Волк да Заиц

Сидел как-то раз Волк опосля удачливой охоты на горУшке, своим обОдом любовалсе. Брюхо к земли тянет, настроениё доброё – хошь иди жаркИ по лужайкам нюхай, да с бабочкамы приплясывай! Вот, значит, глядит на лесноё житьё, думает сам про себе: - «В той вон пАди кобаны ходют завсегда, корешки на прокорм себи роют; и опасная животина, а всё ж быват – поросёнка – другого у их перехватишь летышком. Хорошо!
Вот в том перелеске на сизой чернице рябчики пасутсе, пересвистываютсе; хошь и ефемерная птушечка-рябушка, а иной раз оченно приятно рябцом перекусить. Жуй ёго с пирьями, да хвостовые пёрушки поплёвывай – хорошо!
А вот в етом ельнички-рАмени что мышамы-то ходов понаделано! – как есь робкой твари заповедник. Тож завлекательно мышА выслухивать да лапами давить – много их по норкам водитсе, дело лёккоё, больши для весилля. Хорошо!
А тута …» да и мысля у Волка перерваласе: глядь – по закУсьям Заиц прошмыгнул, прям пулею, токо подхвостьё белоё мелькнуло. И нету.

Что за притча! Стал Волк пристально наблюдать – косые, извесно дело, кругами по лесу бегают. Малоё время погодя – шасть! – опять тот жи Заиц низом проскочил. Антиресно Волку стало, аж лапы зачесалисе: никто за им, бедовым, не гонитсе, а он, косой дух, прям из шкуры вылетаит от беговой удали. В чём тут дело?

Сошёл Волк со своего холмика, стал на зайцев пУтик, подстерёг когда Косой промеж двух берёз пролетать будит, да и вЫстал нежданно из травы. Заиц ёму бум! – с налёту головой в бок, токо Волчьё брюхо всколыбалосе да пузырёк отрыжный из пасьти вылетел. Пал Заиц назад, лапки задрал и глазки закатил – лежит, ни жив, ни покойник.
А Волк от сытосьти доброй, ёму смешно: - Уй, - грит, - Заиц, не могу! Чё, брат Косой, ты по закусьям даром носиссе, белу свету свои штанцы невыходныи показываишь? Не стану я теби ись, не боись, рассказывай!

Видит Заиц, что Волк им ни как хыщник закуской антирисуетсе, а как лесной досужий обыватиль неизъяснимым явлениём. – Ой, - грит, - Волк! Мочушки моей нету так дальши жить – от сибя, брат, бегу! От сибя! Сам, брат, посуди: детство-робячество моё тижолоё было - папка-мамка миня ни любили – папку вобче в глаза не видывал, мамка, когды мни месец от роду был, снова хвостом вертеть давай да новыма зайчатами обзаводитьсе. И дальши ни лутьши: оженилсе я на молодом возрасти, сдуру брат, шкуркою гладкою прельстилсе. Зайчиха ото мни гуляит, а я - от ей, дети-зайчата у всих у нас родютсе – у Зайчихи дома, у миня – на стороны. Родителёв дети ни уважают – да и в кого им быть! Совету-благословеньица ни спрашивают, а всё валерьянку по лугам копают, да по пням ночамы барабанят. А нониче в лужу посмотрелсе – усики мои посидели, ухи вси в прожилках стали – ой-ё-ёй! Жисть-то брат, прошла! Бросилсе я в ворота, да побёг от себи, куды глАзы мои глядят! Не могу больши себе, таковскаго - бесталаннаго, бессмысленнаго, на дух переносить!
А у Волка от жалости да от Зайцевых излияний брюхо сбурЫндало, снова ёму ись захотелосе.
– Эх, брат-Заиц, - грит, - всё одно теби пропадать! Давай я теби, непотребнаго да греховоднаго, за то и зъим, брат, непобрезгаю!
Да и зъил ёго.

16.11.2013.