Строка на снегу

С недавних пор Аиду мучает бессонница. Чуть не каждую ночь она ворочается с боку на бок, рассматривает цветы на гардинах, изучает перекрестие линий на потолке, тихонько поёт песни или считает слонов. Иногда ещё садится на подоконник, чтобы видеть, как ветер гоняет по небу низкие тучи: луна то исчезает за ними, то появляется вновь. Она слушает, как барабанит дождь по стеклу и в стекающих капельках успевает заметить танцующие блики.
Нынче дождь нередко моросит. Нынче осень.
Вчера врач сказал, что её бессонница, скорее всего, вызвана переутомлением.
– Нельзя так сильно тратить силы. Болезнь, итак, отнимет много. Они нужны вам для борьбы.
«Болезнь?! Она внезапна. Я ж о ней не знала. Я жила, работала и неудивительно, что я устала. Подумать не могла, что надо как-то по-другому».
За несколько месяцев до этого Аида впервые представила собственную коллекцию снимков.
Фотографией она увлеклась ещё в юности. Однажды Аида увидела работы отца, случайно оставленные на столе. Это была серия снимков для местной газеты, в которой он работал фотокорреспондентом. Удивительная красота моментов, застывших навечно.
– Научиться бы и мне вот так сохранять её, – подумала она тогда.
И с тех пор не выпускала фотоаппарат из рук. Аида теперь пристальнее всматривалась во всё, что её окружало, стараясь поймать в объектив чей-то случайный поцелуй, мелькнувшую улыбку, касания рук, блеснувшую слезу. Ещё цветы, деревья, облака. Отец учил её, и спустя годы снимков накопилось много.
Идея первой коллекции появилась в один прекрасный вечер. Тогда Аида просматривала свои случайные снимки, намереваясь объединить их в одной общей теме.
Но она и подумать не могла, что ждёт её в недалёком будущем, и какое значение будут иметь некоторые фотографии, когда вдруг обнаружила, что в объектив её фотоаппарата не раз попал один и тот же человек. Это был мужчина. На первый взгляд, в общем, ничем непримечательный, в тоже время он выглядел забавно в своих круглых ученических очках. А ещё немного неряшливо в затёртых джинсах и в старой, потерявшей от стирок цвет, куртке. И, тем не менее, был достаточно фотогеничным, чтобы вызвать мимолётный интерес фотографа. На всех снимках фотоаппарат запечатлел его с неизменной тетрадью и карандашом в руке. Исходя из этого, Аида сделала логичный вывод о том, что мужчина мог быть уличным художником. Иногда он в упор смотрел в видоискатель, словно знал, что в этот момент его снимают.
«Какой замечательный взгляд! – восхищалась Аида. – Внимательный, вдумчивый». Казалось, он обращён не вдаль, а вглубь него самого.
На некоторых же фотографиях он что-то рисовал в блокноте, низко склонив голову. На других читал книгу. И всегда у него на плече сидела белая голубка, от коготков которой на куртке виднелись маленькие дырочки.
Мужчина оказывался на снимках во всех импровизированных личных съёмках Аиды, проводимых ею в разное время и в разных частях города. Это показалось ей странным, но увлечённая идеей создания своей первой коллекции, она не задумалась над этим всерьёз. И только много месяцев спустя, когда уже состоялась выставка, и даже поступили первые отклики. Когда летняя жара сменилась благодатной прохладой осени и застучали частые дожди. Когда она впервые влюбилась и впервые осталась одна в пустой одноместной палате. Когда счастье, мелькнувшее в её судьбе, как солнечный лучик в окне, вдруг растворилось. Когда вся широта жизни внезапно уместилась в стенах и парке хосписа. Когда любимый предал и ушёл. Когда остались лишь бессонница и боль. Когда болезнь всё превратила в пыль, в бессмысленность и безнадёгу. Аида вновь увидела его.
Он шёл по дорожке парка навстречу. В руках держал свою неизменную тетрадь. Поравнявшись с Аидой, мужчина протянул её и, не говоря ни слова, посмотрел в глаза. Казалось, он, как на её фотографиях, смотрел не в них, а вглубь себя. Едва заметная улыбка коснулась его губ. В ней нежность, восхищение и тепло. Худенькая девушка в сером платочке, с трудом преодолевшая короткий путь от палаты до скамейки в парке, не нашедшая в себе сил спросить хоть что-нибудь о нём, просто забрала подаренную ей тетрадь.
И уже позже, ночью, сидя на подоконнике Аида, вспоминала его взгляд. Вспоминала и листала странички. Она ошиблась: художником мужчина не был. Но душу ей перевернул:

Любимой

Пишу тебе, хотя едва сумею в словах я сердце уместить. Слова тесны, порой, глупы. Бессмысленны. Нечётки. Они лишь тень любви, сомнений и тревог. Они очерчивают в круге всё то, что очертить нельзя. Как описать в тебе исчезнувшую душу? Как описать улыбку и глаза? Я жизнь твою стихами не разрушу. Я жизнь свою стихами не спасу.
Наш мир? Наш мир несовпаденья. Путей в нём много параллельных. И пишем мы, порой, без вдохновенья. И любим тех, кто нами не любим. Мы ищем, жаждем перекрестий. От одиночества сбежим. И миллионы параллельных в одну кривую превратим.
Не стану я, моя родная, к бумаге душу прикреплять. Дождись зимы. Дождись заснеженных полей. Живи! Пожалуйста, живи! Тебя я не устану умолять! Тогда на белом, белом покрывале заметишь след любви моей.
Пусть небеса его увидят тоже, чтоб в мире лучшем, в мире совпаденья, найти тебя я смог бы без труда. Стихами на снегу в порыве вдохновенья две наших параллельных сольются навсегда.

Любящий тебя.

Читая эти строки, Аида плакала. Потом измученная засыпала. Просыпалась и вновь читала. Она надеялась встретить его в парке, но мужчина больше не пришёл.
Наступила зима. В этом году она выдалась особенно снежной. В парк Аида уже не выходила. На прогулки нужны силы, которых у неё почти не осталось.
Однажды утром она услышала стук и, повернув голову, увидела на парапете белую голубку. Она стучала по железке коготками и курлыкала.
С трудом Аида поднялась с постели, чтобы выглянуть в окно. Снег белым покрывалом укрыл лужайку и на нём, как на чистом листе бумаги, были написаны слова: «Жди меня в мире совпадений».
В этот миг Аида поняла, что жизнь – нечто большее, чем то, что происходит здесь и сейчас. Где-то там, возможно, существует мир, где с ней случится счастье. Вселенная, если забирает здесь, непременно даёт там, в чудесном мире, мире совпадения. Надежда попасть в него спасает от отчаяния.