Ч2. Глава 7. Обещание Гимри

Дорогой читатель! Вы открыли двадцатую (от начала) главу моей книги «Огни чертогов Халльфры». Если вы ещё не читали предыдущих глав, я рекомендую вам перейти по ссылке http://proza.ru/2024/12/06/1741 и начать чтение с первой главы. Помимо неё, там вы найдёте также аннотацию и предисловие к роману.

Если же вы оказались здесь в процессе последовательного чтения, я очень рада. Надеюсь, это означает, что вам нравится моя история!
 
Приятного чтения!


* * *


ОГНИ ЧЕРТОГОВ ХАЛЛЬФРЫ
Часть 2. Отряд Мираны
Глава 7. Обещание Гимри


Мирана отбросила больше не нужный щит и, не вставая, на четвереньках подползла к Гимри. Он ещё дышал, и тень улыбки тронула его губы, когда нависла над ним рыжая голова Мираны — вся в медовом свете заката.

— Неравный вышел бой, — проговорил предводитель, изо всех сил прижимая руку к животу — куда нанесли ему тяжёлую рану. — Не думаю... что встану.

Мирана ничего не отвечала ему. Она лишь смотрела, как солнце сползает с лица Гимри и жизнь вместе с этим светом покидает его, отдавая во власть вечным сумеркам. Слёзы сплошными потоками заструились из серых глаз. Мирана прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания, но не смогла. Гимри поднял руку, коснувшись её щеки, и его исклёванные пальцы тут же защипало.

— Надо же... — выдохнул предводитель.

Ему так много ещё хотелось сказать ей: что он никогда не видел её слёз, никогда не думал, что она будет плакать по нему. Хотелось поведать, какая она прекрасная, даже когда плачет, какая сильная, как он ею восхищается: рискуя собой, отправиться в такой опасный поход! Хотелось заверить, что он ни за что её не оставит... Но это уже было не в его власти.

Слёзы, катившиеся по щекам Мираны, блестели ослепительно ярко, и сама она стала сплошным сиянием, таким вечным, таким согревающим. Гимри только и успел подумать: тепло-то как на сердце, как удивительно... И тьма ласково коснулась его, набросив непроглядный саван на плечи.

Жизнь ушла из ясных глаз Гимри, и Мирана, уронив голову ему на грудь, заплакала громче прежнего. Тело её сотрясалось так, что даже Инара, спящая беспробудным сном, с недоумением распахнула глаза и вяло заёрзала в перевязи. Однако Мирана не заметила этого.

Потеря Гимри стала ударом, которого она не ждала. Отчего-то казалось: кто угодно может умереть, но он... Он непременно выживет, справится с любыми трудностями и вернётся домой, оставив позади нелёгкий поход и скорбя по соратникам. Пройдёт время, и затянутся раны — на теле и сердце, отступит зима под натиском весны, и треснет лёд на реках и озёрах. Полетит по Ощрице тёплый ветер, заворачивая на каждую улицу да в каждый дом, понесёт свежесть оживающих лесов и сладкие запахи с цветущих полей, и потянутся к солнцу новые листья. Сойдёт с земли тяжесть снега, и полегчает на душе у Мираны, точно и она все эти дни беспробудно спала под сугробами. И, быть может, захочется ей снова замуж... Уж если за кого и выходить, так только за Гимри, сына Фарина.

Но не поднимется больше бесстрашный предводитель, не придёт — весь нарядный, желая просить её руки. Мирана ведь всё поняла ещё тогда, да явился Гимри в ненастный день — нависла в то утро над Инарой Белая смерть, и дочь побелела и не пожелала проснуться. Никто не ждал такого на исходе зимы — ведь к лету болезнь обычно спадала, и многие даже поправлялись сами собой. Да, верно, не хотела зима покидать Лисью Падь с пустыми руками. Зашла напоследок и к Миране в дом: мало ей Дарангара было...

Слёзы всё текли и текли, и Мирана никак не могла справиться с ними. Она — лисьепадская госпожа, дочь самого Винлинга, которому даже князь не перечил! Женщина, стойко перенёсшая и смерть отца, и бесчинства мужа, и тяжёлую болезнь единственного ребёнка. «Блаженная» — как порой называли Мирану за глаза. Одни души в ней не чаяли, другие — посмеивались и качали головой. Мирана желала стать великой и сделать что-нибудь для людей, да не смогла: оказалась обыкновенной женщиной. И теперь даже слёз своих унять не в силах.

Вдруг кто-то тронул её за плечо, и Мирана резко обернулась. Верная серая лошадь стояла возле хозяйки и тёплым носом поддевала её под руку, зовя подняться. Ерка единственная вернулась обратно на плато: остальные кони скрылись в горах, и след их простыл совсем. Мирана прерывисто выдохнула и закрыла Гимри глаза. А затем поднялась на ноги. Её чуть шатало, и она ухватилась за лошадиную шею, не желая упасть.

К седлу Ерки оказались привязаны меха с водой. В сумках лежали личные вещи и немного драгоценных камней в красивой шкатулке. Мирана горько усмехнулась: хороши же подарки колдуну! Одна-единственная шкатулка... Камушки, конечно, не простые: есть даже и семанский янтарь — прозрачно-медовые капельки с вкраплениями красного и жёлтого. Любоваться можно бесконечно, но посмотрит ли колдун на них? Или сразу откажет? Женщина поискала ещё, да остальные подарки, видно, висели на других конях. Еды — и той не нашлось. Что же теперь делать?

Мирана обвела взглядом плато. Золотистый свет поднимался всё выше: скоро он доползёт до острых каменных гребней и сгинет за ними. Мёртвая тьма накрывала Дикие горы, и женщина в изнеможении опёрлась о спину Ерки, закрыв лицо руками: как же она устала, как устала... Никогда ещё одиночество не казалось таким огромным, таким нескончаемым и страшным — как теперь, посреди каменного плато, залитого кровью и светом уходящего солнца. Слёзы вновь покатились из глаз, но Мирана раздражённо размазала их по щекам: не до того! День вот-вот подойдёт к концу, и надо подумать о собственной жизни: найти укрытие, поспать...

Мирана не знала, что ей делать с убитыми. Воины лежали тут и там, и всё, что она могла, это закрыть глаза им всем. Даже если бы ей оказалось по силам оттащить их куда-то, смысла в этом всё равно не было. Ни на плато, ни в долине не виднелось таких мест, которые защитили бы тела от падальщиков. А сложить погребальный костёр для двух десятков человек у Мираны уж точно не получится. И женщина пошла по рядам убитых, бережно переворачивая их на спину. Она прикрывала им глаза и прижимала к груди топоры и мечи: ведь воинов принято хоронить с оружием. Подумала: не взять ли чей-нибудь меч с собой? Мало ли какие опасности таятся дальше за горами? Но испугалась: вдруг вернутся вороны и заклюют насмерть и её тоже.

Воины выглядели ужасно: обезображенные, залитые кровью. Смотреть на них было невыносимо, но Мирана заставляла себя смотреть: они погибли по её вине, по её... Да, она желала помочь стольким людям в княжестве... Но скольких потеряла ради этой цели! Переворачивая их, она едва не споткнулась об отрубленную голову, принадлежавшую дружиннику Хугара, одному из тех, кто пытался спрятаться вначале. Мирана наклонилась к голове и бережно подняла её. Огляделась: вон и тело. Шаг, шаг. Шаг, шаг. В глазах зарябило, и Мирана пошатнулась. Она с трудом приладила голову к плечам, а затем спешно отошла подальше, и её вырвало. «На что я вообще гожусь?» — со злостью подумала она, вытирая рот.

Ветер с равнины сдувал прочь сильный запах крови, трепал за волосы, за перевязь, в которой спала Инара. Мирана с трудом распрямилась, предчувствуя новые спазмы в животе. Она поглядела в небо: бескрайняя синева, залитая тёмным мёдом. Как тих этот мир! Не звучит в нём погребального пения, не падают горы, не оплакивают погибших тяжёлые дождевые облака... Как странно, что всё кругом продолжает жить, когда столько людей убито! И Мирана, глотая слёзы, перевела взгляд на плато.

Остался Тарм, единственный, кого почти не клевали. И ещё Хугар, но его нигде не было: верно, оступился княжеский воевода да полетел вниз с обрыва. Мирана подошла к Тарму и осторожно перевернула его. Золотистые кудри больше не блестели: теперь они были измазаны в потемневшей крови, и вечно юное лицо удивлённо обратилось к безоблачному небу. Призрачная стрела исчезла из проткнутой насквозь шеи, и на её месте зияла рваная рана. Мирана закрыла Тарму глаза и скорее отошла прочь. Она уложила уже всех воинов, оправила истрёпанное платье Ллары и прикрыла платком обезображенное лицо служанки. Нужно спешить.

— Я буду молиться, чтобы никто из вас не заблудился и нашёл путь в чертоги Халльфры, — громко пообещала Мирана, и горы эхом подхватили её голос:

— Путь в чертоги Халльфры, путь в чертоги Халльфры... чертоги Халльфры... Халльфры... фры, фры...

Кругом стремительно темнело, и жутко становилось женщине, оставшейся одной с двумя дюжинами мертвецов. Мирана подошла к лошади, всё ещё ожидавшей рядом с предводителем, и в последний раз скользнула взглядом по лицу Гимри. Всегда такой серьёзный — каким безмятежным казался он теперь! Будто обрёл, наконец, то, к чему так стремился. Эх, Гимри! И Мирана опустилась рядом с ним на колени и погладила по израненной щеке, уже такой холодной и впалой...

— Прощай! — промолвила она и, взобравшись в седло, направила Ерку в долину.

Мирана понятия не имела, куда ехать, но надо было двигаться хоть куда-то и поискать укрытия до наступления ночи.

— Скорее, милая, скорее! — подгоняла она лошадь.

И та несла её прочь по упругим холмам, выросшим за долиной, вдоль устьев шумных рек и сторожащих их больших валунов, поросших зелёным мхом. Летели мимо леса, подёрнутые красно-рыжим огнём осени, и чернели средь яркой листвы угрюмые ели, потрясая мохнатыми ветвями. Вспархивали над кронами птицы и с недовольными криками устремлялись прочь. А Мирана всякий раз вздрагивала: не вороны ли? Страшно было, что они последуют за ней и настигнут в узком ущелье или на просторе, где совсем негде спрятаться. И женщина выискивала глазами укрытие и не переставая оглядывалась.

Но пропали из виду развалины Гадур-града. Быстро бежала Ерка, и ползли назад горы, громадные, недостижимые и равнодушные: казалось, им не было и не будет никакого дела до происходящего в мире. Что такое крошечные люди в сравнении с их каменным величием? Пыль!

Щёки Мираны раскраснелись, в ушах свистело, и от бьющего в лицо холода дрожь пробегала по телу. Слезились глаза — то ли от быстрой езды, то ли от пережитого ужаса. Ветер сорвал с головы капюшон, и растрёпанная рыжая коса забила Мирану по спине, но Ерка бежала дальше, не сбавляя скорости. Уже вспыхнули в небе лилово-рыжие цветы, и сумерки потихоньку крались к одинокой всаднице, обнимая леса и низины, встречавшиеся на пути. Всё темнее становилась вода в озёрах, всё труднее было переходить по камням студёные реки — не видать, куда наступать, вдруг провалится Ерка? Да и русалки, чего доброго, схватят лошадь за поводья — и попробуй совладай с ними, когда совсем не осталось сил...

Мирана стиснула зубы: нужно держаться. Она обязана выжить! Но ночь подступает всё ближе, и уже не отыщешь никакой еды в окутанных мглой лесах. Да и что можно найти? Грибы, ягоды, орехи? Одними ягодами не наешься, для грибов нужен костёр, а орехи ещё не везде растут. На охоту Мирана и вовсе не возлагала надежд: куда ей — с одним маленьким ножом? От хищников защититься — и то не выйдет, пожалуй.

Чернота растеклась по небу — то потянулись с севера густые облака. Сгинули в них яркие лиловые цветы, и погас закат, не успев догореть. Ветер задул сильнее, и Мирана, поёжившись от холода, свернула к ближайшей горе. Она надеялась спрятаться среди нагромождений валунов у подножия и переждать там до утра, если получится.

Вдруг прямо под копытами Ерки показалась тонкая полоска тропы. Мирана обрадованно вскрикнула: неужели удача улыбнулась ей, и где-то поблизости прячется дом колдуна? Она было направила туда лошадь, да тут неожиданно повалил снег. Он полетел крупными мягкими хлопьями, и едва показавшаяся тропа мгновенно исчезла под белым покрывалом.

— Нет! — в ужасе воскликнула Мирана, останавливая Ерку. — Великий Дьяр, прошу, не прячь от меня дорогу! — но мольба её потонула в глухом снежном тумане, и лишь облачко пара вырвалось изо рта.

Лошадиная грива, неровными волнами спускавшаяся по серой шее, быстро намокла, и Ерка недовольно фыркнула. Мирана провела рукой по своей рыжей макушке — тоже вся в снегу, и набросила капюшон, прикрывая растрёпанный огонь волос.

— Что же делать... — забормотала она. — Как же это так... Ведь рано ещё! Рано!..

Снежная занавесь окутала её, и сердце Мираны сковало ледяной жутью: что, если это надолго? Что, если отсюда нет выхода? Что, если это одна из колдовских ловушек? Но женщина решительно тряхнула головой: неважно! И повернула к валунам. Ерка шла по снегу осторожно и медленно, и хозяйка то и дело поглаживала её по горячей шее:

— Умница, умница...

Наконец, лошадь встала, и Мирана спешилась. Перед ней высились огромные камни. Некоторое время она шла вдоль них, ведя за собой Ерку и касаясь рукой холодной шершавой поверхности. И вдруг в самом деле обнаружила крохотную пещерку, в которой могла бы поместиться. Мирана сняла с седла дорожную сумку и меха с водой и, обернувшись к лошади, нежно погладила её по морде:

— Прости, милая, тебе придётся остаться тут, — и согнувшись, проползла в маленькое отверстие, стараясь прикрывать рукой голову дочери.

Ерка недовольно мотнула хвостом и сунула нос вслед за хозяйкой: только нос и пролезал. Мирана успокаивающе похлопала лошадь и принялась на ощупь исследовать тёмное пространство. Места было очень мало, но достаточно, чтобы лечь. Каменный пол оказался устлан мягким слоем сухого мха, и Мирана устало опустилась в него как в постель. Она подтянула ноги и свернулась клубком вокруг беспробудно спящей в перевязи дочери.

Тело гудело и ныло, спину ломило от долгого скрюченного сидения у горы в страхе перед стаей безжалостных воронов. Очень хотелось есть, но еды не было. И Мирана решила: лучше сейчас уснуть. А там, глядишь, и снегопад кончится, и ночь, и этот немыслимый кошмар. Может, даже снег растает, и вновь покажется та тропинка... Женщина крепко прижала к себе Инару и прошептала упрямо:

— Не отдам тебя, не отдам...

Холод подползал к открытым рукам и лицу, но глаза уже сомкнулись от усталости, и Мирана успела лишь на мгновение задуматься: не опасно ли засыпать?.. А вдруг ударит мороз? Но никаких сил бороться со сном у неё уже не осталось. То и дело перед ней проносились недавние видения: Гимри, гладящий её по щеке, вороны, вороны, вороны, снова Гимри...

А вдруг кто-то всё же остался жив? Мирана с усилием разлепила веки и уставилась во тьму пещеры. Да нет, нет... Она же подошла к каждому. Она своей рукой закрыла им всем глаза. Никого там не было живого... И Мирана вновь обречённо съёжилась под плащом, и перед глазами поплыли жуткие раны, исклёванные лица, разорванная одежда...

— Простите меня, — зашептала Мирана. — Простите, простите, простите...

«Воины часто не возвращаются домой», — вспомнились ей слова отца, но легче от них не стало. Как же правители справляются с тем, что столько людей гибнет за них на войне? Как живёт с этим Мьямир? Как жил отец, который водил в бой дружину во имя князя? Мирана перебирала в голове имена павших, воскрешала в памяти их внешний вид, цвет волос... Кто-то в кольчуге, кто-то — без. Шлемы имели не все. Одни владели мечом, другие — лишь топором. Несколько человек шло с копьями... А глаза? Какого цвета были у них глаза? Мирана не могла припомнить и укорила сама себя: люди сопровождали её столько времени, умерли по её вине, а она не может вспомнить, какого цвета у них были глаза! Потом вдруг одёрнула себя: да какая разница? И вновь заплакала.

Слёзы покатились вниз, на ладонь, подложенную под голову, на мох под ладонью, но мокрые дорожки внезапно пересохли. Мирана испуганно подумала: что, если эта пещера — берлога какого-то животного? И оно вот-вот вернётся с охоты... Но тут же успокоилась: вряд ли. Здесь нет ни шерсти, ни посторонних запахов от чьей-то шкуры. Лишь мягкая подстилка из мха, будто кем-то нарочно постеленная.

Мирана вновь распахнула закрывшиеся было глаза. Кем-то специально постеленная?! Что, если это колдовская ловушка? Что, если в этом месте нельзя оставаться? Сколько людей заснуло насмерть тут до неё?! Женщина резко вскочила, стукнувшись головой о каменный выступ на потолке пещеры, и принялась шарить руками во тьме. Она точно не знала, что хочет найти: чьи-то кости, черепа, какие-то вещи?.. Но ничего не обнаружила, лишь мягкий мох да грубые камни окружали её.

Ерка снова сунула нос в узкий проход, и с гривы её посыпался снег, засеребрившись на полу пещеры. Мирана коснулась рукой лошадиной морды, и тепло Ерки успокоило её. Снаружи морозило, и стужа всё явственнее захватывала мир да пробиралась под одежду. Тёплый рагьяг казался теперь не таким уж и тёплым, и дрожь то и дело пробегала по телу. Мирана хотела придумать, как согреться, но мысли разбегались: не поймать ни одну.

Какой ужасный был день! Сколько людей погибло! Как же хочется спать! Просто спать... И Мирана легла обратно. Невыносимая тяжесть навалилась на неё, и глаза мгновенно сомкнулись. Бесполезно бороться! Бесполезно... И она подтянула замёрзшие ноги к груди, упираясь коленями в крохотное тело дочери.

Мирана слышала, как снаружи тревожно ржала Ерка: что-то, может, происходило там или лошадь просто волновалась, оставшись одна... Она такая хорошая, эта Ерка... такая верная... Мирана пыталась открыть глаза, но никак не получалось. Ничего, ничего... Стоит вздремнуть немножко. Совсем немножко. Надо же восстановить силы... Даже холод уже не ощущался так жгуче, как поначалу, и снег казался теперь не более, чем дивом. Да и может ли идти снег в такое время? Вроде осень только началась. Ерунда какая-то... Мирана устало подумала: вдруг, когда она проснётся, окажется, что и всего этого кошмара с воронами не случилось? И вновь сильный, звучный голос Гимри раздастся над лагерем:

«Подъё-о-ом!»

Гимри словно родился, чтобы быть предводителем... И Мирана крепче обняла дочь, проваливаясь всё глубже в бездонную тьму. Да неожиданно в эту тьму ворвался голос. Он был не такой громкий, как раньше, и ледяные колокольчики теперь будто звенели в нём, но голос этот по-прежнему упрямо призывал к подъёму:

— Вставай, Мирана, дочь Винлинга! Вставай, иначе ты замёрзнешь насмерть!

Мирана распахнула глаза и содрогнулась. Этот голос — да как такое возможно?! И она быстро полезла прочь из укрытия, от спешки обдирая кожу на руках об каменные выступы и больно стукаясь затылком. Сумрак уже полностью окутал Дикие горы, но снег прекратил идти и лежал расстеленными тут и там серебристыми покрывалами. Густая мгла немного расходилась от этого света. Мирана смотрела и не верила: перед ней стоял Гимри, и весь он был такой же бледный и серебристый, как снег: казалось — тронь тёплыми пальцами, и растает. Она протянула к нему руку, но ухватила лишь студёную дымку, испуганно отпрянувшую прочь.

— Я мёртв, Мирана, — промолвил предводитель с грустью.

Она открыла рот, желая что-то сказать, но словно позабыла слова, и слёзы вновь покатились из глаз. Впервые близкие люди являлись к ней после смерти. И как же оказалось больно — видеть их и знать, что даже дотронуться уже никогда не сможешь. Гимри заговорил сам:

— Я обещал, что приведу тебя к колдуну, — голос его звучал хоть и знакомо, но как издалека. — Идём! Я упросил свою Смерть подождать до рассвета.

Мирана вытерла слёзы рукавом и оглянулась в поисках Ерки. Лошадь отошла подальше и испуганно пялилась на Гимри: он так напоминал ей прилетевших на плато воронов, но в то же время явно был чем-то иным. Мирана поманила её. Ерка настороженно приблизилась к хозяйке, дав оседлать себя, и снег звонко захрустел под копытами. Его навалило немного — всего-то в палец высотой, но единственная тропа, которую удалось отыскать в этих горах, безвозвратно сгинула.

Однако Гимри уверенно повёл в другую сторону. Он двигался так быстро и странно, будто не шёл, не бежал, а плыл, как плывут лебеди по глади воды. Мирана печально покачала головой: чему она удивляется? Ведь Гимри умер! С чего бы мёртвым ходить как живым? Ей хотелось о стольком расспросить его... Что там — за гранью? Не холодно ли ему? Слетал ли он в Ощрицу, проститься со своей матерью? Встретил ли Винлинга в чертогах Халльфры? И почему Смерть согласилась подождать? Почему? Но спросила Мирана лишь:

— Откуда ты знаешь путь?

— Странно, наверное, но мне теперь многое ведомо, — отозвался Гимри. — Видно, как и всем, кто переходит черту мира живых.

Мирана крепче прижала к себе дочь, с болью вспоминая, как та предрекала налёт воронов, а ещё раньше — слышала голос Вязкого леса. Но сердце Инары пока что билось... Билось! Халльфре придётся постараться, чтобы забрать её! Гимри обернулся:

— Он окружил себя сильными чарами. Но я проведу тебя мимо них.

— Ты говоришь об Инге Серебряном?

— Нет. Я веду тебя к другому колдуну.

— Значит, Инг всё-таки умер?

Гимри долго не отвечал. Хрусть, хрусть... хрусть, хрусть, — хрустел снег под ногами лошади, и тонкие струи пара вылетали из ноздрей Ерки. Ничто больше не нарушало морозной тишины гор, и с трудом верилось, что здесь вообще кто-то может жить. Мирана поглядела вверх: облака уже сдуло, и звёзды густо усыпали небо, сияя тем же светом, что снег, укрывший землю. Был ли там Гимри или так и не дошёл до посмертных чертогов?

— Я не знаю, где Инг, — наконец, промолвил предводитель. — Его как будто нет ни в мире мёртвых, ни в мире живых.

— А кто этот другой колдун?

— Сама увидишь, когда приведу.

— Он поможет мне?

— Не знаю.

Хрусть, хрусть, хрусть, хрусть... Мирана выдохнула изо рта облачко — столь же призрачное, как Гимри, двигавшийся впереди. Ерка уже не боялась и спокойно следовала за ним: её успокаивал и голос хозяйки, и, верно, второй голос, который она смутно узнавала.

Потянулись мимо поседевшие подножия гор. Снег, лежавший на них, казался огромными волнами, что поднялись над землёй и вот-вот обрушатся вниз. Но замерли пока эти волны: сковало их северной зимой, способной обездвижить всё живое. Скрылись под белой пеленой и серые камни, и тёмные долины, и мохнатые ели, высившиеся по обеим сторонам от путников. Казалось, деревья принарядились в серебристые одёжки, сотканные из света звёзд. Слеза покатилась по лицу Мираны. За ней вторая, и третья, и мокрые щёки захолодило от мороза.

— Мне так жаль, Гимри, — сдавленно проговорила Мирана. — Так жаль!

Гимри вздохнул, если бы мог вздыхать, но вместо этого лишь тихо отозвался:

— Не стоит. Плакать — плачь. Но не жалей. Я же говорил тебе: воины часто...

— ...не возвращаются домой, — закончила за него Мирана, вытирая слёзы, но они упрямо катились вновь. — От этого не легче, Гимри!

— Кто сказал, что должно быть легче? Это жизнь.

— Но ты ведь погиб за то, во что не верил! Прямо как Говар...

Гимри покачал головой:

— Я погиб за тебя.

— Ты ведь жениться на мне хотел?

— Хотел, — и вдруг добавил с усмешкой: — Да ты бы мне отказала, верно?

Мирана потупилась. Она всегда говорила с людьми прямо, но ей вдруг захотелось утешить Гимри, дать ему эту надежду — как то прощение, которое когда-то вымаливал у неё Дарангар перед смертью. Да был ли в этом смысл, если Гимри теперь ведомо больше, чем когда-либо при жизни? Он сам нарушил молчание:

— Не трудись меня обнадёживать.

— Прости, — произнесла Мирана глухо. — Сейчас я бы ни за кого замуж не пошла.

— Ну, может, это изменится. Вдруг ты полюбишь колдуна?

— Не шути так!

— Не шучу, — серьёзно ответил Гимри. — Может, оно и к лучшему... — и обернулся с виноватой улыбкой: — Я-то теперь всё равно мёртвый.

Мирана сжала поводья, ногтями до боли воткнувшись в ладони:

— Ведь это его чары всех вас убили?

Но Гимри покачал головой:

— Нет. Это были воины Гадур-града. Чары колдуна лишь в том, что ты в жизни не сможешь его отыскать. Пока не умрёшь. Вот как я.

Мирана горько усмехнулась.

— Так что, видишь, — продолжил предводитель печально, — всё к лучшему.

Он вёл теперь вверх, на низкую гору, которую ни за что не приметить среди её высоких и статных сестёр. Она на треть заросла тёмными елями, и они цеплялись за плащ и сыпали Миране за шиворот холодный снег. Да вскоре подъём стал ещё круче, и им пришлось отступить. Лошадь тоже едва справлялась со скользким склоном, спотыкалась и недовольно фырчала. Гимри задумчиво посмотрел на неё:

— Боюсь, придётся оставить Ерку здесь. Дальше подъём ещё сложнее: она не пройдёт.

Мирана спешилась и сняла дорожную сумку с седла.

— Я вернусь, — пообещала она лошади, и та доверчиво ткнула хозяйку под руку.

И женщина зашагала прочь по не заметной под снегом тропе. Идти приходилось медленно и осторожно, чтобы не покатиться кубарем вниз. Миране было не жаль ни свои руки, ни ноги, ни даже голову. Но в перевязи на груди спала дочь, и упасть вместе с ней — пусть и завёрнутой в плотные меха — вот, что действительно страшно.

Серебрилось холодное покрывало, наброшенное на мир, выглядывали из-под него редкие травы и заострённые грани камней. Мирана хваталась за них руками, выбирала, куда поставить ногу и лезла, лезла, лезла... Казалось, ещё немного — и доберётся до чертогов Халльфры, холодным огнём мерцающих в вышине. Да как она ни поднималась, звёзды не становились ближе.

Мирана обернулась. Просторный лес, где она оставила Ерку, тёмным морем колыхался внизу. Лошадь давно уже скрылась из виду: лишь блестящая мгла окружала подножие горы. Идти становилось всё тяжелее. Ветер набрасывался на незваную гостью, точно пытался сдуть её. Он поднимал снежные вихри и кидал их в лицо, и Миране приходилось останавливаться, прикрываясь рукой от этих бурь. Но вскоре она поняла, что в этом нет смысла: чем ближе к небу, тем сильнее бушует ветер. Непримирим его нрав, и холодно хлещет он по опасному склону, вынуждая путников отступить.

Женщина стиснула зубы: что за человек живёт здесь?.. Неужто он не мёрзнет и не нуждается в еде, ради которой покидает вершину? Да даже если он сделал большие запасы, их надо сюда как-то поднять... Ни за что не поверит Мирана, что его сапоги не скользят и уставшие ноги не цепляются за острые камни! Или, может, эти колдуны — не люди?

Снег под ногами съезжал, и женщина всё-таки упала несколько раз, больно расшибив себе колени и расцарапав ладони. Раны саднило, дыхание сбилось, и больно кололо в боку под рёбрами. Горло резало от студёного воздуха, а в сапогах хлюпал растаявший снег, и Мирана почти не чувствовала ног. Ещё немного, и отморозит их, наверное.

Казалось, она уже давно выдохлась, но каким-то чудом упрямо продолжала идти. Тело словно двигалось само по себе, да только слушалось не так хорошо, как прежде. Вот сапог опять соскользнул, и Мирана рухнула на бок. В глазах потемнело, и она повернулась на спину, пережидая, когда полегчает. Меховой плащ и плотный рагьяг спасали её от снега, но капюшон сполз, и затылок неприятно холодило. Да сил исправить это не было. Так она и лежала, глядя в чёрную бездну неба. Качались там звёзды, точно кто-то тормошил их, и чудилось, что вот-вот оторвутся они и полетят вниз. Мирана вздохнула.

— Гимри, как там — за гранью? — спросила она.

— Не так, как здесь.

— А отца моего ты видел?

— Нет.

— Жаль...

— Мирана, я бы поднял тебя и понёс. Но не могу, — с беспокойством заметил Гимри. — Нам нужно спешить: если я не приведу тебя до рассвета, ты станешь блуждать по горам, потеряв верный путь.

Только тут увидела Мирана тонкую полоску на востоке — пока еле различимую, но уже возвещавшую новый день. Есть силы или нет — неважно! Мирана опёрлась рукой о каменистую землю и поднялась, чтобы продолжить путь. Ей так о многом ещё хотелось спросить, так многое сказать... Но взбираться по склону и говорить оказалось невозможно. Даже думать — и то тяжело, точно все мысли выдуло из головы.

Гора, хоть и была куда ниже своих соседей, да, казалось, никогда не кончится. Её вершина терялась во тьме, загораживала звёзды, и снег то и дело летел оттуда вниз. Мирана с тревогой следила за красным заревом, отмечая, далеко ли уже расползлись его лучи. Она поглядывала на Гимри, и ей чудилось, будто он становится всё прозрачнее с каждым мгновением.

Чем выше они поднимались, тем яростнее дул ветер. Он рвал на Миране плащ, грозя сорвать его вовсе, но она не замечала этого, и только сильнее обнимала дочь, защищая её от холода. Инара была едва тёплая. Да Мирана и сама казалась себе не теплее снега. Может, она тоже теперь умрёт? Впервые, наверное, мысль о смерти не заставила её сердце неприятно сжиматься. Скольких она уже проводила! Да остался ли хоть кто-то живой, кто ждал бы её? Гарунда, наверное. Она единственная не отговаривала Мирану от похода. Знахарка просто крепко обняла её на прощание и прошептала в самое ухо:

«Да помогут тебе боги!»

Видно, Гимри был богом.

Дыхание вновь сбилось, но Мирана не смела останавливаться. Отступали огоньки звёзд, словно кто-то стягивал покрывало с небес. И робкий, ещё такой прозрачный свет обволакивал мир, вытесняя ночь. Больно стало в груди Мираны: то ли от быстрого подъема, то ли от мысли, что Гимри вот-вот покинет её навсегда.

— Ещё немного, — подбодрил он.

Мирана больше не могла идти. Но над Дикой грядой неумолимо разгоралась заря, и оставалось лишь ползти вверх на четвереньках, цепляясь за грани камней. Женщине было уже всё равно, разорвётся ли на ней одежда и в какое месиво превратятся ободранные замёрзшие пальцы. Главное — успеть. Едва не рухнув, она перевалилась через последний камень: за ним был удивительно ровный выступ, уже залитый нежным сиянием утра. Мирана измученно опустилась на колени, пытаясь отдышаться.

— Привёл, — сказал Гимри, кладя призрачную ладонь ей на левое плечо, но лишь холод скользнул по спине.

Она обернулась: Гимри едва виднелся.

— Прощай! — прошептал он.

Вставшее солнце насквозь пронзило его первыми лучами, и ветер сдул прочь великого предводителя отряда Мираны, Гимри, сына Фарина, будто был он не больше, чем сырой туман над Ощрицей — в то утро, когда они покидали её. Мирана протянула руку, но студёная дымка прошла сквозь пальцы и исчезла.

Впереди стоял незнакомый черноволосый мужчина, и плащ его, рубиново-красный изнутри, изумрудный снаружи, бился на ветру подобно знамени. Мужчина смотрел за левое плечо Мираны, и изумление плескалось в его глазах.

— Колдун! — воскликнула Мирана. — Наконец-то...

Она попыталась встать, но покачнулась и поняла, что теряет сознание от изнеможения. Всё поплыло перед глазами. Только и успела подумать: главное — упасть на бок, чтобы не зашибить дочь. А потом: вот будет кошмар, если колдун теперь скроется... И тьма подхватила Мирану.



* * *



А над Дикой грядой разгорался день. Солнце поднималось всё выше и выше, и нежный свет сползал с заострённых каменных пиков, тёк по крутым склонам, заливал плоскогорья и ущелья и, наконец, добрался до покрытого серебром плато, где некогда стоял Гадур-град.

Золотистое сияние бережно коснулось убитых, лежавших тут и там, и даже ветер стих, не смея тревожить приглаженные одежды и аккуратно заправленные под шлемы волосы. Казалось, воины спали, накрытые снежным саваном. Обняв оружие и держа щиты, они будто ждали, когда над лагерем зазвучит команда вставать. И тогда поднимутся они, расправят плечи, и мертвенная бледность сойдёт с их суровых лиц.

Возможно, случится это, когда Ринук Рыжий покинет гору, в которой томится: призовёт он всех погибших в этих колдовских землях и велит им сопровождать себя в новый путь. А, может, и в какие-то иные времена. Но до тех пор ни один ворон не подлетит клевать спящих воинов.

Уж Хугар об этом позаботится.




* * *

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА


Дорогие мои читатели! Вот вы и добрались до конца второй части «Огней чертогов Халльфры». Признаться, я переживала перед публикацией этих глав, потому что слишком много героев умерло, и я не знаю, как это воспримите вы. В том числе поэтому я тянула с выкладыванием продолжения, хотя главы уже давно были написаны: я волновалась, что гибель целого отряда больно по вам ударит, и вы меня покинете. А мне, конечно, этого не хочется.

Ещё когда я только села за роман, я много раз крутила Гадурскую битву и так, и эдак, пытаясь понять, могу ли я оставить в живых кого-то, кроме Мираны (ну, и Хугара, но у него особый путь). И всякий раз убеждалась, что нет. Эта битва должна была стать настоящей трагедией, чтобы безвозвратно повлиять на сюжет. И особенно на одного человека, который ни за что не желает покидать свои горы. Вы, конечно, знаете, о ком я.

Но моё сердце ужасно болит за Гимри. Я даже всплакнула, пока писала сцену его смерти. «...И ветер сдул прочь великого предводителя отряда Мираны, Гимри, сына Фарина, будто был он не больше, чем сырой туман над Ощрицей — в то утро, когда они покидали её». На мой взгляд, Гимри — просто идеальный мужчина. Всем бы такого! Однако этот персонаж родился в моей голове для того, чтобы героически погибнуть. Ну и привести Мирану к колдуну, конечно. Тут тоже было без вариантов. Но перед смертью Гимри всё же обрёл некое подобие счастья: любимая женщина, никогда не позволявшая себе слёз, вот так плакала по нему... Именно этот плач он и слышал в самом начале, когда в ночь перед походом впервые преклонил колени перед Дьяром, богом дорог. Что ж, покойся с миром, дорогой Гимри.

«Слуга колдуна» и «Отряд Мираны» вместе уже могли бы стать законченным романом, по крайней мере по объёму. Тут почти 18 авторских листов! Но было бы странно завершить книгу на таком моменте, поэтому вас, конечно, ждёт продолжение, в котором вновь появится Оллид и повзрослевший Гиацу... Третья часть называется «Дикие горы», и сейчас в ней готово уже шесть глав (они выложены вконтакте для донов). Но я хочу взять перерыв на неопределённый срок. Думаю, что допишу «Дикие горы» (и, собственно, весь роман) до конца и лишь потом, уже как следует выверев все сюжетные ходы, начну выкладывать текст. Надеюсь, что ни я, ни вы не успеем состариться к этому моменту. Ведь мне надо ещё писать продолжение, а вам — читать его!

Я очень медленный автор. Мне хочется создать по-настоящему крутую книгу, которую не только вы, но и я сама перечитывала бы не отрываясь. Я много думаю, порой переписываю целые главы и даже позволяю себе перекраивать ткань уже созданного сюжета, если понимаю, что иначе будет лучше. Всё это требует времени. А ещё меня, как, наверное, и любого творческого человека, регулярно посещают творческие кризисы. Можно было бы сказать, что это тормозит процесс, но на самом деле кризисы — часть процесса. Из них я, как правило, возвращаюсь с очень интересными идеями, которые тут же несу в книгу.

А ещё я стала иллюстрировать свой роман. Многие мои знакомые давно советовали мне самой браться за иллюстрации к «Огням», но я всегда считала, что у меня не получится. Я с детства неплохо рисовала, но, на мой взгляд, совершенно недостаточно, чтобы серьёзно заниматься иллюстрацией. К тому же дижитал-иллюстрация для меня была сродни китайской грамоте. Поэтому обложка моей книги была выполнена на заказ художницей Дарьей Вдовиной. Я пришла к ней с таким огромным тз и вывалила сверху столько референсов, что бедная Даша чуть не поломалась прям сразу. Для меня это был первый в жизни заказ, и вы не представляете, как я волновалась и как мне хотелось, чтобы всё было идеально! Я совершенно замучила Дашу правками (заставила её трижды перерисовывать Халльфру, пока та не стала полностью соответствовать моему представлению о ней), и, признаться, думала, что Даша меня убьёт или бросит заказ. К счастью, мы договорились просто на доплату.

Но обсудив с Дашей нашу работу, я поняла две вещи. Мало какой художник обрадуется заказчику вроде меня, это первое. А второе: я не готова уменьшать длину своего тз и количество требований и правок. Ведь это моя любимая книга, для меня это очень важно! И тогда я решила, что, возможно, лучший художник-исполнитель, которого я могу найти (и который не сбежит от меня в ужасе), это я сама.

Тут мой муж как раз обзавёлся планшетом, про который ему пришлось забыть, потому что я прикупила к нему подходящий стилус и программу для рисования. Первые мои пробы были совместно с нейросетью (я всё ещё боялась рисовать сама). Но вы помните: у меня было много требований даже к живому художнику, а работой нейросети я была просто хронически недовольна. Я правила, правила, правила... В конце концов, количество правок достигло такой степени, что я бросила работу с ИИ и стала рисовать сама.

Сейчас я перерисовала всё, что делала совместно с нейросетью и обновила почти все иллюстрации в романе. Если вы отправитесь читать меня на другие ресурсы (ссылка есть в профиле), вы найдёте везде текст с картинками. На прозе.ру, к сожалению, можно приложить лишь одну иллюстрацию к тексту (и я сделала выбор в пользу обложки), но я всё равно напишу координаты глав с иллюстрациями. За май я перевыложила рисунок шкатулки (1 глава 1ой части, «Ветер с севера»), а также маленького Улля (9 глава 1ой части, «Улль с Гиблых болот») и колдунью Мевиду (11 глава 1ой части «Ченам атау»). Если вдруг вы пропустили, в апреле я также впервые изобразила Гиацу, и его вы можете увидеть в 4ой главе 1ой части («Лунные берега»). Теперь в планах перерисовать Мирану, а затем перейду к созданию новых сюжетов. Если вам интересно, можете подписаться на меня в контакте или в телеграме (@klimanoway), буду там выкладывать рисунки по мере готовности.

Вообще у меня, конечно, уйма планов, связанных с моей книгой! Я даже начала записывать аудиокнигу. И уже нашла себе потрясающего композитора, который сочиняет саундтрек к ней. Эта музыка просто невероятна и очень хорошо отражает атмосферу «Огней». Послушать её можно будет как в аудиоверсии, так и отдельно. Не переключайтесь!)

А я пока займусь книгой. Она, к сожалению, сама себя не пишет!)
И до скорых встреч в колдовском краю алльдов!

Всегда ваша,
Алёна Климанова.


* * *

Читать дальше: Часть 3. Дикие горы. Глава 1. Око Ёрвана — http://proza.ru/2025/09/09/1164

Справка по всем именам и названиям, которые встречаются в романе (с пояснениями и ударениями) — http://proza.ru/2024/12/22/1314