Кот Бубаста из Древнего Египта

Автор: Дж. А. Хенти.
***
Мои дорогие ребята! Благодаря тому, что египтяне с такой тщательностью изображали на стенах своих гробниц мельчайшие подробности своей повседневной жизни, благодаря сухому климату, который сохранил эти записи нетронутыми на протяжении стольких тысячелетий, и благодаря неустанному труду современных исследователей, мы знаем гораздо больше о нравах и обычаях египтян, об их методах работы, их спорте и развлечениях, их общественных праздниках и домашней жизни, чем о жизни сравнительно современных народов. Моя цель в настоящем рассказе
Я постарался нарисовать для вас как можно более живую картину той жизни,
взятую из объёмных трудов сэра Дж. Гарднера Уилкинсона и других
авторов, писавших на ту же тему. Я перенёс действие во времена
Тутмоса III, одного из величайших египетских монархов, которого
по славе и размаху завоеваний превосходил только Рамсес Великий. Несомненно, что Тотмес доставил оружие Египта на
берега Каспийского моря, и народ по имени Ребу, со светлыми волосами и
голубыми глазами, был среди тех, кого изображали на египетских скульптурах.
был завоёван и стал данником. Вопрос о том,
произошёл ли исход евреев из Египта во времена правления Тутмоса
или много лет спустя, остаётся открытым. Некоторые авторы относят его ко времени Рамзеса. Не пытаясь вдаваться в эту широко обсуждаемую тему,
Вопрос в том, что я предположил, что израильтяне всё ещё находились в Египте во времена Тутмоса, и, представив Моисея как раз в тот момент, когда он начал отстаивать интересы народа, к которому принадлежал, я оставляю на ваше усмотрение вывод о том, что Исход произошёл примерно сорок лет спустя. Я
Однако я хотел бы, чтобы вы поняли, что не следует принимать эту дату за абсолютно точную. Мнения по этому поводу сильно расходятся, и, поскольку в египетских записях нет никаких упоминаний ни об Исходе, ни о каких-либо предшествовавших ему событиях, нет ничего, что могло бы указать на то, что Исход произошёл во время правления кого-либо из длинной череды египетских царей. Термин «фараон», используемый в Библии,
не проливает свет на этот вопрос, поскольку «фараон» просто означает «король», и ни один монарх не носил это имя.
Египетские памятники. Я никоим образом не преувеличиваю последствия
убийства священной кошки, поскольку случайное убийство любой кошки
на протяжении всей истории Египта вплоть до римского владычества в этой
стране каралось смертью. Искренне Ваш Дж. А. Хэнти.
***
ГЛАВА I.  Царь Ребу 7 ГЛАВА II. Осада города 26 ГЛАВА III. Пленник 45
 ГЛАВА IV. Лёгкое рабство 64 ГЛАВА V. В Нижнем Египте 83 ГЛАВА VI. Охота и рыбалка 105 ГЛАВА 7. Гиппопотам и крокодил 125 ГЛАВА 8. Заговор в храме 147
IX. Поразительное событие  X. Кот Бубаста  XI Опасности сгущаются 206
  XII. Смерть Амера 224  XIII. Поиски Мисы 245 ГЛАВА XIV. Принц Египта 265
 ГЛАВА XV. Амер мстит 284 ГЛАВА XVI. Вверх по Нилу 308,17 Из Египта 329
 ГЛАВА XVIII. Путешествие по пустыне 349 ГЛАВА XIX. Наконец-то дома 365
 ГЛАВА XX. Король Ребу 384.
********
КОТ ИЗ БУБАСТА.ГЛАВА I. КОРОЛЬ РЕБУ.
***
Солнце палило над городом на западном берегу Каспийского моря. Это был
примитивный город, но его размеры и население делали его достойным этого
названия. Он состоял из огромного скопления зданий, которые по большей
части были просто хижинами. Однако среди них возвышались несколько
более прочных и претенциозных построек.
Это были жилища вождей и знатных людей, храмы и места собраний. Но, несмотря на то, что эти здания были больше и прочнее, они не могли претендовать на какую-либо архитектурную красоту и были не более чем увеличенными в размерах хижинами, и даже королевский дворец представлял собой лишь скопление таких зданий, тесно примыкающих друг к другу.

Город был окружён высокой стеной с зубцами и бойницами, а такая же, но более высокая стена окружала жилища короля и его главных военачальников. Улицы были оживлёнными.
Это была оживлённая толпа, и было очевидно, что, хотя в мирных искусствах нация не добилась больших успехов, во всём, что касалось войны, она значительно продвинулась вперёд. Большинство мужчин носили шлемы, плотно прилегающие к голове и увенчанные шипом. По большей части они были сделаны из кованой меди, хотя некоторые головные уборы были из прочной кожи, украшенной металлическими шипами. Все
носили круглые щиты — у солдат они были из кожи, укреплённой металлом,
а у капитанов — из латуни, украшенные замысловатыми узорами.

На поясах у всех были кинжалы, а за спиной —
железные колчаны; через плечо были перекинуты раскрашенные луки, а у некоторых на поясе висел мешочек с гладкими плоскими камнями и кожаными тетивами. Их главной одеждой был своего рода килт, доходивший до колен. Выше пояса некоторые носили только тонкий жилет из белого льна, другие — одежду, похожую на ночную рубашку наших дней, но с короткими рукавами. Поверх этого надевался килт. У некоторых были нагрудники из толстой кожи, закреплённые
ремнями сзади, а у офицеров кожа была
покрыта небольшими металлическими пластинами, образующими кирасу.

У всех в левой руке было два или три дротика, а у некоторых - по копью
в правой - десять футов длиной. Всадники скакали во весь опор
к царскому дворцу и обратно, время от времени проезжали колесницы, запряженные
иногда одной, иногда двумя лошадьми. Эти
колесницы были небольшими, колеса не превышали трех футов в высоту.
Между ними помещался кузов транспортного средства, который был всего лишь
достаточно большим, чтобы на нем могли стоять два человека. Она состояла только из небольшой
платформы с полукруглым поручнем, идущим по передней части
на высоте около 45 сантиметров. Внимательный наблюдатель мог бы заметить
когда-то не только мужчины города собирались
выступить в военную экспедицию, но это был не просто набег
на соседний народ, а война, в которой безопасность
город зависел от этого.

Женщины стояли группами, заливаясь слезами, и смотрели, как солдаты
направляются к воротам. Сами люди решительные и
твердо, но не было ни одного беззаботного веселого настроения среди
них, которые означали ожидание успеха и триумфа. Внутри
дворца суета, связанная с приготовлениями, была такой же заметной, как и снаружи.
Король и его главные советники и военачальники собрались в
большой круглой хижине, служившей залом для аудиенций и совещаний.
 Посланники прибывали один за другим с новостями о продвижении и численности врага или с сообщениями из соседних городов и племён о том, какие контингенты они предоставили и когда они должны присоединиться к армии.

 Сам король был высоким и воинственным мужчиной в расцвете сил.
Он водил своих воинов во множество успешных походов далеко на
запад и с большими потерями отражал попытки персов
посягать на его территорию. Позади него стоял его сын Амуба,
парень лет пятнадцати. Король и его советники, а также все
более состоятельные жители города носили, помимо килта и льняной
куртки, длинное одеяние, богато украшенное причудливыми узорами и
широкой богатой каймой. Оно было скреплено на шее большой
брошью, свободно ниспадало с плеч до лодыжек и было открыто спереди. Пояса, которые удерживали килты
и на которых носили кинжалы, были богато украшены, а
концы ниспадали спереди и заканчивались большими кисточками.

На всех было множество ожерелий, браслетов и других украшений из
золота; многие вожди носили перья на шлемах, а у
большей части представителей всех рангов на руках и
ногах были вытатуированы фигуры. Они были светлокожими, с голубыми глазами; их волосы были
по большей части золотистыми или рыжими, и они носили короткие и
заостренные бороды. Молодой принц Амбуба был одет для битвы; его шлем
был из золота, а кираса покрыта пластинами из того же металла.
Он с трудом сдерживал нетерпение, слушая доводы старших,
потому что ему не терпелось отправиться в путь. Впервые ему было
позволено принять участие в военных походах своей страны.

 Послушав некоторое время и поняв, что совет не собирается расходиться, он удалился в большую хижину,
примыкавшую к залу совета.  Там жили женщины и их семьи. Он был разделён на несколько комнат с помощью
ширм, сшитых из шкур и скрытых от глаз цветными
драпировки. В одной из них на низкой кушетке, покрытой
шкурами пантер, сидела дама.

"Они еще не закончили говорить, мама. Возник вопрос о том,
где мы соберемся, чтобы дать бой. Это не похоже на меня, чтобы сделать
особой разницы, где мы боремся, но они, кажется, думают, что это самое
важно; и конечно, они знают об этом больше, чем я. Они наконец-то выбрали место — оно примерно в пятнадцати милях отсюда. Они говорят, что местность впереди болотистая и вражеские колесницы вряд ли смогут по ней проехать; но если они не смогут добраться до нас, то, как мне кажется,
что мы не можем добраться до них. Были отправлены гонцы, чтобы собрать все отряды в одном месте. Шесть тысяч человек должны остаться, чтобы охранять город, но, поскольку мы собираемся победить их, я не думаю, что в этом будет необходимость. Ты ведь думаешь, что мы победим их, не так ли, мама?

 — Я надеюсь на это, Амбуба, но мне очень страшно.

«Но мы уже несколько раз давали им отпор, когда они вторгались в нашу
страну, мама; почему бы нам не сделать этого и сейчас?»

«Они намного сильнее, чем когда-либо прежде, когда они вторгались в нашу
Они идут против нас, мой мальчик, и их царь — великий воин, который
добивался успеха почти во всех начинаниях, за которые брался.

«Я не могу понять, почему он хочет завоевать нас, мама. Говорят, что
богатства Египта огромны, а великолепие их храмов и зданий таково, что мы и
представить себе не можем. Мы не будем с ними ссориться, если они оставят
нас в покое».

«Ни одна страна не настолько богата, чтобы не желать большего, сын мой. У нас есть золото, и мы умеем с ним работать, и, без сомнения, они
рассчитывают, что захватят много сокровищ в этой стране; кроме того,
Как вы говорите, их походы против Ребу несколько раз терпели
поражение, и поэтому их монарх обретёт ещё большую славу, если победит нас. Что касается того, что у них нет с нами разногласий, разве мы не совершали множество походов на запад, возвращаясь с пленниками и богатой добычей? И всё же у людей не было с нами разногласий — многие из них едва ли знали нас по имени, когда наша армия появилась среди них. Когда-нибудь, сын мой, всё может измениться, но
сейчас короли, обладающие властью, ведут войны с более слабыми народами
лишите их имущества и превратите в рабов.

"Я надеюсь, Амуба, что ты не будешь слишком рисковать в этом сражении.
Ты ещё не достиг зрелости, и помни, что ты мой единственный ребёнок.
Позаботься о том, чтобы твой возничий прикрывал тебя своим щитом, когда ты
вступаешь в бой, потому что египтяне — ужасные лучники.
Их луки бьют намного дальше наших, а стрелы пробивают даже самую прочную броню. Наши копейщики всегда были не хуже ихних, а то и лучше, потому что они сильнее телом и полны
мужество. Именно в доброте ее лучники и множество ее
колесницы, что сила Египта лежит. Помни, что, хотя твой
отец, как король, должен отправиться в гущу битвы, чтобы
подбодрить своих солдат, нет никаких причин, по которым ты, который все еще
мальчик, должен подвергать себя такому риску.

"Это, несомненно, будет ужасная битва. Египтяне помнят о прошлых поражениях, которые нужно забыть, и они будут сражаться под присмотром своего царя. Я в ужасе, Амуба. До сих пор, когда твой отец отправлялся на битву, я никогда не сомневался в исходе. Персы
Это были не те враги, которых должны бояться храбрые люди; и не было ничего сложного в том, чтобы заставить
орды, проходившие мимо нас с востока в сторону заходящего солнца,
уважать нашу страну, потому что у нас было преимущество в вооружении и дисциплине.
Но египтяне — ужасные враги, и войско их царя повсюду одерживало победу. Мое сердце наполняется ужасом в
мысль о приближающемся конфликте, хотя я стараюсь держать хорошую мину при плохой игре
лицо, когда твой отец со мною, ибо я не хотел бы, чтобы он сочтет
я трусливый".

- Я верю, мама, что твои страхи беспочвенны, и я не могу думать
что наши люди отступят, сражаясь за свои дома и страну на земле, которую они выбрали сами.

 «Я надеюсь, что нет, Амуба. Но вот затрубила труба; это сигнал о том, что совет закончился и твой отец вот-вот начнёт. Благослови тебя, мой дорогой мальчик, и возвращайся целым и невредимым с поля боя!»

Королева нежно обняла сына, который поспешно покинул покои, когда вошёл его отец, чтобы тот не увидел следов слёз на его щеках. Через несколько минут король со своими военачальниками выехал из дворца. Большинство из них ехали в колесницах.
остальные на лошадях. В городе сейчас было тихо, и на улицах почти
пустынно. За исключением гарнизона, всех мужчин, способных
с оружием в руках пошел вперед; женщины с озабоченными лицами стояли в
группы в двери и наблюдал за королевской партии, как его прогнали.

Возничий Амубы был высоким и сильным человеком; он нес
щит, намного больший, чем обычно использовался, и был специально
выбран царем для этой службы. Его приказ состоял в том, чтобы он не
позволял Амубе бросаться в гущу бойцов и чтобы он
он даже мог ослушаться приказаний принца, если хотел броситься в ряды врага.

 «Мой сын не должен избегать опасности, — сказал его отец, — и он должен хорошо сражаться, но он ещё совсем мальчик и не готов к рукопашному бою с отборными воинами Египта.  Со временем, я надеюсь, он будет сражаться наравне со мной, но сейчас ты должен сдерживать его пыл». Мне не нужно просить тебя защищать его так хорошо, как ты можешь, от
стрел египтян. Он мой старший сын, и если со мной что-нибудь случится,
он станет царём Ребу, и поэтому его жизнь драгоценна.

Через полчаса они наткнулись на отставших, которые
пытались пробиться вперёд. Царь остановил свою колесницу и резко
отчитал некоторых из них за то, что они задержались, и велел им
поспешить в назначенное место. Через два часа царь прибыл на
это место, где уже собралось около сорока тысяч человек. Высланные разведчики доложили, что, хотя авангард египтян может прибыть через час, основные силы находятся на некотором расстоянии и не успеют подойти к месту атаки до наступления темноты.

Это была долгожданная новость, потому что к ночи должны были подойти остальные силы Ребу, ещё тридцать тысяч человек. Король сразу же
отправился осматривать место, выбранное его военачальником для сражения.
 Впереди был пологий спуск к небольшому ручью, который протекал по
мягкой и болотистой местности и представлял собой серьёзное препятствие для
продвижения колесниц. Правое крыло опиралось на густой лес, в то время как
деревня, расположенная в полутора милях от леса, удерживалась левым
крылом.

 Дорога, ведущая от неё через болото, была разрушена.
и на нём были разбросаны тяжёлые каменные глыбы, чтобы затруднить проезд
колесниц. Лучники были расставлены впереди, чтобы сдерживать
противника, пытающегося переправиться. Позади них стояли копейщики, готовые
начать наступление и помочь им, если потребуется. Колесницы находились на
возвышенности позади, готовые вступить в бой, если противнику удастся
пробиться через болото.

Осмотр едва закончился, как над равниной поднялось облако пыли. Оно быстро приближалось. Сверкнули клинки
На солнце можно было разглядеть, как приближается ровными рядами огромное количество лошадей.

"Это всадники, отец?" — спросил Амуба.

"Нет, это колесницы, Амуба. Египтяне, в отличие от нас, не сражаются верхом, хотя в армии может быть несколько небольших отрядов всадников; их сила — в колесницах. Смотрите, они остановились; они заметили, что наши ряды выстроились в боевом порядке.

Колесницы выстроились в идеальную линию, и, когда облака пыли рассеялись,
можно было разглядеть четыре ряда колесниц, расположенных на расстоянии
ста ярдов друг от друга.

«В каждой линии около тысячи человек, — сказал царь, — и это лишь их авангард. Мы узнали от беглецов, что в их армии целых пятнадцать тысяч колесниц».

«Разве нет другого места, где они могли бы пройти через это болото, отец?»

«Не так хорошо, как здесь, Амбуба; дальше долина углубляется, и пройти там будет гораздо труднее, чем здесь». Выше, за лесом,
есть озеро значительных размеров, а за ним местность
неровная и непригодна для движения колесниц вплоть до самого моря.
Кроме того, они пришли сражаться с нами, и гордость их царя
не позволил бы им сделать крюк. Смотрите, какой-то важный
персонаж, вероятно, сам король, выходит за пределы их рядов, чтобы
осмотреть местность.

К противоположному склону впадины действительно приближалась колесница;
в ней были две фигуры; рядом шли многочисленные люди, которые,
хотя и находились слишком далеко, чтобы их можно было различить,
предположительно были приближёнными и придворными короля. Солнце сверкнуло сбоку от
колесницы, которая на таком расстоянии казалась сделанной из
полированного золота. Огромные веера на палках защищали короля от
солнечных лучей.

Он медленно ехал вдоль края холма, пока не добрался до места напротив леса, а затем, развернувшись, поехал в другую сторону, пока не добрался до насыпи, которая проходила через деревню. После этого он вернулся к веренице колесниц и, очевидно, отдал приказ, потому что длинная вереница фигур, видневшихся над лошадьми, мгновенно исчезла, когда люди сошли с колесниц на землю. В течение часа не
происходило никаких движений; затем внезапно всё пришло в движение, и
длинные шеренги распались и повернули направо и налево, где
они заняли свои позиции двумя плотными массами.

«Главная армия уже близко, — сказал король. — Видите то огромное облако, красное в лучах заходящего солнца? Это пыль, поднятая их продвижением. Через час они будут здесь, но к тому времени солнце уже зайдёт, и они наверняка не будут атаковать до утра».

 Передовым отрядам было приказано какое-то время оставаться наготове; остальным было велено расположиться лагерем и приготовить еду на ночь. Египетская армия остановилась примерно в миле от нас, и как только стало ясно, что дальнейшего продвижения не будет, все войско
Солдатам было приказано отступить. Вдоль края болота выстроились лучники, и вскоре отряд египетских лучников занял свои позиции на противоположном гребне. Были разведены большие костры, и несколько быков, которых заранее привели в готовность, были зарезаны на мясо.

«Если египтяне видят, что происходит, — сказал царь своему сыну, —
они, должно быть, в ярости, ведь они поклоняются быкам как своим главным богам».

«Возможно ли, отец, что они верят, будто скот — это боги?» —
удивлённо спросил Амуба.

«Они не считают их богами, сын мой, но почитают как священных для своих богов. Точно так же они почитают кошку, ибиса и многих других животных».

«Как странно!» — сказал Амуба. «Разве они не поклоняются, как мы и персы, солнцу, которое, как все видят, даёт свет и тепло, созревает наш урожай и обеспечивает плодородие в изобилии?»

— Насколько я знаю, Амбуба, но я знаю, что у них много богов, которые, по их
верованиям, даруют им победу над врагами.

— Они не всегда даруют им победу, — сказал Амбуба, — с тех пор как четыре раза
они потерпели поражение в своих попытках вторгнуться на нашу землю. Возможно,
наши боги могущественнее их.

"Может быть, и так, сын мой, но, насколько я могу судить, боги даруют победу
самым храбрым и многочисленным армиям.

"То есть они вообще не вмешиваются, отец.

"Я этого не говорил, сын мой; мы мало знаем о путях богов.
У каждого народа есть свои боги, и поскольку одни народы свергают другие, то, должно быть,
либо одни боги могущественнее других, либо они не вмешиваются, чтобы спасти тех, кто им поклоняется, от гибели. Но
Всё это выше нашего понимания. Нам остаётся только смело выполнять свою часть работы, и нам, конечно, не нужно бояться быков, кошек и других существ, которым верят египтяне.

Несколько часов король, его военачальники и капитаны провели,
обходя войска и проверяя, что все отряды прибыли хорошо вооружёнными и в полном порядке,
сообщая командирам каждого отряда, какую позицию они должны занять утром, и делая всё, что в их силах,
чтобы воодушевить и подбодрить солдат. Когда всё было сделано,
король сел на приготовленную для него груду шкур
и долго и серьезно беседовал со своим сыном, давая ему советы относительно
его поведения в будущем, если с ним что-нибудь случится в предстоящей битве.

"Ты мой наследник, - сказал он, - и, как принято в стране,
трон переходит от отца к сыну. Если бы я выжить на другой
восемь или десять лет, ты бы, конечно, мне удастся, но я должен упасть
завтра и египтяне, и притом вокруг всей Земли, все может случиться
в противном случае. В таком случае народу нужен был бы военачальник, который
поднял бы их на длительное сопротивление и возглавил бы их
Они будут снова и снова сражаться с египтянами, пока те, измученные постоянными войнами, не откажутся от идеи подчинить нас и не обратят своё внимание на менее упрямых людей.

"Для такой работы ты слишком молод, и люди будут смотреть на
Амусиса или одного из моих других военачальников как на своего лидера. Если его усилия увенчаются успехом, они могут выбрать его своим царём. В таком случае, Амбуба, я бы сказал, что для тебя будет гораздо лучше согласиться с выбором народа, чем бороться против него. У такого парня, как ты, не было бы шансов на успех против победоносного генерала, выбранного народом.
люди, и ты навлечёшь на себя и свою мать лишь разорение и смерть, если будешь противиться ему.

"Я могу заверить тебя, что в судьбе короля нет ничего, чему можно было бы так сильно завидовать, и как одному из знатных людей страны тебе было бы гораздо приятнее находиться здесь, чем в качестве короля. Если вы с радостью
согласитесь с их желаниями, то завоюете расположение народа, и после смерти того, кого они выберут своим королём, их выбор может пасть на вас. Сделайте всё, что в ваших силах, чтобы завоевать расположение того, кто займёт место правителя после моей смерти.
подавая пример быстрого и добровольного подчинения его приказам. Амбициозному человеку легко убрать юношу со своего пути, и ваша
безопасность требует, чтобы вы ни в коем случае не давали ему повода
считать вас соперником.

«Я верю, что все эти советы могут оказаться ненужными и что мы сможем победить в завтрашнем сражении, но если мы проиграем, вероятность того, что я сбегу, очень мала, и поэтому вам следует быть готовыми ко всему, что может случиться. Если вы обнаружите, что, несмотря на мои советы, лидер народа, кем бы он ни был,
Если кто-то настроен против вас, уходите на окраины страны, соберите как можно больше людей — всегда найдётся немало неугомонных, готовых принять участие в любом приключении, — и отправляйтесь с ними на дальний запад, как это делали многие наши предки, обосновывайтесь там и основывайте королевство.

«Никто из тех, кто когда-либо отправлялся в том направлении, не вернулся, и
поэтому они, должно быть, нашли место, где обосноваться, потому что, если бы они
встретились с людьми, умеющими воевать, и потерпели поражение, то хотя бы некоторые из них
Они бы нашли дорогу обратно, но пока мы передавали из поколения в поколение предания, племена с востока неуклонно двигались на запад, в неизведанную землю, и ни один отряд никогда не возвращался.

Его отец говорил так серьёзно, что в ту ночь Амуба лёг на свою шкуру в совершенно ином настроении, чем то, с которым он выехал. Он не придал значения предчувствиям матери и был уверен, что ребу победят египтян, как и раньше, но по тону отца понял, что тот тоже отнюдь не был уверен в исходе дня.

Как только рассвело, ребу взялись за оружие, и через час
появились плотные ряды египтян. Как только они достигли края
склона и начали спускаться к ручью, царь приказал своим людям
выйти на край болота и открыть огонь из луков.

 В воздух взметнулся град стрел и упал на ряды
египетских пехотинцев, которые только что достигли края болота. Выстрел был настолько ужасен, что египтяне отпрянули и, отступив на полпути вверх по склону, оказались вне досягаемости.
Ребу, в свою очередь, выпустил свои стрелы. Превосходство египетских лучников
было очевидным. Они носили очень мощные луки и, стоя боком, натягивали их до уха, как это делали английские лучники при Креси, и поэтому стреляли на гораздо большее расстояние, чем их противники, которые привыкли натягивать луки только до груди.

Десятки ребу пали при первом же залпе, и, пока продолжался град стрел, они, поняв, что не в силах причинить вред египтянам на таком расстоянии, отступили на полпути вверх по склону.
Теперь из-за рядов египетских лучников вышла колонна людей,
идущих в ряд по сто человек, каждый из которых нёс большой вязак хвороста. Их цель была очевидна: они собирались
выложить широкую дорогу через болото, по которой могли бы проехать колесницы. Ребу снова подошли к краю болота и обрушили на египтян град стрел, но египтяне, прикрываясь связками хвороста, которые они несли, почти не пострадали, в то время как ребу были скошены стрелами египетских лучников, которые спокойно и уверенно стреляли из-за пределов досягаемости их стрел.

Как только передний ряд египетской колонны достиг края болотистой местности,
солдаты в первом ряду положили свои факелы в ряд, а затем отошли в сторону,
оставив между собой промежутки. Каждый ряд, достигнув края, делал то же самое. Многие
пали под стрелами Ребу, но работа продолжалась, и по мере того, как земля становилась всё более болотистой, брёвна укладывались в два слоя, и Ребу с чувством, близким к отчаянию, наблюдал за постепенным, но неуклонным продвижением дамбы шириной в двести ярдов через болото.

Сам царь и его храбрейшие военачальники, сойдя с колесниц,
встали среди пехотинцев и призывали их стоять твёрдо,
указывая на то, что с каждым ярдом, на который продвигалась дамба,
их стрелы наносили всё больший урон людям, которые её строили. Однако
их мольбы были тщетны; земля перед дамбой уже была усеяна
телами погибших, а град египетских стрел был настолько быстрым и
смертоносным, что даже самые храбрые не могли ему противостоять. Наконец даже их предводители перестали их уговаривать, и
Царь отдал приказ отступить за пределы досягаемости египетских стрел.

 Были внесены некоторые изменения в построение войск, и лучшие
и наиболее дисциплинированные отряды были поставлены лицом к дамбе, чтобы
принять на себя удар египетских колесниц. Две передние линии состояли из копейщиков, а на возвышенности позади них расположились лучники, которым было приказано стрелять в лошадей и не обращать внимания на тех, кто был в колесницах. Затем следовали колесницы, числом четыреста. За ними снова шла глубокая линия копейщиков; справа
Слева, простираясь до леса и деревни, располагалась основная часть армии, которая должна была противостоять египетским пехотинцам, продвигавшимся через болото.

 Завершение строительства последней части дамбы дорого обошлось египтянам,  поскольку, пока они подвергались обстрелу стрелами лучников Ребу, те находились вне досягаемости египтян на противоположном гребне.  Но наконец работа была завершена. Как только всё было закончено
и рабочие ушли, царь спрыгнул с колесницы и,
возглавляя отряд из сотни человек с пылающими факелами, устремился вниз
склон. Как только их увидели, египетские лучники побежали вперед.
и на маленький отряд обрушился град стрел. Две трети из
них упали, не достигнув дамбы; остальные поднесли свои
факелы к хворосту.

Египетские лакеи бросились тушить пламя, в то время как остальные
Ребу хлынул вниз, чтобы отразить их натиск. Завязался отчаянный бой, но
храбрость Ребу одержала верх, и египтяне были отброшены.
Однако их нападение достигло своей цели, потому что в ходе борьбы
поленья были втоптаны в грязь ещё глубже, и огонь погас.
уничтожен. Теперь ребу вернулись на свою первую позицию и
ждали атаки, которую они были бессильны предотвратить. Это было на подъеме
примерно за час до начала, затем длинная шеренга египетских пехотинцев
расступилась, и были видны их колесницы по пятьдесят человек в ряд, затем с могучим
криком вся армия двинулась вниз по склону. Ребу ответили
своим боевым кличем.

На полной скорости египетские колесницы помчались вниз по склону к
дамбе. Это был сигнал для лучников Ребу натянуть тетиву,
и в одно мгновение в первом ряду началась суматоха.
колесницы. Лошади, раненные снарядами, бешено метались. Многие,
наступая между хворостом, падали. На момент прибытия было
проверил, но из египетского лакей, входя в болото по пояс,
открыл такой страшный пожар своими стрелами, что передняя линия
на круг были вынуждены отступить, и цель их лучники стали
дикие и неопределенным.

Напрасно король пытался успокоить их. Пока он это делал,
первые египетские колесницы уже проехали по дамбе, а за ними непрерывной колонной следовали остальные.
Затем сквозь разорванные ряды копейщиков колесницы Ребу ринулись на них.
за ними последовало войско копейщиков. Цель царя
состояла в том, чтобы остановить первый натиск египтян, сокрушить
лидеров и помешать массе, идущей позади, выбраться из переполненной
дамбы.

Потрясение было ужасным. Лошади и колесницы в дикой суматохе сталкивались друг с другом,
летали дротики, звенели луки, а крики сражающихся и стоны раненых,
павших под копыта бьющихся лошадей, сливались в ужасный шум.
Пехотинцы Ребу вклинились в схватку, ныряя под брюхо египетских лошадей и нанося смертельные удары своими длинными ножами или
вступая в рукопашный бой с спешившимися египтянами.
Амуба атаковал вместе с остальными колесницами. Он был
во втором ряду, сразу за своим отцом, и его возница, помня о полученных приказах, старался, несмотря на гневные приказания юноши, удерживать колесницу на месте; но лошадей, привыкших двигаться строем, нельзя было сдержать, и
несмотря на усилия возницы, они вместе с остальными понеслись вниз по склону.

Амуба, охотившийся на львов и леопардов, сохранял хладнокровие и метко стрелял в египтян.  Какое-то время исход битвы был неясен.  Египетские колесницы, столпившиеся на дороге, не могли двигаться вперёд, и во многих местах их вес увязал в грязи так глубоко, что повозки становились неподвижными. Тем временем на болоте с обеих сторон шло ожесточённое сражение. Египтяне, осыпаемые стрелами,
Им удалось перебраться через болото, но здесь их встретили
копьеносцы Ребу, и битва разгорелась по всей линии фронта.

Затем две тысячи отборных воинов, телохранителей египетского царя,
перебрались через болото рядом с дамбой, в то время как
среди плотно сгрудившихся повозок началось движение. Сзади им придали огромный импульс: кого-то оттеснили в болото, кого-то опрокинули или затоптали, кого-то вынесло вперёд на твёрдую землю, и таким образом образовалась масса.
Самые тяжёлые колесницы, запряжённые самыми мощными лошадьми, пробирались
по дамбе, преодолевая все препятствия.

 Среди них был сам царь Египта, великий Тутмос.

 Вес и инерция массы лошадей и колесниц давили на всё, что находилось
перед ними, поднимаясь на холм.  Это давало возможность колесницам, следовавшим за ними,
развернуться вправо и влево. Царская гвардия потрясла
сплочённое построение копейщиков Ребу плотным градом стрел, а затем в
бой вступили колесницы. Ребу сражались с доблестью, присущей их расе.
Они падали, пронзённые стрелами, а их лошадей закалывали
бесчисленными копьями. Но когда поток колесниц хлынул
непреодолимой лавиной и обрушился на них, пробиваясь сквозь массу пехотинцев с силой и яростью, с которыми они атаковали, пехота распалась на группы, каждая из которых сражалась упорно и отчаянно.

В этот момент офицер, командовавший конницей Ребу, состоявшей из тысячи
человек, атаковал египетские колесницы, отбросил их назад, к болоту, и на какое-то время восстановил равновесие в сражении; но
Разрыв между центром Ребу и двумя его флангами позволил египетской гвардии прорваться и обрушиться на колесницы и копейщиков Ребу, которые всё ещё продолжали отчаянное сражение. Царь Ребу всё это время сражался в первых рядах своих людей, воодушевляя их своим голосом и доблестью. Много раз, когда его колесница застревала в толпе и двигаться дальше было невозможно, он спрыгивал на землю и, пробираясь сквозь толпу, убивал многих египтян, сидевших в колесницах.

Но его усилия и усилия его капитанов были тщетны.
Мощь атаки была непреодолимой. Плотная фаланга египтян
Колесницы продвигались вперед, и ребу были неуклонно оттеснены назад. Их
колесницы, значительно превосходившие их численностью, были скорее уничтожены, чем побеждены.
Лошади падали, пронзенные ужасным дождем стрел, и волна
Египтян прошла над ними. Король, оглянувшись в своей колеснице, увидел, что здесь всё потеряно и что единственная надежда — это
захватить одну из пехотных колонн на фланге и
выведите их с поля в полном порядке. Но когда он повернулся, чтобы отдать
приказ, стрела, выпущенная лучником с колесницы в нескольких ярдах от него,
попала ему в глаз, и он упал замертво на свою колесницу.




ГЛАВА II.

ОСАДА ГОРОДА.


Амуба увидел, как упал его отец, и, спрыгнув с колесницы, попытался пробраться сквозь толпу пехотинцев и колесниц к тому месту, где он упал. Джетро последовал за ним по пятам. Он тоже заметил падающую фигуру и понял то, чего не понял Амуба: Ребу потеряли своего короля. Он не забыл о том, что было сказано.
Он набросился на него, но на мгновение потерял контроль над мальчиком, и тот тоже пришёл в ярость от падения царя и решил, если возможно, спасти его тело. Он подбежал к Амубе как раз вовремя, чтобы
встать между мальчиком и египетским лучником на колеснице, мимо которой он проезжал. Стрела пронзила щит и руку, которая его держала. Джетро на мгновение замер, сломал древко у щита и, ухватившись за наконечник, который выступал на два дюйма из плоти, вытащил стрелу из раны.

 Это заняло всего мгновение, но, каким бы коротким оно ни было, едва не стоило Амубе жизни.
Он спас ему жизнь, потому что лучник, наклонившись вперёд, опустил конец своего лука
на голову мальчика — это был обычный приём египетских лучников — и в
мгновение ока повалил его на землю, в то время как его товарищ в колеснице
поднял копьё, чтобы прикончить его. Джетро с яростным криком
выскочил вперёд и ударом меча отрубил наконечник копья, когда оно
опускалось. Затем, укоротив свой меч, он вскочил в
колесницу, пронзил мечом человека, державшего лук, и схватился с
копьеносцем.

Борьба была недолгой.  Оставив меч в теле
лучник, Джетро выхватил кинжал и быстро расправился со своим врагом. Затем
он спрыгнул вниз и поднял Амубу, которая была без чувств от острого удара.
рывок тетивы на его горле и сила его падения,
отнесли его обратно к колеснице. Это с величайшим трудом он
удалось вытянуть тепло из конфликта, который был для
мгновение бушевал более яростно, чем прежде. Ребу, увидевшие падение своего короля, бросились вперёд, чтобы спасти тело и отомстить за его смерть. Они расчистили вокруг него пространство, и, поскольку это было невозможно,
Вытащив его из колесницы, они пронесли его тело через хаос из падающих лошадей, разбитых колесниц и яростно сражающихся людей в тыл.

Затем его положили в другую колесницу, и возница на полной скорости помчался в город.  Джетро, выйдя из толпы, на мгновение остановился, чтобы оглядеться.  Он сразу понял, что битва проиграна.
Центр был полностью разгромлен, и массы египтян, переправившихся через болото,
оказывали сильное давление на фланги пехотинцев Ребу, которые
по-прежнему стойко противостояли нападавшим.
впереди. На какое-то время движение египетских колесниц было
остановлено; дорога была забита колесницами и лошадьми, которые увязли в
болоте или застряли между бревнами, так что дальнейшее продвижение было
невозможно, и большая группа пехотинцев теперь прокладывала новую дорогу
рядом с другой.

Это было бы сделано в ближайшее время, потому что теперь они работали без помех со
стороны противника, и Джетро видел, что, как только это будет сделано, египетское войско
пройдёт через них и нападёт на Ребу с тыла. Джетро подбежал к двум тяжелораненым всадникам, которые, как и он,
выход из боя.

"Видите, — сказал он, — через четверть часа будет построена новая дамба, и египтяне хлынут через неё. В таком случае сопротивление будет невозможно, и всё будет потеряно. Пусть один из вас скачет на каждый
фланг и передаст военачальникам, что царь мёртв, что здесь некому отдавать приказы и что их единственный шанс спасти свои войска — отступать на полной скорости, сохраняя порядок, к городу.

Всадники немедленно ускакали, потому что Джетро, как личный возничий царя, был человеком нетерпеливым.
он вернулся к своей колеснице и сразу же уехал. Амуба
теперь приходил в себя, и резкое движение колесницы, когда она мчалась вперед
на полной скорости, возбудило его.

"В чем дело, Джетро? Что случилось?"

"Битва проиграна, принц, и я везу тебя обратно в город.
Ты сильно ударился при падении и едва не лишился жизни, и теперь не можешь сражаться, даже если бы это было полезно, чего, конечно, нет.

 — А король, мой отец? — спросил Амуба, с трудом поднимаясь на ноги. — Что с ним? Разве я не видел, как он упал?

 — Я ничего не знаю о нём наверняка, — ответил Джетро. — Там был
Шла ужасная битва, и, поскольку мне нужно было тебя выносить, я не мог в ней участвовать. Кроме того, мне в левую руку попала стрела — если бы я был на мгновение позже, она бы попала в тебя. А теперь, если ты не против взять поводья, я перевяжу руку. Я ещё не успел об этом подумать, но кровь идёт сильно, и я начинаю чувствовать слабость.

Это действительно было так, но Джетро обратил внимание Амубы на свою
рану главным образом для того, чтобы на мгновение отвлечься от мыслей
о страхе за своего отца. Пока Амуба ехал, он оглянулся.
равнина позади него была покрыта массой беглецов.

"Я вижу, что все потеряно", - печально сказал он. "Но как же так получается, что нас
не преследуют?"

"Мы должны быть продолжены до тех пор," - ответил Джетро. "Но мне кажется, что
несколько египетских колесниц, который впервые прошел в состоянии
следите за. Большинство из них потеряли лошадей или погонщиков. В _свалке_ многие были разбиты
вдребезги. Но они строят новую дамбу, и
когда она будет готова, те, кто переправится, продолжат погоню. Что
касается их лакеев, у них мало шансов поймать Ребу.

— Конечно, наши люди должны отступать в полном порядке, Джетро. В таком
рассеянном строю они будут тысячами гибнуть под колёсами египетских
колесниц.

 — Они всё равно не смогли бы оказать им серьёзное сопротивление, —
ответил Джетро. — Пешие воины не могут противостоять атаке колесниц. Как бы то ни было, многие, несомненно, погибнут, но они разбегутся вправо и влево, многие доберутся до холмов в безопасности, некоторые найдут убежище в лесах и джунглях, а многие убегут от колесниц. Новая дорога узкая, и лишь немногие смогут пересечь её в ряд, так что, хотя
многих наших людей настигнут и убьют, но я верю, что большинству удастся спастись.

 «Давай ненадолго остановимся здесь, Джетро. Я вижу несколько колесниц и всадников позади, и, поскольку они вместе с основной частью беглецов, они, несомненно, наши друзья. Давай присоединимся к ним и вместе пойдём в город. Мне бы не хотелось быть первым, кто сообщит о нашем поражении».

"Вы правы, князь. Как наши лошади это хорошо, нас не надо бояться быть
обогнал. Поэтому мы можем и подождать несколько минут".

Вскоре подъехало несколько колесниц, и все остановились, увидев Амубу.
В одном из них находился Амусис, главный военачальник армии. Он спрыгнул
со своей колесницы, когда увидел Амубу, и направился к нему.

"Принц, - сказал он, - почему ты медлишь? Я радуюсь, видя, что вы
уцелел в битве, ибо я пометил тебя мужественно сражались в
среди нас; но позвольте мне просить вас немедленно отправиться. Ещё несколько минут, и войско египетских колесниц будет здесь.

«Я готов отправиться в путь, Амуси, раз уж ты пришёл. Есть ли у тебя какие-нибудь новости о моём отце?»

«Царь был тяжело ранен, — сказал военачальник, — и его вынесли с поля боя. Но пойдём, принц, нам нужно спешить.
Наше присутствие будет крайне необходимо в городе, и мы должны быть готовы к обороне до прибытия египтян.

Колесницы снова тронулись в путь и добрались до города, так и не увидев египтян, которые прибыли к стенам лишь час спустя, задержавшись из-за преследования беглецов. Войдя в город, они увидели смятение и ужас. Появление тела царя стало первым
предвестником беды, за ним последовали несколько всадников
и колесниц, которые распространили весть о поражении армии.
Воздух наполнился криками женщин; некоторые в отчаянии и ужасе бегали туда-сюда; другие сидели у дверей, закрыв лица руками, и громко плакали; третьи рвали на себе одежду и вели себя как безумные.

 По пути во дворец они встретили войска, оставленные для охраны города, которые шли строевым шагом и молча, чтобы занять свои места на стене. Во время поездки Амусис, ехавший в колеснице Амубы,
сообщил мальчику, что его отец мёртв, и
Амуба был готов к громким причитаниям женщин, которые встретили его
он вошёл в королевский дворец.

 «Я увижу свою мать, — сказал он Амусису, — а потом спущусь с тобой к стенам и приму участие в обороне, какую бы роль ты мне ни отвёл.  Теперь мы должны положиться на твой опыт и доблесть».

 «Я сделаю всё, что в моих силах, принц». Стены крепкие, и если, как я надеюсь, большая часть нашей армии вернётся, я верю, что мы сможем успешно защититься от египетского войска.
 Заверьте вашу царственную мать в моём глубоком сочувствии к ней в её горе и в моей преданности ей лично.

Военачальник уехал, и Амуба вошёл в царские покои. В
главной комнате тело царя было положено на ложе посредине. Царица стояла рядом с ним в безмолвном горе,
а слуги громко плакали, заламывали руки и наполняли воздух стенаниями,
перемежающимися восхвалениями характера и храбрости царя. Амуба подошёл к матери. Она
обернулась и обняла его.

«Слава богам, сын мой, что ты вернулся ко мне; но какая это потеря,
какая это ужасная потеря для нас!»

— Так и есть, матушка. Не было на свете отца лучше моего. Но я
прошу тебя, матушка, на время забудь о своём горе; у нас ещё будет время
поплакать и погоревать по нему потом. Нам нужна вся наша храбрость.
 Через несколько часов египетские войска будут у наших стен, и каждая
рука понадобится для их защиты. Я спускаюсь, чтобы занять своё место
среди мужчин, сделать всё, что в моих силах, чтобы подбодрить их; но беспорядок в городе ужасен. Никто не знает, потеряли ли они мужей или отцов, и крики и причитания женщин не могут не
— Не унывай и не отчаивайся, люди. Я думаю, мама, что ты могла бы многое сделать, если бы захотела; и я уверен, что мой отец, упокоившийся с богами, предпочёл бы, чтобы ты посвятила себя безопасности его народа, а не оплакивала его здесь.

 — Что бы ты хотел, чтобы я сделала?

— Я бы сказал, матушка, садись в колесницу и поезжай по улицам
города; вели женщинам последовать примеру своей царицы и отложить
плач по погибшим до тех пор, пока враг не будет отброшен. Вели
каждой внести свой вклад в защиту города; для всех найдётся работа
все - камни, которые нужно отнести на стены, еда, которую нужно приготовить для воинов
, шкуры, которые нужно приготовить для переноски на
крепостные валы, где атака самая горячая, чтобы защитить наших солдат от
стрел. На этих и других работах все могут найти работу, и, таким образом,
работая на оборону города, женщины смогут отвлечься
от своих печалей и тревог ".

- Твой совет мудр, Амуба, и я последую ему. Прикажите подать колесницу. Мои служанки поедут со мной, и пусть два трубача будут готовы сопровождать нас. Это привлечёт внимание
и тишина, и мои слова будут услышаны, пока мы идём. Как ты спасся от битвы?

 «Верный Джетро вынес меня, матушка, иначе я бы тоже погиб. А теперь, с твоего позволения, я пойду к стене».

 «Иди, Амуба, и да сохранят тебя боги. Перед уходом ты должен немного поесть, потому что тебе понадобятся все твои силы, сын мой».

Амуба поспешно съел еду, которую ему подали в другой комнате,
выпил кубок вина, а затем поспешил к стене.

 Зрелище было душераздирающим. По всей равнине были разбросаны
Группы людей спешили к городу, а среди них мчались египетские колесницы, опрокидывая и убивая их, но не без сопротивления. Ребу были хорошо обучены, и, когда колесницы с грохотом приближались, небольшие группы собирались вместе, прикрываясь щитами и выставляя копья, в то время как те, кто находился внутри круга, пускали стрелы или метали камни из пращей. Раненые стрелами лошади часто отказывались слушаться своих всадников и мчались сломя голову
по равнине; другие бросались вперёд, но падали, пронзённые стрелами.
копья, в то время как колесницы часто оставались без возниц ещё до того, как они врезались в фалангу.

 Таким образом, хотя многие и пали, многим удалось добраться до городских ворот, и число людей, доступных для обороны, уже значительно возросло, когда Амуба добрался до стен.  Хотя египетские колесницы приближались в большом количестве, ночь наступила, а основные силы египетской армии так и не появились. С наступлением темноты большое
количество воинов Ребу, бежавших в горы, направилось в город. Люди из отрядов, присланных другими Ребу
Жители городов, естественно, направились прямиком домой, но к утру число
шести тысяч человек, оставленных для охраны города, когда армия выступила в поход,
увеличилось в четыре раза.

 Хотя это была чуть ли не половина войска, вышедшего на битву, возвращение такого большого числа беглецов
значительно ослабило царившие панику и смятение. Женщины, чьи мужья или сыновья вернулись, радовались за тех, кого считали погибшими, а те, чьи друзья ещё не вернулись, обретали надежду благодаря рассказам вновь прибывших.
их близкие тоже могли выжить и вскоре вернуться. Пример королевы уже во многом помог
восстановить уверенность. Все знали о чувствах, которые связывали короля с
ней, и все женщины чувствовали, что если она смогла забыть о своей глубокой
печали и подать такой пример спокойствия и мужества в такое время, то и
всем остальным следует забыть о своих тревогах и сделать всё возможное для
защиты города.

Амузис приказал, чтобы все, кто вернулся с поля боя,
отдохнули ночью в своих домах, а войска, оставшиеся в
город, охраняющий стены. Однако утром все
сошлись на сигнал трубы и выстроились в соответствии с
ротами и батальонами, к которым они принадлежали. Из некоторых из тех, кто принял на себя основной удар в сражении, в живых осталась лишь горстка, в то время как из других уцелело большинство; слабые батальоны были присоединены к сильным; на место выбывших были назначены новые офицеры; оружие было проверено, и все недостатки устранены за счёт государственных запасов.

 Десять тысяч человек были выделены в резерв для пополнения.
Наиболее угрожаемым точкам были выделены те участки стены, которые они должны были защищать. Как только рассвело, женщины возобновили прерванную ночью работу, направляясь к стенам длинными вереницами, неся на головах корзины с камнями. Непригодные для жилья дома разбирали на камни и древесину, и группы женщин с помощью верёвок тащили их к стенам, чтобы обрушить на головы врага.
К работе присоединились даже дети, которые носили небольшие корзины с землёй
к тем участкам стены, которые Амусис приказал укрепить
.

Позиция города была выбрана с расчетом на оборону. Он
стоял на скальном плато, возвышающемся примерно на пятьдесят футов над равниной.
Каспий омывал его восточную сторону; с трех других сторон вдоль
края плато тянулась высокая
стена, сложенная из земли, грубо облицованной камнями; над ней, на расстоянии пятидесяти ярдов друг от друга, возвышались
башни. Общая протяжённость стен составляла около пяти километров. С момента
основания города дедом покойного короля он никогда не был
были приняты, хотя несколько раз осаждали, и круг были сильные
надеется, что здесь, когда колесницы египтян были не
боялись, они могли противопоставить успешное сопротивление все
усилия противника.

В полдень было замечено наступление египетской армии, и, как ни были уверены в себе
защитники города, они не могли не испытывать чувства
опасения при виде огромных сил, которые были замечены на равнине.
Египетская армия насчитывала более трехсот тысяч человек. Они двигались в
определённом порядке в соответствии с оружием или национальностью мужчин. Вот так
Это были нубийцы, сардинцы, этруски, оски, дауны, маси, кахака,
народы из Иберии и другие наёмники из всех племён и народов, с которыми
египтяне имели дело.

 Сардинцы носили круглые щиты, три или четыре копья или дротика,
длинный прямой кинжал и шлем с шипом и шариком наверху. У этрусков не было щитов, и вместо прямого кинжала они были вооружены тяжёлым изогнутым тесаком; их головной убор чем-то напоминал тот, что сейчас носят армяне.
Дауни были греками по своему вооружению: они носили круглый щит, одно копье, короткий прямой меч и шлем в форме конуса.

 Египтяне были разделены по родам войск.  Были полки лучников, которые в ближнем бою использовали слегка изогнутую палку из тяжелого дерева; другие полки лучников носили топоры.  Тяжелая пехота носила египетский щит длиной около метра. Он был самым широким в верхней части, где имел полукруглую форму,
а нижняя часть была срезана под прямым углом. Щиты имели выступ в верхней части.
верхняя часть. Некоторые полки, помимо копий, носили тяжёлые булавы, другие — топоры. Все их шлемы плотно прилегали к голове; у большинства из них были металлические кисточки, свисавшие сверху. Шлемы по большей части были сделаны из толстого материала, стёганые и подбитые; их предпочитали металлическим, так как они защищали от жары.

У каждой роты был свой штандарт; все они носили религиозный характер и изображали животных, священных для богов, священные лодки,
эмблемы или имена короля или королевы.
в металле, и были подняты на концах копья или посоха. В
знаменосцы были все офицеры, утвержденных доблести. Позади армии
следовал огромный обоз с обозом; и как только он прибыл на место,
на земле были
разбиты палатки короля и высших офицеров.

"Какое войско!" - Сказал Джетро Амубе, который после того, как ему перевязали руку
по прибытии во дворец, сопровождал молодого принца к стенам
. «Это похоже на нацию, а не на армию. Теперь я не удивляюсь,
что мы потерпели поражение вчера, но удивляюсь, что мы так долго держались,
и что так много людей бежало с поля боя».

— Это действительно чудесно, Джетро. Посмотри на длинную вереницу колесниц,
движущихся в таком же строгом порядке, как и лакеи. Для нас хорошо, что теперь они
будут вынуждены бездействовать. Что касается остальных, то, хотя их
бесчисленное множество, они мало что могут сделать против наших стен. Никакие башни,
которые они могут возвести на равнинах, не поставят их на один уровень с нами
здесь, а скала настолько крута, что подняться на неё можно только здесь и там.

 «Казалось бы, им невозможно взять её, принц, но мы не должны быть слишком самоуверенными. Мы знаем, что многие города, которые считали себя
Неприступные крепости были захвачены египтянами, и теперь они должны быть готовы
к самым дерзким предприятиям. Ворота уже заперты, и к ним привалили столько камней,
что теперь они являются самой прочной частью стены; те части дорог, которые вели к
ним и были сделаны из дерева, сожжены, и теперь добраться до ворот можно
только по стене, как и в других местах. У нас достаточно припасов, чтобы продержаться почти год, потому что весь урожай
был собран по всему округу, а также многое другое.
— Тысячи голов скота; колодцев здесь в изобилии.

 — Да, я слышал о приготовлениях, которые ведутся, Джетро, и не сомневаюсь, что, если мы сможем противостоять первому натиску египтян, мы продержимся гораздо дольше, чем они, потому что снабжать продовольствием такую огромную армию будет очень трудно. Как, по-вашему, они будут атаковать? Со своей стороны, я не вижу ни одного способа, который давал бы надежду на успех.

— Этого я вам сказать не могу. Мы знаем, что нам и окружающим нас народам
наши города кажутся неприступными. Но египтяне искусны во всём.
военные хитрости. Они осаждали и захватывали множество городов и, несомненно, полны планов и хитростей, о которых мы ничего не знаем. Однако завтрашнее утро кое-что нам покажет.
 Сегодня ничего предпринимать не будут. Генералы сначала осмотрят наши стены и решат, где будет производиться штурм, а армии дадут хотя бы день на отдых, прежде чем она будет призвана к штурму такой позиции.

Во второй половине дня кортеж из колесниц объехал стены
от берега моря вокруг большого плато и обратно к морю,
держась на расстоянии, недосягаемом для стрел.

 «Если бы у нас здесь было хотя бы несколько их лучников, — сказал Джетро, —
египетский царь не был бы так дерзок, приближаясь так близко. Удивительно, как метко они стреляют. Их стрелы летят вдвое дальше наших, а их сила достаточна, чтобы пробить самые прочные щиты, даже укреплённые металлом». Если бы я не видел этого, я бы подумал, что живые люди, которые не больше и не сильнее нас, не могли бы посылать свои стрелы с такой силой. Они стоят в другой позе, чем наши лучники, и
хотя их стрелы на целый фут длиннее наших, они натягивают их до упора. Я считал себя хорошим лучником, пока не встретился с египтянами, и теперь чувствую себя ребёнком, который наблюдает за человеком, совершающим подвиги, о которых он даже не мог и помыслить.

Вечером собрался большой совет. В нём участвовали все главные военачальники, жрецы, королевские советники и видные государственные деятели. После обсуждения было решено, что
в условиях нынешнего кризиса лучше отложить принятие каких-либо мер
назначить преемника покойному царю, но на время осады
Амуз должен был быть наделён абсолютной властью. Чтобы не терять времени на
необходимость советоваться с кем-либо, Амуз присутствовал на совете вместе со своей матерью, хотя ни один из них не принимал в нём активного участия. Но в самом начале от их имени было сделано заявление, что они готовы подчиниться любому решению совета и что и мать, и сын действительно желали, чтобы, пока над государством нависла эта ужасная опасность,
верховная власть должна быть передана в руки того, кого народ
изберёт в качестве человека, наиболее подходящего для командования в
такой чрезвычайной ситуации.

В ту ночь тело короля было сожжено на большом погребальном костре.
В обычных обстоятельствах церемония проходила бы на
узком мысе, вдающемся в море, примерно в пяти милях от
города. Здесь прежних монархов сжигали на глазах у
множества их подданных и хоронили под огромными курганами из
земли. Жрецы давно провозгласили это место самым священным
в королевстве, и объявил, что гнев богов падёт на любого, кто осмелится ступить на священную землю. Но в тот момент было невозможно положить прах короля рядом с прахом его предков, поэтому церемония проводилась в королевском дворце, присутствовали только жрецы, жена и сын покойного. Когда всё было кончено, прах
собрали и поместили в ларец, который должен был, когда наступят лучшие времена,
быть выставлен на всеобщее обозрение в священном месте на мысе.

Рано утром следующего дня стражники на стенах затрубили в трубы, призывая
войска к оружию. Как только Амуба добрался до своего поста, он увидел, что
египетская армия движется на город. Когда они подошли на расстояние
выстрела из лука, лучники, стоявшие в первых рядах, открыли огонь по
защитникам на стенах. Однако их стрелы по большей части не долетали,
в то время как стрелы осаждённых поражали их с успехом.
Поэтому они отошли на небольшое расстояние и сомкнули ряды.
Сквозь них хлынуло огромное количество пехотинцев в беспорядочном порядке
побежали вперед, к подножию скалы, где они были защищены от
стрел тех, кто был на стене.

"Что они теперь собираются делать?" Воскликнул Амуба, откладывая в сторону свой
лук.

Джетро покачал головой.

"Они работают по плану", - сказал он. "Мы увидим очень скоро.
очень долго. Слушай."

Даже сквозь шум, вызванный таким огромным скоплением людей, послышался резкий металлический
звук, похожий на стук бесчисленных молотков по стали.

 «Конечно, — воскликнул Амуба, — они не могут
думать о том, чтобы вырубить скалу! Это слишком большая задача, даже если бы здесь был весь народ Египта».

"Это, конечно, не так, - согласился Джетро, - и все же я не могу придумать,
какие еще могут быть у них намерения".

Это было почти За час до того, как тайна была разгадана. Затем, когда на посту, где находился египетский царь, затрубили в трубу, и этот звук разнёсся по всей линии, у подножия стен появилось множество голов. Египтяне вбивали колья в расщелины скалы. Встав на первую вкопанную балку, они затем вкопали другие на три фута выше, и так продолжалось до тех пор, пока несколько человек не взобрались на скалу. Они спустили верёвки, и были установлены лестницы
Самые крутые места были преодолимы. Спускали множество верёвок,
чтобы помочь тем, кто поднимался следом, и за теми, кто первым
перебирался через гребень, следовал поток других,
пока выступ, который в большинстве случаев был всего несколько футов в ширину,
не заполнялся солдатами.

Лестницы были подняты и приставлены к стене, и египтяне в большом количестве
взобрались по ним. Но ребу были готовы к штурму, и на египтян обрушился град камней, деревянных балок, стрел, дротиков и других снарядов. Многие лестницы были
несмотря на численное превосходство, египтяне были отброшены защитниками и с грохотом упали с края скалы на равнину внизу. То тут, то там египтяне закреплялись на стене, прежде чем ребу оправились от первого удивления, вызванного их дерзкой атакой; но как только они пришли в себя, то атаковали египтян с такой яростью, что те в каждом случае были убиты в бою или сброшены с крепостной стены.

В течение нескольких часов египтяне продолжали свои попытки, но, потеряв огромное количество людей и не добившись никакого успеха, они были вынуждены отступить.
Его отвлекли звуки трубы.

"Это было не очень серьезно, Джетро," — сказал Амуба, вытирая пот со лба,
потому что он подбадривал людей, помогая поднимать и перебрасывать массивные камни и деревянные балки.

«Отбить их в таких условиях было нетрудно», — сказал Джетро.
— Но их нападение стало для нас неожиданностью, и они сражались с величайшей храбростью. Вы увидите, что в следующий раз они извлекут урок из этого поражения и что мы
какое-то новое приспособление, с которым нужно справиться. Теперь, когда они нашли способ взобраться на скалу,
мы можем рассчитывать лишь на небольшой отдых.

Сражение возобновилось только к вечеру, когда, с наступлением темноты,
большое количество египтян снова поднялось на скалу. Как и прежде,
Ребу осыпали их стрелами, но на этот раз лишь достаточное количество людей
поднялось наверх, чтобы стоять у подножия стены, где они были в значительной степени защищены от
стрел, летящих сверху. Ночь была тёмной, и всю ночь Ребу продолжали
сыпать стрелами на своего невидимого врага.
О том, что они по-прежнему там, свидетельствовали звуки, которые время от времени доносились до них.

 Когда рассвело и защитники увидели, что происходит у подножия их стен, они закричали от удивления и испуга. Ночью египтяне подняли на верёвках много брёвен, которые они принесли с собой для строительства укрытий для тех, кто участвовал в осаде. Все брёвна были распилены и подготовлены для соединения, и их было легко состыковать даже в темноте. Итак, когда осаждающие огляделись, они увидели сорок или
У подножия их стен было возведено пятьдесят таких укрытий. Они
были устроены так, что спускались вниз, как шалаши, и были
плотно покрыты шкурами.

 Осаждённые вскоре обнаружили, что эти сооружения настолько прочны, что
бревна и большие камни, которые они сбрасывали на них, просто отскакивали
и падали на равнину. Египтяне установили лестницы, скреплённые между собой, от каждого из этих укрытий до равнины внизу,
чтобы можно было подменять или усиливать работающих людей по мере необходимости.

 Напрасно осаждённые осыпали их стрелами, напрасно поливали их
котлы с кипящим маслом были у них наготове. Прочность
балок не поддавалась первым; шкуры, натянутые друг на друга,
не позволяли вторым проникнуть к тем, кто внизу.

"Воистину, это ужасные враги, принц", - сказал Джетро. — Я говорил вам, что
мы можем ожидать новых планов и хитростей, но я не думал, что на следующий день после начала осады мы обнаружим, что они преодолели все трудности, связанные с нашей естественной защитой, и обосновались в безопасности у подножия наших стен.

 — Но что же делать, Джетро? Люди, работающие в этих укрытиях,
они быстро выбьют эти камни, обращённые к стенам, и затем без труда прокопаются сквозь земляное укрепление позади.

«Дело серьёзное, — согласился Джетро, — но пока нет причин для беспокойства. Большая часть наших войск будет собрана за стеной, и если египтяне прорвутся, мы должны будем хлынуть в проломы и, поскольку их можно будет укрепить только медленно, быстро сбросить их всех с обрыва». Дело не в том, что я боюсь.

«Чего же ты боишься, Джетро?»

«Я боюсь, принц, потому что не знаю, чего мне бояться».
Мы как дети в этой борьбе с египтянами. Они уже полностью разрушили все наши расчёты,
и я боюсь именно потому, что не знаю, что они сделают дальше. Им должно быть так же ясно, как и нам, что если они пробьются через стены, мы ворвёмся внутрь и одолеем их.

— Возможно, они собираются работать справа и слева и подрывать стены, пока большая их часть не обрушится и не образуются бреши.

Джетро покачал головой.

"Это разрушит египетские укрытия и похоронит их рабочих; или же
Даже если бы им удалось отступить до того, как рухнут стены, они бы ничего не выиграли. На самом деле, я бы хотел, чтобы мы сами разрушили стены, потому что в этом случае груда земли и камней выросла бы до самого края скалы, и, поскольку египтяне могли подниматься наверх только небольшими группами, мы могли бы без труда их уничтожить. Теперь я вижу, что наши строители совершили ошибку, окружив город высокой стеной. Лучше было бы построить простой вал на самом краю скалы. Вот идёт Амуси; мы услышим его мнение по этому поводу.

Амузис выглядел раскрасневшимся и встревоженным, хотя, увидев принца,
придал своему лицу беззаботное выражение.

 «Египтяне собираются пробиться сквозь наши стены, — сказал он, — но
когда они это сделают, мы выгоним их, как крыс, из нор.  Ты так не
думаешь, Джетро?»

 «Я не знаю», — серьёзно ответил Джетро. — Если они пробьются сквозь наши стены,
мы, конечно, как ты и сказал, выгоним их из их нор; но я
не могу поверить, что они собираются это сделать.

 — Как ты думаешь, что они собираются делать? — грубо спросил Амузис.

 — Понятия не имею, Амузис. Хотел бы я знать, но я совершенно уверен, что
они не стали бы утруждать себя понапрасну.




ГЛАВА III.

ПЛЕННИК.


Ребу были настолько уверены в том, что если египтяне пробьются через их стены или даже разрушат их, подорвав фундамент, то они смогут отразить нападение, что почти не обращали внимания на хижины, построенные у подножия стены, за исключением того, что за стенами находилось большое количество людей, половина из которых всегда была вооружена и готова отразить нападение египтян, если те прорвутся. Эта уверенность привела их к гибели. Египтяне были хорошо обучены
Они приступили к добыче полезных ископаемых и прекрасно понимали, что, если они пробьют стену,
Ребу может сразу же обрушиться на небольшие рабочие группы;
поэтому, углубившись на значительное расстояние в насыпь, они двигались вправо и влево,
выкапывая яму значительных размеров, а крышу поддерживали балками и досками, которые поднимали ночью.

Число тех, кто был занят на работах, увеличивалось так быстро, как только
для них находилось место; и хотя Ребу думал, что в каждом из укрытий
находилось не более дюжины человек, на самом деле их было
двадцать четыре часа спустя, в центре набережной работают не менее двухсот человек
в каждой точке. Египетский царь приказал
начальнику своих инженеров привести все в готовность для захвата
города к концу третьего дня.

Каждую ночь число рабочих увеличивалось, в то время как раскопки
продвигались все дальше и дальше. Кирки в работе не использовались,
землю срезали широкими кинжалами. Рабочим было приказано соблюдать абсолютную тишину, и таким образом они смогли
продвинуться ближе к поверхности, не привлекая внимания защитников
о том, что они находятся поблизости. Расстояние, на котором они находились от внутренней стены,
было установлено с помощью ночных вылазок с копьями. К концу третьего дня раскопки продвинулись настолько, что
осталось всего около фута земли, которую удерживала от смещения при давлении снаружи обшивка из досок,
поддержанная балками. Таким образом, в двадцати местах египтяне были готовы прорваться сквозь ряды ничего не подозревающих защитников.

Как только стемнело, началась подготовка к штурму. Было подготовлено большое
количество лестниц огромной длины, а также
огромное количество широких и высоких лестниц. Последние были бесшумно
поднесены к подножию скалы, и множество египтян поднялись по ним до того, как те, кто находился на стенах, подняли тревогу.
Но к этому времени все раскопки были заполнены людьми.
Египетская армия с криками пошла в атаку. Огромные
лестницы были принесены тысячами людей и установлены у скалы.

Осаждённые бросились защищать стены, и на египтян обрушился град всевозможных
снарядов
Они пытались взобраться по лестницам и ступеням. Никто не думал о возможной опасности, исходившей от маленьких укрытий у подножия стены, и шум был таким сильным, что работа по пробиванию оставшейся земляной стены была неслышна. Солдаты, которым было приказано следить за этими местами, присоединились к своим товарищам на стенах, и никто не заметил поток тёмных фигур, которые вскоре начали вытекать из насыпи в двадцати разных местах.

Наконец осаждённые, чьи надежды возросли, когда египтяне
показалось, что дрогнули под градом стрел, были спасены.
Их напугал звук трубы позади них — звук, на который тут же
откликнулись десятки труб. Бросившись с криками ужаса к задней части
вала, они увидели тёмные фигуры пехотинцев, выстроившихся в боевом порядке, и на них обрушился град стрел.
 Ребу, не колеблясь ни секунды, бросились вниз, чтобы атаковать
врагов, которые, сами не зная как, проникли в их крепость. Но каждая из египетских рот насчитывала четыреста человек,
состояла из отборных войск, и какое-то время они легко отражали
нерегулярные атаки ребу.

Амуси и другие вожди Ребу пытались привести своих людей в
боеспособное состояние, потому что только так они могли надеяться
сломить сопротивление египтян, но беспорядок был слишком велик. Тем
временем египтяне снаружи воспользовались отвлечением, вызванным
атакой внутри, и в огромном количестве полезли по лестницам и
платформам. Некоторые, волоча за собой лестницы, приставляли их к стенам, другие пробирались через вырытые ходы, и
те, кого было достаточно много, взбирались на насыпи
Они обошли их сзади и напали на ребу, которые всё ещё защищали стену.

 Племена никогда не сражались с такой храбростью, но из-за внезапности нападения, из-за того, что египтяне расположились у них в тылу, из-за того, что они постоянно получали подкрепление через стену и поверх неё, они не смогли переломить ход сражения, а в суматохе и темноте не могли отличить друга от врага. Различные
батальоны и роты были безнадежно перемешаны; приказы их командиров и офицеров
не были слышны в этом шуме.

На египетской стороне всё было тщательно спланировано. Одна из
первых ворвавшихся групп бесшумно пробиралась вдоль стены, и её не
заметили, пока она внезапно не набросилась на защитников одних из
ворот. Как только они завладели воротами, были зажжены большие
костры, и большое количество египетских солдат во главе с
инженерами, несущими балки и доски, двинулось вперёд. Дорогу перекрыли мостами, и
египтяне ворвались в ворота прежде, чем Ребу успел их открыть
партия, завладевшая им. С каждой минутой беспорядок на поле боя усиливался. Ребу казалось, что их враги появляются прямо из-под земли, и, отчаявшись вернуть утраченные позиции, они начали разбегаться: кто-то в сторону своих домов, кто-то к водному фасаду города — единственному, который был им открыт, потому что египтяне теперь наступали с трёх других сторон. Лодки, лежавшие на песке,
были быстро заполнены беглецами, и их оттолкнули от берега.
те, кто прибыл позже, обнаружили, что все пути к отступлению перекрыты. Некоторые
бросили оружие и направились домой, другие побежали обратно, чтобы
встретиться с египтянами и умереть в бою.

 Прошло несколько часов, прежде чем конфликт прекратился, потому что египтяне тоже
сбились с пути в темноте, и между разными батальонами произошло много
отчаянных стычек, прежде чем они поняли, что это друзья.
Свет был получен путём поджога нескольких домов, стоявших ближе всего к
стенам; но как только египтяне вышли за пределы освещённой зоны,
они подверглись яростным атакам ребу, и в конце концов труба
Был отдан приказ войскам оставаться на занятых позициях до рассвета.

 Как только рассвело, из центра города вышла огромная толпа женщин.  Приблизившись к египтянам, они бросились на землю, громко взывая о пощаде.  Последовала пауза, а затем несколько египетских офицеров подошли и велели десятку женщин следовать за ними к царю. Тотмес вошёл в город вместе с
войсками, которые проследовали через ворота, но, поддавшись на уговоры
офицеров, не стал привлекать к себе внимание.
Убитый в суматохе, возможно, стрелой, выпущенной его же солдатами,
он отступил на равнину и только что вернулся, чтобы принять участие в
захвате города.

 Женщин-ребу вели к нему по земле, усеянной телами погибших.
 Погибла почти половина защитников города, в то время как потери
египтян были почти такими же большими. Женщины бросились
на колени перед великим монархом и стали молить о пощаде для себя, своих детей и оставшихся в живых мужчин города.

Тутмос был доволен. Он захватил город, который считался неприступным.
как неприступный; он сокрушил народ, который наносил поражения его предшественникам; он приумножил свою славу и славу египетского оружия. Египтяне были снисходительны.
 Человеческие жертвоприношения были неизвестны их религии, и они, по-видимому, никогда не убивали хладнокровно пленных, захваченных на войне.
Человеческая жизнь в Египте ценилась гораздо выше, чем в любой другой
древней стране, и все учение их законов было направлено на то, чтобы
воспитывать в людях милосердие.

 Переводчик перевёл царю слова женщин.

«Сопротивление прекратилось?» — спросил король. «Все ли мужчины сложили оружие?»

 Женщины воскликнули, что в городе не осталось ни одного вооружённого мужчины,
что всё оружие было собрано ночью и сложено в кучи на открытом пространстве перед входом во дворец.

 «Тогда я дарую им всем жизнь», — милостиво сказал король. «Когда я
сражаюсь с трусами, я не проявляю к ним милосердия, ибо люди, которые не
храбры, недостойны жизни; но когда я сражаюсь с мужчинами, я обращаюсь с ними как с мужчинами. Ребу — доблестный народ, но с таким же успехом мог бы сражаться и шакал
со львом, как Ребу, противостоят могуществу Египта.
Они храбро сражались на поле боя и храбро защищали свои стены; поэтому я дарую жизнь всем в городе — мужчинам, женщинам и
детям. Где ваш царь?

«Он погиб в битве четыре дня назад», — ответили женщины.

«Где ваша царица?»

«Прошлой ночью она выпила яд, предпочтя присоединиться к своему мужу, а не пережить захват города».

Тотмес приказал вывести всех жителей на равнину и держать там под охраной. Затем город был захвачен.
всё ценное было тщательно обыскано и собрано вместе. Царь отложил часть золотых сосудов для нужд храма, некоторые выбрал для себя, а после того, как подарил другие своим военачальникам, приказал остальное разделить между войсками. Затем он приказал отобрать сотню пленников — пятьдесят юношей и пятьдесят девушек самого высокого ранга — и отправить их в Египет в качестве рабов, а затем установил размер дани, которую Ребу должны были выплачивать в будущем. Затем армия эвакуировалась из города, и жителям
было разрешено вернуться.

На следующий день прибыли гонцы из других городов Ребу. Падение
столицы, которая считалась неприступной, после столь короткой
осады повергло всех в ужас, и гонцы привезли предложения о
подчинении королю с обещаниями выплатить любую дань, которую он
пожелает с них взять.

Царь, довольный своим успехом и стремящийся вернуться в Египет, где он отсутствовал почти два года, любезно ответил различным делегациям, сообщив им, что он уже установил размер ежегодной дани, которую должна платить страна.
приказал, чтобы каждый город немедленно прислал свой взнос в
соответствии со своим размером. Через несколько дней были собраны
необходимые суммы, частично в деньгах, частично в золотых сосудах,
расшитых одеждах и других ценных предметах. Когда вся сумма была
собранна, лагерь был свернут, и армия отправилась в долгий путь
обратно в Египет. В качестве наместника недавно захваченной провинции
был оставлен высокопоставленный офицер с десятью тысячами человек в
качестве гарнизона.

Амуба был одним из пятидесяти рабов, выбранных для продажи. Амусис сбежал в суматохе, как и многие другие. Джетро тоже был одним из выбранных
Банда. Амбуба какое-то время не обращал внимания на то, что с ним происходило. Известие о смерти его матери, которое он получил, вернувшись во дворец после того, как сражался до последнего, стало для него ужасным ударом, последовавшим сразу за потерей отца и свержением власти в стране. Его мать оставила ему послание, в котором говорилось, что, хотя
жизнь больше не радовала её, она предпочла смерть унижению от того, что её везут в Египет как пленницу. Она верила, что он
переживёт несчастья, обрушившиеся на него и его народ.
Смирение и терпение; он был молод, и никто не знал, что
готовило ему будущее.

 «Ты, несомненно, мой сын, — говорилось в её послании, —
будешь уведён в плен в Египет, но, может быть, когда-нибудь ты сбежишь и
вернёшься к своему народу, или тебе выпадет доля, в которой ты обретёшь
удовлетворение или даже счастье». В любом случае, мои последние слова, обращённые к тебе,
таковы: терпи терпеливо всё, что может с тобой случиться, всегда помни, что твой
отец был королём Ребу, и каким бы ни было твоё положение в жизни,
старайся быть достойным того ранга, в котором ты родился.
Лучше быть счастливым на троне, чем в хижине. Люди сами создают своё счастье, и человека можно уважать, даже если он всего лишь раб. Пусть боги вашей страны всегда будут с вами и защищают вас.

Послание было доставлено старухой, которая была с царицей с самого её рождения.
И хотя Амбуба был убит горем из-за смерти матери, он всё же признавал, что даже эту потерю было легче перенести, чем осознание того, что она, которую так любили и почитали люди, должна была подвергнуться унижению.
Он был рабом в стане завоевателей-египтян. Однако он был так подавлен горем, что равнодушно подчинился приказу покинуть город и почти не пошевелился, когда египетский офицер, назначенный для отбора, выбрал его в числе тех, кого должны были увезти в Египет в качестве рабов.

 Однако, несмотря на своё подавленное состояние, он почувствовал удовлетворение и успокоение, когда узнал, что Джетро тоже был в числе отобранных.

«Это эгоистично, Джетро, — сказал он, — радоваться тому, что тебя тоже уводят в рабство, но мне это будет большим утешением».
— Я рад, что ты со мной. Я знаю почти всех остальных в отряде, но ни с кем из них я не смогу поговорить о своих отце и матери и о моём доме здесь, как с тобой, которого я знаю так давно.

 — Я не жалею, что меня выбрали, — сказал Джетро, — потому что у меня нет
семейных связей, и теперь, когда Ребу — покорённый народ, моя жизнь здесь не будет приносить мне удовлетворения. Когда мы доберёмся до Египта, нас, вероятно, разлучат, но впереди у нас многомесячный поход, и всё это время мы, по крайней мере, можем быть вместе. Поскольку моё присутствие рядом с тобой, как ты говоришь, принц, утешает тебя, я
Я рад, что меня выбрали. Я думал, что это будет тяжело, когда
моя жена умерла всего через несколько недель после нашей свадьбы. Теперь я радуюсь, что
это так и что я могу уйти, не разбив ничьё сердце своим отъездом. Мы с тобой, принц,
возможно, из всех избранных меньше всего будем страдать от выпавшей на нашу долю
судьбы. Большинство из тех, кто здесь,
оставляют позади своих жён и детей; некоторые из самых молодых ещё не женаты,
но у них есть отцы и матери, с которыми они будут разлучены. Поэтому давайте не будем жаловаться на свою судьбу, ведь она могла быть и хуже.
могло быть и хуже, и наша жизнь в Египте не так уж невыносима.

«Именно это сказала моя дорогая матушка, Джетро», — ответил Амуба,
пересказывая послание, которое прислала ему королева.

«Моя дорогая госпожа была права», — сказал Джетро. «Мы можем обрести счастье в
В Египте, как и везде, а теперь давайте попытаемся подбодрить наших товарищей, потому что, подбадривая их, мы забудем о собственных несчастьях.

Джетро и Амуба пошли к остальным пленникам, большинство из которых были убиты горем, и сделали всё возможное, чтобы вывести их из оцепенения.


«Египтяне увидели, что ребу — воины», — сказал Амуба.
сказал некоторым из них. «Пусть они увидят, что мы тоже можем переносить несчастья, как мужчины. Горе не облегчит нашу участь, а, наоборот, увеличит её бремя. Если египтяне увидят, что мы мужественно переносим свою судьбу, они будут гораздо больше сочувствовать нам, чем если бы увидели, что мы жалуемся. Помните, что нам предстоит долгое и трудное путешествие, и нам понадобятся все наши силы». В конце концов, тяготы нашей участи — ничто по сравнению с тем, что выпало на долю тех женщин. Мы привыкли к физическим нагрузкам и
труду, но путешествие, которое мы можем выдержать так же, как и египтяне,
будет ужасен для них, какими бы деликатными они ни были по натуре. Давайте же
поэтому подадим им пример мужества и терпения; давайте выдержим
сами как люди, чьи страдания незаслуженны, которые были побеждены
но не опозоренные, готовые бросить вызов судьбе и не поддаваться ей
".

Слова Амубы произвели большое впечатление на пленников. Они с уважением относились к нему как к сыну их покойного короля и как к тому, кто сам стал бы королём, если бы не это несчастье. Его спокойствие и мужественные речи побуждали их бороться против захватчиков.
горе и с большей надеждой смотреть в лицо своей судьбе. Пока
армия оставалась в лагере, руки пленников были связаны за спиной,
но когда начался поход, их освободили от пут и поставили в центр египетского полка.

Это было долгое и утомительное путешествие. По пути число пленников
значительно увеличилось за счёт тех, кто был взят в плен во время предыдущих
завоеваний армии и оставлен командовать войсками в различных провинциях,
подчинённых египтянам, до тех пор, пока армия не пройдёт через них на обратном пути.
Повсюду были собраны припасы для его пропитания в пути,
и, поскольку расстояние, проходимое за день, было небольшим, пленники страдали
не сильно, пока не вступили на пустынный участок
между южной оконечностью Сирии и устьем Нила.

Здесь, несмотря на то, что в обозе армии везли огромное количество воды,
пленным давали очень мало, и, поскольку солнце палило нещадно, они
почти задыхались от пыли, которая клубами поднималась под ногами
Огромное количество людей, их страдания были очень тяжёлыми. Пленники из Ребу
заслужили уважение сопровождавших их солдат своей мужественной
позой и отсутствием проявлений горя, которые выдавали большинство
других пленников. Полк состоял из ливийских наёмников, выносливых,
активных людей, привыкших к жаре и усталости.

За три месяца, которые занял переход, Амуба и Итро,
как и большинство пленников, немного выучили египетский язык. Итро с самого начала внушил
принц, это было бы для них огромным преимуществом. Во-первых,
это отвлекло бы их мысли от размышлений о прошлом, а во-вторых,
сделало бы их судьбу в Египте более сносной.

"Вы должны помнить, - сказал он, - что мы будем рабами, а хозяева
не терпеливы со своими рабами. Они отдают им приказы, и если этот
приказ не понимают, тем хуже для рабов. Амуба был действительно благодарен, когда серая монотонность пустыни сменилась
Их сменила яркая зелень равнин Египта. Когда они вошли в страну, порядок, в котором они шли, был изменён, и длинная вереница пленников следовала сразу за колесницей царя. Каждый из них нёс часть добычи, захваченной в их родной стране. Амбуа нёс на голове большую золотую вазу, которая использовалась в храмовых церемониях. Иеффай нёс богатый шлем и доспехи, принадлежавшие царю.

В первом же городе, в который они вошли, Амбуба был поражён массивностью и великолепием зданий, а также признаками комфорта и богатства.
Куда бы он ни посмотрел, повсюду были люди. Улицы были заполнены людьми, которые,
склоняясь до земли, выкрикивали приветствия, когда король проезжал мимо, и с интересом и удивлением смотрели на длинную процессию пленников, представлявших различные народы, попавшие в его руки. Больше всего его удивили храмы с их длинными
аллеями сфинксов, гигантскими фигурами, представляющими богов,
рядами массивных колонн, величием самих зданий
.

"Как они были построены, Джетро?" - восклицал он снова и снова. "Как они были построены
эти массивные камни расставлены по порядку? Как они перетаскивали эти огромные
фигуры по равнинам? Какие инструменты они могли использовать, чтобы вырезать
их из цельного гранита?

— Боюсь, Амбуба, — мрачно сказал Джетро, потому что юноша категорически запретил ему называть себя принцем, сказав, что такое обращение к рабу не что иное, как насмешка. — Мы, вероятно, вскоре узнаем, чего нам это будет стоить, как они управляют этими чудесами, а это, несомненно, чудеса. Должно быть, потребовались силы тысяч людей, чтобы перевезти хотя бы одно из этих странных созданий.
фигуры, и хотя сами люди, возможно, помогали в работе, вы можете быть уверены, что основную тяжесть несли рабы.

«Но что означают эти фигуры, Джетро? Конечно, ни в этой стране, ни в какой-либо другой нет существ с лицами женщин, телами львов и большими крыльями, как у этих.
У некоторых тоже лица людей и тела быков, а у других
головы как у птиц, а тела как у людей.

«Конечно, таких существ не может быть, Амуба; и я удивляюсь, что
такой просвещённый и мудрый народ, как египтяне, выбрал именно таких
странные фигуры для их богов. Я могу только предположить, что эти фигуры
символизируют их качества, а не самих богов. Понимаете, человеческая голова может символизировать их разум, тела львов или быков — их силу и мощь, крылья птиц — их быстроту. Я не знаю, так ли это, но мне кажется, что это может быть что-то в этом роде. Мы не можем не признать, что их боги могущественны, поскольку они даруют им победу над всеми другими народами. Но, без сомнения, со временем мы узнаем о них и о многом другом больше.

Путешествие продолжалось ещё три недели и постоянно удивляло пленников. Особенно их поражало необычайное плодородие земли. Земледелие у ребу было очень примитивным, и обилие и разнообразие сельскохозяйственных культур, которые повсюду встречались им на глаза, казались им совершенно удивительными.
Ирригация была известна Ребу и в значительной степени применялась в Персии, но огромные работы по ирригации в Египте, массивные дамбы на реке, сеть каналов
и рвы, повсюду царившие порядок и организованность, наполнили их
удивлением и восхищением.

 Многие города и храмы значительно превосходили по великолепию и
пышности те, с которыми они впервые встретились, и изумление Амубы достигло
апогея, когда они прибыли в Мемфис, до недавнего времени столицу Египта.
Богатство и убранство города поразили пленников, но больше всего они удивились, когда увидели огромные пирамиды, возвышавшиеся в нескольких милях от города, и узнали, что это были гробницы царей.

Теперь местность изменилась. Слева к реке подступали крутые
холмы, и по мере продвижения вперёд такие же, хотя и не такие высокие,
холмы виднелись справа.

 Наконец, после ещё двух недель пути, радостные возгласы
армии возвестили о том, что Фивы, столица Египта, цель долгого и утомительного
пути, уже видны.

 Фивы располагались по обеим сторонам Нила. На восточном берегу
сосредоточилась большая часть населения, но эта часть города
была заселена в основном представителями низших классов. Там также
На ливийском берегу Нила проживало большое количество людей, и дома
были тесно прижаты друг к другу у берега реки. За ними располагалось множество
храмов и дворцов, а гробницы царей и цариц были раскопаны в долине,
отвесные склоны которой были усеяны скальными гробницами богачей. Поскольку все жилые дома были низкими, над ними возвышались огромные храмы, дворцы и общественные здания, которые производили самое поразительное впечатление на тех, кто приближался к городу, расположенному на большом естественном возвышении.
Амфитеатр, холмы по обеим сторонам, сужающиеся к реке как сверху, так и снизу. Царская армия шла из Мемфиса по западному берегу реки, и они приближались к великому ливийскому пригороду с его дворцами и храмами. Когда они приблизились к городу, огромная толпа высыпала навстречу царю и возвращающейся армии. Раздавались восторженные возгласы, воздух наполнялся звуками
труб и других музыкальных инструментов, религиозные
процессии из величественных храмов размеренно двигались по
плотная толпа, которая сразу же расступилась, чтобы пропустить
фигуры богов, жрецов и служителей, несущих
их символы.

 «Воистину, Джетро, — с энтузиазмом воскликнул Амуба, —
стоит стать рабом, чтобы увидеть эту великолепную сцену.
 Какие это чудесные люди; какое знание, сила и великолепие! Да ведь дворец моего отца в Фивах сочли бы просто хижиной, а наши храмы, которыми мы так гордились, — карликами по сравнению с этими огромными сооружениями.

«Всё это достаточно верно, Амуба, и я не говорю, что я тоже не испытываю восхищения, но ты же знаешь, что Ребу несколько раз отбрасывали их войска назад, и их солдаты не ровня нашим. Наши люди выше их на полголовы. У нас нет такой роскоши, да мы и не хотим её. Всё это должно делать людей женоподобными».

— Возможно, так и есть, — согласился Амуба, — но вы должны помнить, что не так давно мы были кочевниками, жили в палатках и бродили по воле ветра в поисках пастбищ, и я не думаю, что мы стали женоподобными
потому что мы осели и построили города. Никто не может сказать, что египтяне не храбры; конечно, мы не можем этого утверждать, хотя
я согласен с тобой, что физически они нам не ровня. Посмотри, как люди смотрят на нас и показывают на нас пальцем, Джетро. Я думаю, они никогда не видели расу, подобную нашей, с голубыми глазами и светлыми волосами, хотя даже среди них есть люди с разным оттенком кожи. Знать и высшие
слои общества светлее, чем простые люди.

Египтяне были очень удивлены цветом кожи
их пленники, а также украшения на их стенах запечатлели в
рисунках, которые сохранились до сих пор, голубые глаза и светлые волосы Ребу.
Торжества по случаю возвращения короля продолжались несколько дней;
по истечении этого времени пленники были распределены по королевскому
приказу. Некоторые были отданы военачальникам, отличившимся в
сражении. Многие были назначены жрецами, а основная масса
была отправлена на общественные работы.

Пленники Ребу, чей необычный цвет кожи и красота вызывали особый интерес, были распределены между
особые фаворитки короля. Многие девочки были приставлены к
королеве и королевским принцессам, другие - к женам священников и
генералов, которые составляли совет короля. Мужчины, для
большей частью, дали священникам для служения о храмах.

К своей великой радости, Амуба обнаружил, что Джетро и он сам были среди
восьми пленников, которые были назначены на службу к священникам
одного из великих храмов. Вряд ли это было случайностью, потому что
пленников выстроили в ряд и каждому присвоили номер
Пленников вывели из храма вместе, чтобы не было
выбора среди пленников, а чтобы их можно было
равномерно распределить между различными храмами. И поскольку Джетро всегда держался рядом с Амубой, они, естественно, попали в один и тот же храм.

 По прибытии в храм небольшая группа пленников снова выстроилась, и верховный жрец Амер, серьёзный и представительный мужчина, прошёл вдоль строя, внимательно их осматривая. Он жестом пригласил Амубу подойти. «Отныне, — сказал он, — ты мой слуга. Веди себя хорошо».
и с тобой будут хорошо обращаться». Он снова пошёл вдоль строя, и
Амуба увидел, что он собирается выбрать другого, и упал перед ним на колени.

 «Повелитель, прости мою дерзость, — сказал он, — но могу ли я умолять тебя выбрать вон того человека, который стоял рядом со мной? Он был моим другом с детства, он прикрывал меня своим щитом в бою, он был мне как отец с тех пор, как я потерял своего». Не, я умоляю вас, милорд,
разделить нас. Вы найдете нас и хочет, чтобы труд каким бы то ни было
вы можете предоставить нам делать".

Священник серьезно слушал.

«Будет так, как ты пожелаешь, — сказал он. — Долг каждого человека — доставлять удовольствие окружающим, если это в его власти, а поскольку твой друг — крепкий мужчина с открытым и честным лицом, он, несомненно, подойдёт мне так же, как и любой другой. Поэтому следуйте за мной в мой дом».

Остальные пленники приветствовали Амубу, когда он и Джетро повернулись, чтобы последовать за ним.
Священник заметил это и сказал юноше:

"Ты, должно быть, важная персона среди своего народа, раз они так приветствуют тебя на прощание, а не твоего товарища, который старше тебя?"

«Я сын того, кто был их царём», — сказал Амуба. «Он погиб в бою с вашими войсками, и если бы наш город не был захвачен, а народ не был бы покорён египтянами, я бы унаследовал трон».

 «Это так?» — спросил жрец. «Воистину, перемены и судьбы в жизни
странны». Я удивляюсь, что, будучи сыном их царя, ты не был
особо приближённым к самому Тутмосу.

«Я думаю, он этого не знал», — сказал Амуба. «Мы не знали ваших обычаев,
и мои товарищи-пленники думали, что меня могут казнить, если узнают, что я сын их царя,
и поэтому воздерживались от разговоров».
от всех внешних проявлений уважения, которые, по правде говоря, были бы нелепы для такого раба, как ты.

«Возможно, так будет лучше», — задумчиво сказал жрец. «Ты не пострадал бы, потому что мы не убиваем наших пленников, захваченных на войне;
но, может быть, тебе будет легче жить в качестве слуги жреца, чем в доме короля». Однако вам лучше никому не упоминать о том, в каком звании вы состояли, потому что об этом могут доложить королю, и тогда вас могут вызвать во дворец. Если только вы не хотите стать свидетелем пышности и веселья при дворе
— Лучше быть слугой в тихом доме, чем рабом в шумном.

«Я бы с радостью остался с вами, мой господин», — с готовностью сказал Амуба.
«Вы уже проявили доброту своего сердца, удовлетворив мою просьбу и выбрав моего товарища Джетро в качестве моего товарища-раба, и я уже чувствую, что моя судьба будет гораздо счастливее, чем я смел надеяться».

«Не суди поспешно по внешнему виду», — сказал жрец. «В то же время здесь, в Египте, с рабами обращаются не так, как с дикими народами Нубии и пустыни. Для всех существует закон, и тот, кто убивает раба, наказывается так же, как если бы он лишил жизни египтянина.
Однако, думаю, я могу сказать, что ваша жизнь не будет тяжёлой; у вас
есть ум, о чём свидетельствует тот факт, что вы так быстро
приобрели достаточные знания нашего языка, чтобы говорить на нём внятно.
Вы тоже можете говорить на нашем языке? — спросил он Джетро.

Я немного говорю, — ответил Джетро, — но не так хорошо, как Амбуба.
Мои губы слишком стары, чтобы так же быстро воспроизводить чужой язык, как это могут делать его
молодые губы.

 «Вы говорите достаточно хорошо, чтобы вас понимали, — сказал священник, — и,
несомненно, со временем в совершенстве овладеете нашим языком. Это мой
дом».

Жрец вошёл в величественные ворота, по обеим сторонам которых тянулась длинная и высокая стена. В пятидесяти ярдах от ворот стояло большое здание, по сравнению с которым королевская резиденция, в которой вырос Амбуба, была жалкой хижиной. Внутри стен находилось пространство площадью около трёхсот квадратных ярдов, которое было разбито под сад. Вокруг него тянулись аллеи фруктовых деревьев,
часть территории была отведена под виноградник, а от остальной части
её отделяла аллея пальм, за которой располагался огород.

 Перед домом был большой пруд, в котором плавали
разукрашенная лодка; по её краям росли всевозможные водные растения.
 Изящные пальмы склоняли над ней свои листья, широкие плоские листья лилий плавали на поверхности, а над ними возвышались белые цветы, которые, как слышал Амуба, называли лотосами. Двое пленников были поражены и восхищены красотой пейзажа и на мгновение забыли о том, что они рабы, оглядывая растительность, которая была ещё прекраснее
чем они когда-либо видели. По лицу священника пробежала улыбка.


"Совершенное счастье не для всех, — сказал он, — и всё же мне кажется, что со временем вы сможете обрести здесь хотя бы удовлетворение."




ГЛАВА IV.

ЛЕГКАЯ СЛУЖБА.


Как только священник закончил говорить, к ним подошёл мальчик примерно того же возраста, что и
Амуба появился на портике дома и подбежал к отцу.


 «О, отец! — воскликнул он, — ты привёл домой двух этих странных пленников? Мы видели их в процессии и очень удивились цвету их волос и глаз. Мы с Мисой особенно это заметили».
— Юноша, чьи волосы почти цвета золота.

 — Как обычно, Чеброн, твой язык опережает твои мысли. Этот юноша достаточно хорошо говорит по-египетски, чтобы понять, о чём ты говоришь, и невежливо говорить о человеке в лицо.

 Юноша покраснел, и его оливковые щёки вспыхнули.

  — Простите меня, — вежливо сказал он Амубе. «Я ни на мгновение не подумал, что тот, кто только что прибыл к нам, понимает наш язык».

«Не извиняйся», — с улыбкой ответила Амуба. «Несомненно, наша внешность кажется тебе странной, и даже среди народов
В Лидии и Персии мало кто может сравниться с нами по красоте волос и глаз. Даже если бы вы сказали, что вам не нравится наша внешность, я бы не обиделся, потому что все люди, я думаю, любят то, к чему привыкли. В любом случае, с вашей стороны было любезно сказать, что вы сожалеете о своих словах. Люди обычно не думают, что у пленников есть чувства.

 «Чеброн был прав, извинившись», — сказал его отец. «У нас вежливость
является правилом, и каждого египтянина учат быть внимательным ко всем
людям. Быть вежливым так же легко, как и грубым, и людям лучше служить из любви, чем из страха».

— И они останутся здесь, отец, — спросил Чеброн, — или ты привёз их только на сегодня?

 — Они останутся здесь, сын мой. Я выбрал их из тех, кто был отведён для нашего храма. Я выбрал младшего, потому что он был примерно вашего возраста, а человеку полезно иметь рядом того, кто вырос вместе с ним и привязан к нему. И хотя обстоятельства, возможно, не уравняли их в положении, они всё же могут быть товарищами и друзьями, и я надеюсь, что в Амубе вы найдёте именно такого человека, ведь именно так, по его словам, его зовут. Я сказал, кого обстоятельства
Он был поставлен в невыгодное положение, потому что, в конце концов, обстоятельства — это всё. Этот юноша в своей стране занимал даже более высокое положение, чем вы здесь, потому что он был сыном короля, и, поскольку его отец погиб в бою, он стал бы королём своего народа, если бы они не подчинились нам. Поэтому, Чеброн, всегда помни о том, что, хотя несчастье и сделало его пленником среди нас, он по рождению выше тебя, и относись к нему так, как ты сам хотел бы, чтобы относились к тебе, если бы ты попал в плен к враждебному народу.

«Я с радостью буду относиться к тебе как к другу», — откровенно сказал молодой египтянин Амубе. «Хотя ты так сильно отличаешься от меня по расе, я вижу по твоему лицу, что ты честный и преданный. Кроме того, — добавил он, — я уверен, что мой отец не стал бы так доверять тебе, если бы не разглядел твой характер и не был уверен, что ты станешь мне хорошим другом».

«Вы с отцом оба хорошие люди», — ответила Амуба. «Я знаю, как тяжела
доля пленных, захваченных на войне, потому что у нас, Ребу, было много рабов, которых
мы брали в различных походах, и я была готова страдать. Вы можете
Итак, судите сами, как я благодарен нашим богам за то, что они отдали меня в руки, столь непохожие на те, которых я искал, и я клянусь вам, Чеброн, что вы найдёте меня верным и преданным вам. Здесь же вы найдёте моего друга, который в любой затруднительной ситуации сможет оказать вам гораздо более ценную услугу, чем я. Он был одним из наших храбрейших воинов. Он управлял моей колесницей в великой битве, которую мы вели с вашим народом, и несколько раз спасал мне жизнь. Если вам понадобится помощь сильного и храброго человека, Джетро сможет вам помочь.

«А ты бывал в бою?» — удивлённо спросил Чеброн.

 «Это был первый раз, когда я сражался с людьми, — сказал Амуба, — но
я часто охотился на льва, а он почти такой же страшный враг, как и ваши солдаты. Я был слишком молод, чтобы идти в бой, но мой отец, естественно, хотел, чтобы я как можно раньше занял своё место среди воинов нашего народа.»

— Кстати, Чеброн, — сказал Амерес, — я бы хотел предупредить тебя, чтобы ты никому не
рассказывал о звании, которое Амбуба носил в своей стране. Если бы об этом стало известно, его
могли бы забрать у нас и отправить служить во дворец. Его народ, который
Те, кто был взят в плен вместе с ним, ничего не сказали о его положении, опасаясь, что, если об этом станет известно, с ним может случиться что-то плохое. Поэтому предполагалось, что он был того же ранга, что и другие пленники, которые все были благородного происхождения среди ребу. Поэтому никому не говори, даже своей матери или сестре Мисе. Если есть секрет, который нужно хранить, чем меньше людей о нём знает, тем лучше.

Пока шёл этот разговор, Амуба пристально
рассматривал юношу, который обещал относиться к нему как к другу.

 Как и его отец, он был светлее кожей, чем большинство
Египтяне, тем светлее оттенок будучи, по сути, почти универсальным среди
высший класс. Он был намного ниже и стройнее молодого Ребу, но
он хорошо держался, и в его манерах уже было что-то от
спокойствия и достоинства, которые отличали египтян, родившихся в высоком звании.
Он был обезображен, как подумал Амуба, распространенным по всему
Египту обычаем гладко выбривать голову, за исключением одной пряди, которая спадала
на левое ухо. Как впоследствии узнал Амуба, это был отличительный признак молодости, и он сбрил бы его, когда достиг бы совершеннолетия.
состояние мужчины, вступившего в брак или получившего профессию.

Сейчас его голова была непокрыта, но когда он выходил на улицу, на нем была
плотно прилегающая шапочка с отверстием, через которое выбивалась прядь волос
и падала на плечо. Он еще не привык к
обычаю ношения парика, распространенному среди высшего и среднего классов.
Это всеобщее бритье головы производило на Амубу крайне неприятное
впечатление, пока он к нему не привык. Он, несомненно, был принят египтянами для сохранения прохлады и чистоты, но Амута считал, что лучше приложить любые усилия, чтобы сохранить свою
лучше ходить с непокрытой головой, чем носить фантастические и сложные
парики, которые носили египтяне.

 Теперь жрец повел их в дом.  Пройдя через
вход, они оказались в большом зале. Вдоль его стен тянулся ряд массивных колонн, поддерживающих потолок, который выступал на двенадцать футов от каждой стены; стены были покрыты мрамором и другими цветными камнями; пол был вымощен тем же материалом; в центре бил фонтан, выбрасывая воду на значительную высоту, поскольку часть зала между колоннами была открыта небу; сиденья
В комнате стояло множество разнообразных предметов, а в больших горшках
росли пальмы и другие растения с изящной листвой. Потолок был расписан
сложным многоцветным узором. На длинном диване сидела дама. У дивана
не было спинки, но один конец был приподнят в качестве опоры для руки, а
концы были вырезаны в форме голов животных.

Две нубийские рабыни стояли позади неё, обмахивая её веерами, а девочка лет
двенадцати сидела на низком табурете и читала свиток
папируса. Она отбросила его и вскочила на ноги, когда вошёл её отец.
Вошла служанка, и дама поднялась с томным видом, как будто даже такое незначительное движение причиняло ей боль.

 «О, папа…» — начала было девушка, но священник жестом остановил её.

 «Дорогая, — сказал он жене, — я привёл домой двух пленников, которых наш великий король привёз с собой в качестве трофеев своего завоевания». Он отдал многих на наше попечение и попечение храмов, и эти двое достались мне. Они были знатного рода в своей стране, и мы сделаем всё возможное, чтобы они забыли о печальных переменах в своей жизни.

«Ты всегда так оригинален в своих суждениях, Амерес», — сказала дама
более раздражённо, чем можно было ожидать, судя по её вялым
движениям. «Они пленники, и я не вижу разницы в том, кем они были до того, как стали пленниками, и кем они являются сейчас». Во всяком случае, обращайся с ними так, как тебе нравится, только не
сажай их рядом со мной, потому что их странные волосы и глаза, а также
белые лица заставляют меня содрогаться.

«О, мама, я думаю, это так красиво», — воскликнула Майса. «Я бы хотела,
чтобы мои волосы были золотыми, как у того мальчика, а не чёрными, как у всех
остальных».

 [Иллюстрация: К. из Б.
 ПЕРВОСВЯЩЕННИК ПРЕДСТАВЛЯЕТ АМУБУ И ДЖЕФРО СВОЕЙ ЖЕНЕ. — Стр. 68.]

Священник укоризненно покачал головой, глядя на дочь, но она, казалось, ничуть не смутилась, потому что была любимицей отца и хорошо знала,
что он никогда всерьёз на неё не сердился.

— Я не собираюсь размещать их рядом с тобой, Аменс, — спокойно ответил он жене.
— Мне кажется, у тебя и так больше слуг, чем ты можешь найти для них занятие.
Мальчика я специально отдал Чеброну, а остальных я не
«Не отдашь ли ты его мне, папа?» — просительно сказала Майса. «Фатина совсем не забавная, а Долма, нубийская девушка, может только добродушно улыбаться и показывать свои белые зубы, но поскольку мы совсем не понимаем друг друга, я не вижу, чтобы она могла мне пригодиться».

— И какую пользу, по-твоему, ты могла бы извлечь из этого высокого Ребу? —
спросил священник, улыбаясь.

 — Я не совсем уверена, папа, — сказала Майса, слегка склонив голову набок и
критически разглядывая Джетро, — но мне нравится его внешность, и я
Я уверен, что он мог бы делать всё что угодно; например, он мог бы гулять со мной, когда я захочу выйти, он мог бы возить меня на лодке по озеру, он мог бы поднимать мой мяч и кормить моих питомцев.

«Когда тебе лень кормить их самому», — вставил священник.
«Хорошо, Майса, мы попробуем провести эксперимент». Джетро будет вашим
специальным помощником, и когда вам не будет чем его занять, что будет
лучшей частью дня, он сможет присматривать за водоплавающими птицами.
Зунбо никогда не ухаживает за ними должным образом. Вы понимаете это? — спросил он Джетро.

Джетро ответил, шагнув вперёд, взяв девочку за руку и
склонившись над ней так, что его лоб коснулся её лба.

"У меня есть ответ для тебя, Майса."

"Ты слишком балуешь детей, Амерес," раздражённо сказала его жена.
"Не думаю, что во всём Египте есть дети, которые были бы так избалованы, как
наши." Сыновья других людей никогда не говорят, если к ним не обращаются, и не думают садиться в присутствии своего отца. Я действительно удивлён, что вы, которого считают одним из самых мудрых людей в
Египте, позволяете своим детям так фамильярничать с вами.

— Возможно, моя дорогая, — сказал Амерес с безмятежной улыбкой, — это потому, что
я один из самых мудрых людей в Египте. Мои дети почитают меня в своих сердцах так же, как и те, кто находится в рабском подчинении. Как может развиваться ум мальчика, если он не задаёт вопросов, и кто может ответить на его вопросы лучше, чем его отец? Ну вот, дети, теперь вы можете идти. Возьми с собой своих новых товарищей и покажи им сад и своих питомцев.

«Нам действительно повезло, Джетро», — сказала Амуба, когда они последовали за
Чеброном и Майсой в сад. «Когда мы представляли себе, как
Мы лежали на песке ночью во время нашего путешествия сюда и думали о том, какой будет наша жизнь. Мы никогда не мечтали ни о чём подобном. Мы думали о том, как будем возделывать землю, помогать строить большие плотины и дамбы, добывать камни для общественных зданий, о изнурительном и безнадёжном рабстве, и единственное, на что мы осмеливались надеяться, — это на то, что мы сможем трудиться бок о бок, а теперь посмотрите, как добры к нам боги. Мы не только вместе, но и обрели друзей в лице наших хозяев, дом
в этой чужой стране.

 «Воистину, это чудесно, Амбуба. Этот жрец Амерес — превосходный человек».
человек, которого будут любить все, кто окажется рядом с ним. Нам действительно очень повезло, что он выбрал нас.

Брат и сестра повели нас по аллее, усаженной фруктовыми деревьями,
в конце которой через высокую камышовую изгородь можно было попасть в
огороженный участок площадью около пятидесяти квадратных футов. Он был
окружён деревьями и кустарниками, а в их тени стояло несколько деревянных построек.

В центре располагался бассейн, занимавший треть площади, и, как и большой пруд перед домом, он был окружён водными растениями. На краю
стояли два ибиса, а вокруг плавало множество водоплавающих птиц с ярким оперением.
Они плавали по поверхности воды или чистили перья на берегу.

 Как только ворота закрылись, среди водоплавающих поднялась суматоха.
Ибисы важно направились навстречу своей юной хозяйке,
утки приветственно закрякали, те, что были в воде, поплыли к берегу,
а те, что были на суше, последовали за ибисами, громко крякая.
Но первыми к ним подбежали две газели, которые выскочили из одной из
деревянных хижин и в мгновение ока оказались рядом с ними, тычась мягкими мордочками в руки Чеброна и Мисы, в то время как с другой
Со всех сторон доносились звуки — лай собак и радостные возгласы множества существ.

 «Это не время вашей кормежки, знаете ли, — сказал Шемброн, глядя на
газелей, — и на этот раз мы пришли с пустыми руками, но мы дадим вам кое-что из ваших запасов». Смотри, Джетро, это их кладовая, — и он повёл нас в помещение, которое было немного больше остальных. Вдоль стен стояли ящики разных размеров, а под ними — несколько больших корзин.  — Вот, видишь, — продолжил он, открывая одну из корзин и доставая из неё горсть свежесрезанных петрушки и сельдерея.
и, подойдя к двери, бросает его перед газели: «Это их особая еда; её привозят каждое утро свежей с нашей фермы, которая находится в шести милях отсюда. В следующем ящике — семена для водоплавающих птиц. Здесь всё смешано, как видите. Пшеница, горох, бобы и другие семена. Майса, дай им несколько пригоршней, потому что я едва слышу себя из-за их крика.

«В этой коробке, которую вы видите, есть ломоть хлеба для
кошек. Он немного пропитан водой, но совсем немного, потому что
так он долго не простоит. Эти пирожные тоже для них. Те, что побольше,
Обычные, твёрдые на вкус лепёшки в следующем ящике — для собак; им дают мясо и кости два или три раза в неделю. Эти лягушки и жабы в этой клетке — для маленького крокодила; у него есть собственный аквариум. Все остальные ящики полны разной еды для других животных, которых вы видите. На каждом ящике есть изображение нужного животного, так что вы не ошибётесь. Обычно мы кормим их сами три раза в день, когда находимся здесь, но когда нас нет, кормить их будете вы.

«И, пожалуйста, — сказал Майса, — прежде всего, будьте очень внимательны».
у них у всех есть свежая вода; они так любят свежую воду, и
иногда она такая горячая, что миски высыхают через час после того, как её
вылили. Видите ли, газели могут подойти к пруду и напиться, когда им
хочется пить, но остальных мы привязываем, потому что они не могут
мирно жить вместе, как им следовало бы; но мы выпускаем их ненадолго,
пока мы здесь. Собаки гоняются за водоплавающими птицами и пугают их, а кошки поедают маленьких утят, что очень неправильно, когда у них вдоволь нормальной еды; а наездники, даже
когда мы здесь, он бы поссорился со змеями, если бы мы впустили его в их дом. Они очень беспокойные, хотя и очень добры к нам. Все дома нужно привести в порядок и вычистить с утра.

Компания ходила от дома к дому, осматривая различных животных, за которыми тщательно ухаживали. Собаки, которые, по словам Чеброна, были нубийской породы, использовались для охоты. На удобных подстилках из свежего тростника три большие кошки, моргая, лежали на больших подушках, но вставали и тёрлись о Майсу и Чеброна в знак приветствия. A
Несколько котят, которые играли вместе, бросились к ним с поднятыми хвостами и громким мяуканьем. Амуба заметил, что двое их проводников почтительно поклонились, когда вошли в дом, где были кошки, а также собакам, ихневмону и крокодилу, которые были священными животными в Фивах.

Майса дала Джетро множество указаний относительно особого ухода, которого требовал каждый из её питомцев. Завершив обход, они осмотрели сад, и Амбуба с Джетро были поражены огромным разнообразием растений, которые действительно были
выращенный из семян или корней, привезённых из разных стран,
куда простиралась власть Египта.

 В течение года Амуба спокойно и приятно проводил время в
доме жреца.  Его обязанности и обязанности Джетро были несложными.
Во время прогулок и экскурсий Амуба был спутником Хеброна.  Он научился
грести на лодке, когда они отправлялись на рыбалку на Нил. Когда они были вместе, различия в рангах не имели значения, но в Фивах они были более заметны, поскольку Хеброн не мог брать Амубу с собой в дома многочисленных друзей и родственников.
его отец принадлежал к жреческому и военному сословиям. Когда жрец и его семья отправлялись на пир или развлечение, Джетро и Амуба всегда были в числе слуг, которые с факелами сопровождали их домой. В их случае работа была лёгкой, но не для всех, потому что египтяне часто напивались на этих пирах, и многие рабы всегда брали с собой лёгкие носилки, чтобы отнести своих хозяев домой. Даже среди дам, которые обычно в таких случаях ели отдельно от мужчин, пьянство не было чем-то необычным.

Когда Чеброн учился, Амуба часто присутствовал при этом, и, поскольку он сам стремился узнать как можно больше из египетской мудрости, Чеброн научил его иероглифам, и вскоре он уже мог читать надписи на храмах и общественных зданиях, а также изучать папирусные свитки, которых было великое множество и которые хранились в ячейках, расставленных вокруг одной из самых больших комнат в доме.

Когда обучение Чеброна закончилось, Джетро научил его обращаться с оружием, а также тренировался с Амубой. Учитель стрельбы из лука
Он приходил часто, потому что египтяне всех сословий умели обращаться с национальным оружием, а пленники-ребу, уже умевшие обращаться с луком, как это делали их соплеменники, научились у него, как обращаться с более длинным и мощным египетским оружием. Всякий раз, когда Майса выходила из дома, Джетро сопровождал её, ожидая у дома, который она посещала, пока она не выходила, или возвращаясь за ней, если она задерживалась.

Им очень нравились редкие визиты семьи в их дом
ферма. Здесь они увидели, как возделывают поля, наблюдали за сбором винограда и превращением его в вино. Чтобы выжать сок, виноград складывали в большой плоский чан, над которым подвешивали верёвки. Дюжина босых рабов заходила в чан и топтала виноград, используя верёвки, чтобы подниматься и с большей силой давить на плоды. Амуба научился этому у
Чеброн, хотя он и собирался стать священником, что было
почти обязательным условием для получения государственной должности, он не собирался
чтобы подняться в высшие слои жречества, но стать государственным
служащим.

 «Мой старший брат, без сомнения, однажды сменит моего отца на посту верховного
жреца Осириса», — сказал он Амубе.  «Я знаю, что мой отец не считает его умным, но для служения в храме не обязательно быть очень умным». Я думал, что, конечно, я тоже должен был бы достичь высокого положения в священстве, потому что, как вы знаете, почти все должности передаются по наследству, и хотя мой брат, как старший, был бы первосвященником, я тоже был бы одним из главных священников. Но мне это не очень нравится
Я так и сделал и очень обрадовался, когда однажды сказал об этом отцу, а он сразу же ответил, что не должен заставлять меня посвящать свою жизнь служению Богу, потому что есть много других государственных должностей, которые были бы мне доступны и на которых я мог бы служить своей стране и быть полезным людям. Почти все государственные должности
действительно занимают члены семей священников; они
ставят губернаторов в провинциях и нередко генералов в армии.

"'Некоторые, — сказал он, — по своему складу ума предназначены для того, чтобы провести свою жизнь в
служение в храмах, несомненно, является высокой честью и
счастьем, но для других более подходящей является более активная жизнь и более широкое
поле деятельности. Инженеры нужны для строительства каналов и ирригационных систем, судьи нужны для того, чтобы закон соблюдался и ему подчинялись, дипломаты нужны для общения с иностранными государствами, губернаторы нужны для управления многочисленными народами, которыми мы правим. Поэтому, сын мой, если ты не испытываешь желания посвятить свою жизнь служению храму, то непременно займись изучением того, что сделает тебя пригодным для этого.
государственный служащий. Будьте уверены, что я могу добиться для вас у царя должности, на которой вы сможете сделать свои первые шаги и, если вы того заслуживаете, подняться по карьерной лестнице.

Во времена правления Тутмоса III. было мало жрецов, которые пользовались бы большим уважением египтян, чем Амер. Его благочестие и образованность выделяли его среди собратьев. Он был верховным
жрецом в храме Осириса и одним из самых доверенных советников царя. Он знал наизусть все законы из священных книг; он был посвящён в глубочайшие тайны религии.
Его богатство было велико, и он благородно распоряжался им; он жил с некоторой помпой и
удовольствием, которые были необходимы для его положения, но он тратил лишь десятую часть
своих доходов, а остальное раздавал нуждающимся.

Если Нил поднимался выше обычного уровня и сеял разорение и
разрушение среди земледельцев, Амер был готов помочь пострадавшим. Если уровень воды в реке был низким, он всегда подавал
пример, освобождая от арендной платы арендаторов своих обширных земель, и
был готов ссужать деньгами без процентов арендаторов более бедных или
нуждающихся землевладельцев.

Однако в высшем жречестве к Амеру относились с подозрением и даже неприязнью. Ходили слухи, что, каким бы образованным и набожным он ни был, взгляды верховного жреца не соответствовали общему настроению жречества; что, хотя он скрупулёзно выполнял все многочисленные обязанности своего сана и принимал участие в жертвоприношениях и шествиях в честь бога, ему всё же не хватало почтения к нему, и его представления сильно отличались от представлений его собратьев.

Амерес был одним из тех людей, которые отказываются подчиняться правилам.
мысли и мнения других людей, и для которых необходимо
высказывать собственное суждение по каждому представленному им вопросу.
 Его отец, который до него был верховным жрецом, — ведь высшие должности в Египте по большей части передавались по наследству, — хотя и радовался жажде знаний и энтузиазму своего сына, часто был шокирован свободой, с которой тот выражал своё мнение по мере того, как его шаг за шагом посвящали в священные тайны.

Уже при посвящении в сан жреца Амерес овладел всеми
Он многому научился в области геометрии и астрономии. Он был искусным архитектором и хорошо разбирался в истории страны. Он уже работал надзирателем на строительстве каналов и ирригационных сооружений на территории, принадлежащей храму, и во всех этих отношениях у его отца были все основания гордиться достигнутыми им успехами и уважением, которым он пользовался среди своих коллег. Только широта взглядов, которую он позволял себе в
отношении религиозных вопросов, тревожила и огорчала его отца.

Египтяне были самым консервативным народом. На протяжении тысячелетий в их государственном устройстве,
манерах, обычаях и привычках не происходило никаких изменений. Каждый
египтянин был твёрдо убеждён, что во всех отношениях его страна превосходит любую другую,
а их законы и обычаи близки к совершенству. Все, от высших до низших, были в равной степени связаны ими. Сам король был не более независим, чем крестьянин; время его пробуждения,
то, как он должен был проводить день, само количество и
Качество пищи, которую он должен был есть, строго определялось обычаями. С юности он был окружён молодыми людьми своего возраста — сыновьями священников, выбранными за их добродетель и благочестие.

 Таким образом, он был свободен от влияния злых советников и даже если бы захотел, не имел ни средств, ни власти, чтобы угнетать своих подданных, чьи права и привилегии были так же строго определены, как и его собственные. В стране, где каждый мужчина следовал профессии своего отца и где с незапамятных времён всё шло по одному и тому же сценарию, тот факт, что Амер, сын первосвященника,
Осирис, которому самому было суждено унаследовать этот сан, должен был
придерживаться взглядов, хоть в чём-то отличающихся от взглядов лидеров
жречества, и этого было достаточно, чтобы они относились к нему с явным
недовольством. Только благодаря тому, что его благочестие и
доброта были столь же примечательны, как и его учёность и познания в
науках, он смог после смерти отца унаследовать его должность без
сопротивления.

Действительно, даже в то время жрецы более высокого ранга
выступили бы против его избрания, но Амер был популярен среди низших классов
что касается жречества, то оно пользовалось таким же уважением, как и народ в целом, и их голоса
перевесили бы голоса его противников. Толпа действительно никогда не слышала и
шепота, направленного против ортодоксальности верховного жреца Осириса. Они видели, что он всегда был впереди во время жертвоприношений и
процессий; они знали, что он неустанно служил в храме и что всё своё свободное время он посвящал делам милосердия и общей пользы; и когда они благоговейно склонялись перед ним, проходя по улицам, они немного грустили.Известно, что верховный жрец Осириса
считался своими главными собратьями опасным новатором.

 И всё же он сильно отличался от своего ордена только в одном вопросе.  Будучи сведущим в сокровенных тайнах, он познал истинное значение религии, одним из главных служителей которой он был. Он знал, что Осирис и Исида, шесть других великих богов и бесчисленные божества, которым египтяне поклонялись под видом божеств с головами животных, сами по себе вовсе не были богами, а лишь олицетворяли силу.
мудрость, доброта, гнев единого великого Бога — Бога настолько могущественного, что его имя было неизвестно, и только когда каждому из его
атрибутов была придана индивидуальность и ему стали поклоняться как богу, его
можно было постичь ограниченным человеческим разумом.

 Всё это было известно Амеру и тем немногим, кто, подобно ему, был посвящён в сокровенные тайны египетской религии. Остальное
население Египта искренне и с верой поклонялось богам с головами животных и
священным для них животным, но в отношении этих животных не было единого мнения. В одном номе, или округе,
В одном царстве крокодил был священным животным, в другом к нему относились с неприязнью, а ихневмон, который, как считалось, его уничтожал, был обожествлён. В одном царстве козлу поклонялись, а в другом употребляли в пищу; и так было со всеми священными животными, к которым относились с почтением или безразличием в зависимости от богов, считавшихся особыми покровителями нома.

Амер считал, что знания, доступные только посвящённым, должны быть более широко распространены, и, не желая того,
В настоящее время он распространяется на невежественные массы крестьянства и
рабочего класса. Он считал, что все образованные и интеллигентные слои
населения Египта должны быть допущены к пониманию истинной природы
богов, которым они поклоняются, и внутренних истин их религии. Он был
готов признать, что этот процесс должен быть постепенным и что необходимо
постепенно расширять круг посвящённых. Тем не менее его коллеги
восприняли его предложения с тревогой и ужасом. Они утверждали, что нужно позволить другим, помимо высших
стремление священства узнать глубокие тайны своей религии
повлекло бы за собой ужасные последствия.

Во-первых, это полностью поколебало бы уважение и почтение,
которыми пользовались священнослужители, и уничтожило бы их
влияние. Храмы будут пусты, и, потеряв веру, которая
теперь они так стойко держится в богов, люди вскоре перестанут
у любой религии вообще. «Нет на земле народа, — убеждали они, —
более нравственного, более довольного, более счастливого и более легко управляемого, чем египтяне; но кем бы они стали, если бы вы их уничтожили?»
их верования и погрузите их в море сомнений и спекуляций! Нет
теперь они смотрят на тех, кто так давно их направляющие
и учителя, и кого они считают, обладающих знанием и
мудрость неизмеримо выше их. Они обвинили бы нас в том, что мы
обманули их, и в своей слепой ярости уничтожили бы как богов, так и
их служителей. Мысль о подобном ужасна.

Амереса заставили замолчать, хотя и не убедили. Он действительно чувствовал, что в их взглядах на этот вопрос было много правды.
за открытием, что на протяжении тысячелетий жрецы заставляли людей поклоняться богам, которые вовсе не были богами, почти наверняка последовали бы ужасные последствия.
Люди обнаружили бы, что на протяжении тысячелетий жрецы заставляли их поклоняться богам, которые вовсе не были богами, и он видел, что зло, которое повлечёт за собой всеобщее просвещение людей, перевесит любую пользу, которую они могли бы извлечь из этого открытия. Система, как говорили его коллеги, работала хорошо, и тот факт, что люди поклонялись как реальным божествам воображаемым существам, которые на самом деле были лишь олицетворением качеств
Нельзя сказать, что бесконечный Бог причинил им какой-то реальный вред. Во всяком случае, он сам, без посторонней помощи, ничего не мог сделать. Только с общего согласия высшего духовенства круг посвящённых мог быть расширен, и любое действие с его стороны в одиночку просто навлекло бы на него позор и смерть. Поэтому, изложив свои опасения на совете, состоявшем только из высших посвящённых, он успокоился и продолжил свой путь в тишине.

Будучи просвещенным, он чувствовал, что не совершает ничего плохого, председательствуя на
жертвоприношениях и принимая участие в служении богам. Он был
Он поклонялся не идолам с головами животных, а атрибутам, которые они олицетворяли. Ему было жаль невежественную толпу, которая возлагала свои дары на алтарь, и в то же время он чувствовал, что если бы они узнали, что божество, которому они поклоняются, — миф, то это разрушило бы их счастье, а не приумножило его. Он позволил своей жене и дочери присоединиться
к жрицам на службе в храме и в глубине души
признавал правоту тех, кто утверждал, что распространение знаний о внутренних тайнах
способствовало бы счастью всех, кто его получил. На самом деле он сам
не стал бы тревожить умы своей жены и дочери,
сообщая им, что все их благочестивые обряды в храме
были посвящены несуществующим богам; что священные животные, за которыми они ухаживали,
ничем не отличались от других, за исключением того, что в них
признавали некую тень атрибутов неведомого Бога.

Он видел, что его старший сын не склонен беспокоиться о
проблемах, которые давали ему столько поводов для размышлений и забот.
Он бы проводил службы осознанно и хорошо. Он был бы уважаем, когда, став первосвященником, стал бы одним из советников монарха. У него был здравый смысл, но не было воображения. Знание сокровенных тайн ни в малейшей степени не тревожило бы его разум, и вряд ли ему когда-нибудь пришла бы в голову мысль, что ужасный обман, которому просвещённые подвергали весь народ, был чем-то иным, кроме правильного и уместного.

Однако Амерес увидел, что Чеброн совсем другой.
образованный. Он был очень умен и обладал горячей
жаждой знаний всех видов; но у него была также привычка своего отца
смотреть на вещи со всех точек зрения и думать самостоятельно
. Манера, в которой амеров, сам руководил его
исследования и научил его работать со своим пониманием, и убедить
сам, что каждое правило и заповедь правда, прежде чем приступить к
далее, были разработаны его мышление. В общем, Амерес понял, что
сомнения, которые терзали его самого по поводу честности или даже
целесообразность того, чтобы держать весь народ в неведении и заблуждении,
вероятно, ощущалась Хеброном с ещё большей силой.

 Поэтому он решил, что юноша не должен проходить все ступени жреческого служения до высшего ранга, а должен, поднявшись достаточно высоко, чтобы быть готовым к официальной службе, обратить своё внимание на тот или иной из великих государственных департаментов.




 ГЛАВА V.

 В НИЖНЕМ ЕГИПТЕ.


"Я отправляюсь в путешествие", - сказал Амерес своему сыну через несколько дней после
возвращения с фермы. "Я возьму тебя с собой, Чеброн, потому что я
собираюсь посмотреть, как продвигается строительство нового канала в нашем
поместье в Гошене. Управляющий сомневается, что, когда шлюзы будут открыты,
канал в полной мере выполнит свою задачу, и я боюсь, что в расчётах
была допущена какая-то ошибка. Я уже обучил вас теории этой работы; хорошо, что вы приобрели некоторый практический опыт в ней, ибо нет более полезной или почётной профессии, чем та, которая заключается в проведении работ, благодаря которым воды Нила попадают на жаждущую почву.

"Спасибо, отец. Я был бы очень рад", - ответил Хеброн.
в голосе звучала радость, потому что он никогда раньше не бывал далеко к югу от Фив.
"А можно Амуба поедет с нами?"

"Да, я думал взять его с собой", - сказал первосвященник. "Джетро тоже может пойти".
"Я беру с собой свиту". Если бы я руководствовался собственным удовольствием, я бы
предпочёл путешествовать без этого великолепия и церемоний, но как государственный служащий я должен следовать обычаям. И действительно, даже в Гошене лучше всегда путешествовать с каким-то сопровождением. Местные жители принадлежат к другой расе, чем мы. Хотя они и
Они долгое время жили в этой стране и переняли её обычаи, но всё же они известны как упрямый и своенравный народ, и там больше проблем с выполнением общественных работ, чем в любой другой части страны.

 «Я слышал о них, отец. Они принадлежат к той же расе, что и цари-пастухи, которые были такими жестокими тиранами в Египте. Как получилось, что они остались, когда пастухи были изгнаны?»

«Они принадлежат к той же расе, но пришли не с ними и не входили в состав их завоевательных армий. Пастухи, которые, как вы знаете, пришли
из земель, лежащих к востоку от Великого моря, правили здесь уже давно
когда пришли эти люди. Они были родственниками Иосифа
который, как вы читали в вашей истории, был главным министром Египта.

"Он прибыл сюда как раб и, несомненно, был привезен из страны
, откуда пришли наши угнетатели. Но они говорят, что он был не из их рода, а что его предки пришли в эту страну из страны, лежащей далеко на востоке, но я этого не знаю. Достаточно сказать, что он завоевал доверие короля, стал его министром и мудро правил.
что касается короля, то у народа мало причин восхвалять его память. В его времена был ужасный голод, и говорят, что он предсказал его приход и что его боги предупредили его об этом. Были построены огромные зернохранилища, заполненные доверху, и когда наступил голод и люди стали умирать от голода, им раздавали зерно, но взамен люди должны были отдать свою землю. Таким образом, весь земельный фонд страны был изменён, и вся земля стала собственностью государства, а люди остались его арендаторами на той земле, которую они обрабатывали.
ранее принадлежавший. Тогда государство предоставило большие участки земли
храмам, а другие - военному ордену, так что в настоящее время все
землепашцы платят арендную плату либо королю, либо храмам, либо
военному ордену.

"Таким образом, армию всегда можно поддерживать в исправном состоянии,
проживая десятками тысяч в закрепленных за ней городах. Таким образом,
королевская казна всегда полна, а службы в
храмах поддерживаются. Этот шаг укрепил мощь и достоинство
нации и принёс пользу самим земледельцам, позволив им
Необходимо было провести масштабные ирригационные работы — работы, которые никогда бы не были завершены, если бы земля принадлежала бесчисленным мелким землевладельцам, каждый из которых преследовал бы свои корыстные интересы.

«Но вы сказали, отец, что это не пошло на пользу народу».

«И это так, Чеброн, потому что это создало широкую пропасть между аристократическими классами и основной массой народа, который никогда не сможет владеть землёй и у которого нет стимула к труду»."Но они совершенно невежественны, отец. Они крестьяне, и ничего больше."

"Я думаю, что при других обстоятельствах они могли бы стать кем-то большим, Шеброн."
обстоятельства. Однако мы обсуждаем не этот вопрос.
 Этот Иосиф вывел свою семью из земли к востоку от Великого моря, и им была дана земля в Гошене, где они поселились, процветали и сильно размножились. Отчасти из-за памяти о заслугах Иосифа перед государством, отчасти из-за того, что они были родственным народом, они пользовались благосклонностью, пока нами правили цари-пастухи. Но когда Египет восстал и сбросил с себя
иго, под которым он так долго стонал, и изгнал пастухов и
их последователи покинули эту землю, но этот народ — а теперь их было так много, что они действительно стали народом — остался, и мы, естественно, относились к ним с подозрением. Они сродни нашим недавним угнетателям, и, поскольку их земля находится на востоке, они могут открыть ворота для любой новой армии захватчиков.

«К счастью, теперь, когда наши завоевания распространились так далеко, а власть
народа к востоку от Великого моря была полностью сломлена, эта причина для недоверия исчезла, но народ Иосифа по-прежнему вызывает у нас опасения
Неблагоприятно. Предрассудки долго не исчезают в массах, и то, как эти люди держатся вместе, заключая браки только между собой и держась в стороне от нас, даёт определённую почву для существующей неприязни. Лично я считаю, что это чувство необоснованно. Они трудолюбивы, хотя
я признаю, что они несколько склонны сопротивляться властям, и есть
больше трудностей с получением квоты мужчин из Гошена для
выполнения общественных работ, чем в любой другой провинции Египта
".

- Они отличаются от нас внешне, отец?

— Значительно, Чеброн. Они немного светлее нас, у них более орлиные носы, и они физически сильнее. Они не бреют головы, как мы, и обычно не отращивают волосы на лице. Я думаю, что долгое время после переселения они поклонялись своим богам, или, скорее, своему Богу, но они давно приняли нашу религию.

 — Конечно, это должно быть неправдой, — сказал Чеброн. «У каждого народа есть свои боги,
и если люди отвернутся от своих богов, вряд ли другие
боги будут заботиться о них так же, как они заботятся о своём народе».

«Это сложный вопрос, Чеброн, и тебе лучше пока оставить его без ответа. Скоро ты взойдешь на низшую ступень священства, и хотя, если ты не перейдешь на высшие ступени, ты никогда не познаешь великих тайн, ты все же узнаешь достаточно, чтобы в какой-то мере просветиться».

Чеброн был слишком хорошо воспитан, чтобы проявлять неуважение к родителям, и не стал задавать
дальнейших вопросов, но позже, когда они вместе прогуливались по саду, он снова заговорил об этом с Амубой.

"Интересно, как каждый народ узнал, кто были те боги, которые особенно
заботились о них, Амуба?"

"Понятия не имею", - ответила Амуба, которая никогда не задумывалась на эту тему,
. "Ты всегда задаешь загадочные вопросы, Чеброн".

"Ну, но это должно было как-то быть", - настаивал Чеброн. "Ты что,
думаешь, кто-нибудь когда-нибудь видел наших богов?" а если нет, то как люди узнают
что у одного голова собаки, а у другого - кошки, или на что они похожи
? Одни боги сильнее других, потому что все люди приносят
жертвы богам и просят их о помощи перед битвой?
Одни терпят поражение, а другие побеждают; одни побеждают сегодня, а другие проигрывают
завтра. То ли эти боги сегодня сильнее, чем вчера, то ли они просто не хотят иногда помогать своим людям? Почему они не предотвращают сожжение своих храмов и разрушение своих статуй? Всё это очень странно.

«Всё это очень странно, Чеброн. Не так давно я задавал Джетро почти тот же вопрос, но он не смог мне ответить. Почему бы тебе не спросить своего отца?» Он один из самых мудрых египтян.

 «Я спрашивал у своего отца, но он не отвечает мне», — задумчиво сказал Чеброн.
 «Иногда я думаю, что это потому, что я задавал эти вопросы».
вопросы, на которые он не хочет, чтобы я отвечал, как верховный жрец. Я не хотел проявить неуважение к богам. Но почему-то, когда я хочу что-то узнать, а он не отвечает, мне кажется, что он смотрит с грустью, как будто в глубине души ему жаль, что он не может сказать мне то, что я хочу знать.

 «Ты когда-нибудь спрашивал своего брата Неко?»

 «О, Неко другой», — сказал Чеброн почти с презрением. «Неко впадает в ярость и угрожает мне всевозможными
бедами, но я вижу, что он знает об этом не больше, чем я, потому что у него
озадаченный вид, когда я спрашиваю его об этом, и он то и дело
Дважды он зажимал уши руками и убегал, как будто я
говорил что-то совершенно непристойное и нечестивое против богов.

На следующий день первосвященник и его свита отправились в Гошен.
Первая часть пути была проделана по воде. Корабль был
большим, с резным деревянным павильоном на палубе и двумя мачтами,
с большими разноцветными парусами, искусно сшитыми вместе. Знатных путешественников,
как правило, сопровождали по меньшей мере два или три музыканта, игравших на арфах, трубах или флейтах;
Египтяне страстно любили музыку, и ни одно празднество не считалось полноценным без оркестра, игравшего нежную музыку. Инструменты были самых разных видов; преобладали струнные инструменты, которые различались по размеру от крошечных инструментов, напоминающих цимбалы, до арф, намного больших, чем те, что используются в наше время. Кроме того, у них были трубы разных форм, тростниковые инструменты, цимбалы и барабаны, причём последние были длинными и узкими.

Амерес, однако, хотя и не был против музыки после ужина,
Он был слишком практичным человеком, чтобы заботиться об этом в другое время. Он
считал, что это слишком часто служило оправданием для того, чтобы ничего не делать и ни о чём не думать, и поэтому обходился без этого, за исключением официальных случаев. Пока они плыли вниз по реке, он объяснял сыну, мимо каких
предметов они проплывают; рассказывал ему, как рыбаки в своих высоких лодках,
сделанных из деревянных досок, скреплённых тростником, или в небольших
лодках, похожих на плоскодонки, полностью сделанных из папируса,
скреплённого полосами из того же растения, ловят рыбу;
Он указал на входы в различные каналы и объяснил, как работают шлюзы, пропускающие воду; рассказал ему об истории различных храмов, городов и деревень; назвал множество водоплавающих птиц, греющихся на поверхности реки, и рассказал о их повадках и о том, как их ловят охотники за дичью; указал ему на величественные гробницы и рассказал, кем они были построены.

"Самые большие из них, сын мой, — это памятники гордыни и безумия. Величайшая
из пирамид была построена царем, который думал, что она увековечит его имя.
Но труд, который потребовался для её возведения, был ужасен
Он так сильно ненавидел народ, что тот проклял его, и он так и не был похоронен в мавзолее, который сам для себя построил. Видите ли, наш обычай судить королей после их смерти не лишён преимуществ. После смерти короля народ собирается вместе, и ему задаётся вопрос: хорошо ли правил умерший монарх? Если они отвечают одобрительными возгласами,
то его хоронят в достойной гробнице, которую он, вероятно, сам
приготовил для себя или которую воздвиг для него его преемник. Но если
они отвечают, что он плохо правил, то священные обряды в его честь не проводятся
и мавзолей, который он воздвиг, стоит пустым навеки.

"На самом деле, лишь немногие из наших царей заслужили такое проклятие своего народа, ибо, как правило, тщательный отбор, которому подвергаются юноши, отобранные за их благочестие и образованность, и тот факт, что они, как и самые простые их подданные, обязаны соблюдать законы страны, служат достаточной сдерживающей силой. Но нет никаких сомнений в том, что осознание того, что после смерти
они будут судимы народом, оказывает благотворное сдерживающее
воздействие даже на самых безрассудных.

«Я очень хочу увидеть пирамиды, — сказал Чеброн. — Они построены из кирпича или камня? Мне говорили, что их поверхность такая гладкая и блестящая, что кажется, будто они вырезаны из цельного куска».

 «Они построены из огромных каменных блоков, на транспортировку каждого из которых из каменоломен, где их вырубали, уходило много сотен человек».

«Были ли они построены рабами или обычным народом?»

«Над ними трудилось огромное количество рабов, захваченных на войне», — ответил жрец.
«Но, несмотря на их многочисленность, их было совершенно недостаточно для
Работа была настолько тяжёлой, что почти половина жителей Египта была вынуждена покинуть свои дома, чтобы трудиться на стройке. Бремя и страдания были настолько велики, что даже сейчас о строителях этих пирамид говорят только с проклятиями, и это справедливо, ведь что можно было бы сделать, если бы этот труд был направлен на благо! Например, количество каналов в стране можно было бы удвоить, а плодородие почвы значительно повысить. Огромные территории можно было бы осушить и превратить в пахотные земли.
Урожайность могла бы увеличиться вдвое.

«И какие великолепные храмы могли бы быть возведены!» — с энтузиазмом сказал Шемброн.


 «Несомненно, сын мой», — тихо сказал священник после небольшой паузы.
«Но хотя храмы богов должны быть достойными их, всё же, поскольку мы считаем, что боги любят Египет и радуются процветанию народа, я думаю, что они предпочли бы такое масштабное улучшение, какое принесли бы людям работы, о которых я говорю, даже возведению длинных рядов сфинксов и великолепных храмов в их честь».

"Да, можно было бы так подумать", - задумчиво произнес Чеброн. "И все же,
отец, нас всегда учили, что наш высший долг - воздавать почести
богам, и что ни на что нельзя потратить деньги с такой пользой, как на воспитание
обновляя храмы и дополняя красоту тех, что уже существуют ".

"Наш высший долг, несомненно, воздавать почести богам, Хеброн; но
как эта честь может быть оказана наиболее приемлемым образом, это другой и более глубокий вопрос
Вопрос, к которому вы ещё слишком молоды, чтобы приступать. У вас будет достаточно времени, чтобы сделать это через несколько лет. Вот, видите?
— Храм, стоящий на правом берегу реки? Там мы остановимся на ночь. Мой посланник приготовит всё к нашему приходу,
и всё будет готово для нас.

Подойдя к храму, они увидели множество людей, собравшихся на
больших каменных ступенях, спускающихся к кромке воды, и услышали звуки
музыки. Когда Амерес приземлился, жрецы встретили его с величайшим почтением,
все они поклонились до земли, а те, кто был ниже рангом, преклонили колени,
уткнув лица в землю, и не поднимали их, пока он не прошёл мимо. Как только он вошёл в храм,
Процессия была сформирована. Жрецы, несущие священные сосуды и символы богов, шли перед ним к алтарю; невидимый оркестр заиграл процессионный марш; жрицы и девы, также несущие подношения и эмблемы, следовали за Амересом. Он, естественно, принимал главное участие в жертвоприношении у алтаря, перерезая горло жертве и принося в жертву части, специально отложенные для богов.

После завершения церемоний процессия в порядке
очереди двинулась к дому верховного жреца. Здесь все снова поклонились Амеру,
Он вошёл в сопровождении сына и слуг. Банкет уже был готов. Амермес сел за стол с главными жрецами,
а Чеброна отвели в приготовленную для него комнату, где ему подали еду с царского стола. Амуба и остальные члены свиты верховного жреца ели в другой комнате. Как только
Чеброн закончил, он присоединился к Амубе.

 «Давай ускользнём», — сказал он. Пир будет длиться несколько часов, а
потом до глубокой ночи будет играть музыка. Мой отец
сильно устанет от всего этого, потому что он любит простую еду и считает, что
священники не должны есть ничего другого. Тем не менее, поскольку было бы невежливо со стороны гостя обращать внимание на поданные ему яства, я знаю, что он съест всё. Я слышал, как он говорил, что одно из величайших испытаний его положения заключается в том, что всякий раз, когда он путешествует, люди, кажется, думают, что для него нужно приготовить пир, в то время как я знаю, что он скорее сядет за блюдо с варёной чечевицей и водой, чем за самые изысканные яства.

— Так будет на протяжении всего пути? — спросила Амуба.

 — О нет! Я знаю, что на всём протяжении пути вниз по реке мы будем останавливаться на отдых.
в храме, потому что, если бы мой отец этого не сделал, священники сочли бы это за неуважение; но потом мы покидаем лодку и отправляемся в путь на колесницах или
на повозках, запряжённых волами. Когда мы доберёмся до Гошена, мы будем жить в маленьком доме,
который построил для нас мой отец, и где мы будем вести себя не более церемонно, чем на нашей собственной ферме. Тогда он будет
занят делами поместья и ирригационными работами; и хотя мы будем с ним во время его поездок,
поскольку я должен буду приступить к изучению обязанностей управляющего, я полагаю, что у нас будет достаточно времени для развлечений и спорта.

Они прогулялись час или два по берегу реки, потому что
ярко светила луна и по реке вверх и вниз проплывало много лодок;
последние плыли по течению, потому что ветер был таким слабым, что
паруса едва наполнялись ветром; первые держались ближе к берегу и
либо приводились в движение длинными шестами, либо их тянули за собой
группы людей на берегу.
Вернувшись в дом, они какое-то время слушали музыку,
а затем разошлись по своим комнатам. Амбуа лёг на мягкую лежанку,
сделанную из слоя тростника, покрытого толстой шерстяной тканью, и
Он положил голову на подушку из тростника, которую сплел для него Джетро,
потому что ни один из Ребу не научился использовать табурет в качестве подушки.

 Эти табуреты были длинными и слегка изогнутыми посередине, чтобы подходить к шее. Для простых людей их грубо сколачивали из дерева, сглаживая
там, где должна была лежать голова; но подголовники для богатых
делали из чёрного дерева, кедра и других редких пород, искусно
инкрустируя их слоновой костью. Амбуба несколько раз пробовал эти подголовники,
но ему ни разу не удалось заснуть с ними под головой.
Через полчаса у него так разболелась шея, что он был рад
перебраться на привычную подушку из тростника.
Действительно, чтобы спать на подушке-стуле, нужно было лечь на бок, подложив руку так, чтобы приподнять голову на уровень
стула, а поскольку Амуба привык ложиться и спать на спину или в любом другом положении, в котором он сначала лежал, потому что он обычно сильно уставал либо на охоте, либо от физических упражнений, он находил стеснённое и неподвижное положение, необходимое для сна на жёстком стуле, совершенно невыносимым.

В течение недели они плыли вниз по реке, а затем прибыли в Мемфис, где оставались несколько дней. Амерес проводил время, посещая церемонии и участвуя в жертвоприношениях в храме. Хеброн и Амуба посетили все храмы и общественные здания, а однажды отправились осматривать великие пирамиды в сопровождении Джетро.

"Это превосходит все, что я видел", - сказал Джетро, когда они стояли у
подножия великой пирамиды Хеопса. "Какое замечательное сооружение,
но какая ужасная трата человеческого труда!"

"Это действительно чудесно", - сказал Амуба. "Какое богатство и власть у
монарху, должно быть, пришлось возвести такую колоссальную постройку! Я думал, ты, Чеброн, говорил, что ваши короли связаны законами так же, как и другие люди. Если так, то как этот король мог требовать от своих подданных такой ужасной работы и труда, которые, должно быть, стоили ему столько?

«Короли должны быть связаны законами, — ответил Чеброн, — но есть такие могущественные и высокомерные, что они тиранят народ.
Хеопс был одним из них. Мой отец рассказывал мне, что он заставил людей
строить эту чудесную гробницу для себя. Но он получил свою награду, потому что на его похоронах его должны были судить публично
голос, и общественность осудили его как плохого и деспотичного короля.
Поэтому ему не разрешили быть похороненным в великой гробнице, которую он
построил для себя. Я не знаю, где покоятся его останки, но это
огромная пирамида стоит как вечный памятник крушению человеческих амбиций
величайшая и самая дорогая гробница в мире, но без
обитатель, за исключением того, что Телена, одна из его королев, была похоронена здесь, в
камере, рядом с той, что предназначалась королю.

«Люди поступили правильно, — сердечно сказал Джетро, — но они поступили бы ещё лучше, если бы восстали против него и отрубили ему голову прямо на месте
они понимали, какую работу он им поручал.

После отъезда из Мемфиса они проплыли ещё один день по воде, а на следующее утро отправились в путь по суше. Амер ехал в колеснице, похожей по форме на те, что использовались на войне, за исключением того, что борта были намного выше и образовывали своего рода глубокий открытый ящик, на который можно было опираться. Амбуба и Чеброн ехали в
повозке, запряжённой двумя волами; остальные шли пешком.

 Через два дня они добрались до места назначения.
Он был небольшим по сравнению с огромным особняком близ Фив, но построен по тому же плану. Высокая стена окружала участок площадью в четверть акра. В центре стоял дом с одной большой комнатой для общих целей и небольшими спальнями, выходившими из неё по обеим сторонам. Сад, хоть и небольшой, содержался в безупречном порядке. Ряды фруктовых деревьев давали приятную тень. Перед домом
был небольшой пруд, окаймлённый лилиями и камышом. Нубийский
раб и его жена держали всё в готовности для хозяина, когда бы тот ни вернулся
он должен был появиться. Большая свита слуг была не нужна, так как
повар и цирюльник были среди тех, кто путешествовал с Амересом.
Управляющий поместьем был готов принять верховного
жреца.

"Я привёз с собой сына," сказал Амерес, когда церемониальные
обряды и приветствия были завершены. "Он собирается начать изучать
ирригацию, но сейчас у меня нет времени наставлять его. Я хочу, чтобы он научился заниматься спортом на свежем воздухе,
и прошу вас найти людей, умеющих ловить рыбу, стрелять дичь и охотиться.
чтобы он мог развлекаться в свободное время. В Фивах у него
есть лишь редкие возможности для этого, потому что, за исключением
заповедников, дичь почти исчезла, а что касается охоты на птиц,
то в Верхнем Египте её нет, в то время как здесь, на болотах,
птиц предостаточно.

Управляющий пообещал, что найдутся подходящие люди,
по одному из каждой касты, потому что в Египте мужчины всегда занимались тем же, чем и их отцы, и в каждой отрасли торговли были заняты люди, принадлежавшие к отдельным кастам, которые женились только в своей касте и работали так же, как
Они делали то же, что и их отцы до них, и не мечтали о переменах или возвышении. Таким образом, охотник ничего не знал о ловле рыбы, а рыбак — об охоте на птиц. Однако оба знали кое-что об охоте, потому что убийство гиен, которые уносили ягнят и козлят из деревень, и больших речных лошадей, которые выходили на поля и опустошали их, было частью работы каждого деревенского жителя.

Страна, в которой они сейчас находились, была по большей части хорошо возделанной
и орошалась каналами, которые наполнялись водой во время разлива Нила.

В дне пути к северу находилось озеро Мензалех — большая мелководная лагуна,
которая простиралась до Великого моря, отделённая от него
лишь узкой песчаной косой. Каналы Нила доходили почти до самого края, и когда река поднималась выше обычного уровня и грозила затопить страну за пределы обычных границ, причиняя вред земледельцам вместо пользы, открывались большие ворота в конце этих каналов, и вода устремлялась в лагуну. Кроме того, между некоторыми нижними рукавами Нила существовали соединения.
Нил и озеро были солёными, но не настолько, как море. В озере водилось бесчисленное множество водоплавающих птиц всех видов, а также рыбы.

 Эти озёра тянулись вдоль всего северного побережья Египта, и именно из них и с заболоченных земель у устья Нила добывалась большая часть птиц и рыбы, которые составляли важную часть рациона египтян. На юго-востоке располагалась ещё одна цепь озёр, вода в которых была более солёной, чем в море. Говорили, что в древние времена они были
соединено водой как с Великим морем на севере, так и с Южным морем; и даже сейчас, когда дует сильный южный ветер и воды Южного моря с силой устремляются в залив, солёная вода попадает в озеро Тимсах, названное так потому, что в нём водилось много крокодилов.

«Для начала я буду занят несколько дней, — сказал Амерес своему сыну
вечером в день их прибытия, — и поэтому у тебя будет хорошая
возможность познакомиться с различными видами спорта, которыми можно
заниматься в этой части Египта. Управляющий разместит
В вашем распоряжении будут люди, и вы можете взять с собой Амубу и Джетро. Он
позаботится о том, чтобы были рабы, которые будут нести провизию и палатки, потому что для большей части ваших развлечений вам нужно будет вставать рано, и, возможно, вам придётся спать неподалёку.

Утром Чеброн встретился со стюардом, который сказал ему, что он разработал план экспедиции.

— Здесь вы мало что найдёте, милорд, — сказал он, — кроме такой дичи, какую вы могли бы добыть близ Фив. Но в дне пути к северу вы окажетесь у берега озера, и там вы сможете поохотиться.
всех видов, и вы можете по своему желанию ловить рыбу в его водах, ставить силки на водоплавающих птиц,
охотиться на большого речного коня в болотах или преследовать гиену в
низких зарослях на песчаных холмах. Я приказал всем быть наготове,
и через час рабы с провизией будут готовы к отправлению.
 Охотники в этой части страны будут вам мало полезны,
поэтому я приказал одному из моих главных людей сопровождать вас.

«Он позаботится о том, чтобы по прибытии вы нашли людей, опытных в этом деле
и знакомых с местностью и повадками диких животных
— Там. Мой господин, ваш отец сказал, что вы, вероятно, пробудете в отъезде неделю,
и что по возвращении вы время от времени будете охотиться в этих краях. Он подумал, что, поскольку у вас будет много дел, лучше, если вы начнёте с этой дальней поездки.

Час спустя около двадцати рабов подошли к дому, неся на головах провизию, палатки и другие необходимые вещи. Для Чеброна была
предоставлена лошадь, но он решил, что пойдёт пешком с Амубой.

 «Нет смысла ехать верхом, — сказал он, — когда у тебя есть
двигаться со скоростью пешего солдата, и, возможно, по пути мы найдём что-нибудь, что можно подстрелить.

Услышав решение Шэброна, предводитель отряда сказал ему, что, несомненно, когда они покинут возделанные земли, простирающиеся всего на несколько миль дальше на север, они найдут дичь. Их сопровождали шесть собак. Четверо из них были сильными животными, которых держали для охоты на более крупных зверей, таких как гиена или лев, потому что, хотя на равнине львов не было, они в изобилии водились в холмистой местности у подножия южных гор. Двое других были намного меньше.
Они были более лёгкого телосложения и могли догнать оленя. В Египте собаки пользовались большим почётом. В некоторых частях страны они считались священными. В целом их держали в качестве компаньонов и друзей в доме, а также для охоты. Время было холодное, и жара была не такой сильной, как в Фивах, где холмы, окружавшие равнину, на которой был построен город, не пропускали большую часть воздуха и, казалось, отражали солнечные лучи. Поэтому прогулка была приятной.

Чеброн и Амуба с луками в руках шли, весело болтая,
во главе отряда. Следующими шли Джетро и Рабах, бригадир. Затем
следовали два раба, ведя собак на поводках, готовых к тому, что их снимут
по первому требованию, в то время как носильщики следовали сзади.
Иногда они проходили через разбросанные деревни, где женщины
пришли к их двери, чтобы посмотреть на незнакомцев, и где вообще
предложения молока и фруктов были изготовлены для них. Мужчины по большей части
работали в поле.

"Они выглядят крепкими. Сильнее и костистее, чем наши.
— заметил Чеброн лидеру отряда.

 — С ними трудно иметь дело, — ответил тот. — Они хорошо обрабатывают свою землю и безропотно отдают свою долю урожая, но когда их просят о какой-нибудь дополнительной работе, обязательно возникают проблемы. Легче управлять тысячей египетских крестьян, чем сотней этих.
Израильтяне, если для общественных нужд требуется принудительный труд,
всегда необходимо приводить войска в боевую готовность, прежде чем мы сможем его получить.

"Но на самом деле с ними едва ли обращаются справедливо, и они много страдали.
Они прибыли в Египет во времена правления Усертуэна I и получили в
надел землю. Во время правления царя и других преемников его династии они пользовались благосклонностью и значительно размножились; но когда Фиванская династия пришла на смену Мемфисской, цари, обнаружив, что здесь поселился этот чужеземный народ, и увидев, что по происхождению он связан с пастушескими племенами, которые в разное время угрожали нашей стране с востока и даже завоевывали её части и занимали их на долгое время, стали относиться к ним враждебно и
Они обращались с ними скорее как с военнопленными, чем как с частью
народа. На них возложили много обязанностей. Они должны были отдавать
гораздо больше, чем их справедливая доля труда на общественных работах,
при изготовлении кирпичей и возведении царских гробниц и пирамид.

«Странно, что они не бреют головы, как наши люди», —
сказал Чеброн.

— Но я не такой, — засмеялся Амуба, — и Джетро тоже.

— С тобой всё по-другому, — ответил Чеброн. — Ты не трудишься и не пачкаешь волосы землёй. Кроме того, ты их довольно коротко стрижёшь.
— Ладно. Но я думаю, тебе было бы удобнее, если бы ты следовала нашей моде.

«Это всего лишь вопрос привычки, — ответила Амуба. — Когда мы только приехали сюда, вид всех этих бедняков с бритыми головами вызывал у нас отвращение, а что касается удобства, то, конечно, собственные волосы должны быть удобнее, чем огромные парики, которые носят все представители высшего класса».

«Они защищают от солнца, — сказал Шемброн, — когда находишься на улице, и их редко надевают дома, а когда приходишь, можно смыть с себя пыль».

— Я могу смыть пыль со своих волос, — сказала Амуба. — И всё же я думаю, что эти израильтяне носят слишком длинные волосы. И всё же длинные косы, которые их женщины заплетают в хвост, определённо изящны, а сами женщины красивы и привлекательны.

Чеброн покачал головой. — Они могут быть красивы, Амуба, но я думаю, что из них получились бы очень беспокойные жёны. Им совершенно не хватает
смирённого и покорного вида наших женщин. Я бы сказал, что у них есть собственное мнение, и они не подчиняются своим господам. Разве не так, Раба?

«Женщины, как и мужчины, полны духа и огня, — ответил бригадир, —
и имеют большой вес во всех домашних делах, но я не знаю,
что у них больше власти, чем у нас. Они, конечно, могут поболтать,
потому что иногда, когда солдаты приезжали сюда, чтобы забрать мужчин на общественные работы, у них было больше проблем с ними, чем с мужчинами.
Последние угрюмы, но знают, что должны подчиниться; но
женщины собираются на небольшом расстоянии и выкрикивают проклятия и оскорбления в адрес
войск, а иногда даже забрасывают их камнями, зная, что
солдаты не станут применять к ним оружие, хотя нередко для того, чтобы утихомирить толпу, приходится сажать в тюрьму двух-трёх зачинщиков.

«Я думал, они свирепые», — со смехом сказал Шемброн. «Я бы лучше поохотился на льва, чем на женщин из одной из этих деревень».

Через несколько миль возделываемые земли стали встречаться реже; на месте ровных полей появились песчаные холмы, и лишь кое-где в низинах виднелись
клочки возделанной земли. Раба приказал рабу, ведущему двух быстрых собак, держаться ближе и быть готовым подрезать их.

«Мы можем увидеть оленей в любой момент, — сказал он. — Их много в этих песчаных пустынях, где они прячутся, и в то же время они находятся в непосредственной близости от полей, куда они могут прийти за едой, когда растительность здесь иссякает.»

Через несколько минут из кустов выскочил олень. Собак тут же спустили с поводка, и они бросились в погоню.

«Пробеги сто ярдов и займи позицию на том холме!» — крикнул Раба
Чеброну, одновременно подавая знак рабам позади него остановиться. «Собаки знают своё дело, и ты увидишь, что они
сейчас загонят оленя на расстояние выстрела».

Чеброн позвал Амубу следовать за ним и побежал вперёд. К тому времени, как они
добежали до холма, олень был уже далеко, а собаки с трудом
преследовали его. Казалось, что они почти не приблизились к нему, если вообще
приблизились, и вскоре все скрылись из виду среди песчаных холмов. Несмотря на заверения Рабы, ребята сомневались, что собаки когда-нибудь загонят свою добычу обратно на то место, где они стояли, и прошло целых четверть часа, прежде чем преследователи и преследуемые снова показались на виду. Темп значительно замедлился, потому что
Одна из собак была примерно в двадцати ярдах позади оленя; другая находилась примерно на таком же расстоянии сбоку от него и, очевидно, помогала ему повернуть в сторону, где стояли мальчики.

 «Мы будем стрелять вместе, — сказал Шемброн. — Он подойдёт к нам на расстояние пятидесяти ярдов».

 Они подождали, пока олень не поравнялся с ними. Собака, бежавшая сбоку,
теперь отстала, словно оставляя оленя на растерзание охотникам. Парни выстрелили одновременно,
как только олень оказался рядом, но он бежал быстрее, чем они рассчитывали
и обе стрелы летели за ним. Они произносили возгласы
разочарования, но прежде чем олень пробежал двадцать ярдов он дал
внезапный прыжок в воздух и упал. Джетро подкрался и занял
свой пост за кустами слева от зарослей в готовности
стрелять, если другие промахнутся, и его стрела свалила оленя на
землю.

"Молодец, Джетро!" Крикнул Амуба. «Я так давно не охотился, что, кажется, утратил своё мастерство, но это не имеет значения, ведь мы его подстрелили».

Собаки спокойно стояли рядом с оленем, который корчился на земле.
Он был слишком хорошо обучен, чтобы вмешиваться. Джетро выбежал
и перерезал ему горло. Остальные вскоре оказались рядом с ним. Это был
вид оленей, более мелкий, чем те, к которым относятся европейские олени,
с двумя длинными прямыми рогами.

 «Это станет полезным дополнением к нашему ужину сегодня вечером, — сказал Рабах, — хотя, возможно, некоторые другие виды лучше на вкус».

— Разве собаки никогда не ловят их сами? — спросила Амуба.

 — Очень редко. Эти двое особенно проворны, но я сомневаюсь, что они бы его поймали. Эти олени могут долго бежать, и
хотя они и позволяют собакам гнаться за ними, они могут уйти от них, если захотят. Тем не менее я знаю, что эта пара загоняла оленя, когда им не удавалось подстрелить его из лука; но они прекрасно знают, что не должны этого делать, потому что, конечно, олени не годятся в пищу, если их не убить должным образом и не выпустить кровь.

Несколько других оленей были напуганы, но все они убежали, а собаки
были слишком утомлены после первой пробежки, чтобы угнаться за ними. Поэтому остальных собак отвязали и отпустили на волю
о стране. Они начали несколько гиен, некоторые из которых они
сами убили; другим они привели к бухте, пока парни бегали вверх
и расправились с ними, их стрелами, в то время как другие, которые взяли на
полет заблаговременно разные стороны, ибо гиена, если
обогнал всего на старте, может работать долго и быстро, и загнать
тяжелые собаки, такие как эти партии были с ними.

Пройдя около пятнадцати миль, ребята внезапно остановились на гребне
песчаного холма. Перед ними простиралось широкое водное пространство, окаймленное
полоской растительности. Длинные камыши и водные растения образовывали полосу
У кромки воды то тут, то там виднелись хижины с участками возделанной земли.

 «Мы приближаемся к концу нашего пути, — сказал Рабах. — В этих хижинах живут в основном охотники и рыбаки. Мы разобьём лагерь у подножия этого холма. Нам лучше не подходить слишком близко к берегу
к воде, потому что воздух не целебен для тех, кто к нему непривычен.
Лучшее место для охоты лежит в нескольких милях слева от нас, там, когда
по реке идет высокий, наводнения вниз по долине, которая есть у всех
раз влажных и болотистых. Там мы можем ожидать найти дичь всех видов в изобилии.
"




ГЛАВА VI.

ОХОТА И РЫБАЛКА.


Палатки, сшитые из лёгкой ткани, предназначенной скорее для защиты от ночной росы, чем для сохранения тепла, были вскоре установлены, костры разведены с помощью топлива, которое они взяли с собой, чтобы не тратить время на его поиски, и Раба отправился на поиски рыбы и дичи. Через полчаса он вернулся с крестьянином, который нёс четырёх уток и несколько крупных рыб.

— Теперь мы справимся, — сказал он, — с этими и с оленем наш запас
пополнился. Всё, кроме мяса, мы принесли с собой.

Шевро, хотя и держался храбро, устал от долгой дороги.
и с радостью бросился на песок, чтобы насладиться видом, который был для него в новинку, потому что он никогда раньше не видел такого широкого водного пространства.

 Когда он поднялся на вершину холма, то различил вдалеке едва заметную тёмную линию, которая, как сказал ему Рабах, была песчаной отмелью, отделявшей озеро от Великого моря. Теперь, с его нынешнего места, это было
невидно, и перед ним простиралось лишь широкое водное
пространство, уходящее вдаль, пока не начинало казаться,
что оно касается неба. То тут, то там оно было
усеяно тёмными пятнами, которые, как сказал ему Рабах,
были скоплениями водорослей.
водоплавающих птиц, а на мелководье у берега, всего в четверти мили от него, он мог видеть огромное количество болотных птиц,
белых журавлей, белых и чёрных ибисов, в то время как множество других
водоплавающих птиц, похожих на чёрные точки, быстро перемещались среди них.

 Иногда с громкими криками несколько птиц поднимались в воздух и либо
летали по прямой над водой, либо кружили и снова садились, когда понимали, что их тревога была беспочвенной.

«Это прекрасно, не так ли?» — воскликнул он, обращаясь к Амубе, которая стояла рядом, опираясь на его лук и глядя на воду.

Амуба ответил не сразу, и Чеброн, подняв глаза, увидел, что по его щекам текут слёзы.


"Что случилось, Амуба?" — с тревогой спросил он.

"Ничего, Чеброн, но вид этой широкой реки заставляет меня
думать о доме. Наш город стоял на берегу такого же моря, не такого большого, как это Великое море, на которое мы смотрим, но слишком большого, чтобы его можно было увидеть невооружённым глазом, и именно на такой вид я ежедневно смотрел со стен нашего дворца, за исключением того, что берега были выше.

 — Может быть, когда-нибудь ты снова его увидишь, Амуба, — мягко сказал Чеброн.

Амуба покачал головой.

— Боюсь, что шансы действительно невелики, Чеброн. Мы с Джетро обсуждали это сотни раз, и по пути сюда мы решили, что, если мы попадём в руки жестоких хозяев, мы при любых обстоятельствах попытаемся однажды сбежать; но путь будет долгим и пролегать через страны, подчиняющиеся Египту. Люди в этих землях говорят на незнакомых нам языках, и совершить путешествие в безопасности будет практически невозможно. И всё же мы бы
попробовали. Как бы то ни было, мы вполне довольны своей участью, и
Я был бы безумен, если бы оставил его ради призрачных шансов вернуться в страну Ребу, где, даже если бы мы туда добрались, меня могли бы плохо принять, ведь кто знает, какой царь там сейчас правит?

«А если бы вы смогли уйти и были уверены, что доберётесь туда в безопасности,
променяли бы вы все удобства цивилизованной страны вроде Египта на жизнь, которую вы описали мне среди своего народа?»

«Нет никаких сомнений, Шброн, что ваша жизнь здесь гораздо более
роскошная и что вы гораздо более цивилизованны, чем Ребу.
сторона вашего дворцы наши дома, а хаты. Мы не знаем даже
чтение и письмо. Куча кидается на нашей кровати и грубый стол
и табуреты являются нашей мебели, но, наверное, все-таки один
не очень счастлив за все, что у вас есть. Вы можете иметь больше
наслаждений, но у вас больше интересует. Я думаю, каждый человек любит свою
свою страну лучше, но я не думаю, что мы можем любить нас столько, сколько
ты. Во-первых, мы поселились там всего несколько поколений назад.
Большое количество наших людей постоянно двигалось на запад.
либо сами по себе, либо объединившись с одним из народов, которые
продвигаются к нам с Дальнего Востока; кроме того, куда бы мы ни
пошли, мы должны были бы взять с собой нашу страну, строить дома,
подобные тем, что мы оставили позади, жить охотой или рыбной ловлей
в одном месте, как в другом, в то время как египтяне нигде не могли
найти страну, подобную Египту. Я полагаю, что дело скорее в людях,
чем в стране, в знакомом языке, знакомых лицах и обычаях. Я не стану отрицать, что египтяне — гораздо более великий народ, чем мы.
Они могущественнее, образованнее, владеют многими искусствами,
«Здесь много удобств и роскоши, и всё же иногда хочется вернуться к
свободной жизни среди ребу».

«Одно можно сказать, Амуба, там ты был принцем, а здесь — нет.
Если бы ты был простым человеком, рождённым для труда, тяжёлой работы или сражений по приказу своего короля, ты, возможно, обнаружил бы, что жизнь даже египетского крестьянина легче и приятнее, чем твоя».

— Может быть, — задумчиво сказал Амуба, — и всё же я думаю, что самый бедный из нас был гораздо свободнее и независимее, чем самый богатый из ваших египетских крестьян. Он не валялся в ногах, когда
король прошёл мимо. Если бы он был храбрее своих соплеменников, то мог бы возвыситься. Он мог бы ловить рыбу, охотиться, возделывать землю или ковать оружие по своему усмотрению; его жизнь не была скована обычаями и традициями. Он был человеком, возможно, бедным, полудиким, если хотите, но он был человеком, в то время как ваши египетские крестьяне, какими бы свободными они ни были на словах, являются рабами закона и традиций. Но я вижу, что
еда готова, и у меня разыгрался аппетит.

"У меня тоже, Амбуба. Ради того, чтобы в конце концов нагулять аппетит,
стоит пройти долгий путь.

Ужин был превосходным. Один из приведенных рабов
был знатоком кулинарии, и рыба, птицы и оленина были одинаковы.
превосходны, и на этот раз овощи, составлявшие такую большую порцию
обычными египетскими трапезами пренебрегли.

"Что мы будем делать завтра, Рабах?" Хеврон спросил после
трапеза была завершена.

— Я договорился на завтра, если вам будет угодно, милорд,
что вы отправитесь на охоту. Лодка доставит вас вдоль озера примерно на три мили
отсюда, где можно поохотиться с наибольшим успехом; затем
когда день закончится, он провезёт вас ещё восемь миль до того места, о котором я вам говорил, где можно хорошо поохотиться. Я встречу вас там, когда вы причалите, и всё будет готово для вас.

«Это хорошо, — сказал Чеброн. — Амбуба и Джетро, вы, конечно, поедете со мной».

Как только рассвело, Раба привёл Чеброна к озеру, и мальчик вместе с Амубой и Итро сел в лодку, сделанную из тростника, покрытого смолой, и державшую на воде всего два или три дюйма.
 В лодке уже были двое мужчин с длинными шестами; они были охотниками на уток.
Они были профессионалами и умели обращаться со всеми приспособлениями, с помощью которых ловили водоплавающих птиц. Ночью они готовили лодку к экспедиции, привязывая к ней тростник; нижние концы тростника опускались в воду, а верхние находились на высоте шести футов над водой, и тростник был так густо переплетён, что образовывал непроницаемый экран.

Лодка была квадратной в кормовой части, и только там в камышах было отверстие шириной в несколько дюймов, чтобы лодочник, стоя там, мог управлять лодкой с помощью шеста. Один из мужчин занял своё место здесь.
Другой стоял на носу, где он выглядывал через небольшое отверстие между
тростниками, и указывал своему товарищу на корме, куда плыть. На дне лодки
лежали две кошки, которые, зная, что скоро им предстоит сыграть свою роль,
наблюдали за происходящим с умным интересом. На борт положили корзину с
провизией и кувшин с вином, и лодка бесшумно отчалила.

Раздвигая тростник пальцами и выглядывая наружу, мальчики увидели,
что лодка не плыла в более глубокую часть озера, а
Он шёл по краю, держась всего в нескольких ярдах от полосы камыша на
берегу.

 «Ты будешь держаться на таком расстоянии всю дорогу?» — спросил Чеброн у
человека с шестом.

 Тот кивнул.

«Пока мы находимся близко к камышам, водоплавающие птицы не замечают нашего приближения, но если мы выйдем на середину, они могут всполошиться. Хотя мы часто ловим их таким образом, но в этом случае мы подходим с наветренной стороны к стае, до которой хотим добраться, а затем медленно спускаемся к ним, но сейчас мы получим больше удовольствия, если будем держаться ближе. Птиц много, и вы скоро начнёте работать».

Через пять минут человек на носу лодки подал знак своим пассажирам, что они
приближаются к стае водоплавающих птиц. Каждый из них взял свой лук и стрелы и приготовился,
а человек на корме греб ещё быстрее и тише, чем раньше. Вскоре по сигналу
своих товарищей он перестал грести. Вокруг лодки раздавались тихие звуки —
низкое довольное кряканье и хлопанье крыльев, когда птицы поднимались и стряхивали воду со спины.
Раздвинув перед собой камыши, двое парней и Джетро заглянули
сквозь них.

Они оказались прямо посреди стаи диких уток, которые кормились, не подозревая об опасности, исходящей от зарослей камыша в их окружении.
 Стрелы уже были наготове, камыш раздвинули ещё немного, и три стрелы вылетели.  Щелчки тетивы
напугали уток, и, прекратив кормиться, они уставились на камыш, склонив головы набок. Вылетели ещё три стрелы, но на этот раз
одна из птиц, в которую целились, была лишь ранена и, издав крик боли и ужаса,
захлопала крыльями по поверхности воды.

 [Иллюстрация: К. из Б. «Охота на птиц с помощью метательной палки». — Стр. 111.]

 Мгновенно, с дикими криками тревоги, взметнулась вся стая, но прежде чем они успели взлететь, ещё двое упали, пронзённые стрелами. Кошки были начеку и, когда раздался крик, спрыгнули за борт с кормы и принялись собирать мёртвых уток, среди которых была и та, что сначала улетела, потому что она упала в воду примерно в пятидесяти ярдах от лодки. Эта сцена повторялась раз десять, пока
на дне лодки лежало десятка три уток и гусей. По этой
времени у стороны было достаточно спортивного, а действительно потеряли
большая часть их стрелами, а все, что не удалось поразить птицу
направленных на Пошел глубоко в иле и не мог
подлежит взысканию.

"Теперь пусть мужчины покажут нам свое мастерство владения метательными палками",
Сказал Чеброн. «Вы увидите, что с ними они справятся лучше, чем мы с нашими стрелами».

Мужчины сразу же направили лодку к зарослям тростника,
растущего на мелководье в сотне ярдов от берега.
Вокруг него кормилось множество уток и гусей, и весь камыш
шевелился от тех, кто плавал и кормился среди него, потому что в то время
растения как раз давали семена. Птицы были слишком заняты, чтобы заметить
приближение этой свежей группы камыша. Мужчины сняли сетку с той стороны
лодки, которая была дальше всего от птиц, и теперь стояли наготове, держа в
руках по полдюжины палок длиной около двух футов, сделанных из изогнутого
и кривого дерева.

Когда лодка приблизилась к птицам, её развернули, и птицы тут же взлетели с оглушительными криками.
быстрота швырял в них палки одну за другой, последняя
была направлена на птиц, которые, кормясь в тростнике, не были
способны взлететь так же быстро, как их товарищи. Ребята были поражены
эффектом, произведенным этими простыми снарядами. Птицы были так тесно сбиты в кучу
, что каждая палка, попав в одну, кружилась и
крутилась среди других, один снаряд часто сбивал трех
или четырех птиц.

Кошки мгновенно приступили к работе. Хлопанье крыльев и шум были оглушительными,
потому что, хотя многие птицы были убиты на месте,
другие, получившие удар в крыло или ногу, получили лишь легкие ранения. Некоторые спаслись бегством
по поверхности воды, другим удалось подняться и
улететь, но большая часть была либо убита кошками, либо
сбита с ног шестами двух птицеловов. Всего
к запасу в лодке добавилось двадцать семь птиц.

"Это полностью позорит наши стрелы, Амуба", - сказал Чеброн. «Я
всегда слышал, что охотники на этих озёрах очень искусны в метании дротиков, но я не мог в это поверить»
возможно, что два человека за такой короткий промежуток времени совершили такое
побоище; но тогда я понятия не имел об огромном количестве птиц
на этих озерах ".

Джетро рассматривает палочки, которые, как и утки, были
получаются кошки.

"Они любопытные вещи", - сказал он Amuba. «До того, как мужчины начали их использовать, я думал, что прямые палки были бы намного лучше, и задавался вопросом, почему они выбрали изогнутое дерево, но теперь я не сомневаюсь, что форма имеет к этому какое-то отношение. Видите ли, когда мужчины бросали их, они придавали им сильное вращательное движение. Похоже, в этом и заключается секрет их действия.
Было удивительно наблюдать, как они носились среди птиц,
ударяя одну по голове, другую по ноге, третью по крылу,
пока не попадали по какой-нибудь крупной птице в туловище; тогда они, казалось, останавливались. Я уверен, что одна из этих палок, на которой я не сводил глаз,
должна была сбить с ног шесть птиц. Я буду тренироваться с этими палками, и если
я когда-нибудь вернусь домой, то научу наших людей их использовать. В нашем море почти столько же водоплавающих птиц, сколько здесь. Я видел, как оно
становилось почти чёрным от них в южной части, где оно граничит с болотами и заросшими тростником топями.

— Как они их там ловят, Джетро? — спросил Чеброн.

 — Они ловят их сетями, а иногда пробираются к ним, пряча головы среди плавающих веток, и таким образом подбираются достаточно близко, чтобы схватить их за ноги и утащить под воду. Таким образом, один человек может поймать с десяток рыб, прежде чем их товарищи что-то заподозрят.

— Мы здесь ловим их так же, — заметил один из охотников, который
прислушивался. — Мы сплетаем небольшие садки, в которые помещаются
только наши головы и плечи, и оставляем три-четыре садка на несколько
дней плавать неподалёку от того места, где мы собираемся работать.
Дикая птица привыкает к ним, и после этого мы можем легко подойти к ней и подстрелить.

«Я думаю, что охота на птиц — это хорошее занятие», — сказал Шемброн.

«Иногда это неплохое занятие, — ответил мужчина, — но утки не
остаются здесь на весь год. Длинноногих птиц здесь всегда много, но утки и гуси — нет». В определённое
время года они вообще покидают нас. Одни говорят, что они пересекают
Великое море и уходят на север, другие — что они уходят далеко на юг, в Нубию.
 . И даже когда они здесь, они ведут себя неуверенно. Иногда они
то густо, то почти никого не видно, и мы слышим, что они роятся на озёрах дальше к западу. Конечно, болотные птицы не годятся в пищу; так что, как видите, когда уток и гусей мало, нам приходится нелегко. Опять же, даже когда у нас есть лодка, полная рыбы, нам приходится долго плыть до рынка, а в жаркую погоду всё может испортиться ещё до того, как мы сможем её продать. А цены в этих краях настолько низкие, когда здесь есть рыба, что трудно накопить достаточно денег, чтобы прокормить нас и наши семьи в течение зимы.
Передышка. Если бы рядом с нами были великие города Фивы и Мемфис,
всё было бы по-другому. Они могли бы съесть всё, что мы могли бы поймать, и
мы получали бы более выгодные цены, но, если только не при очень
благоприятных обстоятельствах, нет никакой надежды на то, что птица
сохранится во время долгого пути вверх по реке в Фивы. На самом деле, если бы не наши
приманки, мы бы умерли от голода. В таких случаях мы, конечно, берём их живыми и
отправляем в корзинах в Фивы, чтобы получить за них хорошую цену.

"Какие приманки вы используете?" — спросил Джетро.

"Разные," — ответил мужчина. "Иногда мы делаем арки из тростника, привязываем их к
их сверху вместе так, чтобы образовать длинные проходы над маленькой
каналы среди камыша, затем посыпать кукурузой над водой, и
место рядом с входом уток, которые обучали плавать за пределами
пока стая рядом; затем они попадают в кормлении проход, и
за ней последуют другие. Есть что-то вроде двери, которую они могут легко отодвинуть в сторону
проходя мимо, но не могут открыть по возвращении ".

"Это своего рода приманка, которую они используют в нашей стране", - сказал Джетро.

«Другой способ, — продолжил охотник, — это выбрать место, где камыш образует густую стену в двадцать ярдов высотой вдоль берега.
Лёгкая сеть длиной в двести или триста футов прибивается к берегу позади них и перекидывается через верхушки камыша, доходя до воды на расстоянии фута или двух. Здесь она сворачивается так, чтобы, когда её встряхнут, она опустилась в воду. Затем двое мужчин встают среди камыша у концов сети, а третий отплывает далеко в озеро на лодке. Когда он видит стаю уток, плавающих у берега, он направляет лодку к ним; не так быстро, чтобы спугнуть их и заставить улететь, но достаточно быстро, чтобы привлечь их внимание.
вызывать беспокойство. Он ходит взад и вперед, постепенно приближаясь к
берегу и, конечно, управляя им таким образом, чтобы вести их к точке
, где находится сеть. Когда они оказываются напротив, он приближается быстрее, и
все утки заплывают в камыш. Как только они попадают внутрь, мужчины
на концах сетки встряхивают свернутую часть, и тогда
все стадо становится пленниками. После этого охотникам остаётся только войти в заросли камыша и поймать их, когда они попытаются взлететь и будут остановлены сетью. При удаче можно сделать две или три поимки за день, аТысячи уток, а иногда и вдвое больше, можно поймать. Затем их помещают в плоские корзины, достаточно высокие, чтобы они могли стоять, высунув головы через отверстия в верхней части, и таким образом перевозят на лодке вверх по Нилу.

«Да, я часто видел, как корзины выгружали из лодок, — сказал Чеброн, — и думал, как жестоко было так плотно их набивать. Но чем
они их кормят, ведь им часто приходится идти по два месяца?

«Торговец, который купил их у нас и других птицеводов, ждёт, пока у него не соберётся достаточно, чтобы нагрузить большое судно, — иначе это не окупится».
Он работает в небольших масштабах — сопровождает их вверх по реке и регулярно кормит маленькими шариками из влажной муки, точно так же, как это делают в хозяйствах Верхнего Египта, где выращивают птицу и набивают её для продажи на рынках. Если лодка большая и вмещает сорок или пятьдесят тысяч птиц, он, конечно, берёт с собой двух или трёх мальчиков в помощь, потому что накормить такое количество птиц — дело непростое, и каждому нужно дать немного воды, а также корм. Нам здесь, где так много домашней птицы, кажется странным, что люди
Мы должны выращивать и кормить их так же, как если бы это были быки. Но я
полагаю, что это правда.

«Это действительно так», — ответил Чеброн. «Мы с Амубой ездили на одну из
крупных племенных ферм два или три месяца назад. Есть два вида ферм: на одних
выводят цыплят, на других — откармливают. Ферма, на которую мы ездили,
относилась к обеим категориям, но это было необычно. Из инкубационных цехов
сборщики обходят всех людей, которые держат домашнюю птицу на много миль вокруг,
и приносят яйца, а также покупают их у других на большем расстоянии. Яйца кладут на песок, насыпанной на пол.
низкое помещение, обогреваемое с помощью дымоходов от камина
внизу. Это требует большой осторожности, чтобы держать температуру ровно
верно; но, конечно, мужчины, которые проходят свою жизнь на эту работу могут
регулировать его именно так, и знаю на ощупь только то, что жара в
яйца должны быть сохранены.

"В том месте, которое мы посетили, восемь или десять таких камер, так что
каждые два-три дня одна или другая из них вылупляется и готова
для откладывания свежих яиц. Люди, которые привозят яйца, приходят в
назначенное время и получают столько кур, сколько им нужно
за каждое два яйца они получают по одной курице.
 Некоторые птицеводы дают больше, некоторые — меньше; то, что остаётся, — это плата за их работу; так что, как видите, они должны быть очень внимательны к выведению цыплят. Если они могут вывести девяносто цыплят из каждых ста яиц,
это очень хорошо оплачивается; но если из-за слишком высокой или слишком низкой температуры выведено только двадцать или тридцать цыплят из каждых ста,
они должны возместить убытки. Конечно, они всегда кладут в тесто много яиц, которые купили сами. Таким образом, они могут
Они дают нужное количество своим клиентам, даже если яйца не очень хороши.

"Те, что остаются после того, как нужное количество было отдано фермерам, заводчики продают им или другим, поскольку выращивание цыплят не входит в их обязанности.  Бизнес по откорму кур совсем другой.  В таких местах есть длинные ряды маленьких ящиков, сложенных друг на друга в стену высотой пять футов. В дверце каждого из
этих ящиков есть отверстие, через которое птица может просунуть голову,
и что-то вроде заслонки, которая закрывает его. Птицу помещают в ящик.
в каждом ящике. Затем служители обходят ящики по двое: один несёт корзину, наполненную маленькими шариками из муки, другой поднимает заслонку, и, когда птица высовывает голову, хватает её за шею, заставляет открыть клюв и другой рукой запихивает шарик из муки ей в глотку. Они так искусны, что вся операция занимает не больше секунды; затем они переходят к следующему ящику и так далее по длинным рядам, пока не накормят всех птиц, находящихся под их опекой. Тогда они
начинают всё сначала.

«Почему они держат их в темноте?» — спросил охотник.

«Они сказали нам, что сделали это, потому что в темноте они не беспокоились и всё время спали между приёмами пищи. Затем каждый раз, когда поднимали крышку, они думали, что наступил день, и сразу высовывали головы, чтобы посмотреть. Примерно через десять дней они становились довольно жирными и пухлыми и были готовы к продаже».

«Кажется, это очень хлопотно», — сказал охотник. «Но я полагаю, что, поскольку у них под рукой есть хороший рынок и они могут получать хорошие цены, это им выгодно. Мне это кажется более разумным, чем выведение цыплят. Я не могу себе представить, почему они не позволяют курам высиживать собственные яйца».

«Куры снесут гораздо больше яиц, чем высидят», —
сказал Шемброн. «Хорошо накормленная курица должна снести двести пятьдесят яиц
в год, и, предоставленная сама себе, она не высидит больше двух выводков по пятнадцать яиц в каждом». Таким образом, вы видите, как он платит
крестьяне гораздо лучше задний птиц, чем продавать яйца, чтобы их
прибыль направить свои яйца до вылупления-мест, и поэтому, чтобы получить
сто и двадцать пять кур в год вместо тридцати".

"Полагаю, что так", - согласился птицелов. "Но вот мы здесь, милорд, в
— Мы приближаемся к концу нашего путешествия. Вот место, где мы должны высадиться, и
ваш слуга, который нанял нас, стоит там, готовый принять вас. Я
надеюсь, что вы довольны сегодняшним развлечением.

Чеброн сказал, что они очень довольны, и через несколько минут лодка
причалила к берегу, где их ждал Раба. Один из охотников, неся дюжину самых лучших птиц, которых они убили,
сопровождал их к месту, выбранному Рабой для стоянки. Как и в прошлый раз,
она располагалась у подножия песчаных холмов, в нескольких сотнях ярдов
от озера.

«Место, где мы собираемся охотиться, недалеко отсюда?» — был первый вопрос Шэброна.


«Нет, милорд, оно в двух милях отсюда. Но в соответствии с вашим
распоряжением, отданным прошлой ночью, я договорился, чтобы завтра вы порыбачили». Во второй половине дня я перенесу палатки на милю ближе к местности, где вы будете охотиться, но лучше не подходить слишком близко, потому что у края этих огромных болот воздух вреден для тех, кто к нему не привык.

«Я с нетерпением жду охоты, — сказал Шемброн, — но лучше, как вы говорите, сначала порыбачить, потому что эта работа покажется вам скучной».
после волнующей охоты на речного конька. Мы будем рады
нашему обеду, как только сможем его раздобыть, потому что, хотя мы отдали должное
пище, которую вы принесли на борт, мы снова вполне готовы. Двенадцать часов
свежий морской воздух возбуждает аппетит гиены.

- Все уже готово, милорд. Я подумал, что лучше не
ждать дичь, которую ты привёз домой, она пригодится завтра,
и поэтому купил у крестьян рыбу и птицу. Поскольку мы видели твою
лодку последние два или три часа, мы смогли вычислить
— Я знаю, когда вы приедете, и всё будет готово.

Ужин был похож на тот, что был накануне, за исключением того, что вместо оленины подали зайца — перемена к лучшему, так как заяц был деликатесом, который очень ценили египтяне. Следующий день был проведён на рыбалке. Для этого использовалась длинная сеть, и метод был точно таким же, как и в наше время. Один конец
сети был прикреплён к берегу, а сама сеть была намотана на катушку
в лодке. Лодку выгребли на середину озера, и рыбаки забросили сеть.
вытаскивали сеть по ходу движения. Затем сделали круг обратно к берегу,
где мужчины ухватились за два конца сети и вытащили ее на сушу,
поймав рыбу, оказавшуюся в пределах ее досягаемости. Осмотрев два или
три рейсов, выполненных ребята пошли с Джетро на борту лодки. Они
были предоставлены рыбаки с длинными двузубые копья.

Затем лодка тихо поплыла вдоль камышей, где
вода была глубже, чем обычно. Однако она была такой прозрачной, что они
могли видеть дно и с помощью своих копий поражали рыбу
Они плавали там. Поначалу они не добивались успеха, так как не знали, что нужно учитывать дифракцию, и были озадачены, обнаружив, что их копья, вместо того чтобы лететь прямо в рыбу, в которую они целились, отклонялись под углом у кромки воды. Рыбаки, однако, объяснили им, что нужно делать поправку на это, и чем дальше рыба находилась от лодки, тем больше была поправка, и что только когда она оказывалась прямо под ними, они могли попасть в неё. Но даже
после того как их проинструктировали, они преуспели в этом деле, но
вскоре отложили свои копья и стали наблюдать за гребцами, которые редко
промахивались и приносили добычу, на которую нацеливались.

 Вскоре их внимание привлекли четыре лодки, в каждой из которых
было от шести до восьми человек. Две лодки приближались с разных сторон, и
когда они поравнялись друг с другом, между их пассажирами завязалась
перебранка.

«Что всё это значит?» — спросил Шемброн, когда двое рыбаков отложили свои
копья и с взволнованными лицами обернулись, чтобы посмотреть на
лодки.

«Лодки приплыли из двух деревень, милорд, между которыми в настоящее время
идёт вражда из-за унесённых рыбацких сетей. Несколько дней назад они
послали друг другу вызов, как здесь принято, и их глашатаи собираются
разобраться с этим. Вы видите, что количество людей с одной стороны
равно количеству людей с другой, и лодки примерно одинакового размера».

Амута и Джетро смотрели с большим интересом, потому что видели
нарисованные на стенах изображения этих схваток между лодочниками,
которые были обычным делом, ведь египтяне были очень воинственным народом.
между соседними деревнями часто возникали ожесточённые распри, которые длились долгое время. Мужчины были вооружены палками длиной около трёх метров и диаметром около полутора дюймов — их любимым оружием в подобных случаях. Лодки приблизились друг к другу, и сразу же началась яростная схватка. Стук палок, тяжёлые удары и крики сражающихся
создавали такой шум, что вся водоплавающая птица в радиусе полумили с
криками улетала прочь через всё озеро. Все мужчины использовали
их тяжелые вооружения с немалыми способностями, большей частью
дует быть предотвращена. Многие, однако, возымели действие: некоторых из
бойцов сбили в воду, другие упали ниц в
своих лодках, в то время как некоторые уронили свои длинные посохи после выведшего из строя
удара по руке.

"Это чудесно, что они все не убивают друг друга", - сказал Джетро.
«Конечно, эта стрижка под ноль, Амбуба, которая всегда казалась нам очень странной, имеет свои преимущества, поскольку она, должно быть, способствует утолщению черепа, ведь головы других людей не могли бы выдержать такого
Они наносили удары, не разбиваясь вдребезги, как кувшины с водой».

То, что предположение Джетро, безусловно, имело под собой основания,
доказывает тот факт, что Геродот, много лет спустя писавший об отчаянных
конфликтах между жителями Египта, утверждал, что их черепа были толще, чем у любого другого народа.

Большинство людей, упавших в воду, вскарабкались обратно в лодки
и возобновили бой, но некоторые сразу же пошли ко дну, и больше их никто не видел. Наконец, когда почти половина людей с каждой стороны была выведена из строя,
а четверо или пятеро были убиты или утонули, лодки
Разъехавшись, обе стороны не получили преимущества; и, по-прежнему выкрикивая оскорбления и насмешки друг другу, мужчины направились на вёслах в сторону своих деревень.

"Часто ли происходят такие ожесточённые драки?" — спросил Шемброн у рыбаков.

"Да, часто случаются ссоры," — ответил один из них, спокойно продолжая ловить рыбу, как будто ничего необычного не произошло. «Если
это прибрежные деревни, то их чемпионы сражаются на лодках, как вы
видели; если нет, то равные по силе соперники встречаются на
половине пути между деревнями и решают исход боя на ногах. Иногда они сражаются на коротких мечах
палки, рукоятка которых защищена корзиной, а на левой руке
прикреплён кусок дерева, доходящий от локтя до кончиков пальцев,
который служит щитом; но чаще всего они сражаются длинным шестом, который мы называем «небут».

«Это прекрасное оружие, — сказал Джетро, — и они превосходно защищают им свои головы, широко расставив руки. Если бы я был там снова,
Амбуба, я бы хотел организовать полк из людей, вооружённых этим
оружием. Нужно, чтобы часть, используемая в качестве охраны, была вооружена
с лёгким железом, чтобы меч или топор не могли его разрубить; но
с таким дополнением они стали бы великолепным оружием, и пехотинцам, вооружённым мечом и щитом, было бы очень трудно отразить их атаку.

«Недостатком было бы то, — заметил Амуба, — что каждому человеку потребовалось бы так много места для размаха оружием, что они должны были бы стоять далеко друг от друга, и каждый из них противостоял бы трём или четырём мечникам во вражеском строю».

— Это правда, Амуба, и ты, безусловно, подметил слабое место в использовании такого оружия.
Но для ближнего боя или сражения в строю
— Разбитые ряды, это было бы здорово. Когда мы вернёмся в Фивы, если я смогу найти какого-нибудь крестьянина, который научит меня пользоваться этими небутами, я обязательно научусь.

 — Из тебя получился бы отличный игрок, — сказал один из рыбаков, глядя на мощную фигуру Джетро. — Я бы не хотел получить удар по голове от небута в твоих руках. Но солнце уже садится, и нам лучше
передвигаться к тому месту, где вы должны высадиться.

«У нас был ещё один замечательный день, Раба», — сказал Чеброн, когда они
добрались до своего нового лагеря. «Я надеюсь, что всё остальное пройдёт так же успешно».

— Думаю, я могу обещать вам, что они придут, милорд. Я расспрашивал местных жителей и узнал, что в болоте на дне реки полно бегемотов.

 — Как вы на них охотитесь — пешком?

 — Нет, милорд. В русле реки достаточно воды, чтобы по нему могли пройти плоскодонные
лодки, сделанные из пучков тростника, а во многих местах есть
глубокие водоёмы, в которых животные лежат в дневную жару.

«Они свирепые?» — спросил Амуба. «Я никогда их не видел;
хотя говорят, что они часто встречаются в Верхнем Ниле, а также
Они водятся в таких болотах, как это, в устье Нила, но нигде в окрестностях Фив их нет. Я полагаю, что там слишком много людей и что они боятся показываться в такой воде.

«Там нет для них пищи», — сказал Рабах. «Они водятся только в таких болотах, как это, или в местах на Верхнем Ниле, где река мелкая и окружена водными растениями, на корнях которых они в основном и живут». Они пугливы и встречаются только в
малопосещаемых местах. При нападении они обычно пытаются скрыться.
Они убегают, потому что, хотя иногда они бросаются на лодку с разинутой пастью, разрывают её на части и убивают охотника, это случается очень редко. Как правило, они пытаются только улететь.

 «Должно быть, они трусливые звери!» — презрительно сказал Джетро. «Я бы
скорее поохотился на животное, пусть даже самое маленькое, которое будет бороться за свою жизнь. Однако посмотрим».

На следующее утро они отправились на место действия.
Они одновременно воскликнули от удивления, когда, поднявшись на песчаный холм, увидели перед собой равнину шириной в милю.
Она простиралась у их ног. Она была покрыта камышом и другими водными растениями и тянулась на юг, насколько хватало глаз.

 «В течение одного месяца в году, — сказал Раба, — это река, а в течение одиннадцати месяцев — не более чем болото, хотя на мелководных лодках можно проплыть по ней много миль. Но немного воды всегда находит путь вниз, будь то из самого Нила или из каналов». Это одно из
немногих мест в Северном Египте, где до сих пор можно встретить речного коня, и
охотиться на них разрешено только людям достаточно высокого ранга.
получить разрешение от губернатора провинции. Управляющий
написал и получил его, как только узнал из письма вашего отца, что вы сопровождаете его и хотели бы заняться каким-нибудь спортом.

 «А крокодилы там есть?» — спросил Амбуба.

 «Много, — ответил Рабах, — хотя сейчас в озёрах их мало».
Здешние жители не похожи на жителей Фиванской зоны, которые относятся к ним с
большим уважением - здесь они считают их опасными врагами и убивают
их без пощады ".




ГЛАВА VII.

БЕГЕМОТ И КРОКОДИЛ.


Ведомый Рабахом, отряд спустился к краю болота. Здесь
На мелководье лежали три лодки, или, скорее, плота, сделанные из
пучков тростника. Они были загнуты спереди так, что образовывали
что-то вроде лебединой шеи, и по очертаниям были в точности похожи на
современные коньки. На каждом плоту стоял туземец с шестом, которым
он толкал плоты, и с тремя или четырьмя копьями. Копья были
необычной формы, и ребята с любопытством рассматривали их. У них были
широкие короткие лезвия, которые неплотно прилегали к древку, так что, когда животное поражали, древко выпадало, оставляя
Голова была вдавлена в его плоть. К голове был прикреплён шнур, который
наматывался на веретено, проходящее через рукоятку.

"Эти плоты не выглядят так, будто на них можно переправить троих," — сказал Чеброн.

"Они выдержат, — ответил мужчина, — но лучше
переправлять только двоих."

"С вашего разрешения, Чеброн, я остановлюсь на берегу," — сказал Джетро. «Я
вижу, что здесь много людей с верёвками. Полагаю, они имеют какое-то отношение к делу, и я пойду с ними».

«Верёвки нужны, чтобы вытащить животных на берег после того, как мы их поразим».

— Что ж, я пойду и помогу тянуть их. Я могу внести свой вклад, и
на одном из этих маленьких плотов от меня не будет никакой пользы; более того, я думаю,
что мой вес утянет его под воду.

«Мы выходили сегодня утром, милорд, — сказал лодочник, обращаясь к
Шеврону, — и обнаружили, что в миле вверх по реке в заводи лежит речной конь». Я думаю, он большой и доставит нам много удовольствия.

Чеброн и Амуба заняли свои места на двух плотах, и мужчины,
положив копья и взяв шесты, оттолкнулись от берега.
берег. Бесшумно они пробирались среди камышей. Иногда протоки были такими узкими, что тростник почти касался плотов с обеих сторон; затем они выходили в широкие заводи, и здесь вода становилась такой глубокой, что шесты едва касались дна. Никто не произносил ни слова, так как мужчины предупредили их, что малейший шум напугает бегемотов и они уйдут на дно заводей, где их будет трудно поймать. Через полчаса
гребли они уже в бассейне, который был больше всех предыдущих
до сих пор проходивший мимо и доходивший с одной стороны почти до берега реки.

 Человек на плоту теперь жестом показал Чеброну, чтобы тот взял одно из копий, но мальчик покачал головой и жестом показал, что сам нападёт, потому что чувствовал, что, не зная повадок животного, он был бы глупцом, если бы ввязался в такое предприятие. Мужчина кивнул, потому что он действительно сомневался в исходе дела, ведь для того, чтобы пронзить копьём толстую шкуру бегемота, требовалась очень сильная рука. Амбуба
Он последовал примеру Шэброна, предпочитая быть зрителем, а не участником этого неизвестного ему вида спорта.

 Три или четыре минуты лодки лежали неподвижно, затем послышался свистящий звук, и лодочник указал на то, что показалось мальчикам двумя комками чёрной грязи, выступающими на дюйм или два над водой у кромки камыша. Они не могли поверить, что это
было частью животного, но лёгкая рябь, расходящаяся по
гладкой воде, показывала, что в указанном месте что-то
шевелилось. Бесшумно оттолкнувшись, охотник Чеброна направил лодку
Он указал в ту сторону, а затем передал конец шеста Чеброну,
жестом показав ему, чтобы тот оттолкнул лодку, когда он подаст сигнал.

 Когда они оказались в десяти ярдах от двух маленьких чёрных пятен,
внезапно что-то зашевелилось; они превратились в огромную голову, и огромный зверь
поднялся на ноги, поражённый тем, что люди оказались так близко.  В тот же миг охотник со всей силы метнул копьё. Какой бы прочной ни была шкура животного, острая голова пробила её. С рёвом зверь нырнул в камыши.
При этом копьё выпало из гнезда, и крепкий шнур быстро размотался с катушки, которую держал охотник. Вскоре натяжение прекратилось. «Он снова лёг в укрытие, — сказал охотник, — теперь мы пойдём за ним и дадим ему второе копьё».

Раздвигая камыши, они продвигались вперёд, пока снова не увидели бегемота, который стоял в воде по брюхо.

— Он собирается напасть? — спросил Чеброн, хватаясь за копьё.

 — Нет, вероятность этого невелика. Если он это сделает и перевернёт лодку,
бросься в камыши и лежи там, прикрывшись только своим
— Держи голову над водой. Я отвлеку его внимание, вернусь и помогу тебе сесть в лодку, когда он уплывёт.

Ещё одно копьё было метко брошено. Раздался рёв и громкий всплеск. Чеброн подумал, что зверь уже рядом, но тот развернулся и бросился обратно к пруду, где лежал раньше.

 — Я так и думал, что он так поступит, — сказал охотник. «Они всегда
ищут укрытие на дне глубоких водоёмов, а здесь, как видите, вода недостаточно глубока, чтобы его укрыть».

Лодка снова последовала за бегемотом. Амбуба всё ещё был на своём плоту
на берегу водоёма.

— Что с ним стало? — спросил Чеброн, когда они прошли мимо зарослей.


 — Он опустился на дно пруда, — ответила Амуба. — Он меня напугал, скажу я тебе. Мы услышали, как он продирается сквозь камыши, а
потом он выскочил с разинутой пастью, похожей на пещеру, и
как раз в тот момент, когда я подумал, что он собирается напасть на нас, он развернулся и
упал на дно пруда.

«Как долго он там пролежит?» — спросил Чеброн у охотника.

«Долго, если его не трогать, но мы его поднимем».

С этими словами он направил лодку к камышам, растущим у берега
и протолкнул лодку сквозь них.

"О, вот ты где, Джетро!" — сказал Чеброн, увидев Ребу и людей, которых он сопровождал, стоящих на берегу.

"Что случилось, Чеброн? Ты убил одного из них? Мы слышали какой-то рёв и сильный всплеск."

"Мы его не убили, но в него воткнуты два наконечника от копий."

Охотник передал веревки мужчинам и велел им тянуть ровно,
но не достаточно сильно, чтобы не порвать веревки. Затем он взял у них конец
веревки, которую они несли, и забросил обратно в пруд.

- Эти веревки недостаточно прочны , чтобы вытащить огромного зверя на берег .
они на берегу, не так ли? Спросил Чеброн.

"О, нет, они не сдвинули бы его с места; но если потянуть за них, это причинит ему боль
наконечники копий причиняют ему беспокойство, и он поднимается на поверхность
в гневе. Затем, вы видите, я набрасываю эту петлю ему на голову, и они
могут потянуть за нее ".

Через две-три минуты голова животного показалась над водой.
В тот же миг охотник набросил петлю. Цель была верной,
и рывком он затянул ее вокруг шеи.

"Теперь тяни!" он крикнул.

Крестьяне потянули, и постепенно бегемота потянуло к
на берег, хотя и пытался плыть в противоположном направлении.

 Однако, как только он достиг мелководья и его ноги коснулись земли, он всем своим весом навалился на верёвку.  Крестьяне были
сброшены на землю, и верёвка проскользнула сквозь их пальцы, когда
бегемот снова направился ко дну пруда.  Крестьяне поднялись на ноги и потянули за верёвку. И снова
бегемот поднялся и был вытащен на мелководье, но снова вырвался. Так повторялось восемь или десять раз.

"Теперь он устал," сказал охотник. "В следующий раз или в этот раз
— после того, как они вытащат его на берег. Тогда мы выйдем на берег и нападём на него с копьями и стрелами.

Бегемот действительно был измотан и позволил вытащить себя на берег при следующей попытке, не оказав сопротивления. Как только он это сделал, охотники, Джетро и мальчики набросились на него с копьями. Последние обнаружили, что не могут пробить толстую шкуру, и взялись за луки и стрелы. Однако охотники знали, где кожа тоньше всего, и вонзали свои копья глубоко в тело животного прямо за
передняя нога, в то время как мальчики стреляли в него из луков. Ещё одна петля
была накинута ему на голову, когда он вышел из воды, и крестьяне,
натягивая верёвки, не давали ему броситься в атаку. Охотники сделали ещё
три или четыре выстрела; затем одно из копий попало в жизненно важную
часть тела — бегемот упал на колени и перевернулся мёртвым.

Крестьяне радостно закричали, потому что мясо бегемота
ни в коем случае не было невкусным, а здесь был запас еды, достаточный для
всего окрестного населения.

"Пойдём искать другого, милорд?" — спросил охотник у Шеброна.

— Нет. Думаю, с меня хватит. Нет никакого удовольствия в том, чтобы убивать
животное, у которого нет сил защищаться. Что ты думаешь,
Абуба?

— Я вполне с тобой согласен, Чеброн. С таким же успехом можно зарезать
корову. Что это? — внезапно воскликнул он, услышав громкий крик неподалёку. — Это женский голос.

Чеброн на полной скорости помчался в сторону звука,
за ним последовали Амуба и Джетро. Они пробежали около сотни ярдов
вдоль берега, когда увидели причину крика. Это был огромный
крокодил был пробираясь к реке, увлекая вместе с ней
фигура женщины.

Несмотря на свое почтение к крокодилу, Чеброн не колебался ни секунды
бросившись вперед, он изо всех сил ударил крокодила по носу
древком своего копья. Крокодил бросил свою жертву
и повернулся к нападавшему, но Джетро и Амуба были близко
позади, и они тоже напали на него. Крокодил, увидев такое
множество врагов, направился к реке, щёлкая челюстями.

"Берегись его хвоста!" — воскликнул один из охотников, подбегая.

Но предупреждение было слишком запоздалым, потому что в следующий момент Амуба получил
сильный удар, который отправил его на землю. Охотник в то же
мгновение вонзил свое копье в зверя по мягкой кожи на
сзади ее ноги. Джетро его примеру последовали на другой стороне.
Животное остановилось и, поворачиваясь круг за кругом, хлестало своим
хвостом во всех направлениях.

"Держись подальше от него!" - крикнул охотник. «Он смертельно ранен и
больше не нуждается в ударах».

На самом деле крокодил получил смертельную рану. Его движения
стали более вялыми, он перестал хлестать хвостом, хотя всё ещё
Он набросился на тех, кто был ближе всего к нему, но постепенно и это движение прекратилось,
его голова опустилась, и он умер. Джетро, как только нанёс удар,
побежал к Амубе.

 «Ты ранен?» — с тревогой спросил он.

 «Нет, кажется, нет», — выдохнул Амуба. «Этот негодяй выбил из меня весь дух, но это лучше, чем если бы он ударил меня по ноге, потому что, думаю, он бы её сломал. Как там женщина — она мертва?»

«Я не успел посмотреть, — ответил Джетро. — Позвольте мне помочь вам подняться на ноги, и давайте посмотрим, не сломаны ли у вас рёбра». Я подумаю об этом позже.

Амбуба, поднявшись, заявил, что, по его мнению, он не был серьёзно
ранен, хотя какое-то время не мог стоять на ногах.

"Думаю, у меня только ушибы, Джетро. Он, конечно, здорово меня
ударил, и, думаю, я не смогу участвовать в каких-либо спортивных
мероприятиях в ближайшие несколько дней. Крокодил стоил дюжины
бегемотов. В нём было что-то мужественное.

Теперь они подошли к Чеброну, который склонился над телом жертвы крокодила.

 «Да это же просто девочка!» — воскликнула Амуба.  «Она не старше твоей
сестры, Чеброн».

"Ты думаешь, она мертва?" Шепотом спросил Чеброн.

"Я думаю, она просто потеряла сознание", - ответил Джетро. - Эй, - крикнул он
одному из крестьян, столпившихся вокруг крокодила, - кто-нибудь из вас.
сбегай к воде и принеси полную тыкву.

"Я не думаю, что она мертва", - сказал Амуба. "Мне показалось, что
крокодил схватил ее за ногу".

"Мы должны отнести ее куда-нибудь, - сказал Джетро, - и позвать какую-нибудь женщину, чтобы она
позаботилась о ней. Я посмотрю, нет ли поблизости хижины. Он вскочил на
вершину какого-то холма и огляделся. - Неподалеку есть хижина.
— Вот она, — сказал он, вернувшись. — Осмелюсь сказать, что ей там самое место.

Велев двум крестьянам сбегать за женщинами, он поднял хрупкую фигурку и понес ее вверх по склону, а двое парней последовали за ним. Обойдя песчаный холм, они увидели за ним домик. Он был чище и ухоженнее, чем большинство крестьянских хижин. Стены из обожжённой глины были побелены и наполовину
усыпаны яркими цветами. Вокруг дома был тщательно возделанный
участок земли. Джетро вошёл в дом. На скамье у
в дальнем конце сидел мужчина. Он, по-видимому, был преклонного возраста; его
волосы и длинная борода были снежно-белыми.

"Что это?" он воскликнул, когда Джетро вошел. "Неужели Бог наших
отцов снова поразил меня в старости и забрал у меня моего любимого ягненка?
Я слышал ее крик, но мои конечности потеряли силу, и я не мог
подняться, чтобы прийти ей на помощь."

«Я надеюсь, что ребёнок не сильно пострадал», — сказал Джетро. «Мы
только что убили бегемота, когда услышали её крик, и, подбежав,
увидели огромного крокодила, который тащил её к реке, но вскоре мы
— Пусть он её отпустит. Я надеюсь, что она не сильно пострадала. Зверь, кажется, схватил её за ногу. Мы послали за женщинами.
 Несомненно, они будут здесь немедленно. А, вот и вода.

Он положил девушку на кушетку в углу комнаты и, взяв у принесшего тыкву крестьянина, брызнул водой ей в лицо, а Амбуба по его указанию растерла ей руки. Прошло несколько минут, прежде чем она открыла глаза, и в этот момент в хижину вошли две женщины. Оставив девушку на их попечение, Джетро и мальчики вышли из хижины.

«Надеюсь, маленькая служанка не сильно пострадала», — сказала Амуба. «Судя по её одежде, она израильтянка, хотя я думала, что мы оставили их земли позади, по другую сторону пустыни». И всё же её платье похоже на те, что мы видели у женщин в деревне, мимо которой мы проезжали, и это хорошо для неё, потому что они носят более плотную одежду, чем египетские крестьянки, и зубы зверя, возможно, не сильно её порвали.

Через несколько минут вышла одна из женщин и сказала им, что служанка пришла в себя и что она почти не пострадала. «Кажется, крокодил не сильно её порвал».
Он схватил её за одежду, а не за тело, и, хотя зубы оставили на ней синяки, кожа не повреждена. Её дедушка хотел бы поблагодарить вас за оказанную ему услугу.

Они вернулись в дом. Девочка сидела на полу у ног дедушки, держа его за руку, а другой рукой он гладил её по голове. Когда они вошли, женщины, видя, что их услуги больше не нужны, покинули дом.

"Кто те, кому я обязан жизнью своего внука?" — спросил старик.


"Я Хеброн, сын Амереса, верховного жреца храма
Осириса в Фивах. Это мои друзья, Амуба и Джетро, двое из
Ребу, которые были привезены в Египет и теперь живут в доме моего отца
.

"Мы его слуги, - сказал Амуба, - хотя он достаточно добр, чтобы называть
нас своими друзьями".

«Странно, — сказал старик, — что сын жреца Осириса
пришёл, чтобы скрасить последние часы жизни того, кто всегда противостоял египетским богам. И всё же, если бы крокодил унёс мою
Рут, для неё это было бы лучше, ведь солнце ещё не село».
Много раз она вставала и садилась, и теперь она будет одна в этом мире.

Девушка тихо всхлипнула и, поднявшись на колени, обняла старика за шею.

«Так и должно быть, моя Руфь. Я прожил сто десять лет в этой языческой стране, и мой путь окончен; и если бы не ты, я был бы рад этому, потому что моя жизнь была полна печали и горечи». Я называю её своей внучкой, но на самом деле она дочь моей внучки, и все, кто стоял между ней и мной, ушли раньше меня и оставили нас наедине. Но она уповает на Бога
Авраам, и он воздвигнет для неё защитника.

Хеброн, который кое-что знал о традициях израильтян,
проживавших в Египте, по словам старика понял, что догадки Итро
были верны и что он принадлежал к этой расе.

 «Ты израильтянин, — мягко сказал он. — Как же так вышло, что ты не
живёшь среди своего народа, а находишься один среди чужеземцев?»

«Я покинул их тридцать лет назад, когда мать Руфи была ещё совсем ребёнком.
 Они не позволили мне жить с ними в мире, но
выгнали меня, потому что я свидетельствовал против них».

— Потому что ты свидетельствовал против них? — удивлённо переспросил Шемброн.

 — Да. Мой отец был уже стар, когда я родился, и он был одним из немногих, кто всё ещё хранил веру наших отцов. Он учил меня,
что есть только один Бог, Бог Авраама, Исаака и
Иакова, и что все остальные боги — лишь деревянные и каменные идолы. Я держался этой веры, хотя со временем остался один из всего нашего народа, кто верил в неё. Остальные забыли своего Бога и поклонялись богам египтян. Когда я говорил с ними, они не обращали внимания на мои слова.
слова как бред и как бесчестье для богов, которым они служили.

"Мои сыновья пошли с остальными, но моя дочь узнала об истинной вере из моих уст и осталась верна ей. Она учила свою дочь после себя, и
десять лет назад, когда она тоже лежала при смерти, она послала ко мне Руфь с гонцом,
прося меня воспитать её в вере наших отцов, и говоря, что, хотя она знает, что я уже в преклонном возрасте, она не сомневается, что, когда придёт моё время, Бог пошлёт защитниц для ребёнка. Так что десять лет мы прожили здесь вместе, возделывая и поливая нашу землю и
Живём за счёт его плодов и продажи корзин, которые мы плетём и обмениваем на рыбу с нашими соседями. Ребёнок поклоняется Богу наших отцов, и вот уже десять лет он растёт и процветает здесь; но у меня тяжело на сердце при мысли, что мои дни сочтены и что я не вижу иного пути, кроме как вернуть Руфь к нашему народу, который, несомненно, со временем отучит её от веры.

 — Никогда, дедушка, — твёрдо сказала девочка. «Они могут бить меня и
преследовать, но я никогда не отрекусь от своего Бога».

«Они суровый народ, эти израильтяне», — сказал старик, качая головой.
— Они упрямы и должны победить такую нежную. Однако всё в руках Бога, который в своё время снова явит себя своему народу, забывшему его.

Амбуба, глядя на девушку, подумал, что у неё больше сил, чем старик предполагал. Её лицо было таким же красивым, как у некоторых молодых женщин, которых он видел в израильских деревнях, но более утончённым. Её лицо было почти овальным, с мягкими чёрными волосами и изящными чертами.
Брови почти прямой линией спускались к её лбу. Её
глаза были большими и мягкими, с длинными ресницами, прикрывавшими их, но в очертаниях губ и подбородка чувствовалась твёрдость, говорившая о решительном характере,
и придававшая силу её словам: «Никогда».

На мгновение воцарилась тишина, а затем Чеброн почти робко сказал:

«Мой отец, хотя и является верховным жрецом Осириса, не фанатик в своей религии». Он мудр и образован и смотрит на всё здраво, как
могут подтвердить мои друзья. Он знает о вашей религии, потому что я
слышал, как он говорил, что, когда израильтяне впервые пришли в эту землю,
поклонялся только одному Богу. У меня есть сестра примерно того же возраста,
что и Руфь, она нежная и добрая. Я уверен, что если я попрошу своего отца, он
возьмет твоего внука в свой дом, чтобы тот был другом и
компаньоном Майсы, и я уверен, что он никогда не попытался бы поколебать
это ее религия, но я бы позволил ей поклоняться тому, чему она пожелает".

Старик пристально посмотрел на Чеброна.

— Ваша речь приятна и любезна, молодой сэр, и в вашем голосе слышится
честность. Несколько лет назад я бы сказал, что лучше бы
девушка была мертва, чем служанкой в доме египтянина; но
по мере приближения смерти мы начинаем видеть вещи по-другому, и, может быть, ей будет лучше там, чем среди тех, кто, познав истинного
Бога, забыл его и стал поклоняться идолам. Я всегда молился и верил, что Бог пошлёт мне защитников,
и теперь мне кажется, что то, как ты попала сюда в последние дни моей жизни, — это ответ на мою молитву. Руфь, дитя моё, ты услышала предложение, и тебе решать. Не согласитесь ли вы
поехать с этим молодым египетским господином и служить его сестре в качестве горничной?
или ты вернёшься в деревни нашего народа?

Руфь поднялась на ноги и серьёзно посмотрела на Хеброна,
затем перевела взгляд на лица Амубы и Итро, а потом снова медленно
посмотрела на Хеброна.

«Я верю, что Бог избрал меня, — сказала она наконец, — и
послал их сюда не только для того, чтобы спасти мою жизнь, но и для того, чтобы они были моими защитниками;
все они честные и добрые. Если отец этого юноши согласится
принять меня, я, когда ты оставишь меня, пойду и буду служанкой его
дочери".

"Это хорошо", - сказал старик. "Теперь я готов отправиться в свой
Ваши молитвы были услышаны. Да пребудет с вами и вашими Бог, египтянин,
как вы пребудете с моим ребёнком.

— Да будет так, — благоговейно ответил Чеброн.

 — Я могу сказать вам, — обратился Джетро к старику, — что ни в одном доме в
Египте ваша дочь не будет счастливее, чем в доме Амереса. Он — господин и повелитель Амубы и меня, и всё же, как вы видите, его сын обращается с нами не как со слугами, а как с друзьями. Амерес — один из самых добрых людей, а что касается его дочери Мисы, чьим особым слугой я являюсь, то я бы отдал свою жизнь, чтобы защитить её от беды. Ваш внук
Она не могла бы оказаться в лучших руках. Что касается её религии, то, хотя Амерес часто
спрашивал у меня и Амубы о богах нашего народа, он ни разу не выразил ни малейшего желания, чтобы мы отказались от них ради богов Египта.

«А теперь, — сказал Чеброн, — мы вас оставим; несомненно, волнение утомило вас, а Руфь нуждается в отдыхе и покое после пережитого страха». Мы разбили лагерь в миле отсюда, у озера, и приедем к вам завтра.

После того как они вышли из дома, некоторое время никто не произносил ни слова, а
потом Шеброн сказал:

«Действительно, можно было бы подумать, что то, что сказал этот старик, было правдой,
и что его Бог послал нас туда, чтобы найти защитника для его дочери. Было, конечно, странно, что мы оказались рядом, когда её схватил этот крокодил, и смогли спасти её как раз вовремя». Понимаете, нужно было, чтобы сначала мы оказались там, потом чтобы крокодил схватил её в этот момент и, наконец, чтобы мы успели спасти её, прежде чем она утащит её в реку. Крокодил мог утащить её на десять
Тысячу раз она была на волосок от смерти, и никто не мог её спасти, а шансы на то, что кто-то спасёт её и сможет предложить ей подходящий дом после смерти её дедушки, были ничтожно малы.

 «Это, конечно, странно. Вы не думаете, что ваш отец будет возражать против того, чтобы взять её к себе?» — спросил Амуба.

— О нет, он может сказать, что не хочет, чтобы в доме было больше слуг,
но я уверена, что, когда он увидит её, он будет рад, что у Майсы есть такая компаньонка. Если бы это была моя мать, я бы не знала. Скорее всего, она бы сказала «нет», но когда она услышит, что всё уже решено,
— Ладно, она не будет об этом беспокоиться. Я напишу отцу письмо, в котором всё ему расскажу, и сразу же отправлю с ним одного из рабов. Он сможет вернуться завтра, и это порадует старика, который узнает, что всё улажено. Я тоже хочу рассказать отцу о своей беде.

 — О какой беде? — удивлённо спросила Амуба. «Ты ничего не сказал мне о том, что тебя беспокоит».

«Разве ты не понимаешь, Амбуба? Я в беде, потому что ударил крокодила; это нечестивый поступок, но что я мог сделать?»

Амбуба подавил желание улыбнуться.

«Ты не мог поступить иначе, Чеброн, потому что не было времени на раздумья. Он слишком быстро бежал, чтобы ты мог объяснить ему, что он поступает неправильно, увозя девушку, и поэтому ты воспользовался единственным доступным тебе средством, чтобы остановить его; кроме того, удар, который ты ему нанёс, не причинил ему никакого вреда. Его убили Джетро и охотник».

«Но если бы я не задержал его бегство, они бы этого не сделали».

— Это правда, Шеброн, но в таком случае он добрался бы до воды со своей ношей и сожрал бы её на досуге. Если только ты не...
я не вижу, чтобы ты думала, что его жизнь гораздо важнее, чем ее,
тебе есть в чем себя упрекнуть.

"Ты меня не понимаешь, Амуба", - раздраженно сказал Чеброн. "Конечно
Я не думаю, что жизнь обычного животного имеет такое же
значение, как жизнь человека; но крокодилы священны,
и несчастье постигает тех, кто причиняет им вред".

— В таком случае, Шеброн, несчастье должно обрушиться на жителей тех районов, где убивают крокодилов, где бы их ни нашли. Я не слышал, чтобы чума и голод посещали эти места.
в других частях Египта их уничтожают чаще, чем в тех районах, где почитают крокодила.

Чеброн ничего не ответил. То, что сказал Амуба, несомненно, было правдой, но, с другой стороны, его всегда учили, что крокодил священен, и если это так, то он не мог объяснить безнаказанность, с которой эти существа уничтожались в других частях Египта. Это была ещё одна загадка, с которой он постоянно сталкивался. После долгой паузы он ответил:

— Может показаться, что всё так, как ты говоришь, но, видишь ли, Амбуба, в одном районе особо почитают одних богов, в другом — других.
В округе, которую особо защищает бог, он, естественно, возмутился бы,
если бы были убиты священные для него животные, в то время как он мог бы не обращать внимания
на то, что происходит в тех местах, которые его мало интересуют.

«В таком случае, Чеброн, ты можешь быть спокоен». Давайте согласимся с тем, что убивать крокодила в местности, где он священен и где бог заботится о его благополучии, неправильно, но убийство крокодила в местах, где он не священен и где его бог, как вы говорите, не проявляет к нему особого интереса, не повлечёт за собой никаких дурных последствий.

«Я надеюсь, что это так, Амбуба, и что, поскольку крокодил здесь не является священным животным, мой удар не причинит ему вреда, хотя я бы многое отдал за то, чтобы мне не пришлось этого делать. Я надеюсь, что мой отец посмотрит на это дело так же».

«Я не сомневаюсь, что он так и сделает, Чеброн, тем более что мы договорились, что ты не причинил зверю никакого вреда».

— Разве не странно, Джетро, — сказал Амуба, когда Чеброн ушёл в шатёр, — что такие мудрые и образованные люди, как египтяне, так глупо относятся к животным?

 — Это странно, Амуба, и мне было трудно удержаться от смеха, когда я это услышал.
вы так серьёзно обсуждаете этот вопрос с Чеброном. Если бы все люди придерживались одних и тех же убеждений, я бы не удивился; но поскольку почти каждое животное, которому поклоняются в одном из районов, ненавидят и убивают в другом, и это происходит без каких-либо дурных последствий, можно было бы подумать, что они сами видят нелепость своих убеждений. Что мы будем делать завтра?

«Я не думаю, что всё решено; мы провели по одному дню в каждом из видов спорта. Раба сказал, что завтра мы можем либо отправиться на рыбалку и посмотреть, как ловят рыбу,
либо пойти с охотниками и посмотреть, как они ловят птиц
птицы в хлопающих сетях, или отправиться в пустыню и охотиться на горных козлов.
Чеброн еще не решил, но я полагаю, когда он закончит свое письмо,
мы услышим, что он намерен делать ".

После того, как Хеброн закончил свое письмо, которое было длинным, он позвал
Рабаха и попросил его немедленно отправить его самым быстроногим из
рабов.

«Он доберётся туда, — сказал он, — прежде чем мой отец ляжет спать. Если он
не ответит сразу, то, вероятно, ответит утром, и в любом случае этот человек должен вернуться до полудня».

За ужином Амуба спросил Чеброна, решил ли он, что им делать.
сделайте это на следующий день.

"Мы могли бы пойти и посмотреть на людей с сачками", - ответил Шеброн
. "Они используют несколько видов, и для этого нужно количество голубей
и других птиц. Я думаю, на завтра этого будет достаточно. Мы
четыре дня усердно трудились, и спокойный день будет приятен, а если мы
обнаружим, что время тянется медленно, то можем переплыть озеро на лодке и
посмотреть на Великое море за песчаными холмами, которые отделяют озеро от
него. Кроме того, я надеюсь, что мы получим ответ от моего отца, и мне бы
хотелось ещё поговорить с этим старым израильтянином. Интересно узнать о
в религию, в которую верили его предки и в которую, похоже, верят только он и его внук.

«Мне очень хорошо будет провести спокойный день, Шеброн, потому что в любом случае я не думаю, что смог бы сопровождать тебя. У меня болят рёбра после удара хвостом крокодила, и я сомневаюсь, что смогу завтра ходить».

Действительно, на следующее утро Амуба был так скован и измучен, что не мог
подняться с постели.

 Вскоре после завтрака вернулся посыльный с письмом от
Америса. Оно было следующим:

 «Мне кажется, Чеброн, что у Мисы нет нужды в дополнительных служанках, но, поскольку твоя история об этом старом израильтянине и его дочери меня заинтересовала, а девушка ровесница Мисы и могла бы стать для неё приятной компаньонкой, я не возражаю против того, чтобы она вошла в наш дом. Мне бы хотелось поговорить с самим стариком и узнать от него больше о религии, которую Иосиф и его народ принесли в Египет». В некоторых свитках записано, что эти люди были монотеистами, но, хотя я много раз задавался вопросом
 Израильтяне все как один заявляли, что не знакомы ни с какой другой религией, кроме египетской. Если у вас будет возможность, узнайте как можно больше об этом от этого старика.

 «Заверите его от моего имени, что с его дочерью будут хорошо обращаться в моём доме и что не будет предпринято никаких попыток отвратить её от религии, которую она исповедует. Что касается вашего приключения с крокодилом, я не думаю, что ваша совесть должна вас беспокоить». Конечно, было бы неприятно встретить в Верхнем
 Египте крокодила, уносящего крестьянина, а меня зовут не
 Я должен высказать своё мнение о том, как следовало бы поступить в данных обстоятельствах; но поскольку вы сейчас находитесь в районе, где крокодила не уважают, а презирают, и поскольку люди, которые находятся с вами, вероятно, настигли бы его и убили даже без вашего вмешательства, я не думаю, что вам стоит беспокоиться из-за того, что вы дали ему по морде. Если бы я оказался в вашем положении, я бы, вероятно, поступил так же.
 Что касается девушки, то вам лучше всего дать им указание,
чтобы, когда старик умрёт, она отправилась на лодке в Фивы;
 добравшись туда, она без труда узнает, где находится мой дом, и, явившись туда, будет хорошо принята. Я немедленно напишу Мисе, сообщив ей, что вы нашли для неё маленькую служанку-израильтянку в качестве её личной помощницы и что, если девушка прибудет до моего возвращения, она должна немедленно занять эту должность.

 — Ей не следовало бы приходить сюда, если бы её дедушка был здесь.
 умри, прежде чем мы отправимся домой. Во-первых, она будет нам мешать, а во-вторых, её внешность и одежда выдадут в ней израильтянку. Люди в деревнях, через которые она будет проезжать, могут задержать её и настоять на том, чтобы она осталась с ними; или, если она приедет сюда, факт её отъезда с нами может стать поводом для жалобы, и израильтяне, скорее всего, заявят, что я увез молодую женщину из их племени в качестве рабыни. Поэтому во всех отношениях лучше, чтобы она плыла вверх по реке.
 Фивы.

 «Поскольку они бедны, вам лучше оставить им денег, чтобы они могли оплатить её проезд на лодке и содержание во время путешествия. Я обнаружил, что закончу с управляющим раньше, чем ожидал, и примерно через три дня отправлюсь осматривать каналы и составлять планы для новых; поэтому, если к тому времени вы уже налюбуетесь, вам лучше вернуться».

«Мой отец согласился», — радостно сказал Шемброн, закончив письмо.
 «Я был уверен, что он согласится, но всё равно волновался, пока не получил ответ».
письмо, потому что для старика было бы большим разочарованием, если бы это не удалось. Я сейчас же пойду и скажу ему. Сегодня утром ты мне не нужен, Джетро, так что можешь либо остаться здесь с Амубой, либо порыбачить или поохотиться на озере. Лодка уже готова, ты же знаешь.

Чеброн отправился в коттедж. Рут была в саду, ухаживала за
овощами, и он остановился, чтобы поговорить с ней, прежде чем войти.

 «Я ещё не слышал, — сказал он, — как получилось, что тебя схватил крокодил».

«Я сама не понимаю, как это случилось, — сказала она. — Я привыкла спускаться вниз много раз в день, чтобы набрать воды для сада, и всегда высматриваю этих существ, прежде чем наполнить кувшин. Но вчера я только завернула за угол песчаного холма, как меня сбил с ног сильный удар, а через мгновение это существо схватило меня». Я
издал крик, но подумал, что заблудился, потому что поблизости не было
никого, кто мог бы услышать мой голос, а мой дедушка уже несколько месяцев
не может ходить. Тогда я стал молиться, как мог, о том, чтобы боль
прошла, и Бог услышал меня и послал тебя, чтобы ты спас меня.

— Они нечасто забираются так далеко от реки, не так ли?

 — Нечасто. Но вчера мы купили у соседа козлёнка и готовили его, и, возможно, запах привлёк крокодила;
 говорят, что они хорошо чувствуют запах, и известно, что они заходили в дома и уносили мясо, оставленное у очага.

 — Я вижу, ты всё ещё хромаешь.

 — Да. Дедушка хотел бы, чтобы я полежал денёк-другой, но я
думаю, что как только синяки сойдут и боль утихнет, я буду в порядке.
Кроме того, что бы делал сад без воды?
— Дедушка будет рад вас видеть, милорд, но сегодня утром он чувствует себя не так хорошо, как обычно. Вчерашнее волнение его подкосило.

Она повела его в дом.

"Ваша внучка сказала мне, что сегодня вы не очень сильны,"
начал Чеброн.

«В моём возрасте, — сказал старик, — даже мелочь может расстроить, а вчерашнее происшествие было совсем не мелочью. Я очень удивлён, что волнение не убило меня».

«У меня есть для вас хорошие новости, — сказал Шемброн. — Вчера я отправил сообщение своему отцу и только что получил ответ».
И, достав свиток, он зачитал вслух ту часть, в которой Амерес
заявлял о своей готовности принять Руфь в своём доме и обещал,
что на неё не будет оказываться никакого давления с целью заставить
её отказаться от своей религии.

 «Хвала Господу!» — воскликнул старик.  «Сами животные —
орудия Его воли, и крокодил, угрожавший смертью ребёнку, был, по правде говоря, ответом на мою молитву». Я благодарю вас,
мой юный господин; и как вы и ваши люди обошлись с моим ребёнком, так и Бог моих отцов обошёлся с вами. Но она может остаться со мной на оставшееся время, не так ли?

«Конечно. Нам не следует думать о том, чтобы забрать её сейчас. Мой отец посылает
указания о том, что она должна делать, и деньги, чтобы оплатить её путешествие
вверх по Нилу в Фивы. Вот что он пишет». И он прочитал ту часть свитка,
которая касалась путешествия. «А теперь, — сказал он, — позвольте мне
прочитать вам то, что мой отец пишет о вашей религии». Он всегда ищет истину и хотел бы, чтобы я услышал из ваших уст и пересказал ему всё, что вы можете рассказать мне об этом Боге, которому вы поклоняетесь.

 «Я с радостью сделаю это, мой юный господин. Эту историю легко рассказать».
потому что она проста и не похожа на вашу религию с её многочисленными
божествами.

Чеброн сел на груду тростника и приготовился слушать рассказ старика о Боге израильтян.




Глава VIII.

Заговор в храме.


Ещё два дня отряд провёл на берегу озера, занимаясь рыбной ловлей и охотой на птиц, а затем вернулся через пустыню в штаб-квартиру Амера. Два месяца ушло на осмотр каналов и водотоков, проверку того, что дамбы были укреплены там, где это было необходимо, а шлюзы и каналы находились в хорошем состоянии. Были проведены замеры уровня воды.
строительство нескольких новых ответвлений, которые значительно расширили бы границы возделываемых земель. Местные жители должны были предоставить рабочую силу для их возведения, но квота не была выполнена без значительного недовольства со стороны израильтян, хотя Амерес объявил, что они получат плату за свою работу. В конце концов, убедившись, что всё идёт по плану, Амерес оставил одного из своих подчинённых для выполнения работы, а затем отправился со своим сыном в Фивы.

Через две недели после его возвращения домой ему сообщили, что молодая женщина
которая сказала, что ее зовут Руфь, пожелала его видеть. Он приказал слуге
проводить ее к нему и в то же время вызвать Хеброна из его кабинета.
занятия. Мальчик прибыл первым и, когда Руфь вошла, представил ее
своему отцу.

"Добро пожаловать, дитя, в этот дом", - сказал первосвященник. - Я полагаю, что с
вашим приходом старика, вашего прадеда, о котором мне говорил мой сын
, больше нет?

"Он умер месяц назад, милорд", - ответила Руфь. "Но прошло две недели
прежде чем я смогла найти место на лодке, идущей сюда".

"Чеброн, скажи Майсе, чтобы она пришла сюда", - сказал Амерес, и парень сразу же
позвали Мису, которая уже слышала, что к ней в помощницы придёт израильтянка, и очень заинтересовалась рассказом Хеброна о ней и о том, как она спаслась от крокодила.

 «Это Руфь, Миса, — сказал Амерес, когда она вошла, — которая пришла, чтобы быть с тобой. Она потеряла свою последнюю подругу, и мне не нужно говорить тебе, дитя моё, чтобы ты была добра и внимательна к ней». Вы знаете, что бы вы чувствовали, если бы оказались среди незнакомцев, и как бы вам было одиноко поначалу. Она будет немного непривычна к нашим обычаям, но я надеюсь, что вы скоро сделаете её своей.

«Я постараюсь сделать её счастливой», — ответила Майса, глядя на свою новую
подругу.

 Хотя девочки были примерно одного возраста, Рут выглядела старше.  Майса была ещё совсем ребёнком, полным веселья и
жизни.  Рут была подавлена смертью своего дедушки и путешествием, которое она
совершила, но в любом случае она выглядела старше Майсы, разница была скорее в манерах, чем в лице или фигуре.
На плечах Рут уже давно лежало множество обязанностей. Она
заботилась о старике и ухаживала за ним, ухаживала за садом
от которых зависел их заработок, обмен их продукции на другие товары, приготовление пищи. Её дедушка имел обыкновение разговаривать с ней как со взрослым человеком, и в её глазах читались задумчивость и серьёзность. Майса, напротив, была ещё счастливым ребёнком, никогда не знавшим нужды в работе или усилиях; её жизнь была подобна летнему дню, свободному от забот и тревог. Естественно, она почувствовала, когда посмотрела на Рут, что та была более серьёзной и мрачной, чем она ожидала увидеть.

"Думаю, ты мне понравишься", - сказала она, когда ее осмотр был закончен.
"Когда мы узнаем друг друга немного лучше, и я надеюсь, что ты
я тебе понравлюсь, потому что, как говорит мой отец, мы должны быть вместе".

"Я уверен, что мы должны" Рут ответила, глядя восхищенно на это мыса
светлый лик. «Я никогда не общалась с девушками моего возраста, и поначалу ты сочтешь меня неуклюжей, но я сделаю все возможное, чтобы понравиться тебе, потому что твой отец и брат были очень добры ко мне».

«Уведи ее, Майса. Я рассказала твоей матери о ее приходе».
— Я хочу продолжить читать, — сказал Амерес. — Покажи ей свой сад и животных, а также место, где она будет спать, и поручи заботу о ней старому Мале, который проследит, чтобы у неё было всё необходимое, и достанет подходящую одежду и всё остальное.

Не прошло и нескольких дней, как Рут почувствовала себя как дома в своём новом жилище.
Её положение было приятным. Она была одновременно и компаньонкой, и служанкой Майсы, сопровождая её на прогулках в сопровождении Джетро, играя с ней в саду, помогая ей кормить животных и развлекая её, когда она предпочитала сидеть тихо, рассказывая ей истории.
Она рассказывала ей о своей жизни у озера у Великого моря, о том, как там охотились и ловили рыбу, и особенно о течении реки рядом с домом, где водились бегемоты и крокодилы. Рут заметно повеселела в новой обстановке, которая казалась ей чудесной и прекрасной, и вскоре она переняла жизнерадостность своей юной госпожи, и смех двух девушек часто был слышен из загона Майсы в дальнем конце тихого сада.

Вскоре после возвращения из Нижнего Египта произошло важное событие
Это событие произошло, когда Чеброн был посвящён в низший сан жреца. Поначалу его обязанности были незначительными, поскольку от кандидатов в высшие чины, которые почти всегда были сыновьями высших жрецов, не ожидалось, что они будут выполнять какую-либо тяжёлую работу, которая обычно возлагалась на низший класс жрецов. Необходимо было подниматься по ступенькам шаг за шагом, но до тех пор, пока они не достигали уровня, на котором продвижение зависело только от учёбы и интеллекта, их продвижение было быстрым, и от них требовалось лишь принимать участие в
такие храмовые службы и обряды, которые требовали присутствия всех, кто был с ними связан.

 Таким образом, его обязанности почти не мешали его учёбе или обычной жизни, и он чувствовал себя почти так же свободно, как и раньше.  Однако теперь он мог входить в храм в любое время и имел доступ во внутренние дворы и покои, в помещения, где содержались священные животные, и в другие места, куда не разрешалось входить никому, кроме жрецов.  Он пользовался этой привилегией в основном по вечерам.
Все большие дворы были открыты небу, и Чеброн любил там гулять
Он проходил через них при ярком лунном свете, когда они были пустынны и безмолвны. В это время массивные колонны, величественная архитектура, странные фигуры богов оказывали на его воображение такое влияние, которого не было днём. На алтарях перед главными богами всегда горел огонь, и в свете мерцающего пламени лица обретали жизнь и выражение.

Время от времени по пустынным дворам проходил священник в белом льняном одеянии,
но по большей части Чеброн оставался в покое
Он был свободен и мог медитировать без помех. Он обнаружил, что его разум был настроен на волну благоговения и преданности богам, которой он не мог достичь, когда солнце палило на мраморный пол, а дворы были полны верующих. Тогда, как бы он ни старался, он не мог проникнуться духом происходящего. Когда он шёл в торжественной процессии, неся священный сосуд или один из священных символов, ему в голову приходили сомнения, может ли быть что-то общее между деревянным изображением и богом, которого оно олицетворяло.

Он задавался вопросом, действительно ли богу нравились эти процессии,
действительно ли он испытывал какое-то настоящее удовольствие от ношения
священных сосудов, эмблем и подношений в виде цветов. Он был потрясён
своими сомнениями и изо всех сил старался выбросить их из головы. Временами ему казалось, что его должно постигнуть какое-то тяжкое наказание за то, что он позволил себе рассуждать о вещах, настолько далёких от его понимания, и теперь он радовался тому, о чём раньше был склонен сожалеть, — тому, что его отец решил, что он не должен посвящать всю свою жизнь служению храму.

Иногда он подумывал о том, чтобы поговорить с отцом и признаться ему,
что его терзают сомнения, но мысль о том, с каким ужасом
было бы воспринято такое признание, удерживала его от этого. Даже с Амубой он не говорил об этом, потому что думал,
что Амуба его не поймёт. Его друг твёрдо верил в богов своей страны,
но признавал, что египетские божества были так же могущественны в добре и зле для египтян, как и его собственные для ребу. И действительно, египтяне были такими великими.
Он был склонен думать, что могущество и превосходство над другими народами объяснялись превосходящей силой их богов.

 Великолепие храмов, пышность процессий и благоговение, с которым люди поклонялись своим богам, произвели на него неизгладимое впечатление. И хотя странность изображений показалась ему необычной, он был готов признать, что боги могут принимать любую форму, какую пожелают. Таким образом, Чеброн не мог рассчитывать на его сочувствие
и не решался открыться ему. Тем не менее он иногда
брал Амубу с собой, когда ходил в храм. Двери были открыты настежь
Ворота были открыты, и любой мог войти, если хотел, и если бы они во внутренних дворах встретили кого-нибудь из жрецов, Амуба остался бы незамеченным, как один из служителей храма в компании с Чеброном.

 Но во время этих прогулок юноши почти не разговаривали,
потому что ужасное величие безмолвного храма и его причудливый вид в лунном свете
впечатляли Амубу так же сильно, как и Чеброна.  Временами
он задавался вопросом, будут ли эти ужасные египетские боги
защищать Ребу, если он когда-нибудь вернётся домой и начнёт
поклоняться им.

Рядом с домом Амереса стоял дом Птилуса, жреца, который занимал
должность в храме Осириса, следующую по достоинству после верховного
жреца.

Между двумя жрецами было мало сердечности, поскольку они отличались друг от друга.
Они были похожи по характеру и образу мыслей. Птил был узок и
фанатичен в своей религии, точен в каждом соблюдении церемониала;
суровый и высокомерный в манерах, притворяющийся, что презирает все науки, кроме тех, что связаны с религией, но втайне сгорающий от зависти из-за того, что двор уважает Амера, и его
Он прославился как один из первых инженеров, астрономов и государственных деятелей Египта. Он был одним из самых яростных противников нововведений, предложенных Амерой, и в то время приложил все усилия, чтобы вызвать к нему такое отвращение, которое вынудило бы его оставить свой пост в храме.

Его разочарование было велико, когда — в немалой степени благодаря
влиянию самого короля, который относился к Амересу с большим доверием и
любовью, чтобы позволить себе усомниться в его преданности
даже из-за того, что он считал ошибочными взглядами верховного жреца Осириса, — его интрига ни к чему не привела; но с тех пор он постоянно следил за поведением своего коллеги, не находя, однако, ни малейшего повода для жалобы на него.
Ибо Амерес не был провидцем, и, потерпев неудачу в стремлении добиться
благоприятного решения в отношении своих взглядов, он не стал плыть против течения,
зная, что, поступив так, он лишь обречёт себя и свою семью на разорение и позор, не продвинув ни на йоту свои убеждения.

Таким образом, он был так же точен, как и всегда, в своих службах в храме,
отличаясь от других исполнителей священных обрядов лишь тем, что, в то время как они приносили жертвы самому Осирису, он в своём сердце посвящал свои подношения великому Богу, слабым подобием или образом которого был Осирис.

  Между двумя семьями сохранялась определённая близость.
Хотя между жёнами двух священников было не больше симпатии, чем между их мужьями, они были похожи по характеру: обе любили показное и весёлое, обе были амбициозны, и хотя в
общество в совершенстве демонстрировало несколько мягкие и ленивые
манеры, которые считались признаком высокого происхождения среди женщин
Египта. Рабы обоих знали, к своему несчастью, что в своих домах
они вели себя совсем по-другому.

В их развлечениях и пирах царило постоянное соперничество,
хотя жена первосвященника считала дерзостью то, что жена человека,
стоящего ниже её мужа по положению, осмеливалась соперничать с ней.
С другой стороны, спокойное превосходство, с которым соперница держалась при встрече с ней,
вызывало глубочайшее негодование и горечь в сердце жены Птила. Она тоже знала о вражде, которую испытывал к ней муж.
Она скучала по Амересу и изо всех сил старалась поддержать его, качая головой и напускаясь на себя таинственный вид всякий раз, когда упоминалось его имя, заставляя своих друзей предполагать, что при желании она могла бы рассказать ужасные истории, выставляющие его в невыгодном свете.

 Амерес, со своей стороны, никогда не упоминал дома ни о своих взглядах на религию, ни о разногласиях с коллегами.  У него было мало общего с женой. Он позволял ей делать всё, что она пожелает, часто устраивать
вечеринки для своих подруг и тратить деньги по своему усмотрению
до тех пор, пока это не мешало его собственному образу жизни. Он также сам контролировал обучение в Чеброне и Мисе.

 Однажды, когда он был у себя в кабинете, вошла его жена. Он поднял глаза с
укоризненным выражением, потому что все знали, что, когда он занят своими книгами, его ни в коем случае нельзя беспокоить,
кроме как по важным делам.

— Ты не должен обижаться на меня за то, что я в кои-то веки побеспокоил тебя, Амер, но случилось кое-что важное. Никотис, жена Птилуса, была здесь сегодня днём, и как ты думаешь, что она принесла?
предложение от её мужа и от неё самой, чтобы их сын Плексо женился на нашей Мисе.

Амерес издал возглас удивления и гнева.

"Она ещё ребёнок, это нелепо!"

"Не такой уж и ребёнок, Амерес, в конце концов. Ей скорее пятнадцать, чем четырнадцать, а помолвка часто заключается годом раньше. Я уже давно подумывал о том, чтобы поговорить с тобой об этом, потому что пришло время подумать о её будущем.

Амерес молчал. То, что сказала его жена, было абсолютной правдой, и Миса достигла возраста, в котором египетские девушки обычно выходили замуж.
помолвка. Однако это стало для него неприятным сюрпризом. Он
считал Майсу ещё ребёнком, и его привязанность была сосредоточена на ней и Чеброне; к старшему сыну, который по духу был похож на свою мать, он испытывал мало любви и сочувствия.

— Ну хорошо, — сказал он наконец с раздражением, очень необычным для него, — если Майса достигла того возраста, когда мы должны задуматься о том, за кого она выйдет замуж, мы подумаем об этом, но торопиться совершенно незачем. Что касается Плексо, я часто замечал его здесь.
с Шеброном, и мне не нравится его характер. Он высокомерный и
властный, и, в то же время, поверхностный и глупый. Это не так.
Тот юноша, которому я отдам Майсу.

Ответ не совсем удовлетворил его жену. Она согласилась с ним в том, что
возражала против предлагаемого союза, но на совершенно других основаниях.
Она с нетерпением ждала, что Майса составит блестящую партию, которая
добавит ей значимости и положения в обществе. В торжественных случаях, как жена верховного жреца и жрица Осириса, она присутствовала на всех придворных пирах, но придерживалась строгих правил и
Привычки Амереса мешали ей играть ту роль, которую она хотела, на других празднествах, и она считала, что если бы Майса женился на каком-нибудь великом полководце или, может быть, даже на одном из принцев крови, она смогла бы занять то положение в обществе, к которому стремилась, и считала, что она должна занимать его как жена Амереса, верховного жреца Осириса и одного из самых доверенных советников царя.

Такой результат, конечно, не мог бы быть достигнут, если бы Миса вышла замуж за сына
человека, занимавшего в храме более низкое положение, чем её муж, и гораздо более низкого происхождения
в общественном мнении. Однако, будучи довольной тем, что её муж
возражал против этого брака по другим причинам, она воздержалась от того, чтобы
высказывать своё мнение по этому вопросу, прекрасно понимая, что Амерес
ни в коем случае не разделит его. Поэтому она лишь сказала:

"Я рада, что ты возражаешь против этого брака, Амерес, и полностью согласна с тобой в том, что касается сына Птила. Но какую причину
я должен назвать Никотису, чтобы отказаться от связи?

«Конечно, истинную!» — удивлённо сказал Амер. «Какая ещё может быть причина? В отношении положения никаких возражений быть не может,
— Насчет богатства. Он единственный сын, и хотя у Птилуса, возможно, не такой большой доход, как у меня (поскольку я много работал на государство), он, безусловно, может позволить себе поставить своего сына в такое же хорошее положение, какое мы можем ожидать для Мисы. Если бы мы отклонили предложение, не объяснив причину, у Птилуса были бы все основания для обиды.

 — Я не думаю, Аменс, что ему понравится, если его сын будет в чем-то виноват, но мы ничего не можем поделать. Родители не могут ожидать, что другие
будут смотреть на их детей так же, как они сами. Я должен
конечно, я не почувствую себя оскорбленным, если сделаю предложение в жены Шеброну
получу в ответ, что ему не хватает некоторых достоинств, которые родители
требуют от мужа для своей дочери. Я мог бы подумать, что
Хеврон имел те добродетели, но если бы они думали иначе, почему я должен
обижаться?"

"Не каждый, кто увидит вопросов, как и вы, амеров, и никто не
хочет, чтобы у его детей ущемленным. «Не стоит так говорить, Аменс. Дело не в том, что я имею личные возражения против её сына».
Я не возражаю против него. Он мне определённо не нравится, но этот факт не имеет
ничего общего с моим решением. Он может мне очень нравиться, и всё же я считаю, что он не станет хорошим мужем для Майсы; или, с другой стороны, он может не нравиться мне лично, но я всё равно чувствую, что могу спокойно доверить ему счастье Майсы. Итак, вы скажете Никотису, что
из того, что я видел в Плексо, и из того, что я узнал о его характере, мне не кажется, что союз между ним и Мисой
принесёт ей счастье, и поэтому я
Я категорически отказываюсь вступать в переговоры о заключении такого брака.

Аменс была очень довольна, потому что чувствовала, что это послание, переданное от имени её мужа, станет серьёзным ударом для её соперницы и с лихвой компенсирует многочисленные победы, которые она одержала над ней, рассказав о количестве банкетов и развлечений, в которых она принимала участие.

Если бы Аменс присутствовала при том, как Никотис сообщил Птилу об отказе
принять их предложение руки и сердца Мисы, она могла бы почувствовать, что даже
удовольствие от унижения соперника может дорого обойтись.

«Ты знаешь эту женщину, Птилус, и можешь представить себе, с каким
напором она отклонила наше предложение. В тот момент я пожалел, что мы не были женами крестьян, а не знатными дамами. Я бы
заставил её долго сожалеть о своей дерзости. Как бы то ни было, я едва сдерживался, чтобы не улыбнуться и не сказать, что, возможно, в конце концов, молодые люди не так уж хорошо подходят друг другу, как хотелось бы, и что мы просто уступили желаниям Плексо, имея в виду другой союз, который...
Во всех отношениях это было бы более выгодно. Конечно, она ответила, что рада это слышать, но она не могла не знать, что я лгу, потому что цветок лотоса, который я держал в руке, дрожал от ярости, охватившей меня.

 «И, как вы говорите, это было сделано против Плексо лично?» — мрачно спросил Птилус.

 «Кажется, она так и сказала». Конечно, она не стала бы говорить мне, что задумала выдать свою дочь замуж за одного из королевских принцев, хотя, скорее всего, именно об этом она и думает, потому что эта женщина напориста и амбициозна. Она лишь сказала официальным тоном:
Дело в том, что, хотя союз между двумя семьями, естественно, был бы им очень приятен, её муж считал, что характеры молодых людей совершенно не похожи и что, как он опасался, такой союз не принесёт счастья ни одному из них. И, возможно, имея свои представления о том, что муж и жена должны быть единодушны во всех вопросах, он считал, что от этой идеи лучше отказаться. Я хотел было сказать ей, что Амерес, похоже, не
применил эти идеи в своём случае, ведь всем известно, что
что у него и Аменсы нет ничего общего, что она идёт своей дорогой, а он — своей.

«Пусть остерегаются оба!» — сказал Птилус. «Они узнают, что нас нельзя оскорблять безнаказанно. Этот Амер, которого люди считают таким святым, в глубине души презирает богов. Если бы он не был любимцем Тутмоса, то уже давно был бы опозорен и унижен, а я был бы верховным жрецом вместо него, потому что его сын Неко слишком молод для такого сана. Но он поднимается по карьерной лестнице, и с каждым годом, пока его отец жив и занимает свой пост, он будет становиться всё ближе и ближе.
на меня будут смотреть как на его естественного преемника. Ещё несколько лет, и мои шансы исчезнут.

— Тогда, — решительно сказала Никотис, — Амерес не должен занимать этот пост ещё много лет. Мы снова и снова обсуждали этот вопрос, и ты всегда обещала мне, что однажды я стану женой верховного жреца и что Плексо будет первым в очереди на этот пост. Давно пора, чтобы ты выполнил свои обещания.

"Давно пора, Никотис. Этот человек слишком долго оскорблял богов,
служив им, в то время как в глубине души был им предан.
Так больше не будет; это последнее оскорбление, нанесённое нам, решает всё! Если бы он
согласился на наше предложение, я бы отказался от своих притязаний и с помощью
своего влияния добился бы того, чтобы Плексо, как его зять, стал
президентом, а не этот недалёкий глупец Неко. Он отказался
от предложения, и теперь ему придётся нести ответственность. Я был слишком терпелив.
 Я больше не буду таким, я буду действовать. У меня есть влиятельные сторонники среди
высшего духовенства, которые давно разделяют моё мнение о том, что Амерес —
позор для нашей касты и угроза для нашей религии. Они присоединятся ко мне
сердцем и душой, ибо они разделяют моё мнение о том, что его положение верховного жреца
оскорбляет богов. Не задавай мне вопросов, Никотис, но будь уверен, что я сдержу свои обещания. Я стану верховным жрецом; Плексо
женится на этой девочке, которая ему нравится, потому что это не только укрепит моё положение, но и обеспечит его собственное преемство, заставив замолчать тех, кто после моей смерти может попытаться вернуть власть Неко.

— Всё в порядке, Птилус. Я давно подозревал, что ты доволен тем, что
над тобой властвует Амер. Если я могу чем-то помочь, будь уверен, я помогу.
— Так и сделаю. Кстати, Аменс пригласила нас на банкет, который она собирается устроить на следующей неделе. Примем ли мы приглашение?

 — Конечно. Мы не должны показывать, что нас как-то задело произошедшее. Что касается самого Амереса, то это не имеет значения, поскольку
этот человек настолько высокого мнения о себе, что ничто не могло убедить
его в том, что у него есть враги; но это не годится, учитывая то, что у меня есть
решено, что ни у кого другого не возникнет ни малейшего подозрения
что между нами существует какое-либо неприязненное отношение ".

Аменс провел большие приготовления к банкету в честь
на следующей неделе, потому что она решила, что это должно затмить развлечения Никотиса. Амер, как обычно, оставил всё в её руках, и она не жалела средств. За день или два до этого с фермы и с городских рынков привезли большие запасы еды, а рано утром в день праздника прибыло множество профессиональных поваров, чтобы приготовить ужин. Главные повара руководили их работой. Мясо состояло из говядины и
гусятины, козерога, газели и орикса, потому что, хотя у нас были большие стада овец
держались за шерсть, мясо не ели египтяне.
Были, кроме того, большое количество уток, перепелов и других небольших
мясо. Шеф-повара следили за разделкой мяса и
отбором различных частей для варки или запекания. Один слуга раздувал меха, поднимая огонь до нужной температуры;
другой снимал пену с кипящих котлов ложкой; а третий толчил в большой ступке
соль, перец и другие ингредиенты. Пекари и кондитеры пекли лёгкий хлеб и выпечку;
В форме булочек, посыпанных сверху тмином и другими семенами.
 Кондитерские изделия изготавливались из фруктов и других ингредиентов, смешанных с
тестом, и умелый мастер придавал им различные художественные формы, такие как лежащие волы, вазы, храмы и другие.
 Помимо мяса, было в изобилии представлено множество самых изысканных
видов рыбы.

Когда наступил полдень, Амер и Аменс заняли свои места на
двух стульях в дальнем конце главной комнаты, и по мере прибытия гостей
каждый подходил к ним, чтобы поздороваться. Когда все собрались,
прибывшие женщины заняли свои места на стульях в одном конце зала
, мужчины - в другом. Затем слуги внесли столы, уставленные
блюдами с яствами, а в некоторых случаях наполненными
фруктами и украшенными цветами, и расставили их по центру
зала.

Затем гостям были розданы кубки с вином, цветы лотоса
вручены им, чтобы они держали их в руках, и гирлянды цветов
надеты им на шеи. На каждой подставке стояло несколько кувшинов с
вином, закупоренных колосьями пшеницы и украшенных гирляндами.
расхаживал по комнате. Теперь было принесено множество маленьких столиков, и
вокруг них гости заняли свои места на низких табуретках и
стульях - женщины заняли те, что на одной стороне комнаты, мужчины
те, что на другой.

Теперь слуги расставляли блюда на маленьких столиках, мужчины
прислуживали мужчинам, в то время как женщинам прислуживали женщины.
Египтяне не умели пользоваться ножами и вилками.
Прислуживающие разрезали мясо на мелкие кусочки, а гости
брали еду с блюд с помощью кусочков хлеба.
хлеб, зажатый между пальцами. Овощи составляют значительную часть в
еда, мясо смешивают с ним, чтобы служить в качестве вкусовых; ибо так
жаркий климат овощной диеты является гораздо более здоровым, чем одна в составе
в основном из мяса. Во время трапезы группа женщин
музыканты, сидевшие на полу в углу комнаты, играли и
пели.

Банкет длился долго, количество поданных блюд было
очень большим. Когда он был наполовину готов, фигуру мумии длиной около
девяти метров развернули и вручили каждому гостю
в качестве напоминания о непостоянстве бытия. Но поскольку все присутствующие были привычны к этой церемонии, она не произвела особого впечатления, и разговоры и смех, хоть и стихли на мгновение, возобновились, как только фигуру убрали. Во время ужина подавали множество сортов вина, и женщины, и мужчины пили его.

Когда всё было съедено, слуги принесли золотые чаши с
ароматной водой и салфетки, и гости стёрли с пальцев
соус, который невозможно было убрать даже при самой тщательной подаче.
все благополучно скрылись. Затем убрали маленькие столики и табуретки, и
гости заняли свои места на стульях вдоль стен. Затем по очереди вошли танцоры-мужчины и женщины и
выступили. Затем вошли женщины-акробаты и гимнасты и показали различные
номера, а жонглёры продемонстрировали ловкость в обращении с шарами и
другие трюки, в то время как музыканты разных национальностей
по очереди играли на инструментах, распространённых в их странах.
Всё это время официанты сновали между гостями, подавая блюда
Их угощали вином и свежими цветами. Бард
прочитал оду в честь величия царя Тутмоса, и только поздно вечером
развлечение подошло к концу.

 «Всё прошло великолепно», — сказал Аменмес Амеру, когда всё
было закончено и слуги помогли уйти последнему гостю, потому что многие
не могли идти без посторонней помощи. «Ничего
не могло быть лучше — об этом будет говорить весь город; и я видел, что Никотис был охвачен завистью и досадой. Я действительно думаю, что это было здорово
это моя заслуга, Амерес, потому что ты действительно ничего не сделал для
подготовки.

"Я совершенно согласен, чтобы вся заслуга досталась тебе, Аманс".
Амерес устало сказал: "И я рад, что вы удовлетворены. Для меня все это
в какой-то степени утомительно. Все это
переизбыток еды, чрезмерное употребление вина, а также позы
и ужимки актеров и танцоров просто отвратительны. Однако, если
всем остальным это нравится, то, конечно, я доволен.

«Ты самый неудовлетворительный муж, который когда-либо был у женщины», — Аменс
— сердито сказал он. — Я уверен, что ты был бы совершенно счастлив, если бы всю жизнь просидел в своём кабинете с рукописями, не видя ни одного человека, кроме чёрного раба, который дважды в день приносил бы тебе хлеб, фрукты и воду.

 — Думаю, что да, моя дорогая, — спокойно ответил Амерес. «В любом случае, я бы предпочел это пустой трате времени, тем более в такой неприятной для меня форме, как та, которую мне пришлось терпеть сегодня».




ГЛАВА IX.

ПОТРЯСАЮЩЕЕ СОБЫТИЕ.


Несколько дней спустя Чеброн и Амуба снова навестили
Храм при лунном свете. Они не были там почти месяц, потому что, за исключением лунных ночей, темнота и мрак во дворах, освещаемых только лампами на алтарях, были настолько велики, что это место не представляло никакой привлекательности. Амбуа, свободный от суеверий, которые
влияли на его спутника, пошёл бы с ним, если бы тот предложил,
хотя он тоже чувствовал влияние темноты и смутных, причудливых
образов богов, едва различимых в свете факелов, горевшего у их ног. Но Чеброн, более впечатлительный и легко поддающийся влиянию,
в мрачной темноте было что-то совершенно ужасное, и
ничто не заставило бы его бродить по безмолвным дворам, если бы
не лунный свет, падавший на них.

 Войдя в один из внутренних дворов, они обнаружили массивную дверь в
стене, которая была приоткрыта.

"Куда она ведёт?" — спросил Амуба.

"Я не знаю. Я никогда раньше не видел её открытой. Думаю, она
случайно осталась незапертой. Посмотрим, куда она ведёт.

Открыв её, они увидели перед собой лестницу в толще стены.

«Она ведёт на крышу», — удивлённо сказал Чеброн. «Я не знал, что там есть лестница на крышу, потому что, когда нужен ремонт, рабочие поднимаются по лестницам».

 «Давай поднимемся, Чеброн; будет интересно посмотреть на дворы сверху».

 «Да, но мы должны быть осторожны, Амуба, потому что, если кто-нибудь внизу увидит нас, он может поднять тревогу».

— Нам нужно побыть там всего минуту или две, — настаивала Амуба. — Здесь так мало людей, что нас вряд ли заметят, а если мы будем идти бесшумно, то вряд ли кто-то поднимет глаза так высоко.

С этими словами Амуба пошла вверх по лестнице, а Чеброн последовал за ней.
Они неохотно последовали за ним. Они шли на ощупь и, поднявшись на значительное расстояние, обнаружили, что лестница заканчивается узким проходом, в конце которого было отверстие высотой едва ли в три фута и шириной, достаточной для того, чтобы через него мог пройти человек. Очевидно, оно выходило наружу, так как через него проникало достаточно света, чтобы они могли видеть, где находятся. Амуба пролезла через отверстие в конце прохода. Дальше был выступ шириной в фут, а за ним
возвышался купол высотой около шести футов и длиной восемь или десять футов вдоль выступа.

"Пойдем, Чеброн, здесь достаточно места для нас обоих", - сказал он,
оглядываясь назад. Чеброн сразу же присоединился к нему.

"Где мы можем быть?" Спросила Амуба. "Над головой небо. Мы находимся
в двадцати футах от вершины стены, и там, где заканчивается этот выступ, как раз
перед тем, как перейти к граням этого камня, он, кажется, идет прямо
вниз ".

Шеброн огляделся по сторонам.

«Должно быть, это голова одной из статуй, — сказал он после паузы.
Какое странное место! Интересно, для чего оно могло быть предназначено. Смотри,
здесь есть отверстие!»

Прямо перед ними в камне было отверстие диаметром около шести дюймов.

Амбуба просунул руку вниз.

"Кажется, там далеко внизу," сказал он; "но проход сужается," и, убрав руку, он заглянул в отверстие.

"На другом конце есть отверстие," сказал он; "маленькая узкая щель.
Должно быть, это было сделано для того, чтобы любой, кто стоит здесь, мог видеть вниз,
хотя я не думаю, что они могли много видеть через такое маленькое отверстие. Я
стоит задуматься, Хеврон, если это действительно лучшие главы одной из
великих деятелей, что разрез должен быть там, где его губы. Тебе не
думаю, так?"

Шеброн согласился, что это вполне вероятно.

— В таком случае, — продолжил Амуба, — я бы сказал, что это отверстие должно быть сделано для того, чтобы жрецы могли отвечать через рот статуи на обращённые к ней мольбы. Я слышал, что статуи иногда отвечали молящимся. Возможно, в этом и заключается секрет.

Шеброн молчал. Эта мысль была ему неприятна, потому что, если бы это было так, то очевидно, что это был бы обман.

— Думаю, нам лучше уйти, — сказал он наконец. — Мы поступили неправильно,
придя сюда.

 — Позволь мне сначала выглянуть за край, — сказал Амуба. — Мне кажется, я
слышу внизу голоса.

Но выступ на голове мешал ему разглядеть, что находится за ним.
 Вернувшись, он поставил ногу в углубление и приподнялся, чтобы забраться на камень, который здесь был настолько плоским, что можно было не бояться упасть.  Наклонившись вперёд, он посмотрел через край.  Как и предполагал Амуба, он оказался на голове главного идола в храме. Вокруг алтаря у его подножия собрались семь или восемь человек, и по белизне их одеяний он понял, что это священники. Внимательно прислушиваясь, он мог
Он отчётливо слышал их слова. Подождав минуту, он пополз обратно.

"Иди сюда, Шемброн; происходит что-то важное."

Шемброн присоединился к нему, и они вдвоём, лежа рядом, смотрели вниз, на
двор.

"Говорю тебе, мы должны с ним покончить," — сказал один из группы внизу
более громким голосом, чем обычно. — Вы не хуже меня знаете,
что его сердце не лежит к поклонению богам. Он уже показал, что
стремится к всевозможным нововведениям, и если мы не возьмём дело в свои руки, неизвестно, до чего он может дойти.
это может разрушить само поклонение богам. Бесполезно пытаться свергнуть его открыто,
потому что он пользуется поддержкой короля, и
приложенные усилия никоим образом не поколебали его положение.
 Поэтому он должен умереть. Будет легко убрать его с дороги.
Там есть множество маленьких комнат и ниш, в которые его можно заманить под каким-нибудь предлогом, а затем без труда убить, а его тело ночью вынести и бросить в одну из заброшенных катакомб.

 Его хватятся только через девять дней, но никто не сможет
когда-нибудь узнаю правду о его исчезновении. Я готов убить его своими руками и буду считать этот поступок самым угодным богам. Поэтому, если вы готовы взять на себя остальные хлопоты, а двое из вас присоединятся ко мне, чтобы проследить за тем, чтобы всё прошло без шума и криков, я возьму дело в свои руки. Я ненавижу его за его святость и мнимую любовь к людям.
Кроме того, благо нашей религии требует, чтобы он умер.

Остальные одобрительно зашумели.

«Позвольте мне определить время и место, — продолжил оратор, — и
предлог, под которым мы приведем его к гибели. Те, кто не будет непосредственно участвовать со мной в этом деле, должны находиться поблизости и следить за тем, чтобы никто не приближался к этому месту, а в случае, если случайно раздастся крик, они должны будут придумать какое-нибудь оправдание, а затем распространить всевозможные слухи, чтобы объяснить его действия. Сегодня мы ничего не можем решить, но нет причин торопиться, и на третью ночь мы снова соберёмся здесь.

Чеброн коснулся Амубы, и они вдвоём поползли обратно туда, где стояли на выступе.

«Злодеи замышляют убийство прямо в храме!» — сказал Чеброн.
 «Я их напугаю», — и, приложив рот к отверстию, он закричал:

 «Берегитесь, святотатцы! Ваши замыслы потерпят крах, и вас постигнет
гибель!»

 «Давай, Чеброн!» — воскликнула Амуба, дёргая его за одежду. «Кто-то из этих
парней может знать секрет этой статуи, и в таком случае они убьют нас без
милосердия, если найдут здесь».

Пройдя через проём, они на ощупь добрались до верха лестницы,
спустились по ней так быстро, как только могли в темноте, и вышли из
двери.

— Я слышу шаги! — воскликнула Амуба, когда они бежали. — Беги, Чеброн, спасай свою жизнь!

Как только они выбежали во двор, они услышали шум сердитых голосов и
торопливые шаги неподалёку. На полной скорости они пробежали через несколько
дворов и квартир.

 — Нам лучше спрятаться, Амуба.

 — Это бесполезно. Они будут охранять входные
ворота, поднимут тревогу и отправят на поиски всех дежурных жрецов в храме. Нет, идём скорее. Они не могут быть уверены, что это мы с ними разговариваем, и, вероятно, будут ждать, пока кто-нибудь не поднимется наверх.
подняться по лестнице, чтобы убедиться, что там никто не прячется. Я думаю, что на данный момент мы в безопасности.
но здесь нет хороших укрытий. Я думаю, тебе следовало бы
лучше пройти прямо ко входу, Шеброн. Ваше присутствие здесь
достаточно естественно, и те, которые они размещают у ворот позволит вам пройти
без подозрений. Я постараюсь и найду себе убежище".

"Я, конечно, не буду этого делать, Амуба. Я не собираюсь убегать и бросать тебя в беде, тем более что это я втянул нас в неё своей опрометчивостью.

«Есть ли где-нибудь место, где работают на стенах?» — внезапно спросил Амуба.

— Да, в третьем дворе справа после входа, — ответил Чеброн. — Они перекрашивают фигуры в верхней части стены. Я вчера наблюдал за их работой.

 — Тогда там должны быть лестницы. С ними мы могли бы благополучно выбраться. Давайте немедленно отправимся во двор, но ступайте бесшумно,
и если вы услышите приближающиеся шаги, спрячьтесь в тени за
статуей. Слушайте! они поднимают тревогу. Они знают, что их количество
было бы совершенно недостаточным, чтобы тщательно обыскать этот великий храм
.

Крики действительно были слышны, и парни устремились ко двору
Чеброн говорил о том, что... В храме теперь раздавались звуки, потому что дежурные жрецы, которые, как обычно, спали, когда не следили за огнями, были разбужены одним из своих, который вбежал и сказал им, что какие-то святотатцы проникли в храм.

 «Вот это место», — сказал Чеброн, останавливаясь у подножия стены.

 Здесь стояли две или три длинные лестницы. Некоторые из них
достигали лишь части стены, но вершину одного из них
можно было увидеть на фоне горизонта.

«Садись, Чеброн! Нельзя терять время. Они могут быть здесь в любой момент».

Чеброн вскочил на лошадь, за ним последовал его товарищ. Как только он добрался до вершины стены, несколько человек с факелами выбежали во двор и начали обыскивать ту его часть, которая находилась в тени. Как только Амуба присоединился к Чеброну, один из обыскивающих заметил их и с криком побежал к лестнице.

— Тяни, Чеброн! — воскликнул Амуба, пытаясь втащить лестницу наверх.

 Чеброн тут же помог ему, и подножие лестницы уже было на
много футов выше земли, когда мужчины добрались до него.  Высота
Стена была высотой около пятидесяти футов, и, какой бы лёгкой ни была конструкция лестницы,
парни едва смогли поднять её наверх.
 Стена была толщиной целых двенадцать футов, и, как только лестница
была поднята, Амуба сказал:

 «Держись подальше от края, Чеброн, иначе нас могут узнать при таком ярком лунном свете. Мы должны идти немедленно.
Они свяжут короткие лестницы вместе и сразу же пойдут за нами.

 «Куда нам идти?»

 «К внешней стене, как можно дальше от ворот. Берите лестницу с собой».

Принимая на свои плечи, они двинулись в путь. Данные, как
позиция, Amuba помочь не смогла, отметив необычность
сцена. Все массивные стены были покрыты белым цементом и
тянулись как широкие ленты, пересекаясь друг с другом в виде
правильных параллелограммов на черном фоне.

За пять минут бега они добрались до внешней стены, и лестница была снова опущена.
они спустились, а затем на мгновение остановились у ее подножия.
прислушиваясь. Всё было спокойно и тихо.

"Хорошо, что они не догадались послать людей на разведку за пределы лагеря.
когда они впервые увидели нас, или нас бы схватили. Я думаю, они только и думали о том, как спуститься по другим лестницам и закрепить их вместе. Давайте выйдем прямо отсюда и отойдём подальше от храма, а потом вернёмся в ваш дом, когда у нас будет время. Нам лучше скрыться из виду, пока наши преследователи не нашли верхнюю часть лестницы, тогда они не будут знать, в каком направлении мы ушли, и прекратят погоню.

Через час ходьбы они добрались до дома. По дороге они
обсуждали, стоит ли Чеброну рассказывать Амересу о случившемся.
— место, и мы согласились, что лучше будет промолчать.

"Твоему отцу не понравится, что ты раскрыл тайну изображения, Чеброн. Если бы не это, я бы сказал, что тебе лучше было бы рассказать ему. Но я не думаю, что сейчас это принесёт какую-то пользу. Мы не знаем, кто были эти люди, которые замышляли заговор, и против кого они замышляли заговор. Но одно можно сказать наверняка: сейчас они не будут пытаться осуществить свои планы, потому что не знают, какая часть их разговора была подслушана, и страх разоблачения на время положит конец их замыслу.

Чеброн согласился с мнением Амубы, и было решено ничего не говорить об этом деле, пока не возникнут обстоятельства, которые могут изменить их намерения. Они тихо вошли в дом и добрались до своей комнаты, не потревожив никого из обитателей.

 На следующее утро один из жрецов храма пришёл рано утром и потребовал встречи с Амером.

 «У меня для вас дурные вести, господин», — сказал он. "Ваш сын Неко
сегодня утром был убит".

"Неко убит?" Повторил Амерес.

"Увы, это так! но слишком верно, милорд. Он покинул дом, в котором живет.
с двумя другими жрецами неподалёку от ворот храма в обычное для него время. Была его очередь приносить жертвы на рассвете, и, должно быть, было ещё темно, когда он вышел из дома. Поскольку он не пришёл вовремя, за ним послали гонца, и тот нашёл его мёртвым в нескольких шагах от его собственной двери, с ножом в сердце.

Амерес махнул рукой, показывая, что он будет один, и сел,
ошеломлённый внезапным потрясением.

 Между ним и его старшим сыном не было особой привязанности.
Он был холоден и официален, и хотя Амерес в своём доме с радостью ослабил бы в его случае, как и в случае с Чеброном, строгое уважение и почтение, которых египетский обычай требовал от сыновей по отношению к отцу, Неко никогда не отвечал на его ухаживания и скрупулёзно соблюдал все принятые в то время обряды. Он никогда не садился в присутствии отца, никогда не обращался к нему, если
тот не обращался к нему первым, появлялся только в установленное время, чтобы отдать
Он поклонился ему и, получив разрешение, с радостью поспешил к
священнику, который был его наставником.

 По мере взросления пропасть между ними не сокращалась, а увеличивалась. Амерес с сожалением осознавал, что его кругозор узок, а понимание поверхностно, что в вопросах религии он был фанатиком, и в то же время понимал, что его чрезмерное рвение в служении в храме, его поглощённость всевозможными церемониальными обрядами в немалой степени были обусловлены честолюбием и что он стремился заслужить репутацию выдающегося благочестивого человека, чтобы однажды стать преемником
на должность верховного жреца. Он догадался, что рвение, с которым
Неко ухватился за первую возможность уйти из дома и присоединиться к двум другим молодым жрецам в их учреждении,
было вызвано желанием дистанцироваться от отца и таким образом выразить молчаливый протест против широты взглядов,
которые привели к появлению враждебно настроенной по отношению к Амеру партии.

Хотя они жили так близко друг к другу, он очень редко возвращался в дом после того, как
однажды его покинул; обычно он выбирал время, когда отца не было дома, и навещал только мать.
Тем не менее, известие о его внезапной смерти стало большим потрясением, и Амерес несколько минут сидел неподвижно
, пока внезапный взрыв криков в
доме не возвестил о том, что гонец сообщил свою весть остальным.
слуги, и что те отнесли их к их госпоже. Амерес ат
сразу же отправился в квартиру своей жены и попытался утешить ее, но
совершенно безуспешно.

Аманс обезумел от горя. Хотя она и сама была сильно привязана к мирским
удовольствиям, она с величайшим уважением относилась к религии, и рвение Неко в исполнении его религиозных обязанностей
Это было поводом для гордости и удовлетворения для неё. Ей было приятно не только слышать, что о её сыне говорят как об одном из самых перспективных молодых священников, но она видела, что он быстро продвигается по службе и вскоре станет признанным преемником своего отца.
 Чеброн и Майса восприняли известие о смерти брата с гораздо большим смирением. Последние три года они почти не виделись, и
даже когда он жил дома, у них не было ничего общего. Они были скорее потрясены внезапностью его смерти,
чем опечалены его потерей.

Покинув их, Амер сразу же отправился в дом Неко, чтобы
продолжить расследование. Там он не смог узнать ничего, что могло бы
дать хоть какую-то зацепку. Неко задержался в храме и вернулся
только после того, как остальные домочадцы легли спать, и никто не видел
его до того, как он ушёл утром. Никто не слышал ни звуков борьбы, ни
крика о помощи. Его смерть, по-видимому, была мгновенной. Кто-то ударил его ножом в спину, когда он
вероятно, прятался у двери в ожидании его выхода.

По общему мнению, бытовавшему там и в храме, он, должно быть, стал жертвой чувства мести со стороны какого-нибудь служителя, который, по его донесению, подвергся позору и наказанию за какую-нибудь небрежность или невнимательность во время службы или при уходе за священными животными. Поскольку Неко в то или иное время доносил на многих служителей, поскольку он постоянно выискивал мелкие нарушения, было невозможно обвинить в преступлении кого-то одного.

Судьи, прибывшие вскоре после Амера для расследования,
Дело в том, что все, кого можно было заподозрить в недобрых намерениях по отношению к Неко, были вызваны к ним и допрошены о том, что они делали ночью. Все решительно утверждали, что в момент убийства они были в постели, и ничто не указывало на кого-то одного больше, чем на другого. Как только расследование было завершено, Амер приказал доставить труп в его собственный дом.

 [Иллюстрация: К. из Б.
 Аменс и Миса оплакивают смерть Неко. — Стр. 175.]

Тело, накрытое белыми тканями, положили на что-то вроде саней.
Его везли на повозке, запряжённой шестью слугами храма; Амер и Хеброн
следовали за ней, а за ними — процессия жрецов. Когда повозка
прибыла к дому, Аменсэ и Миса, с распущенными волосами, ниспадавшими на плечи,
приняли тело, громко оплакивая его, и к ним присоединились все женщины
дома.
Его отнесли во внутренние покои, и там до самого вечера раздавался громкий плач.
Многие родственницы и подруги приходили и присоединялись к воплям. Поздно вечером тело вынесли.
Его положили на другие сани и в сопровождении родственников и друзей мужского пола, а также всех слуг и рабов повезли в мастерскую бальзамировщика Чигрона. В течение сорока дней, пока шло бальзамирование, в доме соблюдался строжайший траур. Не ели мяса и пшеничного хлеба, не подавали за стол вино — даже от роскоши в виде ванны отказались. Все мужчины сбрили
брови, и по дому разнеслись громкие причитания женщин.

В конце концов мумию вернули в хорошем состоянии, и
помещен в комнату, которая во всех больших египетских домах была выделена отдельно
для приема умерших. Ящик с мумией был установлен вертикально
у стены. Здесь совершались жертвоприношения, аналогичные тем, что приносились в храме
. Сам Амерес и несколько священников
ранга тех, кто был украшен шкурами леопарда, принимали участие в богослужениях.
Были предложены благовония и возлияния. Аменс и Миса присутствовали на церемонии и рыдали, распустив волосы по плечам и посыпав головы пылью. Масло было вылито на голову
Мумия была выставлена, и после окончания церемонии Аменсе и Миса обняли мумифицированное тело, омывая его ноги своими слезами и выражая скорбь и восхваляя усопшего.

 Вечером в честь умершего был устроен пир.  По этому случаю скорбь была забыта, и воцарилась радость от того, что умерший отправился в счастливое царство.  Присутствовало много друзей и родственников. Гостей умастили благовониями и
украсили цветами, как обычно делали на таких праздниках, а после трапезы
мумию пронесли по комнате в знак того, что его дух вернулся.
все еще присутствующий среди них. Аменсе охотно оставил бы мумию у себя
некоторое время в доме, как это часто делалось, но Амерес
предпочел, чтобы похороны состоялись немедленно.

Через три дня процессия собралась и двинулась от дома.
Сначала появились слуги, неся столы, уставленные фруктами, пирожными, цветами,
вазы с мазью, вином, несколько молодых гусей в ящике для жертвоприношения,
стулья, деревянные столики, салфетки и другие вещи. Затем пришли другие,
неся небольшие шкатулки с изображениями богов; они также несли кинжалы, луки, сандалии и веера, и у каждого была салфетка на
его плечо. Затем появился стол с подношениями и колесница, запряженная
парой лошадей, возничий управлял ими, идя позади
колесницы. Затем появились носители священной лодки и таинственного ока
Гора, бога стабильности. Другие несли маленькие изображения синего цвета.
керамика, изображающая умершего в виде Осириса, и
птица, символизирующая душу. Затем пришли восемь женщин из числа оплакивающих,
они били себя в грудь, бросали пыль на головы и громко причитали. Амер, облачённый в шкуру леопарда,
В руках у него были кадило и сосуд для возлияний, а за ним следовали его слуги, несущие различные предметы, используемые во время богослужений, и несколько жрецов, также облачённых в леопардовые шкуры. Сразу за ними следовала освящённая лодка, поставленная на сани и содержавшая мумию в большом внешнем футляре, покрытом росписью. Её тянули четыре вола и семь человек. В лодке сидели Аменсес и Миса. Сани были
украшены цветами, и за ними следовали Шеброн и другие родственники
и друзья усопшего, бия себя в грудь и громко причитая,


Когда они прибыли к священному озеру, которое представляло собой большой
искусственный водоём, гроб сняли с маленькой лодки, в которой его перевозили,
и поместили в барис, или освящённую лодку для мёртвых. Это была богато украшенная лодка с высокой каютой. Аменсес,
Миса и Хеброн заняли свои места. Его тянула за собой большая лодка
с парусами и вёслами. Затем участники процессии заняли свои
места в других богато украшенных парусных лодках, и все они пересекли
озеро вместе. Затем крестный ход был реформирован и вошел в тот же
порядок на могиле. Здесь футляр для мумии была помещена на плите готовится
за это, и жертву возлияния и воскуряли фимиам. Дверь
гробницы была затем закрыта, но не заперта, поскольку жертвоприношения
периодически проводились там в течение многих лет. Затем процессия
пешком вернулась в дом.

За всё это время не было получено никаких достоверных сведений о
виновниках убийства. Поднявшись в храм в день смерти
Неко, Чеброн услышал всевозможные слухи. Дело
Слухи о событиях прошлой ночи сильно преувеличены, и в целом
считалось, что большая группа людей проникла в храм с намерением
унести священные сосуды, но их спугнули как раз в тот момент, когда они
собирались проникнуть в подземные помещения, где они хранились, и тогда они
бросились к лестницам и перелезли через стену, прежде чем удалось собрать
достаточное количество людей, чтобы их задержать. В целом
считалось, что это происшествие каким-то образом связано со смертью Нерона. Когда Шеброн вернулся с этим
новости они с Амубой согласились, что необходимо немедленно сообщить Амересу
о своих действиях предыдущей ночью. После ужина
С едой было покончено, Амерес позвал Чеброна в свой кабинет.

"Слышали ли вы нечто в храме, Хеврон, как с этой странной
роман, что там произошло прошлой ночью? Я не понимаю, как это может быть связано
какая-то связь со смертью вашего брата; и все же это странно.
Вы слышали, кто первым обнаружил этих воров прошлой ночью? Некоторые говорят, что это был Птилус, хотя я не знаю, что он делал там в тот час. Священники называют ещё четырёх или пятерых.
но, как ни странно, сегодня ни одного из них нет в храме. Я получил письмо от Птилуса, в котором он сообщает, что его внезапно вызвали навестить родственников, живущих на берегу моря у устья Нила. Остальные прислали аналогичные извинения. Я послал гонцов к ним домой, но все, похоже, уехали рано утром. Это очень странно, потому что вчера никто не сообщал мне, что у них есть причины отсутствовать. Какой у них может быть мотив для такого бегства, когда
они, естественно, заслужили бы похвалу и почёт за спасение
— Сосуды в храме? Слышал ли ты что-нибудь, что могло бы пролить свет на эту тему?

 — Я ничего не слышал, отец, но я могу многое тебе рассказать. Я бы поговорил с тобой сегодня утром, если бы не новости о Неко.
Затем Чеброн рассказал Амересу, как они с Амубой накануне вечером посетили храм, поднялись по лестнице за изображением бога и подслушали заговор с целью убийства какого-то неизвестного человека.

«Это невероятная история, Шеброн», — сказал Амерес, когда тот
закончил свой рассказ. «Ты бы точно удивился».
вас бы убили, если бы вы были схвачены. Как дверь, ведущая на лестницу, оказалась открытой, я не могу себе представить. Это место используется лишь в очень редких случаях, когда мы считаем абсолютно необходимым повлиять в ту или иную сторону на ход событий. Я могу только предположить, что в последний раз, когда мы пользовались этим местом, а это было несколько месяцев назад, дверь, должно быть, была небрежно заперта, и только сейчас она открылась сама. Тем не менее, это незначительный вопрос, и вам повезло, что именно вы сделали это открытие. Что касается этого заговора, о котором вы говорите,
подслушали, это гораздо серьёзнее. На мой взгляд, внезапное отсутствие
Тилуса и остальных, по-видимому, указывает на то, что они осознавали свою вину. Их присутствие в храме в столь поздний час само по себе было необычным;
и, как вы говорите, они не могли знать, что именно из их разговора было
подслушано. Я не могу представить, против кого был направлен их заговор;
хотя, несомненно, это был высокопоставленный человек.

— Вы не думаете, отец, — нерешительно сказал Чеброн, — что заговор мог быть направлен на убийство Неко? Именно об этом мы с Амубой думали, когда обсуждали это сегодня днём.

— Я так не думаю, — сказал Амерес после паузы. — Вряд ли четверо или пятеро человек могли сговориться и совершить убийство
человека в его положении; это должен быть кто-то гораздо более важный.
 Неко, может, и не любили, но все жрецы в храме его уважали.

— Видишь ли, отец, — сказал Чеброн, — Птилус — амбициозный человек, и, возможно, он надеялся когда-нибудь стать первосвященником. Неко встал бы у него на пути, потому что, поскольку должность передаётся по наследству, если старший сын подходит для этой должности, то почти наверняка будет выбран Неко.

— Это правда, Чеброн, но у меня нет оснований подозревать Птилуса в такой подлости.
Кроме того, он вряд ли стал бы посвящать других в свои планы. Более того, зная, что прошлой ночью их подслушали, хотя они и не могут сказать, что именно услышал слушатель, они, несомненно, не стали бы приводить план в исполнение. Кроме того, как вы говорите, никакого плана не было, и после того, как весь храм был потревожен, они вряд ли стали бы встречаться после этого и обсуждать новый план убийства.
Нет. Если Неко был убит ими, то, должно быть, они подозревали, что он был одним из тех, кто их подслушал. Его фигура похожа на вашу. Возможно, они заметили вас на стенах и обратили внимание на одежду вашего жреца. Он был в храме допоздна и, вероятно, ушёл незадолго до того, как вас обнаружили. Полагая, что их подслушали, и думая, что одним из слушателей был Неко, они решили для собственной безопасности избавиться от него. Конечно, это всего лишь предположение, что Птилус был одним из тех, кого вы слышали прошлой ночью. Его
Его отсутствие сегодня — единственное, что у нас есть против него, и этого одного совершенно недостаточно, чтобы мы могли действовать. Всё это дело — ужасная загадка; будьте уверены, я сделаю всё возможное, чтобы её разгадать. В любом случае, сейчас мы ничего не можем сделать. Птилус и четверо отсутствующих жрецов, несомненно, вернутся, когда поймут, что им не предъявлено никаких обвинений. Они будут предполагать, что тот, кто их подслушал, кем бы он ни был, либо боится выйти вперёд, либо, возможно, услышал лишь несколько слов и не знает, о чём идёт речь.
личности говорящих. Воистину, он был бы смелым человеком, если бы осмелился выдвинуть столь ужасное обвинение против пятерых жрецов храма. Я не виню вас в этом, ибо вы не могли предвидеть произошедшее. Боги пожелали, чтобы вы узнали то, что узнали; возможно, они хотят, чтобы однажды вы стали их орудием для привлечения виновных к ответственности. Что касается заговора, то, без сомнения, как вы и говорите,
заговор, против кого бы он ни был направлен, будет раскрыт, потому что
Вы никогда не будете уверены в том, что известно о том, что произошло между ними, и не ждут ли те, кто подслушал их, приказа от короны, чтобы донести на них. Тем временем вы ни в коем случае не будете возобновлять свои визиты в храм или входить в него в любое время, кроме тех случаев, когда этого требуют ваши обязанности.

На следующий день после похорон Неко Миса и её мать были вне себя от волнения из-за сообщения, пришедшего от Бубаста. За несколько
месяцев до этого священная кошка из великого храма — кошка, которую держали в
В Нижнем Египте кошка пользовалась таким же почётом, как бык Апис в Фиваиде. Она заболела и, несмотря на заботу и уход, умерла. Задача найти ей замену была важной и трудной, и, как и в случае с быком Аписом, нужно было не только, чтобы кошка отличалась размером и красотой, но и чтобы у неё были определённые отметины. Без этих особых отметин ни одна
кошка не могла быть возведена на священную должность, даже если она оставалась вакантной
в течение многих лет. Поэтому, как только кошка умирала, группа жрецов
Отправились из Бубаста в путешествие по всем городам Египта в поисках
его преемника.

 Вся страна была взволнована вопросом о священной кошке,
и в каждом городе, который они посещали, жрецам приносили списки всех
кошек, которые по размеру, форме и цвету могли считаться кандидатами на эту должность.  Как только одна из групп жрецов
добралась до Фив, Аменмес прислал им описание великой кошки Мисы по имени Паукис. До сих пор Аменс не проявляла никакого интереса
к питомцам своей дочери и редко выходила в сад.
разве что посидеть в тени деревьев у фонтана в
полуденный час, когда солнце теряет свою силу.

 К Паукису она действительно проявляла некоторый интерес, потому что, во-первых, хозяйке дома
полагалось заботиться о благополучии животных, считавшихся священными.
а во-вторых, потому что все, кто видел Паукиса, соглашались, что он был
удивителен как по размеру, так и по красоте, и присутствие такого
существа в доме само по себе было источником гордости и достоинства.
 Поэтому она, не теряя времени, отправила послание жрецам
она пригласила их в гости, чтобы они осмотрели кошку. Хотя, как
правило, претенденты на пост священного кота Бубаста привозились
своими хозяевами для осмотра в корзинах, жрецы были достаточно
любезны, чтобы лично навестить жену такого важного человека, как верховный жрец Осириса.

Аменс принял их с большим почтением, представил им Майсу как
хозяйку кошки и сам сопровождал жрецов во время их визита
в дом Майсы. Их отчёт был самым благоприятным. С тех пор как они покинули Бубаста,
они не видели ни одной кошки, которая могла бы сравниться с Паукисом по размеру и
Она была прекрасна, и хотя её окрас не совсем соответствовал стандарту, он всё же был очень близок к нему. Они не могли сказать ничего больше, потому что решение не могло быть принято до возвращения всех поисковых групп в Бубаст. Затем их отчёты будут сопоставлены, и если ни одно животное не будет полностью соответствовать всем требованиям, верховный жрец храма лично посетит трёх или четырёх кошек, о которых было больше всего положительных отзывов. Если бы он
счёл кого-то из них достойным этой чести, то этот человек был бы выбран на
вакантную должность.

Если бы ни один из них не соответствовал высоким стандартам, должность оставалась бы незаполненной в течение года или двух, и можно было бы надеяться, что среди подрастающего поколения кошек найдётся достойный преемник ушедшего. Сами они должны были продолжать поиски в Фивах и их окрестностях, поскольку все претенденты должны были пройти проверку; но они заверили Аменс, что, по их мнению, маловероятно, что найдётся кошка, равная Паукису.

Прошло несколько месяцев, и только через неделю после похорон
Неко пришло сообщение о том, что доклад, касающийся
Рассказ жрецов, посетивших Фивы, был настолько более
благоприятным, чем рассказы других искателей животных, которых они видели,
что верховный жрец решил, что только он достоин этой чести.

Посланник сообщил, что в течение двух недель из Бубаста по воде отправится делегация, состоящая из верховного жреца и нескольких ведущих служителей храма, а также свиты из низшего духовенства и прислужников, чтобы принять священную кошку и со всеми подобающими церемониями проводить её в святилище Бубаста.
в восторге от чести, выпавшей на долю ее кошки. В глубине души она была
менее привязана к Пауцису, чем к некоторым менее величественным кошкам; потому что Пауцис,
с того времени, как он вырос, не обладал игривостью племени,
но депортировал себя со спокойным достоинством, которое сделало бы честь его новому положению
, но которое сделало его менее забавным для Майсы, чем его
более скромные, но более активные товарищи.

Аманс был чрезвычайно обрадован этой новостью. Считалось величайшей честью для египтянина, если одно из его животных
было выбрано для занятия главного поста в одном из храмов.
Апис был священным котом великой богини, известной как Баст, Бубаст или Пашт.

Как только стало известно о случившемся, все друзья и знакомые семьи
собрались, чтобы поздравить её, и в загон к Майсе нанеслось столько
посетителей, что даже спокойствие Пауса было нарушено чередой
поклонников, а Аменс, заявив, что она чувствует себя ответственной за то,
что животное было в полном здравии, когда за ним пришли жрецы,
разрешила осмотреть его только тем, кого она особенно хотела
удостоить чести.




ГЛАВА X.

КОШКА ИЗ БУБАСТА.


 В течение нескольких дней, навещая по утрам птиц и других домашних животных в загоне в саду, Шеброн и Майса замечали их необычную робость. Дикие утки вместо того, чтобы выйти им навстречу и поприветствовать их, оставались в тростниках, и даже ибис не сразу отозвался на их зов.

"Они, должно быть, встревожена чем-то", - сказал Хеврон третий
утро. "Какое-то хищное животное, должно быть, склонился над ними.
Смотрите сюда, здесь разбросано несколько перьев, и некоторые из них
по локоть в крови. Смотри, какая красивая Дрейк, которая была доведена до
нам купцы в торговле с Дальним Востоком. Его приятель отсутствует.
Это может быть ястреб или какое-нибудь существо из племени хорьков. В любом случае, мы
должны попытаться положить этому конец. Это третье утро, которое мы наблюдаем.
мы заметили изменение в поведении птиц. Несомненно, три из
птиц улетели. Мы с Амубой будем караулить завтра с нашими
луками и стрелами и посмотрим, сможем ли мы положить конец мародерам. Если
так пойдет и дальше, мы потеряем всех наших питомцев ".

На следующее утро Чеброн и Амуба спустились в
Вскоре после рассвета они вошли в загон и, спрятавшись в кустах, стали ждать появления незваного гостя. Утки плескались в пруду, очевидно, забыв о вчерашнем испуге, а как только взошло солнце, собаки вышли из своего дома и улеглись на том месте, куда падали его лучи, в то время как кошки сидели и умывались на выступе за решёткой, потому что им разрешалось бегать по загону только тогда, когда там был кто-то, кто не давал им гоняться за птицами.

В течение часа не было никаких признаков врага. Затем одна из птиц внезапно издала тревожный крик, и все бросились в укрытие среди камышей. Но прежде чем последняя из них успела укрыться, сверху упал тёмный предмет. Раздался испуганный крик и хлопанье крыльев, когда большой ястреб внезапно схватил одну из водоплавающих птиц и сбил её на землю. В одно мгновение наблюдатели вскочили на ноги, и, когда ястреб взмыл ввысь с добычей в когтях, они почти одновременно выпустили стрелы. Стрела Амбубы попала ястребу в глаз.
Крылья затрепетали, и существо замертво упало, всё ещё сжимая свою добычу.
Стрела Чеброна была не менее меткой, но она попала в ветку, которая
отклонила её в сторону, и она пролетела мимо цели.

Амуба торжествующе закричал и выскочил из кустов.
Но он остановился и обернулся, услышав тревожный возглас
Чеброна. К своему изумлению, он увидел выражение ужаса на его
сопровождающего лица. Его лук был все еще протянутой, и он стоял как бы
окаменел.

"В чем дело, Чеброн?" Воскликнула Амуба. "Что случилось?
Тебя укусила смертоносная змея? В чем дело, Чеброн?"

"Разве ты не видишь?" Тихо сказал Шеброн.

"Я ничего не вижу", - ответил Амуба, оглядываясь по сторонам и в то же время
накладывая еще одну стрелу на тетиву лука, готовый отразить нападение
какого-нибудь опасного существа. "Где оно? Я ничего не вижу".

"Моя стрела; он отскочил от ветки и, войдя туда, я увидел, как один из
кошки падают. Должно быть, я её убил.

Два года назад Амуба посмеялся бы над ужасом, который
выразил Чеброн, случайно застрелив кошку, но он достаточно долго жил в Египте, чтобы знать, насколько серьёзными могут быть последствия.
такой поступок. Гораздо лучше, что стрела Чеброна попала в
сердце человека. В таком случае объяснение того, как произошёл несчастный случай,
выплата компенсации родственникам убитого и искупительное жертвоприношение в одном из храмов
были бы достаточным основанием для того, чтобы снять с него вину; но убийство кошки, даже по
несчастному стечению обстоятельств, было самым непростительным преступлением, которое мог совершить египтянин,
и виновного наверняка разорвала бы на куски толпа. Зная это, он сразу понял,
что означают слова Хеброна.

На мгновение он почувствовал себя почти так же ошеломлённым, как и сам Чеброн, но быстро взял себя в руки.

 «Нам остаётся только одно, Чеброн: мы должны выкопать яму и немедленно её закопать.  Я сбегаю за мотыгой».

 Бросив лук и стрелы, он побежал к маленькому сараю в другом конце сада, где хранились инструменты, небрежно поздоровавшись с мужчинами, которые уже работали там. Вскоре он вернулся к Чеброну, который не сдвинулся с места, с которого
выстрелил в неудачную цель.

 «Ты думаешь, это лучший вариант, Амбуба? Не лучше ли мне пойти и
— Сказать моему отцу?

 — Я так не думаю, Чеброн. По любому другому вопросу было бы правильно сразу же посоветоваться с ним, но для него, как для первосвященника, это было бы тяжким бременем. Его долгом было бы немедленно выдать тебя, а если бы он сохранил это в тайне и дело когда-нибудь всплыло, это подвергло бы его опасности. Поэтому давай сами с этим разберёмся.

— Я не осмеливаюсь войти, — благоговейно произнёс Чеброн. — Это слишком
ужасно.

 — О, я справлюсь, — легкомысленно сказала Амуба. — Знаешь, для меня кошка — это
— Это всего лишь кошка, и я бы с радостью похоронил её, как и того
проклятого ястреба, который стал причиной всех этих бед.

С этими словами он пересёк открытое пространство и, войдя в густой кустарник за
кошачьим домиком, вырыл глубокую яму, а затем вернулся в дом. Хотя он и не верил в святость какого-либо животного больше, чем другого, он всё же достаточно долго жил среди египтян, чтобы испытать чувство, близкое к благоговению, когда он вошёл и увидел лежащую на земле самую большую из кошек, пронзённую стрелой Чеброна.

 Вытащив стрелу, он поднял животное и положил его себе на колени.
предмет одежды вновь вышел, и, войдя в кусты похоронили его в отверстие
он выкопал. Он выровнял почву тщательно над ним, и разбросал
опавшие листья на вершине.

"Ну вот, никто бы этого не заметил", - сказал он себе, когда закончил.
"но ужасно не повезло, что из всех остальных именно этот кот".

Затем он вошёл, тщательно стёр следы крови на полу,
вытащил стрелу, отнёс её к пруду и тщательно
смыл с неё кровь, а затем вернулся к Чеброну.

 «Это...» — спросил тот, когда он подошёл. Он не сказал больше ничего, но
Амуба понял его.

— К сожалению, это так, — ответил он. — Это ужасно невезение, потому что
одного из остальных могли и не заметить. Теперь на это надеяться не приходится.

Чеброн, казалось, был парализован этой новостью.

 — Пойдём, Чеброн, — сказал Амуба, — не стоит поддаваться страху; мы
должны взять себя в руки. Я оставлю дверь кошачьего домика открытой, и, когда его хватятся, решат, что он сбежал и удрал. В любом случае, нет причин, по которым подозрения должны пасть на нас, если мы будем вести себя смело; но мы не должны выдавать себя взглядом. Если случится худшее и мы обнаружим, что
— Если возникнут подозрения, мы должны убраться с дороги. Но у нас будет достаточно времени, чтобы подумать об этом; сейчас тебе нужно только постараться вести себя так, будто ничего не случилось.

 — Но как я могу? — срывающимся голосом спросил Шемброн. — Для тебя, как ты говоришь, это всего лишь кот; для меня же это священное существо, которое я убил. Это в десять тысяч раз хуже, чем если бы я убил
человека.

«Кошка есть кошка», — повторила Амуба. «Я понимаю, что ты чувствуешь,
хотя, на мой взгляд, это нелепо. Есть тысячи
— Кошек в Фивах нет, пусть выберут другую для храма. Но я признаю опасность того, что произошло, и знаю, что, если об этом узнают, у нас не будет надежды.

 — Ты не имеешь к этому никакого отношения, — сказал Хеброн, — нет причин, по которым ты должен идти на такой риск вместе со мной.

 — Мы оба были замешаны в этом деле, Хеброн, и эта ветка могла с таким же успехом отклонить мою стрелу от курса, как и твою. Мы вместе пошли охотиться на ястреба,
и мы подстрелили кошку, и это ужасное дело, в этом нет никаких сомнений; и совершенно неважно, считаю ли я
Кот был бы просто котом, если бы жители Фив считали его богом. Если
об этом узнают, нам не сдобровать, и нам понадобится вся наша смекалка, чтобы
спастись; но если ты не наберёшься храбрости и не будешь хоть немного похож на
себя, мы можем сразу пойти и рассказать о случившемся, а потом разбираться с
последствиями. Только если ты не дорожишь своей жизнью, я дорожу своей.
так что, если ты хочешь, чтобы твоя внешность нас выдала, так и скажи, и останься.
останься здесь на несколько часов, пока я не начну как следует.

"Я расскажу своему отцу, - внезапно сказал Шеброн, - и буду следовать тому, что он скажет"
. Если он считает своим долгом донести на меня, пусть будет так; в таком случае
ты ничем не рискуешь.

- Но я не против рискнуть, Шеброн; я вполне готов разделить
опасность с тобой.

- Нет, я расскажу отцу, - повторил Шеброн, - и буду следовать тому, что он скажет
. Я уверен, что никогда не смогу справиться с этим в одиночку, и что моя внешность
выдаст нас. Я совершил самое ужасное преступление, какое только может совершить египтянин, и я не смею хранить эту тайну при себе.

«Хорошо, Чеброн, я не буду пытаться тебя отговаривать и пойду к Джетро. Конечно, для него, как и для меня, убийство кошки — дело, не стоящее и выеденного яйца, но он поймёт».
последствия, и если мы полетим, он полетит с нами. Вы не возражаете, если я с ним поговорю? Вы можете доверить ему свою жизнь, как и мне.

Чеброн кивнул и направился к дому.

"Ради всего святого, Чеброн!" воскликнула Амуба, "не иди так. Если
рабочие заметят тебя, они не смогут не понять, что случилось что-то
странное, и это будет использовано против тебя, когда пропадёт
существо.

Шоброн постарался идти своей обычной походкой. Амбуба
с минуту постоял, глядя на него, а затем нетерпеливо отвернулся.

«Чеброн умен и сведущ во многих вещах, и я не думаю, что ему не хватает храбрости, но в этих египтянах, похоже, нет ни капли железа, когда дело доходит до крайности. Чеброн ходит так, словно все его кости превратились в желе. Конечно, он в ужасном положении, но если бы он отнесся к этому с умом и мужеством, нам всем было бы легче». Однако я не думаю, что его больше тяготит мысль о том, что он
совершил ужасный святотатственный поступок, чем страх смерти. Если бы дело не было таким серьёзным, можно было бы почти
посмеяться над тем, как кого-то пригвождают к земле за то, что он
случайно убил кошку.

Войдя в дом, Шеброн направился в комнату, где его отец занимался
учёбой. Задернув за собой тяжёлые шторы, он сделал несколько шагов,
затем упал на колени и коснулся лбом земли.

«Чеброн!» — воскликнул Амер, отложив свиток папируса, которым он занимался, и поднявшись на ноги. «В чём дело, сын мой? Почему ты преклоняешь передо мной колени в молитвенной позе? Встань и расскажи мне, что случилось».

Чеброн поднял голову, но все еще продолжал стоять на коленях. Амерес был
поражен выражением лица своего сына. Здоровый вид и
жизнь покинули его, румянец под бронзовой кожей поблек.
на лбу выступили капли пота, губы были
пересохшими и стянутыми.

"В чем дело, сын мой?" Повторил Амерес, теперь уже не на шутку встревоженный.

"Я поплатился жизнью, отец! Хуже того, я оскорбил тебя.о боги,
не простившие меня! Сегодня утром я отправился с Амубой за нашими луками и
стрелами, чтобы подстрелить ястреба, который уже некоторое время убивает
водоплавающих птиц. Он спустился, и мы выстрелили вместе. Амуба убил ястреба,
но моя стрела попала в дерево и пролетела мимо цели, а войдя в кошачий
дом, убила Паукиса, которого выбрали всего два дня назад, чтобы он занял
место священного кота в храме Бубаста.

Верховный жрец в ужасе вскрикнул и отступил на шаг от своего сына.

 «Несчастный мальчик, — сказал он, — твоя жизнь действительно потеряна. Король
Он сам не смог бы спасти своего сына от ярости толпы, если бы тот совершил такой поступок.

«Я думаю не о своей жизни, отец, — сказал Шемброн, — а в первую очередь об ужасном святотатстве, а затем о том, что я один не смогу вынести последствия, но некоторые из них падут на тебя, мою мать и сестру; ведь даже быть родственником того, кто совершил такое преступление, — это ужасный позор».

Амер несколько раз прошелся по комнате, прежде чем заговорить.

"Что касается нашей доли ответственности, Шеброн, мы должны нести её как можно лучше
— Мы можем, — сказал он наконец более спокойным тоном, чем раньше, — но в первую очередь мы должны думать о вас. Это ужасное происшествие, и всё же, как вы говорите, это был всего лишь несчастный случай, и вы невиновны в каком-либо умышленном святотатстве. Но эта отговорка ничего не изменит. Смерть — вот
наказание за убийство кошки, а та, которую ты убил, была выбрана в качестве преемницы кошки Бубастаса и является самой священной из всех. Вопрос в том, что делать? Ты должен бежать, и бежать немедленно, хотя я боюсь, что бегство будет напрасным, потому что, как только
Как только новость станет известна, она разнесётся от одного конца Египта до другого, и каждый будет против тебя, и даже к этому времени может быть сделано открытие.

«Вряд ли это произойдёт, отец, потому что Амуба закопал кошку в кустах и оставил дверь дома открытой, так что какое-то время можно будет считать, что она убежала». Он предложил мне немедленно улететь с ним, потому что, по его словам, он намерен разделить мою судьбу, поскольку мы оба участвовали в попытке убить ястреба.
Но в этом он, конечно, ошибается, потому что это я, а не он, сделал это.

«Амбуа поступил правильно, — сказал Амер. — По крайней мере, у нас есть время поразмыслить».

«Но я не хочу бежать, отец. Что хорошего будет в моей жизни с этим ужасным грехом на моей совести? Я удивляюсь, что ты позволяешь мне оставаться с тобой, что ты не прогоняешь меня, как негодяя, смертельно оскорбившего богов».

Амер нетерпеливо махнул рукой.

«Сейчас меня это не беспокоит, Шеброн. Я смотрю на вещи не так, как большинство людей, и если тебе придётся спасаться бегством, я расскажу тебе больше. Достаточно того, что я тебя не виню».
тем более не стоит смотреть на вас с ужасом. Сейчас нам нужно думать о том, какие шаги лучше предпринять. Если бы вы улетели сейчас,
вы могли бы опередить их на несколько дней и даже выбраться из страны до того, как поднимется тревога; но, с другой стороны, ваше
исчезновение сразу же связали бы с исчезновением кошки, как только стало бы известно, что она пропала, в то время как если вы останетесь здесь,
Вполне возможно, что никто никак не свяжет вас с исчезновением кота.

"О том, что с ним что-то случилось, быстро догадаются, ведь кот
не уходит далеко от места, где его вырастили;
кроме того, кошка такого размера и внешности заметна, и если бы она оказалась где-нибудь поблизости, её бы быстро заметили. Но сейчас иди к Амубе в свою комнату и оставайся там до утра, как обычно. Я прикажу, чтобы твоему наставнику сказали, что ты не хочешь его видеть сегодня, так как тебе нездоровится. Я скоро увижусь с тобой,
когда полностью обдумаю ситуацию и решу, что лучше сделать. Не падай духом, мой мальчик; опасность ещё может миновать.

Шемброн удалился, потрясённый добротой, с которой отец говорил с ним, хотя он ожидал, что тот будет так потрясён ужасным святотатством, что не позволит ему оставаться в доме ни на минуту после того, как ему всё расскажут. И всё же он, казалось, думал главным образом об опасности, угрожавшей его жизни, и был мало обеспокоен тем, что для самого Шемброна было самой ужасной частью этого дела — религиозным аспектом поступка. Войдя в комнату, где он занимался, он увидел там
Джетро и Амубу.

«Мне жаль вас, молодой господин», — сказал Джетро, входя в комнату. «Конечно, мне кажется нелепым поднимать шум из-за случайного убийства кошки, но я знаю, как вы к этому относитесь, и понимаю, в какую опасность это вас поставило. Я пришёл сюда с Амубой только для того, чтобы сказать, что вы можете на меня положиться и что, если вы решите бежать, я сразу же готов сопровождать вас».

— «Спасибо, Джетро», — ответил Чеброн. «Если я полечу, мне будет приятно, что ты будешь со мной, как и Амуба, которая уже пообещала
поехать со мной; но пока ничего не решено. Я видел
— Я расскажу отцу, и он примет решение за меня.

 — Тогда он не станет тебя осуждать, — сказал Амуба. — Я думал, что не станет.

 — Нет, и он говорил так любезно, что я поражён. Мне казалось невозможным, чтобы египтянин, услышав о таком ужасном происшествии, не испытал ужаса и отвращения к человеку, который это сделал, даже если бы это был его собственный сын. Тем более этого можно ожидать от человека, который, как и мой отец, является верховным жрецом богов.

«Ваш отец не только мудрый, но и образованный человек, — сказал Джетро, — и
он знает, что боги не могут быть в обиде из-за того, что
за это отвечает судьба, а не убийца. Настоящий убийца кота — это ветка, которая отклонила стрелу, и я не думаю, что ты виноват больше, чем ястреб, в которого ты выстрелил.

Однако это не утешило Хеброна, который в полном изнеможении бросился на ложе. Ему казалось, что
даже если бы это ужасное событие удалось скрыть, он должен был бы выдать себя и понести наказание. Как он мог жить, зная, что он
под запретом богов? При таких обстоятельствах его жизнь была бы скорее проклятием, чем даром. Физически Чеброн не был трусом,
но ему не хватало стойкости духа, которая позволяет некоторым людям почти невозмутимо переносить несчастья, которые других бы сломили. Что касается утешительных заверений Амубы и Джетро, то они не принесли ему ни малейшего утешения. Он любил Амубу как брата, и во всех других вопросах его мнение имело бы для него большое значение; но Амуба ничего не знал о богах Египта.
он ни в малейшей степени не осознавал ужасную природу этого святотатственного поступка, и поэтому его мнение не могло иметь никакого веса.

 «Джетро, — сказала Амуба, — ты говорил мне, что однажды собираешься проводить Майсу на самую вершину холмов, чтобы она могла оттуда смотреть на весь город. Заставь её пойти туда сегодня утром или, по крайней мере, уговори её пойти в город. Если она выйдет
в сад, то сразу заметит, что кошка пропала; а если вы сможете
удержать её там на весь день, это даст нам гораздо больше
времени.

«Но если Амерес решит, что вам лучше улететь, я могу вернуться и обнаружить, что вы оба улетели».

«Если он так поступит, Джетро, он расскажет тебе, каким маршрутом мы следовали, и назначит место, где ты сможешь присоединиться к нам. Он наверняка захочет, чтобы ты полетел с нами, потому что знает, что твой опыт и сильная рука будут очень нужны».

— Тогда я пойду прямо сейчас, — согласился Джетро. — Есть две или три
экскурсии, которые она хотела бы посетить, и я думаю, что могу пообещать,
что она отправится на одну из них сегодня. Если она что-нибудь скажет
желая посмотреть на ее питомцев перед отъездом, я могу сказать, что вы оба были там сегодня утром и присматривали за ними.
"

"Я не хочу лететь", - сказал Хеврон, запуск, "если будет что
мой отец приказывает мне сделать это. А тысячи миров, я останусь здесь
и встретит свою судьбу!"

Джетро хотел что-то сказать, но Амуба сделал ему знак немедленно уходить и
пересек комнату, взяв Шеброна за руку. Оно было горячим и лихорадочным, и
на его щеках проступил румянец.

"Не будем говорить об этом, Шеброн", - сказал он. "Вы поставили
дело в руках вашего отца, и вы можете быть уверены в том, что он будет решать
мудро; поэтому бремя на ваших плечах пока что снято.
 Во всём Египте не найти вам лучшего советника, и тот факт, что он
занимает столь высокий и священный пост, придаёт вес его
словам. Если он считает, что ваше преступление против богов настолько велико,
что у вас нет надежды на счастье в жизни, он так вам и скажет; если он
считает, что, как мне кажется, боги не могут так же сильно гневаться
из-за несчастного случая, как из-за умышленного преступления против них, и
что вы можете надеяться на их прощение, если будете вести благочестивую
жизнь, тогда он велит вам бежать.

«Он посвящён в глубочайшие тайны вашей религии и
будет смотреть на вещи иначе, чем невежественная толпа. В любом случае, раз уж дело в его руках, вам не стоит волноваться». Что касается
личной опасности, то я готов разделить её с вами, взять на себя половину вины за этот несчастный случай и признать, что, поскольку мы оба участвовали в действиях, которые к нему привели, мы в равной степени виновны в преступлении.

"К сожалению, я не могу разделить ваше большее беспокойство — ваше чувство
ужас от того, что вы считаете святотатством; ибо мы, ребу, считаем жизнь одного животного не более священной, чем жизнь другого, и без колебаний стреляем в кошку так же, как и в оленя. Конечно, ваши боги не могут быть такими могущественными в Египте и бессильными где-то ещё; и всё же, если они так могущественны, почему их месть не обрушилась на другие народы, которые без колебаний убивают столь дорогих им животных?

— Вот о чём я часто задумывался, — сказал Чеброн, с готовностью попавшись на удочку, ведь они с Амубой часто беседовали на эту тему.
Постоянно возникали вопросы, которые он
не мог решить.

Час спустя, когда вошёл слуга и сказал Чеброну и Амубе, что
Амерес хочет поговорить с ними, первый уже в некоторой
степени оправился от нервного возбуждения, которое он испытывал в начале.
Оба юноши почтительно поклонились первосвященнику и, покорно
стоя перед ним, ждали, когда он обратится к ним.

— Я послал за вами обоими, — сказал он после паузы, — потому что мне кажется,
что, хотя Амбуба и не был замешан в этом печальном деле,
Дело в том, что, поскольку в то время он был с вами,
народная ярость могла не сделать различий между вами. Он сделал паузу,
словно ожидая ответа, и Амуба тихо сказал:

 «Именно это я и говорил Чеброну, милорд. Я считаю себя таким же виновным, как и он». Это просто случайность, что его стрела, а не моя, отклонилась от цели, в которую мы целились, и я готов разделить его участь, независимо от того, решите ли вы, что правда должна быть немедленно обнародована, или мы попытаемся сбежать. Амерес серьёзно склонил голову, а затем посмотрел на сына.

«Я, отец, хотя и готов подчинить свои желания твоей воле и
повиноваться тебе в этом, как и во всех других делах, умоляю тебя
позволить мне отречься от себя и принять свою судьбу. Я чувствую, что
лучше умру, чем буду жить с этим ужасным грузом и чувством вины
на своей совести».

«Я ожидал от тебя такого, Чеброн, и одобряю твоё решение», —
серьёзно сказал Амерес.

Лицо Чеброна просветлело, а Амбуба поникла. Амер после паузы продолжил:

 «Если бы я, как и ты, Чеброн, считал, что случайное убийство кошки
— это смертный грех против богов, я бы сказал, что ты сам себя осуждаешь»
— Я сразу же так и подумал, но я так не считаю.

Чеброн смотрел на отца так, словно не мог поверить своим ушам, и даже Амуба выглядел удивлённым.

 — Ты часто задавал мне вопросы, Чеброн, на которые я либо не отвечал, либо отказывался отвечать. Именно потому, что ты унаследовал от меня дух исследования, я счёл за лучшее, чтобы ты не поднимался до высшего чина священства, ибо в противном случае знания, которые ты приобрёл бы, сделали бы тебя, как и меня, недовольным положением дел вокруг тебя.
Если бы не этот прискорбный случай, я бы никогда не стал говорить с вами на эту тему, но теперь я чувствую, что мой долг — рассказать вам больше.

"Я долго боролся с собой и с тех пор, как вы ушли, обдумывал со всех сторон, что мне следует делать.  С одной стороны, мне нужно было бы рассказать вам то, что известно лишь узкому кругу, то, о чём, если бы стало известно, что я проговорился кому-то, я бы лишился жизни. С другой стороны, если я буду молчать, я обреку тебя на
жизнь в страданиях. Я решил выбрать первый вариант. Я могу
Сначала я расскажу вам то, чего вы не знаете: те из высшего духовенства, кто знаком с моими взглядами, давно относятся ко мне с подозрением.
Я считаю, что знания, которыми мы обладаем, не должны принадлежать только нам,
они должны распространяться, по крайней мере, среди образованных
египтян, способных их оценить.

 То, что я собираюсь вам рассказать, в целом, возможно, не до конца понятно никому. Это результат моих собственных размышлений, основанных на
свете, который проливают на вещи полученные мной знания. Однажды ты спросил меня, Чеброн, откуда мы знаем о богах — откуда они взялись.
показали себя, видя, что они не являются вещами, которые принадлежат к
мир? Я ответил тебе тогда, что эти вещи
мистерии-удобный ответ с которой мы закрываем рты
вопрошающие.

"Послушайте теперь, и я расскажу вам, как впервые зародилась религия на земле,
не только в Египте, но и во всех странах. Человек почувствовал свое бессилие.
Наблюдая за явлениями природы — движением небесных тел,
рождением, жизнью и смертью, — он пришёл к выводу, и
справедливо, что над всем этим есть Бог, но этот Бог был слишком
могуч, чтобы его могло постичь человеческое воображение.

«Он был повсюду и нигде, он одушевлял всё сущее, и всё же его нигде нельзя было найти; он дарил плодородие и вызывал голод, он дарил жизнь и смерть, он дарил свет и тепло, он посылал бури и ураганы. Он был слишком бесконечен и слишком разнообразен, чтобы непосвящённый разум древнего человека мог его постичь, и поэтому они пытались приблизиться к нему по частям». Они поклонялись ему как солнцу, дарующему тепло, жизнь и плодородие; они поклонялись ему как богу разрушения, они взывали к нему как к благодетельному существу, они приносили жертвы, чтобы умилостивить его.
гнев столь же ужасный. И так, со временем они стали рассматривать все эти его
атрибуты - все его стороны и огни, под которыми они рассматривали
его - как нечто отдельное и непохожее, и вместо того, чтобы все это было
качества единого Бога, поскольку каждое из них является качеством или атрибутом
отдельных богов.

"Так появились бог жизни и бог смерти, тот, кто посылает
плодородие и тот, кто вызывает голод. Всевозможные неодушевлённые предметы
были наделены воображаемыми качествами, как хорошими, так и плохими,
и единый Всемогущий Бог скрылся и затерялся в толпе
второстепенные божества. В одних странах фантазии людей шли в одном направлении, в других — в другом. Чем ниже интеллект людей, тем ниже их боги. В некоторых странах змеи священны, несомненно, потому, что изначально они считались олицетворением одновременно утончённости и разрушительной силы бога. В других странах поклоняются деревьям. Есть народы, которые считают своим богом солнце. Другие — луну. Наши
предки в Египте были мудрее окружавших их дикарей и поклонялись богам под разными именами.
 Сначала были выбраны восемь главных божеств, олицетворявших основные
характеристики Могущественного. Хноумис, или Неуф, олицетворял
идею духа Божьего - того духа, который пронизывает все творение.
Амеура, интеллект Бога. Осирис, благость Бога. Птах
олицетворял одновременно действующую силу и правдивость Бога. Кем
представляет собой производительную силу — бога, который управляет
размножением всех видов: людей, животных, рыб и растений, — и так же, как
остальные великие боги и малые божества, которых насчитывается
множество.

"Со временем некоторые животные, птицы и другие существа, чьи качества
Считается, что они похожи на то или иное божество, и в первую очередь
считаются типичными для них, затем становятся священными для них, а затем
каким-то образом смешиваются с богами и воспринимаются почти как сами боги.
Я думаю, что в этом и заключается история религий всех стран.
Самые умные люди, образованные и просвещённые, никогда не упускают из виду
первоначальные истины и понимают, что боги представляют собой лишь различные
атрибуты единого Всемогущего Бога. Остальное население упускает это из виду
истина, и действительно поклоняться этим различным творениям как богам, которые на самом деле являются лишь образами и тенями.

"Возможно, так и должно быть. Низшим и более невежественным слоям населения легче поклоняться тому, что они видят и понимают, стремиться угодить тем, чьи статуи и храмы они созерцают, бояться навлечь на себя месть тех, кого они считают разрушительными силами, чем поклоняться непостижимому Богу, не имеющему ни формы, ни облика, столь могущественному, что воображение не может его представить, столь благодетельному, столь всепрощающему, столь справедливому и
Он настолько безмятежен, что человеческий разум не может даже представить его себе. Человек материален и должен поклоняться материальному в той форме, в которой, как он думает, он может его постичь, и поэтому он создаёт для себя богов с фигурами,
подобиями, страстями и чувствами, похожими на чувства многих животных, которых он видит вокруг себя.

«Израильская девушка, которую мы привели сюда и с которой я часто беседовал, рассказала мне, что её народ до прихода в эту страну поклонялся только одному Богу, подобному тому, о котором я вам говорил, за исключением того, что они принижали его, считая, что он был их собственным Богом.
Он заботился о них больше, чем о любом другом народе на земле; но во всём остальном он был подобен Всемогущему, которому мы, узревшие истину, существовавшую до появления египетского пантеона, поклоняемся в наших сердцах, и мне кажется, что эта горстка людей, пришедших в Египет сотни лет назад, были единственными в мире, кто сохранил чистое и непорочное поклонение единому Богу.

Чеброн и Амбуба в благоговейном молчании слушали слова первосвященника. Лицо Амбубы озарилось радостью и энтузиазмом.
Он слушал слова, которые, казалось, развеивали все сомнения и
трудности, терзавшие его разум. Для Шэброна это откровение, хоть и радостное,
стало большим потрясением. Его разум тоже давно был неудовлетворён. Он
удивлялся и задавался вопросами, но уничтожение одним ударом всех
учений его юности, всего, что он считал священным, поначалу стало для него
ужасным потрясением. Когда священник закончил, никто не произнёс ни слова,
и после паузы он продолжил.

«Вы поймёте, Шеброн, что то, что я вам рассказал, не является
полной истиной даже для самых просвещённых, и что набросок, который я сделал,
То, что я рассказал вам о зарождении всех религий, на самом деле является идеей, которую я сформировал в результате всего, что я узнал, как от древних египтян, так и в результате собственных исследований наших древнейших записей и традиций всех народов, с которыми контактировал Египет. Но то, что все наши боги
лишь олицетворяют атрибуты единого божества и не имеют личного существования,
как представлено в наших храмах, более или менее полно признают все, кто наиболее глубоко посвящён в тайны нашей религии.

«Когда мы приносим жертвы, мы приносим их не идолам за нашим алтарём, а Богу-творцу, Богу-хранителю, Богу-удобряющему, Богу-правителю, Богу-всемогущему над добром и злом. Таким образом, вы видите, что в наших службах нет насмешки, хотя для нас они имеют внутренний смысл, непонятный другим. Они поклоняются личности, наделённой принципом; мы поклоняемся самому принципу». Они видят в этой
мистической фигуре изображение божества; мы видим в ней тип
атрибута высшего божества.

"Вы можете подумать, что, рассказав вам всё это, я сказал вам что-то лишнее.
что должно быть сказано лишь для тех, чья честь-быть
узнали внутренние тайны их религии; что, может быть, я
верна своим обещаниям. Эти парни, - это вопрос моей совести.
Лично я уже давно убеждение, что это
были лучше, что круги посвященных, должны быть очень широко
расширены, и что все способны на образование и интеллект
высоко оценивая могущество истины не должны быть оставлены в
тьма. Меня не послушали, и я бы никогда не заговорил, если бы не этот случай. Но когда я вижу, что всё счастье
ваша жизнь поставлена на карту, и если секрет когда-нибудь будет раскрыт, вы
либо будете казнены в отчаянии и безнадёжности, либо будете вынуждены бежать и
жить в отчаянии и безнадёжности в какой-нибудь чужой стране. Я счёл, что
долг требует облегчить ваш разум, раскрыв то, что было в моём собственном.
И это, как я уже говорил вам, не столько результат полученного мной
учения, сколько результат моих собственных исследований и убеждений, к
которым я пришёл относительно природы Бога. Итак, сын мой, ты можешь забыть о том ужасе, который ты испытал.
— Я почувствовал, что, случайно убив кошку, ты нанёс богам непростительное оскорбление. Кошка — это лишь символ качеств, приписываемых Басте. Сама Баста — это лишь символ одного из качеств Единого Бога.

 — О, мой отец! — воскликнул Чеброн, падая на колени рядом с Амером и целуя его руку. — Как же ты добр. Какую тяжесть ты снял с моей души! Какое чудесное будущее ты мне открываешь, если я избегну опасности, которая угрожает мне сейчас! Если мне суждено умереть, я
могу сделать это как тот, кто не боится будущего после смерти. Если я буду жить, я
Я больше не буду терзаться сомнениями и трудностями, которые так долго
давили на меня. Хотя до сих пор вы не давали мне ни малейшего
представления о великой истине, я порой чувствовал, что не только
ваши ответы не удовлетворяли меня, но и то, что вы сами, при всей вашей
образованности и мудрости, всё же не могли помочь мне в этих вопросах, как
и во всех других, о которых я вас спрашивал. Отец мой, ты дал мне жизнь, и даже больше, чем жизнь, —
ты дал мне власть над судьбой. Теперь я готов лететь.
— Если вы считаете, что так будет лучше, или если вы хотите остаться здесь и рискнуть, что бы ни случилось.

 — Я не думаю, что вам следует улетать, Шеброн. Во-первых, побег был бы признанием вины; во-вторых, я не вижу, куда бы вы могли улететь. Завтра, самое позднее, обнаружат, что существо пропало, и как только станет известно, что вы улетели, начнётся погоня. Если бы вы направились прямо к
морю, вас, вероятно, настигли бы задолго до того, как вы туда добрались; и
даже если бы вы добрались до порта раньше своих преследователей, вам, возможно, пришлось бы ждать
несколько дней, прежде чем отплыл бы корабль.

«Опять же, если бы ты спрятался в каком-нибудь уединённом месте, тебя бы наверняка нашли рано или поздно, потому что новости разлетятся по всему Египту, и каждый будет обязан искать тебя и доносить на тебя. Посланники будут отправлены во все страны, подчиняющиеся египетскому правительству, и даже если бы ты пересек наши границы по суше или по морю, опасность была бы такой же большой, как и здесь». В конце концов, если бы ты преодолел все эти трудности и добрался до какой-нибудь земли за пределами Египта, ты стал бы изгнанником на всю жизнь. Поэтому я говорю, что бегство — твой последний выход
поиск, который можно начинать только в случае обнаружения; но мы можем
надеяться, что никакая злая судьба не приведёт искателей к выводу,
что кот был убит здесь.

"Когда его найдут, начнутся поиски повсюду, в которых
примет участие каждый. Когда наконец будет сделан вывод, что он безвозвратно исчез,
будут выдвинуты всевозможные гипотезы, объясняющие это; кто-то подумает, что он, вероятно, забрёл в горы
и стал добычей гиен или других диких зверей; кто-то будет утверждать,
что его убили и спрятали; кто-то — что он ушёл сам.
спускался к Нилу и был унесен крокодилом. Таким образом,
нет причин, по которым подозрение должно пасть на вас больше, чем на
других, но вам придется осторожно сыграть свою роль ".




ГЛАВА XI.

ОПАСНОСТИ СГУЩАЮТСЯ.


Когда Чеброн и Амуба вернулись в комнату, предназначенную для их занятий,
они заговорили не об убийстве кота и не об угрожавшей им опасности, а о чудесном откровении,
которое сделал Амерес. Ни один из них ни на мгновение не усомнился в его словах. Они испытывали благоговение перед его мудростью и знаниями.
Этого было бы достаточно, чтобы они безоговорочно приняли любое его утверждение. Но, кроме того, они были внутренне убеждены в истинности его теории. Она сразу же пришлась по душе их разуму и сердцу. Она удовлетворила все их желания и развеяла все сомнения и трудности; сразу же избавила их от пантеона странных и фантастических фигур, которые вызывали у Амубы сомнения, а у Чеброна — недоумение.

— Значит, израильская служанка Руфь была права, — сказал Амуба. — Ты же знаешь.
она рассказала нам, что ее предки, пришедшие в Египет, верили
что есть только один Бог, а все остальные были ложными богами.
Она сказала, что его нельзя увидеть или изобразить; что он - Бог всего сущего
небес, и настолько бесконечный, что разум человека не может составить о нем никакого представления
. Все, что она говорила о нем, кажется, чтобы быть правдой, за исключением той
как она сказала, что он заботился больше о ее предки, чем для других людей; но
конечно, у каждой нации и народа было бы подумать, что".

— Это чудесно, — ответил Чеброн, беспокойно расхаживая взад-вперед.
комната. "Теперь, когда я знаю правду, кажется невозможным, чтобы я мог
действительно поверить, что все странные изображения в наших храмах действительно
изображали богов. Меня беспокоила мысль о них. Я не мог понять, как
они могли быть, и все же я никогда не сомневался в их существовании. Мне кажется,
сейчас весь народ Египта живет в каком-то кошмаре.
Почему те, кто так много знает, терпят, чтобы они оставались в такой темноте?"

«Я понял, что хотел сказать ваш отец, Шеброн, что он сам только за то, чтобы более просвещённые и образованные люди могли взглянуть на это
об истине. Думаю, я могу это понять. Если бы все низшие классы
знали, что боги, которым они поклонялись, были лишь тенями великого
Бог, а не настоящие живые божества, они бы либо набросились на тех, кто говорил им об этом, и разорвали бы их как нечестивых лжецов, либо, если бы их удалось в это убедить, они бы больше не придерживались никакой религии и в ярости могли бы разрушить храмы, полностью упразднить институт жречества, сеять смуту и хаос по всей стране, восстать против любой власти, одним ударом уничтожить всю мощь и славу Египта.

— Это правда, — задумчиво сказал Чеброн. — Несомненно, невежественной массе людей нужно что-то материальное, чему можно поклоняться. Им нужно верить в богов, которые будут наказывать за нечестие и зло и вознаграждать за добро; и религия Египта, какой они её себе представляют, лучше соответствует их повседневным нуждам, чем поклонение божеству, настолько могущественному, великому и доброму, что их разум не в состоянии его постичь.

Их разговор внезапно прервался, когда вошла Рут.

"Паусис пропал. Когда мы вернулись с прогулки, то пошли в
животные, а дверь в дом открыта, и кот убежал. Майса
говорит, не мог бы ты сейчас прийти и помочь его найти? Я должен был
послать всех женщин, которых можно было освободить, чтобы они помогли в
поисках.

Работа была немедленно прекращена, потому что все знали, что Паусиса
выбрали священным котом в Бубасте; но даже если бы это был кто-то другой,
известие о его пропаже вызвало бы всеобщее волнение. Даже самые обычные представители семейства кошачьих пользовались таким уважением, что, если в доме умирала кошка, жители приходили в ужас.
Они погрузились в траур и сбрили брови в знак скорби;
послали за бальзамировщиками, превратили мёртвую кошку в мумию и с большой торжественностью перенесли в огромные катакомбы, отведённые для погребения священных животных. Таким образом, известие о пропаже Паукиса было настолько важным, что работа была немедленно прекращена, и мужчины и женщины-рабыни начали тщательно обыскивать сад, осматривая каждый куст и дерево и громко зовя пропавшее животное. Чеброн и Амуба
присоединились к поискам так же активно, как и остальные.

"Где же он может быть?" воскликнул Майса. "Почему он должен был уйти?
Раньше такого никогда не случалось, хотя дверь кошачьего домика часто оставляют
открытой на весь день. Как вы думаете, куда он мог уйти? Как вы думаете, он
мог перелезть через стену?

"Он мог легко перелезть через стену," — ответил Чеброн.

"Это ужасное несчастье!" — продолжила Майса со слезами на глазах.
«Мама упала в обморок, услышав эту новость, а её служанки жгут перья у неё под носом, хлопают в ладоши и брызгают водой ей в лицо. Что будет, если он не вернётся завтра?
 Я слышала, что из Бубастаса идёт торжественная процессия, чтобы забрать его
— Ушла. Бедняжка Паусис! А казалась такой довольной и счастливой, и у неё было всё, что она могла пожелать! Что могло заставить её уйти?

 — Кошки часто бывают непостоянными, — сказала Амуба. — Они не похожи на собак, которые всегда готовы следовать за своими хозяевами и могут лежать часами, готовые отправиться в путь по первому зову.

— Да, но Паусис не был обычным котом, Амбуба. Он не хотел ловить мышей и птиц, чтобы зарабатывать на жизнь. У него было всё, чего он только мог пожелать: подушки, на которых можно лежать, свежая вода и молоко, которые можно пить, и вдоволь еды.

«Но даже это не удовлетворит кошек, когда у них проснётся инстинкт бродяжничества», — сказал Амуба.

Вскоре из дома вышел сам Амерес и, услышав, что кошку не нашли ни в саду, ни в доме, приказал всем мужчинам в доме отправиться на поиски, сообщить всем соседям о случившемся и попросить их обыскать свои сады. Они также должны были расспрашивать всех, кого встретят, не видели ли они кошку, похожую на Пауциса.

 «Это очень серьёзное дело», — сказал Амерес.  «После выбора
Жрец Бубаста выбрал Паукиса священным котом храма Бубаста, и к этому животному, на которое были устремлены все взоры Египта, следовало относиться с величайшей осторожностью. В течение последних двух или трёх недель в каждом доме обсуждался вопрос о том, какая кошка займёт почётный пост. Все семьи, в которых есть кошки, были в восторге от того, что у них есть хоть
малейший шанс быть выбранными. И что будет, если кошка не появится, когда
Завтра из Бубаста прибудет процессия, чтобы сопроводить её туда, и я содрогаюсь при мысли об этом. Волнение и ажиотаж будут невероятными, и
это дело приобретёт государственное значение. Что ж, не стой здесь,
а иди немедленно и присоединяйся к поискам.

 «Я чувствовал себя ужасно виноватым, когда разговаривал с Майсой», — сказал Чеброн. «Конечно, она очень гордится тем, что Пауцис был выбран для храма, но я знаю, что она действительно скорбит о приближающейся потере своего любимца. Но, конечно, это ничто по сравнению с тем, что она почувствует, когда узнает, что о существе невозможно получить никаких новостей».
и было трудно играть эту роль и притворяться, что ты ничего об этом не знаешь,
когда всё это время ты знал, что он лежит мёртвый и похороненный в
саду.

 «Да, я и сам это чувствовал, — согласился Амуба, — но мы ничего не можем с этим поделать. Майсе, вероятно, в жизни предстоит пережить гораздо более серьёзное горе, чем потеря кошки».

Поиски продолжались весь день, а когда стемнело, множество людей с факелами обыскали все окрестности Фив. Весть об этом разлетелась повсюду, и многие друзья первосвященника пришли узнать подробности.
о потере и выразить ему соболезнования в связи с несчастьем, постигшим его дом. Выдвигались бесчисленные теории о том, куда могло направиться животное, выйдя из сада, и горячо обсуждались шансы на его возвращение. По общему мнению, его скоро найдут. Утверждалось, что кошка с такой примечательной внешностью
должна привлекать внимание, куда бы она ни пошла; и даже если она не вернётся сама по себе, как обычно
ожидается, считалось несомненным, что её вернут в течение нескольких часов.

Но когда на следующее утро выяснилось, что он не вернулся и все поиски были тщетны, возникло чувство, близкое к отчаянию. Впервые люди осмелились предположить, что со священным котом что-то случилось. Либо во время его прогулки на него напала какая-нибудь злая собака и убила его, либо его унёс крокодил, когда он утолял жажду в пруду. Никто даже не предположил, что это произошло по воле человека.
 Ни один египтянин не был способен на такое святотатство.  Эта мысль была слишком чудовищной, чтобы даже на мгновение допустить ее.

Майса выплакала все глаза и разрыдалась ещё сильнее,
когда, проснувшись утром, услышала, что её любимица всё ещё отсутствует.
Её мать так серьёзно восприняла это несчастье, что не вставала с постели. Рабыни ходили молча и говорили с придыханием,
как будто в доме произошла смерть. Амерес и Чеброн
были встревожены и обеспокоены, зная, что волнение будет нарастать с каждым часом; в то время как Амуба и Джетро, активно участвуя в поисках,
выехали верхом рано утром, чтобы
расспросы в более отдаленных населенных пунктах втайне забавляли суету
и ажиотаж, который был поднят из-за пропажи кошки.

Это было хорошо для бытовых амеров, что он занимал столь высоком
позиция в священство. Будь он частным лицом,
волнение, которое росло с каждым часом, когда бдительные поиски, которые
велись повсюду в поисках пропавшей кошки, оказались безрезультатными,
быстро привело бы к вспышке народного гнева. Но уважение, которое
вызывал верховный жрец Осириса, его положение, его известность как учёного
Его доброта и благожелательность не позволяли даже на мгновение допустить, что кот мог безвременно
погибнуть в пределах его дома или сада, но теперь все считали, что, уйдя куда-то, как это иногда делают даже самые воспитанные коты, он стал жертвой какого-нибудь дикого зверя или был съеден крокодилом.

Наказание за это преступление было настолько суровым, а убийство кошки — таким кощунственным, что в Египте об этом почти не знали, и
зафиксировано лишь несколько случаев, когда это происходило. Как и в
В данном случае чудовищность поступка значительно усиливалась из-за
размеров и красоты кошки, а тот факт, что она была выбрана для храма Бубаста,
казалось, полностью исключал возможность того, что животное погибло от рук человека. Когда прошла неделя без вестей, все пришли к выводу, что кошка мертва, и Амер и его домочадцы в соответствии с обычаем сбрили брови в знак траура.

Хотя его и не подозревали в причастности к пропаже
Тем не менее это событие наложило своего рода тень на
семью Амерес. Считалось, что это был такой ужасный знак
невезения, что кошка, и тем более такая кошка, должна была пропасть
в самый канун того, как её должны были сделать самым священным животным
в храме Бубаста, что это казалось прямым доказательством гнева богов,
и их друзья и знакомые стали избегать общения с людьми, на которых
обрушилось такое несчастье. Амересу было мало дела до общественного мнения.
Он не обращал внимания на мнение других и продолжал свой путь с безмятежным спокойствием, служа в храме и проводя остальное время за учёбой.

 Однако пример Амера не произвёл впечатления на его жену.
Уважение, которое оказывалось ей как жене первосвященника, а также ей самой как главной фигуре в службах, в которых принимали участие женщины, было ей очень дорого, и она остро ощущала перемены. Её
рабыням пришлось очень нелегко, и она беспокоила Амереса постоянными жалобами на то, что её знакомые изменились, а он
не обращал внимания на то, что их больше не просили об этом.
развлечения; и его спокойные заверения в том, что им не стоит раздражаться из-за
пустяков и что со временем всё наладится, нисколько её не успокоили.

Но дни шли, и вместо того, чтобы наладиться, всё становилось только хуже;
вокруг дома часто собирались группы людей, и раздавались крики гнева и ненависти, когда кто-то из жильцов входил или выходил. Даже когда Амерес проходил по улицам в процессии
со священными символами, в толпе раздавались улюлюканье и крики.
 Чеброн очень переживал из-за такого положения дел и не раз
он умолял отца позволить ему открыто заявить о правде и
понести наказание.

"Я не боюсь смерти, отец. Разве ты не учил меня относиться к жизни
безразлично? Разве мы не видим на наших праздниках изображение
мёртвого человека, проносят которого мимо, чтобы напомнить нам, что смерть всегда рядом с нами?
У тебя есть Майса и моя мать. Я боюсь смерти гораздо меньше, чем этой постоянной тревоги, которая нависла над нами.

Но Амерес и слышать не хотел о жертвоприношении. «Я не притворяюсь, что
опасности нет, Чеброн. Сначала я думал, что всё обойдётся.
Вскоре всё уляжется, но я признаю, что был неправ. К несчастью, тот факт, что это существо было выбрано в качестве священного кота для храма в Бубасте, придал его гибели гораздо большее значение, чем если бы это было обычное животное его вида, и это событие произвело необычайный фурор в городе. И всё же я не могу не думать, что кто-то настраивает людей против меня. Я подозреваю, хотя, возможно, и ошибаюсь, что в этом замешан Птилус. С тех пор, как он появился после своего внезапного исчезновения,
В ту ночь, когда вы подслушали тот разговор, он изображал
чувство теплоты и дружбы, которые, как я полагаю, были полностью наигранными.

"Не могу сказать, был ли он одним из тех, кого вы подслушали, но его внезапное исчезновение, безусловно, подтверждает эту мысль.  В любом случае, в данный момент у него нет никаких реальных причин проявлять ко мне особую сердечность, но он, скорее всего, всё ещё чувствует себя уязвлённым из-за того, что я не выбрал его сына в мужья Майсе. Сначала, когда вы рассказали мне о том, что услышали, я подумал, что, возможно, это заговор против моей жизни. Теперь я в этом уверен.

«Несомненно, они считают, что, поскольку никаких мер не было предпринято, их разговор не был подслушан или что до слушателей дошло лишь несколько слов, и его поведение по отношению ко мне призвано развеять любые подозрения, которые могли бы возникнуть у меня, если бы мне сообщили о подслушанном разговоре. Это возымело прямо противоположный эффект». В любом случае,
враг не дремлет, и даже если бы ты пожертвовал собой, признавшись, что убил пропавшее животное, это привело бы не только к твоей смерти, но и к всеобщему разорению.

"Толпу легко убедить в том, что я должен был
в какой-то степени я буду нести ответственность; мнения, которые я выражал, будут использованы против меня, и даже благосклонность короля не сможет удержать меня на моём нынешнем посту вопреки всеобщему недовольству. Нет, сын мой, мы должны выстоять или пасть вместе. Вчера Джетро предложил, если я захочу, выкопать останки кошки, унести их и спрятать под камнями на расстоянии, но я думаю, что опасность будет больше, чем если оставить всё как есть. Несомненно, за домом наблюдают. Как вы знаете, после наступления темноты слуги не выходят из дома.
Их грубо толкали и бросали на землю. Некоторых избивали, и они возвращались почти раздетыми догола. Я не сомневаюсь, что эти нападения совершались для того, чтобы выяснить, не спрятано ли у них что-нибудь под одеждой. Если бы Джетро решился на такую попытку, на него либо напали бы и нашли кота, либо за ним последовали бы и отметили место, где он его спрятал. Всё должно оставаться как есть.

Амерес не рассказал Чеброну всего, о чём говорил с Джетро. Отклонив его предложение попытаться избавиться от тела кошки в другом месте, он сказал:

«Но, Джетро, хотя я и не могу согласиться на это рискованное предприятие, которое ты вызвался осуществить, я поручу тебе задание, которое покажет тебе, насколько я доверяю твоей преданности моей семье. Если разразится эта буря, если жители этого города проникнутся мыслью, что здесь был убит священный кот, это вызовет вспышку фанатичной ярости, которая на какое-то время увлечёт за собой всех.

«Мне абсолютно всё равно. Я совершенно готов умереть,
как только придёт моё время. Я выполнил свою работу наилучшим образом,
и могу встретить Могучего с высоко поднятой головой. Я не причинил вреда ни одному человеку
и всю свою жизнь трудился на благо народа. Я никогда не щадил себя и готов к своему последнему пути, но я бы хотел уберечь Чеброна и Майсу от беды. Даже в гневе народ не причинит вреда женщинам, но Майса без защитника может попасть в злые руки. Что касается её, то я ничего не могу сделать, но Чеброна я бы спас. Если он
вырастет, то, я думаю, будет творить добро в этом мире. У него нет
силы и энергии Амбубы, но он не отстаёт от других ребят своего возраста.
возраст. Он получил хорошее образование. У него живой ум и доброе сердце. Я надеюсь, что ты, Джетро, спасешь его, если это возможно, вместе с
Амубой, потому что я боюсь, что Амуба в такой же опасности, как и он.

«Если рабов схватят и допросят, а может быть, и высекут, пока они не расскажут всё, что знают, то выяснится, что эти двое парней были вместе среди животных в то утро, когда пропала кошка. Также будет замечено, что они взяли с собой луки и стрелы. Поэтому можно предположить, что ответственность лежит на них.
ответственность за этот поступок лежит на них обоих. Я знаю, что Шеброн провозгласил бы правду
если бы у него была возможность выступить, но разъяренная толпа этого не делает
остановится послушать, и их обоих постигнет одна и та же участь.

"Вы, незнакомые с нашими нравами, вряд ли можете представить себе безумие
возбуждения и ярости, в которые повергнуто население Египта из-за
убийства кошки. Я сомневаюсь, что даже личность короля была бы
сочтена священной, если бы ему предъявили обвинение в таком преступлении;
и, конечно, тот факт, что это несчастное животное должно было
то, что они находятся в храме Бубаста, делает их смерть в десять раз более серьёзной,
чем обычно. Поэтому, если разразится буря, у них не будет никакой надежды, кроме бегства. Вопрос в том, куда они могут бежать?

"Конечно, в Египте им нигде не будет безопасно. И даже если бы они могли отправиться на север и добраться до моря, они не успели бы сделать это
до того, как новости дойдут до портов. Разумеется, в приграничные города будут отправлены гонцы, и даже правители провинций, лежащих к востоку от Великого моря, услышат об этом. Но смогут ли они покинуть
В стране и в пустыне их могут схватить и отправить обратно по прибытии. По той же причине им закрыты пути отсюда в порты
Аравийского моря. Мне кажется, что их единственная надежда на спасение заключается в том, чтобы добраться до страны далеко вверх по Нилу и
дойти до Мероэ, над народом которой власть Египта — лишь тень; оттуда они, возможно, когда-нибудь доберутся до Аравийского моря,
пересекут его и пройдут через страну к востоку от Великого моря, а затем, следуя тем же путём, что и вы, доберутся до вашей страны.
Задолго до того, как они смогли бы покинуть дикие племена и отправиться в путь,
об этом деле уже забыли бы, и какие бы опасности ни подстерегали их, арест за участие в этом деле
не входил бы в их число.

«Я знаю, что ваша преданность и дружба с сыном вашего покойного короля
заставят вас рисковать ради него всеми опасностями и трудностями,
и что, если храбрость и благоразумие помогут ему благополучно преодолеть
такие ужасные опасности, с которыми он столкнётся в путешествии, о котором я говорю,
вы проведёте его через них. Я прошу вас позволить Чеброну
— Я буду защищать тебя и оказывать тебе такую же услугу, какую ты окажешь
Амубе.

— Я с готовностью могу это пообещать, мой господин, — ответил Джетро. — С тех пор как мы пришли сюда, он
относился к Амубе скорее как к брату, чем как к слуге, и
я буду относиться к нему как к брату Амубы, пока нам угрожает опасность. Путешествие, о котором вы говорите, действительно будет долгим и
опасным, но я согласен с вами, что только совершив его, мы сможем
получить хоть какой-то шанс на спасение.

«Тогда я поручаю вам своего сына, Джетро, и делаю это с полной
уверенностью, что если он сможет совершить это путешествие, то
в целях безопасности он так и сделает. Я уже передал в руки Чигрона, бальзамировщика, крупную сумму денег. Вы можете полностью ему доверять. Именно благодаря моему покровительству он поднялся от простого работника до хозяина одного из крупнейших предприятий в Египте, и он бальзамирует всех священных животных, принадлежащих нашему храму, и некоторых других. Он спрячет мальчиков на время, пока вы не будете готовы отправиться в путь.

«Когда вы окажетесь в нескольких днях пути к югу от Фив, вы будете в относительной безопасности
от преследования, потому что им и в голову не придёт искать вас там
Я не знаю, в каком направлении вы пойдёте, но буду уверен, что вы попытаетесь покинуть страну либо по морю, либо через Восточную пустыню, либо, возможно, попытаетесь добраться до каких-нибудь племён на западе и спуститься оттуда к Великому морю. Сначала я подумал, что это может быть лучшим вариантом, но все племена подчиняются нам и, естественно, будут считать египтян, идущих к ним, беглецами от правосудия и выдадут их нам.

«Вы можете положиться на меня, милорд, я выполню ваши указания и сделаю всё возможное, чтобы помочь этим двум мальчикам. Что за страна такая?
Я не знаю, что это за место, через которое нам предстоит пройти, и его обитателей, но, по крайней мере, мы сделаем всё возможное, чтобы добраться до Аравийского моря, как вы и велели.
 Амбуа вынослив и силён, а Чеброн, хоть и не такой крупный, отважен и умеет обращаться с оружием.  Мы, конечно, должны путешествовать инкогнито.  Но вы что-то говорили о своей дочери — чем я могу ей помочь? Теперь я сопровождаю её в прогулках уже несколько месяцев и готов отдать за неё жизнь.

«Боюсь, вы ничего не можете сделать, — сказал Амерес после паузы. — У нас много друзей, один из которых, несомненно, примет её. Сначала я
Я бы хотел, если бы это было возможно, чтобы она поехала к моим родственникам, которые живут в Амиле, в пятидесяти милях вверх по реке. Она гостила у них два года назад и знает дом; но я не понимаю, как вы могли бы взять её с собой — мальчики и так будут на вас наваливаться. С ней будет её мать, и хотя я боюсь, что у той нет особой привязанности к дочери, поскольку она не думает ни о чём, кроме собственного удовольствия и развлечений, она сможет найти место для дочери среди своих многочисленных друзей.

"Я думаю не столько о её настоящем, сколько о будущем. Я
я бы хотел, чтобы моя маленькая Миса счастливо вышла замуж. Она немного
своенравная, и баловал, и хотя, конечно, она будет
жениться на, как я организую для нее, я не отдал бы ее тому, кто был
не совсем приятно, что она. Я боюсь, что если со мной что-нибудь случится
ее склонностям могут не уделить такого же внимания.
Однако, Джетро, я не вижу способа, которым ты можешь быть полезен Майсе.
Что касается её, то пусть всё идёт своим чередом.

— Я надеюсь, — сказал Джетро, — что ваши опасения не подтвердятся. Я
не могу поверить, что абсурдное подозрение может отвратить сердца людей от того, кого они так уважали, как вас.

Амерес покачал головой.

"Люди всегда непостоянны, Джетро, и их легко ввести в заблуждение; а их любовь
и уважение к богам позволяют любому, кто играет на этом чувстве,
привести их в ярость. Всё остальное в их глазах ничто по сравнению с их религией. Это слепое поклонение, если хотите.
но это искренняя вера. Из всех народов мира нет ни одного, для которого религия значила бы так много, как для египтян. Она тесно связана с их культурой.
со всей их повседневной жизнью. Все их праздники и шествия религиозны, они едят, пьют и одеваются в соответствии с их предписаниями и не предпринимают никаких действий, даже самых незначительных, не посоветовавшись с богами. Таким образом, в то время как во всех остальных отношениях они подчиняются закону, они приходят в ярость от любого предполагаемого оскорбления их религии или любого нарушения её обрядов. Я знаю, что мы в опасности. Идеи, которые я отстаивал, о возрождении народа
путем очищения его религиозных верований, использовались как оружие против
я. Из того, что дошло до моих ушей, я знаю, что среди
них был намек на то, что, несмотря на мой высокий пост, я не испытываю никакого уважения к богам.

Обвинение ложное, но от этого не менее опасное.
Нет ничего труднее, чем разоблачить или уничтожить ложь. Это
распространяется как лесной пожар, и самое яркое доказательство его лживости
не достигает и десятой доли тех, кто в это верит. Однако сейчас об этом говорить не стоит. Вы знаете, что я хочу, чтобы вы сделали, если возникнет опасность: уведите мальчиков и отведите их в то место, которое я указал.
указано. Если они из дома, найдите их и доставьте туда. Не
тратьте время на тщетные попытки помочь мне. Если на вас нападут, а
это, возможно, так и будет, молю вас, не оказывайте сопротивления, за исключением
такого, которое может потребоваться для бегства. Прежде всего, не пытайтесь вмешиваться
от моего имени. Один человек, даже наделённый сверхъестественной силой,
не может одолеть толпу, и твоя попытка помочь мне не принесёт мне пользы,
а может стоить тебе жизни и тем самым лишить Чеброна и Амубу их защитника.

Джетро пообещал строго следовать полученным инструкциям.
и в случае необходимости посвятить себя исключительно обеспечению безопасности
мальчиков.

Два дня спустя Амерес отправил Чеброна и Амубу на ферму и
велел им оставаться там, пока он за ними не пришлёт.

"Вы не можете здесь появляться и исчезать без неприятностей, — сказал он, — и
вам лучше уехать. Ваше присутствие здесь бесполезно, и вас, вероятно, подозревают так же сильно, как и меня. Что касается вашей матери и
сестры, то нынешнее положение дел неудобно для них, но это всё. Им ничего не угрожает; какой бы жестокой ни была толпа, она не тронет женщин.

«Почему бы тебе, отец, тоже не уехать, пока не минует беда?»

«Я не могу оставить свои обязанности, Чеброн, и мне бы это не пошло на пользу.
 Я убеждён, что этот навет на нас — лишь предлог, которым воспользовались враги, не осмелившиеся напасть на меня открыто». Если бы я уехал
из Фив, моё отсутствие было бы истолковано как доказательство моей вины, и
люди всё больше и больше настраивались бы против меня, и нигде в Египте
я не был бы в безопасности. Мне остаётся только встретить бурю,
полагаясь на честность своей жизни, на отсутствие каких-либо поступков,
которые могли бы оскорбить
в великого Бога, в которого я верю, и в осознание того, что моя жизнь в его руках. Когда он пожелает, а не раньше, она вернётся к тому, кто дал её мне.

«Не могли бы вы обратиться к королю за охраной?»

«Король говорил со мной вчера в конце совета, —
ответил Амер, — и сказал мне, что ему сообщили о недовольстве народа. Он сказал, что как один из его самых доверенных советников и верховный жрец Осириса, он знает, что обвинения против меня беспочвенны, но, учитывая склонность
Он должен был с радостью приказать отряду солдат охранять мой дом. Я отказался. Я сказал, что не совершал ничего дурного, что никто не может сказать, что я небрежно относился к своим обязанностям в храме или что я когда-либо говорил что-то неуважительное о нашей религии. Что касается исчезновения священной кошки, о котором так много говорили, то я к этому не имею никакого отношения, и я уверен, что бы с ней ни случилось, это был несчастный случай. Если бы я приказал поставить солдат для моей охраны, это было бы
признание в том, что я сознавал свой проступок и знал, что лишился защиты богов. Это также помогло бы поддержать разговоры и волнение, которые, как я надеялся, вскоре утихнут.

Чеброн не стал больше оспаривать приказы Амереса, и через час они с Амубой отправились на ферму. Прежде чем они уехали,
Амерес долго беседовал с Чеброном и сказал ему, что поручил ему присматривать за Джетро в случае какого-либо народного волнения.


"Помни, Чеброн, — сказал он, — что бы ни случилось, ты
Не вини себя в том, что случайно убил кошку. Всё в руках великого Бога, и твоя стрела не попала бы в ветку и не полетела бы прямо в сердце этого существа, если бы не его воля. Более того, ты всегда должен помнить, что потеря этой кошки — лишь предлог для смятения.

«Народ считает, что они злятся из-за потери священного кота,
тогда как на самом деле они всего лишь орудие в руках моих врагов. Теперь я не сомневаюсь, что заговор, который вы подслушали в храме, был направлен против моей жизни, и
Потеря кота пришлась кстати и послужила им рычагом, с помощью которого они могли действовать против меня. Заговор принял бы другую форму. Я искренне верю, что, какая бы судьба ни постигла вашу сестру, ей никогда не придётся выйти замуж за сына человека, который покушался на мою жизнь. Но сейчас об этом думать бесполезно. Если что-то случится до нашей следующей встречи, помните, что я отдал вас в руки Джетро и делегировал ему свои полномочия. Он проницательный, сильный
и смелый, и на него можно положиться, когда нужно сделать что-то хорошее. В Амубе
ты найдёшь друга, который станет тебе как брат. Так что прощай,
мой сын, и да хранит тебя великий Тот, кто правит всем!

До сих пор пребывание на ферме казалось Чеброну приятной переменой после жизни в городе, но на этот раз он отправился туда грустным и подавленным.

"Видишь, Чеброн, даже здесь за нами следят," — сказал Амуба, пока они ехали. - Ты видишь этих беглецов позади нас? Несомненно, они последуют за нами.
мы доберемся до фермы и установим там наблюдение. Однако, там, в
крайней мере, они могут искать сколько угодно, и ничего не узнаю".




ГЛАВА XII.

СМЕРТЬ АМЕРИСА.


Дни на ферме тянулись медленно. Парни вяло выходили на улицу, чтобы
посмотреть, как скот топчется в посевах, и понаблюдать за другими работами на
полях, но они были слишком обеспокоены тем, что происходило в городе,
чтобы испытывать хоть малейший интерес к работе на ферме. На второй и
четвёртый день после их приезда Джетро ненадолго заехал к ним, чтобы
сказать, что ситуация не изменилась. Командир отряда солдат, которых король послал на небольшое расстояние от дома, подошёл к толпе, когда она кричала снаружи
Он подошёл к воротам и пригрозил им суровым наказанием от царя, если они не прекратят свои демонстрации, но в ответ услышал крики: «Боги превыше всех царей, и даже цари не могут защитить тех, кто их оскорбляет». Аменсэ, по его словам, во время его второго визита покинула дом и поселилась у родственников в городе, заявив, что беспокойство и позор убивают её. Она хотела взять Майсу с собой, но девочка наотрез отказалась покидать отца, а поскольку её мать, казалось,
Ей было всё равно, уедет она или останется, она добилась своего. В
разговоре наедине с Амубой Джетро сказал:

"Для нас всех это облегчение, что она уехала; она и раньше была несносной,
но последние три дня она только и делала, что плакала и убивалась, так что в доме стало почти невыносимо.
Амерес ходит взад и вперёд между своим домом и храмом,
не обращая внимания на тех, кто собрался у его двери. Они по большей части
молчат, когда он проходит мимо, смущённые присутствием того, кого они так долго
уважали. Что касается Мисы, то она
Кажется, она думает только о своём отце. Еврейская девочка приносит ей большое утешение, потому что, в то время как пример их госпожи и крики толпы ужасно пугают других служанок и они ходят по дому в страхе и трепете, Рут спокойна и сдержанна, как будто она снова в своём тихом домике с дедушкой. Она очень
утешает и поддерживает Майсу, и Амерес только сегодня утром сказал мне,
что Майсе действительно повезло, что Чеброн подарил ей такую храбрую и стойкую спутницу в такое время.

Вечером пятого дня в дом внезапно вошёл Джетро.
 Мальчики вскочили на ноги, когда он вошёл, потому что сразу поняли,
что случилось что-то ужасное. Его лицо было в крови,
он тяжело дышал, потому что пробежал шесть миль между фермой и городом на предельной скорости.

 «Быстрее, милорд! — сказал он, — нельзя терять ни минуты». Все в целом
дело раскрыто, и вскоре они будут здесь в погоне за
тобой.

"А что с моим отцом?" Воскликнул Шеброн.

- Я расскажу тебе все об этом позже, Шеброн. Сейчас нет времени на
— Сейчас, когда он говорит, его приказы должны быть немедленно выполнены. Где те
парни, которые следят за тобой?

 — Один из них, вероятно, сидит снаружи у входа на ферму.
Ты, должно быть, прошёл мимо него, когда входил, — ответил Амуба. — Я не видел больше одного за раз с тех пор, как они пришли.

«Поднимите руки и следуйте за мной», — сказал Джетро, взяв тяжёлый посох
из угла комнаты, и, сопровождаемый парнями, вышел
за ворота.

 Уже темнело, и, когда они проходили мимо, к ним приблизился человек,
словно желая узнать, кто они такие.  Не говоря ни слова, Джетро
Он шагнул вперёд и с огромной силой обрушил посох на его
голову, и тот без единого звука упал на дорогу.

 «Не стоит бояться, что он поднимет тревогу», — мрачно сказал Джетро и
бросился бежать в сторону города так быстро, что Чеброн едва
успевал за ним. Раз или два во время бега мальчик
выдохнул вопрос о безопасности своего отца, но Джетро, казалось, не
слышал его и продолжал бежать в прежнем темпе.

 Вскоре он внезапно остановился и прислушался.  Впереди послышался неясный, смутный звук, и Джетро свернул с дороги и
конечно, над полями. Amuba услышал звук увеличить, и был
в настоящее время сознавая, что толпы людей шли вдоль
дороги.

"Очень хорошо, мне удалось дозвониться", - сказал Иофор. - Они бы
быстро расправились с вами обоими, если бы прибыли на ферму и застали вас там
неподготовленными.

Джетро не вернулся на дорогу, а продолжал двигаться по наклонной линии
к подножию холмов недалеко от города.

«Куда ты идёшь, Джетро?» — наконец спросила Амуба.

«Я иду к Чигрону, бальзамировщику. Амерес договорился с ним, чтобы он спрятал тебя там на время».

Мальчики знали это место, потому что не раз бывали там, чтобы посмотреть, как бальзамируют тела и готовят их к погребению. Это было обширное заведение, потому что Чигрон был одним из самых знаменитых бальзамировщиков того времени. Он не только бальзамировал, но и держал при себе людей, которые выполняли другие необходимые процедуры, а именно: заворачивали тела в ткани для мумий, строили большие гробы и помещали в них тела, готовые к передаче друзьям. Обычно они были отчетливыми и раздельными
После завершения процесса бальзамирования бальзамировщики обычно возвращали тела друзьям. Затем другая группа людей подготавливала труп к погребению, в то время как мумии или саркофаги изготавливались людьми из другой профессии. Из этих трёх профессий профессия бальзамировщика пользовалась наибольшим уважением, поскольку работа считалась священной, а бальзамировщики занимали высокое положение и были связаны со жрецами.

В заведении Чигрона представители трёх профессий работали отдельно
и независимо друг от друга, и хотя Чигрон на самом деле был
Во-первых, он лично руководил только бальзамированием, а людьми других профессий управляли их хозяева, и казалось, что эти три заведения расположены рядом друг с другом просто для удобства.

 Когда они подошли к дому Чигрона, Джетро пошёл вперёд один и постучал в дверь.  Появился слуга. — Отдай это кольцо
Чигрону, — сказал Джетро, — и скажи, что тот, кто его носит, хотел бы
поговорить с ним здесь.

Через две-три минуты вышел сам Чигрон.

 «Я привёл сюда парней по приказу Амереса».
Джетро сказал: «Он сказал мне, что договорился с вами».

«А сам Амерес?» — спросил Чигрон.

«Его больше нет», — сказал Джетро. «Злодеи, которые хотели его погубить,
одержали верх, и сегодня днём разъярённая толпа ворвалась в его дом и
убила его». Хеврон еще этого не знает, хотя он не может не
подозреваю, что произошло что-то ужасное, а я не отвечу
его вопросы, опасаясь, что он может сломаться, когда его сила была
большинство нужны".

Египтянин издал возглас скорби.

"Глупцы и безумцы!" он воскликнул: "Во всей стране не было никого более
достойнее чести, чем Амер. Он был справедлив и великодушен, всегда был готов
подружиться с теми, кто нуждался в его помощи, спокоен в суждениях и силён в советах. Конечно, боги должны быть разгневаны на Египет, раз они допустили, чтобы такой человек стал жертвой страстей толпы. Но где же парни? Я сам отведу их в место, которое я уже приготовил. Все рабочие ушли, так что можно без страха пройти через дом.

По зову Джетро подошли парни.

 «Следуйте за мной, милорд», — сказал Чигрон Чеброну.  «Я всё подготовил.
уже несколько дней готовлюсь к вашему приёму. Лучше бы ваш визит пришёлся на более радостный случай.

Бальзамировщик провёл нас через ту часть дома, которую занимал сам, затем вошёл в большую комнату, пол которой был покрыт
опилками.

Здесь на каменных плитах лежало несколько тел, находившихся на первом этапе подготовки, а в ещё более просторной комнате позади находилось
несколько каменных ванн, каждая из которых была достаточно длинной, чтобы вместить тело. Они были заняты трупами, которые уже подверглись разложению.
подготовка, и теперь они лежали, покрытые крепким раствором
соли и воды. Дальше были другие помещения для приёма
тел, забальзамированных другими способами, кроме солевого.

 Пройдя через заднюю дверь, парни снова оказались на
открытом воздухе. Над ними возвышалась отвесная скала.
 Чигрон повёл их вдоль подножияОн прошёл совсем немного,
а затем остановился у портала, высеченного в самой скале. Всё это время он нёс зажжённую лампу, хотя помещения, в которых лежали мёртвые, освещались лампами, свисавшими с потолка. Войдя в портал и закрыв за собой дверь, он достал из ниши в стене ещё несколько ламп, зажёг их и дал по одной каждому из своих спутников.

«Это, — сказал он, — было высечено много веков назад богатым жителем Фив
в качестве гробницы для него самого и его семьи. Что с ним случилось, я не знаю»
нет, но это место никогда не использовалось за пределами этой камеры, которая была
использована для мумий священных животных. За пределами главной камеры
все так, как было оставлено теми, кто ее создавал. Там у меня есть
в течение последних десяти дней в частном порядке хранились такие предметы, которые могли бы быть
необходимы для вас, и я надеюсь, что вы не почувствуете себя неловко.
"

Войдя в помещение площадью около двадцати квадратных футов, они
обнаружили, что бальзамировщик не преувеличил того, что он сделал. В центре стоял стол
с несколькими стульями, а также три дивана, заваленные
у стены были разложены тростниковые подстилки. На полу были расстелены циновки, чтобы покрыть
пол и согреть ноги, а на столе стояли готовые к зажиганию лампы
. В углу стояли два кувшина с вином и
сосуды для питья.

"Здесь есть все, кроме еды", - сказал Чигрон. - Этого я не мог приготовить
пока не узнал, что вы придете; но будьте уверены, что вас будут обслуживать
регулярно. Я не боюсь, что кто-то из сотрудников зайдёт сюда. У них нет причин выходить на задний двор, и, вероятно, мало кто знает о существовании этой гробницы. Если я
Если у вас есть основания полагать, что вам грозит опасность, я приму другие меры для вашего укрытия. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь сказать об этом. Я обязан своим положением покровительству моего господина Амера, и я сделаю всё, чтобы обеспечить безопасность его сына. А теперь, милорд, я удалюсь и вскоре пришлю вам с верным слугой еду, в которой, я не сомневаюсь, вы нуждаетесь.

Чеброн сказал несколько слов в знак благодарности, но он был слишком взволнован и подавлен, чтобы говорить что-то ещё. Как только Чигрон ушёл, он повернулся к Джетро.

«А теперь, Джетро, расскажи мне всё; я готов к худшему. Моего дорогого отца больше нет. Это так?»

«Это правда, Чеброн, — ответил Джетро. — Твой благородный отец был
убит подлой и трусливой толпой, натравленной негодяями из духовенства.»

Чеброн бросился на одну из кушеток и горько заплакал,
в то время как Амуба был почти так же глубоко потрясён, ведь Амерес относился к нему как к сыну. Только на следующее утро Чеброн достаточно пришёл в себя, чтобы попросить Джетро рассказать ему подробности смерти его отца.

«Я был в саду, — начал Джетро. — Майса и Рут катались на лодке по пруду, и я тянул их за собой, когда услышал шум у ворот. Я вытащил лодку на берег, поспешил с ними в дом и велел Майсе вернуться в свою комнату и не выходить, какой бы шум она ни услышала, — таков был приказ её отца. Затем я вышел к воротам. Как только я подошёл, он провалился, и толпа людей
прорвалась внутрь. Поскольку там были только я и двое или трое
садовников, которые прибежали, мы ничего не могли сделать, чтобы их остановить.
когда они подошли к дому, ваш отец вышел на портик и сказал:
«Добрые люди, чего вы хотите?»

Те, кто стоял перед ним, на мгновение замолчали, смущённые его присутствием
и спокойной манерой, в которой он говорил, но те, кто стоял позади, закричали:
«Где священная кошка? Мы её найдём!» — а другие снова закричали:
«Долой нечестивого священника!»Амерес ответил: «Вы можете обыскать это место, если хотите; хотя, по-видимому, вам не нужно моё разрешение, раз уж вы взяли дело в свои руки. Только, пожалуйста, не входите в дом. Там дамы.
Там были моя семья и другие женщины, и я клянусь вам, что там нет ни живого, ни мёртвого кота.

Поднялся крик: «Давайте обыщем сад!» Во всём этом мне бросилось в глаза, что в толпе было две группы: одна — невежественная и фанатичная, искренне считавшая, что было совершено преступление против их богов; другая — люди, которые держались в стороне, но были движущей силой. Мне не понравилось, что толпа так легко отказалась от идеи обыскать дом и разбрелась по саду, потому что мне показалось, что кто-то из садовников...
другим они могли бы получить какой-то клубок, которые могли бы поставить их
на пути к открытию. Я увидел, что некоторые из толпы с
их специально обученных собак для погони, и это сделало меня еще более неловко. Я сказал
одному из мужчин немедленно бежать и вызвать войска, а затем последовал за
толпой.

"Я был еще более встревожен, увидев, что, не тратя времени на поиски
в другом месте, они направились прямо к загону, где были животные
содержались. Не успели они добраться до места, как начали поиски, призывая
собак на помощь. Внезапно я вздрогнул, потому что почувствовал прикосновение.
Я почувствовал, как кто-то положил руку мне на плечо, и, оглянувшись, увидел Амереса. «Помни мои
наставления, Джетро, — сказал он тихим голосом, — я поручаю тебе Чеброн».

 «О, мой господин! — воскликнул я, — почему вы здесь? Войска находятся совсем
недалеко. Почему вы не под защитой их?»

— «Потому что я не сделал ничего плохого, Джетро, — спокойно ответил он. — Я
не оскорблял богов и никогда не причинял вреда ни одному из своих соотечественников.
 Зачем мне бежать?»

 В этот момент в толпе раздался яростный крик, и я понял, что одна из этих проклятых собак, должно быть, учуяла дохлую кошку.
Он царапал землю, лежа на ней. Затем я услышал голос, который возвышался над остальными:
«Смотрите! Даже сейчас видны раны; он пронзён стрелой, как я и говорил вам. Священный кот убит!»
Затем толпа повернулась. «Лети, Джетро, — сказал Амерес. — Это моя последняя команда».

 Но даже тогда я не смог ему подчиниться. В глазах тех, кто бежал к нему с криками «Долой презренного
богов! Долой убийцу священного кота!», была смерть, и, увидев это, я
бросился на них. После этого всё смешалось. Я схватил посох
Когда я проходил мимо портика, я схватил посох и стал бить направо и налево.
 Я знаю, что многие пали, прежде чем они окружили меня.  На меня посыпались удары, и посох выпал из моих рук, но я сражался голыми кулаками.  Несколько раз меня сбивали с ног, но каждый раз я поднимался. Затем, словно во сне, я услышал приказ вашего отца: «Я
поручаю Чеброна вашей заботе», — и я прорвался сквозь них и
бросился к группе, стоявшей дальше, но, прорвавшись сквозь них, я увидел, что ничего не могу сделать.

 Ваш отец лежал на земле, такой же спокойный и умиротворённый, как и при жизни.
Он говорил со мной всего пять минут назад, но его белые одежды были
запятнаны кровью, а прямо над сердцем торчала половина кинжала.
Времени на то, чтобы увидеть больше, не было. Его последняя
команда должна была быть выполнена, и, стряхнув с себя тех, кто пытался
меня удержать, и увернувшись от ударов, которые они наносили мне своими
ножами, я убежал. Выскочив за ворота, я увидел, что к дому
подходят войска, за которыми я посылал. Но
теперь было уже слишком поздно; к тому же некоторые из моих преследователей были совсем близко,
и я, не останавливаясь, направился к ферме. Думаю, это всё, что я должен вам рассказать.

Чеброн горько плакал, и Амуба, который и сам был глубоко
растроган, подошёл к нему.

"Успокойся, Чеброн. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но
не вини себя слишком сильно в этом несчастье. Вы знаете, что сказал ваш отец: что это был всего лишь несчастный случай и что, несомненно, это была воля великого Бога, чтобы ваша стрела полетела именно так. И он сам заявил, что, по его мнению, всё это было результатом заговора и что, как мы слышали в храме, были люди, решившие лишить его жизни.

Через несколько минут вошёл бальзамировщик с едой. Он сразу понял, что Чеброну сообщили о судьбе, постигшей его
отца.

"Ты слышал что-нибудь о том, что происходит в городе?" — спросил его Амуба.


"Да," — ответил Чигрон, — "больше ни о чём не говорят. Многие из тех, кто был причастен к этому делу, сбежали либо через вход, пока не прибыли солдаты, либо через стены; но многие были схвачены и теперь находятся в тюрьме за святотатство, за то, что подняли руку на верховного жреца Осириса. Начались беспорядки.
В городе ночью многие утверждали, что дело было сделано хорошо, другие — наоборот.

"Все, кого схватили, заявили, что им сообщил кто-то, кто сказал, что точно знает, что кот был похоронен в
ограде и что его убили вы и мой юный господин, так как вас видели идущими с луками и стрелами к ограде, где вы пробыли некоторое время, после чего кота больше никто не видел. Общее мнение таково, что, хотя взятых в плен накажут — кого-то плетьми, кого-то казнят, — ваши жизни тоже будут в опасности
— Вы, несомненно, обречены, и даже дружба короля с вашим отцом не поможет вам, потому что он, как и все остальные, должен подчиняться закону, а закон Египта гласит, что тот, кто лишит жизни кошку, будет убит.

— Я совершенно готов умереть, — сказал Шеброн, — и больше всего жалею сейчас о том, что не последовал своему первому порыву и не выдал себя как случайного убийцу кошки. Тогда никто не смог бы обвинить ни моего отца, ни кого-либо ещё, кроме меня.

«Позор пал бы на всю вашу семью», — сказал бальзамировщик.
Он сказал: «Те, кто близок к тому, кто совершил нечестивый поступок,
должны пострадать вместе с ним. Не то чтобы я винил тебя, Чеброн, ибо я знаю,
что твой отец этого не делал. Он сказал мне, когда договаривался о том,
чтобы я, в случае необходимости, предоставил тебе убежище, что, хотя
тебе может понадобиться укрытие, это будет не по твоей вине». Я не
понимаю, как он мог так сказать, видя ужасную вину за то, что
даже случайно лишил жизни кошку, и особенно эту кошку,
которая была священнее всех остальных в стране. И всё же я знаю тебя.
Мудрость отца равнялась его доброте, и хотя я признаю, что не могу понять его слов, я готов принять их и сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти тебя. Несомненно, поиски будут долгими, но мы должны надеяться на лучшее.

«Я пойду и посмотрю, что там происходит, — сказал Джетро. — Может быть, будет безопаснее сразу уйти, чем оставаться здесь».

— В таком случае, — сказал бальзамировщик, — вам нужно будет замаскироваться,
прежде чем вы начнёте. Известно, что у Амераса было два светлокожих раба,
и один из них был связан с моим юным господином здесь, в
Дело в том, что другой, после яростной схватки в саду,
как я слышал, убил нескольких врагов своего хозяина и сумел сбежать. К счастью, у меня есть необходимые материалы. Мы в изобилии используем краски и чернила для
одежды мёртвых и для украшения их гробов, и я могу легко сделать вас таким же тёмным, как любой из наших людей. Это, вместе с одним из моих париков и египетской одеждой,
изменит вас так, что, пока вы не будете смотреть никому прямо в лицо,
вы можете не бояться, что вас раскроют; но вы
Вы не должны поднимать глаза, потому что, даже если я накрашу вам ресницы,
свет ваших глаз сразу же выдаст вас.

Через полчаса Джетро превратился в гражданина Фив среднего достатка и
приступил к расследованию. В течение дня в заведение приходили
чиновники и расспрашивали о пропавших мальчиках. Не удовлетворившись
отказами, они обошли все здания, внимательно осматривая все комнаты.

— Известно, — сказали они Чигрону, — что они несколько раз приходили сюда,
и что Амер был вашим покровителем. Наш долг — искать
в любом доме, где им могли бы дать приют, хотя мы с трудом можем поверить, что кто-то стал бы поддерживать связь, а тем более принимать в этом доме людей, виновных в таком святотатстве, как они. Однако у них нет шансов скрыться от нас. Сообщения разосланы по всему Египту. Более того, поскольку у них не было лошадей, они не могли уйти далеко. Ваш дом — первый, который мы обыскали, потому что
все слуги говорят одно и то же — что сын Амера часто бывал здесь.

«Он бывал здесь не очень часто, — ответил Шигрон, — хотя и не так редко, как вы думаете».
Он, конечно, иногда приходил и с интересом наблюдал за различными
процессами.

На самом деле Шеброн несколько раз бывал у бальзамировщика. Амбуа
сопровождал его, хотя сам он предпочёл бы держаться подальше,
потому что вся эта сцена была ему отвратительна. Однако темперамент
Шеброна сильно отличался от темперамента его друга. В Египте мёртвые были священны, и все связанные с ними обряды и церемонии носили религиозный характер. Они не боялись смерти и считали её сном, который продлится три тысячи лет. Именно поэтому
причина, по которой тела людей и священных животных так тщательно бальзамировали и укладывали либо в массивные гробницы, либо в высеченные в скалах пещеры.

 Они верили, и, как было доказано, не без оснований, что останки, так тщательно приготовленные, сохранятся на протяжении этого времени, и считали, что, когда дух вернётся в тело, оно примет прежнюю форму во всех подробностях. Таким образом, умерших из всех сословий бальзамировали; однако процесс бальзамирования
богатых сильно отличался от того, которому подвергались тела представителей
более бедных сословий.
виды бальзамирования, различавшиеся в зависимости от достатка семьи
умершего. Процесс бальзамирования для богатых был долгим и
дорогостоящим. Сначала чиновник, которого называли писцом, отмечал на
теле покойного место, где нужно сделать отверстие; его вырезал
другой человек, который, сделав это, убегал, преследуемый проклятиями и
камнями, поскольку, несмотря на необходимость, эта операция считалась
позорной и наносившей вред священному телу.

Через это отверстие бальзамировщики извлекали все внутренние
органы, которые после очистки и бальзамирования с помощью специй
Их помещали в четыре вазы, которые затем ставили в гробницу вместе с саркофагами. В каждой из этих ваз находились части тела, посвящённые отдельному божеству. Затем тело наполняли ароматной смолой и специями и в течение тридцати дней натирали смесью тех же ингредиентов. В случае очень богатых людей всё тело покрывали золотом, в других случаях — только лицо и части тела. Кожа мумии, сохранившейся в таком виде, имеет оливковый цвет, она сухая и эластичная, как будто загорелая; черты лица сохранились и выглядят как
в течение жизни, а зубы, волосы, и брови хорошо
сохранились.

В некоторых случаях вместо ароматической смолы тела заполняли
битумом; в других использовалась селитра, тела вымачивали в
ней в течение длительного времени и, наконец, заполняли смолой и битумом. На мумиях
второго сорта, принадлежавших представителям среднего класса,
надрез не производился, но использовалась смола или битум, а тела
надолго замачивались в соли. В случае с бедными слоями населения
тела просто окунали в жидкую смолу. Однако ни один из этих способов не был
находившихся на лечении в учреждении Chigron, которые действовали только по
трупы состоятельных людей.

После завершения подготовки тело переходило из рук
бальзамировщиков в руки людей другого класса, которые окутывали его своими
покровами. Это были льняные бинты, которые в случае богатых
иногда по тысяче ярдов в длину. Затем он был заключен в
дела подобного рода тесно прилегают к mummied тела. Этот футляр был богато украшен
росписью, спереди покрыт сеткой из бусин и колокольчиков,
уложенных в изящную форму, а лицевая сторона была покрыта толстым слоем сусального золота.
глаза, сделанные из эмали. Их помещали в другие футляры,
иногда по три или четыре, все одинаково украшенные росписью и позолотой, и всё это помещали в саркофаг или гроб из дерева или камня, богато украшенный росписью и скульптурой. Затем его передавали семье умершего, а
после торжественно переносили через священное озеро, за ним следовали скорбящие родственники, посыпая головы пылью.

В каждом египетском городе было такое озеро, естественное или
искусственное. Судьи и публика заранее получали уведомление
в день, когда должны были состояться похороны, все собрались на берегу озера, где стояла украшенная лодка, готовая к отплытию. Прежде чем гроб можно было поместить в лодку, любой присутствующий мог выдвинуть обвинение против умершего. Если удавалось доказать, что он вёл порочный образ жизни, судья объявлял, что тело лишается привычного погребения. Если обвинитель не мог обосновать своё обвинение, он подвергался самым суровым наказаниям. Если бы не было обвинителя или если бы
Обвинение не было доказано, и судья признал покойного невиновным.
 Тело положили в лодку и перевезли через озеро, а затем
отвезли либо в фамильные катакомбы, либо в специально подготовленную
для него комнату в доме покойного.

Величайшая скорбь и стыд охватили семью тех, кто был лишён права на погребение, ибо они считали, что тем самым он был
изгнан из обителей блаженных и что в ходе перерождений, через которые должен был пройти его дух, прежде чем он снова обретёт человеческую форму, он мог быть обречён на пребывание в
тело нечистого животного.

 Поскольку никто, от самого низкого до самого высокого ранга, не мог избежать публичного обвинения после смерти, можно не сомневаться, что эта церемония оказывала благотворное влияние на жизнь египтян и была наиболее эффективной в борьбе с тиранией, жестокостью и всевозможными пороками. Даже самых могущественных
царей сдерживало осознание того, что, если они дадут повод для недовольства
своих подданных, то после смерти их могут обвинить и лишить права лежать в величественных гробницах, которые они так любили.
тщательно подготовились к их приему.

Таким образом, мозг Чеброна, пока он наблюдал за процессом
бальзамирования, был занят мыслями и фантазиями о будущем
духа, обитавшего в теле, на которое он смотрел. Перешел ли он уже
в тело какого-нибудь животного? Был ли он все еще отключен и искал
пристанище? Через какие изменения он пройдет и сколько времени пройдет
прежде чем он вернется в это человеческое жилище? Считалось, что три
тысячи лет — это самый короткий период перехода
через различные изменения в случае с человеком, самым чистым и
в других случаях этот период значительно увеличивался.

 Поскольку Амуба не был наделён богатым воображением и видел во всём этом лишь сохранение тела, которое, по его мнению, было бы гораздо лучше либо похоронить, либо положить на погребальный костёр и сжечь, эти визиты к бальзамировщикам были самой неприятной частью его обязанностей как спутника Чеброна.

Уезжая, Джетро предполагал, что его визит в город будет недолгим и что он вернётся через час.
Но когда прошёл день и наступила ночь, а он всё не возвращался,
парни забеспокоились и испугались, что с ним случилось что-то серьёзное.
Либо его маскировку раскрыли и схватили горожане, либо с ним случилось
какое-то другое несчастье.

Действительно, было решено, что они отправятся в путь той же ночью, и Джетро после своего возвращения должен был составить список вещей, которые, по его мнению, были необходимы для побега, и Чигрон обещал купить их для него. Однако их планы изменились.
Все были совершенно расстроены его отсутствием, и ближе к вечеру
Чигрон сам отправился в город, чтобы выяснить, если это было возможно,
не нашли ли Джетро, поскольку его имя было связано с именами мальчиков.
Не верилось, что он принимал непосредственное участие в убийстве кота, но
считалось несомненным, что из-за его тесной связи с ними и исчезновения незадолго до того, как они внезапно покинули ферму, он был с ними заодно.
Чигрон вернулся с новостями о том, что, насколько ему удалось узнать, о Джетро ничего не было слышно.

В городе не было других тем для разговоров, кроме событий предыдущего дня, и возмущение людей было в равной степени направлено как на убийц Амера, так и на тех, кто расправился со священной кошкой. Мальчики были полны горя и недоумения. Для Амбубы Джетро был как старший брат. Он подбодрил его в самый мрачный момент его жизни и с тех пор был его другом и спутником, и мысль о том, что с ним могло случиться что-то плохое, наполняла его печалью. К этому примешивалось сильное беспокойство за будущее. Без Джетро
Сильная рука и совет — как же совершить это ужасное путешествие?


Чеброн был не в состоянии ни действовать, ни строить планы. Его охватила глубокая депрессия; ему было всё равно, спасётся он или нет, и он
действительно приветствовал бы разоблачение и смерть как благо. Поэтому Амбуа
испытал огромное облегчение, когда поздно вечером во внешней комнате послышались шаги и вошёл Джетро. Он вскочил на ноги с радостным криком.

"О, Джетро! Слава богам, ты вернулся. Я ужасно страдал из-за тебя. Что с тобой случилось и почему ты так долго не возвращался?"

"Новые неприятности", - ответил Джетро строгим голосом.

"Новые неприятности, Джетро? В каком смысле?" И даже Чеброн, который
едва лениво выпрямился на своем диване при появлении Джетро, поднял глаза
с некоторым интересом ожидая ответа Джетро.

"Майсу унесли", - мрачно ответил он.

Хеврон вскочил на ноги. Он был очень предан своей сестре, и на
момент этого нового бедствия, стерев память о тех, кто
ему предшествовали.

"Майсу унесли!" - воскликнул он одновременно с Амубой. "Кто это сделал?
когда это было сделано? - как ты этому научился?" были вопросы
что быстро вырвалось у парней.

"Выйдя отсюда, я отправился, как и договаривались, в город", - ответил Джетро
. "Не было никаких трудностей в том, чтобы узнать то, что нужно было узнать,
поскольку все дела, казалось, были приостановлены, а улицы были полны групп
люди обсуждали события вчерашнего дня. Весь город потрясён тем, что два таких ужасных святотатственных деяния, как убийство священного кота Бубаста и убийство верховного жреца Осириса, произошли с такой разницей во времени. Все пророчат, что страну постигнет ужасное бедствие.
и что оскорблённые боги каким-то образом отомстят за это. Был издан королевский указ, предписывающий всем людям искать и арестовывать всех, кто причастен к убийству Амера, и, несомненно, они понесут самое суровое наказание. Тот же указ предписывает
арестовывать вас везде, где бы вы ни были, и обязывает всех чиновников по всему
королевству строго следить за порядком в городах и деревнях,
допрашивать всех незнакомцев, которые могут появиться, и отправлять сюда
в цепях всех молодых людей, которые не смогут дать удовлетворительные
сами разберутся. Во всех храмах по всей стране будут принесены жертвы,
чтобы умилостивить гнев богов.
 Посланники были отправлены во все концы провинции,
и все, казалось, были уверены, что через несколько часов наше
укрытие будет обнаружено. Все были уверены, что мы направимся либо к побережью, либо в пустыню, и, поскольку гонцы доберутся до побережья задолго до того, как это сделаем мы, считалось, что нам не удастся пройти незамеченными.

"Затем я подошёл к дому, не собираясь входить, а просто чтобы посмотреть.
не слышали ли соседи каких-нибудь новостей. Ворота были открыты, и целая толпа людей входила и выходила, чтобы удовлетворить своё любопытство, глядя на происходящее. Воспользовавшись своим маскарадным костюмом, я вошёл вместе с остальными. Никто не заходил в дом, потому что там стояла охрана из солдат. Я обошёл дом сзади, и вскоре вышла Липтис, старая рабыня, чтобы принести воды. Я
обратился к ней в образе, который примерил, но она лишь покачала головой и
ничего не ответила. Тогда я решил, что она, как и все остальные,
дом, была привязана к семье и ей можно было доверять, я заговорил с ней
своим естественным голосом, и она сразу узнала меня. Я сделал ей знак, чтобы она
молчала, и удалился с ней наедине в кусты. Слезы
текли по ее лицу.

"- О, Джефри! - воскликнула она, - разве богов когда-либо прежде почем зря такой
бедствий по семье? Мой дорогой хозяин мёртв; за моим господином Чеброном
охотятся, как за диким зверем; моя дорогая юная госпожа,
Майса, пропала!'

"'Пропала!' — воскликнул я. 'Что ты имеешь в виду?'

"'Разве ты не слышал? — сказала она.

"'Я ничего не слышал!' — воскликнул я. «Расскажи мне всё!»

«Сразу после того, как ворота были выбиты и толпа ворвалась в сад, четверо мужчин ворвались в дом и бегали из комнаты в комнату, пока не вошли в комнату моей юной госпожи. Мы услышали крик, а через мгновение они вышли, неся завернутую в ткань фигуру. Мы попытались остановить их, но в доме не было никого, кроме женщин. Они повалили двоих из нас на землю и выбежали». Некоторые из нас выбежали в сад, зовя на помощь, но
там мы увидели ужасную картину. Шла ожесточённая борьба, и
вскоре вы выбежали, покрытые кровью и ранами, и быстро пронеслись мимо. Никто не обратил внимания на нас и наши крики.

"'Когда прибыли солдаты, мы рассказали офицеру о случившемся, но
было уже слишком поздно, и ничего нельзя было сделать. Если бы у дома была охрана, ничего бы этого не случилось.'

"Я спросил её, не может ли она описать мне внешность этих людей.
Она сказала, что они были одеты как респектабельные граждане, но по их речи и манерам она поняла, что они были бандитами из низших слоёв общества.

Какое-то время я был так потрясён этой новостью, что не мог ни о чём думать, кроме как выйти на улицу и бродить по ней. Наконец я вспомнил о девушке Рут. Она была с Майсой в то время и, если бы её расспросить, могла бы рассказать мне больше, чем эта старуха. Поэтому я вернулся, но мне пришлось ждать три часа, прежде чем старая Липтис снова вышла.

"Я хочу поговорить с Рут", - сказал я. "Пришлите ее ко мне".

"Рут ушла", - сказала она.

"Ушла"! - повторил я. "Где и куда?"

"Этого мы не знаем. Это произошло только через несколько часов после того, как Майсу увезли
что кто-то подумал о ней. Мы были слишком подавлены горем из-за смерти нашего дорогого господина и потери Мисы, чтобы думать о юной израильтянке. Потом кто-то спросил, где она. Никто её не заметил. Мы пошли в комнату Мисы, думая, что злодеи, похитившие нашу юную госпожу, могли убить её, но там не было никаких следов.

"Но она была с мыса, она была не так, - спросил я, - когда атака была
сделали? Она не пройдет с ней, когда она возвращалась из сада?'

"Да, - ответила она, - они вошли вместе и прошли сквозь нас, потому что
мы собрались в передней комнате, сильно напуганные
шумом у ворот. Когда они проходили мимо нас, наша молодая госпожа сказала: "Сохраняйте спокойствие.
какой смысл кричать и рыдать?"

"Я спросил, уверена ли она, что Рут не унесли вместе с Майсой.

""Совершенно уверена", - сказала она. "Один нес фигуру, а трое других
расчищали путь".

«И это был последний раз, — спросил я, — когда кто-то из вас видел
израильтянку?»

«Да, — ответила она. — Должно быть, она вышла через дверь в конце
коридора, что вполне могла сделать незаметно для нас».

"Это была новая загадка. Почему Рут должны были бежать я не мог догадаться,
потому что как только появились солдаты не было больше опасности в
остальные. Кроме того, я не думал, что Руфь из тех, кто боится
опасности. Однако больше узнать было нечего, и я снова вышел
на улицу".




ГЛАВА XIII.

В ПОИСКАХ МАЙСЫ.


«Может быть, Рут пошла сказать моей матери, что Майса потерялась», — предположил Чеброн, когда Джетро дошел до этого места в своей истории.

 «Это вряд ли, — ответил Джетро, — потому что я бы сказал тебе, что твоя мать вернулась сегодня рано утром в дом с
много родственников, и все они плачут и скорбят у тела твоего отца. Если бы Рут пошла к ней, она бы либо вернулась с ней, либо Липтис узнал бы, где она.

 «Ты слышал, как моя мать переносила свои несчастья, Джетро?»

 «Она была так потрясена смертью твоего отца, что, казалось, не думала ни о чём другом. Ей, конечно, сказали накануне вечером, что Майса пропала,
но, похоже, это не произвело на неё никакого впечатления. Она только сказала,
что, несомненно, друзья увели её, чтобы спасти от опасности
что злодеяния Шеброна навлекли на нас всех беду. Сегодня утром она
сделала ещё несколько запросов, но, похоже, не была всерьёз обеспокоена;
но магистраты, когда они пришли прошлой ночью, чтобы разобраться во всём этом,
заметили, что Майсу похитили, и, когда они пришли снова сегодня утром и обнаружили, что о ней ничего не слышно,
они приказали начать её поиски, а сегодня днём было издано объявление, в котором
грозило наказание тем, кто её похитил, и призывалось ко всем, кто мог бы дать какую-либо информацию
на эту тему, чтобы немедленно предстать перед ними.

"С тех пор как я вышел из дома, я брожу по округе, пытаясь
подумать, что лучше всего сделать, и надеясь, что мне в голову придёт
что-нибудь, что выведет меня на след злодеев, похитивших
Майсу."

"Ты не собираешься осуществить наши планы на завтра, Джетро?"
— с тревогой спросил Чеброн. «Мы никогда не сможем уйти отсюда, не зная, что с ней случилось».

«Конечно, нет, Шэброн. Я считаю своим долгом, а также своим
желанием остаться здесь, пока её не найдут. Твой отец говорил со мной».
о ней, как и о тебе, но поскольку он не видел, как мы могли бы ей помочь, он сказал, что она должна рискнуть — то есть рискнуть под опекой твоей матери, чтобы когда-нибудь найти мужа, которого она могла бы полюбить. Но нынешнее несчастье полностью меняет дело. Ей нужна наша активная помощь, и, несмотря на все риски, мы должны отложить наше отъезд.

"Сможете ли вы остаться здесь или нет, — вопрос спорный. Каждый день,
проходящий без новостей о вашем пленении в северных провинциях,
усиливает уверенность в том, что вы скрываетесь
где-то в окрестностях города, и в этом случае поиски
станут ещё более серьёзными. Однако в течение дня или двух мы можем быть в безопасности здесь. Но в этом вопросе мы должны полагаться на мнение Чигрона. Он идёт на немалый риск, пряча нас здесь, и если он посчитает, что опасность становится больше, чем он готов принять, мы должны будем уйти в горы. Там есть уединённые места, где мы могли бы долго прятаться или, по крайней мере, до тех пор, пока у нас не закончатся запасы еды и воды, которые мы могли бы взять с собой. Но
В любом случае, мы должны на время оставить мысли о бегстве и
посвятить все наши силы поиску и спасению Мисы.

«Не думаю, что нам придётся долго искать зачинщиков этого
бесчинства, — сказал Амуба. — Мне кажется, что это как-то связано со всеми
несчастьями, которые с нами приключились. Мы знаем, что Амерес
отказал Птилу в просьбе выдать Мису замуж за его сына. После
этого мы подслушали в храме заговор с целью убийства кого-то. Узнав, что их подслушали, они прекратили это
схема. Затем началось возбуждение людей, частично из-за истории
о том несчастном коте, частично из-за слухов о том, что Амерес, хотя и верховный
жрец Осириса, все же был презирающим богов. Затем последовало нападение
на дом, в котором, пока основная часть толпы атаковала
Амереса, отборная банда похитила Майсу.

- У этого злодея, Птилуса, было несколько мотивов подстегнуть его. Во-первых, он был зол из-за отказа в просьбе его сына; во-вторых, он думал, что после смерти Амера он, естественно, унаследует сан верховного жреца; в-третьих, он, возможно, думал, что если бы он мог
Если он завладеет Майсой и выдаст её замуж за своего сына, она принесёт с собой в качестве приданого немалую часть земель своего отца. Благодаря влиянию, которое он, как верховный жрец, будет иметь при дворе и в совете, он мог рассчитывать на то, что она получит долю в поместье, тем более что крестьянин рассчитывал, что Чеброн, как и его отец, будет устранён с дороги.

«Ему нужно лишь держать Майсу взаперти до тех пор, пока его власть как верховного жреца не укрепится.
А затем, если он получит согласие короля на этот брак, Майса не сможет отказаться от уготованной ей судьбы».

«Я думаю, что ты верно рассудила, Амбуба, и что мы раскрыли весь заговор. Вопрос в том, что нам делать?»

«Этого не должно быть, Джетро!» — взволнованно воскликнул Чеброн, расхаживая взад-вперед по комнате. «Майса терпеть не может Плексо. Она говорила о нем с чем-то вроде ужаса, когда услышала о предложении Птилуса. Мне он и самому не нравится». У него тонкие губы, он хитрый и жестокий. Лучше бы Майсе быть
мертвой, чем выйти за него замуж.

 — Думаю, я могу пообещать тебе, Чеброн, — мрачно сказал Джетро, — что этот
брак никогда не состоится. Мы можем не найти Майсу, которая может быть
спрятан либо в доме Птилуса, либо в одной из многочисленных комнат храма, либо в пещерах рядом с ним; но, в любом случае, я могу найти Плексо,
и прежде чем мы покинем Египет, я убью его, а также его отца, которого
я считаю убийцей Амера. Возможно, я не смогу сделать это и сбежать, и в таком случае тебе придётся путешествовать одному; но я не собираюсь покидать Египет и оставлять их наслаждаться плодами своего преступления.
Когда он закончил говорить, вошёл Чигрон.

"Я пришёл посмотреть, вернулся ли Джетро."

Ему объяснили причины его долгого отсутствия — похищение
Майса, и решимость остаться и найти её укрытие. Он покачал головой.

"Это опрометчивое решение. Даже если бы вы могли приходить и уходить, когда захотите, ваши шансы найти её укрытие были бы невелики.
На вас самих охотятся, так что ваши поиски кажутся совершенно безнадёжными. Что касается вашего долгого пребывания здесь, я думаю, это было бы безумием.

«Я говорю это не только для себя, но и для вас. Во-первых, здесь работает так много людей, что кто-нибудь обязательно заметит, как вы входите и выходите; во-вторых,
во-вторых, пещера вряд ли избежит обыска во второй раз. Если бы не мои рабочие, я мог бы спрятать вас в доме; и если бы я увидел приближающихся людей, которые ищут вас, я мог бы поместить вас в один из внутренних саркофагов с мумиями и накрыть ещё двумя или тремя саркофагами. Тогда, если бы вы лежали среди множества трупов в таком же состоянии, как перед погребением, никому бы и в голову не пришло открывать саркофаги.

«Но при таком количестве людей сделать это незаметно было бы практически невозможно,
если только поиски не проводились бы ночью
или после ухода рабочих, что маловероятно
произойдет. Поэтому я думаю, что для вас невозможно оставаться здесь дольше, чем
еще день или два; но выше по склону есть много пещер и захоронений,
где вы могли бы спрятаться. Во многих из них
есть саркофаги. Если мы выберем ту, в которой есть несколько
гробов, я могу перенести мумии и их оболочки в другую пещеру,
чтобы, если группа поисковиков приблизится к этому месту, вы могли
лечь в саркофаг и опустить на себя крышку.

«Передвигать мёртвых было бы кощунством», — с содроганием сказал Чеброн.

 «Это было бы кощунством для других, — ответил Чигрон, — но не для нас,
чья работа и долг — иметь дело с мёртвыми. Я могу вернуть мумии на место после вашего ухода, и они не пострадают от временного перемещения». Конечно, нужно будет позаботиться о том, чтобы в пещере не было никаких признаков обитания — ничего, что могло бы вызвать у них подозрения, что здесь кто-то был.

 «Я думаю, это очень хороший план», — сказал Джетро. «Мы можем устроить спальные места на открытом воздухе неподалёку. Мы будем спать на открытом воздухе».
— Мы отправимся в путь, и было бы неплохо начать прямо сейчас. Я
считаю, что лучше всего сразу же перебраться в одну из этих пещер. Никогда не знаешь, когда сюда снова придут охотники; поэтому, если ты не против, Чигрон, я на рассвете пойду с тобой, выберу пещеру и всё подготовлю.

 — Я действительно думаю, что это будет лучший план, — согласился бальзамировщик. «Я, конечно, позабочусь о том, чтобы каждый вечер приносить вам
провизию. А теперь я оставлю вас спать».

Однако прошло много времени, прежде чем обитатели комнаты уснули.
при их штабелями камыша. Иногда они говорили мыса,
и обсуждали возможные планы на открытие, где она была
скрытая. Затем они задавались вопросом, что стало с Рут, которая будет
Одинокий в большом городе, и, возможно, не имеют средств, достаточных для
купить еду с ней.

"У нее были свои украшения", - сказал Джетро. - "Серебряный браслет, который подарила ей Майса
, она всегда носила. У нее были два серебряных ожерелья и серьги
ее собственные. Я думаю, они достались ей от матери
они казались хорошими и могли принести деньги. Рут проницательная
маленькая служанка, ибо, хотя всего пятнадцать лет, она уже давно
привыкли управлять домом и заботиться о ней дед. Почему она
убежала, я не могу понять, за исключением того, что, возможно, из-за шума и
суматохи она подумала, что все будут убиты. Но даже в этом
случае она бы, наверное, нашли свой путь обратно к утру, если
не раньше".

"Я не могу не думать про себя:" Хеврон сказал, "что она следовала
Мыса. — Хотя её здесь уже много месяцев нет, я уверена, что
она была ей очень дорога.

 — Так и было, — сказал Джетро. — Я часто думал о ней, когда был
идя позади них, я сказал, что было приятно видеть их вместе. Майса
знала обо всем гораздо больше; и все же именно еврейская служанка
высказала свое мнение наиболее решительно, и Майса выслушала ее, когда она
говорила таким серьезным тоном, как будто была старшей сестрой.
И ты думаешь, она могла бы за ней? Я надеюсь, что это может быть
было так. Но в этом случае женщины должны были видеть ее".

«Женщины были вне себя от страха, — сказал Чеброн, — и, я не сомневаюсь, кричали, заламывали руки и ни на что другое не обращали внимания. Если бы я только мог быть уверен, что Рут с Майсой, я бы
Я бы чувствовал себя спокойнее, потому что уверен, что она была бы для неё утешением и поддержкой.

— Так и было бы, — согласился Джетро. — И, более того, у меня было бы больше шансов найти, где они спрятаны, потому что, если бы можно было сбежать и поднять тревогу, я уверен, что Рут воспользовалась бы первой же возможностью.

Вскоре после того, как они легли, вошёл Чигрон и сказал, что уже светает. Они сразу же встали и
последовали за ним. Он повел их вдоль подножия холма на некоторое
расстояние, а затем, повернув, начал подниматься в том месте, где склон был круче.
постепенно. Они миновали множество гробниц, частично возведенных из камня, а
частично вырубленных в скале позади; и только спустя
полных полчаса ходьбы он остановился перед входом в одну из них
.

"Это то, что я думал, как быть пригодным для целей,"
сказал он. "Это один из самых одиноко, и есть маленькая вероятность
любой шанс, что прохожий идет рядом с ним. Во-вторых, я знаю, что
каменная дверь, которая закрывает вход, не была зацементирована на своём месте. Я действительно знаю, кому принадлежит гробница. Последней мумии
Она была установлена здесь совсем недавно, и сын человека, которого тогда
похоронили, сказал мне, что её не следует цементировать, потому что его жена
была тяжело больна и, как он опасался, вскоре должна была последовать за своим мужем.
 Поэтому не будет никаких трудностей с установкой.  Во-вторых, неподалёку есть небольшая гробница, высеченная в скале,
которую потом забросили — владельцы передумали и сделали гробницу побольше
ниже по склону. Поскольку за пределами камеры и узкого входа ничего нет, мы можем спрятать мумии там
— Мы засыплем вход камнями и землёй, чтобы никто не заподозрил о его существовании.

 — Лучше и быть не может, — сказал Джетро. — Давайте приступим к работе и
сразу же всё подготовим.

 Камень, закрывавший вход в гробницу, был всего три фута в высоту и такой же ширины.
Его без труда отодвинули в сторону, и они вошли. Там стояли четыре деревянных саркофага. Джетро помог Чигрону
вскрыть три из них. Мумии в саркофагах были извлечены,
внешние саркофаги вскрыты и возвращены на место после извлечения из них мумий
во внутренних саркофагах. Затем они были
Их отнесли к недостроенной гробнице в пятидесяти ярдах от этого места и там оставили.
Затем камни сложили так, чтобы скрыть вход, и
люди вернулись в гробницу.

«Здесь вы будете в полной безопасности, — сказал Чигрон. — Вы можете не сдвигать камень, пока не увидите, что кто-то приближается, и вы наверняка заметите любое значительное количество поисковиков, поднимающихся по склону, задолго до того, как они до вас доберутся». Если вы их увидите, то, конечно, закроете дверь, войдёте каждый в свой саркофаг, ляжете во внутренний отсек, закроете крышку саркофага и
крышка внутреннего футляра над вами. Я думаю, крайне маловероятно,
что вас будут искать, или, по крайней мере, будут искать только в пустых гробницах. То, что камень здесь остался незацементированным,
— просто случайность, известная, вероятно, только мне и его владельцу. Только в крайнем случае вам может понадобиться
это укрытие. Что касается прохожих, то вы можете вообще не выходить на улицу, но в этом случае вы рискуете быть замеченным. Вы можете быть уверены, что холмы будут тщательно обследованы, и
если бы здесь были замечены движущиеся фигуры, группа могла бы отправиться посмотреть
были ли это беглецы, которых так рьяно разыскивают. Поэтому я
говорю, в дневное время прячьтесь здесь. Как только стемнеет
, вы, конечно, можете выйти и провести ночь там, где вы
сочтете нужным ".

 [Иллюстрация: C. of B.
 УБЕЖИЩЕ ШЕБРОНА И ЕГО ДРУЗЕЙ. - Стр. 252.]

— Мы, конечно, последуем вашему совету, — сказал Джетро. — Несомненно,
план, который вы предлагаете, на сегодняшний день самый безопасный. Я не думаю, что есть
много шансов на то, что в гробницах будут вести серьёзные поиски.
Скорее всего, они могут посетить те, что открыты и пусты; но, как вы говорите, им и в голову не придёт осматривать те, что используются, поскольку они, естественно, будут полагать, что все они надёжно заперты. На самый крайний случай у нас есть гробы, в которые мы можем забраться; и уж их-то точно никто не станет осматривать.

— Если вы спуститесь, — сказал Шигран, — как только стемнеет, я
дам вам провизию на несколько дней, а также крестьянскую одежду, которую
я приготовил для вас, и деньги, которые Амер доверил мне.
Маловероятно, что что-то произойдёт и заставит вас внезапно принять решение,
но лучше, чтобы у вас всё было готово к этому на случай, если такая возможность
возникнет. Я сам приду завтра вечером, если всё будет хорошо, через час после захода солнца. Я называю точное время,
чтобы, если вы будете спать где-то неподалёку, вы могли быть здесь в этот час, чтобы встретить меня; а теперь я оставляю вас на милость богов. Сегодня вечером я разберу комнату, которой вы пользовались,
и уберу все следы вашего пребывания в ней.

Шеброн очень искренне поблагодарил бальзамировщика за доброту, которую он им оказал
, за хлопоты, которые он предпринял, и за риск, которому он подвергся ради них
.

"Я бы сделал больше, если бы мог", - сказал Чигрон. "Сын твоего отца"
имеет на меня самые высокие права, и будь это половина моего состояния, я бы потратил его
, чтобы выполнить последнее пожелание, которое выразил мне Амерес".

Как только бальзамировщик ушёл, трое друзей сели у входа в гробницу и стали смотреть на тихий город, раскинувшийся внизу на равнине.

 «Хотел бы я, чтобы у нас были наши крестьянские платья, — сказал Шемброн, — тогда мы могли бы пойти
— Я спущусь с тобой и присоединюсь к поискам Майсы.

 — Это было бы слишком опасно, — решительно сказал Джетро. — Слишком многие видели, как ты участвовал в богослужении и процессии, чтобы ты мог остаться незамеченным. Амбуа, скорее всего, не заметят, и если его кожа будет испачкана, брови вычернены, а голова выбрита, он сможет пройти незамеченным, если будет смотреть в землю; но в таком случае у него будет мало шансов наткнуться на следы Мисы.

 «Любые поиски, которые вы будете проводить, должны быть ночными.  Сегодня я сам буду на страже».
возле дома Птилуса. Я не рассчитываю получить какую-либо информацию,
глядя на высокую стену, которая его окружает, но я буду следить, как можно
ближе, не привлекая внимания, за всеми рабами или слугами, которые могут
выйти, особенно если двое выйдут вместе; тогда я смогу уловить несколько
слов из их разговора и, возможно, найти ключ к разгадке тайны. Тем не
менее я понимаю, что шансы невелики, и вы не должны ожидать, что я
вернусь с новостями.

— Я бы хотел, Джетро, — сказал Чеброн, — чтобы ты, если это возможно, снова отправился в путь.
«Иди в наш дом, повидайся со старухой и попроси её принести тебе
одежду моих священников; в ней я мог бы ночью войти в храм и беспрепятственно
бродить по залам и дворам. Сейчас ночи тёмные, и если я не буду проходить близко к
лампе, никто меня не узнает. Мы подслушали там один важный разговор, и,
может быть, я смогу подслушать и другой».

— Попытка может быть опасной, — с сомнением сказал Джетро.

 — Это не имеет значения! — порывисто воскликнул Чеброн.  — Все эти неприятности свалились на нас из-за меня, и даже если
Я бы с радостью пошёл на этот небольшой риск, но, по правде говоря, я думаю, что меня никто не узнает. Посмотри, как часто Амуба ходил туда со мной, и хотя ночи всегда были лунными, к нам ни разу не обратились, и никто не заметил, что Амуба не был одним из постоянных служителей храма, которые одни имеют право проникать за пределы больших дворов.

— Тогда так тому и быть, — сказал Джетро. — Тогда ты осмотришь храм,
а мы с Амбубой обыщем все пещеры в горах. За храмом есть много
великолепных гробниц, и мы выбрали одну из них.
Возможно, Птилус выбрал одно из них в качестве тайника для Мисы. Там много гробниц, построенных принцами, дворянами и богатыми жрецами для их погребения после смерти, которые можно превратить в комфортабельное жилище. После того как мы потратим некоторое время на поиски там, мы должны, если не найдём, поискать дальше. У Птилуса, несомненно, как и у Амера, есть фермы и загородные резиденции, и она может быть спрятана в одной из них.

— Я считаю, — сказал Амуба, — что лучший план, чем твой, — это установить наблюдение за Плексо. У Птилуса есть свои обязанности, и
без сомнения, полностью занят обеспечением своего избрания в первосвященники
но Плексо, скорее всего, иногда навещал бы Майсу в
месте ее заключения; он, естественно, будет стремиться к примирению
или запугать ее, чтобы она дала согласие выйти за него замуж как можно скорее
. Следовательно, если мы сможем наблюдать за ним достаточно внимательно, он
уверен, что в конце концов приведет нас к ней.

"Это, безусловно, будет лучшим способом, Амуба. Я не думал об этом
раньше, но это явно тот план, который даёт больше всего шансов на успех. Мы можем искать её по всей стране годами и не найти;
и хотя я хочу поддержать ваши надежды, я действительно отчаялся. Но, как вы говорите, если мы последуем за Плексо, рано или поздно он обязательно приведёт нас к ней. Но для этого нам понадобится много масок. Я обдумаю этот вопрос, пока буду идти сегодня, и, когда увижу Чигрона вечером, попрошу его раздобыть маски, которые, по его мнению, лучше всего подойдут нам.

— Что касается меня, Джетро, — сказал Чеброн, — то я, как и говорил, посещу храм вечером. Но задолго до полуночи там будет тихо;
так что у меня будет достаточно времени, чтобы выспаться, а днём я
Я буду работать с тобой. Принеси мне одежду крестьянки. В таком
платье и с женским головным убором я наверняка смогу так
переодеться, что даже те, кто знает меня лучше всего, пройдут мимо, ничего не заподозрив. Многие женщины выше меня. Переодеться в такое платье для Амбубы, которая почти такого же роста, как ты, к тому же широкая и сильная на вид, было бы невозможно, но для меня это подошло бы.

— Да, думаю, ты мог бы сойти за женщину, — согласился Джетро. —
И, конечно, чем больше нас будет следить за этим негодяем, тем лучше.
 Но я думаю, что ночью у нас больше шансов на успех.
чем днём. У Плексо тоже есть обязанности в храме, и он, скорее всего, будет
навещать его после наступления темноты. Тогда всё будет зависеть от скорости
бега, а мы с Амубой тренировались в беге, и только быстрая лошадь сможет
обогнать нас. А теперь я иду в город. Я чувствую себя более уверенно, чем раньше, ребята, и впервые начинаю думать, что у нас есть шанс узнать, куда злодеи увезли Майсу.

День тянулся медленно для Чеброна и Амубы. Они не показывались
на улице, так как Чигрон убедительно просил их не делать этого.
для этого; кроме того, на склоне холма часто собирались люди,
многие приходили ежедневно, чтобы помолиться у могил своих родственников.
И все же им было о чем поговорить - о шансах найти Майсу;
вопрос, к кому ее следует поместить, если она поправится; перспективы
долгого и полного приключений путешествия, которое им предстояло. Амуба
поощрял обсуждение всех этих вопросов и начинал разговор заново
всякий раз, когда он прерывался, поскольку он видел, что волнение по поводу
Майса многое сделала для Чеброна. Она изменила его образ мыслей
Смерть отца и последствия, к которым привёл его неудачный выстрел,
дали ему новую пищу для размышлений,
подняли ему настроение и пробудили интерес к жизни. Оба мальчика обрадовались,
когда ближе к вечеру увидели, как Джетро поднимается на холм.

 «У меня нет новостей», — сказал он, подойдя к ним. «Я весь день
находился неподалёку от дома Птилуса и следил за всеми, кто выходил из него по двое. Я подслушал много разговоров, и все они были на одну и ту же тему — смерть
об Амересе и священном коте, и о том, что нам не хватает успеха в наших поисках.
я ищу тебя. Факт мыса потащили, было сказано однажды
или два, но я была убеждена, манера, в которой рабы говорили
друг с другом на тему того, что они не имели ни малейшего представления, что
их мастер был заинтересован в этом вопросе, и они несомненно не
знания независимо от ее пребывания в доме.

"Конечно, не исключено, что она может быть там без
как известно все рабы. И всё же вы знаете, как всё выходит наружу
в доме и как всё, что делают хозяин и хозяйка
Вскоре это становится достоянием общественности, и если бы кто-нибудь из них услышал, что происходит что-то необычное, к этому времени об этом уже знали бы все слуги. Я едва ли мог предположить, что Птилус осмелился бы отправить её домой, ведь он мог предположить, что подозрения её матери могут быть направлены на него, как и наши, и что, если она пожалуется на него, может быть назначен обыск в его доме. Кроме того, там слишком много слуг, чтобы сохранить тайну. Нет, если ключ можно найти, то он будет в храме или
у нашего последователя Плексо.

Как только стемнело, они вместе спустились с холма. Чеброн
облачился в одежду с отличительными знаками жрецов, которую Джетро
принёс с собой, получив её от старого Липтиса. Когда они подошли к дому бальзамировщика,
парень остановился, а Джетро пошёл дальше и вернулся через полчаса с
различными масками, которые он попросил Чигрона достать для него. Всё это, за исключением скудной одежды двух крестьян, он спрятал в кустах у дороги, а затем натёр кожу Амубы
и его собственная с жидкостью, которую он получил от Чигрона; и, переодевшись в крестьянскую одежду, они направились к дому
Птилуса.

 Пока Чеброн шёл к храму, который находился недалеко от дома, Джетро и Амуба сели у стены рядом с
воротами, чтобы никто не мог выйти незамеченным.  Но, кроме слуг и посетителей, никто не выходил. В десять часов они услышали, как заскрежетали засовы на воротах, но оставались на месте почти до полуночи, когда к ним присоединился Шеброн. Он провёл это время, бродя по окрестностям.
из двора во двор храма, но, кроме одинокого жреца, который то и дело
поправлял светильники на алтарях, он никого не видел и сам остался
незамеченным. Амбуа и Чеброн были склонны впадать в уныние из-за
того, что их наблюдение не принесло успеха, но Джетро упрекнул их за
нетерпение.

— Вы не думаете, — сказал он, — что сможете раскрыть секрет,
так хорошо спрятанный за несколько часов наблюдения. Может пройти несколько недель, прежде чем мы добьёмся успеха. Завтра мы начнём наблюдение за два или три часа до захода солнца. Я лучше знаком со слугами в доме
Птилус, я знаю его лучше, чем ты, потому что часто передавал ему послания; кроме того,
в своём маскарадном костюме я не смог бы так долго слоняться без
привлечения внимания, как ты. Поэтому я ограничусь наблюдением за
северной дорогой, ведущей из города, на случай, если он поедет
туда, а ты в своём крестьянском наряде можешь наблюдать за самим
домом. Ты, Чеброн, можешь сесть у стены в пятидесяти ярдах от
дома с северной стороны, а ты, Амуба, лучше оставайся на другой
стороне дороги, немного южнее ворот. Вот так.
вы будете видеть друг друга, но не вместе; одиночные фигуры с меньшей вероятностью привлекут внимание, чем двое вместе, потому что люди будут смотреть на двух мальчиков. Поскольку я едва ли узнаю вас сейчас, когда ваша кожа потемнела, я, надеюсь, могу не опасаться, что другие раскроют вашу маскировку.

Итак, на следующий день, через три часа после полудня, Амуба и Чеброн,
переодевшись крестьянами, спустились к дому Птилуса и заняли свои
места, как и было условлено. Ближе к вечеру Амуба заметил, что один из
Рабы из дома Птилуса внезапно остановились, когда он проходил мимо
Чеброна, и пристально посмотрели на него. Амуба отошёл от того места, где он стоял,
и быстро пошёл в том направлении. Раб заговорил с
Чеброном, который поднялся на ноги. Мгновение спустя раб схватил его. Пока они боролись, подбежал Амуба.


«Вот это находка!» — воскликнул раб. «Это убийца священного кота. Помоги мне затащить его в дом моего господина».

Но, к его удивлению, Амбуба набросился на него и так сильно ударил по лицу, что он выпустил Чеброна и пошатнулся.

"Беги, спасая свою жизнь!" Амуба крикнул своему другу. "Я выберу
другой маршрут".

Раб, оправившись от удара, бросился на Амубу, крича во весь голос
:

"Смерть оскорбителям богов! Смерть убийцам
священной кошки!"

Но Амуба, которому было уже восемнадцать лет, был сильнее и
энергичнее раба, чья беззаботная жизнь в доме жреца не подготовила его к такой схватке. Отскочив назад, чтобы избежать хватки нападавшего, Амуба изо всех сил ударил его по лицу, а когда тот пошатнулся, повторил удар, и мужчина упал.
Он тяжело упал на землю. Но несколько человек, привлечённых
конфликтом и криками раба, подбежали к ним, и Амуба со всех ног бросился
прочь. Как он и ожидал, прохожие остановились, чтобы помочь упавшему
человеку и узнать причину драки, прежде чем продолжить погоню, и он был уже
почти в двухстах ярдах от них, когда снова услышал крик: «Смерть убийце
священной кошки!»

К этому времени он поравнялся с Чеброном, который остановился, чтобы посмотреть, чем закончится состязание с рабом.

"Ты свернёшь, Чеброн, сделаешь пару поворотов и спрячешься
— Успокойся, а потом поднимайся на холм. Я ещё немного пройдусь. У меня больше сил, чем у тебя, и я могу обогнать этих парней, не бойся. Делай, как я говорю, — сказал он почти сердито, увидев, что Шеброн замешкался, когда они дошли до следующего поворота. — Если мы будем держаться вместе, они догонят нас обоих.

Шеброн больше не колебался и свернул в указанном направлении. Амуба
теперь сбавил скорость, справедливо рассудив, что его преследователи, если они
увидят, что настигают его, не станут беспокоиться о его спутнике, о личности
которого они, вероятно, всё ещё не знали. Когда
Оглянувшись, он увидел, что все уже прошли поворот, и снова ускорил шаг. Он не боялся, что его догонят те, кто был позади, но опасался, что встретит других людей, которые, увидев погоню, примут его за беглеца от правосудия и попытаются остановить. Один или двое действительно предприняли слабые попытки сделать это, но не захотели всерьёз вступать в схватку с сильным молодым человеком, явно отчаявшимся и чьё преступление они не знали.

Как только он убедился, что Чеброн в безопасности и его не преследуют, он
свернул с дороги, по которой ехал, и направился через
Страна. Четверть часа бега вывели его довольно далеко за пределы
вилл и отдельно стоящих домов, так густо разбросанных вокруг Фив.
Земля здесь была тщательно обработана. Его повсюду пересекали каналы
, по которым доставлялась вода, необходимая для орошения посевов.
Владения были небольшими, и в центре каждого стояла маленькая
хижина.

Некоторые из них были обитаемы, но по большей части земледельцы
жили в деревнях, используя хижины только тогда, когда нужно было
отпугивать птиц и внимательно следить за урожаем. В некоторых
На этих участках росли густые фруктовые деревья, и Амуба воспользовался
прикрытием, чтобы свернуть под прямым углом к тому направлению, в котором он
двигался, а затем, ориентируясь на деревья, побежал, пока не добрался до хижины,
дверь которой была открыта. Заглянув внутрь, он увидел, что хозяин в данный
момент не пользуется ею. Он вошёл,
закрыл за собой дверь, а затем взобрался по лестнице и
плюхнулся на доски, лежавшие на стропилах для хранения фруктов, подтянув за собой лестницу.

 Последний взгляд, который он бросил на своих преследователей, показал ему, что они были
Когда он свернул с дороги, по которой бежал, его преследователи отстали от него всего на четыреста ярдов. Он мог бы продолжать бежать, полагаясь на свою скорость и выносливость, и перегнать их, если бы не был уверен, что многие из тех, кого он обогнал во время бегства и кто ограничился тем, что выкрикивал угрозы в его адрес за то, что он пересек их земли, узнав от преследователей о преступлении, в котором его обвиняют, присоединятся к погоне. Таким образом, свежие бегуны постоянно
подхватывали эстафету, и в конце концов он был загнан; поэтому
Он решил, что лучше всего попытаться спрятаться до наступления ночи.

 Едва он лёг, как услышал громкие крики неподалёку и не сомневался, что какой-то рабочий, которого он не заметил, увидел, как он вошёл в хижину.  Он снова спрыгнул с чердака и, схватив кол, который вместе с несколькими другими стоял в углу, снова вышел.  В этот момент его внезапно схватили. Высвободившись, он увидел могучего нубийца, вооружённого мотыгой. Не
колеблясь ни мгновения, Амуба набросился на него с колом. Нубиец
Он парировал удар мотыгой и, в свою очередь, нанёс размашистый удар по
парню.

Амбуба вовремя отскочил назад и, прежде чем негр успел прийти в себя, нанёс ему тяжёлый удар по запястью своей палкой.  Негр выронил мотыгу, издав крик боли и ярости.  Амбуба нанёс удар по запястью, а затем по лодыжке, и, когда мужчина упал, снова отскочил в сторону. Но крики негра были услышаны, и преследователи
теперь были всего в пятидесяти ярдах от него. Амуба увидел, что их число
значительно возросло, и впервые усомнился в своей способности ускользнуть от них.

Они были слишком близко, чтобы можно было предпринять какие-либо дальнейшие попытки к бегству, и теперь ему оставалось полагаться только на свою скорость. Но он уже пробежал почти три мили, в то время как многие из тех, кто был позади него, были свежи, и вскоре он понял, что не может снова увеличить расстояние между ними. Ещё две мили он всё ещё бежал впереди, сначала легко перепрыгивая через канавы без остановки, но в конце концов часто приземляясь посередине и с трудом выбираясь наружу. Теперь он был совершенно измотан. Те, кто поначалу присоединился к погоне, давно отстали
Он оставил её, но, как он и опасался, к его преследователям постоянно присоединялись новые люди. Они были всего в нескольких шагах позади него, когда он снова оказался на большой дороге.

 В нескольких сотнях ярдов от него он увидел приближающуюся колесницу и, почувствовав, что дальнейшее бегство бесполезно, повернулся, держа в руке кол, лицом к своим преследователям, которые были всего в нескольких шагах позади него. С криками «Убейте
его!» и «Смерть оскорбителю богов!» они бросились на него. Задыхаясь
и хватая ртом воздух, он защищался, как мог. Но его защита
была сломлена, и на него посыпались удары.

Он упал, но с большим трудом снова поднялся на ноги;
сознание быстро покидало его, но он чувствовал, что
колесница подъехала к нему, разгоняя нападавших направо и налево.
 Он услышал возмущённый упрёк, а затем
снова крики ненависти.  Он почувствовал, как его обнимают сильные руки; затем
его подняли, и на какое-то время он потерял сознание.




 Глава XIV.

ЕГИПЕТСКИЙ ПРИНЦ.


Когда Амуба пришел в себя, он лежал ничком на дне
колесницы. Рядом с ним стояли двое мужчин. Один из них был
он, по-видимому, был возничим, а другой — владельцем колесницы.

 Через несколько минут колесница въехала в величественные ворота.
Возничий спрыгнул на землю, закрыл ворота и повеле лошадей к
ступеням, ведущим к великолепному особняку. Человек рядом с ним позвал
, и два или три раба сбежали по ступенькам. Затем его подняли
, отнесли в дом и положили на кушетку. Чаша с вином была
поднесена к его губам, и после того, как он выпил, раб омыл ему голову
холодной водой и перевязал многочисленные порезы, из которых текла кровь
.

Это сильно освежило его, и он приподнялся, опираясь на руку. Был отдан приказ, и рабы покинули комнату. Амуба, подняв глаза, увидел перед собой высокую и величественную фигуру. Он сразу узнал его.
однажды он увидел, как тот следует за царём в одной из процессий
среди египетских царевичей.

"Кто ты? И правда ли то, что говорили те люди, которых я застал за жестоким обращением с тобой,
что ты убил Кота Бубаста?"

"Меня зовут Амуба, господин," — сказал юноша, пытаясь встать,
но тот жестом велел ему оставаться на месте. «Я — Ребу, взятый в плен во время войны и отданный в рабство Амеру, верховному жрецу Осириса. Я не убивал кошку, но правда в том, что я присутствовал при её смерти, и с таким же успехом это мог быть я».
Стрела, которая случайно пронзила его, была выпущена тем, кто это сделал.

«Значит, это был несчастный случай?» — спросил дворянин.

«Это был чистой воды несчастный случай, милорд. Мы стреляли в ястреба, который охотился на домашних птиц дочери моего господина. Одна из стрел попала в дерево и, отскочив, попала в дом, где держали кошку, и, к сожалению, стала причиной её смерти». Мы горько сожалели о случившемся, зная, насколько священным было это животное в глазах египтян.

 — А в твоих глазах, молодой человек? Ты ещё не стал последователем египетских богов?

— Я не таков, мой господин, — ответил Амуба, — но в то же время я ни за что не стал бы намеренно делать что-либо, что могло бы оскорбить религиозные убеждения других, хотя меня самого не учили считать, что жизнь кошки ценнее жизни других животных.

— Значит, ты поклоняешься богам своего народа?

Амуба на мгновение замолчал.

— Я отвечу честно, мой господин, и надеюсь, что вы не будете
недовольны. С тех пор как я приехал в Египет, я пришёл к выводу, что
ни боги египтян, ни боги, которым поклонялись мои отцы,
— Это истинные боги. Я верю, что есть один великий Бог, и
что остальные — это как бы его атрибуты, которым люди поклоняются
под именем богов.

Египтянин удивлённо воскликнул:

«Откуда у тебя такая вера?»

Амуба промолчал.

«Должно быть, это от самого Амераса», — продолжил знатный человек, видя, что юноша не хочет отвечать. «Я хорошо его знал, а также то, что он доводил до крайности полученные знания. Но как получилось, что он говорил о таких вещах с тобой — рабом?»

«Мой господин был достаточно добр, чтобы сделать меня товарищем и другом своего сына, а не слугой, — ответил Амуба. — Отчасти потому, что он думал, что я смогу сделать его жизнь более активной, в чём он нуждался, потому что был слишком прилежен; отчасти потому, что я занимал высокое положение в своей стране, где мой отец был королём. Но он никогда не говорил об этом до того случая с котом». Мой друг Шеброн был
совершенно подавлен грехом, который, как он думал, он совершил, и
сразу же выдал бы себя, предпочтя смерть жизни с
такое бремя легло на его разум. Тогда его отец, видя, что вся его
жизнь будет испорчена и что он, вероятно, будет вынужден бежать
из Египта и поселиться в какой-нибудь другой стране, рассказал ему о вере, которой он
придерживался сам. Я поверил этому тем охотнее, что слышал
почти то же самое от израильской девушки, которая служила у
дочери моего хозяина".

И снова у слушателя Амубы вырвался возглас удивления.

«Я не знал, — сказал он после паузы, — что есть израильтянин, который
всё ещё придерживается религии своих предков».

«Девушка рассказала мне, что по большей части они приняли египетское
поклонение, и, насколько ей было известно, она была последней, кто придерживался старой веры. Её воспитывал прадед, которого изгнали из его народа и заставили жить отдельно, потому что он упрекал их в том, что они оставили своего Бога, и он наставлял её в вере, которой придерживался сам, а именно в том, что на всей земле есть только один Бог».

— Вы знаете, кто я такой? — резко спросил дворянин.

 — Я знаю, что вы один из принцев этой земли, милорд, потому что я
Я видел вас в процессии, следовавшей за царём вместе с его сыновьями и другими принцами.

 «Я тоже израильтянин. Тебе, несомненно, это кажется странным», — продолжил он,
когда Амуба в изумлении вскинул голову, услышав, что принц Египта
принадлежит к ненавистной расе. «Много лет назад, когда я был младенцем, израильтян
сильно преследовали, и, как полагают, мои отец и мать, опасаясь за мою
жизнь, положили меня в маленькую колыбельку и пустили её по воде. Случилось
так — или это была случайность или воля Божья? — что вода унесла меня.
к тому месту, где принцесса Термутис, дочь тогдашнего царя, купалась со своими служанками. Она сжалилась надо мной и усыновила меня, и, когда я вырос, у меня были все права и привилегии её сына, а также положение, как вы говорите, равное с принцами Египта. Она назвала меня Моисеем, потому что, как мне кажется, именно это имя было написано на куске папируса, прикреплённом к моей колыбели. Я был обучен всем наукам египтян и вырос как один из них. Так я жил много лет и почти забыл, что я не один из них; но
— И тут он остановился и начал задумчиво расхаживать взад-вперед по комнате.


"Что стало с девушкой, о которой вы говорили?" — спросил он, внезапно остановившись перед Амубой.


"Я не знаю, мой господин. В тот день, когда Амерес был убит толпой, его маленькую дочь похитили, и Руфь, так ее зовут, с тех пор тоже пропала. Именно по этой причине мы задержались здесь, иначе мы бы сразу убежали.

 — Ты и сын Амереса?

 — Да, мой господин, и ещё один Ребу, один из воинов моего отца, который был
такой же пленник, как и я, а также раб Амереса. Верховный жрец
очень доверял ему и поручил ему миссию
помочь Хеброну сбежать и, по возможности, проводить нас обратно в мою
родную страну; но когда мы обнаружили, что моя юная госпожа пропала, мы
решил остаться и поискать ее.

- Что ты будешь делать, когда найдешь ее?

«Если мы сможем спасти её от тех, кто её похитил, мы
передадим её матери, а затем покинем эту землю, как и собирались. Если, конечно, вы, милорд, в своей доброте не сможете
— Я прошу у Чеброна прощения за проступок, который был совершен совершенно случайно.

— Этого я никогда не смогу сделать, — сказал Моисей. — Это совершенно не в моей власти;
сам царь не смог противостоять требованию народа сохранить ему жизнь. До недавнего времени я мог бы как-то помочь вам, но у меня больше нет влияния, и я сам впал в немилость при дворе.

Снова походив некоторое время по комнате, Моисей продолжил:

«Если ты найдёшь эту маленькую израильскую девушку, скажи ей, что она не последняя из израильтян, кто верит в Бога Авраама, нашего
предок; скажи ей, что Моисей тоже придерживается этой веры. Вы смотрите снова
удивлен, молодой человек, и вполне может быть так, увидев, что у меня от
в дни моего младенчества была отделена от моего народа.

"Но наши священники ведут точные записи обо всем, что связано с
странами и религией людей, с которыми мы контактируем.
Таким образом, мне, имеющему доступ ко всем хранилищам знаний, было легко
изучить свитки, в которых записано первое пришествие моего народа, правление Иосифа, великого правителя, пришествие его
об их отношениях здесь и их поселении в стране. Так я узнал,
что они поклонялись одному Богу, которого считали единственным Богом
в мире. Меня глубоко интересовало учение жрецов, и я давно понял,
что за всеми формами и тайнами египетской религии, по-видимому, скрывалась
эта центральная идея. Никто из тех, с кем я разговаривал, не осмелился бы утверждать, что это так; но я слышал рассказы о том, что Амерес был достаточно смел, чтобы допустить мысль о том, что Бог один, и что наши далёкие предки, которые первыми
Они поклонялись ему, приписывая ему различные качества, и со временем совсем забыли истину и стали считать тени субстанциями. Поэтому я сказал себе: «Я тоже буду верить в единого Бога, которому поклонялись мои предки, надеясь, что со временем я узнаю о нём больше».

«До последних двух-трёх лет я был доволен жизнью египетского принца, но в последнее время моё сердце сильно потянулось к моему угнетённому народу, и я решил сделать всё, что в моих силах, чтобы облегчить его бремя. Я даже возвысил свой голос в совете,
Они благосклонны ко мне, и это породило холодность между двором и мной. Они считают, что я, удостоенный чести быть принятым в королевскую семью, должен сам забыть и позволить другим забыть о том, что они считают моим низким происхождением. Иногда я сам удивляюсь, почему меня так тянет к ним, и даже жалею, что не могу забыть о своём происхождении и посвятить всего себя обязанностям и удовольствиям моего нынешнего положения; но я чувствую, что мной движет нечто более сильное, чем я сам. Но нам больше не о чем говорить; я вижу, что ты уже
сильнее. Как думаешь, ты сможешь идти?

— О да, — ответила Амуба, вставая и проходя через всю комнату.
 — Я не потеряла много крови, просто у меня закружилась голова от их ударов.

 — Тогда тебе лучше уйти прямо сейчас.  Люди, у которых я тебя похитила,
 быстро донесут эту новость до города, и сюда, несомненно, скоро приедут
чиновники, чтобы потребовать, чтобы тебя им выдали. Поэтому выпей ещё вина и возьми кусок
хлеба. Затем я дам тебе в сопровождение верного раба, который проведёт
тебя через сад и через маленькую заднюю дверь и
Я отвезу вас в любое место, куда вы пожелаете. Несомненно, даже сейчас у дома выставлена охрана. Когда приедут чиновники, я расскажу им правду: что, проезжая мимо, я увидел юношу, на которого напали и которого убивали несколько жестоких крестьян, и я увез его в своей колеснице. Что касается криков, которые я слышал,
о том, что ты убил Кота Бубаста, я счёл это выдумкой,
призванной помешать мне вмешаться в твоё дело.
Я расспросил тебя по прибытии сюда и, узнав, что
Я предположил, что вы совершенно невиновны в предъявленном вам обвинении, и убедил вас немедленно уйти, позволив вам выйти через садовую калитку, чтобы избежать ярости ваших преследователей. Поскольку вы не израильтянин, никто не может предположить, что у меня есть какой-либо мотив скрывать преступника от наказания за его преступления. Не благодарите меня, время не ждёт, и вам нужно уходить, чтобы оказаться как можно дальше, прежде чем станет известно, что вы ушли. Пусть Бог, которому мы оба поклоняемся,
пусть даже в неведении, направляет и хранит вас и ваших друзей,
помогая вам преодолеть опасности, которые подстерегают вас.

Моисей отодвинул занавеску у входа в комнату,
хлопнул в ладоши и приказал слуге, который откликнулся на его зов,
позвать к нему Мефреса. Вскоре появился старый раб, и
Моисей приказал ему вывести Амубу через чёрный ход и провести
его по тихим улицам обратно в город. Затем, прервав своего гостя,
Выразив благодарность за оказанную ему великую милость, он поспешил прочь,
поскольку знал, что в любой момент могут прибыть чиновники из города.

 Хорошо, что у Амубы был проводник,
Выйдя на ночной воздух — к тому времени уже стемнело, — он
обнаружил, что с трудом передвигает ноги; голова
разболелась так, словно вот-вот расколется от полученных ударов,
и каждая конечность ныла. Однако старый раб, видя, что он спотыкается на ходу,
вложил свой посох в руку Амубы и, крепко взяв его за руку, уверенно повёл вперёд. Мальчику казалось, что он
шёл всю ночь напролёт, но прошло меньше часа после
начала пути, когда проводник понял, что больше не может идти, и
что он совершенно не в состоянии ответить на его вопросы о том, куда он
хочет, чтобы его повели. Он решил остаться с ним до тех пор, пока тот не
сможет снова идти. Поэтому он отвел Амубу в сторону, в сад, и там
уложил его под деревом, накрыв одной из своих одежд.

«Хорошо, что мой господин прибыл как раз вовремя», — сказал он себе,
садясь рядом с Амубой и прислушиваясь к его тяжелому дыханию, — ведь все в доме слышали от возничего о спасении мальчика из рук разъяренных крестьян.

«Должно быть, он был при смерти, когда его спасли из их рук.
Максис сказал, что нападавшие кричали, что он убил
Кота Бубаста, из-за которого поднялась такая шумиха. Если бы это было так, я не думаю, что мой господин помог бы ему сбежать таким образом; хотя, с моей стороны, мне всё равно, убил ли он всех котов в
Египет, видя, что в моей родной Ливии мы поклоняемся не богам египтян.

Несколько раз за ночь старик вставал, срывал большие
пучки травы, мокрой от росы, и клал их на голову Амубы.
когда он заметил первый слабый проблеск утра на небе, он
разбудил его. Амуба сел и огляделся с выражением
изумления.

"Где я?" - воскликнул он.

"Вы в настоящее время в саду, мой юный друг, хотя кому она
может принадлежать, я не знаю; но, обнаружив, что вы были не в состоянии продолжать
свое путешествие я обратил тебя в сторонку, и ты хорошо спал всю ночь,
и я надеюсь, лучше себя чувствовать и способны действовать".

"Теперь я вспоминаю", - сказала Амуба. "Мне казалось, что я шла часами.
опираясь на твою руку".

— Всего час прошёл, — ответил раб, — мы ещё и двух миль не проехали
— из дома моего господина.

 — И ты присматривал за мной всю ночь, — сказал Амуба, — ведь, насколько я знаю, мы отправились в путь через час после захода солнца. Воистину, я в неоплатном долгу перед тобой за твою доброту.

 — Не говори об этом, — ответил старик. — Мой господин поручил тебя мне, и я не могу вернуться, пока не скажу ему, что ты в безопасности. Но если ты можешь идти, мы должны идти дальше, потому что, как только рассветет, тебя могут начать искать.

«Я вполне могу идти, — сказал Амуба, — благодаря мокрой траве, которую, я вижу, ты положил мне на голову, жара, кажется, прошла».
— Боль утихла, и пульсация прекратилась.

Амбуа действительно теперь мог идти быстрым шагом.

"Куда ты хочешь пойти?" — спросил его вскоре раб.
"Уже достаточно светло, чтобы я мог видеть твоё лицо, и тебе не стоит ни с кем встречаться. Твоя голова всё ещё опухла, и
по всей коже головы видны синяки и порезы. Ваша
внешность сразу привлечёт внимание, и если вас увидит кто-нибудь, кто слышал о вчерашних событиях, вас сразу заподозрят.

«Я направлюсь прямо к холмам, — сказал Амуба. — Они недалеко».
— Это далеко, и я могу легко спрятаться среди скал до заката.

 — Тогда давай поторопимся, — сказал раб, — идти всего полчаса.
 Но так как мы можем в любой момент встретить крестьян, идущих на работу, я пойду впереди, а ты следуй за мной на расстоянии ста ярдов. Если
я увижу кого-нибудь приближающегося, я подниму руку над головой, и ты сразу же
отойди в сторону от дороги, в виноградник или сад, и лежи там, пока они не пройдут.

Абуба последовал этим указаниям, и прошло больше часа, прежде чем он добрался до подножия холмов, так часто ему приходилось сворачивать в сторону.
чтобы избежать встречи с группами крестьян. Наконец он добрался до подножия крутого
подъёма. Здесь он тепло попрощался со своим проводником, поблагодарив его за
доброта и услуги, а также передав благодарность его господину.
  Затем Амуба поднялся на холм и лёг
среди больших валунов.

Несмотря на то, что он хорошо отдохнул за ночь, он всё ещё был слаб и
потрясён и чувствовал, что не сможет пройти по холмам
те четыре мили, которые отделяли его от укрытия его друзей среди гробниц над городом.
Вскоре он снова уснул, а когда проснулся, солнце уже было далеко в небе. Он подождал, пока оно не скрылось за гребнем холма над ним, а затем, поднявшись немного выше, стал пробираться по склону холма, почти не опасаясь, что его заметят, ведь склон был в тени. Когда он добрался до гробницы, которую они использовали как укрытие, уже совсем стемнело. В глубокой тени стояла фигура. Когда он свернул с тропы и приблизился, оно
вышло ему навстречу. Затем раздался радостный крик, и Джетро
бросился вперёд и заключил его в объятия.

"Мой дорогой Амуба, я никогда не думал, что увижу тебя снова в жизни!"

Мгновение спустя выбежал Чеброн и, в свою очередь, обнял Амубу.

"Я никогда не прощу тебя и никогда не прощу себя", - сказал он.
С упреком. "Какое право ты имел подвергать меня опасности? Это
был неправ, Amuba; и я ужасно страдал. Даже если мы братья, почему ты должен жертвовать собой ради меня, особенно когда
рискуешь моей жизнью, а не своей? Прошлой ночью я тысячу раз
говорил себе, что был подлым и трусливым, позволив тебе и
Джетро, ты рискуешь своей жизнью ради меня, когда, сдавшись, я удовлетворю гнев народа, и ты сможешь выбраться из этой страны без особой опасности. Было достаточно плохо уже и без того, что ты разделяешь мой риск, но когда дело доходит до того, что ты взваливаешь на свои плечи всё, чтобы я мог сбежать на свободе, я больше не могу принять такую жертву; и завтра я пойду и сдамся.

Амуба уже собирался возразить, когда Джетро коснулся его,
желая, чтобы он замолчал. Ребу знал, как сильно страдает Чеброн
и как он провёл ночь в слезах и самобичевании, и почувствовал,
что лучше дать ему время прийти в себя, прежде чем
спорить с ним.

"Ты голоден, Амуба?" спросил он.

"Да, Джетро. Я ничего не ел, кроме горбушки хлеба, с тех пор, как мы вчера здесь
пообедали, и вы не услышите от меня ни слова, пока я не поем и не выпью.
Вскоре мы поели пирожных, холодной рыбы и выпили вина, и Амуба сказал:
«Теперь я расскажу вам всё».

«Мы знаем первую часть», — сказал Джетро. «Когда я вернулся сюда вчера,
Вечером я застал Чеброна почти вне себя от беспокойства. Он рассказал мне,
как его обнаружил один из рабов Птилуса, который знал его в лицо; как ты напал на раба, спас его из его же рук,
а затем присоединился к нему в бегстве; как ты настоял на том, чтобы вы разделились; и как преследователи пошли по твоему следу,
оставив его в покое. Он пробыл здесь больше двух часов,
когда я пришёл, и по мере того, как шло время, а вы не возвращались,
он становился всё более и более встревоженным. Конечно, я сразу же отправился на
собрать новости, и с величайшим трудом удалось убедить его
остаться здесь, поскольку он презирал саму мысль об опасности для себя из-за
поисков, которые, несомненно, были бы снова активно начаты. Однако,
как я указывал, было необходимо, чтобы, если вы вернетесь, вы нашли здесь кого-нибудь.
наконец, он согласился остаться.

"Когда я приехал в город, я обнаружил весь город на улицах. Пришло известие о том, что убийцы кота были обнаружены; что одному из них удалось сбежать, но другого настигли после долгой погони; что на него напали и собирались убить, но он
Он был бы заслуженно наказан, если бы не прибыл один из принцев королевского дома и не увез его на своей колеснице. Эта новость вызвала величайшее удивление и негодование, и два городских чиновника отправились в особняк принца, который находился в шести милях от города, чтобы забрать беглеца и привезти его в город, где он был бы немедленно предан справедливому гневу народа.

«Как только я узнал об этом, я отправился по дороге, по которой они должны были вернуться, и поспешил мимо уже собравшихся там людей. Я
Я взял с собой меч, и мой план состоял в том, чтобы, когда колесница вернётся с тобой, я запрыгнул в неё, застал врасплох и убил стражников, а затем уехал с тобой, потому что я знал, что ты не сможешь принять участие в побеге, так как я слышал, что ты уже был без сознания, когда тебя уносили в колеснице. Вдоль всей дороги стояли люди с факелами, но я подумал, что внезапное нападение, вероятно, будет успешным.

«Наконец я услышал приближение колесницы. Она двигалась медленнее, чем я ожидал. Когда она подъехала к большой группе людей,
В некотором отдалении от меня она на мгновение остановилась, и чиновник
обратился к людям. Не было ни криков, ни ликования, и я сразу понял, что либо по прибытии они обнаружили, что ты уже мёртв, либо каким-то чудом тебе удалось спастись. Поэтому я поспешил обратно к следующей группе. Когда колесница подъехала, раздался крик: «Какие новости? Где преступник?»Чиновники остановили своих лошадей и ответили: «
Мы ошиблись. Принц уверяет нас, что этот парень был бедняком
раб и совершенно невиновен в этом деле. Он убедился, что крестьяне, напавшие на юношу из ревности к чести богов, совершили тяжкое преступление и напали на совершенно невиновного человека. Убедившись в этом, он перевязал его раны и позволил ему уйти. Принц намерен подать в суд на лиц, которые жестоко
обращались с невиновным человеком и чуть не убили его. По его словам, он вмешался в ситуацию, потому что увидел, как раб нападает на юношу.
и который бежал, опасаясь неприятностей из-за наказания, которое он нанёс агрессору.

"Известие было воспринято молча, но когда колесница снова тронулась в путь, послышался ропот. Этот рассказ, безусловно, выглядел правдоподобным, поскольку из рассказа раба, узнавшего Чеброна, уже было известно, что человек, спасший его, был юношей и незнакомцем, и что именно этого юношу преследовали, в то время как сам Чеброн сбежал. Тем не менее раздавались недовольные возгласы
по поводу того, что принц должен был потерпеть неудачу в столь важном деле
юноша должен был уйти без более тщательного допроса. Некоторые говорили, что
даже если история мальчика правдива, он заслуживает наказания за нападение на раба, который арестовал Чеброна, в то время как другие говорили, что, поскольку его наверняка избили почти до смерти, он уже достаточно наказан. Все согласились, что, без сомнения, это дело будет расследовано.

«Я поспешил обратно с новостями, и всю ночь мы ждали тебя,
а когда наступило утро и ты не появился, мы забеспокоились почти так же сильно,
как и раньше, опасаясь, что ты слишком сильно ранен, чтобы вернуться к нам».
и что сегодня тебя почти наверняка схватят. Поскольку поиски Шеврона, несомненно, будут вестись активно, я настоял на том, чтобы он оставался здесь, пока я буду часто ездить в город за новостями; но, кроме уверенности в том, что тебя не схватили, хотя тебя и Шеврона усердно искали, я ничего не узнал. Итак, Амбуба, я избавил тебя от необходимости много говорить; тебе остаётся только заполнить пробелы в этой истории и рассказать нам, как ты убедила этого египетского принца в своей невиновности.

«Это довольно длинная история, Джетро, но теперь, когда я поел, я чувствую себя достаточно сильным, чтобы говорить всю ночь, потому что я проспал почти двадцать четыре часа». Во-первых, я скажу Чеброну, что, когда я сбил преследователей со следа, я и не думал жертвовать собой, потому что был уверен, что смогу убежать от них, и я бы легко это сделал, если бы не новые люди, которые постоянно присоединялись к погоне и в конце концов настигли меня.

Затем Амуба рассказал всю историю своего бегства, нападения на крестьян и своего спасения, а затем пересказал всё, что с ним произошло.
разговор со своим спасителем и его действия после того, как он покинул свой
дом. «Итак, вы видите, — заключил он, — что, как ни странно, именно учение вашего отца, Чеброна, и история, которую рассказала нам Руфь, а до этого её дедушка рассказал вам, о Боге их предков, спасли мне жизнь. Если бы этот князь, родившийся в Израиле, не верил в единого Бога, он вряд ли спас бы меня от мести народа, потому что, как он говорит, он в немилости у царя, и его поступок, позволивший мне уйти,
Простое утверждение моей невиновности, скорее всего, навредит ему ещё больше. Он бы, конечно, никогда не рискнул, если бы не наша общая вера в единого великого Бога.

«Это странная история, — сказал Джетро, когда Амуба закончил свой рассказ, — и тебе невероятно повезло. Если бы не появление этого принца в тот самый момент, тебя бы убили». Если бы он не был человеком сострадательным,
он бы никогда не вмешался в вашу ситуацию.
и если бы не ваша вера, он бы продержал вас здесь до тех пор, пока не прибыли бы чиновники, чтобы забрать вас. Кроме того, вам действительно повезло с вашим проводником, потому что, если бы не ваш долгий отдых и меры, которые он принял, чтобы уменьшить жар от ваших ран, вы бы, очевидно, попали в руки поисковиков сегодня утром. Более того, я считаю невероятным, что в критический момент вас спас, возможно, единственный человек в
Египет, у которого хватило бы воли и мужества спасти тебя.

На следующее утро Джетро и Амубе с трудом удалось отговорить Чеброна от его намерения сдаться. Самым убедительным аргументом было то, что, поступив так, он ослушается последних приказов своего отца. Было решено, что в будущем для лучшей маскировки он будет одеваться как женщина и что наблюдение за домом Птилуса будет возобновлено, но они будут располагаться дальше. Действительно, считалось, что поиски в этом районе маловероятны
Он был менее строг, чем в других местах, поскольку вряд ли можно было предположить, что беглецы вернутся туда, где их узнали. Маскировка Амубы была полностью изменена. Он по-прежнему был одет как крестьянин, но с помощью пигментов, полученных от
Чигрона, Джетро так преобразил его, что случайный наблюдатель принял бы его за человека преклонных лет.

Они долго обсуждали план, который собирались осуществить.
Амуба и Джетро хотели, чтобы Чеброн полностью доверил им наблюдение. Но
он и слышать об этом не хотел, говоря, что уверен в своих силах.
если он переоденется женщиной, его никто не узнает.

"Для начала мы должны выяснить, в какую сторону он идет", - сказал он. "После этого
никому из нас не нужно приближаться к дому. Я куплю корзину и немного цветов
у одной из крестьянских женщин, которые их приносят, и займу
свое место у ворот. К трем часам Plexo закончу его
офисы в храме, и может быть установлено через полчаса. Я посмотрю,
по крайней мере, по какой дороге он пойдёт. Потом, когда вы присоединитесь ко мне в сумерках, один из вас может пройти милю или две по дороге, а другой — в два раза больше. Мы
Тогда мы увидим, когда он вернётся, прошёл ли он по дороге какое-то значительное расстояние или свернул на каком-нибудь перекрёстке, и сможем
выследить его на следующий день, чтобы узнать больше.

«План очень хорош, Шеброн, и мы ему последуем. Как только мы
выйдем на его след, я гарантирую, что мы быстро доберёмся до его цели».

Итак, в тот день Чеброн, переодевшись крестьянкой,
сел с корзиной цветов в пятидесяти ярдах от входа в дом Птилуса. Примерно в это время он ожидал появления Плексо и его отца
Они вместе вернулись из храма. Через полчаса из ворот выехала лёгкая колесница, запряжённая двумя лошадьми. Колесницей управлял Плексо, а рядом с ним стоял слуга. Чеброн был уверен, что если Плексо собирается
посетить Майсу, то он выберет дорогу, ведущую в страну, а с поста, который он занял, открывался вид на то место, где дорога разделялась на три: одна шла прямо на север по середине долины, а две другие поворачивали направо и налево, пока одна не выходила на большую дорогу у реки, а другая — на ту, что была сбоку.
Это была последняя долина у холмов. Именно туда и направился Плексо, и хотя
он мог отправиться навестить знакомых, живших на многочисленных виллах,
разбросанных на многие мили вдоль дороги, Чеброн очень надеялся, что
он направляется в убежище Майсы. Как только стемнело, к нему присоединились
Джетро и Амуба.

— Он отправился в путь в три часа! — воскликнул Чеброн, когда они подошли к нему.
— И пошёл по дороге, ведущей к подножию холмов.

 — Мы сейчас же отправимся туда, — сказал Джетро. — Он может вернуться
вскоре, и нам нужно поторопиться. Иди спокойно, Чеброн, и остановись у
в том месте, где дорога впереди переходит в главную дорогу. Амбуба остановится в двух милях дальше; я пройду ещё две мили. Если он проедет мимо меня, мы начнём завтра с этого места.

Джетро только что добрался до места, где он собирался ждать, когда услышал приближающийся стук колёс, и через минуту мимо проехала колесница. Луны не было, но ночь была ясной и светлой, и, подойдя как можно ближе к проезжавшей колеснице, он смог узнать Плексо. Тот издал сердитое восклицание.
его лошади шарахнулись от внезапно появившейся фигуры, и он хлестнул Джетро кнутом. Минуту спустя колесница исчезла, и Джетро вернулся в город, по пути подобрав
Амубу и Чеброна.

 На следующую ночь Амуба занял позицию в миле от того места, где Джетро видел колесницу, Джетро — ещё в миле впереди, а
Чеброн наблюдал за перекрёстком возле города, но на этот раз он не появился, хотя Чеброн видел, как он выехал в тот же час, что и
раньше.

 «Я едва ли ожидал увидеть его сегодня вечером», — сказал Джетро, когда присоединился к ним.
остальные после бесплодного ожидания в течение трех часов. "Вряд ли он будет".
маловероятно, что он будет навещать ее два дня подряд. У него будет больше шансов
оставить ее на неделю, чтобы поразмыслить о безнадежности отказа
купить ее свободу ценой принятия его в качестве своего мужа.
Несомненно, сегодня он просто нанес визит каким-то друзьям ".

Действительно, только на четвертую ночь ожидания появился Плексо
. На этот раз он вообще не проехал мимо Джетро, и поэтому можно было с уверенностью сказать, что он свернул с главной дороги либо вправо, либо влево
или оставили в каком-то месте между постом Джетро и постом Амубы.
 Когда это было установлено, они, посовещавшись, решили не возвращаться в свои укрытия возле Фив в ту ночь, а лечь под деревьями у дороги и ждать рассвета, а затем внимательно осмотреть дорогу. Маловероятно, что до утра проедет ещё одна колесница, и они смогут проследить следы на пыльной дороге.

Таким образом они нашли дорогу, на которой он свернул; но
дальше следов не было, так как дорога была твёрдой и почти
без пыли. Как они и ожидали, дорога вела к холмам, но вокруг было так много загородных особняков богачей и так много перекрёстков, ведущих к ним и к фермерским домам, что они чувствовали, что ещё далеки от цели своих поисков.

После недолгих обсуждений было решено, что они поднимутся на холмы
и останутся там на день, а Джетро вернётся в город, как только стемнеет, чтобы запастись провизией
на неделю. Так и было сделано, и на следующий день
они разделились на рассвете и заняли свои места на холмах на расстоянии около мили друг от друга, выбрав места, откуда открывался вид на долину, и договорившись встретиться в центре, когда наступит ночь.




Глава XV.

Амерс мстит.


Прошло шесть дней, а они так и не дождались награды. Затем Шеброн,
чья застава находилась прямо напротив дороги, по которой они следили за
колесами, увидел, как с главной дороги на неё свернула колесница. Поскольку многие
другие проезжали этим путём каждый день, он поначалу не очень-то надеялся,
хотя время точно совпадало с тем, когда должен был появиться Плексо
Он бы приехал, если бы отправился в путь в тот же час, что и раньше. Однако, когда повозка приблизилась, он убедился, что это именно та повозка, которую он искал. Лошади были того же цвета, что и у Плексо, и цвет его одежды можно было различить даже на таком расстоянии. На этот раз, однако, его сопровождал не слуга, а человек, по белизне одежды которого можно было понять, что он тоже священник. «Это, должно быть, Птилус, — сказал он себе, — убийца моего отца. Хотел бы я
быть там, на обочине дороги, с луком и стрелами; верховный жрец
«Каким бы он ни стал, я бы пустил стрелу ему в сердце!»

Колесница свернула на дорогу, параллельную той, по которой они ехали из Фив, и так близко к подножию холмов, что с поста Чеброна она уже не была видна. Как только она скрылась из виду, он вскочил на ноги и поспешил по холмам к Амубе, чей пост находился рядом с его собственным. Он обнаружил, что его друг уже ушёл, и, задыхаясь, поспешил за ним, пока не догнал Джетро, к которому за несколько минут до этого присоединился Амуба.

 «Ты их видел?» — воскликнул он.

«Я видел их и запомнил», — ответил Джетро. «Видишь ту крышу среди деревьев у подножия холма в полумиле отсюда? Они свернули с дороги и вошли в эти деревья. Наши поиски наконец-то закончились».

 «Что нам лучше сделать, Джетро? Подождать, пока они снова уйдут, а потом спуститься?»

 «Нет», — строго сказал Джетро. «Нужно сделать две вещи:
во-первых, спасти Майсу, а во-вторых, наказать убийцу Амера. Но
даже если мы решим отложить нашу месть, я бы сказал, что мы всё равно должны
продолжать. Вы видели этого злодея Птилуса с его сыном. Он
Он, несомненно, пришёл с какой-то целью; возможно, он хочет запугать девушку, чтобы она дала торжественную клятву, что примет Плексо в мужья. Что может сделать девушка в таком возрасте в руках таких беспринципных злодеев? Возможно, этот лис
Плексо пытался подлизаться к ней, но, поняв, что это не сработает, позвал
Птилуса, который может пригрозить ей гневом этих её богов,
не говоря уже о вечном заключении и жестоком обращении. Поэтому мы
сразу же отправимся в путь. Мы с Амубой вооружены крепкими крестьянскими дубинками,
А у тебя, Чеброн, под этим женским платьем спрятан кинжал. У нас будет преимущество внезапности. Вряд ли там больше одного-двух человек, может быть, ещё служанка. Птилус не хотел бы, чтобы секрет стал известен кому-то ещё. Конечно, возможно, что четверо мужчин, которые её похитили, находятся там на страже, но если это так, то их всего шестеро, а с учётом неожиданности и того, что они не знают, сколько нас, этого числа должно быть более чем достаточно
— Нам не составит труда с ними расправиться. Во всяком случае, будь их двадцать, я бы не колебался; честным людям не нужно бояться встречи с мошенниками.

 — Особенно, — сказал Амуба, — когда у честных людей такие мускулы, как у тебя, Джетро, и в руках хорошая тяжёлая дубинка.

Джетро улыбнулся, но был слишком серьезен, чтобы отвечать, и сразу же
повел их вдоль склона холма, пока они не оказались сразу за домом,
среди деревьев; затем они спустились, с трудом перелезли через стену,
окружавшую лес, и вошли во двор.
Ступая как можно тише, Джетро и его спутники прошли через лес и поднялись к дому. Он был небольшим, но красивым и был окружён колоннадой, поддерживаемой резными колоннами. Сад, окружавший его, был, очевидно, тщательно ухожен, а дом, благодаря своему уединённому расположению, хорошо подходил для проживания богатого священника или дворянина, желающего на несколько дней отдохнуть и уединиться от суеты большого города. Поскольку
все были босыми, они прошли через сад к колоннаде
без малейшего звука. Когда они подошли к нему, Джетро поднял
руку, призывая их остановиться, потому что звуки голосов доносились из широкого
дверного проема квартиры, выходящего на колоннаду. Как Хеврон и
Amuba сразу узнал голос Ptylus.

"Я буду мириться с этой глупостью, мыса. Вы должны считать, что вам невероятно повезло, что вы находитесь в таком положении, в каком находитесь, что вы принадлежите к опозоренной семье и получили такое предложение от моего сына. Я хочу получить ответ немедленно. Вы либо поклянетесь перед богами, что принимаете Плексо в качестве своего будущего мужа, либо...
Вы ответите всем, кто будет вас расспрашивать, что вы остались здесь по собственной воле и скрывались просто потому, что были охвачены ужасом от чудовищного святотатства, совершённого вашим братом, иначе этой ночью вас запрут в склепе, где вы будете оставаться в одиночестве и без света до тех пор, пока не согласитесь на мои условия. Тут раздался голос, который трое слушателей, к своему удивлению, узнали.
как и Руфь, воскликнула:

 «Не слушай его, Миса. Что бы ни случилось, никогда не соглашайся лгать перед Богом, как этого хочет от тебя этот злой человек. Ты называешь себя первосвященником, сэр. Какова же ценность богов, которым ты притворяешься поклоняться, если они позволяют такому, как ты, служить им? Будь они богами, а не просто каменными идолами, они бы поразили тебя насмерть у алтаря».

От ярости Птилус вскрикнул, шагнул вперёд и грубо схватил еврейку за плечо, но тут же отпрянул с новым криком, когда Рут ударила его открытой ладонью.
изо всех сил ударил её по щеке.

"Уведи её отсюда, Плексо!" — воскликнул он. Но в этот момент вход
потемнел, и трое слушателей ворвались в комнату.

У Тилуса была храбрость, присущая его расе, и, хотя он на мгновение
побледнел от неожиданного вторжения, он не отступил, а, выхватив из-за пояса
меч, высокомерно сказал:

«Кто вы такие и что означает это вторжение?»

«Мы те, кого ты загнал в могилу, Птилус, и мы пришли сюда, чтобы отомстить за кровь. Как ты убил Амера, так и ты должен умереть — не говоря уже о твоём преступлении, когда ты унёс
— Дочь человека, которого ты убил.

Не говоря ни слова, Птилус бросился на Джетро с мечом, думая, что быстро расправится с этим наглым крестьянином, но Джетро крутанул свою массивную дубину над головой и, поймав удар, раздробил меч в щепки.

Птилус опустил руку и, пристально глядя на своего противника, сказал:

«Негодяй, ты осмеливаешься убить верховного жреца Осириса?»

«Нет, — сказал Джетро, — но я осмеливаюсь казнить его», — и он изо всех сил опустил свою тяжёлую дубину на голову жреца.

В этот момент Плексо, незаметно выскользнувший из комнаты, когда вошли остальные, вернулся в сопровождении трёх вооружённых людей.
 Чеброн и Амуба были так увлечены схваткой между Джетро и
священником, что не заметили появления Плексо, который с поднятым ножом набросился на Чеброна.

 Раздался предупреждающий крик, и Рут, не раздумывая, прыгнула вперёд и оттолкнула Плексо, когда тот взмыл в воздух. Внезапный
толчок сбил их обоих с ног. Рут снова вскочила на ноги, но
Плексо лежал неподвижно. Трое вооружённых мужчин на мгновение застыли на месте.
ошеломленные падением двух своих нанимателей, а затем, увидев двух мужчин
и женщину, бросились вперед, чтобы напасть на них. Один размашистый удар с
Посох Джетро повалил первого из нападавших на землю;
остальные остановились в нерешительности.

"Бросайте оружие, или вы покойники!" Джетро воскликнул. "Вы в меньшинстве.
и если вы двинетесь, вы умрете!"

Когда Чеброн сбросил с себя женскую одежду, выхватил кинжал и встал у двери, а Джетро и Амбуба двинулись на них, двое мужчин выронили оружие.

«Вытяните руки», — сказал Джетро. «Сын мой, встань над ними с дубинкой и разбей череп тому, кто пошевелится».

Мужчины сделали, как им было приказано. Джетро оторвал от их одежды полоски ткани, скрутил их в верёвки и крепко связал им запястья. Многозначительный тон, которым Итро назвал Амубу своим сыном,
не ускользнул от внимания Амубы и Чеброна, которые поняли, что Итро
хочет скрыть их имена. Майса, которая радостно вскрикнула,
когда Итро впервые заговорил, в ужасе опустилась на ложе и закрыла лицо
руками во время короткой встречи, а Руфь
молча и бдительно стоял рядом с ней, пошевелившись только тогда, когда Плексо
бросился на Чеброна, и снова отошел к Майсе, как только она
поднялась на ноги. Она тоже поняла мотивы Джетро, когда
назвала Амубу своим сыном и, наклонившись к Майсе, сказала:

"Теперь все кончено, Майса, но пока сохраняй спокойствие. Ничего не говори.
пока не увидишь, что будет сделано."

Как только мужчины были связаны, Джетро таким же образом связал человека,
который лежал, оглушённый его ударом. Затем он повернулся к Плексо, который
не двигался с тех пор, как упал. Он наполовину развернул его и произнёс:
тихое удивлённое восклицание.

"Гастрион, — сказал он Чеброну, — иди с юной леди в сад и оставайся там, пока мы не присоединимся к тебе."

Чеброн вышел на колоннаду вслед за Майсой и Рут. Как только они остались
одни, Майса бросилась к нему на шею и разрыдалась от радости.

— О, Шеброн! — воскликнула она, — ты приехал как раз вовремя. Я
думала, что мы никогда не избавимся от этого ужасного человека, и я
не знаю, что бы я сделала, если бы не Рут. И,
о! они рассказывали мне такие ужасные вещи — но это не может быть правдой.
— Это правда, что наш дорогой отец был убит, и что это ты, Чеброн, убил милого Паукиса, но, конечно, я им не поверила — я знала, что это всё их злодеяния.

— Не думай об этом, дорогая, — сказал Чеброн, — мы поговорим обо всём этом позже. Сначала нужно увезти тебя отсюда.
 Джетро и Амуба скоро решат, что лучше сделать. В доме есть кто-нибудь ещё?

«Есть ещё один мужчина, — ответила Рут, — и пожилая женщина. Я думаю, что
второй мужчина стоит у двери с повозкой».

«Мне лучше сказать Джетро», — сказал Чеброн и снова ушёл в дом.
Он вошёл в комнату и рассказал Джетро о том, что услышал.

 «Сначала мы схватим женщину, — сказал Джетро, — а потом обойдём дом и спустимся с другой стороны на колеснице. Мужчина услышит крик, и если мы внезапно выскочим из двери,
он может запрыгнуть в колесницу и уехать, прежде чем мы его догоним. Но если мы подойдём сзади, мы его схватим».

— Но ты забыл связать Плексо, — сказал Чеброн.

 — Плексо мёртв, — ответил Джетро.  — Когда он упал, его рука оказалась под ним,
и нож, которым он собирался ударить тебя, пронзил его.
сердце. Я очень рад, что вы обратили внимание на то, как я разговаривал с Амубой. Это
было чрезвычайно важно, чтобы имя не упоминалось.
Это дело вызовет огромное волнение. Нечего
связывают нас с Ptylus, и можно предположить, что это работа
некоторые злоумышленники, которые спустились с гор в поисках добычи.
Тот факт, что Майса была здесь и её похитили, сам по себе не является доказательством того, что мы приложили к этому руку, поскольку ливийские разбойники вполне могли увести её и Руфь в рабство. Плексо поймал лишь
мельком увидел нас и, несомненно, только выбежал и позвал мужчин, чтобы они
пришли на помощь его отцу. Во всяком случае, пусть не будут названы имена
. Теперь давайте закончим нашу работу здесь".

Служанку вскоре нашли и связали; затем четверых пленников
развели по разным комнатам и надежно привязали к стене или
столбам.

"Никогда не сажай двух заключенных вместе", - сказал Джетро. - "Всегда помни об этом.
это. Свяжите одного человека, и вы сможете его удержать; свяжите двоих, и они наверняка сбегут. Они могут перегрызть друг другу верёвки или развязать узел зубами или даже пальцами.

«Что будем делать дальше?» — спросил Амуба.

 «Дальше нужно посоветоваться. Ты, Чеброн, иди в сад к девочкам. Амуба и я разберёмся с другим
мужчиной».

 Как только Джетро и Амуба ушли, Чеброн присоединился к девочкам.

 «Ты спасла мне жизнь, Рут. Я никогда этого не забуду».

— Вы спасли меня от крокодила, милорд. Я лишь толкнул его, и он упал. Я сам не знаю, как это получилось.

 — Ваша быстрота всё равно спасла мне жизнь, Рут. Я не заметил его, пока вы не закричали, а потом было уже слишком поздно. Мы
Мы тоже беспокоились о тебе, Рут. Мы надеялись, что ты будешь с Майсой,
но никто не видел, как ты уходила с ней.

 «Я была со своей госпожой, — тихо сказала Рут. — И она была для меня больше, чем госпожа, — она была мне как подруга».

 «Но как ты сюда попала, Чеброн, — снова спросила Майса, — и почему ты одета как крестьянка?» Это не подобает ни одному мужчине, тем более
тебе, священнику, тем более. И Амубе, и Джетро тоже; они одеты как
крестьяне, и их лица кажутся изменившимися, я не знаю как. Они выглядят
темнее, и я бы не узнал их, если бы не узнал голос Джетро
."

«Это долгая история, дорогая, и я расскажу тебе её позже. Мы тоже хотим услышать твою историю. Ах, вот и остальные. Именно им, Майса, а не мне ты обязана своим спасением. Я, может, и знаю больше о нашем народе, но мне не хватает готовности и хладнокровия Амбубы, а Джетро так же благоразумен, как и храбр». Со мной было бы то же, что и с тобой, Майса, если бы не эти добрые друзья.

Майса подошла к ним, когда они приблизились.

"О, Джетро! Я чувствую, как много я тебе обязана; и тебе, Амбуба.
мужество у всех, но уступила, хотя Рут так сильно стремился дать мне
надеюсь, и я боюсь, что я не мог бы долго выдержал угроз, что
плохой человек. Ты не можешь передать, какую радость я испытал, когда узнал твой
голос.

"Наша радость от того, что мы нашли тебя, была так же велика, как твоя от того, что ты увидел нас", - ответил Джетро
. - Мы с Амубой с радостью отдали бы за тебя свои жизни.
А теперь давайте посовещаемся; нам нужно многое решить и
устроить. Давайте отойдём в сад с другой стороны дома.
 Там мы сможем посидеть и поговорить, а заодно и посмотреть, нет ли кого поблизости.
— Кто-то ещё вошёл. Вряд ли это кто-то из своих, потому что это уединённое место, и никто не знает, что эти люди здесь; но всё же какой-нибудь крестьянин мог зайти, чтобы продать кур или фрукты, поэтому лучше следить за входом.

Они подошли к скамейкам, стоявшим под деревьями с другой стороны дома. Перед ними играл фонтан, приводимый в движение водой из небольшого ручья на склоне холма, а в неглубоком бассейне вокруг него плавали несколько прирученных водоплавающих птиц. Всё было тихо и спокойно, и Чеброну казалось, что события последних трёх недель были сном.
Это был ужасный сон, и они снова сидели в саду своего дома в Фивах.

"Теперь, прежде всего, — сказала Майса, — я должна получить ответы на свои вопросы.
Как поживают мой отец, мать и все остальные?"

Джетро взял Амубу за руку и отвернулся.

"Мы оставим тебя, Хеброн, чтобы ты рассказал Майсе о случившемся. Тебе будет лучше сделать это в одиночку.

Рут тоже встала, чтобы уйти, но Майса положила руку ей на плечо.

«Я боюсь, Рут, останься со мной».

«Ты говорила мне, Майса, — начал Чеброн, — что тебе рассказывали, будто наш отец мёртв и что это я убил Паукиса».

- Да, но я им не поверил, Шеброн. Конечно, я ни на секунду не поверил.
по крайней мере, в отношении тебя. Но когда я подумал о
тех плохих людях у ворот, и о грохоте, который мы услышали, и о шуме
людей, вбегающих с криками, я подумал - я испугался - что, возможно
возможно, это правда насчет нашего отца. Но, о, Шеброн, неужели это не так?
"Увы!"

"Увы! Майса, это правда! Они жестоко убили нашего отца. Я бы хотел
быть там, чтобы пасть рядом с ним, но ты знаешь, что мы с Амубой были
в отъезде. Джетро отчаянно сражался до последнего и умер бы вместе с
— Разве наш отец не велел ему, если с ним что-нибудь случится, взять меня на попечение и увезти из этой страны?

Майса горько плакала. Наконец она подняла голову.

"Но почему ты хочешь покинуть эту страну, Чеброн? Конечно же, это неправда, что ты..."

Ей казалось, что это слишком ужасно, чтобы выразить словами.

— Что я убила бедного Паукиса? Это тоже правда, Майса.

Майса в ужасе вскрикнула.

 — О, Рут! — воскликнула она, — это слишком ужасно!

Рут обняла рыдающую девушку. — Можешь быть уверена, Майса,
— Твой брат сделал это не нарочно.

— Но это всё равно, — заплакала Майса. — Это был священный кот, ты же знаешь, — Кот Бубаста.

— Так и было, Майса, и сначала я, как и ты, подумал, что, хотя это и было результатом несчастного случая, гнев богов обрушится на меня, что я проклят, что моя жизнь в этом мире потеряна, а моему духу суждено после смерти вселиться в нечистых тварей. Но когда я рассказал всё отцу, он успокоил меня и велел ни в коем случае не бояться гнева богов.

Затем он рассказал сестре о том, как была убита кошка, о том, что они с Амубой сделали, чтобы спрятать тело, и о том, как он признался отцу в своей вине.

"Я вижу, что это была не твоя вина, Хеброн. Но ты знаешь законы Египта и наказание за убийство даже обычной кошки. Как мог наш отец сказать, что боги не рассердятся?"

«Я не могу рассказать тебе всего, что он сказал, Майса, хотя, если бы я остался с тобой, я бы мог это сделать. Но он действительно это сказал, и ты знаешь, каким мудрым и добрым он был. Поэтому я хочу, чтобы ты запомнила его слова».
— чтобы, когда я уйду, ты не думала обо мне всю свою жизнь как о проклятом.

 — О! Я бы никогда так не поступила! — воскликнула Майса, вскакивая и обнимая брата за шею. — Как ты мог так подумать? Но почему ты говоришь о том, что уходишь, и куда ты идёшь?

"Я ухожу, Майса, потому что народ Египта не рассматривает этот вопрос
в том же свете, что и мой отец, но они ищут по всей земле, чтобы найти
и убейте меня и Амубу; ибо, не зная точной правды, они считают нас
одинаково виновными. Поэтому мы должны лететь. Наш отец полностью отдал
— Мы направлялись к Джетро, и к этому времени мы были бы уже далеко, если бы не остановились, чтобы найти и спасти тебя.

 — Тогда, если всё остальное, что они мне рассказали, правда, Чеброн, то, возможно, правда и то, что письмо, которое они мне показали и в котором мне приказывали согласиться выйти замуж за Плексо, было от моей матери. Как она могла сказать мне это, когда она
знала, что я ненавидел его, и она снова и снова говорила
презрительно о его семье при мне?

"Что она сказала?" Спросил Шеброн.

"Она сказала, что теперь, когда на семью пал позор, я могу считать, что
мне очень повезло, что я получил такое предложение".

Шеброн молчал. Он знал, что его мать никогда не проявляла никакой
искренней любви ни к Майсе, ни к нему самому, что ее мысли были
всецело посвящены одежде и развлечениям, и что любая любовь, которую она
"должен был отдать" было даровано его брату.

"Боюсь, это правда, Майса".

"Но я никогда не выйду замуж за Плексо!" Пылко воскликнула Майса. «Мой
отец всегда говорил, что я никогда не должна выходить замуж за мужчину, который мне не нравится».

«Ты никогда не выйдешь замуж за Плексо, Майса, — он мёртв».

Рут воскликнула:

«Он умер от собственной руки, Рут, то есть в результате несчастного случая. Когда он упал…»
его кинжал пронзил его собственное сердце, и когда Иаков подошёл посмотреть на него,
он был мёртв.

«Господь воздал ему за зло, которое он причинил, — твёрдо сказала Руфь. — Всё в Его руках. Поскольку я не хотела его убивать, я не оплакиваю его смерть. Кроме того, он пытался лишить тебя жизни, и если бы у меня в руке был кинжал, я бы, несомненно, воспользовалась им».

— Тогда что мне делать? — спросила Майса.

 — Ты должна вернуться к своей матери, Майса. Тебе больше нечего делать.

 — Я не пойду! — воскликнула Майса. — Она никогда меня не любила. Она бы
выдала меня замуж за Плексо против моей воли, хотя знала, что он плохой.
— Я ненавижу его. Она заставила бы меня выйти замуж за кого-нибудь другого, кто был бы богат,
несмотря на моё желание. Нет, Чеброн, ничто не заставит меня вернуться к ней.

Чеброн выглядел озадаченным.

"Вот идут Джетро и Амуба, дорогая. Тебе лучше поговорить с ними. Я не вижу другого выхода.

Когда Джетро подошёл, Майса пошла ему навстречу.

«Я не вернусь к матери, Джетро!» — порывисто воскликнула она.
 «Она хотела, чтобы я вышла замуж за Плексо. Она отдала бы меня кому-нибудь другому, а
мой отец всегда говорил, что я должна выйти замуж только за того, кто мне нравится. Ты ведь не можешь быть настолько жестоким, чтобы отдать меня ей?»

«Я знаю, что твой отец очень этого хотел, — сказал Джетро. —
Он говорил со мной о тебе, когда отдавал мне приказы
относительно Чеброна. Он сказал, что хотел бы, чтобы я присматривал за тобой, как за ним, и именно из-за его слов я проигнорировал его приказ немедленно бежать и задержался здесь в надежде освободить тебя. Но я не вижу, что ещё можно сделать». Ваша мать,
несомненно, писала, будучи всё ещё подавленной горем из-за потери вашего отца,
и думала, что заботится о вашем благополучии, обеспечивая вас
выгодный брак, несмотря на тучи, сгустившиеся над вашей семьёй.

«Я не пойду к ней!» — повторила Майса. «Она думала только о себе, как и всегда, а не обо мне. Ты знаешь, что это так, Чеброн, — ты не можешь этого отрицать!»

Чеброн молчал. Вся его любовь была отдана отцу, а к матери он испытывал сравнительно мало чувств. В детстве ему редко
разрешали заходить в комнату, где она находилась. Она заявляла, что
её раздражает его шум, что от его разговоров у неё болит голова, а
от его возни она не может усидеть на месте. С тех пор
если бы он проводил с ней гораздо больше времени. Именно его отец заботился о его
благополучии и благополучии Майсы, который откладывал свои серьезные занятия, чтобы
гулять и разговаривать с ними, который всегда был снисходителен, всегда стремился
доставить им удовольствие. Поэтому он полностью вник в чувства Майсы
, но не видел для нее никакой возможной альтернативы.

"Но куда ты могла бы пойти, Майса?" Спросил Джетро. "Где бы ты могла быть
размещена?" «Где бы ты ни был, твоя мать со временем обязательно услышит об этом и заберёт тебя».

«Я пойду с Чеброном, с тобой и с Амубой», — решительно сказал Майса.

— Невозможно! — ответил Джетро. — Мы отправляемся в опасное и утомительное путешествие. Мы идём среди незнакомых и диких народов. Шансы на то, что мы когда-нибудь доберёмся до конца нашего пути, один к ста. Если это так для меня и для таких молодых людей, как Чеброн и Амуба, — а им уже больше восемнадцати, и скоро они станут мужчинами, — то каковы шансы на успех у вас с нами?"

"Я могу ходить так же хорошо, как Чеброн", - сказала Майса. "Ты знаешь это, Чеброн.
И я полагаю, что я могла бы переносить трудности так же хорошо. Во всяком случае, я
Я бы лучше всё вытерпел и был с ним и со всеми вами, чем остановился бы здесь. Люди убили моего отца. Моя мать продала бы меня тому, кто больше заплатит. Если шансы на то, что вы никогда не доберётесь до места в целости и сохранности, так велики, то моё присутствие с вами не может сделать их ещё больше. В этом мире у меня есть только Чеброн, и я пойду туда, куда пойдёт он, и умру там, где умрёт он. Боги могут защитить меня в пути так же хорошо, как и здесь. Разве они не защитили тебя сейчас, и Чеброна тоже,
как он говорит? Ты ведь возьмёшь меня с собой, дорогой Джетро, не так ли?
— умоляюще попросила она. «Ты говоришь, что мой отец хотел, чтобы ты присматривал за мной;
не бросай меня сейчас. Рут тоже пойдёт с нами — не так ли,
Рут? — я уверена, что она не будет возражать».— Ты боишься этого путешествия больше, чем я.

 — Я, конечно, пойду, если пойдёшь ты, Майса. Бог Израиля может провести нас
через все опасности, если на то будет Его воля.

 Иеффай молчал. Такое дополнение к его отряду, несомненно, значительно усложнило бы
путешествие; но, с другой стороны, он вспомнил беспокойство Амера по поводу
Мисы и спросил себя, чего бы пожелал его покойный господин, если бы знал,
как обстоят дела. Он взглянул на Амубу и Чеброна и сразу понял, что их
желания совпадают с желаниями Мисы. Он резко отвернулся и несколько минут
Он расхаживал взад-вперед по саду. Затем он вернулся к группе,
среди которой с тех пор, как он их покинул, не было произнесено ни слова.

«Майса, — сказал он серьёзно, — это великая просьба, которую ты делаешь.
Не будем скрывать, что твоё присутствие значительно усложнит нашу задачу,
увеличит наши опасности и может сделать невозможным для меня исполнение
желания твоего отца и отправку Чеброна в страну, где он будет в безопасности от преследований Египта. Такое предприятие нельзя предпринимать легкомысленно. Если ты пойдёшь, ты должна быть готова ко всему.
смерть во всех её проявлениях — от голода, жажды и оружия диких
туземцев. Возможно, вам даже придётся стать их рабыней. Это ужасное путешествие для мужчин, ещё более ужасное для женщин;
но если вы полны решимости, решимости, присущей женщине, а не ребёнку, то, однажды повернувшись к ним спиной,
Египет, ты никогда не пожалеешь о сделанном шаге и не захочешь вернуться,
но будешь стойко переносить все испытания, которые могут выпасть на нашу долю, тогда я
скажу, что ты разделишь нашу участь.

Майса радостно вскрикнула.

"Я обещаю, Джетро; и что бы ни случилось - трудности, опасность или
смерть - ты никогда не услышишь от меня ни слова жалобы. Разве ты не
рад, Руфь?"

"Я думаю, что это хорошо", - серьезно сказала Рут. "Это великое начинание; но
Я думаю, что в нем есть рука Божья. Я тоже с радостью покинул бы эту страну идолов, и, кроме них, мне не о ком заботиться в этом мире.

«А теперь, Джетро, — сказал Амуба, — что нам лучше сделать? Уже почти стемнело, поэтому мы можем отправиться в путь прямо сейчас. Можем ли мы воспользоваться колесницей?»

Джетро ненадолго задумался.

«Если не считать того, что нам может понадобиться для нашего первого путешествия, я не вижу, как мы можем это сделать, — сказал он. — Потому что там, где мы оставим колесницу завтра утром, её найдут, и когда станет известно, что колесница Птилуса  пропала, её скоро опознают как его, и это станет подсказкой о том, что мы бежали на юг.  Что касается поездки на ней после сегодняшнего вечера, то об этом не может быть и речи». Кроме того, в нём
смогут поместиться максимум трое. Нет, если мы вообще будем его использовать, то только для того, чтобы
поехать на север и сбить их со следа. Я думаю, это стоит того.

— Я возьму на себя эту часть дела, — сказал Амуба. — Завтра тебе, Джетро, предстоит многое сделать, и только ты можешь это организовать.
 Нужно нанять лодку, запастись провизией и всё подготовить. Я думаю, будет лучше, если вы оба сразу отправитесь с девушками в Фивы. Вы с Шеброном можете занять своё
укрытие на холме, а Шигран будет рад принять девушек
в своём доме. Нет опасности, что их сразу же начнут искать.


"Сегодня вечером, когда священник и его сын не вернутся, их слуги
Они подумают, что они здесь ночевали. Только завтра ближе к вечеру, когда
начнётся тревога и появится вероятность того, что сюда отправят гонца,
возникнет такой переполох и суматоха, что, вероятно, никто не додумается
передать новости чиновникам до следующего утра. Кроме того,
пока история о том, что Майса была здесь и пропала, не станет достоянием общественности, нет никаких оснований приписывать случившееся нам. Поэтому в течение следующих сорока восьми часов я думаю, что
что они будут в полной безопасности у бальзамировщика. Я отвезу колесницу на тридцать или сорок миль к северу, затем отпущу лошадей, где их наверняка скоро заметят, и вернусь пешком, чтобы завтра ночью присоединиться к вам в вашем укрытии.

«Я думаю, твой план очень хорош, Амуба. Прежде чем мы отправимся в путь, я обыщу дом». Мы не захотим брать с собой ничего из того, что
есть в доме, и не притронемся ни к одному из сокровищ злодеев, даже если
дом будет полон ими; но если я разбросаю кое-что из вещей,
Похоже, что причиной случившегося было ограбление. Люди, связанные по рукам и ногам, ничего не знают о реальном положении дел. Плексо, когда он бросился им на помощь, не успел ничего, кроме как приказать им взять оружие и следовать за ним; более того, сомнительно, что он сам догадывался, что мы не те, кем кажемся. Поэтому первое впечатление, несомненно, будет таким, что мы
были злодеями худшего пошиба, беглыми рабами, людьми, не
уважающими богов; ведь ни один египтянин, даже самый худший из
преступники хладнокровно расправились бы с верховным жрецом
Осириса.

«Они расправились с моим отцом», — с горечью сказал Чеброн.

«Да, но не хладнокровно. Сначала среди них распространились слухи о том,
что он неверен богам, а затем они обезумели от фанатизма и ужаса
из-за смерти этого священного кота». Но, как я уже сказал, ни один египтянин, каким бы подлым и преступным он ни был, не поднял бы руку на жреца. Ты тоже можешь пойти со мной, Амуба; было бы странно, если бы только один из нас участвовал в поисках.

За десять минут Джетро и Амуба перевернули всё вверх дном,
открывая сундуки и шкафы и разбрасывая по полу одежду; затем, взяв несколько самых ценных ваз и драгоценностей, они
бросили их в пруд вокруг фонтана, где их скрыли от глаз водяные лилии, плавающие на поверхности.

 Они ещё раз осмотрели крепления на пленниках и убедились, что те никак не могут освободиться.

«Они обязательно будут освобождены к завтрашней ночи, — сказал Амуба, —
иначе я не хотел бы оставлять их здесь умирать от голода».
жажда".

"Я буду очень рада", - сказал Иофор: "если бы я думал, что было
возможность их нахождения здесь, а не сорок часов двадцать. Несомненно
это не первый злые дела они совершили за свою
главного злодея, и они могут считать себя действительно повезло, что мы делаем
не принимать того, что бы во всех отношениях безопаснее и лучше,конечно,
а именно, запускать меч через свои органы и заставить их замолчать навсегда.
Если бы я думал, что они могут что-то рассказать, я бы сделал это сейчас; но я действительно
не думаю, что они могут рассказать что-то, что увеличит нашу опасность.
Конечно, жена священника знает, что Майса спрятана здесь, и
расскажет о том, что она была здесь и теперь пропала, поскольку, по её
мнению, это может стать ключом к поимке тех, кто напал на дом и убил её мужа и сына. Поэтому я не думаю, что будет много пользы от того, что мы заставим этих людей замолчать. Но если вы считаете иначе, я немедленно с ними покончу.

Амута покачал головой, потому что, хотя в те дни о человеческой жизни мало кто
думал, кроме самих египтян, он содрогался при мысли о хладнокровном убийстве пленников.

— Нет, они ничего не могут сказать, Джетро. Тебе лучше идти; нам больше не о чем говорить. Я думаю, все наши планы были давно продуманы; за исключением, конечно, того, что тебе придётся взять лодку побольше, чем ты планировал, а также одежду для девушек. Я думаю, будет лучше, если Чеброн по-прежнему будет притворяться женщиной; но мы можем обсудить это завтра вечером. У Чигрона есть хороший выбор платьев.

Амбуа подвёл лошадей к каменному водопою и позволил им утолить жажду. Затем он запряг коней в колесницу и уехал, а
Остальные члены отряда отправились в Фивы пешком. Было уже так поздно,
когда они добрались до дома Чигрона, что они решили не будить обитателей,
так как появление женщин в столь поздний час и неожиданное для хозяина
вызвало бы пересуды. Поэтому девушки провели ночь в пещере за домом,
а Джетро и Чеброн легли снаружи.

 Как только рассвело, они отошли на некоторое расстояние. Джетро отправился в
дом, как только заметил, что там кто-то есть, и сказал Чигрону, что они нашли и спасли Майсу. Чигрон
Он был очень встревожен, когда услышал о смерти первосвященника и его сына.

"Я не говорю, что эти люди не были злодеями, Джетро, но то, что два первосвященника были убиты в течение месяца, — это достаточно, чтобы навлечь на Египет гнев всех богов. Однако бедные девочки
никоим образом не несут за это ответственности, и я охотно приючу
их, тем более что это всего на одну ночь; но я признаю, что буду
испытываю огромное облегчение, когда узнаю, что вы все благополучно отправились в свое путешествие.

"Это я хорошо понимаю, - сказал Джетро. - и поверьте мне,
Благодарность тех, кого вы приютили, будет с вами до конца их жизни, и она вполне может перевесить любые сомнения в том, что вы поступили мудро, помогая тем, кто стал жертвой суеверий ваших соотечественников.

Шигран позвал своих слуг и сказал им, что только что узнал о прибытии из деревни нескольких друзей, и приказал приготовить для них комнату. Затем он вышел и вернулся через час с двумя девушками. Он тихо провёл их в дом и сразу же в приготовленную для них
квартиру, так что никто из домашних их не заметил.
слуги.

Затем он позвал старую служанку, на верность которой он мог положиться, и поручил ей прислуживать им в течение дня и не позволять никому другому входить в комнату. Он велел ей передать другим слугам, что гости — пожилые женщины, и упомянуть, что они собираются пробыть здесь всего несколько часов, пока друзья, у которых они собираются остановиться, не пришлют за ними повозку, чтобы отвезти их в загородный дом. Старуха сразу же приготовила для девочек ванны, а затем накормила их, после чего они легли
Они легли на кушетки и вскоре крепко уснули, потому что волнение предыдущего вечера и необычность их положения в
неуютной каменной комнате не давали им сомкнуть глаз ночью, и они провели эти часы, обсуждая ужасную потерю, которую понесла Майса, и предстоящее путешествие.

 Через полчаса Чигрон снова вышел, и вскоре к нему присоединился
Джетро, который теперь был одет как гражданин среднего класса.
Необходимо было, чтобы Чигрон сопровождал его и взял на себя руководство
участвовал в приготовлениях; ибо, хотя Джетро за
два года своего пленения научился бегло говорить по-египетски, он не мог
сойти за местного. Поэтому Чигрон вел большую часть переговоров.,
Джетро держался немного на заднем плане.

Сначала они направились к берегу реки. Здесь было пришвартовано бесчисленное множество
судов; ибо Нил был главной дорогой Египта, и, за исключением
коротких поездок, все движение осуществлялось по его водам. Как только стало известно, что они ищут лодку, их окружили владельцы различных плавсредств, каждый из которых расхваливал свою скорость, безопасность,
и комфорт его лодки. Однако Чигрону потребовалось некоторое время, прежде чем он
сделал свой выбор; затем он остановился на лодке, которая, казалось, хорошо подходила для этой цели. Она была оснащена мачтой и большим парусом, чтобы использовать
преимущества попутного ветра. Она была лёгкой и имела очень малую осадку, а поскольку
была построена исключительно для перевозки пассажиров, у неё была большая
каюта, разделённая на две части для размещения дам, а команда, состоявшая из капитана и четырёх человек, спала на палубе.

«Думаю, ваша лодка нам подойдёт», — сказал он капитану.
— при условии, что мы сможем прийти к соглашению. Мой друг собирается отправиться со своей семьёй в Сайен, а возможно, и в Ибшиак; его дела могут завести его ещё дальше. Каковы будут ваши условия на неделю?

— Полагаю, мой господин обеспечит едой команду, а также свою семью?

— Это будет лучшим решением, — сказал Джетро.

— Тогда он заплатит за дополнительную рабочую силу там, где течение настолько сильное,
что команда не может без посторонней помощи тянуть лодку против него?

Джетро согласился.

 — И он вернётся с ней или останется на какое-то время в конце своего
путешествия?

«Вполне вероятно, что его дела задержат его там на
значительное время, — ответил Шигрон. — У него там есть родственники, с которыми он захочет повидаться. Но это не должно иметь значения; вам не составит труда найти пассажиров или груз для вашего путешествия вниз».

Прошло много времени, прежде чем была заключена сделка, потому что Шигрон знал, что лодочник счёл бы странным, если бы условия, которые он сначала предложил, были приняты. Но в конце концов было заключено соглашение, удовлетворившее обе
стороны. Было решено, что начало должно быть
Ранним утром следующего дня Чигрон вместе с
Джетро отправился делать покупки, необходимые для путешествия: циновки, подушки и занавески для обустройства лодки, кухонную утварь и провизию для команды и пассажиров. Однако не было необходимости брать слишком много, так как каждую ночь лодка приставала к берегу у одной из многочисленных деревень, где можно было без труда купить провизию всех видов.

Однако среди купленных товаров были и несколько бутылок хорошего вина.
В дополнение к этому было несколько тюков с дорогими товарами и большой запас таких предметов, которые могли пригодиться для торговли с коренными жителями самых отдалённых уголков страны. На борт также погрузили оружие — луки, стрелы и копья. Было уже поздно, когда всё это погрузили на борт и разложили по местам. Убедившись, что всё готово, Чигрон вернулся с Джетро в свой дом. Джетро, увидев девушек, которые
только что проснулись и позавтракали, пошёл в укрытие
Он поднялся на холм и увидел, что Амуба только что присоединился к Чеброну.

"Всё идёт хорошо?" — спросили его ребята, когда он вошёл.

"Всё готово. Лодка нанята и снаряжена. У меня есть
хороший запас товаров для торговли в Мерое, а также множество безделушек для
народов, живущих между Мероей и Красным морем. Пока всё идёт хорошо. Лодочники родом из Верхнего Нила, и
их диалект слишком сильно отличается от того, на котором говорят здесь, чтобы они могли
понять, что я говорю не на чистом египетском. Я задумался, почему
Дело в том, что Чигрон так долго выбирал между лодками,
хотя, насколько я мог судить, их было множество, и все они
в равной степени подходили для нашей цели. Но позже я узнал, что он выбирал не лодку, а гребцов, и что он выбрал тех, кто плыл издалека, отчасти потому, что их речь так сильно отличалась от фиванской, что они не заметили бы моего акцента, а во-вторых, потому, что они с большей вероятностью продолжили бы путешествие дальше на юг, чем остальные.
лодочники из этого порта сочли бы за серьёзное преступление
проехать дальше Ибшиака. Поэтому нам не нужно опасаться подозрений со
стороны наших лодочников. Полагаю, ты распорядился с колесницей, как мы
договорились, Амбуба?

"Да, я ехал на север пять часов, а потом свернул в лес.
Там я отпустил лошадей, чтобы они могли пастись, где захотят. Они, несомненно, к утру заблудились бы в полях и привлекли бы
внимание. Тогда начались бы поиски, чтобы выяснить, кому они принадлежат,
и колесницу нашли бы. К тому времени, как распространится новость об этом,
Птилус мёртв, а его колесница и лошади пропали, и, без сомнения, их забрали те, кто на него напал. Известие о том, что колесница найдена, будет передано в ближайший город, и вскоре по всей стране станет известно, что мы направляемся на север, и поиски будут вестись только в этом направлении.

 — Ты возвращаешься домой, Джетро?

 — Да. Чигрон сказал своим слугам, что гости — мои родственники, и меня часто видели входящим и выходящим из дома
В этом наряде они уже привыкли ко мне, и для меня будет естественно переночевать там сегодня ночью и отправиться с ними утром. Мы выступим ровно на рассвете. Вам лучше подождать на расстоянии от дома и следовать за нами, подойдя и присоединившись к нам, как только мы доберёмся до берега реки. Лодку доставят выше города, к самым высоким ступеням, и мы сможем добраться до этого места, не заходя в сам город. Будьте осторожны со своей маскировкой. Я надеюсь, что новость о смерти
Птилуса не станет известна в городе до тех пор, пока мы
Вы в полной безопасности. В противном случае вам было бы опасно выходить из дома.




ГЛАВА XVI.

ВВЕРХ ПО НИЛУ.


Поздно ночью Джетро снова отправился в укрытие на холме.
Чигрон только что вернулся из очередного визита в город. Он сказал:

"Весь город в смятении. Получено известие о том, что Птил и его
сын были найдены убитыми, и это вызвало огромное волнение. Убийство двух верховных жрецов Осириса
в столь короткий срок считается предвестником чего-то ужасного
национальное бедствие. То, что он был убит, было почти беспрецедентным поступком — ужасным оскорблением богов; но этот второй акт святотатства едва не довёл людей до безумия. Некоторые считают это карой Осириса и полагают, что это доказательство того, что, как и предполагали некоторые, смерть Амера была вызвана интригой группы жрецов во главе с Птилусом. Другие видят в этом новое доказательство гнева бога на Египет.

"Говорят, что сам царь примет участие в богослужении.
Завтра в храме Осириса будут совершены жертвоприношения; говорят, что во всех храмах будут принесены жертвы. Завтра будет объявлен торжественный пост, и все люди, знатные и простые, должны будут сбрить брови и носить обычные траурные одежды. До сих пор я ничего не слышал о том, что две девушки, находившиеся в доме, пропали, но завтра, когда магистраты будут допрашивать тех, кто был в доме, этот факт, несомненно, всплывёт, и мужчины признаются, что по приказу Птилуса они
Миса унесла его, когда на дом напали.

"Однако сейчас речь не идёт о женщинах, и я могу спуститься к лодке с девушками и Чигроном без
какого-либо страха. Но лучше, чтобы вас не было с нами,
когда мы отправимся в путь, потому что, когда дело дойдёт до обсуждения, кто-нибудь,
кто увидит, как мы отправляемся в путь, может заметить, что нас столько же, сколько было
тех троих, кто присутствовал при убийстве Птилуса, и двух пропавших девушек. Поэтому Чигрон считает, что вам будет безопаснее
Отправляйся немедленно и иди в Митту, деревню в двадцати милях вверх по реке.
 Там лодка будет стоять до завтрашнего вечера, и как только стемнеет, ты сможешь подняться на борт. Я скажу лодочникам, что жду тебя там, так как ты отправился вперёд, чтобы уладить кое-какие дела по соседству.

«Это, безусловно, лучший план», — согласился Амуба. «Слишком много людей знают Чеброна в лицо, чтобы он мог спокойно спуститься к лодке и сесть на неё средь бела дня. Я посплю два часа, прежде чем отправлюсь в путь, потому что не спал прошлой ночью и устал.
«С тех пор как я покинул колесницу, прошло сорок миль, и я чувствую, что мне нужно немного отдохнуть, прежде чем я отправлюсь дальше. Я был глупцом, что не поспал сегодня днём, потому что с полудня я прятался неподалёку; но мне было о чём подумать, и я не хотел спать, тем более что я думал, что мы проведём здесь ночь».

«Я разбужу тебя», — сказал Шевро. «Я проспал большую часть
дня, мне нечего было делать с тех пор, как мы прибыли сюда вчера вечером».

Шэброн сидел и смотрел на звёзды, пока не увидел, что они образовали два
Несколько часов пути по небу. Затем он разбудил Амубу. Оба сняли крестьянскую одежду и надели то, что было приготовлено для них как для сыновей мелкого торговца. Амбуа, хотя и с большим отвращением, согласился на то, чтобы ему побрили голову в ночь после смерти Амереса, и ему было приятно надеть парик, потому что, хотя он и привык видеть бритые головы крестьян, ему было странно и неудобно ходить в таком виде.

 Как только они оделись, они отправились в путь и спустились к
Они вышли на берег реки над городом и пошли по широкой дамбе вдоль русла, пока не оказались в миле или двух от места назначения. Затем они свернули к роще, которая виднелась в первых лучах рассвета в четверти мили от них. Там они проспали несколько часов, а ближе к вечеру вернулись к берегу реки и тихо пошли вдоль него, наблюдая за лодками. Те, кто плыл посередине,
легко и непринуждённо скользили по течению,
часто весело распевая песни и радуясь приближению
они встретились со своими друзьями после многонедельного отсутствия. Лодки,
плывшие вверх по течению, были близко к берегу, а команды
шли по дамбе и тянули канаты, потому что ветра было недостаточно,
чтобы паруса могли помочь в преодолении течения. Лодки были разных видов,
некоторые бесформенные и грубо сколоченные, на них перевозили зерно из
Фив, а теперь они возвращались пустыми. Другие были богато украшенными лодками
с удобными каютами и разноцветными парусами
богато украшенные и расшитые. Они перевозили своих владельцев вверх или вниз по реке, между их загородными особняками и городом.

 Через полчаса после захода солнца двое друзей прибыли в
Миту. После захода солнца в Египте быстро темнеет, и
их едва ли узнал бы кто-нибудь из знакомых, встреть они кого-нибудь на улице. На улицах маленькой деревушки было оживлённо. Его удалённость от Фив
делала его излюбленным местом для ночлега на лодках
Они рано покинули столицу, и многие из них уже пришвартовались у берега, в то время как другие прибывали один за другим.
 Лодочники и пассажиры были заняты покупками в лавках; рыбаки с полными корзинами расхваливали свою рыбу; охотники с охапками уток и гусей, свисавших с шестов, которые они несли на плечах, с таким же шумом предлагали их на продажу.

Магазины торговцев фруктами и выпечкой, а также продавцов овощей, которые составляли значительную часть рациона египтян
Все были в сборе, и винные лавки процветали.

 Чеброн и Амуба пробирались сквозь толпу, внимательно высматривая Джетро, потому что были уверены, что из-за раннего отплытия он должен был прибыть туда на несколько часов раньше и искать их.  Через несколько минут они увидели, как он заглядывает в одну из лавок. Он вздрогнул, когда они
подошли к нему и коснулись его, потому что он не заметил их раньше.

"Всё в порядке?" — спросил Амуба.

"Всё прошло замечательно. Мы улетели без малейших проблем.
— Неприятности. Но поднимайтесь на борт немедленно; девушки беспокоятся о вас,
хотя я заверил их, что вы не подвергались ни малейшему риску быть обнаруженными по пути сюда.

С этими словами Джетро повёл его к лодке, которая была пришвартована у берега в сотне ярдов от деревни,
«чтобы, — сказал Джетро, — они могли отправиться в путь рано утром и отплыть до того, как отправятся остальные лодки».

"Вот твои братья," Джетро сказал громким голосом, когда он вышел на
совет. "Я нашел их раскачку и сплетничать на улице, забыв
В общем, вы ждали ужина, пока они не поднялись на борт.

Оба вошли в каюту, которая была около восьми футов в ширину и двенадцати футов в длину, но недостаточно высокой, чтобы они могли стоять в ней в полный рост. Пол был застелен толстым ковром; вдоль стен лежали подушки, а сверху свисал толстый коврик. Днём
его сворачивали и закрепляли, чтобы воздух мог проникать в каюту, а те, кто находился внутри, могли смотреть на реку; но сейчас
он закрывал проёмы и не пропускал ни ночной воздух, ни взгляды
из прохожих. В другом конце была дверь, ведущая в меньшую по размеру
каюту, отведенную девушкам. С балок над головой свисала лампа.
Майса вскрикнула от удовольствия, когда они вошли, и уже собиралась вскочить на ноги
когда Джетро воскликнул:

"Береги голову, дитя! Ты еще не привыкла к этим низким помещениям
".

— Слава богам, мы снова вместе! — сказала Майса, когда Чеброн, обняв её, сел рядом на подушку. — Я почти счастлива, несмотря на то, что прошли ужасные времена.

 — Здесь действительно чувствуешь себя как дома, — сказал Чеброн, оглядываясь, — особенно
после сна на открытом воздухе на твёрдой земле, как мы делали в течение последнего месяца.

«Я едва ли узнал бы тебя, Амуба, — сказал Майса. — Ты выглядишь совсем по-другому в парике и с загорелой кожей».

«Должно быть, я выгляжу ужасно, — довольно печально ответила Амуба.

«Ты выглядишь не очень хорошо», — честно ответила Майса. «Сначала я думал, что твои короткие волнистые золотистые волосы выглядят странно и что ты будешь лучше смотреться в парике, как другие люди, но теперь я жалею, что их больше нет».

«Вот наша еда», — сказал Джетро, когда занавеска, служившая дверью, отодвинулась.
Дверь отворилась, и вошёл один из мужчин с блюдом жареной рыбы и блюдом тушёных уток, которые он поставил на пол.

Джетро достал из шкафчика в каюте несколько чашек и кувшин с вином, а затем по его приказу мужчины принесли кувшин с водой для девушек. Затем, усевшись вокруг тарелок, они принялись за еду. Джетро нарезал мясо кинжалом, и все ели, помогая себе пальцами и кусками хлеба, которые служили им вместо вилок. Майса всегда так ел.
к использованию стола; но они были только в домах богачей, а люди в основном ели, сидя на земле.

 «Мы ещё не начали испытывать трудности, — сказал Майса, улыбаясь. — Я бы не возражал, если бы это продолжалось долго. Я считаю, что это гораздо лучше, чем жить в
доме; не так ли, Рут?»

«Для меня это более естественно, чем ваш большой дом, — ответила Руфь. —
И, конечно, для меня это гораздо более по-домашнему и уютно.
 Ведь я не думаю, что была любимицей среди других слуг; они
завидовали той доброте, которую вы мне оказывали».

— Я хотел кое-что сказать, — произнёс Джетро. — Лучше, чтобы мы не называли друг друга по именам. Я уверен, что у лодочников нет подозрений, что мы не те, кем кажемся. Но они вряд ли смогут не услышать наши имена, ведь весь Египет гудел о них весь последний месяц, и было бы неплохо, если бы мы на время их сменили. Ты обязательно должен называть меня отцом, поскольку именно так.
предполагается, что я отношусь к тебе. Амуба может стать Амнисом, а
Чеброн-Чефу."

"А я буду Митидой", - сказала Майса. "Какое имя ты возьмешь, Рут?"
Нет такого египетского имени, как твоё.

«Неважно, как вы меня называете», — сказала Рут.

«Мы будем называть тебя Найта», — сказала Майса. «У меня была подруга с таким именем, но она умерла».

«И есть ещё кое-что, Найта, — сказал Чеброн, — что я хочу, чтобы ты
поняла. Только что ты говорила со мной как с моим господином Чеброном». Такого больше не должно быть. Мы все вместе беглецы, и у Майсы и у меня больше нет никакого ранга. Джетро и Амуба занимают высокое положение в своей стране, и если мы когда-нибудь благополучно доберёмся до их народа, они станут дворянами в этой стране, а мы будем всего лишь чужеземцами, как и он.
когда он и Иеффай пришли в Египет. Поэтому любые разговоры о рангах среди нас — пустая болтовня. Мы беглецы, и моя жизнь будет потеряна, если меня обнаружат в моей собственной стране. Иеффай — наш лидер и защитник, как по воле нашего отца, так и потому, что он старше и мудрее любого из нас. Амбуба — мой старший брат, он сильнее, храбрее и больше привык к опасностям, чем я; а вы с Мисой — сёстры, потому что вы обе изгнаны из своей страны и у вас нет друзей, кроме друг друга и нас.

 — Я рада, что ты так говоришь, брат, — сказала Миса. — Я говорила с ней.
Вчера вечером она настаивала на том, чтобы обращаться со мной так, как будто она
всё ещё моя служанка, что абсурдно и нехорошо с её стороны, ведь она
идёт с нами, чтобы разделить наши опасности, только потому, что любит меня.
Скорее, это я должна смотреть на неё снизу вверх, потому что я очень беспомощна и ничего не знаю ни о работе, ни о реальной жизни, в то время как она может делать всё что угодно. Кроме того, когда мы были в плену, именно она всегда была храброй и полной надежд и поддерживала мой дух, когда, я думаю, если бы не она, я бы умерла от горя и ужаса.

«Кстати, — сказал Джетро, — мы ещё не слышали, как получилось, что вы оказались вместе. Мы слышали, что вас похитили, но старый Липтис сказал мне, что никто вас не видел».

«Они все были вне себя от страха, — презрительно сказала Рут. —
Мужчины внезапно вбежали в комнату, схватили Майсу и накинули ей на голову шаль, прежде чем она успела крикнуть». Я закричала, и один из них ударил меня, сбив с ног. Затем они унесли её. Кажется, я на мгновение потеряла сознание. Придя в себя, я обнаружила, что они ушли. Я вскочила и побежала по коридору и через холл,
где женщины кричали и плакали, а потом выбежал из дома
через сад и через ворота. Потом я увидел, как четверо мужчин
на небольшом расстоянии от меня несли Майсу к повозке, стоявшей в сотне
ярдов от нас. Я подбежал как раз в тот момент, когда они укладывали её в
повозку. Один из них повернулся ко мне с кинжалом. Я сказал:

"'Позвольте мне пойти с ней, и я буду молчать. Если нет, я закричу, и
если вы убьёте меня, это только наведёт людей на ваш след.

«Мужчины замешкались, и я пробежал мимо них, забрался в повозку и
плюхнулся рядом с Мисой, а потом они уехали».

— Это было смело и благородно с твоей стороны, Рут, — сказал Джетро, положив руку на плечо девушки. — Но почему ты не закричала, когда вышла из ворот? Это могло бы привлечь помощь и помешать похищению Майсы.

«Я думала об этом, — сказала Руфь, — но у ворот по-прежнему толпились грубые мужчины, и, зная, как люди были взбешены из-за нас, я не знала, что может случиться, если я подниму тревогу. Кроме того, сначала я не была уверена, что эти люди, хотя они и казались такими грубыми и жестокими, на самом деле были нашими друзьями».
которые уводили Майсу, чтобы спасти её от народного гнева.

«Да, возможно, так и было», — согласился Джетро. «В любом случае, дитя, ты действовала храбро и хорошо. Мы всё это время надеялись, что ты была с Майсой, потому что знали, как ты ей поможешь. Только, поскольку все женщины утверждали, что ты не последовала за ней, мы не понимали, как такое могло быть». А теперь, Митис и Найта, вам лучше вернуться в свою каюту и отдохнуть, потому что, хотя вы обе прекрасно держались, всё это было для вас большим напряжением, и вы
Оба выглядели измотанными, с тяжёлыми веками. Сегодня ночью вы можете спать спокойно;
по крайней мере, сейчас, я думаю, нет никаких причин для беспокойства.

Прошло некоторое время, прежде чем Джетро и его спутники легли спать.
Они долго и серьёзно говорили о предстоящем путешествии;
и когда они исчерпали эту тему, Чеброн сказал:

«До сих пор, Джетро, я не спрашивал тебя о похоронах моего отца.
 Когда они состоятся? Я часто думал об этом, но поскольку ты не говорил
 я решил, что лучше не расспрашивать тебя».

— Я был рад, что ты этого не сделал, — ответил Джетро. — Это будет примерно через десять дней. Как ты, наверное, догадался, Чигрон бальзамирует его;
процесс не будет завершён ещё четыре дня, и, как ты знаешь, родственники не видят труп после того, как он окажется в руках бальзамировщика, пока его не завернут и не положат в гроб. Чигран сделал так много того, что, должно быть, шло вразрез с его совестью, что мне не хотелось просить его позволить вам нарушить этот обычай, который для него сродни религии. Кроме того, дорогой мой, я подумал, что так будет лучше для вас.
постарайтесь не предаваться унынию, глядя на безжизненное лицо.

"К счастью, в последний месяц у вас было столько дел, которые
отвлекали вас от мыслей, что у вас не было времени размышлять о своей потере.
Более того, тебе понадобились все твои силы и энергия, чтобы найти сестру, и я уверен, что твой отец, который был не только мудрым, но и рассудительным — а эти два качества не всегда идут рука об руку, — был бы гораздо больше рад видеть тебя энергичным и активным в поисках сестры и в подготовке к этой новой жизни.
в которую мы вступаем, чем в тщетных сожалениях о нём; поэтому, парень,
по всем причинам я счёл за лучшее промолчать на эту тему.
 Однако тебе, возможно, будет приятно узнать, что всё
будет сделано, чтобы почтить память усопшего.

 Присутствовать будут царь и все знатные люди Египта, и Фивы
выдадут тысячи людей, чтобы выразить своё горе по поводу поступка, совершённого
частью их населения. Если бы не прямые указания вашего отца, я бы подумал, что вам стоило бы появиться там, и, возможно, так оно и было бы
на этот раз даже фанатики были бы удовлетворены, если бы простили
оскорбление, нанесённое сыну из-за обиды, нанесённой отцу.
Однако история с Птилусом исключает этот вопрос, поскольку, когда
общеизвестно, что Майса была похищена, когда Птилус был убит,
общественное мнение докопается до истины и скажет, что беглецы,
которых они искали, убийцы священной кошки, были
спасителями дочери Амереса и убийцами высшего
священник."

"Ты прав, Джетро, для меня было бы лучше не видеть моего отца.
отец; я всегда могу представить его таким, каким видел в последний раз, и это в тысячу раз лучше, чем если бы он остался в моей памяти таким, каким лежит в саване в комнате для бальзамирования в Чигроне. Что касается того, что вы говорите
о моем появлении на похоронах, я бы ни в коем случае этого не сделал; Я
тысячу раз предпочел бы жить в изгнании или встретить свою смерть в
руки дикарей, чем молить о пощаде от рук толпы Фиванцев,
и жить, чтобы на меня всю жизнь указывали как на человека, совершившего
отвратительное преступление - убийство священной кошки ".

Весь разговор в каюте велся вполголоса;
Хотя сквозь щель в занавесках они могли видеть команду, которая ужинала при свете смоляного факела и теперь была закутана в толстые одежды, чтобы не промокнуть от ночной росы, весело болтала и время от времени прерывалась на песни, было благоразумно говорить так, чтобы не было слышно ни единого случайного слова. Лодочники действительно были в приподнятом настроении. Их дом находился далеко, на границе Верхнего Египта, и
они редко получали работу, которая давала им возможность
Они с радостью навестили бы своих друзей. Таким образом, это предложение было для них самым подходящим, потому что, хотя их предводитель и торговался об условиях, они с радостью согласились бы на половину жалованья, лишь бы не упустить такую возможность. Когда Чеброн закончил говорить, они готовились ко сну, раскладывая несколько циновок на досках передней палубы. Затем они тесно прижались друг к другу, накрылись ещё одной или двумя циновками, потушили факел и легли спать.

«Мы последуем их примеру, но, надеюсь, с большим комфортом».
Джетро сказал.

Подушки и валики были разложены, лампа притушена, и вскоре все на борту крепко уснули. Ни один луч света не проникал в каюту, когда Амубу разбудило движение лодки, вызванное суетой среди команды. Он на ощупь добрался до двери, откинул занавески и выглянул наружу; на востоке виднелся слабый зеленовато-жёлтый свет, но звёзды всё ещё ярко сияли.

— Доброе утро, молодой господин! — сказал капитан. — Надеюсь, вы хорошо
спали.

 — Так хорошо, что я с трудом поверил, что уже утро, — ответил Амуба.
— Сколько времени пройдёт, прежде чем вы отправитесь в путь?

 — Мы выйдем через десять минут; сейчас ещё недостаточно светло, чтобы видеть берег.

 — Шеф, ты не спишь?

 — Да, — сонно ответил Шеброн, — я не сплю; спасибо, что разбудил меня.
 Если бы ты лежал тихо, мы бы проспали ещё час.

"Ты достаточно выспался за последние двадцать четыре часа", - возразила Амуба
. "Возьмите тряпку, давайте высадимся на берег и пробежим вдоль берега
милю, и примем ванну, прежде чем подойдет лодка".

"Для этого очень холодно", - сказал Шеброн.

"Ерунда! вода освежит тебя.

«Пойдём, Шеф, — сказал Джетро, — твой брат прав, купание освежит нас после целого дня».

Египтяне очень тщательно относились к купанию и омовению. Жара и пыль в этом климате делали чистоту абсолютной необходимостью,
и все сословия ежедневно принимали ванну: богатые — в банях, пристроенных к их домам, бедные — в воде озёр или каналов. Джетро
и двое парней спрыгнули на берег и быстро побежали вдоль реки
примерно на милю, разделись и нырнули в реку, а когда снова оделись,
увидели лодку с четырьмя мужчинами на буксире
она и капитан, управлявший веслом на корме. Было уже достаточно светло
Теперь он мог различать лица своих пассажиров, и он
подвел лодку прямо к берегу. Через несколько минут
девушки вышли из своей каюты, выглядя свежими и румяными.

"Так вы купались?" Спросила Майса. "Мы слышали, что вы говорили,
и мы тоже приняли ванну".

«Как вам это удалось?» — спросил Шемброн.

 «Мы вышли через дверь с другой стороны нашей каюты в шерстяных
халатках, на ту маленькую платформу, на которой стоит человек,
управляющий лодкой, и облили друг друга водой из кувшинов».

— И вы оба хорошо спали?

— Да, конечно, и ни разу не просыпались, пока не услышали, как Амнис зовёт тебя вставать.

— Видишь ли, Амнис, ты всех разбудил, — сказал Чеброн.

— И это очень хорошо, — рассмеялась Амуба. — Если бы мы не приняли ванну, у нас не было бы такой возможности весь день. Теперь
мы все чувствуем себя отдохнувшими.

"И готовыми что-нибудь съесть," вставила Майса.

"Что бы ты хотела, Майтис?" спросила Рут. "Я отлично готовлю, ты же знаешь, и не думаю, что мужчины будут готовить завтрак ещё долго."

"Думаю, это будет очень хороший план, Майтис," сказал Джетро; "но мы
Мы разделим работу между собой. Двое мальчиков будут раздувать угли, тлеющие на плоском каменном очаге, я почищу и приготовлю рыбу, Найт будет её готовить, а Митис, следуя её указаниям, испечёт нам лепёшки и положит их в горячую золу, чтобы они пропеклись. Позже нам придётся самим заботиться о себе. К этому нужно привыкнуть. Конечно, мужчины будут готовить основные блюда, но мы можем готовить и перекусывать между делом. Удивительно, сколько раз можно поесть в течение дня, когда находишься на свежем воздухе.

Через полчаса еда, состоящая из рыбы, лёгких лепёшек,
которые Майса с большим удовольствием приготовила по рецепту Рут,
и фруктов, была готова. Фрукты состояли из винограда и дынь. Еда была очень вкусной, и к тому времени, как мы закончили, солнце уже поднялось довольно высоко. В течение часа компания сидела на палубе,
наблюдая за лодками, плывущими вниз по течению, и за
деревнями на противоположном берегу; но когда солнце стало припекать, они с радостью вернулись в каюту.
Воздух свободно циркулировал, и, сидя на подушках, они могли смотреть в обе стороны.

День за днём проходили спокойно и размеренно.  Мужчины обычно тянули лодку от восхода до одиннадцати часов утра, затем причаливали её к берегу, готовили еду и, поев, выходили на берег, если там были деревья, дававшие тень, а если нет, то раскладывали на шестах над лодкой циновки и спали в их тени до трёх часов. Потом они буксировали её до заката, пришвартовали на ночь,
приготовили второй ужин, поговорили и попели час или два, а потом
ложились спать на ночь. Иногда ветер дул достаточно сильно,
чтобы лодка могла плыть по течению вдоль берега только под парусом; тогда
лодочники были совершенно счастливы и проводили день, попеременно
отдыхая и обедая. Обычно пассажиры высаживались на берег и шли вдоль
лодки в течение часа или двух после раннего завтрака, а затем ещё раз,
когда спадала дневная жара; это приносило облегчение и в то же время
поддерживало их мышцы в здоровом и активном состоянии.

— Возможно, нам придётся долго идти пешком, — сказал Джетро, — и
Чем больше мы будем привыкать к ходьбе, тем лучше.

Время шло так спокойно и приятно, что и Майса, и Чеброн
временами ругали себя за то, что чувствовали себя такими беззаботными;
но когда Чеброн однажды сказал об этом Джетро, тот ответил:

"Не беспокойся на этот счёт. Помни, что в первую очередь для нас всех
приятно, что ты и твоя сестра — весёлые спутники. Это облегчает нам путешествие. Во-вторых,
хорошее настроение и крепкое здоровье идут рука об руку, и хотя сейчас наша жизнь легка,
нам понадобятся здоровье и сила
— Сейчас. Этот побег и изгнание в данный момент скорее благо для тебя, чем несчастье. Точно так же, как пленение Амубы, последовавшее сразу за смертью его отца и матери, было для него благом.

 — Я с трудом могу поверить, — сказал Майса, — что мы действительно отправляемся в опасное путешествие. Всё так приятно и спокойно. Дни проходят без забот и тревог. Мне трудно поверить, что
не за горами то время, когда нам придётся пересекать пустыни,
возможно, встречаться с дикими зверями и дикими людьми и подвергаться опасности.

— Сначала пройдёт много времени, Митис. Пройдут месяцы, прежде чем мы
прибудем в Мероэ, столицу следующего царства, которая находится на
пересечении двух великих рукавов этой реки. До этого момента я
не думаю, что нам что-то будет угрожать, хотя могут возникнуть
небольшие трудности, потому что, говорят, там есть огромные пороги,
которые нужно преодолеть.
Только недавно царь захватил Мероэ, разгромил его армии
и заставил его платить дань, но поскольку с этой страной ведётся значительная торговля,
я не думаю, что нам что-то угрожает. Трудности начнутся, когда мы покинем Мероэ.
Начнём с того, что, как я слышал, дорога оттуда на восток через
город Аксум, который является столицей страны под названием Абиссиния,
проходит через дикую местность, изобилующую дикими животными, а за
Аксумом местность становится неровной и труднопроходимой вплоть до моря.

«Однако Чигрон сказал мне, что слышал от одного уроженца Мероэ,
который работал на него, что есть гораздо более короткий путь к морю
от того места, где река делает большой изгиб за много сотен миль
ниже столицы. Когда мы поднимемся выше, мы, конечно, сможем
Я навёл справки по этому поводу. Я надеюсь, что это окажется правдой, потому что в таком случае мы сэкономим месяцы пути.

По пути вверх они миновали несколько крупных городов. Первым был Гермонтис,
расположенный на западном берегу, по которому они плыли. Затем последовал Эснех с величественными храмами, посвящёнными Кнефу и Нейт,
стоящими там, где долина Нила расширяется до пяти миль. Затем они миновали Эйлитию, стоявшую на восточном берегу, с
множеством храмов, возвышавшихся над ней, и скалой из песчаника позади неё,
усеянной входами в гробницы.

Через несколько миль они миновали Эдфу. Выше по течению долина
постепенно сужалась, холмы смыкались, пока не стали возвышаться почти
перпендикулярно к берегу реки. Здесь были храмы, воздвигнутые специально
для поклонения Нилу и его символу — крокодилу. Египтянам это место казалось
наиболее подходящим для поклонения реке, которая, казалось, занимала
всю ширину Египта. Здесь также находились обширные каменоломни, из которых добывали камень для строительства большинства храмов Верхнего Египта.

В шестнадцати милях выше по течению был пройден Омби с его большим храмом в честь
бога Себака с головой крокодила. В этой части реки местность была
сравнительно бесплодной, а деревни — маленькими и расположенными далеко
друг от друга. В узких местах река временами текла так быстро, что
приходилось нанимать нескольких крестьян, чтобы они помогали лодочникам
тащить лодку против течения, и продвижение вперёд каждый день было очень
незначительным.

Через четыре дня после отъезда из Омби они прибыли в Сиену, [А] самый
большой город, в который они попали после отъезда из Фив.
Первый этап их путешествия подходил к концу. До сих пор они плыли по спокойной реке, временами бурной, но
гладкой и ровной. Впереди их ждала череда порогов и водопадов, а также страна, которую они должны были пересечь и которая, хотя и была часто
покорена, постоянно восставала против власти Египта.

 [A] Современный Асуан.

 В Сиене они пробыли три дня. Они бы с радостью двинулись дальше без промедления, потому что, хотя египетская власть простиралась дальше вверх по реке, Сайен был последним городом, где мог появиться наместник.
лично занимался делами Египта или где скрывались от правосудия лица
которые, вероятно, были арестованы. Однако, поскольку было принято давать
лодочникам несколько дней отдыха после их работы, и прежде чем браться за
еще более тяжелую работу, которая им предстояла, Джетро подумал, что это
лучше избегать любых проявлений спешки.

В Сиене можно было увидеть многое новое для них. С Мероэ велась большая торговля
. Большинство торговцев, занимавшихся этим, жили здесь.
Они покупали, с одной стороны, товары Верхнего и Нижнего Египта и
отправляли или везли их вверх по реке, а с другой стороны, покупали
товары из Мероэ и отправляли их в Фивы. Улицы были
заполнены разношерстным населением. Египтяне в безупречных
одеждах и со спокойным видом; торговцы, занятые делами; офицеры
и солдаты в большом количестве, поскольку Сиена была важным военным
постом; чиновники, принадлежавшие к крупным близлежащим каменоломням, и
группы рабов разных национальностей, работавших под их началом.

Среди толпы двигались дикие на вид фигуры, их небрежно накинутые
плащи резко контрастировали с чистотой
Они были похожи на египтян, но их неопрятные волосы резко контрастировали с аккуратными париками египтян из среднего класса и голыми головами представителей низшего класса. Их кожа тоже была намного темнее, хотя в этом отношении наблюдались значительные различия. Среди них были люди совершенно другого типа, почти чернокожие, с более толстыми губами и более плоскими чертами лица. Это были эфиопы,
чьи земли лежали за пределами Мероэ и которые тоже ощутили на себе тяжесть
и мощь египетских армий.

 «Эти люди из Мероэ, — сказал Амуба, — очень похожи на нас».
египтяне, Хеброн. И их язык тоже похож на ваш; я могу понимать их речь.

 «В наших древнейших книгах, — сказал Амуба, — говорится, что мы родственные народы и
происходим из Азии, а не из Африки. Жители Мероэ говорят, что их далёкие предки пришли из Аравии и, сначала расселившись вдоль западного берега Красного моря, поднялись на возвышенности и
изгнали оттуда чернокожих людей, которые там жили.

Что касается нашего происхождения, то оно туманно; но мой отец сказал мне, что
по мнению тех, кто наиболее сведущ в древних науках, мы
Мы тоже пришли из Аравии. Мы не были единым народом, это точно; и
лишь сравнительно недавно, хотя по меркам человеческой жизни это было очень давно, жители Фив — то есть Верхнего
Египта — распространили свою власть на Нижний Египет и сделали всю страну единым государством. Даже сейчас, как вы знаете, царь носит две короны — одну от Верхнего Египта, другую от Нижнего. Вдоль берегов
Великого моря на западе живут ливийцы и другие народы, похожие на нас по
расовому признаку. Мой отец считал, что племена, которые первыми
Они пришли из Азии и двинулись на запад, оттесняя или истребляя чернокожих людей. Каждая новая волна, приходившая с востока, вытесняла
остальных всё дальше и дальше, пока, наконец, предки жителей Нижнего Египта не прибыли туда и не поселились там.

"В Мерое храмы и религия похожи на наши. Принесли ли они эту религию из Аравии или мы насадили её там во время наших многочисленных завоеваний, я не могу вам сказать; но несомненно то, что в настоящее время между Верхним Египтом и Мероэ не больше различий, чем между Верхним Египтом и
— В дельте.

 — А за Мероэ все люди такие же чёрные, как те, кого мы видим здесь?

 — Я так думаю, Амбуба. Наши купцы преодолевают огромные расстояния на юг, обменивая наши товары на золото и слоновую кость, и повсюду они находят страну, населённую чёрными людьми, живущими в жалких деревнях, без какого-либо правительства, законов или порядка, воюющими друг с другом и обращающими друг друга в рабство, которых они также продают нашим купцам. Они настолько сильно отличаются от нас, что совершенно очевидно, что
мы не можем происходить от одного и того же предка. Но они сильны, активны и
из них получаются отличные рабы. Страна, называемая Абиссинией,
расположенная между Мероэ и морем, также населена арабами, но
они больше отличаются от нас, чем жители Мероэ.

"У них есть большие города, но я не думаю, что их религия такая же, как наша; наши торговцы говорят, что они понимают наш язык, хотя он более грубый и неотшлифованный. Я слышал, как мой отец говорил,
что, по его мнению, вся страна к востоку от Нила и его
восточного притока, берущего начало в Абиссинии и называемого Таказе,
принадлежит Азии, а не Африке.

Группа обнаружила, что насильственная смерть двух верховных жрецов Осириса подряд была одной из главных тем для разговоров в Сиене, но никто, похоже, не думал, что кто-то из причастных к этим событиям направляется на юг. Однако Джетро счёл разумным, чтобы вся группа не высаживалась на берег вместе, поэтому Амуба и Чеброн обычно шли в одну сторону, а он с девушками — в другую. Они посетили священный остров Эбо напротив города и каменоломни в Филе, в четырёх милях от города. Там они увидели, как группы рабов вырубают колоссальные
статуи, обелиски и святилища из цельного камня.

Сначала на скале был нанесен контур, затем окружающий камень
был удален зубилами и клиньями, и, наконец, статуя или обелиск
была сама отделена от скалы. Затем его высекли и изваяли
каменщики, поместили на катки и сотнями людей перетащили вниз к
месту высадки ниже порогов, а затем погрузили на плоты, чтобы их можно было использовать.
поплыл вниз по реке к месту назначения. Они видели множество таких
каменных глыб на всех стадиях обработки. Количество рабов,
занятых на работах, было огромным, и они жили в больших зданиях, возведённых
рядом с каменоломнями, где также располагались казармы для солдат, охранявших их.

 Наблюдая за рабами, выполнявшими тяжёлую работу, Джетро и Амуба оба были полны благодарности за то, что судьба свела их с
Америсом, а не заставила провести жизнь в таком непрерывном и монотонном труде.  Среди рабов было несколько человек, которых по цвету кожи и внешнему виду они приняли за Ребу. Поскольку сначала все
привезённые в Египет были распределены между жрецами и
высшими чиновниками, они полагали, что это произошло либо из-за упрямства, либо из-за плохого поведения,
или из-за попыток побега они навлекли на себя гнев своих
хозяев, и те отдали их на службу государству.

Если бы рабы находились в руках частных владельцев, Джетро и Амуба,
которых переполняла жалость при виде своих соотечественников в таком положении,
попытались бы выкупить их и взять с собой в путешествие. Теперь об этом не могло быть и речи, как и о том, чтобы
вступить с ними в контакт или дать им небольшую сумму денег, чтобы облегчить их страдания, не вызвав подозрений.
Вся компания была искренне рада, когда на четвёртое утро после их прибытия
лодку оттолкнули от берега и началась работа по преодолению порогов.




Глава XVII.

За пределами Египта.


Река начала подниматься ещё до того, как они покинули Фивы, и, хотя она
ещё не достигла своего наивысшего уровня, вниз стекало огромное количество воды.
Лодочники заверили Джетро, что они смогут без труда подняться по порогу, в то время как при низком уровне Нила
переправа часто была очень опасной, а иногда и вовсе невозможной.
лодки могли пройти. Десять человек были наняты в дополнение к команде
, чтобы отвести лодки за пороги.

Но, несмотря на заверения, что опасности нет, девочки заявили, что
они предпочли бы прогуляться по берегу, потому что спешка и порывы воды
могучее наводнение, поднимавшееся иногда короткими сердитыми волнами, несомненно, действовало
на нервы. Джетро и ребята, конечно, сопровождали их.
Иногда они хватались за верёвку и добавляли свой вес, когда сила течения
заставляла людей, тянувших лодку, останавливаться, и казалось, что
Несмотря на все их усилия, лодка вырвалась из их рук. Наконец они добрались до вершины порогов, и им было приятно снова занять свои места в лодке, плывущей по спокойной воде. Так прошёл месяц — иногда их несло попутным ветром, иногда они плыли по спокойной воде у самого берега, а иногда боролись с яростными порогами. Они обнаружили, что порог, который они преодолели в первый раз, был ничем по сравнению с теми, что находились выше. Здесь весь груз нужно было
разгрузить и перенести на вершину порога, а это требовало
около сорока человек тащили пустую лодку по бурным водам,
и часто малейшая ошибка рулевого приводила к тому, что лодку разбивало вдребезги о огромные скалы, возвышавшиеся посреди пролива. Но прежде чем добраться до второго порога,
они несколько дней простояли в Ибшаке, городе, к которому принадлежала их команда.

За сто восемьдесят миль пути от Сиены до этого места они миновали множество храмов и городов, но этот был самым большим из них. Здесь находились два величественных храма-грота.
Один из них был посвящён богам Амону и Птаху и построен
на средства самого Рамсеса, другой был посвящён Амону царицей
Лофрейей. На этих храмах были выгравированы записи о
победах Рамсеса над различными народами Африки и Азии.

Джетро предложил, если лодочники захотят задержаться здесь подольше,
зафрахтовать для них другую лодку, чтобы они могли отправиться дальше; но они заявили,
что готовы отплыть через неделю после прибытия, поскольку довольны своим заработком и обращением.
миновав второй водопад, они прибыли в другой крупный город под названием
Бени.[B] Это был очень большой город, изобиловавший храмами и
общественными зданиями. Самый большой храм был посвящен Тоту. Все вместе
реки пояса возделывается земля простиралась на несколько миль обратно от
банк. Это был испещрен многочисленными деревнями, и нет
сложности в получении пищевых продуктов всех видов.

 [B] Теперь Вади-Халфа.

Наконец они добрались до Семнеха, до которого лодочники согласились их
довезти. Это была самая дальняя граница, до которой в то время
Египетская власть распространялась. Река здесь делала большой поворот на
восток, затем текла на юг, а потом снова на запад, образуя большую
петлю. Этого можно было избежать, если пересечь пустыню и добраться до Меравы,
процветающего города, который отмечал северную границу власти
Мероэ, а пустыня служила удобным нейтральным пространством между двумя
царствами. Иногда Египет под властью могущественного царя продвигал свои границы
намного дальше на юг, в других случаях воинственный монарх Мероэ
отодвигал египетскую границу почти до Сиены; но, как правило,
Нил на юг до Семне считался принадлежащим Египту.

 Торговцы, прибывавшие в Семне, обычно ждали, пока соберётся достаточное количество людей, чтобы сформировать сильный караван для взаимной защиты от местных жителей пустыни, которые считали себя независимыми как от Египта, так и от Мероэ и нападали на караваны, пересекавшие пустыню, если те не были достаточно сильны и хорошо вооружены, чтобы противостоять им. Поставив две палатки
и выгрузив свои товары, Джетро и его спутники разбили лагерь
Они стояли на берегу реки. Они ещё не решили, будут ли пересекать пустыню или продолжат путь по воде.

 Выбор между двумя маршрутами был за ними, потому что, хотя торговцы обычно пересекали пустыню, беря с собой более лёгкие и ценные товары, более тяжёлые товары перевозили в обход на лодках, большими флотилиями, как для защиты от местных жителей, так и для взаимной помощи при преодолении порогов. Нанять другое судно не составляло труда, поскольку
здесь, как и в Египте, было принято перегружать товары
Лодочники не хотели заходить в Мероэ. Поэтому дальнейший путь
лежал в руках жителей этой страны.

Посоветовавшись с торговцами, собравшимися в Семне, Итро узнал,
что вовсе не обязательно подниматься вверх по реке до города Мероэ[C], а оттуда на восток через Аксум, столицу Абиссинии, к морю, но что существует гораздо более короткий путь от самой восточной точки изгиба реки прямо к морю. На Красном море действительно было несколько крупных египетских городов, и
С ними велась процветающая торговля с Мероэ и Абиссинией; и
первый торговец, с которым заговорил Итро, был очень удивлён, узнав,
что он не знал о существовании описанного им пути.

 [C] Теперь Хартум.

 Путешествие, хотя и было трудным, считалось не более трудным, чем путь
из Мероэ через Аксум, а расстояние, которое нужно было преодолеть, было
небольшим по сравнению с другими. После долгих обсуждений было решено, что
лучше всего будет продать товар, который они привезли с собой, одному из торговцев,
который собирался отправиться на юг, а самим остаться
Этого было достаточно только для того, чтобы заплатить людям, которых нужно было взять с собой для защиты в пути. Джетро без труда сделал это, сославшись на то, что, по его расчётам, расходы на дорогу до Мероэ значительно превысят сумму, на которую он рассчитывал, и поэтому он решил не идти дальше. Поскольку они решили, что лучше подождать шесть месяцев
с момента их отъезда из Фив, прежде чем они войдут в какой-либо крупный египетский город, они оставались там почти два месяца
В Семне, а затем, обнаружив, что флотилия лодок готова к
подъёму по реке, они договорились с несколькими лодочниками о
прокате их судов до того места, где они должны были покинуть реку,
и снова отправились в путь.

Трудности путешествия были очень велики. Пройдя около шестидесяти миль, они добрались до порогов, более опасных, чем те, что они уже преодолели, и флотилии потребовалось больше двух недель, чтобы пройти их. Каждый день объединёнными усилиями всей команды поднимали на борт только четыре или пять лодок. Они были очень довольны, когда
Последняя лодка была поднята на пороги, и в тот вечер среди лодочников устроили общий пир. Всё время, пока они плыли, на скалистых возвышенностях у берега находилось несколько вооружённых разведчиков, потому что это место имело дурную славу, и кочевники часто нападали на тех, кто плыл вверх или вниз по реке.

  До сих пор не было замечено никаких признаков присутствия враждебно настроенных туземцев.
Однако были приняты обычные меры предосторожности: все грузы
были подняты наверх вручную и уложены так, чтобы образовать бруствер.
С наступлением ночи несколько часовых были выставлены для защиты от
неожиданностей. Было решено, что люди, принадлежащие к лодкам, которые
каждый день поднимались вверх по реке, должны были в ту ночь нести караульную службу; и в тот вечер Джетро, его товарищи и лодочники были среди тех, кто нёс караул.
 Многие лодки покинули Семне до них, и они были одними из последних, кто прибыл к подножию порогов, и, следовательно, поднялись вверх последними.

Как владельцы, они были освобождены от необходимости тащить лодки на себе и большую часть времени во время вынужденной задержки проводили...
охота. Они раздобыли собак и проводников в деревне у подножия водопадов
и неплохо порезвились среди горных козлов, которые
в изобилии водились на скалистых холмах. Девушки редко покидали свою каюту
после отъезда из Семнеха. Не было ничего примечательного в присутствии
женщин в лодке, плывущей так далеко вверх по реке, поскольку многие торговцы
брали своих жен с собой в путешествия. Однако, когда они
вышли за пределы Семнеха, они оставили их там до своего возвращения, так как
опасность и трудности путешествия по пустыне были слишком велики для них
Поэтому было решено, что девушкам лучше оставаться в уединении.

Джетро, Амуба и Чеброн стояли вместе в одном из углов лагеря, когда первый внезапно воскликнул:

"На том крутом холме напротив кто-то или что-то движется! Мне несколько раз показалось, что я слышал звук сдвигаемых камней. Я
определённо слышал их тогда. Затем, обернувшись, он повысил голос: «Я
слышу звуки на холме. Лучше бы всем взяться за оружие и приготовиться к
атаке».

В одно мгновение пение и смех прекратились.
все собрались вокруг костров, и каждый схватился за свое оружие. Рядом с Джетро раздался
резкий звенящий звук, и, наклонившись, он поднял
стрелу, упавшую рядом с ним.

"Это враг!" - крикнул он. "Подойдите поближе к брустверу и
приготовьтесь встретить их. Немедленно разведите костры и потушите
горящие головни. Они могут видеть нас, в то время как сами невидимы.

Когда он заговорил, с холма донёсся громкий и страшный крик, и
на лагерь обрушился град стрел. Несколько человек упали, но
приказ Джетро был выполнен, и костры быстро потушили.

«Пригнитесь за бруствером, — крикнул Джетро, — пока они не подойдут достаточно близко, чтобы вы могли прицелиться. Приготовьте копья, чтобы отразить их натиск, когда они пойдут в атаку».

 Хотя Джетро не занимал должность, дающую ему право командовать, его приказы выполнялись так же быстро, как если бы он был начальником. По спокойствию его голоса люди сразу поняли, что он привык к войне, и с готовностью подчинились ему. Через минуту или две можно было увидеть приближающуюся толпу, и египтяне, вскочив на ноги, выпустили залп стрел.
Раздавшиеся крики и вопли свидетельствовали о том, что в рядах врага началась паника, но они по-прежнему упрямо рвались вперёд. Египтяне выпускали стрелы так быстро, как только могли, в течение нескольких оставшихся у них мгновений, а затем, когда туземцы бросились на бруствер, они отбросили луки и, схватив копья, булавы, мечи, топоры или дубинки, которыми были вооружены, смело встретили врага.

Несколько минут борьба была напряжённой, но её подбадривали
крики Джетро, чей голос был слышен даже сквозь рёв толпы.
Туземцы, египтяне защищали свои позиции с силой и отвагой.
 Как только туземцы перелезали через низкий вал из товаров,
их пронзали копьями или рубили, и после десяти минут ожесточённого
боя их атака прекратилась так же внезапно, как и началась, и словно по волшебству
на смену шуму битвы пришла мёртвая тишина.

— Вы хорошо справились, товарищи, — сказал Джетро, — и победили наших
противников, но нам лучше пока оставаться начеку, потому что они могут
вернуться. Я не думаю, что они вернутся, потому что мы оказались сильнее и
лучше подготовлены, чем они ожидали. И всё же, пока мы не
Они знают свои повадки, так что лучше оставаться начеку.

Час спустя, поскольку о врагах ничего не было слышно, костры снова разожгли, а раненым оказали помощь.Подростки были убиты стрелами нападавших, и около пятидесяти человек получили более или менее серьёзные ранения от тех же стрел, в то время как восемнадцать человек пали в рукопашной схватке у бруствера. Тридцать семь туземцев были найдены мёртвыми внутри бруствера. Сколько человек пало от стрел защитников, те так и не узнали, потому что утром выяснилось, что туземцы унесли своих убитых и раненых, которые пали за пределами ограды. Как только бой закончился, Чеброн
побежал к лодке, чтобы успокоить девушек и заверить их в своей безопасности
что никто из их отряда не получил серьёзного ранения, только Джетро
был ранен копьём, которое, однако, скользнуло по его рёбрам, нанеся лишь
поверхностную рану, которую он счёл незначительной.

"Почему Амуба не спустился с вами?" — спросил Майса. "Вы уверены, что он не пострадал?"

«Я могу заверить тебя, что он не пострадал, Майса, но мы всё равно начеку, потому что враг может вернуться, хотя мы надеемся, что урок пошёл им на пользу».

«Ты испугался, Чеброн?»

«Я немного нервничал, когда они приближались, но когда дело дошло до рукопашной, я был слишком взволнован, чтобы думать об опасности. Кроме того, я стоял между Джетро и Амубой, а они сражались в великих битвах и казались такими спокойными и хладнокровными, что я едва ли мог чувствовать иначе. Джетро командовал всеми, и остальные беспрекословно подчинялись ему. Но теперь я должен вернуться на свой пост». Джетро велел мне уйти и передать вам, что мы все в безопасности,
но я бы не хотел оказаться не на своём месте, если они нападут снова.

«Я часто задавалась вопросом, Рут, — сказала Майса, когда Чеброн ушёл, —
что бы мы делали, если бы не Джетро и Амуба. Если бы не они,
я была бы вынуждена выйти замуж за Плексо,
а Чеброна поймали бы и убили в Фивах. Они всё улаживают
и, кажется, совсем не боятся».

«Я думаю, что твой брат тоже храбрый, — сказала Рут, — и они всегда
советуются с ним по поводу своих планов».

 «Да, но это всё их заслуга, — ответила Майса. Чеброн до их
прихода только и делал, что читал, был мягким и спокойным». Я
Я слышал, как один из рабов сказал другому, что он больше похож на девочку,
чем на мальчика, но пребывание с Амубой сильно изменило его. Конечно, он
не такой сильный, как Амуба, но он может ходить, бегать, стрелять из лука
и метать копье почти так же хорошо, как Амуба, но у него не такой сильный характер. Я думаю, что Амуба всегда говорит решительно,
 а Чеброн не решается высказать своё мнение.

— Но твой брат гораздо образованнее Амубы, и поэтому
его мнение должно быть более ценным, Майса.

 — О да, если бы речь шла об истории или науке;
— Конечно, это так, Рут, но не в других вещах. Конечно,
это естественно, что они должны быть разными, потому что Амуба — сын
короля.

 — Сын короля? — удивлённо переспросила Рут.

 — Да, я слышала это, когда он только приехал; только отец сказал, что об этом нельзя упоминать, потому что, если об этом станет известно, его заберут у нас и будут держать во дворце как царского раба. Но на самом деле он сын короля, и, поскольку его отец умер, он сам станет королём, когда вернётся в свою страну.

«И Джетро тоже из этих людей, не так ли?» — спросила Руфь.

"О, да! они обе круг. Я думаю, что Иофор был одним из царских
воины".

"Вот и приходится," Руфь сказала: "за то, что часто меня озадачило. Джетро
самый старший в нашем отряде и в целом лидер, и все же я
заметил, что он всегда говорит с Амубой так, как будто последний здесь главный.
"

— Я этого не замечала, — сказала Майса, качая головой, — но теперь, когда ты об этом упомянула, я знаю, что он всегда спрашивал мнение Амубы, прежде чем высказать своё собственное.

— Я постоянно это замечала, Майса, и мне казалось, что, поскольку он и
Амуба были рабами твоего отца, он должен был всегда советоваться с Амубой.
о твоём брате; но теперь я понимаю. Это также объясняет, почему Амуба
так решительно высказывал своё мнение. Конечно, в своей стране Амуба
привык поступать по-своему. Я рад этому, потому что мне очень нравится
Амуба, и меня иногда раздражало, что он всё решает за всех,
когда Джетро намного старше. И ты думаешь, что если он когда-нибудь вернётся в
свою страну, то станет королём?

— «Я не уверен», — с сомнением сказал Майса. «Конечно, он должен быть там. Я
предполагаю, что сейчас там какой-то другой король, и ему может не понравиться, что Амбуба
захватил власть».

 «Я не думаю, что мы когда-нибудь туда доберёмся», — сказала Рут. «Амбуба сказал, что
На днях я узнал, что эта страна находится гораздо дальше, чем та, откуда давным-давно пришёл мой народ.

«Но это не так уж далеко, Руфь. Ты говорила, что караваны шли шесть или семь дней из той части Египта, где ты жила, на восток, к Великому морю, откуда пришли твои отцы».

«Но мы далеко оттуда, Майса».

«Но если это всего лишь шести- или семидневное путешествие, почему твои люди не вернулись, Рут?»

 «Они всегда надеялись когда-нибудь вернуться, Майса, но я не думаю, что твои люди позволили бы им уйти. Видишь ли, они нашли им применение».
строительство, рытьё каналов и другие работы. Кроме того, в стране, откуда они пришли, теперь живут другие люди, и они не уйдут, пока не будут побеждены в битве. Мой народ не привык сражаться; кроме того, они так долго не воевали, что стали такими же, как египтяне. По большей части они говорят на вашем языке, хотя некоторые сохранили знание своего родного языка. Они поклоняются вашим богам, и если бы их не заставляли работать против их воли, я думаю, что большинство из них предпочли бы жить в достатке и изобилии.
Египет, а не путешествие в чужую страну, о которой они ничего не знают, кроме того, что их предки сотни лет назад прибыли оттуда. Но вот и остальные, — она замолчала, когда лодка внезапно накренилась, когда кто-то вскочил на борт. — Теперь мы услышим больше о сражениях.

На следующий день путешествие продолжилось, и без дальнейших приключений флотилия наконец прибыла в город, где отряд должен был сойти на берег и направиться к побережью. Выгрузив товары и
спустив на воду лодку, Джетро снял небольшой дом, пока не уладит все дела
Они отправились в путь к побережью. Эль-Макриф[D] не был важным местом. С побережьем велась определённая торговля, но большинство торговцев, торговавших с Мероэ, предпочитали более длинный, но безопасный путь через Аксум. Тем не менее группы путешественников
проезжали туда и обратно и садились там на корабль, направлявшийся в Мероэ; но там не было храмов и величественных зданий, которые отличали каждый город, через который они проезжали между Фивами и Семнехом.

 [D] Теперь это называется берберским.

 Джетро, расспросив местных, узнал, что в местах стоянки есть колодцы
по всему пути. Люди были дикими и жестокими, а власть Египта простиралась лишь от побережья до подножия холмов, примерно на пятнадцать миль вглубь материка. Время от времени снаряжались экспедиции, чтобы наказать племена за набеги на возделываемые земли на побережье, но войска редко могли настичь их, потому что, зная каждую тропинку в горах, они ускользали от своих тяжеловооружённых противников. Джетро узнал, что торговцы, путешествующие по этой стране,
платят фиксированную сумму товарами за право
проход. Два вождя претендовали на власть над дорогой,
и к ближайшему из них сразу же отправили гонца с предложением обычной платы и просьбой о сопровождении.

 Через неделю в доме появились четверо дикарей, которые заявили, что готовы провести путешественников через территорию своего вождя. Джетро уже договорился с местным старостой, что тот даст ему двенадцать человек для перевозки провизии, необходимой для путешествия, и на следующее утро
Отряд выступил, и Миса с Руфью переоделись в мальчиков. Иеффай
понял, что, хотя торговцы могут привозить женщин из своих семей в Семну или даже подниматься с ними на лодках выше по реке, они никогда не подумают подвергать их усталости от путешествия через горы и что прибытие двух девушек в египетский город на берегу моря, несомненно, привлечёт внимание властей и, возможно, вызовет расследование.

Первые несколько часов девушки наслаждались поездкой
после долгого пребывания на корабле, но задолго до наступления ночи они
Они тосковали по мягким подушкам и беззаботной жизни, которую оставили позади. Носильщики, несмотря на тяжесть ноши, шли ровным шагом, и девушкам приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать после первых нескольких миль. Солнце палило нещадно. Через некоторое время местность стала бесплодной и пустынной. Они не страдали от жажды, потому что один из носильщиков нёс с собой запас фруктов, но у них болели ноги, непривычные к ходьбе.

 «Джетро, нельзя ли нам ненадолго остановиться?» — умоляюще спросил Майса.

Джетро покачал головой.

"Мы должны идти к колодцам. До них ещё два часа пути. Нам сказали, что первый день пути — это шесть часов непрерывной ходьбы."

Майса уже собиралась сказать, что больше не может идти, когда Рут
прошептала ей на ухо:

"Мы не должны сдаваться, Майса. Ты же знаешь, мы обещали, что если они возьмут нас с собой, мы преодолеем все трудности и опасности, не жалуясь.

Напоминание подействовало. Майсе стало стыдно, что она чуть не сдалась в первый же день их путешествия.
они совершили свое настоящее путешествие и храбро боролись дальше; но обе девушки были
совершенно измучены к тому времени, когда добрались до колодцев. Однако они чувствовали себя
вознагражденными за свои страдания сердечной похвалой
Джетро одарил их.

"Вы держались очень храбро, - сказал он, - потому что я видел, что вы были
ужасно утомлены. Боюсь, поначалу вам будет очень тяжело, но потом станет легче. Завтрашний путь будет короче.

Хорошо, что так получилось, потому что девочки хромали уже с самого начала и нуждались в помощи Джетро и мальчиков, чтобы добраться до
на следующем привале, и как только палатка, разделённая на две части занавесками, была установлена, они рухнули на свои подушки,
чувствуя, что больше не смогут пережить ещё один такой же мучительный день, как тот, что они только что пережили.

Джетро увидел, что это так, и сказал их проводникам, что они должны остановиться на
следующий день, потому что его младшие сыновья так долго плыли в лодке, что
устали до изнеможения. Он сопроводил это сообщение подарком для каждого из четырёх мужчин.

Они не возражали, а носильщики, которым платили за день, были рады остановке.

Дневной отдых пошёл девушкам на пользу, но он был недостаточно долгим, чтобы помочь их ногам. Однако они перевязали их и в хорошем настроении отправились в путь, когда носильщики взяли на себя груз. Теперь они шли вдоль ручья, который в сырую погоду превращался в горную реку. Иногда холмы по обеим сторонам немного отступали, а иногда поднимались почти вертикально по обеим сторонам ручья, и им приходилось пробираться между огромными валунами и скалами. Однако такая ходьба утомила девушек меньше, чем обычно
Они продвигались вперёд по ровному месту. Их ноги болели, но мягкие
повязки, которыми они были обмотаны, причиняли им гораздо меньше боли, чем
сандалии, в которых они шли поначалу, и они добрались до места привала в гораздо лучшем состоянии, чем в предыдущие разы.

 «Самое худшее уже позади, — ободряюще сказал им Джетро. — Вы
увидите, что с каждым днём работа будет даваться вам всё легче». Вы держались гораздо лучше, чем я ожидал, и теперь я с большей надеждой смотрю в будущее, чем с того вечера, когда я впервые согласился взять вас с собой.

Проходя через некоторые из ущелий, путники были немало
удивлены выходками стай обезьян. Иногда они спокойно сидели на склоне
холма, старшие с серьёзным видом наблюдали за маленьким караваном, а
младшие беззаботно резвились. Иногда они сопровождали их на
значительном расстоянии, неторопливо передвигаясь по неровным камням
холма, но всё же не отставая от пеших путников внизу.

Поскольку обезьяна была священным животным в Египте, Миса обрадовался их
присутствию и счёл это хорошим предзнаменованием для успеха их путешествия.
Сопровождавшие их люди сказали, что обезьяны никогда не нападают на путешественников, если их не трогать, но если их потревожить, они сразу же нападают всем скопом
с такой яростью, что даже у четырёх или пяти путешественников вместе взятых
мало шансов спастись. В течение первой недели
Во время путешествия они не видели других животных, хотя по ночам слышали
крики гиен, которые часто подходили близко к лагерю, и один или два раза
глухой рёв, который, по словам проводника, издавал лев.

 Однако на седьмой день, вскоре после того, как они отправились в путь,
На некотором расстоянии от подножия холма среди деревьев послышался треск ломающихся веток, и сразу же после этого над кустами мимозы, которые тянулись от леса до подножия холма, показались головы четырёх или пяти огромных зверей. Носильщики в ужасе закричали и, бросив свои поклажи, бросились наутёк. Четверо сопровождающих стояли в нерешительности. Хотя никто из спутников Джетро
никогда раньше не видел слона, они знали по картинкам и
резьбе, а также по огромным статуям на острове Элефанта,
какими были эти величественные существа.

«Нападут ли они на нас?» — спросил Джетро у мужчин.

 «Они нечасто это делают, — ответил один из них, — хотя иногда
они спускаются и опустошают поля вокруг деревень, а иногда
убивают всех, кого встретят. Но лучше не попадаться им на пути».

Джетро указал на несколько наиболее ценных свертков, и, взяв их, они вошли в заросли на другом склоне холма и
пробирались среди них, насколько это было возможно. Однако это было
недалеко, потому что заросли были усеяны острыми шипами и представляли
собой ужасное препятствие для продвижения. Все участники экспедиции получили серьёзные
Они были покрыты царапинами, а их одежда сильно пострадала, пока они пробирались
всего на двадцать ярдов вглубь кустарника.

 «Хватит, — сказал Джетро. — Если мы пойдём дальше, нас разорвут на куски, а здесь мы так же скрыты от глаз, как и в
другой сотне ярдов отсюда. Я посмотрю, что они делают».

Встав и осторожно выглянув из-за завесы перистых листьев, Джетро увидел, что слоны стоят неподвижно. Их огромные уши были прижаты, а хоботы вытянуты, словно они принюхивались к воздуху. После двух-трёх минут колебаний они продолжили спускаться с холма.

"Они боятся человека?" Джетро спросил одного из сопровождающих.

"Иногда их охватывает паника, и они убегают при приближении человека"
но если на них напасть, они без колебаний нападут на любое количество.
"Вы когда-нибудь охотились на них?" - спросил я.

"Вы когда-нибудь охотились на них?"

- Иногда, но всегда с большим количеством мужчин. Стрелять в них бесполезно; единственный способ — подкрасться сзади и перерезать сухожилия на ногах. Для этого нужен сильный человек и острый меч, но это можно сделать. Тогда они становятся беспомощными, но даже в этом случае их трудно одолеть. Обычно мы прогоняем их из наших деревень.
Разжигают большие костры и шумят. Одинокие слоны опаснее, чем стадо. Я видел, как один из них убил дюжину человек, схватив кого-то хоботом и подбросив в воздух, как на вершину высокого дерева, а кого-то швырнув на землю и стоя на них коленом, пока все кости не были раздроблены вдребезги.

Слоны уже достигли дна долины, и начальник конвоя поднял руку, призывая к полной тишине. Все были готовы
к бою, если слоны погонятся за ними в кусты, потому что дальше
отступать было невозможно. Амбуба и Чеброн натянули тетиву.
натянули тетиву и вытащили мечи из ножен. Четверо
туземцев обнажили короткие тяжёлые мечи, которые носили с собой, а Джетро
схватился за топор, который был его любимым оружием. «Помните, —
шепнул он мальчикам, — задние сухожилия на ногах — единственная
полезная цель для выстрела; если они приблизятся, разделитесь, а если
они пойдут к девушкам, постарайтесь зайти им сзади и перебить им ноги».

Последовала долгая пауза ожидания. Было слышно, как слоны
издают тихое фырканье, перебирая хоботами, и Джетро наконец
поднялся достаточно, чтобы сквозь кусты разглядеть, что там происходит.
происходит. Слоны были разбирая пакеты, которые были
бросил.

"Я считаю, что они едят нашу пищу", - прошептал он, когда он сидел
снова вниз.

Полчаса прошло, а потом послышался звук слома
кусты. Джетро снова выглянул.

"Слава богам! - воскликнул он, - они снова с вами."

Растаптывая заросли мимозы, словно это была трава, слоны
поднялись на противоположный холм и наконец вернулись в лес, из которого
они вышли. Беглецы подождали четверть часа, а затем снова вышли из
зарослей. Джетро
Он прорубал топором путь сквозь заросли колючих кустов. Когда они вышли на открытое пространство, то изумлённо воскликнули. Все их припасы были разбросаны в диком беспорядке. Все упаковки были вскрыты. Палатки, одежда и ковры висели на кустах, как будто животные презрительно швырнули их туда, посчитав непригодными для еды. Всё съедобное исчезло. Фрукты, зерно и овощи были полностью уничтожены. Мешки с
вином были разорваны, но содержимое, по-видимому, было оценено по достоинству,
потому что в углублениях на камнях ничего не осталось.

«Какие жадные создания! — возмущённо воскликнула Майса. — Они не оставили нам ни кусочка».

«Им нечасто выпадает шанс полакомиться такой изысканной пищей, — сказала Амуба.
«Не думаю, что мы должны их винить, тем более что они, похоже, не сильно повредили наши другие товары».

«Посмотри, как они растоптали кусты, когда проходили мимо». «Если бы их кожа была такой же тонкой, как моя, — сказала Майса, вытирая кровь с глубокой царапины на щеке, — они бы не выходили из своих лесов и не грабили путников».

— В любом случае, Майса, мы должны быть им благодарны, — сказал Чеброн, — за то, что они не стали продолжать свои поиски. У нас не было бы ни единого шанса ни сбежать, ни оказать сопротивление в этих зарослях. Джетро
сказал нам обойти их и напасть сзади, но обходить эти колючки — это одно, а сделать это — совсем другое. Две минуты активных упражнений — и от тебя не останется и кусочка
плоти на костях.

Прошло два или три часа, прежде чем носильщики вернулись один за другим.
Джетро осыпал их яростными упрёками за трусость.
из-за чего они потеряли все припасы. Четверо из них были сразу же
рассчитаны и отправлены обратно, так как им больше нечего было нести. Остальные
тоже ушли бы, если бы не конвой, который пригрозил им смертью, если они
не возьмут свои поклажи и не отправятся дальше. Джетро был щедр на
припасы, и они были так же возмущены внезапной остановкой, как и он сам.

Три дня спустя они добрались до небольшой деревни, которая была
границей территории второго вождя, через владения которого они
Дорога шла по сельской местности. Здесь их покинули сопровождающие и носильщики, а их место заняли местные жители. Не составило труда раздобыть зерно и козий сыр, но они были плохой заменой припасам, которые съели слоны. Однако они были слишком рады, что преодолели половину трудного пути, чтобы жаловаться на мелочи, и после дневного привала продолжили свой путь. Ещё две недели пути — и они стояли на
нижних склонах холмов и видели за широкой полосой равнины
блестящее на солнце море.

Ещё два дня пути, и они добрались до египетской торговой фактории.
 Она располагалась на небольшом полуострове, соединённом с материком узким перешейком, через который была возведена массивная стена для отражения нападений диких племён, которые часто спускались с гор и опустошали возделанные поля вплоть до самой стены.  Как только они вошли в город, чиновник приказал Джетро следовать за ним в дом правителя. Взяв с собой Чеброна, он поручил
Амубе позаботиться об аренде небольшого дома на время их пребывания.

Губернатор интересовался состоянием страны,
поведением соплеменников на дороге, состоянием колодцев и
количеством провизии, которую можно было найти по пути следования.

«С той стороны есть группа арабских торговцев, которые хотят
пройти дальше, чтобы доставить свои товары либо в Семне, либо в Мероэ, но я
задержал их до тех пор, пока не получу известий сверху, потому что, если с ними
что-нибудь случится, их соотечественники, вероятно, сочтут нас виновными в их
смерти, и это может привести к ссорам и потерям
торговли; но поскольку вы прошли через эти земли с таким небольшим отрядом,
то можете не бояться, и они могут договориться с теми, кто привёл вас сюда, о сумме, которую нужно заплатить вождям за свободный проход.

Он спросил Джетро, почему тот решил отправиться через горы, а не по Нилу. Он ответил, что получил выгодное предложение на весь свой товар и продал его торговцу, направлявшемуся в Мероэ, и что, поскольку Нил сейчас обмелел и спуск по порогам был опасен, он решил, что
лучше совершить короткое сухопутное путешествие и отправиться по морю в Нижний
Египет, тем более что ему сказали, что местные жители теперь дружелюбны
и что по пути не возникнет никаких трудностей. Ещё одна причина, по которой он выбрал этот маршрут, заключалась в том, что он мог решить, не будет ли выгоднее в следующий раз привезти свои товары на корабле и отправиться из Мерэ на побережье.

«Несомненно, так было бы лучше, — сказал губернатор, — но было бы разумнее проплыть ещё два дня вдоль побережья, а затем отправиться в путь через Аксум».

Недельный отдых полностью восстановил силы девушек, и
Джетро нанял торговое судно, которое должно было заходить в различные небольшие порты по пути на север.




ГЛАВА XVIII.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПУСТЫНЕ.


Путешествие было долгим.  Ветер часто был таким слабым, что
суда почти не двигались, а жара была сильнее, чем всё, что они испытывали во время путешествия. Они останавливались во многих небольших портах на
аравийском побережье; капитан торговал с местными жителями,
продавая им товары египетского производства и покупая местные
страна на продажу в Египте. Перед отплытием группа договорилась,
что они высадятся в Алане, городе, расположенном в устье одноимённого залива,
образующего восточную часть Красного моря.[E] Таким образом,
они избежали бы прохождения через Нижний Египет.

 [E] Теперь о заливе Акаба.

 Вопрос решался после долгих споров. Переправившись
из Арсинои[F] в Пелузий, они могли бы в последнем порту
найти финикийское торговое судно, идущее в порт на севере
Сирии, а оттуда через Малую Азию в Каспийское море. Иеффай был
в пользу этого маршрута, потому что он избавил бы девушек от долгого и
тяжёлого путешествия через Сирию. Однако они отнеслись к этому легкомысленно
и заявили, что готовы вынести любые тяготы, лишь бы не рисковать тем, что
всю группу обнаружат либо при высадке в Арсинои, либо на пути на север,
когда они будут проходить через ту самую страну, которую посетили Амуба и
Хеброн и которая была населена народом Руфи.

 [F] Теперь Суэц.

Все согласились с тем, что давно прошло то время, когда власти
вели за ними особую слежку; но при входе
В порту на борт поднимался писец и составлял список пассажиров
с указанием места их рождения и рода занятий для регистрации в
официальных документах. Было крайне трудно дать такие ответы,
которые не вызвали бы подозрений.

 Когда судно достигло устья длинного и узкого залива,
пассажиры были поражены величием гор, возвышавшихся над
водой слева от них.

 Капитан сказал им, что главная из них известна как
Синай, и эта бесплодная и пустынная на вид земля таила в себе
в долинах, где паслись овцы и где кочующие племена добывали себе пропитание. Капитану не было сказано ни слова о том, что они собираются прервать путешествие до прибытия в Арсиною,
поскольку для торговца, путешествующего со своей семьёй, покинуть корабль в любом из арабских портов было бы необычным поступком. Во время плавания по заливу Майса жаловалась на недомогание, и
действительно, жара была настолько сильной, что в её жалобах было мало выдумки. По прибытии в Алану Джетро спросил её:
вынесли на берег, и, наняв там дом остался на берегу, а
судно находилось в порту.

Там был небольшой египетский гарнизон в городке, который носил на
значительная торговля с Моавом и страны Востока. Нет
однако внимание было уделено высадке из торговцев, ибо, как
страны вне стен города, лежал за пределами
Египетский правила посадки и ухода людей в порту было
вопрос не представляет интереса для власти. Через два дня Джетро снова поднялся на борт и сказал, что его маленький сын так болен, что
у него не было шансов продолжить путешествие, и поэтому он должен был вернуть деньги за проезд, уплаченные Арсиное.

 Он сказал, что, поскольку до прихода другого судна может пройти много недель, он должен попытаться оплатить свой путь, торгуя с местными жителями, и поэтому он хотел бы выкупить у него часть оставшихся товаров, подходящих для этой цели. Капитан решил, что он
будет экономить провизию для пяти человек в течение месяца или шести недель,
пока будет длиться путешествие, и в то же время избавится от некоторых
из-за своего лишнего груза он без вопросов согласился на предложение Джетро
. Было составлено несколько тюков товаров, состоящих в основном из
тканей различной текстуры и цвета египетского производства,
безделушек и различных видов оружия.

Они были высажены, и два дня спустя судно отплыло. Иофор
нанес визит египетскому коменданту и, сделав ему красивый
подарок, сразу же заручился его поддержкой в своем предприятии. Он сказал, что, поскольку его задержала болезнь сына и могло пройти много времени, прежде чем придёт какое-нибудь судно, он решил избавиться от остального.
товары, которые он привёз с собой для торговли с жителями
Моава.

 «Это ты можешь сделать, если доберёшься до Моава, — сказал египтянин, — потому что торговцев везде хорошо принимают, но путь отсюда не лишён опасностей.  Это страна без правителя; у людей нет постоянного места жительства, они переезжают туда-сюда, где могут найти корм для своих животных, иногда в долинах Синая, иногда в пустыне на востоке». Эти люди грабят всех, кого встречают на своём пути, и, не довольствуясь грабежом, могут убить или увести вас с собой.
рабы. Как только вы доберётесь до Моава, вы будете в безопасности; так же, как и в случае, если бы вы отправились на запад от Солёного озера, в которое впадает река Иордан. Там много племён, все они живут в городах, это воинственные и доблестные люди, среди которых вы тоже будете в безопасности. Мы много раз воевали с ними, и не всегда в нашу пользу. Но между нами существует своего рода перемирие — они не трогают наши
армии, идущие вдоль побережья, и мы не поднимаемся на их
холмы, чтобы вмешиваться в их дела. Это те самые люди, которые когда-то
они завоевали часть Нижнего Египта и правили там много поколений, пока, к счастью, мы не восстали и не изгнали их.

«Путь между этим местом и Солёным озером, о котором вы говорите, труден?»

«Это совсем не трудно, за исключением того, что в пути лучше иметь при себе воду,
потому что колодцев мало, и они часто пересыхают; но местность на всём
протяжении плоская; более того, есть предание, что эта впадина
когда-то простиралась на север до Солёного озера. Поэтому дорога,
хотя и каменистая и неровная, не представляет никаких трудностей».
но я бы посоветовал вам, если вы решите отправиться в путь, оставить
сына дома.

«Ему лучше путешествовать, чем оставаться здесь без меня».
Джетро сказал: "и если мы пройдем через людей, о которых ты говоришь, к
западу от этого озера и реки, для нас это будет всего лишь короткое путешествие
после того, как мы избавимся от наших товаров, направимся в порт на берегу
Великого моря, откуда мы сможем сесть на корабль и быстро вернуться в Пелузий, и
таким образом, мы прибудем домой до того, как найдем корабль, который увезет нас отсюда".

"Это так", - сказал египтянин. "Ветры так ненадежны на этих
Итак, если говорить о времени, то вы могли бы отправиться по предложенному вами маршруту и добраться до Египта быстрее, чем если бы сразу сели на корабль. Опасность почти полностью связана с первым этапом вашего путешествия. Караваны, которые раз или два в год проходят через Моав в Пальмиру, многочисленны, хорошо вооружены и способны противостоять нападению этих разбойничьих племён. Но один из них ушёл несколько
недель назад, и может пройти несколько месяцев, прежде чем появится другой.

"Каких животных вы бы порекомендовали мне взять с собой?"

"Вне всяких сомнений, верблюды — лучшие. Они почти не используются в
в этой стране, но иногда спускаются с караванами из Пальмиры;
и я полагаю, что в настоящее время в городе есть араб, у которого их шесть или семь. Он спустился с последним караваном,
но заболел и не смог вернуться с ним. Несомненно, вы могли бы
поторговаться с ним. Я пошлю с вами солдата в дом, который он занимает.

Джетро обнаружил, что этот человек стремился вернуться в свою страну,
которая находилась на границе Мидии и, следовательно, прямо в том
направлении, куда хотел отправиться Джетро. Однако он не хотел
Он не собирался отправляться в путь иначе, как с караваном, и намеревался ждать следующего каравана, сколько бы времени это ни заняло; но сумма, которую Иеффай предложил ему за аренду его животных до самой Пальмиры, в конце концов убедила его согласиться на немедленный отъезд, при условии, однако, что в качестве сопровождения до границ Моава будет нанят отряд из десяти вооружённых людей. Довольный результатом своих расспросов, Иеффай вернулся домой и рассказал своим товарищам о достигнутых им соглашениях.

«Я организовал наше путешествие только до Пальмиры, — сказал он, — насколько это возможно».
Это вызвало бы подозрения, если бы я нанял его на всё путешествие
до Мидии; но, конечно, он с радостью продолжит сотрудничество на
протяжении всего путешествия. Он договорился о сопровождении из десяти человек, но мы возьмём двадцать. У твоего отца ещё много золота, и мы пока не потратили и половины. Продажа наших товаров, когда мы сошли с корабля, покрыла все наши расходы на путешествие вверх по Нилу. Поэтому, поскольку это, по-видимому, самая опасная
часть нашего путешествия, мы не будем экономить на её организации
— В безопасности. Я сказал ему, что мы отправимся через неделю. Не стоит уезжать раньше. Вы не должны слишком быстро восстанавливаться после болезни. А пока я займусь тем, что выберу дюжину хороших воинов в качестве нашего сопровождения.

В этом деле мне помог египетский капитан, порекомендовав людей, чьи семьи жили в Элане и, следовательно, могли поручиться за их верность. Это было необходимо, потому что немалая часть людей, которых можно было встретить в маленьком городке, были коренными жителями, которые разбили лагерь недалеко от его стен и пришли торговать лошадьми.
шерсть с их овец шла на ткани для Египта. Такие люди, как они,
скорее представляли опасность, чем защищали.

 К концу недели он собрал отряд из двадцати человек, каждый из которых должен был
привести с собой лошадь. Сумма, оговоренная за их сопровождение, должна была быть выплачена египетскому офицеру, который должен был передать её им по возвращении вместе с документом, подписанным Джетро, о том, что они добросовестно выполнили условия соглашения.

 Джетро обнаружил, что расходы на сопровождение были меньше, чем он предполагал.
Они предполагали, что отряд будет сильным и сможет защитить себя как в пути, так и на обратном пути, поэтому запросили за свои услуги умеренную плату. Когда владелец верблюдов узнал, что они твёрдо решили идти на восток от Солёного озера, он настоятельно посоветовал им вместо того, чтобы идти по долине Элана к Солёному озеру, где будет трудно найти воду, выбрать дорогу к востоку от гряды холмов, окаймляющих долины, и идти по ней.
через Петру, Шобек и Карик в Хесбон в Моаве. По этому маршруту следовали все караваны. Деревни находились на очень
близком расстоянии, и с водой не было никаких проблем.

"Мои верблюды, — сказал он, — могут преодолевать большие расстояния без воды и могут
идти по долине, но лошади сильно пострадают."

Джетро был рад услышать, что путешествие, скорее всего, будет менее
тяжёлым, чем он ожидал. Когда все приготовления были завершены, отряд
выступил вскоре после рассвета в назначенный день.

Девушки всё ещё были в мужской одежде и ехали в больших корзинах, привязанных
по обеим сторонам верблюда. Верблюд шёл впереди, ведя за собой животное на верёвке. Остальные верблюды следовали длинной вереницей,
привязанные к предыдущему. Джетро, Амуба и Чеброн, вооружённые луками и стрелами, а также мечами, ехали рядом с верблюдом, на котором ехали девушки. Половина эскорта пошла вперёд, другая половина составила арьергард.


"Какая часть пути самая опасная?" — спросил Джетро у погонщика
верблюдов.

"Та, в которую мы сейчас вступаем," — ответил тот. "Как только мы доберёмся до
Петра мы в относительной безопасности; но эта часть путешествия
проходит по суровой и необитаемой местности, и именно через эту
линию проходят кочующие племена в своих путешествиях туда или из
пастбища вокруг горы Синай. Крутые холмы слева от нас образуют одновременно
укрытие и наблюдательный пункт. Там они могут наблюдать за путниками,
проходящими по этой дороге, и нападать на них ".

- Как долго мы будем добираться до Петры? - спросил я.

«Дорога займёт три дня, но, поскольку животные отдохнули,
если мы отправимся в путь до заката, то сможем добраться туда за два дня».
После этого мы сможем путешествовать с комфортом; деревни находятся всего в нескольких милях
друг от друга.

«Тогда, во что бы то ни стало, давайте двигаться дальше, — сказал Джетро. — Мы можем остановиться на день
в Петре, чтобы дать отдых животным, но давайте проедем через эту пустынную и
опасную местность как можно скорее».

Поначалу девушек очень забавляло странное животное, которое их везло, но вскоре они поняли, что раскачивание на нём очень утомляет, и они с радостью сошли бы на землю и пошли пешком.

Однако Джетро сказал, что это невозможно, потому что лошадь бежит слишком быстро.
Животное, каким бы медлительным оно ни казалось, было слишком большим, чтобы они могли
догнать его пешком, и в первые два дня им приходилось
двигаться на полной скорости.

 Солнце светило с невероятной силой и отражалось от чёрных скал на холмах и белого песка, лежащего между камнями, которыми была усеяна равнина, по которой они шли, и жара была невыносимой. После трёхчасового путешествия они остановились на час, и Джетро с помощью шестов, которые были принесены для установки каркаса палаток, и нескольких кусков ткани соорудил навес над
Верблюды легли, как только они остановились, и девушки забрались в корзины, прежде чем они поднялись. Они одновременно вскрикнули, когда животное встало. Они были готовы к тому, что оно встанет на передние ноги, но когда его задняя часть внезапно поднялась в воздух, их чуть не выбросило из корзин.

 «Мне совсем не нравится это существо», — сказала Майса, когда они двинулись дальше. «Кто
бы мог подумать, что он сначала встанет не с той ноги?
 Кроме того, почему он продолжает ворчать? Я уверена, что мы с Рут
не может быть, чтобы это был такой уж тяжёлый груз для такого большого животного. Я думаю, он бы укусил нас, когда мы садились, если бы возница не дёрнул за верёвку у его морды. Должно быть, гораздо приятнее сидеть на лошади. Я уверен, что это выглядит довольно просто.

«Это не так просто, как кажется, Майса, — ответил Чеброн. — Кроме того, ты же знаешь, что женщины никогда не ездят верхом».

— У нас в стране так принято, — сказал Амуба. — Когда мы доберёмся туда, Миса, я
научу тебя, как на них сидеть.

— Ах! Это ещё далеко, Амуба, — ответил Миса, — и я думаю, что это
существо решило разнести нас вдребезги, как только сможет.

«Не пытайся сидеть неподвижно, — сказал Джетро. — Сиди поудобнее и покачивайся взад-вперед в такт движению корзины. Ты скоро привыкнешь и вскоре сможешь спать, как в колыбели».

Они ехали, пока солнце не начало садиться, а затем приготовились разбить лагерь на ночь. Они принесли с собой несколько бурдюков с водой,
и каждой лошади дали немного напиться. Также им дали по горсти зерна. Возницы
крепко воткнули свои копья в землю и привязали к ним лошадей.
Верблюдов заставили встать на колени, чтобы образовался квадрат. В центре
этого квадрата была разбита палатка для девушек, а снаружи
по кругу были расставлены лошади.

 Все мужчины принесли с собой лепёшки, и с ними, а также с горстью фиников они
приготовили себе еду. Разжигать костёр не было необходимости,
поскольку отряд Джетро привёз с собой достаточно
готовых продуктов для себя. Вскоре в лагере воцарилась тишина. Путешествие было жарким и утомительным, и люди, завернувшись в плащи, легли, каждый рядом со своим копьём, и
Вскоре все уснули, за исключением четверых, которые заняли свои посты в качестве
часовых. Джетро договорился с Амубой и Чеброном, что они тоже поделят между собой ночь, по очереди неся вахту.

 Однако люди из сопровождения считали, что вероятность нападения до утра очень мала, даже если за ними наблюдает отряд, спрятавшийся среди холмов.

«Они вряд ли могли надеяться застать нас врасплох, потому что были уверены, что мы выставим дозорных в темноте. Они не могли спуститься с холмов без шума; кроме того, они считают, что
Силы зла особенно сильны ночью и редко покидают свои лагеря после наступления темноты. Если на нас и нападут, то, скорее всего, перед самым рассветом.

Поэтому Джетро распорядился, чтобы Чеброн нёс первую вахту, Амуба — вторую, а сам он заступит на дежурство за четыре часа до рассвета.

 Ночь прошла без каких-либо тревожных событий. Как только рассвело, лагерь оживился. Лошадям дали ещё воды и зерна, люди наскоро перекусили, и как только
взошло солнце, кавалькада двинулась дальше. Они прошли всего полмили,
когда из-за гряды холмов, возвышавшихся над равниной, показалась большая группа людей. Их было, должно быть, около сотни, из которых около двадцати были верхом, а остальные шли пешком. Путешественники остановились и коротко посовещались. Джетро с одним из сопровождавших его людей выехал навстречу приближающейся группе, размахивая белой тканью в знак дружелюбия. Двое арабов выехали им навстречу. Прошло
некоторое время, прежде чем Джетро вернулся к отряду, с нетерпением ожидавшему окончания переговоров.

"Что они сказали, Джетро?" — спросил Амуба, когда тот подъехал.

«Для начала он говорит, что мы должны были купить у него право на путешествие по стране. Я сказал, что с радостью заплатил бы умеренную сумму, если бы знал, что это необходимо, но поскольку его не было в Алане, я не мог сказать, что он претендует на такое право.
 В то же время я был готов предложить четыре рулона египетской ткани. Он с презрением отверг это предложение и после долгого
разговора довольно ясно дал мне понять, что намерен забрать все наши
вещи и животных и что нам следует считать себя счастливчиками.
нам разрешили продолжить наш путь пешком. Я сказал, что посоветуюсь с
моими друзьями; что, если они согласятся на его условия, мы сохраним белый
флаг; если мы откажемся от них, мы приспустим его ".

"Тогда вы можете также опустить ее сразу, Джетро," Amuba сказал. "Мы могли бы
как хорошо быть убиты сразу же, как разграбили все мы обладаем этими
Арабские негодяи. Кроме того, нас двадцать три человека, и все мы хорошо вооружены, так что мы сможем пробиться сквозь них. В худшем случае
девушки могут ехать позади нас, и мы сможем сделать круг, чтобы
— Избегай пеших, а если всадники осмелятся напасть на нас, мы сможем дать им отпор.

 — Да. Но мы потеряем семь верблюжьих вьюков с товарами, а они нам понадобятся для торговли по пути, — сказал Джетро. «Я предлагаю, чтобы мы выстроили верблюдов в квадрат, как мы делали прошлой ночью; чтобы вы двое и шестеро мужчин, вооружённых луками и стрелами, заняли его и позаботились о девушках, пока мы остальная часть отряда атакуем арабов. Если мы сможем победить всадников, то, вероятно, пешие отступят. Но пока мы будем это делать, некоторые из пеших могут броситься вперёд
и нападем на вас. Мы позаботимся о том, чтобы не преследовать вас, и вы можете рассчитывать на нашу помощь, как только на вас нападут.»

«Я думаю, это лучший план, Джетро. Мы можем какое-то время сдерживать их с помощью наших луков и стрел, потому что мы с Чеброном точно можем сбить человека с ног с расстояния в сто ярдов».

Джетро выбрал шестерых человек, которые называли себя хорошими лучниками. Ноги их лошадей были связаны, и животные были брошены на землю
за пределами квадрата, образованного стоящими на коленях верблюдами. Девушкам было строго
наказано лечь, а седла и тюки были убраны.
Они расположились вокруг верблюдов, чтобы защитить их от стрел. Затем, когда всё было готово, белый флаг был спущен, и Джетро со своими
четырнадцатью людьми поскакал на полном скаку навстречу арабам.

 Полагаясь на численное превосходство, арабские всадники двинулись им навстречу, но отряд Джетро, повинуясь его приказу держаться плотной шеренгой, выставив перед собой копья, проскакал прямо через арабов, которые наступали поодиночке и без порядка. Люди и
лошади падали вместе, некоторые из них были пронзены копьями всадников. Джетро приказал своим людям остановиться и повернулся
на арабов.

 Некоторые из них бежали к пехотинцам, которые спешили им на помощь, но были настигнуты и убиты. Другие сражались до последнего молча и отчаянно, но и они были убиты. Как только пехотинцы приблизились, они открыли огонь из пращей и камней. Джетро
собрал своих людей, снова выстроил их в ряд и во главе их бросился на арабов. Те сражались стойко. На мгновение отступив, они окружили небольшую группу всадников, бросая в них дротики и рубя их мечами. Джетро пришпорил коня.
его конь ворвался в их гущу, нанося удары направо и налево своим
тяжелым топором. Его последователи устремились за ним и после ожесточенного боя прорубили
себе путь сквозь своих противников.

Маневр повторялся снова и снова, сопротивление арабов
ослабевало, поскольку большинство их лучших людей пало, в то время как большие
щиты, которые несли всадники, отражали большую часть атаки.
ракеты, которые они в них швыряли. Ещё минута-другая, и арабы
сдались и бежали с холмов, оставив на земле более двадцати человек, не считая
всех своих всадников. Джетро
теперь пришло время оглядеться, и он впервые увидел, что он не сражался, как
он предполагал, со всем вражеским отрядом. В то время как
около пятидесяти из них напали на него, остальные направились прямо к
верблюдам и теперь собрались в кучу вокруг них.

Крикнув своим людям следовать за ним, Джетро во весь опор поскакал
к арабам и с криком бросился на них, расчищая
себе путь через них своим топором. Он подоспел как раз вовремя. Среди верблюдов разгорелся отчаянный
конфликт. В какой-то момент несколько
Арабы ворвались в лагерь, и им противостояли Амуба,
Чеброн и один из мужчин, в то время как остальные сдерживали
арабов с другой стороны. Появление Джетро, за которым следовали остальные
его люди, мгновенно положило конец конфликту.

Арабы больше не думали о нападении, но с криками ужаса бросились к холмам, преследуемые всадниками, которые гнались за ними до подножия скал. Как только арабы
захватили свои крепости, они снова взялись за пращи.
и всадники вернулись к верблюдам. Джетро не присоединился к погоне.
Но как только арабы убежали, он спрыгнул с лошади.

"Ты чуть не опоздал, Джетро," — сказал Амуба.

"Да, опоздал," — ответил Джетро. "Я думал, что сражаюсь со всеми лакеями, и в пылу драки не заметил,
что группа двинулась, чтобы напасть на вас." - сказал он. - "Я думал, что сражаюсь со всеми лакеями, и в пылу драки не заметил
что группа двинулась, чтобы напасть на вас. Вы ужасно больно, я
страх, как вы и Хеврон. Оба девушек целыми и невредимыми?"

Мыса и Рут в обе встали на ноги, как только нападение
перестали.

"Мы оба в безопасности", - ответила Майса. — Но как же ужасно тебе больно,
— Вы оба ранены, и Джетро тоже!

«Моя рана пустяковая, — сказал Джетро, — давайте сначала посмотрим, что с Чеброном»,
потому что Чеброн сидел, прислонившись к одному из верблюдов.

«Не тревожьтесь, — слабо сказал Чеброн. — Думаю, это просто потеря крови; мой щит прикрывал моё тело».

— А теперь, девочки, — сказал Джетро, — отойдите от верблюдов, откройте один из тюков с тканью и начинайте рвать её на полоски для перевязок. Я присмотрю за этими двумя.

Осмотрев их раны, Джетро сказал, что, по его мнению, ни одна из них не приведёт к серьёзным последствиям.
Оба были ранены в ногу дротиками, лицо Чеброна было рассечено мечом, а копье пронзило
плоть и задело ребра с правой стороны.

 Самое серьезное ранение Амбуа получил от дротика, брошенного в него
сбоку.  Дротик полностью прошел через его спину под обоими
лопатками и там сломался. Джетро отрезал неровный конец и, взявшись за остриё, торчащее из-под левой руки, вытащил стрелу. Затем, взяв у девушек бинты, он перевязал все раны, а затем приступил к осмотру остальных.
Люди, которые уже пытались остановить кровотечение из ран своих товарищей. Выяснилось, что один из защитников площади был мёртв, а трое других тяжело ранены.

 Из отряда Джетро двое пали, и все получили более или менее серьёзные ранения. Если бы не щиты, прикрывавшие их тела, мало кто остался бы в живых после этого сражения, но они давали им огромное преимущество перед арабами, у которых не было таких средств защиты. Владелец верблюдов остался невредим, спрятавшись во время боя под тюками. Как только
Все раны были перевязаны, каждому дали вина и воды, верблюдов развязали и позволили им подняться.

 Трое из наиболее тяжелораненых, неспособных сидеть на лошадях, были уложены на тюки, которые везли верблюды, и отряд снова двинулся в путь.  Хорошо, что они были вынуждены двигаться в темпе верблюдов, потому что некоторые из них едва могли сидеть на лошадях и не смогли бы ехать быстрее, чем шагом.

«А теперь, Амуба, расскажи нам о своём бое», — сказал Джетро. «Я ещё не успел задать вопрос».

— Нечего рассказывать, — сказал Амуба. — Мы видели, как ты атаковал их всадников и уничтожил их, а затем въехал в самую гущу их пехоты. Тут же отделилась группа человек в тридцать и направилась прямо к нам. Как только они оказались в пределах досягаемости наших стрел, мы начали стрелять. Я выпустил четыре стрелы, прежде чем они добрались до нас, и думаю,
Шоброн сделал то же самое, но наши люди стреляли плохо, и я не думаю, что они убили больше семи или восьми человек. Однако в целом это составляло примерно половину их числа.
и только около пятнадцати человек вступили с нами в рукопашный бой. Какое-то время, благодаря нашему брустверу, мы сдерживали их натиск. Но в конце концов им удалось перепрыгнуть через него, и, хотя мы делали всё возможное, несколько человек из них упали, мы были ранены, и через минуту или две нам пришлось бы очень туго, если бы вы не пришли на помощь. А теперь расскажите, что вы делали.

Затем Джетро описал встречу, которую он и его отряд имели с
арабами.

"Они хорошо дерутся, эти арабы," — сказал он, — "и нам повезло, что
мы все были со щитами, потому что, если бы их не было, они бы изрешетили нас своими дротиками. Как видите, я едва спасся, потому что, если бы дротик, пролетевший у меня над ухом, был на дюйм или два правее, он бы пронзил мне глаз. У меня на ногах две или три глубокие раны от их мечей, и я думаю, что большинству других людей пришлось хуже, чем мне. Повезло, что они не стали бить по лошадям.
но я полагаю, что они хотели их заполучить, поэтому не стали причинять им вред. Однако это была тяжёлая битва, и мы вышли из неё победителями. Я
Надеюсь, мне больше не придётся использовать свой боевой топор, пока я не окажусь в рядах Ребу.




ГЛАВА XIX.

НАКОНЕЦ-ТО ДОМА.


Когда они приблизились к Петре, послышался звук рога, и они увидели людей,
бегающих между домами.

"Они принимают нас за арабов," сказал один из всадников. «Поскольку я
часто бывал в этом городе и знаком с несколькими местными жителями,
я, если хотите, потороплюсь и скажу им, что мы мирные путники».

Отряд остановился на несколько минут, а затем снова медленно двинулся вперёд. К тому времени, как они добрались до города, новость о том, что отряд
Торговцы разбрелись по своим делам, и люди выходили из домов.
 Дома были небольшими и прочными, построенными из камня.  Они были одноэтажными.  Крыша была плоской, с низкой стеной вокруг, и в домах была только одна дверь, выходящая наружу.  Она была очень низкой и узкой, так что те, кто находился внутри, могли оказать решительное сопротивление при попытке проникнуть внутрь. Поскольку город располагался на склоне холма, а крыши нижних домов возвышались над верхними,
это место было способно оказать решительное сопротивление
мародёрствующим племенам. Глава города встретил путешественников и
Он проводил их в пустой дом, который предоставил в их распоряжение,
и предложил в качестве угощения кур, финики и вино. Известие о том, что одна из кочевых банд потерпела сокрушительное поражение,
вызвало удовлетворение, поскольку вмешательство этих грабителей
сильно повлияло на процветание этого места, поскольку жители не могли торговать с Аланой,
не собравшись в очень сильный отряд. Жители оказали отряду всяческое внимание. Их раны промывали и заливали маслом, а в более серьёзных случаях прижигали
целебные травы прикладывались к ранам в виде припарок.

Петра в то время была всего лишь большой деревней, но со временем она выросла
в важное место. Те, кто оставался здесь на неделю, на
в итоге все, кроме двух, были в состоянии продолжить
их путешествие.

Без дальнейших приключений они продолжали путь в Моаби. По прибытии сюда эскорт был распущен, и каждый получил подарок в
дополнение к оговоренной сумме жалованья, которую они должны были получить по
возвращении в Элану.

 Моав был заселённой страной. В нём не было крупных городов, но
Значительное по численности население проживало в небольших деревнях с
низкими каменными домами, похожими на те, что были в Петре. Жители
были готовы к торговле. Их язык был непонятен Иегуде и Амубе,
но он был близок к тому, на котором говорила Руфь, и она обычно
переводила для Иегуды и местных жителей. Пройдя через Моав, они направились по караванной дороге через пустыню на северо-восток, миновали оазис Пальмиру, большой и процветающий город, а затем продолжили путь по Евфрату. Теперь они были
в стране ассирийцев, не желая привлекать к себе внимание
или вызывать вопросы, они избегали Ниневии и других крупных городов и
продолжали путь на север, пока не достигли гористой местности
между Ассирией и Каспийским морем.

По пути они часто задерживались, и прошло шесть месяцев после того, как они покинули Элану, прежде чем, пройдя через часть Персии, они достигли страны, населённой разрозненными племенами, известными под общим названием «мидяне», с которыми были связаны Ребу. Через эту страну Тотмес пронёс своё оружие, и большинство племён
Они признали власть Египта и платили дань этой стране, а египетские гарнизоны были разбросаны здесь и там среди них.

 Джетро и Амуба теперь чувствовали себя как дома, но, решив, что, когда они доберутся до своей страны, они будут скрывать свою личность, пока не узнают, как там обстоят дела, они теперь путешествовали как персидские торговцы. Задолго до того, как они добрались до Персии, они
распродали весь товар, с которым отправились в путь, и теперь
снабжали себя изделиями персидского производства. Таким образом, они
Они беспрепятственно переходили из деревни в деревню, поскольку торговля в тех
регионах полностью осуществлялась персидскими купцами, а эта страна
уже достигла сравнительно высокого уровня цивилизации;
в то время как мидийские племена, хотя и осели в постоянных поселениях,
ещё мало знали о мирных искусствах. Группа
путешествовала в сопровождении нескольких персидских торговцев и постепенно продвигалась на север, пока не добралась до первой деревни Ребу.

Они много раз обсуждали, какую роль им следует сыграть
Они решили, что будет лучше продолжать выдавать себя за персидских торговцев, пока не узнают точное положение дел. Чтобы сохранить маскировку, они закупили новые товары в последнем крупном городе, через который проезжали. Если бы Джетро был один, он мог бы сразу
представиться и был бы встречен с радостью как тот, кто
вернулся из египетского плена; но для Амубы было бы опасно
быть узнанным до тех пор, пока не прояснится ситуация.
Обладатель трона был обнаружен. Если бы он был один, то вряд ли его
узнали бы. Прошло почти четыре года с тех пор, как его похитили, и он
вырос из мальчика в сильного молодого человека; но если бы Джетро
узнали, то могли бы заподозрить, что его спутник — это он, поскольку
было известно, что он был особым наставником и спутником юного
принца.

Что касается Амубы, то он вовсе не стремился занять трон Ребу и хотел лишь спокойно жить в своей родной стране.
Большая сумма, которую Амерес доверил заботам Джетро,
значительно уменьшилась из-за расходов на долгое путешествие, но её всё равно
было достаточно, чтобы обеспечить им всем хорошее положение в стране, где
денег было немного.

Во время путешествия по Персии они выучили много слов на этом языке,
отличающихся от слов на языке ребу, и, используя их в разговоре,
они могли сойти за торговцев, которые в своих предыдущих поездках по
этой стране неплохо знали местный диалект. Вскоре они узнали, что в
что столица всё ещё была занята, что народ стонал под тяжестью поборов, необходимых для уплаты ежегодной дани, и что генерал Амуси, который, как и ожидал отец Амубы, захватил трон Ребу после ухода основной египетской армии, был в тесной связи с египетскими чиновниками и, как следствие, был крайне непопулярен среди народа. Он казнил всех родственников покойного короля, которых можно было
считать соперниками в борьбе за трон, и их было немало.
Не было никаких сомнений в том, что, если бы он заподозрил, что Амуба вернулся из Египта, он
без колебаний устранил бы его со своего пути.

Амуба несколько раз подолгу советовался с Джетро по поводу своего плана. Он
пересказал ему разговор, который у него состоялся с отцом накануне битвы, в которой тот был убит, и то, как он предостерегал его от амбиций Амусиса и советовал ему, вместо того чтобы рисковать и пытаться отстоять свои права, собрать сторонников и искать новый дом на далёком западе. Однако Джетро был твёрдо убеждён, что этот совет был бы правильным.
Хотя в то время это было превосходно, сейчас это уже неуместно.

"Начнем с того, Амуба, что тогда тебе было всего шестнадцать, и, поскольку мы вели войну с Египтом, люди, естественно, предпочли бы видеть во главе себя известного и умелого военачальника, а не мальчика, на которого они не могли бы надеяться в случае успешного ведения войны.
Теперь ты мужчина. У тебя большой опыт. Вы знакомы с нравами и обычаями наших завоевателей и, если бы вы были на троне, могли бы многое сделать для народа и способствовать его благополучию, поощряя новые методы ведения сельского хозяйства и обучая их
кое-что о цивилизации в Египте.

"Во-вторых, за прошедшие четыре года Амусис успел нажить себе врагов. Необходимость взимать высокие налоги для увеличения ежегодной дани, естественно, настроила против него людей, не говоря уже о том, что он, как говорят, находится в дружеских отношениях с нашими иностранными угнетателями. Поэтому шансы будут в вашу пользу."

"Но я не хочу быть царём," — ответил Амуба. «Я хочу жить в
тихом довольстве».

«Ты рождён быть королём, принц Амбуа», — сказал Джетро. «Это не
дело вашего выбора. Кроме того, очевидно, что для блага народа необходимо свергнуть нынешнего узурпатора и восстановить законную династию. Помимо этого, ясно, что вы не можете жить в мире и довольстве, как вы говорите; вас могут узнать в любой момент, и вы лишитесь жизни. Что касается первоначального плана,
Я уверен, что твой отец не стал бы этого делать в изменившихся обстоятельствах; кроме того, я думаю, что ты уже достаточно натерпелся скитаний и опасностей.

"Более того, я полагаю, ты вряд ли захочешь тащить с собой Майсу.
ваше путешествие в неизвестную страну, где вас ждут всевозможные испытания.
несомненно, вам придется столкнуться с борьбой, прежде чем вы добьетесь успеха в
основании нового поселения. Я полагаю, - сказал он с улыбкой, - вы
не предлагаете оставить ее здесь на произвол судьбы.
Из того, что я видел за последние шесть месяцев, я заключаю, что у вас
совершенно другие намерения относительно нее.

Амуба некоторое время молчал.

— Но если египтяне поддерживают Амусиса, — сказал он наконец, — и
считают его своим союзником, я не смогу его свергнуть
не ввязываясь вместе с ними в военные действия. Это не,"
продолжил он, видя, что Джетро собирается заговорить, "о гарнизоне
я думаю здесь, но о силе Египта, стоящей за этим. Если бы я
сверг Амусиса и победил египтян, его друзей, я бы навлек на свою страну
новую войну с Египтом".

- Египет, как мы выяснили, находится очень далеко, Амуба. Время от времени
появляется воинственный монарх, под властью которого его армия проходит огромные
расстояния и подчиняет себе многие народы, но такие попытки предпринимаются редко, и мы находимся на крайнем пределе его возможностей.
власть. Тотмес сам снискал себе достаточно славы. Он много лет отсутствовал в своей стране и в конце долгого путешествия вернулся домой, чтобы насладиться плодами своих побед. Вряд ли он снова отправился бы в столь долгое путешествие только для того, чтобы вернуть под власть Египта столь отдалённый уголок земли. Земля
лишена своих богатств; нет ничего, что могло бы вознаградить за такой тяжкий труд
и затраты, которые потребовались бы для проведения такой экспедиции,
и, возможно, пройдут поколения, прежде чем появится другой монарх, жаждущий
как Тотмес ради славы и готовый оставить роскошь Египта ради
дальних завоеваний.

"Кроме того, Египет уже на собственном опыте убедился, что Ребу не
победить без кровопролития и что поражение так же вероятно, как и
победа, если он выступит против нас.  Поэтому я не думаю, что
мысль о мести Египта должна вас останавливать. В других
отношениях нынешнее их вторжение скорее в вашу пользу, чем в чью-либо
другую, ибо вы предстанете перед народом не только как их законный
король, но и как их освободитель от ненавистного египетского ига.

— Ты прав, Джетро, — сказал Амуба после долгого молчания. — Мой
долг — отстоять свои права и вернуть землю к свободе. Теперь я
принял решение. Что ты мне посоветуешь?

«Я должен путешествовать по суше, пока мы не доберёмся до морского порта,
который часто посещают персидские торговцы, и там оставить двух девушек на попечение
семьи какого-нибудь торговца в этой стране; там они смогут спокойно
оставаться, пока всё не уладится. Я уверен, что Чеброн захочет
поделиться с нами своим состоянием. Наши долгие странствия
и он тоже человек. Они не только укрепили его тело и закалили его характер, но и придали ему
устойчивости. Он вдумчив и благоразумен, и его советы всегда будут
ценны, а в его храбрости я сомневаюсь не больше, чем в вашей. Когда вы завоюете своё королевство, вы найдёте в
Шевроне мудрого советника, на которого вы сможете положиться во
все трудные времена.

«Когда мы оставим девушек позади, мы продолжим наше путешествие
по этой земле и постепенно наладим связь с
такие правители городов и другие влиятельные лица, которые, как мы можем узнать,
недовольны нынешним положением дел, так что, когда мы нанесём свой удар, вся страна сразу же выступит на вашей стороне. По мере нашего продвижения мы будем постепенно собирать отряд решительных людей для внезапного нападения на столицу. Должно быть, многие из моих старых друзей и товарищей ещё живы, и не должно быть никаких трудностей с формированием отряда, способного внезапно захватить город.

Планы Джетро были осуществлены, и девочки оказались под опекой
о жене персидского торговца в морском порту недалеко от границы с
Персией; остальные отправились в путь, по-прежнему выдавая себя за
персов. Джетро без труда выяснил настроения
главных людей в городах, через которые они проезжали.
 Сначала он представился им как персидский торговец, желающий
их покровительства во время путешествия по стране, но вскоре раскрыл
им свою личность.

Многим из них он был знаком лично или понаслышке. Он
сообщил им, что бежал из Египта вместе с Амубой, но
Он заставил их поверить, что его спутник ждёт на персидской территории,
пока он не узнает от него, что страна готова к его появлению.
Он считал, что ни в коем случае нельзя раскрывать тот факт, что Амуба с ним,
чтобы кто-нибудь из тех, с кем он общался, не попытался получить награду от царя, предав его.
Его вести повсюду были встречены с радостью, и во многих случаях
Джетро убеждали немедленно послать за Амубой и показать его народу,
потому что вся земля немедленно восстанет за него.

Однако Джетро заявил, что Амуба будет ждать своего часа.
преждевременное раскрытие информации позволило бы королю собрать часть
армии, которая ранее сражалась под его командованием, и с помощью
египтян он мог бы успешно противостоять народному восстанию.

«Я намерен, — сказал он, — если это возможно, собрать небольшой отряд, чтобы застать узурпатора врасплох и тем самым парализовать сопротивление.
В таком случае нам придётся иметь дело только с египтянами, а они будут голодать в своей крепости задолго до того, как придёт помощь». Посетив большинство городов, Джетро и его спутники отправились в деревни, удалённые от столицы. Здесь власть короля ощущалась слабо, за исключением тех случаев, когда раз в год прибывали войска для сбора налогов. Поэтому особой осторожности не требовалось, и Джетро вскоре заявил о себе и начал вербовать людей на службу. С этим у него не возникло никаких трудностей. Известие о том, что немедленно будет предпринята попытка свергнуть узурпатора и освободить землю египтян, и что в надлежащее время законный царь явится
Предложение самому возглавить отряд было встречено с энтузиазмом.

 В каждой долине, через которую они проходили, все молодые люди записывались в отряд, получая приказ оставаться в полном спокойствии и
заниматься изготовлением оружия, которого египтяне лишили страну, до тех пор, пока не прибудет гонец, призывающий их собраться в назначенном месте в назначенный день.

Через шесть недель число записавшихся достигло отметки, которая
считалась необходимой для предприятия, и был назначен день, когда они должны были собраться среди холмов в нескольких милях от
город. В назначенный день начали прибывать отряды. Джетро
закупил скот и провизию и принимал каждый отряд по мере его прибытия.
сформировал их в отряды и назначил их руководителей. Были разожжены большие костры
и забит скот. Чеброн помогал в
приготовлениях; но Амуба, по совету Джетро, провел день в маленькой
палатке, которая была разбита в центре лагеря.

К вечеру прибыли все отряды, и Джетро с удовлетворением
увидел, что всех их воодушевляет общая цель и что они приносят пользу.
если бы они изготовили хоть какое-то грубое оружие. Когда все собрались, он выстроил их в ряд и после речи, которая до предела возбудила их патриотические чувства, вошёл в шатёр и, выведя Амубу, представил его им как их царя.

 Во время своих путешествий по городам он добыл у некоторых знатных людей оружие и доспехи, предназначенные для людей высокого ранга, которые были спрятаны после завоевания египтянами. Амуба был облачен в эти доспехи, и когда он появился в дверях своего шатра,
войска разразились дикими приветственными криками и нарушили строй
они бросились вперёд и, падая ниц перед ним,
приветствовали его как своего царя и обещали следовать за ним до самой смерти.

Прошло много времени, прежде чем энтузиазм и волнение улеглись; затем
Амуба обратился к своим последователям, пообещав им освобождение от
египетского ига и от налогов, под которыми они так долго страдали.

Неделю ушло на то, чтобы навести порядок и дисциплину в
лагере. На некотором расстоянии от лагеря были расставлены часовые, чтобы
не допустить проникновения посторонних или ухода кого-либо, кто мог бы донести новости.
В город. Тем временем в город были отправлены доверенные люди, чтобы
выяснить точное положение дел и узнать, не был ли гарнизон поставлен на
сторожевую службу из-за каких-либо слухов о недовольстве в сельской местности. Они вернулись с известием, что, хотя и были получены сообщения о том, что сын покойного царя бежал из плена в Египте и вскоре явится, чтобы заявить о своих правах, эта новость была воспринята с абсолютным недоверием, а царь и его египетские союзники посмеялись над ней.
мысль о пленном, что делает его бегства из Египта и, обходя длинные
промежуточные расстояния. Настолько полным было тихо на протяжении
страны с египетской оккупации, что гарнизон перестал
принять какие-либо меры предосторожности, что угодно. Стража не была выставлена, и ворота города
редко закрывались даже ночью.

Теперь планы были окончательно согласованы. Джетро с отрядом из двухсот человек должен был войти в город днём. Кто-то должен был отправиться в ближайший порт и прибыть морем, кто-то должен был войти в город через ворота. В полночь они должны были собраться на площади.
дворец, на который должно было быть совершено внезапное нападение. Амбуба с основными силами
должен был подойти к городу поздно вечером и расположиться
у одного из ворот.

Джетро должен был до назначенного часа нападения проверить, открыты ли эти ворота и не охраняются ли они. Если бы он обнаружил, что ворота закрыты и охраняются египтянами, он должен был бы послать пятьдесят человек из своего отряда, чтобы они напали на египтян и одолели их, а затем открыли ворота, как только услышат звук трубы, который должен был стать сигналом к нападению на дворец. Поэтому отряд Джетро был первым, кто
Они разделились на небольшие группы, одни направились в соседние порты,
другие — прямо в город. Сам Джетро отправился в путь последним,
предварительно дав каждой группе указания относительно их поведения и
входа в город, а также места сбора. Он также распорядился, чтобы, если в какой-то момент они услышат его сигнал на рожке, который должны были повторить трое или четверо его последователей, вооружённых такими же инструментами, они спешили к этому месту изо всех сил.

«Никогда не знаешь, — сказал он, когда передал Амубе отданные им приказы, — что может случиться. Я верю, что каждый из присутствующих здесь предан вам, но в толпе всегда может оказаться предатель. Но даже если этого не случится, кто-то из них может неосторожно высказаться, поссориться с кем-то из людей короля или с египтянином, и тогда количество вооружённых людей в городе может быть раскрыто, потому что другие побегут на помощь своему товарищу, и стычка разрастётся, пока не будут вовлечены все. По другим причинам может оказаться целесообразным начать забастовку раньше, чем я
наметил.

— Я так не думаю, — ответил Амуба. — Я бы сказал, что если что-то и ускорит события, то это будет крайне неблагоприятно. Вы со своим небольшим отрядом наверняка будете разбиты большим количеством
приспешников, которых, как мы узнали, король держит во дворце, не говоря уже о египтянах. В таком случае вы не только потеряете свои жизни, но и настолько насторожите их, что у нашего ночного предприятия будет мало шансов на успех.

— Это правда, — сказал Джетро, — и я, конечно, не собираюсь этого делать.
ни малейшего отклонения от плана, который мы согласовали, если только я не буду вынужден к этому прибегнуть. И всё же лучше быть готовым ко всему.

 «Конечно, я знаю, что ты не сделаешь ничего опрометчивого, Джетро. После
всех этих лет, когда ты был моим проводником и советчиком, я знаю, что ты не
сделаешь ничего, что могло бы поставить под угрозу наш успех теперь, когда он кажется почти неизбежным».

На самом деле у Джетро была причина, по которой он хотел внезапно собрать своих людей, о которой он не упомянул при Амубе. Он считал возможным, что, как он и сказал, в последний момент план каким-то образом может сорваться.
или иначе быть обнаруженным. И он решил, что в таком случае он
мгновенно соберёт своих сторонников и нападёт на дворец, полагаясь на
неожиданность и знание здания, чтобы пробиться к покоям короля и убить его там, даже если он
сам и его люди будут впоследствии окружены и изрублены на куски. Узурпатор был свергнут, и Джетро не сомневался, что вся нация с радостью признает Амубу, которому тогда придётся иметь дело только с египетским гарнизоном.

 Однако ничего подобного не произошло.  Мужчины вошли в город
незамеченными. Те, кто приплыл на лодке и кто по большей части был
уроженцем прибрежных деревень, остались в нижнем городе у
причала. Те из них, у кого были друзья, пошли к ним домой.
Те, кто входил в ворота, расхаживали по городу поодиночке или парами, и, поскольку их оружие было спрятано, они не привлекали к себе внимания,
выглядя как люди, приехавшие из деревни, чтобы продать свой урожай или добычу, или обменять их на товары, которые были нужны дома. Джетро сразу же отправился в путь.
в дом старого друга, с которым он уже общался через
посланника.

 Дом располагался на открытом пространстве напротив дворца.  Здесь он
время от времени получал сообщения от своих подчинённых и узнавал, что всё идёт хорошо. Он слышал, что постоянные слухи о приближении сына покойного короля из
страны наконец-то вызвали беспокойство у узурпатора, который в то утро
захватил и бросил в тюрьму нескольких влиятельных людей, известных своей
привязанностью к покойному королю. Не то чтобы он в это верил
что Амуба мог вернуться; но он допускал, что какой-нибудь самозванец мог выдавать себя за него.

 Несколько отрядов были отправлены из города в те места, откуда поступали эти слухи, чтобы выяснить, есть ли в них доля правды, и немедленно подавить любые признаки восстания против власти короля. Эта новость очень обрадовала Джетро, так как, во-первых, она свидетельствовала о том, что королю не грозит опасность в его столице, а во-вторых, сокращала число воинов во дворце до количества, лишь немного превышающего численность его отряда.
в собственное распоряжение.

Джетро не выходил из дому до наступления темноты, его лицо было настолько хорошо
известно в городе, что его могли в любой момент узнать. Но как только
стемнело, он вышел и в сопровождении своего друга пошел
по городу. Он обнаружил, что с тех пор, как он
был здесь в последний раз, произошли некоторые изменения. Египтяне полностью снесли хижины
в дальнем от моря конце скалы и построили там
большие здания для губернатора, офицеров и
войск, а также возвели стену, пересекающую
стены с обеих сторон.
полностью отделив их квартал от остальной части города. Друг Джетро
сообщил ему, что возведение этих зданий значительно усилило ненависть к египтянам,
поскольку они были построены с использованием принудительного труда: людей сгоняли
тысячами и заставляли работать на строительстве в течение многих месяцев.

Джетро узнал, что, как только внутренняя стена была достроена,
египтяне перестали дежурить у городских ворот, но ещё долгое время
бдительно охраняли их.
ворота, ведущие в их кварталы через новую стену. Однако в последний год, из-за отсутствия какого-либо недовольства среди ребу и их уверенности в дружбе с королём, они значительно ослабили бдительность.

 К девяти часам в городе всё стихло. Джетро отправил гонца по дороге, по которой должен был подойти отряд Амубы, чтобы сообщить ему, что городские стены не охраняются и что ему лучше войти через ворота за полчаса до полуночи, а не ждать, пока он услышит сигнал к атаке. Тогда он мог бы подвести своих людей ближе к
Он подошёл к египетской стене, чтобы напасть на эти ворота, когда будет подан сигнал,
иначе египтяне насторожатся, услышав шум битвы во дворце, прежде чем он доберётся до их ворот.

 В назначенное время Джетро подошёл к воротам, через которые должен был войти Амуба,
и вскоре услышал слабый беспорядочный шум, а через минуту или две на тропе у ворот
появилась тёмная масса людей. Их возглавлял Амуба. Джетро сразу же объяснил ему точное местоположение;
и его спутник встал рядом с Амубой, чтобы проводить его к египетской стене.

Затем Джетро вернулся на место встречи, где уже были его люди.
выстроившись по порядку. Близилась полночь. Оркестр тихо прошел
через площадь к воротам дворца; затем Джетро громко протрубил
в свой рог, и в одно мгновение группа людей, вооруженных тяжелыми
топоры бросились вперед и начали рубить ворота. По мере того, как в ночном воздухе нарастал грохот
, крики ужаса и офицеров
были слышны в королевских владениях. Затем вдоль стены поспешно прошли люди, и в нападавших полетели стрелы, но
К тому времени работа топоров была почти закончена, и через пять минут после первого удара массивные ворота разлетелись в щепки, и Джетро ворвался внутрь во главе своей банды.

 Гарнизон, возглавляемый самим узурпатором, попытался остановить их натиск, но, застигнутые врасплох, полураздетые и не знавшие численности нападавших, они не смогли долго противостоять решительному натиску людей Джетро. Джетро сам пробился сквозь толпу сражающихся и вступил в рукопашный бой с узурпатором, который, вне себя от ярости и отчаяния из-за внезапного
Захват дворца сопровождался ожесточённой борьбой, и тяжёлый топор Джетро вскоре
положил конец конфликту, разрубив шлем и голову.

 Падение узурпатора на мгновение осталось незамеченным в темноте и суматохе,
но Джетро крикнул своим людям, чтобы они держались за руки и
отступали. Затем он призвал гарнизон к сдаче, сказав им,
что Амузис пал и что прибыл Амуба, сын Фрасе,
который теперь является царём Ребу.

"Мы не воюем против своего народа. Египтяне — наши единственные враги. Некоторые из вас могут знать меня. Я — Джетро, и я призываю вас сдаться.
Присоединяйтесь к нам и объединитесь против египтян, на которых сейчас нападает наш юный царь.

Гарнизон был только рад принять эти условия. Страх, а не любовь
привязал их к Амусису, и они были рады избежать смерти, которая
только что смотрела им в лицо, и присягнуть на верность своему законному царю. Когда Джетро
остановился, раздались крики: «Да здравствует Амуба, король Ребу!»


«Немедленно постройтесь в порядке, указанном вашими командирами, — приказал Джетро, — и следуйте за нами».

Сражение было настолько коротким, что прошло всего десять минут с того момента, как рог Джетро подал сигнал к атаке, до того, как он повел свои войска, теперь увеличенные вдвое, на помощь Амубе. Когда он добрался до стены, отделявшей египетские казармы от остальной части города, он обнаружил, что Амуба вошёл без сопротивления и захватил два или три ближайших к воротам здания, застав врасплох и убив их обитателей; но дальше он не продвинулся. Египтяне были опытными воинами.
войны, и после первого момента неожиданности восстановили свое
хладнокровие, и своими полетами стрел так прочесали открытые пространства
между зданиями, что Ребу не могли продвинуться вперед.

Иофор приказал только что присоединившимся к нему войскам, у всех которых были
луки и стрелы, взобраться на стены и открыть огонь по зданиям,
занятым египтянами. Затем он со своей собственной группой присоединился к Amuba.

"Все прошло хорошо", - сказал он. «Дворец захвачен, а Амузис
убит. Сегодня вечером я больше ничего не буду делать. Египтяне вчетвером
Тысяча человек, а у нас их в два раза меньше. Было бы безумием сейчас рисковать и потерпеть поражение. Я немедленно отправлю гонцов во все города к правителям и нашим друзьям, чтобы сообщить им, что узурпатор убит, что вы провозглашены царём и теперь осаждаете египтян в их кварталах, и приказать им немедленно выступить сюда со всеми, кто способен носить оружие.

«Через три дня у нас будет здесь двадцать тысяч человек, и
египтяне, поняв, что их положение безнадёжно, сдадутся; тогда как если
Если вы нападете сейчас, мы можем быть отброшены, а вы можете быть убиты, и в этом случае страна, оставшаяся без правителя, снова попадет в рабство.

Амуба, чья броня уже была пробита несколькими стрелами и из которой обильно текла кровь, с трудом согласился с советом Джетро. В конце концов он понял, что это, несомненно, самый разумный план, и немедленно отдал приказ своим людям прекратить дальнейшие атаки и довольствоваться отражением любых нападений, которые могут предпринять египтяне.

 Однако египтяне не знали о силе своих противников.
нападавшие не решались перейти в наступление, и до утра обе стороны довольствовались тем, что вели непрерывный обстрел стрелами из проёмов в зданиях, занятых их противниками. Утром Амуба приказал поднять несколько зелёных веток на плоской террасе дома, в котором он находился. Сигнал был замечен, и огонь египтян прекратился. Как только это произошло, Джетро появился на террасе, а через минуту или две на террасе противоположного здания появился египетский правитель.
Он был удивлён, услышав, что к нему обращаются на его родном языке.

"Во имя царя Амубы, сына царя Фразы и законного правителя
Ребу, я, Джетро, его военачальник, призываю тебя сдаться. Узурпатор
Амусис мёртв, и вся земля восстала против тебя. Наша сила
непреодолима — сопротивление может привести лишь к смерти каждого
египтянина, подчиняющегося твоим приказам. Если бы мы захотели, мы могли бы уморить вас голодом, потому что
мы знаем, что в ваших запасах провизии не больше чем на неделю.

"Нет никакой возможности доставить вам помощь. Ни один посыльный
они могли бы пройти мимо дозорных на равнине; и если бы они это сделали, то ваши ближайшие силы находились бы в сотнях миль отсюда и не смогли бы пробиться сюда с боем. От имени короля я предлагаю вам уйти, забрав с собой оружие и знамёна. Король был в вашей стране. Он знает, насколько велика и могущественна ваша нация, и хотел бы поддерживать с ней дружеские отношения; поэтому он не станет унижать вас. Дань, которую ваш король наложил на
землю, намного превышает её возможности, но король готов
Каждый год он будет отправлять в ближайший к его границам гарнизон дань золотом и драгоценными камнями в размере одной пятой от того, что до сих пор было отобрано у страны. Он сделает это в знак уважения к вашему великому народу и в знак признания его силы. Король приказал мне передать, что он даст вам время до завтрашнего утра, чтобы обдумать его предложение. Если вы откажетесь, весь гарнизон будет предан мечу.

С этими словами Джетро спустился с террасы, оставив египтян
размышлять над предложенными им условиями.




ГЛАВА XX.

ЦАРЬ РЕБУ.


Предложение, которое Амуба сделал через Джетро, было политическим, и на него повлияли два мотива, заставившие его дать отсрочку на двадцать четыре часа. Во-первых, он был уверен, что его собственные силы к тому времени увеличатся втрое, и что, если египтяне откажутся, он сможет отразить любые их попытки прорваться, пока не возглавит такую армию, которая сможет по его желанию либо штурмовать их позиции, либо, как он и планировал, осаждать их до тех пор, пока голод не заставит их сдаться.

Во-вторых, он думал, что египетский ответ, если бы его дали сразу,
вероятно, был бы отрицательным; но время на раздумья позволило бы им
взглянуть правде в глаза и осознать безнадёжность своего положения. С
одной стороны, их ожидало бы неминуемое поражение и смерть; с другой
стороны, их полководец вывел бы свой отряд в целости и сохранности,
без урона для чести. Хотя он и угрожал предать гарнизон мечу,
если они откажутся, Амуба не собирался приводить свою угрозу в исполнение.
Напротив, он решил, что даже если египтяне будут вынуждены
чтобы сдаться из-за голода, он бы с готовностью предложил им те же условия, что и сейчас.

 Он знал гордый и высокомерный характер египтян и понимал, что известие о резне в большом гарнизоне и успешном восстании в провинции, платившей дань, вызовет такую бурю негодования, что рано или поздно для отмщения за эту катастрофу будет отправлена армия. Однако если бы гарнизон покинул страну со своим оружием и знамёнами, то
это не нанесло бы ущерба национальному оружию, и, поскольку дань, пусть и в уменьшенном размере, всё равно была бы выплачена, они всё равно могли бы считать
Ребу находился под их властью. Сокращение дани, конечно,
было бы почти незаметным изменением в доходах Египта.

 Оставив Джетро командовать осаждающими войсками, Амуба
в сопровождении Хеброна, который был рядом с ним во время сражения,
и небольшого отряда телохранителей вернулся в город. Весть о его приезде уже распространилась, и жители, которые в ужасе оставались в своих домах во время непонятного для них ночного шума, теперь высыпали на улицы, на огромное пространство перед
о том, что дворец был плотно набит людьми. Когда Амуба приблизился, раздался
оглушительный приветственный крик; ворота тюрем были
распахнуты, и арестованные накануне и многие другие
из главных военачальников армии его отца, столпились вокруг него и
приветствовали его как своего короля.

С трудом был расчищен путь к воротам королевской ограды.
Амуба, войдя в город, взобрался на стену и обратился к людям с несколькими словами. Он сказал им, что вопреки всему он
сбежал из египетского плена и вернулся в свой город.
Он вернулся на родную землю, намереваясь не столько занять положенное ему по праву место,
сколько освободить людей от власти их угнетателей. Он
пообещал им, что всегда будет уважать их права и обычаи
и постарается пойти по стопам своего отца. Затем он
вернулся во дворец, где созвал совет с военачальниками и
знатными людьми города. Немедленно был отдан приказ, чтобы каждый мужчина,
способный носить оружие, вооружился чем-нибудь и в полдень собрался на большой площади.

 Были составлены списки всех офицеров, оставшихся в живых после разгрома армии.
в городе, и когда в полдень состоялся сбор, им было поручено
сформировать людей в роты, назначить младших офицеров,
следить за состоянием оружия и, насколько это возможно, снабжать
недостатки. Это больше, чем ожидается от трех
тысяч человек, собравшихся были обеспечены оружием.
Хотя номинально все оружие было сдано на египтян,
большое количество копья и наконечники стрел, мечи и топоры были
похоронили. Для копий на скорую руку сделали древки, а для стрел — луки
цели, ради которых была организована охота, теперь служили в качестве
боевого оружия.

 В дворцовых кладовых было найдено множество сотен копий и мечей, и когда их раздали, у большинства мужчин было какое-то
оружие. Они сразу же направились к египетскому загону.
Те, у кого были луки и стрелы, заняли позиции на стенах; остальные
собрались у ворот, готовые прийти на помощь тем, кто находился внутри, если египтяне попытаются прорваться наружу.
 По численности войска Амубы теперь превосходили силы египтян.
египтяне, но он прекрасно понимал, что превосходство в вооружении и дисциплине
последних позволит им совершить успешную вылазку, если они решат это сделать.

 Женщинам города было приказано приступить к работе: молоть зерно,
выданное из хранилища во дворце, и печь хлеб как для присутствующих воинов, так и для тех, кто должен был прибыть. К полудню
начали прибывать последние, отряды из городов шли
в строгом порядке, в то время как пастухи и жители деревень
приходили нерегулярно, по мере того как до них доходили новости о событиях предыдущего дня.
спокойной ночи. К вечеру прибыло десять тысяч человек, и поскольку
Египтяне весь день молчали, Амуба очень надеялся, что они
решили принять предложенные им условия, и что не будет никаких
повод для дальнейших боевых действий. Однако войска, оставшиеся под
руках всю ночь, готовясь к отражению атаки, а утром Amuba и
Джетро поднялся вместе с ним на террасу здания, из которого
накануне состоялись переговоры.

Через несколько минут на противоположном доме появились египетский губернатор и группа его офицеров.

— Это король Амбуба, — громко сказал Джетро. — Он здесь, чтобы
подтвердить вчерашние условия и получить ваш ответ.

«Мы готовы, — сказал египетский наместник, — отступить за вашу границу, унося с собой оружие, знамёна и ценности. При этом следует понимать, что мы не сдаёмся, а отступаем на равных условиях, полагая, что при желании мы могли бы прорваться, несмотря на любое сопротивление».

«Вы можете придерживаться этой веры», — сказал Амуба (и египтянин был
поражён, обнаружив, что царь, как и его военачальник, был
способный говорить на египетском языке); «И, действительно, зная и уважая доблесть египетских войск, я допускаю, что, хотя и с большими потерями, вы могли бы выбраться отсюда, но большего вы сделать не сможете. Вы не сможете удержать страну, потому что против вас восстанет народ. Сомнительно, что вы сможете добраться до границы. Конечно, лучше, чтобы вы ушли с честью и без потерь».

«Что касается дани, которую вы предлагаете, — сказал египетский военачальник, — я
не имею права соглашаться на какое-либо смягчение условий, выдвинутых
король, и если он пожелает, чтобы армия вторглась в вашу страну, чтобы
принудить вас к соблюдению прежних условий, я с моими войсками должен
выступить, как приказано, без обвинений в предательстве.

— Это вполне понятно, — сказал Амуба. — Но я надеюсь, милорд, что вы, увидев своими глазами, насколько бедна наша страна, насколько мы не в состоянии продолжать платить дань, которую от нас раньше требовали и которая уже довела нас до крайнего обнищания, изложите это в своих донесениях королю и воспользуетесь своими связями.
Я добьюсь его благосклонного рассмотрения нашего дела. Я могу обещать вам, что дань будет выплачиваться регулярно. Я считаю Египет величайшей державой в мире и очень хочу сохранить с ним дружеские отношения. Я клянусь вам, что это будет не по моей вине, если до вас дойдут какие-либо жалобы на наши действия.

Речь Амубы была хорошо рассчитана на то, чтобы потешить гордость египтянина. Последний прекрасно понимал, хотя и говорил уверенно, что его войскам будет нелегко пробиться через узкие ворота, удерживаемые толпами ребу.
Тем более что им, измученным, предстояло ещё добраться до границы.
 Если бы он вернулся со своими войсками в целости и сохранности, он мог бы представить дело так, что его не в чем было бы упрекнуть или дискредитировать. И лично он был чрезвычайно рад перспективе окончания своей военной службы в таком далёком от Египта и цивилизации месте.  Поэтому он согласился на условия, предложенные Амубой, и после непродолжительных переговоров были оговорены условия эвакуации города египтянами.

Амуба согласился вывести своих людей из захваченных ими зданий
занять их, а также ворота и разместить их всех на стенах, тем самым избавив египтян от унижения, связанного с прохождением через ряды вооружённых людей, и предотвратив риск возникновения конфликта между солдатами. Он сразу же отдал необходимые приказы, и ребу
отошли к стенам, где они могли бы защищаться в случае
какого-либо предательства со стороны египтян, а жителям города
было приказано отойти от дороги, ведущей от входа в египетский лагерь к воротам в городских стенах. Через час египтяне построились в своём лагере.

Каждый человек взял с собой еды на неделю,
и Амуба распорядился, чтобы на каждом привале по пути к границе
к ним сразу же отправляли определённое количество быков,
и чтобы там их ожидало стадо, достаточное для пропитания во время
пути к ближайшему египетскому гарнизону. Египтяне выступили в строгом и чётком порядке. Идолы и
символы богов были подняты высоко, и солдаты держались гордо и вызывающе,
потому что они тоже сомневались,
Возможно, ребу не собирались нападать на них, но условия,
которые им предложили, казались слишком хорошими, чтобы им можно было доверять.
Едва задние ряды колонны вышли за городские ворота, как
ребу с радостными криками сбежались со стен, и город предался ликованию.

Джетро сразу же разослал гонцов, чтобы те собрали волов в условленных местах и
отдали приказ, чтобы всё население вдоль пути следования отступило до
прибытия египтян, которые в противном случае могли бы поддаться искушению
Захватить их и увести с собой в качестве рабов во время отступления.

 В течение следующих нескольких дней Амуна был полностью занят приёмом делегаций из разных городов и районов, назначением новых чиновников и принятием мер по перевооружению населения и его зачислению в отряды, чтобы страна была в состоянии оказать отчаянное сопротивление, если египтяне решат вернуть её. Несомненно, должно было пройти много месяцев,
прежде чем какая-либо сила, способная осуществить вторжение, смогла бы выступить в поход
из Египта; но Амуба был полон решимости не терять времени на подготовку и
подумал, что в армию Ребу следует привнести что-то из тактики и
дисциплины египтян.

 В ту же ночь, когда он захватил город, он отправил
сообщение, в котором сообщил девушкам о своём успехе и о том, что ни Чеброн, ни
он сам не пострадали. Упорно работая, он уладил свои самые неотложные дела и поручил
Джетро, который теперь был официально назначен главнокомандующим,
продолжить работу, а сам вместе с Чеброном отправился в путь.
забрать девушек в свою столицу. Но теперь он был вынужден путешествовать с
некоторым количеством свиты, и его сопровождали двадцать лучших людей Ребу на
колесницах и эскорт легковооружённых всадников. В каждом городе, через который он проезжал, его встречали восторженными приветствиями и провозглашали королём и освободителем нации.

Через два дня после отъезда он прибыл в небольшой морской порт и,
получив обычное приветствие от жителей и проведя
аудиенцию, на которой он принял главных жителей, прибывших в
Заручившись их поддержкой, он направился к дому персидского купца, у которого оставил девушек. Когда его колесница остановилась у двери, купец появился на пороге и низко поклонился. До прибытия Амубы в город он не подозревал, что те, кто поручил ему заботу о девушках, были не теми, кем казались. Он действительно понял по их незнанию его языка, что девушки не были персиянками, но предположил, что они были рабынями, привезёнными издалека.
возможно, в качестве подношения царю.

 Перекинувшись с ним парой слов, Амуба и Чеброн вошли в дом и
поднялись в комнату, предназначенную для девушек.  Они робко стояли в дальнем конце комнаты и низко поклонились, когда он вошёл.  Амуба на мгновение замер в изумлении, а затем разразился смехом.

«Это твоя сестра, Чеброн, которая так почтительно приветствует свою старую
подругу? Это я или кто-то другой?»

«Ты — король Амбуба», — сказала Майса, полуулыбаясь, но со слезами на
глазах.

— Это правда, Майса, но я всегда был принцем, ты же знаешь. Так что в этом нет ничего удивительного.

— Разница велика, — сказала Майса, — и это правильно, когда
есть такая разница в положении...

— Разница в положении не должна быть долгой, Майса, — сказал Амуба,
шагая вперёд и беря её за руку. «Чеброн, который является твоим братом и мне как брат, дал мне своё согласие, и только от тебя зависит, станешь ли ты королевой Ребу и женой Амубы. Ты знаешь, что если бы мне не удалось завоевать трон, я бы
Я бы попросил тебя разделить мою участь изгнанника, и, думаю, ты бы согласилась. Конечно, ты не собираешься портить мой триумф сейчас, говоря «нет». Если
ты это сделаешь, я всерьёз воспользуюсь своей королевской властью и заберу тебя, хочешь ты того или нет.

Но Майса не сказала «нет», и шесть недель спустя в столице состоялась королевская свадьба. Амуба сразу же выделил Чеброну один из самых больших
домов в королевском квартале, и туда он привёл Майсу,
пока Амуба объезжал свою страну, принимая почести от народа, выслушивая жалобы и следя за тем, чтобы работа
Подготовка к обороне страны продолжалась, после чего он вернулся в столицу. Свадьба была отпразднована с большим размахом, хотя было замечено, что религиозные обряды были несколько сокращены и что Амуба воздержался от жертвоприношений на алтарях богов. Церемония была двойной, поскольку в то же время Чеброн сочетался браком с Руфью.

 В течение следующего года подготовка к войне шла полным ходом, и
Армия Ребу действовала очень эффективно. Амуба и Джетро
были уверены, что смогут успешно противостоять любому вторжению сил
из Египта, но, как они и надеялись, Египет не предпринял никаких усилий, чтобы вернуть ее себе
далекое завоевание, но довольствовался тем, что причислил землю Ребу к
список народов-данников и принимать уменьшенную дань
.

Когда-то готовились к войне, Amuba обратил свое внимание на внутренних
дела страны. Многие из методов управления Египет
были введены. Орошение проводилось в больших масштабах, и
людей научили не полагаться только на свои стада
стада. Камень заменил глину в постройках городов,
по всей стране установилась строгая справедливость, повозки и телеги,
подобные египетским, заменили вьючных животных, которые до сих пор
использовались для перевозки грузов, были внедрены усовершенствованные
методы ведения сельского хозяйства, и на земле воцарились довольство и изобилие.

Чеброн оставался главным министром, советником и другом Амубы, и
благодаря их совместным усилиям Ребу превратился из простого
поселенческого племени в небольшую, но процветающую нацию.

 Произошли и другие изменения, но более медленные.  Вскоре после его восхождения на престол
Амута собрал многих влиятельных людей и верховных жрецов страны и объяснил им, что он, Хеброн и их жёны убеждены в том, что есть только один Бог, который правит миром, и что это знание является высшей мудростью египтян. Он объяснил жрецам, что не хочет разрушать храмы или препятствовать поклонению прежним богам, но желает, чтобы люди не оставались в неведении, а были научены тому, что боги, которым они поклоняются, являются лишь символами.
или изображения единого великого Бога. Он сказал, что не собирается навязывать свои убеждения другим, но все будут вольны поклоняться так, как им заблагорассудится, и что он и Чеброн всегда будут готовы поговорить с теми, кто захочет узнать об этих вещах.

Только в этом вопросе Амуба столкнулся с большим сопротивлением при осуществлении своих планов, и если бы он не пользовался такой популярностью у народа, его усилия могли бы стоить ему трона и жизни. Но ребу были преданы ему, и по мере того, как жрецы постепенно осознавали, что
перемены не уменьшили их власть, их сопротивление сошло на нет,
тем более что многие молодые люди вскоре были убеждены
аргументами царя и его министра и с энтузиазмом проповедовали новую религию среди народа. Но прошло много лет, прежде чем Амуба с удовлетворением узнал, что его народ поклоняется единому Богу. Он прекрасно понимал, что успех этой работы был в немалой степени обусловлен усердием, с которым Миса и
Руфь трудилась среди жён и дочерей знати.

«Как странно всё обернулось», — сказал Шемброн однажды, десять лет спустя после их прибытия в эту страну, когда вся компания, так долго путешествовавшая вместе, собралась в комнате во дворце. «Когда-то мне казалось, что этот мой неудачный выстрел не только погубит всех, кто был со мной связан, но и станет источником несчастий для меня до конца моих дней. Теперь я вижу, что, если не считать смерти моего отца, это было самое счастливое событие в моей жизни». Но если бы не это, я бы всю жизнь
верил в египетских богов; но если бы не это, хотя
вы, Амуба и Джетро, могли бы когда-нибудь сбежать, Майса и
Я, несомненно, никогда бы не покинул Египет, никогда бы ничего не узнал о
счастливой и полезной жизни, которой мы сейчас наслаждаемся. Всем этим я
считаю, что обязан удачному выстрелу, убившему Кота из Бубастеса".

КОНЕЦ.*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА ГУТЕНБЕРГА «КОТ ИЗ БУБАСТА: СКАЗКА О ДРЕВНЕМ ЕГИПТЕ» ***