de omnibus dubitandum 46. 282

ЧАСТЬ СОРОК ШЕСТАЯ (1707-1709)

Глава 46.282. НЕПРИВЛЕКАТЕЛЬНОЕ, НО ВЕСЬМА ЛЮБОПЫТНОЕ И ОРИГИНАЛЬНОЕ ЗРЕЛИЩЕ…

25 июня 1708 г.

    Покончив с необычными увеселениями, Прасковья Федоровна вернулась в Измайлово. Там застал ее иностранный живописец де Бруин (см. илл.), которому клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)]  получивший в дальнейшем титул Петра I поручил написать портреты трех племянниц [на самом деле кровных дочерей настоящего Петра Алексеевича (1666 г.р.)] .
   
    Де Бруину царица Прасковья показалась моложе своих лет. По его словам, она была тогда, в 1703 г., довольно дородна, но имела стройный стан, и ее почти можно было назвать красивою. Особенно очарован был живописец обращением царицы: и она, и дочери не раз сами подносили вино; за обедом ему подавалась рыба, несмотря на Великий пост. Портреты, на которых царевны были изображены в немецких платьях, очень понравились царице; она подарила живописцу кошелек с золотом и просила нарисовать для нее вторично портреты ее дочерей, так как первые были сданы Меншикову, по приказу царя - клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)].
   
    Таким образом, де Бруин довольно часто бывал в Измайлове и однажды приехал туда в такое время, когда там справлялось новоселье в деревянной пристройке для царевен. Ждали и царское семейство. В первой комнате, по случаю новоселья, пол был устлан сеном; направо стоял огромный стол, уставленный большими и малыми хлебами, принесенными по случаю справляемого торжества; на некоторых были щепотки соли, на других - серебряные солонки. Стены комнаты вверху над окошками и дверьми были украшены семнадцатью иконами. Брат царицы, Василий Федорович Салтыков, с священниками и вельможами, находился в конце комнаты, где служили мелебен; царица, со множеством дам, во время службы, стояла в третьей комнате.
   
    Из угождения якобы государю - клону лжеПетра [Исаакию (Фридриху Петеру Гогенцоллерну)]  получившему в дальнейшем титул Петра I решилась царица Прасковья променять свое привольное Измайлово {Кстати заметить, что Прасковья была очень встревожена 25 февраля 1700 г.: "Часу в третьем случился пожар, загорелись ея хоромы, - пожар с нуждой удержан". Письмо Ф.А. Головина к Петру I. Государ. Арх. Собрание писем Петра Великого} на неизвестный и едва ли любезный для нее Петербург. Она не могла не знать тех неудобств и лишений, с которыми неминуемо сопряжена была столь дальняя поездка по сквернейшей дороге в страну болотную, полудикую, бедную, вконец опустошенную продолжительной войной; но толковая женщина не могла не видеть, что городок, возникающий из этих болот, есть любимое созданье захватившего власть в государстве - клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I, и она, долгом считала выполнить указы, неоднократно повелевавшие именитым москвичам переселяться на берега Невы.
   
    24 августа 1706 г. происходило погребение любимой тетки настоящего Петра Алексеевича, а не клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I, царевны Татьяны Михайловны; между прочими членами царского семейства шла Прасковья со старшей дочерью Катериной; вся процессия была в "печальном, смирном платье, со свещами" {Чин погребения цар. Татьяны Михайловны в Др. Рос. Вивлиоф., изд. I, ч. IV, с. 352-367.}.
   
    После печальной церемонии сборы в дорогу усилились; но они не могли быть скоро конченными, так как все почти царское семейство разом подымалось на переселение {1708 года марта - в день, по указу узурпировавшего власть, клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I, была на постельном крыльце сказка: велено ехать царедворцам по домам с Москвы, а первой статье велено быть на Москве. Марта в 22 день с Москвы изволили пойтить в Петербург царевны, также и бояре с женами. Желябужский, изд. 1840 г., с. 240-241}. Только 22 марта 1708 г. бесконечные вереницы колымаг, повозок и подвод с царицами, царевнами, боярами и боярынями, с громадной прислугой и обозами с вещами потянулись в Петербург по дороге, едва проложенной.
   
    При всех неудобствах дальней поездки, она не могла быть особенно скучна ни для царицы, ни для царевен; они ехали в большой компании; тут была царица Марфа Матвеевна, вдова царя Федора Алексеевича, сестры настоящего Петра Алексеевича; царевны: Наталья, Марья и Федосья; князь Федор Юрьевич Ромодановский {на самом деле Фридрих Вильгельм, Фридрих I Прусский, отец клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I, Иван Иванович Бутурлин и множество именитейших сановников.
   
    Конец путешествия совершен был водою из угождения царю узурпатору, страстному любителю путешествий водою.
   
    20 апреля 1708 г. в Шлиссельбурге бесконечная флотилия встречена была державным хозяином. "Я приучаю мою семью к воде, - говорил клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)]  получивший в дальнейшем титул Петра I Апраксину, - чтоб не боялись впредь моря, и чтоб понравилось им положение Петербурга, окруженнаго водой. Кто хочет жить со мною, тот должен бывать часто на воде".
   
    В Шлиссельбурге, вследствие дурной погоды и льда, шедшего из Ладожского озера, государь узурпатор пробыл с гостями пять дней {"Русский Архив". 1875 г., кн. III, с. 60.}, показывая им все, достойное внимания, и заботясь об устройстве торжественной встречи. Флотилия с царицами и царевнами, вновь встреченная государем, приплыла к столице 25 апреля 1708 г. Дорогие гостьи приглашены были в губернаторские старые хоромы, бывшие при въезде в город. Лишь только приезжие стали подыматься из буеров, в городе грянул залп, другой, третий, загремела пальба: то Петербург ликовал, принимая царственное семейство. В губернаторском доме загорелся пир горой; веселились довольно и только, заполночь разъехались по домам пьяные гости и гостьи. Царица с дочерьми осталась ночевать в губернаторском доме.
   
    Путешественницы, утомленные дорогой и пиром, крепко и долго спали. В десятом часу утра их разбудил крик: "Пожар, пожар!". Губернаторский дом, довольно ветхий и деревянной постройки, был охвачен пламенем. Все бывшие в доме спаслись; но большая половина верхнего жилья сгорела со многими вещами и пожитками {Юрнал 1708 г. Достопам. повествов. о Петре I Нартова (Москвит., 1842 г., ч. VI, No 11). Журнал Петра I , изд. 1770 г., ч. I, с. 150, 151, 154.}.
   
    Государь узурпатор поспешил познакомить гостей с своим обширным хозяйством; он водил и возил их по городу, обращал внимание на все постройки, на новые и проектированные улицы, площади, каналы. Отрекомендовав столицу, клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн)]  получивший в дальнейшем титул Петра I плавал с гостями в Кроншлодт; наконец, изъявил желание, чтоб они проводили его в Нарву, откуда он должен был ехать для военных операций в Смоленск. Царская фамилия выехала 25 июня 1708 г., монарх знакомил их с местностью (отрадного в ней было мало); хвалился новосозданными крепостцами, Копорьем да Ямбургом; в Нарве отпраздновали приезжие день ангела государя. Молебны, пушечная пальба, огненные потехи - все было как следует. На другой день государь поехал далее, а царицы и царевны вернулись в Петербург, в то время не укрепленный еще за нами Полтавским боем.
   
    Прасковье с дочерьми отведен был дом в полную ее собственность, едва ли не ее же людьми выстроенный на Петербургской стороне, недалеко от крепости, вверх по Неве, близ Петровского домика. На этом берегу жил государь; недалеко был деревянный дом князя Меншикова, с виду похожий на церковь, мазанковые дома канцлера Г.И. Головкина, вице-канцлера Остермана, барона Шафирова и других знатных лиц, русских и иноземцев {"Описание С.-Петербурга в 1710-1711 г." Спб., 1860 г., с. 15-17, 56-58, перепечатано в "Русской Старине", изд. 1882 г., том XXXVI, с. 33-60, 293-312}.
   
    Петербург представил новоприезжим непривлекательное, но весьма любопытное и оригинальное зрелище. На обоих берегах красавицы-Невы ежедневно вырастали из болот деревянные, мазанковые, а мало-помалу и каменные домики; вытягивались амбары, госпитали; разбивались лавочки, образовывались гостинные дворики, возникала торговля. На одном из подобных дворов, на месте нынешней Троицкой площади, царица и ее дочери могли видеть самые разнохарактерные и разноязычные толпы народа. Пред окнами ее дома текла роскошная Нева, покрытая сотнями стругов из Ладоги, Новгорода (Немогарда) и других городов, с товарами и съестными припасами.
   
    Если быстро возникали домики да лавки, то частенько и исчезали они в пожарах. Так, напр., в 1710 г. Прасковья была свидетельницею сильного пожара, дотла уничтожившего соседний гостиный двор. Пожар не обошелся без грабежа, вследствие чего пепелище скоро украсилось четырьмя виселицами. На них, по жребию, из 12 человек осужденных вздернули четверых.
   
    Невеселое и недешевое житье было в Петербурге, особливо первые годы по переселении. Город и его жалкие окрестности были опустошаемы пожарами, моровою язвою, наконец, голодом, так как за неустройством путей сообщения подвоз провианта был крайне затруднителен и цены на все стояли непомерные. Волки забегали в дома, скот падал, люди, опухшие от голода и холода, мерли до такой степени, что в городских домах да в избах окрестных деревень оставалось в живых не более двух-трех душ.
   
    Прасковье нелегко было содержать большую дворню трудно подвозимыми припасами; пожары да наводнения пугали ее немало, и нет сомнения, воспоминание о дорогом Измайлове не раз отравляло для нее петербургские удовольствия. Тем не менее должно было покоряться необходимости: царица находилась в прямой зависимости от узурпатора клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна)]  получившего в дальнейшем титул Петра I; ей дорога была его милость - и тем дороже, что надо было пристраивать подраставших дочерей.
   
    Судьбу своих царевен Прасковья благоразумно предоставила узурпатору клону лжеПетра [Исаакию (Фридриху Петеру Гогенцоллерну)]  получившему в дальнейшем титул Петра I, а тот распоряжался племянницами (кровными дочерьми настоящего Петра Алексеевича, 1666 г.р. – Л.С.) сообразно с планами своей политики. Желания и нежелания царевен не могли входить в расчет ни матушки, ни якобы дядюшки узурпировавшего царскую власть: первая (Прасковья Федоровна) взросла в сознании необходимости невольного брака, а последний хотя и фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности освободил царевен от теремного заточенья, но настолько, чтоб они не выходили из-под его власти и предоставляли ему распоряжаться их жизнью.