Побег в Хартум история экспедиции на Нил

Автор: Дж. А. Хенти.Автор книг «С Клайвом в Индии», «Верный старому флагу», «Бонни Принс Чарли», «Только благодаря отваге», «Лицом к лицу со смертью», «Один из 28-го» и др.
***
I. Смешанные чувства! 2. В Челтенхэме, 3. Ушёл, 47 IV. Снова в школе, 65
 V. Зачислен в армию,  VI. Египет, 97 VII. Эль-Тоб, 116 VIII. Таманиб, 134
IX. Верблюжий корпус, 10. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА, 11. АБУ КЛЕА, 12. МЕТЕММЕ, 201
13. АБУ КРУ, 14. РАБ, 15. ПЛОХИЕ НОВОСТИ, XVI. В ОБЛИЧЬЕ, 17. БЕГЛЫЙ РАБ, 288
18. ЗАРЕБА,  XIX. ДОЛГИЕ ПОИСКИ, 325 XX. НАЙДЕН!  XXI. ДОМОЙ! 359.
***
ГЛАВА I

СМЕШАНО!


В комнате для женатых унтер-офицеров в казармах в Агре молодая женщина задумчиво смотрела на
двух младенцев, которые спали вместе на краю кровати.
они были слегка прикрыты шалью. Джейн Хамфриз была замужем около
года. Она была дочерью полкового сержант-майора и
была избалованным ребенком. Она была хороша собой и, по словам жен и
дочерей других унтер-офицеров, из кожи вон лезла,
чтобы подцепить одного из молодых офицеров полка, и ей было горько
разочарована провалом своих усилий.

Возможно, сообщение было ложным, потому что Джейн Фарран отнюдь не пользовалась популярностью
среди других женщин, слишком много на себя беря, как они считали
Она считала, что благодаря званию своего отца и тому, что она
выдавала себя за лучшую, чем те, кто её окружал, она была лучше их. В полку были девушки, которые были так же хороши собой, как и она, но не выставляли себя напоказ и не
вели себя вызывающе. Зачем ей было ставить себя выше остальных?

 Однако, когда старший сержант Фарран внезапно умер от солнечного удара после
тяжёлого рабочего дня, все планы и надежды его дочери рухнули. Её имя и имя её матери были внесены в список женщин, которых отправят домой вместе со следующей партией инвалидов
В Англии она внезапно приняла предложение руки и сердца от молодого
сержанта Хамфриса, к ухаживаниям которого она раньше относилась с презрением. Они поженились шесть недель спустя, за день до того, как её мать должна была отправиться на поезде с группой инвалидов в Калькутту. По общему мнению женщин в полку, сержант заключил невыгодную сделку.

«Ни один порядочный человек, — сказал один из них, — не стал бы связываться с девушкой, которая приняла его только потому, что не могла найти никого лучше. Её характер написан у неё на лице, и, скорее всего, он хорошо проведёт с ней время».

Возможно, Джейн Хамфрис и впрямь была амбициозной при жизни своего отца,
но она была умной женщиной и приспособилась к обстоятельствам. Если она, будучи дочерью старшего сержанта,
задавалась и бросалась в объятия молодых офицеров, была легкомысленной и взбалмошной, то всё это изменилось, как только она вышла замуж, и даже самые придирчивые были вынуждены признать, что она стала для сержанта Хамфриса лучшей женой, чем они ожидали. Его дом был в идеальном порядке, а яркие платья, которые
То, что было ей не по карману, она перешивала, и одевалась она аккуратно и скромно.

 Она умела шить, её вещи всегда хорошо сидели на ней, и
она заслужила одобрение жён офицеров, которые раньше
смотрели на неё с некоторым недоверием как на назойливую молодую особу. Она приложила все усилия, чтобы наладить хорошие отношения с жёнами других унтер-офицеров, и в конце концов ей удалось преодолеть предубеждение, которое она вызывала как Джейн Фарран. Не было никаких сомнений в том, что она была умной женщиной, и не было никаких сомнений в том, что она
полностью управляла своим мужем. Она была намного его превосходит в сфере образования,
и обладая гораздо большими способностями мог бы развернуть его ее маленькие круглые
палец, хотя она сделала это так ловко, что он даже не подозревал, что он
стал жертвой такой операции.

За месяц до начала истории она родила в заключении
мальчика, а два дня спустя миссис Клинтон, жена капитана роты своего
мужа, также стала матерью. Еще до окончания недели миссис
Клинтон серьёзно заболела, и ей пришлось остаться дома
Полковой хирург, осматривавший её ребёнка, рекомендовал отдать его на попечение жены сержанта, так как она, будучи сильной и здоровой молодой женщиной, вполне могла бы выхаживать его так же, как и своего собственного. Через месяц после этого сержант Хамфрис, вернувшись в свою казарму, увидел, что его жена сидит у кровати, на которой спали оба младенца.

«Они похожи как две капли воды», — сказал он, глядя на них. «Я
удивлён, Джейн, что ты знаешь, кто есть кто!»

 Ответ миссис Хамфрис, похоже, был неуместен. «Капитан Клинтон —
богатый человек, не так ли, Джон?»

— Да, говорят, что два года назад, когда умер его отец, он унаследовал большое поместье, и, скорее всего, он покинет полк, когда тот вернётся домой в следующем году.

 — Значит, один из этих малышей будет богачом, а другой… — и она замолчала.


 — Другой, я надеюсь, однажды станет унтер-офицером 30-го пехотного полка, — сказал сержант. Джейн посмотрела на мужа.
 В его голосе не было ни капли зависти или недовольства. Она уже собиралась
что-то сказать, но сдержалась.

"А что у тебя, Джон?" — спросила она мгновение спустя, возвращаясь к его первому
замечанию.

— Я уверен, что не смог бы сказать, — сказал он со смехом. — Младенцы в основном очень похожи друг на друга, а поскольку эти двое одного возраста и размера, у них обоих серые глаза и светлые волосы — если это можно назвать волосами, — и нет никаких отличительных черт, я не вижу никакой разницы.

Месяц спустя небольшая компания собралась в бунгало капитана Клинтона
. Миссис Хамфриз стояла с ребенком на каждой руке. Миссис
Клинтон лежала на диване и горько плакала. Капитан Клинтон
Ходил взад и вперед по комнате, разгоряченный и злой. Полковой хирург
Миссис Клинтон стояла серьезная и сочувствующая. Сержант Хамфриз
стоял в позе внимания у двери с озабоченным выражением лица
.

"Что же, черт возьми, нужно делать, доктор?" Спросил капитан Клинтон. "Я
никогда ни о чем подобном не слышал, это очень серьезное дело".

"Я вполне могу это видеть", - ответил доктор. «Когда миссис Хамфрис пришла ко мне и попросила сообщить вам эту новость, я сразу же сказал ей, что это ужасное происшествие. Я не думаю, что она полностью виновата, но это крайне прискорбно. Как я только что вам сказал,
когда она укладывала детей спать, она надевала на вашего ребёнка одну из своих детских ночных рубашек, потому что чистых у вас не было. Утром она вынимала их и раскладывала на ковре на полу, прежде чем начать умывать и одевать их. Она вышла в
столовую, чтобы купить что-нибудь на завтрак своему мужу, а когда она
вернулась, то не могла вспомнить, в каком порядке ела
встала с постели, положила их и не смогла отличить своего собственного ребенка
от твоего."

- Вы должны помнить, миссис Хамфриз, - вмешался капитан Клинтон. - Подумайте об этом
— Переверни их, женщина. Ты должна помнить, как их укладывала.

 — На самом деле я не помню, сэр; я думала об этом всё утро. Я кормила их два или три раза за ночь и, конечно, меняла их положение. Я никогда не думала о том, что на них одинаковые ночные рубашки. Если бы я думала об этом, то, конечно, была бы осторожнее.
Я снова и снова говорила мужу, что только по их одежде я могу их различать, потому что, будь они близнецами, они не могли бы быть более похожими.

 «Это просто сводит с ума!» — воскликнул капитан Клинтон, расхаживая взад-вперед.
в конце комнаты. "И нет ли там никаких отметин или чего-нибудь такого, по чему их можно было бы
узнать? Боже мой, женщина, ты, конечно, как мать, должна знать
своего собственного ребенка!"

Миссис Хамфриз покачала головой. - Я ухаживала за ними обоими, сэр, и кто из них
мой, а кто ваш, я не смогла бы сказать, даже спасая свою жизнь.

"Хорошо, положите на диван, и" капитан Клинтон сказала: "и
прочь взять себе за подарок; вы сделали пакости хватает на
всю жизнь. Я дам вам знать, что мы решим позже.

"Ну, доктор, что, черт возьми, будем делать?" спросил он, когда дверь закрылась.
приблизился к сержанту и его жене. - Как ты думаешь, что лучше всего сделать?
Люси?

Но миссис Клинтон, которая только оправлялась от своей болезни, была слишком
подавлена этим ужасным ударом, чтобы иметь возможность что-либо предложить.

"Это действительно ужасное дело, Клинтон, - сказал доктор, - и я
глубоко вам сочувствую. Конечно, такая возможность никогда не приходила мне в голову, когда я рекомендовал вам позволить миссис Хамфрис стать его приёмной матерью. В то время мне казалось весьма удачным стечением обстоятельств, что она тоже была прикована к постели и могла
Присмотритесь к своему ребёнку. Единственное, что я могу предложить, — это на какое-то время вырастить обоих мальчиков как своих собственных. Сейчас они, конечно, удивительно похожи, но, вероятно, когда они вырастут, вы увидите в одном из них сходство с собой или с вашей женой, а другой будет похож на своих родителей. Конечно, это
сходство существует не всегда, но в девяти случаях из десяти какое-то
сходство можно проследить между мальчиком и тем или иным из его родителей
."

"Это, безусловно, кажется осуществимым", - сказал капитан Клинтон тоном
облегчение. «Что ты скажешь, дорогая? Мы просто будем воспитывать двоих детей какое-то время, пока не сможем точно определить, кто из них наш. У другого будет преимущество в виде хорошего образования и так далее, и, конечно, мы позаботимся о том, чтобы дать ему хороший старт в жизни».

«Будет ужасно, если мы будем воспитывать двоих детей и не знать, кто из них наш».

— Это будет очень неприятно, — успокаивающе сказал капитан Клинтон, — но, видишь ли, со временем ты начнёшь заботиться о них обоих, как если бы они были близнецами.

— Это будет почти так же плохо, — слабо возразила миссис Клинтон. — А что, если...
«А вдруг мы полюбим не того, кого нужно?»

«Мы не будем этого предполагать, дорогая; но если мы любим их обоих одинаково, то, когда мы узнаем, кто из них наш, мы будем относиться к другому как к приёмному ребёнку,
завершим его образование и начнём его жизнь так, как если бы он был нашим.
К счастью, для нас это ничего не будет стоить».

«Но эта женщина имеет право на одного из них».

«Она не заслуживает этого», — сердито сказал капитан Клинтон, — «но, конечно, мы должны с ней как-то договориться. Она обязана сделать всё возможное, чтобы исправить ужасные последствия своей беспечности. Что ж,
— Доктор, мы подумаем об этом в течение часа или двух, но, безусловно, ваше предложение кажется нам самым лучшим.

«Простушка!» — сказал доктор, уходя в свои покои. «Я более чем наполовину склонен верить, что она сделала это нарочно. Мне никогда не нравилась эта девица до того, как она вышла замуж, хотя, должен признать, она оказалась лучше, чем я ожидал». Но я всегда считал её расчётливой
и хитрой молодой женщиной и отдавал ей должное за сообразительность, и
что могло лучше послужить её целям, чем эта подмена детей? Она
В первую очередь она позаботилась бы о том, чтобы её собственный сын получил хорошее воспитание и, возможно, был обеспечен, а также имел все шансы заработать на этом деле. Конечно, это могло быть случайностью, но если так, то для неё это было удивительно удачным стечением обстоятельств.

 Таково было мнение женщин из полка, когда стало известно об этой новости, и Джейн Хамфрис быстро поняла это по тому, как они стали с ней обращаться. Однако у них было мало возможностей
продемонстрировать своё мнение, поскольку миссис Хамфрис оставалась
она как можно больше времени проводила в своей комнате, и одна или две женщины, которые
были склонны благосклонно отнестись к этому делу и поэтому навестили её,
сообщили, что она была совершенно подавлена случившимся.
 Среди офицеров и их семей царило
величайшее сочувствие к капитану Клинтону и его жене, и в тот день в Тиффине
этот вопрос обсуждался с большим оживлением.

— Вам не кажется, доктор, что женщина должна знать своего ребёнка? — спросил молодой
прапорщик.

 — Вовсе нет, Арбетнот, то есть нет, если вы имеете в виду, что она должна
Она знает это благодаря какому-то материнскому инстинкту. Такого не бывает. У неё не больше шансов отличить своего ребёнка от дюжины других детей с похожей кожей, возрастом и внешностью, чем у неё было бы шансов выбрать свой носовой платок из дюжины других платков с похожим узором, если бы все они были без надписей.

«Но овца может отличить своего ягнёнка среди сотни других, доктор, и я уверен, что они похожи как две капли воды». Конечно, это должен быть материнский
инстинкт?

«Ни в малейшей степени, Арбетнот. Овцы и другие животные
овцы обладают в очень высокой степени чувством, которое у людей развито сравнительно слабо. Я имею в виду, конечно, обоняние. Овца узнаёт своего ягнёнка, а корова узнаёт своего телёнка не по слуху и не по зрению. Она узнаёт их исключительно по запаху, точно так же, как собака может найти хозяина среди тысячи людей по запаху. Эти двое детей похожи как близнецы, и я не
удивлюсь, если они действительно перепутались, и эта женщина не сможет
отличить одного от другого.

«Это ужасно для Клинтона, — сказал майор. — У него есть
великолепное поместье, и он никогда не будет уверен, кто унаследует его после
него — его собственный сын или чужой человек. Этого достаточно, чтобы свести
человека с ума».

«Не думаю, что это поможет исправить ситуацию, — сухо сказал доктор. — На самом деле это уменьшит единственный шанс когда-либо прояснить ситуацию. Как я уже говорил ему, хотя эти дети сейчас очень похожи друг на друга — как и большинство младенцев, — вероятно, когда они вырастут, сходство исчезнет».
как бы то ни было, и что его собственный ребёнок будет похож либо на него, либо на миссис Клинтон, в то время как другой ребёнок будет похож на сержанта или его жену.

«Мы должны надеяться, что так и будет, — сказал майор, — хотя есть много ребят, которые совсем не похожи ни на одного из своих родителей. Но что Клинтон собирается с этим делать?»

«Он ещё не решил». Его жена была не в том состоянии, чтобы обсуждать этот
вопрос, бедняжка! Я предложил ему воспитывать обоих детей, как
своих собственных, до тех пор, пока у одного из них не разовьётся
это сходство, о котором я говорил.

«Полагаю, это лучшее, что они могут сделать, доктор, но будет ужасно, если, когда они вырастут, ни в одном из них не будет заметно сходства с кем-либо».

«Что ж, майор, хотя сейчас это кажется ужасным, через двадцать лет всё будет не так плохо. К тому времени они, естественно, будут любить друг друга так же сильно, как и сейчас». — Мальчики, по сути, будут как близнецы, и я полагаю, что имущество можно разделить так, как если бы они действительно были в таком родстве друг с другом.

 — Но, видите ли, доктор, — сказал один из капитанов, — миссис Хамфрис должна...
в какой-то степени тоже можно принять во внимание. Это тяжело для миссис Клинтон, но
если она получит обоих мальчиков, то, по крайней мере, будет уверена, что один из них — её сын, а миссис Хамфрис в результате этого соглашения потеряет своего ребёнка. Мне кажется, что это довольно жестоко по отношению к ней.

"Что ж, она сама навлекла на себя это," ответил доктор. "Всё это произошло из-за её беспечности."

— Вы думаете, это была неосторожность, доктор? — спросил майор.

 — Я не буду высказывать своего мнения по этому вопросу, майор. Это вопрос, по которому один человек может составить мнение так же, как и другой. Дело может быть в чём угодно.
Всё могло произойти именно так, как она описывает, и, опять же, это может быть очень хитроумным планом с её стороны. Очевидно, что она могла извлечь выгоду из такого несчастного случая. Она избавилась бы от своего ребёнка, получила бы образование и была бы обеспечена. Она, несомненно, рассчитывала бы на то, что будет их няней, и ожидала бы в обмен на отказ от своих прав на одного из них каких-то очень существенных денежных преимуществ. Я вовсе не утверждаю, что это не было несчастным случаем. Напротив, я
признаю, что это был несчастный случай, который вполне мог произойти.
обстоятельства. Что я действительно хочу сказать, так это то, что ничто не могло сложиться лучше
для нее. "

Как Тиффин была закончена, капитан солдат-слуга Клинтон вступил в
в кают-компании с просьбой, чтобы доктор Паркер должен пойти по его
бунгало магистра. — Ну что ж, доктор, — сказал капитан Клинтон, входя в комнату, — во-первых, я хочу, чтобы вы пошли и навестили мою жену, дали ей успокоительное или что-нибудь в этом роде, потому что она ужасно расстроена из-за этого дела. А во-вторых, я хочу сказать вам, что мы решили последовать вашему совету и воспитывать этих двоих детей как своих собственных, пока
мы можем определить, кто из них наш ребёнок; тогда я хочу, чтобы вы посоветовали,
можно ли отлучить их от груди без вреда для здоровья. Моя
жена непреклонна в этом вопросе. Они не будут воспитываться миссис
 Хамфрис. В полку нет другой женщины с маленьким ребёнком, не так ли?

Доктор покачал головой. «Есть одна или две с младенцами, но не настолько маленькими, чтобы она могла их взять. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы они получали естественное питание, но я не говорю, что они обязательно пострадают от отлучения от груди. Тем не менее, вы
— Видите ли, Клинтон, вопрос в том, согласится ли эта женщина расстаться с обоими детьми.

 — Я прекрасно это понимаю, доктор, и, конечно, я буду готов заключить любое денежное соглашение, которое её устроит.

 — На вашем месте я бы поговорил с мужем, — сказал доктор. — Он надёжный, хорошо воспитанный молодой человек, и как бы ни обстояло дело, я полностью снимаю с него ответственность. Я думаю, вам будет проще иметь дело с ним, чем с его женой. К сожалению, видите ли, с приёмными детьми всегда возникают трудности. Отец не может
Он может отказаться от своих прав; он может согласиться на это, но если потом передумает, то сможет отказаться от своего согласия. Как бы он ни обязал себя никогда не вмешиваться в это дело, факт остаётся фактом: у него есть законное право на опеку над своим ребёнком. И хотя сержант Хамфрис может выполнить любое соглашение, которое он заключит, мать может доставить вам немало хлопот впоследствии.

— Я всё это понимаю, доктор, но из двух зол, я думаю, то, которое мы предлагаем, — меньшее. Моя жена говорит, что ей невыносимо видеть эту женщину рядом с детьми, и я сам испытываю примерно то же самое. В любом случае,
Учитывая её нынешнее состояние здоровья, я хочу по возможности избавить её от всех тревог и волнений, и поэтому лучше на время откупиться от этой женщины, даже если впоследствии нам придётся столкнуться с ней лицом к лицу. В любом случае, нужно что-то делать немедленно. Дети плачут уже целый час, хотя, кажется, им дали молока или чего-то ещё. Так что мне лучше
послать за Хамфрисом, чем скорее мы уладим это дело, тем лучше.

Вскоре появился молодой сержант.

— Присядьте, сержант. Я хочу поговорить с вами об этом ужасно неприятном деле. В одном отношении я вполне понимаю, что вам и миссис Хамфрис так же больно, как и нам, но в других отношениях вам гораздо лучше, чем мне. Я не только не знаю, кто из них мой ребёнок, но и не знаю, кто из них наследник моего состояния, а это, как вы понимаете, очень серьёзный вопрос.

— Я вполне могу это понять, сэр, — спокойно сказал сержант.

 — Единственный план, который я могу предложить, — продолжил капитан Клинтон, — это то, что на данный момент я усыновлю обоих детей и буду воспитывать их как своих собственных.
Возможно, со временем один из них станет похож на меня или миссис Клинтон, а другой — на вас или вашу жену. В таком случае я бы предложил закончить образование вашего сына, а затем обеспечить его, отдав в армию или в какую-нибудь другую профессию, которую он выберет, потому что было бы очень несправедливо после того, как я вырастил и воспитал его как своего собственного, бросить его на произвол судьбы. Таким образом,
вы видите, что в любом случае моё усыновление пошло бы ему на пользу.
 Я, конечно, прекрасно понимаю, что ему будет очень тяжело.
вам и миссис Хамфрис придётся отдать своего ребёнка. Очень тяжело. И я вполне
готов заключить с вами и с ней любое денежное соглашение, которое вы посчитаете
правильным. Могу сказать, что я не думаю, что было бы желательно, чтобы
миссис Хамфрис продолжала работать их няней. Я хочу считать мальчиков
своими, и её присутствие будет постоянно вызывать неприятные воспоминания. Во-вторых, я думаю, что для неё было бы лучше, если бы она не была их няней. Она бы знала, что один из них — её собственный, и расставание, когда бы оно ни наступило, было бы
гораздо больнее, чем сейчас. Конечно, я не жду от вас ответа прямо сейчас. Вы, естественно, захотите обсудить это с ней, но я буду рад, если вы дадите нам ответ как можно скорее, так как нам необходимо найти другую медсестру без промедления.

 — То, что вы говорите, кажется мне очень справедливым, капитан Клинтон, — сказал сержант. «Я бы всё отдал, сэр, чтобы этого не случилось. Я бы лучше застрелился первым. Я могу ответить за себя, сэр, что
Я принимаю ваше предложение. Конечно, жаль терять ребенка; но
ребенок не столько к человеку, пока она не узнает его и начинает говорить,
и это будет очень приятно знать что он в надежных руках, с
гораздо лучше выглядят, чем я мог бы дать ему. Я увижусь со своей женой,
сэр, и дам вам знать через полчаса.

- Как вы думаете, Хамфриз, она согласится?

— Я уверен, что она так и сделает, — коротко ответил сержант и добавил:
— Она больше ничего не может сделать, — и, отсалютовав, вышел из комнаты.

 — Он подозревает, что его жена сделала это нарочно, — сказал доктор Паркер.
— Он заговорил впервые с тех пор, как сержант вошёл в комнату. — Я не говорю, что он знает, но он подозревает. Вы заметили, как решительно он сказал, что она согласится? И мне кажется, что до сих пор она во всём поступала по-своему.

 — Ну, что они говорят? — спросила миссис Хамфрис, когда её муж вошёл в дверь. Он вкратце рассказал ей о сделанном предложении. Она презрительно рассмеялась. «Ну да, конечно! Значит, у них будут оба ребёнка, а
мне не разрешат даже видеться с ними; и они будут выбирать, кого из них считать своим, а нас вышвырнут вон»
«Забудь об этом! Мне так же плохо от того, что я не знаю, кто мой сын, как и той женщине; но они хотят взять всё в свои руки, а мои чувства ничего не значат. Конечно, ты сказал им, что не позволишь им так поступить?»

« Я не говорил им ничего подобного. Я сказал им, что принимаю их предложение и могу поручиться, что ты тоже его примешь».

— Тогда ты никогда в жизни не ошибался, Джон Хамфрис! — сердито сказала она.
— Я не соглашусь ни на что подобное. Удача отвернулась от меня.
У нас в руках хорошая вещь, и я собираюсь извлечь из неё максимум пользы. Мы должны получить от этого достаточно, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь, если будем хорошо работать. Я не думал, что ты такой мягкотелый!

"Мягкотелый или нет, но всё будет сделано так, как они предлагают," упрямо сказал её муж. "Это и так достаточно тяжёлое бремя — мы потеряли нашего ребёнка.
Не то чтобы меня это сильно волновало; времени ещё будет достаточно, а дети не добавляют уюта в таких тесных маленьких помещениях, как эти. Но нравится нам это или нет, но мы потеряли ребёнка.
в следующий раз мы никогда не услышим об этом в полку, и я посмотрю, смогу ли я добиться перевода в другой. Разговоров будет не оберешься.

— Пусть говорят! — презрительно сказала его жена. — Что нам до их разговоров!

— Мне есть до них дело, — сказал он. "И я говорю тебе почему, потому что знаю, что
они скажут правду".

"Что ты имеешь в виду?" быстро спросила она.

"Я имею в виду, Джейн, что я знаю, что вы перепутали этих детей нарочно."

"Как ты смеешь так говорить!" - воскликнула она, делая шаг вперед, как если бы она
хотел ударить его.

— Я скажу вам, почему я так думаю. Потому что сегодня утром, перед парадом, я заглянула в ящик и увидела там несколько детских ночных рубашек миссис Клинтон. — Да, я вижу, что сейчас они все в корыте, но они были там сегодня утром, и когда я услышала, как ты сказала, что надела на ребёнка одну из наших детских ночных рубашек, потому что у него не было своих чистых, я поняла, что ты лжёшь и сделала это нарочно.

Женщина на мгновение замолчала, а затем выпалила: «Ты ещё больший дурак, чем я думала! Я солгала, когда назвала эту причину».
за то, что я одела ребёнка в нашу детскую распашонку. Когда я достала из ящика две чистые распашонки, я не заметила, пока не надела их, что обе были нашими, а потом подумала, что не стоит переодеваться снова, ведь ребёнок успокоился и ему было удобно. Потом, когда я обнаружила, что произошло утром, мне пришлось придумать какое-то оправдание, и это показалось мне лучшим вариантом. Когда я вернулся, я положил их все в таз для стирки, чистые и грязные, на случай, если кто-нибудь придёт сюда и спросит о них. Что в этом плохого, хотел бы я знать?

«Вы признались, что солгали, и после этого можете говорить всё, что угодно, но не ждите, что я вам поверю».

«Ну, почему бы вам сразу не пойти и не сказать им, что вы верите, что я нарочно подменила детей?»

«Потому что, во-первых, я не могу этого доказать, а во-вторых, вы моя жена, Джейн». Я принял тебя такой, какая ты есть, и что бы ты ни сделала, я не стану тебя осуждать. В любом случае, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы исправить ситуацию, и единственный способ, который я вижу, — это
Вы можете поступить так, как говорит капитан Клинтон, — оставить у него обоих детей, пока они не вырастут, а потом посмотреть, кто из них похож на них, а кто — на нас. Что вы хотите, чтобы я сделал? Полагаю, вы не хотите заботиться о них обоих. Полагаю, вы не хотите, чтобы вам платили за то, что вы позволяете им держать их обоих, и чтобы каждый мужчина и каждая женщина в полку задавались вопросом: «Кто продал их ребёнка?» Чего
же ты хочешь?

«Я хочу пойти к ним в качестве няни».

«Что ж, тогда ты не можешь этого сделать. Очевидно, что миссис Клинтон ненавидит
она не хочет тебя видеть, и неудивительно, что она не хочет тебя ни за что. Тебе лучше довольствоваться тем, что у тебя есть.

 «Что у меня есть?» — угрюмо спросила она.

 «Ну, ты избавилась от забот о ребёнке, ты знаешь, что о нём будут хорошо заботиться, его обеспечат и сделают из него джентльмена. В любом случае, это должно тебя удовлетворять».

— Что это такое, из чего мы могли бы сделать небольшое состояние?

 — Я не вижу способа сделать состояние, — сказал он, — если только ты не знаешь, что это такое, и не предложишь им рассказать, если они заплатят тебе за это.
В таком случае вместо того, чтобы сколотить состояние, вы, скорее всего,
на долгие годы окажетесь в тюрьме — и поделом вам.

Женщина некоторое время молчала, затем сказала: «Что ж, тогда я
соглашусь на их условия, но имейте в виду, я ещё заработаю на этом».
И сержант Хамфрис отправился в бунгало капитана Клинтона и сообщил ему, что его жена согласилась отдать обоих детей.

«Это, безусловно, лучшее, что можно сделать для малыша, кем бы он ни был,
и вы сможете сделать для него гораздо больше, чем я когда-либо мог. Мой
Жена сначала не совсем поняла, в чём дело, но потом согласилась с моим
мнением. Нет, сэр, мы не хотим, чтобы нам платили, — сказал капитан Клинтон,
собираясь заговорить, — пока я годен к службе, мы ничего не хотим.
 Возможно, когда я уйду со службы, я попрошу вас дать мне
работу смотрителя или что-то в этом роде, где я мог бы зарабатывать на жизнь.

На этом вопрос был решён. Одна из жён других офицеров уже
одолжила свою служанку, чтобы та присмотрела за детьми, пока для них не
найдётся няня.

 Сержант Хамфрис с готовностью сделал единственное, что
его способность устранять последствия беспечности жены восстановила его
сразу же в хорошем мнении его товарищей-сержантов и рядовых, поскольку
в целом признавалось, что он поступил правильно, и что никто не
мог бы сделать больше. Мнение, однако, было менее благоприятным относительно его жены. Это
Вскоре стало очевидно всем, кто жил в доме унтер-офицеров.
четверти знали, что между сержантом Хамфрисом не все ладилось
и его женой. Частые и жестокие ссоры. Сержант часто
сидел в столовой и выпивал больше, чем следовало.

Однажды капитан Клинтон послал за ним. "Сержант, с прискорбием должен сообщить, что
Я слышал от сержант-майора, что прошлой ночью вы были пьяны и что
вам несколько раз становилось хуже от выпивки. Это не официальная жалоба
но я подумал, что лучше поговорить с вами. Вы всегда были
очень надежный человек, и мне было бы жалко, в крайнем случае любую вещь
должно произойти что вызвало бы вы предстали перед полковником. Я
не сомневаюсь, что это дело сильно вас обеспокоило и что именно из-за этого вы
находитесь в таком расстроенном состоянии. Постарайтесь взять себя в руки.
— Оглянись вокруг, парень. Ты же знаешь, что никто не возлагает на тебя ни малейшей тени вины в этом деле.

 — Спасибо, сэр. Я пришёл бы к вам, если бы вы не послали за мной, чтобы сказать, что я хочу снять нашивки и вернуться в строй. Я знаю, что меня разжалуют, если я не сделаю этого по собственной воле, и я лучше пойду вниз, чем буду отправлен вниз.

— Но что будет делать ваша жена? Для неё это будет большим переменам,
Хамфрис.

— Моя жена решила вернуться домой, сэр, и я думаю, что это лучшее, что она может сделать. Ей никогда не будет комфортно в полку.
и, по правде говоря, нам не очень комфортно вместе. Она говорит, что у неё есть друзья в Англии, к которым она поедет и у которых останется, и я думаю, что лучше её отпустить. Я скорее отрежу себе руку, чем попрошу что-нибудь для себя, но, поскольку я уверен, что для неё будет лучше уехать, и поскольку я не слышал, чтобы кто-то из инвалидов или женщин возвращался домой в настоящее время, я был бы очень признателен, если бы вы одолжили мне двадцать фунтов. У меня есть
тридцать фунтов, и пятидесяти будет достаточно, чтобы отправить её по железной дороге в
Бомбей, оплатить ей дорогу домой и оставить ей двадцать фунтов на расходы
— Она доберётся туда. Я буду выплачивать по столько-то в месяц.

 — Вы можете взять двадцать фунтов без разговоров о возврате,
 Хамфрис. Но на вашем месте я бы не торопился. Если вы с женой поссорились,
она может передумать через день-другой.

«Нет, сэр, я думаю, мы оба согласны с тем, что ей лучше вернуться домой. Люди иногда совершают ошибки, и я думаю, что мы оба совершили ошибку, когда поженились. В любом случае, мы оба согласились, что нам лучше на время расстаться».

Соответственно, через три или четыре дня миссис Хамфрис уехала из Агры.
Бомбей, и больше его никто не видел в полку. Сержант Хамфрис отказался от своих званий и вернулся в строй, где оставался в течение двух лет.
  После того как жена ушла от него, он постепенно избавился от привычки, в которую впал, и в конце концов снова стал унтер-офицером. Никто не слышал, чтобы он говорил о жене после того, как она ушла от него, и, насколько было известно его товарищам, он никогда не получал от неё писем. Вскоре после того, как он снова получил свои нашивки, полк
вернулся в Англию, а месяц спустя капитан Клинтон подал в отставку.




ГЛАВА II.

В ЧЭЛТЕНХЕМЕ.


"Всё собрано и готово, мальчики?"

"Да, отец, думаю, что да."

"Телега с собаками будет у дверей в одиннадцать. Будьте готовы вовремя. Нехорошо будет опоздать на поезд, сами знаете. Что ж, на этот раз у вас был приятный отпуск, не так ли?"

«Очень», — хором ответили оба мальчика.

 «Это было ужасно весело, — продолжил один из них, — и та поездка в Бретань, безусловно, была лучшим, что мы сделали, хотя нам всегда нравились наши каникулы.  Гораздо приятнее ездить в такие отдалённые места и останавливаться в весёлых маленьких гостиницах без всякой толпы и суеты».
чем в тех замечательных швейцарских отелях, где мы были в прошлом году, где все были англичанами, и нужно было приходить в определённое время и чуть ли не драться, чтобы получить что-нибудь поесть. Я надеюсь, что в следующем году вы сможете отвезти нас в Норвегию, как вы говорили вчера. Думаю, там будет примерно то же самое, что и в Бретани, только, конечно, другие пейзажи, другой язык и другие люди. Мэдж, тебе придётся
взять на себя роль нашего переводчика.

 «Вы очень ленивые мальчики. В Бретани мне пришлось говорить за вас обоих.
Предполагается, что они учили французский дольше, чем я.

«О да, предполагается. Никому нет дела до их уроков французского. Они не влияют на твоё положение в школе, поэтому никто не утруждает себя их изучением. Ну, пошли, давай обойдёмся без них в течение часа, прежде чем начнём». И двое мальчиков и Мэдж, которая была на год младше их, вышли через французское окно в сад.

Капитан Клинтон подошёл к окну и посмотрел им вслед. Это были
парни, которыми мог бы гордиться любой отец, прямые, хорошо сложенные, красивые
Английские парни лет шестнадцати. Руперт был несколько выше Эдгара,
в то время как у последнего было небольшое преимущество в ширине плеч.
Помимо того факта, что у обоих были каштановые волосы и серые глаза, между ними не было никакого
заметного сходства, и их школьные товарищи часто задавались вопросом
что между близнецами не должно быть большего сходства. У обоих были
приятные открытые лица, и они были одинаково популярны среди своих
школьных товарищей. Что касается того, кто был умнее, то это было невозможно
определить, потому что, хотя оба были в Челтнеме одновременно, один из них был
один — на современной, а другой — на классической стороне. Капитан Клинтон
сделал это намеренно, чтобы между ними не было соперничества, и тем самым
избежал неприязни, которая иногда возникает, когда два брата учатся в одной школе,
и один из них умнее другого. Руперт был более живым из них двоих и
обычно говорил больше всех, когда они были вместе; но
Эдгар, хотя и говорил меньше, обладал более живым чувством юмора, и
смех, раздавшийся в саду, был вызван чем-то тихим
его замечание. Капитан Клинтон резко обернулся, услышав вздох
своей жены.

"Что ж, Люси, я знаю, о чем ты думаешь: еще один отпуск закончился, и мы
не приблизились к истине. Я признаю, что наш план пока провалился, потому что я
не вижу ни в одном из мальчиков ни тени сходства ни с вами, ни с
собой. Некоторые люди утверждают, что видят сходство. Мистер Томлайн вчера заметил,
что он бы сразу узнал в Руперте моего сына, но потом
полковник Уилсон сказал накануне, что у Эдгара такое же выражение лица, как у вас. Я не вижу ни капли сходства, и я начинаю
— Думаю, дорогая, я не хочу это видеть.

 — Нет, я тоже не хочу это видеть, Перси; я люблю и то, и другое. Но всё же я хотела бы знать, что из этого наше.

 — Раньше я тоже так думал, Люси, но я уже некоторое время сомневаюсь в этом, и теперь я совершенно уверен, что Я не хочу знать. Они оба славные ребята, и, как ты говоришь, мы любим одного так же сильно, как и другого.
 Родительский инстинкт, видишь ли, ни на что не влияет. Я бы хотел знать, что один из них мой сын, но, с другой стороны, мне было бы очень жаль узнать, что другой не мой. Я думаю, дорогая, что всё так, как есть, гораздо лучше. У нас теперь два сына вместо одного, и, в конце концов, идея о том, что настоящий наследник получит в своё распоряжение всё наше
земельное имущество, не так уж и хороша. У них обоих всего в избытке,
и каждый из них будет так же счастлив с тремя тысячами в год, как и с
— Я бы разделил его на шесть частей.

"Как обстоят дела сейчас, я разделил имущество между ними как можно более
равномерно. Мэдж, конечно, получит свою долю, и я оставил в своём завещании, что они должны будут тянуть жребий, кому достанется часть с домом и парком, а другому — сумма денег, достаточная для того, чтобы построить такой же хороший дом на его доле поместья. Мы
можем только надеяться, что судьба окажется мудрее нас и отдаст старый дом
нужному мальчику. Однако получит ли его наш сын или наш приёмный сын,
меня это не очень волнует.
Достаточно, чтобы наш сын занимал хорошее положение, был доволен и счастлив.
 Больше я ни о чём не беспокоюсь.  В любом случае, если и есть какая-то обида, то она сентиментальная, в то время как для меня было бы настоящим горем, если бы кто-то из них, всегда считавший нас своими родителями, узнал, что он нам не принадлежит и что всё это время он был в фальшивом положении и на самом деле был здесь чужаком. Это было бы для него ужасно тяжело — настолько тяжело, что я
перестал надеяться на то, что этот вопрос когда-нибудь прояснится.
я скорее боюсь, чем надеюсь, что обнаружу безошибочное сходство с кем-то из нас в одном из них.

 «Ты прав, Перси, и с этого момента я больше не буду об этом беспокоиться. Им обоим было бы тяжело, ужасно тяжело узнать, что он не наш сын, и с этого момента я, как и ты, постараюсь перестать желать, чтобы я мог сказать, кто из них кто». Я надеюсь, что они никогда не узнают,
что в этом есть какие-то сомнения.

 «Боюсь, мы вряд ли можем на это надеяться, — сказал капитан Клинтон. — Слишком много людей знают эту историю. Конечно, об этом говорили.
В то время это было известно на каждой станции в Индии, и я знаю, что даже здесь об этом все знают. Нет, лучше как-нибудь рассказать им об этом самим, конечно, в шутливой форме, чтобы они поняли, что мы относимся к ним как к своим сыновьям, любим их и заботимся о них одинаково, и что даже если бы мы сейчас знали правду, это не изменило бы наших чувств к ним. Гораздо лучше, если они узнают об этом от нас, а не от кого-то другого.

В одиннадцать часов к дому подъехала повозка, запряжённая собаками. Мальчики были готовы.
Капитан Клинтон отвёз их на станцию, которая находилась в четырёх милях от дома, и через два часа после отъезда они прибыли в Челтнем вместе с большим количеством своих школьных товарищей, некоторые из которых уже были в поезде, когда они в него садились, а другие присоединились к ним в Глостере. В Челтнеме они с трудом нашли транспорт и вскоре оказались в пансионе мистера Ривер-Смита, который считался самым комфортабельным из пансионов Челтнема.

По всему дому раздавался гул голосов, и это было приятно.
Они снова встретились и обменялись рассказами о том, как провели каникулы.
Те немногие, кто сожалел о возвращении в школу, полностью исчезли. Затем они обсудили футбольные перспективы и то, кто получит цвета своего факультета вместо тех, кто ушёл, а также то, сохранит ли «Ривер-Смит» позиции, которые он завоевал, победив другие факультеты в прошлом сезоне.
По общему мнению, их шансы были невелики.

«Видите ли», — сказал Скиннер, капитан команды, собравшимся в гостиной.
Старшеклассники: «Харрисон и Уайт будут играть лучше, чем в прошлом году, но Уэйд, конечно, будет большой потерей; его вес и сила
очень важны в схватке. Харт тоже был отличным полузащитником, а
лучшим вратарём в колледже был Уилсон». У нас нет никого, кто мог бы занять их места, и в команде есть ещё четыре вакансии, и в каждом случае те, кто ушёл, были намного крупнее и сильнее, чем кто-либо из молодых игроков, из которых нам приходится выбирать. Я пока не знаю, кто это будет, и должен дождаться пробных матчей, прежде чем мы
решайте сами, но я думаю, что у нас достаточно хороших материалов, из которых можно выбирать, и мы почти дойдём до прошлогоднего уровня, за исключением веса — там наблюдается ужасное падение, и у нас нет никого, кто мог бы заменить Уэйда. Он был силён как бык; да, он стал для нас ужасной потерей! В колледже не было никого, кто мог бы так же хорошо справляться с жиром, как он. Вы помните, как в прошлом году он обошёл этих
парней из «Бишопс» и провёл мяч прямо сквозь них, а
потом забил решающий гол? Это было здорово! Почему бы кому-нибудь из вас
«Неужели вы хотите вырасти такими, как он?» — и он с упрёком оглядел своих
слушателей. «Уэйд весил больше тринадцати стоунов, а среди вас нет ни одного, кто весил бы больше одиннадцати с половиной — во всяком случае, не больше нескольких фунтов».

 «Почему бы вам не подать нам пример?» — спросил Эдгар Клинтон, и все рассмеялись,
потому что капитан команды был сплошь мускулы и не весил и десяти стоунов.

«Я не из таких», — сказал он, — «но есть Вордсворт, который
почти шесть футов в длину и который, если бы он задумал это и
если бы он спокойно ел свою еду, а не заглатывал её, мог бы
плоть на тех, шпиндель-хвостовики его и наполнять себя, пока он не получил
почти на вес Уэйда. Парень должен что-то делать для своего дома
, и я называю это пустой тратой сил, когда парень не накладывает на себя немного
плоти ".

"Я могу убежать", - сказал Вордсворт извиняющимся тоном.

«Да, ты можешь бежать, когда у тебя есть мяч, — сказал Скиннер с отвращением в голосе, —
но если на тебя налетит парень вдвое ниже тебя ростом, ты проиграешь. Ты должен выкладываться ради пудинга, Вордсворт. Если ты будешь есть медленнее и
старательнее, то действительно сможешь принести пользу команде».

Вордсворт проворчал что-то о том, что в прошлом году он сделал свою часть работы.

"Всё зависит от того, что ты считаешь своей частью работы," сурово сказал Скиннер.
"Я не сомневаюсь, что ты сделал всё, что мог, и ты, безусловно, забил много голов,
но это во многом связано с тем, что в тебе не было ничего
материального. Видишь ли, ты был чем-то вроде складной
трости, и, естественно, это озадачивало ребят. С тех пор ты немного поправился,
поэтому должен попытаться принести пользу в чём-то другом. Нам нужен вес, и чем раньше ты наберёшь вес, тем
лучше. Я вижу, Истон ещё не пришёл.

"Он никогда не приходит раньше вечернего поезда", - сказал другой. "Он всегда
заявляет, что это как-то связано с тем, что поперечные линии не подходят".

"Он так долго", Скиннер проворчал: "чтобы сложить свои вещи без
складка, с ароматом платок, и чтобы получить его, волосы его
удовлетворение, что вы можете быть совершенно уверены, что он не может сделать ранний старт.
Поскольку его здесь нет, а все остальные, кто остался в прошлогодней
команде, здесь, это хорошая возможность поговорить с ним. Мне не нравилось, что он был в команде в прошлом году, хотя он, безусловно, играл лучше, чем
кое-кто. Что вы думаете? Стоит ли нам брать его в этом году или нет? Я много об этом думал.

«Мне он не нравится, — сказал Скадамор, — но я должен сказать, что он
отбрасывает всю эту утончённую чушь, когда надевает футбольную форму,
и играет в хороший, напряжённый матч, и, кажется, совсем не возражает против того,
что становится грязным. Я бы, конечно, снова его поставил, Скиннер, на вашем месте.
На вашем месте.

Трое или четверо других одобрительно зашумели.

"Что ж, полагаю, он должен играть," сказал Скиннер; "но это меня раздражает.
— Я вижу, как он подходит, словно это чистая случайность, что он оказался здесь, и говорит в своей тягучей, жеманной манере.

«Это раздражает, — сказал другой, — но, кроме этого, я не думаю, что есть
многое, на что можно было бы пожаловаться, а то, что он выставляет себя дураком в другое время, не влияет на нас, пока он хорошо играет в команде».

— Нет, я не думаю, что это так, но всё равно неприятно, когда
один человек держится особняком и, кажется, ни с кем не общается. Я не думаю, что Истон хочет произвести впечатление, но в нём нет ничего общительного.

«Я думаю, он добросердечный парень», — сказал Эдгар Клинтон,
однако его голос звучал менее решительно, чем обычно, как и подобает тому, кто ещё не учился в первом классе. «Когда юный Джексон так сильно подвернул лодыжку в прошлом семестре,
прыгая с вышки, я знаю, что он почти каждый день приходил к нему и читал с ним по часу». Я часто
мечтал о том, чтобы мне удалось с ним повидаться, но почему-то у меня никогда не было на это времени; а вот Истон находил, хотя он учился на четвёртом курсе и тоже довольно много работал. Я знаю ещё о двух или трёх его делах.
— Спокойно. Мне не нравится ни то, как он одевается, ни то, как он растягивает слова.
На самом деле, он мне совсем не нравится как человек; но он добродушный парень, несмотря на свою чепуху.

 — Что ж, тогда мы должны попробовать его ещё раз, — сказал Скиннер, — и посмотреть, как он справится с испытательными матчами. В нем нет уверенности, вот что я
ненавижу; в один прекрасный день он играет необычайно хорошо, а на следующий день он
, кажется, не проявляет ни малейшего интереса к игре ".

"Я несколько раз замечал, - сказал Скадамор, - что игра Истона
Это очень сильно зависит от хода игры: если мы выигрываем, он, кажется, думает, что нет смысла напрягаться, но если игра складывается против нас, он собирается с силами и выкладывается по полной.

 «Он так и делает, — согласился Скиннер, — вот что меня в нём раздражает. Он может сыграть чертовски хорошо, когда захочет, но он не всегда хочет». Через полчаса прибыл объект нашего разговора. Он был в
первой форме по классической части и собирался подняться в
экзамен в Сандхерсте. Истон был одним из наблюдателей, но редко
проявлял свою власть или каким-либо образом вмешивался в выполнение
должностных обязанностей. Он был тщательно одет, и по его внешнему виду никто
не сказал бы, что он только что приехал на поезде. Войдя, он небрежно кивнул всем
подряд, и в его поведении не было той шумной дружелюбности, которая отличала
встречу большинства других.

— Притворщик! — прорычал Скиннер Руперту, который стоял рядом с ним.

 — Ты предвзятый нищий, Скиннер, — рассмеялся Руперт.  — Ты прекрасно это знаешь.
Ну, он не осёл, и я совсем не уверен, что он такой уж рафинированный. Я
полагаю, дело в том, как его воспитывали. Невозможно сказать, каким бы ты был,
если бы рядом с тобой были няни и люди, которые всегда настаивали на том, чтобы ты был
вылизанным до блеска. Ну, Истон, чем ты занимался с тех пор, как мы виделись в последний раз?

«Большую часть времени я провёл на континенте, — сказал Истон спокойным, размеренным тоном, который так раздражал Скиннера. — Большую часть времени я провёл в Германии: неделю в Мюнхене и столько же в Дрездене, посещая картинную галерею».

— Должно быть, это было удовольствие, — саркастически сказал Скиннер.

 — Да, это было очень приятно. Хуже всего то, что от долгого стояния
начинают болеть ноги.

 — Странно, что у вас не было кресла для ванны, Истон; в них ходят
люди с ограниченными возможностями, знаете ли.

«Это был бы очень приятный способ, Скиннер, только я не думаю, что смог бы заставить себя это сделать».

Все рассмеялись, услышав, что он всерьёз воспринял предложение Скиннера.

 «Чем ты занимался, Скиннер?»

«Я был в Шотландии, поднимался на холмы и приводил себя в хорошую форму для футбола», — коротко ответил Скиннер.

— А, футбол? Да, полагаю, в этом семестре мы будем играть в футбол.

Раздался ещё один смешок, вызванный главным образом сердитым ворчанием, с которым Скиннер встретил это безразличие к тому, что для него было главным событием года.

 — Я бы не возражал против футбола, — продолжил Истон, оглядевшись, словно не понимая, над чем смеются остальные, — если бы не грязь. Конечно, неприятно, когда тебя пинают по голеням и
ужасно тискают в масленках, но больше всего я не люблю грязь.
Если бы только можно было как следует стирать фланелевые рубашки и трико каждый день
— В другое время это не имело бы такого значения, но отвратительно надевать вещи, которые выглядят так, будто их вываляли в грязи.

«Удивляюсь, что ты вообще играешь, Истон», — сердито сказал Скиннер.

«Ну, я и сам иногда удивляюсь», — спокойно ответил Истон. «Полагаю, это
остаток нашей первобытной дикости, когда люди не обращали внимания на грязь,
жили охотой, сражениями и тому подобным».

«И никогда не знали, что такое неудобные рубашки и воротнички, и
никогда не слышали о таком человеке, как портной, и не делили волосы на пробор, Истон, и никогда не пользовались мылом», — вмешался Скиннер.

— Нет, должно быть, это было ужасно, — серьёзно сказал Истон. — Я очень рад, что не жил в те времена.

 — Ах, вы бы ужасно страдали, если бы жили тогда, не так ли?

 — Ну, я не знаю, Скиннер; полагаю, я бы поступил так же, как и другие. Если бы кто-то не знал, как приятно помыться и надеть чистую
рубашку, он бы этого не лишился, понимаете. Я иногда думал...

«О, не обращайте внимания на то, что вы думали», — перебил Скиннер, теряя всякое терпение.
«Пойдёмте, прогуляемся; нет смысла торчать здесь весь этот прекрасный день. Давайте хорошенько разомнёмся. Я вижу, что половина вас, ребята,
Я совсем не в форме, и чем раньше мы приступим к работе, тем лучше.
 Вы придете, Истон? После того как вы поваляетесь, разглядывая картинки,
прогулка на двенадцать миль пойдет вам на пользу.

 — Спасибо, Скиннер; не думаю, что мне нужно, чтобы мне делали что-то хорошее. Я бы не возражал против прогулки, если бы это была просто прогулка, но прогулка с тобой обычно означает бег по вспаханным полям и прыжки в канавы, из-за чего становится жарко и неудобно, а также брызги с головы до ног. В фланелевых рубашках ещё ничего, но в обычной одежде это просто мучение. Но я не против игры в ракетки, если
— Если кто-нибудь не против.

«Я сыграю с тобой», — сказал Моссоп. «Я хочу попробовать свои силы до начала
матчей по теннису».

Они пошли и надели фланелевые рубашки и теннисные туфли, а остальные
участники отправились на долгую прогулку со Скиннером.

«Я рад, что он не пришёл», — сказал капитан футбольной команды, когда они вышли.
"он выводит меня из терпения".

"Не думаю, что тебе есть что из себя выводить, Скиннер", - Руперт
Клинтон рассмеялся. "Я полагаю, Истон нарочно надевает примерно половину этого.
чтобы возбудить тебя. Я уверена, что только сейчас я заметила немного веселья на его лице
— когда он говорил так серьёзно.

— Он поймёт, что попал не в ту коробку, — сердито сказал Скиннер, — если попытается меня поддразнить.

Остальные обменялись тихими улыбками, потому что Истон был высоким и хорошо сложенным и имел репутацию лучшего боксёра в школе. И хотя Скиннер был крепким и жилистым, у него не было бы ни единого шанса в схватке с Истоном.

"Ну, как у вас, Mossop?" Скудамор спросил, как они сели
чай.

"Истон били меня каждую игру. Я понятия не имел, что он был так хорош. Он говорит, что
он не намерен играть за "рэкет", но если бы он это сделал, у него был бы
У меня был отличный шанс. В прошлом году я был в последних тройках, и в этом году у меня тоже должен быть хороший шанс, но либо я совсем не тренировался, либо он очень хорош. Я спросил его, и он лениво ответил, что у них дома есть приличный корт для ракетки и что он немного поиграл в мяч, когда вернулся домой.

«Если он достаточно хорош, чтобы победить, — сказал Пинкертон, капитан дома, —
он должен сыграть ради чести дома. Он никогда раньше не играл здесь в матчах. Я вообще не знал, что он играет».

«Таков Истон, — сказал Эдгар Клинтон, — он хорош во всём, только никогда не утруждает себя тем, чтобы это показать. Он мог бы играть в крикетной команде колледжа в прошлом году, если бы захотел, только он сказал, что у него нет на это времени». Хотя Скиннер так не думает, я считаю, что он один из
лучших в нашей футбольной команде; когда он решает проявить себя, он становится
лучшим шахматистом в клубе; и я полагаю, что он в безопасности
чтобы сдать экзамены в Сандхерсте.

"Он странный парень, - сказал Пинкертон. - Никогда не знаешь, на что он способен
и что он не может. На последнем экзамене Гловер сказал, что присланные им работы были самыми лучшими, но что он решил только сложные
вопросы и вообще не прислал ответов на простые, так что вместо того, чтобы прийти первым, он оказался пятым или шестым в списке. Я
сам себе верю, что он не хотел меня победить, потому что в этом случае он был бы лучшим в группе, а это было бы для него слишком хлопотно. Гловер хотел, чтобы он участвовал в последнем «Индейском»
цивилизованном конкурсе, и сказал ему, что уверен, что он сможет попасть туда, если попытается, но
Истон сказал, что не любит жару и не испытывает тяги к Индии.

 — Полагаю, он боялся, что крахмал на его воротничках размокнет, — рассмеялся Эдгар.
 — А! Вот он, опоздал, как обычно.

Истон спокойно вошёл и занял своё место, выглядя раздражающе свежим и чистым по сравнению с теми, кто сопровождал Скиннера на прогулке,
и кто, несмотря на энергичное использование щёток для одежды, демонстрировал следы
бега по пересечённой местности.

 «Приятная была прогулка?» — спокойно спросил он.

 «Очень приятная», — сказал Скиннер тоном, не терпящим возражений. .
— Восхитительная прогулка; как раз то, что нужно, чтобы немного прийти в форму.

Мальчики, сопровождавшие его, одобрительно зашумели, но в их голосах не было особой сердечности, потому что Скиннер действительно заставил их всех бежать гораздо быстрее, чем было приятно в их обычной одежде, хотя в фланелевых рубашках они бы не возражали.

— Вы все выглядите так, будто вам понравилось, — сказал Истон, оглядывая их одного за другим с видом невинного одобрения. —
Немного согрелись, я бы сказал. Я заметил, что все сняли воротники, и Руперт
Лицо Клинтона исцарапано, как будто он дрался с какой-то старушечьей кошкой.

«Я врезался головой в изгородь, — рассмеялся Руперт. — Моя нога поскользнулась в
грязи, когда я бежал, и я врезался прямо в неё».

«А что с твоей рукой, Вордсворт?»

«Меня укусила какая-то собака». Мы шли через поле, и этот зверь вышел из фермерского дома. У меня перехватило дыхание, и я оказался последним,
и он набросился на меня. Какой-то дурак написал в книге, что если смотреть собаке прямо в глаза,
она никогда тебя не укусит. Я смотрел ему прямо в глаза.
я выстрелил, но это не подействовало, и он бросился прямо на меня, сбил меня с ног и схватил мою руку зубами, и я не знаю, что бы случилось, если бы Скиннер не выдернул палку из изгороди,
не бросился назад и не ударил его так сильно по спине, что он убежал, взвизгивая. Тогда фермер выстрелил из своего двуствольного ружья из своего
сада, но, к счастью, мы были уже довольно далеко, хотя два или
три выстрела попали Скадамору в щёку и ухо и чуть не пробили
ему голову. Он хотел вернуться и сразиться с фермером, но тот
к тому времени, как он добрался туда, мы уже перезарядили оружие, и в придачу была собака.
мы оттащили его ".

"Довольно насыщенный приключениями день", - сказал Истон сердечным тоном.
восхищение, вызванное рычанием Скиннера.

"Ты жалеешь, что тебя не было с нами, не так ли?" - сказал он с тем, что должно было означать
насмешку.

«Нет, ракетка была для меня достаточно тяжёлой работой, и я не вижу ничего забавного в том, чтобы врезаться головой в изгородь, быть укушенным фермерской собакой или получить нагоняй от самого фермера. Тем не менее, без сомнения, эти вещи приятны для тех, кому они нравятся. Что стало с Тамплиером?»

«Он упал в канаву, — сказал Вордсворт, — и был просто в ужасе. Ему пришлось пойти к экономке, чтобы переодеться. Думаю, он будет здесь с минуты на минуту».

«Целый список приключений. Если бы я заранее знал, что будет так много волнений, я бы, наверное, пошёл с тобой». Боюсь, Моссоп, я лишил вас удовольствия.

«Ну же, заткнись, Истон!» — сказал Пинкертон, видя, что Скиннер вот-вот взорвётся. — «Давай проведём эту первую ночь в мире и спокойствии.
 Ты получил лучшее, в этом нет сомнений. Скиннер бы это признал».

— Нет, я бы не стал, — перебил Скиннер.

 — Неважно, стал бы ты или нет, Скиннер, это очевидно. А теперь давай сменим тему. Я, со своей стороны, не могу понять, почему один парень не может наслаждаться футболом и тому подобным, а другой любит лежать на спине в тени, не споря об этом. Если бы Скиннер
действовал по-своему, он бы ни минуты не сидел спокойно, а если бы Истон
действовал по-своему, он бы ни за что не стал бы утруждать себя ходьбой по комнате. Это дело вкуса. Мне нравится и то, и другое, но я не хочу мешать ни тому, ни другому.
из ваших фантазий. Теперь самое время приступить к работе. Я полагаю, что есть
немало праздничных заданий, которые не идеальны. "

Раздался одобрительный гул, и старшие мальчики разошлись по своим
частным кабинетам, а младшие - в большой кабинет, где они работали
под присмотром учителя.

Печальные предчувствия Скиннера относительно последствий нехватки веса
в футбольной команде быстро подтвердились. Почти все пробные матчи были проиграны, так как команда уступала соперникам в весе. Эти неудачи вызвали всеобщее недовольство.
ибо "Ривер-Смитз Хаус" несколько лет держался высоко, и проигрывать
матч за матчем было действительно тяжело. Скиннер принял это дело ужасно близко к сердцу
и пребывал в хроническом состоянии отвращения и ярости. Как Истон
заметил Эдгару Клинтону:

"Скиннер становится положительно опасным. Он похож на скотч-терьера
с больным ухом и огрызается на каждого, кто приближается к нему ".

«И всё же это раздражает», — сказал Эдгар, который искренне сочувствовал Скиннеру.


 «Ну да, это раздражает. Я и сам раздражён, а меня нелегко вывести из себя. Думаю, нам нужно что-то предпринять».

— Ну, мне кажется, мы делаем всё, что можем, — сказал Эдгар.
 — Я уверен, что это так, ведь только вчера Скиннер приводил вас в пример некоторым из нас.  Он сказал: «Вам всем должно быть стыдно за себя.  Да вы только посмотрите на этого ленивого бездельника Истона, он работает так же усердно, как все вы, вместе взятые». Если бы не он, я бы сказал, что нам лучше вообще отказаться от этого.

«Я заметил, что в последнее время Скиннер стал немного вежливее со мной», —
сказал Истон. «Да, я стараюсь изо всех сил. Я против всего этого, но если
— Кто играет, тот не любит проигрывать. Я думаю, нам лучше поговорить об этом вместе.

 — Но мы всегда говорим об этом, — возразил Эдгар. — Все ребята, у которых был шанс хорошо сыграть, были опробованы, и я уверен, что мы хорошо играем вместе. Все говорят, что мы проигрываем только потому, что не выдерживаем их натиска.

В тот день «Гринс» потерпели сокрушительное поражение в пробном матче, и, поскольку между «Гринс» и «Ривер-Смит» существовало особое соперничество,
это вызвало недовольство не только членов команды, но и
весь дом был великолепен. Семеро старшеклассников собрались после чая в
Кабинете Скиннера, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

"Я не вижу, что можно сделать", - сказал Скиннер после обсуждения различных возможных
изменений в команде; "мы хотим не игры, а
веса. Гринийцы должны быть в среднем как минимум на полтора камня тяжелее
чем мы. Я ничего не могу сказать против игры. Мы просто не можем
противостоять им; мы падаем, как кегли. Нет, я думаю, мы проиграем все матчи в этом сезоне. Но я не вижу смысла продолжать разговор
— Давайте поговорим об этом. Полагаю, больше никто ничего не может предложить.

 — Ну, да, у меня есть несколько слов, — тихо заметил Истон, сидевший на столе и до сих пор не открывавший рта.

 — Ну, говорите.

— Мне кажется, — продолжил Истон, не обращая внимания на раздражённый тон Скиннера, — что, хотя мы и не можем стать тяжелее, вес — это не единственное, что имеет значение. Я думаю, мы могли бы компенсировать это в последний момент. Когда ребята собираются участвовать в гребной гонке, они не довольствуются тренировками, они усердно готовятся. Мне кажется,
Мне кажется, что если бы мы начали усиленно тренироваться и привели себя в
хорошую форму, это бы многое изменило. Мы могли бы пропустить голы в первой
половине матча, но если бы мы хорошо тренировались, то во второй половине
мы бы взяли реванш. Если бы мы сначала сыграли так, как умеем, и
натренировали их как можно лучше, это бы сказалось. Я
знаю, Скиннер, ты всегда говорил, что мы должны поддерживать себя в хорошей
форме; но я имею в виду нечто большее, я имею в виду строгую тренировку —
вставать рано и каждое утро пробегать три-четыре мили,
ещё одна пробежка во второй половине дня, отказ от пудинга и всего такого, и с головой погружаешься в это. Тренироваться бесполезно, если не делать всё от начала до конца.

 «Что ж, можно попробовать», — сказал Скиннер. «Нет причин, по которым нельзя было бы тренироваться для футбола так же, как для гребли или бега». «Ты
последний, от кого я ожидал бы услышать такое предложение, Истон, но если ты готов это сделать, я уверен, что и все остальные будут готовы».

Остальные одобрительно воскликнули.

 «Ну, конечно, это будет ужасно неудобно», — сказал Истон.
с сожалением; «но если уж браться за что-то подобное, то, мне кажется,
это нужно делать основательно. И, кроме того, очень досадно,
когда в самый напряжённый момент игры, когда ты готов на всё, лишь бы
догнать парня с мячом впереди тебя, обнаруживаешь, что твои лёгкие
не справляются и что у тебя не осталось ни капли воздуха».

— Я считаю, Истон, что ты просто обманщик, — сказал Скадамор.
 — И что, хотя ты и притворяешься, будто ненавидишь любые физические нагрузки, на самом деле ты любишь их так же сильно, как и Скиннер.

- Ну, в любом случае, - вмешался Скиннер, - мы попробуем предложение Истона.
С сегодняшнего вечера команда приступит к строгим тренировкам. Я посмотрю
Река-Смит сейчас и получите оставить для нас выйти в шесть часов каждое
утро. Мы потом решить этот день от работы. Конечно
пудинг должен быть предоставлен срок, и там, должно быть, не покупать пирожные или вещи
что-то вроде. От нового хлеба и картофеля придётся отказаться, и мы все должны
договориться никогда не пить ничего между приёмами пищи. Мы тщательно всё обдумаем. Пройдёт месяц, прежде чем мы сыграем следующий матч.
Грин. Если мы сможем их обыграть, то мне будет всё равно, что
будет с остальными. Есть два или три дома, с которыми у нас не будет шансов, если
мы будем тренироваться так же хорошо, как университетская восьмёрка.

Остальным членам команды сразу же сообщили о принятом решении. Если бы это исходило только от Скиннера, некоторые из
членов клуба могли бы возразить против трудностей, связанных с тренировками
по футболу, но тот факт, что это предложил Истон, повлиял на них всех. Если он был готов взять на себя такие хлопоты, то никто другой
было бы разумно объекта, и следствием было то, что, хотя и не
без хорошего интернет-ворчать на то, встали до рассвета, в
вся команда оказалась в их фланели и два толстых свитеров с завидной регулярностью
в шесть часов.

"Вот вам по яйцу и полстакана молока для каждого", - сказал Скиннер.
когда они собрались внизу. "Смотрите внимательно и взбейте яйцо с молоком.
Вот по кусочку бисквита на каждого. Ривер-Смит сказал, что ему не нравится, когда мы выходим на улицу, ничего не взяв с собой, а Корниш, который участвовал в соревнованиях по гребле в Кембридже, сказал мне, что яйцо и молоко — это
— Лучше всего взять с собой.

Пять минут спустя, подкрепившись яйцом и молоком, компания отправилась в путь.

«Мы не хотим гнать на бешеной скорости, — сказал Скиннер, — просто хорошая
устойчивая рысь, чтобы проветрить лёгкие. Мы не хотим снижать темп. Я не думаю, что после работы в прошлом месяце у нас есть лишний жир». Что нам нужно, так это ветер и выносливость. Завтра мы наденем самые тяжёлые ботинки, которые у нас есть, вместо кроссовок. Когда мы сможем пробежать в них четыре мили, мы сможем продержаться в самой напряжённой футбольной игре.

Ближе к концу забега многие отстали, и Скиннер с торжеством указал на это как на доказательство недостаточной подготовки, но после того, как все помылись и переоделись, все согласились, что чувствуют себя лучше.

Мистер Ривер-Смит был так же обеспокоен поражениями в футболе, как и мальчики, и, когда они сели завтракать, члены команды обнаружили, что каждому из них подали по отбивной. Были отданы строгие
распоряжения, чтобы никто ничего не говорил за пределами дома
Футбольная команда отправилась на тренировку, и, поскольку для дневных занятий
было необходимо, чтобы каждый член команды принял участие в тренировке по
футболу и выложился по полной, это оставалось в секрете. В первых двух или трёх сыгранных матчах тренировка
не принесла видимых результатов.

 «Не стоит отчаиваться из-за этого», — сказал им мистер Корниш, который был
«старшим по дому». «Ребята всегда слабеют, когда только начинают
тренироваться. Но вскоре вы почувствуете пользу».

Так и случилось. Они выиграли четвёртый матч, который был против
сравнительно слабая команда. Однако это их воодушевило, и они одержали победу в следующих двух матчах, хотя во втором их соперники считались сильной командой, и их победа считалась неизбежной.

Улучшение в команде «Ривер-Смитиз» стало темой для разговоров в колледже, и ходили слухи, что они
регулярно тренируются и что кто-то видел, как они в полном составе приходили в семь утра после пробежки.
Надвигались матчи за кубок вызова, и так случилось, что
«Зелёные» должны были встретиться с «Зелёными», и матч вызвал особый интерес во всей школе. Соперничество между двумя домами было известно всем, и хотя «Зелёные» насмехались над мыслью о том, что их может победить команда, которую они раньше так легко побеждали, значительные улучшения, произошедшие в команде, давали надежду на то, что борьба будет исключительно напряжённой. Скиннер уже несколько дней с особой бдительностью следил за командой, почти не выпуская никого из виду, чтобы они не съели что-нибудь запрещённое или не нарушили каким-либо другим образом установленные правила.

«Возможно, мы не выиграем, — признал он, когда они обсуждали перспективы вечером перед матчем, — но в любом случае им придётся постараться, чтобы обыграть нас. Я знаю, что они очень уверены в себе, и, конечно, их вес играет им на руку. Теперь, запомните, мы должны давить на них изо всех сил в первой половине игры и ни на секунду не отпускать их от себя». Они наверняка разозлятся, когда поймут, что у них не всё
получилось по-своему, и это поможет им взбодриться. Во втором тайме у нас будет больше сил, чем у них, и тогда у нас появится шанс.

Эта тактика была реализована, и с самого начала игра проходила
с исключительным накалом страстей с обеих сторон; и по мере того, как «Гринс» не
могли, даже при самых решительных атаках, забить мяч в ворота противника,
игра становилась, как и предсказывал Скиннер, всё более жестокой.

Симпатии большинства учеников были на стороне Ривер-Смита,
и громкие аплодисменты и одобрительные возгласы, которыми сопровождалась их
отважная защита ворот, усиливали раздражение «зеленых». Когда был объявлен перерыв, ни одна из команд не забила ни одного гола.
В какой-то момент, когда они поменялись сторонами, стало очевидно, что невероятный темп
сказался на обеих командах.

"Теперь наше время, — сказал Скиннер своей команде, — они устали больше, чем мы,
и с каждой минутой наша подготовка будет давать о себе знать всё больше и больше. Не сдавайтесь,
и когда мы увидим шанс, мы сделаем рывок и доведём дело до конца."

Но «Гринс» были не менее решительны и, несмотря на усилия
своих соперников, удерживали мяч на своей половине поля. Затем
Скиннер перехватил его и рванул вперёд. Один из самых тяжёлых игроков «Гринс»
Он налетел на них на полной скорости, но Истэн перехватил его, прежде чем он добежал до него, и они оба покатились по земле.
«Ривер-Смититы» хорошо прикрывали своего лидера, и он успел проползти больше половины расстояния, прежде чем «Грилиты» остановили его.
 Затем началась ожесточённая схватка, и какое-то время масса тел раскачивалась
взад-вперёд. Но здесь вес значил больше, чем ветер, и «Грилиты» оттесняли своих противников назад, когда мяч выкатился из толпы.

Эдгар Клинтон подхватил его и тут же убежал, увернувшись от
Он прорвался сквозь тех, кто пытался преградить ему путь. Он был уже рядом с воротами «Гринс», когда двое из них набросились на него одновременно;
но его друзья были рядом, и после отчаянной схватки
мяч был забит за ворота «Гринс». Последовала некоторая неразбериха, и
«Гринс», у которого был мяч, бросил его вперёд одному из своей команды,
который поймал его и побежал. «Ривер-Смититы» закричали: «Мёртвый мяч!»
«Мёртвый мяч!» — и засчитал очко; но тот, у кого был мяч, не обращая внимания на крики, пробежал мимо, а за ним и вся его команда.
и коснулся земли за воротами «Ривер-Смит». Затем мяч был вынесен на поле, и был забит гол. Всё это время игроки «Ривер-Смит» не отходили от ворот «Грин», а оставались там, ожидая решения судьи, который сразу же принял решение в их пользу. Недовольные этим, игроки «Грин» обратились к рефери, который подтвердил решение судьи. Слишком разгневанный, чтобы рассуждать здраво,
капитан отказался продолжать игру и призвал свою команду покинуть поле. Они уходили, когда раздались насмешливые крики болельщиков.
Зрители снова заставили их изменить свои намерения, и игра возобновилась.

 До конца оставалось десять минут, и в течение этого времени игра
проходила с такой яростью, что надолго запомнилась в анналах футбола в Челтнеме.  Но вес и сила не могли превалировать над
превосходством и хладнокровием защитников ворот Ривер-Смит.
Все попытки были отбиты, все наскоки пресечены, и, поскольку к моменту окончания времени
счёт не был открыт, судья решил, что «Ривер-Смитиз» выиграли со счётом 1:0.
Капитан «Гринс» подал апелляцию на решение судьи и рефери в
футбольный комитет колледжа, который вынес решение против него, а затем он подал апелляцию в Союз регби, который решил, что решение судьи было абсолютно правильным, и таким образом победа осталась за «Ривер-Смитами».




ГЛАВА III.

УШЕЛ.


"Браво, Клинтон! — Вот это да! — крикнул один из старших ребят, и
десятки других подхватили его возглас.

 — Кто такой Клинтон? — спросила женщина, которая стояла и смотрела на игру.
— Один из младших ребят.

Мальчик поднял глаза на спрашивающую. Это была женщина лет сорока,
спокойно одетая в чёрное, с блеском новизны на одежде.

"Я покажу вам его прямо сейчас. Они снова все перепутались."

"Их двое, не так ли?" спросила женщина.

«Да, это тот, другой; вон тот, который только что подобрал мяч
и бежит с ним; вон тот, другой, который только что
набросился на парня, пытающегося остановить его брата».

«Молодец!» — крикнул он, когда соперник Эдгара упал.

Женщина больше не задавала вопросов, пока матч не закончился, но стояла
внимательно наблюдая за тем, как игроки отрываются от земли. Руперт и Эдгар
были вместе, смеялись и разговаривали в приподнятом настроении; потому что каждый забил по голу
и "таун бойз" были побеждены со счетом четыре гола к одному. Мальчик
, с которым она разговаривала, уже давно отошел в другую часть поля.
но она повернулась к другой, когда Клинтоны приблизились.

"Это Клинтоны, не так ли?" спросила она.

— Да, они славные ребята, — сердечно сказал мальчик.

 Она стояла и пристально смотрела на них, пока они не прошли мимо, а затем
ушла, опустив глаза в землю, и направилась к
маленькой квартирке, которую она сняла в городе. За несколько дней она поместила
себя, так что она могла видеть мальчиков на их пути туда и обратно между
Река-Смит и колледж, и наблюдал за ними в футбол.

"Интересно, кто эта женщина", - сказал однажды Руперт своему брату. «Я
постоянно вижу её, и мне кажется, что она всегда смотрит на меня».

«Я думал, что она тоже смотрит на меня, — сказал Эдгар. — Я уверен, что не знаю её. Не думаю, что когда-либо видел её раньше».

«Она спросила меня, не ты ли Клинтон, на днях, когда вы играли в футбол. Это было сразу после того, как ты пробежал с мячом,
и кто-то крикнул: «Молодец, Клинтон!» И она спросила меня, кто из вас Клинтон,
 и не было ли их двоих. И, конечно, я указал на вас обоих», — сказал молодой человек, который шёл с ними.

 «Это тоже круто», — сказал Руперт. «Интересно, кто эта женщина, Эдгар, и
какой интерес мы можем представлять для неё?»

«Если она проявляет какой-то интерес, Руперт, то, полагаю, однажды она перестанет пялиться и заговорит. Возможно, это какая-то старая служанка, хотя я её не помню».
она. Что ж, в любом случае шансов нет ".

Джейн Хамфриз была очень озадачена тем, какой шаг ей следует предпринять в первую очередь.
Все эти годы она ждала, она всегда ожидала, что она
должна была понять, кто из них ее собственный ребенок, как только увидела мальчиков
, и была удивлена и разочарована, обнаружив, что даже спустя
проведя неделю в Челтенхэме и изучая их лица так внимательно, как только могла
, она не имела ни малейшего представления, кто есть кто. Она представляла себе,
что должна не только знать, но и испытывать симпатию к этому мальчику.
Она была сама по себе, и она твёрдо намеревалась сделать его наследником капитана Клинтона, рассчитывая получить от него обещание выплатить крупную сумму, когда он вступит во владение.

 Теперь ей казалось, что она не больше заботится об одном из них, чем о другом,
и что её лучший план — сделать наследником того из них, кто больше всего подходит для её целей. Но и здесь она столкнулась с трудностями. Если бы они не были похожи друг на друга ни в чём другом,
то оба выглядели бы настоящими мужчинами, прямолинейными и честными парнями.
Ни один из них, скорее всего, не стал бы рассматривать какое-либо бесчестное предложение. Она хотела сказать своему сыну: «На самом деле ты не брат-близнец того, кого ты считаешь своим братом. Капитан и миссис
Клинтон не знают, кто из вас двоих их ребёнок». Она задавалась вопросом, знают ли они уже об этом. Вероятно, знают. Так много людей знали об этом деле в Агре, что капитан Клинтон, вероятно, сам им рассказал. Она бы сказала мальчику: «Я единственный
человек в мире, который может разгадать эту тайну. У меня есть ключ к разгадке».
— Я в своём праве и могу сделать так, что либо вы, либо кто-то другой станете единственным наследником поместья. Я рассчитываю получить приличную сумму от того, кому я передам владение. Помните, с одной стороны, я могу отдать вам великолепное поместье, а с другой — могу доказать, что вы с самого начала были узурпатором того, на что не имели права, — самозванцем и мошенником.

До приезда в Челтнем это казалось ей простым делом.
Конечно, ни один здравомыслящий парень не усомнится ни на мгновение, принимая её
предложение. Она всегда была уверена, что так и будет.
Да, но теперь она чувствовала, что это не так уж и определённо, как она себе представляла.
 Она колебалась, не стоит ли отложить это до тех пор, пока мальчики не станут
совершеннолетними и тот, кого она выберет, не сможет подписать юридический документ; но ей не терпелось покинуть Англию и сразу же отправиться в Америку или Австралию.
 Кроме того, если бы у неё было обещание, она могла бы добиться его выполнения.  Какого
мальчика ей выбрать? Она несколько раз передумывала и в конце концов решила, что положится на случай и выберет того, кого встретит следующим.

 Так случилось, что Эдгар был первым, кого она встретила после того, как приняла решение.
это решение, и случилось так, что он шел один,
оставшись в классной комнате через несколько минут после того, как остальные мальчики ушли
, чтобы поговорить с учителем о трудном отрывке на уроке.
Женщина встала у него на пути.

"Ну, в чем дело?" спросил он. "Ты болтался без дела всю последнюю неделю.
Чего ты хочешь?" - спросил он. "Ты болтаешься без дела всю последнюю неделю".

— Я хочу поговорить с вами о кое-чём очень важном.

 — О, чепуха! — сказал он. — Вам не о чем мне рассказывать.

 — Нет, есть; кое-что очень важное. Вы не догадываетесь.
— Я бы целую неделю прождала здесь, чтобы рассказать вам об этом, если бы это было не так.

 — Ну, полагаю, вы считаете это важным, — сказал он, — так что говорите.

 — Я не могу рассказать вам сейчас, — сказала она, — это слишком длинная история. Не могли бы вы уделить мне полчаса, молодой сэр? Вы не пожалеете об этом, обещаю.

Эдгар нетерпеливо посмотрел на часы. В тот момент ему было нечем
заняться, и его любопытство разгорелось. «Сейчас я могу уделить тебе время», —
сказал он.

 «Я остановилась по этому адресу», — сказала она, протягивая ему листок бумаги.
— Отсюда не больше пяти минут пешком. Я пойду, если вы
пойдете со мной.

 — Хорошо, — сказал Эдгар, глядя на газету, — хотя я думаю, что это какая-то
шутка. Она быстро пошла прочь, а он побрел за ней. Когда он подошел, она стояла,
открыв дверь, и он вошел за ней в маленькую гостиную. Он плюхнулся в кресло.

— А теперь начинайте, — сказал он, — и делайте это как можно быстрее.

— Прежде чем я начну, — тихо сказала она, — не могли бы вы рассказать мне, знаете ли вы что-нибудь об обстоятельствах вашего рождения?

[Иллюстрация: «Женщина встала у него на пути».]

Он удивлённо посмотрел на неё. «Нет, — сказал он. — Откуда мне знать об обстоятельствах моего рождения?»

 «Ты знаешь, что родился в Агре, в Индии?»

 «Конечно, я это знаю».

 «И твой отец, капитан Клинтон, никогда не рассказывал тебе об этих
обстоятельствах?»

 Эдгар покачал головой. "Нет, я знаю только, что я там родилась".

"Я думала, что он рассказал бы тебе эту историю", - сказала она;
"потому что многие знали об этом, и вы наверняка услышали бы это рано или поздно".
"Я не хочу об этом слышать", - сказал он, вскакивая на ноги.

"Если там будет что-то еще". - "Я не хочу об этом слышать". "Если там
Если бы мой отец хотел, чтобы я что-то узнал, он бы сразу мне это сказал.
 Вы же не думаете, что я хочу услышать это от кого-то другого?

Он направился к двери, когда она сказала: «Значит, ты не знаешь, что ты не его сын?»

Он резко остановился.  «Не знаю, что я не его сын!» — повторил он.  «Ты, должно быть, сумасшедшая».

«Я вовсе не злюсь», — сказала она. «Ты ему не сын. Ты ему никто. Сядь снова, и я расскажу тебе эту историю».

Он машинально подчинился, потрясённый услышанным.
Затем она рассказала ему, как дети оказались в одной семье и как капитан
Клинтон решил воспитывать их вместе до тех пор, пока он не сможет по какому-нибудь сходству с собой или женой определить, кто из них его сын. Эдгар слушал эту историю с ужасным чувством подавленности, охватившим его. Он не мог сомневаться в том, что она говорит правду, потому что, если бы это было неправдой, ей можно было бы сразу возразить. Были и другие обстоятельства, которые, казалось, подтверждали это. Теперь он вспомнил, что в молодости его отец и мать часто спрашивали случайных прохожих, не видят ли они сходства между кем-нибудь из детей и ими; и он особенно
Он вспомнил, как внимательно полковник Уинтерботтом, который был майором в полку его отца,
рассматривал их обоих и как он сказал: «Нет,
Клинтон, хоть убей, я не могу понять, что один из них больше похож на вас и
вашу жену, чем другой ". И теперь эта женщина сказала ему, что он
не их сын; и он понял, что она, должно быть, жена этого сержанта,
и что если он не сын капитана Клинтона, то она, должно быть, его мать.

- Вы, я полагаю, миссис Хамфриз? - спросил он жестким, сухим голосом, когда
она замолчала.

— Я твоя мать, — сказала она. Он вздрогнул, словно от внезапной боли.
она заговорила, но ничего не сказала.

"Я пожертвовала собой ради тебя," — продолжила она после паузы. «У меня были они оба, и мне казалось несправедливым, что мой мальчик должен вырасти и стать солдатом, которому не на что надеяться, кроме как когда-нибудь поступить на службу, в то время как другой, ничем не лучше его, должен вырасти богатым человеком, у которого есть всё, чего только может пожелать сердце, и я решил, что у него должны быть равные шансы с другим». Я знал, что, возможно, когда-нибудь они смогут определить, кто есть кто,
по сходству, но это было неточно, и в любом случае вы бы получили
получи хорошее образование и будь хорошо воспитан, и ты был уверен, что будешь обеспечен
и когда придет время, если все еще будут сомнения, я смогу
дайте вам шанс получить либо половину, либо все сразу, как вы выбрали.
Это было ужасно для меня, чтобы дать вам в целом, но я сделал это ради твоего
хорошо. Я ужасно страдал, и женщины полк восстал против
меня. Твой отец плохо обращался со мной, и мне пришлось оставить его и вернуться домой
в Англию. Но меня всегда утешало то, что я добился успеха; что
тебя воспитывали как джентльмена, что ты был счастлив и о тебе хорошо заботились.

Эдгар некоторое время сидел молча. «Откуда ты знаешь, — внезапно спросил он, —
что настоящий сын — это Руперт, а не я?»

 «У одного из младенцев, — сказала она, — на плече была крошечная родинка размером с булавочную головку,
 и я была уверена, что всегда смогу отличить их друг от друга по этому признаку».

"Да, Руперт был такой след," Эдгар признался, он давно заметил
она лишь на короткое время, прежде.

- Да, - сказала женщина тихо. "Детьми госпожи Клинтон было что отметить. Это было
очень, очень маленькое и едва заметное, но когда я мыла и
одевала их, когда они были младенцами, я заметила это.

"Ну, и что дальше?" Грубо спросил Эдгар.

— Как я уже сказала, мой мальчик, — Эдгар поморщился, когда она заговорила, — тебе решать, получишь ли ты половину или всё имущество. Если я буду держать язык за зубами, ты останешься таким, какой ты есть сейчас, и они никогда не узнают, кто их сын. Если ты хочешь получить всё, стать наследником этого великолепного поместья и всего остального, мне нужно только пойти и сказать, что у моего мальчика была родинка на плече. Я бы всё сделала, чтобы сделать тебя счастливой.

 — И я полагаю, — тихо сказал Эдгар, — что тебе понадобятся деньги на
себя?

 — Я не хочу заключать никаких сделок, если ты это имеешь в виду, — сказала она.
возмущённым тоном. «Я, конечно, знаю, что сейчас ты не можешь дать мне денег. Я полагаю, что в любом случае ты хотел бы помочь матери, которая так много для тебя сделала. Сейчас я не жду благодарности. Естественно, ты расстроен тем, что я тебе сказала. Когда-нибудь, когда ты станешь мужчиной, ты оценишь то, что я для тебя сделала, лучше, чем сейчас, и то, что ты от этого получил».

Эдгар минуту или две сидел молча, а затем тихо поднялся и сказал:
"Я все это обдумаю. Вы получите мой ответ через день или два",
и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты и неторопливо удалился.

«Что случилось, Эдгар?» — спросил Руперт два часа спустя. «Я везде тебя искал, а молодой Джонсон только что сказал, что ты велел ему передать мне, что чувствуешь себя очень плохо и собираешься немного полежать».

 «У меня ужасно болит голова, Руперт», — сказал Эдгар, лежавший лицом к стене. "Я слишком плохой, чтобы поговорить, старина; дай мне
в одиночку. Смею надеяться, что все будет в порядке, когда у меня был сон.
Скажу реке-Смит, ты, что я больной, и не может спуститься вниз, чтобы
чай. Я не хочу, чтобы врач или что-нибудь в этом роде, но если я не
— Всё будет в порядке утром, я с ним увижусь.

Руперт тихо вышел. Он никогда не видел Эдгара таким,
никогда не помнил, чтобы у него раньше была такая сильная головная боль. «Наверное, —
сказал он себе, — он получил травму во время вчерашней потасовки,
хотя он ничего об этом не говорил. Я очень надеюсь, что он не заболеет». Экзамены на следующей неделе, и ему будет ужасно неприятно их пропустить.
Он снова зашёл в спальню Эдгара. Он очень тихо открыл дверь на случай, если тот спит.

- Я не сплю, - сказал Эдгар. - Мне уже немного лучше. Спокойной ночи,
Руперт, - и он протянул руку. Руперт был удивлен этим действием,
но взял его за руку и пожал ее.

"Спокойной ночи, Эдгар. Я очень надеюсь, что утром с тобой все будет в порядке".
утром.

- Спокойной ночи, старина. Да благословит Вас Бог!", и было почти рыдание в
голос мальчика.

Руперт вышел, удивился и неловко. "Эдгар, должно быть, хуже, чем он
говорит," подумал он про себя. "Это ром ему говорю Спокойной ночи в
таким образом. Не знал, что ему делать такие вещи раньше. Теперь я жалею, что
Я попросил Ривер-Смита послать за доктором. Осмелюсь сказать, что Эдгару это не понравилось бы, но так было бы лучше; но он, казалось, так хотел успокоиться и уснуть, что я не стал об этом думать.

Первым делом утром Руперт пошёл в спальню брата, чтобы узнать, как он себя чувствует. Он постучал в дверь, но ответа не последовало. Думая, что брат спит, он повернул ручку и вошёл. Раздался возгласОн вскрикнул от неожиданности. Эдгара там не было, и кровать
была не смята, а стояла так же, как он её видел, когда Эдгар лежал снаружи. На столе лежало письмо, адресованное ему. Он
разорвал его.

"Мой дорогой Руперт," начиналось оно, "произошло ужасное, и я уеду сегодня вечером. Я узнал, что я вовсе не твой брат, а
что меня обманным путём поставили в такое положение. Я писал сегодня днём отцу и матери. О! Руперт, подумать только, что я в последний раз могу так их называть. Они расскажут тебе всё. Я
Я пишу это при свете лампы в коридоре, и вы все встанете через несколько минут, так что у меня нет времени на большее. Я отправлю другое письмо сегодня вечером. До свидания, Руперт! До свидания, дорогой старина! Мы были счастливы вместе, не так ли? и я надеюсь, что так будет всегда.
Возможно, однажды, когда я уже составил себе имя-потому что я не имею права
звони и сам Клинтон, и я не буду называть себя моим настоящим именем-я могу видеть
ты опять. Я забрал записку, но я знаю, что ты не будешь обижаться на это.
я.

Руперт прочитал письмо два или три раза, затем бегло записал, как он
Он был в ночной рубашке и брюках и прошёл в хозяйскую часть дома. «Роберт, — сказал он слуге, которого встретил в коридоре, — мистер Ривер-Смит уже одет?»

 «Он ещё не закончил одеваться, мастер Клинтон; по крайней мере, он не выходил из своей комнаты. Но я думаю, что он почти одет».

«Не могли бы вы попросить его выйти ко мне немедленно, пожалуйста?» — сказал Руперт. «Это
очень серьёзное дело, иначе я бы не стал просить».

 Мужчина не стал задавать вопросов, потому что по лицу Руперта понял, что дело серьёзное.
будь чем-то совершенно необычным. "Просто войди в эту комнату".
"Я приведу его", - сказал он.

Через минуту вошел мастер. "Что это, Клинтон,--ничего серьезного
этот вопрос, я надеюсь?"

"Да, сэр, я боюсь, что это что-то очень серьезное. Мой брат не был
ну вчера вечером. Он сказал, что у него ужасно болит голова, но он
думал, что утром всё пройдёт, и пошёл ложиться на кровать. Я подумал, что он странно себя ведёт, когда зашёл пожелать ему спокойной ночи; а когда я пришёл сегодня утром, сэр, кровать была пуста.
я не выспалась, и он ушел, и он оставил мне эту записку, и
очевидно, как вы увидите, что он совершенно не в себе. Вы
видите, он мнит, что он-не мой брат".

Учитель слушал с серьезной озабоченностью, а теперь глянули
спешно, через письма.

"Это действительно странно", - сказал он. «Конечно, нет никакой вероятности,
что в его идее что-то есть?»

«Нет, сэр, конечно, нет. Как такое может быть?»

«Я не могу этого сказать, Клинтон. В любом случае, дело очень серьёзное. Конечно, он не мог взять с собой какую-нибудь одежду?»

— Нет, сэр, по крайней мере, он не мог получить ничего, кроме того, что у него есть. Я думаю, что старшая медсестра не дала бы ему ничего, тем более что он, должно быть, сказал ей, что болен, иначе он не смог бы попасть в общежитие.

 — Я лучше сначала поговорю с ней, Клинтон; всегда полезно быть уверенным в своих силах. Ты иди наверх и оденься, пока я наведу справки.

Руперт вернулся в спальню, закончил одеваться и снова выбежал
вниз. «Он не взял с собой никакой одежды, Клинтон. Медсестра говорит, что
он пришёл к ней днём и сказал, что у него раскалывается голова».
У него болела голова, и он хотел, чтобы его никто не беспокоил. Она предложила
послать за доктором, но он сказал, что, по его мнению, утром ему станет
лучше, но если нет, то доктор, конечно, может его осмотреть. Поэтому она
отперла дверь в спальню и впустила его. Я спросил её, надел ли он ботинки. Она сказала «нет»; он собирался подняться в них, вопреки правилам, но она напомнила ему об этом, и он снял их и положил на полку в дровяном чулане. Я видел посыльного, и он сказал, что заметил это, когда пришёл туда рано утром
чтобы почистить их, а полка № 6 была пуста. Значит, ваш брат, должно быть, спустился
вниз после того, как поднялся в спальню, и взял свои ботинки.

"Теперь давайте зададим несколько вопросов слугам." Он позвонил в колокольчик и
позвал нескольких слуг. "Кто из вас первым спустился вниз сегодня
утром?" спросил он.

"Я спустилась первой, сэр," ответила одна из девушек.

— Вы заметили что-нибудь необычное?

 — Да, сэр. Одно из окон внизу, выходящее во двор, было открыто, хотя я знаю, что вчера вечером закрыл его и закрыл ставни; и
 Джон говорит, что дверь во двор тоже была не заперта, а замок
был взят силой".

Хозяин вышел, пересек двор и осмотрел замок.

"Открыть его с этой стороны не составит труда", - сказал он хозяину.
Руперт: "Это можно было бы легко сделать с помощью прочного перочинного ножа".

"Что же делать, сэр?" Руперт встревоженно спросил. - Мне телеграфировать
моему отцу?

— Думаю, тебе лучше пойти и поговорить с ним, Клинтон. Твой брат, вероятно, не выходил из дома до двенадцати часов, хотя, может быть, он ушёл в одиннадцать. Но в одиннадцать или в двенадцать — какая разница. Несомненно, он
Он отправил письмо, о котором говорит, сразу после отъезда; но, видите ли, это перекрёстная доставка до вашего места, и письмо никак не могло быть доставлено сегодня утром. Вы вряд ли сможете объяснить всё это в телеграмме; и я думаю, как я уже сказал, что вам лучше поехать самому. Я прикажу подать вам завтрак в моём кабинете, и я пришлю посыльного к двери. Вы сможете сесть на восьмичасовой поезд до Глостера и будете дома к одиннадцати.

 — Вы не думаете, что с ним могло что-то случиться? — с тревогой спросил Руперт.

— Нет, я не думаю, что стоит этого опасаться, Клинтон. Понимаете, у него в голове есть чёткая идея; очевидно, он действовал обдуманно. Кроме того, в своём письме к вам он говорит, что не увидится с вами, пока не сделает себе имя. Я скажу вам откровенно, Клинтон, что, по моему мнению, ваш брат не сумасшедший, но
что он каким-то образом — конечно, я не знаю, как это объяснить, — но
что он каким-то образом пришёл к мысли, что он не ваш брат. В последнее время он был сам собой?

"Да, сэр; я не замечал в нём ничего необычного."

«Выглядел ли он вчера утром бодрым и здоровым?»

«Как обычно, сэр. Я был очень удивлён, когда во время чая обнаружил, что он лёг отдохнуть из-за головной боли».

«Получал ли он вчера какое-нибудь письмо?»

«Нет, сэр; у нас обоих не было писем, по крайней мере, утром. Возможно, он получил письмо днём, насколько я знаю».

— Я пойду спрошу у Роберта, — сказал хозяин, — он всегда берёт
письма из почтового ящика.

 — Нет, Клинтон, — продолжил он, вернувшись, — во второй половине дня
было только три письма для мальчиков, и ни одно из них не было для
Он не мог видеть никого, кто мог бы рассказать ему какую-нибудь
историю, которая послужила бы основой для этой идеи.

Затем Руперта осенила идея. «Что ж, сэр, за последние несколько дней произошло
довольно любопытное событие. Здесь была какая-то женщина,
и, кажется, она спросила у одного из мальчиков, где живут Клинтоны. Мы видели её каждый раз, когда выходили, и оба заметили, что она очень странно на нас смотрела. Я не знаю, может ли это иметь какое-то отношение к делу. Возможно, она вчера говорила с Эдгаром. Конечно, я не могу утверждать.

— Что ж, мне пора идти. Я велел Роберту подать вам завтрак в
моём кабинете и послать мальчика за мухой.

 — Что вы скажете мальчикам, сэр? — с тревогой спросил Руперт.

  — В ближайшие день-два не будет необходимости что-либо говорить, кроме того, что вы вынуждены внезапно уехать домой. Я скажу только Клинтону,
но, естественно, все будут думать, что я имею в виду вас обоих. Если станет известно, что вы отправились в путь один, а это может случиться, хотя я и отдам строгие распоряжения об обратном, я, конечно, упомяну, что мы опасаемся
что твой брат получил травму головы на том футбольном матче и что он
набрался каких-то странных идей и ушёл. Но вряд ли об этом
кто-то узнает, пока ты не вернёшься или пока я не получу от тебя вестей. Думаю, на этот счёт ты можешь быть спокоен.

Было уже половина двенадцатого, когда Руперт Клинтон вернулся домой. По дороге он
размышлял о том, как бы потише сообщить эту новость отцу, и, выйдя из кареты, которая доставила его со станции,
сделал большой крюк, чтобы добраться до конюшни незамеченным.
его видели из окон дома. Он сразу же направился к старому
кучеру, который был большим союзником мальчиков. Мужчина издал
возглас изумления, увидев его.

"Ну, мастер Руперт, я думал, что вы приедете домой только через
две недели. Что ж, вы дали мне толчок!"

— Послушайте, Феллоуз, я пришёл к отцу по серьёзному делу и хочу поговорить с ним до того, как увижу мать.

 — Надеюсь, с мастером Эдгаром всё в порядке, сэр?

 — Да, дело в нём, но я сейчас всё вам расскажу, Феллоуз, не беспокойтесь.
не хочу терять ни минуты. Пожалуйста, зайдите в дом и позовите моего отца.
немедленно отправляйтесь в конюшню. Придумай любой предлог, чтобы вывести его отсюда
и, когда будешь подходить, можешь сказать ему, что я здесь.

Через пять минут капитан Клинтон поспешил в рубку, где
стоял Руперт. Он был бледен и взволнован.

- В чем дело, Руперт, с Эдгаром что-нибудь случилось? Я знаю,
что это должно быть что-то очень серьёзное, иначе ты бы никогда не пришёл
сюда.

«Это серьёзно, отец, очень серьёзно», — и он рассказал ему, что
произошло, и передал письмо, которое оставил Эдгар. «Видишь, он
Очевидно, он сошёл с ума, отец.

Капитан Клинтон пробежал глазами письмо и воскликнул от удивления и горя, а затем на минуту застыл, закрыв лицо рукой. Когда он убрал руку, Руперт увидел, что его глаза полны слёз. «Бедный мальчик! — пробормотал он. — Я вижу, что мы совершили ужасную ошибку, хотя и хотели как лучше».

«Ошибся, отец! Как такое возможно, неужели это правда, что…»

«Что Эдгар не твой брат, мой мальчик? Да, он точно не твой брат, хотя мы не знаем, кто из вас наш сын».

Руперт в изумлении потерял дар речи. «Один из нас не твой сын!» —
наконец сказал он надломленным голосом. «О, отец, как такое может быть?»

 «Вот как это случилось, Руперт», — сказал капитан Клинтон и затем рассказал ему
историю о недоразумении, возникшем между детьми. Затем он продолжил: «Видишь ли, Руперт, мы с твоей матерью сначала надеялись, что, когда ты вырастешь, по сходству, которое может проявиться у кого-то из вас с твоей матерью или со мной, мы узнаем, кто из вас наш ребёнок. Но вот уже несколько лет, мой мальчик, я скорее боялся, чем надеялся обнаружить сходство, и
Мы были рады, что ни один из вас не пошёл в кого-то из нас, насколько мы могли судить. Мы любили вас одинаково и не могли вынести мысли о том, что потеряем кого-то из вас. У нас было два сына вместо одного, вот и всё; и если бы один из них оказался нашим, мы бы потеряли другого. Мы
собирались вкратце рассказать вам, как обстоят дела, и что, хотя один из вас был нашим приёмным сыном, а другой — родным, мы не знали и не заботились о том, кто из вас кто, любя вас обоих одинаково и считая вас обоих своими родными. На самом деле мы бы никогда не рассказали вам об этом, если бы не
Поскольку история о путанице, возникшей при твоём рождении, была известна многим людям, находившимся в то время в Индии, она рано или поздно должна была дойти до твоих ушей. Если бы мы только могли предположить, что всё обернётся именно так, мы бы, конечно, давно тебе рассказали. Но как мог узнать об этом Эдгар? Более того, как кто-то мог сказать ему то, чего не знаем даже мы, — что он нам не сын?

«Ты узнаешь, когда письмо придёт со следующей почтой, отец. Но сейчас
я слышал эту историю, думаю, её рассказала ему женщина».
и он рассказал, что за ними наблюдала незнакомая женщина.

"Какая она была, Руперт?"

Руперт описал её так хорошо, как только мог.

"Я не сомневаюсь, что это была миссис Хамфрис, Руперт; она примерно того возраста, который ты описываешь, и, учитывая, что прошло семнадцать лет с тех пор, как я её видел, похожа на неё внешне. Но нам лучше
сейчас пойти к твоей матери, ей нужно сказать. Я пойду первой и сообщу ей. Конечно, больше ничего нельзя сделать, пока мы не получим
письмо от Эдгара. Я отправлю человека верхом на почту.
мы получим его на час раньше, чем если будем ждать, пока почтальон принесет его.


Прошло полчаса, прежде чем капитан Клинтон вышел из
гостиной и позвал Руперта. Мальчик был рассказывая новости
Мэдж, попросив его отцом, если он должен сделать это. Она была ужасно
огорчен, и сам Руперт была полностью разрушена.

"Теперь вы оба можете войти", - сказал капитан Клинтон. «Конечно,
твоя мама ужасно расстроена, так что постарайся ради неё».

Миссис Клинтон молча обняла Руперта, она была слишком взволнована, чтобы говорить.

— Как ты думаешь, — сказала она через некоторое время прерывистым голосом, — мог ли Эдгар уйти с этой женщиной?

 — Я не знаю, мама; я не мог об этом думать. Я не думаю, что он мог. Я знаю, что на его месте я бы возненавидел её, даже если бы она была моей матерью, за то, что она пришла после всего этого времени, чтобы лишить меня твоей любви и любви отца. Я бы убежал, как он, осмелюсь сказать,
хотя я этого не знаю; но я бы не пошёл с ней.

«Я не могу понять, как она могла знать, что к чему, — сказал капитан
Клинтон, расхаживая взад-вперёд по комнате, — мы никогда не видели
Ни в одном из вас я не вижу сходства с собой, но, возможно, она
увидела в Эдгаре сходство со своим мужем. Кстати, - вдруг сказал он,
- Я должен послать телеграмму Ривер-Смиту; он, конечно, будет очень
обеспокоен. Он взял со стола бланк телеграммы и после минутного
колебания написал: "Никакие опасения за психику Эдгара не могут объяснить его
поведение - напишу полностью завтра, после того как получу его письмо".
письмо... задержит Руперта здесь на несколько дней. Затем положил его в
конверт, позвонил в колокольчик и приказал слуге передать его одному из
конюхам с приказом немедленно скакать с ним на ближайшую телеграфную станцию.

 «А теперь, Руперт, лучшее, что вы с Мэдж можете сделать, — это пойти на прогулку.  Вы ничего не узнаете, пока не придёт письмо, и вам будет лучше двигаться, чем сидеть здесь спокойно.  Вашей матери лучше прилечь, пока не придёт письмо; оно не может прийти раньше пяти часов».

Мэдж и Руперт, пока шли, обсуждали этот вопрос со всех сторон.
Они пришли к единственному выводу: кем бы ни были отец и мать Эдгара, они всегда будут считать его своим сыном.
брат, и я должна любить его так же, как и раньше.

"Я не могу понять, почему он сбежал!" — снова и снова восклицала Мэдж.
"Я уверена, что не сбежала бы, если бы узнала, что я не родная дочь отца и матери. Они были для меня всем, и я не смогла бы любить их меньше, если бы знала, что я их приёмная дочь, а не родная."

— Нет, конечно, нет, — согласился Руперт. — Но, видишь ли, Мэдж, Эдгар, возможно, думал, что его усыновили, но не потому, что бездетные люди иногда усыновляют детей, а потому, что они не могли не усыновить его.

— Но это была не его вина, Руперт.

 — Нет, это была не его вина, но я могу понять, почему он решил, что это имеет большое значение. О, интересно, что он сейчас делает! Думаю, он поехал в Лондон ночным поездом; он мог бы сесть на него в Глостере.
 Но что он мог сделать, когда добрался туда?

— О, я не об этом думаю! — сказала девушка. — Я думаю о том, что он должен чувствовать, когда узнает, что отец и мать — не его отец и мать, а мы с тобой — не его брат и сестра. Это, должно быть, ужасно, Руперт.

 — Должно быть, ужасно, — согласился Руперт. — Я не знаю, что мне следовало бы
— Если бы это был я, и ты знаешь, что это мог быть я, а не Эдгар. Я бы хотел, чтобы было уже пять часов!

День казался им всем бесконечным. Последние полчаса
Руперт и Мэдж сидели у окна, глядя через парк в ожидании первого
приближения всадника, и наконец они одновременно воскликнули: «Вот он!

Капитан Клинтон, сидевший на диване и державший жену за руку, встал. «Я пойду встречу его», — сказал он. «Руперт и Мэдж,
вам лучше пойти в библиотеку, пока я вас не позову. Я должен сначала прочитать это вашей матери».

Без слов они пошли в другую комнату, и из окна
смотрел капитан Клинтон, как он быстро шел по пути встретятся такие
жених. Они видел, как он взял письмо, и, как человек поехал в сторону
конюшни, откройте его и встать на его прочтение.

"Это очень плохо", - сказала Мэдж почти шепотом, увидев, как ее отец
уныло опустил руку, а затем, опустив голову, пошел
к дому. Больше никто не проронил ни слова, пока капитан Клинтон
не открыл дверь и не позвал их. Мэдж молча плакала, и
По щекам Руперта быстро текли слезы, пока он сидел и смотрел на
парк.

 «Вам лучше прочитать это письмо здесь», — сказал капитан Клинтон.  «Я могу сказать вам то, о чем не упоминал раньше: в то время многие были убеждены, что путаница между детьми возникла не случайно, как говорили, а намеренно, и это письмо подтверждает эту точку зрения». Вот что так сильно поразило Эдгара.

Письмо было следующим:

"Мой дорогой отец, ибо я не могу называть тебя иначе, я только что
услышал о своём рождении от женщины, которая называет себя моей матерью и которая,
Полагаю, имеет на это право, хотя, конечно, я никогда не буду называть ее так
и думать о ней так. Она рассказала мне о ней и ваших детей получении
смешанный, и как ты привел обоих в надежде выяснить, какой день
что есть что.

"Мы с Рупертом уже несколько дней замечали, что на нас смотрит женщина, и она
встретила меня сегодня днем и сказала, что хочет сообщить мне нечто чрезвычайно важное
. Я пошёл с ней, и она рассказала мне эту историю, сказав, что я
её сын, а не твой. Я спросил её, как она узнала меня от Руперта, и
она ответила, что у одного из нас была маленькая родинка на плече. Я знал это
У Руперта там была крошечная родинка, и она сказала, что это знак, по которому она отличала вашего сына от своего.

 Затем, отец, она сказала мне, что сделала всё это нарочно и
пожертвовала собой, чтобы я мог извлечь из этого выгоду.  Всё это было ужасно! А потом она предложила мне не только молчать об этом, но и заявить, что это у её сына была родинка на плече, чтобы я получил всё, а Руперт — ничего. Я не хочу говорить о том, что я чувствовал. Я только сказал ей, что подумаю об этом. Я подумал об этом и уезжаю.
Мои дорогие отец и мать, я всегда буду думать о вас именно так, я благодарю
вас за всю вашу любовь и доброту, которые я получил благодаря
ужасному обману. Если бы всё это было случайностью и вы сами
по внешнему сходству поняли, что Руперт был вашим сыном, я не думаю,
что стал бы возражать, по крайней мере, не так сильно. Я бы, конечно, очень расстроился, если бы вы не были моими отцом и матерью, а Руперт и Мэдж не были бы моими братом и сестрой, но в этом не было бы ничьей вины, и я уверен, что вы бы всё равно были моими
любил меня. Но знать, что это было злостное мошенничество, что я был самозванцем, которого ты выдала за меня, что существовал заговор с целью тебя ограбить, и что у меня есть мать, которая не только сделала это, но и предложила мне продолжать обманывать тебя и даже участвовать в новом мошенничестве и обманывать Руперта, — это так ужасно, что мне ничего не остаётся, кроме как уйти.

«Я уверен, что вы все пожалеете, и хотя я не ваш сын,
вы будете продолжать относиться ко мне как к младшему брату Руперта.
 Но я не мог этого вынести, отец.  Я не мог принять ничего от вас».
потому что я должен чувствовать, что это результат этого злого обмана, что это то, что эта женщина, которую я не могу назвать своей матерью, задумала для меня. Когда-нибудь, когда я добьюсь своего и когда всё это не будет причинять мне такую ужасную боль, как сейчас, я приду и увижу вас всех, если вы позволите, чтобы поблагодарить вас всех за любовь и доброту, которые никогда не должны были быть моими. Но это будет только тогда, когда я окажусь в таком положении, когда
Я ничего не хочу, потому что теперь я чувствую, что, даже умирай я от голода, я не смог бы
принять корку хлеба из твоих рук, потому что, если бы я это сделал, я бы почувствовал себя
я стал соучастником этого отвратительного обмана. Да благословит вас Господь, дорогие отец и мать, а также Руперт и Мэдж! Ваш несчастный Эдгар.




ГЛАВА IV.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ШКОЛУ.


Прошло много времени после того, как они, прерываясь на каждом слове, дочитали письмо Эдгара
до конца, прежде чем Руперт и Мэдж смогли взять себя в руки и пойти в гостиную вместе с отцом. Они снова расплакались,
когда увидели свою мать, и только после того, как капитан Клинтон сказал:
«Давайте, мы все должны взять себя в руки и подумать, что делать,
и спокойно обсудить всё это», — они с большим трудом взяли себя в руки.
Они пришли в себя. «Теперь, во-первых, мы должны попытаться найти
Эдгара. Он опережает нас на двадцать четыре часа, но это не так уж много. Полагаю, ты думаешь, Руперт, что нет никаких сомнений в том, что он уехал в город ночным поездом».

«Я не сомневаюсь, что он уехал вовремя, отец, но, конечно, он мог уехать и дневным поездом, который проходит через
Глостер примерно в то же время.

 «Я не думаю, что он это сделал, Руперт. Я бы сказал, что он наверняка отправился в Лондон; это почти всегда цель, к которой стремятся люди».
если только это не касается мальчиков, которые хотят пойти в мореходное училище, тогда они
отправляются в Ливерпуль или какой-нибудь другой порт. Но я не думаю, что Эдгар собирался это сделать. Я не думаю, что он питал особую любовь к морю;
так что мы можем предположить, что он уехал в Лондон. Сколько у него было денег?

— У него была та пятифунтовая банкнота, которую ты прислал три дня назад, отец, чтобы
погасить все наши долги и оплатить дорогу домой. Вот что он имел в виду,
когда сказал: «Я взял банкноту, но знаю, что ты не будешь мне этого
забывать». Думаю, у него осталось около фунта — примерно столько же, сколько было у меня, — и я
знайте, когда пришла записка, он сказал, что денег, которые у него были, ему хватит на жизнь
ему до конца семестра. Так что он будет иметь пять фунтов
нетронутая, когда он был в Лондоне, и если гонят, чтобы он мог вам, я
стоит задуматься, шести или семи фунтов за его часы с цепочкой".

"Это дало бы ему достаточно времени, чтобы продержаться еще немного. Если бы он был
на пару лет старше, я бы сказал, что он, вероятно, сразу бы записался в армию,
потому что вы оба решили пойти в армию. Но хотя парни и записываются в армию в неподходящем возрасте, ни один офицер-вербовщик
Доктор сказал бы, что ему восемнадцать. Первое, что нужно сделать, — это
объявить о его розыске, во-первых, предложив награду за информацию о его местонахождении, а во-вторых,
обратившись к нему напрямую и попросив его вернуться домой.

«Но он никогда не вернётся, отец», — сказал Руперт, глядя на письмо,
которое капитан Клинтон всё ещё держал в руке.

«Это зависит от того, как мы объявим о розыске». Предположим, я скажу: «Утверждению
женщины не верят; мы в таком же сомнении, как и прежде».

Остальные с удивлением посмотрели на меня.

«О, отец, как ты можешь так говорить?» — воскликнул Руперт. «О, если бы мы только могли так говорить! Я был бы вполне, вполне доволен, зная, что кто-то из нас может быть её сыном, — это не имело бы большого значения, если бы мы чувствовали, что ты любишь нас обоих одинаково; но как ты можешь так говорить?»

 «Потому что, Руперт, — серьёзно сказал капитан Клинтон, — я всё ещё думаю, что есть серьёзные основания для сомнений».

— Правда, отец? О, я рад! Я думаю — да, я уверен, что теперь я смог бы смириться с тем, что Эдгар — твой настоящий сын, а не я. Было бы так здорово услышать это из твоих уст, знать, что вы все меня любите
и все же, вместо того, чтобы услышать это ужасным образом, как это сделал Эдгар. Но как
ты сомневаешься, отец? Прочитав письмо, мне показалось, что оно настолько уверенное."

"Ты действительно сомневаешься, Перси?" - спросила миссис Клинтон.

"Я действительно сомневаюсь, Люси; и я назову тебе свои причины. Во-первых,
эта женщина уехала из Индии через несколько недель после романа. Она определённо не могла видеть детей до нашего возвращения в Англию и, насколько нам известно, с тех пор их больше не видела. Если она их видела, то не могла с ними разговаривать или вступать с ними в какой-либо контакт.
она никак не могла знать, кто есть кто. Когда она увидела их в
Челтнеме, а Руперт говорит, что она пробыла там больше недели, она встречала их при каждом удобном случае и пристально смотрела на них. Поэтому очевидно, что всё это время она сомневалась. Несомненно, она делала то же, что и мы, — пыталась найти сходство. Теперь,
если мы за все эти годы, проведённые с мальчиками, постоянно наблюдая за их поведением
и слушая их голоса, не смогли заметить никакого сходства, то крайне маловероятно,
что она смогла это сделать, просто увидев их
десятки раз гулял по улицам. Я не говорю, что это
невозможно, что она могла это сделать; я только говорю, что это крайне
невероятно; и я думаю, что гораздо более вероятно, что, обнаружив, что она могла видеть
никакого сходства, она решила поговорить с первым, кого ей удастся
застать наедине."

"Но есть отметина, отец", - сказал Руперт.

"Да, есть отметина", - повторила миссис Клинтон.

«Я не знал, что у тебя есть метка, Руперт. Странно, что мы её никогда не замечали,
Люси».

«Она совсем крошечная, отец. Я и сам никогда её не замечал — да и сейчас не вижу».
Я едва ли мог разглядеть его без зеркала, потому что он был на задней стороне
плеча, — пока однажды Эдгар не заметил его. Он не больше головки
булавочки. Это маленькая тёмно-коричневая родинка. Возможно, она была
меньше и светлее, когда я был ребёнком, но она, должно быть, была там и тогда,
иначе она бы о ней не знала.

— Это так, Руперт, но сам факт, что он там есть, никоим образом не доказывает, что ты наш сын. Просто посмотри, что Эдгар говорит об этом в своём
письме. Помни, что женщина не могла знать, кто из вас, мальчики,
И то, что она не знала, то есть не распознала сходство, следует из письма Эдгара. Вот что он пишет: «Она сказала, что у одного из нас была маленькая родинка на плече». Я знала,
что у Руперта там была крошечная родинка, и она сказала, что это та самая метка, по которой она отличала вашего сына от своего.
Если бы Эдгар ответил: «Да, у меня такая же метка на плече», разве она не сказала бы, что это та самая метка, по которой я могу отличить своего сына от сына капитана Клинтона?

Остальные молчали. Затем миссис Клинтон сказала: «Знаешь, Перси, я не
Я не хочу доказывать, что один из мальчиков наш, а другой — нет; но, естественно, женщина хотела бы помочь своему сыну, и если бы у её сына была метка, почему бы ей не сказать Эдгару, что она ошиблась и что её сын — Руперт?

«Я не думаю, Люси, что ей было хоть сколько-нибудь важно, кто её сын; её главной целью, конечно, было вымогательство денег». Эдгар вообще ничего об этом не говорит; и, конечно, сначала она попыталась бы
дать ему понять, что готова пожертвовать собой ради него, и
трудно сказать, что она ждала, что он сделает ей красивый пособие для
он зашел в собственность, но у меня нет сомнений, что это был ее мотив.
Ну, вы видите, она началась уже с Эдгаром. Предположим, она скажет, что
она совершила ошибку, и Руперт был ее сыном. Эдгар бы вошёл
и сказал ему, а потом, вероятно, телеграфировал бы мне, чтобы я могла
добраться до Руперта до того, как эта женщина увидит его, и тогда она бы поняла,
что её история будет полностью опровергнута. Ни один суд не придал бы значения тому, что она могла бы сказать. Ей пришлось бы выстоять.
она призналась, что была замешана в крупном мошенничестве и что сначала она солгала; и если бы она не смогла предоставить подтверждающие доказательства того, что у её ребёнка была эта метка, её слова ничего бы не значили.

"Теперь я уверен, что она не смогла бы предоставить такие доказательства. Метка была почти незаметной, потому что впоследствии её никто не замечал. Если бы она показала его кому-нибудь из своих знакомых, они бы пришли, когда произошла подмена детей, и указали бы на то, что детей можно легко различить, поскольку мой ребёнок
у неё была особая отметина. Я уверен, что даже её муж ничего не знал
об этой отметине, потому что я не верю, что он был соучастником обмана. Он был
ужасно расстроен всем этим делом и после этого начал пить.
 Между ним и его женой постоянно возникали ссоры, и она ушла от него и уехала в Англию. Я думаю, что если бы он мог указать, кто из детей был моим, а кто его собственным, он бы это сделал.

«Конечно, я бы сам не придал особого значения рассказу этой
женщины, если бы она пришла сюда с ним. Я бы выгнал её».
Я выгнал её из дома и велел ей идти в суд, если она осмелится и заявит о своих правах на опеку над сыном. Должно быть, она понимала, насколько шатко её положение, и, как я уже сказал, однажды открыв Эдгару правду, она решила придерживаться её, зная, что мальчик, которого так внезапно забрали, скорее всего, поверит ей, в то время как если бы она сказала, что ты её сын, она бы обнаружила, что ты уже готов, и, вероятно, ей пришлось бы столкнуться и со мной. Так что, как видишь, Руперт, я могу честно заявить: «Женской истории не
поверили; мы сомневаемся так же, как и раньше; мы считаем их обоих нашими сыновьями».

«Я рад, отец!» — взволнованно воскликнул Руперт. «О! Если бы только Эдгар сначала написал тебе, а не уехал сразу».

 «Так было бы лучше, — сказал капитан Клинтон, — но я не могу его винить. Думаю, было естественно, что он поступил так, как поступил». Он бы подумал, что если бы он написал мне, то это выглядело бы так, будто он чего-то от меня хочет, а для него это было бы хуже всего. Однако мы должны немедленно что-то предпринять. Я поеду на местном поезде в Суиндон в девять часов, а оттуда на ночном поезде в город.
Тогда я найму детектива. Он может расспросить привратников,
не видел ли кто-нибудь, как сегодня утром с ночной почтой прибыл мальчик, и
составит тщательно составленные объявления. Прежде чем начать, я напишу мистеру
Ривер-Смиту. Что бы ты хотел, Руперт, — вернуться
завтра или остаться до конца семестра? Если ты последуешь моему совету, то вернёшься; было бы жаль, если бы ты пропустил экзамены.

«Не думаю, что я смог бы сдать экзамены, отец, с такими мыслями;
кроме того, что я скажу ребятам об Эдгаре?»
уходишь? Видишь ли, если мы найдём его до начала следующего семестра, нам не придётся ничего
об этом говорить.

"В любом случае, тебе придётся объяснить, почему он сбежал, Руперт. Я
думаю, тебе лучше вернуться, мой мальчик, и рассказать всё как есть.
В этом нет ни малейшего позора, и для самого Эдгара было бы лучше, если бы стало известно, что он поддался влиянию заблуждения, чем если бы его отсутствие объясняли всевозможными причинами. Разумеется, нет необходимости вдаваться в подробности.
 Вы бы рассказали о возникшей путанице с детьми.
и сказал, что Эдгар получил какую-то информацию, которая привела его к ошибочному выводу, что проблема решена, что он не мой сын и что поэтому он сбежал, чтобы не получать никаких дальнейших выгод от совершённой ошибки.

 «Возможно, так будет лучше, отец. Я действительно не знаю, что мне делать, если я останусь здесь и мне ничего не останется, кроме как беспокоиться о нём».

"Я уверен, что это будет лучшее, Руперт. Я скажи своему хозяину, что вы будете
вернуться завтра после обеда".

Капитан Клинтон отправился в город ночью почте, а утром
Он отправился в контору частного детектива. После того как он сообщил подробности о возрасте и внешности Эдгара, он продолжил: «Поскольку у него не было с собой багажа, а во внешности не было ничего особенного, я считаю, что искать его в Лондоне совершенно бесполезно; но я думаю, что он может попытаться записаться добровольцем».

 «Шестнадцать лет — слишком юный возраст для того, чтобы его взяли, если только он не выглядит намного старше своих лет».

— Да, я это вполне понимаю. В то же время это единственное, что, по нашему мнению, он может попытаться сделать.

 — Вряд ли он отправится в море, сэр?

«Судя по тому, что мы знаем о его пристрастиях, это маловероятно. Тем не менее он мог бы делать это в течение пары лет, чтобы потом поступить на службу».

 «А как насчёт поездки в Штаты или Канаду?»

 «Это тоже вполне возможно».

 «Были ли у него с собой деньги, сэр?»

«У него в кармане было около пяти фунтов, а также золотые часы и цепочка,
которые он носил всего несколько месяцев и за которые, я думаю, можно было выручить семь
или восемь фунтов; но я не понимаю, чем бы он зарабатывал на жизнь,
если бы уехал за границу».

«Нет, сэр; но у молодых людей всегда есть какая-то фантазия, что они могут…»
Там хорошо, и если они не возражают против того, чем занимаются, то, думаю, большинство из них могут. У него какие-то проблемы, сэр? Вы извините меня за вопрос, но молодой человек, у которого проблемы, обычно ведёт себя иначе, чем тот, кто отправился на поиски приключений.

— Нет, у него нет никаких проблем, — сказал капитан Клинтон. «Он уехал
из-за недоразумения, но нет никаких причин, по которым он мог бы захотеть скрыться, за исключением того, что он сделает всё возможное, чтобы я не смог его найти. Вот полдюжины его фотографий.
Если вам нужно больше, я могу их снять.

"Мне бы не помешало еще полдюжины", - сказал мужчина. "Я отправлю их
людям, которые действуют со мной в Саутгемптоне, Халле, Ливерпуле, Глазго,
и Плимуте, и отправлю двоих или троих за границу. Он может перейти в
Бремен или Гамбург - сейчас многие идут этим путем. Я сам займусь вербовкой в рекрутские конторы, но, поскольку ему всего шестнадцать, а на вид он не старше, я не думаю, что у него есть шанс попасть туда. Ни один сержант-вербовщик не возьмёт его. Нет, сэр, я бы сказал, что
что, если у него нет друзей, к которым он мог бы обратиться, скорее всего, он попытается
уплыть в Штаты или Канаду. Но что нам делать, если мы его найдём?

Капитан Клинтон об этом не подумал.

"Конечно," продолжил мужчина, "если вы дадите мне полномочия
отправить каждого из моих агентов, они смогут принять меры, чтобы остановить его."

— Нет, — сказал капитан Клинтон после паузы, во время которой он
думал, что, поскольку он не может поклясться, что Эдгар — его сын, он на самом деле бессилен в этом вопросе. — Нет, я не хочу, чтобы это было сделано. Я понятия не имею, как его принудить. Я хочу, если это возможно, увидеть его и
Поговорите с ним до его отъезда. Если это невозможно и если его не найдут до отплытия корабля, то я хочу, чтобы ваш агент сообщил мне название парохода, на котором он плывёт, и порт, в который он направляется. Тогда, если есть более быстрый пароход, я мог бы добраться туда так же быстро, как и он; если же нет, я бы хотел, чтобы вы телеграфировали в детективное агентство по ту сторону залива, что, я полагаю, вы могли бы сделать, и попросили кого-нибудь встретить пароход, когда он прибудет, и незаметно для него держать его под наблюдением до моего прибытия.

«Я мог бы справиться со всем этим, сэр, довольно легко. Я сразу же отправлю четыре фотографии в порты, а остальные — как только получу их, и схожу с одной фотографией в рекрутское бюро и договорюсь с одним из сержантов, чтобы он сообщил мне, если он появится, и пошлю человека в доки, чтобы он следил за кораблями. Остальные фотографии я отправлю сразу же, как только получу их».

Капитану Клинтону больше нечего было делать, но перед возвращением домой он
написал несколько объявлений и оставил их в
офисы основных газет. Они гласили следующее: "Если Э.К., который
внезапно покинул Челтенхэм, вернется домой, он обнаружит, что
действовал по недоразумению. Рассказ женщины не заслуживал доверия. Он
До сих пор считается сыном П.К. и Л.К. "Сделав это, он поехал
в Паддингтон и отправился туда дневным поездом.

Руперт прибыл в Челтнем как раз в тот момент, когда остальные сели пить чай.

"Привет, Клинтон! Снова вернулся, да? Рад тебя видеть."

Руперт кивнул в ответ на приветствие. Его сердце было слишком переполнено, чтобы говорить,
и он опустился на привычное место, а остальные подвинулись.
Они придвинулись ближе, чтобы освободить ему место. Мальчики переглянулись. Они увидели, что Эдгара с ним нет, и догадались, что что-то не так. Они были немало удивлены внезапным исчезновением Клинтонов, и хотя некоторые из них видели, как Руперт заходил в спальню своего брата, никто не видел Эдгара, и каким-то образом стало известно, что Руперт поехал на вокзал один. Среди старших по званию об этом ходило много тихих разговоров. Все соглашались, что в этом было что-то странное.
важно, тем более что Роберт, когда его спросили на эту тему,
ответил, что мистер Ривер-Смит приказал ему ничего не говорить
об этом. В качестве меры предосторожности младшим был отдан приказ
ни слова не говорить об отсутствии Клинтонов за пределами дома
.

После чаепития Руперт поднялся к Пинкертону.

— Пинкертон, я бы хотел поговорить с вами, Истоном и ещё двумя-тремя людьми — Скиннером, Моссопом, Темплером — да, и Скадамором.

 — Как вам будет угодно, Клинтон. Конечно, если вы хотите что-то нам рассказать, мы
Я буду рад это услышать, но мы все знаем, что ваш брат был не из тех, кто ввязывается в какие-то бесчестные истории, и я могу вам пообещать, что мы не будем задавать вопросов, если вы предпочтете оставить это дело при себе.

«Нет, я бы предпочел рассказать вам», — сказал Руперт. «Я знаю, что никто из вас не подумает, что Эдгар сделал что-то плохое, но слухи, несомненно, будут ходить разные, и я бы предпочёл, чтобы правда была известна. Вы — шестеро главных в доме, и когда я расскажу вам эту историю, вы можете делать с ней всё, что захотите».

— Что ж, если вы подниметесь в мой кабинет, — сказал Пинкертон, — я позову остальных.

Через три-четыре минуты все собрались там.

 — Послушай, Клинтон, — сказал Истон, — Пинкертон сказал мне, что ты знаешь: мы все уверены, что бы это ни было, твой брат не сделал ничего такого, чего бы ему или тебе стоило стыдиться. Я хотел бы сказать то же самое, и если вам больно об этом говорить, не говорите ничего. Мы будем рады узнать, что он ушёл, если он ушёл, — хотя я надеюсь, что мы увидим его снова в следующем семестре по какой-нибудь веской причине.

— Нет, я бы лучше рассказал, — сказал Руперт. — Это любопытная история, и для нас она очень неприятная, но нам совершенно нечего стыдиться.
И он рассказал им всю историю, закончив словами:
— Видите ли, мы не можем с уверенностью сказать, кто из нас с Эдгаром сын капитана Клинтона, а кто — этого сержанта и его коварной жены.

— «Для нас это не имеет никакого значения», — сказал Истон, нарушив изумлённое молчание, с которым они слушали эту историю. «Вы с братом нравитесь нам сами по себе, и для нас это не имеет никакого значения».
Насколько я могу судить, никто больше не знает, кем были ваши отцы и матери.

«Я считаю, что это ужасно тяжело для вас обоих, — вставил Скиннер, — чертовски
тяжело, особенно для вашего брата».

Пинкертон сказал: «Судя по тому, что вы говорите, капитану Клинтону и его жене теперь всё равно, кто из них их настоящий сын. Один из них настоящий, а другой — приёмный, и, поскольку они считают вас одним и тем же, они даже не хотят знать, кто есть кто. Что ж, теперь, когда вы это знаете, мне кажется, что с вами всё в порядке.
Видите ли, ваш брат этого не знал, и когда эта женщина сказала ему, что
была его матерью, и что все это было заранее спланированным заговором с ее стороны
я вполне могу понять, почему он сразу же ушел. Я думаю, что мы
все поступили бы так же, если бы нам рассказали одну и ту же историю,
и увидели, что мы были предназначены для участия в мошенничестве такого рода.
Что ж, я рад, что вы рассказали нам, но я не думаю, что есть какой-либо повод для продолжения этой истории.
"

— Конечно, нет, — согласился Истон, — это ни к чему не приведёт. И, конечно, это никогда не останется в доме, а станет предметом обсуждения всей школы. Достаточно сказать, что Клинтон рассказал
Мы знаем причину, по которой его брат так внезапно уехал, и все мы считаем, что он поступил совершенно правильно, и больше ничего не нужно говорить по этому поводу. Мы все даём Клинтону слово чести, что никому не расскажем об этом и не будем говорить, что это любопытная история или что-то в этом роде, а просто будем придерживаться того, что мы всё слышали и вполне удовлетворены.

— Это, безусловно, будет лучшим планом, — согласился Пинкертон, — но я думаю, что нам лучше сказать, что он уехал по семейным обстоятельствам.
что это никак не связано с ним самим и что мы надеемся, что он вернётся в следующем семестре.

«Да, можно и так сказать, — согласился Истон. — Семейные обстоятельства могут быть разными, и каждый может выбрать то, что ему по душе. Что ж, Клинтон,
я не должен беспокоиться об этом больше, чем ты можешь помочь. Держу пари, что Эдгара найдут через день или два. В любом случае вы можете быть уверены, что ему ничего не грозит. Если он эмигрирует или что-то в этом роде, он будет в полной безопасности, и я уверен, что
что бы он ни делал, он всегда будет джентльменом и хорошим парнем".

"Так и будет", - сердечно сказал Моссоп. "Я надеюсь, что мы все должны были поступить так же,
как он поступил при тех же обстоятельствах, но это было бы большим искушением
для некоторых парней иметь альтернативу в виде удачи и приятного
поместье, с одной стороны, и возможность выйти в мир и зарабатывать на жизнь самостоятельно
жить так, как ты можешь, с другой. "

Раздался одобрительный гул.

«Да, — сказал Истон, — очень легко сказать: «Делай то, что правильно, и не обращай внимания на последствия».
Но нам всем будет очень трудно следовать этому принципу
на практике, если бы перед нами стоял такой выбор. Что ж, скажи своему
брату, когда увидишь его, Клинтон, что мы все думаем о нём лучше, чем раньше, и что, будь он сыном сержанта или капитана, мы
будем рады его возвращению и с гордостью пожмём ему руку.

На этом всё и закончилось, и, к большому разочарованию остальных, никто так и не узнал, почему Эдгар Клинтон так внезапно уехал. Но поскольку надзиратели и старосты, казалось, были вполне довольны услышанным, остальным стало ясно, что
другие говорили, что, какой бы ни была причина, он не виноват в случившемся
.

За короткое время, оставшееся до окончания семестра, дела Руперта пошли лучше,
чем он ожидал. Пока шел экзамен, Истон пригласил
его поработать в своем личном кабинете, дал ему совет относительно
отрывков, которые, вероятно, будут поставлены, и обучил его сложным моментам, и
он вышел в более высокой форме, чем ожидал.

За три дня до закрытия школы Истон сказал: «Клинтон, сегодня утром я получил письмо от отца, и он будет очень рад, если ты
Он приедет, чтобы провести каникулы у нас. И я тоже. Вокруг нас очень хорошая охота. У моего отца много лошадей в конюшнях, и я думаю, что мы будем веселиться, потому что на следующей неделе после Рождества мой брат станет совершеннолетним, и мы устроим бал и всё такое. Я не знаю, как вы к этому относитесь, но должен сказать, что для вас это будет лучше, чем оставаться дома, где всё будет напоминать вам о брате, а ваше присутствие будет тяготить остальных.

«Я вам очень признателен, Истон; мне бы очень хотелось». Я
Я немедленно напишу губернатору и узнаю, что он скажет. Возможно, они захотят, чтобы я вернулся домой, и, возможно, я смогу помочь в поисках Эдгара. Как я уже говорил вам, я уверен, что он записался добровольцем. Он наверняка сменил имя, и никому, кто его не знает, не будет смысла искать его среди новобранцев.

— Но мы же договорились, Клинтон, что никто не зачислит его в армию в таком возрасте, и он
слишком стар, чтобы идти в оркестр.

— Да, я знаю, и это беспокоит меня больше всего. И всё же
я не могу отделаться от мысли, что он попытается как-нибудь попасть в армию.
Если он не сможет, я думаю, он будет делать всё, что в его силах, чтобы заработать на жизнь, пока его не заберут в армию.

 «Я не думаю, что он может выдать себя за восемнадцатилетнего, Клинтон. Если бы дело было в чём-то другом, он мог бы отрастить фальшивые усы или что-то в этом роде, но, видишь ли, ему нужно пройти строгий осмотр у хирурга. Я слышал, что многие ребята записываются в армию, не достигнув совершеннолетия, но некоторые
выглядят намного старше, чем есть на самом деле. Я не верю, что какой-нибудь врач
поверит, что Эдгару хоть сколько-нибудь лет.

«Что ж, я напишу отцу сегодня днём и узнаю, что он скажет.
Если он считает, что я не могу быть полезен и они не хотят, чтобы я был дома, я с радостью приеду к вам.

Письмо капитана Клинтона пришло с обратной почтой. Он писал, что очень рад, что Руперт получил приглашение, которое удержит его вдали от дома. «Мы не получали никаких новостей об Эдгаре, и я не думаю, что вам будет полезно присоединиться к его поискам». Неизвестно,
куда он мог пойти или что он мог делать. Я согласен с вами, что он, скорее всего, возьмётся за любую работу, которая позволит ему продержаться, пока он не сможет
Зачислить в штат. Мы договорились с одним из штабных сержантов в
рекрутском отделе в Лондоне, что он сообщит нам, если какой-нибудь молодой
человек, подходящий под описание Эдгара, явится на медицинский осмотр. Так что мы поймаем его, если он появится там.
 К сожалению, по всей стране так много рекрутских пунктов, что
неизвестно, где он может попытаться записаться в армию — если попытается. Однако в данный момент вы, конечно, ничего не можете сделать.
Я бы хотел, чтобы вы были дома, и ваша мать говорит, что вы ей нравитесь
тоже, но я действительно думаю, что ради нее тебе лучше не приезжать.
Пока вы в отъезде, нет ничего, о чем можно было бы вспоминать каждую минуту
тот факт, что Эдгар ушел, тогда как, если бы вы были здесь, его отсутствие было бы
постоянно у нее перед глазами. Она совершенно больна от беспокойства, и доктор
Уилкинсон согласен со мной в том, что перемены наиболее желательны. Я уверена, что она
и слышать не хотела бы об отъезде, если бы ты был дома; это дало бы ей
хороший повод остаться здесь; но когда она услышит, что ты не приедешь,
я думаю, что смогу убедить её прислушаться к мнению Уилкинсона.
и в таком случае я сразу же отвезу её и Мэдж в Ниццу. Если я смогу уговорить её поехать туда к Рождеству, тем лучше, потому что Рождество дома будет ужасно утомительным для всех нас. Как только мы окажемся там, мы сможем побродить два или три месяца по Италии или Испании, или съездить в Алжир или
Египет — куда угодно, лишь бы отвлечь её мысли.

Поэтому Руперт принял приглашение Истона и поехал с ним к его отцу в Лестершир. Если бы не беспокойство из-за Эдгара, он бы отлично провёл каникулы. Хотя он и
Он всегда в какой-то степени присоединялся к насмешкам своих школьных товарищей над тем, как Истон одевается, и над его манерами. Он никогда не разделял предубеждений Скиннера против него и всегда говорил, что может хорошо сделать всё, за что возьмётся, и ценил его готовность помочь любому, кто действительно в этом нуждался. Теперь настала его очередь, и дружеское общение со старшим мальчиком было для него очень ценно. Истон никогда не проявлял особого сочувствия, что действительно могло бы задеть Руперта.
чувства, но его доброта сказала больше, чем могли бы сказать слова; и
Руперт, оглядываясь назад, стыдился мысли о том, что он часто
подсмеивался над ним.

Дома то, что казалось необычным в школе, не привлекало внимания.
Пристальное внимание к одежде, которое резко контрастировало
с общей небрежностью остальных в этом отношении, казалось вполне
естественным в его собственном доме, где было много гостей.
Руперт и Эдгар всегда были более разборчивыми дома, чем в школе;
но Истон был таким же, и Руперт считал, что он даже ещё более разборчивый.
Теперь он был менее требователен, чем в доме Ривер-Смитов.

 Через неделю после Рождества Руперт получил письмо от отца, написанное в Ницце.
В нём говорилось, что письмо от Эдгара было переслано из дома, и приводились краткие слова, в которых мальчик сообщал, что у него всё хорошо и что они могут не беспокоиться о нём. «Это
мало что нам говорит, — продолжил капитан Клинтон, — но мы очень рады,
поскольку, похоже, Эдгар не собирается совсем исчезать из нашей жизни, но,
мы надеемся, будет время от времени писать нам.
что, по крайней мере, с ним всё в порядке. На письме стоит лондонский почтовый штемпель, но,
конечно, это ни о чём не говорит; оно могло быть написано где угодно и отправлено кому угодно —
возможно, официанту в отеле, где он остановился в Лондоне и с которым договорился о доставке любых писем, которые он мог бы ему передать. Письмо очень обрадовало вашу мать, которая, несмотря на всё, что
я мог бы сказать, до сих пор боялась, что Эдгар в своём отчаянии мог совершить какую-нибудь глупость. Я ни на секунду так не думал. Я
верю, что мои мальчики не только принципиальны, но и храбры
вести себя как трус, что бы с ними ни случилось. Ваша мать, конечно,
теоретически была со мной согласна, но, признавая, что Эдгар никогда бы не
поступил так, будучи в здравом уме, она настаивала на том, что его
расстройство могло быть настолько сильным, что он не отвечал за свои
действия. К счастью, эта мрачная мысль рассеялась с получением письма, и теперь я очень надеюсь, что она придёт в себя и
выберется из состояния молчаливого раздумья, которое так меня тревожило. Письмо мы получили только сегодня утром, и
Она уже выглядит более оживлённой и похожей на себя, чем с тех пор, как вы сообщили нам об исчезновении Эдгара.

Эта новость позволила Руперту насладиться оставшейся частью каникул гораздо больше, чем в первые две недели. Они с Эдгаром привыкли к верховой езде с детства и
На рождественские каникулы они уже много лет ездили с отцом на охоту. Сначала на пони, а прошлой зимой — на двух лёгких
вьючных лошадях, которых он купил специально для них. У мистера Истона было несколько
охотники, и Руперт, который хорошо держался в седле, получил огромное удовольствие от
охоты и вернулся в школу с подведёнными нервами, готовый к
работе.

 «Я больше ничего не скажу против Истона», — сказал Скиннер, когда услышал от Руперта, как приятно прошли его каникулы. «Я заметил, как он проникся к тебе симпатией и помогал тебе в последние десять дней семестра, и я собирался сказать ему, что сожалею, что не понял его раньше; только, во-первых, у меня никогда не было подходящей возможности, а во-вторых, я не знаю, что бы я ему сказал».
когда-либо пытался его создать. Впрочем, я скажу ему сейчас. Это не
приятно быть обязанным, что вы вели себя плохо, но это
это намного более неприятно это чувствовать и не иметь мужество, чтобы сказать
так".

Соответственно, в следующий раз, когда Истон зашел в кабинет старших классов, Скиннер
подошел к нему и сказал:

«Истон, я хочу сказать тебе, что мне очень жаль, что я настроил себя против тебя из-за того, что ты уделяла больше внимания своей одежде и прочим вещам, чем остальные, и из-за того, что ты не так сильно, как мы, интересовалась футболом и прочим. Я знаю, что вёл себя неправильно».
— Я вёл себя как осёл, и теперь я хотел бы стать вашим другом, если вы позволите.

— Конечно, я позволю, Скиннер, — сказал Истон, пожимая протянутую руку.
 — Не думаю, что это была ваша вина. Мои родные дома очень требовательны к порядку и тому подобному, и когда
я пришёл сюда, а некоторые из вас стали надо мной смеяться, я подумал, что
Я держался за это тем более крепко, что это раздражало вас. В этом семестре я поеду в Сандхерст, и я очень рад, что перед отъездом у меня со всеми вами хорошие отношения.
Так что давайте больше не будем об этом говорить.

И ещё одним рукопожатием их договор о дружбе был скреплён.

 Перерыв между Рождеством и Пасхой всегда был самым скучным в году. Домашние футбольные матчи закончились. Хотя иногда и играли, интерес к игре был вялым. Главным событием в этот период были погони за бумажками, и все с нетерпением ждали весны, когда можно будет играть в крикет и команды начнут готовиться к матчам следующего семестра.

Летом Истон собирался сдавать экзамен на получение лицензии. Он
Он не особо беспокоился по этому поводу, и его поступление
считалось делом решённым, потому что мистер Саутли сказал, что он
будет в безопасности на гражданской службе в Индии, если захочет
попробовать, и считал большим упущением, что он участвует в таком
сравнительно лёгком конкурсе, как этот. Иногда он ходил на прогулку с Рупертом и,
часто беседуя с ним об Эдгаре, постоянно убеждал его не зацикливаться на этом, а сосредоточиться на работе.

От наблюдения за различными портами давно отказались, потому что
Если бы Эдгар собирался эмигрировать, он бы, конечно, сделал это вскоре после прибытия в Лондон, поскольку его средства не позволили бы ему там задержаться.

 «Я думаю, это очень предусмотрительно со стороны Эдгара», — сказал однажды Истон, когда
Руперт сообщил ему, что получил от отца ещё одно письмо. «Многие ребята, когда они убегают, эмигрируют или делают что-то в этом роде, вообще перестают писать и, кажется, не задумываются о том, как беспокоятся о них дома. Он, очевидно, решил, что будет идти своим путём и не примет никакой помощи».
Я понимаю его чувства, но, видите ли, он не хочет, чтобы они беспокоились о нём, и я не думаю, что вам есть о чём беспокоиться, Клинтон. Возможно, ему приходится нелегко, но он, без сомнения, каким-то образом зарабатывает на жизнь, и я не думаю, что это принесёт ему вред.

«Я думаю, что он из тех, кто добьётся успеха в любой сфере, за которую возьмётся, и хотя то, чему он научился здесь, может оказаться не слишком полезным для него на первых порах, хорошее образование, которое он получил, несомненно, сослужит ему хорошую службу.
В дальнейшем это пойдёт ему на пользу. Парню, который смог выстоять в схватке,
подобной той, что была у нас с «Гринс» в прошлом семестре, можно доверить
хорошую драку в любом случае. В любом случае, тебе не стоит
беспокоиться о нём. Видишь ли, через год тебе предстоит
сдавать экзамен на получение лицензии, и тебе придётся упорно
готовиться, если ты хочешь пройти его с первого раза. Это не поможет.
Не стоит беспокоиться о нём, и где бы он ни был и чем бы ни занимался, он обязательно будет следить за списками, и он будет чувствовать себя так же
Он бы получил такое же удовольствие, увидев там твоё имя, как и в том случае, если бы он был здесь с тобой. Так что я бы сказал, работай усердно и отдыхай с умом.
 У тебя есть все шансы попасть в колледж в следующем семестре; это и
стрельба займут тебя по полной.

"Не стоит слишком усердствовать. Вчера я говорил Скиннеру,
что у него будет регулярно пухнуть голова, если он продолжит в том же духе, что и сейчас. Но с Скиннером бесполезно разговаривать; когда он что-то задумал,
он ни о чём другом думать не может. В прошлом семестре это был футбол, теперь —
чтение. Должно быть, ужасно утомительно быть таким энергичным, как он. Я
не понимаю, почему он не может жить спокойно.

— Он бы сказал, — рассмеялся Руперт, — что не понимает, почему он должен делать всё
рывками, как ты, Истон.

— Ах! но я делаю это не из принципа, — возразил Истон. «Я за то, чтобы
принимать всё спокойно, только иногда что-то взбудораживает, и приходится
бросаться в омут с головой. Знаете, так и поступаешь, но чувствуешь себя
неудобно — это несправедливо по отношению к системе».

«Похоже, ваша система не сильно страдает, Истон».

— Нет, но могло бы, если бы приходилось часто этим заниматься. Но
нам пора возвращаться, иначе мы опоздаем на чай.




Глава V.

На службе.


 Эдгару не составило труда выйти из дома. Он рассчитал время так, чтобы прийти на вокзал прямо перед отправлением поезда в Глостер, и, купив билет, проскользнул в пустой вагон. В Глостере пришлось ждать полчаса, прежде чем подошёл поезд, идущий в Лондон. На этот раз он сел в вагон, где было ещё несколько человек. Он не хотел проводить ночь в раздумьях, и пока его
Пока попутчики разговаривали, он решительно не обращал внимания на то, что они говорили. Затем, когда один за другим они укладывались спать, он сидел с закрытыми глазами, вспоминая школьные годы. Пока он лежал, ворочаясь на своей кровати, он уже обдумал услышанное со всех сторон. Он исчерпал эту тему и не позволял своим мыслям возвращаться к ней.

Теперь он снова мысленно переживал футбольный матч «Гринс»
. Ему казалось, что это событие произошло очень давно
Он сидел в полумраке и рассеянно размышлял об этом, пока тоже не уснул и не проснулся, только когда поезд прибыл в Паддингтон. Он с удовлетворением вышел на платформу. Теперь ему было чем заняться. Было ещё слишком рано искать жильё. Он зашёл в маленькую кофейню, которая уже была открыта для рабочих, позавтракал там, а затем
гулял два или три часа, пока Лондон не проснулся, оставив свои вещи в кофейне. Затем он пошёл к ростовщику и заложил
Он снял часы и цепочку. Затем, забрав свои вещи из кофейни, он отправился на Эджвер-роуд, сел на омнибус до
Виктории, а затем перешёл через Воксхолл-Бридж и принялся искать жильё.

 Он быстро нашёл комнату, которую можно было сдать, и поселился там. Он был уверен, что капитан Клинтон будет тщательно его разыскивать,
но считал, что теперь он в относительной безопасности, какими бы ловкими ни были
детективы, которые его ищут. Он глубоко переживал из-за того, что
будет дома, потому что знал, что до сих пор они с Рупертом были
Они любили его одинаково, и даже осознание того, что он не имел права на заботу и доброту, которые получал, не сильно изменило бы их отношение к нему. Если бы подмена детей действительно была результатом несчастного случая, он бы не поступил так, как поступил.

 Он сам не приложил руку к обману, но если бы он сейчас принял что-нибудь от капитана Клинтона, то почувствовал бы себя соучастником.
Разве не его мать, его собственная мать, предложила ему принять участие в заговоре,
продолжать обманывать их и даже
лишить Руперта всего его наследства? Об этом было слишком страшно даже думать. Он не видел другого выхода, кроме как полностью уйти из их жизни и пробиваться в одиночку, пока он, по крайней мере, не сможет показать им, что ему ничего не нужно и он ничего не примет. Он смутно осознавал, что поступает с ними недоброжелательно и несправедливо и что после всего, что они для него сделали, они имеют право голоса в вопросе его будущего; но в тот момент его гордость была слишком уязвлена, он был слишком расстроен и унижен, чтобы прислушиваться к голосу совести, и
единственной мыслью было спрятаться и проложить свой собственный путь в этом мире.

Чтобы не поколебать свою решимость, он тщательно воздерживался от а
чтения газет, опасаясь, что его взгляд может наткнуться на объявление
с просьбой вернуться. Он твердо решил, что поступит на службу. Он
знал, что в настоящее время он не может этого сделать как рядовой, но он думал,
что его могли бы принять как трубача. Он полагал, что они догадаются о его намерениях и опишут его в рекрутских пунктах. Именно по этой причине
что он решил жить так долго, как он мог на свои деньги, прежде чем
пытаясь заручиться, а если через определенное время он будет реже
признан отвечая на описание, которое может быть дано капитан
Клинтона, чем если бы он предпринял попытку сразу. Из Воксхолла он часто
ездил в Вестминстер и вскоре завязал знакомство с некоторыми из
сержантов-вербовщиков.

"Хочешь записаться в армию, а?" - сказал один из них.

— Я подумываю о том, чтобы стать трубачом.

 — Что ж, можешь попробовать. Есть много парней помоложе тебя.
трубачи в кавалерии. Я посмотрю список и узнаю, в каких
полках есть вакансии, но я сомневаюсь, что они возьмут тебя без
письма от твоего отца, в котором говорится, что ты поступаешь на службу с его
согласия.

«Насколько мне известно, у меня нет отца», — сказал Эдгар.

— Что ж, тогда, скорее всего, им понадобится рекомендация от священника
или твоего школьного учителя, и я полагаю, — проницательно заметил сержант, —
что тебе будет трудно получить такую бумагу.

Эдгар кивнул.

"Что ж, парень, если ты уже окончательно решил, мой тебе совет:
не пытайтесь здесь. В Лондоне к этому относятся гораздо серьёзнее, чем
в провинции, и я бы сказал, что у вас гораздо больше шансов пройти
в Олдершоте или Кентербери, чем здесь.
 Здесь к этому относятся серьёзнее. Видите ли, они не очень-то заинтересованы в том, чтобы
наполнять ряды полка, в то время как, когда вы приходите в сам полк,
врачи, офицеры и все остальные хотят видеть его в полном составе,
поэтому их интерес состоит в том, чтобы принять новобранца, если это
возможно. Я знаю, что десятки и сотни людей, которых здесь отвергли,
отправляются в Олдершот, или сядут на поезд, если у них в карманах достаточно денег,
чтобы заплатить за проезд, и проедут без каких-либо затруднений.

«Я бы предпочёл не записываться на службу в ближайшие месяц-два, — сказал Эдгар.
— Возможно, кто-то будет спрашивать обо мне».

«Если ты примешь мой совет, парень, ты вернёшься к своим друзьям.
Многие молодые люди убегают из дома, но большинство из них потом очень об этом жалеют.

 «Я вряд ли буду об этом жалеть, сержант, а если и буду, то не вернусь. Как вы думаете, смогу ли я найти кого-нибудь, кто бы научил меня играть на трубе?»

— Я бы сказал, что с этим не будет никаких проблем. В Лондоне нет ничего, чего бы вы не могли получить, если у вас есть деньги, чтобы за это заплатить. Если бы вы пошли в казармы Олбани и обратились к старшему трубачу, он бы сказал вам, кто мог бы вас научить. Осмелюсь сказать, что сам он этого не сделал бы, но некоторые трубачи были бы рады уделить вам час в день, если вы можете за это заплатить. Конечно, вам бы потом не пришлось
так мучиться, если бы вы могли затрубить в трубу до того, как присоединитесь к оркестру.

Эдгар последовал совету и нашёл трубача в «Блюз», который согласился
Каждый день он ходил с ним на Примроуз-Хилл и там
учил его играть на трубе. Поэтому он отказался от своей комнаты в
Воксхолле и переехал в северную часть Риджентс-парка. В течение шести
недель он работал по часу в день со своим наставником, который, получив от него фунт в качестве залога за его возвращение, одолжил ему трубу, и с ней Эдгар начинал утро, проходя семь или восемь миль по сельской местности и часами извлекая из инструмента самые печальные и пронзительные звуки.

К концу шестинедельного срока его деньги почти закончились, хотя он
жил очень экономно, и, соответственно, после того, как он вернул трубу своему
инструктору, который, хотя и не стеснялся в выражениях во время занятий,
теперь признал, что он играл превосходно, он отправился в Олдершот, где его
друг, сержант-вербовщик, сказал ему, что в 1-м гусарском полку не хватает
одного-двух трубачей.

Хорошо, что Эдгар выждал два месяца, прежде чем попытаться записаться в армию, потому что после месяца тщетных попыток
В поисках его Руперт предположил, что, хотя Эдгар и был слишком молод, чтобы поступить на военную службу, он мог попытаться стать трубачом, и во всех рекрутских пунктах были сделаны запросы, не поступал ли туда юноша, подходящий под его описание. Сержант дал ему записку своему знакомому сержанту в гусарский полк.

«Я выразился довольно резко, парень, — сказал его друг, когда отдал ему записку, —
помни, что я сказал».

Сержант действительно — возможно, отчасти из-за симпатии к парню —
Отчасти из-за желания вернуть эквивалент за соверен, который
Эдгар ему подарил, отчасти из-за того, что он немного приукрасил. «Я
давно знаю этого молодого человека, — сказал он, — его отец и мать
умерли много лет назад, и хотя я ему не родственник, он считает меня
своим опекуном. Он немного научился играть на трубе и скоро сможет
исполнять все сигналы. Из него выйдет отличный молодой солдат, и я надеюсь, что он займёт своё место в строю, как только станет достаточно взрослым. Сделайте для него всё, что в ваших силах, и присматривайте за ним.

«Я отведу вас к трубачу-майору, — сказал сержант. — Ему лучше пойти с вами к адъютанту. Вы знаете, что сержант Макбрайд пишет в этом письме?»

 «Нет, я не знаю точно, что он пишет. Он сказал мне, что познакомит меня с вами и что вы, он уверен, сделаете всё возможное, чтобы помочь мне».

"Ну, тебе лучше послушать, что он скажет. Это всегда неудобно
у недоразумений. Он говорит, что вы потеряли отца и мать;
вы это понимаете?"

"Это верно", - тихо сказал Эдгар.

"И что он знает тебя очень давно?"

Эдгар кивнул.

«Мне кажется, что это очень долго», — добавил он.

 «И хотя он не является вашим родственником, он считает, что
может быть вашим опекуном.  Это важно, знаете ли».

 «Я запомню это», — сказал Эдгар.  «Конечно, никого нет, насколько я знаю».
Я знаю, кто имеет больше прав, чем сержант Макбрайд, давать мне советы или
разрешать мне записаться в армию.

"Что ж, придерживайся этого, и всё будет в порядке. А теперь пошли."

"Интересно, кто этот молодой парень, — сказал себе сержант, когда они
пересекали двор казармы. — Что касается того, что сказал Макбрайд, мы всё знаем.
Я сам был в рекрутском штабе. Но я думаю, что молодой человек говорил правду. Он потерял отца и мать, он давно знаком с Макбрайдом, и у него нет никого, кто имел бы право ему мешать. И ром тоже. Этот парень — настоящий джентльмен, хоть и нарядился в такую одежду. Что ж, нам не хватает трубачей, и я не думаю, что адъютант будет слишком придирчив.

Старший трубач был вполне готов выполнить свою часть работы. Он был рад заполнить одну из вакансий, тем более что, похоже,
новичок скоро сможет занять свое место в строю;
задав несколько вопросов, он прошел с ним к адъютанту.
Тот критически оглядел Эдгара.

"Умный молодой человек", - сказал он себе. "Попал в какую-то передрягу дома".,
Я полагаю, и сбежал. Конечно, у него наготове какая-нибудь выдуманная ложь. Итак,
сержант, в чем дело?

«Парень хочет записаться в трубачи, сэр. Вот письмо от его
ближайшего друга, сержанта Макбрайда из 18-го гусарского полка. Отец и мать парня
умерли. Макбрайд заменяет ему опекуна».

«Вполне правдоподобная история», — пробормотал себе под нос адъютант. «Как тебя зовут,
парень?»

 «Я записываюсь как Эдвард Смит, — сказал Эдгар, — мне шестнадцать лет».

 «Родители умерли?»

 «Я потерял их, когда был ребёнком, сэр».

 «Кем они были?»

«Мой отец был сержантом 30-го пехотного полка, сэр».

Адъютант пристально смотрел на него.

«Либо он говорит правду, — сказал он себе, — либо он один из самых хладнокровных молодых лжецов, которых я когда-либо встречал».

«И нет никого, кто имел бы законное право контролировать вас или возражать против вашего поступления на службу?»

— Никого, сэр.

 — Полагаю, вы не умеете играть?

«Я немного учился играть на трубе, сэр, и могу сыграть несколько сигналов».

«Что ж, полагаю, этого будет достаточно, сержант. Вам лучше отвести его к врачу. Если он его одобрит, оставьте его на ночь и приведите сюда завтра в двенадцать часов для приведения к присяге».

«Довольно сложный случай», — сказал он себе, когда трубач ушёл вместе с молодым новобранцем. «Нет никаких сомнений в том, что мальчик лжёт, и всё же
я мог бы поклясться, что он говорит правду. Конечно, он может быть сыном унтер-офицера, которого воспитали и обучили
кем-то. Он выглядит как джентльмен и говорит как джентльмен. Ну, это
не моё дело, — и адъютант больше не размышлял об этом.

 На следующий день Эдгара привели к присяге. Полковник, узнав от адъютанта,
что он расспросил мальчика и что нет никаких препятствий для его зачисления в
армию, пропустил его без замечаний, и Эдгара сразу же отвели к полковому портному,
чтобы тот снял с него мерки для мундира, а через полчаса он вместе с четырьмя или пятью другими трубачами
вышел за пределы лагеря и приступил к работе.
Работа была отнюдь не лёгкой. Его сразу же отправили в школу верховой езды,
и он обнаружил, что угодить инструктору по верховой езде и его сержантам совсем не то же самое,
что научиться сидеть в седле дома. Однако благодаря его предыдущему опыту
эта работа давалась ему гораздо легче, чем могла бы, и он вскоре покинул отряд новобранцев. Затем у него было два или три часа в день на
занятиях по игре на трубе, час в день на гимнастике и два часа в
день на занятиях в школе. Последнее, однако, было лишь детской забавой.
Он играл, и как только инструктор увидел, что мальчик без труда может играть в первом классе, он стал привлекать его к обучению других.

 Вечером он мог побыть один; тогда, если он решал одеться, он мог пойти в город, прогуляться по лагерю или просто пройтись. Если вы не были расположены к этому, то могли пойти в
кавалерийскую столовую с большим концертным залом, где
выступали певцы из мюзик-холла, привезённые из
Лондона. У трубачей и музыкантов была своя казарма.
Эдгар, у которого был здоровый аппетит, обнаружил, что еда сильно отличается от той, к которой он привык. Несмотря на то, что он вставал в шесть утра, даже зимой, до восьми часов ничего нельзя было есть. Потом давали кружку слабого напитка под названием «чай» и немного хлеба. Обед, который подавали в час дня, состоял из такого количества мяса, которого едва ли хватило бы на растущего мальчика. И хотя, если бы порция состояла только из мяса, её было бы достаточно, количество костей и жира было настолько велико, что мяса почти не оставалось.
сократили до минимума. Однако, если добавить к этому картофель и хлеб,
этого было вполне достаточно.

 Чай в шесть часов состоял, как и завтрак, из кружки чая и хлеба. Однако Эдгар
обнаружил, что спартанские завтраки и чаепития можно
дополнить продуктами, купленными в столовой. Здесь можно было купить за пенни
сливочное масло, сыр, бекон, яйцо, сельдь и многое другое из разряда деликатесов,
а два пенса из его жалованья неизменно уходили на завтрак, причём одного пенни хватало на то, чтобы добавить что-нибудь к чаю.

 Он обнаружил, что вскоре хорошо поладил со своими товарищами.  Это было всё равно что
в новую школу. Поначалу его сильно задевали, но как только
обнаружилось, что он может спокойно это переносить и что, если его вывести из себя, он не только готов драться, но и умеет использовать кулаки гораздо лучше, чем любой другой трубач, его вскоре оставили в покое, и он действительно стал любимцем музыкантов. Через два месяца после поступления он был назначен в оркестр. Однако он обнаружил, что ему не нужно сопровождать их на параде. Полк, как и все остальные дома, был очень малочисленным.
полный комплект лошадей, и только по одному трубачу на каждый эскадрон было
верхом. Эдгара, однако, это мало заботило. Он рассматривал свою первую
двухлетнюю работу всего лишь как испытательный срок, который необходимо было пройти
прежде чем он сможет занять свое место в рядах рядового.

Он счел, что его зарплаты достаточно для удовлетворения его потребностей. Хотя в прежние
времена у него была привычка пить пиво, он принял решение
полностью воздержаться от него, когда поступит в полк. Он решил получить свои нашивки при первой же возможности и хорошо знал, как это сделать
Из того, что он слышал от капитана Клинтона, он понял, что выпивка была
проклятием армии и что люди, хотя и были от природы трезвыми и уравновешенными,
иногда поддавались ей и тем самым теряли все шансы когда-либо подняться.
Он никогда не курил, и воздержание от табака не было для него лишением.
Поэтому после обычных вычетов за простои он мог тратить на еду всю свою зарплату, и у него всегда было немного денег в кармане, чтобы одолжить их товарищу, которому не повезло и который оказался в затруднительном положении из-за потери некоторых необходимых вещей.

В этом отношении он сам поначалу сильно страдал.
 Привыкнув в школе оставлять свои вещи без присмотра, не сомневаясь в их сохранности, он был поражён и шокирован, обнаружив, что в армии царят гораздо более свободные нравы и что всё необходимое, оставленное без присмотра, мгновенно исчезает. В первую же неделю после призыва он потерял почти половину выданного ему обмундирования и в течение нескольких месяцев получал небольшие выплаты, чтобы заменить его. Однако урок возымел действие, и он быстро научился сдерживаться
Он внимательно следил за своими вещами. Вскоре его отчислили из школы,
получив первую степень на экзамене, который состоялся через два
месяца после того, как он поступил, и это дало ему время посещать
школу фехтования и уделять больше времени гимнастике.

 Привыкнув к работе, он обнаружил, что жизнь стала лёгкой и приятной,
и в его распоряжении было гораздо больше времени, чем в школе. Он решительно избегал думать о прошлом и всякий раз, когда ловил себя на мысли о том, что так долго было его домом, брал в руки книгу.
или выходил на прогулку, или занимался чем-нибудь, что помогало ему отвлечься от мыслей. Он скучал по играм. Иногда играли в футбол, но без соблюдения правил, и после того, как он попробовал поиграть в него раз или два, он с отвращением отказался от этой затеи. Он часто присоединялся к игре в «пятнашки» и тренировался бегать и прыгать, чтобы весной принять участие в полковых спортивных состязаниях.

Когда Пасха прошла и погода стала ясной и приятной, он
часто отправлялся на долгие прогулки в одиночестве, потому что редко кто-то
соглашался составить ему компанию. Он учился рисованию в Челтнеме, и
Он понял, что, когда получит звание унтер-офицера, ему будет полезно делать наброски и карты, которые он будет отправлять вместе с отчётами о разведке в любой стране. Он приучил себя делать это во время прогулок, записывая особенности местности, отмечая места, где пересекались дороги, ширину мостов через каналы и характер их берегов, а также делая наброски позиций, которые, по его мнению, можно было бы занять, чтобы остановить преследующее войско или занять самим.

В это же время он записался на курсы по сигнализации и нашёл их весьма полезными
интересно, и ещё до конца лета он мог отправлять сообщения или читать их с помощью флажков или фонариков. Как только наступило лето, он начал играть в крикет и быстро привлёк внимание офицеров. Он был лучшим боулером во второй команде, а в следующем сезоне в Челтнеме мог бы попасть в первую. Но прошло некоторое время, прежде чем его мастерство боулера стало известно, хотя вскоре стало ясно, что его отбивание было намного лучше среднего.

«Этот парень хорошо обращается с битой, Моффат», — сказал один из лейтенантов
— сказал капитан, который был самым энергичным игроком в крикет среди офицеров и который вместе с одним или двумя сержантами обычно составлял команду, когда полковая команда из одиннадцати человек играла против команды другого корпуса.

"Да, он играет в хорошей форме, не так ли? Кто этот молодой человек у калитки, сержант?"

"Он трубач из роты D, сэр. Он присоединился к команде всего три месяца назад, но
он мог немного поиграть, когда пришел, и был направлен в отряд раньше двух других.
те, кто присоединился за четыре или пять месяцев до него ".

- Человек, который сейчас играет в боулинг, не способен на многое, сержант. Предположим, вы
«Возьми мяч на один-два овера; мне бы хотелось посмотреть, как этот молодой
парень справится с твоим боулингом».

Сержант, который был одним из лучших боулеров в полку, взял мяч.
Эдгар, который гонял предыдущего боулера во все стороны, сразу же стал играть осторожно и в течение одного-двух оверов довольствовался тем, что
блокировал мячи, затем один из них пролетел немного в стороне, и он срезал его на ногу за
четыре очка.

Капитан Моффат снял пиджак и жилет, встал в конец площадки лицом к
сержанту и начал подавать медленные кручёные шары.
сильный контраст с быстрой подачей сержанта. Теперь Эдгар почувствовал,
что его судят, и играл очень осторожно. Не было никаких пробежек
В таком боулинге можно было играть до тех пор, пока боулер не становился беспечным или уставал.
Наконец мяч пролетел дальше, чем обычно. Эдгар вышел, чтобы встретить
и загонял он почти прямо вперед и забили четыре, а его не было
пока его результат подбежали к тридцати, что он был наконец пойман.

— Вы справитесь, Смит, — одобрительно сказал капитан Моффат. — Где вы
научились играть в крикет?

 — В школе, сэр.

«А! Что ж, они научили тебя этому, если ничему другому не научили.
 Продолжай тренироваться, и я дам тебе шанс сыграть за полк, как только появится вакансия».

До того, как появился шанс, было сыграно два или три матча. Затем сержант
Стоукс, подающий, повредил руку за день до того, как они должны были играть
со стрелковой бригадой, которая считалась сильнейшей командой в лагере.

— Это неудачное дело, сержант, — сказал ему капитан Моффат, когда они обсуждали завтрашнюю игру. — Я думал, что если нам повезёт, то
— Возможно, мы могли бы устроить хорошую драку с «Стрелками». Боулинг никогда не был нашей сильной стороной, а теперь, когда вы выбыли, мы покажем себя не с лучшей стороны. Есть ли среди тех, кто не входит в первую команду, кто-нибудь, у кого есть талант к боулингу?

Сержант покачал головой.

"Ни у кого из них, сэр. Я надеялся, что из капрала Холланда получится хороший боулер, но он, похоже, скорее ушёл, чем пришёл. Нет, мы должны
довериться тем боулерам, которые у нас есть. Есть четверо или пятеро неплохих боулеров,
хотя, кроме вас, сэр, не на кого, так сказать, положиться.

"Вы не можете на меня положиться, сержант, нет никакой уверенности насчет моего
боулинг. Иногда я делаю довольно довольно, в другой раз я Вам за все
области. Нет, мое настоящее дело - следить за калиткой. Я бы никогда не ушел.
если бы у нас было два или три боулера, на которых мы могли бы положиться. Что ж, мы должны
заняться подбором бросков.

"Я не думаю, что мы можем придумать что-то лучше, чем пригласить этого молодого трубача
пока ты снова не сможешь играть. Я несколько раз наблюдал за ним на тренировках,
и он всегда хорошо отбивает мяч и бьёт по нему, когда у него есть возможность.

— Очень хорошо, сэр. Я предупрежу его, что он понадобится завтра. В любом случае, ничего страшного, если мы попробуем его хоть раз.

Среди игроков в крикет было некоторое удивление, когда они услышали, что трубач Смит будет играть в составе одиннадцати человек против стрелков, и некоторое недовольство среди тех, кто надеялся, что их выберут следующим. Однако все согласились, что он очень перспективный молодой человек.
«Гусары» выиграли жеребьёвку и вышли на поле первыми. Боулинг «Стрелков»
был смертоносным, и десять калиток были выбиты за пятьдесят две подачи. Эдгар был
Он вышел на поле последним и не получил ни одного мяча, а его партнёр
пропустил первый же мяч, брошенный после того, как Эдгар ушёл на калитку.
Затем на поле вышли «Стрелки», и потеря быстрого боулера «Гусар»
скоро дала о себе знать. Два лучших бэтсмена «Стрелков» были на калитке,
и, несмотря на несколько смен боулеров, было набрано семьдесят четыре рана,
и счёт не изменился. Капитан Моффат в отчаянии оглядел поле. Он опробовал всех, на кого мог положиться. Его собственный боулинг был очень сильно наказан, и он
Он ушёл с поля, когда было набрано тридцать очков, и не хотел снова брать
мяч в руки. Пока он стоял в нерешительности после овера, в котором было набрано двенадцать
очков, его взгляд упал на Эдгара, который легко перебежал на противоположную сторону,
чтобы занять своё место.

"Смит!" Эдгар подбежал к нему. "Вы вообще играете в боулинг?"

"Я не играл в этом сезоне, сэр, но раньше играл довольно неплохо."

«Хорошо, тогда принимай мяч на этом конце после следующего овера. Я
собираюсь попробовать Смита на этом конце», — сказал он молодому лейтенанту, который был
длинным бэтсменом.

Он пожал плечами. «Ну, есть одна вещь, с которой он не сможет справиться хуже, чем мы уже справляемся».

Когда раунд закончился, Эдгар взял мяч. За год, прошедший с тех пор, как он в последний раз играл, гимнастика и тяжёлые упражнения значительно укрепили его мышцы, и, перебрасывая мяч из руки в руку, пока игроки занимали свои места, он чувствовал, что владеет мячом лучше, чем раньше. Тогда он был удивительно быстрым
боулером для своего возраста и мог бы попасть в сборную, если бы не
Так получилось, что у него уже было три необычайно хороших боулера.

 Первый мяч, который он послал, был сравнительно медленным; он хотел
попробовать свои силы. Мяч попал прямо в калитку и был заблокирован; затем он
перевёл дыхание и послал следующий мяч изо всех сил. Гусары закричали, когда две калитки взлетели в воздух. Вышел ещё один игрок, но на четвёртом мяче его средняя калитку была выбита.

"Что вы об этом думаете, Лэнгли?" - Спросил капитан Моффат на длительной остановке.
когда они вместе шли к другому концу. "Мы нашли сокровище. Он
Он подаёт так же быстро, как и все, кого я когда-либо видел, и каждый мяч попадает прямо в калитку.

«Он первоклассный игрок», — сказал лейтенант, который был выпускником Итона. «Интересно, где он научился играть в крикет?»

Калитки быстро падали, и иннинг завершился со счётом 98, Эдгар взял семь калиток за двенадцать ранов. Капитан Моффат поставил его на третье место во
втором иннинге, и он набрал двадцать четыре очка, прежде чем его выбили.
Общий счёт в иннинге составил 126. Таким образом, «Стрелкам» нужно было набрать
восемьдесят одно очко, чтобы победить. Им это удалось.
семьдесят шесть, из которых восемь были выбиты Эдгаром или пойманы на его подаче. После этого он регулярно занимал место в команде гусар, и все признавали, что именно благодаря его подаче
полк в том сезоне возглавил команду Олдершота.




ГЛАВА VI.

ЕГИПЕТ.


Естественно, его мастерство в крикете сделало Трумпетера Смита популярной фигурой
в полку, и даже в офицерской столовой его имя часто упоминалось, и многие
высказывали предположения о том, кто он такой и из какой школы.

В том, что он был джентльменом по происхождению, никто не сомневался. В этом не было ничего
необычного, поскольку все кавалерийские полки содержат значительное
количество джентльменов в своих рядах; мужчины этого класса обычно
зачисляются в кавалерию, отдавая предпочтение другим родам войск.
Это было, впрочем, необычного в том, чтобы заручиться в возрасте Эдгара. Многие молодые
мужчины, после того как не удалось получить комиссией по конкурсу, поступить на службу в
надеется работы на срок до одного по карьерной лестнице. Другой тип — это люди,
которые, попав в ту или иную передрягу, бегут от неё.
деньги, и загнали их друзья, наконец-то привлечь в качестве единственно
для них открыта.

Первоклашки являются одними из самых стойких людей в полку и
быстро продвигаются по службе среди унтер-офицеров. В
второй класса, с другой стороны, среди самых диких и наименее
авторитетных людей в строю. Они хорошие солдаты в походе, где отвага, выносливость и боевой дух наиболее ценны, но одни из худших и самых беспокойных, когда делать особо нечего, а время на исходе.

 Двое сержантов провалили экзамен.
Они надеялись когда-нибудь получить офицерские звания. Один из них прослужил в полку пять лет, другой — три. Их внимание впервые привлекло к Эдгару то, что он получил высший балл на экзамене, что сразу же выдало в нём человека, получившего образование, значительно превосходящее образование большинства новобранцев. Его положение в полковой команде по крикету
ещё больше привлекло их внимание, и они воспользовались возможностью поговорить
с ним, когда случайно встретились с Эдгаром, возвращавшимся после дневной прогулки по окрестностям.

"Ну, Смит, как тебе нравится служить в армии?"

— Мне очень нравится; не думаю, что есть на что жаловаться.

— Это лучше, чем зубрить латынь, греческий, математику и тому подобное, — с улыбкой сказал младший из двух сержантов.

— В обоих случаях есть свои преимущества, сержант.

— Так и есть, парень. Из этих двух занятий мне больше нравится сверлить, чем корпеть над книгами.
Не повезло; если бы я любил книги, то не носил бы эти нашивки. Я спросил у дирижёра, учишься ли ты играть на каком-нибудь
инструменте. Он сказал, что нет. Так что, полагаю, ты собираешься бросить своё
«Ты хочешь играть на трубе и вступить в ряды армии, как только тебе исполнится восемнадцать?»

«Да. Я бы не отказался играть в оркестре».

«Игра на скрипке — это неплохо для тебя», — сказал старший из двух мужчин. «Это привлечёт к вам внимание и поможет получить нашивки
раньше, чем вы получили бы их в противном случае; человек, который
заслуживает похвалы в своём полку как хороший стрелок, игрок в крикет или спортсмен, обязательно привлечёт внимание и будет продвинут по службе, если он стойкий и умный солдат. Если вы не возражаете, я дам вам небольшой совет.
не пытайся выделиться. Иногда молодые люди этим портят себе
шансы. Некоторые старые унтер-офицеры немного завидуют, когда видят, что
молодой человек, скорее всего, добьётся успеха, и вы знаете, что они могут
сильно осложнить жизнь парню, если захотят. Так что будьте осторожны,
не давайте им шанса. Даже если вас отчитали, когда вы этого не
заслуживаете, лучше держать язык за зубами, чем возражать.
«Подхалимство перед унтер-офицером никогда не окупается».

«Спасибо, сержант, — тихо сказал Эдгар. — Я очень признателен вам за
ваш совет».

"Необычайно приятный молодой человек", - сказал сержант Незертон, который был
сыном армейского полковника и получил образование в Харроу,
своему спутнику. "Окончил хорошую школу, я бы сказал. Должно быть, попал
в какую-нибудь неприятную историю, иначе он никогда бы не оказался здесь в его возрасте".

"Это не совсем понятно", - ответил другой. «Возможно, его отец умер или как-то
внезапно исчез, и, не видя перед собой ничего, кроме места клерка или
военной службы, он, возможно, выбрал этот вариант, и это тоже неплохой выбор. Ведь, если не брать в расчёт возможность
Для уравновешенного, хорошо воспитанного молодого человека, получившего приличное образование, нет более приятной жизни, чем в армии. Он уверен, что через пару лет после поступления на службу получит свои погоны. У унтер-офицера достаточно денег, чтобы жить в комфорте; у него нет никаких забот и тревог; у него больше свободного времени, чем у человека, занятого любым другим делом. Перед ним открыты все двери, если он хорошо пишет и не против работы клерком. Если он будет долго служить, у него есть все шансы
он станет старшим сержантом полка, прежде чем закончит службу, и сможет уйти в отставку с пенсией, достаточной для безбедного существования.

«Да, это всё хорошо, Саммерс, но он не может жениться. То есть, если он, как мы предполагаем, родился и получил образование как джентльмен, он не может жениться на той женщине, которая ему нравится».

«Да, в этом есть недостаток», — рассмеялся собеседник. — Но тогда, видите ли, если бы ему пришлось довольствоваться скромной должностью клерка, которая ни к чему не привела бы, он вряд ли смог бы пригласить юную графиню разделить с ним эту должность.

Возвращаясь в казарму, Эдгар обдумывал полученный совет и признавал его ценность. Он знал, что шансы на то, что он когда-нибудь получит офицерское звание, крайне малы, и что даже молодые люди, чьи отцы были высокопоставленными офицерами и пользовались значительным влиянием, редко получают офицерское звание до шести-семи лет службы, и что большинство офицерских званий получают старые унтер-офицеры, которых назначают квартирмейстерами или казначеями.
Он не поступал на службу, как и два унтер-офицера
с кем он разговаривал, не для того, чтобы получить офицерское звание, а просто потому, что ему всегда нравилась военная служба, и потому, что в то время, когда он уезжал из Челтнема, это казалось ему единственным доступным вариантом.

 Он с самого начала решил, что будет регулярно откладывать часть своего жалованья, чтобы в любой момент, если захочет, он мог купить себе увольнение, если к тому времени, когда ему исполнится двадцать три или двадцать четыре года, он увидит какую-нибудь возможность. Он бы набрался опыта и мог бы, если бы захотел, эмигрировать в одну из
колонии. Он решил, что, когда наступит зима, он пойдёт в одну из полковых мастерских и выучится какому-нибудь ремеслу, будь то шорное дело или кузнечное,
что позволит ему какое-то время зарабатывать на жизнь за границей, пока он не найдёт что-нибудь получше. В школе Эдгар удерживал своё место скорее благодаря упорному труду, чем природному таланту. Руперт был умнее Эдгара, но упорство Эдгара позволило ему занять более
продвинутую позицию в современном мире, чем Руперт в классическом, и в каком бы
положении он ни оказался, его упорство и трудолюбие были неизменны.
и здравый смысл, скорее всего, помогли бы ему справиться с этим.

 Эдгар и сам понимал, что поступил поспешно и неправильно, покинув Челтнем, но всё же чувствовал, что, окажись он снова в таких же обстоятельствах, поступил бы так же. Капитан Клинтон, безусловно, имел право голоса в вопросе его будущего, и всё же он так остро ощущал позор, связанный с мошенничеством, в котором он был неосознанным соучастником, что не мог заставить себя принять какую-либо помощь от капитана Клинтона. И всё же он знал, что те, кто...
дома - ибо он все еще думал о нем как о доме - будут испытывать сильное беспокойство
и раз в месяц он писал короткое письмо капитану Клинтону
сообщая, что у него все хорошо и он чувствует себя комфортно. Эти
письма, которые он дал в обязанности товарищей собирается за день до
Лондон размещать рядом с ним.

Однажды Эдгар ушел с десятком-другим купаться в канале. Сделав это, они вернулись в казарму, а он отправился на прогулку один. По возвращении он шёл по дороге примерно в миле от города, когда услышал крик. Он сразу же побежал.
Он помчался во весь опор и на повороте дороги наткнулся на двух бродяг и двух перепуганных женщин. Одна из них как раз передавала свой кошелёк бродяге, а второй мужчина держал другую за запястье и пытался сорвать с неё часы и цепочку, которые она изо всех сил пыталась удержать. Как только Эдгар завернул за угол, он ударил её по лицу, и она упала навзничь на берег.

Ещё мгновение — и Эдгар догнал их. Бродяга обернулся с яростной
руганью. Эдгар, у которого в руках был хлыст, ударил его им.
Он изо всех сил ударил его по глазам, и тот отшатнулся с криком боли. Другой занял оборонительную позицию, но он был не ровня Эдгару, который регулярно тренировался и регулярно дрался на кулаках, и у которого кровь была в жилах. Бой длился всего минуту, по истечении которой бродяга лежал на дороге, моля о пощаде и призывая своего товарища на помощь.

Последний, однако, стонал от боли и всё ещё не мог открыть глаза.


Эдгар повернулся к дамам. «Не будете ли вы так любезны проводить нас до города?»
сказал: "и пришлите ко мне первого человека, которого вы здесь встретите, я позабочусь об
этих двух парнях, пока он не прибудет, а потом мы передадим их
полиции. Не пугайтесь, - продолжил он, видя, что они колеблются.
"Я думаю, с них хватит".

[Иллюстрация: "ЭДГАР УДАРИЛ ЕГО ИЗО ВСЕХ СИЛ".]

Дамы поспешили прочь и, не пройдя и сотни ярдов, наткнулись на
троих пехотинцев, которые, услышав о случившемся, бросились на помощь Эдгару. Они подоспели как раз вовремя. Мужчина, лежавший на земле, поднялся на ноги, и они с товарищем набросились на
Эдгар с яростью, и ему потребовалось все умение и активность последнего, чтобы
защитить себя. Как только солдаты прибыли на место происшествия,
бой прекратился. В качестве меры предосторожности бродяги были сначала сбиты с ног
; затем их подняли на ноги и отвели
их похитители в Олдершот, где их поместили в полицейский участок.
За ними последовали две дамы, которые, послав за солдатами
, дождались их возвращения с бродягами. Они ждали
у полицейского участка, пока не вышел констебль и не попросил их уйти
подпишите обвинительный акт, что они и сделали. Теперь Эдгар внимательно посмотрел на них
впервые за все время и узнал в одной из них жену
майора своего корпуса.

"Вы служите в полку моего мужа", - сказала она, когда они вышли из
полицейского участка. "Как вас зовут?"

"Смит, мадам. Я трубач в отряде D."

"О, да! Теперь я помню ваше лицо. Я часто видел вас на поле для крикета. Мисс Пирсон и я в большом долгу перед вами. Я бы не стал возражать, если бы у меня украли кошелёк, но я очень дорожу своими часами
— Это был подарок от моего отца. Майор Хорсли увидит вас и поблагодарит, когда узнает, что вы сделали.

 — Я не хочу никаких благодарностей, — сказал Эдгар. — Мне доставляет удовольствие наказывать таких негодяев.

 Через полчаса майор Хорсли пришёл в комнату Эдгара, и сержант позвал юношу.

— Я в большом долгу перед вами, Смит, — сказал он, когда Эдгар отдал честь, — в большом долгу перед вами. Вы вели себя очень благородно и
спасли мою жену от потери часов и цепочки, которые она очень ценила, и, возможно, от жестокого обращения со стороны этих негодяев.
дело было в том, что один из них нанес ей очень сильный удар по лицу. Я знаю
тебя достаточно, парень, чтобы понимать, что я не могу предложить тебе денег за ту
услугу, которую ты мне оказал; но будь уверен, что я этого не сделаю
забудь об этом, и когда в моих силах будет оказать тебе услугу, я сделаю это.
так и сделаю.

"Спасибо, сэр", - сказал Эдгар. "Я очень рад, что был вам полезен".

Майор любезно кивнул. Эдгар отдал честь и отвернулся, довольный тем, что
завёл друга, который может быть ему полезен, и ещё более довольный тем, что майор не предложил ему денег.
в награду за то, что он сделал. Через час его вызвали в
ординарскую, где полковник в присутствии нескольких
офицеров поблагодарил его за храброе поведение.

"Вы гордость полка, Смит, и можете быть уверены, что я
буду присматривать за вами," — заключил он.

На следующий день бродяги предстали перед местным магистратом и
были отданы под суд за вооружённое ограбление на большой дороге. Через месяц
их судили в Винчестере и приговорили к пяти годам каторжных работ. Эдгар приобрёл большую популярность в
Полк узнал об этом происшествии и стал известен под прозвищем «Бантам».
Конечно, были люди, которые завидовали популярности молодого трубача, и двое или трое унтер-офицеров
особенно возмущались тем, что его заметили. Одним из них был капрал, отвечавший за казарму, в которой жил Эдгар,
поскольку он, будучи официально назначенным в роту, покинул казарму, которую сначала занимал с оркестром, и поселился в казарме роты D.

 Однако у капралов в казарме мало власти.
своего рода переходное состояние между рядовым и сержантом, и даже за сравнительно незначительный проступок их могут снова отправить в строй. Поэтому они редко осмеливаются раздражать людей, которые совсем недавно были их товарищами и могут снова стать их товарищами уже через неделю. Однако капрал Норт не упускал возможности хоть немного досадить Эдгару.
Больше он ничего не мог сказать, потому что солдаты сразу же
приняли бы сторону парня.

 Полк уже некоторое время числился в списке для отправки за границу.
служба, и никто не удивился, когда по казармам разнеслась новость о том, что получен приказ готовиться к отправке. Предполагалось, что их пунктом назначения, разумеется, будет Индия;
но вскоре стало известно, что полк на данный момент будет дислоцироваться в Египте. Большинство солдат предпочли бы отправиться прямо в
Индию, где солдатам живётся лучше и о них заботятся больше, чем где-либо ещё. Эдгару, однако, была приятна мысль о том, что он увидит
что-то из Египта, и ему также казалось, что там есть шанс
послужить на благо страны.

«Мне кажется, — сказал он, обсуждая это с несколькими своими приятелями, — что рано или поздно нам придётся вступить в бой в Египте. Я не могу понять, почему некоторые из тамошних полков не были отправлены в Суаким уже давно». Мы разгромили египетскую армию, и мне кажется, что, поскольку мы действительно хозяева этого места, мы обязаны защищать местных жителей от этих диких племён, которые нападают на них у Красного моря и в Судане. Египтяне всегда справлялись с ними достаточно хорошо, пока мы не распустили их армию. Если бы у Хикса-паши было, как у него
Если бы с ним был английский полк или два, он бы никогда не потерпел поражение от людей Махди. И мне кажется ужасным, что гарнизоны Синката и Токара должны быть покинуты, когда у нас в Каире без дела лежит много солдат, в то время как Бейкер тщетно пытается собрать местные силы, чтобы прийти им на помощь. Я бы хотел, чтобы вместо того, чтобы ехать в Египет, мы отправились прямо в Суаким, чтобы помочь ему. Есть одна вещь: если Бейкер потерпит неудачу и Синкат с Токаром попадут в руки туземцев, поднимется такой шум, что правительству придётся вмешаться.
что-то в этом роде. Так что, я думаю, у нас есть все шансы увидеть там какую-нибудь
активную службу, которая будет в тысячу раз лучше, чем
изнывать от жары в казармах в Каире.

— Верно, Смит, — сказал один из остальных. — Я не любитель
читать газеты и ничего не знаю о парнях в Египте.
но если уж назревает скандал, то пусть и мы в нём поучаствуем. Мы
уже неплохо натренировались в преследовании; было бы неплохо сделать это с кем-то, кого можно преследовать. В любом случае, где бы это ни было, это будет хорошая возможность выбраться из Олдершота с его парадами, учениями и Лонгом
Вэлли и всё остальное, чёрт возьми.

Три дня спустя пришёл приказ, и полк отправился по железной дороге в
Саутгемптон. Они погрузились на корабль, как только прибыли туда, и
транспорт отплыл на следующее утро. Погода была прекрасной, и
путешествие было приятным. Им почти нечего было делать, потому что
они оставили своих лошадей, так как должны были забрать лошадей у
полка, который они собирались сменить. Пароход был быстрым, и через
двенадцать дней после отплытия они достигли Александрии. Их встретили, когда они
они прибыли туда с ужасными новостями. Войска генерала Бейкера выступили
на помощь Токару, но по пути были атакованы туземцами
и полностью разбиты, половина войска была убита, и все бы
погибли, если бы не добрались до берега моря, где орудия
кораблей, доставивших их из Суакима, остановили
преследование врага. Синкат пал.

Новость пришла только накануне, и все были в величайшем
волнении. Полк немедленно отправился в Каир на поезде
и заняли казармы и лошадей у небольшого отряда, который остался за них отвечать, в то время как основная часть полка
пересекла их на пути из Александрии, направляясь в Индию на том же пароходе, который доставил туда гусар. Едва они устроились на новом месте, как услышали, что теперь, когда уже слишком поздно, в Суаким отправляется экспедиция. Два английских
полка спасли бы отряд Бейкера от уничтожения и гарнизоны Синката и Токаря; теперь же потребовалось бы большое войско
Нужно было чем-то заняться. Конечно, на организацию экспедиции потребовалось бы какое-то время, а пока у гусар было много возможностей исследовать Каир.

 Эдгару город с его базаром и разнообразным населением казался восхитительным, и он с некоторыми из своих товарищей никогда не уставал бродить по нему, осматривая магазины с их любопытными товарами, яркими шарфами, чудесными трубками, безвкусными медными изделиями, восточными тканями и коврами. Но население было ещё более забавным: египтяне, арабы и негры, одетые во что попало.
Разнообразие нарядов: от египетского чиновника в аккуратной синей форме
и феске до дородного торговца в восточных одеждах, а также арабов,
укутанных в хлопковые ткани с тюрбаном и бернусом, легко одетых
феллахов и женщин, закутанных в тёмно-синие хлопковые ткани, чьи лица
почти полностью скрыты яшмаком. Нужно было проявить ловкость, чтобы
избежать столкновения с вереницами нагруженных верблюдов, которые
пробирались по узким улочкам. Носильщики несли тяжёлые грузы,
свисавшие с середины толстого бамбукового шеста, который опирался на плечи двух или четырёх человек.
мужчины и миниатюрные ослы с высокими седлами, на которых восседали люди, выглядевшие гораздо более способными нести ослов, чем ослы — нести их вес.

 Вскоре мужчины обнаружили, что в Каире спиртное стоит недорого, и в результате
число тех, кого приводили в караульное помещение за пьянство, значительно возросло. Среди них, к удовлетворению Эдгара, был капрал
Норта сразу же отправили обратно в строй и приговорили к неделе в
камере. В тот день, когда он вышел, Эдгар подошёл к нему.

«А теперь послушай, Норт. Ты здорово мне досаждал, пока был капралом. Если бы я дал тебе для этого какой-то повод, я бы не держал на тебя зла,
но это было просто преследование. Пока ты был капралом, мне приходилось улыбаться и терпеть, но теперь, когда ты в строю, мы можем уладить это дело.
Поэтому я вызываю тебя на дуэль в манеже после того, как мы сегодня закончим парад».

— Меня это вполне устроит, — сказал Норт. — Ты очень хочешь, чтобы тебя отшлёпали,
молодой человек, и теперь ты это получишь.

 — Ну, на твоём месте я бы ничего не говорил об этом, пока всё не закончится, —
Эдгар ответил: «Видишь ли, вполне возможно, что всё будет наоборот».

Поскольку несколько человек слышали этот разговор, после того как их отпустили с парада, в манеже для верховой езды собралась большая компания. Солдаты были на стороне Эдгара, но большинство из них считали, что он вряд ли сможет противостоять Норту, который уже несколько раз дрался до того, как получил нашивки, и был хорошо сложенным молодым человеком двадцати двух лет.

Бой длился больше часа. Норт немного разбирался в боксе,
но в этом отношении Эдгар превосходил его. Он был намного сильнее.
Солдат был более вынослив, в то время как Эдгар был более активен. В начале боя преимущество было на стороне солдата, и Эдгара сильно избили, так что все решили, что ему лучше сдаться и сказать, что с него хватит, но Эдгар рассмеялся, услышав это предложение.

 «Мы только начали, — сказал он человеку, который был его секундантом, — в конце концов, главное — результат». Я уже видел такое раньше, и у меня
вдвое больше, чем у него.

В этом-то и был весь смысл. Эдгар постоянно усердно работал с тех пор, как
Норт вступил в полк, в то время как Норту-младшему жилось сравнительно легко с тех пор, как он стал капралом. Он тоже тратил немалую часть своего жалованья на выпивку, и, хотя он редко напивался в стельку, ему не раз приходилось спасаться бегством, когда его состояние замечали по возвращении в казарму вечером. По мере того как продолжалась битва, недостаток сна сказывался на нём. Эдгар, который поначалу казался слабым, постепенно
набирался сил, в то время как Норт изнемогал от напряжения, которое
он испытывал в начале боя.

Эдгар перешел в наступление, и по истечении часа с четвертью
сражающийся Норт больше не мог поспевать вовремя, и раздался громкий крик
зрители провозгласили, что победителем стал Эдгар. Он подошел к Норту.
Он протянул руку.

"Давай пожмем друг другу руки, Норт", - сказал он. "Это был хороший тяжелый бой. Теперь я не держу на вас зла, и если вы снова получите свои нашивки, а я не сомневаюсь, что так и будет, надеюсь, это послужит вам уроком и вы не будете несправедливо набрасываться на любого, кто вам не понравится.

Норт пожал протянутую ему руку.

"Ты изрядно отделал меня, Смит", - сказал он. "Я не думал, что ты способен на это"
но я не думаю, что ты бы избил меня, если бы я был в
таком хорошем состоянии, как ты".

"Скорее всего, нет", - рассмеялся Эдгар. "Что ж, я надеюсь, что в следующий раз, когда мы будем сражаться, это будет
против арабов, а не друг против друга".

Этот бой значительно укрепил репутацию Эдгара в полку. Норт
не был популярным персонажем и всегда считался задирой, и
отвага, с которой Эдгар продолжил бой, была по достоинству
оценена. Ни один из сражавшихся не смог занять своё место в строю.
ряды несколько дней после боя, будучи обязан получить
приказ от хирурга распределяя их появления на параде, хотя
они до сих пор стабильно долг и внутренней стражи. Через хирурга
дело дошло до ушей офицеров, которые путем негромких расспросов
сержантов узнали подробности боя.

"Твой друг-Трубач Смит сообщил, как непригодные к службе в армии, моя дорогая"
Основным Хорсли сказал своей жене.

— Это он! Мне очень жаль, — сказала дама. — Мы можем чем-нибудь ему помочь?
Может, прислать ему суп или что-нибудь в этом роде
вроде? Надеюсь, он не серьезно болен?

- Боюсь, Эмма, он выше твоего понимания, - сказал майор Хорсли.
затем, видя, что его жена выглядит всерьез опечаленной, продолжил: - Не расстраивайся.
встревоженный, он всего лишь снова начал драться".

"О! это все? Я боялся, что это лихорадка или что-то в этом роде.
С кем он дрался? Он совсем не похож на скандалиста.

 «Он дрался с человеком по имени Норт, который был капралом в его
роте и, как я слышал, сильно его преследовал. На днях этот парень напился и был разжалован, а молодой
Смит, не теряя времени, вызвал его на бой. Я слышал, что большинство людей
подумали, что он поступил глупо, ведь Норт на пять лет старше его, и к тому же он крепкий парень. Я слышал, что это был очень
тяжелый бой, который длился почти полтора часа. После первых
получаса всем казалось, что Смиту придётся сдаться, потому что
другой боец был сильнее и сбивал его с ног в каждом раунде; но
он держался, и в конце концов Норт был так избит, что не мог
справиться со временем. Сержант говорит, что оба они ужасно измотаны, Смит
Худшее позади. Он едва может видеть, и пройдёт целая неделя, прежде чем кто-то из них сможет занять своё место в строю. Я слышал, что это был самый долгий бой за много лет в полку, и старший сержант говорит мне, что солдаты в восторге от храбрости, с которой сражался молодой солдат. Видите ли, ему ещё нет семнадцати, и
для юноши такого возраста противостоять мужчине — да ещё и такому, который, как я
слышал, привык пускать в ход кулаки, — это уже достижение. Это пойдёт ему на пользу в полку. Я не сомневаюсь, что некоторые из солдат
— Он завидовал положению, которое он получил благодаря своей игре в крикет и
тому вашему делу.

 — Тогда это было очень подло с их стороны, — горячо сказала миссис Хорсли.

 — Возможно, так и есть, моя дорогая, но фавориты не всегда пользуются популярностью. В любом случае, это пойдёт ему на пользу и повысит его статус в полку,
чего не смог бы добиться даже его крикет; и, в любом случае, те, кому он не нравится,
скорее всего, после этого будут держать своё мнение при себе.

 «Хотел бы я что-нибудь для него сделать, Роберт. Видишь ли, мы никогда ничего для него не делали».

 «Когда-нибудь у меня будет возможность протянуть ему руку помощи», — сказал майор.
— ответил он, — и вы можете быть уверены, что, когда представится возможность, я сделаю всё, что в моих силах. Я не забыл, чем я ему обязан, могу вам сказать.

Возможность представилась раньше, чем ожидал майор. Вскоре стало известно, что четыре эскадрона 10-го гусарского полка и один эскадрон 1-го должны были сопровождать экспедицию, и в корпусе царило величайшее волнение по поводу того, какие войска следует выбрать. Два дня спустя
Эдгар с радостью узнал, что отряды А и D были
выбраны для участия в службе.

"Почему они выбрали отряд D, Роберт?" — спросила миссис Хорсли своего
мужа.

— Отчасти, моя дорогая, потому что Аткинсон — старший капитан.

— О да! Я забыла об этом. А какая ещё причина?

— Ну, Эмма, эта причина известна только мне, но я не против, чтобы ты её знала, но ты не должна никому об этом рассказывать.

— Что это такое? — с любопытством спросила его жена.

- Потому что, моя дорогая, Трубач Смит принадлежит к этому отряду, и я подумал, что
Я дам ему шанс отличиться. Когда-нибудь, когда дело
дойдет до повышения, в его пользу будет засчитано то, что он
прошел действительную службу ".

"О, я рад, Роберт! Было очень мило с вашей стороны подумать об этом. Я бы хотел
— чтобы он мог знать, что вы о нём думаете.

 — Этого он, конечно, не может знать, — решительно сказал майор. — Было бы неплохо, если бы кто-нибудь узнал, что на решение о том, какой отряд отправится на службу, повлияло моё желание оказать услугу трубачу. Другая причина — веская и достаточная. Аткинсон, как старший капитан, имеет почти полное право на первый подвернувшийся случай. Он почти наверняка получит офицерское звание, если будет
тяжелый бой.

В этот момент в дверь постучали, и вошел ординарец.
отсалютовав, передал записку майору Хорсли. Он пробежал ее глазами, и на его лице появилось
выражение удовольствия.

"Передайте мои комплименты полковнику. Я сейчас же зайду к нему."

"Что это, Роберт?" спросила его жена, когда дверь за солдатом закрылась.

"Что ж, дорогая, это новость, которая, признаюсь, доставляет мне большое удовольствие, но
Боюсь, тебе это не понравится.

— Не то чтобы ты собирался отправиться с отрядом, Роберт?

— Да, Эмма, именно так, — и он протянул ей записку.

«Мой дорогой Хорсли, я только что получил приказ от генерала, что
Полевой офицер должен возглавить эскадрилью. Как старший майор, вы, конечно, имеете на это право. Я вас поздравляю.

Миссис Хорсли слегка побледнела, когда прочитала это, и её губы задрожали, когда она сказала:
— Что ж, Роберт, без сомнения, ты рад этой возможности, и как жена солдата я не скажу ничего, что могло бы омрачить твоё удовольствие.
Вполне естественно, что вы хотите уехать. Если бы я был мужчиной, я бы тоже этого хотел. В любом случае, это продлится совсем недолго. Вы сказали, что, по вашему мнению, они вернутся через месяц, и, конечно,
В схватке с этими дикарями не будет особой опасности.

«Самую малость, Эмма. Это не то же самое, что отряд Бейкера,
состоявший из этих трусливых египтян; и нелепо предполагать, что эти дикие племена, какими бы храбрыми они ни были, могут противостоять британским войскам, вооружённым казнозарядными винтовками». Боюсь, что вся наша работа будет заключаться в том, чтобы немного разведать местность до начала боя и немного попрактиковаться в преследовании после боя, так что тебе не о чем беспокоиться, дитя моё, и я
Должен признаться, что я чрезвычайно рад возможности принять участие в этой небольшой экспедиции против этих фанатиков. Что ж, я должен пойти и повидаться с полковником.

Пока его не было, миссис Хорсли тихо плакала, потому что, хотя она и не опасалась реальной опасности, мысль о том, что её муж впервые с тех пор, как она вышла за него замуж, будет рисковать жизнью, была для неё мучением. Однако, когда он вернулся, она выглядела оживлённой и весёлой и сразу же принялась собирать вещи, необходимые для
экспедиции.

На следующее утро отряд 1-го гусарского полка в составе восьмидесяти человек
сотня солдат 10-го гусарского полка отправилась на вокзал.
 Они сели на поезд до Суэца. Там они встретили ещё двести двадцать восемь солдат 10-го полка, которые прибыли на более раннем поезде, и
началась погрузка лошадей на пароход, который должен был доставить их в Суаким. Это продолжалось до наступления ночи и
началось снова на рассвете, потому что затаскивать лошадей на борт
корабля и спускать их в трюм — дело медленное; но к полудню всё было
закончено, багаж на борту, а войска готовы к отправлению.

Солнце только-только село, когда судно отошло от причала, и солдаты на борту
закричали от радости. Корабль был переполнен, как если бы он отправлялся в
долгое плавание, но путь до Суакима был таким коротким, что он был
набит под завязку, и в дополнение к солдатам на борт погрузили
несколько мулов для перевозки грузов. Все были в приподнятом настроении. Перемены были весьма желанны после монотонной казарменной жизни в
Египте, и, кроме того, все горели желанием отомстить за разрушение
Отряд Бейкера и резня храброго маленького гарнизона Синката.

Путешествие было приятным. Выйдя из Суэцкого залива,
перед высокой и скалистой горой Синай с ее красными скалами и
зелеными пятнами, поднимающимися почти у кромки воды, они полностью
потеряли из виду землю слева. Справа, однако, комплекс
крутые холмы, которые становились все смелее и выше, как они пробирались
юг. Когда снова наступила ночь, двигатели замедлили работу, так как
было сочтено нецелесообразным прибывать в Суаким до рассвета, поскольку побережье
окрестности изобиловали рифами, и вход в гавань
был сложным. Как только рассвело, двигатели
снова заработали на полных оборотах, и через час можно было разглядеть мачты корабля
, стоявшего в порту. Когда они приблизились к порту, из него вышел небольшой катер
. Вскоре на борт поднялся офицер.

"Вы должны отправиться вдоль побережья в Тринкитат", - сказал он капитану.
«Транспортные суда ушли туда, это будет база для
операций».

Офицеры столпились вокруг новичка, чтобы узнать новости.

«Вам повезло больше, чем 19-му полку», — сказал он. ««Нева» села на мель в восемнадцати или девятнадцати милях отсюда и потерпела полное крушение. Несколько пароходов сразу же отправились ей на помощь и спасли людей и лошадей. Большая часть багажа была потеряна, как и пятьдесят вьючных мулов, которых не успели вывести до того, как корабль развалился на части. Это
было очень близко, и нам очень повезло, что помощь пришла через два или три часа после того, как она нанесла удар. Были проблемы с чернокожими солдатами.
 Негодяи взбунтовались, как только сошли на берег, и объявили
они намеревались присоединиться к мятежникам, поэтому морских пехотинцев оставили здесь для защиты города, а не отправили с экспедицией.
С сожалением сообщаю, что Токар пал.

Слушатели застонали.

"Это плохо," продолжил он, "но, к счастью, резни в Синкате не повторилось. Мы узнали об этом вчера утром.
Его принесли пять солдат, которые шли вдоль побережья. Они
сообщили, что гражданский губернатор города вступил в переговоры с врагом и согласился сдаться в обмен на обещание
что жизни гарнизона должны быть сохранены. Во второй половине дня вернулись двое наших шпионов и подтвердили разведданные. Похоже, что они могли бы продержаться ещё какое-то время и что губернатор повел себя как предатель. Их беспокоил дальний огонь из шести пушек Круппа, захваченных при разгроме отряда Бейкера и обслуживаемых чернокожими артиллеристами, взятыми в плен в то же время. Пожар не причинил существенного вреда,
но, похоже, напугал тех немногих чиновников, у которых ещё оставалась храбрость,
и губернатор с пятьюдесятью горожанами отправились в путь.
Они вышли и договорились о капитуляции, хотя прекрасно знали, что через несколько дней прибудет подкрепление. Есть одна вещь: капитуляция позволит генералу Грэму выбрать удобное для него время и дождаться прибытия всех войск, вместо того чтобы продвигаться вперёд, как он мог бы сделать, если бы решил, что у него достаточно людей, чтобы спасти Токар.

Ещё через пять минут офицер занял своё место в шлюпке и направился обратно в Суаким, а транспортный корабль отправился на юг. К полудню она бросила якорь у места высадки — на низком берегу.
за ним простиралась равнина. Берег был усеян солдатами, и
множество лодок сновали взад и вперёд. Работа по выгрузке лошадей
началась немедленно, и большая их часть была на берегу ещё до наступления
ночи. Там они встретили Чёрную стражу, Гордонских
горцев, Ирландских стрелков, 19-й гусарский полк и конную пехоту —
корпус численностью сто двадцать шесть человек.

Эдгару очень нравилась суета и волнение, и все солдаты были в приподнятом настроении.
Первых прибывших сразу же расспрашивали.
Он сказал, что днём 19-й полк и конная пехота провели разведку через лагуну, которая находилась между пляжем и местностью позади него. Там было замечено большое количество противника, но он сразу же отступил, увидев приближение кавалерии. Предполагалось, что на следующее утро часть пехоты переправится через лагуну и займёт батарею, которую генерал Бейкер установил там для прикрытия высадки, поскольку Тринкотит был местом, откуда он тоже наступал, чтобы освободить Токар, и местом сражения, в котором его войска потерпели поражение.
Уничтоженный мост, вероятно, будет пересечён британцами при наступлении.

 Палаток не было, да они и не нужны, потому что даже в феврале на берегах Красного моря очень жарко; и с наступлением вечера
разговоры и смех стихли, и солдаты легли спать под звёздным небом.




 Глава VII.

 Эль-Тоб.


На следующее утро горцы Гордона и ирландские стрелки в сопровождении
эскадрона гусар и конной пехоты с парой небольших пушек
пересекли лагуну и заняли укрепления.
Кавалерия продвинулась немного вперёд, но обнаружила, что противник
находится в значительном количестве, и, поскольку среди невысоких песчаных холмов
могла скрываться большая часть его сил, не было предпринято никаких попыток
атаковать их, так как не хотелось вступать в серьёзный бой, пока все силы не
будут готовы к наступлению. Вечером кавалерия снова пересекла лагуну,
так как на другой стороне не было воды, и животным приходилось довольствоваться
припасами, доставленными с пароходов. Весь день шла разгрузка, и, несмотря на жару,
Под палящим солнцем люди с энтузиазмом трудились, переправляя лошадей
и припасы на берег.

 На следующий день высадилась военно-морская бригада в составе ста пятнадцати человек,
отобранных из экипажей канонерских лодок, с десятью офицерами.
Солдаты на берегу очень хотели продвинуться вперёд, но, поскольку те, кто находился за лагуной,
должны были полностью полагаться на еду и воду, которые им переправляли,
было нецелесообразно посылать вперёд большое количество людей,
тем более что туземцы явно не собирались нападать на них,
а довольствовались тем, что поддерживали огонь на расстоянии.

«Полагаю, нищие собирают свои силы так же, как и мы собираем свои», — сказал один из гусар, когда они сидели вокруг костра, разведённого из плавника, подобранного на берегу. Тепло им было ни к чему, но свет был приятным, а дым отпугивал назойливых насекомых.

«Они рассчитывают, — сказал другой, — напасть на нас во время марша, как они напали на людей Бейкера, но они обнаружат, что попали не по адресу».

 «Генерал Бейкер сам прибыл на пароходе, который прибыл сегодня днём. Я слышал, как об этом сказал один из офицеров», — вставил Эдгар. «Это будет
Ему будет приятно увидеть, как этих парней хорошенько отделают почти на том же месте, где они разбили его отряд.

"Ах! Я думаю, Бейкер отдал бы правую руку, чтобы возглавить кавалерийскую атаку. Какой он замечательный офицер! Ни один человек в армии не может обращаться с кавалерией так, как он, и 10-й полк не стал бы сражаться без своего старого полковника во главе!"

Все одобрительно закивали.

 «Как славно он сражался в Турции!» — сказал другой солдат.  «Мне говорили, что
турки, которыми он командовал, были готовы на всё ради него и были такими же».
Наши ребята раньше ему доверяли. Если бы он командовал всей армией, а не этими гнилыми старыми пашами, русским пришлось бы несладко. Интересно, когда мы двинемся дальше. Теперь, когда мы выгрузили все припасы на берег, работа будет продвигаться очень медленно, пока мы торчим на этом пляже.

 «Мы ждём 65-й», — сказал сержант. — Я слышал, что «Серапис»
должен был прибыть сегодня утром. Им очень повезло, что они
сражались без каких-либо проблем. Как же они, должно быть, обрадовались,
когда услышали в Адене, что их остановят на пути сюда, чтобы
Примите участие в деле!

"Да, я считаю, что это первоклассная удача, — согласился другой, —
поучаствовать в хорошей драке, а потом отправиться прямо домой, в то время как нам
после этого нечего ждать, кроме гарнизонной службы в Каире. Я бы лучше пятьдесят раз
отправился в Индию.

"Вполне возможно, что там мы получим какое-то назначение, — сказал сержант.
Если этот Махди спустится, а они говорят, что он собирается это сделать, и вторгнется в Египет,
будьте уверены, нам всем придётся пойти и остановить его.

«Я бы не назвал это «сражаться» с этими дикарями», — сказал один из солдат.
— сказал он. — Какие у них шансы против регулярных войск?

 — Я не знаю, Джонсон. Зулусы были дикарями, и они дали нам
хорошую взбучку. Полагаю, ты не хочешь ничего более серьёзного,
чем это? Эти ребята были такими же храбрыми, как зулусы. Они
изрубили армию Хикса-паши в фарш и разгромили две египетские армии в этом районе. Если вы думаете, что это будет не сложнее, чем в Олдершоте, то, скорее всего, вы ошибаетесь.»

«Вы же не думаете, сержант, что эти голые попрошайки собираются
смогут ли они хоть на мгновение противостоять атаке восьмисот кавалеристов?

«Не похоже, чтобы голые дикари могли противостоять пехоте, вооружённой
затворами»— Заряжатели, но, видите ли, зулусы так и сделали. Не похоже, что эти арабы смогут хоть на мгновение противостоять нашей атаке, но, видите ли, мы не понимаем этих ребят. Кто знает, что может сделать регулярная пехота против кавалерии, и, может быть, мы обнаружим, что этих арабов не так легко одолеть, как мы думаем. Когда приходится иметь дело с
людьми, которым плевать, убьют их или нет,
вы никогда не сможете рассчитывать на лёгкую победу, как бы плохо они ни были
вооружены и как бы недисциплинированны они ни были.

— Уже девять часов, — он замолчал, когда на борту канонерских лодок дважды прозвонили колокола. Мгновение спустя горнист протрубил «отбой», и горнисты и трубачи разных корпусов повторили сигнал, а через несколько минут солдаты растянулись на песке, и в лагере воцарилась тишина. На следующее утро адмирал Хьюитт
отправил на берег восемь семифунтовых пушек с флота, чтобы заменить
такое же количество маленьких пушек-канонерок, которые оказались
совершенно бесполезными. В полдень в море показался дым парохода.
расстояние, и через несколько часов «Серапис», у которого что-то случилось с двигателем, прибыл с 65-м полком, который сразу же высадился на берег и
немедленно пересёк лагуну, чтобы занять позиции, и стало известно, что наступление начнётся немедленно.

[Иллюстрация: порт Суаким]

[Иллюстрация: битва при Эль-Тобе.

 20 февраля 1884 г.]

В дополнение к орудиям, доставленным на берег с флота, артиллерия располагала
десятью медными горными орудиями и четырьмя пушками Круппа; военно-морская бригада имела при себе
два девятифунтовых орудия, три гатлинга и три гарднера. Войска были
Разделены на две бригады: первая состоит из 610 человек из
стрелкового полка, 751 человека из Гордонского полка горцев и 334 человек из Ирландского полка;
вторая бригада состоит из 761 человека из Королевского полка горцев, 500 человек из 65-го полка, 361 человека из Королевской
морской артиллерии и пехоты и 100 человек из Королевских инженерных войск. Для перевозки было выделено 600
верблюдов, 350 мулов и 100 верблюдов для санитарного
корпуса, а верблюжья батарея состояла из 80 верблюдов и 100 человек.

 Во второй половине дня майор Харви и подполковник
Бернаби проехали две мили за пределы укреплений и установили белый флаг.
флаг с прикреплённым к древку письмом, призывающим противника отступить и позволить нам беспрепятственно пройти в Токар. Арабы открыли по ним огонь, и, поскольку флаг исчез вскоре после возвращения офицеров, не было никаких сомнений в том, что письмо дойдёт до адресата. К наступлению ночи весь отряд, за исключением ста пятидесяти человек, оставленных для защиты складов на берегу, пересёк лагуну. Триста человек должны были остаться в окопах,
пока остальные будут идти маршем, чтобы защищать вьючных животных
и припасы, оставленные там на случай любых нападений. Были разожжены бивуачные костры,
и вокруг них войска сидели, покуривая и болтая, пока горн не протрубил
приказав всем лечь в строй. Они расположились бивуаком в том
порядке, в котором им предстояло наступать.

Построение должно было представлять собой нечто вроде каре, из которого Гордон
Горцы должны были выстроиться в линию, Королевские горцы — в тыл, Ирландские фузилёры — в правый фланг, а Стрелки — в левый;
65-й полк был снаружи левого фланга, а Морские пехотинцы — внутри. Весь квадрат был около 250 ярдов в длину и 150 в глубину.
В центре расположились морские пехотинцы и стрелки, а также транспортные
животные с запасными боеприпасами и медицинским оборудованием. Верблюжья
батарея с семифунтовыми орудиями должна была оставаться в резерве в центре
квадрата, в то время как моряки с шестью морскими орудиями были размещены
слева от квадрата, рядом с Гордонскими горцами.

Костры на биваке горели всю ночь, так как считалось вероятным, что противник, который время от времени стрелял издалека, может попытаться напасть на спящий отряд. Однако ночь прошла спокойно, но
Ближе к утру пошёл сильный дождь, промочивший насквозь лежавших на земле солдат, и
все обрадовались, когда сигнал к подъёму заставил их вскочить на ноги. В костры подбросили свежего топлива, и солдаты изо всех сил старались
высушиться. Закипятили чайники, позавтракали, и кавалерия снова перешла лагуну к берегу, чтобы напоить лошадей из цистерн. Затем они присоединились к пехоте. Их место было в арьергарде каре, но две эскадрильи должны были двигаться в расширенном строю в качестве разведчиков в миле впереди и на обоих флангах.

Их приказ состоял в том, что в случае атаки они не должны были атаковать противника,
а должны были открыть огонь справа и слева и немедленно отступить, чтобы присоединиться к основным силам в тылу каре,
чтобы обеспечить свободное пространство для стрельбы пехоты. Пехота должна была стрелять только залпами по команде и не открывать огонь, пока не окажется на расстоянии трёхсот ярдов от противника.

Выйдя из лагеря, отряд остановился на открытой местности и провёл
краткий смотр, чтобы убедиться, что всё в порядке, и вскоре после восьми
часов наступление началось всерьёз.

Как только они двинулись вперёд, стало видно, что противник отступает,
очевидно, намереваясь применить ту же тактику, что и при наступлении войск Бейкер-паши с того же места месяцем ранее. Офицеры в бинокли разглядели, что они
толпятся на небольшом холме неподалёку от колодцев; их флаги развевались на фронте длиной в милю,
и можно было различить орудия на позициях. По мере продвижения колонны противник
отступал с возвышенности, но отошёл ли он за неё, неизвестно
Они расположились на гребне и ждали, готовые броситься в атаку, или же они обходили колонну с фланга, было неизвестно. Когда колонна приблизилась к позиции, стало видно, что был возведён бруствер и что позиция для орудий была хорошо выбрана, а среди кустов на гребне можно было разглядеть противника.

Было уже десять часов, колонна быстро продвигалась под martial music Королевских горцев, кавалерийские разведчики
отошли от фронта, и каре было уже в пятистах ярдах
из-за хребта. Они не были, однако, наступавшие непосредственно на ней, но
двигались в линию почти параллельно его лицо, как генерал Грэм
намерены пройти его, а затем нападать на фланг, как было видно, что
было бы серьезной потерей в лобовую атаку на позиции так
твердо и укреплен. Это был напряжённый момент, потому что все ожидали, что тишина, которую до сих пор сохранял противник, будет нарушена грохотом пушек и выстрелами из мушкетов, а за этим последует сокрушительная атака, которая стала фатальной для отряда Бейкера.

Но каре продвинулось на некоторое расстояние по фронту, прежде чем противник открыл огонь. Они, несомненно, ожидали, что на их позиции будет предпринята прямая атака, и проход войск без малейшего внимания к ним самим удивил и сбил их с толку.
 Но в конце концов они поняли, что должны перейти в наступление, и внезапно из кустов и земляных укреплений раздались выстрелы из мушкетов, а орудия Круппа, обслуживаемые солдатами, составлявшими часть гарнизона Токаря, открыли огонь. Расстояние составляло всего четыреста ярдов, и
Несколько человек выбыли из строя, получив ранения, но
большая часть снарядов и пуль пролетела над головами.


Рота не ответила на огонь, но немного изменила направление, чтобы
отойти подальше от позиций противника.  Артиллерия открыла огонь
по вражеским орудиям, но рота продолжала идти прежним курсом,
в то время как вокруг них летали пули и осколки шрапнельных снарядов. Артиллеристы противника доказали, что их подготовка была хорошей. Они
Они быстро перезаряжали свои ружья и метко стреляли. Генерал Бейкер, исполнявший обязанности начальника разведывательного отдела, был ранен в лицо осколком шрапнельного снаряда. Осколок так глубоко засел в его челюсти, что хирурги смогли извлечь его только после окончания боя. Но доблестный офицер, забинтовав лицо, снова сел на лошадь и продолжал выполнять свои обязанности в течение всего дня.

Добравшись до позиции в конце удерживаемого противником хребта,
бойцы получили приказ лечь, в то время как артиллерия продолжала вести огонь
против вражеских батарей. Без четверти двенадцать арабские пушки
перестали стрелять, и солдатам снова приказали встать, и они с громкими
приветствиями продолжили наступление. Рота двигалась вперёд, пока не оказалась
далеко позади вражеских позиций, а затем направилась прямо к ним.
Из-за этого изменения направления движения левый фланг каре
теперь оказался впереди, и 65-й полк с Морской бригадой на одном фланге и Королевским горным полком на другом оказался ближе всех к
противнику.

 Из кустов часто и густо сыпались мушкетные выстрелы, но
Когда каре приблизилось, огонь прекратился, и тогда группы чёрных фигур вскочили на ноги и с громкими криками бросились к каре, размахивая копьями и мечами. Казалось невероятным, что эти небольшие группы по десять-двенадцать человек в каждой намеревались атаковать сплочённые ряды британцев, но, поскольку с каждой минутой появлялись всё новые отряды, был отдан приказ открыть огонь. По лицу большого квадрата пробежала вспышка пламени, а затем непрерывный грохот возвестил о том, что казнозарядные винтовки пришли в действие, в то время как пулемёты
Моряки добавили свой грохот к шуму мушкетов.

[Иллюстрация: «Отчаянной атакой они добрались до моряков».]

 Словно не обращая внимания на смерть, арабы бросились вперёд сквозь свинцовый шквал, но были скошены, как трава.  Ни один из этих бесстрашных воинов не дошёл до площади, ни один не обернулся, чтобы бежать.
но из тех, кто покинул укрытие, чтобы напасть на каре, каждый упал лицом к врагу. Не останавливаясь ни на мгновение, каре продолжало
свой путь, пока линия фронта не достигла кустов. Затем с диким криком
толпа арабов вскочила на ноги с таким внезапным и отчаянным криком, что
бросились на матросов, и на минуту завязалась рукопашная схватка
штык против копья. Но дикая храбрость туземцев
была бессильна против твердой дисциплины матросов.
Нападавшие были отброшены, и каре двинулось дальше.

Но теперь земля была так изрыта кустами и камнями, что ровную линию
уже нельзя было сохранить. Из каждого куста, из вырытых среди них стрелковых ячеек
и из-за грубых окопов выскакивали группы арабов
Они вскочили на ноги и тщетно бросились на британские штыки.
 Когда передняя часть каре достигла гребня, на котором располагались позиции арабов,
сражение стало самым ожесточённым. Враг яростно бросался на фланги, и королевским горцам и морякам пришлось
сражаться изо всех сил, чтобы пробиться сквозь них.  Но в конце концов гребень был
захвачен.

Два вражеских орудия «Крупп» были захвачены, и как только каре
снова было выстроено в боевом порядке, они были направлены на позиции,
которые арабы теперь занимали позади своей первой линии обороны.
В центре позиции, которую они теперь занимали, находилось кирпичное здание, где раньше стояла машина для откачки воды в целях орошения. Арабы проделали в стенах бойницы и окружили здание стрелковыми ячейками. Здесь они оказывали отчаянное сопротивление, пока, наконец, двери не были выбиты и здание не взято штурмом. Несколько глинобитных хижин были
защищены с таким же упорством, и многие наши солдаты были ранены арабами,
которые притворялись мёртвыми в стрелковых ямах, а затем, когда первая линия
войск проходила мимо, выскакивали и бросались на них, убивая и раня.
рубили до тех пор, пока их не закалывали штыками или не расстреливали.

 Пока 65-й полк занимал эту позицию, Гордонские горцы захватили деревню, а Королевские горцы — редут на крайнем правом фланге позиции, которую сначала удерживал противник. Теперь противник был вытеснен со своей последней линии обороны и бежал во всех направлениях с такой скоростью, что преследование пехотой стало невозможным.

В начале сражения кавалерия находилась в тылу, вне досягаемости вражеского огня, и солдатам ничего не оставалось, кроме как спокойно сидеть на лошадях и наблюдать за атакой пехоты
Они двинулись прямо на позиции противника, нервничая и злясь из-за того, что не могли принять участие в этой явно отчаянной схватке. Но в конце концов стало видно, как арабы покидают позиции, и генерал Стюарт, командовавший кавалерийской дивизией, отдал приказ и, развернувшись вправо от пехоты, повел их на большой отряд арабов на равнине за хребтом.

Противник не стал дожидаться их атаки, а обратился в бегство, преследуемый
первой и второй линиями на некотором расстоянии. Приказ прекратить преследование
Раздался сигнал, когда стало видно, что третья линия, состоявшая из сотни человек, была атакована группой арабов, наступавших слева, и основные силы развернулись и двинулись им на помощь. Но пространство между ними уже было занято арабами, которые, когда кавалерия приблизилась, бросились врассыпную среди холмиков и насыпей, покрывавших всю равнину. Лошади на скаку перепрыгивали через холмики, сворачивая при виде тёмных фигур, лежавших среди них.

Арабы мгновенно вскочили на ноги в промежутках между
Всадники бросали в них копья или, пока те лежали, вонзали их в лошадей, а когда те падали, набрасывались на всадников и рубили их. В тот же миг в бой вступила небольшая группа конных арабов. Большинство из них были убиты, но некоторые прорвались через линию обороны и, развернувшись, обрушились на тыл атакующей эскадрильи. Полковник Бэрроу, командовавший ею, пал, но эскадрилья продолжала наступать, и сопротивление с каждой минутой становилось всё сильнее.
Генерал Стюарт повел вторую линию на помощь первой, но
эти тоже были отчаянно противится, и пришлось упорно бороться, прежде чем они
мог до них добраться. Один из ординарцев генерала был убит и двое
ранены. Майор Слейд из 10-го гусарского полка, лейтенант Фримен из
19-го и лейтенант Пробин пали, и двадцать человек были убиты и столько же
ранено, прежде чем враг отступил.

Эскадрон полковника Вебстера, совершивший несколько блестящих атак на врага
, теперь присоединился к остальной кавалерии. Но арабы на мгновение
получили подкрепление, и после того, как стало ясно, с каким отчаянием
они сражались, было сочтено неблагоразумным преследовать их дальше.

За исключением потерь, понесённых кавалерией, общие потери в битве при Эль-Тебе были невелики и составили всего тридцать убитых и сто сорок два раненых. Один пехотный офицер был убит, один смертельно ранен, а ещё один получил тяжёлое ранение, в то время как многие получили лёгкие ранения. Потери арабов превысили две тысячи.

 Эскадрон Эдгара был в первых рядах, когда началась атака на помощь эскадрону полковника Вебстера. Он стоял в последнем ряду
и плохо видел, что происходит впереди, и был поражён
увидев, что люди, по-видимому, появляются из-под земли и яростно атакуют
всадники с копьями и мечами. Ему самому едва удалось спастись.
Его лошадь вильнула, наскочив на низкий куст, и почти одновременно с этим туземец
вскочил на ноги и бросился на него с копьем.
Инстинктивно он бросился вперед, на шею своего коня, и в этот момент
почувствовал, как копье задело его спину ниже плеч. В следующее
мгновение его конь вынес его из зоны досягаемости араба, но в этот
момент он услышал крик и увидел, как конь капрала Норта упал вместе с ним.
его пронзил копьём туземец, лежавший на земле.

 Прежде чем капрал успел подняться, араб набросился на него с мечом и
нанёс ему удар по плечу.  Эдгар мгновенно развернул коня и, прежде чем удар был нанесён повторно, оказался в пределах досягаемости, и его меч упал на поднятое запястье.
 Выронив меч, араб вскочил на коня и попытался ускакать.
Эдгар вылетел из седла, и в тот же миг к нему подбежал араб, который первым
напал на него. К счастью, он оказался с той стороны, где был Эдгар.
Товарищ Эдгара вцепился в него, и поэтому он не мог использовать против него своё копьё. Но, немного поколебавшись, он вонзил его в лошадь, которая взвилась на дыбы, а затем упала. Эдгар в этот момент избавился от человека, который вцепился в него, укоротив свой меч и вонзив его в тело противника. Когда лошадь встала на дыбы, он вытащил ноги из стремян и перебросил их через хвост, приземлившись на ноги как раз в тот момент, когда животное упало замертво.

Другой араб бросился на него с копьём. Эдгар ударил его мечом.
Он выхватил меч и отрубил железную голову посоха, а затем, прыгнув вперёд, пронзил араба прежде, чем тот успел схватиться за меч. Но
подбежали ещё несколько человек, и Эдгар понял, что положение его безнадёжно. К этому времени капрал, хотя и был тяжело ранен, освободился от упавшего коня и, вытащив из ведра карабин, выстрелил в ближайшего к нему араба. Остальные, однако, наступали без остановки. Эдгар и его раненый товарищ отчаянно защищались, но
оба получили по несколько ударов мечом, и Эдгар почувствовал, что конец близок.
когда с грохотом, подобным грому, на них обрушилась вторая линия, и
арабы были мгновенно перебиты.

 «Заберите этих двоих к себе!» — крикнул офицер.

 Двое солдат остановили своих лошадей и помогли Эдгару и его
товарищу забраться к ним на спины, а затем, скача во весь опор, вскоре
вернулись в строй.  Через минуту прозвучал сигнал к остановке.
Эдгар и его спутник соскользнули с лошадей и присоединились к своему
эскадрону. Капрал едва держался на ногах, и Эдгар был не в лучшем
положении. К ним подъехал майор Хорсли.

— Надеюсь, вы не сильно ранены? — спросил он. — Это чудо, что вы смогли добраться сюда,
когда спешились.

 — Думаю, я почти мёртв, сэр, — сказал капрал. — Но я
хочу сообщить, что трубач Смит спас мне жизнь, вернувшись на помощь, когда мою лошадь ранили и она упала вместе со мной. Он убил
двух нападавших на меня и тем самым дал мне время освободиться и помочь
ему в схватке, пока не подошла вторая линия. Капрал Норт потерял сознание от потери крови.

 В этот момент подошёл хирург.  «Мы собираемся снова атаковать?»
— Майор? Потому что, если это так, то этих людей, вместе с остальными тяжелоранеными, лучше сразу отправить в пехоту. Здесь слишком много этих арабских негодяев, чтобы оставлять их здесь. Но если мы не собираемся в атаку, я сразу же перевяжу их раны.

 — Я не знаю, — сказал майор. — Я поеду к генералу и спрошу его, а также поговорю с ним о раненых. Сержант Микингс, если приказ
об атаке поступит до моего возвращения, пусть кто-нибудь из солдат
подберёт каждого, кто слишком тяжело ранен, чтобы ехать верхом, и
доставит их прямо к пехоте.

Отдав этот приказ, он быстро отъехал, но вернулся через две или три минуты. «Мы не собираемся снова идти в атаку, доктор, — сказал он. —
 Они слишком сильны, чтобы мы могли на это рассчитывать. Генерал говорит, что мы остановимся здесь, пока не окажем помощь самым тяжёлым раненым. Вот, двое из вас, спешивайтесь и помогите хирургу».

 «Снимайте с них куртки, ребята», — сказал доктор. «Сначала заберите этого капрала, он в худшем состоянии».

Затем привели других раненых, и им перевязали раны. Те, кто мог сидеть в седле, забрались на лошадей позади других.
нескольким солдатам было приказано спешиться, положить остальных на одеяла и отнести их в дом.

Эдгар был одним из них. Он получил ранение в голову, и только шлем спас его череп от раскола. У него была ещё одна рана на правой щеке. Его бок был рассечён ударом копья, которое, к счастью, скользнуло по рёбрам, и ещё одна рана от меча была на бедре. Он не мог ходить из-за потери крови, но чувствовал, что ни одна из его ран не была серьёзной.
Хирург бодро сказал ему: «Ты справишься, парень. Твои раны выглядят ужасно, но они несерьёзные. Через десять дней ты снова будешь на коне».

Майор Хорсли ничего ему не сказал, но удовлетворённо кивнул, когда капрал доложил о своём состоянии. Кавалерия двинулась
в сторону колодцев Эль-Теба, неся раненых между рядами, так как никто не знал, сколько арабов может прятаться в кустах. Добравшись до колодцев, они были доставлены в полевой госпиталь, который уже был организован. Там им перевязали раны.
были более тщательно изучены и вновь одет; и после того как напиток
лайм-сок и вода, с немного бренди, Эдгар только отвалились
спать. Утром пришли майор Хорсли и капитан Аткинсон.
узнать, как идут дела у солдат их полка. Отчет хирурга
был благоприятным, за исключением случая с капралом Нортом.

- Я думаю, он справится, майор; но я уверен, что он никогда больше не будет пригоден
к службе. Эта рана на плече, которая, по его словам,
стала для него первой, прошла насквозь через ключицу и
почти до верхнего ребра. Сомневаюсь, что он когда-нибудь снова сможет пользоваться рукой, но я не могу этого сказать. В любом случае, пройдёт много времени, прежде чем она будет пригодна для тяжёлой работы. Трубач Смит? С ним всё в порядке, но ему невероятно повезло. Если бы шлем не спас ему голову, удар прошёл бы прямо через череп.
если бы рана на его щеке была на пару сантиметров выше, она бы
повредила височную артерию; и если бы копье пронзило его, а не скользнуло по рёбрам, этого было бы достаточно, чтобы
Он сделал своё дело. Как бы то ни было, ему не так уж и плохо, если не считать потери крови, и, если повезёт, через две недели он снова будет в строю.

«Я рад, что о вас так хорошо отзываются, Смит», — сказал майор, подойдя к его постели. «Я доложил о вашем поведении генералу Стюарту, и ваше имя будет включено в список тех, кого рекомендуют к награждению Крестом Виктории». Послушай, я не говорю, что ты его получишь, парень, я не думаю, что ты его получишь.
Вчера в рукопашной схватке отличилось так много людей, что список присланных имён будет намного длиннее
чем количество полученных крестов. Тем не менее, то, что вас рекомендовали,
будет в вашу пользу, когда придёт время. С этими словами он с добродушным
кивком перешёл к следующей койке.

 В девять часов отряд двинулся в сторону Токара, половина горцев
Гордонского полка осталась в Эль-Тебе для защиты госпиталя и
складов, а также для поиска и захоронения погибших европейцев.
В течение дня многие солдаты египетского гарнизона Токара пришли в лагерь
из окрестных деревень. Во второй половине дня верховой ординарец
привёз известие о том, что войско не встретило никакого сопротивления
на их пути. Было замечено несколько отрядов противника, но они бежали,
как только увидели приближающиеся войска. В Токаре семьдесят человек из
египетского гарнизона были найдены полуживыми от голода. В то время как их
товарищи согласились присоединиться к арабам, они упорно отказывались это
делать, и в результате с ними и с жителями города обошлись очень плохо.
Прибытие войск было встречено с большой радостью. Во время оккупации арабами жители пережили ужасные времена, и всё население готовилось к
сопровождать войска в их обратном походе к побережью. Кавалерия
выехала в Деббу, где был разбит лагерь войск, осаждавших Токар
.

После обеда Эдгар был настолько восстановлены, что он был в состоянии сидеть.
Его раны были воспаленные и болезненные, и связывая из гипса, в котором
они были окутаны оказанные ему очень жестким и неудобным. Но, как он сказал другому солдату, он чувствовал себя таким же скованным и разбитым после футбольного матча и был уверен, что через несколько дней будет в порядке.

На следующий вечер отряд вернулся из Токара, и Эдгар с другими солдатами, которые были достаточно здоровы, чтобы выйти из госпитальной палатки и посмотреть, как они возвращаются, были удивлены их видом, потому что перед отъездом они вооружились копьями, взятыми у убитых арабов. Бой накануне показал им, что их мечи малоэффективны против тактики арабов, заключающейся в том, чтобы бросаться на землю, и что копья гораздо лучше подходят для войны с дикарями. Их сопровождала большая часть
Население Токара, которое должно было быть перевезено на кораблях в
Суаким, обнаружило, что арабы покинули лагерь в Деббе до их прибытия.

 Однако эта экспедиция не была бесполезной, поскольку они нашли
огромное количество винтовок и боеприпасов, а также пулемёт Гатлинга
и горное орудие, которые были захвачены арабами во время разгрома
армии Бейкера-паши или уничтожения отряда под
Полковник Монкрифф за несколько месяцев до этого. Орудия, захваченные в
окопах, составляли полную численность тех, что попали в
руками туземцев в этих двух случаях, и таким образом оставили их
без артиллерии. Работа по погребению мертвых была продолжена
силами, оставленными в лагере, и с помощью тех, кто теперь вернулся, была
завершена за короткое время.

Было обнаружено, что не менее тысячи арабов пали внутри и вокруг
их укреплений, и многие, должно быть, ушли только для того, чтобы умереть
впоследствии от полученных ран. От пленных стало известно, что
Осман Дигма сам не участвовал в битве, но послал тысячу человек в подкрепление тем, кто осаждал Токар.

Теперь войско двинулось в Тринкитат с тремя сотнями человек из гарнизона Токара,
которые присоединились к ним, и четырьмя или пятью сотнями мужчин,
женщин и детей из этого города. Посадка на корабли была
проведена быстро, и через несколько часов корабли вошли в гавань Суаким.

Выяснилось, что жители этого города восприняли известие о
победе Эль-Теба с абсолютным недоверием, но прибытие
беженцев из Токара убедило их в том, что арабы действительно потерпели поражение.
 Один из пленных, взятых в Синкате, вернулся через день или два.
Он сбежал из лагеря Османа Дигмы. Он сообщил, что новости о битве при Эль-Тебе дошли туда до его отъезда и что было объявлено, что семь тысяч англичан убиты и что только наступление ночи спасло их всех от гибели.

 Первым делом адмирал Хьюитт и генерал Грэм по прибытии в
Суаким должен был издать прокламацию, призывающую всех соплеменников
покинуть Осман-Дигму и прийти с повинной, обещая защиту и прощение всем, кто сдастся. Эта прокламация была
опираясь на письма Шейха Morghani, который прошел в высшей
оценки для Его Святейшества. Он сказал им, что Бог послал англичан
уничтожить их, потому что они отказались от старой религии ради новой
и умолял их прийти и заключить мир.

Со времени сражения при Эль-Тебебле прошло уже две недели. Эдгар, который остался на борту госпитального судна, быстро шёл на поправку и теперь, по словам хирургов, был готов вернуться к службе, чего ему очень не терпелось, поскольку каждый день ожидалось, что
войско двинется против Османа Дигмы, который находился в Тамаи, в шестнадцати милях к юго-западу от Суакима. Войска были высажены на берег, и он был рад снова присоединиться к своей эскадре. Шпионы приходили и уходили каждый день, и все они в один голос твердили, что Осман даст ещё одно сражение. К этому времени стало известно, что Эль-Теб потерпел сокрушительное поражение, но его объяснение, что несчастья произошли исключительно из-за того, что его приказы не были выполнены, полностью удовлетворило его последователей, и их вера в его непобедимость осталась непоколебимой.

Самые фанатичные из прибрежных племён всё ещё поддерживали его, и 9 марта
двадцать один из их шейхов отправил дерзкий ответ на
прокламацию, заявив, что десять тысяч человек, которыми они командовали,
встретят нас в поле. Таким образом, было очевидно, что предстоящая
борьба будет гораздо более серьёзной и решительной, чем битва при Эль-Тебе.

 То, как он защищал своего раненого товарища, вызвало у них неподдельное восхищение, тем более что человек, ради которого он так рисковал, был
совсем недавно жизнь была его личным антагонистом.

"Что ж, юноша, ты преуспеваешь", - сказал ему сержант. "Я не буду
говорить, что тебе везет, потому что везение не имеет к этому никакого отношения
во всяком случае, на этот раз. У тебя всё хорошо получается, Смит, и пройдёт не так много
месяцев, прежде чем ты окажешься в нашей столовой, и не нужно быть провидцем, чтобы понять, что
у тебя есть все шансы подняться выше, если ты продолжишь в том же духе. Тебе всего семнадцать лет, а ты уже оставил большой след в
полку. У тебя есть майор и остальные
Если офицеры на вашей стороне после того случая в Олдершоте, то тот факт, что
вы лучший игрок в крикет в полку, имеет большое значение, а теперь вы
были ранены и рекомендованы к награждению Крестом Виктории.

"Если вы не подниметесь в седло после всего этого, то это будет ваша собственная вина. У вас есть все преимущества. Тот факт, что вы были джентльменом, говорит в вашу пользу,
поскольку для продвижения по службе, естественно, выбирают тех, кто лучше всего подходит на должность офицера. А то, что вы смогли получить диплом с отличием в школе, само по себе говорит в вашу пользу.
заметь. Будь осторожен с собой, парень. Я знаю, что ты не пьёшь, так что мне не нужно тебя об этом предупреждать. Не зазнавайся. Я не думаю, что ты зазнаешься,
потому что в данный момент ты этого не делаешь, а то, что ты узнал о крикете и том деле в Олдершоте, вскружило бы голову многим парням. Но об этом нужно помнить. Знаете, есть много старых солдат, которые склонны немного завидовать, когда видят, как молодой парень продвигается вперёд, но если они видят, что он спокоен, не важничает и вежлив со всеми, они успокаиваются.
со временем; и в вашем случае каждый признает, что вы заслуживаете
всего того везения, которое может вам выпасть. Так что будьте осторожны в этом отношении, Смит.

"Вы не встретите особой зависти среди нас, сержантов, когда окажетесь в нашей столовой, потому что очень немногие из нас имеют хоть какое-то представление о том,
что когда-нибудь получат офицерское звание, или согласились бы на него, если бы им предложили. Разумный человек знает, когда он в выигрыше, и, за исключением человека, получившего такое же образование, как у вас, сержанту гораздо удобнее, и он в более выгодном положении, чем офицер. Когда человек находится в
Другие люди хотят делать то же, что и они, а офицер, которому приходится жить на жалованье, считает это тяжёлой и мучительной работой. Конечно, большинство людей,
продвигающихся по службе, — я имею в виду людей моего класса, — получают должности квартирмейстеров,
но в этом нет особой привлекательности. Квартирмейстеры — это не то и не другое. Офицеры могут пытаться успокоить его, но
его методы - не их методы; и я знал многих квартирмейстеров, которые,
если бы у них был выбор, с радостью вернулись бы в сержантскую столовую
снова."

- Спасибо за совет, сержант, - тихо сказал Эдгар. - Я так и сделаю
Я буду стараться изо всех сил. Не думаю, что тут есть чему радоваться, потому что в Олдершоте мне просто повезло, как и в тот раз. Я оказался рядом с Нортом, когда его лошадь упала, и, конечно, обернулся, чтобы помочь ему, не думая ни о том, кто он такой, ни о чём-либо ещё. Это был просто инстинкт, и в конце концов он не принёс ему никакой пользы, потому что, как я слышал, он вряд ли проживёт много дней.




ГЛАВА VIII

ТАМАНИБ.


"Вы уверены, что снова готовы к активной работе, Смит?" — спросил майор Хорсли, встретив Эдгара в лагере.

— Да, сэр, — сказал парень, отдавая честь. — Я немного скован, и мне больно, когда я резко двигаюсь, но я уверен, что не почувствовал бы этого, если бы мы снова вступили в бой.

 — Что ж, не делай ничего опрометчивого, парень; с этими ребятами шутки плохи.
Таково было общее мнение в лагере. Солдаты были готовы
и жаждали новой схватки с врагом, но от беззаботного веселья, с которым они предвкушали битву до встречи с арабами в Эль-Тебе, не осталось и следа. Мысль о том, что дикари, какими бы храбрыми они ни были, могут справиться с британскими войсками, вооружёнными казнозарядными винтовками, тогда казалась нелепой.
Абсурд, но необычайная храбрость, с которой сражались арабы,
безрассудство, с которым они жертвовали своими жизнями, и
решительность, с которой они бросались в огонь, где, казалось, не мог выжить ни один человек, вызывали уважение. В этих врагах не было ничего презренного, и ожидалось, что их войско будет не только намного больше, чем то, что встретилось в Эль-Тебе, но и состоять из лучших людей Османа Дигмы, которые будут сражаться под его началом. Битва будет гораздо более ожесточённой.
Они сражались с большим ожесточением, чем раньше. На кавалерию особенно произвела впечатление грозная сила этих странных врагов. Хотя они бесстрашно бросались в бой против превосходящих сил лучшей кавалерии Европы, они чувствовали, что здесь их дисциплина и мастерство владения лошадьми мало что значили. Они могли прорваться сквозь любое количество врагов, но опасность таилась не в самой атаке, а после неё. Арабская тактика, заключавшаяся в том, что всадники бросались на землю, нанося удары лошадям,
переезжавшим через них, а затем поднимались, рубя и пронзая их, была для них
странной и непонятной.

«Я готов атаковать дюжину кавалерийских эскадронов один за другим, —
сказал солдат, когда они сидели у костра в ночь на 9 марта, — и если бы нам приказали атаковать пехотный строй, я был бы готов, хотя мне и не понравилась бы эта работа. Но что касается этих скользких чёрных негодяев, то чем меньше мы будем иметь с ними дело, тем лучше». Ты нападаешь на них, и тебе кажется, что всё идёт по-твоему,
а потом, не успеваешь ты и глазом моргнуть, как они уже кричат и
вонзают эти уродливые копья в тебя и твоих лошадей, и
танцуй до тех пор, пока не перестанешь понимать, что ты делаешь. В этом нет ничего естественного или приличного.

Все одобрительно зашумели.

"В следующий раз мы узнаем больше об их обычаях," — сказал другой. "Но
лучшими для такой работы были бы уланы. Мы не можем достать этих нищих на земле нашими мечами, потому что лошади всегда перепрыгивают через тела, и вы не можете достать их своими мечами, но копье справилось бы с этой задачей. Я не очень люблю копья для обычной работы, но для такого рода сражений они, без сомнения, подходят.
по-настоящему. Ну, есть одна вещь: если на этот раз мы окажемся среди ниггеров,
мы будем знать, с чем имеем дело, и ни на верху, ни внизу не будет проявлено милосердие.

10-го числа Королевские горцы прошли шесть миль в сторону Тамаи
и разбили там лагерь, защитив его кустами, переплетёнными проволокой.
Такая защита известна среди местных как «зареба».
На следующий день к ним присоединилась остальная пехота.
 На следующее утро выступила кавалерия, а во второй половине дня — весь отряд.
Кавалерия шла впереди.  Было сделано несколько выстрелов.
Отряды противника были обнаружены, но серьёзных боёв не было. Марш был
медленным, так как местность была густо покрыта кустарником, через который
войска с верблюдами для перевозки раненых и провизии продвигались медленно.
Морякам было очень тяжело тащить свои пушки по глубокому песку,
и прошло четыре часа, прежде чем они добрались до места, подходящего для
разбивки лагеря, в двух милях от позиций противника.

Место, выбранное для привала, было свободным от кустов и достаточно
большим, чтобы можно было разбить лагерь и оставить свободное пространство.
Между ним и кустами было около пятидесяти ярдов в ширину. Как только колонна остановилась, кавалерия и часть пехоты заняли позиции в качестве авангарда, чтобы предотвратить внезапное нападение противника, а остальные принялись рубить кусты и перетаскивать их по песку, чтобы создать новую засеку. Когда это было сделано, кавалерия рысью вернулась на
пост, который они занимали прошлой ночью, так как в случае ночного
нападения они были бы бесполезны, а их лошади могли пострадать от
дальнего огня противника.

Внутри зарева соблюдалась величайшая бдительность.
Тысячи решительных врагов находились совсем рядом и могли в любой момент
выбраться из кустов и внезапно напасть. Луна была полной, и её свет освещал любое
движение на открытом пространстве. Если бы не это, генерал не стал бы
разбивать лагерь на таком близком расстоянии от врага. Переход
был недолгим, но жара стояла сильная, а пыль — ужасная, и солдаты повалились на землю от изнеможения, когда работа по возведению зарева была завершена. Но после короткого отдыха
они заняли свои посты, готовые отразить атаку.

 В начале ночи все оставались начеку.  Но
командир Рольф из Королевского флота прокрался в тыл лагеря,
забрался в кусты и полз по ним, пока не оказался в пределах видимости
врага. Он увидел, что они в большом количестве сидят у своих костров или
растянулись на земле, и вернулся в лагерь с известием, что, что бы ни случилось
потом, в данный момент нападения не предвидится. После этого большей части
войска было разрешено лечь и немного поспать.

Кавалеристы очень беспокоились о тех, кого они оставили позади,
но луна была достаточно яркой, чтобы можно было подавать им сигналы из лагеря, и они с удовлетворением узнали,
что всё было спокойно.

 Вскоре после часа ночи тишина вокруг зарева внезапно
нарушилась.  Из кустов вокруг раздались выстрелы, и стало ясно, что там собралось много врагов. Войскам было приказано лечь на землю, и, к счастью, здесь, как и в Эль-Тебе, огонь
арабов был слишком плотным, и шквал пуль пронёсся над большей частью
часть над головой. Однако многие верблюды, мулы и лошади были ранены,
но только один человек был убит, а офицер и двое солдат ранены. Схватив
винтовки, солдаты были готовы вскочить на ноги и отразить атаку, если она
начнётся, но часы тянулись медленно, а ожидаемого движения не
происходило, и когда наконец наступило утро, все почувствовали
облегчение. Пока арабы продолжали стрелять,
в дело вступили девятифунтовая пушка и пулемёт Гатлинга, и
огонь противника вскоре прекратился, и он отступил в свой лагерь.

Войска позавтракали, и вскоре после этого прибыла кавалерия из другого зарева. В восемь часов конная
пехота выступила в поход в сопровождении отряда абиссинских разведчиков. Они
прошли совсем немного, когда по ним открыли очень сильный огонь. Командир
отправил гонца к генералу с сообщением, что в нескольких сотнях ярдов
впереди простирается широкий овраг, скрытый от глаз кустами, пока не
приблизишься вплотную, и что этот овраг удерживается противником.
силы. Пехота выдвинулась из заребы, построившись в два
каре. Вторая бригада, состоящая из королевских горцев,
65-го полка и морской пехоты, шла впереди. Им командовал генерал Дэвис,
а в его центре ехал генерал Грэм со своим штабом.

Как только она выступила, за ней последовала первая бригада, заняв
место в эшелоне в ста ярдах справа от неё, так что её огонь
контролировал правый фланг и защищал её от атаки с тыла.
 Она состояла из 89-го, 75-го и 60-го стрелковых полков под командованием генерала Буллера.
Верблюды и вьючные животные оставались под охраной в заребе.

 Конная пехота и абиссинцы отступили, когда первая бригада
выдвинулась вперёд, и как только они отошли от площади,
пулемёты, установленные по углам, открыли огонь.  Вскоре огонь противника
прекратился, и бригада снова двинулась вперёд. Но арабы просто бросились на землю и не отступили, и их огонь возобновился, как только прекратился огонь из пулемётов.

Генерал Грэм отдал приказ горцам, которые выстроились в
Передовой отряд каре двинулся в атаку. С криками они бросились вперёд и, сметая противника на своём пути, вскоре достигли вершины оврага. Однако в результате этого приказа каре было разбито. Передовой отряд двигался бегом, в то время как фланги и тыл продолжали идти прежним шагом, и, следовательно, между 65-м полком на правом фланге и горцами впереди образовался широкий разрыв. 65-му полку было приказано поторопиться, но, когда
они это сделали, стало видно, что массы противника бегут к
пролому в каре.

[Иллюстрация: Сражение при Абу-Клеа

17 января 1885 г.]

[Иллюстрация: Сражение при Тамаи.

13 марта 1885 г.]

Правые роты 65-го полка попытались построиться, чтобы встретить их, в то время как
Лейтенант Грэм, морской пехотинец, с тремя пулемётами под своим командованием, бросился в брешь. Но
из-за криков врага и грохота мушкетов солдаты не слышали отданных приказов, и прежде чем 65-й полк успел построиться, враг был уже совсем близко. Их огонь и огонь пулемётов Гатлинга
косили арабов сотнями, но обезумевшая толпа продолжала наступать. Некоторые
одни бросились на 65-й полк, другие, как волна, хлынули на
небольшую группу моряков, в то время как остальные, прорвавшись через брешь,
бросились на тыл 42-го полка.

 Сержанты, стоявшие позади солдат, были убиты почти все до единого,
и задние ряды, развернувшись, сразу же вступили в отчаянную рукопашную схватку с
туземцами. Теперь всё смешалось.
Свежие силы противника с ликующими криками устремились вперёд, и бригада в беспорядке отступила. Если бы не подоспела помощь, их, вероятно, постигла бы та же участь, что и отряд Бейкера.
и никто бы не добрался до Суакима, чтобы сообщить о резне. Моряки, тщетно пытавшиеся унести свои пушки, были почти все убиты,
и пушки попали в руки врага.

 Но наступление арабов было остановлено кавалерией, которая
выдвинулась вперёд слева от каре. Командующий офицер видел,
что если он бросится в атаку через изрытую землю, его немногочисленный отряд
будет потерян среди толпы арабов. Поэтому он спешился, и они открыли огонь из карабинов по толпе.
враг. Тем временем каре генерала Буллера продвигалось вперед. Она
напали же отчаянно, как у генерала Дэвиса, но это было
хорошо обрабатывается, и на ее формирование не был нарушен до любого заказа
а то, что разрушили образование другие бригады. По наступающему врагу был открыт такой плотный и страшный огонь, что ни один из нападавших не дошёл до шеренги; и, отразив атаки, она быстро двинулась на помощь разбитой бригаде впереди, осыпая непрекращающимися залпами ряды арабов, когда те бросились в атаку.

Таким образом, по мере продвижения вперёд первая бригада очистила правый фланг второй от противника, и как только они приблизились к отступающим силам, те остановились и перестроились. Обе бригады теперь выстроились в линию и неуклонно продвигались к ущелью. По пути они наткнулись на брошенные пушки, которые противник тщетно пытался унести. Разбив арабов, британские войска достигли края ущелья. Его заполнили летящие арабы, и в них
полетели ужасные стрелы из мушкетов и пушек, пока арабы не
добрались до противоположной стороны и спрятались в кустах.
К этому времени бой закончился, хотя противник все еще вел отдаленный
огонь. Однако было необходимо держать войска вместе, поскольку
многие арабы все еще прятались в кустах, вскакивая и
отчаянно бросаясь на любого, кто приближался к ним.

Сцена конфликта была ужасной. Сто двадцать человек из
Британцев лежали мертвыми, из которых более половины принадлежали к 42-му полку. Три
офицера военно-морского флота и десять матросов были убиты, а большое количество
офицеры и рядовые 42-го и 65-го были серьезно ранены.
Резня среди туземцев была очень большой - не менее четырех тысяч человек
их было разбросано по земле во всех направлениях. Британцы
раненых отправили обратно в заребу, и отряд снова двинулся в наступление.
Перейдя овраг, они направились к трем деревням в его тылу. Здесь находился лагерь Османа Дигмы, и арабы, собравшись с силами, снова открыли шквальный огонь. Однако они не смогли противостоять британским пушкам и мощным залпам пехоты, и войска вошли в лагерь.

Было обнаружено, что он заполнен всевозможным имуществом; ибо арабы
ничего не забрали, совершенно уверенные, что смогут отразить
наступление англичан. Мешки с деньгами, свертки с одеждой, Кораны, огромные
в хижинах было найдено большое количество зерна и всевозможной добычи.
Сам Осман Дигма не принимал никакого участия в битве. Он
наблюдал за происходящим с далекой возвышенности, и когда он увидел отпор
Арабская атака и бегство его людей заставили его немедленно отступить.

На следующий день кавалерия отправилась в деревню, расположенную в двух-трёх милях от них.
вдалеке. Там они нашли большое количество боеприпасов для пушек Круппа
и другую добычу, захваченную у войск Бейкера и Монкриффа. Деревня была сожжена, а боеприпасы взорваны.

 На следующий день войско отправилось в обратный путь, предварительно
сожгли и разрушили лагерь Османа и три соседние деревни. Преследовать Османа Дигму и его арабов не стали. Местность за пределами города была крутой и гористой, и у нас не было бы ни единого шанса догнать и схватить его, в то время как войска могли бы подвергнуться нападению
в затруднительном положении и понесли большие потери.

 Предполагалось, что после двух сокрушительных поражений, нанесённых врагу, и доказательства ложности притязаний Османа Дигмы, соплеменники больше не будут ему верить и его авторитет будет полностью подорван. Однако события не оправдали этих ожиданий, и два года спустя
арабы снова собрались под его знамёнами в таком огромном количестве, что
потребовалась ещё одна экспедиция, чтобы защитить Суаким от фанатиков,
собравшихся под знамёнами Османа.

Кавалерия не понесла потерь во время операции, и, поскольку она
принимала участие в сражении и оказала существенную помощь разбитой
бригаде, обстреливая арабов, кавалеристы были довольны тем, что им не
пришлось принимать более заметное участие в операции.

 Но в Суакиме
времени было потрачено немного. Большая часть войск была
немедленно погружена на транспорты и доставлена в Суэц, и лишь небольшой отряд
остался для защиты города на случай, если арабы снова соберутся с силами. Эта политика была недальновидной. Если бы был установлен протекторат,
Если бы мы закрепились в стране у подножия холмов и оставили там достаточную для её защиты силу, то большая часть соплеменников с готовностью присягнула бы нам на верность, и дальнейшее враждебное движение со стороны Османа Дигмы было бы невозможно; но тот факт, что мы поспешили уйти после сражения и не обеспечили никакой защиты дружественным местным жителям, эффективно оттолкнул других от того, чтобы связать свою судьбу с нами, и позволил Осману Дигме постепенно восстановить свою власть и влияние среди них.

Несмотря на то, что кампания была недолгой, она всё же произвела некоторый эффект
В ранах Эдгара началось воспаление, и, как только экспедиция вернулась
на побережье, хирург отправил его в госпиталь, и прошло шесть недель,
прежде чем он снова занял своё место в строю. К этому времени полк
был снова собран в Каире, и в течение нескольких месяцев ничто не нарушало
их размеренный ход.

 Задолго до этого Эдгар узнал, что его представление к Кресту Виктории
 не было одобрено. Однако это его не удивило, потому что после того,
что он услышал от майора Хорсли, он почти не надеялся,
что станет одним из избранных, получивших крест.

«Не обращай внимания, Нед», — сказал ему товарищ, когда был опубликован список и оказалось, что его имени в нём нет. «Не всегда крест получают те, кто его больше всего заслуживает. Мы знаем, что ты должен был получить его, если кто-то вообще его получал, и мы будем думать о тебе так же, как если бы он был у тебя на груди».

Несмотря на жару, в Каире проводились матчи по крикету, и
гусары отличились здесь так же, как и в Олдершоте. Однако главной темой для обсуждения был вопрос о безопасности
Хартума и особенно генерала Гордона. Он был отправлен туда
Британское правительство надеялось, что его огромное влияние на местных жителей
позволит ему положить конец беспорядкам, царившим в Судане. В то время, когда он служил египетскому правительству, он так мудро и хорошо управлял Суданом,
что его авторитет среди местных жителей был огромным. Он подавил работорговлю и восстановил порядок по всей обширной провинции, и за то, что он сочетал милосердие со справедливостью, его одновременно восхищали и боялись даже те, чьи доходы были уничтожены отменой работорговли.

Но хотя жители Хартума восторженно встретили Гордона, суданские племена не объединились, как надеялись, против Махди, чьи армии постепенно продвигались вперёд и осадили город. Генерал Гордон с войсками, находившимися там,
совершал экспедиции вверх по реке на пароходах и доставлял
продовольствие в осаждённый город; он провёл несколько сражений с
махдистами, в которых не всегда был успешен, и было известно,
что, если не придёт помощь, город в конце концов сдастся.
От него пришло срочное письмо с просьбой о помощи, но прошли недели и месяцы, а правительство, которое его отправило, так и не решилось понести расходы, необходимые для отправки столь далёкой экспедиции.

 В Каире общественное мнение было очень напряжённым, и среди тамошних войск возмущение этим подлым дезертирством одного из самых благородных солдат Англии было сильным и всеобщим. Наконец пришло известие о том, что общественное мнение в
Англии стало настолько сильным, что правительство больше не могло ему противостоять,
и что был отдан приказ как можно скорее подготовить экспедицию.
Предполагалось построить несколько плоскодонок для перевозки войск вверх по Нилу
. Были вызваны канадские лодочники для помощи в навигации по реке
. В Египте должны были быть закуплены верблюды, организован корпус конной пехоты
и спешно собраны всевозможные припасы.

Люди, знавшие реку, качали головами и говорили, что решение
слишком долго откладывалось. Уровень Нила упал бы настолько,
что было бы трудно, если не невозможно, преодолеть пороги,
и задолго до того, как помощь могла бы добраться до Хартума, город и его знатные жители были бы уничтожены.
губернатор попал бы в руки Махди.

 Войска были в большом недоумении, когда узнали, что многие из них останутся в Нижнем Египте, а из кавалерии возьмут лишь очень небольшой отряд, в то время как в экспедиции примут участие три полка на верблюдах, два из которых состоят из кавалеристов из Англии.

 Однако некоторые солдаты отнеслись к этому более философски. «Мы уже получили свою долю, — возразили они, — и если люди Махди сражаются так же хорошо, как люди Османа Дигмы, то мы вполне готовы к этому».
другие должны получить по заслугам. Тяжёлой работе не будет конца, и
то, что они получат в бою, не будет единственным. Песок и жара,
консервированное мясо и грязная вода из колодцев — всё это не очень приятно,
когда приходится терпеть это месяцами напролёт. Скорее всего, пока экспедиция будет в отъезде,
в Суакиме произойдёт ещё один конфликт, и тогда те, кто остался здесь, получат ещё больше.

Но хотя эти аргументы были произнесены громко, не было никаких сомнений в том,
что боль была сильной и что мужчины испытывали трудности
вместо них были задействованы отборные войска из Англии, которые, если и были опасны, то, скорее всего, предоставляли множество возможностей для проявления храбрости, а также для получения славы и почёта.




Глава IX.

Верблюжий корпус.


"Трубач Смит! Трубач Смит! — крик разнёсся по сводчатому коридору казармы, и солдат, высунув голову в одно из окон, повторил его во весь голос, потому что трубача Смита не было в его казарме. На самом деле Эдгар шёл по тенистой стороне большого двора и болтал с двумя другими солдатами.
Его окликнули по имени.

"Эй! В чём дело?"

"Вам нужно идти в штаб майора Хорсли."

Эдгар застегнул куртку, подбежал к умывальнику, окунул голову и руки в воду и поспешно вытер их, пригладил волосы карманным гребнем, глядя в зеркальце, висевшее на стене над умывальниками, и, поправив фуражку, направился в комнату майора Хорсли, недоумевая, зачем он понадобился, но предполагая, что его отправят с каким-нибудь поручением в город.

Солдат-слуга проводил его в комнату, где сидели майор Хорсли и его
жена.

 После нескольких слов приветствия от леди майор Хорсли продолжил:
«Я давно говорил вам, Смит, что не забуду услугу, которую вы оказали моей жене и её сестре, и что я окажу вам ответную услугу, если у меня когда-нибудь будет такая возможность.  Есть ли у вас что-нибудь, чего бы вам особенно хотелось сейчас?»

— Нет, сэр, если не считать того, что я подумывал о том, что с радостью отказался бы от своей трубы. Мне сейчас всего восемнадцать, и для меня было бы лучше, я думаю.
Я думаю, что мне лучше занять своё обычное место в строю. Там у меня больше шансов на повышение, чем в качестве трубача.

 «Да, вы бы очень скоро стали сержантом, Смит; после вашего поведения в Эль-Тебе вы бы точно получили нашивки, как только стали бы на это претендовать. Но я бы не советовал вам отказываться от трубы прямо сейчас».

— Очень хорошо, сэр, — сказал Эдгар, несколько удивлённый.

 — Но вы ведь хотите чего-то ещё, не так ли? Я думаю, что каждый офицер и каждый солдат в полку этого хочет.

- Отправиться вверх по Нилу, сэр? - Нетерпеливо переспросил Эдгар. - Да, я действительно желаю этого,
действительно. Есть ли какой-нибудь шанс, что полк отправится в путь, сэр?

"Нет, к сожалению, должен сказать, что нет", - сказал майор.

"И это тоже очень хорошо, Ричард", - вставила его жена.

"Я совсем так не думаю. Это самое ужасное, что я когда-либо слышал.
Эти полки, которые прошли через все тяготы и лишения,
и всё остальное, что есть в этом проклятом месте, должны остаться здесь, в то время как
парни из Англии отправятся дальше. Что ж, Смит, — продолжил он, повернувшись к Эдгару, —
я рад, что смог оказать тебе услугу. Когда я был в
Только что в штабную комнату пришло письмо от генерала, адресованное полковнику,
в котором говорилось, что трубач из тяжёлого верблюжьего корпуса получил солнечный удар
и не сможет отправиться в путь, и содержалась просьба выделить трубача на его место. Я сразу же воспользовался возможностью и попросил выбрать вас, сказав, что я в долгу перед вами за ваше отважное поведение в Олдершоте. Адъютант, должен сказать, поддержал меня,
заявив, что вы принесли большую пользу полку своей игрой в крикет и что одно только дело в Эль-Тебе должно выделить вас среди других
когда представился такой шанс. Полковник скорее думал, что
ты слишком молод, но мы настояли на том, чтобы ты принял участие— Вы ели в
Суакиме, и вы могли бы есть где угодно на земном шаре. Так что вы поедете, и весь полк будет вам завидовать.

— Я вам очень признателен, сэр, — с восторгом сказал Эдгар. — Я не знаю, как вас благодарить, сэр.

— Я не хочу никаких благодарностей, Смит, за услугу, которая мне ничего не стоила. Теперь вам нужно отправиться прямо к сержанту Эдмондсу. Я уже отправил ему записку, и он должен немедленно дать указание портным, чтобы они сшили вам форму карки. Мы не можем достать вам шлем, который у них есть. Но, без сомнения, у них есть один или два запасных; вероятно, они
Я дам тебе шлем того человека, чьё место ты должен занять. Завтра утром ты будешь в строю, и я попросил Эдмондса к тому времени закончить твои сборы. Зайди попрощаться перед тем, как отправишься на службу утром.

Когда стало известно о везении Эдгара, все почувствовали лёгкую зависть, и другие трубачи в один голос заявили, что это позор, что его выбрали.

«Ну, видите ли, вы не могли все пойти, — сказал трубач, — и если бы
Смита не выбрали, шансы были бы против каждого из вас».

«Но он последний из тех, кто присоединился к нам», — настаивал один из мужчин.

 «Он может дуть в трубу так же хорошо, как и любой из вас, — сказал сержант, — и именно за это его и ищут.  Я думаю, что вполне естественно, что полковник отдал ему предпочтение». Офицеры очень высокого мнения о парне, который помог полку выиграть дюжину матчей по крикету и
который выиграл забег на длинные дистанции в Олдершоте; кроме того, он
необычайно хорошо проявил себя в том бою и имеет такое же право на
орден «За выдающиеся заслуги», как и любой другой. Я думаю, что такой парень должен получить
— Если только он его получит, и я уверен, что весь полк будет
считаться с тем, что он заслужил этот шанс.

К следующему утру костюм карки был готов, и Эдгара рано утром вызвали в
кабинет дежурного и официально сообщили, что он направлен на службу в
тяжелый верблюжий корпус.

«Мне не нужно говорить вам, Смит, чтобы вы вели себя хорошо — чтобы вы были гордостью полка». Я бы не стал обращаться к вам за услугой, если бы не был
абсолютно уверен, что вы её выполните. Я надеюсь, что вы приедете
— и снова в целости и сохранности вернулся в полк. До свидания, парень!

Эдгар отдал честь и вышел из комнаты. Несколько офицеров последовали за ним и весело попрощались с ним, потому что он был всеобщим любимцем. Все знали, что он джентльмен, и надеялись, что когда-нибудь он получит офицерское звание. Затем он проводил майора Хорсли до его комнаты, и там офицер и его жена тепло пожали ему руку.

«Через три месяца после вашего возвращения вы станете сержантом», — сказал майор Хорсли.
— И вы побываете в этой нильской экспедиции, и ваше поведение там...
Эль-Теб поможет тебе, когда придёт время, и я надеюсь, что ты станешь одним из нас, не пройдёт и нескольких лет.

Затем Эдгар поднялся в свою казарму, чтобы попрощаться с друзьями,
снял свою парадную гусарскую форму и надел костюм карки, вызвав
много смеха и дружеских подшучиваний над изменением его внешности. Адъютант приказал одному из солдат сопровождать его в лагерь верблюжьих всадников.
Корпус, который стоял лагерем недалеко от пирамид, и привести его
лошадь. Поэтому он сел в седло и выехал из казарм, сопровождаемый множеством
дружеское прощание со своими товарищами. Он поехал со своим спутником в
город и спустился к реке, переправился на пароме, а затем поехал в
лагерь. Спросив, где палатка адъютанта, Эдгар спешился и подошел к офицеру.
Подойдя к нему, он вручил записку от полковника.

Офицер взглянул на нее. "О, вы пришли, чтобы сопровождать нас!" - сказал он.
«Ты выглядишь слишком юным для этой работы, парень, но, полагаю, твой полковник не выбрал бы тебя, если бы не думал, что ты справишься. Я вижу, что у тебя есть наша форма, но тебе нужен шлем. Мы можем тебе его достать.
Сержант Джеферсон, посмотрите, подойдёт ли шлем трубача Джонсона этому человеку;
он поедет с нами вместо него. Дайте ему флягу с водой и снаряжение и отведите его в палатку.

Шлем подошёл хорошо, и Эдгару нужно было лишь немного подбить его, чтобы он
сел как надо. Эдгар надел его, побежал туда, где его ждал товарищ, и прикрепил свой головной убор к луке седла.

«До свидания, юнец!» — сказал солдат. «Держись с этими громилами,
чтобы не уронить честь полка. Они хотят как лучше, так что
не будь с ними слишком суров».

Эдгар рассмеялся, пожимая ему руку, и, отъезжая, обернулся, чтобы посмотреть на происходящее вокруг.

 На небольшом расстоянии друг от друга располагались два лагеря: лагерь
тяжелого верблюжьего корпуса, к которому он теперь принадлежал, состоявший из солдат 1-го
и 2-го лейб-гвардейских полков, «синих», «зеленых», 4-го и 5-го драгунских гвардейских полков, «королевских»,
шотландских «серых», 5-го и 16-го уланских полков. Другим был гвардейский корпус,
состоявший из солдат трёх пехотных гвардейских полков. Первое, что почувствовал Эдгар,
глядя на людей, которые стояли или лежали в тени маленьких треугольных палаток для
горной службы, — это
он внезапно стал меньше ростом. Он полностью соответствовал среднему росту солдат
своего собственного полка, но чувствовал себя действительно маленьким рядом с
крупными мужчинами из тяжелых кавалерийских полков.

"Сюда, парень", - сказал сержант, в чье подчинение он был передан.
"Как тебя зовут?"

"Я записался как Нед Смит".

Сержант улыбнулся в ответ, потому что немалое число людей
записывается в армию под вымышленными именами. Он повёл нас через маленькие палатки, пока
не остановился перед одной из них, где на песке лежал в полный рост высокий солдат. «Уиллкокс, этот человек пришёл, чтобы занять место Трумпетера»
Джонсон. Он отсоединяется для мест с гусарами. Он будет,
конечно, поделиться своим шатром".

"Все в порядке, сержант! Я положу его к канатам. Как тебя зовут,
приятель?

"Я выступаю как Нед Смит", - сказал Эдгар.

"Итак, в настоящее время ты занимаешься тяжелой работой".

«Мне всё равно, тяжёлый я или лёгкий, лишь бы я мог подняться вверх по
реке».

 «Ты давно здесь?»

 «Около года; мы прошли через бои в Суакиме, знаешь ли. Там было
довольно жарко, скажу я тебе».

«Здесь достаточно жарко для меня — даже слишком жарко, а что касается
пыли, то она ужасна!»

— Да, здесь довольно пыльно, — согласился Эдгар. — И, конечно, в этих маленьких палатках ветер и пыль проникают внутрь. Там, в Каире, у нас удобные казармы, и, поскольку днём мы держимся поближе к ним, мы не чувствуем жары. Кроме того, сейчас становится прохладнее. В августе даже там было очень жарко.

— «Где мы возьмём этих верблюдов, вы не знаете?»

 — Кажется, выше по реке, в Асуане, но я не очень хорошо в этом разбираюсь.
 — Только вчера днём я получил приказ отправиться с вами.
вам, чтобы занять место одного из ваших людей, кто уже заболел, так что у меня есть
не обращал внимания, что происходит. Она была довольно
больная тема у нас, как видите. Действительно, казалось очень тяжелым, что полки
, которые все это время выдерживали жару и пыль этого климата, должны были
быть оставлены позади теперь, когда предстоит сделать что-то захватывающее, и что
должны прибыть свежие войска из Англии ".

- Ну, мне бы самому это не понравилось, парень. И всё же я очень рад, что у меня появился
такой шанс. Я из 5-го драгунского гвардейского полка, и вы знаете, что мы не
давайте сменим обстановку и поработаем за границей — хотя я не понимаю, почему мы не должны этого делать, — и мы будем очень рады отдохнуть от Олдершота, Бирмингема, Брайтона и всех этих домашних станций. Вы намного моложе любого из нас. Приказ был таков, что никто младше двадцати двух лет не должен был приезжать.

— Я тоже слышал, но, конечно, раз мы здесь и привыкли к этому, возраст не имеет значения.

 — Зачем нас сюда посылают?

 — В городе нет свободных казарм, нет открытых пространств, где можно было бы
разбить лагерь. Кроме того, это даёт вам возможность
— Я вижу пирамиды.

 — Это большой кусок камня, не так ли? — сказал Уилкокс, глядя на Великую пирамиду. — Парням, которые её построили, должно быть, было очень трудно найти работу. Когда я впервые увидел её, я был совершенно разочарован. Конечно, я много о ней слышал, и когда мы приехали сюда, она оказалась и вполовину не такой большой, как я ожидал. После того как мы поставили палатки и устроились, двое или трое из нас
решили подняться на вершину, так как у нас было полчаса в запасе.
Как только мы отправились в путь, к нам подошёл один из офицеров и спросил:
«Куда вы идёте, ребята?», и я ответил: «У поваров ещё не готов чай».
— Полчаса, сэр, так что мы решили просто подняться наверх и осмотреться.
А он сказал: «Если вы это сделаете, то опоздаете на чай».

 «Ну, нам показалось, что на то, чтобы подняться наверх и спуститься, уйдёт не больше пяти минут, так что мы пошли. Но как только мы начали подниматься, то поняли, что это не так просто, как мы ожидали». Нам показалось, что нужно подняться всего на сотню ступенек,
но каждая ступенька оказалась высотой около пяти футов, и мы не успели подняться
выше двадцати, как зазвучала труба, и мы чуть не упали.
Мы сломали себе шеи, когда спускались обратно. После этого я стал больше уважать этот каменный монолит. Большинство офицеров поднялись на следующий день, и некоторым из нас это удалось, но я не был одним из них. Я попытался ещё раз, но пришёл к выводу, что если я хочу подняться вверх по Нилу и принести хоть какую-то пользу,
Я добрался туда, и мне лучше было бы сдаться, потому что к тому времени, как я доберусь до вершины, от меня ничего не останется. Потом эти арабы
окружили нас, кричали, болтали и хотели втащить нас наверх; и то, как они поднимаются и спускаются по этим камням, просто удивительно. Но, конечно, они
у меня нет груза, который нужно нести. Нет, я бы никогда не взялся за эту работу снова, если бы нам предстояло жить здесь следующие десять лет.

«Я был на вершине, — сказал Эдгар, — но это, конечно, тяжёлое
испытание, и там особо не на что смотреть, когда ты туда добираешься, — только
ещё больше песка во всех направлениях. Вид с большой мечети в
Каире намного лучше. Много ли у вас строевой подготовки?

"Утром и вечером мы довольно много тренируемся. Это строевая подготовка для пехоты. Нам говорят, что мы не будем сражаться верхом на верблюдах, а будем только
ездить на них, а если увидим врага, то спешимся и будем сражаться.
Поскольку мы все ещё не знакомы друг с другом, нам предстоит проделать большую работу,
чтобы мы стали единым батальоном. Мы с 4-м взводом составляем один отряд. Днём у нас тоже есть
упражнения. Утром те, кому хочется, могут пойти и посмотреть на город. Я ходил
вчера. Крутое местечко, не так ли? Самое забавное — это то, как эти
маленькие ослы передвигаются с толстым парнем, сидящим на седле в двух футах над ними. Никогда в жизни не видел таких чудиков. Некоторые из них не больше
крупных собак, и всё же они тащат на себе пятнадцать
или шестнадцать стоунов на их спинах, как будто они этого не чувствуют. Эти и
верблюды понравились мне больше всего. Странные животные эти верблюды. Я не могу представить, каково это — сидеть на них верхом, а если упадёшь, то это всё равно что упасть с церкви. Вы пробовали?

"Нет. Я никогда не ездил на верблюде. Конечно, у нас всегда были лошади."

— Почему они не купили нам лошадей?

 — Я не знаю. Они могли бы купить пару тысяч, без сомнения, если бы попытались; кроме того, они могли бы взять лошадей у египетской кавалерии. Но если бы они это сделали, то никогда бы не послали тебя и
Стража; хотя лошади вполне подошли бы для перевозки лёгкой кавалерии. Я полагаю, идея в том, что в первую очередь нам придётся преодолевать большие расстояния без воды. Верблюды могут обходиться без воды три или четыре дня подряд, и каждый верблюд может нести воду для своего всадника. Кроме того, мы, возможно, иногда будем совершать переходы, и верблюды смогут нести воду и еду.
 Так что, как видите, они будут полезны в обоих случаях.

— Ну, я думаю, всё в порядке, — сказал Уиллкокс. — И, как вы говорите, если бы они пошли за лошадьми, то не смогли бы унести нас, тяжеловесов. Я
Я очень рад, что вы пришли. Мы все рады; хотя я не понимаю, почему они хотели взять нас
и гвардейцев — самых больших и сильных людей, которых они могли найти в
армии, — на такую работу.

"Думаю, это больше, чем кто-либо может сказать", - сказал Эдгар; и действительно.
никогда не приводилось никаких причин для исключительного выбора самого тяжелого
мужчины, которых можно было собрать на службе для участия в такой кампании, как эта
какой она должна была быть, и для которой легкие, активные, жилистые мужчины были особенно подходящими
.

"Объявляют обед".

"В каком мы отряде?" Спросил Эдгар, схватив свою трубу, и на
лайринг сразу же подал сигнал войскам.

"Мы в беспорядке по восемь человек", - ответил Уилкокс. "У нас и трех палаток справа от
справа один беспорядок. Теперь наша очередь идти за едой".

Соответственно, Уилкокс и Эдгар отправились на полевую кухню и
получили пайки для своего ужина, состоявшего из говядины и
овощей - хлеб на день был подан рано. Вернувшись
в палатки, они разделили пайки между восьмёркой солдат, и
Уиллкокс представил Эдгара его новым товарищам по столовой.

"Ваш полк был с нами в Олдершоте восемнадцать месяцев назад."

- Да, но я не знал никого из ваших людей. Я провел один или два вечера.
в вашей столовой, которая, безусловно, была лучшей в лагере.

"Да, раньше у нас там кто хорошо поет и не ошибся," одним из
мужики сказали.

"Длинная Долина неплоха с точки зрения пыли, но это место превосходит ее"
лощина", - вставил другой.

«Это более чистая пыль, — сказал Эдгар. — Пыль в Долине Длинного Ручья
чернила одежду, а в этой, кажется, нет никакой грязи. Что касается формы,
то особой разницы нет, но после пробежки по этому египетскому песку
чувствуешь себя не таким грязным, как после пробежки по Долине Длинного Ручья».

— Я помню, как мы играли с вами в крикет, — сказал мужчина. — Я был в нашей команде. Вы победили нас, потому что у вас был молодой игрок, против которого мы не могли выстоять, он был просто никудышным подающим.

Эдгар рассмеялся. — Я думаю, это был я, — сказал он, — Трумпетер
Смит.

— Конечно, это был Трумпетер Смит. Ну, ты можешь играть в боулинг, и не сомневайся,
молодой человек. Это здорово, что мы встретились здесь. И как у тебя дела с тех пор? Я видел, что вы, ребята, были в самой гуще событий в Эль-Тебе;
и вас немного потрепали эти ниггеры, не так ли?

"Так и было," ответил Эдгар. "Я не жалею, что мы собираемся сражаться"
на этот раз в качестве пехоты, потому что, скажу я вам, не очень приятно скакать
среди парней, которые бросаются на землю и перерезают сухожилия вашей лошади или
вонзают в неё копьё, когда она проезжает над ними; а если вы упадёте, то, скорее всего,
вам придётся несладко.

«Пехоте тоже пришлось несладко при Тамани?»

«Да, они прорвались в один из наших квадратов, и я не думаю, что многие из наших
товарищей смогли бы уйти, если бы квадрат Буллера не пришёл им на помощь. Тем не менее, я не думаю, что это когда-нибудь
произойдёт снова. Если пехота будет стоять твёрдо и стрелять метко, они
Это никогда не будет нарушено, в то время как от кавалерии ничто не может защитить. Лучший наездник в мире может упасть, если кто-то притворится мёртвым, а затем внезапно ударит вашу лошадь.

«Несомненно, эти нищие умеют сражаться, — сказал Уиллкокс, — и я ожидаю, что нам придётся нелегко, прежде чем мы доберёмся до Хартума. Я лишь надеюсь, что они не схватят нас внезапно, прежде чем мы успеем слезть с верблюдов».
Только представь, что ты застрял на одном из этих длинноногих животных, а полдюжины
ниггеров пугают тебя своими копьями.

«Я не думаю, что это произойдёт», — ответил Эдгар. «У нас будет 19-й отряд,
который будет действовать как разведка, и, судя по тому, что я слышал об этой местности,
там не будет ни лесов, ни густых зарослей, как на равнинах вокруг
Суакима, так что нам не стоит удивляться».

«Это мясо ужасно жёсткое», — заметил Уилкокс. «Мне кажется, что они должны были осмотреть рты всех, прежде чем отправлять их на задание, и выбрать людей с хорошими зубами, потому что я уверен, что они понадобятся им для этой работы».

«Мясо здесь жёсткое. Понимаете, оно не хранится, и его нужно готовить».
почти тёплое, но всё же лучше, чем то консервированное мясо,
которое, я думаю, будет у нас на обед, когда мы отправимся в путь.

"Когда мы отправимся в путь?"

"Через несколько дней, я думаю. Лодки быстро разбирают, и,
кажется, вчера многие канадцы уже отправились в путь. Там есть два или три
пехотных полка, готовых выступить, как только для них спустят лодки; и, поскольку большинство верблюдов тоже там, я думаю, они
выдвинутся вперёд, как только смогут, поскольку, полагаю, мы должны идти впереди лодок и расчищать берег.

Затем они начали говорить о маршруте, и Эдгар, который изучил карты и знал всё, что было известно о путешествии, нарисовал на песке русло Нила с его изгибами и поворотами.

 «Видишь, здесь река делает огромный поворот, — сказал он, — вокруг
Бербера. Общая идея заключается в том, что, когда мы доберёмся до этого места, где
находится Амбуколь, если появятся новости о том, что Гордон в тяжёлом положении
и не сможет долго продержаться, колонна двинется через этот перешеек к
Метемме, где находятся несколько пароходов Гордона. Я полагаю, что это так.
работа, которая выпадет на долю верблюжьего корпуса, и то, что мы были собраны специально для этого. Видите ли, остальная часть пути проходит вдоль берега, и лошади подошли бы так же хорошо, как и верблюды, и были бы гораздо полезнее, потому что, конечно, основную работу будет выполнять пехота, а кавалерия нужна только для разведки и преследования.
Верблюды не годятся ни для той, ни для другой работы, потому что ничто не заставит попрошаек двигаться быстрее, чем они обычно ходят, то есть со скоростью около двух с четвертью миль в час. Если бы они не собирались срезать путь
Я не понимаю, чего они хотели больше, чем лодок с пехотой и одним-двумя полками лёгкой кавалерии на этих деревенских лошадях, которые удивительно выносливы и могут выдержать работу, от которой английские лошади вмиг развалились бы на части.

— Что ж, тогда всё, что я могу сказать, — вмешался Уиллкокс, — это то, что нам очень повезло, что река делает такой большой поворот, иначе мы бы все застряли в Олдершоте, или в Карраге, или в каком-нибудь гарнизонном городке. Но я думал, что верблюды — быстрые животные. Я уверен, что видел
«Арабские всадники скачут по пустыне с невероятной скоростью».

«Есть такие верблюды, как верховые, которые быстрее остальных, и есть дромадеры, которые могут скакать рысью так же быстро, как лошадь, и долго так скакать; но верховые верблюды и дромадеры встречаются редко и стоят дорого, и вы можете быть уверены, что у нас их будет немного».

«Они выглядят как злобные, сварливые скоты», — сказал Уиллкокс. «Когда я
на днях шёл по улицам, навстречу мне попалась целая
вереница таких, они ворчали и рычали, как дикие звери, а один
Он оскалил зубы и сделал вид, что собирается наброситься на меня. Если бы я не заскочил в лавку, он бы откусил мне ухо.

 «Они могут кусаться, и кусаются очень сильно, но делают это очень редко,
хотя и притворяются свирепыми. Их называют терпеливыми верблюдами, но, судя по тому, что я о них знаю,
они самые нетерпеливые и ворчливые животные на свете». Неважно, что вы для них делаете — грузите их или разгружаете,
говорите им встать или лечь, идти или стоять — они всегда
Кажется, они одинаково возмущены, ворчат и рычат, как будто то, что вы от них хотите, — самое трудное дело на свете. Тем не менее они могут выполнять огромную работу и продолжать работать сколько угодно часов, и я не знаю, что бы делали без них жители этой страны.

Во второй половине дня Эдгар выстроил свой отряд и приступил к обычным обязанностям. Поскольку он провёл год в военных походах в Египте, к нему
относились с уважением, и через три-четыре дня он чувствовал себя в
этом отряде так же свободно, как и в своём полку. Он обнаружил, что
Крупные мужчины, очень приятные и весёлые в общении. Все они были отобраны для службы как люди с безупречной репутацией; они пребывали в приподнятом настроении, предвкушая предстоящую экспедицию, и были похожи на компанию больших мальчишек, отправившихся на каникулы. Они хорошо приняли Эдгара.
Поскольку он служил в лёгкой кавалерии, они считали его кем-то вроде гостя, а из-за того, что он был намного младше и ниже их, они относились к нему как к мальчику, и он быстро получил прозвище «Малыш».

Ему задавали много вопросов о боевых способностях диких туземцев.

«Как они могли прорваться прямо в каре, я вообще не понимаю», — сказал один из
крупных солдат. «Нам всегда говорили, что у кавалерии в наши дни нет шансов прорваться в каре, потому что их всех перестреляют из казнозарядных ружей, прежде чем они доберутся до него, и всё же эти негры, вооружённые только копьями, умудряются это делать. Я ничего не понимаю, как и вы, ребята, когда они вас режут».

— Вы поймёте, когда увидите, — сказал Эдгар. — Они бегают почти так же быстро, как лошадь на галопе, и, кажется, не боятся смерти
ни в малейшей степени, потому что они верят, что если их убьют, то они попадут прямо в рай. Мне кажется, что дикари должны быть храбрее цивилизованных солдат. То же самое было и с зулусами, знаете ли, они набросились на наших людей в Исандлуле, и огонь из казнозарядных ружей их нисколько не остановил.

"Нас бы это тоже не остановило, молодой человек, если бы нам приказали атаковать. В Балаклаве этого не было.

 «Нет, это правда, — согласился Эдгар, — но у нас есть дисциплина. Отдан приказ, и весь полк отправляется в путь».
вместе; никто не мог бы удержаться, если бы захотел. Но это совсем не то, что бросаться вперёд, каждый сам по себе, как они делали против нас, и бежать навстречу, казалось бы, неминуемой смерти. Я знаю, что наши товарищи не поверили бы в это, если бы не увидели.

— Что ж, надеюсь, у нас будет возможность это увидеть, — сказал мужчина. — Только я
надеюсь, что мы не окажемся на верблюдах, когда они попытаются это сделать. Я
смотрел на этих животных в городе, и мне кажется, что в них нет ничего особенного. Злобные твари! Я не
— Полагаю, вы могли бы заставить их атаковать, если бы очень постарались.

 — Нет, я не думаю, что вы могли бы, — рассмеялся Эдгар. — Но, видите ли, мы должны сражаться пешими. Мы будем как старые драгуны, которые использовали своих лошадей только для того, чтобы добраться до места сражения.

 — Никаких шансов на добычу? — вставил другой.

«Ни единого шанса в мире. В лучшем случае они носят что-то вроде грязной
хлопчатобумажной простыни на плечах, но когда они идут в бой, то
оставляют её позади и сражаются только в набедренных повязках».

«Я слышал, — сказал старый солдат, — от некоторых наших парней, которые участвовали в индийском восстании, что они часто находили много денег, драгоценностей и других вещей в набедренных повязках сипаев».

«Ах, это потому, что они грабили сокровищницы и захватывали всевозможную добычу. Но я не думаю, что многие из этих арабов когда-либо видели золотую монету». Они не видят много серебра. Всё их богатство
состоит из овец, крупного рогатого скота и лошадей, и этим они обмениваются
на то, что им нужно. Нет, если вы сражаетесь здесь за
В этом году вы не получите ничего, кроме нескольких бесполезных безделушек, не представляющих никакой ценности, кроме как в качестве диковинок.

«Что ж, я бы хотел, чтобы они нас отпустили, — сказал другой. — Меня уже тошнит от этих песков и от этого большого каменного глыбы. Я слышал, что лодки поднимаются каждый день, и если они не переведут нас туда поскорее, то пехота будет там раньше нас».

— Я думаю, мы будем плыть гораздо быстрее, чем они, когда выйдем в море, — сказал Эдгар. — Им придётся преодолевать пороги и всевозможные трудности, в то время как мы будем плыть спокойно,
может быть, по двадцать пять миль в день. Можете быть уверены, мы будем в порядке.
когда времени на работу. Они никогда не шли в счет
посылаю тебе все, и крепления на верблюдов, а затем держать вас
позади".

"Вы слышали новости, ребята?" - спросил сержант, присоединяясь к группе.

"Нет! Что это?"

«Мы должны свернуть палатки в четыре часа дня, спуститься к реке, сесть на пароход и отправиться в путь сегодня вечером».

«Ура!» — закричали солдаты. «Это лучшая новость с тех пор, как мы высадились».

Вскоре большинство солдат принялись за работу, приводя в порядок своё оружие. К четырём часам палатки были сложены и свернуты,
Багаж был упакован и отправлен вперёд на верблюдах, а полк выстроился в ожидании приказа к выступлению. Дневная жара немного спала, но переход, каким бы коротким он ни был, был утомительным из-за облаков лёгкого песка, поднимавшихся из-под ног колонны, и солдаты были искренне рады, когда они погрузились на пароход: два отряда на борт, а остальные на большие плоты, которые пароход должен был тянуть вверх по течению.
Сняли кители и ремни, и мужчины устроились поудобнее, насколько это было возможно в тесноте. Офицеры
Они были на борту парохода. Когда они отчалили, раздались громкие радостные возгласы. Наконец-то они были в пути. Они не думали об опасностях и трудностях, которые их ждали. Им было достаточно того, что они плыли вверх по Нилу, чтобы, как они надеялись, освободить Хартум и спасти Гордона.

«Если это и есть кампания, то мне всё равно, сколько у нас её будет», — сказал
солдат, сидевший рядом с Эдгаром, глядя на тёмно-синее небо, усыпанное звёздами. «Меня это устраивает».

 «Тебе лучше насладиться этим сполна, — рассмеялся Эдгар, — это ненадолго».
долго; и вы больше никогда не увидите ничего подобного. Я признаю, что, по крайней мере, до тех пор, пока мы не достигнем самой высокой точки, до которой могут подняться лодки, я думаю, что пехоте повезло больше. Конечно, им придётся потрудиться, чтобы провести лодки через пороги, и им придётся грести, когда ветер будет слишком слабым, чтобы поднять их на парусах, но я бы предпочёл сидеть в лодке и грести, чем сидеть на спине верблюда.

— Но лодки пройдут весь путь, не так ли?

 — Пока неизвестно. Возможно, когда мы доберёмся до места под названием
В Корти, где река делает огромный изгиб, некоторые из нас могут пересечь пустыню и добраться до Метемме, где нас встретят пароходы Гордона. Если мы это сделаем, я ожидаю, что это будет работа трёх отрядов верблюдов, а все лодки обогнут реку и присоединятся к нам там; то есть если они смогут преодолеть пороги. Я знаю, что египтяне говорят, что вода будет слишком низкой, чтобы лодки могли подняться вверх. Возможно, это справедливо в отношении местных лодок,
но наши лодки забирают так мало воды, что, я думаю, для них всегда достаточно глубины,
потому что вода всегда прибывает.
«Здесь даже в самый засушливый сезон».

Полк высадился в Асуане, и на следующий день четыре роты отправились на двух пароходах в Вади-Халфу, расположенную на сто восемьдесят миль выше по течению. Отряд Эдгара входил в состав этого подразделения. Они ожидали увидеть какое-нибудь крупное поселение, но обнаружили лишь несколько глинобитных хижин и несколько сараев недостроенной железной дороги. Здесь в течение нескольких дней солдаты отрабатывали строевую подготовку и получали снаряжение и седла, а затем их отвели на верблюжий склад, расположенный в миле от лагеря.

Солдаты были в восторге от своих верблюдов. Этих животных собрали со всех концов Египта, из Адена и
Аравии. Как только нужное количество верблюдов было получено и распределено между солдатами, началась работа по подгонке седел. Это было отнюдь не
просто, так как верблюжьи горбы сильно отличались друг от друга, и пришлось
многое подкладывать и перешивать, прежде чем седла стали удобными. Когда мужчины сели в седла, они выстроились в ряд и обнаружили, что животные послушны и хорошо подчиняются поводьям.
Они без труда усаживались верхом. Несколько дней ушло на то, чтобы научиться сидеть на
животных, и было много падений, но, поскольку песок был глубоким, они не причиняли вреда и вызывали всеобщее веселье, за исключением самих
жертв.

 Самым трудным было забраться на верблюда и спешиться, и то и другое нужно было делать, когда верблюд стоял на коленях. Чтобы заставить его встать на колени, нужно было потянуть за верёвку, привязанную к голове, и одновременно издать звук, похожий на покашливание. Затем его потянули за верёвку,
пока его голова не оказалась на уровне плеча. Это помешало ему
от того, чтобы снова встать. Ружьё, которое висело в ведёрке с одной стороны позади всадника,
мешало перекинуть ногу, и, следовательно, всаднику приходилось взбираться на
верблюда с ружьём в руке, а затем класть его в ведро. Поскольку верблюд
всегда вставал и ложился с большой внезапностью, люди, пока не привыкли к
этому, постоянно падали на его голову.

«Я больше никогда не хочу видеть верблюда», — проворчал Эдгар после одного или двух
дней, проведённых в седле и сопровождавшихся многочисленными падениями. «Это самые
недовольные животные, которых я когда-либо видел».

«Я не обращаю внимания на их рычание, — сказал солдат, — я ненавижу их изворотливость. Когда вы ухаживаете за лошадью, вы знаете, что она может сделать и куда она может вас ударить. Конечно, если вы встанете у неё за спиной, она может лягнуть, но когда вы стоите рядом с ней, вам нужно следить только за её головой, а она не может повернуть её так, чтобы укусить.
Эти звери могут дотянуться до чего угодно; они могут лягнуть вас в любой момент.
 Они могут чесать уши задними ногами и даже тереть ими
верхнюю часть своих горбов, если им так хочется, или чесать себя под хвостом
подбородок. У них одинаковые шеи, они могут крутить ими где угодно. Они
могут прикусить корень своего хвоста, откинуть голову назад и погладить их
по верхушке своего горба. С ними вообще нет никакой безопасности;
и когда они приближаются к тебе, рыча с открытыми пастями
и показывая зубы, этого достаточно, чтобы напугать тебя ".

«К счастью, их копыта мягкие и пористые, так что они
не могут причинить такую же боль, как удар лошадиного копыта», — сказал Эдгар.

 «Пористые, чёрт возьми!» — ответил солдат.  «Моя вчера лягнула меня в грудь,
и я пролетел около десяти ярдов, у меня перехватило дыхание»
— Я на четверть часа выпал из своего тела.

 — Это было плохо, без сомнения, — рассмеялся Эдгар, — но если бы это была лошадь, ты бы сейчас лежал в госпитальной палатке со сломанными рёбрами, если бы тебя вообще не разнесло в клочья.

 — Они способны на всякие трюки, — продолжил солдат, свирепо глядя на своего рычащего верблюда. «Сегодня утром Роджерс проходил мимо верблюда, который стоял на коленях. Ну, кто бы мог подумать, что стоящий на коленях верблюд может делать что-то, кроме как мотать головой. Роджерс поклялся, что не подошёл к нему ближе чем на четыре ярда, а этот зверь вдруг выстрелил».
Он схватил его за заднюю ногу, ударил по колену и перерубил её, и какое-то время он думал, что у него сломана нога. К чёрту всех верблюдов, говорю я вам!

Поскольку верблюды не предназначались для ведения боя, в присутствии врага солдаты должны были спешиваться и сражаться в пешем строю. Когда верблюды были спущены на землю, одну из передних ног складывали вдвое и привязывали, чтобы животное не могло подняться. Каждый верблюд
получал около пяти фунтов зерна на ночь и утром, и все
верблюды через день спускались к реке, чтобы напиться.
многие из них доводили своих всадников до крайнего раздражения. Когда их спускали на землю, они стояли и бесцельно оглядывались по сторонам,
как будто недоумевая, зачем их сюда притащили, и иногда проходило десять минут или четверть часа, прежде чем им приходило в голову, что неплохо бы выпить.

Когда они были в строю, то шли ровно и хорошо, подчиняясь малейшему
движению поводьев и сохраняя обычный темп без
перерывов с того момента, как они трогались, до приказа остановиться.

После недельных тренировок и учений солдаты привыкли к своим животным и были рады, когда поступил приказ выдвигаться.
 К этому времени передовые пехотные полки уже начали подниматься на
своих лодках. Это были широкие, плоские суда, специально построенные в Англии для этой цели. Каждое из них вмещало двенадцать человек и трёхмесячный запас провизии и снаряжения. У них были паруса и вёсла, и, поскольку ветер дул вверх по реке, паруса оказывали большую помощь.

[Иллюстрация: БУКСИРОВКА ЛОДОК ПО НИЛУ.]

Когда кавалерия проезжала мимо Большого водопада, у них была возможность
посмотреть, как поднимают лодки. Шум воды был оглушительным, и казалось, что
поднять лодки против течения практически невозможно. Грести на них было
действительно невозможно, и их вытаскивали на верёвках совместными усилиями
войск и большого количества местных жителей. Временами, несмотря на все усилия людей, державшихся за канаты, лодки не продвигались ни на шаг, в то время как, если бы рулевой позволил течению на мгновение подхватить лодку, она бы
его закружило бы и унесло вниз по течению, и тогда
пришлось бы начинать работу заново.

Наблюдая за усилиями пехоты, солдаты думали, что, как бы тяжело ни приходилось верблюдам, они явно были в выигрыше, но на следующий день их мнение изменилось, когда они, устало перебирая ногами, увидели, как несколько лодок пронеслись мимо них по ветру, а солдаты на борту удобно расположились на дне или на скамьях. И снова их мнение изменилось, когда ветер стих и они увидели, что солдаты
они с трудом гребли под палящим солнцем.

 «Тянет в обе стороны, — философски заметил один из солдат, — и я не знаю, что лучше. Если
таких порогов много, то, я бы сказал, нам повезло, а они говорят, что между этим местом и Хартумом их много».

— «Думаю, нам, конечно, повезло, — сказал Эдгар, — потому что, если
придётся покинуть реку и идти дальше, мы наверняка будем в безопасности».

Расстояние от Вади-Халфы до Донголы составляло 235 миль. Дневной переход
обычно составлял около двадцати миль, а остановки делались в удобных местах.
Они заранее выбрали место, где были заготовлены припасы. Выступление было назначено на пять часов утра. Первые два часа
люди шли пешком, ведя за собой верблюдов; затем, когда солнце
припекло, они сели на верблюдов и проехали остаток пути верхом. Поначалу они
считали монотонное движение очень утомительным, но со временем привыкли к нему и даже засыпали в седлах, в результате чего их, вероятно, сбрасывали, если верблюд натыкался на внезапное препятствие на земле.

Вечером, когда становилось прохладнее, солдаты купались в реке, а офицеры
часто отправлялись на поиски дичи, которой, однако, было очень мало. Солдаты
часто сожалели, что не взяли с собой рыболовные крючки или удочки,
потому что это не только развлекло бы их во время остановок, но и
разнообразило бы их скудную пищу.

Местность, граничащая с Нилом, состояла из невысоких скалистых холмов и твёрдого
гравия с редкими пучками сухой травы и кустарниками. Иногда войска шли вчетвером в ряд,
а иногда приходилось идти поодиночке
по каменистой земле. Удовольствие от верховой езды на верблюде очень скоро
прошло, и солдаты сочли марш чрезвычайно скучным и монотонным,
и были искренне рады, когда добрались до Донголы.

 Там к ним присоединился остальной полк. Пройдя двадцать миль вверх по
реке, они переправились через Нил на лодках, а ещё через день
дошли до Шабадуда. Пробыв там несколько дней и потренировавшись с другими
отрядами, они двинулись дальше, в Корти, до которого было четыре дня пути. Место, выбранное для лагеря,
порадовало солдат. Вдоль крутых берегов Нила росли пальмовые рощи.
за рекой простирались поля с травой и обширные участки возделанной земли.
 Здесь они должны были ждать, пока подтянутся остальные конные войска, а также часть пехоты, прибывшая на лодках.




 ГЛАВА X.

 НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА.


 «Хорошее место для лагеря, не так ли, юноша?»

— Очень красиво, сержант, но скоро всё испортится из-за всех этих прибывающих войск. Сейчас здесь очень красиво с этой пальмовой рощей и
низкими зелёными кустами, которые скрывают песок, и рекой со всеми этими лодками с белыми парусами. Я только что их пересчитал, их тридцать две.
и в помине. Но когда мы сюда три или четыре полки, они скоро
вырубили кустарник и вовсе портят его внешний вид".

"Это так, парень; войска проводят довольно четкую зачистку всего, где
они обосновываются".

Эдгар взял хороший интернет, чтобы сержант Боуэн, который показал ему много
мало добра на пути вверх. Он был старше большинства участников экспедиции, и Эдгар
определил, что ему тридцать два или тридцать три года. Он был красивым, высоким,
выглядел как солдат и служил в разных частях света.

— Давайте присядем, — сказал сержант, — этот куст даст нам немного тени. Как давно ты в армии, парень?

 — Больше двух лет. Как только закончится кампания, я брошу трубу и надеюсь, что скоро получу нашивки.

 — Сколько тебе лет — девятнадцать?

 — Ещё несколько месяцев, сержант.

— Надеетесь когда-нибудь получить офицерское звание? — спросил сержант. — Полагаю, именно ради этого вы пошли в армию.

 — Да, отчасти, сержант; отчасти потому, что я не видел другого способа прокормить себя.

 — А чем занимаются ваши друзья?

«У меня нет друзей, по крайней мере, таких, к которым я хотел бы обратиться», — коротко ответил Эдгар.


«Нет друзей, парень? Это плохо. Но я не хочу знать твою историю, если
ты не хочешь её рассказывать. Легко заметить, что ты получил хорошее
образование. Держись, парень, и у тебя всё получится. Я мог бы стать
квартальным старостой много лет назад, если бы не это». Пьянство и другие
вещи сломили меня, но когда мне было двадцать, я был умным молодым
парнем. Ах! Это было давно.

— Можно подумать, что вы старик, сержант, — сказал Эдгар и улыбнулся.

«Старше, чем вы думаете, на добрый десяток лет. Сколько вам лет, по-вашему?»

«Чуть больше тридцати».

«Намного больше. Мне всего сорок, хотя они об этом не знают, иначе меня бы здесь не было».

«Тогда, если вы записались в армию в моём возрасте, сержант, вы, должно быть, прослужили больше двадцати лет».

«Прошло двадцать два года с тех пор, как я впервые записался в армию. Я прослужил восемь лет в пехоте. Не знаю, зачем я вам это рассказываю, но вы мне почему-то понравились. Мне было некомфортно в полку. Неважно почему. Я дважды получал нашивки, но мне пришлось их снять, иначе бы я
Меня вернули в полк за пьянство. Потом я ушёл из полка, не попросив отставки. Я три или четыре года слонялся по дому, но у меня не было профессии, и мне было трудно найти работу, так что в конце концов я снова записался в армию. Мне тогда было тридцать, но я выглядел на много лет моложе. Конечно, я сбрил усы и надел мундир, когда пошёл записываться, и назвал свой возраст — двадцать два. Никто не усомнился. На этот раз я выбрал кавалерию, потому что знал, что если я снова попаду в пехотный полк, меня сразу же узнают как старого солдата. Но поскольку всё было в новинку...
в кавалерии мне удалось отслужить, и теперь у меня за плечами десять лет
службы, последние шесть из них в звании сержанта. И как я бросил пить лет
назад у меня хороший характер в полк, и, когда устойчивый
унтер-офицер находился в розыске за это дело мне посчастливилось
быть выбраны. Сотрудники, приходя, парень!"

Они поднялись на ноги и отдали честь трем проходившим мимо офицерам. Они оживлённо беседовали и машинально ответили на приветствие, не взглянув на двух солдат.

"Это просто чудо, Клинтон, что мы встретились здесь. Я выступал против Скиннера.
Ассуан совершенно случайно. Я видел его имя в списке офицеров морской пехоты, но мы встретились совершенно случайно, и только вчера мы собрались здесь, а теперь ты появляешься в качестве одного из адъютантов Стюарта. Кто бы мог подумать, что мы втроём встретимся здесь, ведь мы не виделись с тех пор, как уехали из Челтнема?

Сержант стоял и с интересом смотрел им вслед, пока не затихли их
голоса. Затем он повернулся к своему спутнику.

"Эй, парень, что случилось? Тебе плохо?"

"Нет, я в порядке," хрипло ответил Эдгар.

"Ерунда! Ты совсем побледнел и дрожишь как осиновый лист.
Что?! ты знал кого-нибудь из этих офицеров?"

"Я знал их всех когда-то", - сказал Эдгар. "Мы вместе учились в школе. Я действительно
не знал, что кто-то из них был здесь. Я бы ни за что не хотел, чтобы они узнали
меня".

"О, вот оно! Я подумал, что ты, должно быть, сбежал из школы; наверное, вляпался в какую-нибудь историю. Что ж, мой мальчик, раз уж ты сам заварил эту кашу, тебе и расхлёбывать. Но вряд ли кто-нибудь из них узнает тебя, даже если столкнётся с тобой. Два года службы под этим солнцем меняют парня.
удивительно для вашего возраста. Кстати, один из них позвонил другому.
Клинтон; вы случайно не знаете, он сын капитана?
Клинтон - капитан Перси Клинтон?

"Да, это он".

"Он был капитаном моей роты, когда я был молодым сержантом. Что ж, что ж,
время летит быстро, это точно. Вы не знаете, есть ли у этого молодого человека брат, и если да, то чем он занимается?

"Нет, у него нет брата," коротко ответил Эдгар.

"Их было двое," уверенно сказал сержант. "Возможно, один из них
умер. Интересно, кто это был," пробормотал он себе под нос.

"Вы знаете эту историю?" внезапно спросил Эдгар.

— Я знаю эту историю! — медленно повторил сержант. — Какую историю вы имеете в виду?

 — Историю о том, как ребёнка капитана Клинтона перепутали с другим.

 — О, вы знаете об этом, да? — в свою очередь спросил сержант Боуэн. — Значит, они не делали из этого секрета. Да, парень, я знаю это; каждый в полку знал это. И хорошо, что я должен был это знать, именно это погубило меня ".

"Вы сержант Хамфриз?" Спросил Эдгар, положив руку на плечо мужчины.
плечо.

Сержант вздрогнул от удивления.

"Ну, парень, откуда ты знаешь все тонкости этой истории? Да,
Меня зовут сержант Хамфрис, и, насколько я знаю, этот молодой человек, который только что прошёл мимо, которого зовут Клинтон, — мой сын.

«Нет, это не так, сержант; я ваш сын!»

Сержант в замешательстве посмотрел на молодого трубача, затем выражение его лица изменилось.

«У тебя жар, парень. Пойдём со мной в госпиталь».
Я сообщу о вашей болезни. Чем скорее вы уберётесь с солнца, тем лучше.

«Я так же разумен, как и всегда в своей жизни», — тихо сказал Эдгар. «Меня воспитывал капитан Клинтон как своего сына. Я был в Челтнеме с
Руперт Клинтон, который только что прошёл мимо нас. Мы считали себя близнецами,
пока однажды не пришла женщина и не рассказала мне эту историю,
не сказала, что я её сын и твой сын тоже; тогда я убежал, и вот я здесь.

 — Моя жена! — страстно воскликнул сержант. — Я не видел и не слышал её пятнадцать лет. Значит, она пришла. и сказала тебе это. Она
та ещё штучка, если уж на то пошло. И она сказала тебе, что ты мой сын? Может, и так, парень, насколько я знаю, и я был бы рад, если бы это было так. Но зачем она пришла и сказала тебе это? Что она задумала? Я всегда знал, что она что-то замышляет. Зачем она пришла и сказала тебе это? Просто дайте мне знать, что она сказала.

«Она сказала, что намеренно подменила меня в младенчестве ради моего же блага, и
предложила мне продолжать обман, а также, если я захочу, поклясться, что Руперт — её ребёнок, чтобы я мог получить всё
собственность".

"И что она может поделиться в ней!" сержант горько рассмеялся. "Смелый
инсульт, что Джейн Хамфрис. И как она притворялась, что признает тебя
своим ребенком больше, чем другого?"

"Она сказала мне, что у ребенка капитана Клинтона была крошечная родинка на плече
, и поскольку у Руперта есть такая отметина, это решило вопрос ".

«Джейн Хамфрис рассказала вам больше, чем знала сама. Не знаю, собиралась ли она подменить детей или нет, но я верю, что она это сделала; но было ли это сделано случайно или намеренно,
Я уверена в одном: она путала себя так же, как и всех остальных, и не знала, что есть что. Когда я вошла в комнату, она была похожа на ошеломлённую женщину, и, какой бы умной она ни была, я уверена, что она не притворялась. Мне кажется, она думала, что сможет легко отличить одно от другого, и никогда не предполагала, что может запутаться так же, как и другие люди. Она раздевала их и осматривала снова и снова, и
именно тогда она заметила маленькую родинку на плече и отвернулась
Она повернулась ко мне и сказала: «Если бы я заметила это раньше, я бы всегда их различала».

 «Впоследствии нам пришлось несладко, потому что из-за этого я стала посмешищем всего полка, это вызывало бесконечные разговоры и беспокойство, и мы ужасно ссорились. Она называла меня дурой за то, что я не понимала, что на этом можно заработать». Она снова и снова признавалась мне, что собиралась подменить детей и одела их одинаково. Когда я спросил её, что хорошего вышло из её махинаций, она ответила, что, во-первых, мы избавились от
Она не стала утруждать себя воспитанием мальчика, и если бы я не был дураком, мы могли бы ещё что-нибудь из этого извлечь. Но она была раздражена и злилась на себя за то, что не заметила эту маленькую метку и сама потеряла всякое представление о том, кто из них её ребёнок. Я сказал ей, что, поскольку она собиралась их поменять, ей было бы всё равно, кто из них её сын, и что её единственной целью было заработать денег.

«Она не стала отрицать этого, а просто посмеялась надо мной за то, что я довольствуюсь
ролью унтер-офицера всю свою жизнь, хотя мог бы стать
Из этого можно было извлечь выгоду. Я не говорю, что если бы она могла отличить одного ребёнка от другого, то сказала бы мне, потому что если бы она это сделала, то я бы, конечно, пошёл к капитану Клинтону и рассказал ему; но она не знала. Женщина может хорошо притворяться, но она не может побелеть как полотно и придать своим глазам такой дикий взгляд, как у неё, когда я увидел, как она переворачивает детей и пытается понять, кто есть кто. Я мог бы взять Библию в руки и поклясться в суде, что Джейн
Хамфрис знала не больше моего о том, кто был её ребёнком, что она
Она никогда не замечала этого знака до тех пор, пока не произошла подмена, и по сей день она не знает, что это такое.

 «Один из поводов для нашей ссоры заключался в том, что я заставил её так поспешно отправиться в каюту капитана.  Позже она сказала, что, когда она впервые поняла, что не знает, кто из детей кто, кровь ударила ей в голову, и она совсем потеряла способность рассуждать здраво. Она снова и снова повторяла, что если бы я не торопил её
так сильно и дал ей время подумать день или два, чтобы она могла
поспать и спокойно всё обдумать, она бы поняла, что к чему.
её ребёнок. Вот так-то, парень. Ты можешь быть ребёнком Джейн Хамфрис и моим,
а можешь быть ребёнком капитана Клинтона, но ни одна живая душа не может решить,
кто из вас кто. Что касается Джейн Хамфрис, то она лгунья и отъявленная негодяйка, и если
ты убежал только по её словам, то ты совершил большую ошибку. Но ещё не поздно всё исправить. Моё слово так же хорошо, как и её; и поскольку она поклялась, что не знает, что из чего, то её клятва сейчас, после всех этих лет, ничего не стоит.

Эдгар некоторое время молчал, затем сказал: «Я хорошо подумал».
С тех пор как я сбежал, я много раз убеждался, что был неправ, не послушав, что
сказал капитан Клинтон. Но у меня не было причин сомневаться в том, что она мне
рассказала, и когда она предложила мне продолжить это мошенничество и лишить
Руперта его положения наследника, это было слишком ужасно, и мысль о том, что
такая женщина была моей матерью, была невыносима. Я больше не совершу такой ошибки и не буду действовать поспешно. Сейчас я думаю о том,
что раз я выбрал свой путь, то пойду по нему. Раньше капитан Клинтон
и его жена не знали, кто из нас их ребёнок, и любили нас обоих
В любом случае, теперь, когда они верят, что Руперт — их сын, а я — обманщица, они придут, чтобы подарить ему всю свою любовь, и я не собираюсь снова всё портить. Такова моя нынешняя мысль, и я не думаю, что изменю её.

"Я буду рад узнать, что мне не нужно считать себя ребёнком той женщины, хотя теперь, когда я знаю вас, меня бы не огорчило, если бы я был уверен, что вы — мой отец. Но капитан Клинтон и его жена были мне как отец и мать до того дня, когда я сбежал, и я никогда не мог думать ни о ком другом в таком же свете.

— Вполне естественно, вполне естественно, парень! Ты никогда меня не видел и не слышал, и было бы странно, если бы ты вдруг начал сильно переживать за меня. Я знаю, что ты, возможно, мой сын, но я не думаю, что сейчас ты нравишься мне больше, чем раньше. Так что в этом мы с тобой единодушны. Но мы будем друзьями, парень, верными друзьями!

— Так и будет, — сказал Эдгар, тепло пожимая протянутую ему руку. — До сих пор вы были очень добры ко мне, и теперь, когда мы, по крайней мере, можем стать отцом и сыном, мы будем очень близки.
Когда эта кампания закончится, настанет время снова поговорить о будущем. Сейчас я не думаю, что я когда-нибудь передумаю или
сообщу Клинтонам о том, что вы мне рассказали; но до тех пор мне не нужно об этом беспокоиться. Я был доволен раньше, и я доволен сейчас. Если я выставил себя дураком, а я думаю, что это так, то я должен понести наказание. Мне есть за что быть благодарным. Я был очень счастлив
до того дня, как уехал из Челтнема. Я получил хорошее образование,
и у меня есть все шансы добиться успеха. Я завёл друзей
Я познакомился с некоторыми офицерами моего полка, и они обещали поддержать меня. Мне посчастливилось привлечь внимание полковника в Эль-Тебе, и моё имя было в списке тех, кого награждали Крестом Виктории. И хотя я его не получил, тот факт, что меня рекомендовали, сыграет мне на руку.

 «Ты молодец, парень, — сказал сержант, положив руку ему на плечо, — будь я твоим отцом или капитаном». Я думаю, что
это был он. Я не понимаю, откуда в тебе то, что есть в тебе с нашей стороны. А теперь пора возвращаться в лагерь. Кто бы мог подумать.
«Думал ли я, когда мы вместе прогуливались, что из нашей прогулки выйдет столько всего?»

Пока шёл этот разговор, Руперт Клинтон и двое его старых школьных товарищей сидели на земле в палатке, которую Истон делил с другим адъютантом генерала Стюарта.

"Обстановка изменилась", - сказал Истон, вручая каждому из них по бокалу с
слабым ромом с водой, "иначе можно было бы подумать, что мы были в моем
учиться у Ривер-Смита, и что Скиннер собирался издать закон
о следующем футбольном матче."

"Ах! если бы с нами был только Эдгар!" Руперт вздохнул.

«Я не хотел спрашивать, нашли ли вы его, Клинтон, но, судя по вашему молчанию, я догадался, что нет».

«Нет, мы ничего о нём не слышали, кроме того, что время от времени получаем письма, в которых говорится, что он жив и здоров. Все они были отправлены из Лондона, но я всё ещё верю, что он в армии». Мой
отец по-прежнему убеждён, что заявление той женщины, о которой я вам рассказывал, было ложным и что Эдгар с такой же вероятностью может быть его сыном, как и я. Я знаю, что с радостью отдал бы свою долю наследства, чтобы найти
его. Однако, если только я не столкнусь с ним по чистой случайности, я вряд ли это сделаю. Мы по-прежнему время от времени размещаем рекламу, но мои домашние так же убеждены, как и я, что мы не услышим о нём, пока он не добьётся успеха в какой-нибудь сфере и не займёт независимое положение.»

«Он всегда был упрямым, — сказал Скиннер, — и если брался за дело, то доводил его до конца». Ты помнишь его рывок в нашем последнем матче с
«Гринс», когда он прорвался с мячом сквозь всех. Я бы не стал
беспокоиться об этом, Клинтон; всё придёт в своё время. Он придёт.
— В конце концов, он объявится, и когда он обнаружит, что всё осталось по-прежнему и что ваши люди считают его таким же вероятным сыном, как и вас, он снова займёт своё прежнее место — по крайней мере, я так думаю.

 — Да, я надеюсь и верю в это, — сказал Руперт. — Ну что ж, Истон, как тебе нравится служба в гвардии и как тебе нравится участвовать в кампаниях? Я вижу, что вы, как и все мы, отказались от белых рубашек. Я скорее ожидал, что, если мы встретимся, я обнаружу, что каким-то чудесным образом вам всё же удалось привести себя в безупречный вид.

Истон рассмеялся. «Нет, Клинтон, я оставил свою последнюю белую рубашку в Каире. Я
посоветовался по этому поводу со своим слугой-солдатом. Он был готов
пообещать, что рубашку постирают, но не знал, как её накрахмалить и
выгладить, так что мне пришлось отказаться от неё и перейти на фланелевые
рубашки. Поначалу они были ужасны и раздражали мою кожу, пока
не вызвали у меня зуд, и я несколько дней был сам не свой. Однако теперь я с этим справился. Что
заставило тебя пойти в морскую пехоту, Скиннер?

 «Ну, незадолго до экзамена мой дядя, который является большим другом первого лорда, написал, что может устроить меня в
комиссия. Ну, во-первых, я не очень уверен прохождения
для строки; на втором месте у меня была симпатия к морю, и в
третье место, как живет моя губернатора не очень большой и я
много сестер, и я думал, что было больше, чем моя доля уже в
был послан в город Челтнем-и можно жить много дешевле в
Десантники, чем в линия--я пришел к выводу лучшее, что я мог сделать, чтобы
принять предложение; и я не жалею, что я это сделал. Мне ужасно повезло, что я попал в военно-морскую бригаду; это была просто случайность.
Человек, который должен был ехать, упал с лошади и сломал руку за день до того, как бригада отплыла из Суакима, и меня отправили вместо него.
Ну, какие последние новости, Клинтон? Ты должен знать, раз ты в штабе.

«Они не доверяют свои секреты адъютантам», — ответил Руперт.
«Но я думаю, что, скорее всего, через день или два начнётся наступление, и что
верблюжий корпус переправится в Метемме и будет ждать там, пока
прибудут лодки».

«Да, все только об этом и говорят», — сказал Истон. «Нас волнует вопрос,
пойдёт ли весь верблюжий корпус».
— А если нет, то кого выберут?

 — Ах, я ничего об этом не знаю, Истон, но я думаю, что если кто-то и поедет, то это будут гвардейцы. Но я не могу сказать, поедут ли тяжеловооружённые или легковооружённые, если будут выбраны только двое. Я думаю, что один из них всё равно поедет с лодками, чтобы держаться параллельно им и защищать их от внезапного нападения, пока они на плаву.

— Как вы думаете, пойдёт ли вождь дальше?

 — Нет, если только небольшое тело пересекает пустыню. По крайней мере, я бы так не подумал.
 Я бы сказал, что он останется здесь, пока не будет занята Метемме и не появится лодка
колонна уже в пути, и тогда он отправится в Метемме и
примет командование там, когда соберётся весь отряд. В таком случае
Стюарт, конечно, будет командовать колонной в пустыне, и со мной всё будет в порядке.

«Главный вопрос в том, будут ли нищие сражаться? — заметил Скиннер. —
И если да, то где?»

«Они обязательно будут сражаться», — сказал Истон. «Я не думаю, что в этом есть хоть какие-то
сомнения, но я не думаю, что здесь, по эту сторону от Медемме, будут какие-то
сражения; они будут где-то между Медемме и Хартумом. Махди не может не сражаться после того, как разгромил Хикса и дал о себе знать.
Он был непобедим. Он бы совсем потерял власть над народом, если бы не спустился и не вступил в бой. Конечно, результат не вызывает сомнений, но, судя по тому, как сражались те парни у Красного
моря, это, вероятно, будет довольно тяжёлая работа. Мне будет жаль бедных оборванцев с их копьями против наших казнозарядных ружей, но это нужно сделать.

Скиннер и Руперт рассмеялись, потому что Истон говорил точно так же, как раньше, когда речь заходила о футболе.

"Тебе придётся постараться, не так ли, Истон?"

— Да, это всегда неприятно, особенно в таком климате! — серьёзно сказал Истон. — Я не могу понять, почему природа сделала это место таким жарким. Я уверен, что если бы меня взвесили, то я бы обнаружил, что с тех пор, как я вышел, я похудел почти на стоун.

 — У тебя вполне достаточно плоти, — критически заметил Скиннер. — Если ты похудел на стоун, то, должно быть, ужасно растолстел. Вы, ребята из
гвардии, не уделяете достаточно внимания физическим упражнениям. Было время, когда гвардейцы
занимались греблей и у них была очень хорошая восьмёрка, но сейчас они никогда
так не делают. Вам всем было бы гораздо лучше, если бы вместо того, чтобы слоняться
между Лондоном, Виндзором и Дублином ты должен был по очереди нести службу за границей.

«Но тогда мы не были бы гвардейцами, Скиннер».

«Ну, от этого ты бы не пострадал», — возразил Скиннер.

«Он такой же плохой, как и раньше, Клинтон, — рассмеялся Истон, — такой же агрессивный, драчливый попрошайка, каким он был в «Ривер-Смит».

 «Он желает нам добра, Истон. Мы никогда не ожидали от него большего. Должно быть, он ужасно раздражает тех, кому не повезло оказаться с ним на борту».

«Я доставлю тебе неприятности, Клинтон, если ты не будешь смотреть.
Только тепло защищает тебя. Ты встречал здесь кого-нибудь из наших?

"Не из нашего дома, но я знаю, что здесь стоят семь или восемь ребят примерно нашего возраста."

"Если мы будем здесь в холодную погоду, — сказал Скиннер, — то есть если
когда-нибудь будет холодная погода, мы сделаем футбольный мяч и вызовем на
матч команду из любой другой школы."

"Не говори об этом", - сказал Истон жалобно. "Это вводит меня в
потоотделение даже думать об этом. Пыль будет что-то ужасное.
Возможно, если мы пробудем здесь всю зиму или в течение всего периода
они рады объявить зиму, мы могли бы заняться крикетом; но что касается
футбола, то об этом не может быть и речи. Конечно, если бы мы были размещены в
Донгола, или Бербер, или Хартум, мы могли бы получить летучих мышей, пни и прочее.
нам присылали. Было бы забавно, если бы только посмотреть, как эти
ленивые, сидящие на корточках попрошайки вытаращат глаза, когда увидят нас за игрой ".

"Но ты никогда не был в восторге от крикета ".

— Нет. Но, видите ли, я не предлагаю играть на нашей стороне. Я хочу, чтобы вы
сели на песок в тени кустарника и покурили
Я спокойно покуриваю трубку. Такова восточная идея физических упражнений: заплатите кому-нибудь, чтобы он потанцевал для вас, а сами сидите и смотрите, но не вздумайте сами взять в руки палку. Это разрушило бы всякое уважение, которое эти египтяне могут испытывать к нам, если бы они увидели, как мы носимся по песку, как сумасшедшие, в погоне за мячом. Однако, хотя я и не стал бы играть сам, я бы с большим интересом наблюдал за тем, как вы с Клинтоном усердно тренируетесь. Но мне пора идти, скоро начнётся парад. Приходите в мою палатку сегодня вечером в девять часов. Я не могу
— Я бы пригласил вас на ужин, но это придётся отложить до возвращения домой, — но мы
можем выкурить трубку и поговорить о старых временах; и я могу угостить вас бокалом
хорошего бренди с водой, что станет приятным разнообразием после комиссариатского рома. Мне
удалось тайком пронести полдюжины бутылок.

Эдгара сильно встревожила история, которую он так неожиданно услышал от
сержанта. Теперь он сожалел, что действовал так поспешно. Конечно,
эта история совершенно по-новому осветила дело, и его шансы стать сыном капитана Клинтона были такими же, как и всегда.
Он задавался вопросом, сомневались ли его отец и мать — так он всегда называл их в своих мыслях — в правдивости слов этой женщины, или же они поверили им, как и он, и вычеркнули его из своей жизни, как человека, с которым им нечего делать и который уже слишком долго им навязывался. Но он чувствовал, что это несправедливо и что, как бы они ни были уверены теперь в том, что Руперт — их сын и наследник, они всё равно питают к нему привязанность. — Тем не менее, —
сказал он, — для меня это не имеет значения. Жребий брошен, и я
Теперь я не могу вернуться. Но я всё равно буду счастливее, чем раньше. Потом я
подумал, что был самозванцем, который получал любовь, заботу и доброту, на которые у меня не было ни тени права. Теперь я знаю, что
это не так и что вероятность того, что я их сын, так же велика, как и того, что Руперт — их сын; и я держусь в стороне по собственному выбору, потому что, заставив их поверить, что Руперт — их сын, я не собираюсь снова беспокоить их и делать несчастными, показывая им, что это была ошибка и что всё так же неопределённо, как и прежде.

«Я сказал им, что они никогда обо мне не услышат, пока я сам не разберусь,
и я буду придерживаться этого. Кто бы мог подумать, что я встречу здесь Руперта? Ему очень повезло, что он попал сюда в качестве адъютанта генерала Стюарта, но я знаю, что генерал — друг моего отца, и этим всё объясняется. Возможно, этот сержант — мой отец. Раньше я об этом не задумывался. Я даже не знал, жив ли он, и никогда по-настоящему не задумывался об этом; и всё же, если сержант Боуэн и есть мой отец, то он ничем не хуже других. Он кажется хорошим парнем, и
не было силы в этой махинации. Надо, впрочем, думать, что мне повезло; для
он является стабильным и солидным, хорошим солдатом, и я вижу, нравится
офицеров, а также мужчин. Было любопытно, что я ему понравился
.

"И все же это противоречит здравому смыслу, хотя я вижу, что у него нет
намерения открыто называть меня своим сыном. Если бы он это сделал, я думаю, мне следовало бы
воспротивиться этому; но как бы то ни было, я уверен, что мы станем очень хорошими
друзьями ".

На следующее утро, после окончания учений, ухода за верблюдами и
когда люди были распущены, к нему подошел сержант Боуэн--

— Давай сделаем ещё один круг, парень. Я много думал, — продолжил он, когда они оказались за пределами поля, — о нашем вчерашнем разговоре. Теперь,
парень, ты воспитан как джентльмен и должен считать себя сыном капитана Клинтона; помни, я не хочу, чтобы ты думал, будто я жду от тебя каких-то перемен. Я ничего не сделал для тебя как
отец, и независимо от того, являюсь ли я твоим отцом, ты ничего мне не
должен, и я хочу ещё раз сказать тебе, что я ни в коей мере не ожидаю,
что, поскольку ты, возможно, мой сын, ты будешь относиться ко мне как к
своему отцу.

«Я могу понять, что после того, как ты всю жизнь считала капитана своим отцом, и после того, как он и его жена были для тебя всем, тебе будет очень трудно относиться ко мне так же. Я этого не жду и не хочу. Если он не твой отец по крови, то он твой отец по праву, потому что он воспитывал тебя, заботился о тебе и обучал тебя, и совершенно правильно и уместно, что ты всегда будешь относиться к нему именно так». Ты можешь считать меня, парень, своим приёмным отцом — мужем
женщины, которая какое-то время была твоей няней и которая с радостью бы тебя навещала
за то, что он сделал тебе. Я говорю это, парень, чтобы между нами всё было
по-честному. Я хочу, чтобы мы были друзьями. Я старый солдат, а ты
молодой. Мы товарищи по этой экспедиции. Мы понравились друг другу
и оказали бы друг другу услугу, если бы у нас был шанс. Я не хочу ничего
большего, парень, и не жду, что ты дашь мне больше. Если я могу
оказать вам помощь в рабочее или нерабочее время, вы знаете, что я это сделаю. Так что давайте
пожмём друг другу руки и согласимся оставить этот вопрос до окончания
кампании. Тогда мы вместе обсудим, что лучше сделать
сделано. Несколько месяцев такой жизни не повредят вам, и вы станете ещё лучшим офицером, если проведёте два или три года в строю. Но я сразу скажу, что, по-моему, вы ошибаетесь, теперь, когда знаете, как обстоят дела, в том, что не написали сразу капитану и не сообщили ему правду. Тем не менее нет ничего плохого в том, чтобы пока оставить всё как есть. Вы должны отправиться в экспедицию в том же составе, что и сейчас, и
им будет не легче, если они узнают, что вы подвергаетесь опасности здесь,
чем сейчас, когда они ничего не знают о вашем местонахождении.

Эдгар сердечно пожал сержанту руку, и сделка была заключена.

Каждый день войска продолжали прибывать, и к 27 декабря вышли
уже в Корти значительная часть Сассекса, герцог
Легкая пехота Корнуолла, Эссекс, Гордон горцы, черные часы,
и Стаффордшир, все из которых пришли в Кит-лодочки; большой
количество комиссариата, транспорт, больницы, и инженер поезд в
родных кораблей; весь гвардейский корпус верблюда, и больше
доли тяжелых и легких Верблюжий Корпус, сто человек
Морские пехотинцы, которым выдали верблюдов и назначили в состав
Гвардейского верблюжьего корпуса, двух эскадронов 19-го гусарского полка и
Конной пехоты.

 За несколько дней, прошедших с тех пор, как войска, к которым был приписан Эдгар,
прибыли в Корти, внешний вид города сильно изменился. Пальмовая роща всё ещё стояла у излучины реки,
но зелёные луга и обширные поля с растущими на них
культурами были либо выровнены, либо вытоптаны, и окрестности
лагеря напоминали песчаные пустоши Олдершота.

Вечером того же дня Скиннер ворвался в палатку Истона.

 «Я только что видел Клинтона, — сказал он, — и слухи наконец-то подтвердились.  Сегодня они не просто так осматривали наши бурдюки с водой, оружие и снаряжение.  Мы должны выступить 30-го числа через пустыню.  В этом нет никакого секрета, иначе Клинтон, конечно, не сказал бы мне». Там будут наш полк, эскадрон гусар,
конная пехота и инженеры. Мы возьмём с собой вьючных верблюдов
и верблюдов тяжёлого и лёгкого полков. Мы идём в Гакдул,
примерно в ста милях отсюда. Там нужно оставить все припасы, а
верблюды и конная пехота должны вернуться сюда. Мы останемся охранять припасы. Как только верблюды вернутся сюда, «тяжеловесы» должны взять
своих животных и вместе с конной пехотой сопровождать каждое вьючное животное, которое можно будет найти здесь, после чего мы все отправимся дальше вместе. Сэр
Герберт Стюарт отдаёт приказ.

"А как насчет багажа?" Спросил Истон, выразив свое глубокое
удовлетворение тем, что продвижение вот-вот начнется.

"Только то, что мы можем унести сами на наших верблюдах, и вес
ограничено сорока фунтами, что в избытке даже для сибаритов вроде вас.
гвардейцы. Четверти этого было бы вполне достаточно для меня. Пара
одеял, непромокаемая простыня, полдюжины фланелевых рубашек, то же самое
носки, пара тапочек и запасной костюм карки; губка, зубная щетка
и расческа. Чего еще можно желать?

"Я бы хотел принять водонепроницаемую ванну", - сказал Истон.

«Фу! Чушь собачья, чувак! Где ты собираешься взять воду?»

«В Гакдуле есть вода, и её будет много, когда мы доберёмся до
Метемме», — сказал Истон.

— Что ж, я это допускаю, — сказал Скиннер, — но в любом случае вы можете обойтись так же, как и мы. Выкопайте ямку в песке и положите в неё непромокаемый
лист, и вот вам отличная ванна, о которой только можно мечтать.
 Зачем обременять себя вещами, которые вам не нужны?
 Гораздо лучше взять те три бутылки бренди, которые у вас остались, и
пару фунтов табака. Это максимум, который я могу дать.
 Верблюдам придётся долго обходиться без воды, и чем меньше вы нагрузите их, тем лучше. Вы знаете, как много значит несколько фунтов
— Это то же самое, что и для лошади; и я полагаю, что с ними должно быть то же самое.

В три часа дня 30-го числа войска, предназначенные для похода по пустыне, выстроились в парадный порядок и, пройдя мимо лорда Уолсли, двинулись плотным строем по тридцать верблюдов в ряд. Общая численность войск составляла 73 офицера, 1212 солдат и местных жителей и 2091 верблюд. Весь лагерь собрался, чтобы посмотреть на отход колонны, и Эдгар, низко надвинув шлем на глаза, наблюдал за Рупертом, который ехал за
сэром Гербертом Стюартом, Истоном и Скиннером из гвардейского верблюжьего корпуса.
Тяжеловооружённые были сильно разочарованы тем, что не вошли в состав первого
отряда, и особенно тем, что их верблюдов забрали в качестве вьючных животных;
но они утешали себя тем, что все местные разведчики
сообщали, что между Корти и Гакдулом нет вражеских сил, и поэтому маловероятно, что будут какие-либо боевые действия,
пока весь отряд не двинется вместе из Гакдула в Медемме.

Впереди колонны ехали полдюжины местных жителей на верблюдах. Они выступали в роли проводников. Они очень не хотели идти, и
Только когда генерал предложил им выбор: идти добровольно и получать хорошую плату за свою работу или быть привязанными к верблюдам и идти без всякой платы, — они выбрали первое. Гусары скакали впереди колонны, далеко опережая её и прочёсывая местность в поисках затаившихся врагов. Через два часа после начала похода была сделана остановка, разожгли костры из сухой травы и кустов мимозы, приготовили и раздали чай. К этому времени было уже
пять часов, и солнце село. Через час или два взойдёт луна, которая
Солнце, почти достигшее зенита, взошло и обеспечило достаточно света для путешествия.

 Какое-то время тишину пустыни нарушали смех и разговоры людей,
но по мере того, как шло время, звуки стихали, и на них нападала сонливость.  Часто случались короткие остановки, когда вьючные животные в хвосте отставали или их груз сползал, и его приходилось поправлять. Затем арьергард затрубил в рог, и трубачи по всей колонне повторили сигнал. Все остановились,
пока трубач в арьергарде не сообщил, что верблюды готовы.
И снова в путь. Так продолжался поход всю ночь.

 Земля была покрыта твёрдым песком или гравием, а из него возвышались округлые гладкие холмы из тёмного камня. У подножия холмов земля была покрыта низкими кустами мимозы и длинной жёлтой травой, а в некоторых местах деревья мимозы достигали десяти-двенадцати футов в высоту. В пять часов утра рассвело, а в половине девятого колонна остановилась в месте, где росло много деревьев. Здесь они спешились, позавтракали и проспали несколько часов.
 В три часа дня они снова отправились в путь и в половине девятого
Они добрались до первых колодцев, Хамбокских, но, поскольку в них было очень мало воды, путь был продолжен к колодцам Эль-Ховейят,
расположенным в тринадцати милях дальше. Прежде чем они добрались туда, дозорные сообщили, что наступила полночь, и начало нового года было встречено радостными возгласами и пением, которое продолжалось целый час, пока они не добрались до колодцев.

Воды здесь было немного, но солдаты носили её в бурдюках.
 Лошади 19-го гусарского полка получили по ведру воды на каждую.
запасы воды в колодцах были исчерпаны. В шесть часов утра они
снова двинулись в путь и после трёхчасового привала в полдень продолжили
свой путь до полуночи, когда вдалеке показался свет. Колонна была
остановлена, гусары вышли вперёд и захватили караван, гружённый финиками
для войск Махди. Только в восемь часов утра измученные войска и
животные добрались до колодцев Гакдула.




ГЛАВА XI.

АБУ КЛЕА


«Где же, чёрт возьми, колодцы?» — спросил Скиннер у офицера, ехавшего рядом с ним.
Подобный вопрос задавали многие.
другие.

Они прошли через узкий проход и теперь находились на небольшой равнине,
окружённой, по-видимому, со всех сторон холмами. Однако, поскольку майор
Китченер, глава разведывательного отдела, и местные проводники были
здесь, все решили, что всё в порядке, и принялись разгружать верблюдов. Это была не такая простая работа, как обычно, потому что земля
была усеяна большими камнями, на которых верблюды не хотели становиться на колени. Какое-то время стоял невероятный шум: верблюды ворчали и
жаловались, туземцы кричали, солдаты смеялись, шумели и
используя крепкие выражения. Наконец все грузы были выгружены, припасы сложены,
и шум утих.

"Где, чёрт возьми, эта вода, Скиннер?" — спросил Истон, когда два молодых офицера встретились после того, как работа была закончена.

"Я не вижу, Истон. Надеюсь, она недалеко, потому что мой бурдюк с водой опустел, а горло горит, как в печи."

«У меня есть немного воды, — сказал Истон, — но она так сильно пахнет кожей, что её почти невозможно пить. О, вот и Клинтон. Где вода, Клинтон?»

«У того камня в конце долины. Я просто посмотрю. Ты можешь подойти?»

— Да, сейчас здесь делать нечего.

Они поспешили к скале, на которую указал Клинтон, и, подойдя к ней, по-прежнему не видели никаких признаков воды, но, обойдя её, разразились радостными криками. Перед ними простиралось озеро шириной около шестидесяти футов и длиной около ста. С обеих сторон возвышались скалы; было очевидно, что вода глубокая.

«Выше есть ещё два водоёма», — сказал офицер, который добрался туда раньше них.

 «Давайте поднимемся и посмотрим», — сказал Клинтон, и они с трудом взобрались на вершину скалы.
на небольшом расстоянии они посмотрели вниз. В восьмидесяти футах под ними лежали два
красивых пруда. Очевидно, они были очень глубокими, потому что у края
вода была зеленой, но почти черной в центре бассейнов.

"Это что-то вроде", - сказал Скиннер. "Бегать не страшно.
без воды. Давайте спустимся и возьмем попить. Посмотри
вон туда, на вереницы верблюдов, идущих к нижнему бассейну. Я полагаю, что
это будет сохранено для них, и что мы будем брать воду оттуда.

С большим трудом они спустились вниз, но не смогли добраться до
край. Однако они обвязали веревкой одну из своих бутылок с водой,
и вскоре наполнили ее. Вода была восхитительно ясный и прохладный,
на высокой скале совершенно укрытия бассейнов от жара солнца.
Они предавались в несколько длинных шашек перед их жажда была
доволен.

"Я больше никогда ничего не скажу против воды", - заметил Скиннер. «Я
всегда признавал его полезность для мытья, но считал, что в качестве напитка оно
совершенно не годится. Я отказываюсь от своих слов. Хотя я считаю, что домашнее пиво достаточно хорошо для меня, я готов признать, что
посреди пустыни Байюда чистая холодная вода в изобилии — это
то, что нужно любому. Но как, чёрт возьми, мы доберёмся до этой
воды? О, вот и инженеры; они как-нибудь это сделают.

[Иллюстрация: У КОЛОДЦЕВ ГАКДУЛА.]

Приехала группа инженеров с несколькими насосами и сотней ярдов
шланга.

«Как вы собираетесь его снять?»

«Мы проложим шланг прямо через нижний бассейн, чтобы он лежал на дне. Это единственный способ. Его никак не закрепить на этой каменной стене».

Насосы были установлены в кратчайшие сроки, шланг проложен, и менее чем через час поток чистой воды лился в большой жёлоб, расположенный рядом с нижним бассейном, из которого повара разных рот наполняли свои котлы и чайники.

Некоторые из солдат, несмотря на долгое и утомительное путешествие,
последовали примеру молодых офицеров и наполнили свои фляги водой, но большинство
легли на землю и уснули через несколько минут после того, как разгрузка
верблюдов была завершена. Работа по поливке продолжалась несколько часов
Верблюды пошли дальше, сначала медленно, так как за раз могли напиться лишь немногие, но быстрее, когда были установлены большие корыта, из которых могли напиться сразу тридцать верблюдов.

 Как только обед закончился, гвардейцы принялись за работу, возводя два форта, которые уже были намечены инженерами.  Один из них находился у входа в ущелье, ведущее в небольшую долину, другой — прямо над прудами.  Багаж был сложен рядом с колодцами. К вечеру
работа была в самом разгаре, и в восемь часов конная пехота
и все верблюды отправились в обратный путь, оставив
Гвардейцы, с пятнадцатью саперами и шестью гусарами, охраняли колодцы и
охраняли огромную кучу припасов, которые были доставлены наверх. Как только работа
там было общее движение в колодцы, и там было несколько
кто не отказывайте себе в роскоши купаться в нижний бассейн.

Руперт Клинтон вернулся с колонной в Корти, а генерал Стюарт
вернулся с ними, чтобы вывести основную часть войск. Было
подсчитано, что должно пройти десять дней, прежде чем они прибудут в
Гакдул, и на следующий день гвардейцы и морские пехотинцы приступили к работе
утром, чтобы привести всё в порядок. Работа была очень тяжёлой, но, поскольку у
мужчин было вдоволь еды и отличной воды, они не возражали, от всего сердца
поздравляя себя с тем, что им не пришлось совершать долгое и утомительное путешествие в Корти и обратно.

В течение десяти дней стены фортов поднялись на высоту более пяти футов —
это была очень трудоёмкая работа, поскольку один форт имел размеры
двадцать на двадцать три ярда, а другой — тридцать на пятнадцать ярдов, и
камни приходилось поднимать и переносить на значительные расстояния.
выломанный из твердой породы с помощью шести кирков и четырех ломов
, которые были единственными в наличии.

В дополнение к этому было размечено место для лагеря, проложены дороги
путем расчистки камней и проложены тропинки к фортам и пикетам
станциям. Дежурство на заставе было очень суровым: два офицера и шестьдесят пять солдат
постоянно находились на дежурстве, поскольку в любое время, ночью или
днем, могло быть совершено нападение.

— Это ужасно! — сказал Истон Скиннеру, когда, сев на землю,
тот с грустью посмотрел на свои ботинки. — Эти ботинки, на которые я рассчитывал,
с "Последним мной" в кампании безнадежно покончено ".

"Они действительно выглядят плохо, - согласился Скиннер, - но не хуже, чем у меня, или, по сути,
чем у кого-либо другого. Эти камни ужасны. Если бы природа имела разбросаны десять
млн. ножи вещать про эту долину, они не могли бы быть более
разрушительные для ботинок, чем эти скалы. Раньше я думал, что, хотя верблюды и подходили для перевозки багажа или людей, они были ошибкой и что было бы гораздо приятнее идти пешком, чем сидеть на этих утомительных животных. Но я ошибался.
Наше мнение изменилось после того, как мы здесь побывали. Если бы нам пришлось пройти много миль по такой местности, как эта, весь отряд был бы босым. Прошлой ночью мне пришлось нелегко. Я обходил посты с
полевым офицером, и я не могу себе представить, как я не сломал себе шею. Я
раз десять спотыкался о камни. Фонарь погас в первый раз и разбился во второй. Майор, похоже, считал, что
в мои обязанности входило поддерживать огонь, что бы со мной ни случилось, и
был свиреп, как медведь. Мы дюжину раз сбивались с пути и однажды
Я подошёл к пикету не с той стороны и чуть не попал в засаду.

«Я всё это знаю, — сказал Истон. — Я сделал это три дня назад, и сейчас у меня нет ни кожи на коленях, ни кожи на локтях, ни кожи на бёдрах, и совсем немного кожи на спине». Я нырнул на глубину пятидесяти или шестидесяти футов,
ударяясь головой о камни, и в этот момент у меня промелькнула мысль,
что я веду себя как осел, проходя через всё это, когда мог бы спокойно
лежать дома в постели. «Об этом не говорят, — жалобно сказал он, — когда
рассказывают о преимуществах армии».

— Чушь! — гневно воскликнул Скиннер. — Не думаю, что тебе было больнее, чем во время хорошей напряжённой игры в футбол. В конце концов, это в тысячу раз лучше, чем слоняться по Виндзору или мяукать на борту корабля в Суакиме. Однако я буду очень рад, когда приедут остальные и мы закончим с этой утомительной работой. У мужчин
руки в кровь изрезаны, пока они поднимаются и несут эти острые камни, и я порядком устал от того, что приходится быть кем-то вроде каменщика-любителя.

11 января караван из тысячи верблюдов с припасами и
Прибыли боеприпасы, и на следующий день войска с радостью увидели приближающиеся основные силы. Помимо конной пехоты и тяжёлого
 верблюжьего корпуса, на верблюдах прибыли 400 человек из Сассекского полка. Они должны были занять гарнизоны в фортах и защищать колодцы, пока остальные войска продвигались вперёд, но сотня из них должна была идти вперёд вместе с войсками. С новоприбывшими были 30 моряков с пушкой Гарднера,
30 человек из Королевской артиллерии с тремя 7-фунтовыми пушками, 45 человек из
медицинского и интендантского персонала и 120 местных погонщиков для перевозки багажа
верблюды. Поскольку в полку тяжёлых верблюдов было 380 человек, в гвардейском — 367, в
конной пехоте — 360, а также 90 человек из 19-го гусарского полка и 100
человек из Сассекского полка, общая численность войск, которые должны были выступить, составляла около 1500 человек,
90 лошадей и 2200 верблюдов.

Все мужчины, за исключением туземцев, которые шли пешком, были верхом на верблюдах, за исключением, конечно, гусар, которые ехали на крепких маленьких египетских лошадках, которые, хотя и были немногим больше пони, могли выдержать такую усталость, тяготы и лишения, что
В течение нескольких дней английские лошади стали бы бесполезны.

Те, кто покинул Гакдул всего десять дней назад, были поражены
переменами, которые произошли в нём благодаря усилиям верблюжьего корпуса гвардии,
и генерал выразил им огромную благодарность за усердие, с которым они работали.

Несмотря на большое количество животных, которых нужно было напоить, работа была проделана
гораздо быстрее и легче, чем при их предыдущем прибытии. Всё было организовано превосходно, и за сравнительно
короткое время все животные были напоены и накормлены. Однако войска
Я был встревожен переменами, произошедшими с верблюдами. Эти животные способны переносить сильную усталость и нехватку воды и пищи, но
власти вели себя так, словно этим способностям не было предела, и в течение двух недель верблюды работали, отдыхая всего три или четыре часа из каждых двадцати четырёх, с очень скудным запасом пищи и достаточным количеством воды только дважды, а именно в Гакдуле и Корти. Естественным результатом стало следующее: животные были
слабыми и истощёнными, большинство страдало от болей в спине, некоторые
некоторые уже пали, другие были совершенно неспособны к дальнейшей работе,
пока не отдохнут. В этом отношении ни один из трёх корпусов не имел
преимущества перед другим, поскольку все верблюды совершили три
перехода.

«Если мы направляемся только в Метемме и остановимся там до прихода лодок, у бедных животных будет время прийти в себя, прежде чем мы снова их запряжём», — сказал Истон Скиннеру, когда они с сожалением смотрели на состояние верблюдов, которые так хорошо везли их десять дней назад. «Но они определённо не смогут двигаться какое-то время. Я уверен».
Боюсь, Скиннер, что у них, должно быть, очень плохие новости из Хартума, и
каждый день имеет огромное значение. Если бы дело не было таким срочным, они бы
никогда не испортили весь наш транспорт таким образом. Если бы верблюды отдохнули здесь пару дней, прежде чем отправиться в обратный путь, и четыре или пять дней хорошо поели в Корти, прежде чем снова отправиться в путь, это бы очень помогло им. Верблюд — это не паровоз, который может заправиться топливом и водой и снова отправиться в путь через час после возвращения из поездки.

«Мне не нравятся эти ночные переходы, — сказал Скиннер. — Я считаю их ошибкой».

 «Я тоже так думаю, Скиннер. Было достаточно плохо, когда светила луна, но сейчас будет в десять раз хуже. Что касается жары, то это всё чушь. Мы шли днём вдоль берегов Нила, и сейчас прохладнее, чем тогда». Людям, конечно, хорошо идти ночью, если у них нет с собой ни животных, ни обоза, но в таком походе, как этот, всё совсем по-другому. Начнём с того, что задержки из-за отставания и перекладывания багажа ночью гораздо больше, чем днём.
день; гораздо сложнее удерживать колонну в строю;
люди всё время дремлют, если бы они шли пешком, то не спали бы, но сидя на верблюдах, они ничем не могут себя взбодрить. Потом, когда они приходят в лагерь, дневная жара только начинается, и из-за этого, а также из-за мух, спать практически невозможно. Тот сон, который они получают, не освежает их. Я очень боюсь этого перехода в Медемме. Тем не менее, это нужно сделать; но, конечно, я бы не возражал, если бы мы ехали при свете дня.

Вскоре стало известно, что в Гакдуле не будет задержек, и был отдан приказ о том, что отплытие состоится 13-го числа.
Следующий день был посвящён проверке оружия и боеприпасов, выдаче провизии и пополнению запасов воды. Мешки для воды были крайне
неисправны и протекали, за исключением мешков из индийской резины, которыми были снабжены моряки. Во время привала были предприняты все усилия,
чтобы зашить дыры и устранить протечки, но безуспешно.
 Каждый человек вез на своём верблюде одну из этих шкур в дополнение к своей.
Бутылка с водой. Ему было строго-настрого приказано, что во время похода он должен
полагаться только на неё, а запасы в бурдюках предназначены для общих
целей, таких как приготовление пищи и чая.

 Во время привала Эдгар упорно трудился, чиня бурдюки. Лагерь «тяжеловесов» присоединился к лагерю гвардейцев, и
он чувствовал, что опасность быть узнанным Истоном или Скиннером велика; но когда он сидел в компании других солдат и шил, прикрыв лицо каской, риск был гораздо меньше, чем если бы он стоял или двигался
о лагере. В два часа дня войско построилось и
выступило колоннами по ротам. Впереди шёл корпус тяжёлых верблюдов, за ним
следовала гвардия, в центре — обоз и припасы, а в тылу — конная
пехота.

Многих верблюдов пришлось оставить, а тех, что остались, хватило лишь на то, чтобы перевезти самые необходимые припасы, пайки для людей и такое количество зерна, которого хватило бы только на два кормления по восемь фунтов на каждого животного, которое, таким образом, было вынуждено почти полностью полагаться на то, что оно могло найти в пустыне.
мимозы и сухая жёлтая трава. У каждого солдата было по сто семьдесят патронов. На каждое орудие приходилось по сто патронов, но для пулемёта Гарднера было привезено всего тысяча патронов,
которых хватило бы на пять минут работы в бою.

 Путь пролегал по гравийной равнине, и остановка была сделана в шесть часов вечера. Из кустарников и сухой травы были разведены костры;
верблюдов разгрузили, накормили и выстроили в таком порядке, чтобы в случае
нападения войска могли выстроиться квадратом по углам строя.
Таким образом, они поддерживали друг друга и защищали караван.

 В три часа утра затрубили трубы и горны.  Вскоре костры снова разгорелись, и в половине пятого был съеден завтрак, нагружены верблюды, и колонна снова двинулась в путь. В десять часов
была сделана двухчасовая остановка для обеда и короткого отдыха, и только
когда они уже собирались выдвигаться, прибыл арьергард, задержавшийся из-за поломки нескольких верблюдов, многие из которых падали замертво на ходу, а другие были не в состоянии идти.
тех, кто не мог идти, приходилось оставлять позади, чтобы у них был шанс
оправиться и вернуться к колодцам. Поскольку груз тех, кто падал, приходилось распределять между их
уже измученными товарищами, перспективы были далеко не радужными.

 В двенадцать часов колонна миновала конусообразный холм, известный как Гебель-эль
Через час мы вошли в широкую долину, покрытую травой и деревьями высотой в двадцать футов, где, несомненно, можно было бы найти воду, если бы у нас были маленькие абиссинские насосы. В пять
В час дня колонна остановилась, и, поскольку земля была песчаной, ночь прошла более
комфортно, чем предыдущая. Все были в хорошем настроении.
 Мужчины сочли дневные переходы гораздо менее утомительными, чем ночные, и смогли
поспать в прохладе ночного воздуха.

 Перед рассветом они снова двинулись по гравийной равнине, надеясь
добраться до колодцев Абу-Клеа к вечеру. В одиннадцать они остановились в
долине, окружённой холмами. Судя по картам, дорога шла через крутой холм впереди, а затем по перевалу между двумя холмами.
Они находились примерно в трёх милях от перевала. Был приготовлен ужин, и, как только они поели, гусары отправились к колодцам, так как их лошади не пили с тех пор, как покинули Гакдул. Остальные войска расположились на земле и спокойно отдыхали, когда двое гусар на полном скаку вернулись с сообщением для генерала, и был немедленно отдан приказ построиться, а офицерам — проверить оружие и боеприпасы. Затем по войскам распространилась весть о том, что на холме в большом количестве обнаружен противник.
и, очевидно, были готовы преградить путь к колодцам.

 Новость произвела фурор. Все предполагали, что до Метемме можно будет добраться без боя, и все разведчики
сходились во мнении, что поблизости нет вражеских сил. В одно мгновение усталость и жажда были забыты, а тишина сменилась суетой и оживлением. Люди смеялись и шутили друг с другом в приподнятом настроении, и все готовились к битве с полной уверенностью в исходе. Когда войска вступили в бой,
Генерал со своим штабом поскакал вперёд к возвышенности и с помощью
полевого бинокля осмотрел холмы, окружавшие перевал, на которых
можно было различить множество арабов в белых одеждах.

 Гусары быстро доложили, что на перевале внизу находится значительное
войско. Выстроившись в боевом порядке, с авангардом впереди и обозом позади,
войска медленно двинулись вверх по склону холма и, наконец, заняли
позицию на ровном участке земли, откуда открывался вид на перевал, через
который, как ожидали арабы, должно было начаться наступление.
На вершинах холмов, господствующих над местностью, они возвели небольшие каменные стены, с которых можно было вести огонь. На вершинах холмов, находящихся вне досягаемости, можно было увидеть большое количество арабов, которые постоянно двигались, жестикулировали и размахивали руками. Было уже четыре часа дня, и генерал решил, что, поскольку реальная численность противника неизвестна, было бы неблагоразумно пытаться форсировать проход, когда до наступления темноты оставалось всего полтора часа. Поэтому было приказано остановиться на ночь.

Сильный отряд конной пехоты и моряков с Гарднером во главе
Они поднялись на холм по другую сторону перевала и принялись за работу, чтобы построить
небольшой форт и установить там пушку. Рота из каждого верблюжьего
полка выдвинулась вперёд, чтобы прикрыть фронт. Все верблюды были поставлены
на колени, их ноги были связаны в коленях, чтобы они не могли подняться.
 После этого все войска принялись за строительство стены.
Однако вокруг было мало камней, и, хотя офицеры и солдаты усердно трудились, стена перед ними была всего два фута высотой, когда солнце село. Изгородь из колючих кустов и проволоки была


С наступлением сумерек несколько вражеских солдат заняли вершину холма примерно в 1200 ярдах справа и открыли огонь, на что три артиллерийских орудия ответили шрапнельными снарядами. Орудия прекратили огонь с наступлением темноты, но противник продолжал вести редкий огонь всю ночь. Всем мужчинам подали напиток из сока лайма и воды, после чего они легли, держа оружие наготове, у маленькой стены. Всю ночь враг продолжал бить
тамтамы и время от времени крики, временами приближающиеся сравнительно близко
к позиции. Зная, однако, что часовые были снаружи
впереди, мужчины по большей части спали спокойно, несмотря на шум и
стрельбу. Поскольку арабы могли стрелять только наугад, но двое мужчин были ранены
ночью.

Утром было обнаружено, что численность противника на вершинах холмов
за ночь значительно увеличилась, и теперь пули свистели непрерывно
вокруг и над оградой. Лежа под навесом, который
давала стена, мужчины позавтракали консервированным мясом и
печенье, которое они носили в вещмешках.

"Должен признать, Скиннер," — сказал Истон своему товарищу, который пришёл из своей роты, чтобы поболтать с ним, — "что это неприятнее, чем я ожидал. Лежать здесь и слушать сердитое шипение пуль, конечно, тяжело; по крайней мере, я чувствую это."

"Это мерзко," — согласился Скиннер. «Я не буду возражать, как только мы доберёмся до нищих, но это бездействие, как ты говоришь, изматывает. Я бы хотел, чтобы они определились и вышли к нам, а если не могут встать, то
Они достаточно храбры, чтобы сделать это, и мы должны выйти и атаковать их.

«Можете быть уверены, что мы скоро это сделаем, Скиннер. Они прекрасно знают, что мы не можем остановиться здесь, но рано или поздно должны будем двинуться к воде; и, зная это, они были бы глупцами, если бы отказались от своей выгодной позиции, чтобы атаковать нас здесь. В любом случае, я бы предпочёл лежать за этой стеной, а не передвигаться, как генерал и его штаб». Я слышал, что майору Диксону только что прострелили колено. Вот!
 Смотрите! Ещё один офицер ранен. Интересно, кто это. Я очень надеюсь, что они
не попадут в Клинтона.

Несколько минут спустя проходивший мимо офицер сообщил им, что майор Гоф из
конной пехоты был сбит с ног пулей, которая задела его лоб, и что офицер артиллерии был ранен в спину.

"Что вы об этом думаете, сержант?" — спросил Эдгар, когда они с сержантом
Боуэном вместе завтракали, укрывшись за стеной.

"Я думаю, что это будет жаркая работа, парень. Если бы они напали на нас
на равнине, мы бы быстро с ними расправились, но среди этих холмов всё совсем по-другому. Эти бродяги могут бежать наперегонки
У них по сто футов на наши сто, и если бы мы поднялись на один из этих холмов, чтобы напасть на них, они были бы уже на вершине следующего, прежде чем мы добрались бы туда. Я не вижу другого выхода, кроме как двигаться прямо к колодцам и позволить им делать всё, что они хотят, пока мы идём. Всё было бы хорошо, если бы у нас не было этого огромного каравана верблюдов, но если они хлынут вниз, пока мы будем на марше, нам будет трудно защитить их всех.

«Хотел бы я, чтобы Руперт лежал здесь с нами», — сказал Эдгар, с тревогой глядя на своего брата, чью фигуру он мог различить среди тех, кто лежал рядом.
Общая информация. "Это ужасно лежать здесь в безопасности, пока он подвергается их
пули".

"Мы все должны рискнуть," сказал сержант. "Возможно, вскоре ты
будешь в большей опасности, чем он".

Через полчаса был отдан приказ готовиться к бою, и офицерам стало известно, что генерал решил оставить небольшой гарнизон для защиты багажа и верблюдов в заребе, а с остальным отрядом двинуться вперёд, захватить колодцы, а затем вернуться и забрать верблюдов и
багаж. Но движение было отложено до десяти часов в надежде, что
враг нападет. Поскольку они этого не сделали, были отданы приказы, и
каре построилось. Верблюжий корпус гвардейцев образовывал половину фронта
каре и правый фланг. Конная пехота заполнила
другую половину фронта и половину левого фланга. Остальные уехали
флангу и тылу были сформированы корпуса тяжелых верблюда и морских
Бригада; сотня солдат из Сассекса занимает правый задний угол
между ними и гвардейцами, в то время как морская бригада со своим Гарднером
Пушка стояла в центре тыловой линии, между 4-м и 5-м драгунскими гвардейскими полками и 1-м и 2-м лейб-гвардейскими полками и «синими».

 В центре за линией фронта стояли два орудия Королевской
артиллерии, ещё одно было оставлено в резерве, а центр площади был заполнен верблюдами, перевозившими воду, боеприпасы и
кареты или колымаги для перевозки раненых.

Как только каре было сформировано и выдвинуто вперёд, огонь противника
усилился. На вершинах холмов появились толпы туземцев,
параллельно продвижению каре. Марш был предпринят медленно.
время, чтобы позволить орудиям и верблюдам поспевать за нами. Земля была чрезвычайно
сложно и сломан, глубокие воды-Колей и каменистые бугры того, чтобы быть
Пересек, и все очень неровным и разбитым.

Люди быстро падали, и приходилось делать частые привалы, чтобы дать возможность врачам
оказать помощь раненым и разместить их в каколетах. Передняя часть
и бока каре продвигались в относительном порядке, но в тылу царила
суматоха из-за отстающих верблюдов. Стрелки
По обеим сторонам были высланы отряды, которые изо всех сил старались сдерживать огонь противника. В течение часа каре продвигалось вперёд и уже почти вышло из ущелья на равнину, когда на некотором расстоянии слева от него было замечено несколько зелёно-белых флагов. Поскольку стрельба велась в основном справа, а именно с этой стороны ожидалось нападение, возникло большое любопытство по поводу этих, казалось бы, брошенных флагов. Небольшая группа людей собиралась выйти, чтобы осмотреть их, когда появилось множество других флагов.
Внезапно на том же месте появилась огромная масса арабов, которые прятались в овраге. (См. план на стр. 138.)

 Они находились примерно в пятистах ярдах от каре, которое в тот момент остановилось у подножия каменистого холма. Каре сразу же было переведено на возвышенность, и были вызваны застрельщики. Арабы с дикими криками
пронеслись по левому флангу, на минуту скрылись за камнями и высокой травой, а затем
снова появились слева сзади, выстроились в линию и с дикими криками бросились на
квадрат. Они двигались так быстро, что у стрелков едва хватало времени, чтобы добраться до квадрата, а одного из них настигли и пронзили копьём ещё до того, как он до него добрался.

 Несколько измученных верблюдов с ранеными на спинах остались лежать у подножия склона, когда квадрат двинулся вверх по нему. Их местные погонщики бросились в укрытие, и раненые попали бы в руки врага, если бы не офицер верблюжьего корпуса
гвардии и несколько рядовых из тяжёлой пехоты, которые выбежали,
схватили верблюдов и с большим трудом затащили их на площадь.
На площади стоял гул голосов, офицеры кричали солдатам, чтобы те стояли на месте и не стреляли, пока не подбегут застрельщики, которые находились между ними и противником. В тот момент, когда они это сделали, с левой и задней сторон каре раздались выстрелы из мушкетов, сначала залпами, а затем отдельными выстрелами, настолько быстрыми, насколько солдаты успевали перезаряжать оружие. Но хотя десятки врагов пали, их натиск ни на мгновение не был остановлен, и с дикими криками они бросились на левый угол каре.

[Иллюстрация: «АРАБЫ С ДИКИМИ КРИКАМИ БРОСИЛИСЬ НА КАРЕ».]

Солдаты стояли в два ряда и не могли противостоять натиску врага.
Через мгновение задняя часть каре была смята, и между солдатами,
перемешанными с брыкающимися верблюдами и арабами, завязалась рукопашная
схватка. На какое-то время порядок был нарушен; голоса офицеров
утонули в грохоте мушкетов, криках арабов и воплях солдат. Каждый сражался сам за себя, но их штыки не могли сравниться с длинными копьями арабов, и их оттесняли назад, пока они не оказались в окружении верблюдов
Они с силой навалились на гвардейцев перед площадью.

 Задние ряды конной пехоты слева и морские пехотинцы справа развернулись и открыли шквальный огонь по плотной массе туземцев, в то время как тяжеловооружённые солдаты со штыками и дубинками в руках сражались с врагами один на один.  Бой длился недолго. Подстреленные с обоих флангов нападавшие пали, и вскоре на смену ужасному грому битвы
пришла тишина. В центре площади остался последний араб из тех, кто
Они прорвались через квадрат, и огонь с внешней стороны квадрата
помешал им получить подкрепление от своих друзей, и теперь они угрюмо отступали под свинцовым градом. Как только они это сделали, у них появилось время
рассмотреть, что произошло в центре квадрата.

 Открылось ужасное зрелище. Земля была усеяна телами туземцев, перемешанными с телами солдат корпуса, составлявшего тыл каре, — 4-го и 5-го драгунских гвардейских полков, морской бригады.
1-я и 2-я лейб-гвардейцы, а также Сассекский полк. Среди них лежали верблюды, которым туземцы
перебили сухожилия или проткнули копьями, сломанные каколеты и вода
емкости и шкуры, медицинские припасы и путаница всевозможных предметов
.

Несмотря на то, что они были вынуждены отступить из-за огромной силы местной атаки, тяжеловесы
никогда не были полностью разбиты. Они продолжали сопротивляться до конца, прижавшись друг к другу и к верблюдам, и тем самым позволили людям с двух сторон площади сосредоточить огонь на арабах.

 Когда враг отступил, на площади раздались громкие возгласы.
Они были готовы отразить ещё одну атаку, потому что только часть их врагов
вступила с ними в бой. Однако противник ограничился тем, что
продолжал вести огонь с холмов, а затем,
несомненно, когда стало известно, что потери тех, кто атаковал каре, были ужасными,
они постепенно отступили, и всё стихло.
Теперь каре двинулось с каменистого холма, на котором они
столпились, и началась работа по осмотру павших и оказанию помощи
раненым. Не менее девяти офицеров были убиты и девять
Раненых было много, большинство из них принадлежали к тяжелому верблюжьему
полку. Среди убитых были также два офицера военно-морской бригады.
 Восемьдесят рядовых были убиты, и более ста получили ранения. Среди белых лежали сотни мертвых арабов, а оружие всех видов — копья, дротики, мушкеты, дубинки, топоры, мечи и ножи,
знамена и древки — было повсюду разбросано в изобилии.

Среди убитых были полковник Бёрнаби, майоры Гоф, Кармайкл и
Атертон, капитан Дарли и лейтенанты Лоу и Вулф — все они принадлежали
к тяжёлой пехоте.

Выжившим из тех отрядов, которые составляли тыловую часть каре,
пережитое казалось диким и запутанным сном. Сержант Боуэн и Эдгар были среди тех, кто выбежал и втащил в каре верблюдов с ранеными как раз перед тем, как подошли арабы. Когда они затащили их в ряды, раздался грохот выстрелов, и они упали на свои места. «Стрелять по отдельности!» — крикнул офицер, когда был дан первый залп, но едва раздались выстрелы из мушкетов, как из дыма появилась плотная масса чёрных фигур. A
На них обрушился град копий и дротиков, и в одно мгновение
послышался грохот, когда дубинки, копья и мечи ударили по мушкетам, а затем
тяжеловооружённые солдаты были отброшены назад.

Эдгар едва понимал, что произошло, но в тот момент, когда строй
был прорван, сержант Боуэн бросился к нему.

— Спокойно, парень, спокойно, — сказал он, — не трать зря патроны; заряжай и будь готов выстрелить в первого, кто на тебя нападёт. Вот так! — сказал он, когда Эдгар выстрелил в высокого араба, который бежал на него с поднятым копьём. — Заряжай снова. Теперь моя очередь, — и он сбил с ног человека.
Попеременно, иногда защищаясь штыками, но
всегда держась вместе, они отступали. Однажды Эдгар споткнулся и упал
на тело одного из своих товарищей, но сержант схватил его за
плечо и снова поставил на ноги, а в следующий момент проткнул
арабского воина, который бросился на них с поднятым топором. Когда они
снова оказались среди верблюдов, бой стал более равномерным.
Мужчины упорно держались здесь, потому что туземцы больше не могли
атаковать их, кроме как спереди, а грохот выстрелов со стороны войск
фланги произвели ужасающий эффект на арабов.

"Слава Богу, с этим покончено!" - сказал сержант, когда бой закончился. "Ты
сильно ранен, парень?"

"Я совсем не ранен", - сказал Эдгар.

Сержант указал на левую руку Эдгара. Тот издал
возглас удивления. Он пронзил штыком араба, который пытался напасть на него, и в пылу схватки на мгновение забыл о том, что удар туземца достиг цели. Пуля пролетела мимо его плеча, но оставила глубокую рану на руке, почти отделив кусок плоти до локтя.

«Я и не подозревал, что меня тронули, — сказал он. — Не думаю, что мне сильно навредили; основные артерии находятся с другой стороны руки».

«В любом случае, мы должны остановить кровотечение, — сказал сержант. — Я скоро найду повязку. Их наверняка много, ведь хирурги были на месте, когда они ворвались».

Он быстро нашёл его, а затем, помогая Эдгару снять пальто, перевязал ему руку.

"У вас рана на боку, сержант!" — внезапно воскликнул Эдгар.

"Это ничего, парень. Какой-то парень бросил в меня копьё. Я пытался
Я увернулся, но не успел, и он задел меня по боку.

 «Это не просто царапина — похоже на глубокий порез. Просто развяжи свой пояс».

 «Ну, дай мне свой платок. Я сверну его и свой в подушечку и засуну ее внутрь, а потом туго перевяжу себя вокруг талии, чтобы она держалась. На первое время этого хватит.

— Так будет хорошо, — сказал он, когда Эдгар перевязал его.
 — Теперь мы оба будем чувствовать себя прекрасно, пока у хирургов не появится время как следует нас забинтовать.  Боюсь, у них будет достаточно серьёзных пациентов.
— Я не спал всю ночь. Теперь мне интересно, что будет дальше. Я ужасно
хочу пить.

 — Я тоже, — согласился Эдгар.

 — Вы оба ранены? — спросил офицер, подойдя к ним с двумя солдатами,
которые несли бурдюк с водой.

 — Да, сэр, но не серьёзно; но мы ужасно хотим пить.

«Тогда вы можете выпить воды», — сказал офицер. «Её мало, и она предназначена только для раненых».
Стоявшие рядом мужчины смотрели на них с завистью, потому что все ужасно страдали от жажды. Некоторые падали в обморок, губы у людей почернели и распухли, а в некоторых случаях язык распух так, что рот нельзя было закрыть. Девятнадцатый отряд отправился на поиски колодцев, но долгое время их поиски были тщетными. Генерал уже собирался
отдать приказ отступать к заставе, где ещё оставалось немного воды,
когда гусары, к счастью, наткнулись на колодцы. Раненых, которые не могли идти, сразу же перенесли туда, и войска
последовали за ними и остановились недалеко от них, и за короткое время жажда всех была
утолена. Хотя вода не шла ни в какое сравнение с той, что была на
Гакдул, который находили в неглубоких бассейнах глубиной в один или два фута и взбалтывали
арабы доводили его до консистенции жидкой сметаны,
тем не менее это была вода, и она действительно была приятной.




ГЛАВА XII.

МЕТЕММЕ.


Как только жажда солдат была утолена, войска расположились на ночлег на возвышенности возле колодцев, где, вероятно, местные жители могли возобновить атаку. Были вызваны добровольцы.
и триста человек из разных отрядов отправились обратно к
заребе, чтобы до рассвета доставить багаж. Это была тяжёлая работа
после такого напряжённого дня, но у тех, кто остался, были все основания
завидовать тем, кто был занят активной работой, потому что ночь была ужасно холодной.
 Люди оставили всё позади, когда выдвигались на позиции,
и у них не было ни одеял, ни чего-либо ещё, кроме рубашек и костюмов из
тонкой саржи, чтобы защититься от холода.

Хирурги всю ночь оперировали раненых. Никакой паники
В течение ночи аванпосты доложили о приближении врага, и, когда наступило утро,
врага не оказалось и в помине, и людям разрешили выйти из укрытия. Неподалёку было обнаружено стадо тощих коров, оставленное арабами, и
гусары бросились в погоню за ними; однако усталые лошади не могли сравниться в скорости с коровами, но нескольких из них
подстрелили, разделали, и на день было обеспечено свежее мясо. В
семь часов прибыл багажный поезд. Верблюдов быстро разгрузили, и мужчины принялись за приготовление завтрака.
ничего не ел с обеда они приняли накануне утром под
пожар в zareba.

В течение дня были похоронены мертвые, оружие, оставленное туземцами
собрано и уничтожено, и возле колодцев началось возведение каменной ограды,
здесь раненые должны были оставаться под защитой небольшой палатки.
сила Сассекса. И Эдгар, и сержант заявили, что они
вполне способны продолжить марш, и им разрешили
снова занять свое место в строю. В четыре часа войска построились
и через полчаса выступили. Было объявлено, что марш
путь будет недолгим, и вскоре они остановятся на ночлег, но по мере того, как
шли часы, становилось ясно, что генерал решил идти прямо к реке, которая находилась в двадцати шести милях от колодцев.

 Было известно, что там сосредоточены значительные силы противника.
Медемме, и поскольку к ним присоединились бы тысячи арабов, участвовавших в сражении накануне, вполне вероятно, что, если бы враг узнал о наступлении, ему пришлось бы вступить в ещё более серьёзное и отчаянное сражение, чем первое.
Они сражались, не дойдя до Нила. Таким образом, цель ночного перехода состояла в том,
чтобы добраться до реки до того, как они узнают, что колонна выступила из колодцев. Добравшись до Нила и обеспечив себя водой, войско
смогло бы отразить любое нападение. Тем не менее было бы гораздо лучше рискнуть и дать ещё одно сражение
на открытом пространстве, чем совершать ночной переход по незнакомой местности.

Проводники расходились во мнениях относительно маршрута, и
не раз колонна делала полный круг, продвигаясь вперёд.
Охрана подошла к тылу. Мы прошли через густые заросли мимозы,
что вызвало величайшую суматоху среди вьючных животных. Многие из них
упали и умерли, не в силах сделать ни шагу дальше, и повозки всех видов
смешались в полной неразберихе. Люди, которые почти не спали две ночи,
не могли бодрствовать на своих верблюдах, и, пока мы шли через заросли,
многие животные отстали от основной группы.

Сержанту Боуэну удалось усадить Эдгара рядом с собой.
Будучи раненым, он хотел присматривать за ним. Оба они были ослаблены потерей крови и не так хорошо сопротивлялись сну, как остальные, и когда их животные отделились от основного отряда, проходя через мимозовую рощу, и остановились, чтобы пощипать листья, они не осознали, что произошло, пока Эдгар не проснулся от толчка, когда одна из веток, которую отодвинул его верблюд, больно ударила его по лицу. Его возглас разбудил сержанта. — Привет! Что
случилось?

 — Я не знаю, что случилось, — сказал Эдгар. — Но мне кажется, что
— Мы здесь одни. Должно быть, мы оба спали, а эти звери отделились от колонны.

 — Вот это да, вот это да! — сказал сержант. — Я ничего не слышу, а в тылу с багажом было столько шума, что его было слышно за много миль. Что же нам делать, парень?

 — Ну, мы шли почти на юг. Южный Крест был почти прямо
перед нами. Нам лучше ориентироваться по нему и идти вперёд до
утра.

Верблюды сразу же тронулись в путь и несколько часов шли, не останавливаясь.
 Желание спать полностью улетучилось из-за волнения.
Они обсудили ситуацию и вполголоса поговорили о том, что им делать, если с рассветом они не увидят никаких признаков колонны. Они
пришли к соглашению, что их единственный план — идти вперёд, пока они не доберутся до реки,
а когда они доберутся до реки, то напоят верблюдов и накормят их, а после
отдыха пойдут пешком вдоль берега в ту или иную сторону, пока не найдут колонну.

«Можно не сомневаться, что будет много стрельбы, — сказал сержант, — потому что даже если
арабы не обнаружат отряд утром, прежде чем они доберутся до
Они наверняка нападут на них, как только доберутся до реки. Судя по тому, с какой скоростью мы шли, и по постоянным остановкам, чтобы подогнать багаж, у колонны очень мало шансов добраться до реки до рассвета; и поскольку нас ничто не задерживает, я думаю, что мы будем там раньше них.

— В одном отношении так будет даже лучше, — сказал Эдгар. — Как только туземцы заметят колонну, они начнут рыскать по всей стране в поисках отставших, а если мы будем впереди них, то сможем
добраться до реки незамеченными. Я не думаю, что до рассвета осталось много времени, и, знаете, сержант, я
думаю, что наши верблюды идут быстрее, чем раньше.

"Я тоже так думаю, парень. Похоже, мы приближаемся к воде, и они её чуют.

Как только на востоке забрезжили первые признаки рассвета,
характер местности изменился, и они смогли различить группы
деревьев, а когда стало светлее, то и возделанные поля. Десять минут
спустя они оба радостно закричали, когда, поднявшись на небольшой холм,
Перед ними лежала река. Через несколько минут они были на её берегу.
Верблюды, мчавшиеся вниз по склону, опускали морды в воду; их всадники соскальзывали с их спин, не обращая внимания на то, что вода была им по колено, и, пробираясь обратно к берегу, падали на колени у кромки и делали длинные глотки чистой воды. Затем, сбросив одежду, они бросались в воду и принимались купаться.

Верблюды, напившись до отвала, легли в воду, и сержант с Эдгаром
вышли и заставили их встать.
вернувшись на берег, они принялись за работу, срезая высокую траву, которая
росла там в изобилии, в то время как их всадники сели и принялись за еду,
доставая её из своих вещмешков.

 «Ну, в любом случае, — сказал сержант, — сейчас мы ничего не можем сделать.  Войска могут быть в миле от нас, а могут и в десяти милях;  никто не знает.  Нам ничего не остаётся, кроме как ждать, пока мы не услышим о них что-нибудь». Если мы ничего о них не услышим, мы будем знать,
что они либо не добрались до реки, либо добрались, но очень далеко
что мы не слышим выстрелов. В таком случае, по-моему, мы можем спокойно переночевать здесь. Прежде чем двигаться дальше, я думаю, будет лучше снять с верблюдов седла и спрятать их в кустах, а затем отойти на некоторое расстояние и самим спрятаться. Очевидно, что это возделываемая земля, и если здесь есть местные жители, они наверняка увидят верблюдов, так что нам лучше держаться от них подальше. Не стоит бояться, что животные разбегутся; они будут есть и пить весь день.

Седла были сняты с верблюдов и спрятаны;
Двое мужчин отошли на несколько сотен ярдов от реки и легли в
кустах. Эдгар уже засыпал, когда сержант воскликнул: «Слушай! Они там».

Эдгар тут же проснулся и отчётливо услышал далёкий выстрел.

«Это одна из семифунтовых пушек, — сказал сержант, — и, кажется, я слышу звук мушкетного выстрела, но я не уверен».

Вскоре, однако, ветер донёс до нас отчётливый звук падающих снарядов.

 «Стрельба, парень! Думаю, противник кружит вокруг них, но ещё не подошёл на близкое расстояние».

«Как ужасно находиться здесь, а не с ними!» — воскликнул Эдгар, поднимаясь на ноги.

 «Бесполезно думать о том, чтобы двигаться, парень; они наверняка в четырёх или пяти милях отсюда, и, поскольку арабы, вероятно, окружают их, у нас нет ни малейшего шанса присоединиться к ним.  Нам ничего не остаётся, кроме как ждать здесь.  Звук доносится с суши, так что они наверняка ещё не добрались до реки». Насколько я могу судить, они уже почти
позади нас, так что, когда они догонят этих парней, они, скорее всего,
выйдут на берег реки где-то в этом месте. Они будут здесь раньше нас
вечер. Вы можете быть уверены, что у них не хватит воды, чтобы продержаться
целый день, поэтому они должны двигаться вперёд, сколько бы туземцев ни
стояло у них на пути. Это не то же самое, что в прошлый раз; тогда они
напали на нас почти до того, как мы узнали об их приближении, но в этой
плоской местности у нас будет достаточно времени, чтобы подготовиться, и я
готов поспорить на годовую зарплату, что они больше не подойдут к нам. Я думаю, парень, что ты снова наложишь мне повязку.

Эдгар испуганно вскрикнул. На брюках сержанта было большое тёмное пятно.
немного сдвинулся, и кровотечение возобновилось.
Эдгару сразу стало ясно, что потеряно много крови, потому что сержант
Боуэн лежал на земле ослабевший и измученный. Неизвестные сам
действия верблюда поставил рану от кровотечения в течение ночи, и
хотя он ничего не сказал Эдгар об этом, он с трудом
поднялись от реки к их тайнику. Эдгар побежал к реке с двумя бутылками воды. Вернувшись, он обнаружил, что его товарищ без сознания. Он расстегнул его тунику и осмотрел рану.
из которой всё ещё сочилась кровь. Он промыл её, сделал тампон из мокрого полотенца
и с некоторым трудом туго перевязал. Через некоторое время
сержант открыл глаза.

"Не пытайся двигаться," сказал Эдгар. "Я остановил кровотечение и перевязал рану,
и скоро тебе станет лучше."

"Это плохо, парень; как раз сейчас, когда нам нужно быть на ногах и действовать."

«Сейчас нам нечего делать, сержант. Нам остаётся только спокойно ждать, пока наши товарищи не подойдут к реке, и тогда я скоро пришлю вам помощь».

«Вы всё ещё слышите стрельбу?»

«Всё так, как и было», — ответил Эдгар, внимательно послушав его в течение минуты.

 «Тогда я предполагаю, что они сформировали ещё одну заребу, как в Абу-Клеа, и что они оставят там верблюдов и пойдут прямо к реке».

 «Я проберусь к краю пустыни, если вы не против, что я ненадолго оставлю вас одного». Тогда я смогу оценить, как далеко они находятся.

«Так и сделай, парень; со мной всё в порядке. Но не задерживайся слишком долго, а то я буду
волноваться».

Эдгар отошёл на четверть мили назад. Перед ним простирались возделанные поля, а за ними — холмистая местность.
пустыня. Он видел, как люди верхом на лошадях и пешком передвигались по округе, а
посмотрев направо, увидел примерно в полумиле от себя какое-то обширное
пространство, которое, как он был уверен, было Медемме. Из города высыпало множество
людей. Стрельба велась не прямо впереди, а несколько левее. «Если они сразу
нападут на Медемме, с нами всё будет в порядке», — сказал он себе.
«Если они пойдут прямо к реке, с нами всё будет в порядке.
 Нам нужно будет только двигаться им навстречу. Нам повезло, что мы не пересекли реку выше города, иначе это было бы практически невозможно».
доберись до них незамеченным.

Он вернулся к своему спутнику и рассказал ему о том, что видел.

"Очевидно, будет еще один тяжелый бой, прежде чем они попадают вниз
к воде", - сказал сержант. "Это очень тяжело для нашего будучи отрезанным
вот. Не то чтобы я был бы хорош в какой-либо драке, если бы был с ними.

"У меня нет большого желания участвовать в еще одном бою, подобном предыдущему", - сказал Эдгар
. "Мне вполне достаточно одного раза в такого рода делах".

Часы тянулись медленно. Сержант долго спал, и, как бы ни был встревожен
Эдгар, он тоже несколько раз задремывал. Вскоре он воскликнул:
Стрельба стала намного интенсивнее, сержант, и она ближе. Прислушайтесь!

«Это арабы, парень», — сказал сержант, приподнимаясь на локте.
 «Стрельба интенсивная, но это совсем не то, что ты слышишь, когда начинают наши ребята. Но, как ты и сказал, она намного ближе; колонна или её часть движется к реке».

Пять минут спустя до их ушей донесся глухой непрерывный грохот.

"Они уже взялись за дело. Они остановились!" сказал он минуту спустя, когда
рев внезапно прекратился. "Интересно, что случилось на этот раз? А! вот и они
снова здесь. Это больше похоже на правду - устойчиво и ровно".

Внезапно раздался грохот мушкетной стрельбы. "Залпы!" - сказал сержант. "Они
рядом с ними".

Минуты три или четыре звуки продолжались, а затем наступила
тишина.

"Они избили их," сказал сержант. "Они не пустили их
вам рядом с ними в этот раз, я полагаю. Если бы они были бы
независимый стрельбы. Пока вы слышите залпы, можете быть уверены, что наши
товарищи не отступают.

Если не считать редких выстрелов, стрельба прекратилась.

"Как вы думаете, сержант, как далеко они сейчас, по-вашему?"

"Если раньше они были в четырёх милях, то сейчас, думаю, не дальше двух.
— Теперь они немного левее. Они направляются к реке,
чтобы закрепиться там, прежде чем напасть на Метемме.

 — Значит, через полчаса они будут у реки, — сказал Эдгар. — Я
подожду это время, а потом отправлюсь за подмогой, чтобы привести тебя.

 — Тебе лучше подождать до завтрашнего утра, парень. До тех пор мы
справимся. К тому времени я, может быть, смогу ползти. В любом случае, сегодня у них будет много дел. Им придётся устроить засаду у
реки, позаботиться о раненых и, возможно, отправить отряд, чтобы привести
верблюды и поклажа, которые, без сомнения, остались на том месте, где они стреляли сегодня утром. В вещмешках достаточно еды, чтобы продержаться до завтрашнего дня, и много воды для питья.

— Как вам будет угодно, сержант. У меня сильно болит плечо,
и мне будет только лучше, если я отдохну ещё несколько часов. Скоро
наступит вечер, так что я сейчас схожу и принесу ещё воды, а потом мы сможем
спокойно проспать двенадцать часов, не опасаясь, что нас вызовут на дежурство.
Нам нужно поспать три или четыре ночи, чтобы наверстать упущенное.

Это было средь бела дня, прежде чем они проснулись. Сержант получил его
ноги, но было видно, Эдгару, что он был совершенно непригодным для
ходьба.

"Мне оседлать твоего верблюда, сержант?"

"Нет, парень, я останусь там, где я есть. Вполне вероятно, что арабы будут кишеть вокруг
буквально на расстоянии ружейного выстрела от нашего лагеря. Они упрямые попрошайки и
не понимают, когда их хорошенько побьют. Если бы я был таким же активным, как ты,
мы могли бы пройти пешком, но человека на верблюде обязательно заметят. Будь очень осторожен, парень, когда идёшь. Помни, если ты
Если тебя заметят, ты пропал, потому что эти ребята наверняка тебя прикончат,
и твой единственный шанс — пройти незамеченным.

«Мне не хочется оставлять вас, сержант».

«Но ты должен оставить меня, парень. У нас почти не осталось еды, и завтра или послезавтра будет так же опасно, как и сегодня.
 Кроме того, твой долг — быть в корпусе». Может понадобиться каждый мушкет, и
чем раньше ты отправишься, тем скорее меня позовут.

— Тогда хорошо, я сразу же отправлюсь, — сказал Эдгар.

Сначала он спустился к реке, наполнил две бутылки водой и поставил их
Он усадил их обоих рядом с сержантом и вынул из вещмешка то немногое, что там оставалось.

 «Теперь вам хватит на пару дней, если что-нибудь помешает им выступить».

 «Я буду в порядке, парень. Я думаю не о себе, а о тебе». Самым радостным звуком, который когда-либо доносился до моих ушей, будет топот
пехоты, потому что тогда я буду знать, что вы благополучно добрались.
До свидания, парень, и да благословит тебя Бог!

Эдгар пожал сержанту руку и, не в силах заставить себя заговорить,
развернулся и пошёл через лес. Он не успел уйти далеко, как услышал
Он обнаружил, что роща была совсем небольшой, потому что деревья расступались перед ним. Он повернул налево, надеясь, что они тянутся вдоль берега реки, но это было не так. Роща была изолирована, и к реке спускался большой участок возделанной земли. В полумиле дальше была ещё одна роща, но была ли она больше той, в которой он сейчас находился, он не мог сказать. Стоя на опушке
леса, он увидел несколько всадников и сразу понял, что это местные жители.

«Полагаю, гусарам понадобится два-три дня на отдых, — сказал он, — прежде чем их лошади будут готовы отправиться в город и загнать этих парней в
город. Ну, поехали!» — и он спустился к берегу реки, которая теперь была
мелководьем, и шёл под её прикрытием, пока не добрался до следующей
рощи.

Там, где он находился, казалось намного безопаснее, чем наверху, и он
решил оставаться под прикрытием берега, пока не доберётся до лагеря.
Он прошёл ещё сотню ярдов, когда на берегу над ним раздался внезапный возглас, и почти в тот же миг в него вонзилось копьё.
Он сорвал с головы шлем. Он развернулся и вскинул винтовку к плечу, но в тот же миг к арабу на берегу присоединилась дюжина других, которые с громкими криками бросились на него.

[Иллюстрация: «ПРОЩАЙ, ПАРЕНЬ, И ДА БЛАГОСЛОВИТ ТЕБЯ БОГ!»]

 Он понял, что выстрелить — значит обречь себя на смерть, а сопротивление было бесполезным. Поэтому он бросил винтовку и поднял руки. Арабы бросились на него с поднятыми копьями и
мечами, но по приказу, отданному тем, кто, по-видимому, был их
предводителем, они опустили оружие. Эдгара, однако, сбили с ног, ударили ногой и
Его избили, затем обвязали верёвками его тело и руки, и он почувствовал, как его подняли и понесли.

 Его снова бросили в лесу, и какое-то время там продолжался оживлённый и, как ему показалось, гневный спор.  Он выучил много арабских слов, но недостаточно, чтобы понять спорщиков. Но он не сомневался, что предметом спора было то, следует ли его сразу убить или взять в плен. Через некоторое время его подняли, сняли путы с ног и поспешно увели
Несмотря на многочисленные проклятия и случайные уколы копьём, он
понял, что те, кто был за то, чтобы сохранить ему жизнь, одержали верх.

 Его собственные перспективы казались безнадёжными, но в тот момент его больше
беспокоила мысль о том, что человек, который, возможно, был его отцом,
беспомощно лежит в лесу, тщетно ожидая его возвращения.  Но он не считал своё положение совсем безнадёжным. Как только все войска соберутся на берегу реки, они обязательно двинутся вперёд, на
Метемме; и даже если они не пройдут через лес, сержант
Он мог бы набраться сил, чтобы добраться до берега, увидеть их и присоединиться к ним. Если бы не произошло ни то, ни другое, он был бы потерян. Что касается его самого, то он не мог винить себя в постигшем его несчастье. Он выбрал самый безопасный путь, и если бы не случайность, из-за которой один из арабов оказался в тот момент на берегу реки, он бы благополучно переправился.

Его похитители, очевидно, не боялись нападения. Вероятно, колонна,
которая отправилась за багажом, ещё не вернулась, и
Небольшой отряд, оставшийся в засаде на берегу реки, конечно, не стал бы
предпринимать никаких наступательных действий, пока не вернётся. Теперь он
жалел, что не настоял на своём мнении и не остался с сержантом, потому что
через день или два какой-нибудь разведывательный отряд мог бы пройти мимо
рощи, в которой они прятались. Однако это могло бы ничего не изменить. Арабы, очевидно, рыскали по округе, и
их отряды, скорее всего, заняли этот лес так же, как и тот, что был ближе к английскому лагерю.

Когда они приблизились к деревне, арабы разразились победными криками, и на улице собралась толпа, которая жестикулировала и кричала так яростно, что Эдгар подумал, что его разорвут на части. Однако его похитители протиснулись сквозь толпу, свернули с улицы и вошли во двор, в центре которого стоял дом, по размеру превосходивший большинство домов в городе. Ноги Эдгара
снова связали и бросили в уборную, где он пролежал несколько часов. Он слышал почти непрерывный разговор в доме.
Голоса время от времени перерастали в яростные перепалки.

 Он был удивлён, что его не убили, когда он вошёл в это место,
потому что арабы, если они сражались с таким же мужеством, как те, кто участвовал в
Абу-Клеа, должно быть, понесли большие потери, прежде чем отступить, и
друзья и родственники погибших жаждали отомстить любому европейцу, который попадёт в их руки. Затем он
подумал, что, вероятно, жители самого Метемме, которые
жили за счёт караванов и речного судоходства, в глубине души
Они были так же враждебно настроены по отношению к Махди, как и жители Хартума и других городов.

 Силы, с которыми британцы сражались при Абу-Клеа, состояли частично из постоянных последователей Махди, частично из диких племён,
движимых магометанским фанатизмом и надеждой на грабёж. И хотя они могли объединиться для нападения на христиан, они не испытывали особой любви друг к другу. Банда, в руки которой он попал, могла состоять из горожан, но, скорее всего, это были члены какого-то племени, призванного остановить продвижение войск, направлявшихся на помощь Хартуму.

Теперь, когда его взяли в плен, а не убили сразу,
Эдгар почувствовал, что у него есть шанс. Через пару дней
войска могут напасть на Медемме, и тогда его спасут.
Однако это было довольно большое поселение, в котором в то время находилось
очень много воинов, и после потерь, понесённых колонной в первом сражении и во время последующих стычек,
генерал Стюарт вполне мог не захотеть рисковать ещё большими потерями, чем те, что он уже понёс, нападая на это поселение.

Вполне вероятно, что Махди отправит большой отряд из тех, что осаждают Хартум, как только узнает о прибытии небольшого британского отряда на реку, и каждое орудие может понадобиться для того, чтобы удерживать позиции и отражать атаки до прибытия подкрепления через пустыню.

 Таким образом, Эдгар сомневался, что в ближайшее время будет предпринята какая-либо атака. Конечно, как только прибудет подкрепление или
колонна лодок поднимется вверх по реке, Медемме будет схвачен, но к тому
времени он может оказаться за сотни миль отсюда. Колонна лодок может не добраться
в течение шести недель, в то время как все подкрепления, идущие через пустыню из Корти,
должны были идти пешком, потому что Эдгар был уверен, что пройдёт много времени, прежде чем верблюды снова будут в состоянии работать.

 Хорошо, что, наполняя две бутылки водой для сержанта, Эдгар сделал большой глоток, потому что никто не подходил к нему до наступления темноты, и он сильно страдал от жажды и от боли, вызванной тугими путами. Он уже начал думать, что
о нём совсем забыли, когда дверь уборной открылась
вошли двое арабов и, схватив его, как будто он был поклажей,
вытащили его во двор. Затем он получил два или три пинка,
чтобы показать, что он может сесть; но, будучи связанным, он не мог этого сделать,
и, видя это, мужчины прислонили его к стене и усадили на неё.

 В центре двора горел костёр. На каких-то подушках перед ним сидел мужчина, в котором он узнал главаря захватившей его группы. Другие арабы сидели на корточках на земле или стояли вокруг.
Вождь был уже в расцвете сил, но все еще могуч и жилист
мужчина. Его черты не были располагать к себе; но Эдгар, озираясь кругом,
думал, что выражение его лица стало менее диким, чем у
большинство его последователей.

"Говорит ли христианская собака на языке Пророка?" он спросил.

— Я немного говорю по-арабски, — ответил Эдгар, мысленно поздравляя
себя с тем, что он потрудился немного выучить этот язык за время, проведённое в Египте.

 Ответ, очевидно, был удовлетворительным. Вождь склонил голову.

"Это хорошо!" - сказал он. "Кафр отныне раб в шатрах
шейха Бахата из племени Джахрин".

Указывая на себя, Эдгар понял, что его похититель намеревался
оставить его как свою собственность, по крайней мере пока, и склонил
голову в знак того, что понял.

"Почему англичане настолько глупы, что приходят сюда?" спросил шейх.
«Они должны знать, что не смогут противостоять силе Махди».

«Они пришли не для того, чтобы вмешиваться в дела Махди, а чтобы вернуть своего соотечественника Гордона и его друзей из Хартума».

«Они никогда не доберутся до Хартума, — сказал шейх. — Их кости побелеют в пустыне».

Эдгар не ответил, отчасти потому, что его знания арабского были недостаточны для дискуссии, отчасти потому, что не стоило рисковать и навлекать на себя гнев вождя, указывая на то, что они не смогли помешать тысяче человек пересечь пустыню.
Метемме, они могли бы точно так же потерпеть неудачу, если бы им пришлось противостоять войску, в семь или
восемь раз превосходящему их по численности, которое двигалось бы вверх по течению реки к Хартуму.
 Поэтому он промолчал.

«Махди непобедим, — продолжил шейх после паузы. — Он завоюет Египет, а после этого уничтожит кафров и захватит их город Рим, а также Константинополь, если турки будут отрицать его власть».

 «Махди — великий человек!» — серьёзно сказал Эдгар, хотя и с трудом сдерживал улыбку. «Кто знает, что может случиться?» Затем, видя, что этот ответ тоже сочли удовлетворительным, он продолжил: «Ваш раб голоден и хочет пить. Он ранен, и путы причиняют ему сильную боль.
 Если он может быть вам полезен, не прикажете ли вы дать ему еды и питья?»

Вождь кивнул, и по его знаку двое его людей освободили
Эдгара от пут, а рядом с ним поставили блюдо с какой-то вареной едой и кувшин с водой. Эдгар жадно напился, но смог съесть лишь несколько ложек еды, потому что у него была лихорадка и он испытывал сильную боль. Рана на его руке, которая была бы сравнительно небольшой, если бы за ней правильно ухаживали, воспалилась и гноилась, а рука сильно опухла.

Поскольку на него больше не обращали внимания, он вернулся в уборную,
снял свою тунику из карки и, оторвав от неё несколько полосок, намочил их
и положил их себе на плечо. Вскоре дверь закрылась, и он услышал, как в неё втащили кучу хвороста. Это был действенный способ
предотвратить попытку побега, потому что дверь открывалась наружу, и малейшее движение
вызвало бы шорох в кустах и разбудило бы
арабов, которые спали во дворе. Окна не было. Эдгар,
поняв, что о побеге не может быть и речи, лёг и попытался уснуть, но боль в руке была такой сильной, что прошло несколько часов, прежде чем ему это удалось. На следующее утро ему разрешили уйти.
Эдгар вышел во двор, и какое-то время никто не обращал на него внимания. Затем
в городе поднялся шум, раздались крики и вопли. В ворота вбежал араб с какими-то новостями. Эдгар не мог
понять его торопливую речь, но результат был очевиден. Мужчины схватились за оружие,
а затем по приказу шейха Эдгара снова крепко связали и заперли в уборной.

В течение часа он слышал стрельбу, сначала одиночные выстрелы, а затем
два или три залпа, и понял, что британцы наступают на город и что арабы вышли на перестрелку с ними.
Затем наступила долгая пауза, и он услышал звук английских
полевых орудий. Он прислушался, ожидая выстрелов из мушкетов, но тщетно.

 «Это всего лишь разведка, — сказал он себе. — Эти маленькие пушки
не смогли бы разрушить глинобитные стены вокруг города без расхода
боеприпасов, который был бы непозволительной роскошью. Несомненно, войска могли бы взять его штурмом, но, конечно, генерал не стал бы рисковать, подвергая их большим потерям, которые они понесли бы, прежде чем войти в город, тем более что это место не принесло бы им никакой пользы, когда они его захватят, и должно было бы пасть само собой, когда прибудет остальная часть войска.

Таково было его мнение, и он был лишь немного разочарован, когда стрельба
прекратилась, и по торжествующим крикам арабов он понял, что
британские войска отступают. За короткое время он услышал крики
голоса во дворе, и он вскоре распадется и выйдет.

"Кафры не осмелились напасть на это место", - сказал араб.
ликуя. "Они вернулись в свой лагерь. Через день или два сюда придут войска из Хартума и Бербера, и тогда мы уничтожим или поработим их всех.

Четыре дня спустя раздались громкие выстрелы из мушкетов и торжествующие крики.
на улицах раздавались крики. Эдгар очень встревожился, опасаясь, что
прибыло ожидаемое подкрепление и что вот-вот начнётся массированная атака на лагерь. Он не верил, что это уже произошло, потому что был уверен, что все меры были приняты для укрепления позиций и что, каким бы ни было нападение, оно будет отбито. Однако вскоре сам шейх соизволил сообщить ему причину ликования.

— Есть новости из Хартума, — сказал он. — Город взят, и
Англичанин Гордон и все его последователи убиты. Это достоверная новость. Её принесли нам соплеменники с обеих сторон реки. Я же говорил вам, что Махди непобедим.

Удар был ужасен для Эдгара. Во-первых, было горько осознавать, что экспедиция была предпринята напрасно и что из-за того, что власти в стране месяцами не решались спасти Гордона, цель экспедиции не была достигнута и что благороднейшие из англичан были оставлены умирать без помощи тех, кто должен был им помочь.
Он отослал его. Он подумал о сильном разочаровании, которое испытают войска, о горе, которое охватит Англию, когда станет известно об этом, а затем задался вопросом, что будет дальше. Ему сразу стало ясно, что его собственное положение полностью изменилось. Раньше он был уверен, что если его похитители не покинут город до прибытия основных сил экспедиции, то его спасут, но теперь казалось совершенно неясным, придёт ли экспедиция вообще.

Пока Гордон был жив, Англия была обязана приложить все усилия, чтобы
спасти его; но теперь, когда он и его спутники были мертвы, а Хартум пал, она, возможно, не чувствовала себя обязанной пытаться отвоевать Судан. Однако, вероятно, это был бы лучший и, в конце концов, самый дешёвый выход из затруднительного положения. Это была армия, которая с огромными затратами была переброшена почти на расстояние выстрела от Хартума, и можно было рассчитывать, что она доберётся туда, разгромит армии Махди и без особого труда вернёт себе Хартум. Продовольствие и припасы
всё было куплено и подготовлено, и вряд ли эта операция повлечёт за собой дополнительные расходы,
помимо уже понесённых.

 С другой стороны, отступить сейчас означало бы оставить весь Судан в
руках Махди и его фанатиков. Это означало бы уничтожение
стабильного правительства, созданного египтянами, и подвергло бы Египет
непрекращающимся вторжениям, которые мы были бы обязаны отражать.
Здравый смысл, человечность и даже экономика, казалось, благоприятствовали продвижению войск к Хартуму. Британский народ, возмущённый судьбой
Гордон, вероятно, громко призывал бы к восстановлению национальной чести и возмездию над убийцами Гордона.

 Но Эдгар чувствовал, что у властей на родине может быть другой выход из затруднительного положения.  Не исключено, что советы тех, кто с самого начала был против экспедиции, возобладают и экспедиция вернётся в Египет, не нанеся ни одного удара.  В таком случае ему, казалось, не оставалось ничего, кроме пожизненного рабства. Эдгар, однако, был в том возрасте, когда от надежды нелегко
отказаться.

«Может быть, я долго буду рабом, — сказал он, — но рано или поздно я сбегу. Я выучу язык, как местный. Я уже почти загорел до их цвета кожи и скоро смогу сойти за одного из них. Будет очень плохо, если через какое-то время я не смогу сбежать и добраться либо до Египта, либо до Красного моря, либо до Абиссинии». Если бы я не был уверен, что смогу сделать ни то, ни другое.
я бы сделал что-нибудь такое, что заставило бы их убить меня сразу ".




ГЛАВА XIII.

АБУ КРУ.


Сержант Боуэн и Эдгар были далеко не единственными , кто отставал
в ту ужасную ночь, когда они шли от колодцев Абу-Клеа, многие отстали от основной колонны. Многим удалось присоединиться к колонне утром, другие заблудились, и о них больше никто не слышал. Утром измученные и обессиленные люди и животные всё ещё находились на расстоянии от Нила. В нескольких милях от них виднелась длинная зелёная полоса, указывающая на то, что там была река, но генерал чувствовал, что сейчас люди больше не могут идти и что необходимо сделать привал на несколько часов. Среди песчаных холмов можно было увидеть отряды
вражеских всадников и пехотинцев.
и уже раздались далёкие выстрелы.

 Цель ужасного марша была достигнута; теперь уже нельзя было добраться до реки, не вступив снова в бой, а сражаться в таком состоянии, обременёнными обозом и изнурёнными усталостью, означало навлечь на себя беду.  Поэтому был отдан приказ о прекращении огня.  Солдатам этот приказ был не по душе; какими бы уставшими они ни были, теперь, когда до реки оставалось всего четыре мили, они предпочли бы идти прямо вперёд и покончить с этим. Но состояние животных категорически запрещало это делать.
Место для стоянки было выбрано на голом гравийном участке в кустарнике, где
земля слегка поднималась. Сразу же началась разгрузка и расстановка верблюдов,
но прежде чем она была завершена, из высокой травы и кустов вдалеке
туземцы открыли огонь.

 Солдаты принялись за работу, устанавливая заребу с седлами,
сухарными ящиками и другими припасами, в то время как отряды стрелков
пытались сдержать огонь противника. Однако это была
непростая задача, поскольку туземцы были полностью скрыты от глаз, а мужчины
Они могли стрелять только по облачкам дыма, поднимавшимся над травой и кустами.
 Однако для арабов лагерь был как на ладони, и резкие хлопки мушкетных пуль, ударявшихся о стену, или глухие удары, с которыми они зарывались в толпу стоящих на коленях верблюдов, раздавались очень часто.  Несколько человек были ранены, и вскоре после девяти часов по лагерю распространился слух, что сэр Герберт Стюарт получил очень опасное, если не смертельное, ранение.

Эта новость вызвала глубокое сожаление во всех войсках. Генерал пользовался
большой популярностью как среди офицеров, так и среди солдат, и все чувствовали, что
его потеря была бы личной утратой. Более того, для самой экспедиции было бы крайне неудачно
лишиться своего лидера в такой момент.
 Перед началом экспедиции было решено, что полковник Бёрнаби
примет командование в случае какого-либо несчастного случая с генералом; но Бёрнаби
погиб при Абу-Клеа, и поэтому командование перешло к сэру Чарльзу
Уилсон, сопровождавший отряд исключительно в качестве дипломата,
должен был подняться вверх по реке на одном из пароходов и связаться
с генералом Гордоном, как только отряд достигнет Нила.

Вскоре после этого поручения были даны, что хребет земле шестидесяти ярдов
дальний справа стойка должна быть занята, так как с этого момента
земли за пределами командовал на значительное расстояние, а враг
таким образом предотвращается сход по внезапным порывом с этого направления.
Скиннер и Истон лежали вместе под прикрытием стены, когда
был отдан приказ. Скиннер энергично осуждал ночной переход
и нынешнюю остановку. Истон спокойно улыбался и время от времени
указывал на трудности, которые возникли бы, если бы его
товарищ придерживался другого мнения.

«Как же мерзко лежать здесь и ничего не делать», — наконец проворчал Скиннер.

 «Ну, у тебя нет причин так поступать», — сказал Истон, когда мимо прошёл офицер и сказал, что нужны добровольцы, чтобы перенести ящики и
построить небольшую постройку на хребте.

 Скиннер тут же вскочил на ноги, подбежал к куче ящиков из-под печенья,
схватил два из них, взвалил на плечи и направился к хребту. Истон последовал за ним более неторопливо, и несколько других
офицеров и солдат сразу же приступили к работе. Это было неприятно. Как только
скрытые враги увидели, что происходит, они направили на нас свои
стреляйте по группе, и пули быстро пролетали по земле, которую
нужно было пропускать. Несколько человек упали, но работа была энергично продолжена
и в течение часа на гребне было возведено небольшое сооружение
и полроты разместили там в качестве гарнизона. Час проходил за часом
огонь противника становился все сильнее и сильнее, люди
быстро падали.

"Ну, Истон, что ты теперь об этом думаешь?" Спросил Скиннер.

«Я думаю, это очень раздражает», — сказал Истон. «Я не понимаю, почему мы ничего не делаем. Полагаю, ранение генерала расстроило
приготовления. Если мы собираемся переезжать, я не вижу, какая польза
в том, чтобы откладывать это; мы же не собираемся здесь отдыхать. Я
надеюсь, что к добру мы не собираемся здесь, пока не стемнеет, каждый час мы
остановка увеличивает потери. Я слышал, что двое специальных корреспондентов
были убиты, Кэмерон из _Standard_ и Сент-Леджер Герберт из
_Post_. Верблюдов убивают десятками. Ещё двадцать четыре часа такой работы, и у нас не останется людей, чтобы пробиться к реке. Это нужно сделать, и мы можем сделать это прямо сейчас.

Только в половине четвёртого был отдан долгожданный приказ
готовиться к движению вперёд. Часть тяжёлого верблюжьего полка,
гусары и морская бригада остались с тремя пушками, чтобы удерживать
ворота, в то время как остальные, выстроившись квадратом, как в Абу-Клеа,
выдвинулись вперёд.

 Верблюды с ранеными были в центре. Морские пехотинцы и
гренадеры образовали переднюю часть квадрата, а Колдстрим и шотландцы
Гвардейцы были справа, конная пехота — слева, Сассекский полк
и остатки тяжёлой пехоты — в тылу. Огонь противника
огонь усилился, когда каре двинулось в путь. Время от времени останавливаясь, чтобы дать несколько залпов по тем местам, где огонь противника был наиболее плотным,
каре постепенно продвигалось вперёд, стараясь по возможности держаться на возвышенностях, чтобы не быть окружённым противником, занявшим господствующие позиции. Наконец огонь арабов внезапно прекратился, и огромная толпа, несколько тысяч человек, возглавляемая множеством всадников, обрушилась на каре спереди и с левого фланга.

Они были примерно в пятистах ярдах от них, и толпа разразилась радостными криками.
Британская площадь, когда стало очевидно, что долгое ожидание закончилось и
настал решающий момент. Залп за залпом следовали выстрелы, и затем,
увидев, что огонь почти не оказывает влияния, и зная, что ничто так не обескураживает людей, как вид того, что их огонь не может остановить натиск врага, сэр Чарльз Уилсон приказал горнисту трубить: «Прекратить огонь!» Приказ был выполнен; солдаты стояли неподвижно, пока враг не приблизился на расстояние трёхсот ярдов; затем горнист протрубил: «Открыть огонь!»
Раздался сигнал, и с передней и левой сторон площади в густую толпу полетели
пули.

«Прицельтесь ниже и стреляйте прицельно, ребята!» — кричали офицеры, и они так хорошо
выполняли приказ, что передние ряды арабов были скошены, как трава. Какое-то время они ещё продвигались вперёд, но огонь был слишком
страшным, чтобы его выдержать, и хотя некоторые предводители подошли
на расстояние пятидесяти ярдов к каре, их последователи заколебались, когда
до них оставалось ещё сто ярдов. Колебания в случае атаки фатальны.
Шквал пуль по-прежнему проносился сквозь толпу; арабы
заколебались, развернулись и вскоре бросились бежать.

Битва длилась всего несколько минут, но победа была полной, и победители трижды громко закричали от радости. На несколько минут они остановились, чтобы пополнить свои подсумки запасными патронами и напиться воды. Затем они снова двинулись вперёд, уверенно ожидая, что атака возобновится, но арабам этого было достаточно, и отряд шёл без остановки, пока через полчаса после захода солнца не достиг реки. Раненых сразу же перенесли к воде, а затем отвели войска
подошел к компании, и каждый, в свою очередь, разрешалось пить их
заполнить. Затем охранники были размещены, и измотанные войска бросались
вниз на землю.

Цель их долгого похода была достигнута, они достигли Нила, и
с этого момента люди больше не будут страдать от нехватки воды. На
следующий день будет налажена связь с пароходами Гордона, утром их
друзей заберут из зарева, а затем будет долгий отдых, пока не прибудет
колонна лодок и не переправится остальная часть отряда из Корти, чтобы
присоединиться к ним.

Утром Истон перешёл из своей роты в роту морских пехотинцев.

"Где мистер Скиннер?" — спросил он у сержанта.

"Он с ранеными у реки, сэр. Ему прострелили левую руку, когда мы покидали заставу. В тот момент он был прямо передо мной
я перебинтовал его руку и привязал ее к
его телу, а затем он снова занял свое место в строю и продолжил
они бежали, пока мы не добрались сюда; затем, когда мы остановились, он сразу потерял сознание, и мы
отнесли его в лагерь-госпиталь у воды ".

Истон сразу же спустился навестить своего друга. Он лежал на
носилки.

"Ну, Скиннер, мне очень жаль слышать, что тебя ранили. Как ты себя чувствуешь, старина?"

"Сейчас я не могу сказать ничего определённого; прошло всего около получаса с тех пор, как они закончили перевязывать меня и накладывать шины; прошлой ночью они только остановили кровотечение, а потом я попросил их оставить меня в покое до утра." У них было много серьёзных дел,
и моё могло подождать; к тому же я был так слаб от потери крови и так измотан, что чувствовал, что больше не могу стоять,
и через несколько минут я уже спал. Однако моя рука проснулась.
Меня подняли до рассвета, и я был рад, что всё привели в порядок, хотя, скажу я вам, это было чертовски больно. Однако сейчас мне сравнительно легко, и я надеюсь, что буду в порядке к началу наступления. Какое счастье, что здесь есть тень и вода!

— Это действительно так, — согласился Истон. «Теперь я должен попрощаться, потому что я не знаю,
что делать, и мы наверняка сразу же возьмёмся за оружие».

Войска выступили через несколько минут после того, как Истон вернулся в свою
роту, и, тщательно осмотрев местность, они обнаружили небольшую деревню под названием
Абу-Кру, расположенный в нескольких ярдах от реки на возвышенности, совершенно необитаемый местными жителями, был выбран в качестве лагеря. Раненых сразу же перенесли туда и оставили под присмотром санитаров, в то время как гвардейцы и конная пехота отправились в заребу, а Сассекский полк был отправлен вправо, чтобы наблюдать за Метемме и сдерживать противника в случае его наступления на деревню. Мешки для воды и бурдюки для верблюдов
были полны, потому что в заробе осталось совсем немного воды; и
люди, хотя и почти не ели в последние дни,
Через сорок восемь часов они выступили в хорошем настроении, полностью готовые к очередному сражению, если противник попытается их остановить. Но, хотя большое количество солдат собралось на холме недалеко от города, они воздержались от нападения, и колонна достигла заставы, где их с сердечным ликованием встретил небольшой гарнизон.

 За время их отсутствия на заставу никто не нападал, хотя до наступления темноты по ней вели беспорядочный ружейный огонь. На это они
решительно ответили, и орудия сослужили хорошую службу квадрату,
пока он шёл, ведя огонь по любым скоплениям противника.
Враг, которого можно было разглядеть на возвышенностях неподалёку,
вызвал у гарнизона сильное беспокойство после того, как площадь исчезла из поля
зрения, потому что они видели, как в том направлении спешат большие группы
людей, и их тревога усилилась, когда внезапный залп из мушкетов
подсказал им, что на площадь напали. Чем закончилась битва, они не знали, но их надежды на то, что арабы потерпели поражение, росли по мере того, как шло время, а нападения на них самих не было. Если бы враг одержал победу, они бы вскоре
Они бросились в атаку на слабо защищённый обоз.

 Как только колонна подошла, началась работа по разбору ящиков и седел,
подниманию верблюдов на ноги и их погрузке.  Было убито так много верблюдов, что оставшихся было недостаточно для перевозки припасов, поэтому меньший редут
оставили нетронутым и разместили в нём более сильный гарнизон, чем раньше, а остальные
перешли к реке. Перед отправлением все солдаты плотно позавтракали. Сэр Герберт Стюарт и остальные
Раненых везли в каколетах вместе с колонной.

Руперт Клинтон остался в заребе, когда каре двинулось вперёд. Он был сильно измотан ночным переходом и получил лёгкий солнечный удар перед тем, как каре выступило; поэтому врачи приказали ему не сопровождать его, а остаться в заребе и помогать генералу и другим раненым.

— Ты выглядишь очень бледным, Клинтон, — сказал Истон, подойдя к нему.

 — Сегодня я в порядке, — ответил он, — просто немного кружится голова, но
ванна и долгий ночной отдых помогут мне прийти в себя. Со Скиннером всё в порядке.
Надеюсь, всё в порядке?

 «Нет, к сожалению, у него сломана левая рука. Я видел его перед началом. Его ранило сразу после того, как он вышел отсюда, но он всё время оставался со своей ротой. Я спросил у одного из хирургов, и он сказал, что если не начнётся лихорадка или что-то в этом роде, то, скорее всего, всё будет в порядке, и что он не думает, что он потеряет руку». У него хватает смелости, у Скиннера.

— Я так и думал, — сказал Руперт. — Человеку, который может играть в футбол на подъёме, можно доверить и то, чтобы он не терял самообладания в трудную минуту.
ни при каких обстоятельствах. Ты знаешь, что мы собираемся делать, Истон? Мы собираемся напасть на Медемме?

"Я понятия не имею. Это большое место, намного больше, чем мы
ожидали, и там очень много воинов. К счастью, вчера они не бросились на нас все вместе,
хотя я не думаю, что это что-то изменило бы. Но было бы очень рискованно атаковать такое место, кишащее фанатиками, с нашими нынешними силами. Если бы мы его взяли, оно было бы слишком большим, чтобы его удержать, и мы могли бы потерять в атаке двести или триста человек.
Уличные бои; и, поскольку говорят, что большое войско спускается по реке, чтобы напасть на нас, было бы, конечно, рискованно и очень опасно потерять много людей в атаке на это место, которое мы сможем без труда захватить, как только подоспеет остальная часть войска. Я думаю, мы попытаемся провести разведку. Если арабы отступят и мы обнаружим, что можем взять это место без тяжёлого боя, мы его возьмём; но
если они решат остаться там и защищать его до последнего, я думаю, мы оставим его в покое.

Колонна вернулась к реке, не встретив никакого сопротивления;
но по количеству арабов, которых видели движущимися в направлении Метемме, было очевидно, что вчерашний провал их отнюдь не обескуражил и что они по-прежнему в значительном количестве находились в городе и его окрестностях.

 Поздно ночью был отдан приказ войскам построиться в полпятого утра, и, оставив небольшой отряд для охраны Абу
Кру, или, как его иногда называли, Губат, с остальными войсками двинулся
в сторону Метемме. Были пройдены две деревни, покинутые жителями,
и затем открылся вид на город. Были видны толпы арабов
за его стенами.

Офицер, командовавший ротой гренадеров, которая шла в развернутом строю впереди колонны, отобрал двадцать лучших стрелков и приказал им прицелиться на расстояние в две тысячи ярдов и дать пять залпов. Несмотря на большое расстояние, эффект был значительным. В бинокль было видно, как двое или трое врагов упали, а остальные разбежались во все стороны и быстро укрылись за стенами. Затем открыли огонь семифунтовые орудия, но
выстрелы не принесли почти никакого результата, просто пробивая дыры в грязи
стены. Затем войска приблизились, двигаясь вдоль южной стороны, чтобы
посмотреть, можно ли найти место, подходящее для штурма; но
повсюду в стене были бойницы, и непрекращающийся огонь свидетельствовал о том, что она
была хорошо укреплена.

 Орудие Круппа на стенах открыло огонь с такой точностью,
что колонна отступила на небольшое расстояние. В этот момент раздались радостные возгласы,
когда вдалеке показались четыре парохода под египетским флагом. Они побежали к берегу и высадили на берег двести негритянских солдат
с несколькими небольшими медными пушками. Их быстро установили на позиции
рядом с семифунтовыми пушками негритянская пехота, наступавшая в боевом порядке, сразу же открыла огонь. Они принесли известие о том, что Гордон всё ещё держится, а также о том, что три тысячи врагов уже в пути и находятся всего в двух днях пути от них.

 Это известие убедило сэра Чаза. Уилсона в том, что не стоит рисковать и ослаблять свои силы штурмом города, и колонна вернулась в Абу-Кру. По пути часть гвардейского полка
получила приказ обыскать рощи и плантации, чтобы убедиться, что там никого нет
Там прятались арабы. Вскоре они наткнулись на двух верблюдов, пасущихся в роще. «Хорошо обыщите местность, ребята, — сказал командир, — их хозяева могут быть где-то поблизости».

 Через минуту или две один из солдат крикнул: «Сэр, здесь в кустах спрятаны два седла; они красные и принадлежат одному из наших полков».

 Офицеры быстро собрались на месте. «Это, конечно, наши
седла, — сказал командир, — но как, чёрт возьми, верблюды
здесь оказались? Наверное, они ушли во время ночного перехода»
и их подобрали какие-то арабы и привезли сюда.

«Но они едут верхом на верблюдах, — вставил один из остальных, — должно быть, они принадлежали тем, кто пропал во время ночного перехода; бедняги, без сомнения, были убиты».

"Они, возможно, ездили на них здесь," Истон предложил; "после того как они есть
отделялись от верблюдов, возможно, пахло водой
здесь перед рассветом прорвались".

"Это правда, Истон. Ты видишь пятна крови на одном из этих седел.
возможно, его всадник был ранен. Мы тщательно обыщем рощу.
"

Поиски возобновились, и через несколько минут к группе офицеров подбежал сержант. «Мы нашли человека, сэр; он из «тяжеловесов»; он без сознания».

Офицеры поспешили на место. «Да, бедняга — сержант из «тяжеловесов». Несомненно, вы были правы, Истон. Видите, он ранен в бок». Он выглядит неважно.

«Рядом с ним две бутылки с водой, — сказал Истон. — Одна пустая, а другая наполовину наполнена», — добавил он, взяв их и встряхнув. «У него, должно быть, где-то есть товарищ».

«Несомненно, есть, Истон; вряд ли он был бы в таком состоянии, если бы у него не было товарища».
когда он приехал сюда, чтобы снять с верблюдов седла и спрятать их. Что
могло случиться с другим? Рощу тщательно обыскали от края до края, но никаких
следов пропавшего человека не нашли. Срубили несколько веток, сделали
из них грубые носилки, положили на них сержанта и двинулись дальше. Двое
человек оседлали верблюдов, и по прибытии в лагерь сержанта отнесли в
больницу.

Как только ужин был съеден, мужчин снова выстроили в ряд. Был созван совет,
чтобы решить, как лучше поступить, и было решено
что у реки должен быть построен форт и что весь отряд должен расположиться там, за исключением верблюжьего гвардейского
полка, который должен остаться в Губате, чтобы не дать противнику
разместиться там и вести беспокоящий огонь по форту у реки.

Губат уже был в общих чертах укреплён, поэтому весь отряд был
занят возведением из верблюжьих седел и ящиков оборонительных сооружений
у реки. Когда всё было сделано, раненых отнесли в новый форт. После окончания работы Руперт прогулялся
Он отправился в деревню, чтобы поболтать с Истоном. Пока он сидел там,
подошёл санитар.

«Мистер Клинтон, хирург послал меня с двумя письмами, которые были найдены в кармане куртки раненого сержанта, доставленного сегодня днём. Одно адресовано вам, а другое — капитану Перси
Клинтону».

«Это очень любопытно», — сказал Руперт, беря письма и перебирая их в руке. — Как там наш пациент, ординарец?

 — Он всё ещё без сознания, сэр. Кажется, врачи говорят, что это лихорадка, а рана несерьёзная. Один из солдат его полка
Тот, кто в больнице, говорит, что получил его в Абу-Клеа и что там им занялись.

«Спасибо, санитар, этого достаточно. О чём, чёрт возьми, этот человек может писать мне и моему отцу, что ещё более любопытно?»

«Я бы сказал, что лучший способ узнать это, Клинтон, — вскрыть письмо».

«Что ж, полагаю, так и будет», — ответил Руперт. — И всё же всегда интересно
догадываться о тайне, прежде чем найдёшь ключ.

— Что ж, угадывай, — сказал Истон, вытягиваясь на спине. — Я никогда не был силён в загадках.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Руперт, поняв, что не может найти никакого решения этой загадки, открыл письмо. При этом он подбросил дров в камин, у которого они сидели, и развёл огонь. Он прочитал несколько строк и издал такой удивлённый возглас, что Истон вздрогнул и выпрямился.

  «Что такое, Клинтон?» Вы знаете
историю об Эдгаре и обо мне. Что ж, этот раненый сержант — либо его отец, либо мой.

 — Невозможно! — воскликнул Истон. — Ему не дашь больше тридцати.
Кроме того, ни один солдат, прослуживший двадцать один год — а он, должно быть, прослужил именно столько, — не оказался бы здесь.

Руперт ничего не ответил; он быстро пробежал глазами по письму.

 «Боже правый! — воскликнул он. — Эдгар здесь; он трубач в Королевских войсках».

«Это новость, Руперт. Я сердечно поздравляю тебя, старина». Вы
уверены, что не ошиблись?

«Нет, в этом не может быть ошибки», — сказал Руперт, засовывая письмо в карман. «Пойдём, Истон, нам пора. Его зовут Нед Смит».

— Подожди минутку, старина, — сказал Истон, по-дружески положив руку на плечо
Руперта. — Где было написано письмо?

— В Корти.

— Что ж, Клинтон, не будь слишком самоуверенным. Ты же знаешь, как ужасно пострадали «тяжеловесы»
в Абу-Клеа. Не настраивайся слишком радушно на встречу с братом; он может быть среди раненых, которых мы оставили в Абу-Клеа; он может... — и он замолчал.

 «Я не буду об этом думать, — сказал Руперт, — после всех этих лет поисков было бы слишком тяжело узнать, что всего четыре или пять дней назад он был в лагере с нами, и узнать об этом слишком поздно». Я
не буду об этом думать.

«Я надеюсь, что это не так, Клинтон, но я подумал, что лучше подготовить тебя к тому, что может произойти. К какому отряду он принадлежал?»

«К драгунскому отряду».

Истон замолчал, потому что именно этот отряд понес самые тяжелые потери.

«Что ж, — продолжил Руперт, — давай спустимся вниз и узнаем самое лучшее или самое худшее».

Они спустились по склону к новому форту у реки и, выяснив, где расположились «тяжеловозы», вскоре обнаружили драгун.

 «Иди и спроси, Истон», — нервно сказал Руперт. «Я не осмеливаюсь».

Истон пошёл один и вскоре обратился к сержанту.

«Сержант, не могли бы вы сказать мне, был ли трубач вашего отряда ранен в Абу-Клеа? Он здесь сейчас?»

«Он был ранен в Абу-Клеа, сэр, но не серьёзно; но сейчас его здесь нет, он был одним из тех, кто пропал во время ночного марша, он и сержант Боуэн». Я слышал, что сержанта нашли и привезли сегодня утром в очень плохом состоянии, но я ничего не слышал о Смите. Но я думаю, что один из верблюдов, привезённых сегодня днём, был его. На самом деле я знаю, что это был его верблюд, потому что на седле был номер Смита. Скорее всего, они были вместе, потому что сержант очень привязался к этому парню.
Он нам всем нравился. Он присоединился к нам в Каире из гусарского полка, так как наш собственный трубач заболел. Он был всеобщим любимцем, но сержант Боуэн особенно к нему привязался.

"Спасибо, сержант;" и Истон повернулся и медленно пошёл обратно туда, где его ждал
Руперт.

"У тебя плохие новости, Истон," хрипло сказал Руперт. — Я видел, как ты
стоял и разговаривал с этим человеком.

— Да, у меня плохие новости, — сказал Истон, — но вряд ли самые плохие, Клинтон.

— Значит, он тяжело ранен, — простонал Руперт.

— Боюсь, всё хуже, Клинтон; он пропал. Это был он
кто был всадником на втором верблюде, которого мы нашли в роще сегодня утром. Он и сержант пропали во время ночного перехода и, очевидно, спустились к реке, где мы обнаружили сержанта. Что стало с вашим братом, я не знаю.
 Очевидно, он оставил свою флягу с водой у товарища и куда-то ушёл,
вероятно, чтобы присоединиться к нам. Как я и говорил вам, когда мы с вами болтали об этом до того, как вы открыли письмо, он, вероятно, либо направлялся к площади в день сражения, либо шёл в наш лагерь
после того, как мы вошли, его схватили арабы. К такому выводу мы все пришли, хотя, когда мы обсуждали это, я и не думал, что пропавший человек — твой брат.

"Значит, ты думаешь, что его убили?" хрипло спросил Руперт.

"Я этого не знаю, Клинтон. Возможно, его взяли в плен. Понимаете,
сегодня мы тщательно обыскали местность между этой рощей и нашим лагерем, и если бы он был убит там, я думаю, мы бы его точно нашли. Конечно, это могло произойти и дальше, на равнине, если бы он
Он направлялся к нашему отряду, но я думаю, что он бы никогда этого не сделал, потому что арабы кишели вокруг него. Кроме того, сегодня утром гусары прочёсывали равнины, и если бы они увидели тело кого-нибудь из наших, то непременно сообщили бы об этом. Арабы в бою никогда не проявляют милосердия, но если бы они наткнулись на него одного, то вполне могли бы взять его в плен, особенно если бы он не оказал сопротивления. Видите ли, в глубине души они все работорговцы.
Кроме того, они могут подумать, что белый заключённый будет
— приемлемый подарок Махди. Конечно, я знаю об этом не больше, чем вы, но я бы сказал, что вероятность того, что его возьмут в плен, так же велика, как и вероятность того, что его убьют.

 — Одно не лучше другого, — сказал Руперт надломленным голосом. — Это ужасно, Истон. Я снова пойду в ваш лагерь. Не могли бы вы встретиться с полковником его полка или офицером его отряда и узнать о нём всё, что сможете?

Вскоре Истон нашёл одного из немногих выживших офицеров отряда Эдгара.

 «Можете ли вы рассказать мне что-нибудь о трубаче Смите?» — спросил он.  «Я знаю его».
У меня есть основания полагать, что он был родственником моего друга и что
он сбежал и записался в армию под вымышленным именем.

«У него был отличный послужной список, — сказал офицер. «Он пришёл к нам из
гусарской части в Каире, и никто не мог вести себя лучше, чем он с тех пор, как
присоединился к нам. Его бы не отправили к нам, если бы он не был
безупречным молодым человеком». Я разговаривал
с одним из офицеров его полка в тот день, когда мы покидали Каир; он
очень хорошо отзывался о нём и сказал, что он довольно популярен
характер в полку. Похоже, он был первоклассным игроком в крикет,
и особенно отличился тем, что проявил невероятную храбрость, когда на двух дам,
принадлежавших к полку, напали двое бродяг в Олдершоте. Кроме того, он
отличился в битве при Эль-Тебе, где гусары понесли большие потери. Его имя
было в списке награждённых Крестом Виктории, и его специально выбрали, чтобы
дать ему ещё один шанс. Я никогда не слышал, чтобы о ком-то отзывались с такой теплотой. Нам было очень жаль, когда мы уезжали
Я слышал, что он пропал. Несомненно, он был с сержантом Боуэном,
которого ваши люди привезли сегодня утром. Один из двух верблюдов был тем самым,
на котором он ехал. Мы обсуждали это сегодня, и общее мнение таково,
что он был схвачен арабами, когда пытался вернуться в полк. Тысячу раз жаль, что он не подождал ещё немного в той роще,
но я не сомневаюсь, что он хотел как можно скорее помочь сержанту. Как только мы здесь устроимся, я
попрошу полковника позволить мне отправиться с отрядом на поиски его тела.

«Я больше склонен думать, что его взяли в плен», — сказал Истон.
«Вряд ли он стал бы выходить на улицу».Он, должно быть, видел, что равнины кишат арабами и что у него нет ни единого шанса пройти. Он знал, что мы направляемся к воде и что у него будет гораздо больше шансов добраться до нас, если он подождёт, пока мы доберёмся туда. Я думаю, что он ждал, и что арабы наткнулись на него где-то между этой рощей и нашим лагерем. Если это так, то они не убили его, потому что если бы они это сделали, то мы бы нашли его тело сегодня, потому что мы обыскали каждый сантиметр земли. Я думаю, что он у них в плену.

"Он лучше бы сразу убили", - сказал полицейский.

"Я с вами согласен, за исключением того, что вполне возможно, что раб может
побег. Вы видите, на нашем пути до Хартума если мы победим Мади
войска-которые мы, конечно, должны сделать--все страны будут без сомнения
представить, и не было бы в первую очередь возможность его бытия
сдался нам, а во второй его побег".

— Возможно, — согласился офицер, — но я бы на вашем месте не стал на это рассчитывать. Скорее всего, если его возьмут в плен, его отправят
— Он отправится к Махди, и если его сразу не убьют, когда он доберётся туда, то убьют, когда Махди поймёт, что его игра раскрыта.

Истон кивнул, а затем, поблагодарив офицера за информацию, направился в деревню, где пересказал Руперту услышанное. Его собственный голос дрожал, когда он рассказывал эту историю, а Руперт безудержно рыдал. Когда он закончил, Руперт встал, молча пожал ему руку и, вернувшись на свой бивак,
упал на землю и несколько часов горевал о потере брата.

 На следующий день Руперт был занят с утра до ночи.
Часть сил была задействована на укреплении фортификационных сооружений на двух постах,
а другая часть занималась заготовкой древесины для парохода, на котором сэр Чарльз Уилсон должен был отправиться на следующее утро в Хартум. Пока они работали, их охраняла другая группа, чтобы предотвратить внезапное нападение противника. Однако всё прошло спокойно, и на следующее утро сэр Чарльз отправился в путь на двух пароходах, взяв с собой двадцать человек из Сассекского полка и сто пятьдесят чернокожих солдат. В тот же день триста солдат, отобранных из разных частей,
полки отправились в путь на верблюдах с четырьмя сотнями вьючных верблюдов в
сопровождении, направляясь в Гакдул в соответствии с приказом, отданным генералу
Стюарту лордом Уолсли перед отправлением, о том, что, как только он
обоснуется на реке, он должен будет отправить обратно обоз за дополнительными
припасами.

Однако караван был небольшим, так как из более чем двух тысяч верблюдов, покинувших Корти, выжило лишь это число, и большинство из них были в таком состоянии из-за истощения, голода и больных спин, что были совершенно непригодны для путешествия.
сокращено примерно до пятидесяти офицеров и восьмисот семидесяти человек,
включая медицинский персонал, комиссариат, туземцев всех мастей и
остатки черных войск и сто двадцать раненых. В
защита была значительно усилена, офицеры и мужчины обмена в
работы.

В течение дня Гусар разведку вокруг лагеря, часто обмениваются
выстрелов с врагом. Ночью были выставлены усиленные ряды часовых.
вокруг фортов. Однако нападения не последовало, хотя туземцы
иногда появлялись в большом количестве в дневное время, и избиение продолжалось
День и ночь вокруг Медемме раздавался бой барабанов. Тяжёлая работа, которой
были заняты войска, по большей части поддерживала их в добром здравии, а раненые
поправлялись очень быстро, и сами врачи удивлялись тому, с какой скоростью
заживали раны и восстанавливались силы солдат, что, несомненно, объяснялось
чистым сухим воздухом.

Солдаты в деревне были здоровее тех, кто находился у реки,
потому что они дышали воздухом пустыни, в то время как у реки по ночам выпадала
густая роса и было несколько
лёгкие случаи лихорадки. Все с нетерпением ждали возвращения пароходов из Хартума с новостями о том, как там обстоят дела. Что касается их собственного положения, то никто не испытывал ни малейшего беспокойства. Не было получено никаких известий о приближении трёхтысячного войска, которое, как сообщалось, направлялось против них, и они были уверены в своей способности отразить любую атаку, которую мог предпринять против них противник в Метемме.
Они тоже ежечасно ожидали прибытия подкрепления из Корти через пустыню.





Глава XIV.

Раб.


Хотя Эдгар был разочарован, когда звуки выстрелов в районе
Метемме стихли, и он понял по торжествующим крикам арабов,
что британцы отступили, он вряд ли ожидал, что на город будет
совершена атака до прибытия подкрепления, и утешал себя мыслью,
что подкрепление прибудет самое большее через несколько недель и что,
если арабы останутся в городе до этого времени, его спасут. Через два или три дня после этого он услышал
сильный шум на улице, когда стемнело. Арабы, которые
Те, что были во дворе, схватились за оружие, и шум стал ещё громче, чем прежде.

 Сквозь шум Эдгар расслышал слова «Смерть кафиру!» и «Отправьте его к Махди!» и догадался, что речь идёт о его собственной судьбе.  Взяв в руки один из арабских мечей, он решил, по крайней мере, дорого продать свою жизнь.  В течение часа его судьба висела на волоске. Временами шум затихал, и тогда были слышны лишь несколько голосов,
поднятых в яростном споре. Затем толпа снова присоединялась,
и крики становились оглушительными, и каждую секунду Эдгар ожидал, что
Он услышал звон оружия и увидел, как небольшая группа, к которой он принадлежал,
стремглав бросилась в дом, преследуемая людьми Махди. Но он и раньше был свидетелем многих арабских споров и знал, что, какими бы яростными ни были слова и жесты, они сравнительно редко доходили до драки, и, хотя он и испытал огромное облегчение, он не был совсем уж удивлён, когда шум наконец утих и его похитители вернулись во двор и заперли за собой дверь.

Вскоре разразился спор, почти такой же яростный и не менее
громче, чем то, что происходило снаружи. У шейха, очевидно, было своё мнение, и он был полон решимости его отстаивать. Двое или трое его
приспешников были на его стороне, но остальные явно были против.
 Из тех немногих слов, которые Эдгар смог разобрать в этом шуме, он понял, что
шейх был полон решимости забрать его к себе в качестве личного раба, в то время как
большинство его приспешников были за то, чтобы передать его офицерам Махди. Все арабы упрямы, но шейх оказался особенно упрямым и решительным даже для араба.
Офицеры Махди признали его право на пленника и предложили ему
небольшой подарок в обмен на его раба, и он, вероятно, с готовностью
отдал бы его; но то, что они угрожали ему и настаивали на том, чтобы он
отдал свою собственность, было, по его мнению, оскорблением его достоинства и независимости.

Неужели с ним, независимым шейхом, будут обращаться как с безымянным
рабом и приказывать ему отдать свою собственность Махди или кому-то ещё?
Никогда! Он скорее убьёт раба и вонзит нож себе в сердце, чем
позволит, чтобы его так топтали. Если его последователям это не понравится, они
Они могли уйти от него, надеть белые рубашки и последовать за Махди;
он вполне мог обойтись без таких людей. Что бы сделал для них Махди? Он бы послал их на смерть от рук кафров, как это было в Абу-Клеа и за пределами города, и кто-то другой завладел бы их жёнами, верблюдами и полями. Если им это нравится,
то они могут идти, и он подошёл к воротам, отпер их, распахнул настежь
и указал на улицу. Эффект был мгновенным. Арабы не
имели ни малейшего желания становиться солдатами Махди и сразу же
Они сменили тон и заверили шейха, что не собираются противиться его желаниям и что всё, что он скажет, будет сделано. Однако они отметили, что утром мадхисты наверняка придут и силой заберут пленника.

Шейх был умиротворён их покорностью и, приказав Эдгару закрыть и запереть ворота, снова сел у огня.

«Завтра, — сказал он, — мы будем далеко отсюда». Я не дурак; я не собираюсь сражаться с армией Махди. Как только город опустеет, мы
спустимся к реке, сядем на лодку и переправимся. Через два дня
Пеший путь приведёт нас в деревню, куда мы отправили наших верблюдов с добычей и пришли сюда, чтобы сражаться, веря, как глупцы, что Махди их съест. Мы видели, что из этого вышло, и говорят, что на подходе ещё больше таких же. Я готов к
сражению; вы все видели, как я сражался снова и снова, и все знают, что шейх Эль Баххат не трус; но сражаться с людьми, которые стреляют без остановки, — это больше, чем я могу вынести. Они — кафры, но они не причинили мне вреда, и я не хочу мстить им. К счастью,
мы прибыли только через час после того, как бой закончился, иначе наши кости
могли бы белеть там, в пустыне, вместе с костями сотен других. Это дело Махди, а не моё. Пусть он сражается, если хочет, я не возражаю. Зачем мне отдавать свою жизнь на его
службу, если даже раб, которого мы захватили, не будет моим?

Когда эти чувства передались его последователям, планы шейха
были осуществлены.

 Несчастный торговец и его жена, которые прятались в маленькой
комнате с тех пор, как шейх и его люди бесцеремонно забрали их,
Остальных обитателей дома позвали и сообщили, что их гости собираются уходить, и приказали закрыть за ними ворота и ни в коем случае не открывать их до утра. Затем компания принялась за приготовление большого количества пирожных для путешествия. Незадолго до полуночи они вышли из дома и, бесшумно пробираясь по улицам, добрались до реки в том месте, где не было стен, окружавших город с других сторон.

У берега было пришвартовано несколько лодок, и я выбрал одну из них
Они позволили лодке спокойно плыть вниз по реке, пока она не оказалась на некотором расстоянии от города, а затем, взявшись за вёсла, переправились на другой берег реки и высадились ниже большого города Шенди. Они сделали большой крюк, чтобы обойти город, и двигались медленной рысью, которая вскоре стала изматывать Эдгара. На нём было не так много одежды, потому что перед отъездом его заставили раздеться и завернуться в местную ткань. Однако перед этим его с головы до ног натерли древесным углем из костра.
Похитители увидели, что белизна его кожи, которая сильно удивила их,
поскольку его лицо и руки были загорелыми до такой же степени, как у многих арабов,
могла мгновенно выдать его.

Вскоре пот лил с него ручьём, но он хорошо знал, что любое проявление слабости вызовет лишь презрение со стороны его
похитителей, и, хотя он несколько раз чуть не падал от усталости, он продолжал идти, пока, за много миль от Медемме,
туземцы не сбавили темп и не перешли на шаг.

 «Я думал, — пробормотал про себя Эдгар, — что хороший забег с
Охота на зайцев и гончих в Челтнеме была довольно тяжёлой работой, но это было ничто по сравнению с этим. Этот климат выматывает, и не сомневайтесь. Есть одна вещь, к которой я должен привыкнуть, и вряд ли я попробую что-то другое в ближайшее время.

Они продолжали путь до рассвета, а затем свернули налево и после нескольких миль пути остановились среди песчаных холмов за пределами возделываемых земель. Эдгару велели пойти и найти немного топлива, потому что утро было холодным, и даже арабы чувствовали холод после своих трудов. Эдгар сразу же поспешил прочь, и ему повезло
достаточно, чтобы найти несколько сушеных стеблей кукурузы на поле неподалеку.
Вырвав ее с корнем, он собрал большую вязанку и понес ее на плече
до того места, где оставил арабов. Возглас
удовлетворения приветствовал его прибытие. Шейх достал коробок спичек
из уголка своей одежды, поскольку европейские товары можно было приобрести в
Метемме, и они нашли несколько коробок в доме, который они занимали
. Вскоре разгорелся костёр, и арабы тесно присели вокруг него,
а Эдгар, уставший после долгого пути, лёг на землю неподалёку.

Шейх был в приподнятом настроении. Во-первых, он был рад, что добился своего и забрал пленника; во-вторых, он был уверен, что Эдгар, который не отставал от них всю дорогу и быстро собрал хворост для костра, станет очень полезным рабом. Перед отъездом они
хорошо поели, и каждый из них унёс с собой мешок с пятью или шестью фунтами сухих фиников из лавки торговца. Несколько фиников они съели, а затем все легли спать.
Шейх первое разжигание Эдгар, и приказав ему лечь между ним и
другой араб, привязав веревку с его запястий к ним, так что он может
не двигаться, не нарушая одно или другое из них.

Они отдохнули несколько часов, а затем, когда над головой засияло солнце,
путешествие возобновилось. Они теперь хранится среди дюн, с тем чтобы
избежать деревни, возле речки, в случае, если участником должен быть отправлен из
от Metemmeh в погоне за ними. Эдгару было трудно поспевать за остальными, потому что горячий песок обжигал его босые ноги, и ему приходилось
Он старался избегать колючей травы, по которой невозмутимо шли его спутники. Они продолжали путь до наступления ночи, а затем спустились к реке, чтобы напиться. Эдгар сильно страдал от жажды, которую тщетно пытался утолить, жуя сухие финики. Его мучили боли в ногах, и, утолив жажду, он сидел с ними в воде, пока его спутники не вернулись в пустыню.

Эдгар не мог сомкнуть глаз из-за боли в ногах и
утром показал их шейху, который только посмеялся над их состоянием.
и опухшие. Однако, желая, чтобы его раб оставался в хорошем состоянии, он велел ему оторвать полоску от своей хлопчатобумажной ткани, а сам пошёл с Эдгаром к реке. Там он позволил ему снова вымыть ноги и показал ему несколько широких гладких листьев, которые он велел ему собрать; эти листья положили ему под ноги, а затем перевязали их полоской ткани. Как только это было сделано, они вернулись к остальным и снова отправились в путь.

Эдгар обнаружил, что это средство значительно облегчает боль, а листья
и повязки защищали его ноги от контакта с песком, так что он мог идти довольно быстро. Он также почувствовал пользу от того, что напился воды из реки, и смог идти в ногу с отрядом до тех пор, пока ближе к вечеру они не приблизились к деревне, куда местные жители отправили своих верблюдов.

Эдгар остался присматривать за двумя арабами в полумиле от
деревни, когда остальные ушли. Шейх сказал, что утром они должны
ждать его в полумиле от деревни с другой стороны.
 Оставшиеся мужчины сильно ворчали.
Эдгар видел, что ничто не доставило бы им большего удовольствия, чем перерезать ему горло; но когда они угрожающе посмотрели на него, он просто рассмеялся, зная, что они не осмелятся воспользоваться своим оружием и что, если бы они решились ударить его рукой или палкой, он был бы им не по зубам.

Прошло почти два года с тех пор, как он выступил против двух бродяг в Олдершоте, и за это время он превратился из мальчишки в крепкого молодого человека, чьи мускулы затвердели от тренировок. Возможно, мужчины
решили, что эксперимент того не стоит, и вскоре ушли
Они оставили его в покое и принялись оживлённо беседовать друг с другом.

 Когда стемнело, они настояли на том, чтобы связать Эдгару ноги, и он не стал возражать, потому что понимал, что они лишь подчиняются приказу шейха.  Через несколько минут он крепко уснул и не просыпался, пока его не разбудили арабы. Они развязали ему ноги и сразу же отправились в путь. Менее чем через полчаса
они были на месте, которое назвал шейх; через несколько минут он появился
с шестью своими людьми верхом на верблюдах и четырьмя запасными животными.
Арабы и Эдгар оседлали трёх из них, и путешествие продолжилось.
Они свернули с реки и весь день ехали среди песчаных холмов,
среди которых и разбили лагерь на ночь. Они взяли с собой бурдюки с водой,
и Эдгар получил свою долю.

Они снова отправились в путь на рассвете и, проехав весь день,
к ночи добрались до небольшой деревни недалеко от реки. Здесь у шейха, очевидно, были друзья, потому что их тепло встретили, когда они вошли. Из разговора в лагере накануне вечером Эдгар понял, что остальные члены отряда отправились в деревни.
которым они принадлежали в этом районе, и что те, с шейхом
принадлежало село Бисагра, возле Хартума, что слово
часто повторяться. Перед входом в деревню была сделана короткая остановка
, пока сжигали несколько кусков дерева, и Эдгара снова натерли
древесным углем.

Когда они подъехали к дому, у которого шейх намеревался остановиться,
Эдгару было приказано следовать за ним, пока остальные присматривали за
верблюдами. Войдя в дом, шейх велел ему пройти в
небольшой дворик, где негр вскоре принёс ему тарелку с варёным мясом.
прием пищи и воды. Он слышал, как многие говорят в доме, но может
понять ничего из того, что было сказано. Через полчаса два
Вошли арабы и легли рядом с ним, как и прежде, вдобавок к этому его
ноги были крепко связаны. На следующее утро отряд разделился еще больше:
шейх с двумя мужчинами и Эдгар отправились в путь одни.

Он был уверен, что они уже на некотором расстоянии от Хартума, так как
город находился менее чем в восьмидесяти милях от Метемме; он
рассчитал, что за первую ночь они прошли целых пятнадцать миль. Они шли по меньшей мере
На второй день они проехали 520 миль, а за последние два дня, по его подсчётам, проехали по 300 миль. В эти дни они, как он заметил по солнцу, не следовали прямым курсом, а в первый день отклонились далеко на восток от юга, а во второй — на запад от юга, несомненно, сделав большой крюк, чтобы обойти город. Всё это время они ехали по бездорожью и не встретили по пути ни одного туземца. Они снова отправились в путь до рассвета и теперь шли вдоль
берега реки.

Здесь когда-то давно была возделанная земля, и
То тут, то там виднелись разбросанные деревни. Тем не менее они встретили лишь
несколько местных жителей, и Эдгар увидел, что у многих домов не было крыш,
что повсюду были следы пожара и разрушений, и понял, что эти руины были
нанесены войском Махди. Около полудня они прибыли в деревню на берегу. Её
название, как узнал Эдгар из восклицаний арабов, когда они увидели её, было
Герада. Здесь к берегу была пришвартована большая местная лодка. Велев Эдгару оставаться среди верблюдов, шейх
спустился на землю и в течение получаса занимался
Он торговался с двумя мужчинами, которые, по-видимому, были владельцами лодки.

 Наконец они пришли к соглашению, верблюдов завели на борт, и лодка отчалила.  Шейх властным жестом приказал Эдгару лечь и накрыть голову тканью, и Эдгар услышал, как он сказал лодочнику: «Мой раб болен». Река была сейчас самой мелкой, и мужчины смогли переправить лодку на другую сторону. Эдгара поспешно
высадили на берег вместе с верблюдами, а шейх остался на лодке,
разговаривая с лодочником. Теперь он знал, что они находятся между двумя Нилами.
соединился с их водами в Хартуме. Очевидно, что страна здесь была
богатой и процветающей до того, как войско Махди прошло по ней, как мор
. Они остановились в нескольких милях от реки, возле разрушенной и заброшенной деревни.
Эдгару было велено присматривать за верблюдами, пока они будут ощипывать траву. Эдгару было велено следить за верблюдами.
колосья кукурузы с опустевших полей, пока арабы разводили костер и
пекли лепешки. Ничто из этого не было предложено Эдгару, которому пришлось
довольствоваться несколькими початками сушёной кукурузы, которые он собрал на
поле.

Два дня спустя они добрались до берега Белого Нила.
Они шли так больше мили, а затем шейх, который, очевидно, знал дорогу, свернул с берега в реку, и остальные последовали за ним. Брод, если это был он, был неглубоким, вода едва доходила до брюха верблюдов. Хотя путь был недолгим, они снова остановились на ночь на возделанной земле, в миле от реки, и Эдгару было приказано собирать кукурузу. Поля уже были разграблены,
и только кое-где он находил кукурузные початки, спрятанные в
коричневых оболочках.

Через некоторое время к поискам присоединились двое арабов, и к ночи
Был собран большой мешок. На рассвете верблюдов отвели к колодцу, где всё ещё стоял аппарат для подъёма воды, а рядом с ним — корыто. Когда Эдгар наполнил корыто, верблюдов заставили напиться вдоволь, и их ещё раз или два подводили к корыту, пока они не перестали пить. Мешки с водой были наполнены, арабы сделали по нескольку больших глотков из ведра, и шейх приказал Эдгару сделать то же самое.
Затем мешок с кукурузой закрепили на спине запасного верблюда,
который уже был нагружен всевозможными товарами, и отряд отправился в путь.

По сделанным приготовлениям Эдгар понял, что им предстоит серьёзное путешествие, и так оно и оказалось. Восемь
дней они шли по пустыне на северо-запад, с раннего утра до заката. Как только
день заканчивался, он принимался собирать пучки жёсткой травы, растущей среди
камней, которые то тут, то там торчали из песка.
Другой растительности не было, за исключением нескольких низкорослых кустов, которые он
тоже собирал, когда они попадались ему на глаза. С ними и с травой
разожгли костер, и шейх с двумя приверженцами поджарили несколько головок маиса
, чтобы съесть их самим, и с ними и с горстью сухих фиников
выглядели совершенно довольными.

После того, как они закончили, Эдгару разрешили поджарить немного кукурузы для себя.
Для употребления. Каждому верблюду дали по дюжине голов. За исключением одного
места привала, где был грязный колодец, они не получили воды;
Сами арабы пили мало, и Эдгар получил лишь глоток-другой драгоценной жидкости. К концу восьмого дня арабы
начали подгонять своих верблюдов, и вскоре после этого, взобравшись на
Поднявшись на возвышенность, Эдгар увидел впереди несколько палаток, стоявших в небольшой зелёной долине.
Арабы выстрелили из ружей и громко закричали, и тут же у входов в палатки появились какие-то фигуры, которые поспешили к ним.  Через пять минут обе группы встретились.  Среди вышедших было несколько мужчин, но большинство составляли женщины и дети.  Все закричали в знак приветствия, и поднялся шум из вопросов.

Шейх не спешился со своего верблюда, а вместе со своими спутниками
продолжал путь, пока не добрался до лагеря. Здесь он спешился
вошел в одну из самых больших палаток. Двое других арабов были
окружены туземцами, а Эдгар стоял у верблюдов, сомневаясь относительно того,
чего от него ждут дальше. Его недолго оставляли в покое. Тот
Арабы, очевидно, сообщили новость о том, что их чернокожий товарищ был белым
рабом, которого захватил шейх, и все столпились вокруг него, разглядывая
его с величайшим любопытством. В его внешности не было ничего примечательного,
потому что он был темнее любого из них; но его коротко подстриженные,
как у всех участников экспедиции, волосы, очевидно, очень их забавляли.

Одна из женщин быстро принесла большую тыкву, полную воды, и жестами показала ему, что нужно умыться, чему он был только рад после четырёхдневного путешествия по пыльным дорогам. Но прежде чем приступить к умыванию, он окунул лицо в воду и сделал большой глоток. Раздались удивлённые и весёлые возгласы, когда он, усердно растираясь, постепенно избавился от большей части угольной пыли и его кожа начала просвечивать.

— Хотел бы я, — пробормотал он себе под нос, — чтобы у меня здесь был кусок-другой мыла.
Но, полагаю, они об этом даже не слышали.
Щётка для чистки зубов была бы кстати. Пройдут недели, прежде чем я снова стану
совершенно белым; уголь въелся в мою кожу.

Однако ему удалось избавиться от большей части угля, и от пояса вверх он был грязно-белым, когда из своей палатки вышел шейх. За ним следовала красивая арабская женщина. Он позвал:
Эдгар повернулся к нему и сказал: «Это твоя госпожа». Во время
путешествия Эдгар догадался, что его предназначили в качестве особого подарка для
жены шейха и что его судьба будет в немалой степени зависеть от неё.
Он посмотрел на неё и решил сделать всё возможное, чтобы заслужить её расположение. Поэтому он
преклонил одно колено и, взяв её руку, положил на свою голову.
 Женщина добродушно рассмеялась и сказала что-то шейху, что, как показалось Эдгару, было выражением одобрения.

 Всё это время верблюды стояли на коленях, и теперь шейх
приказал разгрузить их. Эдгар гадал, что могло содержаться в различных свертках
, и почти с таким же любопытством, как и ожидавшие этого
арабы, наблюдал за процессом их вскрытия.

Когда их содержимое постепенно стало видимым, он сразу все понял
почему шейх и его последователи не приняли участия в битве за пределами
Метемме. Очевидно, они были далеко в пустыне, на пути, по которому
следовала колонна, в поисках добычи. Коллекция была необычной, и Эдгару показалось, что они либо поймали трёх или четырёх верблюдов, отбившихся от каравана, либо последовали за войсками и разграбили ящики и чемоданы, которые упали со спин животных, когда те пробирались сквозь заросли, или остались позади, когда верблюды пали.

Здесь были всевозможные предметы одежды - рубашки, носки, карки
костюмы, ботинки, кисточки из слоновой кости (собственность, без сомнения, какого-то
гвардейский офицер или тяжеловесы), подзорную трубу, футляр для письма
принадлежности и бумагу, небольшую аптечку, несколько походных котелков, два или
три дюжины банок какао и молока и столько же корня стрелы, десятки
маленьких банок Либиха (эти три партии явно составляют часть
ношу одного из госпитальных верблюдов), красивый полевой бинокль,
офицерскую саблю без ножен, большой сверток больничных ковриков,
жестяная коробка с надписью «Чай, 10 фунтов», несколько жестяных кружек, тарелок,
ножей, вилок и ложек, а также странная коллекция всяких безделушек.

 Каждый предмет, который доставали, вызывал новый всплеск
волнений, его назначение горячо обсуждалось, и вскоре Эдгара вытащили вперёд и приказали
объяснить.  Различные предметы одежды особенно озадачили
Арабам и Эдгару пришлось надеть рубашку и брюки, чтобы показать, как их нужно носить. Шоколад и корень аррорута, по-видимому, были
привезены в основном ради банок, и один из арабов
Он продемонстрировал, как их использовать, положив одну из них на камень, разрубив её мечом на две части, вычистив содержимое, а затем, насколько это было возможно, восстановив две половинки до первоначального вида. Некоторые дети собирались попробовать разложенный на земле корень, но шейх строго запретил им прикасаться к нему, очевидно, полагая, что это может быть яд. С Эдгаром посоветовались, и он сказал, что содержимое всех банок было съедобным.

Поскольку они явно хотели знать, для чего это нужно, он взял один из
оцинкованных котлов, наполнил его водой и поставил на огонь. Затем он
Одним из арабских ножей он открыл банку с шоколадом, аккуратно обрезав её по краю, чтобы она стала хорошей кружкой для питья, когда опустеет. Когда вода закипела, он вынул ложкой немного содержимого банки, перемешал его в кастрюле и разлил по дюжине чашек. Шейх всё ещё смотрел с подозрением и велел ему сначала выпить одну чашку, что он и сделал с большим удовольствием.
Остальные последовали его примеру и, очевидно, остались очень довольны
составом, и на огонь тут же поставили ещё один котелок с водой.
огонь. Затем Эдгара попросили показать, каковы достоинства
белого порошка и маленьких баночек. Он сказал, что и то, и другое полезно
для больных людей. Однако арабы не были удовлетворены без
делая эксперимент.

Стрелолист не понравился вождю, и он приказал бы открыть все банки и выбросить содержимое, но Эдгар продолжал настаивать, что они полезны при болезни, и вождь велел жене убрать их в палатку. Либиг был одобрен. Эдгар объяснил, что он полезен при болезни и в путешествии.
Арабы, увидев, какое небольшое количество требуется для приготовления банки бульона, сразу же поняли это, и шейх приказал своей жене тщательно их хранить и сказал, что их можно использовать только в пути. Шкатулка с лекарствами, в которой были пузырьки разных размеров, также вызвала большой интерес, и одна из женщин, зайдя в шатёр, вывела оттуда девочку семи-восьми лет и попросила Эдгара сказать, какие лекарства подходят для её случая.

Эдгар пощупал пульс ребёнка и обнаружил, что она была в состоянии сильного возбуждения.
лихорадка. Он знал, что хинин хорошо помогает при лихорадке, но не знал, стоит ли давать его пациенту на этой стадии. Он
сказал шейху, что он не хаким, но если тот хочет, то он даст ребёнку лекарство, которое, по его мнению, лучше всего подходит для этого случая, но он не может сказать наверняка, поможет ли оно. Шейх,
который, как и все остальные, был очень заинтересован в содержимом сундука,
сказал, что должен сделать всё возможное. Поэтому он дал ребёнку дозу хинина и велел матери дать ей чашку корня лапчатки.
что через два часа она должна принять ещё одну дозу хинина.

 Последним объектом исследования стал чай.  В верхней части жестяной банки была небольшая откидная крышка, и, когда Эдгар налил полчашки содержимого, его с большим любопытством осмотрели.  Мужчины взяли несколько зёрен в пальцы, понюхали их, а затем попробовали на вкус.  Результат был неудовлетворительным, и они решили понаблюдать за действиями Эдгара, прежде чем идти дальше. Когда вода закипела, он насыпал чай в жестяную кружку, залил его водой и, подождав несколько минут,
Через несколько минут он подал его. Вердикт был единогласно неблагоприятным, и
вождь, с отвращением осознав, что привёз с собой бесполезную вещь,
снова и снова пинал её. Увидев, что Эдгар с удовольствием выпил свою порцию,
жена шейха сказала ему, что, если ему нравится эта гадость, он может оставить её себе, и он с благодарностью воспользовался этим разрешением.

  После того как были объяснены свойства всех предметов, шейх приступил к раздаче. Он взял львиную долю себе, отдал хорошую часть
двум мужчинам, которые последовали за ним, и совсем немного — каждому из
других взрослых мужчин и женщин в лагере. Он приказал Эдгару отнести свою долю в шатёр, где, по указанию жены шейха, всё было убрано. Шатёр, который был большим, был сделан из чёрного полотна, сотканного женщинами из верблюжьей шерсти, и разделён на две части занавеской из того же материала. Та, что рядом со входом, была общей гостиной и
приёмной, а та, что позади, предназначалась для жены шейха и
детей.

 Там были две рабыни, которые спали в крошечной палатке, сделанной из
одеяло позади того, что принадлежало шейху, и два негритянских раба, которые
присматривали за верблюдами, обрабатывали землю и спали там, где могли.

 Жена шейха, очевидно, была довольна Эдгаром и считала его своей особой собственностью. Тьма сгустилась задолго до того, как осмотр добычи был завершён, и как только он отнёс долю шейха в шатёр, она дала ему миску верблюжьего молока и немного еды в тыкве, а также одно из чёрных одеял и указала ему место, где он должен был спать прямо у шатра.

«Могло быть гораздо хуже, — сказал себе Эдгар, когда ужинал, — сам шейх, кажется, неплохой парень, и, во всяком случае, я обязан ему жизнью за то, что он упорно держался за меня, вместо того чтобы выдать меня людям Махди. Его жена, очевидно, склонна к доброте, и моя работа будет не тяжелее, чем у сельскохозяйственного рабочего, по крайней мере, пока мы здесь». Это довольно уединённое место, и если оно не находится на пути между двумя другими местами, то вряд ли его часто посещают. Похоже, что шейх
расценил это как его частная собственность, которой он не стал бы делать, если бы
регулярные караван прекращение месте.

"Это, вероятно, достаточно, что есть очень мало людей, которые знают своего
существования. Мы проезжали что-то около пятидесяти миль в день и, должно быть, находились
в трехстах милях к западу от Нила. Теперь мне нужно
работать с охотой, чтобы оставаться в милости у шейха и его жены, и выучить язык, чтобы свободно на нём говорить. Бесполезно думать о побеге, пока я не смогу сойти за местного, если, конечно, я не услышу, что мы взяли Хартум. Интересно, как
как дела в Метемме и нашли ли они сержанта. Если нашли, то, скорее всего, когда он узнает, что я так и не добрался до лагеря, он пойдет к Руперту и расскажет ему, кто был трубачом в его отряде. Я надеюсь, что он этого не сделает; гораздо лучше, если они будут гадать несколько лет, что со мной случилось, и в конце концов постепенно забудут обо мне, чем узнают, что я раб у арабов. Я
уверена, что это стало бы для них большим горем, и надеюсь, что они ничего не узнают об этом, пока я однажды не вернусь и не расскажу им.

Он был очень рад своему одеялу, потому что ночи были холодными, и, закончив ужинать, он завернулся в него и вскоре уснул.
Его разбудили на рассвете голоса в шатре, и через несколько минут
шейх и его жена вышли наружу. Увидев стоящего там Эдгара,
шейх приказал ему идти помогать другим рабам, но Амина
надулась: «Я думала, ты привёз его домой в подарок мне; какая от него
мне польза, если он будет весь день работать в поле вместе с остальными?»

— Но кафёр должен что-то делать, Амина; он не может получать еду просто так.

«Конечно, он будет работать, когда я не захочу, чтобы он работал, — сказала женщина, — но я найду для него много дел. Он будет носить воду, собирать хворост, молоть муку, когда у меня не будет других дел для женщин. Когда он сделает всё, что я от него требую, он может пойти работать в поле. Бесполезно давать мне раба, а потом снова забирать его».

«Ну что ж, — сказал шейх, — поступай с ним, как хочешь; женщины всегда
любят новизну. Тебе скоро надоест таскаться с этим кафром
по шатру, но можешь оставить его себе».

Амина взяла один из больших больничных котлов и, вложив его в руки
Эдгара, указала на колодец, который находился в сотне ярдов от них, и
велела ему принести воды. Когда он вернулся с водой, она велела ему
пойти и собрать топливо. Последнее поручение было отнюдь не из лёгких.
Арабское топливо почти полностью состояло из высушенного верблюжьего навоза, так как
кустарник очень быстро истощается на значительном расстоянии от лагеря.
Эдгар взял грубую корзину, на которую указала Амина, и ушёл на несколько
часов, следуя по дороге, по которой он пришёл, и делая круг
Он вышел из оазиса и вернулся с корзиной, полной топлива.

Амина, очевидно, была довольна результатом его работы, потому что топливо
— одна из главных трудностей арабской жизни в пустыне. Она
наградила его тыквой с кашей.

"Не нужно ли моей госпоже что-нибудь ещё?" спросил он, когда закончил
есть.

"Не сейчас," ответила она.

«Тогда я пойду и помогу другим в поле», — сказал он и пошёл туда, где негры поливали кукурузные плантации.
Процесс заключался в том, что они набирали воду из колодца в кожаные вёдра и
Он выливал воду в каналы, по которым она поступала на плантацию.
 Негры хмуро смотрели на него, когда он хватался за верёвку, прикреплённую к
длинной качающейся балке, которая служила рычагом для подъёма ведра на
поверхность, и один из них пробормотал по-арабски: «Кафрский пёс!» Будучи
рабами, они презирали этого белого христианина.

— Ну, послушай, — сказал Эдгар по-английски, отпуская верёвку, — чем
скорее мы придём к согласию, тем лучше. Я не собираюсь терпеть
от вас никаких глупостей, и если вы не будете вести себя прилично,
Я так отхлещу вас по головам, что в будущем вы будете знать, как себя вести.

Хотя они не поняли его слов, они догадались, что он имел в виду, и самый крупный из мужчин, могучий негр, повторил слово
«кафир» и плюнул в него. Правая рука Эдгара взметнулась вверх,
удар пришелся негру в нос, и в мгновение ока он оказался на земле. Его товарищ на мгновение застыл в изумлении, а затем
с громкими криками побежал к палаткам, оставив негра
приводить себя в порядок. Эдгар продолжил работу по подъёму и опустошению
ведро, пока не вернулся негр, за которым последовали шейх, его жена и
все жители деревни. К этому времени негр, которого
сбили с ног, поднялся на ноги и заревел, как бык
во весь голос, при этом из его носа текла кровь.

"Что это?" шейх закричал в гневе.

Негр многословно объяснил, что каффир раб повалил их
товарищ.

«Почему это так?» — спросил шейх у Эдгара.

«Я — раб моего господина, — сказал Эдгар, — но этот человек тоже раб.
Он назвал меня собакой-кафром и плюнул в меня. Я сбил его с ног, и если кто-то
«Если другой раб сделает то же самое, я накажу и его».

Поскольку женщина, чей ребёнок был болен, незадолго до этого сообщила, что лихорадка прошла и что после того, как она выпила два таза с корнем марены, ей стало намного лучше, шейх был очень доволен мыслью о том, что он сделал гораздо более ценный захват, чем предполагал; поэтому он благосклонно принял объяснение Эдгара на ломаном арабском.

«Белый раб поступил правильно», — сказал он. «Кто ты такой, чтобы
оскорблять его? Он пришёл работать в мой бизнес, а ты бы
вмешался и помешал ему. Хэмиш был справедливо наказан,
хотя, по правде говоря, белый человек, должно быть, сильно ударил, потому что его нос приплюснут к лицу. Машалла, должно быть, это был замечательный удар. Белые люди — кафры, но у них удивительные способности. А теперь возвращайся к работе, и чтобы я больше не слышал о ссорах.

— Белый человек — мой раб, — сказала Амина, выходя вперёд и обращаясь к неграм. —
И если кто-нибудь его оскорбит, я прикажу выпороть его так, что он не сможет стоять. Он хаким, и его лекарства спасли жизнь
Ребенок Хамида. Он стоит сотни таких, как вы". И наградив энергичного
и неожиданного трепка по ушам негра, стоявшего рядом с ней, она
повернулась и пошла обратно к своей палатке в сопровождении мужа, в то время как
остальные жители деревни еще некоторое время смотрели на негра,
комментируя удивительный эффект удара белого человека.




ГЛАВА XV.

ПЛОХИЕ НОВОСТИ.


Не успела работа закончиться днем на следующий день после того, как
Руперт услышал о пропаже своего брата, как к нему подошел Скиннер с
Истоном, чтобы повидаться с ним.

«Мой дорогой Скиннер, ты, конечно, не в состоянии ходить», — сказал он, увидев, что они приближаются.

 «О,  это не причинит мне вреда, Клинтон; моя рука вся в шине, и, как ты видишь, она плотно прибинтована к боку.  Доктор, кажется, сказал, что мне лучше не двигаться, но я пообещал позаботиться о себе.  Я бы пришёл, старина, даже если бы мне было в десять раз хуже». Истон только что рассказал мне об этом ужасном происшествии, поэтому я, конечно, пришёл к вам. Судя по тому, что он говорит, вы слишком мрачно смотрите на это. Я не сомневаюсь, что он заключённый, и это само по себе плохо, но
эти арабы не убивают своих пленников хладнокровно, они не такие глупцы, они находят им применение. Я понимаю, что быть рабом, особенно у этих арабов, должно быть отвратительно, и я бы сказал, что многие парни никогда бы этого не выдержали. Истон, например, не выдержал бы. Во-первых, он бы не стал работать, а во-вторых, если бы они попытались заставить его, он бы повалил своего хозяина, и тогда, конечно, его бы пронзили копьём. Но я возлагаю большие надежды на вашего брата; он всегда был твёрд как кремень, и я не боюсь, что он сломается.
здоровье. Значит, он парень, который может сам о себе позаботиться. Посмотри, как хорошо он справляется с тех пор, как сбежал из Челтнема. Значит, он не из тех, кто будет сидеть сложа руки, и я бы сказал, что первое, что он решит сделать, — это когда-нибудь сбежать, и он будет готов ждать сколько угодно, пока представится возможность. Видишь ли, он многому научился с тех пор, как бросил школу. Ему пришлось нелегко. Он
провел больше года в этом ужасном жарком климате и сможет чувствовать себя как дома почти где угодно. Говорю тебе, Клинтон, я бы
Скорее всего, он вернётся, даже если его оставить одного. Кроме того, если мы пойдём в Хартум и разгромим Махди, эти арабы придут и будут клясться, что они нам очень благодарны за то, что мы освободили их от него, и вы можете быть уверены, что все их рабы будут немедленно отданы. Я не говорю, что ваш брат не в беде, но я говорю, что он как раз тот человек, который может из неё выбраться.

«Я обдумал всё, что вы сказали, Скиннер, и я действительно думаю, что
Эдгар когда-нибудь сбежит, как и любой другой на его месте
— В таких обстоятельствах я сомневаюсь, что кто-то мог бы это сделать.

 — Почему нет? — почти возмущённо спросил Скиннер. — Я не думаю, что он мог бы спуститься по Нилу, хотя это было бы возможно. Но есть несколько караванных путей к Красному морю, а ещё есть
Абиссиния. Там живут христиане, и, по их словам, они сейчас сражаются
против арабов Махди, так что, если он попадёт туда, с ним наверняка
будут хорошо обращаться. Я бы сказал, что у него было много способов
сбежать. Я имею в виду не сейчас, а когда он привыкнет к
— Страна, мне кажется, что парень с такой смелостью и энергией, как у него, без труда ускользнёт от людей, с которыми он сейчас, и куда-нибудь направится. Я думаю, Клинтон, нет причин отчаиваться из-за твоего брата. Может пройти много времени, прежде чем ты снова его увидишь, но я искренне верю, что рано или поздно он объявится.

 — Я начинаю надеяться, что так и будет, — сказал Руперт. «Сначала я ни на секунду так не думал,
но теперь, когда у меня было время спокойно всё обдумать, я думаю, что
когда-нибудь он сможет выйти на свободу. Кроме того, когда мы
В Хартуме и после разгрома армии Махди я не сомневаюсь, что генерал
Гордон отдаст приказ собрать всех египетских и европейских рабов. Вы знаете, что ещё есть надежда, что кто-то из офицеров Хикса
жив, и по всей стране к Гордону относятся с таким уважением, что его приказы
обязательно будут выполнены.

— Верно, Клинтон, — сказал Истон, — именно так я и считаю, и я очень рад, что вы тоже так думаете.
 А теперь не могли бы вы рассказать нам, что было в том письме, что заставило вас так думать?
— Вы сообщили нам, что ваш брат здесь. Как сержант узнал, что вы его брат? Откуда он узнал, что вы его брат? Всё это кажется невероятным.

 — Я с тех пор не смотрел на письмо, — сказал Руперт. — Оно было бы очень важным, если бы не потеря Эдгара. А так, похоже, это не имеет значения. И всё же, как вы говорите, очень странно, что оно попало ко мне в руки, — и он достал письмо. Оно начиналось так: «Сэр, два дня назад я был с трубачом из моего отряда, когда вы проходили мимо с двумя другими офицерами. Один из них назвал себя…»
— Вы, Клинтон, и поскольку меня заинтересовало это имя, оно привлекло моё внимание, и я обнаружил, что оно также привлекло внимание молодого человека, который был со мной. Я расспросил его, и он признался, что учился в школе вместе с вами и двумя офицерами, которые были с вами.

 — Боже правый! — вмешался Скиннер. — Подумать только, что мы втроём прошли так близко от вашего брата и никто из нас его не узнал! Какое ужасное несчастье!

— «Сейчас об этом страшно даже подумать», — согласился Руперт и продолжил читать письмо:
— Затем я сказал Смиту, так зовут трубача,
Он сказал, что мой интерес к вам заключался в том, что, насколько я
знаю, я был вашим отцом. Он воскликнул, что в таком случае, вероятно,
я был его отцом, поскольку он воспитывался вместе с вами. Затем он рассказал мне, как попал на службу, а именно, что моя жена, которую я не видел с тех пор, как она уехала из Индии, и которая, как я думал, давно умерла, приходила к нему и рассказала всё о подмене младенцев, а также о том, что она сделала это намеренно ради его блага и что она знала, что он её сын, потому что у тебя была родинка на плече; и она хотела, чтобы он продолжил службу.
Он притворялся сыном капитана Клинтона и предложил поклясться, что
другой ребёнок — его, чтобы получить все деньги.

 Вот почему я пишу это. Меня зовут Хамфрис. Я был сержантом в
30-м полку, и именно в Агре, когда мы там стояли, произошла подмена
младенцев. Моя жена уехала в Англию. Я пристрастился к выпивке и
опозорил себя, а через пять лет дезертировал. Я пробыл в
Англии несколько лет, а затем снова записался в 5-й драгунский
гвардейский полк и, будучи молодым на вид, назвал свой возраст на восемь лет меньше, чем было на самом деле.
Я был. Теперь меня зовут Боуэн, я сержант и имею хорошую репутацию в полку. Парень не хотел, чтобы я что-то говорил об этом, по крайней мере, до окончания кампании; но поскольку через день или два мы отправимся в поход и, возможно, меня убьют, я пишу вам письмо и ещё одно капитану Клинтону, чтобы в случае моей смерти правда стала известна.

«Я торжественно заявляю, что заявление, сделанное моей женой, было ложью.
 Намеренно ли она хотела изменить детей или нет, я не могу сказать.
 Иногда она говорила, что да, иногда — что нет, но в
Как бы то ни было, она сама не знала, кто чей ребёнок, и не замечала маленькой отметины на плече, пока дети не перепутались. Снова и снова я видел, как она плакала и заламывала руки, потому что не могла сказать, кто чей. Она признавала, что хотела заработать на этом деньги, и сокрушалась, что упустила свой шанс, потому что сама никогда не могла сказать, кто чей. В этом я готов поклясться в любом суде, и если она говорит, что теперь знает,
то она лжёт. Я прочитал это письмо сержанту Мэттьюсу.
и в его присутствии поклялся на Библии в его правдивости. Он поставит
свою подпись рядом с моей в качестве свидетеля этого и моей подписи. Я
остаюсь вашим покорным слугой, Джон Хамфрис, ныне известный как Джон Боуэн.
 Письмо вашему отцу слово в слово такое же, как это. Я
написал его в двух экземплярах на случай, если вас убьют раньше меня.

— Что ж, это достаточно очевидно, — сказал Истон, когда Руперт закончил. —
Это именно то, о чём ты всё время говорил. Женщина не знала, кто из них её сын, а вы с Эдгаром состоите в тех же отношениях с капитаном Клинтоном, что и всегда.

— Слава Богу за это! — сказал Руперт. — Мы не хотим перемен, и мой отец, снова и снова обсуждая это со мной, сказал, что у него два сына и он любит нас обоих одинаково, и для него было бы большим горем узнать наверняка, что один из нас не его сын. Я пойду в больницу и спрошу, как дела у сержанта. Сейчас я чувствую себя странно по отношению к нему.

«Это любопытная позиция, — сказал Истон, — но в любом случае ты поступаешь так, как поступил бы сын по отношению к отцу, который отдал его на усыновление в младенчестве».

Руперт не ответил, но, сказав: «Подожди здесь, пока я не вернусь», — пошёл
к госпитальным палаткам. Он вернулся через несколько минут.

 «Доктор говорит, что он умирает, — серьёзно сказал он. — Я пойду туда
и останусь там, пока всё не закончится».

 «Будет ли он в конце концов в сознании?» — спросил он хирурга, стоя у
носилок.

— Возможно, — сказал хирург.

 — Мне очень интересно спросить, доктор; я очень хочу поговорить с ним, если
возможно, до того, как он умрёт.

 — Если вы позвоните мне, если он откроет глаза, — сказал хирург, — я сделаю это.
все, что я могу, чтобы привести его в чувство. Его пульс становится все слабее и слабее; Я думаю,
не думаю, что конец недалек ".

Полчаса спустя умирающий открыл глаза. Руперт подозвал хирурга
, который тут же подошел и влил несколько капель спирта
ему в губы и смочил лоб губкой, смоченной в
уксусе и воде.

"Ты знаешь меня, Хамфриз?" - Спросил Руперт. «Меня зовут Руперт Клинтон».

Лицо умирающего просветлело. Затем его губы зашевелились. «Где Смит?
 Он оставил меня, чтобы позвать на помощь, и так и не вернулся».

«Он сейчас далеко», — сказал Руперт, стараясь не беспокоить умирающего.
«Когда мы добрались до вас, вы были без сознания, это было два дня назад. Эдгара сейчас нет в лагере».

 «Для вас есть письмо».

 «Да, оно было найдено у вас, я его прочитал и знаю, как мы относимся друг к другу, и что, возможно, вы мой отец; вот письмо».

 «Я поклянусь в этом; найдите свидетеля».

Руперт позвал хирурга. «Доктор, сержант хочет, чтобы вы услышали его клятву в том, что это письмо было написано им и что его содержание правдиво».

 «Библия», — слабо произнёс сержант.

 Принесли Библию, и умирающий положил на неё руку. «Клянусь».
он сказал более твёрдым голосом, чем тот, которым говорил до сих пор:
«Это письмо было написано мной, и каждое слово в нём — правда,
и ни я, ни моя жена, ни кто-либо ещё, кроме Бога, не знает,
кто из них мой сын — трубач Смит или лейтенант Клинтон».

Он сделал усилие и закрыл глаза. Руперт взял его за руку и
опустился на колени рядом с ним. Сержант снова открыл глаза и заговорил.
«Оба вы молодцы, — сказал он, — но лучше оставить всё как есть».

Через несколько минут он перестал дышать. Хирург ушёл,
услышав заявление сержанта. Когда он увидел, что Руперт поднимается на ноги,
он подошёл к нему. «Я только что записал эти слова, — сказал он, — и
подписал своё имя в качестве свидетеля того, что это было заявление,
принесённое в качестве присяги на Библии человеком, который знал, что умирает».

 «Спасибо, — сказал Руперт, — это странная история, я расскажу её тебе
когда-нибудь».

Выйдя из больницы, Руперт отправился к Истону, чьему мнению он
очень доверял, и, рассказав о случившемся, спросил его, может ли он, по его мнению, предпринять какие-либо шаги, чтобы узнать больше об
Эдгаре.

"Я думаю, Клинтон, что на вашем месте я бы отправился в
обратитесь к командиру и скажите ему, что вы узнали, что трубач, который был с раненым сержантом из «тяжелых» и оставил его, чтобы принести помощь из нашего лагеря, был вашим братом. Вы можете сказать, что из-за недоразумения он ушел из дома и записался в армию под вымышленным именем, и попросить, чтобы его тело нашли, а также чтобы политические деятели, которые общаются с местными жителями, выяснили, не привозили ли в Метемме белых пленников. Если
хотите, я так и скажу нашему полковнику, и я уверен, что он согласится
отдайте приказ, чтобы всякий раз, когда отряды будут выдвигаться, тщательно прочёсывалась вся местность, по которой они проходят. Боюсь, что если мы узнаем от местных жителей, что он в Метемме, наши шансы вернуть его до того, как мы захватим это место, невелики, потому что даже если люди, в чьи руки он попал, были бы готовы расстаться с ним за выкуп, фанатичные дервиши не позволили бы этого; однако попытка не повредит.
Я знаю, что сегодня сюда пришло полдюжины местных жителей с каким-то скотом и
зерном, и, без сомнения, завтра придут ещё.

Руперт последовал совету и сразу же отправился в штаб к командующему и сделал заявление, которое предложил Истон. Полковник выразил глубокое сожаление и пообещал, что будут предприняты все возможные меры, чтобы выяснить судьбу его брата и попытаться вернуть его, если он жив. Утром была выслана ещё одна группа, и был проведён тщательный осмотр местности между лагерем и рощей, где был найден сержант. 19-му гусарскому полку было приказано прочесать равнину, обыскивая каждую впадину и осматривая каждый
в зарослях кустарника, чтобы по возможности найти тело пропавшего солдата или какие-либо следы его одежды или снаряжения. Политический офицер тщательно расспрашивал всех прибывавших туземцев, но они были из деревень, расположенных выше по течению реки, и никаких новостей о том, что происходило в Метемме, получено не было. На следующий день в Метемме началась сильная стрельба, в течение двух или трёх часов непрерывно стреляли из ружей и пушек. Сначала
подумали, что между различными племенами, населявшими это место, возник какой-то спор, но от этой идеи отказались, когда
было замечено, что пушки на стенах стреляли не в город, а в открытое поле, и тогда было сделано заключение, что праздновался какой-то великий праздник Махди. На следующий день было воскресенье. Когда войска выстраивались для церковного парада, к Руперту и его товарищам-адъютантам, которые застёгивали портупеи, подошёл штабной офицер.

— Что-то случилось, майор? — спросил Руперт, увидев, что офицер сильно взволнован.


 — Да, у нас ужасные новости. Только что из Уилсона пришла лодка с
— Новость в том, что он прибыл слишком поздно, что Хартум пал и что
Гордон убит.

Двое молодых офицеров в ужасе воскликнули:

«Вы думаете, это правда, майор?»

«Боюсь, в этом нет никаких сомнений. Пароходы подошли к городу, и повсюду развевались флаги Махди, а суда обстреливались из всех батарей». Есть и другие плохие новости. Оба парохода Уилсона
сели на мель, и их не могут снять с мели. Бересфорд должен отправиться
и снять группу с мели, если, конечно, он сможет пробиться сквозь
батареи. Понимаете, вот из-за чего вчера стреляли в Метемме. Несомненно, прибыл гонец от Махди с известием о падении Хартума. Никому об этом не говорите. Конечно, офицеры узнают об этом, но солдат нужно по возможности держать в неведении.

 Почти ошеломлённые этой новостью, Руперт и его спутники присоединились к остальным офицерам и направились на плац. Через час после окончания
службы всем офицерам стало известно ужасное известие. Чувства горя, негодования и ярости были всеобъемлющими.
Все их усилия и страдания были напрасны, все потраченные деньги
на экспедицию были полностью потрачены впустую. Гордон и его египетский гарнизон в
Хартум погиб, и казалось, не противоестественно, что власти
дома следует винить за колебаний они проявили в
отправка из экспедиции по спасению героев-защитников. Даже в
последний момент, они отменили свои заказы на покупку
верблюдов, которые, если бы они были доступны, было бы вообще включен
Колонна Стюарта в пустыне должна была идти прямо, а не сворачивать
пришлось отправить верблюдов взад и вперёд; и в этом случае пароходы
прибыли бы вовремя, чтобы спасти Гордона, потому что город пал всего за два
дня до того, как они достигли Хартума.

 Никогда ещё экспедиция не была столь бесполезной, никогда ещё храбрые люди,
прошедшие через все трудности, не оказывались в столь безнадёжном
положении!

 Новость не могла долго оставаться тайной для солдат. Слова, полные страстного
горя и негодования, вырвавшиеся из уст офицеров, вскоре подхватили
и разнесли по всему лагерю, и рядовые присоединились к ним.
офицеры в пух и прах раскритиковали тех, кто был ответственен за эту катастрофу, внезапно постигшую экспедицию. Офицеры горячо обсуждали будущее. Некоторые утверждали, что, раз экспедиция зашла так далеко и потратила столько денег, ей будет позволено закончить свою работу, отправиться в Хартум, вернуть город, разгромить Махди и восстановить мир и порядок в Судане. Другие
утверждали, что после того, как основная цель экспедиции не была достигнута,
власти на родине могут поспешить с выводом войск.
Экспедиция, которую они с явной неохотой отправили в путь,
Руперт опасался, что последний вариант был наиболее вероятным, и вместе с ним рухнули его надежды на то, что он вскоре увидит своего брата.

Было невыносимо думать, что он лежит беспомощным пленником в руках арабов в городе с глинобитными стенами всего в двух милях отсюда, потому что теперь, вероятно, войско повернёт назад, а Эдгара оставят на произвол судьбы. Истон и Скиннер тщетно пытались подбодрить его. Однако у них не было аргументов,
которые могли бы поколебать его уверенность в том, что экспедиция
они были вынуждены положиться на свою веру в то, что рано или поздно Эдгару удастся сбежать из рук арабов.
 Для расстроенного Руперта это было слабым утешением.

 Лорд Чарльз Бересфорд немедленно отправился вверх по реке на небольшом пароходе,
чтобы спасти отряд сэра Чарльза Уилсона.  Поскольку было известно, что ниже того места, где затонули пароходы,
расположена мощная батарея, и что
Бересфорду пришлось пройти через это испытание на пути наверх.
Все с нетерпением ждали результата и постоянно следили за происходящим.
Они ждали возвращения парохода. Когда пришло время,
когда он должен был появиться, а его всё не было, тревога усилилась,
и когда прошёл ещё один день, а он всё не возвращался, возникли серьёзные
опасения за его безопасность. Наконец пришло долгожданное известие,
что выше по течению виден поднимающийся над рекой дым, и люди громко
закричали, когда над деревьями показался флаг на мачте.

Все, кто не был на дежурстве, бросились к берегу
чтобы узнать новости, когда она прибудет; и когда она подошла к берегу и первая группа высадилась на берег, оказалось, что она едва спаслась. Проходя мимо батареи, она вступила в ожесточённый бой с артиллерией, и один из снарядов попал в её котёл, выведя его из строя, и она была вынуждена бросить якорь. К счастью, в этот момент она находилась немного выше батареи. Орудия не могли быть
наведены на неё, и, несмотря на непрекращающийся ружейный огонь, её собственные орудия,
гарнизон и винтовки солдат не были повреждены.
Они удерживали противника на расстоянии и не позволяли ему передислоцировать свои орудия, чтобы обстрелять их, пока офицеру военно-морской
бригады, который исполнял обязанности корабельного инженера, не удалось починить
паровой котёл.

Пока шёл бой, отряд сэра Чарльза Уилсона находился на
острове, недалеко от которого затонул второй пароход, в двух милях выше по
реке, и вёл ожесточённый бой с силами противника на берегу. Они смогли
увидеть, что спасательный пароход был выведен из строя, и ночью переправились
на берег реки и пошли вдоль него к месту, противоположному пароходу.
Они установили с ней связь с помощью сигналов, а затем сделали всё возможное, чтобы отвлечь внимание противника от парохода, открыв огонь по батарее из одного из своих орудий, в результате чего противник направил против них два или три своих артиллерийских орудия. С наступлением ночи они спустились по реке к тому месту, где пароход подал сигнал, что заберёт их. Пароход прошёл мимо батареи утром и, к счастью, не получил серьёзных повреждений, а затем забрал на борт весь отряд сэра
Группа Чарльза Уилсона спустилась по реке без дальнейших происшествий.

[Иллюстрация: «Выстрел попал в её котёл».]

Всё это время от Корти не поступало никаких сообщений,
хотя прибыло небольшое подкрепление в составе роты военно-морской
бригады и половины артиллерийской батареи, а верблюды — или, скорее, часть
верблюдов, так как почти половина погибла в пути, — вернулись из Гакдула с припасами. Тяжёлые дни тянулись один за другим,
пока 10 февраля не прибыл генерал Буллер с 18-м Королевским Ирландским полком.
Когда мы увидели их приближение, у нас появилась надежда, что
Появление пехоты означало, что экспедиция всё ещё должна была
продолжать наступление, но вскоре стало известно, что Королевские ирландские
войска прибыли лишь для прикрытия отступления. На следующее утро все раненые были отправлены под усиленным конвоем; затем была проведена работа по уничтожению всех припасов, доставленных последним конвоем, за исключением тех, которые были необходимы для перехода в Гакдул, и через два дня форты, построенные с таким трудом, были покинуты, и все войска отправились в Корти.

На этот раз путь был проделан пешком. Верблюды из трёх корпусов и огромного обоза, с которым они выступили,
умирали в пустыне, и едва ли хватило животных для перевозки больных и раненых. Руперт Клинтон был среди них. Его силы быстро иссякли, его охватила какая-то лихорадка, и за несколько дней до начала похода он лежал без сознания в госпитале. Скиннер по собственной просьбе был
перевезён на том же верблюде, что и Руперт, причём кровати были перевёрнуты
с каждой стороны от него. Он возражал, что вполне способен идти, но врачи и слышать об этом не хотели. И когда он понял, что может сопровождать Руперта, он был рад, что они решили против него, потому что он мог присматривать за своим другом и в какой-то мере поддерживать его дух своими разговорами.

 Несколько раненых умерли по дороге вниз, в том числе сэр Герберт Стюарт, который прожил после ранения гораздо дольше, чем хирурги сначала предполагали. Одна новость, которую они узнали
за день до того, как покинули район Метемме, была довольно неожиданной
эффект в подбадривании Руперта, уроженца этого города, сообщившего, что
на следующий день после битвы у
город; он был захвачен какими-то людьми из племени Джахрин, а не регулярными войсками Махди
; три или четыре дня спустя там был
ссора, люди Махди хотели забрать пленного и отправить его
в Хартум; его похитители воспротивились, заявив, что он их личный
имущество; но поскольку они были всего лишь небольшой группой, он, несомненно, был бы
отнят у них силой, если бы они ночью не выкрались
Он выбрался из города, сел на лодку, пересёк реку и скрылся.

 Таким образом, были доказательства того, что Эдгар всё ещё жив, и Скиннер
пытался внушить Руперту, что во всех отношенияхСведения были благоприятными.

"Видите ли, Клинтон, если бы вашего брата отправили к Махди,
этот негодяй попытался бы заставить его сменить религию.
Эдгар никогда бы этого не сделал, и в таком случае они наверняка
отрубили бы ему голову. А так главарь этих
арабов, которые его схватили, очевидно, хочет оставить его себе в качестве раба.
Конечно, быть рабом неприятно, но это лучше, чем выбирать между поклонением жирному арабу и отрубанием головы.
Это даст ему время выучить язык и составить план
«Подумай о побеге и осуществи его».

Руперт был слишком слаб и болен, чтобы полностью погрузиться в этот вопрос, но он понимал, что положение Эдгара при арабском хозяине было определённо лучше, чем было бы, если бы его отправили в Хартум, и осознание того, что он жив и его жизни ничего не угрожает, сильно воодушевляло его и позволяло ему переносить утомительное путешествие в Корти лучше, чем он мог бы. Там, в палатах госпиталя, было сравнительно
прохладно, тихо и имелось всё необходимое.
Роскошь вскоре дала о себе знать, и в течение трёх недель он уже был на ногах, хотя пройдёт ещё какое-то время, прежде чем он будет готов к активной службе. Было ещё совершенно неясно, какое решение в конце концов будет принято дома в отношении экспедиции, но на данный момент войска были размещены в различных точках на реке вплоть до Донголы, и была надежда, что позже наступление на Хартум будет возобновлено.

Руперт, как только смог передвигаться, долго беседовал
с майором Китченером, политическим офицером, который отвечал за всё
Он рассказал ему об обстоятельствах, при которых был схвачен его брат, и о том, что он был пленником каких-то людей из племени Джарин. Майор Китченер пообещал, что его разведчики проведут расследование, и выразил надежду, что, предложив большое вознаграждение, можно будет убедить его похитителей привести его в лагерь.

 Время тянулось очень медленно, жара усиливалась и становилась невыносимой с девяти утра до пяти вечера.
В эти часы нечего было делать, кроме как лежать неподвижно в грязи
хижины, которые теперь были возведены, потому что в маленьких палатках, которые привезли с собой солдаты, было бы почти невозможно жить.

 Рано утром и вечером все купались в Ниле.
 Затем офицеры, каждый из которых раздобыл у туземцев какого-нибудь пони, отправлялись на прогулку, гонялись за дикими собаками или бродили с ружьём на плече в поисках дичи. После захода солнца наступало
единственно по-настоящему приятное время суток, и когда всходила луна, и офицеры, и солдаты наслаждались
прогулкой; но в тёмные ночи ни ходить, ни
Можно было заняться верховой ездой, так как земля была неровной, и больше ничего не оставалось, кроме как разговаривать, петь и развеивать скуку игрой в карты.

Близ Донголы был расквартирован гвардейский верблюжий полк.  Руперт, у которого после смерти генерала Стюарта больше не было штабных обязанностей, был приписан к транспортному корпусу и значительную часть времени проводил, плавая вверх и вниз по реке на лодках. Поэтому он нечасто виделся со своими друзьями, хотя никогда не проезжал мимо Донголы, не остановившись там на несколько часов, чтобы поговорить с ними.

«Ты снова в отличной форме, Клинтон, — сказал Скиннер, когда приехал в один из таких визитов. — Никто бы не подумал, что это тот самый парень, которого привезли в Корти вместе со мной на этом несчастном верблюде. Я думаю, тебе очень повезло, что тебя взяли на эту транспортную работу».

— Я тоже, Скиннер; у меня мало времени, чтобы сидеть и думать, и хотя в середине дня ужасно жарко, я всегда могу соорудить какое-нибудь укрытие из соломы или циновки, и в любом случае там прохладнее, чем на берегу.

"Я бы хотел, чтобы они дали мне попробовать себя в этом деле", - сказал Скиннер. "Я не могу предложить
взять весло, потому что, хотя моя рука чувствует себя очень хорошо, доктор
говорит, что могут пройти месяцы, прежде чем я смогу отважиться использовать ее в чем-либо подобном
тяжелой работе. Раз в неделю по вечерам мы устраиваем здесь веселые скачки.
Местные жители выводят своих животных. Конечно, у нас нет шансов справиться с ними
на наших маленьких лошадках, но иногда нам удаётся выпросить двух или трёх
лошадей у гусар. Я не осмеливаюсь ездить верхом, потому что, хотя лошади
и пони очень выносливы, эти аборигены ездят верхом как сумасшедшие
в противном случае можно было бы перевернуться. И всё же это забава — смотреть, делать небольшие ставки и наблюдать за туземцами; они толпами приходят посмотреть на это и приходят в невероятное возбуждение. Я бы хотел, чтобы мы могли устроить хороший футбольный матч, «Гвардию» против «Донголы»; это было бы ужасно весело. Что касается бега, то нам не следует в нём участвовать, и если бы кто-то из них
завладел мячом, то пронёс бы его прямо через нас к воротам, потому что
они такие же активные и скользкие, как угри. Конечно, когда дело доходило до
хорошей рукопашной схватки, мы поступали по-своему.

«Тебе удалось раздобыть футбольный мяч на борту корабля, Скиннер?» — лениво спросил Истон,
который растянулся во весь рост на земле.

 «Ещё нет», — рассмеялся Скиннер.  «Если бы мы вообще играли, нам пришлось бы использовать
пушечное ядро, чтобы его не выбивали за борт; но тогда,
если только мы не раздобудем специально сделанные для этого железные ботинки, мы все будем лежать в лазарете.
Но у меня в каюте есть футбольный мяч, и пару раз мы играли в Суакиме, и это было очень весело.

 — Полагаю, новостей нет, Клинтон? — спросил Истон, садясь.

 Руперт покачал головой. — Ни слова. Мы почти ничего не слышим о том, что происходит.
над нами, а те туземцы, что приходят, лгут так, что нельзя верить ни единому их слову. Я думал, что если бы им можно было доверять, я бы заплатил одному из шейхов, чтобы он нарядил меня, раскрасил мою кожу и взял меня с собой в странствие в Хартум и по стране по обе стороны реки.

 — Это было бы безумием, — сказал Истон. «Конечно, если бы вы могли в совершенстве говорить на их языке, это было бы возможно, потому что, я полагаю, с помощью краски для волос и парика можно было бы сойти за местного, но неспособность говорить на языке была бы фатальной».

«Конечно, мне придётся притвориться немым. На днях я спросил у хирурга, не будет ли каких-то особых трудностей в том, чтобы вырезать язык у человека».

 «В чём?» — удивлённо спросили Истон и Скиннер.

 «В том, чтобы вырезать мне язык, — серьёзно ответил Руперт. — Понимаете, если бы мне вырезали язык, любой сразу бы понял, что я немой». Конечно, это
было бы неприятно, но я думаю, что через какое-то время мы смогли бы заговорить. Если бы не было других возражений, я бы не колебался ни секунды, но, к сожалению, мне пришлось бы притворяться глухим
как тупой, потому что, конечно, я не должен был понимать ничего из того, что мне говорили
. Я обдумал это со всех сторон, и на самом деле единственное
серьезное возражение, которое я вижу против этого плана, заключается в том, что, хотя можно было бы положиться на
лояльность шефа, если бы ему хорошо платили, это было бы очень
сомневаюсь в его последователях.

"И ты действительно серьезно говоришь, что тебе отрежут язык
, Клинтон?"

— Конечно, я серьёзно, — сказал Руперт почти сердито. — Что такое язык по сравнению с братом? Что ты думаешь, Истон? Ты
Вы думаете, что эта идея вообще осуществима? Могу сказать, что последние два месяца я почти день и ночь занимался языком. Я нанял человека в тот день, когда выписался из больницы. Он работал на одного из этих греческих лавочников. Он родом из Донголы, но побывал в Египте и немного выучил французский. Он ездит со мной на лодке, и мы разговариваем весь день и до тех пор, пока я могу не давать ему спать по ночам. Конечно, я ни на секунду не думаю, что смогу выучить достаточно, чтобы
выглядеть как местный житель хотя бы на пару лет, но это было бы неплохо.
Я бы воспользовался возможностью отправиться с группой арабов, если бы не мог разобрать, что они говорят, и узнать, какие новости они передают, а также договориться о том, чтобы забрать Эдгара, если мы его найдём.

«Это было бы ужасно рискованно, Клинтон», — серьёзно сказал Истон.
«Шансы были бы против вас, но я не говорю, что это абсолютно невозможно». Я не думаю, что
было бы необходимо осуществить идею с вырезанием твоего языка.
 Как ты говоришь, язык — это ничто по сравнению с братом, и если бы я
думал, что потеря твоего языка обеспечит тебе успех, я бы
Я ничего не имею против этого, но решать будете вы сами.
Я думаю, что можно было бы поступить как-то иначе. Тот, с кем вы будете,
естественно, будет избегать больших лагерей и отправит вас присматривать за верблюдами или за чем-то ещё, если в тот же лагерь придут другие туземцы.

— Вы ведь не всерьёз, Истон, — сказал Скиннер, — думаете, что это можно сделать? То есть, что шансы не больше, чем десять к одному против этого?

 — Нет, я не думаю, что шансы больше, Скиннер. Вы знаете
Бёртон отправился в Мекку переодетым, и я полагаю, что с тех пор это сделал кто-то другой. Я признаю, что Бёртон хорошо говорил на этом языке,
и что необходимость играть роль немого человека увеличивает риск.
 Тем не менее, как я уже сказал, я не думаю, что шансы против этого превышают десять к одному.

— Что ж, я подумаю об этом, — сказал Руперт, — но мне пора идти,
потому что к этому времени лодка будет загружена.

 — Почему ты поддержал Клинтона в этой безумной затее, Истон? — спросил Скиннер
после того, как Руперт ушёл.

 — Не думаю, что я его поддерживал. Я сказал ему, что шансы десять к одному.
один против того, чтобы он вернулся живым, и я не называю это обнадеживающим;
но я верю, что это возможно, и я совсем не уверен, что если бы я был на
его месте, и мне пришла бы в голову такая идея, то я не стал бы пытаться
осуществить это".




ГЛАВА XVI.

ЗАМАСКИРОВАННЫЙ.


До тех пор, пока оставался шанс, что экспедиция снова сможет продвинуться вперед.
Руперт больше ничего не предпринимал и действительно не мог принять никакого
решения относительно своего дальнейшего пути. Он уже давно получил ответ от
капитана Клинтона на своё письмо, написанное сразу после прибытия в Корти, когда он был ещё достаточно слаб, чтобы сидеть, с известием о том, что Эдгар был
подарок с экспедицией, и теперь был узником в руках
Арабы. Капитан Клинтон написал в страшную беду и себе, и сказал, что
его жена была полностью поклонились с новостями. Он сказал: "Я знаю, что мне
не нужно убеждать тебя, Руперт, использовать все средства, чтобы узнать какие-нибудь новости об
Эдгаре. Попросите у меня любую сумму, какой бы крупной она ни была, которая может потребоваться
для подкупа местных жителей, чтобы они нашли его и, по возможности, спасли. Боюсь, что
последнее безнадежно. Тем не менее, если вы видите хотя бы малейший шанс на это,
пусть никакие расходы не станут на вашем пути.

Но даже обещания вознаграждений, которые казались им сказочными, не помогли
вытянуть из шпионов какую-либо информацию о местонахождении Эдгара. Он определённо не был ни в Бербере, ни в Хартуме, и люди, с которыми он был, не возвращались в Метемме; но кроме этой негативной
информации Руперт ничего не смог узнать. Он продолжал усердно работать
со своим переводчиком, и к середине мая, после трёх месяцев работы, он добился такого прогресса, что мог общаться простыми фразами и понимать, что говорят окружающие его туземцы.

На третьей неделе мая, по прибытии в Корти, он узнал, что в тот день был получен приказ о немедленном отступлении всего войска, что даже Донгола должна быть оставлена и что Вади-Халфа должна стать самой высокой точкой на реке, которую займут. В тот вечер он отправился в палатку генерала Буллера. Генерал всё ещё был на обеде, и Руперт ждал его у палатки, пока тот не вернулся. Он несколько раз говорил с генералом о служебных делах.

«Кто это?» — спросил генерал Буллер, увидев фигуру, стоящую перед его палаткой.

«Клинтон, сэр. Мне очень важно поговорить с вами, если вы можете уделить мне немного времени».

«Заходите, — сказал генерал. — Чем я могу вам помочь? Присаживайтесь».

«Вы, наверное, слышали, сэр, что я обнаружил в Медемме, что мой брат, который два с половиной года назад сбежал из школы и записался добровольцем, был трубачом в отряде «Тяжеловесы», которого похитили арабы недалеко от Медемме».

«Да, я слышал об этом, Клинтон, и мне очень жаль тебя. Я не могу представить себе ничего более печального».

— На самом деле он сбежал не по своей вине, генерал; он был под принуждением.
Это было совершенно ошибочное представление, и ни мой отец, ни мать ни в чём его не винили. Я говорю это только для того, чтобы показать, что он не убегал от дикости. Никто не мог быть более стойким, чем он. Это была ужасная ошибка, связанная с его рождением, о которой мне не нужно вас беспокоить. Мы были очень привязаны друг к другу, и мои отец и мать совершенно подавлены при мысли о том, что он всю жизнь будет рабом в руках арабов. Итак, сэр, последние три месяца я почти день и ночь занимался языком и могу довольно хорошо им владеть.

— Да? — вставил генерал Буллер, гадая, что будет дальше.

 — Я пришёл спросить вас, не будете ли вы так любезны попросить лорда Уолсли
дать мне отпуск на шесть месяцев. Я собираюсь переодеться
и отправиться в путь с одним или двумя дружелюбно настроенными местными жителями. Я должен притворяться немым; хотя я могу объясниться в простых
вещах, меня, конечно, разоблачат, если какой-нибудь туземец заведёт со мной
долгий разговор. Сегодня я виделся с майором Китченером, и он
сказал, что, без сомнения, мог бы договориться с одним из шейхов.
Я поеду с ним и буду путешествовать по стране, пока мы не найдём моего брата. Мой отец разрешил мне тратить любые деньги, которые могут потребоваться, и я могу заплатить достаточно, чтобы любой из этих местных жителей был мне верен. Я не вижу причин, по которым у меня не должно получиться. Я разговаривал с одним из хирургов, и он сказал, что если когда-нибудь возникнет подозрение, что я на самом деле немой, я могу за полминуты так обжечь свой язык кислотой, что, если я открою рот, любой подумает, что у меня какое-то заболевание языка.
мешает мне говорить. Что касается маскировки, то я попросил капитана Хантера, который
прекрасно рисует, сделать наброски голов некоторых из этих
арабов. Я отправил их одному человеку в Каире, и он сделал для меня
парик, который, я думаю, обманет любого.

«Это огромный риск, Клинтон, — сказал генерал Буллер, когда он закончил. —
Огромный риск, и я не знаю, считает ли лорд Уолсли себя вправе позволить вам
попытаться это сделать. Эта идея делает вам честь, но, честное слово, я не знаю, что на это сказать.
безумный план, и все же я не могу сказать, что он может не увенчаться успехом. Вы, кажется,
продумали все это в своем собственном уме. Чтобы довести дело до конца, потребуется
не только мужество, но и неослабная бдительность и присутствие духа.
Простое слово или жест могут выдать вас ".

"Я обо всем этом подумал, сэр; но я не вижу никаких причин, почему это
не должно быть сделано. Я совершенно уверен, генерал, что если бы у вас был брат-раб среди арабов, вы бы без колебаний попытались это сделать.

Генерал Буллер ничего не ответил, но, поднявшись, надел свой шлем.

«Я пойду к начальнику и попрошу его, — сказал он, — но не думаю, что он
сможет отпустить вас».

«Я не прошу его дать официальное разрешение, сэр. Я прошу только об отпуске на полгода или даже на месяц». По истечении этого срока, конечно, моё имя будет вычеркнуто из армейского списка, но я думаю, что, если я когда-нибудь вернусь, меня восстановят в должности, а если нет, то я, возможно, получу новое назначение.

«О, это было бы хорошо! Генерал позаботится об этом. Подождите здесь, пока я не вернусь».

Через четверть часа вернулся генерал Буллер.

«Пойдём со мной в шатёр военачальника, — сказал он. — Я думаю, что если ты сможешь убедить его в том, что ты всё тщательно обдумал и готов во всех отношениях, он даст тебе отпуск на три месяца и будет продлевать его до тех пор, пока есть шанс, что ты вернёшься живым».

Лорд Уолсли очень любезно принял Руперта и задал ему множество
вопросов о его планах. После того как он снова всё им объяснил, Руперт
сказал: «Майор Китченер любезно пообещал, что, если вы дадите мне отпуск, он
купит для меня двух быстрых верблюдов». Он сказал, что приехала целая группа
Вчера я купил двух исключительно хороших верблюдов, и, без сомнения, они
были бы проданы, если бы за них предложили достаточную цену. Конечно, я не стал бы
садиться ни на одного из них, если бы мне не пришлось бежать, спасая свою жизнь, или
пока я не найду своего брата, потому что они сразу же привлекли бы внимание. Местные жители могли бы ездить на них, а у меня был бы обычный верблюд, пока не пришло бы время использовать быстрых верблюдов. У меня есть письмо от отца,
дающее мне право рисовать в любых количествах; поэтому никакие денежные вопросы
не помешают мне полностью осуществить этот план.

«Я не знаю, что сказал бы мне ваш отец, когда я вернусь в Англию,
если вы никогда не вернётесь, Клинтон».

«Я уверен, что если бы мой отец был здесь, он бы одобрил, сэр. Конечно,
я напишу ему длинное письмо, в котором объясню все обстоятельства, и
я уверен, как если бы он стоял здесь, что он сказал бы, что я был совершенно
прав, пытаясь спасти Эдгара». Я бы никогда больше не был счастлив,
если бы сейчас повернул лицо к реке и оставил его в рабстве у арабов на всю жизнь.

«Что ж, я уступлю и отпущу тебя», — сказал лорд Уолсли. «Я
Не знаю, правильно ли я поступаю, но я не могу противиться вашему желанию осуществить ваш план по спасению вашего брата. Это благородная попытка, Клинтон, и я уважаю вас за то, что вы её предприняли. Когда ваши приготовления будут завершены, дайте мне знать. Считайте, что вы немедленно освобождены от всех обязанностей.

Поблагодарив лорда Уолсли и генерала Буллера за их доброту, Руперт покинул палатку и вернулся в свои покои. На следующее утро он первым делом отправился в лагерь майора Китченера и сообщил ему, что вопрос с его отпуском решён и что он должен отправиться в путь, как только придут верблюды
были найдены средства, и удалось договориться с одним из шейхов.

"Хорошо, Клинтон, я займусь этим для вас. Я ожидаю, что через три дня приедет шейх, который
верно сотрудничал с нами с самого начала кампании. Это тот человек, на которого я рассчитывал; он ездил в
Вади-Хальфа и к берегам Красного моря, и вы будете знать, что наши обещания
относительно выплат будут выполнены и что любая согласованная сумма будет
передана ему в любом месте, куда он вас доставит. Чтобы
избежать каких-либо трудностей в этом отношении, я перед вашим отъездом
письма торговцам в Вади-Хальфе и во всех портах с просьбой выплатить сумму, о которой мы сможем договориться, при предъявлении моего письма с вашей подписью. Я пишу это так, потому что, возможно, вам придётся отправиться в Абиссинию одному, и в этом случае, если вы будете довольны своим проводником, вы поставите свою подпись на письме, и он сможет получить деньги в любом порту, куда бы он ни отправился. Разумеется, я всё ему объясню. Я заберу двух верблюдов сегодня утром. Это исключительно хорошие животные, и владелец захочет
— Очень дорого за них. Такие верблюды встречаются очень редко, но они могут
спасти вам жизнь.

 — Я заплачу столько, сколько он захочет, сэр; я прекрасно понимаю, как важно
их заполучить. Сейчас я не на службе, и, поскольку шейх прибудет только через три дня,
я поеду в Донголу. Через полчаса отправляется один из транспортных
пароходов. Я хочу запастись краской.
К счастью, точный цвет не имеет значения, поскольку туземцы бывают любого оттенка.
Оттенок между желтым и черным ".

Когда Скиннер и Истон вернулись с вечерней прогулки верхом, они слезли со своих
пони и Скиннер вошли в его хижину. Он был поражен, увидев
спокойно сидящего там туземца с обычными растрепанными спутанными волосами и в грязной
хлопчатобумажной одежде, обернутой вокруг него. На мгновение Скиннер застыл в изумлении.

"Так это же чик!" - воскликнул он. "Истон, посмотри сюда; вот зверь
туземец, сидящий на корточках в моей хижине. Часовой, какого чёрта ты позволяешь ниггеру войти в мою хижину? Ну, так кто ты такой? Чего тебе надо? Что ты имеешь в виду? Убирайся отсюда, или я сверну тебе шею!

Два молодых офицера — Истон присоединился к своему другу — стояли
изумлен, когда родной взломали орать от смеха.

"Он сошел с ума, Истон; он-сумасшедший негр, который только что сбежал из сумасшедшего
убежище!" Скиннер воскликнул. "Не подходи к нему близко; возможно, он укусит, и
ты можешь заболеть гидрофобией. Как это, часовой?" - спросил он, поворачиваясь к
солдату, который подошел к двери. — Как ты позволил этому сумасшедшему
негру войти сюда?

 — Я не видел, как он вошёл, сэр, — сказал часовой. — Должно быть, он проскользнул, когда я отвернулся. Я видел, как полчаса назад вошёл офицер, но больше никого не видел.

«Ну, выведи его, часовой; подтолкни его штыком, если он не
пойдёт».

Часовой уже собирался войти в палатку, когда Руперт ахнул: «Хватит, Скиннер; прикажи ему выйти. Ты меня убьёшь со смеху».

«Клинтон!» — слово сорвалось с губ Истона и Скиннера одновременно,
в то время как часовой чуть не выронил винтовку от удивления, услышав, как его офицер обращается к туземцу на чистом английском.

 «Всё в порядке, часовой, можешь идти», — сказал Истон,
сначала придя в себя от изумления, а затем, как только они остались одни, добавил:
«Что, чёрт возьми, означает этот маскарад, Клинтон? Ты что, с ума сошёл?»

«Значит, ты думаешь, что я это сделаю, Истон?»

«Сделаю!» — повторил Истон, осознавая правду. «Ты же не хочешь сказать, что собираешься осуществить тот план, о котором говорил месяц назад?»

«Именно это я и собираюсь сделать, Истон». Я получил разрешение вождя. Майор
 Китченер всё для меня организует, и я надеюсь, что через три дня я снова буду в пустыне. В любом случае, вы согласитесь, что внешне я вполне могу сойти за местного.

Скиннер ещё не заговорил. Он обошёл Руперта два или три раза и наконец дал волю своим чувствам: «Ну, я в шоке! В твоей маскировке нет никаких сомнений, Клинтон, по крайней мере, если ты Клинтон, а не ниггер, укравший его голос. Ты когда-нибудь видел такую копну волос, Истон?»

— Не обращай внимания, — нетерпеливо сказал Истон. — Разве ты не понимаешь, приятель,
что Клинтон отправляется к этим арабам на поиски своего брата?

 — Нет, я не понял; на самом деле я не расслышал ни слова из того, что было сказано.
 Я был слишком ошеломлён, чтобы делать что-то, кроме как смотреть. И ты действительно
— Куда направляешься, Клинтон, старина?

 — Да, завтра на рассвете я отправляюсь в Корти. Дует хороший сильный ветер, и я поднимусь так же быстро, как и спустился. Произошла
задержка на три или четыре дня, прежде чем мы смогли связаться с человеком, с которым я должен ехать
если он согласится взять меня, поэтому я побежал сюда частично за красками
за свою шкуру на здешнем базаре, но в основном, чтобы попрощаться с вами обоими
. Мой парик, который так удивляет вас, Скиннер, я сшил в Каире и
отправил Наверх ".

"Что ж, Клинтон, можете не опасаться, что кто-нибудь узнает в вас англичанина".
Англичанин. Вы можете ехать среди них отсюда до Хартума,
и они никогда не заподозрят вас, если судить по внешности. Надеюсь, вы отказались от этой идеи с языком?

"Да. Я взял у одного из хирургов пузырёк с едкой жидкостью. Он меня подбил. Он говорит, что если я увижу, что меня подозревают, то, если я отойду в сторону и потёрла языком об одну из этих маленьких палочек, это будет выглядеть так, что мне останется только открыть рот и показать им язык, и они с готовностью поверят, что у меня что-то ужасное.
— У меня болезнь языка, и я не могу им пользоваться. В случае необходимости я могу
пробормотать несколько слов, и состояние моего рта вполне объяснит
любые трудности, с которыми они могут столкнуться при попытке меня понять.

 — Смоется ли то, что у тебя на коже? — спросил Истон.

 — Да, с небольшим трудом; но у меня есть кое-что другое,
что, по словам моего переводчика, нужно обновлять раз в неделю или десять дней.

— Тогда, ради всего святого, сними это, Клинтон, надень свою одежду и покажись нам таким, какой ты есть. Кажется, я не могу.
— Я не могу говорить с тобой по-человечески в таком обличье, и пройдёт много времени, прежде чем мы снова сможем поговорить.

Руперт тут же взялся за мыло, воду и щётку для ногтей и через четверть часа
сделал своё лицо и руки довольно белыми. Затем он надел форму.

«Теперь ты снова сам себе хозяин, Клинтон. Садись и расскажи нам всё.
Какие у тебя планы?»

Руперт рассказал ему о приготовлениях, которые делал для него майор Китченер, и оба его спутника одобрили покупку быстрых верблюдов. «Это отличная идея, и если вы сможете хорошо стартовать,
С ними вы можете посмеяться над арабами, которые ездят верхом на обычных верблюдах или
ходят пешком, но вы должны помнить, что, когда вы будете убегать, рядом не будет
никого с лошадьми. Видите ли, все эти люди, которые возглавляли атаки,
ездили верхом, и, полагаю, вы обнаружите, что у некоторых влиятельных
людей в каждой большой деревне есть лошади. Лошадь может немного
превосходить самого быстрого верблюда, хотя верблюд обгонит её в
забеге на длинные дистанции. — Что ты собираешься делать с оружием?

 — Я не могу взять оружие, Истон; оно сразу же предаст меня.

— Вы не можете их показать, я понимаю, но нет никаких причин, по которым вы не могли бы взять с собой пару револьверов. Их можно было бы легко спрятать вместе с парой коробок патронов где-нибудь в седле. В одном из этих огромных неуклюжих приспособлений можно спрятать что угодно. Конечно, пистолеты вам не помогут, если вас обнаружат посреди племени или в большом городе, но если вы найдёте своего брата и вместе ускачете на этих верблюдах, а вас будут преследовать, вы сможете дать отпор полудюжине всадников.
— Люди, и я готов поспорить, что их будет больше, если у каждого из вас будет по револьверу. Я бы настоятельно советовал вам взять их.

 — Думаю, вы правы, Истон: я обязательно так и сделаю.

 — У вас есть пара?

 — Нет, у меня только один.

 — Тогда вы возьмёте мой, старина. Какого калибра ваш?

«·45».

«А! Это то же самое, что и у меня. У меня есть пара коробок с
патронами, и, поскольку они завернуты в прорезиненную ткань, с ними точно
все будет в порядке. Кстати, это правда, что мы все погибнем? Вчера вечером
ходили слухи, что пришли приказы».

— Да, мы должны отступить в Вади-Хафту.

 — Что?! И бросить Донголу?

 Руперт кивнул.

 — Тогда я считаю это чудовищным позором. Более того, я считаю это откровенно бесчестным поступком! — горячо сказал Истон. — Мы собираемся оставить город с населением около двадцати тысяч человек этим фанатикам. И не только это, но и отдать на их милость все племена между Вади-Хаффой и Метеммехом, которые поверили нашим обещаниям, связали свою судьбу с нами и в течение последних четырёх месяцев выполняли все наши перевозки. Наши отцы гордились тем, что называли себя англичанами,
но, ей-богу, у нас для этого очень мало причин. То дело с бурами
было достаточно постыдным и унизительным, но это ещё хуже. Я не говорю, что мы обязаны идти в Хартум, хотя это был бы лучший, самый дешёвый и самый удовлетворительный способ уладить дело с Махди и навести порядок в Судане; но я думаю, что мы обязаны удерживать реку от Корти вниз по течению, чтобы защитить дружественные нам племена и спасти этот город от разорения и опустошения. Не только этот город, но и все мирные деревни ниже по течению.
река. Кроме того, пока мы здесь, арабы увидят, что Махди не всемогущ, и рано или поздно восстанут против его тирании. Что ж, я никогда не думал, что эта кампания закончится позорным отступлением из долины Нила от Корти до Вади-Хальфы.
Однако, - продолжал он, внезапно остановившись, - это бесполезно.
говорить об этом сейчас бесполезно; мы должны подумать о вашей экспедиции, которая
для нас троих гораздо важнее. Как ваша арабский сделать
о?"

"Довольно хорошо. Я не говорю, что я могу говорить очень много, но как я уже
Я выучил его на слух и говорю с неплохим акцентом, по крайней мере, так говорит Ибрагим. Я
приложил особые усилия к тому, что вы могли бы назвать приветствиями, которые
один человек говорит другому, когда они встречаются в пути, или которые
произносят, входя в дом или деревню. Я могу попросить еду,
поблагодарить за гостеприимство, спросить дорогу и всё в таком духе;
и Ибрагим сказал, что во всём этом я мог бы сойти за местного,
тем более что между языками разных племён есть небольшие различия. Они очень смешанные
люди арабской, египетской и негритянской крови. Так что, насколько это возможно, мой язык будет понятен, и, конечно, с каждым днём, что я путешествую, я буду совершенствоваться. Я намерен, как я уже говорил, притворяться немым всякий раз, когда мы будем встречать большие группы незнакомцев, и мой шейх будет защищать меня, насколько это возможно, посылая меня присматривать за верблюдами, собирать хворост, носить воду или заниматься другими делами, когда мы будем с незнакомцами. Я действительно думаю, Истон, что у меня есть все шансы пройти через это, не будучи разоблачённым. Майор Китченер говорит мне, что
С шейхом только двое или трое его соплеменников, и он, без сомнения, выбрал тех, кому можно доверять и кто будет держать язык за зубами, иначе он попал бы в беду, когда вернулся бы к своему народу. Конечно, этим людям тоже будет обещана награда, если я благополучно выберусь.
 Больше всего меня беспокоит то, что будет трудно найти
Эдгара и вытащить его, а не то, что будет со мной. Во-первых, неизвестно, в каком направлении ушли те, кто его забрал. Вероятно, они отправились в какое-нибудь укромное место, чтобы
подальше от людей Махди.

"Ибрагим говорит мне, что нет более упрямых людей, чем эти
арабы, и если они что-то задумали, ничто их не переубедит. Тем лучше, если речь идёт о риске того, что Эдгар попадёт в руки Махди, но это ещё больше затрудняет его поиски. Неизвестно, куда он мог отправиться; он мог уйти далеко на юг от Хартума, мог добраться до границ Абиссинии, мог находиться в нескольких милях от Суакима, мог быть
в пустыне, которую мы пересекли. Я не скрываю от себя, что, скорее всего, это будут долгие поиски; но это ничего, если в конце концов я добьюсь успеха.
 Конечно, самое главное — попытаться найти зацепку возле
Метемме.

«Это очень разрозненное племя, и его представителей можно встретить среди других племён на всём пути от Бербера до Хартума на восточном берегу реки, и я слышал, что есть его ветвь, которая живёт в пустыне на западе. Что ж, вполне вероятно, что хозяин Эдгара останавливался в каких-нибудь из этих деревень среди своих соплеменников, хотя бы на
Прошло несколько часов, и именно от них я надеюсь получить хоть какую-то подсказку о том, в каком направлении они двигались. Если только они не переодели
Эдгара и не завернули его в женское платье или что-то в этом роде, то факт, что мимо проезжал белый заключённый, наверняка вызвал разговоры.
Однако невозможно сказать, где и как я могу найти зацепку.

В любом случае, я буду придерживаться этого плана. Я скажу отцу, что, поскольку на поиски Эдгара у меня может уйти год, ему не стоит даже начинать беспокоиться до конца этого срока, и что я буду постоянно совершенствоваться
Благодаря моему знанию языка риск быть обнаруженным будет уменьшаться с каждым месяцем, и я не предвижу никаких трудностей, когда придёт время отправиться в Суаким или Массову, или если возникнут какие-либо трудности на этом пути, будь то путь в Вади-Хальфу или через Абиссинию.

Они сидели и разговаривали до глубокой ночи, а потом легли поспать на несколько часов. На рассвете Руперт попрощался с друзьями и занял своё место в лодке, которая, расправив паруса, быстро устремилась вверх по течению. Друзья долго стояли и смотрели ей вслед.

«Боже правый, Клинтон оказался отличным парнем, — сказал Скиннер, — просто великолепным парнем! Я и не думал, что в нём это есть. Конечно, я знал, что он смелый и всё такое, но это грандиозное начинание».

«Да, — сказал Истон. — Конечно, теперь, когда жребий брошен, я бы не стал говорить ему ничего, что могло бы его отговорить, но риск огромен». Однако
он делает это с правильным настроем, и почему-то я почти уверен, что он справится и что мы ещё пожамём друг другу руки в Англии. Да защитит его Бог в пути!

Скиннер искренне ответил «Аминь», и они медленно пошли обратно
в лагерь.

 Как только он прибыл в Корти, Руперт направился к майору Китченеру,
и тот радушно его приветствовал.

 «Всё идёт хорошо, Клинтон. Я купил двух верховых верблюдов. Я
целый день торговался с вождём о цене». В конце концов мне пришлось заплатить немалую сумму, но я этого ожидал. Но она не будет такой уж большой, потому что он хотел расплатиться товаром, а поскольку мы не собираемся везти всё это обратно на побережье, я получил заказ от
начальник нашего интендантского отдела, чтобы продать мне много ковров,
посуды и жестяных изделий, а также немного пороха и пуль и дюжину
мушкетов. Поскольку я покупаю их дёшево, верблюды обойдутся вам вполовину
дешевле, чем если бы вам пришлось платить за них серебром. Во-вторых,
вчера днём прибыл шейх, и я долго с ним беседовал. Он достаточно охотно возьмётся за это дело и будет странствовать с вами столько месяцев, сколько вы пожелаете, и поможет вам избавиться от вашего брата, если вы его найдёте, если он решит, что вы можете
Вы достаточно хорошо замаскируетесь, чтобы сойти за местного, но он сам будет судить об этом. Он ни за что не возьмёт вас, если вы не удовлетворите его в этом отношении.

— Думаю, я смогу это сделать, майор, — сказал Руперт. — Я сейчас вернусь в свою палатку и переоденусь. Я взял с собой двух своих друзей из гвардии и думаю, что смогу пройти проверку даже у туземца. Через полчаса Руперт вернулся в своей туземной одежде, с копьём, мечом и двумя или тремя ножами, заткнутыми за пояс. Майор Китченер был в своей палатке, а Руперт присел на корточки снаружи и стал ждать, когда он выйдет.
Когда майор вышел из своей палатки, его взгляд упал на Руперта.

 «Привет! — сказал он по-арабски. — Что тебе нужно? Откуда ты?»

 «Я слуга моего господина», — ответил Руперт на том же языке.

 «Да, это всё хорошо, но, полагаю, тебе что-то нужно».

«Я готов отправиться в Хартум по поручению моего господина и сообщить ему новости».

Майор Китченер покачал головой. «Я не хочу никого посылать туда сейчас, — сказал он, — мы всё знаем».

«Тогда, как вы думаете, что я должен сделать, майор?» — спросил Руперт по-английски.

«Боже мой! — воскликнул офицер, — это ты, Клинтон?» Я этого не делал
— Я ни на секунду не усомнюсь в тебе. Ты справишься, парень, ты справишься. Сам шейх
не узнает, что ты белый, с такой-то чудесной шевелюрой. Это великолепная имитация. Можно подумать, что ты снял скальп с одного из этих туземцев и надел его волосы. Пойдём со мной. Ты увидишь, как мы обманем шейха.

Он подошёл к небольшой группе верблюдов, рядом с которыми сидели шейх
и двое местных жителей, разговаривая и яростно жестикулируя. Шейх
поднялся на ноги, когда они подошли, и начал что-то оживлённо говорить; он
был явно в ярости из-за своих последователей, потому что указывал на них.
Он поднял руку и стал жаловаться на их поведение. Вскоре они начали
гневно возражать, а затем вскочили на ноги и взволнованно
изложили свою точку зрения на этот вопрос. Руперт не мог уловить ни слова
и понятия не имел, о чём спор, хотя и видел, что майор Китченер
слушает с некоторым интересом. Спор разгорался всё сильнее и сильнее. Наконец, резким жестом шейх, который несколько раз украдкой поглядывал на этого переодетого незнакомца, схватил обоих мужчин за руки и развернул их лицом к Руперту, который
Он опирался на своё копьё. «Вот! — крикнул он. — Где те глаза, которыми вы
хвастаетесь? Вы говорите, что любой может в мгновение ока распознать белого
человека, несмотря на его маскировку. Что! Вы что, слепые или идиоты, раз не видите, что здесь стоит белый человек?»
Арабы стояли неподвижно, изумлённые и недоверчивые, а вождь разразился
торжествующим смехом, радуясь собственной проницательности.

— Он белый? — спросил один из мужчин, повернувшись к майору.

 — Да, это офицер, который поедет с вами.

 — В чём дело, майор? — спросил Руперт, когда трое туземцев ушли.
я обошел его и осмотрел со всех сторон.

"Шейх выступал с речью против упрямства своих последователей. Он
действительно хочет схватить вас и напрасно пытался убедить своих людей
что такие умные люди, как белые, могли бы замаскироваться так, чтобы
их никто не узнал. Двое мужчин протестовали против такого риска и
утверждали, что любой может отличить белого от местного за милю.
На самом деле шейх ни в чём тебя не подозревал, но я подумал, что будет неплохо дать ему возможность поиздеваться над своими последователями, и вот что из этого вышло.
Я слегка кивнул в вашу сторону, и он сразу понял, но сначала я
увидел, что он подумал, будто ошибся, и пока остальные
разговаривали, я кивнул ему и сказал: «Да, это он».

С многочисленными восклицаниями: «Это чудесно! Разве такое возможно! Я никогда не видел ничего подобного!» — трое арабов продолжали смотреть на Руперта, пока офицер говорил.

«Это белый человек, — сказал наконец шейх. — На его
конечностях больше плоти, чем у молодого араба. Но кто когда-либо видел такие волосы у
белого человека? Каким чудом они так выросли?»

«Это то, что называется париком», — объяснил майор Китченер. «Он был сшит для него в Каире; он может снимать его и надевать. Сними его, Клинтон».

Руперт снял парик и предстал перед ними с коротко подстриженной головой. Туземцы в изумлении и благоговении отступили на шаг или два.

«Белые — великие люди, — сказал шейх, — они могут превратить белого
человека в чёрного. Они могут накрутить на голову волосы араба, чтобы
снимать и надевать их, как тюрбан. Хорошо, милорд, мы возьмём с собой
молодого офицера, но он должен помнить, что, хотя
Если он будет стоять неподвижно, то может так походить на араба, что ни один глаз не отличит его.
Именно движения, манеры и язык, а не только кожа и волосы, делают человека человеком. Ему придётся всегда быть начеку, быть осторожным и предусмотрительным, потому что, если его обнаружат, это будет стоить ему жизни, а нам — больших неприятностей из-за того, что мы привели его в страну в качестве шпиона.

— Мы знаем это, шейх, — сказал майор Китченер, — и всё это, как вы знаете, было учтено в выгодных условиях, которые мы вам предложили.

 — Если бы он говорил на том же языке, что и вы, милорд, это было бы легко.

— Это не заставит себя долго ждать, шейх; вы увидите, что он уже говорит с заметным акцентом. Просто представьте, что вы — шейх в деревне, а он пришёл за чем-то. А теперь, Клинтон, начнём с обычных арабских приветствий.

Руперт сразу же обратился к шейху, и они обменялись обычными церемониальными приветствиями, которые предшествуют любому разговору.

«Я сбился с пути из своего лагеря, — продолжал Руперт, — мой верблюд
устал, а я голоден и хочу пить. Я бы купил еду и финики для дальнейшего
пути и корм для верблюда», — продолжил он.
дюжина других фраз, которые он запомнил наизусть и десятки раз повторял
вместе с Ибрагимом.

 Шейх одобрительно кивнул.  «Хорошо, — сказал он.  — Какое-то время, как
ты и сказал, он не будет говорить, а будет вести себя как человек, потерявший дар речи, но даже сейчас он мог бы пройти с нами через деревню, не вызвав подозрений.  Мы возьмём его с собой. Что скажете вы? - спросил он.
его последователи дружно ответили: "Мы возьмем его".

Затем между шейхом и майором состоялась долгая дискуссия на арабском языке.
Китченер. "Он видел ваших верблюдов", - сказал майор, поворачиваясь к Руперту,
«И он хочет, чтобы их включили в сделку, когда всё будет кончено. Я сказал ему, что об этом не может быть и речи. Условия, которые я уже согласовал, в десять раз выше, чем он мог бы заработать на своих верблюдах каким-либо другим способом; кроме того, как я ему указал, вполне вероятно, что вам с братом придётся уехать на верблюдах в одиночку». Но я сказал, что если вы прибудете вместе в какой-нибудь порт или место, где ему можно будет выплатить оговоренную сумму, и если вы будете полностью удовлетворены тем, как с вами обошлись, вы отдадите ему деньги.
вычтем из суммы, которую вы должны заплатить, половину той суммы, которую вы только что
заплатили за них, и, поскольку вы заплатили за них товарами, это будет примерно
столько же, сколько они вам обошлись.

«Это будет отличное решение, — сказал Руперт. — Надежда получить верблюдов в конце
пути, безусловно, станет для него большим стимулом быть верным». Я знаю, что арабы так же ценят этих быстрых верблюдов, как мы дома ценим скаковых лошадей. И передайте ему, что если нам придётся оставить его и забрать верблюдов, я позабочусь о том, чтобы их оставили и вернули ему по прибытии в какое-нибудь место, которое он укажет.
— Может, назовёшь. Я думаю, будет лучше, если он почувствует, что всё равно получит верблюдов в дополнение к оплате; иначе искушение схватить их может быть настолько велико, что он избавится от меня при первой же возможности.

 — Да, так будет лучше, Клинтон. Пара таких верблюдов, как эти, — определённо большое искушение для араба. Я очень верю в этого человека,
потому что мне его очень рекомендовали некоторые египетские купцы в
Каире, которые путешествовали с ним вплоть до Великих озёр. В то же время
всегда лучше не искушать людей. Он
Он хотел получить часть денег авансом, но я и слышать об этом не хотел. Я сказал, что он будет уверен в этом, когда выполнит свою работу, и что, следовательно, у него нет никаких причин требовать что-либо заранее, кроме той суммы, которой будет достаточно, чтобы покрыть все расходы на еду для него и для верблюдов. Этого достаточно: финики, еда, иногда ребёнок
для мужчин и время от времени зерно для верблюдов, которые, как правило,
сами добывают себе пропитание, за исключением тех случаев, когда им приходится много работать.

То, что сказал Руперт, было пересказано шейху, который, хотя и не выказал особого удовлетворения, был явно рад перспективе когда-нибудь стать владельцем двух быстрых верблюдов. Между майором Китченером и шейхом завязался долгий спор о том, каким путём лучше
следовать, и о вероятности того, что похитители Эдгара пошли именно этим путём. Затем
совещание закончилось, и шейх сказал, что его верблюдам нужно ещё два дня на отдых,
и что на третий день на рассвете он будет готов отправиться в путь. В последний момент Руперт предложил
Поскольку у арабов, по их словам, раньше было два запасных верблюда, а теперь будет три, он должен был предоставить им достаточное количество ковров, пудры и других ценных вещей, чтобы можно было легко навьючить трёх запасных животных. В том, что у них будут такие товары, не было бы ничего подозрительного, поскольку многие из нагруженных верблюдов, особенно во время ночного перехода в Метемме, сбивались с пути или падали, а их грузы были разграблены арабами. За двадцать фунтов он мог бы купить в лавке интенданта
достаточно товаров для этой цели, и их можно было бы использовать
Это избавило бы нас от необходимости брать с собой серебро. Предложение
добавило хорошего настроения шейху и его последователям, и, когда Руперт
возвращался с ним в палатку майора Китченера, тот сказал: «Я думаю,
Клинтон, ты вполне убедил своих товарищей. По тому, как они обсуждали
маршруты, я понял, что они сами очень заинтересовались этим делом и с
удовольствием возьмутся за него». Я действительно думаю, что у вас есть все шансы
благополучно справиться с этим делом. Я так не думал, когда вы
сначала предложил это мне, но трудности, кажется, исчезли
по мере того, как мы продвигались дальше; и теперь, когда я увидел вас переодетым, я думаю
что, если только из-за какой-то непредвиденной случайности или какой-то забывчивости на
со своей стороны, нет никаких причин, почему бы вам не путешествовать с этими
Арабы из конца в конец Судана".




ГЛАВА XVII.

БЕГЛЫЙ РАБ.


Негры очень уважают силу, и то, как Эдгар, по его мнению,
поразительным образом сразил своего товарища, словно молнией,
совершенно устрашило другого негра, и он вернулся к своим
Он работал с Эдгаром с видом робости, но вскоре оправился от этого
чувства и вскоре уже смеялся и шутил над скоростью, с которой
поднималось и опорожнялось ведро, а вода лилась с такой скоростью,
которая намного превышала ту, что обычно достигалась их неторопливыми движениями.

Он от души веселился, повторяя слова Эдгара.
Английские слова «Ну, давай же, поднимайся!» и «Кончай с ней!» и работа
до тех пор, пока пот не потек по его чёрной коже так же быстро, как по
белой коже Эдгара. Другой мужчина бросился к корыту.
и лежал там, умываясь водой, пока шейх не рявкнул на него.
Он поднялся на ноги и угрюмо и молча присоединился к работе.

 «Ничего страшного не случилось», — ободряюще сказал ему Эдгар.  «Тебе нечего было портить, так что тебе от этого не хуже.  Ты получил урок, и это пойдёт тебе на пользу». Осмелюсь сказать, что в будущем мы с вами отлично поладим.
Хэмиш сердито рыкнул; он был не в настроении мириться и продолжал молча работать, пока не зашло солнце.
 Как только оно скрылось за песчаными холмами, негры прекратили работу и
это означало Эдгару, что время их работы закончилось.

Шейх несколько раз выглядывал из своей палатки, чтобы посмотреть, как продвигается работа
. "Моя поимка была действительно удачной, Амина", - сказал он.
"Никогда я не видел, чтобы люди работали так, как сегодня днем. Три раза
обычное количество воды выливают на поля, на самом деле он является
сокровище".

Когда рабы заканчивали работу, они шли в нижнюю часть долины, где на участке, поросшем жёсткой травой и отделённом от растущих культур колючей изгородью, паслось стадо коз и около двадцати
Верблюды паслись, и Эдгар принялся доить самок. Эдгар был
пассивным наблюдателем, потому что животные не выказывали симпатии к его
белой коже и не подпускали его к себе. Когда работа была закончена,
они вернулись в шатры с бурдюками молока и были вознаграждены за
дополнительную работу большими порциями еды. Прежде чем съесть свою порцию, Эдгар наполнил жестяную кружку, которую Амина дала ему для особых случаев, водой, вскипятил её на огне, добавил ложку чая и, подойдя к Амине, попросил немного молока, которое
она с готовностью дала ему то, что он просил, удивившись, что ему хватило всего пары ложек.


"Если я буду использовать его экономно, — сказал он себе, садясь за еду, —
то десяти фунтов чая мне хватит больше чем на год, и я надеюсь, что до того, как он закончится,
я найду способ разбогатеть." Как только он закончил, к нему подошла женщина, у которой болел ребёнок, и отвела его к себе. Ей, как мог видеть даже Эдгар, стало лучше; кожа у неё была мягкой, а пульс
стал спокойнее, но она явно была очень слаба. Женщина протянула ей миску с
корнем стрелолиста и жестом показала, что она не будет его есть.
Эдгар не удивился, потому что она была густой и комковатой.

"Наверное, вода не закипела", - сказал он себе. "Неудивительно, что
бедный маленький попрошайка не может есть эту гадость. Я бы подумал, что Либих
был бы для нее лучшим, во всяком случае, лучше, чем это пойло. Я
возьму у Амины одну-две банки, или, скорее, пусть она сама их принесёт; я не
хочу постоянно просить о чём-то.

Он заметил, куда вчера вечером бросил маленький горшочек,
принёс его женщине и, указав на шатёр шейха, сказал:
«Принеси».

Женщина поняла и ушла, а вскоре вернулась с двумя банками.
горшки. Кипятком не требуется. Этот элемент можно найти в
арабского шатра. Поэтому Эдгар вскипятил немного в своей жестянке на костре
перед палаткой шейха и показал женщине, сколько пасты нужно использовать
и сколько воды. Когда это было приготовлено, он попросил у нее
молока; его он также вскипятил и приготовил немного корня стрелы и сказал женщине
давать то и другое поочередно каждые три-четыре часа. Помощь, которую получил ребёнок, произвела на Эдгара самое благоприятное впечатление в обществе, и несколько человек подошли к нему, когда он был один.
Эдгар вышел из палатки, чтобы попросить лекарство. Он был сильно озадачен и
решил, что если он не может сделать ничего хорошего, то уж точно не причинит вреда. Он
подумал, что, скорее всего, большинство болезней были вымышленными.
он сказал себе, глядя на троих из них, которые клали руки на живот и корчились, показывая, что им очень больно: «Неужели им всем так плохо?» В сундуке была большая бутылка с таблетками, на которой было написано «синие таблетки», и он дал по две таблетки каждому из пришедших.

 Один из пришедших был совсем другим.
мальчику было лет пятнадцать. Он подполз на четвереньках,
присел, снял повязку и показал ему свою ногу. Она была ужасно воспалена от
подошвы до колена, с большой мокнущей раной, из которой на два-три дюйма
выступала кость. Очевидно, это было результатом серьёзной ссадины,
возможно, полученной при падении на острый камень.
Если бы за этим сразу занялись, всё было бы пустяком, но
мальчик, несомненно, не придал этому значения и продолжал заниматься своими делами, как обычно. Песок и грязь попали в рану, началось воспаление
Нога была в очень плохом состоянии.

 На этот раз Эдгар чувствовал себя немного увереннее, потому что
помнил, что у одного из ребят в доме Ривер-Смита была сломана нога после сильного удара по голени во время игры в футбол, и он знал, что с этим сделали. Отец мальчика, один из пожилых мужчин, оставшихся в лагере, сопровождал его. Эдгар сказал ему, что в первую очередь ему нужно много горячей воды. В сундуке
находилась полулитровая бутылка карболовой кислоты, и, порывшись в
В бутылках поменьше Эдгар нашёл одну, в которой была щёлочь. Для мальчика
отец вернулся с горячей водой, Эдгар купались рану в течение длительного
время; затем он налил немного кислоты в тыкву холодной воды,
окунул кусок хлопчатобумажной ткани в нее, сложил его несколько раз, и
положил его на рану, затем оборачивается другой тканью, смоченной в круглых воды
и вокруг конечности, и объяснил, как он мог к отцу, что
так часто, как повязка стала сухой должен быть, смоченной в
тыква с лосьоном, другие в воде, и снова приложить. Для
два или три дня продолжалось это лечение, а затем Эдгар прижег
нездоровые поверхности едким раствором, продолжая делать припарки из карболки.

Через неделю воспаление значительно уменьшились, а боль приобрела
здоровый аспект. Процесс заживления в Англии был бы долгим
и утомительным занятием, но в сухом воздухе пустыни все зажило с
быстротой, которая удивила Эдгара, и через две недели мальчик был в состоянии
иди снова. Девушка тоже быстро набиралась сил, и Эдгар
в лагере считался хакимом необычайного мастерства; и даже
дети, которые сначала кричали ему вслед «Каффир!» и бросали в него камни, когда могли сделать это незаметно, теперь смотрели на него с чем-то вроде благоговения, а друзья мальчика и девочки проявляли к нему много маленьких знаков внимания, часто угощая его чашкой верблюжьего молока, горстью фиников или свежеиспечённым лепёшкой из муки. С одним из негров-рабов он очень хорошо ладил. Его нельзя было убедить продолжать работу с той же энергией, которую он проявил в первый день, но он
справедливо поддерживал усилия Эдгара, его весёлые разговоры и смех.
Хотя он понимал лишь малую часть того, что тот говорил,
Эдгар радовался его усердию.

 Другой негр оставался угрюмым и враждебным.  В течение нескольких дней после
встречи с Эдгаром его лицо было настолько опухшим, что он едва мог
видеть. Его заставили бы работать, как обычно, потому что человечность
не является характерной чертой арабов; но Эдгар сказал жене шейха,
что, если заставить этого человека работать сейчас, ему будет очень плохо и
что ему нужно какое-то время побыть в покое и прикладывать к лицу пропитанные горячей
водой повязки. Благодаря такому лечению отёк постепенно спал.
но нос не восстановил свою прежнюю форму, так как был сломан ударом Эдгара. Все подарки, которые тот получал в виде молока или других продуктов, он делил с неграми, а еда, которую им давали, была очень скудной и самого низкого качества.

«Кафры — это собаки», — сказал шейх своей жене, когда однажды увидел, как Эдгар
делится молоком и финиками с остальными; «но в них есть что-то хорошее. Этот Мули, — так они назвали Эдгара, — делит всё, что ему дают, с остальными, даже отдаёт долю Хэмишу. Я мог бы
Я понимаю, почему он отдал его другому, чтобы тот сделал за него часть работы, но не Хамишу, который, как я вижу, не простил ему этот удар.

«Я не думаю, что другой делает за него работу, — сказала Амина. — Он работает на меня утром, а потом идёт в поле; и когда я смотрю, как они выполняют свою работу, мне кажется, что он делает больше, чем кто-либо из них».

— Так и есть, — согласился шейх, — он добровольный раб. Я рад, что не отдал его Махди.
Кафром он или нет, но я думаю, что он приносит удачу
в деревню. Если бы он сменил религию и последовал за Пророком, я бы усыновил его, ведь у тебя только девочки.

Эдгар очень быстро освоил язык. Ему повезло, что он выучил несколько слов и фраз в Суакиме и Каире,
потому что это позволило ему продвинуться гораздо быстрее, чем если бы он не знал языка. Он пытался поддерживать с негром постоянный
разговор, и хотя тот часто заливался
смехом над его ошибками, он был готов помочь ему, поправляя его.
Он исправлял свои ошибки и повторял предложения снова и снова, пока не научился произносить их с правильным акцентом. Через два месяца он уже мог сносно говорить, и шейх уже собирался поговорить с ним о его обращении, когда произошло событие, которое на время заставило его задуматься о других вещах.

Однажды утром, когда лагерь проснулся, выяснилось, что Хэмиша нет на месте.
Вскоре стало известно, что лучший верблюд в лагере был украден, а у шейха пропали две бурдюка с водой.
Когда об этом стало известно, в деревне поднялся страшный шум.
 Шейх, схватив палку, набросился на другого негра и стал наносить ему удары,
вопя, что тот, должно быть, знал о побеге своего товарища и помог ему, хотя тот
заявлял, что не имел ни малейшего представления о его намерениях. Как только
первый приступ ярости прошёл, шейх приказал оседлать четырёх лучших
верблюдов и наполнить бурдюки водой.

«Этот парень, должно быть, сумасшедший, — сказал он, расхаживая взад и вперёд перед своей палаткой.
— Он должен знать, что ему не сбежать; его будут знать как раба»
— Первыми людьми, на которых он наткнётся, будут его хозяева, и пройдёт много времени, прежде чем он найдёт кого-то столь же доброго, как я.

 — Я не думаю, что он ушёл, чтобы сменить хозяев, — сказала Амина. — Боюсь, всё хуже.

 — Что такое, Амина? Что ты имеешь в виду?

«Я боюсь, что он отправился в Хартум, чтобы сообщить, что у вас здесь белый
раб. Он ненавидит Мулея, и я думаю, что он сбежал, чтобы отомстить
ему».

«Ты права, Амина; именно это и собирается сделать сын Шейтана.
Быстрее! Приведите этих верблюдов», — прорычал он.

Троим мужчинам было приказано сопровождать его. Затем он распорядился, чтобы остальные верблюды были немедленно нагружены его вещами,
ценностями из деревни и частью урожая, и чтобы они без промедления отправились в оазис Вади-эль-Бахр на Ниле, или в долину Сухой реки, в двух днях пути на запад, ведя за собой стадо коз.

«Если я его не поймаю, мы должны распустить донар, — сказал он, — и все, кто не хочет, чтобы его нашли здесь люди Махди, должны быть готовы к
отъезду, когда мы вернёмся. Пусть полдюжины мужчин и женщин отправятся
Вади должен был присматривать за козами и охранять имущество. Верблюдов нужно было привести обратно, как только они доберутся туда.

Десять минут спустя он и трое его спутников скрылись из виду за ближайшим песчаным холмом, а все в лагере были заняты приготовлениями к отъезду. Каждому из десяти шатров, из которых состоял лагерь, был выделен верблюд; три верблюда были нужны Вади.
Амина за имущество шейха; остальные шестеро должны были нести
еду. Все, кто не был занят, сразу же принялись собирать
кукурузы, что впору было срывать и резать и связывать в пучки по
корм для верблюдов.

В три часа многие изменения были осуществлены во внешнем виде
Малая Долина. Шейх палатке, а три других остались стоять, но
остальные были снесены до основания, их пассажиры, предпочитая
начать сразу, чем рисковать быть пойманным Mahdists. Он был
в середине дня, когда партия началась. Эдгар не мог удержаться от улыбки при виде верблюдов, каждый из которых был почти полностью скрыт под грудой багажа, узлов, котлов и всевозможных предметов.
На вершине сидели женщина и двое или трое детей. Мужчины
шли пешком, как и многие молодые женщины, а также мальчики и девочки.

 Это было утомительное путешествие, потому что они шли без остановки
до самого утра, потом отдыхали, пока солнце снова не село, и снова шли
всю ночь, чтобы добраться до колодцев вскоре после рассвета. Поскольку
путь был всего в два дня, верблюды везли гораздо более тяжёлые грузы, чем
они могли бы везти, если бы путь был длиннее.
Амина взяла на себя руководство. Она отдавала приказы мужчинам.
Она отругала женщин и убедилась, что всё сделано как надо.

"Как ты думаешь, есть ли у шейха шанс поймать Хэмиша?" — спросил её Эдгар, когда они вместе стояли и смотрели на удаляющуюся вереницу верблюдов.

Она покачала головой.

"Шансов мало," — сказала она, — "если только верблюд не сломается, что маловероятно, или он не собьётся с пути. Как только он доберётся до возделанной земли,
он отпустит верблюда и пойдёт пешком в Хартум.
 Он будет избегать всех деревень, где его могут остановить, и направится прямо в
город, где расскажет свою историю первому встречному офицеру.
Он встречает Махди. Если шейх не настигнет его до того, как он выйдет за пределы
границы пустыни, он не будет преследовать дальше. Это было бы бесполезно.
Он никогда бы не нашел его в полях, где он может лежать между
культур. Это будет только трата времени на его поиски".

"Не хамишь знаю других wady?"

Она кивнула. «Возможно, махдисты не пойдут дальше. Это
будет зависеть от полученных ими приказов. Конечно, мы оставим здесь кого-нибудь
для наблюдения, и если они отправятся в Вади, он сообщит нам об этом до того, как они туда доберутся».

«Есть ли там другие колодцы?»

- Не ближе, чем в шести днях пути на юг. Дальше лежит великая
возделанная страна со множеством деревень и городков, но путешествие будет
ужасным. Я не знаю, что мы будем делать. Но не бойся,
Мьюли, что бы мы ни делали, ты не отступишься до последнего.
Когда мой господин однажды обращает свое лицо в одну сторону, он никогда его не поворачивает. Он сказал,
что Махди не получит тебя, потому что ты принадлежишь ему и никому другому,
и он никогда не отступит от этого.

«Вы были очень добры ко мне, — сказал Эдгар, — и я бы предпочёл сбежать».
лучше рискнуть самому, чем обречь на страдания и, возможно, смерть женщин и детей дуара.

«Мой господин никогда об этом не услышит, — сказала она. — Если он что-то сказал, значит, так оно и есть. Теперь нам ничего не остаётся, кроме как ждать, пока мы не узнаем, какая сила идёт на нас». В двух днях пути к северу есть ещё один лагерь племени, и мы можем позвать на помощь оттуда,
если отряд не слишком большой. Главное — убить Хамиша,
потому что Вади-эль-Бахр-Нил известен лишь немногим из нашего племени, и
если бы его не было с ними, они бы не смогли найти дорогу туда.
 Даже об этом ущелье мало кто знает, потому что оно находится далеко от караванных путей.  Но теперь нам ничего не остаётся, кроме как ждать возвращения моего господина.  Думаю, это будет на четырнадцатый день.  Вы шли через пустыню восемь дней.  Они пройдут за шесть, но на обратном пути им понадобится восемь дней, потому что спешить будет некуда. Хамишу потребуется ещё два дня, чтобы добраться до Хартума; может пройти день или два, прежде чем оттуда отправят отряд, и им потребуется десять дней, чтобы добраться сюда, так что
что должно пройти по меньшей мере несколько дней после возвращения моего господина, прежде чем они
появятся.

«Мне действительно жаль, что я стал причиной стольких неприятностей, свалившихся на вас», —
сказал Эдгар.

«Это не твоя вина. Это была воля Аллаха, чтобы ты оказался здесь. Но в любом случае нам не следовало задерживаться здесь надолго». Мы
пробыли здесь уже шесть месяцев, и всего несколько дней назад мой господин сказал,
что, как только будет собран остальной урожай, он отправит тех, кто не может
путешествовать, в Эль-Бахр-Нил, а вас оставит там и отправится с верблюдами в Хартум, чтобы продать наш урожай
там, а затем перевезти товары в Эль-Обейд или какое-нибудь другое отдаленное место
. Он ждал вещей, чтобы успокоиться; у нас есть только
останавливаясь здесь так долго, потому что торговля была остановлена осада
Хартум, и с тех пор он не рискнул бы пойти туда, чтобы его верблюдов
должен быть наложен арест Махди; но, как он сказал, ему надо чем-то рискнуть.
Какая польза от верблюдов, если вы их не используете? Они
жиреют и становятся ленивыми; никогда ещё у них не было такого долгого отдыха. Неважно, что нам придётся покинуть эту долину. Хуже всего то, что
Махди будет настроен против нас, и нам придется уехать далеко
отсюда, чтобы наладить торговлю ".

"Возможно, что в настоящее время Хартум находится в руках
англичан", - сказал Эдгар. "Мы не слышали никаких новостей извне с тех пор, как я приехал сюда.
прошло уже три месяца, и к этому времени наша экспедиция, возможно, уже добралась туда.
и власть Махди может быть полностью сломлена".

«Я надеюсь, что так и будет, — сказала женщина. — До прихода Махди
в стране было спокойно и процветающе; у наших верблюдов была работа и торговля, и все спокойно занимались своими делами. Теперь
всё изменилось; торговля прекратилась, деревни разрушены, поля опустели. Я не знаю, чем это закончится. Если бы все племена объединились против них, они бы вскоре изгнали их из страны. Но на это нет надежды; у нас есть свои разногласия, и мы не можем объединиться, даже когда на карту поставлено всё. Махди может быть Махди, но что это значит для нас? Он говорит своим последователям, что поведет их на
завоевание Египта, в Иерусалим и Рум (Константинополь). Но как он
сможет это сделать, если горстка белых солдат победила тысячи
его люди в пустыне? Что было бы, если бы он встретил их великую армию? Одно дело — сражаться с египтянами, как они сражались при Эль-Обейде,
и совсем другое — когда это твои солдаты. Я слышал, что множество людей Османа
Дигмы были убиты морем, и всё же они говорят, что сражались хорошо.

«Они действительно хорошо сражались», — сказал Эдгар. «Я был там и видел это; никто не мог бы быть храбрее; но у нас есть ужасное оружие, и они не могли противостоять ему. Махди может говорить всё, что ему заблагорассудится, но у него не больше шансов захватить Египет, пока мы там находимся, чем у него шансов взлететь».

— Ну что ж, — сказала женщина, — будь что будет.— О, нет. Ты не веришь в Аллаха, Мулей, ты кафир.

 — Прошу прощения, — сказал Эдгар, — мы с вами поклоняемся одному и тому же Богу. Мы
называем его Богом, а вы — Аллахом, но это одно и то же. Ваш пророк признаёт Моисея и Христа пророками. Единственная разница между нами в том, что вы верите, что Мухаммед тоже был пророком, и величайшим из всех, в то время как мы этого не признаём, но в остальном между нами нет большой разницы.

«Мой господин поговорит с тобой, Мулей; я всего лишь женщина, и такие вещи не для нас».

Каждое утро одного из мальчиков, остававшихся в дуаре, отправляли на гребень песчаных холмов, где он оставался на страже весь день. В конце тринадцатого дня жена шейха приказала, чтобы всё было готово к немедленному отъезду. Верблюды вернулись накануне из Эль-Бахр-Нила, совершив два перехода туда и обратно, и теперь были готовы к новому путешествию. Была проведена дальнейшая
срезка урожая, пока не было собрано столько, сколько можно было погрузить на верблюдов вместе с оставшимися палатками и товарами.
группа не прибыла, было почти очевидно, что им не удалось
догнать беглеца. Вечером тринадцатого числа
крик мальчика на холме возвестил, что он увидел приближающиеся фигуры
.

"Сколько их?" - крикнул ему один из мужчин.

"Верблюдов пять, но только на четырех из них ездят верхом".

Послышались крики удовлетворения. Казалось, что отряд настиг беглеца, и в этом случае они бы привели верблюда
обратно и оставили тело Хэмиша в пустыне.

 Когда вождь подъехал, его встретили приветственными криками.  «Вы настигли его?»
— Эль Баххат, я вижу его; Бишмиллах, хвала Господу, мы в безопасности, и эта коварная собака не причинит нам вреда!

Шейх покачал головой. «Сын шайтана сбежал. Мы заметили его на краю пустыни, проехав всего час без отдыха с тех пор, как отправились в путь». Как только мы это сделали, Абу и я спешились и бросились в погоню, но он, должно быть, заметил нас, как только мы его увидели, потому что, когда мы подошли к его верблюду, он был один. Мы преследовали его до края возделываемых земель, но
Трава была высокой, а посевы в некоторых местах достигали наших голов,
и искать его было бесполезно, поэтому мы привели верблюдов, напоили их,
оставили на ночь в поле, чтобы они нагулялись, а затем отправились обратно. Всё прошло хорошо?

"Всё прошло хорошо," ответила его жена. "Верблюды сделали три перехода,
отдохнули и готовы отправиться в путь снова. Мы срубили столько, сколько
они могут унести, и действительно, осталось совсем немного.

«Мы отправимся в путь послезавтра», — сказал шейх. «Наши верблюды
Нам нужен отдых, и время не торопит нас. Прежде чем мы покинем вади, мы подожжём сухие стебли и траву. Мало что может не сгореть. Мы должны уничтожить всё, что сможем, чтобы, когда они придут сюда в поисках нас, они не смогли здесь расположиться, а были вынуждены развернуться и со всей возможной скоростью отправиться обратно, если только они не решат продолжить погоню за нами до Вади-эль-Бахр на Ниле.

Через два дня палатки были свернуты, а верблюды нагружены; затем, когда
они ушли, в наветренной части долины подожгли сухую траву и кукурузные стебли, и через несколько минут пламя охватило всю долину
широким полотном, и через четверть часа слой серого пепла покрыл землю там, где недавно стоял лагерь с его возделанными окрестностями. Двое мужчин остались с быстрыми верблюдами.
 Они должны были оставить животных в миле от лагеря с северной стороны, чтобы они не оказались ни на пути, по которому придёт враг, ни на пути, ведущем к вади. У них был корм для верблюдов и еда для них самих на две недели. Один должен был оставаться с верблюдами,
а другой — нести караул, спрятавшись среди песчаных холмов возле колодца.

Если бы он увидел приближающегося врага, то должен был бы немедленно вернуться к верблюдам, взять своего верблюда и скакать в Вади с новостями о численности противника. Другой должен был оставаться на посту до тех пор, пока они не отступят или не отправятся по следам беглецов, после чего он должен был со всех ног мчаться с новостями. Посланник также был отправлен в Дуар на севере с сообщением о том, что отряд Махди направляется туда, чтобы разграбить и уничтожить стоянки племени, и с просьбой прислать в Эль-Бахр-Нил всех своих воинов.
что дервиши должны усвоить такой урок, чтобы в будущем они с радостью
оставили племена в покое.

 Как и прежде, женщины и дети восседали на вершине своих
домашних вещей на спинах верблюдов. Вопреки их обычному
обычаю, большинство мужчин шли пешком, так как верблюды были нагружены
до предела.

Вскоре после прибытия в лагерь Эдгар сшил себе сандалии из шкуры козы, которую зарезали на мясо,
и поэтому мог с комфортом идти за верблюдами.
Считалось, что спешить некуда, а поскольку верблюды были очень тяжело нагружены, на путешествие было отведено три дня вместо двух, и даже в этом случае оно было очень утомительным для тех, кто шёл пешком. По прибытии в Эль-Бахр-Наил Эдгар обнаружил, что оазис был намного меньше того, который они покинули. Почва была каменистой, и, хотя там было два больших бассейна с чистой водой, вокруг них было мало земли, пригодной для возделывания. Однако акации и другие кустарники
густо росли в долине, что свидетельствовало о наличии определённого количества
влага под поверхностью. Палатки вскоре были установлены рядом с палатками
первой группы, и когда были разожжены костры и верблюды
разгружены, их отвели к воде, а затем отпустили бродить среди деревьев.
заросшее деревьями место приобрело домашний вид.

"Ты умеешь стрелять, Мьюли", - сказал шейх Эдгару. "Если я дам тебе ружье
ты будешь сражаться с этими дервишами?"

— Конечно, шейх.

— Ваши ружья бьют далеко, это замечательное оружие. В Медемме люди
были убиты в двух милях отсюда.

— Да, это хорошее оружие, шейх, и я бы хотел иметь такое же.
— Боюсь, я мало что смогу сделать с вашими ружьями.

Шейх повернулся к своей жене: «Принеси то кафрийское ружьё, Амина». И, к
удивлению Эдгара, она принесла из палатки винтовку «Мартини» и
патронташ, полный патронов. Это ружьё было найдено привязанным к одному из захваченных верблюдов, и шейх присвоил его себе, спрятав в одном из тюков, так что Эдгар не заметил его, когда разгружали верблюдов.

 «Я этого не понимаю, — сказал шейх, — для меня это гораздо более странно».
чем наши ружья были бы для вас. Я пытался засунуть в него эти латунные штуковины с торчащей пулей, но они не влезали в ствол.
 Вы покажете мне, как им пользоваться, но если придут дервиши, я отдам его вам, потому что вы разбираетесь в нём и справитесь с ним гораздо лучше, чем я.
Но покажите мне, как оно работает.

Шейх был поражён, когда Эдгар нажал на рычаг, открыл
затвор, вставил патрон и, закрыв затвор, сказал, что теперь
оружие заряжено и можно стрелять.

"Стреляй в ту скалу, — сказал он, — а потом заряжай так быстро, как только
сможешь."

Эдгар так и сделал и через несколько секунд снова был готов стрелять.

 «Иншаллах! — воскликнул шейх, — но это чудесно. Неудивительно, что
они говорят мне, что грохот пушек был похож на непрекращающийся гром,
и что звук одного выстрела нельзя было отличить от другого. Можешь ли ты
достать патрон, не стреляя?»

Эдгар показал ему, как это делается, и шейх несколько раз зарядил и разрядил пистолет, пока не научился быстро им манипулировать. «А что это за штука?» — спросил он, коснувшись мушки.

 Эдгар объяснил ему, что мушку можно поднимать или опускать в зависимости от
расстояние до цели, в которую нужно попасть.

"Франки — замечательные люди," — серьёзно сказал шейх. — "Если бы у них была истинная вера и Аллах был с ними, никто не смог бы устоять против них. Когда боеприпасы закончатся, сможешь ли ты сделать ещё?"

Эдгар покачал головой.

«Если бы у меня были колпачки, которые можно было бы сюда вставить, и форма для пуль, я мог бы перезарядить эти гильзы два или три раза, но после этого они стали бы бесполезными.
 Для изготовления этих гильз используется мощное оборудование.  Возможно, их можно было бы изготовить вручную опытным медным мастером в Хартуме, но
это было бы очень дорого, и я боюсь, шейх, что, когда закончатся патроны, ружьё станет бесполезным, если только вы не сможете раздобыть ещё патронов у торговцев в Египте; если, конечно, мои соотечественники не отвоевали Хартум, и тогда я мог бы достать для вас любое количество патронов.

«Ваши соотечественники отступили в Корти», — сказал шейх.

Эдгар разочарованно вскрикнул. Он опасался, что, когда станет известно о смерти Гордона, экспедиция может быть прекращена, но всё же сохранял некоторую надежду, что она сможет добраться до Хартума.
то, что они уже отступили к Корти, стало для меня шоком.

"Как ты узнал эту новость, шейх?" вскоре спросил он. "Ты не сказал, что с кем-либо разговаривал".
"Ты не сказал, что говорил с кем-либо".

"Да, мы немного углубились в поля в надежде увидеть
Хэмиша и наткнулись на двух крестьян, которые собирали урожай. Они
ничего не видели о негре. Расспросив их о том, что происходит в Хартуме,
они ответили, что Махди по-прежнему всемогущ; что
кафры отступили от Метемме и рассеялись вдоль реки
между Корти и Донголой; и что Махди объявил, что его
Вскоре войска должны были выступить, завоевать Египет и уничтожить кафров.

"Вы собираетесь ждать здесь нападения людей Махди или пойти им навстречу?" — спросил Эдгар после долгой паузы.

"Если они придут сюда в таком количестве, что мы не сможем с ними сражаться, мы должны будем бежать; но если они не будут слишком сильны, мы дадим им бой здесь. Зачем нам идти им навстречу?"

— Решать тебе, — сказал Эдгар. — Я ничего не знаю о ваших арабских способах ведения боя. Но мне показалось, что было бы лучше, если они не слишком сильны, встретить их как можно ближе к другим колодцам.

— Но почему, Мулей? У них есть вода, а у нас нет. Если кто-то будет ранен, его придётся нести на большое расстояние. Почему ты советуешь нам сражаться с ними там?

— Ты сказал мне, шейх, что о существовании этого колодца известно только тебе, твоим людям и небольшой части племени.

— Это так, Мулей. Это секрет, который тщательно оберегался. В нашей истории это ущелье
много раз служило убежищем.

 «Если они придут и кто-то из них вернётся, секрет перестанет быть
секретом», — сказал Эдгар. «Именно по этой причине я подумал, что
— Нам лучше выйти и встретить их. С ними только один человек, который знает дорогу сюда, и все наши стрелы должны быть направлены на него. Если мы убьём его, у них не будет проводника, и они не смогут найти дорогу, потому что никогда не рискнут отправиться в эту пустыню, зная, что если они не найдут наш колодец, то могут все погибнуть от жажды.

 — Ты хорошо говоришь, — сказал шейх. «Я об этом не подумал, но вижу, что ваш план хорош. Как только я узнаю, что они добрались до колодцев, мы отправимся им навстречу, если только их войско не
— Они слишком сильны для нас.

На седьмой день после их прибытия в долину вернулся посланный за помощью гонец. Он сообщил, что большая часть людей ушла; их ждут через несколько дней, но они могут вернуться только через неделю или даже позже. Шейх не хотел отпускать
нескольких человек в дуар, но пообещал, что, как только его основные силы
вернутся, он отправится со всеми своими воинами на помощь.

 На следующее утро один из тех, кто остался охранять колодцы, тоже
вернулся. Он проехал, не останавливаясь, и сообщил, что поздно вечером
накануне отъезда он и его спутники видели вереницу
верблюдов с несколькими всадниками, направляющихся к колодцам. Он ждал до
утра, чтобы узнать об их силах; по его подсчетам, их было сорок человек.

"Это очень плохие новости", - сказал шейх. "Мы можем собрать только восемнадцать человек
воинов, и некоторые из них старики, а другие просто парни. Они превосходят нас числом два к одному, и если мы будем разбиты и вынуждены бежать, их всадники догонят нас и уничтожат. Подумай об этом, Мули; ты полон хитростей.

— Сколько человек ты рассчитываешь получить от другого дуара?

— Их лагерь такой же большой, как и наш; они наверняка оставят кого-то из стариков охранять его, может быть, человек пятнадцать придут. Это сделает нашу армию почти равной их армии, и мы сможем защитить этот вади, хотя
я в этом сомневаюсь, но я уверен, что они легко победят нас в пустыне.
Почти все они вооружены винтовками, которые они взяли в Эль-Обейде
у людей Хикса-паши, и, вероятно, нашли много оружия в
Хартуме; кроме того, эти дервиши сражаются отчаянно.
Вера в Махди придаёт им сил и храбрости; им всё равно, умрут они или выживут, и, без сомнения, в эту экспедицию были отправлены отборные воины. Боюсь, нам остаётся только бежать, если только вы, зная методы ведения войны франков, не придумаете какой-нибудь план.

 «Я подумаю об этом, шейх, но сейчас я не вижу способа противостоять им». Мы, конечно, могли бы вырубить деревья и построить здесь такой
крепкий форт, что смогли бы их отбить; но в этом случае они
могли бы вернуться в гораздо большем количестве, поэтому мне кажется, что если
— Если мы будем сражаться, то должны сражаться в другом ущелье.

 — Тогда мы вообще не можем сражаться, — решительно сказал шейх. — Нас двое против одного, и было бы безумием нападать на них, когда они могут отрезать нам путь к отступлению своими всадниками.

 — Я подумаю, шейх, — сказал Эдгар, вставая и уходя.

 Через полчаса он вернулся. «Я придумал план, шейх, но он сопряжён с большой опасностью».

«Меня не пугает опасность, — сказал шейх, — лишь бы это было возможно».

«Вот моя идея: мы должны нагрузить всех ваших верблюдов».
плотно увязанные пучки корма; затем мы должны пройти дневной переход по пустыне; и там мы должны разбить лагерь. Вместе с кормом мы, конечно, должны взять с собой бурдюки с водой,
которых хватит как минимум на неделю. Я должен отправить верблюдов обратно, как только они будут разгружены, и приказать тем, кто остался, погрузить на них все свои вещи и отправиться либо в другой дуар вашего племени, либо в деревни на юге. Я должен отправить гонца в другой дуар, чтобы сообщить, что мы собираемся защищаться.
Зареба до последнего и моля их прийти на помощь,
обещаю, что, как только они появятся, мы выступим и нападем на
дервишей, пока они атакуют нас с тыла. Ваш посыльный должен
указать, что до их прибытия часть врагов наверняка падёт в бою с нами,
и поэтому мы будем значительно превосходить их по численности.

— План смелый, — сказал шейх, — но как вы думаете, сможем ли мы защитить заребу?

 — Думаю, да, шейх. Она должна быть небольшой, примерно двенадцать на двенадцать футов.
внутри. Им придется пересечь открытое пространство, чтобы напасть на нас, а снаружи мы
можем защитить это зарослями колючего кустарника ".

"Мы сделаем это!" - сказал шейх решительным тоном, вскакивая на ноги.
он встал. "Умереть можно только один раз, и если мы добьемся успеха, это станет сказкой для
женщин нашего племени на все времена".




ГЛАВА XVIII.

ЗАРЕБА.


Не успел шейх принять решение осуществить план Эдгара, как он
быстро отдал приказы. Через пять минут все жители дуара были
заняты работой: мальчики отправились за верблюдами,
Мужчины срезали высокую траву у колодца и складывали её в большие пучки, плотно прижимая друг к другу, а женщины готовили для путников много лепёшек. Через два часа приготовления были завершены, и двадцать человек покинули оазис. Они шли до десяти часов вечера. При свете луны, которая была на четыре дня от полнолуния, шейх и Эдгар выбрали место для возведения заребы. Это был кусок скалы, выступавший из вершины песчаного холма, который
отступал от него со всех сторон и был просто
примерно такого размера, какой требовался для зарева. Верблюдов разгрузили, и связки корма сложили рядом друг с другом, образовав квадрат, стена которого была около четырёх футов в толщину и двух футов в высоту. Вся группа, включая мальчиков, которые должны были отвести верблюдов обратно, принялась за работу, срезая колючие кусты. Их густо навалили у подножия скалы со всех сторон, закрепив на месте колышками, вбитыми в песок, и верёвками, переплетёнными между собой. Работа была завершена только с наступлением рассвета.

 «Не думаю, — сказал Эдгар, обходя маленький форт, — что кто-то
Люди не смогут пробраться через эту колючую изгородь, пока не разберут её по частям, а это, учитывая, что мы лежим в укрытии наверху и стреляем по ним, будет непростой задачей.

Арабы, которые с неохотой подчинялись приказам вождя и почти не разговаривали во время пути, теперь ликовали, будучи убеждёнными, что смогут отразить атаку такой силы, которая, как они слышали, приближалась. Верблюдов отогнали, и едва они скрылись среди песчаных холмов, как появился араб на верблюде.

«Это наш разведчик, — сказал шейх, — он принёс нам новости».

Он привязал ткань к концу копья и помахал ею. Минуту спустя
верблюд сменил направление, и вскоре всадник прибыл к крепости.

 «Какие у тебя новости, Юсуф?»

«Они собираются выступить сегодня утром», — сказал мужчина. "Я подкралась поближе, как
скоро она стала прошлой ночью темно и я рядом с ними, а
Я понял, что они решили марта утром на Wady Эл
Бахр Нила. Они не могли больше оставаться на месте, так как у них было
с собой достаточно еды только для верблюдов, чтобы отправиться в
в вади, где, как они были уверены, они найдут много еды, и
отдохнув там день, они собирались сразу же отправиться дальше
в следующий вади, где они были уверены, что найдут беглецов.

«Будут ли они здесь сегодня вечером?» — спросил Эдгар у шейха.

«Думаю, нет, Мули». Обычное место для привала находится в пяти милях отсюда, и, поскольку это примерно на полпути, они, вероятно, остановятся там и отправятся в путь примерно за час до рассвета.

Разведчика отправили в лощину с новостями, и маленький гарнизон провёл день, укрепляя свой форт и возводя ещё одну изгородь.
Они разбили лагерь в трёх-четырёх ярдах от другого лагеря и собрали как можно больше самых тяжёлых камней, которые смогли найти. Их положили на травяной вал, который таким образом стал выше почти на фут. В камнях были оставлены отверстия, через которые защитники могли просунуть ружья и стрелять, не подставляя головы под выстрелы нападавших. Это ещё больше укрепило уверенность арабов, и,
когда всё было готово, они принялись делать вызывающие жесты и издавать дикие крики,
выражая презрение в том направлении, откуда, вероятно, должен был
наступать враг.

С наступлением ночи двое мужчин были выставлены в дозор, так как существовала вероятность, что махдисты могут двинуться прямо вперёд. Однако ночью всё было спокойно, но как только рассвело, дозорные доложили, что вдалеке видны всадники. Поскольку прятаться было незачем, все вскочили на ноги. Девять всадников были замечены на вершине песчаного холма примерно в двух милях от них. Вскоре они скрылись из виду,
спустившись в низину, и через минуту или две появилась вереница верблюдов,
следующих за ними. Копье с тканью было поднято
как флаг; и когда всадники появились на следующем песчаном холме, было
очевидно по внезапности, с которой они остановили своих лошадей, что
они это увидели.

Полминуты спустя они снова тронулись в путь, на этот раз легким галопом. Когда они
проехали полмили, шейх спросил: "Почему ты не стреляешь, Мьюли?;
твое ружье легко выдержит это расстояние?"

- При необходимости увеличьте это расстояние вдвое, шейх. Лучше не показывать им, что у нас есть такое оружие, пока они не подойдут ближе. Вам лучше выстрелить.

Шейх поднял своё длинное ружьё и выстрелил, и всадники тут же поскакали прочь.
Они спешились, и после недолгих переговоров двое или трое из них разъехались в разные стороны, чтобы объехать это неожиданное препятствие, в то время как один из них на полной скорости поскакал обратно, чтобы встретить караван верблюдов. Как только он прибыл, всадники, по двое на каждом животном, спешились. Верблюдов отвели обратно в лощину, где они были бы в безопасности от случайной пули, и после короткой паузы один из всадников снова двинулся вперёд и быстрым шагом обошёл форт на расстоянии всего двухсот или трёхсот ярдов. Был открыт беспорядочный огонь
Защитники целились в него, но скорость, с которой он скакал, сбивала их с толку, и, завершив круг, он с вызывающим криком ускакал, чтобы присоединиться к отряду.

 В течение получаса никто не двигался с места.  Было очевидно, что сила позиции смутила дервишей, которые рассчитывали на почти бескровную победу. Однако, поскольку Хэмиш заверил их, что шейх в лучшем случае сможет выставить на поле боя не более двадцати человек, включая нескольких мальчиков и стариков, было решено атаковать, и во главе с всадниками дервиши бросились вперёд, издавая пронзительные крики.
Они кричали, пока шли. Эдгар убедил вождя, что бесполезно открывать огонь, пока они не подойдут на расстояние двухсот или трёхсот ярдов,
потому что попадёт лишь несколько человек, а остальные будут обескуражены, обнаружив, что их огонь не останавливает наступление. Поэтому шейх приказал своим людям ни в коем случае не стрелять, пока он не отдаст приказ. Однако дервиши не жалели боеприпасов и стреляли на бегу, и пули по большей части летели мимо, хотя несколько просвистели над головами защитников, а две или три попали в вал.

«Теперь, я думаю, они достаточно близко, шейх», — сказал Эдгар, направив винтовку на одного из всадников. Сказав это, он нажал на спусковой крючок, и одновременно с резким звуком выстрела араб вскинул руки и упал с лошади. Шейх и пятеро его людей выстрелили почти одновременно. Стоя на коленях так близко друг к другу, как только могли, они
занимали всего семь мест вдоль стены форта, обращённой к врагу, и по
предложению Эдгара командир разделил людей на три группы, каждая из
которых после выстрела должна была отступить назад и перезарядить оружие.
место было занято другим в порядке правопреемства. Так всегда будет
быть резервом и пожар мог быть без перерыва. Был произведен залп
за залпом, Эдгар заряжался достаточно быстро, чтобы повторить свой огонь
с каждым отделением.

Арабы так быстро преодолели разделявшую их территорию, что
достигли внешней колючей изгороди как раз в тот момент, когда группа, которая стреляла первой
, снова заняла свои места впереди. Пятеро дервишей пали,
несколько были ранены, но это ни на мгновение не замедлило их бег, и по приказу своих предводителей они тут же бросились в атаку.
Они принялись рубить изгородь мечами и ножами. Работа была
выполнена гораздо быстрее, чем Эдгар мог себе представить, и тогда они
бросились на более серьёзное препятствие, нагромождённое у скал,
атакуя его с трёх сторон одновременно. Теперь защитники стреляли
поодиночке, каждый так быстро, как только мог перезарядить ружьё, а Эдгар
непрерывно кричал: «Спокойно! Спокойно! Каждый раз хорошо прицеливайтесь», — и шейх
перекрикивал его.

Арабы, однако, были слишком возбуждены, чтобы подчиняться, и большая часть их выстрелов
прошла мимо цели. Несколько дервишей упали, но
Процесс расчистки живой изгороди продвигался с тревожной быстротой.
 Однако работа была быстро прекращена в том месте, где находился Эдгар,
потому что при каждом выстреле его винтовки падал один из дервишей.  Оставив троих
человек для защиты этого места, остальные присоединились к защитникам с
боков, шейх взял на себя командование с одной стороны, а Эдгар — с другой. Огонь теперь разгорался всё сильнее, шейх подкреплял свои приказы
мощными ударами древка копья, а винтовка Эдгара на его боку более чем
компенсировала недостаток влияния на людей.

В ярости несколько дервишей смело бросились в самую гущу колючих зарослей и попытались взобраться наверх, но были встречены копьями защитников, и ни один из них не смог проникнуть внутрь. Прошло меньше десяти минут после первого выстрела, когда предводитель дервишей, видя, как быстро падают его люди и что вскоре они будут не сильнее защитников крепости, приказал им прекратить атаку. Когда они развернулись и побежали, защитники вскочили на ноги с
победными криками, но дервиши, обернувшись, сделали несколько выстрелов.
Шейх получил пулю в плечо, и двое его спутников упали замертво. Остальные тут же снова укрылись и продолжали стрелять ещё долго после того, как последний из дервишей оказался вне досягаемости. Как только началось отступление, Эдгар стал искать своего человека, которого он до сих пор не видел в пылу сражения. Вскоре он
заметил его и, тщательно прицелившись из винтовки в камень, выстрелил. Хэмиш
упал навзничь, и пуля попала ему прямо между лопаток.

Арабы издали победный клич. Предатель, который навлек на них махдистов, был наказан; единственный человек, который мог привести врага к ущелью, был убит. Как только враг оказался вне досягаемости, они собрались на совет. Защитники видели, что дискуссия была бурной и ожесточенной; они размахивали руками, топали ногами и, казалось, вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Пока они были
заняты этим, гарнизон наблюдал за полем боя вокруг форта. Не менее пятнадцати нападавших были убиты, а
Из защитников в живых остались только двое: старик и мальчик. Шейх попросил Эдгара перевязать ему плечо; казалось, он почти не чувствовал боли, так рад был исходу схватки. Эдгар намочил кусок хлопковой ткани и приложил его к ране, а затем длинными полосками той же ткани туго перевязал руку сбоку, а другими полосками как можно лучше закрепил ткань на месте.

«Они рассыпаются по песчаным холмам», — сказал один из арабов, как только
он закончил, и вскоре по форту открыли огонь с бреющего полёта.

Арабы хотели ответить, но шейх сказал, что это пустая трата
пороха, потому что их ружья не будут стрелять так далеко, как винтовки в руках
о дервишах, и было бы лучше, если бы они затаились за своим укрытием
и позволили врагу отвести огонь.

"Как ты думаешь, шейх, что они предпримут дальше?"

"Я не думаю, что они предпримут еще одно нападение, Мьюли; во всяком случае, не днем.
днем. Они должны знать, что не сильно превосходят нас по численности.
Сейчас их двадцать пять, а нас восемнадцать, и, без сомнения, многие из них
Некоторые из них ранены. Они могут попытаться осадить нас. Они будут знать, что у нас есть запас воды — мы бы никогда не заперлись здесь без него, — но со временем он иссякнет.

«Но их собственный запас иссякнет, — сказал Эдгар. — Вероятно, они взяли с собой только то, что, по их расчётам, должно было хватить на двухдневный переход к вади».

— Я думаю, Мули, они отправят всех своих верблюдов обратно к колодцам,
возможно, с одним из раненых и ещё одним. Раненый останется там присматривать за ними, а другой приведёт двух или
трое из них с полными бурдюками воды; он может ходить туда и обратно каждые два дня и приносить достаточно воды для людей и
лошадей. Я не думаю, что они отошлют лошадей. Они обойдутся небольшим количеством воды, а в случае крайней необходимости они могут отправиться отсюда на закате, держась среди песчаных холмов, пока не скроются из виду, добраться до колодцев, напиться и вернуться утром. Если они нападут ночью, то это будет между заходом луны и рассветом.

 — Вряд ли они на это пойдут, — сказал Эдгар. — Мы скоро
восстановите живую изгородь из колючих кустарников, и они вряд ли осмелятся напасть на нас, зная, что у нас есть такая защита и что мы почти так же сильны, как они. Если бы мы не хотели, чтобы они знали дорогу к вади, я бы сказал, что мы могли бы рискнуть и вернуться,
но это стоило бы нам многих жизней, потому что всадники могли бы
проскакать вперёд, спешиться, открыть огонь по нам с песчаных холмов и снова
сесть на лошадей, когда мы пойдём в атаку. Нет, я думаю, мы не можем поступить
лучше, чем следовать нашему первоначальному плану. У нас хватит воды на
неделю, и ограничивая себя в средствах в конце дня или двух.
если мы обнаружим, что они полны решимости ждать, мы можем продлить это на
почти через две недели, и задолго до этого ваши соплеменники должны быть здесь.
и в этом случае от нас ускользнут только всадники. Трое из
их лошадей лежат мертвыми снаружи, так что их осталось всего пятеро.

"Ах! «Если бы мы могли перебить их всех, — сказал шейх в ярости, — тогда мы были бы в безопасности надолго. Если кто-нибудь из них вернётся и расскажет об этом, Махди в следующий раз пришлёт войско, которому не будет равных».

Эдгар минуту или две сидел, размышляя.

- У меня есть идея, шейх, - сказал он наконец. "Отправь одного из своих парней, как только сядет луна, пусть отправляется в Эль-Бар-Нил.
как только сядет луна, пусть отправляется в Эль-Бар-Нил. Когда ваши друзья
прибывает он расскажет им отпор мы дали дервишей, и
что там сейчас только двадцать пять из них, несколько из которых являются
несомненно, ранен. Скажите им, что если к нам на помощь придут хотя бы десять человек, мы сможем
победить их; пусть остальные десять, то есть если придут двадцать, отправятся первыми,
свернут с дороги, сделают крюк и придут ночью.
вади. Там они найдут только одного человека с верблюдами, но они не должны показываться, а должны прятаться поблизости. Затем, когда прибудут всадники, они должны устроить засаду и либо застрелить их на месте, либо позволить им пройти к колодцам. Они наверняка будут ждать там несколько часов, и они могут напасть на них там. Пусть люди стреляют только в лошадей; с людьми они разберутся после того, как те спешатся. Главное — не дать всадникам уйти.

«Машаллах, Мули, твой план великолепен. Если бы ты родился в
В пустыне вы бы лучше поняли нашу войну. Как жаль, что вы кафр! Вы были бы великим шейхом, если бы были истинным верующим.

 «Гордон-паша был кафром, — ответил Эдгар, — но он был лучше любого шейха».

«Он действительно был великим человеком, — сказал шейх. — Он был настоящим отцом для
народа; ему невозможно было противостоять. Мы сражались против него, потому что
наши интересы были связаны с работорговлей, но он разогнал нас, как овец.
 Да, Гордон был великим человеком, хотя, как вы говорите, он был кафром».
Шейх сидел молча, размышляя о том, что казалось ему
неразрешимая проблема.

Пока шёл разговор, пули противника продолжали свистеть вокруг зарева.

"Я попытаюсь положить этому конец, — сказал Эдгар, — у нас здесь есть винтовка,
которая намного лучше их винтовок, а их винтовки лучше ружей ваших соплеменников."

Ближайший холм находился примерно в четырёхстах или пятистах ярдах, и на нём можно было разглядеть нескольких арабов. Уверенные, что они уже почти вне досягаемости
выстрела, они почти не прятались. Эдгар положил винтовку на камень и прицелился в троих из них, которые
сидели вместе. Он выстрелил. Воздух прорезал крик ужаса; двое из
фигур вскочили на ноги и побежали назад. Мгновение спустя четыре или
пять человек, стрелявший из кустов и умчался,
во время триумфального орать воскрес из zareba.

"Одним врагом меньше", - сказал Эдгар, - "И я не думаю, что остальные
будут сильно беспокоить нас в будущем. Они должны знать, что не причинят нам вреда, и теперь, когда они поняли, что не смогут всё сделать по-своему, мы больше о них не услышим.

Время от времени из кустов и с возвышенностей доносились выстрелы, но
Выстрелы раздавались далеко друг от друга и, казалось, были направлены скорее на то, чтобы показать защитникам зарева, что они окружены, чем на что-либо другое. День прошёл без каких-либо дальнейших событий. Как только солнце село, защитники вышли из укрытия и починили изгородь. Враг, вероятно, догадался, что они этим занимаются, и открыл гораздо более интенсивный огонь, чем днём. Эдгар, лежавший в
зареве, ответил, непрерывно стреляя по вспышкам, и через некоторое время огонь противника ослаб, а защитники, когда
Они закончили возводить изгородь и вернулись в заребу через очень узкую щель,
оставленную специально для этой цели, унося с собой одного из своих, которому
вражеская пуля сломала ногу чуть выше лодыжки. По указанию шейха были
сделаны грубые шины, чтобы зафиксировать кость в правильном положении, а затем
наложены повязки.

На каждом углу форта были выставлены четверо часовых, а остальные
солдаты легли спать. Дважды за ночь они вскакивали на ноги, услышав выстрел одного из часовых, но, поскольку
Заметив движение противника, они вскоре снова легли, полагая, что
либо тревога была ложной и часовой выстрелил в какой-нибудь низкий куст,
либо, если он действительно видел человека, тот скрылся, как только понял,
что гарнизон бодрствует и насторожен. Как только взошла луна, шейх
отправил одного из молодых людей в ущелье. Ему было приказано осторожно ползти, прячась за каждым кустом, пока он не окажется далеко от любого из
врагов, которые могли бы его заметить, а затем бежать изо всех сил. Если бы он
Если бы враг был всё ещё впереди, он должен был бы вернуться к заставе; если бы он был позади, он должен был бы бежать вперёд изо всех сил.

 В течение часа после его ухода гарнизон с тревогой прислушивался.  Теперь все были начеку, чтобы враг не попытался напасть в темноте.  Однако ни один звук не нарушал тишину равнины, и они наконец убедились, что их посыльный благополучно добрался. В течение
четырёх дней продолжалась блокада, время от времени происходил обмен
выстрелами. Однако дервиши, узнав о дальности стрельбы,
Винтовка Эдгара редко показывалась из-за камней и кустов, она стреляла, а затем уползала, чтобы повторить операцию в пятидесяти или ста ярдах от прежнего места. Когда в ночь после боя изгородь была восстановлена, защитники похоронили своих погибших в песке неподалёку, а тела павших врагов оттащили на пятьдесят ярдов, так как, если бы осада длилась много дней, форт стал бы непригодным для жизни.

Утром один из арабов крикнул осаждающим, что
Тела лежали в пятидесяти ярдах от форта, и четверо из них могли прийти и унести их или похоронить по своему усмотрению. Приглашение было проигнорировано, но на следующую ночь все тела были убраны. Часовым было приказано не стрелять, если они услышат какой-либо шум в том направлении, потому что, как Эдгар сказал шейху, важно было унести тела. На следующий
день несколько арабов вышли и насыпали кучки песка поверх
лошадей, которые всё ещё лежали у изгороди.

На четвёртую ночь после его отъезда гонец вернулся с известием, что во второй половине дня прибыли восемнадцать соплеменников. Они выполнят приказ шейха. Они оседлали свежих верблюдов как раз в тот момент, когда он отправился в путь. Девять из них спрячутся среди песчаных холмов в двух-трёх милях отсюда и останутся там на двадцать четыре часа, чтобы дать остальным время добраться до колодцев. Шейх, командовавший отрядом, предложил, чтобы вскоре после
рассвета защитники форта вышли из него и двинулись вперёд.
в направлении, где располагался лагерь дервишей, как будто намереваясь
начать атаку. Это соберёт всех врагов, которые могли прятаться
среди песчаных холмов возле заребы. Как только начнётся сражение,
он со своими людьми нападёт на дервишей с тыла.

  «Ты думаешь, это хороший план, Мулей?» Видите ли, если бы мы просто хотели их победить, то не стали бы
дожидаться, пока они соберутся в одно войско. Но поскольку наша главная цель —
не допустить их возвращения, гораздо лучше сделать так, как предлагает шейх, и
позволить им собраться всем вместе.

День прошёл как обычно, и на следующее утро, незадолго до рассвета,
защитники форта вышли наружу. Нападавшие были начеку, и
из четырёх или пяти разных точек вокруг заребы раздались выстрелы.
 Пользуясь каждым кустом, арабы медленно продвигались вперёд под
руководством своего шейха. Дервиши, полагая, что гарнизон, должно быть, был вынужден покинуть свои укрепления из-за жажды и что теперь они в их власти, быстро собрали свои силы и двинулись навстречу противникам. Сначала они делали это беспечно, но их остановили
из-за падения одного из их лидеров пулей из винтовки Эдгара. Они
Затем продвигались немного осторожнее. Эдгар держался поближе к шейху.

"Они скоро бросятся в атаку", - сказал он. "Скажи людям, чтобы не стреляли, пока
они не поднимутся на ноги".

"Где остальные?" шейх аль-буркнул; "если они не придут, мы будем
быть в меньшинстве".

— Не намного, шейх; один или двое из их людей наверняка ушли с верблюдами, и мы собьём ещё двоих или троих, когда они бросятся в атаку; остальные наверняка уже поднимаются. Вот, смотрите!
Вот они, на вершине песчаных холмов, откуда стреляли дервиши.

Враг приблизился на расстояние ста ярдов и уже готовился к атаке, когда
впереди раздался радостный крик, которому тут же вторили с тыла. Дервиши
вскочили на ноги в удивлении и тревоге, но один из их предводителей
воскликнул: «Их всего несколько!» Сначала убейте тех, что впереди, а потом мы уничтожим тех, что у нас в тылу!

С вызывающим криком дервиши бросились вперёд. Отряд шейха
Они сделали залп, а затем, схватив копья, вскочили на ноги. Эдгар остался лежать на земле и сделал ещё четыре выстрела, пока дервиши пересекали разделявшее их пространство. Когда противники встретились, разница в численности была незначительной. Шейх, по предложению Эдгара, приказал своим людям выстроиться плотным строем, направив копья наружу, так как главная задача состояла в том, чтобы выдержать натиск до прихода их друзей. Но дервиши безрассудно бросились на копья, и через мгновение все они оказались в рукопашной схватке
сражайся. Эдгар, чувствуя, что с дубинками винтовки у него не должно быть шансов
против копья и мечи арабов, между шейхом и
две из его наиболее доверенных последователей, и нагрузка так же быстро, как он мог
выкинуть и падение патронов, сбил четырех мужчин, которые бросились
один за другим на них.

Ему показалось, что прошла целая вечность, но прошло не более минуты после того, как
сражающиеся закрылись, и с криком на сцену прибыли десять новичков
. Эдгар вставил новый патрон в винтовку и замер; он не хотел участвовать в бойне. Дервиши сражались
Они сражались отчаянно, и никто не просил пощады, и через две-три минуты бой был окончен, и все пали, кроме трёх или четырёх человек, которые вырвались из схватки и бросились прочь во весь опор, преследуемые ликующими победителями. К удивлению Эдгара, они побежали не в сторону песчаного холма, за которым, как он думал, был их лагерь, а на юг.

Преследователи и преследуемые вскоре скрылись из виду, и Эдгар обернулся, чтобы посмотреть, как
поживают его товарищи. Трое из них были убиты, а шестеро
другие получили более или менее серьёзные удары копьями или мечами.

 «Нам пришлось бы туго, шейх, если бы не подоспели наши друзья».

 «Мы должны были победить их», — сказал шейх.  «Это твоё ружьё изменило бы ход битвы». Если бы не это, они были бы слишком сильны для нас, потому что все они были воинами в расцвете сил, и пятеро или шестеро моих людей не смогли бы сравниться с ними в рукопашном бою.
Машаллах! Это был великий день; о нём ещё долго будут говорить в нашем племени.
Мы выстояли против сорока дервишей и так их избили, что, когда к нам подошло подкрепление из восьми человек, мы уничтожили их всех до единого.

«Четверо, возможно, ушли, — сказал Эдгар, — они, должно быть, оставили своих лошадей в том направлении, куда бежали. Полагаю, они боялись, что кто-нибудь из нас может выползти и перерезать им сухожилия, если они привяжут их к коновязи рядом с лагерем». Когда я впервые увидел наших друзей на холме, моей первой мыслью было, что
мы поступили неправильно, не приказав им привязать лошадей, прежде чем они
напали. Теперь я понимаю, что они не смогли бы их найти, и это было хорошо
вы не посылали таких приказов, потому что, если бы вы это сделали, они могли бы потерять время
разыскивая их, и прибыли бы поздно. "

В течение получаса те из отряда, кто не был ранен, были заняты перевязкой
ран остальных. По истечении этого времени прибыли люди, которые
преследовали беглецов.

"Вы поймали их?" - спросил шейх, когда они приблизились.

«Мы догнали двоих и убили их, но остальные добрались до лошадей.
Там их ждал человек, который присматривал за ними, и эти трое уехали, ведя за собой четвёртую лошадь; но не бойтесь, наши люди поймают их у следующих колодцев».

Тела павших дервишей были исследованы, и было обнаружено
что среди павших были все лидеры, которых можно было отличить
по их пестрым одеждам от других, которые просто носили длинные белые
рубашка, которая вместе с цветной соломенной тюбетей составляла униформу людей
Махди. Двое сбежавших мужчин принадлежали к рядовым.
Радость арабов была чрезвычайной. Они заряжали и стреляли из своих
мушкетов, кричали, танцевали и жестикулировали. Они не верили в
Махди, но его последователи считались среди них
непобедимым. Поэтому для племени было настоящим триумфом то, что эта группа захватчиков была уничтожена.

 Новоприбывшие были удивлены, обнаружив среди защитников форта белого человека, а шейх так гордился своим приобретением, что без колебаний заявил, что их успешная оборона была главным образом обусловлена советами этого раба, которого он назвал, несмотря на юный возраст, великим военачальником. Теперь можно было готовиться к отплытию. Верблюдов новоприбывших привели с того места, где они их оставили.
Они двинулись вперёд, чтобы принять участие в сражении. Шестеро раненых сели на верблюдов позади своих всадников. Шейх и трое его главных последователей сели позади всадников на остальных четырёх верблюдах. Остальные пошли пешком, оставив в форте двух человек с приказом, что, когда восемь человек, отправившихся в другую долину, вернутся со своими верблюдами и семнадцатью верблюдами дервишей, все они должны быть нагружены по возможности тюками с кормом, которые сослужили такую хорошую службу в качестве основы для форта, для пополнения запасов.
болото было почти полностью вырублено, и верблюдам требовался корм
до тех пор, пока не появятся новые запасы.

До вади добрались на закате, и сразу же был отправлен гонец к
месту, где, в соответствии с приказом шейха, женщины и
дети с верблюдами были остановлены до получения известий о
результат боя. Это было шесть миль, и было уже за полночь, когда
партия прибыла. Были разведены большие костры, и, когда прибыли женщины и дети,
началось самое оживлённое веселье.
В ту ночь никто не думал о сне. Историю битвы пересказывали снова и
снова, каждый эпизод сопровождался соответствующими жестами, и даже друзья шестерых погибших сдерживали своё горе, отчасти из гордости за то, что они умерли так доблестно, отчасти потому, что любое проявление горя было бы неуместно среди ликования по поводу столь великого подвига.

 За исключением детей, Эдгар был единственным обитателем дуара, который сомкнул глаза в ту ночь. Он ждал возвращения
верблюдов и женщин и помогал разгружать животных
Шейх и его слуги разбили лагерь и привели вещи в относительный порядок.
Затем он отошёл от группы возбуждённо переговаривающихся людей у костра и прилёг в кустах неподалёку.

 Он почти не спал с тех пор, как отряд выступил навстречу дервишам.  Они отправились в путь по его совету, и он чувствовал себя в какой-то степени ответственным за результат. За то время, что длилась осада, он не поднимался с места, чтобы проверить, бдительны ли часовые, и убедиться, что
Тишина пустыни была ничем не нарушаема. Прошлой ночью он не думал
о сне. Он не сомневался, что арабы, которые придут им на помощь, сделают всё возможное, чтобы прибыть в нужный момент; тем не менее что-то могло их немного задержать, и, хотя арабы до сих пор вели себя очень храбро, он был уверен, что в открытом бою они не смогут противостоять фанатичным дервишам, которые всегда сражались с полной уверенностью в победе и были совершенно безразличны к собственной жизни. Он трижды видел их в деле.
и прониклись глубочайшим уважением к их мужеству.

 На следующий день был устроен грандиозный пир, для которого зарезали несколько козлят.  На следующее утро был замечен приближающийся караван, и весь лагерь вышел ему навстречу. Мужчины стреляли из ружей и выкрикивали победные и приветственные возгласы, на которые новоприбывшие отвечали громкими криками.  Впереди каравана вели двух лошадей.
Затем последовали верблюды дервишей, за которыми шли верблюды их
похитителей.

 Шейх приблизился к предводителю отряда.

"Там было четыре лошади и три человека", - сказал он. "У вас они все?"

"Две лошади и люди были убиты", - ответил он. "Остальных, как
вы видите, мы захватили".

"Хвала Аллаху!" - горячо воскликнул шейх. "Значит, ни один из
дервишей не сбежал, и тайна нашего убежища здесь
сохранена".

Ещё несколько детей были убиты, и снова был устроен большой пир.
Захваченных верблюдов разделили между двумя отрядами. Шейх взял одну
лошадь, а предводитель другого отряда — вторую, и на следующее утро
отряд спасателей отправился в обратный путь.
Они покинули Вади за неделю до этого, очень довольные своим путешествием. В бою с дервишами они потеряли троих, но
захватили восемь верблюдов, лошадь, а также оружие и боеприпасы десяти дервишей,
которых они рассчитывали встретить, в то время как тридцать были убиты защитниками Заребы.

В те дни Эдгар был полностью занят тем, что помогал негритянскому
рабу, оставшемуся с группой, присматривать за верблюдами, носить воду и
дрова для костра. Шейх
с тех пор как он вернулся, я мало разговаривал с ним, будучи занят своими обязанностями по
приему гостей; но было очевидно, что он высоко оценил
его перед своей женой, которая поила его вечером и утром чашей кофе.
верблюжье молоко в дополнение к его обычному рациону. После караван
начал Шейх пригласил его в свой шатер.

"Безрогая, - сказал он, - вы сделали великое службы США. Я последовал твоему совету, и всё получилось хорошо; и ты показал, что ты не только сильный боец, но и мудрый советчик. У меня нет сына, и если
Если ты готов принять истинную веру, я усыновлю тебя, и ты станешь не рабом, а одним из племени.

Эдгар помолчал минуту или две, обдумывая, как бы ему лучше сформулировать свой отказ так, чтобы не разозлить шейха. Затем он сказал:
— Я действительно благодарен тебе за твоё предложение, шейх, которое оказывает мне большую честь, но если бы я его принял, то знаю, что даже в твоих глазах я был бы достоин презрения. Если бы наши люди захватили Метемме, когда ты был там, и
увезли тебя в качестве пленника, я знаю, что ты бы обошёлся с ними по-хорошему.
Я бы с презрением отверг любое предложение моего народа занять почётное и богатое место среди нас, если бы вы отреклись от Мухаммеда и стали
христианином. Вы бы сначала умерли.

— Я бы действительно так поступил! — горячо воскликнул шейх.

— Благородные люди не меняют свою религию ради выгоды, шейх. Вы родились последователем Пророка, я родился христианином. Мы оба верим
то, чему нас учили в детстве, у нас в крови, и это нельзя изменить. Если бы я произнёс слова, которые сделали бы меня мусульманином, вы бы
знали, что я произнёс бы их губами, а не сердцем.
что я был бы таким же лже-мусульманином, как и лже-христианином. Я
мог бы с таким же лёгкостью изменить цвет своей кожи, как и свою религию, и ты в глубине души был бы первым, кто осудил бы и презирал меня, если бы я это сделал.

Шейх некоторое время сидел молча, поглаживая подбородок. «Ты
прав, Мули, — сказал он наконец, — человек не может изменить свою религию, как он может изменить свой костюм». Я не думал об этом, когда делал предложение, но, как вы
говорите, я скорее умру тысячу раз, чем отрекусь от Мухаммеда, и
хотя теперь я считаю вас достойным быть моим сыном и стать шейхом после меня
что касается меня, то я мог бы не считать тебя достойным, если бы ты стал отступником.

"Поверьте мне, шейх," Эдгар сказал, вставая: "я чувствую себя глубоко доброта
ваше предложение, и так долго, как я остаюсь с тобой я буду считать, как много
интерес к племени, как если бы я был членом его, и я сделаю все
лучше доказать, что я ваш верный раб. Ты спас мне жизнь, отказавшись
передать меня Махди. Я никогда этого не забуду и всегда буду готов рискнуть ради вас, ради моей доброй госпожи и ради племени.

«Ты хорошо сказал, Мули, и, хотя мне жаль, я не могу злиться на твоё решение».

Эдгар увидел, что разговор окончен, и вышел из шатра, довольный тем, что смог отказаться от предложения, не вызвав гнева шейха. Ещё два месяца племя оставалось в Вади. К тому времени запасы корма подошли к концу, и шейх объявил о своём намерении на время покинуть Вади и отправиться в Эль-Обейд, где он мог бы найти работу для своих верблюдов у какого-нибудь торговца. Эдгар был рад этой новости. Его шансы выбраться из этой пустыни были невелики, но во время торгового путешествия
могли представиться возможности.

Он знал, что должно пройти какое-то время, прежде чем он сможет говорить на этом языке достаточно хорошо, чтобы сойти за местного, хотя он мог вполне понятно изъясняться и понимать смысл всего, что ему говорили. Тем не менее он должен был познакомиться со страной и узнать больше о её народах. Он понимал, что не может надеяться сойти за одного из арабских племён, но если он вообще собирался бежать, то должен был переодеться торговцем в одном из городов. Четыре
дня спустя шатры были разобраны, а имущество племён упаковано
сели на верблюдов, и караван покинул вади, продолжая свой путь через пустыню
.




ГЛАВА XIX.

ДОЛГИЙ ПОИСК.


Он был со смешанными чувствами, что Руперт повернулся на своего верблюда, чтобы взять
последний вид лагеря в Корти. Когда он снова увидит своих соотечественников?
Если он когда-нибудь видели их? Его путешествие, несомненно, будет долгим, и
ему будет постоянно грозить опасность быть обнаруженным. Ему придётся полностью
полагаться на верность трёх человек, едущих впереди него. Конечно, их
жажда наживы тоже была на его стороне, но вполне возможно, что со временем они
решат, что лучше остаться в живых.
довольствуясь товарами, которые они уже получили в качестве частичной оплаты, и двумя ценными верблюдами, вместо того чтобы продолжать рискованное путешествие в его компании, чтобы заработать обещанную сумму по прибытии в Египет или в порт на Красном море. Однако жребий был брошен, и он не хотел отказываться от взятой на себя задачи; и, махнув рукой в сторону далёкого лагеря, он повернулся и направился в пустыню.

Шейх сидел на одном из наследников, за ним следовали два гружёных верблюда.
каждый был привязан верёвкой к хвосту впереди идущего. Затем
за ними следовал один из соплеменников на другом верблюде с двумя гружёными верблюдами;
 ещё трое были ведомы другим арабом. Сам Руперт и Ибрагим
замыкали процессию, каждый с тремя гружёными верблюдами,
следующими за тем, на котором он ехал. На нём была хлопковая ткань,
которая перекидывалась через плечо и была обмотана вокруг талии, а вторая
ткань образовывала что-то вроде юбки. Шейх предпочёл бы, чтобы он
не носил ткань через плечо, но Руперт
Он заметил, что это действительно важно для него, так как во время путешествия он мог
обернуть его вокруг обоих плеч и таким образом защитить свою кожу от
солнечных лучей, которые, будь он обнажён по пояс, очень быстро вызвали бы
волдыри по всему его телу. Его парик с спутанными длинными волосами
служил отличной защитой для его головы.

К седлу было приторочено длинное арабское ружьё, за пояс были заткнуты
сабля и нож, а в руке он держал длинное копьё. Один из
вьючных верблюдов был нагружен припасами для его личного пользования в пути.
Путешествие состояло из нескольких банок с либихом, какао и молоком, нескольких
консервных банок с чаем, одной-двух коробок с печеньем, нескольких
консервных банок с консервированными овощами, одного-двух ящиков с
корнем маранты и запаса лекарств, в основном солевых растворов, хинина и
ипекакуаны. Он подсчитал, что съестного ему хватит на завтрак на много месяцев. Что касается основных продуктов его рациона, то он, конечно, зависел от того, что смогут раздобыть арабы. К концу этого срока он надеялся полностью привыкнуть к местным обычаям и довольствоваться той пищей, которую могли бы употреблять его проводники.

С наступлением ночи они остановились у нескольких колодцев. Они находились дальше к востоку,
чем те, которыми пользовалась колонна в пустыне на пути в Метемме.
 Руперт заметил, что вскоре после того, как они углубились в
пустыню, шейх изменил направление движения. С тех пор как сделка была заключена, он почти не разговаривал с ним, так как араб считал, что лучше, если их не будут видеть вместе, потому что кто-нибудь из местных в лагере может это заметить, и если они встретятся потом, это может привести к его разоблачению.

Руперту выбранный курс был абсолютно безразличен. Он знал, что
путешествие должно быть очень долгим, и поскольку ему оставалось только положиться на случай
и проницательность своих спутников, не было никакого обсуждения
какого бы то ни было маршрута. Через некоторое время Ибрагиму надоело
молчание, и он погнал своего верблюда дальше, пока тот не поравнялся с верблюдом Руперта.

"Что ж, Ибрагим, мы почти в пути".

— Да, милорд, мы срезали путь, и это не ошибка.

Руперт улыбнулся. Ибрагим выучил английский в
Александрии, и в его речи было много сленговых выражений.
«Мой господин» используется в полной серьёзности.

"Нет ничего плохого в том, что ты называешь меня «мой господин», когда мы говорим по-английски, Ибрагим, но когда мы говорим по-арабски, будь добр, всегда называй меня Хамза; вот кто я сейчас. Что ты думаешь об этом путешествии, Ибрагим?"

Ибрагим пожал плечами. "Мне всё равно; лучше здесь, чем в лодке. Солдат хорош в бою, но очень груб на язык;
Ибрагим называл его по-разному: иногда «Дарки», иногда «Мате», иногда
«Ниггер», что очень плохо, сэр. Один человек называл его «Кокалорхэм». Что
такое «Кокалорхэм», сэр?

Руперт рассмеялся. «Кокалурум» не означает ничего конкретного, Ибрагим; это скорее дружеское обращение: оно означает «хороший парень». Это было не так уж плохо.

 «Нет. Это не так уж плохо. Потом один солдат назвал его Джоко; так называют обезьян, сэр; это очень неприятно».

 «Но это ничего не значит, Ибрагим». Они тоже называют друг друга всякими
именами.

«Вот как, — сказал Ибрагим, кивая головой, — очень забавные имена; часто называют
друг друга цветением чего-то там. Ибрагим всегда носит с собой
словарь; он посмотрел, что такое «цветение»; «цветение» — это то же самое, что «расцвет», означает
растения в цвету. Ибрагим не мог понять, что это значит. Много
других слов, плохих слов, Ибрагим не мог понять.

"Они ничего не значат, Ибрагим; это просто некрасивый способ говорить.
 Все они означают одно и то же: «очень много» или «очень здорово», не больше и не меньше. Теперь нам лучше продолжить говорить по-арабски.

— Таких слов в арабском языке нет, — сказал Ибрагим. — Араб говорит то, что хочет сказать, правильными словами.

 — Я не знаю, Ибрагим. Когда я видел, как арабы ссорятся, они кричат и ругаются друг на друга, и хотя я не знаю, что они говорят,
следовало бы подумать, что они использовали довольно сильные выражения, какими бы они ни были
.

"Да, когда сердишься, называешь плохими именами, это понятно, милорд; но белый
солдат и матрос используют плохие слова, когда совсем не сердятся ".

"Это привычка, Ибрагим, и очень плохая привычка; но, как я тебе говорю, это
на самом деле ничего не значит. Ты видишь, мы повернули на восток", - продолжал он
по-арабски.

Ибрагим кивнул. «Не поедем прямо в Метемме», — сказал он. «Я думаю, что
шейх едет в обход через Бербер».

Так оно и оказалось, потому что, когда они остановились на ночлег, шейх
Ибрагим объяснил Руперту, что на данный момент он намерен следовать вдоль реки. Он должен держаться на краю пустыни, пока они не минуют место, где высадилась экспедиция на лодке. Шансов на то, что пленника доставили куда-то поблизости от британцев, не было, но большинство племён отправили отряды сражаться с белыми, когда те наступали.
Метемме, пленник может быть где угодно за пределами территории, до которой добралась экспедиция,
и было бы лучше регулярно проводить поиски на обратном пути.
в противном случае они могли бы оставить его позади.

 Ещё одним преимуществом было то, что обычный караванный путь отходил от Нила на
сто миль ниже Донголы и шёл через пустыню к излучине реки ниже Бербера, и когда он
выбирался на этот маршрут, можно было предположить, что он прошёл по нему
весь путь, и таким образом он избегал подозрений в том, что торговал с британским лагерем. Руперт
 вполне соглашался с правомерностью этих рассуждений. Шейх выбрал маршрут, который пролегал через пустынную местность, и они добрались до
Они прошли по излучине Нила, не встретив ни одного туземца, за исключением двух или трёх небольших групп у колодцев, с тех пор как покинули лагерь. Этот путь был продиктован не только причиной, которую он назвал Руперту, но и страхом за безопасность каравана.

Племена, жившие вдоль основных торговых путей, уважали торговцев, которые по ним
ездили. Свободный проезд был важен для всех городов и
народов, живших дальше от побережья, и любое вмешательство в
движение караванов вызывало недовольство и каралось. Но племена,
жившие в большой излучине реки, были верны
Измаильтяне, которые были готовы напасть на любого и считали всех, кто проходил через их территорию, законной добычей. Поэтому шейх
вел отряд по маршрутам, малопосещаемым даже местными жителями, избегая всех мест, где их могли встретить, и был очень доволен, когда после десяти дней пути они разбили лагерь на берегу реки чуть выше по течению. Главная караванная тропа проходила по
противоположному берегу, но в это время года, когда Нил был
очень мелок, его можно было перейти вброд в нескольких местах, и караваны часто выбирали
западный берег реки для переправы. Теперь они снова были в
сравнительно густонаселённой местности; деревни, окружённые полосами
возделываемых земель, встречались через короткие промежутки, и в них их
принимали с сердечным радушием, потому что с началом войны торговля
почти прекратилась.

Два или три верблюда были нагружены товарами, специально подобранными
для нужд местных жителей: дешёвым хлопком, жестяными изделиями, безделушками, железными
наконечниками для инструментов, ножами, дешёвыми шёлковыми платками и шарфами для
женщин. Всё это было куплено у предприимчивых торговцев, которые
в Корти. Несколько тюков были распакованы в первой же деревне, куда они прибыли; как обычно, главному старосте были вручены небольшие подарки, и сразу же началась оживлённая торговля. Поскольку верблюды были полностью нагружены, Руперт задавался вопросом, что шейх будет делать с полученными в обмен товарами, которые состояли в основном из местного хлопка и других изделий, значительно более громоздких, чем те, что он отдал взамен. Но оказалось, что он договорился с главой деревни, что тот будет отвечать за все товары до его возвращения.

«Это будет совершенно безопасно, — сказал шейх, — если я не вернусь в течение
двух лет. Если я никогда не вернусь, это не будет большой потерей, поскольку я
купил товар на деньги, которые получил от вас». Если я
вернусь этим путём, мои верблюды будут разгружены, и я заберу товары в разных деревнях, через которые прохожу, и привезу их сюда, а затем продам какому-нибудь торговцу, у которого есть лодки, на которых он спустит их вниз по реке.

Теперь Руперту предстояло всерьёз взяться за дело. В деревнях шейх обращался с ним и Ибрагимом как с двумя рабами, и пока
Он и его спутники показывали свои товары и торговались с жителями деревни. Руперт и Ибрагим разгружали верблюдов, выгоняли их на пастбище и водили к реке поить, а сами ели отдельно от остальных. В таких случаях запасы оставались нетронутыми, и Руперт со своим спутником ели сухие финики и лепёшки из грубой муки, испечённые в золе их костра. Ибрагим, к счастью, был беззаботным парнем и не придавал этому значения, шутя над тем, что арабы будут пировать, уплетая козлятину или баранину.
им приходилось довольствоваться грубой пищей.

 Руперта это не волновало. Теперь он был по-настоящему занят поисками Эдгара. Кроме того, его
волновала опасность быть обнаруженным. В деревнях он редко открывал рот,
разве что коротко отвечал на вопросы своего спутника, чтобы кто-нибудь случайно не услышал его. Когда он говорил, его голос звучал гортанно,
как будто он страдал от какого-то заболевания языка или
деформации рта, которые мешали ему говорить чётко. И если бы кто-нибудь из
деревенских подслушал разговор между ним и
Ибрагим, его плохой арабский остался бы незамеченным. Каждый день,
уходя с места стоянки, он узнавал от шейха, что происходило в деревне. Местные жители были
крайне недовольны нынешним положением дел. У них не было рынка сбыта для своих товаров, и они были лишены торговли, на которую до сих пор полагались. Несколько
неугомонных душ присоединились к людям Махди и ушли на войну;
но земледельцы в целом мечтали о возвращении к прежнему положению
дел и о мирных днях, которыми они наслаждались при правлении
Египта.

Даже кочевники, жившие в глубине страны, были крайне недовольны. Никто ничего не выиграл от войны, кроме тех, кто принимал непосредственное участие в захвате Бербера, Хартума и других городов. Они получили значительную часть награбленного. Но в остальном все оказались в худшем положении, чем раньше. Верблюды больше не были нужны для торговли, а обещания Махди оказались ложью. Многие племена с другой стороны реки
отправились сражаться под предводительством Османа Дигмы в Суаким, но вместо этого
Когда обещания о победе были выполнены, они ужасно пострадали, потеряли
огромное количество людей, а Суаким был так же далёк от взятия, как и прежде.
Сам Бербер, большой рынок и центр торговля в этой части страны
, по общему мнению, была похожа на мертвый город. Магазины были закрыты,
торговцы были либо убиты, либо бежали, рынки были пусты;
Солдаты Махди обращались с жителями как с рабами. Шейх убедился
сам, что не было никаких слухов о том, что в руках соплеменников были какие-либо белые
пленники.

"В Хартуме есть белые пленники", - говорили люди. «Гордон был
убит, и многие вместе с ним; но другие египетские офицеры и торговцы
вместе с их жёнами и семьями были обращены в рабство и разделены
среди офицеров Махди. Но о белых солдатах, пришедших через пустыню, они слышали, что пленных не брали."

"Зачем они нужны?" — спросили они. "Они победили арабов в двух сражениях,
они унесли своих раненых на верблюдах, и если бы кто-то остался,
его бы сразу убили. Почему вы спрашиваете?"

Шейх ответил, что торговец, у которого он купил товар, сказал ему, что белые всегда готовы заплатить хороший выкуп за любого из их соплеменников, который мог бы быть
Он взял его в плен и посоветовал, если он услышит о каких-нибудь пленниках в руках арабов, спросить, за сколько они их продадут, чтобы в следующий раз он мог привезти деньги или товары, чтобы выкупить их.

 Жители деревни сказали ему, что это невозможно, потому что Махди требует, чтобы всех пленников отправляли к нему, и что все, кто отказывается признать его пророком, немедленно казнятся. Он всегда
казался вполне довольным этим объяснением и переводил разговор на другие темы.

 «Это не доказывает, — сказал он Руперту, — что в
в руках у туземцев в глубине страны. Если бы они их захватили, то держали бы в секрете, по крайней мере, пока белые войска находятся на
реке. Они могут удерживать их только ради выкупа, но я не думаю, что у вашего брата есть шансы оказаться в этих краях, потому что, если бы это было так, его похитители уже отправили бы гонца в один из ваших лагерей с сообщением, что он у них, и спросили бы, какой выкуп за него дадут. Он далеко на юге,
и нам нужно искать его там; но в то же время разумно делать всё возможное
— Мы будем расспрашивать по пути, так что мы всегда будем смотреть вперёд, а не гадать, не оставили ли мы его позади.

Дойдя до деревни в нескольких милях от Бербера, они остановились на три или четыре дня. Двое последователей шейха отправились в город, чтобы навести справки. Они вернулись через три дня, сказав, что в руках людей Махди точно нет белого пленника. Они поговорили с несколькими соплеменниками,
которые сражались при Метемме. Они знали, что был взят в плен белый человек
группой арабов из племени Джахрин. Возникли проблемы из-за того, что
шейх отказался выдать его, и он бежал ночью со своей
группой, прихватив с собой пленника; но, кроме того, что он
пересёк реку, никто ничего о нём не слышал.

Поскольку теперь не было смысла идти в Бербер, а разрешение на торговлю
можно было получить, только сделав большой подарок наместнику Махди,
отряд отправился в путь рано утром следующего дня, вышел в пустыню и
сделал большой крюк, прежде чем через два дня снова вышел к
берег реки над городом. Затем они продолжили свой путь и несколько
дней спустя перешли реку вброд в нескольких милях ниже Метемме. Это было
несомненно, где бы ни был Эдгар, он не будет поблизости
от этого города.

Путешествие продолжалось несколько недель. Время от времени они покидали берег реки
и преодолевали значительные расстояния, чтобы посетить племена или деревни
, расположенные в глубине страны. Иногда караван делили на две части:
одна часть оставалась под присмотром одного из последователей шейха, а Ибрагим
и Руперт с основной частью верблюдов и багажа отправлялись дальше, в то время как шейх
другой его спутник и два или три верблюда совершали экскурсии по деревням
на расстоянии. В этом случае он взял только несколько товаров, вместе с ним, так как не
искушать алчность соплеменников или каких либо стороны мужчин Мади
он может встретить.

К этому времени Руперт значительно продвинулся в арабском, благодаря
тому, что он постоянно разговаривал на этом языке, и его риск разоблачения
значительно снизился. Раз или два в неделю ему наносили свежую краску
с головы до ног. Теперь он привык к своей наготе
и полностью перенял манеры и жесты
туземцы. Цвет его глаз был единственным, что даже внимательный наблюдатель мог бы отметить как необычное в его внешности, и он
привык держать их полузакрытыми, а тёмные ресницы значительно уменьшали вероятность того, что кто-то заметит их цвет. Кроме того, по совету одного из врачей перед отъездом он взял с собой пузырёк со
спаржей, и небольшая доза этого снадобья перед входом в любую многолюдную деревню
расширяла зрачки и тем самым затемняла взгляд. Шейх часто
Он переправился через реку с одним из своих последователей и совершил набег на племена,
жившие на противоположном берегу, но, несмотря на все расспросы, не смог
узнать ничего о каком-либо белом пленнике.

 Только через три месяца после отъезда из Корти караван
приблизился к Хартуму.  Здесь было больше шансов узнать новости, чем где-либо ещё,
но шейх не хотел входить в город.
Арабский Руперта вполне мог сойти за настоящий, но даже он теперь соглашался с тем, что
шансы на то, что его обнаружат при каких-либо случайных обстоятельствах, были невелики
разговор. В Хартуме могли бы быть люди из всех уголков Судана, и вряд ли кто-то обратил бы внимание на небольшую особенность акцента; кроме того, в городе вероятность того, что кто-то будет пристально расспрашивать раба проходящего мимо торговца, меньше, чем в деревне. Перед тем как войти в город, один из последователей шейха
был отправлен вперёд с верблюдом, навьюченным подарками для некоторых
чиновников Махди, и по возвращении с документом, разрешающим шейху
войти в город и продать свой товар, караван двинулся дальше.

Руперт со смешанными чувствами вошёл в город. Здесь, возможно,
Эдгар был пленником или, возможно, его казнили за отказ признать Махди. Здесь Гордон стал жертвой фанатичного
рвения, нерешительности английского правительства и предательства
некоторых солдат, которых он привёл к победе. Здесь были убиты сотни египтян,
мужчин, женщин и детей. Здесь располагалась штаб-квартира
лжепророка, который навлек такие бедствия и разрушения на плодородные
провинции.

 Показав пропуск чиновникам на пароме, ведущем на
В городе им дали сопровождающего солдата, и он отвёл их в пустой караван-сарай в городе. Один из арабов
отправился с двумя верблюдами без груза на рынок, где купил провизию, привезённую сельскими жителями. По возвращении
Руперт и Ибрагим накормили животных, привязанных верёвками к кольцам в стене внутреннего двора, а затем
вышли с одним из арабов в город.

 Там по-прежнему было оживлённо, хотя с тех пор многое изменилось.
его захват. На улицах не было ни египетских солдат в серой хлопковой
униформе и фесках, ни чиновников или торговцев в европейской
одежде, а в магазинах, где раньше продавались товары из Египта,
торговали местные жители предметами первой необходимости. Солдаты Махди в своих хлопковых
рубашках, украшенных лоскутами цветной ткани, с ружьями в руках,
разгуливали по улицам, а беднейшая часть местного населения
ходила с напуганным и подавленным видом. Еды было мало, и она была дорогой.
Хотя Махди, обещая защиту всем, кто приходит торговать,
пытался побудить сельское население привозить свою продукцию на продажу,
это приглашение было принято лишь отчасти. Во время осады
зерно в округе было полностью уничтожено, и страх перед последователями
Махди был настолько велик, что крестьяне довольствовались тем, что
выращивали лишь столько, сколько требовалось для их нужд. Араб бормотал проклятия себе под нос,
пока шёл, а Руперт и Ибрагим молча следовали за ним.
Казалось, они не обращали внимания на то, что происходило вокруг них.

 Когда они вернулись в караван-сарай, то увидели, что шейх беседует с несколькими местными торговцами. По его приказу Руперт и Ибрагим сразу же начали распаковывать тюки и показывать товары для осмотра. Шейх назвал цены, которые его устраивали. Местные торговцы сразу же заявили, что это невозможно.
Шейх просто приказал своим помощникам снова закрепить тюки. «Я
привёз их из самого Египта и не собираюсь отдавать»
прочь. Не каждый в такое время рискнёт своими животными и имуществом ради такого приключения. Все торговцы ушли вниз по реке с белыми людьми. Могут пройти месяцы или годы, прежде чем караванный путь снова откроется. Кто будет привозить товары на продажу, если его верблюдам снова нечего будет везти вниз и если вся страна в смятении? В стране нет ни закона, ни порядка. Я уйду.
отправляйтесь в Эль-Обейд или Кассалу; там я получу столько, сколько захочу.
Торговцы разразились потоком возражений. Они бы увидели
снова товары; несомненно, они были лучшего качества, чем они предполагали.;
итак, сделка была возобновлена, и через несколько часов значительная
часть доставленных товаров была распродана. В каждом случае
торговцы договаривались прийти поздно вечером со своими
слугами, чтобы забрать купленные товары.

"Никогда не следовало, - сказал один из них, - давать понять, что у нас есть деньги
достаточные для совершения таких покупок. Только приняв на себя величайшую
бедность, мы сможем беспрепятственно заниматься своим делом, и лишь немногие из нас
Самые дешёвые товары можно выставить на всеобщее обозрение, а остальные спрятать, чтобы потом достать для какого-нибудь особого покупателя.

Шейх был доволен результатом своей торговли. Цены, которые он назначил, были в пять или шесть раз выше, чем стоимость товаров, и он послал одного из своих последователей купить козлёнка, которого тут же приготовили на ужин. После того как он поел, он вышел из дома с одним из своих
последователей, оставив другого доставлять товары покупателям. Когда стемнело, торговцы стали приходить один за другим.
каждый с одним или двумя носильщиками, чтобы унести товары. За них заплатили
деньгами, взятыми из зарытых сокровищ.

 Шейх вернулся поздно. Он сказал Руперту, что встретил своего
родственника, который теперь был офицером Махди, и долго с ним беседовал. «Он верит в Махди, — сказал он, — и
уверен, что тот завоюет мир». Я сказал ему, что, поскольку никто из
торговцев не нанял моих верблюдов, на этот раз я вёз груз за свой счёт, и мне показалось, что можно заработать, если
Он мог бы выкупить некоторых людей, которые были обращены в рабство, когда город
был захвачен. Он сказал, что это невозможно, что большая часть торговцев
была убита, а все оставшиеся теперь были ревностными последователями
Махди. Луптон-бей был рабом самого Махди и должен был бежать впереди
него, когда тот ехал верхом. Не было никакой возможности освободить его или
других, находившихся в руках Махди.

«Я спросил, были ли взяты в плен какие-нибудь из пришедших в Метемме
кафров. Он сказал, что они слышали только об одном, о котором сообщили
чёрный раб оказался в руках мелкого шейха, который жил в оазисе в пустыне примерно в девяти днях пути отсюда. Махди уже сообщили, что этот человек взял в плен кафра в
Метемме и отказался его выдать, а ночью сбежал с каффром. Был отдан строгий приказ о его аресте, но о нём ничего не было слышно, пока раб не принёс новости. Махди отправил трёх офицеров и сорок человек на верблюдах с приказом
уничтожить всё и убить всех, кого они встретят, за исключением
сам шейх и его белый пленник, которого должны были привезти сюда, чтобы
дождаться его милости. Они уехали, но, хотя с тех пор прошло два месяца, они
так и не вернулись.

"Три недели спустя туда отправили ещё одну группу, чтобы приказать им
немедленно вернуться, но, когда они прибыли на место, оазис был пуст. Были найдены два скелета, но солнце и стервятники сделали своё дело, и никто не мог сказать, принадлежали ли они ушедшему отряду или арабам. Возможно, они обнаружили, что этот шейх и его люди отправились в Эль-Обейд или куда-то ещё и преследовали
но до сих пор о них не было слышно ни слова, и всё это дело остаётся загадкой.

 «Что, по-вашему, случилось, шейх?»

 «Я не знаю, что и думать. Мой родственник сказал, что, по словам чернокожего раба, с шейхом было всего двадцать человек, и не более половины из них можно было считать воинами, поэтому они не могли ни мгновения противостоять превосходящим силам противника». Возможно, они
ушли в пустыню. Племена знают о колодцах, существование которых
держится в секрете от всех, и, возможно, такой колодец был известен
— Шейх и его люди отправились в путь. Возможно, негр-проводник повёл отряд в погоню. Могло случиться несчастье; они могли сбиться с пути и погибнуть от жажды, хотя было бы странно, если бы никто из них не смог вернуться в оазис.

 — Что, по-вашему, нам лучше сделать, шейх? По крайней мере, это даёт нам некоторое представление о направлении, в котором увезли моего брата.

Шейх несколько минут сидел молча, не отвечая. «Это сложно, —
сказал он наконец, — этот шейх Эль Баххат, как я уже говорил вам, — странник.
Я слышал о нём, хотя никогда с ним не встречался. Его отец был могущественным шейхом, но в молодости Эль Баххат убил сына другого шейха из того же племени и бежал. Позже он собрал несколько последователей и стал служить работорговцам, которые отправлялись к большим озёрам. В последние годы, с тех пор как Гордон положил конец работорговле, он
время от времени возвращался и оставался на несколько недель, а иногда и на
несколько месяцев в той части страны, которую занимало его племя, потому что
с тех пор, как он убил своего человека, прошло так много лет, что жажда мести
уже не так сильна.
Его называют упрямым человеком, и, должно быть, так оно и есть, иначе он
никогда бы не связался с людьми Махди, ведь если бы его изгнали из его оазиса, он
знал бы, что поблизости нет безопасного места для него; но никто не может сказать,
куда он отправился.
 С таким же успехом можно пытаться проследить за полётом стервятника. Он мог сойти на берег где-нибудь поблизости; он мог добраться до границ Абиссинии; он мог отправиться к озёрам, где Эмин-паша всё ещё правит от имени Египта. Есть только один шанс, что он может быть там.
Он прячется в пустыне, и прежде чем отправиться в долгое путешествие, он может
вернуться в оазис или послать гонца, чтобы узнать, не заняли ли его всё ещё люди Махди. Я думаю, что лучше всего нам отправиться туда немедленно и подождать там какое-то время, чтобы узнать, не придёт ли кто-нибудь от него. Если в течение двух или трёх недель никто не придёт, мы сможем решить, в каком направлении снова отправиться на поиски.

Это предложение показалось Руперту более перспективным, чем любое другое, и на следующее утро караван отправился в путь.
Теперь они несли едва ли половину того груза, с которым покинули Корти. Поскольку шейх узнал от своего родственника название оазиса, в который был отправлен отряд, ему не составило труда получить от некоторых соплеменников в городе точные указания относительно маршрута, и через десять дней после отъезда из Хартума они прибыли на место. Место было совершенно безлюдным, но они расположились у колодца, и верблюды нашли много травы для пастбища, так как за время, прошедшее с тех пор, как её скосили, она снова выросла.

Шейх сразу же указал Руперту, что, хотя Эль-Бахат и некоторые
из его последователей были в Метеммехе, есть вероятность, что его
люди занимали это место в течение некоторого времени, поскольку возделывание было
продолжалось в значительной степени. "Вот где стояли палатки", - сказал он.
"и смотри, он, очевидно, привез много добычи, потому что
здесь разбросаны пустые банки".

Они оставались в лагере три недели. Один из них всегда был на страже,
но никто не подходил к ним. За это время
В то время шейх и Руперт много спорили о том, в каком направлении, вероятно, двигались беглецы, и в конце концов решили, что, скорее всего, они выбрали южный путь и направились в страну, которой правил Эмин. Во-первых, он был знаком с этой местностью, а во-вторых, он был бы в безопасности от Махди, когда добрался бы до страны Эмина.

«Она богата и плодородна, — сказал он, — и, вероятно, Эмин, когда поймёт, что он
полностью отрезан от севера, попытается открыть путь на
Занзибар, и Эль Баххат сможет найти хорошее применение своим верблюдам».
в любом случае, были причины, по которым беглецы должны были выбрать именно этот маршрут, а не какой-либо другой.
Было решено следовать по нему.




ГЛАВА XX.

НАЙДЕНЫ!


Перед тем как отправиться в путь, шейх сказал Эдгару: «В
нашем путешествии сюда мы шли по малолюдным тропам, и этого было достаточно,
чтобы никто из встречных не заметил тебя, но теперь всё будет по-другому, поэтому мы должны одеть тебя по-нашему.
 Твои волосы никогда не будут похожи на наши, поэтому их нужно завязать в
тюрбан.  С ним и с бурнусом будут видны только твоё лицо и руки.
видно. Это теперь так потемнела от солнца, что в их справедливости будет
кроха будет замечен, но женщины будут подготовить краситель, который темнеет
вам наши тени. Я хочу, чтобы вы одевались, как мы, по другой причине. Вы
оказали нам большую услугу, и хотя вы не измените своей религии
Я отношусь к тебе почти как к члену племени и не желаю, чтобы ты впредь
считал себя рабом. Вы быстро осваиваете наш язык,
и если будете говорить мало, то останетесь незамеченным. Некоторые люди более молчаливы, чем другие, и вам нужно говорить мало, когда рядом незнакомцы
с нами. Как один из нас, ты привлечешь меньше внимания, чем как
раб. Никто не скажет: «Откуда ты взял этого парня? К какой части он
принадлежал? Его привезли с Великих озёр? Ты собираешься его продать? Он
симпатичный парень. Сколько ты за него возьмёшь?»

— Я готов делать то, что ты считаешь нужным, шейх, — сказал Эдгар, — и действительно, нет никаких сомнений в том, что меня гораздо меньше заметят, если я буду закутан по-твоему, чем если я буду разгуливать полуголым, как раб.

Соответственно, на голову Эдгара надели низкий плотно прилегающий тюрбан, и
он был закутан в свободную хлопковую одежду, поверх которой был накинут бурнус,
капюшон которого закрывал его голову. Его лицо, руки и шея были слегка испачканы, и, когда это было сделано, арабы признались, что ни на секунду не заподозрили бы в нём кого-то другого.
 Большинство женщин, детей и стариков остались в вади;
козы и овцы обеспечивали их молоком и сыром; у них было достаточно зерна, пока не созрели посевы, которые они засеяли сразу по прибытии; и когда всё
Когда приготовления были завершены, отряд отправился в путь.

 Он состоял из двенадцати человек, ехавших верхом на верблюдах, а за каждым верблюдом следовали ещё два животных.  Шейх ехал во главе отряда на коне, захваченном у махдистов.  У Амины тоже был свой верблюд, а четыре другие женщины, сопровождавшие отряд, ехали по двое на верблюде. Юсуф и пятеро или шестеро парней от пятнадцати до
семнадцати лет шли рядом с верблюдами. Верблюды были
навьючены лишь слегка, везя с собой только палатки, кухонную утварь,
провизию для путешествия, еду и воду для отряда; и Эдгар
не видел причин, по которым Юсеф и мальчики не могли бы ехать верхом,
за исключением того, что рабы и мальчики обычно ходили пешком.

 До места, куда они направлялись, было шесть дней пути, и переходы были
долгими.  Запаса воды, который они взяли с собой, было достаточно для нужд
отряда, и верблюды хорошо напились перед началом четвёртого дня пути. Каждый вечер, когда они прибывали на место стоянки, их отпускали, и они могли добывать себе пропитание как могли.
Каждое утро им давали хороший корм из поклажи, которую они везли. Поскольку они могли бы везти гораздо больше, Эдгар спросил, почему не было привезено достаточно корма, чтобы кормить их и ночью. Но араб, у которого он спросил, ответил, что им лучше пастись ночью, так как влага в траве позволяет им обходиться гораздо меньшим количеством воды, чем если бы их кормили только зерном.

Эдгар был очень рад, когда путешествие по пустыне закончилось. Отблески солнца на песке и камнях почти ослепляли, а
То, что он был закутан, ещё больше усиливало его дискомфорт. Когда они добрались до возделываемых земель, перед ними предстала та же картина, что и под Хартумом. Повсюду деревни были почти полностью опустены, а поля лежали в руинах; казалось, что пагубное влияние Махди распространилось на всю страну. Те немногие местные жители, которые остались, в страхе бежали при виде чужеземцев, а старики, которых они встречали в деревнях, были подавлены горем и отчаянием. Какой смысл возделывать землю, когда махдисты могут в любой момент захватить власть?
урожаи? Даже если бы они собрали зерно, где бы они его продали?
 Рынки действительно ещё работали, но сборщики налогов Махди
потребовали бы долю от выручки, что свело бы на нет всю их прибыль. Что с ними будет, знал только Аллах.

Эдгара переполняла жалость к этим бедным созданиям, и он снова и снова с удивлением
думал о политике, которая, после того как он направил войска на небольшое расстояние от Хартума, вполне достаточное, чтобы сокрушить Махди и восстановить мир и спокойствие в стране.
Население Судана отступило, когда цель была почти достигнута, и оставило несчастных людей на произвол судьбы.

После нескольких дней пути они миновали равнину, усеянную
скелетами.

«Вы видите их, — сказал шейх, — это останки армии
Хикса-паши. Здесь на них напала армия Махди». Они храбро защищались, но не могли ни наступать, ни отступать, и в конце концов были побеждены жаждой и усталостью. Их перебили на месте. Хикс-паша и группа офицеров въехали прямо в
среди махдистов и погиб, сражаясь там. Я слышал, с ним были двое
или трое кафров, помимо многих египетских офицеров. Черные
Войска сражались великолепно, но египтяне оказали слабую поддержку; но в конце концов это
привело к тому же самому. Что они могли сделать против последователей
Аллаха!"

[Иллюстрация: АРМИЯ ХИКС-ПАШИ На МАРШЕ.]

— Но египтяне тоже последователи Аллаха, — сказал Эдгар, — и всё же, как вы говорите, они плохие бойцы. Нет-нет, шейх, я признаю
необычайную храбрость соплеменников. Я сражался с ними при Суакиме
и увидел, как они бросились на наш отряд в Абу-Клеа. Они не боялись смерти, и никто никогда не сражался так храбро. Но это был вопрос
расы, а не религии. Ваш народ всегда был свободен, потому что
власть в Египте была номинальной. Египтяне веками были рабами и утратили свою боеспособность. В былые времена, тысячи лет назад, о которых мы читаем в нашей священной книге и узнаём из других источников, египтяне были одним из самых воинственных народов и широко прославились своим оружием.
но уже много сотен лет ими правят чужеземцы. Не так давно наши люди сражались с великим племенем на юге Африки — племенем, которое ничего не знало об Аллахе, у которого, по сути, не было никакой религии, и всё же они сражались так же доблестно и хорошо, как и ваш народ здесь. Это вопрос расы. Они были так же готовы умереть, как и ваши соплеменники, и не потому, что верили, как вы, что смерть в бою откроет им врата рая, а просто потому, что такова была воля их короля.

«Машаллах! — сказал шейх, поглаживая бороду, — они, должно быть, были очень храбрыми, раз отдали свои жизни, не зная о рае, по воле одного человека. Это было безумие. У человека только одна жизнь, это всё, что у него есть; зачем ему расставаться с ней? Любили ли они этого своего царя?»

«Я не знаю, любили ли они его, — сказал Эдгар, — но они его боялись.
Их законы были очень жестокими, и за отступление в бою полагалась смерть».

«Им лучше было бы перерезать ему горло и заняться своими делами, —
сказал шейх. — Почему один человек должен быть хозяином жизней других?»
весь его народ. Так ли это среди белых?

"Так бывает в некоторых странах, но не в других", - сказал Эдгар. "Некоторыми
странами правят люди, выбранные самим народом, и
власть над миром и войной и над созданием всевозможных законов находится в руках
этих людей, а у короля очень мало власти. В других странах
король абсолютен; если он говорит, что это война, это война ".

Шейх молчал.

 «Но почему люди должны сражаться и умирать из-за того, что им говорит один человек?» —
сказал он после паузы. «Это удивительно».

 «Но то же самое происходит и с людьми здесь, и с Махди».
Эдгар сказал: «Он велит им сражаться, и они сражаются; если бы он велел им разойтись по домам, они бы так и сделали».

Шейх больше ничего не сказал, но Эдгару было очевидно, что он обдумывает возникшие перед ним проблемы. Через несколько часов он вдруг заметил: «Мы, живущие в палатках и странствующие, где хотим, — единственные свободные люди; теперь мне это ясно как никогда».

Когда они были в дне пути от Эль-Обейда, они встретили одного из
последователей шейха, который покинул Вади за четыре дня до остальных.
указание поехать в город и выяснить, будет ли это безопасно для
войти. Он остановил своего верблюда, когда он дошел до этого шейха.

"Ты не должен приближаться к городу, отец мой", - сказал он. "Я узнал,
что губернатор Махди получил приказ арестовать тебя и
всех, кто с тобой, если ты явишься туда. Ходят слухи, что отряд солдат, отправившийся в пустыню, чтобы арестовать тебя, бесследно исчез. Другие были посланы на их поиски, но не обнаружили никаких следов, поэтому был отдан приказ, чтобы никто из нашего племени
всех, кто прибыл из пустыни, следует тщательно допросить. Всех, кто признает, что знает вас, следует отправить в Хартум. Меня допрашивали у ворот, но, поскольку
я сказал, что прибыл прямо из Хартума и ничего не знаю о том, что происходит в пустыне, меня пропустили без дальнейшего расспроса. Я
поселился у людей, о которых вы мне рассказали, и они выяснили для меня то, что я вам рассказал. Это кроме трех дней с момента заказам
относительно вас получено".

"Я думал, что там может быть опасность в Эль-Обейд", - сказал шейх спокойно.
"Мы свернем так, чтобы избежать города, и направимся на юг, чтобы присоединиться
белый паша. Какое-то время здесь нигде не будет безопасно.

Не говоря больше ни слова, он свернул своего верблюда с тропы, по которой они
ехали, и направился дальше на юг.

"Как вы думаете, сможет ли белый паша удержать свои позиции?"

Шейх покачал головой.

"Какое-то время он сможет, но в конце концов ему придётся либо сдаться, либо попытаться
пробиться к морю. Его войска в конце концов устанут, даже если их не разобьёт армия, которую Махди пошлёт против них. Они скажут:
«Зачем нам продолжать сражаться? Что хорошего в том, что мы держимся?»
когда никакая помощь не может прийти к нам из Египта? Махди будет рад
договориться с ними и позволить им жить там спокойно со своими жёнами,
семьями и имуществом, если они признают его и выдадут белого пашу с двумя или тремя белыми офицерами, которые у него есть. Но для меня это не имеет значения. Я знаю всю страну у Великих озёр. Там много арабских торговцев, которые покупают рабов и слоновую кость и везут их на побережье. Я могу найти у них работу для своих верблюдов и остаться с ними до тех пор, пока
безопасно вернуться. Это не может продолжаться вечно. Кроме того, в трудные времена
события быстро забываются людьми, и через год махдисты
забудут мое имя. Что касается потери их сорока человек, что это?
Они потеряли тысячи с начала войны".

"Когда мы доберемся до белого паши, шейх, ты передашь меня ему, если
он предложит тебе выкуп за меня?"

— Нет, — решительно сказал шейх, — я не должен подпускать тебя к нему. Почему я должен с тобой расставаться? Ты принёс нам удачу. Благодаря тебе
мы победили махдистов и захватили их верблюдов и всё, что у них было
было. Кроме того, ты мне нравишься. Почему я должен расставаться с вами? Какой бы хорошей она
ты? Со мной ты больше не обращаться как с рабом, а как один из моих
собственного народа. Кем бы ты был с белым пашой? Офицером его
войск, не получающим жалованья и рискующим быть однажды схваченным и
отправленным вместе с другими пленником в Хартум ".

«У меня нет желания оставаться с белым пашой, — сказал Эдгар. — Я бы
предпочёл быть с вами, а не в таком безнадёжном положении, как у него. Но я мог бы
спуститься к побережью?»

«Никогда, — сказал шейх. — По крайней мере, никогда в одиночку. Там живут свирепые племена».
между озёрами и морем. Ни один белый человек не смог бы пройти там в одиночку. Он
мог сделать это, только отправившись с большим отрядом воинов и
носильщиков, а также покупая себе путь подарками у больших племён и
сражаясь с малыми. Когда-нибудь ты сможешь отправиться со мной к морю, если я присоединюсь к караванам арабов, и тогда, если на побережье есть твои соотечественники, как я слышал, и они заплатят мне хороший выкуп за тебя, мы можем об этом подумать. Ты неблагодарна, раз хочешь уйти от меня.

 «Я не неблагодарна, шейх, ведь вы с женой относились ко мне очень хорошо».
Доброта — это хорошо, но вполне естественно, что человек хочет вернуться к своему народу. Если бы вас взяли в плен и увезли в Англию, как бы хорошо с вами ни обращались, вы бы тосковали по своей свободной жизни в пустыне, по своему народу и друзьям и сбежали бы, если бы представился случай. Человеку свойственно любить землю, на которой он родился, какой бы она ни была.

— Это правда, — признал Эль Баххат, — но теперь ты не можешь сбежать; тебе некуда идти.

 — Это правда, шейх, и я был бы очень доволен, если бы знал, что ты
Мы направлялись прямиком в Суаким или Занзибар, потому что в любом из этих мест я знаю, что могу получить от своих соотечественников деньги, чтобы заплатить любой выкуп, который вы могли бы за меня потребовать, даже такую сумму, которая позволила бы вам купить быстрых верблюдов и много товаров и сделала бы вас богатым человеком в вашем племени; но я не готов ждать годами.

«Вы не думаете сбежать прямо сейчас?» — спросил Эль Баххат, пристально глядя на Эдгара из-под густых бровей.

— Нет, шейх, — ответил Эдгар. — С того дня, как вы меня схватили, я решил, что рано или поздно сбегу, каким бы ни был риск; но я
Я прекрасно понимал, что никогда не смогу пересечь страну, пока не заговорю на местном языке как
на родном. Я добился больших успехов и теперь могу понимать всё, что говорят, и свободно и легко общаться, но не настолько, чтобы путешествовать в одиночку как местный житель. Пройдут ещё месяцы, прежде чем я смогу это сделать. И после того, как вы так любезно обошлись со мной, я не уйду от вас внезапно, не предупредив. Когда я почувствую, что могу безопасно путешествовать в одиночку, я дам вам знать. Я скажу вам, шейх,
что если вы сейчас отправитесь со мной в Суаким или какой-нибудь другой порт, где
Я могу достать денег, чтобы заплатить вам справедливый выкуп, и останусь с вами
до тех пор, пока такой выкуп не будет выплачен вам на руки; если вы этого не сделаете, я
буду считать себя свободным и сбегу, как только смогу. Конечно, вы можете снова обращаться со мной как с рабом и проявлять всю возможную бдительность, чтобы помешать мне уйти от вас, но я буду считать, что, предупредив вас, я
буду волен приложить все усилия, чтобы сбежать.

— Ты говоришь смело, — сказал шейх, — но говоришь справедливо. Ты дашь мне обещание не пытаться сбежать, пока не предупредишь меня?

— Да, я даю тебе это обещание, шейх.

"Это хорошо", - серьезно сказал Эль-Бахат. "Я знаю, что ты не стал бы лгать"
мне. После того, как ты предупредишь меня, я буду знать, что делать". С этими словами
он встал и ушел в свою палатку.

Три дня спустя, когда караван остановился у колодца, вбежал Юсуф, который
вышел с верблюдами.

«С юга приближается большое войско, некоторые идут пешком, другие едут верхом».

«Как далеко они?» — спросил шейх, вскочив на ноги.

«Не больше полумили», — ответил негр.

«Тогда бежать уже поздно», — сказал шейх, снова садясь.
«Они будут здесь задолго до того, как мы успеем оседлать наших верблюдов. Это, несомненно, отряд Махди, но если они пришли с юга,
то ничего не слышали о нас».

Когда махдисты подъехали, шейх встал и поприветствовал их командира.

"Кто вы?" — спросил офицер.

"Я скромный человек, некто Эль Бахат из племени Джахрин, путешествующий
со своими верблюдами и кое-какими мелкими товарами".

"Есть ли у вас разрешение одного из офицеров Махди на торговлю?"

"Нет, милорд, я не знал, что это необходимо".

"Несомненно, это необходимо", - сказал офицер. "Ваши верблюды и товары
конфисковано, и вы сами, и ваш народ должны отправиться с нами в Эль-Обейд, где о вас будут наводить справки.

«Мой господин, — сказал шейх, — я бедный человек и не сделал ничего плохого. После
сражения с неверными я вернулся к своему народу с добычей, которую мы взяли, и жил там спокойно, не зная, что мне нужно разрешение, чтобы отправиться в путь со своими верблюдами».

«Что ж, если вы сможете доказать это, когда доберётесь до города, — сказал офицер, —
губернатор может отнестись к делу снисходительно и отпустить вас».
Он сам возьмёт часть ваших верблюдов в качестве штрафа, но если вы лжёте, вам будет хуже. Помните, что вы пленники и будете застрелены, если кто-то из вас попытается сбежать.

Шейх покорно поклонился. Офицер приказал нескольким своим людям
строго следить за пленниками, а затем больше не обращал на них внимания.

Шейх вернулся в свою палатку и сел, суровый и молчаливый, не произнося ни слова. Амина, услышав о случившемся, была в величайшем
тревоге, но видела, что с мужем сейчас лучше не разговаривать.
присутствующий. Она подошла к двери своей палатки и поманила к себе Эдгара, к которому
она чувствовала самое безоговорочное доверие.

"Ты слышал, что произошло, Мьюли?"

"Я слышал, леди; положение полно опасностей".

"Вы богаты на уловки. Не можете ли вы что-нибудь предложить? Понимаете,
если нас отвезут в Эль-Обейд, где уже знают об экспедиции, отправленной из Хартума, и о том, что она исчезла в пустыне, моего мужа отправят в цепях к Махди, и вы знаете, какая его тогда ждёт судьба, а нас всех, самое меньшее, продадут в рабство. Что же вы посоветуете?

«С вашего позволения я обдумаю это», — ответил Эдгар. «Положение
сложное, опасность, как вы говорите, велика».

«Тогда иди и обдумай это, Мули».

Эдгар вышел из палатки и присел на корточки (поза, которая поначалу была очень утомительной, но к которой он теперь привык) у тлеющих углей костра и стал думать, что лучше всего сделать.
Что касается его самого, то он был уверен, что сможет сбежать, потому что, хотя
за ними и велась общая слежка, один человек, несомненно, мог бы уползти в
темноте; но он чувствовал, что не может бросить шейха в такой момент.
опасность. На самом деле шейх оказался в таком положении из-за себя самого. Араб действительно отказался выдать его людям Махди в Метемме, но не из любви к нему, а из-за своего упрямого и своенравного характера. Однако этот отказ,
каким бы ни был его мотив, несомненно, спас ему жизнь; и, более того, с тех пор шейх
относился к нему с большой добротой, и он чувствовал, что теперь его долг — сделать всё, что в его силах, чтобы помочь ему; но как?

 Прошло больше часа, прежде чем он поднялся от костра и снова вошёл в
в шатре шейха. Шейх сидел, мрачно покуривая трубку. Амина
пекла хлеб на углях в центре шатра.

"Что ты посоветуешь, Мулей?" — спросила она.

"Я не вижу способа, — сказал он, — с помощью которого мой господин мог бы уйти со всеми своими
прислужниками и верблюдами. Один или двое могли бы ускользнуть из лагеря, и я сначала подумал, что если бы нам с Юсуфом — за которым не будут так пристально следить, как за ним, потому что снаружи палатки стоят два часовых, — удалось бы ускользнуть с нашими ружьями и открыть огонь по лагерю в темноте, махдисты, решив, что на них напали,
схватите их за руки и бегите, и в суматохе мой господин, вы и некоторые другие сможете сбежать. Но этот план полон опасностей, и он может не сработать, потому что они могут заподозрить, что те, кто напал на них, были из вашей группы, и часть людей останется, чтобы охранять вас. Таким образом, это должно быть последним средством, потому что, если попытка будет предпринята и провалится, сбежать будет сложнее, чем когда-либо.

«Мне кажется, что первое, что нужно сделать, — это попытаться подкупить начальника.
 Сейчас он подозревает вас только в торговле без лицензии, и
Если бы мой господин увидел его и предложил ему половину верблюдов и
вьюков, чтобы он мог уйти с остальным, он мог бы согласиться. Если
это не сработает, мы всё равно можем попробовать мой план. Я бы взял
ружьё и пополз вместе с Юсуфом. Я бы отошёл на двести или триста ярдов
вправо и затем выстрелил бы так быстро, как только мог, перемещаясь при
этом, чтобы они подумали, что на них напало много людей. Тогда, милорд, в суматохе вы с женой и ребёнком должны попытаться сбежать. Как только лагерь будет разбужен и они пойдут в наступление
— Мы обогнём лагерь слева, а вы присоединитесь к нам там и пойдёте прямо через пустыню, и к рассвету будете далеко отсюда.

 — Но как мы пойдём без верблюдов? — нетерпеливо перебил шейх. — Они наверняка догонят нас раньше.

 — Есть заброшенные деревни, в которых мы могли бы спрятаться, пока погоня не закончится, — сказал Эдгар. — Поскольку они заберут всех верблюдов и товары, для них не будет иметь большого значения, что сбежали три или четыре человека.

— Только до Эль-Обейда, — сказал шейх. — Тогда они
узнать, кем мы были, и будут рыскать по стране для нас. Верблюдов мы должны
если мы хотим избежать. Кроме того, я должна быть разрушена человеком, и, возможно,
как хорошо бы сразу убили".

- Не совсем разрушен, шейх, - сказал Эдгар. - Ты помнишь, что мы закопали
много твоих ценностей и оружия в вади.

"Мы никогда не добрались бы туда без верблюдов", - мрачно сказал шейх.

«Это можно сделать, шейх. Несколько человек сопровождали верблюдов пешком,
и мы могли бы проделать этот путь на обратном пути, но я бы не советовал этого делать. Я хотел, чтобы мы убрались отсюда как можно дальше».
возможно, и тогда нам придётся оставить твою жену и ребёнка в какой-нибудь деревне. Мы могли бы взять с собой вещи, которых было бы достаточно, чтобы обеспечить ей гостеприимство до твоего возвращения. Тогда я бы предложил тебе и Юсуфу, который, несомненно, верен нам, отправиться пешком как арабским воинам к берберам, а затем к Осману Дигме, который, как мы знаем, находится недалеко от Суакима. Оттуда мы могли бы легко сбежать и попасть в город, а потом, как я уже говорил, я могу пообещать вам выкуп, который позволит вам купить больше верблюдов и товаров, чем у вас есть
заблудился здесь, чтобы вернуться к своей жене и ребёнку и забрать их с собой в
свой вади. Что касается верблюдов, то я не совсем отчаиваюсь их раздобыть.
 Они, как обычно, пасутся за пределами лагеря, они знают голос Юсуфа
и мой, и когда мы впервые сбежим, то сможем увести четырёх из них и
отвести их влево от лагеря, где вы потом встретитесь с нами.
 К утру мы сможем оказаться очень далеко.

«Ах! Если бы вы могли это сделать!» — сказал вождь, впервые проявив живой интерес к этому вопросу.
— Возможно, это и осуществимо. Однако я
Для начала попробуйте узнать, возьмёт ли офицер взятку. Если возьмёт, то у нас будет два дня на подготовку, и тогда мы сможем всё уладить, как вы говорите.

Не говоря больше ни слова, он встал и пошёл к выходу из палатки. Двое часовых, стоявших там, вышли вперёд и сказали ему, что им приказано не выпускать его.

«Я не хочу уходить, — сказал он. — Я хочу только поговорить с вашим
командиром. Мне нужно сказать ему кое-что важное. Не могли бы вы попросить его прийти ко мне?»

Один из часовых сразу же пошёл к палатке командира и вскоре вернулся с ним.

«Господин, — сказал шейх, — я поступил неправильно, отправившись в путь без
разрешения, но я пришёл из пустыни и не знал закона. Я должен заплатить за свою ошибку, хотя я не думаю, что командир в Эль-Обейде будет суров к тому, кто ошибся по незнанию». Однако, насколько это срочно
для меня, чтобы нажать на мой путь, я оставлю тебе треть моего
верблюды и их отягощений если вы позволите нам путешествовать с другим,
и даст нам на это разрешение от себя так, что никто не приставал к нам в
будущее".

Поскольку офицер не подозревал, что первая история араба была неправдой
он заколебался, а затем сказал: «Нет, все твои верблюды конфискуются за
нарушение законов Махди».

«Но те, кто ошибается по незнанию, конечно же, не наказываются так, как те, кто
ошибается намеренно», — настаивал шейх. «Но у меня мало времени. Я спешу».
Я направляюсь на юг, к шатрам отца моей жены, который прислал сказать,
что он при смерти и хочет увидеть её перед смертью. Будьте
довольны, господин мой, и возьмите половину верблюдов. Офицер подумал, что
это хорошее предложение. Вероятно, правитель Эль-Обейда не оштрафует араба больше, чем на половину его верблюдов, учитывая, что
он нарушил закон по неосторожности, и в этом случае ему самому досталась бы лишь
малая доля добычи, в то время как, если бы он согласился на предложение,
все верблюды достались бы ему, за исключением одного-двух, которых он мог бы
отдать своим офицерам, чтобы они хранили молчание об этом деле.

«Я буду милосерднее, чем ты заслуживаешь, араб, — сказал он. — Я возьму
половину твоих верблюдов с грузом, но смотри, не обмани меня; если обманешь, тебе же будет хуже. Раздели завтра утром животных и товары на две равные части. Я возьму то, что мне больше нравится. Я
— Я сказал, — и, повернувшись на каблуках, он пошёл обратно в свою палатку.

Эдгар, стоявший внутри, слышал их разговор. — Ты слышал, — сказал шейх, когда тот вошёл, — половина моего имущества пропала, но у меня есть
свобода и другая половина. Я переживал и худшие несчастья. Пока что твой совет оказался верным, Мули. Теперь о будущем. У нас
будет всего четыре дня на сборы. Он доберётся до Эль-Обейда к вечеру послезавтра. Там он узнает, что упустил из виду человека, которого ищет вся страна, и всадники
Они немедленно отправятся в погоню; вероятно, они будут здесь на следующий вечер; это лишь отсрочка. Как бы быстро мы ни ехали, они скоро нас догонят.

 «Да, если мы будем двигаться в том же направлении, шейх, но мы не должны этого делать. Я бы сказал, что как только мы разделимся, нам следует отправиться на юг; хорошо, что они видят, в каком направлении мы движемся». Затем, как только мы окажемся вне поля зрения лагеря,
я бы сказал, что нам следует разделить отряд на шесть или восемь частей и отправить
их в разных направлениях на восток и запад, а затем
Там, где мы вышли из пустыни, и направимся к вади. Такой отряд, как наш, сразу бы заметили, но двух или трёх человек с верблюдами, на которых везли их пожитки, вряд ли бы кто-то заметил; а всадникам Махди, спросившим, не проходил ли караван из десяти верблюдов, ответили бы, что такого отряда не видели. В любом случае, большинство ваших людей смогут вернуться в вади и там ждать вашего возвращения. Тогда я
предложу вам сесть на одного верблюда, а вашей жене и ребёнку — на другого,
с таким количеством товаров, которое вам потребуется, чтобы оплатить свой путь, а я пойду пешком
переодетый, как и прежде, в раба, должен был направиться в сторону
Хартума, но держаться на этом берегу реки, пока мы не доберёмся до Бербера.
Конечно, вы могли бы взять Юсуфа с собой или не брать, как вам будет угодно, но я
думаю, что он вам пригодится.

"Вы хотите, чтобы он пошёл?" — спросил шейх с подозрением в голосе,
поскольку ему пришло в голову, что если Эдгар и Юсуф объединятся, он окажется в их власти.

— Я бы хотел, чтобы он ушёл, шейх. Негр всегда был вежлив и
любезен со мной с того дня, как я избил его товарища, и если
когда мы прибудем в порт на Красном море, вы будете готовы расстаться с ним, и я с радостью куплю его у вас по любой разумной цене, которую вы назовете.

«Так и будет, — сказал шейх, — вопрос решён».

На следующее утро шейх и его последователи рано отправились в путь. Они
с величайшей осторожностью разделили верблюдов на две части, серьёзно
обсудив достоинства каждого животного; затем были разделены и товары,
которые представляли лишь незначительную ценность. Когда всё было
сделано, офицер Махди спустился и внимательно осмотрел обе партии
животных.

«Между ними нет ничего, что можно было бы выбрать, — сказал он. — Ты разделил их поровну. Я возьму тот, что справа, и лошадь, конечно, моя». И, к неудовольствию шейха, он приказал одному из своих людей отвести её в его шатёр. «Вот вам разрешение на путешествие и торговлю,
делайте, что хотите». Солдаты уже были вооружены, арабы
поспешно собрали свои палатки и котелки на оставшихся у них верблюдах,
и обе группы почти одновременно отправились в противоположных
направлениях. Проехав час, шейх сказал:
Он остановил свой караван и объяснил ситуацию своим последователям.

"Как только махдисты доберутся до города, они узнают о нас, и за нами сразу же начнется погоня. Поэтому сейчас необходимо отказаться от наших планов и немедленно вернуться в долину, из которой мы вышли. Но если наши преследователи узнают о караване такого размера, они наверняка нас догонят. Поэтому нам также необходимо немедленно разделиться. Поэтому пусть каждый мужчина возьмёт
своего верблюда, свою жену и свои пожитки и отправится в путь один. Пусть кто-нибудь пойдёт
Идите на восток, а кто-то — на запад, и, сделав круг, чтобы обойти Эль-Обейд, как можно лучше доберитесь до края пустыни. Не ждите там друг друга,
но пусть каждый, добравшись до него, направится к колодцам. Когда доберётесь до вади, подождите там меня. Я пойду с женой, Мулей и Юсуфом. Мы возьмём двух верблюдов и отправимся на север. Там я надеюсь получить сумму
за сдачу Мулея, которая с лихвой окупит наши сегодняшние потери.

Арабы сразу же подчинились приказу шейха и через несколько минут уже мчались по стране.

«Мы будем идти ещё три или четыре часа, — сказал шейх, —
прежде чем повернём на восток. Наши преследователи обязательно будут спрашивать о нас
в каждом месте, мимо которого они будут проходить, и если они услышат, что одиноких погонщиков верблюдов видели
передвигающимися по стране, они сразу же отправятся в погоню». Поэтому лучше, чтобы они отошли на некоторое расстояние, прежде чем мы свернём. Шейх выбрал двух верблюдов, которые, хотя и не отличались особой внешностью, были более породистыми, чем остальные, и лучше приспособлены к длительным путешествиям. Он, его жена и
чайлд ехал на одном из животных, Эдгар с Юсуфом позади него на
другом. В полдень они свернули с южного направления, которым преследовали раньше
. Они продолжали свой путь еще долго после захода солнца, а
затем остановились на несколько часов, чтобы дать отдых верблюдам.

Луна поднялась в восемь часов, и как только они начали
опять же, путешествующий сейчас в северо-восточном направлении с тем, чтобы бросить
их преследователи их отслеживать. На рассвете они снова остановились, на этот раз
в роще. Развели костёр, и Юсуф приготовил лепёшки и
Каждому животному дали щедрую порцию зерна. Поскольку скорость была менее важна, чем скрытность, они не двигались до наступления ночи, чтобы пройти через деревни незамеченными. Путешествие продолжалось до следующего утра, когда они снова остановились. Теперь они шли по дороге, которая, по словам шейха, через несколько миль вывела бы их на главную дорогу между Эль-Обейдом и Хартумом.

На этот раз остановка длилась всего несколько часов, так как они надеялись, что
сбили со следа своих преследователей и теперь могут ехать, не привлекая внимания
никакого особого внимания. Они добрались до дороги и продолжили путь.
когда Юсуф увидел вдалеке поднимающуюся пыль, они двинулись дальше. Он назвал
внимание шейх к нему, и верблюды были нажаты вперед
со всей возможной скоростью. Но верблюды редко выходят далеко за пределы их
привыкли ходить, и вскоре стало очевидно, что они были
быстро обогнали по незнакомым людям, которые наседали сзади. К этому времени
стало видно, что группа, следовавшая за ними, тоже была верхом на
верблюдах. Два всадника отделились от основной группы и
набирали скорость.

«Должно быть, они едут на наследницах, — сказал шейх. — Смотрите, как они
едут! От них не убежишь».

«Это не люди Махди, — сказал Юсуф. — Я вижу по их одежде, что они в арабских
халатах».

"Они едут с определенной целью, - сказал шейх, - иначе они не ехали бы так быстро.
и все же, если бы их цель была враждебной, они вряд ли бы
оставили своих последователей так далеко позади. Если они что-нибудь знают об Эль-Бахате
они поймут, что он не из тех, кто сдается без сопротивления.
Приготовь свое ружье, Мьюли. Мне кажется, что с четырьмя
— Верблюды позади, и если мы сначала убьём их, то с ними не будет никаких проблем.

[Иллюстрация: «Это голос Руперта, но это не может быть Руперт!»]

Незнакомцы быстро приближались, и когда они подошли ближе, шейх увидел, что
это были арабский торговец и дикий на вид туземец. Когда они подъехали,
то остановили своих верблюдов, и торговец произнёс обычное арабское
приветствие, на которое шейх ответил. С обеих сторон было
повторено по две-три обычные церемониальные фразы.

"Моего брата зовут Эль Баххат?" — сказал приезжий.

"Моё имя — моё собственное, — ответил шейх, — и оно тебя не касается.
незнакомцы.

"Я пришел как друг", - сказал араб. "Я прибыл в Эль-Обейд вчера.
и услышал, что отряд всадников пустился в погоню за вами.
Вчера вечером кто-то вернулся с пленным, который сказал, что ваш
отряд разделился и что вы направляетесь на север. Двум отрядам из
всадников было приказано выступить на рассвете. Подумав, что вы можете отправиться в Хартум, я сразу же отправился предупредить вас.

К этому времени молодой туземец с диким видом соскочил с верблюда
и подошёл к Эдгару, пристально глядя на него. Эдгар, не зная, что
Он не понял, что это было за движение, и направил винтовку вперёд, когда туземец дико закричал: «Эдгар!»

Эдгар в изумлении уставился на него. Это был голос Руперта, но как эта дикая фигура могла быть Рупертом? как он мог оказаться здесь?

"Эдгар, ты меня не узнаёшь? Я Руперт!"

Эдгар больше не мог сомневаться. Он бросился из своего верблюда и помчался
в руках у брата.

"Я сошла с ума или брежу?" он воскликнул, как он до сих пор полностью не удалось
признать Руперт в его маскировке. "Это, конечно, голос Руперта, но это
не может быть Руперт".

"Это я, совершенно уверен, Эдгар; и ты не сумасшедший и не спишь".

«Но эти волосы?» — спросил Эдгар, всё ещё пребывая в замешательстве и глядя на дикие, неухоженные пряди.


«Это парик, не больше и не меньше, Эдгар, сделанный для меня в Каире, и работа первоклассная».

Эдгар больше не мог сомневаться, но вместе с уверенностью и радостью на него, казалось, нахлынула странная слабость, и он бы упал, если бы
Руперт не подхватил его.

— Вставай, старина, всё в порядке, это вполне естественно. Мы слышали в
Метемме, что тебя похитили, и, конечно, я не собирался оставлять тебя рабом среди этих парней, я взял отпуск.
Я отпросился у Уолсли, переоделся и нанял первоклассного проводника, и, слава
Богу, я наконец-то добрался до вас.

Эль-Баххат был поражён встречей Мули с этим молодым туземцем гораздо больше, чем другой араб, который накануне вечером в Эль-Обейде услышал, что белый раб путешествует переодетым со своим похитителем.

«Это мой брат, шейх», — сказал ему Эдгар. «Он проделал весь этот путь, переодевшись, чтобы найти и спасти меня».

 «Он хорошо справился», — тепло сказал шейх, а Амина радостно захлопала в ладоши.

«Правда ли, что нас преследуют?» — спросил Эдгар.

 «Да, это правда. Всадники догонят нас через несколько часов».

 Два шейха поспешно посовещались и решили снова повернуть на юго-восток. Как только
прибыли погонщики с верблюдами, объединённые отряды свернули с дороги и
пошли через пустыню. Эдгар занял место на верблюде позади
Руперт. Он всё ещё чувствовал себя как во сне и даже сейчас с трудом
мог поверить, что перед ним действительно скачет Руперт.
Тот, кто с нетерпением ждал этой встречи, был не менее удивлён тем, что произошло. Казалось, что поиски Эдгара на таком обширном пространстве были такой безнадёжной задачей, что он едва мог поверить, что ему удалось его найти, и какое-то время чувства обеих сторон были настолько сильны, что они почти не разговаривали. И только когда верблюды остановились поздно вечером, они начали непринуждённо беседовать.




ГЛАВА XXI.

ДОМОЙ!


"Ты славный парень, Эдгар, раз доставил нам столько хлопот,"
— сказал Руперт, держа его на расстоянии вытянутой руки и глядя на него при свете огня, который развёл Юсуф.

 «Теперь я понимаю, что выставил себя полным идиотом, — сказал Эдгар, — но я думаю, что ты поступил бы так же, будь ты на моём месте, Руперт, и
услышь ты то же, что услышал я».

— «Я не сомневаюсь, что должен был бы», — согласился Руперт. — «Должно быть, это было ужасно. И всё же вы, должно быть, видели по объявлениям, что отец не поверил рассказу этой женщины».

 «Я не видел объявлений», — сказал Эдгар. «Я бы не стал смотреть на
бумага, потому что я думал, что он будет рекламировать, чтобы я вернулся, и я
чувствовал, что я не мог так поступить, и это было труднее держать подальше, если я
видел их. Ты сказал мне, что дома у них все в порядке.

Это был первый вопрос, который он задал после того, как сел на
верблюда Руперта.

"Довольно хорошо, когда я в последний раз слышал. Я написал и рассказал им все о тебе.

— Значит, сержанта нашли, и он не умер?

 — Он умер на следующий день после того, как мы его нашли, — серьёзно сказал Руперт. — Он был без сознания, когда мы его обнаружили, и я ничего не знал об этом.
если бы они не нашли при нём два письма, одно — мне, а другое — отцу, в которых говорилось, что история его жены — ложь и что он может поклясться, что ни один из них не может отличить одного из нас от другого. Перед смертью он пришёл в себя и в присутствии свидетелей подписал показания в том же духе. Значит, ты видел меня в Корти, Эдгар, и не хотел, чтобы я тебя узнал? Я бы тебе не поверил.

— Ну, видишь ли, Руперт, я тогда не знал, что сержант — это он, и всё равно поверил рассказу женщины. Кроме того, я
Я пошёл своей дорогой и не собирался видеться с кем-либо из вас, пока не разберусь и не смогу обходиться без посторонней помощи. Мне казалось, что это всё равно что просить о помощи, а после всего, что я пережил под ложным предлогом, я скорее умер бы, чем сделал это.

— Но, видишь ли, это было не под ложным предлогом, Эдгар, и ты имел такое же право считать себя сыном отца, как и я. Вы, должно быть, узнали об этом от сержанта позже.

«Да, я узнал об этом, — согласился Эдгар, — но, думаю, это ещё больше отбило у меня желание показываться на глаза; это выглядело бы так, будто я…»
Я вернулся только для того, чтобы заявить о своих правах.

«Ты самый упрямый парень, которого я когда-либо видел, Эдгар. Однако, я надеюсь, что теперь ты избавился от всех этих чувств».

«Конечно, Руперт; я вполне готов вернуться с тобой и попросить у них прощения за все неприятности, которые я им доставил. И подумать только, что ты пошёл на такой ужасный риск, чтобы найти меня!»

— Чушь и вздор, Эдгар! Когда я узнал, что тебя увезли как раба, я, конечно же, решил вызволить тебя как можно скорее, как поступил бы и ты, если бы меня поймали; но я
я бы ничего не смог сделать, если бы не этот араб, с которым я путешествую. Конечно, ему хорошо заплатят, но всё же мужчины часто поддаются искушению
изменить, как бы хорошо им ни платили; и затем он рассказал
Эдгару о договорённости, достигнутой с шейхом. Эдгар, в свою очередь, вкратце описал ему свою жизнь с тех пор, как они расстались.
Челтнем, и рассказал ему о том, что он обещал Эль Баххату, если тот
отвезёт его в один из портов Красного моря.

 «Полагаю, они обсуждают это вместе», — сказал он, взглянув на
на двух арабов, которые увлечённо беседовали по другую сторону костра. «Ну что, шейх, какой план ты придумал?»

 «Мы оба считаем, что нам будет невозможно отправиться на север, ни в Египет, ни в Бербер, а оттуда в Суаким. Они будут следить за нами повсюду. Лучше всего нам будет отправиться в Массову».

— Что ж, шейх, вы слышали, что Бен Ибин согласился доставить нас в один из портов за щедрое вознаграждение. Он знает, что на англичан можно положиться и что он не боится, что не получит
сумма, обещанная ему. Мы с моим братом согласны выплатить вам сумму, равную
той, которую он получит там".

"Он не назвал мне сумму", - сказал Эль-Бахат.

"Назови ему условия, Бен Айбин", - вмешался Руперт. "Конечно, не те, которые вы
уже получили на свои расходы, а сумму, которая будет выплачена
вам по прибытии в порт".

Шейх повторил условия Эль Баххату, который сразу же выразил своё
полное удовлетворение ими.

 «Англичане богаты и щедры, — сказал он.  — Эль Баххат сделает всё возможное, чтобы
доставить их туда, куда они хотят попасть».

— Ты собираешься путешествовать со всем этим караваном? — спросил Руперт Бена
Айбина.

 — Нет, в этом нет необходимости. У меня есть друзья в деревне на
Ниле, и там останутся мои последователи и их верблюды, а также жена и ребёнок Эль
Бакхата. Мы вчетвером отправимся дальше одни, взяв с собой Юсуфа, чтобы он готовил для нас и присматривал за верблюдами. Мы сразу же отделимся от остальных, так как будет гораздо
безопаснее путешествовать двумя небольшими группами. Не стоит беспокоиться об их
безопасности, так как они возьмут моё обычное разрешение на торговлю, и никто не
Свяжите их каким-нибудь образом с Эль Баххатом. Вы с братом поедете на
верблюдах. У меня есть полукровка, который хорошо меня понесёт, хотя
он и не сравнится по скорости с вашим. Верблюд Эль Баххата тоже
хороший. Если нас будут преследовать, мы решили, что лучше всего будет
свернуть и найти укрытие, а вам ехать дальше одному. На этих
верблюдах вы можете не бояться преследования. Если их подстегнуть, они будут преодолевать по сто пятьдесят миль в день. Когда вы доберётесь до Массовы, вы будете ждать, пока мы
присоединимся к вам там. Мы готовы поверить вам на слово. Но мы всё же надеемся, что
мы можем держаться вместе, потому что, хотя ваш брат теперь говорит по-арабски так хорошо, что в обычной беседе мог бы сойти за местного, лучше, если мы будем вместе, и тогда говорить будем мы.

«У вас есть две наследницы?» — спросил Руперт у Эдгара.

«Они не совсем чистокровные». Их очень редко можно встретить, и
цена чрезвычайно высока; но они почти чистокровные и могут
скакать так быстро, как лошадь может бежать рысью, и поддерживать это в течение двенадцати часов
с большой натяжкой.

Шествие возобновилось в полночь. Два шейха ехали впереди, Эдгар и
Руперт последовал за наследницами, а Юсуф, оседлав одного из запасных
верблюдов, ехал с другим арабом позади. Братья по очереди
разговаривали, и оба были удивлены, когда забрезжил первый
лучик света. Теперь группа разделилась, жена шейха и ребёнок
заняли места на одном из верблюдов. Она тепло попрощалась с
Эдгаром.

«Амина никогда не забудет молодого белого мужчину, который жил в её
шатрах, — сказала она. — Он храбр на войне и мудр в советах; он станет великим человеком среди своего народа».

— И я никогда не забуду тебя, — ответил Эдгар, — и твою доброту к белому рабу. Когда шейх вернётся из Массовы, он привезёт с собой знаки моей памяти.

Как только отряд разделился, шейхи пустили своих верблюдов в галоп. Эдгар взял Юсуфа на руки и поехал позади него, а верблюды с лёгкостью несли двойной груз. На закате они остановились.

«Теперь мы вне досягаемости преследователей, — сказал Эль Бахет Эдгару. — Нас могут остановить и арестовать другие, но те, кто из Эль-Обейда, никогда не увидят хвосты наших верблюдов».

— Хотел бы я, — сказал Эдгар, когда они ехали верхом на следующее утро, — чтобы ты на пять минут избавился от этого парика и краски, Руперт, и я мог бы увидеть, как ты выглядишь на самом деле. С этим пучком волос ты такой ужасный, что я тебя совсем не узнаю. Со мной всё по-другому. Я всего лишь смуглая, а ты какой-то грязно-чёрный,
и когда я сниму эту повязку с головы, ты увидишь меня такой, какая я есть.

 «Мы не должны были узнать друг друга по фигурам. Прошло почти три
года с тех пор, как ты уехал из Челтнема, и, конечно, мы оба располнели».
С тех пор ты сильно изменился. Ты стал шире в плечах, чем я, но я вырос больше.

"Да, ты на целых два дюйма выше меня, Руперт. Сколько в тебе — шесть футов?

"Примерно на полдюйма меньше."

"А! значит, ты всего на два дюйма выше. Мне сорок, по обхвату груди.

— «Мне не больше тридцати семи, Эдгар».

«Ах! Думаю, тебе будет за сорок, прежде чем ты закончишь, Руперт; видишь ли, ни один из нас ещё не достиг его размаха. Мне пришлось потрудиться больше, чем тебе».

«Ах! Эдгар, если бы мы оба могли играть в домашней команде, это было бы здорово».
— Разница есть, не так ли? Ты же помнишь, как Скиннер всегда жаловался на то, что мы недостаточно упитанные.

 — Не думаю, — со смехом сказал Эдгар, — что он сильно прибавил в весе. Раньше он был примерно нашего роста, но мне он показался довольно маленьким, когда я увидел его на марше.

— Он крепкий, — сказал Руперт, — весь как натянутая струна; он отличный парень, ничуть не изменился. Истон оказался первоклассным; он был очень добр ко мне после твоего отъезда и изо всех сил старался меня развеселить, приглашал меня к себе на каникулы и был настоящим
друг. Сейчас он большой парень, а через два-три года из него выйдет
великолепный мужчина. Они будут в восторге, когда мы оба снова появимся.
Не думаю, что кто-то из них думал, когда прощался со мной,
что я когда-нибудь вернусь. Я думаю, они думали, что этот язык сведет меня с ума.
думаю. Вы чудесно преуспели на этом пути. Я думал, что освоился довольно быстро, но ты говоришь так, будто занимаешься этим уже много лет.

 «Я больше времени проводил с ними, Руперт; к тому же я немного подучил язык за год, что провёл в Каире. Понимаешь, у меня было почти четыре месяца форы».
у меня, конечно, было гораздо больше возможностей поговорить, чем у вас, ведь я всегда был на верблюжьей спине и разговаривал только в лагере по ночам. Эль Баххат говорит, что сейчас в обычной беседе никто не заметит, что я не местный. Так что, если мы попадём в какую-нибудь передрягу и нам придётся выбираться самим, мы без труда проберёмся через всю страну; но я не вижу в этом необходимости. — Шанс на это есть. Если мы столкнёмся с махдистами, ваш шейх
может назвать своё имя и представиться главой партии, и, поскольку против него ничего не заведено, я не вижу причин, по которым у нас могут возникнуть какие-то проблемы.

 — Осмелюсь сказать, что мы столкнёмся с какими-нибудь махдистами, — сказал Руперт. — Перед отъездом я тщательно изучил карты и особенно маршруты, ведущие к побережью. Я думаю, что путь, по которому мы пойдём, приведёт нас в
Кассалу. Махдисты осаждали её, но я не знаю, пала она или нет. Самый безопасный путь, безусловно, пролегает через
Абиссиния, но арабы не стали бы путешествовать туда, если бы могли этого избежать. Между Абиссинией и Суданом уже много лет существуют разногласия, и мы не можем быть уверены в том, как нас встретят, если мы туда попадём. Массауа, безусловно, лучшее место для нападения. Суаким в некоторых отношениях был бы лучшим местом, потому что
там много англичан, и нам не составило бы труда
найти деньги, чтобы заплатить шейхам; но, в конце концов, это всего лишь вопрос
задержки на неделю или две, не больше. У меня есть письма от отца
он уполномочивает меня взять у него любую сумму, и если мы не сможем получить её в Массове, нам останется только отправить посыльного к командующему в Суакиме; он обналичит чек из казначейства; или, если он не сможет этого сделать, наймёт какого-нибудь торговца.

Они больше не спешили, а двигались умеренным шагом, останавливаясь только в небольших деревнях. Не было никаких проблем с добычей еды и ночлега,
поскольку проводник Руперта взял с собой достаточно товаров,
чтобы оплатить их путь до побережья. В таких случаях Эдгар
и Руперт держались в стороне, присматривая за верблюдами, пока Юсуф
ожидал шейхов, а потом приготовил еду для двух англичан. Он больше всех разговаривал с бедными жителями деревни,
обсуждал с ними положение дел в стране, шансы на восстановление мира и
рассказывал всевозможные удивительные истории о деяниях махдистов.

Во время путешествия они пересекли оба рукава Нила, но никаких происшествий
не произошло, пока они не миновали восточный рукав. Теперь они
находились в более опасной местности. Тела воинов Махди
По пути в Кассалу и обратно, которая, как они узнали, наконец сдалась,
они встретили людей, которые спросили, куда они направляются
и какова цель их путешествия.

 В этих случаях Бен Ибин выступал в качестве переводчика и говорил, что
у них есть друзья среди племени Хадендова и что они хотят узнать,
можно ли наладить торговлю с побережьем. Когда они были в дне пути от Кассалы,
они встретили несколько верблюдов, нагруженных добычей из этого города, которые
направлялись в Хартум в сопровождении нескольких пехотинцев
и десять или двенадцать всадников. Ехавший в двадцати или тридцати ярдах позади
шейхов Эдгар увидел, как один из всадников пристально посмотрел на Эль Баххата, а
затем пришпорил коня, чтобы поговорить с остальными, которые были чуть
впереди.

"Этот парень узнал Эль Баххата!" — воскликнул он. — "Поехали, Руперт!"

Они оба натянули поводья, и лошади перешли на рысь.

«Скачите, шейхи!» — воскликнул Эдгар, подойдя к остальным. «Один из
всадников узнал Эль Баххата».

Через минуту или две они услышали позади себя крик, но не обратили на него
внимания.

— У нас есть преимущество в четыреста или пятьсот ярдов, — сказал Руперт, оглядываясь, — но всадники нас обгонят; они могут скакать быстрее, чем верблюды. Скачи, шейх, — сказал он, — жми изо всех сил. Если мы сможем оторваться от пеших на милю, прежде чем они нас догонят, мы сможем обогнать всадников.

Время, которое они выиграли, пока человек, узнавший Эль Баххата,
объяснял остальным, кто он такой и как сильно его хотят схватить в Хартуме,
было бесценно для беглецов, и всадники
выстроились в ряд, крича и стреляя из ружей.
Пули со свистом пролетали мимо беглецов, не причиняя им вреда.

 «Бегите к той группе деревьев на возвышенности, — сказал Эдгар, — а потом
спрыгните с верблюдов и сражайтесь с ними в пешем строю. Какое у тебя оружие,
Руперт?»

 «У меня есть два револьвера, кроме этой винтовки. Возьми один из них; мы
легко отобьёмся, их всего двое на одного».

Когда они добрались до деревьев, то были всего в сотне ярдов впереди и
менее чем в миле от каравана, который остановился, когда всадники
начали преследование. Они спрыгнули с верблюдов.

"Держи их за уздечки, Юсуф," — сказал Эдгар; "мы их догоним
— И, прислонив винтовку к стволу дерева, он выстрелил в ближайшего всадника, который тут же упал с седла.

 Мгновение спустя выстрелила винтовка Руперта, и оба шейха присоединились к стрельбе. Если бы всадники приближались плотным строем, они бы
добрались до леса, потому что предводитель был всего в пятидесяти ярдах, когда Эдгар
выстрелил; но они были рассредоточены, и, когда предводитель был убит,
остальные развернули лошадей и поскакали обратно к каравану на полной
скорости.

 «Теперь мы снова отправимся в путь», — сказал Руперт, и через минуту они
снова были в седле и продолжили бегство.

«Не стоит бояться, что нас догонят погонщики», — заметил Бен Ибин. «Наши
верблюды не такие, как ваши, но они могут бежать рысью в хорошем темпе сорок
миль. Нам повезло, что у нас есть такие верблюды, потому что, если бы у нас были обычные верблюды, они бы нас скоро догнали. Конечно, сейчас мы должны направиться прямо в Массову. Опасность ещё не миновала; кто-то из всадников
донесёт новости до Кассалы, и за нами отправят погоню. Хорошо, что мы ехали спокойно и что животные в
хорошем состоянии."

Час за часом проходили в пути. Верблюды шли ровной поступью, пока
уже давно стемнело.

"Мой зверь чует воду", - сказал Бен Ибин, когда его верблюд, помахав своей
головой взад-вперед, внезапно ускорил шаг.

Еще через четверть часа они остановились у небольшого пруда, который во время
сезона дождей был руслом реки, и здесь они остановились.
Верблюдам, напившимся досыта, дали обильную порцию кукурузы
из седельных сумок, а затем привязали неподалеку, в то время как
Юсуф приготовил еду для своих хозяев.

"Что это за страна, которую нам предстоит пересечь?" — спросил Эдгар.

"Завтра к вечеру, — сказал Бен Ибин, — мы доберёмся до
горы. Сейчас мы находимся на очень большой высоте, и нам предстоит долгий спуск,
чтобы добраться до побережья. Мы должны спросить дорогу к перевалу, по которому
дорога из Кассалы спускается к Массове. Если мы доберёмся до него без
ошибок, то будем в безопасности; но если мы собьёмся с пути и всадники из
Кассалы доберутся туда первыми, мы окажемся в затруднительном положении. Они слышали о нашем оружии и силе и наверняка имеют слишком много солдат, чтобы мы могли на них напасть. Если мы не сможем сразу найти дорогу, то лучше всего будет повернуть и идти на север, пока не дойдём до дороги, ведущей в Суаким.

«Если бы кто-нибудь из нас побывал здесь раньше!» — сказал Эль Баххат. «Если бы мы могли продолжить путь сегодня ночью, мы были бы в безопасности. В пустыне можно ориентироваться по звёздам, но земля становится слишком неровной, чтобы пересекать её ночью; мы только напрасно утомим наших верблюдов».

 «Как далеко до ущелья, о котором ты говоришь, Эль Баххат?»

 «Я не знаю наверняка». Те, кто путешествует по дорогам, говорили мне, что
путь из Кассалы с гружёными верблюдами занимает три или четыре дня. Наши
верблюды могут легко пройти три дня за один, и если у нас есть
Если нам посчастливится выйти на дорогу у входа в перевал, мы сможем пройти
через него до наступления темноты завтра; но к тому времени они могут уже быть там
из Кассалы.

«Что ж, полагаю, нам придётся рискнуть», — сказал Руперт.

Они с Эдгаром вскоре легли и крепко уснули, но двое арабов
долго разговаривали друг с другом, прежде чем последовать их примеру. На рассвете
все были на ногах.

— Мы обсуждали это вчера вечером, — сказал Бен Айбин, — и мы оба считаем, что
лучше не продолжать. Всадники добрались бы до города с новостями через три часа после полудня, если бы отправились в путь сразу
Всадники и быстрые погонщики верблюдов, идущие по дороге в Массову, по нашему мнению, будут у перевала раньше, чем мы до него доберёмся. Если бы мы знали местность и могли ехать всю ночь, мы бы добрались туда задолго до них. Но в таком случае риск был бы слишком велик. Мы уже на некотором расстоянии к северу от дороги в Массову, и путь до Суакима будет ненамного длиннее, чем до Массовы. Осман Дигма находится
в Хандубе и Тамаи, так что мы не можем спуститься по берберской дороге; но
есть перевалы, по которым мы можем спуститься в низину возле Токара.
Как только мы спустимся вниз, мы сможем пересечь подножие холмов и выйти к морю
ночью, а затем следовать вдоль побережья, пока не доберёмся до Суакима.

«Я думаю, это лучший план, шейх, — сказал Эдгар. — Несколько дней ничего не изменят, и лучше избежать всех рисков».

Поэтому, когда они сели на верблюдов, те повернули головы на северо-восток. Юсуф по очереди ехал позади Руперта и Эдгара, чтобы
разделить работу между двумя наследницами. Они миновали несколько деревень,
но жители, увидев их, убегали в свои дома или на поля.
приближение отряда, прибытие незнакомцев, означающих вымогательство,
и требования дани. Так они ехали несколько дней, пока однажды
после полудня не пришли в большую деревню, которая, очевидно, была населена.
Они вышли и постучали в дверь главного дома. Ответа не последовало
сначала его вернули, но когда Эль Бахат крикнул, что выломает
дверь, если ее не откроют, было слышно, как отодвигаются засовы.
Дверь открылась, и появился пожилой мужчина.

«Почему вы не ответили на наш стук?» — сердито спросил Эль Баххат. «
Это ваше гостеприимство по отношению к незнакомцам?»

"Мой господин должен простить меня", - сказал он смиренно, - "но это было всего лишь на прошлой неделе.
на прошлой неделе сюда пришел отряд солдат Махди и разделся
деревня лишилась всего, что у нее было, и угнала своих быков и овец.
Кроме нашего зерна, у нас нет ничего, что мы могли бы назвать своим".

"Мы не принадлежим к Махди, - сказал Бен Ибин, - но мы мирные люди.
путешественники. Мы хотим лишь наполнить наши мешки зерном для животных,
за которое мы заплатим вам полную стоимость. Нам самим ничего не нужно,
хотя, если у вас вдруг найдётся телёнок или овца, мы с радостью их купим.

«Входите, милорд, — живо ответил старик, явно испытывая облегчение от этого известия, — всё, чем ещё располагает деревня, к вашим услугам».

Он отдал приказ, и мальчик вынес корзину с зерном, которую выставил перед верблюдами, пока двое арабов, Эдгар и Руперт, входили в дом. Через десять минут один из жителей деревни принёс
свежезарезанного козлёнка, которого Юсуф, разведя костёр во
дворе, принялся разделывать и готовить. Тем временем арабы
заговорили с крестьянином о том, как добраться до
море. Они узнали, что до сих пор двигались в правильном
направлении и что примерно через тридцать миль они выйдут на
тропу, ведущую в Токар.

"Вы должны хорошенько поискать его", - сказал он. "По нему почти не ходят,
а с тех пор, как начались беспорядки, вся торговля прекратилась, и вы вполне можете пересечь
тропу, не заметив ее".

"Есть ли у вас в деревне кто-нибудь, кто знает дорогу?" Спросил Эдгар.

— Здесь есть несколько человек, которые были в Токаре, милорд.

— Мы дадим десять ярдов хорошей ткани тому, кто отправится туда и приведёт нас обратно.
дороги. Мы возьмем его за один из наших верблюдов, и как мы должны
старт на рассвете он сможет вернуться сюда до темноты. Я полагаю, что когда
мы однажды найдем след, идти по нему будет нетрудно ".

"Я, несомненно, смогу найти проводника", - сказал крестьянин. "Он может дать вам
указания относительно пути, или он мог бы пойти с вами, если вы пожелаете,
еще дальше, чтобы показать вам дорогу. Я пойду и найду вам такого человека.

Вскоре появился энергичный молодой туземец и сказал, что готов быть их проводником до того места, где тропа сворачивает с возвышенности.
Они пересекли земли и вошли в ущелья, ведущие к морю. Он сказал, что до места, где они свернут с тропы, четыре дня пути на верблюдах, и он проведёт их это расстояние за сорок ярдов хлопковой ткани. Сделка была заключена немедленно, и на следующее утро они отправились в путь, проводник ехал позади Эдгара.

Поскольку спешить было некуда, а верблюдам, возможно, пришлось бы
напрячь все силы, когда они доберутся до низины, путешествие было разделено на три этапа, каждый из которых составлял около сорока
мили каждый день. Хорошо, что с ними был проводник, потому что
тропа в большинстве мест была полностью стерта с лица земли.

"Теперь вы не можете сбиться с пути", - сказал туземец на их последнем привале.
"Это углубление ведет прямо вниз, к перевалу." Место привала у нескольких неглубоких колодцев.
"Это углубление ведет прямо к перевалу. Отсюда до нижних равнин два дня пути. Когда
долина наконец откроется перед ними, вы будете примерно в десяти милях к западу от
Токара.

На следующее утро проводник отправился в обратный путь. Перед отъездом ему
дали ткань, и теперь он нёс с собой несколько фунтов
зерно и небольшой мешочек с сушёными финиками для пятидневного путешествия
обратно в свою деревню.

Путь по ущельям был трудным. Тропа была размыта дождями прошлого сезона, и в некоторых местах, где долина сужалась до ущелья шириной в несколько ярдов, а скалы поднимались на сотни футов с обеих сторон, дно было заполнено большими каменными глыбами, принесёнными наводнением, самый высокий уровень которого можно было увидеть на скалах в сорока или пятидесяти футах над ними. Иногда приходилось строить наклонную платформу из небольших валунов.
чтобы верблюды могли перебраться через огромные глыбы, заполнявшие пространство
между стенами.

На это у них ушло три дня тяжёлой работы, но долина наконец-то
расширилась, и они увидели простиравшуюся перед ними обширную равнину.
Никто не встретил их и не обогнал по пути вниз, но здесь, в нижней части
долины, было несколько отар овец и коз, за которыми присматривали арабские
мальчики. При виде незнакомцев они поспешно собрали своих животных
и погнали их вверх по склону, но Бен Ибин крикнул им,
что они друзья и не причинят им вреда, и двое из них тут же вернулись.
Они спустились вниз.

 Услышав, что путники собираются разбить лагерь на ночь, они
показали дорогу к колодцам и за три ярда хлопка убили и привели
овцу. Вскоре остальные парни спустились и сели на корточки у
костра, который развёл Юсуф, и после того, как путники поели,
они обрадовались подарку в виде пшеничных лепёшек и порции
приготовленного мяса. Теперь они стали очень разговорчивыми. Они принадлежали к
Племени Хадендова. В
Токаре было триста или четыреста дервишей. Всего у Османа Дигмы в Хандубе было четыре или пять тысяч человек, и
вскоре он собирался загнать кафров в море. Многие из их племени
были с ним, но другие были разочарованы долгой задержкой с исполнением
его обещания. Они также потеряли много своих лучших воинов в битвах с
кафрами, но, без сомнения, когда Осман
Дигма объявит, что благоприятное время пришло, все снова присоединятся к
нему, чтобы получить свою долю добычи в Суакиме.

На следующий день они остановились у колодцев и сказали мальчикам, что
верблюды сильно устали после спуска в ущелье и что
им нужен был дневной отдых. Вечером, как только они поели,
они сели на верблюдов, к большому удивлению местных мальчишек, и
отправились в путь. Эдгар мог судить об общей ситуации, потому что, хотя он и не доезжал до Токара, он довольно хорошо представлял, какой путь им следует
проделать, чтобы добраться до Тринкитата. Как только они выбрались из долины,
верблюды поскакали во весь опор, и через четыре часа перед ними
расстилалось море, сверкавшее в ярком лунном свете. Пересекая мелководную
лагуну, они оказались на песчаном берегу.

Теперь верблюды шли медленнее, так как было бесполезно прибывать в
Суаким до рассвета, потому что часовые в фортах могли бы их застрелить, если бы они приблизились в темноте. Когда рассвело,
Эдгар и Руперт радостно закричали, потому что в трёх-четырёх милях от них виднелись мачты кораблей. Верблюды снова перешли на рысь, и
через полчаса они приблизились к фортам, возведённым для защиты города с
сухопутной стороны от нападений сторонников Османа Дигмы. Им не задавали вопросов,
потому что местные жители из дружественных племён часто
Они въехали в город или выехали из него.

 Когда они пересекали пространство между фортами и городом, они увидели отряд морских пехотинцев, направлявшихся на помощь тем, кто ночью занял форт. Они остановили своих верблюдов, и Руперт обратился к офицеру, шедшему во главе отряда.

"Не могли бы вы сказать мне, сэр, находится ли лейтенант Скиннер в Суакиме в данный момент?"

Офицер был поражён тем, что к нему на чистом английском обратился
дикий на вид туземец, и люди, следовавшие за ним, были не менее изумлены.

 «Возможно ли, — воскликнул офицер, — что вы — мистер Клинтон?»

 «Это моё имя», — ответил Руперт.

Офицер подошел и тепло пожал ему руку. "Я действительно рад
увидимся, - сказал он, - Скиннер-мой подчиненный, и часто говорил мне
то, что он считал свой безнадежный путь, чтобы попытаться найти своего брата,
и сказал, что если бы ты пройти через это живым ты не исключено, что
чтобы оказаться здесь. Я действительно поздравляю вас. Вы добились успеха?
и он с сомнением посмотрел на спутников Руперта.

«Да, слава Богу, мне это удалось. Это мой брат Эдгар».

Офицер тепло пожал руку Эдгару, и даже те, кто слышал сказанное, одобрительно закричали.

"Я и забыла; Скиннер находится в тылу", - сказал полицейский; и повышение его
голос кричал его имя.

Скиннер подбежал. Ему было интересно, что остановить было.
К этому времени Эдгар и Руперт спешились и побежали навстречу
ему. Он остановился в удивлении, а затем узнал Руперта, которого он
уже видел в его нынешнем обличье.

«Клинтон! — воскликнул он с радостным криком, — это действительно ты? Слава
Богу, ты вернулся, и... и...»

«А это Эдгар», — вставил Руперт.

 Минуту или две они втроём стояли, пожимая друг другу руки.
Он был взволнован и рад говорить, а солдаты бурно его приветствовали. Подошёл
командир.

"Послушай, Скиннер, было бы слишком плохо сейчас забирать тебя от твоих
друзей, поэтому я сам возьму на себя ответственность и дам тебе выходной. Я
попрошу Томсона остаться вместо тебя до завтрашнего утра. Он
не будет возражать, когда я объясню ему почему, и в следующий раз ты сможешь
заступить на его вахту на берегу.

Оживлённо переговариваясь, они вошли в город. Арабы следовали за ними на
своих верблюдах, а Юсуф вёл двух наследниц.

«Первое, что нужно сделать, — сказал Скиннер, — это снарядить тебя».
прилично. Полагаю, пройдёт какое-то время, прежде чем вы сможете избавиться от своей
краски, но, во всяком случае, вы можете одеться как христиане, и вы можете
снять этот ужасный парик, Руперт. Я отправлю лодку на свой корабль с запиской,
и они скоро пришлют вам на берег пару костюмов. Мои вам не подойдут, вы
не сможете в них влезть. Это единственный отель в округе.

«Прежде всего мы должны позаботиться о том, чтобы этим арабам было удобно.
 Где они могут разместить своих верблюдов?»

«О! Всё будет в порядке, — сказал Скиннер. — Один из наших ребят
возьмёт их под свою опеку».

Скиннер вошел и вышел со слугой.

"Вы можете поставить своих верблюдов здесь, во дворе, Эль Бахат", - сказал Эдгар.
поговорив с мужчинами. - Юсуф присмотрит за ними. Вам лучше всего.
найдите себе жилье. Там вы будете чувствовать себя как дома, а не здесь.
Вы были бы здесь. Сделать все, что вы хотите; вы не будете иметь никаких трудностей в
все в арабском квартале. Скиннер, одолжишь мне соверен,
пожалуйста? Мы давно живём по бартеру, но здесь им понадобятся деньги.

— Это стоит пять долларов, — сказал он, протягивая деньги Эл.
Баххат: «Но, ах! Я забыл, что Бен Айбин знает о ценности английских денег. Если вы придёте сюда в полдень, я, возможно, смогу вам кое-что рассказать о деньгах».

Затем они вошли в отель вместе со Скиннером.

 «Принесите завтрак, самый лучший, какой только можно достать, — приказал Скиннер, — и покажите мне номер, где есть много воды и полотенец». Это англичане,
хотя по их виду этого не скажешь.

Молодые люди с удовольствием помылись, а Руперт избавился от своего
парика, но им пришлось надеть прежнюю одежду.
завтрак. После нескольких месяцев питания на местной кухне завтрак был
поистине роскошным. К тому времени, как они закончили, отправленный Скиннером посыльный
вернулся с двумя костюмами, присланными на берег офицерами
его корабля, и, облачившись в это, они отправились с
Скиннер - политруку. Когда он понял, кто они такие, он
принял их с большой теплотой.

"Я получил письма от капитана Клинтона, - сказал он, - с уважением к вам;
Он сказал, что вы, возможно, появитесь здесь, и попросил меня помочь вам обналичить любые счета, которые вы могли бы у него открыть. Я
Я пойду с тобой к главному здешнему купцу. Не сомневаюсь, что он это сделает,
но если нет, я могу уладить это дело с одним из казначеев на корабле.

Купец, однако, был совершенно не против оплатить их вексель на тысячу фунтов, выписанный на имя их отца, при условии, что офицер сам гарантирует его оплату, и сказал им, что его слуги принесут деньги серебром в гостиницу. Бену Айбину обещали четыреста фунтов за доставку.
Руперт в безопасности в одном из портов, и ему должна быть выплачена такая же сумма
Эль-Бахату. Таким образом, у них оставалось двести фунтов на дорогу до Англии,
потому что Эдгар узнал, что его полк месяц назад отплыл в Индию, и решил, что при таких обстоятельствах он имеет полное право явиться на сборный пункт в Англии.

 Шейхи, прибыв в отель, с большим удовлетворением получили мешки с деньгами, в которых была оговоренная сумма. К этому добавились по паре револьверов, которые были у Руперта и которые они купили в Суакиме, а также десять коробок с патронами.
боеприпасы. Эдгар также подарил Эль Баххату набор украшений и несколько
шелковых платков для Амины.

"А теперь, шейх, — сказал он, — я хотел бы выкупить Юсуфа.
 Сколько вы за него хотите?"

"Я отдам его вам, — сказал шейх. — Вы хорошо и
с честью обошлись со мной."

— Нет, шейх, я этого не допущу; он твоя собственность, и он очень полезный раб. Я дам тебе за него двести долларов.

 — Хорошо, — сказал Эль Баххат, — он твой.

 — А теперь, — сказал Руперт, — вот две наследницы; они твои по праву.
Бен Ибин, но я бы с радостью отдал одного Эль Баххату. Я дам тебе триста долларов, чтобы ты отказался от своих притязаний на него. Я знаю, что зверь стоит дороже, но если у тебя будет один из них, этого будет достаточно для твоих нужд, и ты окажешь мне услугу, если расстанешься с другим.

«Я не могу отказать своему господину ни в чём, — сказал Бен Айбин, — и обладание двумя такими наследницами вполне может вызвать зависть и враждебность по отношению ко мне. Я приму его предложение».

«Тогда вторая наследница твоя, Эль Бахет, — сказал Руперт, — в качестве особого подарка от меня за доброту, которую ты проявил к моему брату. Что вы оба собираетесь делать теперь?»

«Мы договорились вместе отправиться в путь вдоль побережья, а затем через горы в Асуан, где мы купим верблюдов и товары, или же мы можем купить их здесь, если найдём подходящие предложения. Затем мы повернём на юг. Я отправлюсь в Хартум один; я знаю многих офицеров Махди и с помощью подарков добьюсь для Эль Баххата помилования и разрешения вернуться в своё племя». Деньги сделают то же самое
среди людей Махди, что и везде.

"Мы увидимся с вами завтра, шейхи. Во второй половине дня в Суэц отправляется пароход, и мы поедем на нём. Приходите сюда, чтобы попрощаться с нами.
— Мы поговорим с тобой утром.

Когда шейхи ушли, позвали Юсуфа, и Эдгар сказал ему, что выкупил его у Эль Баххата. Негр в экстазе радости упал на колени и стал благодарить его.

 — А теперь, Юсуф, что бы ты хотел сделать? — спросил Эдгар, когда негр успокоился. «Я могу порекомендовать вас какому-нибудь купцу как
надёжного человека, которому он может доверять, или, если вы хотите открыть здесь
магазин, я дам вам двести долларов на торговлю. Или я могу взять вас с собой в Суэц и дать вам рекомендательные письма
— Рекомендация, с которой ты сможешь получить там работу.

 — Нет, мой господин, — воскликнул Юсуф, — ничего из этого. Я бы пошёл с тобой и стал твоим слугой; я никогда тебя не покину.

 — Но мне не нужен слуга, Юсуф, — сказал Эдгар. — Как я уже говорил тебе, я солдат, а у солдат нет слуг.

— О, это чепуха! — вмешался Руперт. — Ты же не собираешься оставаться рядовым. Ты же знаешь, что тебе не нужно об этом беспокоиться, Эдгар. Тебе нравится этот парень, и, без сомнения, он стал бы тебе верным слугой;
и в любом случае они могли бы найти ему занятие и дома.

Эдгар объяснил Юсуфу, что жизнь там будет для него непривычной,
что климат совсем не такой, к какому он привык, и что он не найдёт никого, кто говорил бы на его языке. Но Юсуф был непреклонен и так настойчиво умолял взять его с собой, что Эдгар сдался,
сказав, что, в конце концов, если он потом раскается, его можно будет отправить обратно в Египет.


Капитан Клинтон в ответ на это отправил им до того, как они сели завтракать,
весточку о благополучном прибытии. В ней было всего несколько слов.
— Слава Богу! Возвращайся домой немедленно.

Они отправились ужинать со Скиннером на борт корабля, и рассказ об их приключениях вызвал огромный интерес у офицеров. Скиннер вернулся с ними на берег и оставался с ними до отплытия парохода, которое состоялось во второй половине дня. Юсуф, одетый в белые брюки и куртку, клетчатую рубашку и соломенную шляпу, сопровождал их.
Два шейха проводили их и стояли, глядя им вслед с глубоким
сожалением, пока пароход не отошёл далеко от берега. В Суэце Эдгар и Руперт
запаслись бельём и одеждой; через два дня
они сели на пароход, идущий в Бриндизи, и быстро пересекли Европу. Их цвет кожи вызвал большое удивление у пассажиров на борту парохода, но, поскольку они не хотели рассказывать свою историю, они держались особняком и не заводили знакомств во время короткого путешествия. Юсуф был поражён всем, что видел: кораблём и его механизмами, поездами, плодородной страной, по которой они ехали, многочисленными деревнями и большими городами. Они не останавливались в Лондоне. Они поехали прямо с Чаринг-Кросс
в Паддингтон, и сел на первый поезд. Из Дувра была отправлена телеграмма, и на вокзале их ждал экипаж. Слуга передал Руперту записку. В ней было несколько слов от отца, в которых говорилось, что он не приехал их встречать, так как считал, что лучше, если они все встретятся дома. Первым приветствовал отца, мать и сестру Эдгар, а
Руперт стоял в стороне, довольный тем, что в этот раз его брат
был первым. Прошло чуть больше года с тех пор, как он попрощался с
Они не виделись больше трёх лет, и его собственное приветствие, хоть и запоздалое, было не менее тёплым, чем у Эдгара.


"Отец и мать, — начал Эдгар, как только они снова отвернулись от
Руперта, — я хочу сказать, что чувствую, как сильно я ошибался…"

"Тогда не говори этого, — вмешался капитан Клинтон. «Мы вообще не будем говорить об этом времени. Ты страдал, и мы все страдали, но из этого вышло что-то хорошее. Слава Богу, теперь всё улажено навсегда, и мы знаем, что больше ничего об этом не узнать и что
страх наш постоянно приходится смотреть на тех или иных из вас в другой
свет на то, с чем мы расцениваем вас, как наших двух сыновей, оба из которых
у нас есть все основания гордиться. Теперь, давайте поговорим о другом
вещи. Вы оба прошли через удивительные приключения, в котором мы
горящий услышать об этом".

"Вы очень изменились, Эдгар", - заявила Х. Клинтон. «Конечно, мы
виделись с Рупертом совсем недавно, но я думаю, что ты изменилась больше, чем он, по сравнению с тем, какими вы оба были три года назад. Ты выглядишь старше, чем он, и твоя фигура более подтянутая».

«Он прошёл через гораздо большее, — сказал Руперт. — Он три года
работал как мужчина. Я же проработал так всего полтора года».

«Не спеши стареть, Руперт, — рассмеялся капитан Клинтон. — Это
произойдёт довольно скоро, и за последний год ты сильно поправился». Ты сильно похудел, и я рад видеть, что ты поправляешься.

"У меня есть для тебя новости, Эдгар. Я видел лорда Уолсли по возвращении в
Англию, и он очень тепло отзывался о вас обоих, а когда я получил твою телеграмму из Суакима, я снова написал ему и получил очень тёплый ответ.
В ответ он прислал мне поздравительное письмо. Он сообщил мне, что получил от вашего полковника очень благоприятный отзыв о вас.
Полковник сказал, что ваше поведение с момента поступления в полк было образцовым и что, поскольку вас рекомендовали к награждению Крестом Виктории, он намеревался рекомендовать вас к офицерскому званию, как только вы отслужите необходимый срок в качестве сержанта. Но лорд Уолсли сказал, что, по его мнению, было бы очень жаль, если бы вы потеряли четыре или пять лет службы, ожидая получения офицерского звания, и что у него есть такое право.
утром я поговорил с герцогом Кембриджским о вас, и он
внёс ваше имя в список кандидатов на должность кадета королевы, так что, если вы
сдадите квалификационный экзамен, то сможете сразу получить офицерское звание. Экзамен будет через два месяца, и если вы позанимаетесь с репетитором и будете усердно работать, то сможете подтянуть свои школьные знания и сдать экзамен; если нет, то, конечно, вы сможете прийти снова через шесть месяцев.
Боюсь, ты вряд ли успеешь подготовиться к первому.

 — Я не знаю, отец, — сказал Руперт, в то время как Эдгар живо выразил своё согласие.
— С удовольствием. «Эдгар говорит по-арабски как родной, и если он выберет этот предмет, то наверняка получит за него высший балл, и это ему очень поможет. Конечно, у него не было бы шансов поступить, если бы ему пришлось участвовать в конкурсе, но для квалификационного экзамена достаточно примерно половины баллов.»

— Что ж, мы не должны быть слишком оптимистичны, — сказал капитан Клинтон, — и восемь
месяцев спокойного обучения не повредят ему после двухлетней кампании в Египте. Кстати, Эдгар, я заплатил за твой выкуп, и
я отправил заявление от вашего имени. На это потребуется некоторое время,
но, без сомнения, мы скоро получим ответ. А пока вам лучше
немедленно написать командиру вашего подразделения, что вы вернулись
домой, и попросить месячный отпуск. Вы наверняка получите увольнение до его окончания.

Эдгар оставался дома в течение недели, но большую часть времени проводил за
своими старыми школьными учебниками. Затем он поехал в город и работал в
репетиторской конторе до тех пор, пока не закончились экзамены, после чего, во многом благодаря
В зависимости от количества баллов, которые он получил за арабский язык, ему
удалось набрать необходимое количество баллов для получения квалификации. К его
великому удовлетворению, его сразу же зачислили в полк, как если бы он был
повышен в звании, вместо того чтобы проходить курс в Сэндхерсте, и таким образом он
получил несколько месяцев надбавки к жалованью. Ему предоставили трёхмесячный
отпуск, и по истечении этого срока он присоединился к своему полку, который
находился на Мальте.

Вопрос о том, кто из Клинтонов является законным сыном капитана и его жены, больше никогда их не беспокоил. Эдгар и Руперт знают
что они одинаково дороги тем, кто остался дома, и все счастливы от
осознания того, что отныне ничто не сможет разорвать их тесную связь,
и что никогда нельзя будет узнать, кто является законным наследником поместья.
Что гораздо важнее для них обоих, ни один из них не может сказать, кто
имеет больше прав на любовь и привязанность капитана и миссис
Клинтон и их сестры.


КОНЕЦ.




BLACKIE & SON'S КНИГИ ДЛЯ МОЛОДЁЖИ.


"Господа. Блэки — это, по сути, фирма издателей, ориентированная на мальчиков.
 Их список историй о предприятиях и приключениях, пожалуй,
непревзойденный".--_ The Daily News_.

"Рассказы, опубликованные господами Дж. "Блэки" - одни из лучших, и
бумага, принт, переплет и предоставленные иллюстрации достойны этих
историй ".--_Guardian_.

«Мальчик, у которого есть полное собрание сочинений мистера Хенти,
будет удивительно хорошо разбираться в войнах, поскольку все периоды истории и все части света,
по-видимому, одинаково хорошо знакомы этому талантливому автору». — _Graphic_.




 Г. А. Хенти.


 «Мистер Хенти — один из лучших рассказчиков для молодёжи». — _Spectator_.

«Конечно, мистер Хенти должен понимать вкусы мальчиков лучше, чем кто-либо из ныне живущих». —
_The Times_.

 «Среди авторов приключенческих историй для мальчиков мистер Хенти занимает
первое место». — _Academy_.

 «Мистер Хенти — один из наших самых успешных авторов исторических
рассказов». — _Scotsman_.


«Канун Варфоломеевской ночи: рассказ о войнах гугенотов». Автор Дж. А. Хэнти. С
12-страничными иллюстрациями Х. Дж. Драпера и картой. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 6_s._

"По-настоящему благородная история, которая доставит взрослым читателям такое же
удовольствие, как и мальчикам. Счастливые мальчики! иметь такого поставщика, как мистер Дж. А.
Хенти".--_черный и белый_.

"Что бы мальчики делали без мистера Хенти? Его книги, всегда свежие и энергичные,
обладают одновременно основательностью истории и очарованием романтики.
_St. Bartholomew's Eve_ проходит в его лучшем стиле, и интерес к нему никогда не ослабевает
. Эта книга - все, что только можно пожелать с точки зрения мальчика
".--_журнал по образованию _.

«По-настоящему хорошая история... Он самый привлекательный герой, всегда отважный и
благородный. Многочисленные головокружительные спасения и счастливый конец — чего ещё
может желать молодёжь? Мальчикам и девочкам настоятельно рекомендуется
чтобы прочитать книгу, лучшее, что мистер Хенти предоставил им в последнее время.
Иллюстратор, мистер Дрейпер, должен получить свою долю их
благодарности. — _The Bookman_.


«Сквозь войну сикхов: рассказ о завоевании Пенджаба». Автор Дж. А.
ХЕНТИ. С 12-страничными иллюстрациями Хэла Хёрста и картой. Краун, 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 6_с._

"Перси всегда в первых рядах в стычках и генеральных сражениях...
Его удача так же хороша, как и его отвага, и он покрыл себя позором и
славой." — _Таймс_.

"Картина Пенджаба в последние годы его независимости,
описание сражений на Сатледже и в целом изображение местных нравов кажутся удивительно правдивыми... В целом мы никогда не читали более яркого и достоверного повествования о военных приключениях в Индии. — _The Academy_.

"Хорошо, когда мальчики гордятся тем, как англичане построили нашу Индийскую империю, и никто не знает, как этого добиться, лучше, чем этот автор. — _Daily Graphic_.


Британец Берик: история римского вторжения. Автор Дж. А. Хэнти. С 12
иллюстрациями У. Паркинсона. Формат 8vo, элегантная суперобложка, оливковые
края, 6 шиллингов.

«Британец Берик — лучшая книга для мальчиков этого года». — «Обсервер».

 «Мы не знаем, кто ещё так ярко изобразил Британию времён римского завоевания. Мистер Хенти сделал всё возможное, чтобы создать впечатляющий образ высокомерного римлянина,
с его неукротимой храбростью, суровостью и дисциплиной. «Берик» хорош
во всех отношениях». — «Спектейтор».


«В греческих водах: история Греческой войны за независимость (1821–1827)».
 Автор Дж. А. Хэнти. С 12 иллюстрациями У. С. Стейси и картой.
Королевский формат 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 6_с._

«Герою и его друзьям предстоит пережить множество приключений, и их отвага и изобретательность в выкручивании из затруднительных положений всегда на высоте. Это превосходная история, и если доля вымысла в ней меньше, чем обычно, то в целом результат не оставляет желать лучшего». — _Журнал «Образование»_.


Краснокожий и ковбой: история с западных равнин. Автор: Дж. А. Хэнти.
12-страничные иллюстрации АЛЬФРЕДА ПЕРСА. Корона, 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 6_с._

"У него хороший сюжет; в нём много действия; сцены одинаково хороши
энергично и реалистично, и мы можем лишь сказать, что прочли её с большим удовольствием от начала до конца. Картины жизни на скотоводческом ранчо
нарисованы очень живо, как и нравы безрассудных, но весёлых ковбоев. — _Times_.


«Стремительный путь в Хартум: рассказ об экспедиции на Нил». Автор Дж. А. Хэнти.
С 10 иллюстрациями на 10 страницах, выполненными Дж. Шёнбергом и Дж. Нэшем, и 4 планами.
Королевский формат 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 6_с._

"«Побег в Хартум» — идеальная книга для мальчиков." — _Tablet_.

"Это действительно так, повествование ни на секунду не прерывается;
События, которые произошли после того, как попытка захватить Хартум
была предпринята и провалилась, столь же интересны, как и те, что предшествовали
этому. — _Академия_.


 С помощью Англии: Освобождение Нидерландов (1585-1604). Автор Дж. А.
Хенти. С 10 иллюстрациями Альфреда Пирса и 4 картами. Корона
8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 6_с._

"Мальчики знают и любят приключенческие книги мистера Хенти и с удовольствием прочтут его
повесть об освобождении Нидерландов." — _Athen;um_.

"История рассказана с большим воодушевлением, а исторический материал
наиболее эффективно в сочетании с превосходным сюжетом. — _«Субботний
обзор».


 «По праву завоевания, или С Кортесом в Мексике». Автор Дж. А. Хэнти. С 10
иллюстрациями У. С. Стейси и 2 картами. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, края оливковые, 6_с._

«Мастерство мистера Хенти никогда не проявлялось так убедительно, как в
этой восхитительной и остроумной истории». — _Saturday Review_.

"«По праву завоевания» — это наиболее близкий к идеальному историческому
рассказу из всего, что мистер Хенти когда-либо
публиковал». — _Academy_.


«С Ли в Вирджинии: история Гражданской войны в США». Автор: Дж. А. ХЕНТИ.
С 10-страничными иллюстрациями Гордона Брауна и 6 картами. В переплёте 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 6_с._

"Это захватывающая история, полная разнообразия, в которой мы видим
множество живописных сцен из жизни Юга. Молодой Уингфилд, который
добросовестен, энергичен и «крепок как гвоздь», был бы по душе самому Стоунуэллу Джексону. — _Times_.


«Пайк и Дайк: история о становлении Голландской республики». Автор Дж. А.
Хэнти. С 10 иллюстрациями Мейнарда Брауна и 4 картами. Корона
8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 6_s._

"Миссия Нед, чтобы доставить письма от Вильгельма молчаливого его
адепты в Брюсселе, борьба _Good Venture_ с испанского
человек-война, битва на льду в Амстердам, осада Харлема,
все сказал с живостью и умением, которые достойны Мистер Henty
в своих лучших проявлениях."--_Academy_.


С Клайвом в Индии, Или Зарождение империи. Г. А. Хенти.
С 12 иллюстрациями Гордона Брауна. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 6_с._

"Среди авторов приключенческих рассказов для мальчиков мистер Хенти занимает особое место.
Самое первое место. Те, кто хоть что-то знает об Индии, будут
готовы поблагодарить мистера Хенти за то, что он дал им этот поучительный том,
который они смогут передать своим детям. — _Академия_.


«Лев Святого Марка: история Венеции XIV века». Автор Дж.
А. Хенти. С 10-страничными иллюстрациями Гордона Брауна. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, края оливковые, 6_с._

"Каждый мальчик должен прочитать _«Льва Святого Марка»_. Мистер Хенти никогда
не создавал более восхитительной, более полезной и более живой истории.
 От начала и до конца она будет читаться с большим удовольствием." — _The Saturday
Review_.


Под флагом Дрейка: рассказ о испанском флоте. Автор Дж. А. Хэнти.
 Иллюстрировано 12-страничными рисунками ГОРДОНА БРАУНА. Корона, 8vo, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 6_с._

«В книге нет ни одной скучной главы, да и вообще ни одной скучной страницы; но
автор так тщательно проработал свой сюжет, что захватывающие
поступки его героев никогда не кажутся неуместными или абсурдными». — _Observer_.


«Красавчик принц Чарли: история о Фонтенуа и Каллодене». Автор Дж. А. Хэнти.
С 12 иллюстрациями Гордона Брауна. Корона 8-го издания, элегантная обложка,
оливковые края, 6_с._

"Герой Рональд очень похож на героя "Квентина Дурварда". Парень
путешествует по Франции со своим верным слугой Малькольмом, и его
на волосок от гибели спасается от происков врагов своего отца, делает
самое хорошее повествование подобного рода, какое мы когда-либо читали. Свежестью
обращения и разнообразием инцидентов мистер Хенти превзошел здесь
самого себя".--_Spectator_.


«За Храм: рассказ о падении Иерусалима». Автор Дж. А. Хэнти. С 10
иллюстрациями С. Дж. Соломона и цветной картой. Формат 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 6 шиллингов.

«Наглядные прозаические картины безнадежного еврейского сопротивления
римскому владычеству, нарисованные мистером Хенти, добавляют еще один лист к его летописи знаменитых войн
мира. Эта книга — одно из самых удачных произведений мистера Хенти». — _Graphic_.


Верность старому флагу: рассказ об американской войне за независимость. Автор Дж.
А. ХЕНТИ. С 12-страничными иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. Корона 8vo, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 6_с._

"Отдаёт должное отваге и решительности британских солдат.
Сын американского лоялиста, который остаётся верен нашему флагу, попадает
в плен к враждебно настроенным краснокожим в той самой стране гуронов, которая была
полюбившиеся нам подвиги Соколиного глаза и Чингачгука".--_The
Times_.


Северный Лев: Повесть о Густаве Адольфе и войнах за религию
. Г. А. Хенти. С 12-страничными рисунками Дж. ШЕНБЕРГА. Корона
8vo, ткань элегантная, края оливиновые, 6_s._

«Похвальная попытка заинтересовать британскую молодёжь великими подвигами
шотландской бригады в войнах Густава II Адольфа. Маккей, Хепбёрн и Манро
снова живут на страницах книги мистера Хенти, как и те, кто заслуживает
того, чтобы жить, чьи дисциплинированные отряды на самом деле стали
зародышем современной британской армии». — _Athen;um_.


«Молодой карфагенянин: история времён Ганнибала». Автор Дж. А.
Хэнти. С 12-страничными иллюстрациями К. Дж. Стэниленда, Р.И. Crown 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 6 шиллингов.

"Эффект от интересной истории, хорошо продуманной и живо изложенной,
усиливается благодаря живописному пейзажному фону. С самого начала и до конца ничто не
прерывает интерес к повествованию. Оно несет нас
вперед, как поток, течение которого меняет направление, но никогда не теряет своей силы.
"_Saturday Review"_.


С Вулфом в Канаде: Или Завоевание континента. Автор: Г. А. ХЕНТИ.
С 12-страничными иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 6_с._

"Образец того, каким должен быть сборник рассказов для мальчиков. Мистер Хенти обладает
великим даром вдохнуть новую жизнь в мёртвые факты истории, и, поскольку он не жалеет сил, чтобы обеспечить точность исторических деталей, его
книги служат полезным подспорьем в учёбе, а также развлечением." — _School
Guardian._


«Во имя свободы: история Уоллеса и Брюса». Автор Дж. А. Хэнти. С
12-страничными иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. Издание в переплёте, элегантная суперобложка,
оливковые края, 6_с._

«Мистер Хенти открыл новые горизонты как писатель исторических романов. Его рассказ о
временах Уоллеса и Брюса полон захватывающих событий и понравится
мальчикам». — _Athenaeum_.


 «Сквозь бой: история луддитов». Автор Дж. А. Хенти. С 12
иллюстрациями Х. М. Пейджета. Корона 8vo, ткань элегантная, оливин
канты, 6_s._

"Мистер Хенти внушает любовь и восхищение прямотой,
правдивостью и мужеством. Это одна из лучших из многих хороших книг, выпущенных мистером
Хенти, и она заслуживает того, чтобы быть поставленной в один ряд с его "Лицом к лицу с
Смертью". -_Стандарт_.


«Наследник капитана Бейли: рассказ о золотых приисках Калифорнии». Автор Дж. А.
Хенти. С 12 иллюстрациями Х. М. Пейджета. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 6_с._

"Мальчик из Вестминстера, который пробивает себе путь в мире упорным трудом, хорошим
характером и неизменной храбростью. Приведённые описания жизни — это именно то, что должно нравиться здоровому умному юноше. — _St. James's
Gazette_.


«Изгнанник-якобит: приключения молодого англичанина на службе у Карла XII. из Швеции». Автор Дж. А. Хэнти. С 8-страничными
иллюстрациями Пола Харди и картой. Формат 8vo, переплёт элегантный,
Оливковые края, 5_с._

"Мистер Хенти никогда не создавал более по-настоящему исторического романа и
едва ли когда-либо писал более захватывающее повествование. По крайней мере, одна из его
батальных сцен полна старого огня «специального корреспондента»." — _The
Academy_.

«Инцидент следует за инцидентом, приключение следует за приключением, и
в конце концов читатель, будь он мальчиком или мужчиной, испытает
незабываемое удовольствие от романтической истории, которая, должно быть, многому его научила
в конце». — «Армейский и военно-морской вестник».

 «Мистер Хенти в своей лучшей форме. «Изгнанник-якобит» полон жизни,
Это захватывающее приключение, полное движения и прекрасно проиллюстрированное; оно написано в лучших традициях мистера Хенти и, не теряя своего воображаемого и романтического интереса, представляет значительную ценность как образец исторической живописи. — _Шотландец_.


«Осуждённый как нигилист: история побега из Сибири». Дж. А. Хенти.
С 8-страничными иллюстрациями Уолтера Пейджета. Корона 8-го издания, элегантная суперобложка,
оливковые края, 5_с._

"Лучшее из того, что Хенти написал в этом году. Его повествование интереснее, чем многие из тех историй, с которыми публика знакома, о побеге из
Сибирь. Несмотря на их притязания на достоверность, эти истории, без сомнения, не менее вымышлены, чем у мистера Хенти, и он превосходит их в плане сенсаций. Побег героя и его верного татарина от самоедов — это вершина достижений этого автора. — _National Observer_.


 Оранжевый и зелёный: история о Бойне и Лимерике. Автор: Дж. А. Хэнти. С
8 полностраничными иллюстрациями Гордона Брауна. В переплёте, 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 5 шиллингов._

"Чрезвычайно энергичная история, основанная на событиях в Ирландии, изложенная
запоминается обороной Дерри и осадой Лимерика".--_Sat.
Отзыв_.

"Повествование свободно от порока предрассудков и наполнено жизнью
настолько живо, как будто то, что описывается, действительно проходит перед глазами
.... Должно быть в руках каждого молодого студента, изучающего ирландию
история".--_Белфаст Ньюс_.




ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД.


«Сильная встряска». Автор — ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД. С 12-страничными иллюстрациями У.
 ПАРКИНСОНА. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 6 шиллингов.

"Одна из замечательных и очаровательных историй мистера Макдональда." — _Athen;um_.

«Одна из лучших книг для мальчиков, которые когда-либо были написаны. Она полна
материала, особенно хорошо подходящего для детей, и в значительной степени
содержит элементы всего, что необходимо для создания идеальной книги для
мальчиков». — _Помощь учителям_.


«За порогом северного ветра». Автор: ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД. С 75
иллюстрациями АРТУРА ХЬЮЗА. Корона 8во, элегантная ткань с оливиновыми краями,
5_с._

"В "За Северным ветром" мы одной ногой стоим в волшебной стране
, а другой - на обычной земле. История насквозь оригинальна, полна фантазии
и пафоса, и подложена серьезно, но не слишком навязчиво
«Воспитание» — «Таймс».


 «Детство Ранальда Баннермана». Автор — ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД. С 36 иллюстрациями
АРТУРА ХЬЮЗА. В переплёте, 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 5 шиллингов._

"В «Детстве Ранальда Баннермана»
чувствуется симпатия к мальчишеской натуре. Это прекрасная картина детства, которая учит нас всем благородным вещам.
— «Британский ежеквартальный
обзор».


«Принцесса и гоблин». Автор — ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД. С 33 иллюстрациями.
Королевский формат, суперобложка, 3_с._ 6_д._

"Немногие из тех, кто пишет для детей, обладают такой лёгкостью в обращении и
игра воображения, характерная для сказок Джорджа Макдональда.
Иллюстрации мистера Артура Хьюза — это всё, чем должны быть иллюстрации. — _Manchester Guardian_.


Принцесса и Карди. Автор — ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД. С 8 иллюстрациями на страницах.
Королевский формат, суперобложка, 3 фунта 6 шиллингов.

"В этой блестящей истории есть величайший и редчайший гений. Взрослым
людям было бы разумно время от времени откладывать в сторону свои газеты и
журналы, чтобыв конце часа с Карди и Принцессой. — _Шеффилд
«Индепендент»_.




Дж. К. Х. Денни.


Умная мисс Фоллетт. Дж. К. Х. Денни. С 12 иллюстрациями
Гертруды Д. Хэммонд. Корона, 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 6 шиллингов.

«История хорошо написана; диалоги легки и непринужденны, а
замысел и тон — это все, чего можно желать». — _The Spectator_.

"История хорошо построена, а персонажи из семьи Фоллетт
хорошо прорисованы. История понравится девочкам, потому что она интересная». — _The
Queen_.

«Одна из самых увлекательных историй сезона, полная динамичных
событий и ярких персонажей. Старшие девочки будут очарованы ею,
а взрослые могут с пользой прочитать её страницы». — _The Teachers'
Aid_.

«История хорошо написана; она не слащавая, хотя и поучительна; и это как раз та книга, которую можно подарить девочкам, которые будут в восторге и от шрифта, и от двенадцати иллюстраций мисс Хэммонд, которая никогда не делала лучшей работы». — _Обзор обзоров_.




 НОВОЕ ИЗДАНИЕ «ВСЕЛЕННОЙ».


 «Вселенная, или Бесконечно большое и бесконечно малое». A
«Набросок контрастов в творении и чудес, раскрытых и объясненных
естествознанием». Автор Ф. А. Пуше, доктор медицины. С 272 гравюрами на дереве,
из которых 55 — размером с целую страницу, и цветным фронтисписом. Одиннадцатое
издание, формат 8vo, элегантная суперобложка, позолоченные края, 7_s._ 6_d._; также
в переплёте из марокканского бархата, 16_s._

«Мы можем искренне рекомендовать книгу профессора Пуше, которая прекрасно
иллюстрирована». — _The Times_.

«Едва ли какая-либо книга на французском или английском языке может так же сильно пробудить в
молодых людях интерес к физическим явлениям». — _Fortnightly Review_.




Автор: Роберт Лейтон.


«Гибель «Золотого руна»: история мальчика-рыбака из Северного моря».
 Автор: РОБЕРТ ЛЕЙТОН. С 8 иллюстрациями ФРЭНКЛБАРАНГВИНА. Crown
8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 5 шиллингов._

"Эта история должна значительно укрепить высокую репутацию мистера Лейтона.
 Превосходная во всех отношениях, она содержит самые разные происшествия.
Сюжет очень умно придуман, а типы моряков Северного моря
великолепны ". -- _The Times_.

"Если мистер Лейтон напишет еще много книг для мальчиков, равных по достоинству _The
Крушение Золотого Руна_, более чем один популярный до сих пор рассказчик
придется почивать на лаврах".--_университетский корреспондент_.

"Вся история рассказана просто и трогательно, она заинтересует и
проинструктирует всех юных читателей. Для иллюстрации достаточно сказать,
что они г-н Фрэнк Брэнгвин, лучший современный художник
моряки."--Библиотеки Academy_.

"Это напоминает свежесть и яркость его "Пилотов Помоны"....
Это замечательная история. Персонажи яркие и живые, и она
полна событий и приключений. — _Standard_.


«Пилоты Помоны: история Оркнейских островов». Автор — РОБЕРТ ЛЕЙТОН.
С 8-страничными иллюстрациями Джона Лейтона и картой. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 5 шиллингов._

"История, которая по-своему не менее хороша, чем «Остров сокровищ», и
полна захватывающих, но вполне естественных приключений. Хотя это
прежде всего книга для мальчиков, она станет настоящей находкой для пожилого читателя, которому нравится что-то свежее, что-то, пронизанное романтикой и волшебством юности. — _Glasgow Evening Times_.

"Его описания жизни и природы Оркнейских островов очаровательны. — _Saturday
Review_.

"Немногие книги этого сезона доставили нам столько удовольствия.
«Очаровательная история о семейной жизни, которая занимает место среди лучших книг для
молодёжи». — «Практический учитель».


 «Жаждущий меч: история о вторжении норвежцев в Шотландию (1262–1263)».
 Автор — РОБЕРТ ЛЕЙТОН. С 8-страничными иллюстрациями АЛЬФРЕДА ПИРСА и картой.
Королевский формат, элегантная суперобложка, оливковые края, 5 шиллингов._

«Это одна из самых захватывающих историй для мальчиков, которые нам когда-либо доводилось читать. С первой до последней страницы интерес не ослабевает.
 Мальчики будут боготворить Кенрика, который является героем во всех смыслах этого
слова». — _Школьный учитель_.

«Это даёт живое представление о дикой жизни Западных островов в те суровые
дни, не раз напоминая о «Владыке островов» сэра Вальтера Скотта. Книга полна
событий и захватывающих приключений». — _The
Guardian_.




 Автор: ДЖОРДЖ МАНВИЛЛ ФЕНН.


 «Мистер Фенн занимает
одно из первых мест среди писателей в этой области». — _Daily News_.

«Никто не может найти путь к сердцам мальчишек быстрее, чем мистер
Фенн». — _Ноттингем Гардиан_.


«Ртуть, или Мальчик, у которого нет тормозов». Автор — ДЖОРДЖ МАНВИЛЛ
ФЕНН. С 10-страничными иллюстрациями ФРЭНКА ДАДДА. Издание в переплёте, 8vo
изящные, оливковые края, 6_с._

"«Ртуть» — это почти что вдохновение. В ней этот принц среди писателей для мальчиков — Джордж Мэнвилл Фенн — превзошёл самого себя. Это
идеальная книга для библиотеки мальчика. — «Практический учитель».

«История рассказана великолепно, она изобилует яркими и хорошо описанными
сценами, и на протяжении всей книги выдержана в превосходном и мужественном тоне». — _The
Guardian_.


«Дик из болот: роман о великом восточном болоте». Автор Дж. Мэнвилл
Фенн. С 12-страничными иллюстрациями Фрэнка Дадда. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, края оливковые, 6_с._

«Мы искренне верим, что мальчикам понравится это захватывающее чтение.
В нём много приключений и тайн, и тайна сохраняется до самого конца.
Оно богато яркими местными красками и имеет исторический интерес». — _Times_.

"Заслуживает искренней и безоговорочной похвалы в отношении сюжета,
приключений и духа. На данный момент это шедевр автора». — _Spectator_.


«Мальчики из Девона: история с северного побережья». Автор Дж. Мэнвилл Фенн. С 12-страничными
иллюстрациями Гордона Брауна. Crown 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края,
6_с._

«Восхитительная история, примечательная как индивидуальностью своих юных
героев, так и превосходными описаниями прибрежных пейзажей и жизни в
Северном Девоне. Это одна из лучших книг, которые мы видели в этом
сезоне». — _Athenaeum_.


«Золотой магнит: история о стране инков». Автор Дж. Мэнвилл Фенн.
Иллюстрировано 12-страничными рисунками Гордона Брауна. Корона 8-го издания, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 6_с._

"Для мальчика не может быть более желанного подарка. В книге нет ни одной скучной страницы, и многие будут читать её с замиранием сердца.
«Золотой магнит», конечно же, тот самый, который привлекал Рэли и
героев «На Западном фронте без перемен!» — «Журнал образования».


 «Во имя короля, или Круиз «Пустельги». Автор Дж. Мэнвилл
Фенн. Иллюстрировано 12-страничными рисунками Гордона Брауна. Корона, 8vo, суперобложка
элегантная, края оливковые, 6 шиллингов.

«Замечательная история для мальчиков, полная событий и приключений, рассказанная в
живом стиле, в котором мистер Фенн так искусен». — _Globe_.

"Лучшая из всех работ мистера Фенна в этой области. Она обладает
великолепным качеством всегда «двигаться вперёд», приключение за приключением в постоянном
преемственность".--_Daily News_.


Натуралист Нат: Приключения мальчика в восточных морях. Автор Г.
МЭНВИЛЛ ФЕНН. С фотографиями на 8 страницах. Корона 8vo, ткань элегантная, оливин
края, 5_s._

«Подобные книги поощряют независимость характера, развивают
смекалку и учат мальчика не терять бдительности». — _Saturday Review_.


«Земля Буньип: история дикого путешествия по Новой Гвинее». Автор Дж. Мэнвилл
Фенн. С 6-страничными иллюстрациями Гордона Брауна. В переплёте, 8vo,
элегантная обложка, 4_s._

«Мистер Фенн заслуживает всеобщего признания за «Землю Бунип», и мы можем это подтвердить»
осмелюсь пообещать, что можно рассчитывать на спокойную неделю, пока
молодёжь будет развлекаться такими увлекательными книгами по вечерам.
«Зритель».


«Мальчик Браунсмита: роман в саду». Автор Дж. Мэнвилл Фенн. С 6
иллюстрациями. Новое издание. Формат 8vo, переплёт из плотной бумаги, 3_s._ 6_d._

«Книги мистера Фенна — одни из лучших, если не самые лучшие, из
историй для мальчиков. Мистер Фенн в своей лучшей форме в «Мальчике
Браунсмита».» — «Иллюстрированный мир».


 См. также другие книги Г.
 МАНВИЛЛА ФЕННА в серии «Блэки».




«Греттир-преступник: история из Исландии». Автор С. Бэринг-Гоулд. С 10-страничными
иллюстрациями М. Зено Димера и цветной картой. Формат 8vo, переплёт
из элегантной ткани, края с оливковым отливом, 6_с._

"Это книга для мальчиков этого года. Это, конечно, всё равно что сказать,
что она подойдёт как взрослым, так и детям. Она написана простым,
прямолинейным английским языком, как и все истории, и в ней есть
свежесть, свобода, ощущение солнца, ветра и открытого воздуха, которые
делают её неотразимой. — _National Observer_.


«Две тысячи лет назад, или Приключения римского мальчика». Автор — профессор
А. Дж. ЧЕРЧ. С 12 иллюстрациями Адриен Мари. В переплёте 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 6_с._

"Приключения, о которых стоит рассказать. Книга чрезвычайно увлекательна
и в то же время полезна, а римские сцены и персонажи удивительно свежи." — _The Times_.


 «Семь мудрых учёных». Автор — Аскотт Р. Хоуп. С почти 100
иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. Элегантная суперобложка, 5_с._

"Так же весело, как номер _Punch_; с иллюстрациями, которые вызывают больше
смеха, чем большинство тех, что мы видели после смерти Лича." — _Шеффилд
Индепендент_.


«Истории о былом величии: рассказы о рыцарях и героях». Автор — АСКОТТ Р. ХОУП.
 С 100 иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. Формат 8vo, переплёт из плотной бумаги, 3_s._
6_d._

"Действительно увлекательная книга, достойная своего говорящего названия. Мы осмелимся сказать, что в этой книге нет ни одной скучной страницы, ни одного рассказа, который не
заслуживал бы повторного прочтения. — _Guardian_.




 Г. НОРВЕЙ.


 Настоящая корнуоллская девушка. Г. НОРВЕЙ. С 6-страничными иллюстрациями Дж.
Финнемора. Кроун, 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._ 6_d._

«Это отличное чтиво... Миссис Норвегия предстаёт перед нами во всей красе»
Она знакомит своих читателей с добрым корнуоллским народом, его речью, манерами и
обычаями. «Настоящая корнуоллская девушка» заслуживает популярности. — _Athen;um_.

"События изобилуют захватывающими моментами; персонажи нарисованы с
необычайным мастерством. Контраст между двумя девушками — грубой,
прямолинейной Фиби и утончённой, застенчивой Хонор — великолепен. —
_The Spectator_.

«Среди книг для девочек, как нам кажется, наибольший успех в этом году выпал на долю
миссис Норвей, чья «Настоящая корнуоллская девушка» — действительно восхитительная
работа... Книга полна ярких и точных местных красок; она
Кроме того, в ней есть несколько очень умных характеристик персонажей. — _Рецензия на
рецензии_.


«Хусейн-заложник, или Приключения мальчика в Персии». Автор Г. Норвей.
С 8-страничными иллюстрациями Джона Шёнберга. Crown 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 5_с._

«Заложник Хусейн» полон оригинальности и энергии. Персонажи
живые, в книге много волнующих событий, интерес
поддерживается на протяжении всего повествования, и каждый мальчик с удовольствием будет следить за судьбой героя. — _Журнал «Образование»_.


 Потеря Джона Хамбла: что к этому привело и что из этого вышло. Автор Г.
НОРВЕГИЯ. С 8-страничными иллюстрациями ДЖОНА ШЁНБЕРГА. Корона, 8vo, суперобложка
элегантная, края оливковые, 5_с._

"Эта история сразу же выдвинет автора в первый ряд. Она полна
жизни и приключений. Он одинаково хорошо чувствует себя как в описаниях жизни
в Швеции, так и в более волнующих отрывках, повествующих о кораблекрушениях и катастрофах, и
интерес к этой истории сохраняется от начала до конца.




 ГАРРИ КОЛЛИНГВУД.


 «Остров пиратов: история из южной части Тихого океана». ГАРРИ КОЛЛИНГВУД.
 С 8 иллюстрациями К. Дж. Стэниленда и Дж. Р. Уэллса. Корона 8vo,
Элегантная суконная обложка, оливковые края, 5 шиллингов._

"Замечательная история о море; на самом деле, по нашему мнению, автор в некоторых отношениях превосходит более известного мистера
Кларка Рассела как писатель морских романов." — _The Times_.


«Бродяги Конго: история невольничьей эскадры». Автор — ХАРРИ КОЛЛИНГВУД.
С 8 иллюстрациями Дж. ШЁНБЕРГА. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 5_с._

"За последнее время не было написано ни одной лучшей морской истории, чем _«Конго Роверс»_.
Она настолько оригинальна, насколько может пожелать любой мальчик." — _«Морнинг Пост»_.


 Журнал «Летающей рыбы»: история о воздушных и подводных опасностях и
«Приключение». Автор — ХАРРИ КОЛЛИНГВУД. С 6-страничными иллюстрациями ГОРДОНА
БРАУНА. _Новое и более дешёвое издание_. Формат 8vo, элегантная суперобложка, 3_с._ 6_д._

"«Летучая рыба» на самом деле превосходит все творения Жюля Верна;
с невероятной скоростью она летит по воздуху, скользит по поверхности
воды и проносится вдоль океанского дна. Мы настоятельно рекомендуем нашим друзьям-школьникам приобрести её дневник. — _Athen;um_.




 ОТ ДОКТОРА ГОРДОНА СТАБЛЗА.


 На запад с Колумбом. Автор: ГОРДОН СТАБЛЗ, доктор медицины, кавалер ордена «За выдающиеся заслуги». С 8-страничными
иллюстрациями АЛЬФРЕДА ПИРСА. Издание в переплёте, элегантная суперобложка, оливковые края,
5_с._

«Это одна из лучших книг для мальчиков, которые мы видели этой осенью. Каждый британский и американский мальчик должен знать историю Христофора Колумба». — _School Guardian_.

"Наш автор излагает свой материал в достойной, исторической манере, которая ему очень идёт, и мы должны включить «На запад с Колумбом» в число тех книг, которые должны читать все мальчики». — _The Spectator_.

"Будет пользоваться большим спросом в качестве школьной награды. Тон повествования здоров,
персонажи реалистичны, а рассказ о великих открытиях,
сделанных великим первооткрывателем за его насыщенную событиями жизнь, изобилует происшествиями и
Сенсационные эпизоды.


 «Между школой и колледжем: история о самостоятельности». Автор: ГОРДОН СТАБЛЗ,
кавалер ордена Британской империи, доктор медицины, член Королевского военно-морского флота. С 8-страничными иллюстрациями В. ПАРКИНСОНА. Формат 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 5 шиллингов._

«Одна из лучших книг плодовитого автора для мальчиков, полная практических
рекомендаций по содержанию домашних животных, от белых мышей и выше, и
воспитывающая в духе, который немного напоминает «Фрэнка» мисс Эджворт,
добродетель самостоятельности, хотя местный колорит дома мальчика из
Абердиншира гораздо более живописен». — _Athen;um_.




ОТ ФРЭНСИСА АРМСТРОНГА.


«Честная претендентка: история для девочек». Фрэнсис Армстронг. С 8
иллюстрациями Гертруды Д. Хэммонд. В переплёте, 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 5 шиллингов._

"Эта история имела большой успех — это одна из лучших историй для девочек,
которые мы видели за последнее время." — _London Quarterly_.

"В этой истории есть очарование... Великолепный характер
героини в сочетании с тем, как удачно поддерживается интерес до самого конца,
делают эту книгу одной из самых желанных подарочных книг сезона. — _Church Review_.

«История, одновременно сильная и трогательная, — качество, которое по праву высоко ценится читательницами». — _The Quiver_.

"В качестве подарочной книги для девочек старшего возраста «Честная претендентка» — одна из лучших новых книг в этом жанре. История интересна и естественна от начала до конца». — _Westminster Gazette_.




АННА БИЛ.


Наследница Кортлероя. Автор: АННА БИЛ. С 8-страничными иллюстрациями
Т. К. Х. КАСТЛА. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка, оливковые края, 5_с._

"Мы можем высоко оценить изящество, с которым мисс Бил рассказывает о том, как
юная «наследница Кортлероя» оказала такое благотворное влияние на своего дядю.
чтобы избавить его от его крайне эгоистичных привычек. — _Guardian_.

«В лице Ле Руя мы имеем, пожалуй, самое яркое и оригинальное творение, созданное
мисс Бил. Он интересует нас до последнего». — _Spectator_.




КИРК МАНРО.


«Белые завоеватели Мексики: история тольтеков и ацтеков». Автор — КИРК
МАНРО. С 8 иллюстрациями У. С. Стейси. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, с оливковыми краями, 5_с._

"Мистер Манро рисует самые яркие картины религиозного и гражданского устройства
ацтеков, а также повседневной жизни, какой он её себе представляет, на улицах
и рынках великолепной столицы Монтесумы." — _The
Times_.

"В этом повествовании, по правде говоря, есть прекрасные сцены и волнующие поступки;
героизм и самопожертвование, а также коварная жестокость. Сюжет
соответствует идеалу истории для молодёжи." — _Educational
Review_.

"Читатель увлекается, испытывая противоречивые чувства удивления и
сочувствия, и чувствует себя обязанным продолжить историю, от которой он не может оторваться. Ни один подарок не может быть более желанным, чем эта книга,
в которой так приятно сочетаются мужество, бесстрашие, находчивость и преданность. Она очень хорошо иллюстрирована, и эти картинки достойны
книга. — _Школьный учитель_.




«Морские короли: история времён лорда Нельсона». Автор Ф. Х. Уиндер.
С 6-страничными иллюстрациями У. С. Стейси. Кроун, 8vo, элегантная суперобложка,
4_с._

"Действительно хорошая история, которая понравится мальчикам." — _Зритель_.

«Это как раз та книга, которую нужно дать в руки мальчику. В каждой главе есть
посадки на корабль, абордажи, сражения с пиратами, захватывающие побеги
и захваты корсарами, которых хватило бы, чтобы вскружить голову даже самому тихому
мальчику. Кульминацией истории является подробное описание Трафальгарского
сражения, увиденного с борта «Виктори». Счастливые мальчики!» — «Академия».

«Наполнена реалистичными приключениями. Здесь достаточно «дерзостей»
на полдюжины томов, и в книге есть та историческая изюминка,
которая делает повествование интересным». — _Daily Chronicle_.




 Ф. Фрэнкфорт Мур.


 Шоссе и океаны: приключения Сирила Харли на суше и на море. Ф.
Фрэнкфорт Мур. С 8-страничными иллюстрациями АЛЬФРЕДА ПЕРСА. В переплёте 8vo,
элегантная суперобложка, оливковые края, 5_с._

"Это одна из лучших историй, написанных мистером Муром, возможно, самая
лучшая. Захватывающие приключения разбойников с большой дороги и каперов наверняка
привлекут внимание мальчиков." — _Spectator_.


«Под крышами: или, Приключения Неда Вудторпа». Автор Ф. Франкфорт Мур.
 С 8-страничными иллюстрациями А. Форестье. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 5 шиллингов._

 «Эта история как история понравится мальчикам во всём мире». Персонажи хорошо прорисованы и последовательны; особенно забавной будет Пэтси, ирландская
горничная. — _Школьный учитель_.




«Джаннетта: история девочки о самой себе». Автор — РОЗА МАЛХОЛЛАНД. С 8-страничными
иллюстрациями Локхарта Богла. Crown 8vo, элегантная суперобложка, оливковые
края, 5_с._

«Джаннетта — настоящая героиня: добросердечная, самоотверженная и, как
все хорошие женщины в наши дни в значительной степени проникнуты энтузиазмом
гуманизма. Одна из самых привлекательных подарочных книг сезона. — _The
Academy_.




 Автор Дж. М. Коллвелл.


 Защитник веры: история о принце Хэле и лоллардах. Автор Дж. М.
Коллвелл. С 6-страничными иллюстрациями Герберта Дж. Драпера. В переплёте 8vo,
в элегантной суперобложке, 4 шиллинга.

"Превосходный образец исторического повествования и хорошо рассказанная глава из истории
английской жизни и нравов во времена Генри Болингброка и его сына-солдата." — _The Spectator_.

"Не менее увлекательное чтение, чем книги мистера Хенти. Сэр Джон Олдкасл
Эта трогательная история и история его храброго юного сквайра понравятся каждому мальчику.
— _London Quarterly_.

"Книга очень интересная, чрезвычайно хорошо написана и очень
хорошо иллюстрирована... Образ лорда Кобэма, принявшего мученическую смерть за веру от рук своего лучшего друга,
прекрасно прорисован. — _Winter's Weekly_.




 Элис Коркран.


«Подруга Мэг». Автор: Элис Коркран. С 6-страничными иллюстрациями Роберта
Фаулера. Издание в переплёте, 3_с._ 6_д._

"Одна из очаровательных книг мисс Коркран для девочек, написанная в простой манере
и живописный стиль, который выделяет автора как одну из первых
среди писателей для молодёжи. — _The Spectator_.


«Детство Марджери Мертон». Автор: ЭЛИС КОРКРАН. С 6-страничными иллюстрациями
ГОРДОНА БРАУНА. 8vo, суперобложка, 3_s._ 6_d._

"Ещё одна книга для девочек, которую мы можем горячо рекомендовать. В переживаниях и испытаниях молодой англичанки, которая
учится живописи в Париже, есть восхитительная пикантность. — _Saturday Review_.


«По снежной лестнице, или От «спокойной ночи» до «доброго утра». Автор: ЭЛИС
КОРКРЭН. С 60 иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. Crown 8vo, элегантная суперобложка,
оливковые края, 3_s._ 6_d._

«Увлекательная книга-чудо для детей». — _Athen;um_.

«Жемчужина первой воды, на каждой странице которой видна рука гения.
Это действительно «Путь паломника». — _Christian Leader_.




«Золото, золото в Карибу: история приключений в Британской Колумбии». Автор
Клайв Филлипс-Уолли. С 6-страничными иллюстрациями Дж. К. ХИНДЛИ.
Королевский формат 8vo, суперобложка, 3_s._ 6_d._

"Трудно сказать что-то ещё в пользу «Золота, золота в
Карибу». Мы редко читали более захватывающую историю о диких приключениях
на приисках в совершенно недоступной местности. Сюжет великолепен,
и интерес сохраняется до последней страницы. — _The Times_.

"Приключения? Здесь их предостаточно, честное слово, и жажда золота показана во всей своей красе от начала до конца. Мальчики, которые
из этого сделают вывод, что в этом мире есть много вещей, которые стоит иметь,
помимо золота, и даже без золота, усвоят урок, «очень необходимый в наше время»,
и переживут множество захватывающих моментов. — _Daily Chronicle_.




Автор: САРА ДАУДНИ.


«Под фальшивыми цветами: история из жизни двух девочек». Автор: САРА ДАУДНИ.
С 6-страничными иллюстрациями Дж. Дж. Килберна. _Новое издание_. Корона, 8vo,
элегантная суперобложка, 4_с._

"Сара Даднай не имеет себе равных как автор высокохудожественных рассказов — чистых
по стилю, оригинальных по замыслу и с искусно выстроенными сюжетами;
но мы не видели ничего из-под её пера, что могло бы сравниться по драматической энергии с этой
книгой." — _Христианский лидер_.




Автор: Энни Э. Армстронг.


 Три славные девочки: история о везении и невезении. Автор: Энни Э.
Армстронг. С 6-страничными иллюстрациями У. Паркинсона. В переплёте, 8vo, суперобложка
элегантная, 3_s._ 6_d._

"Среди множества хороших историй для девочек эта, несомненно, одна из самых
Три девушки, чьи портреты так восхитительно нарисованы, — это серьёзные, практичные и деловые девушки. Всегда жизнерадостные и весёлые,
они влияют на жизнь других людей и в конце концов выходят из своих испытаний и трудностей с честью для себя и на благо всех вокруг. — «Помощь учителям».


 «Очень странная девочка, или Жизнь на ферме с остроконечной крышей». Автор: Энни Э. Армстронг.
С 6-страничными иллюстрациями С. Т. Дадда. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._
6_d._

"Эту книгу мы можем смело рекомендовать, потому что она не только яркая, но и
и интересно, но также чисто и здраво по тону и содержанию. — _The
Lady_.

"Поступки героини на Ферме с остроконечной крышей до крайности
забавны, а её выходки всегда приводят её к неприятностям. Однако Вера —
замечательный персонаж, и наши девочки только выиграют от знакомства с ней. —
_Помощь учителям_.




 Эдгар Пикеринг.


Старинная история: в ней рассказывается о различных злоключениях,
которые постигли Энтони Ингрэма и его товарищей по кораблю в Вест-Индии и Мексике
вместе с Хокинсом и Дрейком. Автор: ЭДГАР ПИКЕРИНГ. Иллюстрировано 6 страницами
Иллюстрации, нарисованные АЛЬФРЕДОМ ПЕРСОМ. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка, 3_с._ 6_д._

"И это очень хорошая история, в которой нет ни одной скучной страницы от начала до конца.
 В этой привлекательной книге чувствуется дух «На Запад!»
— _Educational Review_.

"Отличная история о приключениях. Особенно хорошо описано путешествие в
Мексику и в темницы инквизиции, а Дон Диего Поло — это
восхитительная смесь храбрости и юмора, и его спасение
несчастных пленников описано с большим воодушевлением. Книгу
настоятельно рекомендую. — _Guardian_.


Сайлас Верни: повесть о временах Карла II. Автор: ЭДГАР ПИКЕРИНГ. С
6-страничными иллюстрациями АЛЬФРЕДА ПИРСА. Издание в переплёте, 3_s._
6_d._

"Какими бы удивительными ни были приключения Сайласа, следует признать, что они
очень естественно выстроены и очень правдоподобно представлены. В целом
это отличная история для мальчиков." — _Saturday Review_.




К. Дж. Хайн.


 «Захваченный крейсер, или Два года вдали от суши». К. Дж. Хайн. С 6
иллюстрациями Фрэнка Брангвина. 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._
6_d._

"Это в целом превосходная история, хорошо проиллюстрированная." — _Saturday
Review_.

«Два матроса и два шкипера превосходно нарисованы. Мистер Хайн теперь
занял место в первом ряду писателей, сочиняющих художественную литературу для
мальчиков». — _Spectator_.




«Наконец-то на плаву: дневник матроса о его жизни в море». Автор — ДЖОН К.
ХАТЧЕСОН. С 6-страничными иллюстрациями У. Х. ОВЕРЕНДА. В переплёте 8vo, суперобложка
элегантная, 3_с._ 6_д._

"Настолько здоровая и бодрящая книга, какую только можно пожелать дать в руки
мальчику." -- _Академия_.

"История о жизни моряка, рассказанная с жаром и энтузиазмом, полная
ярких событий и хорошо прорисованных персонажей." -- _Обозреватель_.


«Подхвачено в море: или, Золотоискатели из Минтурн-Крик». Дж. К.
Хатчесон. С 6-страничными иллюстрациями. Суперобложка, 3_с._ 6_д._

"Успех этой книги автора настолько очевиден, что может
побудить его к дальнейшим усилиям. Описание жизни золотоискателей на
Диком Западе правдиво и точно." — _Standard_.




«Уорд сэра Уолтера: история о крестовых походах». Автор: УИЛЬЯМ ЭВЕРАРД. С 6
иллюстрациями УОЛТЕРА ПЭДЖЕТА. Формат 8vo, суперобложка, 3_s._ 6_d._

"Эта книга станет отличным подарком как для мальчиков, так и для девочек.
Оба они заинтересуются карьерой Додо, несмотря на его
негероическое имя, и будут следить за его многочисленными и захватывающими
приключениями. — _Академия_.




«Брат и сестра, или Испытания семьи Мур». Автор: ЭЛИЗАБЕТ Дж.
ЛИЗАГТ. С 6 иллюстрациями. Формат 8vo, переплёт из плотной бумаги, 3_с._
6_д._

«Приятная история, хорошо рассказанная. Сюжет искусно выстроен, а
мораль превосходна». — _Athen;um_.




«В поисках талисмана: история Лабрадора». Автор — ГЕНРИ ФРИТ. С 6
иллюстрациями Дж. ШЁНБЕРГА. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._
6_d._

«Книга мистера Фрита станет одной из самых читаемых и высоко ценимых.
 Приключения среди тюленей, китов и айсбергов в Лабрадоре
порадуют многих юных читателей». — _Pall Mall Gazette_.




 «Рифер и стрелок: история двух служб». Автор Дж. Перси-Гроувс,
27-й полк Иннискиллингс. С 6-страничными иллюстрациями ДЖОНА ШЁНБЕРГА.
Корона 8-го формата, элегантная обложка, 3_с._ 6_д._

"Хорошая, старомодная, морская история о наших сражениях с
французами в начале нашего века, с изрядной долей веселья и забав." — _Таймс_.




Автор: Кэролайн Остин.


«Кузен Джеффри и я». Кэролайн Остин. С 6-страничными иллюстрациями У. Паркинсона.
Кр. 8vo, суперобложка, 3_с._ 6_д._

"История мисс Остин яркая, умная и хорошо проработанная." — _Saturday
Review_.

"Сильно написанная и реалистичная история из жизни девушки... Тон книги чистый и добрый.«Практический учитель».


 «Наследие Хью Герберта». Автор: Кэролайн Остин. С 6-страничными
иллюстрациями К. Т. Гарленда. Кроун, 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._ 6_d._

"Порадует своей простотой, нежностью и здоровым
интересным сюжетом. Написано превосходно." — _Шотландец_.




«Праздничные истории: цикл дней, отмеченных красным». Автор Э. С. Брукс. С 12
иллюстрациями ГОВАРДА ПАЙЛА. Формат 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._ 6_d._

"Это действительно хорошая книга для старшеклассников, и её легко читать
от начала до конца." — _Школьный учитель_.




Рыцарские времена: истории о вежливости и мужестве в былые времена. Автор
Э. С. Брукс. С 20 иллюстрациями Гордона Брауна и других художников.
 Кроун, 8vo, суперобложка, 3_s._ 6_d._

"Мы редко встречали более красивый сборник рассказов. Эти
очаровательные истории о мальчиках и девочках былых времён — не просто выдумка
или воображаемые наброски, но это реальные и правдивые записи об их высказываниях
и поступках. — _Литературный мир_.


«Мальчики-герои: их стремления, их достижения и их время». Автор
Э. С. Брукс. С 12-страничными иллюстрациями Р. Б. Берча и Джона
Шёнберга. Формат 8vo, суперобложка, 3 фунта 6 шиллингов.

«Полезная книга, мужественная по тону, с яркими портретами персонажей, оживлёнными диалогами и первоклассными иллюстрациями; в целом она должна побуждать мальчиков к дальнейшему знакомству с теми правителями, о чьих судьбах рассказывается. Мы советуем учителям включить её в список своих наград». — _Знание_.




«Мальчики доктора Джоллиффа: история Уэстонской школы». Автор: Льюис Хоу. С 6
иллюстрациями на страницах. Издание в переплёте, 3_с._ 6_д._

"Молодые люди, которым нравятся «Школьные годы Тома Брауна», найдут эту
историю достойным дополнением к этой увлекательной книге. В ней та же
мужественность тона, правдивость очертаний, отсутствие преувеличений
и карикатурности, а также здоровая мораль, которые характеризуют шедевр
мистера Хьюза. — _Newcastle Journal_.




«Кипящий чайник». Удивительная история. Автор — миссис Л. У. Чэмпи. С 12
иллюстрациями Уолтера Саттерли. Формат 8vo, суперобложка, 3 фунта 6 шиллингов.

«В буквальном смысле это «чудесная история», дикая и фантастическая.
Тем не менее она достаточно реалистична, и из неё можно почерпнуть много полезной информации. Пар из волшебного чайника
превращается в девочку, а маленькая девочка, когда ей вздумается,
может снова превратиться в чайник. Превращённая и очарованная, она совершает
путешествие по всему миру». — «Таймс».





От Дженнет Хамфрис.


«Смейтесь и учитесь: самая простая книга с уроками и играми для малышей».
От Дженнет Хамфрис. Богато иллюстрировано. Квадратный формат 8vo, суперобложка,
3_с._ 6_д._

«_Учись и смейся_» наставляет и развлекает; это идеальная книга для дождливого дня в детской, потому что, помимо основательного обучения, которое в ней превосходно изложено, она
содержит бесчисленное множество игр и забавных приспособлений с полезными и забавными
иллюстрациями. Музыкальное упражнение на удивление хорошо.» — _Athen;um_.

«Одна из лучших книг в своём роде, полная практических
уроков, изложенных словами и с помощью картинок, и помогающая малышам
с удовольствием идти по прямому королевскому пути к знаниям». — _Graphic_.

"У каждой матери, у которой есть дети, должна быть книга «Смейтесь и учитесь» и
с ними и превосходный курс, который они содержат. — _Журнал «Образование»_.




 Мэри К. Роуселл.


 Поместье Торндайк: рассказ о временах якобитов. Мэри К. Роуселл. С 6
иллюстрациями Л. Лесли Брука. 8vo, элегантная суперобложка, 3_s._
6_d._

«Это хорошая история, в которой много «интересного». — _Times_.

«Мисс Роуселл никогда не писала более увлекательных книг, чем _«Поместье Торндайк»_.
— _Belfast News-Letter_.


Предатель или патриот? Рассказ о заговоре в Рае. Автор: МЭРИ К. РОУСЕЛЛ.
С 6-страничными иллюстрациями К. О. Мюррея и К. Дж. Стэниленда, Р.И. Краун
8vo, переплёт элегантный, 3_s._ 6_d._

«Здесь сюжет «Дома в Раю» служит основой для романтического любовного
эпизода, в котором главные герои — живые люди, а не сухие персонажи, как во
многих исторических рассказах». — _Графика_.




«Дора, или Девушка без дома». Автор — миссис Р. Х. Рид. С 6-страничными
иллюстрациями. Формат 8vo, переплёт элегантный, 3_s._ 6_d._

«В наш век мусора не так-то просто найти такую чистую и здоровую историю, как эта.
— _The Academy_.




«Ежедневное служение жизни: история повседневного служения другим». Автор — миссис
Э. Р. Питман. С 4-страничными иллюстрациями. Формат 8vo, суперобложка, 3_s._
6_d._

«Показывает изысканные штрихи мастера. Она в общих чертах
изображает прекрасное и доброе в
жизни». — _Христианский союз_.


Моя жизнь гувернантки, или Как я зарабатываю на жизнь. Автор — миссис Э. Р. Питман. С 4
иллюстрациями на страницах. Формат 8vo, суперобложка, 3_s._ 6_d._

«Полный здравых наставлений и ярких примеров характера». — _С.С.
Хроника_.




Новая серия Блэки за три шиллинга.

Прекрасно иллюстрирована и красиво оформлена.


НОВЫЕ ТОМА.


Менхардок: история о корнуоллских сетях и шахтах. Автор Дж. Мэнвилл Фенн. С
6-страничные иллюстрации К. Дж. Стэниленда, Р.И. _Новое издание_. Корона, 8vo,
суперобложка, 3_с._

"Это настоящие живые мальчики со своими достоинствами и недостатками. Корнуэльские
рыбаки списаны с натуры, они пропитаны землёй, солью и морской водой, и они выделяются на страницах книги своими футболками и
ботинками, усеянными серебристой чешуёй сельди. — _Spectator_.


 Юсуфф-проводник, или Горные бандиты. История о странных
приключениях в Малой Азии. Автор Дж. Мэнвилл Фенн. С 6-страничными иллюстрациями
Дж. Шёнберга. _Новое издание_. Формат 8vo, суперобложка, 3_с._

«Эта история рассказана с такой неподдельной свежестью и энергией, что читатель
чувствует себя одним из участников событий, разделяя веселье и опасности вместе с ними». — _Pall Mall Gazette_.


«Робинзон Крузо». С 100 иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. _Новое издание_.
Королевский 8-й формат, суперобложка, 3_с._

«Один из лучших, если не самый лучший, из когда-либо издававшихся сборников Дефо.
— _The Standard_.


«Путешествия Гулливера». С 100 иллюстрациями ГОРДОНА БРАУНА. _Новое
издание_. В переплёте, 3 шиллинга.

"Мистер Гордон Браун, на мой взгляд, несравненно самый талантливый,
самый энергичный и блестящий из наших иллюстраторов книг для мальчиков, а также один из самых юмористических, о чём красноречиво свидетельствуют его иллюстрации к «Гулливеру».
— _Правда_.




 Терпение вознаграждается, или Война в разгаре. Автор: ДЖОРДЖ МАНВИЛЛ ФЕНН. С 6
иллюстрациями на страницах. 8vo, суперобложка, 3_s._

«Мистеру Фенну никогда не удавалось придумать более удачного плана, чем этот рассказ
о жизни на фабрике в Йоркшире. Вся книга наполнена жизнью,
сцены постоянно меняются с калейдоскопической быстротой». — _Pall Mall
Gazette_.


 «Цыплёнок Матушки Кэри: её путешествие на Неведомый остров». Дж. Манвилл
ФЕНН. С 6-страничными иллюстрациями А. ФОРЕСТЬЕРА. Кроун, 8vo, суперобложка,
3_с._

"Несомненно, одна из лучших книг, написанных мистером Фенном. Инциденты
напряжённо интересны, а персонажи нарисованы с тщательностью и
полнотой, которые редко встретишь в книгах для мальчиков. Иллюстрации
исключительно хороши." — _Литературный мир_.


«Пропавший торговец». Автор — ХАРРИ КОЛЛИНГВУД. С 6-страничными иллюстрациями
У. Х. ОВЕРЕНДА. Кроун, 8vo, суперобложка, 3_с._

"Один из лучших морских рассказов автора. Герой настолько героичен, насколько может пожелать любой мальчик,
а концовка чрезвычайно счастливая." — _British Weekly_.


Секрет Бродяги: история о пиратских островах и лагунах Кубы. Автор
ХАРРИ КОЛЛИНГВУД. С 6-страничными иллюстрациями У. К. СИМОНСА. Издание в переплёте,
элегантная суперобложка, 3_с._

"Секрет Бродяги_ — это, безусловно, лучшая морская история, которую мы читали за
многие годы, и она наверняка доставит мальчикам неподдельное удовольствие. Иллюстрации свежие и энергичные. — _Saturday Review_.


«Вигвам и тропа войны: истории о краснокожих индейцах». Автор: АСКОТТ Р.
ХОП. С 6-страничными иллюстрациями. В переплёте, элегантная суперобложка, 3_с._

"Очень хорошо. Даёт очень яркое представление о жизни индейцев.
Индейцы, которые порадуют сердце многих школьников.
— _Зритель_.


Остров стойкости, или Робинзон Крузо XIX века. Автор
ДУГЛАС ФРЕЙЗАР. С 6 иллюстрациями на страницах. Формат 8vo, суперобложка, 3_с._

«Это интересная история, написанная с нарочитой простотой стиля,
в духе Дефо с его кажущейся искренностью и скрупулёзной правдивостью;
а с точки зрения практического обучения она даже лучше, чем «Робинзон
Крузо».» — «Иллюстрированные лондонские новости».


«Соседи-девочки, или Старая мода и новая». Автор: САРА ТАЙТЛЕР.
6-страничные иллюстрации К. Т. Гарленда. В переплёте, элегантная суперобложка, 3 шиллинга.

"Один из самых эффективных и в то же время юмористических рассказов мисс Сары Титлер.
«Соседки-девочки» — очень здоровый, очень приятный и очень хорошо написанный
рассказ." — _The Spectator_.




Серия «Блэки» в переплёте.

 Иллюстрирована выдающимися художниками. В переплёте 8vo, суперобложка элегантная.


«Никола: Карьера девушки-музыканта». Автор М. Корбет-Сеймур. Иллюстрировано
Гертрудой Д. Хэммонд.

"В этой истории много спокойной силы и мощи, а также
доброго и сердечного духа, пронизывающего всё повествование, что делает её
Чрезвычайно приятное чтение. Я могу искренне и от всего сердца рекомендовать
_Николу_ в качестве подарка для девочек. — _«Уинтерс Уикли»_.

"Моральный тон рассказа исключительно высок, и книга станет
подспорьем для девочки, которая делает или думает, что делает, карьеру. — _«Практикующий учитель»_.


«Маленькая горстка». Автор — ХАРРИЕТ Дж. СКРИППС. Иллюстрировано Л. ЛЕСЛИ
БРУКОМ.

"Очень очаровательная история о ярком, милом, озорном мальчике из Нового Света. Каждая страница доставит огромное удовольствие и
развлечёт всех детей и тех, кто их любит." — _School Guardian_.

«Он — настоящий мальчик, таких мы знали и знаем,
и при должном руководстве они помогают сделать нацию великой». — _The
Schoolmaster_.


Золотой век: история о четырёх весёлых детях. Автор — ИСМЕЙ ТОРН.
Иллюстрировано ГОРДОНОМ БРАУНОМ. _Новое издание_.

"Исмей Торн искренне любит детей... «Золотой век» должен занять почётное место на полке в детской. — «Атенеум».

 «Эта история о четырёх весёлых детях» отличается очаровательной
реализацией причудливости, необычности и веселья детей.
своим романтическим, почти сентиментальным пафосом и чётким, плавным
стилем. — _The Academy_.


Трудный путь, или Как мальчик стал мужчиной. Автор — миссис Дж. Линней Бэнкс.
 Иллюстрировано Альфредом Пирсом.

"Миссис Линней Бэнкс не написала лучшей книги, чем _Трудный
 путь_." — _Spectator_.

«Рассказано с большой простотой и тем очарованием, которое присуще той, кто
сама знает, что такое трудная дорога и как по ней идти». — _«Уинтерс
Уикли»_.


 «Две Дороти: сказка для девочек». Автор — миссис Герберт Мартин. Иллюстрировано
Гордоном Брауном.

«Книга, которая не только заинтересует и порадует всех девочек, но и, благодаря своему чистому, но ненавязчивому наставлению, будет стимулировать и побуждать к лучшим и более высоким вещам, юношеским надеждам, мечтам и амбициям». — _The
Lady_.


«Пенелопа и другие: история о пяти деревенских детях». Автор: ЭМИ
Уолтон. Иллюстрации Л. Лесли Брука.

«Это очаровательная книга для детей. Мисс Уолтон прекрасно разбирается в радостях и печалях школьной жизни, и её имя должно стать нарицательным среди наших мальчиков и девочек». — _Christian Leader_.


Круиз по Стране Облаков. Автор: ГЕНРИ ФРИТ.

"Очень интересная история, особенно та часть, которая посвящена
осаде Плевны. В ней есть отличный очерк о генерале
Скобелеве." — _St. James's Gazette_.


Мэриан и Дороти. Автор: ЭННИ Э. АРМСТРОНГ.

"Это определенно книга для девочек. Она содержит яркую полезную историю
с полезной моралью трудолюбия и прощения обид.
Книга, безусловно, заслуживает похвалы ".--_Academy_.


Стимсоновский риф: приключенческая повесть. Си Джей Хайн.

"Немногие истории находятся на расстоянии вытянутой руки от _stimson's Reef_ в
материал о поразительных происшествиях и сценах на волосок от гибели. В этом отношении
он может почти соперничать с несравненным _треасуром_ мистера Р. Л. Стивенсона.
Остров_."-_Гвардиан_.


Глэдис Анструтер. Автор: ЛУИЗА ТОМПСОН.

"Это умная книга, и некоторые отрывки в повествовании
новы и поразительны в высшей степени".--_Schoolmistress_.


«Тайна старого дома». Автор Эвелин Эверетт-Грин.

"Тим, маленький якобит, который спрашивает свою бабушку, помнит ли она
Карла I, — очаровательное создание. Такой оригинальный ребёнок, как Тим, должен покорить
сердца всех, кто прочтёт эту приятную историю." — _Академия_.


Хэл Хангерфорд. Автор Дж. Р. Хатчинсон, бакалавр гуманитарных наук.

"Нет никаких сомнений в том, что история рассказана в увлекательной манере; особенно
эффективна смерть помощника контрабандиста от зубов собаки. В целом, «Хэл Хангерфорд» — это несомненный
литературный успех." — _Spectator_.


Золотой петух. Автор Джулия Годдард.

«Умно задуманная причудливая история, в которой золотой петух на
церковном шпиле становится слушателем очаровательных историй о заколдованных
людях и местах. Полная красивых и остроумных идей, красиво и остроумно
написанная». — _Saturday Review_.


«Белая сирень, или Королева мая». Автор: ЭМИ УОЛТОН.

"То тут, то там мы вспоминаем миссис Талливер и сестру Пуллет
в причудливом диалоге этой истории... Каждый сельский приход должен добавить
_«Белую сирень»_ в свою библиотеку." — _Академия_.


«Амбиции Мириам». Автор: ЭВЕЛИН ЭВЕРЕТТ-ГРИН.

«Дети мисс Грин — настоящие британские мальчики и девочки, а не маленькие мужчины
и женщины. Бэбс — очаровательная малышка». — _Ливерпульская газета «Меркьюри»_.


 Бриг «Дерзкий». Автор — АЛАН КОЛ.

"Яркий и живой по стилю, свежий и здоровый, как глоток
морского воздуха, по тону." — _Судебный журнал_.


Дерзкий Мэй. Автор: ГЕНРИ ФРИТ.

"Мистер Фрит рисует новую картину жизни на океанских волнах, которая понравится
всем молодым людям." — _Sheffield Independent_.


 Завоевание Джаспера. Автор: ЭЛИЗАБЕТ Дж. ЛИЗАГ.

"Одна из лучших книг для мальчиков этого сезона. Она полна захватывающих
приключений и поразительных эпизодов, и в то же время несёт в себе великолепную мораль.
— _Школьный учитель_.


Маленькая леди Клэр. Автор: Эвелин Эверетт-Грин.

"Безусловно, одна из самых красивых книг, напоминающая нам своей причудливостью и
нежным пафосом восхитительные сказки миссис Юинг. Это одна из самых
«Лучшие истории, которые когда-либо дарила нам мисс Грин». — _Литературный
мир_.


«Тайны Эверсли». Автор: Эвелин Эверетт-Грин.

"Умная и хорошо рассказанная история. Рой Эверсли — очень трогательный образ
человека с высокими принципами и безграничной самоотдачей ради
благой цели." — _Гардиан_.


«Охотник-отшельник из диких мест». Автор: Дж. Стэйблс, Р.Н.

"Пираты и пумы, мятеж и веселье, потерпевший кораблекрушение и кот — всё это
даёт материал для истории, которая порадует сердце многих
мальчиков." — _Методистский репортёр_.


Крепкий и сильный. Автор: Дж. А. Хэнти.

«История героя из повседневной жизни, чья любовь к правде, скромность в одежде и врождённая отвага естественным образом привели его от нищеты к богатству. Он является хорошим примером рыцарства в повседневной жизни». — «Империя».


«Гутта Перча Вилли, гений-трудоголик». Автор — ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД.

«Если бы у нас было место, мы бы цитировали страницу за страницей». Всё, что мы можем сказать, — это то, что ваши мальчики и девочки могут прочитать это сами. — _Практический учитель_.


«Война топоров, или Приключения в Южной Африке». Дж. Перси-Гроувс.

"История их последнего побега от кафров — это удивительный рассказ.
пишу.... История хорошо и блестяще рассказана". - _литературный мир_.


"Ребята из Литтл-Клейтона". Р. СТЭД.

"Отличная книга для мальчиков. На ее страницах они узнают, что такое настоящий мальчик
храбрость. В дальнейшем они научатся избегать всего мелочного и подлого
если они правильно прочитают сказки. Они могут быть прочитаны классу с большой пользой для себя.
"-_ schoolmaster_.


«Десять мальчиков, которые жили на дороге от давних времён до наших дней». Автор: ДЖЕЙН ЭНДРЮС.
С 20 иллюстрациями.

"Идея этой книги очень удачна и прекрасно реализована.
 Мы следили за ходом работы с большим интересом.
с удовольствием. Учителям она должна показаться особенно интересной и
поучительной. — _Практический учитель_.


 Морская сирота, или Найденная потерянная. Автор: КЕЙТ ВУД.

"Написанная с нежностью и изяществом, эта история тронет матерей, которые
испытали боль разлуки со своими детьми, а также сердца и симпатии юных читателей. — _Утренний вестник_.


Секрет Винни: история о вере и терпении. Автор: КЕЙТ ВУД.

"Одна из лучших книг, которые мы читали. Девочки будут очарованы этой историей и рады, что всё
закончилось так хорошо." — _Школьный учитель_.


Предложение мисс Уиллоуберн. Автор: САРА ДАУДНИ.

"Пейшенс Уиллоуберн — одно из лучших творений мисс Даудни, и это единственная
персонаж в истории, благодаря которому можно сказать, что это книга не для юных леди, а для девочек." — _Spectator_.


 Гирлянда для девочек. Автор: ЛУИЗА М. ЭЛКОТТ.

«Гарланд» порадует наших девочек и покажет им, как наполнить свою
жизнь добрыми делами. — _British Weekly_.

«Эти маленькие истории — прекрасный идеал для девочек». — _Christian
World_.


Хетти Грей, или Ничейный ребёнок. Автор: РОЗА МАЛХОЛЛАНД.

"Очаровательная история для молодежи. Хэтти - восхитительное создание.
Пикантное, нежное и правдивое, и ее переменчивая судьба
совершенно реалистична". - МИР.


Братья по оружию: История крестовых походов. Ф. Бейфорд Харрисон.

«Книга полна поразительных событий, очень хорошо проиллюстрирована и может быть смело
рекомендована как интересная для молодых людей обоих полов». — _Guardian_.


«Шар удачи, или Наследство Неда Сомерсета». Автор — Чарльз Пирс.

"Замечательная история для мальчиков. Она написана просто и ярко. В ней
много событий, и интерес сохраняется на протяжении всего повествования." — _Journal
образования.


Неудачи мисс Фенвик: Или "Пэгги Перечница". ЭСМЕ СТЮАРТ.

"Эсме Стюарт заслуживает похвалы за то, что она создала девушку, верную реальной жизни,
которая не будет вбивать глупости в юные головы". -_Графика_.


Послание Гиты: Повесть о саксонской Англии. Автор: ЭММА ЛЕСЛИ.

«Это очаровательно рассказанная история. Это книга, которая нравится всем девочкам
и некоторым мальчикам, и от которой можно получить только хорошее впечатление». — _Журнал
«Образование»_.


«Джек-фонарь: история о приключениях». Автор — ГЕНРИ ФРИТ.

"Повествование изобилует захватывающими событиями и, несомненно, понравится
«Любимый роман наших мальчиков, который поможет им освоить
достаточно захватывающую главу в истории Англии». — _Christian
Leader_.


«Семья на грани краха». Дарли Дейл.

"Одновременно забавная и интересная история, а также ценный урок о
ценности довольства для молодых и старых." — _Aberdeen Journal_.


Моя госпожа королева: история XVII века. Автор М. А. Паул.

"Стиль чистый и изящный, манеры и характеры хорошо проработаны, а история полна
интереса." — _Шотландец_.


Истории о Васе и Меншикове: освободителе Швеции и
фаворите царя Петра.

"Обе эти истории стоит пересказать не один раз, и я рад, что
поместил их рядом." — _Зритель_.


Истории о море в былые времена.

«Рядом с оригинальным морским рассказом, вызывающим неподдельный интерес, идут хорошо проиллюстрированные
сборники морских опасностей и страданий, которые пробуждают сочувствие
реализмом фактов. «Истории о море» — очень хороший образец
подобного рода». — «Таймс».


«Истории о плене и изгнании».

"Было бы трудно дать в руки молодёжи книгу
которая в большей степени сочетает в себе интерес и обучение.
— _Manchester Courier_.


Знаменитые открытия на море и на суше.

"Такой том может по воле провидения воспламенить в некоторых юношах божественный огонь,
зажжённый этими «великими из прошлого», чтобы открыть для них другие земли. — _Perth
Advertiser_.


Поразительные события в истории.

«Этот том по праву займёт своё место среди тех, что делают
малые исторические пути приятными и привлекательными». — _Guardian_.


Приключения в поле, на воде и в лесу.

"Редактор, без сомнения, добился поразительных успехов.
Эта книга не может не быть прочитана с интересом и пользой. — _Академия_.




Серия «Блэки» за два шиллинга.

Иллюстрирована выдающимися художниками. В переплёте 8vo, элегантная суперобложка.


_НОВЫЕ ТОМА._


Королева нарциссов: история из жизни средней школы. Автор: Лесли Лэйнг.
Иллюстрировано У. ПАРКИНСОНОМ.


 Ранчо Раффа: история о приключениях ковбоев и индейцев. Автор Ф. М.
ХОЛМС. Иллюстрировано ПОЛОМ ХАРДИ.


 Неожиданный герой. Автор ЭЛИЗ. Дж. ЛИСАГТ.

"Среди лучших книг серии — «Неожиданный герой». В ней
много приятных событий и умелое описание персонажей.«—_Дневник Фримена_.


Секрет Бушрейнджера. Автор: миссис ХЕНРИ КЛАРК, магистр гуманитарных наук.

"Один из лучших рассказов об австралийском буше, с хорошим
сюжетом, всегда динамичным и временами переходящим в драматическую напряжённость.
— _Spectator_.


Белый шквал. Автор: ДЖОН К. ХУТЧЕСОН.

"Это превосходный рассказ. Описания пейзажей и мест, а
особенно смены штиля и бури, реалистичны и
ярки. — _Standard_.


 «Гибель «Нэнси Белл». Дж. К. Хатчесон.

"Повествование полно волнения и интереса; оно не может не
развивать находчивость и поощрять независимость и мужественность
характер. — _Академия_.


Одинокая пирамида. Автор Дж. Х. Йоксолл.

"Она полна неожиданных сюрпризов и чудес. Одна только пирамида —
удивительное изобретение, а «затерянный оазис видения на песке» —
ещё более восхитительный. — _Saturday Review_.


Бэб, или Триумф бескорыстия. Автор: ИСМАЙ ТОРН.

"«Бэб» — отличная история для детей, которых очень позабавит
картинка на обложке достойной куклы Джокасты. — _Athen;um_.


«Восхождение на холм» и другие истории. Автор: ЭННИ С. СУОН.

"Дети мисс Энни Суон — это дети, а не старики
переодевание в детские наряды. Этот сборник сказок состоит из
как раз тех случаев, о которых дети любят читать ".-- _христиан
Лидер_.


"Храбрый и верный" и другие рассказы. ГРЕГСОН ГОУ.

"Это один из тех немногих томов, которые приспособлены для чтения
вслух детям в детской".--_Spectator_.


Светлая принцесса. Автор: ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД.

"Изящный, фантастический, деликатно поучительный в своей игривости, этот
том, вероятно, доставит столько же удовольствия пожилым людям, сколько и
молодым." — _Daily News_.


Ореховый Роджер и я. Автор: Дж. Х. Йоксолл.

«Описание нравов совершенно, волнение самого здорового
рода нарастает до самого конца. Это одна из самых лучших и
восхитительных книг этого сезона». — _Tablet_.


«Погоня Уорнера, или Нежное сердце». Автор: Энни С. Суон.

«В лице Милли Уоррен, героини, которая смягчает чёрствое сердце своего богатого дяди и таким образом невольно восстанавливает семейное состояние, мы видим прекрасный идеал настоящей женской добродетели». — _Школьный учитель_.


«Жертвоприношение» Сэма Сильвана. Автор: ДЖЕСС КОЛМАН.

"В ней чувствуется дух мягкости, доброты и нежности.
каждая страница этого тома будет оказывать благотворное влияние. — _Христианский союз_.


 «Пути насекомых в летние дни в саду, лесу, на поле и у ручья». Автор
 ДЖЕННЕТТ ХАМФРИС. С 70 иллюстрациями.

"Эта книга окажется не только поучительной, но и увлекательной для каждого ребёнка,
чей разум начинает интересоваться и размышлять о чудесах природы. Она прекрасно иллюстрирована и очень изящно оформлена.
— _Академия_.


Сьюзан. Автор: ЭМИ УОЛТОН.

"Умная маленькая история, написанная с юмором. Автор демонстрирует
глубокое понимание чувств и мотивов детей. — _Pall Mall
Gazette_.


«Пара сабо». Автор: ЭМИ УОЛТОН.

"Определённо интересно и необычайно правдиво. Эту книгу можно смело рекомендовать детям
в возрасте от девяти до четырнадцати лет." — _Академия_.


 «Боярышники». Автор: ЭМИ УОЛТОН.

"Замечательно яркое и умное исследование детской жизни. В этом виде деятельности у Эми Уолтон нет равных. — _Christian Leader_.


«Дилемма Дороти». Кэролайн Остин.

"Исключительно хорошо рассказанная история, которая будет тепло встречена детьми. Маленькая героиня, Дороти, — очаровательное создание." — _Court
Journal_.


«Дом Мари». Автор: Кэролайн Остин.

«Изысканно рассказанная история. Героиня — воплощение девичьей красоты,
какое только можно пожелать нашим маленьким британским
девочкам сегодня». — _Christian Leader_.


Король-воин. Автор Дж. Эвелин.

«Дружба, возникшая между африканским принцем и Адрианом Энглфилдом,
напомнит читателю старую историю о «чудесной любви», которая
существовала давным-давно, когда Ионафан и Давид заключили союз». — _Данди
Рекламодатель_.


На борту «Аталанты». Автор — ГЕНРИ ФРИТ.

"История очень интересная, а описания очень яркие. Мы
Сомневаюсь, что после прочтения этой книги какой-нибудь мальчик захочет совершить большую ошибку
и сбежать из школы практически под любым предлогом.
— «Практический учитель».


 «Пират с Пенанга». Автор: ДЖОН К. ХУТЧЕСОН.

 «Книга, которая понравится мальчикам: захватывающая, полная приключений и
романтики, а сюжеты очень здоровые по тону». — «Абердинский
 журнал».


Тедди: История «маленького Пикла». Автор: ДЖОН К. ХУТЧЕСОН.

"Он забавный маленький парень с богатым запасом животной энергии, и
когда он наконец отправляется в море с дядей Джеком, он быстро трезвеет
под влиянием жизненных обстоятельств. — _Saturday Review_.


 опрометчивое обещание. Автор: Сесилия Селби Лаундс.

"Тщательно выстроенная история; а Мэг Клиффорд — восхитительная и естественная
маленькая девочка. — _Spectator_.


 Линда и мальчики. Автор: Сесилия Селби Лаундс.

«Эта книга, по сути, предназначена для детей и будет
по достоинству оценена молодёжью». — _The Academy_.


Швейцарские истории для детей. Перевод с немецкого МАДАМ ЙОХАННЫ СПИРИ. Автор
ЛЮСИ УИЛЛОК.

"Очаровательные истории. Они наполнены местным колоритом и, что ещё
лучше, неподдельным пафосом." — _The Times_.


Внук сквайра: история из Девоншира. Автор Дж. М. КОЛЛУЭЛЛ.

"Уроки мужества, сыновней любви и преданности долгу, которые
извлекает юный герой, не могут не произвести благоприятного впечатления на всех юных
читателей." — _Школьный учитель_.


Истории о Великой хартии вольностей. Под редакцией АРТУРА ГИЛМАНА, A.M.

«Книга особого достоинства, которая должна быть в руках у всех
мальчиков». — _Educational News_.


«Крылья мужества» и «Заклинатель облаков». Перевод с французского
Джорджа Сэнда, выполненный миссис Коркран.

"Миссис Коркран заслужила нашу благодарность, переведя эту книгу на понятный язык.
«Атеней» публикует эти две очаровательные истории на английском языке.


«Чириканье и болтовня, или Уроки с поля и из леса». Автор: Элис Бэнкс. С
54 иллюстрациями Гордона Брауна.

«Мы видим, как любовь смиряет надменную полевую мышь, мы
тронуты чувствительностью добросердечного муравья и можем извлечь пользу
из морали «непослушного червячка». Рисунки энергичные и забавные». —
_The Times_.


Четыре маленьких проказника. Автор: РОЗА МАЛХОЛЛАНД.

«Написано с большим мастерством и изобилует подлинным юмором и
невинным весельем». — _Фримен_.

«Очаровательная светлая история о настоящих детях». — _«Уотчмен»_.


«Новый свет в старых окнах». Автор — Грегсон Гоу.

"Самые восхитительно написанные маленькие истории, которые можно легко найти в
литературе этого сезона. Хорошо составленные и ярко рассказанные." — _«Глазго
Геральд»_.


«Маленькая Тотти и две другие истории». Автор — Томас Арчер.

«Мы можем горячо рекомендовать все три рассказа; эта книга — самый заманчивый
подарок для детей младшего возраста». — _Школьный учитель_.


Непослушная мисс Банни. Автор: КЛАРА МАЛХОЛЛАНД.

"Этот непослушный ребёнок просто восхитителен. Папы не должны упускать его из виду.
"Младшая мисс Банни" из их списка подарков для детей".-- "Земля и
Вода".


Приключения миссис Желающая стать. Автор ЭЛИС КОРКРАН.

"Просто очаровательная книга для маленьких девочек".--_Saturday Review_.

"Как раз в том стиле и духе, чтобы завоевывать сердца детей".-- _Daily
Новости_.


Радостная история Тото. Автор: ЛОРА Э. РИЧАРДС.

"Очень восхитительная книга для детей, которая заслуживает того, чтобы занять место в
каждой детской." — _Lady's Pictorial_.


Наша Долли: её слова и поступки. Автор: МИССИС Р. Х. РИД. 2_с._


Волшебная фантазия: что она слышала и видела. Автор: МИССИС Р. Х. РИД. ЧИТАЙТЕ. 2_с._




Серия «Восемнадцать пенсов» от Блэки.

С иллюстрациями. В переплёте 8vo, суперобложка элегантная.


_НОВЫЕ ТОМА._


Сын солдата: история мальчика, добившегося успеха. Автор: АННЕТТА ЛИСТЕР.

Проделки и веселье. Автор: ИЗАБЕЛЛА ПИРС.

Городские мыши в деревне: история о рождественских приключениях. Автор: М. Э.
Фрэнсис.

Фил и его отец. Автор: ИСМЕЙ ТОРН.

История Прим. Автор: Л. Э. ТИДДЕМАН.

Литтлборн Лок. Автор: Ф. БЭЙФОРД ХАРРИСОН.

Дикая Мэг и Малыш Дикки. Автор: МЭРИ Э. РОУПС.

Бабушка. Автор: ЭЛИЗАБЕТ Дж. ЛИЗАГТ.

Семя, которое она посеяла. Эмма Лесли.

 Несчастливая: фрагмент жизни девушки. Кэролайн Остин.

«Всеобщее дело: или друг в беде». Автор: ИСМЕЙ ТОРН.

«Истории о смелости и опасности». Автор: Дж. А. ХЕНТИ.

«Семь золотых ключей». Автор: ДЖЕЙМС Э. АРНОЛД.

«История королевы». Автор: МЭРИ К. РОУСЕЛЛ.

«Эдви: или был ли он трусом?». Автор: АННЕТТ ЛИСТЕР.

«Сокровище поля боя». Автор Ф. Бэйфорд Харрисон.

«Приключения Джоан на Северном полюсе». Автор Элис Коркран.

«Наполненный золотом». Автор Дж. Перретт

«Наш генерал: история для девочек». Автор Элизабет Дж. Лисагт.

«Наказ тёти Хесбы». Автор Элизабет Дж. Лисагт.

«По приказу королевы Мод: история из семейной жизни». Луиза Кроу.

 «Покойная мисс Холлингфорд». Роза Малхолланд.

Наш Фрэнк. Автор: ЭМИ УОЛТОН.

Ужасный трус. Автор: Дж. МАНВИЛЛ ФЕНН.

Пряжа на пляже. Автор: Дж. А. ХЕНТИ.

Обезьянка Тома Финча. Автор: Дж. К. ХУТЧЕСОН.

Девочки мисс Грантли и истории, которые она им рассказывала. Автор: ТОМ. АРЧЕР.

«Торгаш и его собака». Мэри К. Розуэлл.

«Вниз и снова вверх». Грегсон Гоу.

«Ошибка Мэдж». Энни Э. Армстронг.

«Беды и триумфы маленького Тима». Грегсон Гоу.

«Счастливый парень». История о крестьянской жизни в Норвегии. Б. БЬЁРНСОН.

В гавань. Энни С. СУОН.

Коробка с историями. Собрано для детей Хорасом Хэппименом.

«Мученица-патриотка: рассказы о женском героизме».




Серия «Шиллинг» для подростков.

Формат 16-го ин-кварто, с иллюстрациями и в аккуратном переплёте из плотной ткани.

_НОВЫЕ ТОМА._


«Храбрый Доретт». Автор — Джулия Годдард.

«Обещания пирога». Автор — У. Л. Рупер.

Летние забавы и проказы. Изабелла Пирсон.

 Маленькая тётушка Дороти. Дженни Чаппелл.

 Потерянная собака и другие истории. Аскотт Р. Хоуп.

 Прогулки трёх детей. Джеральдин Моклер.

 Совет придворных. Кора Лэнгтон.

Парламент из солений. Автор: Кора Лэнгтон.

Острый Томми. Автор: Э. Дж. Лисагт.

Приключения Нелл, Эдди и Тоби. Автор: ДЖЕРАЛЬДИНА МОКЛЕР.

Глупость Фреды. Автор: М. С. ХЕЙКРАФТ.

Филип Дэнфорд: история из школьной жизни. Автор: ДЖУЛИЯ ГОДДАРД.

Самая младшая принцесса. Автор: ДЖЕННИ ЧАППЕЛЛ.

Искушение Артура. Эмма Лесли.

 Перемены к худшему. М. Харриет М. Кейпс.

 Наши два скворца. К. Редфорд.

 Яблоки мистера Липскомба. Джулия Годдард.

 Глэдис. Э. О’Бирн.

 Цыганка против своей воли. Эмма Лесли.

Замок на берегу. Изабель Хорнибрук.

История мальчика-эмигранта. Аскотт Р. Хоуп.

Джок и его друг. Кора Лэнгтон.

Джон Дейл. Мэри К. Роуселл.

На летних каникулах. Автор: ДЖЕННЕТТ ХАМФРИС.

Как началась забастовка. Автор: ЭММА ЛЭЙЛИ.

Сказки мадам Кубальской. Автор: Г. ДЖЕННЕР.

Кузина Золушки. Автор: ПЕНЕЛОПА.

Их новый дом. Автор: А. С. ФЕНН.

"Каникулы Джейни". К. РЕДФОРД.

Мальчик-музыкант, или Молодые дни Моцарта.

"Башня Хатто". М. К. РОУСЕЛЛ.

Любимые песни феи Лавберн.

Альф Джетсам. Миссис ДЖЕО. КОППЛС.

Редфорды. Миссис Дж. Капплс.

Мисси. Ф. Бэйфорд Харрисон.

Скрытое семя. Эмма Лесли.

Тетя Урсулы. Энни С. Фенн.

Два соверена Джека. Энни С. Фенн.

Маленький искатель приключений. Автор: Г. ГОУ.

Олив Маунт. Автор: Энни С. Фенн.

 Трое малышей. Автор: К. Лэнгтон.

 Ошибка Тома Уоткина. Автор: Эмма Лесли.

 Два младших брата. Автор: М. Харриет М. Кейпс.

 Новенький в Мерритоне. Автор: Джулия Годдард.

 Дети Хейкомба. Автор : ЭННИ С. FENN.

Круиз на "Буревестнике". Ф. М. ХОЛМС.

Мудрая принцесса. М. Харриет М. КЕЙПС.

Слепой мальчик из Дрездена и его сестра.

Джон Исландский.

Рассказы Шекспира.

Каждый человек на своем месте.

Феи у камина и цветочные фантазии.

К морю на кораблях.

Победа Джека: истории о собаках.

История короля.

Князь Алексей: или, Старая Русь.

Маленький Дэниел: История Рейна.

Крепостной Саша: Истории о России.

Правдивые истории из зарубежной истории.




Девятипенсовая серия книг для детей.

Формат 8vo, с иллюстрациями и в аккуратном переплёте из плотной ткани.

_НОВЫЕ ТОМА._


Маленький английский джентльмен. Автор: ДЖЕЙН ДИКИН.

Дочка доктора. Автор: Л. Э. ТИДДЕМАН.

Искра и я. История, рассказанная кошкой. Автор: ЭННИ АРМСТРОНГ.

Что увидела Хильда. Автор: ПЕНЕЛОПА ЛЕСЛИ.

Маленькая мисс Хозяюшка. Автор: Л. Э. ТИДДЕМАН.

Веточка жимолости: история Эппингского леса. Джорджина М. Сквайр.

 Австралийское детство. Эллен Кэмпбелл.

Китти Кэрролл. Автор Л. Э. Тиддеман.

 Шутка для пикника. Автор У. Л. Рупер.

 Противоположные цели и тени. Автор ДЖОРДЖ МАКДОНАЛЬД.

 Идеи Пэтти и их последствия. Автор Л. Э. Тиддеман.

 Дафна: история самосовершенствования. Автор: Э. О’Бирн.

«Лили и Роза в одном лице». Автор: Сесилия С. Лаундс.

«Вытесненная: или история терпения Лил». Автор: М. Б. Мэнвелл.

«Том в затруднительном положении». Автор: Т. Спэрроу.

«Всё изменится». Автор: Беатрис Харраден.

Макс или Малыш. Автор: ИСМЕЙ ТОРН.

Потерянный наперсток. Автор: МИССИС МАСГРЕЙВ.

Джек-Денди. Автор: Э. Дж. ЛИЗАГТ.

День приключений. Автор: ШАРЛОТТА УАЙТ.

«Золотые сливы». Фрэнсис Клэр.

 «Королева сквотов». Изабель Хорнибрук.

 «Шутки». Эмма Лесли.

 «Сильвия Брук». М. Харриет М. Кейпс.

 «Маленькая кузина». А. С. Фенн.

 «В Стране облаков». Миссис Масгрейв.

«Джек и цыгане». Автор: КЕЙТ ВУД.

«Художник Ганс». Автор: МЭРИ К. РОУСЕЛЛ.

«Маленькая непоседа». Автор: ИЗАБЕЛЬ ХОРНИБРУК.

«Моя леди Мэй и ещё одна история». Автор: ХАРРИЕТ БОУЛТВУД.

«Маленький герой». Автор: МИССИС МАСГРЕЙВ.

«Паломничество принца Джона». Автор: Джесси Флеминг.

«Честолюбие Гарольда, или Мечта о славе». Автор: Дженни Перретт.

«Мальчик-барабанщик Сепперл». Автор: Мэри К. Роуселл.

На борту «Мерси». Автор: миссис ДЖОРДЖ КАППЛЗ.

Слепой ученик. Автор: ЭННИ С. ФЕНН.

Потерянный и найденный. Автор: миссис КАРЛ РОТЕР.

Рыбак Грим. Автор: МЭРИ К. РОУСЕЛЛ.




НЕЧТО ДЛЯ САМЫХ МАЛЕНЬКИХ.

Полностью иллюстрировано. 64 стр., суперобложка. По шесть пенсов за штуку.


 Легкие и маленькие рассказы для самых маленьких. Автор Дж. Хамфрис.

 Старый Дик Грей и путь тети Кейт. Автор Дж. Хамфрис.

 Кукла Мод и ее прогулка. Автор Дж. Хамфрис.

 В праздничные дни. Автор Дж. Хамфрис.

«Вжик и жужжание». Автор миссис А. Х. Гарлик.


«Маленькие сказки для маленьких людей». Автор мисс У. Л. Рупер. Хорошо иллюстрировано;
суперобложка; цена 2_д._ за штуку.

«Бег Фреда».
«ТЁМНЫЙ ВЗГЛЯД НОРЫ».
«ПАДЕНИЕ ЭЛЛЫ».
«ПРОГУЛКА ПЭТТИ».
«ЧЕСТНАЯ КУКЛОЧКА».




«ШЕСТИПЕНЕВАЯ СЕРИЯ ДЛЯ ДЕТЕЙ».

Аккуратно переплётано в ткань. Каждый том содержит 64 страницы и иллюстрацию.

_НОВЫЕ ТОМА._


«Персики миссис Холланд». Автор: ПЕНЕЛОПА ЛЕСЛИ.

«Белая крыса Марджори». Автор: ПЕНЕЛОПА ЛЕСЛИ.

«Незабудки бабушки». Автор: ЭМИ ДОУСОН.

«Из-за моря». Автор: Л. Э. ТИДДЕМАН.

«Кухонная кошка». Автор: ЭМИ УОЛТОН.

«Королевский орёл». Луиза Томпсон.

«Две маленькие мышки». Миссис Гарлик.

«Маленький солдат». Л. Э. Тиддеман.

«Леди Дейзи». Кэролайн Стюарт.

«Роса». Х. Мэри Уилсон.

Старая скрипка Криса. Автор Дж. Локхарт.

Озорной Джек. Автор А. Коркран.

Близнецы. Автор Л. Э. Тиддеман.

Проект Пита. Автор Кора Лэнгтон.

Избранная награда. Автор К. Уайатт.

Маленькие соседи. А. С. ФЕНН.

Джим: история из жизни ребенка. КРИСТИАН БЕРК.

Маленькое любопытство. Дж. М. КАЛЛУЭЛЛ.

Сара-собиратель шерсти. У. Л. РУПЕР.

Волшебные истории, рассказанные Пенелопой.

Новогодняя сказка. М. А. КАРРИ.

Маленькая швабра. Автор: миссис Чарльз Брей.

Торт на дереве и другие истории. Автор: У. Л. Рупер.

Медсестра Пегги и путешествие с маленькой собачкой.

Король Фанни. Автор: Дарли Дейл.

Дикие болотные бархатцы. Автор: Д. Дейл.

«Кузина Китти». Автор: ХАННА Б. МАКЕНЗИ.

 «Наконец-то разобрались». Автор: ДЖУЛИЯ ГОДДАРД.

 «Маленькая Долли Форбс». Автор: ЭННИ С. ФЕНН.

 «Год с Нелли». Автор: Э. С. ФЕНН.

 «Маленькая коричневая птичка».

«Дева из Домреми» и другие истории.

Маленький Эрик: история о честности.

Дядя Бен, китобой.

Дворец роскоши.

Угольная печь.

Вилли Блэк: история о том, как поступать правильно.

Лошадь и её повадки.

Подарок сапожника.

Огни, по которым можно идти.

Маленький торговец.

Николина: история об айсберге.




Серия книг за 4 пенса.

По 64 страницы, 18-й формат, с иллюстрациями, в переплётах.


Начало жизни. Автор Дж. Локхарт.

Счастливое детство. Автор Эме де Венуа Доусон.

Часы Дороти. Автор Д. О.

Тодди. Автор Л. Э. Тиддеман.

Истории о моих куклах. Автор Фелиция Мелантон.

Истории о моём коте Тимоти.

«Сапоги Делии». Автор: У. Л. Рупер.

 «Затерянные на скалах». Автор: Р. Скоттер.

 «Приключения котёнка». Автор: Кэролайн Стюарт.

 «Восхождение на холм». Автор: Энни С. Суон.

 «Год в Коверли». Автор: Энни С. Суон.

 Фил Фостер. Дж. Локхарт.

«День рождения папы». У. Л. Рупер.

«Волшебная фея». Пенелопа.

«Маленькие сказки для маленьких детей». М. А. Карри.

«Достойный доверия». Х. Б. Маккензи.

Храбрый и верный. ГРЕГСОН ГОУ.

"Искушение Джонни Таппера". ДЕЛАЙ.

Моди и Берти.

"Дети и водяная лилия". ДЖУЛИЯ ГОДДАРД.

Бедный Том Олливер. Автор: DO.

Эксперимент Фрица. Автор: ЛЕТИЦИЯ М'Линток.

Рождественская шкатулка Люси.


BLACKIE & SON, LIMITED,
Лондон, Глазго, Эдинбург и Дублин.