Даже если я тебя не вижу. часть VII. глава 10

                10

Мы вошли в большую, просторную комнату, где приятно пахло свежей древесной стружкой, масляными красками и лаком. Вся мебель была ручной работы, украшенная искусной резьбой. На широком, фигурном столе лежали тюбики с красками, стамески и ножи всевозможных размеров для резьбы по дереву. На стенах висели живописные картины, написанные маслом, и лакированные деревянные панно.

— Это моя мастерская, — сказал он.

— Это всё ты?.. — у меня перехватило дыхание. — Ты не просто учитель труда, ты же — уникальный мастер! Просто великолепно! Это настоящие шедевры!

Андрей никак не реагировал на мою похвалу. Он будто не слышал её, только сосредоточенно смотрел на меня.

— Ты работаешь простым учителем труда, а ведь способен на гораздо большее! У тебя дар Божий! — я не могла унять эмоции.

— Потому что, получив однажды этот дар, я понял, что призван делиться им с другими, — произнёс он серьёзно.

Мы непонимающе переглядывались с Машей. Он улыбнулся.

— Вы сейчас всё поймёте, — сказал Андрей и повлёк нас за собой.

В глубине комнаты стоял прислонённый к стене массивный, почти двухметровый, очищенный от коры ствол дерева.

— Это и есть то самое «бревно»? — спросила я.

— Да, оно самое, — ответил Андрей, обняв меня за плечи. — Это оно помогло мне понять, кто я.

Маша, зачарованная, стояла рядом и молча внимала нашему разговору, не понимая его смысла, но подсознательно чувствуя его важность и серьёзность.

Я осторожно провела пальцем по гладкой, почти отполированной, деревянной поверхности.

— Его ствол идеально ровной формы… Это не просто грубо отёсанное бревно, каким я себе его представляла, это радующая глаз фактура…

Андрей кивнул:

— Да, его фактура приятна на ощупь и радует глаз. Мало того… Прижмись к нему… Что ты чувствуешь?

Я прижалась к его поверхности щекой.

— Тепло.

— Да, действительно, оно постоянно тёплое, но это ещё не всё. Я не знаю, — продолжал Андрей, — для чего это столь тщательно обработанное бревно изначально предназначалось и как оно оказалось в морской воде, вдали от берега, но именно оно спасло меня. Его древесина обладает необыкновенной прочностью. Смотри, оно совершенно не растрескалось. Я не всем его показываю. Это слишком личное. Это не просто бревно, это моё «священное древо». Сейчас ты всё поймёшь. Помнишь, ночью, в школе, я обещал рассказать тебе продолжение своей истории? Мы тогда о многом говорили, и ты ещё спросила меня, верю ли я в существование души. Я обещал, что когда-нибудь отвечу тебе на этот вопрос.
— Я так долго этого ждала…

— Тогда я начну издалека, с моей маленькой тайны. Дело в том, что я с рождения левша. В школе меня настойчиво учили писать и рисовать правой рукой. И, борясь со своей природной сущностью, я старался, как мог. Но всё было тщетно: моё письмо и рисунки получались всегда безобразными. Ничего не получалось, всё словно валилось из рук… Все смеялись и считали меня недотёпой. Со временем я и сам поверил в это и надолго замкнулся в себе. Даже, наверное, затаил обиду на свою бестолковую жизнь, слишком рано разочаровавшись в ней. Я и представить себе не мог, на что я способен… — он слегка коснулся поверхности дерева. — Наверное, я и тебе сейчас тоже кажусь слегка странным, но дослушай мою историю до конца. После приснившегося мне сна, когда бревно, заговорив человеческим голосом, попросило не оставлять его, я серьёзно размышлял. Оно ничего не обещало взамен, оно просто воззвало к моему милосердию. Я не мог разобраться в своих чувствах, но внутри меня что-то перевернулось, будто привычный мир стал иным. Это было необъяснимое состояние, как будто это бревно стало чем-то очень важным в моей жизни. И тогда я твёрдо решил взять его с собой. Я долго вёз его домой, а это было, поверь мне, очень нелегко. От заранее купленного билета на самолёт я отказался и поехал поездом, купив два дополнительных билета для перевозки своего бревна. Всю дорогу вокруг меня не стихали насмешки и оскорбления, а проводница, несмотря на оплаченные мною места, требовала вынести мокрое бревно из вагона. Мне даже пришлось драться с бомжами, решившими меня ограбить, когда я ночевал прямо в подворотне из-за того, что не принимали в гостиницу вместе с грязным бревном. Когда же я привёз его домой и держал на балконе, пока оно не высохло, все соседи и знакомые не переставали насмехаться надо мной. Но с детства привыкший к такому отношению, я лишь глубже загонял обиды внутрь и был уже на грани нервного срыва. В то время моя мама, которая была инвалидом с рождения, долго лежала в больнице после тяжёлой операции. Я не знал, что скажу ей, когда она вернётся домой и увидит это бревно в нашей прежней маленькой и тесной квартире. Я с нетерпением ждал дня её возвращения, ведь её слово было очень важно для меня. И вот наступил тот день, когда она, въехав на инвалидном кресле в квартиру и увидев на своём пути огромное бревно, вопросительно посмотрела на меня. И я обо всём ей рассказал. Внимательно выслушав историю моего спасения и всё, что я пережил за это время, она приблизилась к бревну и, наклонившись вперёд, насколько смогла, прижалась к нему щекой, словно к родному человеку, и прошептала: «Спасибо тебе», затем обернулась ко мне и сказала: «Все видят в нём только бревно, и никто не замечает его души. Но если мы не способны её увидеть, это ещё не значит, что её там нет». Я был так поражён и восхищён её мудростью, что ещё долго стоял, как вкопанный, бездумно уставившись на деревянную поверхность. И вдруг там проявился необыкновенно прекрасный лик, словно ангельский, заставивший замереть моё сердце от восторга. Я перестал видеть, слышать, я перестал дышать… Но как только я вышел из оцепенения, видение бесследно пропало. И вот тогда я, не задумываясь, взял карандаш и лист бумаги и быстро, боясь упустить каждую тончайшую деталь, восстановил увиденное по памяти. И, лишь окончив работу, я понял, что я рисовал левой рукой!

Андрей отошёл в сторону, и я увидела висевший на стене под стеклом карандашный рисунок в изящно украшенной резным орнаментом раме. С него словно живой, смотрел на меня божественной красоты образ. Его нежный взгляд, полный любви и милосердия, был так ясен и выразителен, что, казалось, его невидимый, струящийся свет проникал в самое сердце. Я застыла, поражённая этим видением.

— Увидел ли я лик Ангела? — Андрей улыбнулся. — Или Душа этого дерева предстала предо мной в этом образе? Я не знаю. Мы ведь и самого Бога всегда представляем в человеческом обличии... — он снова подошёл к стволу дерева и слегка коснулся его поверхности, — Когда-то меня спросили, почему бы не сделать барельеф этого лика прямо на дереве, получилась бы прекрасная работа. Да, не спорю, древесина подходящая… — задумчиво произнёс Андрей. — Но разве мог я направить резец на то, что стало для меня живым и чувствующим. Я вижу в нём то, чего не видно другим и твёрдо верю, что его Душа поделилась со мной своим волшебным светом, подарив мне веру в себя, в свои силы. Она открыла мне самого себя! Она показала мне, кто я есть и зачем я здесь! Конечно же, мне надо было ещё много лет учиться у настоящих мастеров. И с каждым днём во мне росло желание развиваться и творить, а позже и желание учить других созидать что-то прекрасное. Понимаешь? Ведь и наше поколение, и следующие могут создавать своими руками не менее великие творения, чем были созданы древними мастерами. Сделанные с душой, они будут украшать и продлевать земную жизнь.

Он обнял меня и добавил:

— Поэтому я и построил эту мастерскую. Я очень хочу, чтобы отныне здесь была наша с тобой школа. И мне бы хотелось назвать её твоим именем — Надежда.

— Спасибо, любимый! Спасибо! Я так поражена! Андрей, столько совпадений не бывает, ведь и я тоже об этом мечтала, — сказала я восхищённо.
 
Он улыбнулся и задумчиво произнёс:

— Случайных совпадений не бывает. Все совпадения — это перекрёстки наших устремлений. И я уверен, что наша встреча тоже не случайна.

Я улыбнулась.

— Я тоже уверена.

Нам хотелось ещё столько сказать друг другу, но это состояние душевной радости невозможно было передать словами, а молчание оказалось таким красноречивым. Я улыбалась и слушала, как мелодично билось моё сердце. Там, в глубине груди, оно радовалось жизни, осознавая, что трудится не только для себя.

…Всё, окружавшее меня: сам дом, похожий на терем, и деревянные фигурки зверей и птиц, живописные картины, обрамлённые в резные рамы, и то, что происходило со мной —казалось сказочно-волшебным сном. Но, к счастью, я не спала. И мужчина моей мечты, глядевший на меня влюблёнными глазами, и маленькая озорная девочка, подарившая мне счастье материнства, и мама Андрея, Полина Дементьевна, невысокая красивая женщина с небесно-голубым взглядом и со спокойным лицом, наливавшая ароматный чай из настоящего расписного самовара — все они вдохновенно, любовно и щедро преображали мою жизнь.

Мы долго говорили о бревне, обладавшем чудесным свойством. Пусть даже это и казалось волшебной сказкой, но Андрей и его мама единодушно и искренно верили в то, что это оно наделило Андрея художественным талантом.

Всё это время мой взгляд невольно задерживался на скатерти с искусным рисунком, сделанным великолепной тамбурной вышивкой, которая мне очень нравилась. Но главное было не в технике шва, а в узорах. На белоснежной скатерти был вышит повторяющийся орнамент — дубовые веточки с большими зелёными листьями и двумя маленькими желудями.

— Вы знаете, — призналась я, поборов возникшую несвойственную мне стеснительность, — хоть я никому уже много лет не рассказывала об этом, но сейчас, с вами, мне хочется поделиться историей своей дружбы, которую я предложила лесному дереву. Тогда я была ещё маленькой, одиннадцатилетней девочкой с косичками и всегда мечтала о большом и верном друге. И, однажды, прижавшись к громадному старому дубу, мне показалось, что он грустит, потому что совершенно одинок в своём лесу. «У деревьев нет сердца, — сказала моя подруга, — у деревьев нет нервной системы… Оно ничего не понимает и ничего не помнит». Так думала она и все, окружавшие меня люди.

И я детально рассказала о знакомстве с Любой во время моего пребывания в пионерском лагере, о захватывающем приключении в лесу и встрече с Верочкой, а также открыла сокровенную тайну нашего спасения.

— Мне было неведомо, как этот дуб узнал о нашем несчастье, но именно он пришёл нам на помощь, пожертвовав собой. И очень жаль, но никто, кроме меня, в это никогда так и не поверил… И, через много лет, возвратившись в этот лес, я искала сгоревшее от молнии «моё дерево» в надежде, что оно не погибло и пустило новые молодые побеги. Долго и безуспешно бродила я по лесу, упрямо повторяя самой себе: «Даже если я тебя не вижу, я знаю, что ты есть». Я искала и не нашла его… Но я уверена — оно помнит меня и ждёт …

Я замолчала, с тоской глядя на изящно вышитые маленькие жёлуди, похожие на те, которые до сих пор хранились в моей «шкатулке для сокровищ». По прошествии семнадцати лет, я впервые доверительно открыла своё сердце и рассказала обо всём, что меня волновало в печальной истории моего детства. Я была уверенна в том, что мои самые близкие люди не будут смеяться надо мной, приняв всё за незрелую детскую фантазию. И я не ошиблась. Я увидела, как в добрых глазах Полины Дементьевны блеснули слёзы. А моя маленькая Маша спрыгнула со своего стула и, подбежав ко мне, крепко обняла.

— Мамочка! Я верю тебе! Я верю! Мы все вместе поедем искать «твоё дерево»! Правда, папа?

Андрей серьёзно посмотрел на меня и утвердительно кивнул:

 — Замётано!

Продолжение следует...