Егорыч

Егорыч - собака! Не в смысле плохой человек, а в прямом смысле этого слова.
  Зашли к нам в гости друзья, семейная пара, Лена и Сергей, посмотрели на новоявленную собаку, и Сергей с места в карьер сказал: «Да это же Егорыч»! Почему вдруг он так сказал, непонятно, но имя прилепилось  так, как будто было всегда.

 Но теперь всё по порядку.  Прихожу я как-то с работы домой, а посредине комнаты сидит собака, болонка:  белый  лохматый нечесаный пёс с черными с красноватым ободком глазами.  Длинная чёлка свисает на глаза. Взрослый пёс, не щенок, грязные лапы и сосульки из шерсти по бокам выдавали в нем уличного пса. А надо сказать, что у нас в квартире уже жила маленькая, балованная кошка Маруська, и появление собаки не входило ни в какие планы. Да и о каком питомце может идти речь, если мы сами, что называется, «на узлах». Муж получил назначение на новое место службы в далекий от Байконура и совершенно незнакомый нам Воронеж. Как бы там ни было, но контейнер отправили, остались лишь необходимые вещи, вместе с контейнером укатил и холодильник, а без холодильника в августе на Байконуре жизнь не сахар. Мы уже толком и не готовили ничего. Жара ещё стоит адская, на открытых асфальтированных площадках доходит до пятидесяти градусов. Колючий степной ветер гонит чистейший песок, и он хлещет по открытым ногам, как палач. А ветер в тех краях дует всегда, то тише, то сильнее.  По весне у ветра даже есть свое название – «бес кунак», что означает «пять братьев», тогда он особенно свиреп. Ветер несет тучу песка, иногда даже солнца не видно. Деревья гнутся до земли. Песок везде: в волосах, на губах, в глазах. Казалось бы, нет места, куда не проникал песок – этот мельчайший, как просеянный сквозь мелкое сито кварц. Даже на подоконнике тонким слоем лежал песок, неизвестно как проникший сквозь закрытое окно. Порой казалось, что он способен просачиваться сквозь стекло…

Начало августа – время ещё жаркое, но ветер не так могущественен. Днем он веет жаром, как из печи, но вечерами слабеет, к ночи разливается спасительная прохлада, и это дает людям силы выдержать следующий изнуряющий день.   
Возможно, именно ветер и был причиной красных глаз у собаки.

- Откуда у нас эта прелесть?
Я стояла перед мужем и болонкой в недоумении. Собака тревожно водила по полу хвостом и смотрела то на меня, то на Сашу.
- А Маруська где?
Полосатая Маруська выглядывала одним глазом из кухни, и было по этому глазу видно, что у неё тоже есть ко всем вопрос: кого привели в дом?
Муж смущенно молчал, а потом заговорил: «Понимаешь, иду со службы, вдруг откуда ни возьмись собака. Пристроилась рядом и идет. Я прямо, и она прямо, я повернул, и она следом, я подхожу к подъезду – она за мной, поднялась по лестнице и стоит в глаза смотрит. Я дверь открыл – она прошмыгнула, как родная, и сидит».   
- Что будем делать? Выгонять?- обречённо спросил муж.

Надо сказать, что, зная доброе сердце Саши, я не была уверена, что это возможно.  Что касается меня, то у меня в доме до этого жили только кошки, собак я побаивалась, знала о них, что кусаются и сторонилась. У наших соседей снизу жил пес, очаровательный спаниель Артошка, с черными висячими кудрявыми ушами и пятнистыми боками, смешной и веселый, но это был не мой пёс. В общем, опыт нулевой.
- Да ладно, - промолвил муж, - покормим его и выпустим на волю.
Мы положили еды в Маруськину миску и предложили собаке. Тот быстро и жадно стал есть. Маруська выгнула спину и зашипела: как вы могли предложить из МОЕЙ мисочки есть этому бродяге?
Пес насторожился, но есть не перестал, лишь косился на кошку, мол, кто его знает, чего ожидать от этой истерички.  Чтобы успокоить Маруську, пришлось выделить ему отдельную мисочку, а Маруське вернуть свою. Но, откушав свою еду, он опять вернулся к Маруськиной тарелке и, поскольку от стресса у той явно пропал аппетит, уверенно выхлебал и её порцию.
Отужинав, довольный, он вальяжно улегся у наших ног.
- Ну, всё, дружок, - произнес муж, - отдохнул, давай теперь на волю, туда, откуда пришел.
Пёс спокойно потрусил за мужем к двери и вышел, как ни в чём ни бывало.
Мы выдохнули, успокоились, а зря.

Утром, открыв дверь, муж увидел на коврике у двери стоящего пса. Тот радостно приветствовал лаем и хвостом. Делать нечего – впустили его в дом.
Муж стал объяснять собаке правила общежития: не лаять, кошку не гонять, еду у неё не отбирать, в туалет – на улицу. К нашему изумлению, он понял всё с первого раза. Надо было видеть, как он терпел, когда осмелевшая Маруська попыталась обойти его со всех сторон и обнюхать. Он зажмурил глаза и только поскуливал. Ах, как ему хотелось гавкнуть на эту Маруську, но нельзя! Он видел, как хозяева гладят её спинку, как разрешают ей всё: даже лазить по креслам и дивану, даже шипеть на него – собаку! Он терпел, подрагивая спиной, но, когда Маруська подошла сзади к хвосту – не выдержал и тихо тявкнул, поражаясь своей смелости: не выгонят?

Что же нам с тобой делать? Мы не можем взять тебя с собой. С нами едет кошка, а ведь мы не знаем, что нас там ждет. Кто нас пустит в дом с кошкой, а уж с собакой и кошкой - тем более? Квартиры нет, где будем жить - не знаем.

Так, собаку надо пристроить, решили мы. И пошли каждый на свою работу агитировать сослуживцев, взять собаку.
На ВЦ, где я работала, тут же откликнулась милая, миниатюрная молоденькая женщина Лариса, из моего отдела.
- Я давно хотела собаку. Моя дочка мечтает о собаке, именно о такой – о болонке.

В городе, в котором мы жили, привозное было всё. Город существовал ровно столько, сколько существовала космонавтика, начиная со старта ракет в космос. Среди голой пустыни, продуваемой всеми ветрами, за короткое время был выстроен новый город, и всё, что там было, привозилось со всей страны. Породистые собаки не водятся в степи, их так же завозили люди. Кто был хозяином этого пса, сказать трудно. История об этом умалчивает.

В тот же вечер Лариса зашла к нам домой, и добродушный безымянный пес, радостно помахивая хвостом,  ушёл с новой хозяйкой.
-Ну, обошлось! –  выдохнули мы.

Утром пёс стоял у нашей двери.
Он стоял радостный, на морде было написано: «Ну, как вы тут без меня? Соскучились?»
На работе Лариса почти со слезами рассказывала, как радостно дочка встретила собаку, как они были счастливы и как пёс был доволен и покладист, но поутру, как только они открыли дверь, он рванул со всех лап, и… ищи свищи ветра в поле!
Успокоило её только то, что собака не пропала, а снова вернулась к нам.
Вечером того же дня и был назван пёс Егорычем.
Егорыч оказался умным псом. Казалось, что он понимает человеческий язык. При этом природная смекалка и веселый, беззлобный нрав позволил ему примириться даже с такой аристократкой (не по крови, а по воспитанию), как наша Маруська.

Маруська появилась в нашем доме так.
- Возьми себе кошечку! – настойчиво цеплялась ко мне подруга. – Возьми! Её зовут Марыся.
- Прямо какая-то полька, а не кошка! Да и зачем мне кошка! Нет, не нужна! – я отбрыкивалась, как могла.
- Ну вот, - обиженно проговорила Таня, - как кота взять – так это все согласны, а бедную кошечку - никто взять не хочет!
 Самое смешное, что Таня пристраивала не своего котенка, а чьего-то.
Пришлось пойти на уговоры, тем более, что мой четырехлетний сынуля уже навострил ушки и внимательно прислушивался к нашей перепалке. Только имя Марыся переделали на Марусю.
Маруську мы любили, и она быстро освоилась в нашем доме.

 Однажды муж с рыбалки принес добычу, и сом оказался живой. Сомы очень живучи. Мы налили в ванночку воды и запустили его туда поплавать. Сын сел рядышком и, почти не дыша, смотрел на плавающую рыбу, подперев ладошками подбородок.
Возле него терлась Маруська, ей тоже было любопытно, кто такой тут плавает. На белых стенках пластиковой ванночки ходили тени от движений рыбы, они были вровень с носом кошки, и она ходила кругами вокруг ванночки. Вдруг резким движением Маруся ударила по воде лапой. Инстинкт – страшная сила. В Маруське проснулась хищница, а на боку у рыбы появились капельки крови.
- Маруська плохая! – закричал во весь голос сын и заревел. - Плохая, злая, она рыбку обидела!
Еле успокоили сыночка.

 А в другой раз уже Маруська успокаивала моего сына. И вот как это было. Санечка, а сына мы назвали тоже Сашей, как папу, провинился, и я поставила его в угол. Ну, как в угол…  В однокомнатной квартире найти свободный угол не такое простое дело – между стеной и сервантом нашлось местечко, и Санечка тихо стоял в углу и всхлипывал от обиды. Моё сердце рвалось на части, но воспитание мальчиков – дело суровое. Провинился – значит, будешь наказан. Скрепя сердце, я выдерживала нужную паузу. Я, но не Маруся! Она вскочила на выступающую часть серванта, которая приходилась Санечке по грудь, и начала метаться туда-сюда, заглядывала ему в лицо, потом бежала на другой край и смотрела на меня, мяукала, снова бросалась на выручку дружочку. Потом, отчаявшись, стала тереться о его мокрые щеки плечиком. Она утирала ему слёзы, поворачиваясь то одним, то другим плечом! Санечка обнял её, и они прижались друг к другу. Моё сердце не выдержало, Санечка был прощен.
 Маруся уезжала с нами в Воронеж, вопрос был решенный, но вот что будет с Егорычем?

Следующий претендент на сердце собаки нашелся среди сослуживцев мужа. Узнав про болонку, он сразу вызвался забрать собаку себе, так как в детстве у него была собака такой породы, и он её очень любил. Егорыч, виляя хвостом, радостно ушел с офицером в новую жизнь.

Утром, открыв дверь, муж расхохотался.  На пороге стоял белоснежный, пушистый, как одуванчик, благоухающий парфюмерией пёс, и  морда  у него была самая что ни на есть благостная.  Мы с трудом узнали в этом благородном, кудрявом, причесанном существе нашего Егорыча.
Нет, в первый день его появления в нашей квартире муж вымыл его в ванной, но его сослуживец постарался!  Чувствовалось, что в собаках он знает толк. Но он не знал Егорыча!

Егорыч оказался совершенно вольной собакой. Удивительно, но он сам выбирал себе хозяев. Так и не смогли мы его пристроить. Он не всегда жил с нами, периодически убегал куда-то по своим делам, потом возвращался снова. У него была своя таинственная собачья жизнь, которая удивительным образом перехлестнулась с нашей жизнью.

Мы решили съездить на катерную, которая находилась на берегу реки Сыр-Дарьи. Свой катер к тому времени мы уже продали, но привычка – вторая натура. Тянуло нас к реке, на простор. Сели на велосипед: муж за рулем, я на багажнике и поехали. Ехать недалеко, минут тридцать, если пешком. Сначала от нашего дома, что торцом выходил на площадь Королева, до тридцатой школы. Потом, минуя городской парк, до дамбы, что раньше ограждала город от разлива реки. Потом через такыр – засохшую и потрескавшуюся ячейками глинистую землю, и вот она – катерная - с гаражами, где стояли сами катера. Пологая дорога вела прямо в реку – так спускали катера на колесах, а уже в реке эти колеса снимали, а катер покачивался на волнах.
Не успели мы толком отъехать от дома, как, откуда не возьмись, появился Егорыч. Он увидел нас и пустился вдогонку.  Хотя время было послеобеденное и уже не такое жаркое, но бежать собаке под палящим солнцем по открытой местности не стоило. Лапы у него короткие, для длительного бега не приспособленные. Сначала мы принялись его уговаривать, прогонять, но он не слушался и продолжал бежать за велосипедом. Приходилось притормаживать и ждать, пока он отдышится, и лишь потом продолжать путь. Мы думали, что он устанет и откажется от погони, но он бежал и бежал.  Когда, наконец, мы приехали на катерную, Егорыч был почти без сил. С высунутым языком он подбежал к реке и с жадностью стал пить воду. 
 
Тем временем муж разделся и с разбега бросился в воду. Он был спортсменом, хорошо плавал и буквально в считанные минуты оказался на средине реки. Течение в Сыр-Дарье очень сильное, сносит быстро. Вода в ней мутная, сунешь руку в воду и не видно ничего, по цвету вода, как кофе с молоком. Коварная река: водовороты и двойное дно.
Егорыч поднял голову и заволновался, стал бегать по кромке воды, лаять. Он увидел Сашу далеко в воде, но на его лай Саша не откликался. Река шумная, ветер дует и сносит звук. Тогда Егорыч бросился в воду! Он плыл по–собачьи, загребая лапами воду, сильное течение быстро сносило маленькое собачье тельце в сторону, волны захлестывали его.
- Саша! - закричала я. -  Саша, Егорыч! Саша!
Но Саша не слышал, ветер уносил голос. Я металась по берегу реки, понимая, что собака вот-вот погибнет.
- Сааааа-шааааа! Егооооорыыыыч!
На какое-то мгновение мне показалось, что это всё – конец! Но вдруг Саша обернулся и сразу понял, в чём дело. Он развернулся и поплыл навстречу Егорычу. Сильные, уверенные движения его рук быстро сокращали расстояние между ними. А Егорыч всё плыл, и было видно, как он устал. Плыть приходилось с поправкой на то, что течение быстро сносит пловца в сторону. И вот, наконец, Саша подхватил собаку и, отгребая воду одной рукой, медленно поплыл к берегу.
Они оба вышли на берег почти без сил, а я - то плакала, то смеялась, радовалась счастливому окончанию происшествия. 

Но с Егорычем случались и другие истории. Например, история, как Егорыч ходил с нами в столовую. Как я уже писала, мы готовились к отъезду, поэтому есть ходили в столовую или в кафе. Всё рядом, готовят неплохо, сытно. Всё ничего, но… Егорыч нас не отпускал и упорно ходил с нами.  Куда мы, туда и он! Мы заходили в кафе, садились за столик, а Егорыч ложился у наших ног. Понятно, что это не нравилось персоналу: «антисанитария, собакам тут не место…», но Егорыч вел себя скромно и не обращал никакого внимания на крикливых официанток.  Потом, когда крики стихали, он вставал и подходил к соседнему столику.  За столиком сидела очередная жертва, как правило, это был офицер, который пришел пообедать. У кого-то - перерыв, у кого-то жена уехала с детьми на лето, а кто-то просто холост. Егорыч садился у столика на задние лапки и пристально смотрел в глаза человеку до тех пор, пока у того не сдавали нервы, и очередная котлета с тарелки не перекочевывала под стол. Егорыч не суетился, он с достоинством принимал дар, а поев, медленной походкой шёл к следующему столику.  Надо отдать должное: мы ни разу не видели, чтобы кто-то ругал собаку. Напротив, это веселило людей, они начинали улыбаться и по-доброму глядеть на собаку. В завершении объевшийся Егорыч ложился под нашим столиком. Конечно, так продолжаться не могло, надо было что-то придумать. И мы придумали.

Площадь Королева, где находилось столовая-кафе «Дружба» - это довольно большое пространство, с памятником, тенистыми деревьями, скамейками, ступенями…  К тому же на «Школьном базаре», который раскинулся вдоль детского магазина «Малыш» и площади, всегда полно людей.  Вот мы и решили обмануть собаку, затеряться в толпе, пройти вокруг площади, и, когда Егорыч нас потеряет, спокойно вернуться в кафе.
Так мы и сделали. Дойдя до ступенек «Дружбы», мы повернули налево и шмыгнули в толпу детей и взрослых, вышли к памятнику Королеву, огляделись – собаки нигде нет. Тогда мы прошли по периметру площади и вышли снова к столовой.  Вот они – ступени, собаки нет.  Мы выдохнули и, поднявшись по широким ступеням, спокойно зашли в фойе. Первое, что мы увидели, это глаза Егорыча. Он со скучающим видом лежал на лапах у стены напротив двери, и выражение его морды как бы говорило: «Где вас носит! Лежу. Жду. Есть когда будем?»  Пока мы, как разведчики, почти ползком, разгребая толпу, под палящим солнцем продвигались к цели, наш пёс просто лежал в прохладе и ждал, когда мы появимся.
 
Егорыч обладал своенравным характером. Если бы он был человеком, я бы сказала, что он всегда поступал так, как хотел. Он хорошо чувствовал нас и умело управлял нашими эмоциями. Закрадывалась мысль: не мы его хозяева, а это он – наш хозяин. Периодически он пропадал, потом снова возвращался. Мы для него служили запасным аэродром. Была в его крови тяга к бродяжничеству. Не нужны такому (чуть не сказала – человеку), ни комфорт, ни мягкие подушки и тепло, а нужна свобода, свежий ветер и большое пространство для вольницы. Как невозможно укротить ветер, так невозможно удержать взаперти этого пса. Мы не могли ему дать такую жизнь, и расставание было неизбежно.

За день до отъезда мы решили пройти по городу и снять на цветную пленку дорогие нашему сердцу места. С нами пошел и Егорыч, так на пленке остался кадр с маленькой, веселой собакой с кисточками на ушах.
Уже перед отъездом Саша последний раз видел Егорыча у контейнеров за «Дружбой».
 – Мне кажется, что он стал предводителем банды собак, - высказал своё предположение муж.
 Умный и вольнолюбивый пёс так и не стал жить ни у кого из людей. Он сам выбирал, как ему жить. Как сложилась судьба пса в дальнейшем, я не знаю.
Прошло немало лет, но я всю жизнь вспоминаю Егорыча и чувство вины, что мы не забрали  тогда его с собой, не покидает меня.

Улетали мы из Ленинска навсегда. Думала, что из иллюминатора я в последний раз погляжу на город, но самолет разбежался, быстро набрал высоту, лег на крыло, развернулся, и за прозрачной дымкой уже не разобрать, что там внизу. 
Прощай, город моего детства и юности!
Прощай, Егорыч, собака вольная, как степной ветер!