Город Мёртвых Ветров. Глава 6 Шёпот Забытых Эмоций

Они двигались медленно. Мурад шел позади, хромая, но не издавая ни звука. Он ненавидел признавать слабость, но рана, полученная в бою на Кошачьем перевале, требовала лечения. Мурад тяжело ступал, иногда срываясь на хромоту, но виду не подавал. Он лишь глубже натягивал капюшон, чтобы скрыть напряженные черты лица. Эсма шла рядом, краем глаза наблюдая за ним — не с жалостью, а с хищной внимательностью, как охотник. Эльдар шел впереди и в 40 метрах перед ним стояло поселение. Ахундовское поселение выросло среди этих
развалин, как сорняк, пробившийся сквозь трещины. Их остановили у ворот.
Стражи были двое: грязные, но вооруженные — один с ржавым автоматом, другой с охотничьим ружьем, перевязанным изолентой.
— “Стойте.”
Эльдар молча остановился, наклонив голову, будто изучая их.
—"Кто вы? Откуда идёте?”
Голос у стражника был сухой, но с ноткой страха. Их вид пугал — тёмные плащи с капюшонами, стальные доспехи, стальные маски, молот за спиной у Мурада, ножи на броне и поясе Эсмы.
—"Мы пришли за торговлей и лечением.”
—"Оружие сдавайте.”
Эльдар слегка качнул головой.
—"Знаешь, в чем ваша ошибка?”
Стражник нахмурился.
—"Какая ещё ошибка?”
Эльдар молча вытащил три Баты из кармана и медленно протянул ему. Тот, лишь секунду колебался, потом быстро сгреб батарейки и откашлялся.
—"Ладно. Проходите. Но не вздумайте…”
—"Да-да, не вздумайте, не делайте глупостей.” — хмыкнула Эсма.
Стражник нахмурился, но промолчал. Они вошли.
Ахундовское поселение встретило их тяжелым, застоявшимся запахом скота, влажной земли и копчёного мяса. Оно не было большим — несколько домов, спешно построенных из кусков старых зданий, загон для скота, хлипкий рынок, где торговали мясом, шкурами и сушеными овощами. Местные жители бросали на них косые взгляды: чужаки в тёмных плащах и масках не сулили ничего хорошего. Некоторых особенно нервировал Мурад, который с трудом, но всё же шел вперед, неся молот на спине.
—"Как скот смотрят”— тихо сказала Эсма.
—"Не скот, а волки.”— отозвался Эльдар.
Они нашли лекаря в небольшом доме, запах которого напоминал смесь трав и крови. Амина была молодой, лет двадцати пяти, с темными глазами, наполненными тревогой. Она сжала в руках нож, когда увидела Мурада, возвышающегося над ней, будто статуя войны.
—"Я не лечу чужаков”— сказала она сразу, когда они вошли в её дом.
Эльдар сел напротив, положил перед ней три Баты.
—"А если мы — не чужаки?”
—"Что с ним?”
—"Рана. Когти. Глубокий порез.”
Она молча кивнула, оглядела Мурада.
—"Садись.”
Тот послушно опустился на стул.
—"Дернешься — отрежу ногу.”
—"Может, сначала вылечишь, а потом уже резать будешь?” —огрызнулся Мурад
Эсма, молчавшая до этого момента, хмыкнула, снимая маску.
—"Мне нравится она. Хоть кто-то тут не боится тебя, громила.”
Лечение было болезненным, но Мурад лишь стискивал зубы. Амина работала быстро, ловко зашивая рану.
—"Кто вы такие?”— вдруг спросила она.
Эльдар взглянул на нее, задумался.
—"Выжившие. Как и ты.”
—"Нет, вы не такие, как мы.”
Он наклонил голову.
—"А кто мы, по-твоему?”
Амина задумалась, прежде чем ответить.
—"Охотники. Может, убийцы. Может, и те, кто идёт по пути без возврата.”
Эльдар не стал отрицать. В её словах была правда. Он взглянул в окно, наблюдая, как на улицах поселения люди возились со скотом, чинили одежду, спорили, торговались. Они были живыми. Но этот мир… этот мир не терпел слабости.
—"Ты права.”
Амина подняла на него глаза, но ничего не сказала. Она закончила перевязывать Мурада и встала.
—"Дайте ране время.”
Эльдар бросил ей ещё одну батарейку, и та поймала её на лету.
—"Что, если я не приму?”
— “Тогда ты слишком хороша для этого мира.”— ответил он, выходя за дверь.
Эсма усмехнулась.
—"Кажется, ты ей понравился.”
—"Нет.”— покачал головой Эльдар, глядя на людей. — “Она просто ещё не разучилась видеть людей в монстрах.”
—"Тебе нужен хотя бы день, громила”— сказала Эсма, сжимая руки на поясе.
Мурад злобно зыркнул на нее из-под капюшона, но промолчал.
Эльдар усмехнулся:
—"Представь, что бы сказали Пастыри, увидев, как ты просишь передышку.”
Он специально выбрал слово “просишь”, зная, что оно заденет Мурада. Тот резко выдохнул, стиснул зубы и отвернулся. Эсма было улыбнулась, но тут же стерла выражение с лица, став снова холодной и собранной.
—"Эмоции — это слабость. Слабость — это смерть.”
Она вспомнила, как Пастыри вбивали это в головы тем, кто пытался выжить в монастыре. Любая привязанность, любая симпатия — это якорь, который тянет тебя ко дну.
—"Нам нужно где-то переночевать”— сменил тему Эльдар, глядя на Амину.
Она отложила свои инструменты, задумалась на мгновение, а потом сказала:
—"У меня есть подруга. Работает в ночлежке. Попрошу её что бы впустила вас.”
—"Не нужно.”— голос Мурада прозвучал твердо. Он сжал руки в кулаки. —"Мы идем дальше. Я выдержу.”
Амина повернулась к нему, скрестив руки на груди:
—"Если ты сейчас встанешь и попытаешься уйти, то через час упадешь в грязь. Через два — начнется заражение. Через три — я найду твой труп у дороги.”
— “Ты слишком уверена в себе, девчонка.”
— “Я слишком хорошо знаю, как умирают упрямцы.”
Мурад посмотрел на неё сверху вниз, но та даже не моргнула.
—"Я не умираю.”— пробормотал он.
Эльдар хлопнул его по плечу:
—"Именно поэтому ты переночуешь здесь. Мы не потащим на себе твой труп.”
Мурад раздраженно выдохнул, но спорить не стал.
Эльдар подошел ближе к Амине:
—"Проведешь нас?”
Она кивнула, на этот раз чуть улыбнувшись.
—"Идём.”
Здание ночлежки было когда-то старым, розовым, жилым домом— массивная дверь, грубо заколоченные окна, крыша, почерневшая от времени. На входе сидел здоровяк, лениво покручивающий в руках обрубок металлической трубы.
—"Кто такие?”— спросил он, лениво оглядев троих вооруженных чужаков.
Амина шагнула вперед:
—"Солмаз здесь? Скажи ей, что это от меня.”
Здоровяк хмыкнул, но все же повернулся и заорал:
— Солмаз! Ай Солмаз! К тебе пришли!
Из глубины здания вышла женщина лет тридцати, с длинными, заплетенными в тугую косу волосами. Её взгляд задержался на Амине.
—"Ты редко заходишь. Что случилось?”
—"Этим людям нужна ночлег. Они…”
Солмаз подняла руку, останавливая её:
—"Они могут заплатить?”
Эльдар достал ещё три батарейки и положил их в ладонь Солмаз.
—"Это за троих.”
Она усмехнулась:
—"А если один из них встанет посреди ночи и решит разнести что-нибудь?”
Эсма окинула её взглядом:
—"Поверь, если он встанет посреди ночи, то, скорее всего, чтобы просто не дать тебе заснуть своим храпом.”
Солмаз фыркнула:
—"Ладно. Проходите. Но без глупостей.”
В ночлежке пахло потом, табаком и затхлым воздухом. Люди здесь были разными — старики, семьи, несколько вооруженных одиночек. В углу кто-то мирно пил самодельную брагу.
Мурад тяжело сел на койку, вытянув раненую ногу. Эсма опустилась рядом, проверяя кинжалы на поясе. Эльдар бросил быстрый взгляд на остальных постояльцев.
—"Если нас захотят убить во сне, я бы сделал ставку вот на того лысого в углу, — тихо сказал он, кивая на худого человека, который слишком внимательно изучал их.”
—"Ладно, если что, я заберу его себе.”— зевнула Эсма.
—"Ты думаешь, он опасен?”— спросила Амина, прислонившись к стене.
—"Думаю, он думает, что опасен,”— сказал Эльдар. —"Это бывает хуже настоящей угрозы.”
Амина кивнула, но задумалась.
— “Что?”— спросил Эльдар.
—"Вы— другие.”
—"Мы просто выжившие.”— пожал он плечами.
—"Нет,”— покачала она головой. —"Вы те, кого боятся даже среди выживших.”
Эльдар посмотрел на неё, потом на своих спутников.
—"Значит, мы делаем что-то правильно.”
Амина чуть улыбнулась, но в её глазах была тревога.
Ночь была тихой. Глухой, вязкой, тяжелой тишиной, сквозь которую пробивалось лишь мерное дыхание спящих и громкий, утробный храп Мурада.
Эльдар лежал, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Он не спал уже два дня, но тело привыкло. Их учили этому. Он знал, как долго человек может обходиться без сна. Как долго можно держать себя на грани, прежде чем сознание начнет подсовывать тени и звуки станут искажаться, а реальность дрожать, как отражение в мутной воде.
Но ему пока было рано бояться. Он привык. Он умел.
А вот эмоции… Они начинали его пугать. Эльдар вздохнул, закрывая глаза. Чем дальше он уходил от монастыря, тем чаще в нем просыпалось то, что они учили подавлять.
Он вспомнил огонь.
Восьмилетний мальчишка, он стоял посреди адского костра, его мир горел. Крики, кровь, звон мечей, лязг цепей. Работорговцы рвали поселение, словно шакалы растерзанную тушу. Он помнил, как мать в последний момент заслонила его собой. Помнил, как рука отца, когда-то крепкая, сжимающая лук, безвольно разжалась, когда лезвие рассекло ему горло.
Он помнил, как умирал. Израненный, истекающий кровью, задыхающийся в пепле.
А потом — холод.
Темные фигуры, бесшумные, будто тени. Маски без лиц.
Дети Азраила.
—"Этот еще жив.”
—"Что в нем?”
—"Гнев.”
—“Достаточно ли?”
—"Узнаем.”
Они не спрашивали его имени. Не сказали, что все будет хорошо. Не сказали, что он в безопасности. Ему дали воду, дали еду, но не дали утешения.
—“Этот мир нужно очистить.”
Это были их первые слова. Жизнь в монастыре не была жизнью. Это была кузница. Из него выбивали слабость, ломали тело, закаляли разум. Ему внушали одно — боль не существует, страх не существует, эмоции не существуют. Есть только долг. Только воля Азраила.
Он помнил первый убийственный марш по горам. Если падал — били. Если хромал — бросали. Те, кто не выжил, просто не заслуживали жить.
Он помнил первый бой. Как они загнали отступника в темную каменную пещеру.
—"Вперед.”
—"Но у меня нет оружия.”
—"Ты — оружие.”
Он убил его голыми руками.
Ему было десять.
Он помнил первый настоящий приказ.
—"Сожги поселение, которое погрязло в грехе.”
Он помнил, как люди кричали. Как их молитвы тонули в огне.
Как он смотрел на их горящие тела и не чувствовал ничего. Так и должно было быть. Так учили.
К двадцати шести он стал Жнецом.
Черный плащ, маска, меч. Смерть на пороге каждого, кто шел против их воли.
Но теперь он здесь. В этом крошечном поселении, которое едва держится за жизнь, среди людей, которые сжимаются от холода, но все еще живут.
И эмоции, которые он похоронил под слоем железной дисциплины, начинают подниматься.
Он вспомнил Амину, ее теплый взгляд. Вспомнил, как она поправила волосы, прежде чем пожелать им доброй ночи.
Так просто. Так… естественно.
Это было слабостью. Но почему он не мог оттолкнуть эту мысль?
Эльдар резко сел на кровати, сжимая виски.
—"Я не один из них.”
Его учили, что он не человек. Но кем он был сейчас? Он поднял взгляд на потолок, где сквозь щели в досках пробивался холодный свет луны.
—"Если я не оружие… Тогда кто я?”
Впервые за долгие годы он не знал ответа.
—"Ты в порядке?”
Эсма.
Ее голос был тихим, но в ночной тишине прозвучал резко, словно лезвие, разрезающее воздух. Эльдар не сразу ответил. Он все еще ощущал в голове отголоски прошлого — запах гари, крики, холодные слова наставников. Но теперь к этому примешивалось нечто новое. Незнакомое.
Он выдохнул, расслабляя пальцы, которыми только что сжимал виски.
—"Да. Просто не привык оставаться вне монастыря.”
Это была ложь. Наполовину. Он действительно не привык. Но не это его беспокоило. Эсма продолжала смотреть на него. Ее глаза были другими. Не такими, как в монастыре — холодными, отрешенными, несущими лишь смерть. В них появилось нечто иное.
Заинтересованность?
Переживание?
Он быстро отвел взгляд. Они тренировались вместе. Росли вместе. Бились вместе. Убивали вместе. Но он не мог рассказать ей, что творилось у него в голове.
Потому что это запрещено.
Потому что слабость — это смерть.
—"Отдыхай.” — коротко сказал он.
Эсма чуть прищурилась, будто хотела что-то сказать. Но не сказала. Лишь кивнула, снова опускаясь на постель.
Эльдар вышел.
В ночлежке было тихо. Где-то в углу всхрапывал Мурад, за стенами потрескивали редкие костры, ветер трепал крыши ветхих домов. Он подошел к окну, открыл его.
Холодный воздух ударил в лицо. Он закрыл глаза и вдохнул. Ему нужно было очистить разум.
—"Я не должен подвести Архижнеца Тогрула.” — Эта мысль звучала внутри четко, как отточенный клинок. Тогрул не просто дал им задание. Он доверил им миссию.
Очищение.
Покорение.
Справедливость.
Но почему эти слова больше не казались ему столь же твердыми, как раньше?
Что-то изменилось.
Он снова вспомнил Амину. Ее мягкую улыбку. Ее теплый взгляд. Он вспомнил, как она смотрела на него не как на Жнеца, не как на орудие убийства.
А как на человека.
Эльдар сжал подоконник.
Человек.
—"Я не человек. Я оружие.”
Это была истина.
Так его учили.
Но чем дальше он уходил от монастыря, тем сильнее эта истина давала трещины.
—"Я не должен подвести.”
Но кого?
Тогрула?
Азраила?
Или себя?
Эльдар открыл глаза. Глубокая ночь окутывала поселение, неся в себе древний, первобытный покой. Он знал, что рассвет принесет им новые испытания. Но главным испытанием оставался он сам.