de omnibus dubitandum 46. 354

ЧАСТЬ СОРОК ШЕСТАЯ (1707-1709)

    Глава 46.354. ОВЦА, НЕ СЛУШАЮЩАЯ ПАСТЫРЯ, ВОЛКУ КОРЫСТЬ…

9 ноября 1708 г.

    Вообще надо сказать, что {с 23 сентября 1698 года начинается дикая свистопляска, фантазиями романовских фальсификаторов и их верных продолжателей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности, связанная с обоснованием прихода к власти клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] и его многочисленных родственников - Л.С.}. Якобы лютеранка Царица обменивалась письмами со многими представителями именитейшего духовенства; но эти письма ограничивались уведомлением о посылке того или другого гостинца и просьбой благословения и молитв. Иерархи за первое благодарили, благословляли - и обещали молиться. Впрочем, попадаются и в этой корреспонденции (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) письма довольно интересные. Так, напр., в 1708 г. лютеранка царица ходатайствовала у Дмитрия Ростовского за одного попа, пособника раскола (ни бельмеса* не зная что это такое - Л.С.).

*) происходит от татарского и турецкого глагола бельмек — знать, от которого третье лицо настоящего времени будет бильмес или бильмез (не знает); затем в русской речи слово превратилось в бельмес.

    Вот что якобы отвечал святитель 9 ноября того же года:
   
    "Изволила ты, государыня, по милости своей милосердствовати о отставном вдовом попе, Давиде, села Курбы, дел его не ведая, чтоб ему прощену быть и на своем месте жить по-прежнему. И я, богомолец ваш, вашему царскому величеству о том попе творю известно, что тот поп, уже тому назад прошло годов два, как он от Курбовской церкви отставлен, а священства не отлучен, аще и достоин был отлучения, и велено ему постричься, в коем себе изберет монастыре, понеже грамота государская у нас есть, чтоб вдовых попов постригать; и по той грамоте пострищися ему велели.

    А на его место того ж часа поставихом попа иного, иже и до ныне тамо священнодействует без порока. А вдовый поп отставлен по правилам за его неистовство и раскольническое противление церкви нашей православной, и за хуление книг новоисправных, и развращение людей простых в прелесть раскольническую, и за лживыя его чудеса, и хуление на чудотворную икону Пресвятыя Богородицы Тольской, о чем все подробно розыскивали.

    Был в то время в Ярославле болярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, и был при нем тот розыск; сам розыскивал, и обрелася того попа во всем винность; и велел болярин не держать таковаго развратника, и святотатца, и хульника.

    Судивше убо, отставихом его от церкви; обаче милосердствуя о нем, аще и мне много было от него досады, пред многими бо люди хуля мое смиренное имя, нарицал меня еретиком, и римлянином, и неверным, и многими браньми лаятельствуя, обаче все то ему прощая Христа ради моего: иже укоряемый противу неукоряше, и стражда не прещаще.

    Взирая на незлобие Спаса моего, тому попу простих и священство не запретих, и дал ему волю избрати себе где место в монастыре, в коем либо пострищися.

    А ныне, государыня, когда его паки на прежнее место в село Курбу пустить, то где сего, который ныне тамо служит поп, определить? Как его отставить безвинно? Однако утешити виноватаго, а неповиннаго плакать заставить праведно ли будет? А к тому и гнева Божия на себе боюся, егда волка, в одежде овчей суща, пущу в стадо Христово погубляти души людския раскольническими ученьми.

    Еще же и государева гнева опасаюся, аще грамоте его, государевой, вдовых попов постригать повелевающей, ослушен буду. Молю убо, ваше царское благородие, не положите гнева на мя, богомольца своего, что не могу соделати вещи невозможной. Аз же, грешный, на того попа гнева не держу и не ищу его, и запрещения ему от меня нет; а принуждения к иночеству нет же, как он себе хочет.
   
    Овца, не слушающая пастыря, волку корысть, а я чист от погибели его. Вашему же царскому величеству низко кланяюся" {Др. Рос. Вивлиоф., 1791, т. XVII. Дневные записки св. Дмитрия, митрополита Ростовского, с. 66-68. М., 1791 г.}.
   
    Весьма вероятно, что якобы царица лютеранка (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) ходатайствовала за этого человека под влиянием некоторых покровителей раскола. Известно, что двоюродный дед ее, боярин Салтыков, монах Сергий (ум. 1655 г.), был ярый расколоучитель и оставил учеников {Он был один из сильнейших и замечательнейших заводчиков раскола. "Сиглитик царя Алексея (так повествует историограф раскола Денисов) Салтыков столько был смел, что даже в присутствии самого царя торжественно защищал двуперстный крест"}.

    Дворецкий и служитель этого боярина, Исайя, был поборник раскола, совращал многих, был любимец и полновластный распорядитель имений господина. По словам своих поклонников, Исайя "за множество разума и за доброе ревности двором всем не только был любимец и присный советник господина, но и самому царскому величеству за благоразумие познаваем бяше...".
   
    Не менее глубокое уважение якобы питала Прасковья к Иову, митрополиту Новгородскому. "Всеблаженнейший и всепреподобнейший архипастырь, - писала к нему (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) царица, - в Дусе же святем любезнейший наш отец и сладчайший учитель, преосвященнейший-кир-Иов митрополит великого Новаграда и Великих Лук. Желание души моея, да всемогущая и вседержавная триипостасная благость Божия сохранит ваше преосвященство благополучно, мирно, здраво, душеспасительно и многолетно!"
   
    "При сем возвествую вашему архипастырству, по обещанию моему: послала я вашей святыне с Аароном епископом Корельским 100 рублев денег на строение пятибратскаго Созоненскаго (Соколенскаго) монастыря; благоволи принять, во удобное строение того монастыря, по твоему разсмотрению, то наше подаяние истощити, а о умедлении сея присылки не позазри, понеже вестно вашему преосвященству, что уже не ныне и не только, но сугубо обещала дати, а умедлила, надежду имея на виц-губернатора Корсакова {В списке, напечатан, в изд. "Чтения Москов. Общ. Истор.": "на вид губернатора Корыхова"} и об отдаче к нему и писано, но он сего не учинил, не ведую для чего; а сугубое достальное толикое ж число желаю прислати или с собою привезу, аще Бог изволит и жива буду в грядущее лето".
   
    "Прошу вашего преосвященства, да не оставлена буду аз и дщери мои в ваших архипастырских святых молитвах".
   
    "Еще прошу, надеяся на вашу архипастырскую духовную любовь: пожалуй, батюшка, не прогневайся на Аарона епископа за укоснение езды его из Москвы; - истинно неоднократно мы его удерживали; но он аще и немало печален был о разлучении вашего архипастырства, но исполняя наше повеление, не дерзнул чрез наше слово отъехать. Паки просим, по своему благому состоянию, отпусти ему сей долг. Многогрешная, припадая к стопам твоим святительским, о молитвах прошу. Царица Прасковья. Из Измайлова, 14 февраля 1714 г." {Этот документ (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) сообщен нам в 1859 г. М.П. Погодиным и несколько рознится, в некоторых отдельных словах, с текстом того же письма, напечатанным по другому списку в "Чтениях Москов. Общ. истории и древн. российских" 1860 г., кн. Ш, смесь, с. 128-129}
   
    Одно уж это письмо показывает, в каких близких и дружественных сношениях якобы находилась Прасковья с представителями именитого духовенства.
   
    Пересылалась она с ними письмами, посылала подарки, ходатайствовала о епископах, попах да диаконах, наконец, ездила к ним сама на поклон - молить о благословении да внимать их вещему слову.
   
    Между прочим, (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) якобы царица зачастую посещала уважаемого ею митрополита Иллариона Суздальского; ездила к нему, в сопровождении своих дочерей, с дарами и поклоном, в Спасокукоцкую и Золотиловскую обители. В один из таких приездов (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) якобы царица долго беседовала с уважаемым старцем, обнаруживала беспокойство о будущей участи своих царевен и просила за них молиться.
   
    В ответ на это преосвященный, в прозорливость и дар пророчества которого верила паства, верила и (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) якобы Прасковья, предсказал якобы царевне Анне высокую участь: престол и корону.
   
    Нет ничего удивительного, что настоящая Прасковья (а не занявшая ее место после заключения в монастырь - Л.С.), с малолетства обыкшая видеть, среди даже родственников, фанатиков, зачастую прибегавших к чудесам и чародейству для распространения своего учения, невольно сохраняла слепую веру в предсказания и во все чудесное.

Илл. Рисунок путешественника де Бруина на котором возможно изображена Прасковья Салтыкова, 1-я жена настоящего Петра Алексеевича (скорее всего это портрет того  самого клона лжеПрасковьи, занявшей место заключенной в монастырь - Л.С.)    

    В низеньких покоях ее обширного дома, в толпе челядинцев, особливо первое время, по словам Татищева, нами уже приведенным выше (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.), не только были терпимы ханжи, пустосвяты и всякие уроды физические и нравственные, но некоторые из них почитались чуть-чуть не за святых; в обычном штате благоверной государыни были гадальщицы и пророки.

    В последнем звании, как мы уже упомянули выше (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.), состоял между прочими отставной подьячий Архип Тимофеич; у него целовали руки, просили благословения, ждали вещего слова и каждому бессмысленному изречению придавали какое-то таинственное, во всяком случае, священное значение. При посещениях сначала настоящего Петра Алексеевича, а затем {при клоне лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] - Л.С.} получившего в дальнейшем титул Петра I; мнимых пророков убирали в дальние чуланы; но всех скрыть было нельзя, и они (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) давали повод монарху к частым насмешкам.

    "Двор моей {фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности невестки, а на самом деле настоящей жены - говаривал сначала настоящий Петр Алексеевич, а затем {при клоне лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] - Л.С.} получившего в дальнейшем титул Петра I, - госпиталь уродов, ханжей и пустосвятов".
   
    Но якобы царица (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) умела ему угодить в другом, была к нему предупредительна, во многом делала уступки, и сначала настоящему Петру Алексеевичу, а затем и якобы клону лжеПетра [Исаакию (Фридриху Петеру Гогенцоллерну)]  получившему в дальнейшем титул Петра I; и тот снисходил к ее предрассудкам.

    В глазах сначала настоящего Петра Алексеевича, а затем и клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившему в дальнейшем титул Петра I; невестка (на самом деле настоящая жена – Л.С.) его имела уже ту заслугу (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.), что держалась вдали от его сводных крамольных сестер и была на его стороне, была близка к его родной и всегда любимой сестре, добродушной и веселонравной царевне Наталье Алексеевне.
   
    В декабре 1702 г. клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)]  получивший в дальнейшем титул Петра I; праздновал в Москве торжество побед Шереметева над шведами; празднество, между прочим, ознаменовалось церемониальным входом войск с царем во главе и в сопровождении пленных шведов. Из окон одного частного дома любовалась на торжество якобы царица Прасковья Федоровна (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) с настоящей сестрой настоящего Петра Алексеевича - царевной Натальей Алексеевной, со множеством руских и иностранных господ.
   
    На праздниках клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)]  получивший в дальнейшем титул Петра I; приказал знатнейшим руским господам и госпожам, в числе 300 человек, явиться в Измайлово в 9 часов утра. То же предписано было иностранным послам, некоторым купцам и женам их, так что всего набралось до 500 челов.

    Каждому предложено было поднести клону царицы Прасковьи Федоровны (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) праздничный подарок, в виде серебряной или золотой вещицы. Подарки записывались в особую книгу, с обозначением имени дарившего; затем их отдавали якобы одной из царевен, которая при этом позволяла целовать свою руку. Большая часть гостей после этого разъехалась по домам, остальных пригласили к обеду, после которого была пляска до полуночи {Путешествие чрез Московию Корнелия де Бруина в 1702-1703 гг. "Чтения Москов. Общ. Истории и древностей Российских", издание 1872 г., кн. II, с. 52-53, 108.}.
   
    Прасковья Федоровна (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) якобы отблагодарила царя тем, что, отрешившись от старых обычаев, вместе с тремя дочерьми и с настоящей сестрой настоящего Петра Алексеевича - царевной Натальей Алексеевной заделалась истой лютеранкой; являлась в Немецкую слободу и, между прочим, была на свадьбе одного из приближенных клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I.

    Свадьба праздновалась в доме Лефорта. Это было большое каменное здание в итальянском вкусе, в которое входили по лестнице с правой и левой стороны. Здесь были, по тому времени, великолепные комнаты и большая зала с богатыми обоями; для вящего украшения в зале расставлено было множество серебряных и вызолоченных сосудов, взятых из казны. Свадьба праздновалась два дня сряду, так что часть гостей, которых было до 500 человек, осталась ночевать в Немецкой слободе в домах, назначенных царем, чтобы на другое утро явиться вовремя на пир.
   
    Первый день прошел довольно чинно, мужчины и женщины сидели особо. Родная сестра Прасковьи, Настасья Федоровна, в качестве якобы супруги (как убеждают нас фантазии лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) князя-кесаря Ромодановского {на самом деле Фридриха Вильгельма, Фридриха I Прусского, отца клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)] – Л.С.}, которому, по приказу царя, воздавались царские почести, лицемерно изображала из себя царицу и с комическою важностью восседала одна, на возвышенном месте за решеткою. В последний день гости обоего пола пировали вместе, и большая часть дам, в том числе племянницы {на самом деле кровные дочери клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I}, явились в немецких платьях. После пира были устроены танцы.