Цена Хлеба

ЦЕНА ХЛЕБА
роман

                "125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам" 
                Ольга Берггольц


Пролог: Семена времени

Ленинград, 27 января 1944 года

Небо над Ленинградом расцветало салютом. Двадцать четыре залпа из трехсот двадцати четырех орудий — по залпу за каждый месяц блокады. Анна стояла на набережной Невы, прижимая к груди маленький сверток — буханку настоящего хлеба, первого после снятия блокады. Она не могла заставить себя откусить ни кусочка. Этот хлеб был слишком драгоценным, слишком святым.

Рядом с ней стоял молодой лейтенант с перевязанной рукой. Он смотрел не на салют, а на буханку в ее руках.

— Знаешь, Аня, — тихо сказал он, — когда-нибудь люди забудут, какой ценой нам достался этот хлеб.

Анна покачала головой:

— Нет, Миша. Такое не забывается.

Она осторожно отломила кусочек и протянула ему:

— Попробуй. Это хлеб с нашего завода. Мы сохранили рецепт. Даже когда не было ничего — мы пекли хлеб.

Лейтенант принял кусочек как причастие, положил на язык и закрыл глаза.

— Вкус жизни, — прошептал он.

Анна достала из кармана потертого пальто маленькую фигурку — нэцке в виде дракона, охраняющего колосья пшеницы.

— Это подарил мне один японец перед войной. Сказал, что это талисман, хранящий семена времени. Я не верила, но, — она сжала фигурку в ладони, — этот дракон хранил нас все эти девятьсот дней.

Лейтенант коснулся ее руки:

— А где вторая? Ты говорила, их было две.

Анна посмотрела на темные воды Невы:

— Вторая уплыла далеко на восток. Говорят, когда они встретятся снова, время замкнется в круг.

— Это просто легенда, Аня.

Она улыбнулась, глядя на салют:

— Может быть. Но я хочу верить, что когда-нибудь мои потомки узнают настоящую цену хлеба. И не из книг — а здесь, — она положила руку на сердце.

Над Ленинградом гремел салют Победы. Город, переживший невозможное, смотрел в будущее. А в руках молодой женщины лежала маленькая фигурка дракона, хранящая память о прошлом и семена времени, которым еще предстояло прорасти.

Москва, 1960 год

Кэндзи Танака, молодой японский инженер, впервые увидел московский хлебозавод №11 и замер в восхищении. Цилиндрическое здание с винтовыми этажами напоминало космический корабль, приземлившийся среди московских улиц.

— Потрясающе, — прошептал он по-японски.

— Вам нравится наш завод? — спросила по-русски молодая женщина в белом халате и косынке. — Меня зовут Елена Сабреева, я технолог.

Кэндзи улыбнулся, переходя на неуверенный русский:

— Очень нравится. Это как храм хлеба.

Елена рассмеялась:

— Никогда не думала о нем так. Но вы правы — это действительно храм. Хотите экскурсию?

Они шли по спиральным этажам завода, и Кэндзи с восхищением наблюдал, как тесто спускается сверху вниз, превращаясь в золотистые буханки.

— У нас в Японии нет такого хлеба, — признался он. — Это искусство.

— Это больше, чем искусство, — тихо ответила Елена. — Моя мама работала на хлебозаводе в блокадном Ленинграде. Для нас хлеб — это жизнь.

Вечером, после официальной части визита, они сидели в маленьком кафе недалеко от завода. Кэндзи достал из кармана маленькую фигурку — нэцке в виде тигра, охраняющего колосья пшеницы.

— Это семейная реликвия, — сказал он. — Моя бабушка говорила, что у этого тигра есть брат-дракон, и когда они встретятся, время замкнется в круг.

Елена побледнела и дрожащими руками достала из сумочки маленькую фигурку дракона:

— Это от моей мамы. Она получила его от японского торговца перед войной.

Их глаза встретились. Две нэцке лежали на столе, почти соприкасаясь.

— Говорят, если соединить их вместе, можно увидеть прошлое и будущее, — прошептал Кэндзи.

— Вы верите в такие сказки? — спросила Елена с улыбкой.

— Я верю, что некоторые встречи предопределены судьбой, — ответил он, глядя ей в глаза.

За окном кафе падал снег, укрывая Москву белым покрывалом. А на столе лежали две маленькие фигурки, хранящие в себе истории прошлого и семена будущего, которым еще предстояло прорасти.

Глава 1: Наследие предков

1.1

Токио, 2025 год

Хироши Танака смотрел на маленькую фигурку тигра, лежащую на ладони. Нэцке была старой, потертой от времени, но детали оставались четкими: мощное тело хищника, изогнутый в напряжении хвост, и странная деталь — колосья пшеницы под лапами. Тигр, охраняющий хлеб. Нетипичный сюжет для традиционной японской резьбы.

Кабинет деда выглядел нетронутым, словно Кэндзи Танака просто вышел на минуту и вот-вот вернется. Стопки журналов о хлебопечении, фотографии русских хлебозаводов, старые письма на кириллице, которую Хироши едва мог разобрать. Дед умер неделю назад, в возрасте девяноста двух лет, оставив внуку странное наследство — нэцке, дневник и задание, которое казалось Хироши бессмысленным.

— Ты должен найти вторую нэцке, — сказал дед перед смертью. — Дракона, охраняющего колосья. Когда тигр и дракон встретятся, ты узнаешь настоящую цену хлеба.

Хироши вздохнул и положил фигурку на стол. Он был журналистом, специализировался на расследованиях, писал о коррупции и экономических преступлениях. Какое отношение к его жизни имели эти сказки о магических фигурках?

Телефон завибрировал. Сообщение от редактора: «Как насчет статьи о российско-японском экономическом сотрудничестве? Холдинг "Коломенский" ищет инвесторов для расширения. Можешь вылететь в Москву на следующей неделе?»

Хироши посмотрел на нэцке, затем на фотографию деда — молодого инженера рядом с каким-то странным цилиндрическим зданием в Москве. Совпадение? Он открыл ноутбук и ввел запрос: «Холдинг Коломенский Москва история».

Среди результатов поиска была фотография того самого цилиндрического здания. «Хлебозавод №11 имени А.М. Марсакова, построен в 1936 году, сейчас часть холдинга "Коломенский"».

Хироши снова взял нэцке. Тигр словно смотрел на него живыми глазами, вырезанными из янтаря. Он открыл дневник деда на последней записи:

«Я не смог вернуться. Не смог найти ее и нашего ребенка. Но я верю, что когда-нибудь тигр и дракон встретятся снова. Хироши должен закончить то, что я начал. Он должен узнать правду о нашей семье и о настоящей цене хлеба».

Правда о семье? Хироши нахмурился. Его мать умерла при родах, отец никогда не говорил о ее происхождении. Дед воспитывал его, но почти не рассказывал о прошлом. Только эти странные истории о России, о хлебе, о женщине по имени Елена.

Он набрал ответ редактору: «Беру задание. Вылетаю в понедельник».

Затем осторожно завернул нэцке в шелковый платок и положил в нагрудный карман. Дневник деда он тоже возьмет с собой. Возможно, это просто совпадение. Возможно, дед в старости стал сентиментальным и выдумал историю о магических фигурках.

Но что, если нет? Что, если в Москве действительно есть вторая нэцке — дракон, охраняющий колосья? И что, если дед прав, и соединив их, можно узнать какую-то важную правду?

Хироши покачал головой, усмехаясь собственным мыслям. Он был рациональным человеком, журналистом-расследователем. Он не верил в магию и судьбу. Он поедет в Москву, напишет статью о холдинге «Коломенский», возможно, посетит места, где бывал дед. И точка.

Но глубоко внутри, в той части души, где живут детские мечты и вера в чудеса, он чувствовал странное волнение. Словно нити судьбы, протянувшиеся через десятилетия, начали натягиваться, готовясь соединить прошлое и настоящее.

Он еще раз посмотрел на фотографию деда у цилиндрического здания хлебозавода. Молодой Кэндзи улыбался, держа в руках буханку хлеба, а рядом стояла русская девушка в белом халате. На обороте выцветшими чернилами было написано: «Москва, 1960. Елена и я. Цена хлеба».

Что это могло значить? Какую тайну хранили эти слова и эта фотография? Хироши не знал. Но он собирался выяснить.

Москва ждала его. И, возможно, где-то в этом огромном городе ждала и вторая нэцке — дракон, охраняющий колосья пшеницы. А вместе с ней — разгадка тайны, которую его дед унес с собой в могилу.

1.2

Москва, 2025 год

Марина Сабреева постучала ногтем по графику производства на экране планшета. Цифры не сходились, и это раздражало ее до зубовного скрежета.

— Объясните мне, Николай Петрович, почему при увеличении автоматизации у нас падает выработка? — она подняла взгляд на главного технолога, мужчину предпенсионного возраста с усталыми глазами.

— Марина Алексеевна, новое оборудование требует настройки. Тесто не такое, как раньше. Мука изменилась, а рецептура старая.

— Рецептура проверена десятилетиями, — отрезала Марина. — Холдинг "Коломенский" славится традициями. Не для того моя бабушка сохраняла эти рецепты в блокаду, чтобы мы сейчас все переделывали.

Она отложила планшет и подошла к окну. С двенадцатого этажа бизнес-центра открывался вид на историческое здание хлебозавода №11 — цилиндрическую башню, построенную по революционной для своего времени технологии. Сейчас там располагался музей и экспериментальный цех, а основное производство переехало в современные корпуса за МКАД.

— Иногда традиции нужно адаптировать, — осторожно заметил технолог. — Ваша бабушка была новатором для своего времени.

Марина поморщилась. Она устала от этих разговоров. Совет директоров требовал увеличения прибыли, сокращения издержек, оптимизации. Слова, за которыми скрывалось одно — отказ от того, что делало их хлеб особенным.

— Подготовьте новые расчеты к завтрашнему совещанию, — сказала она, не оборачиваясь. — И еще, не забудьте, завтра приезжает японский журналист. Проведите для него экскурсию по историческому зданию.

— Журналист? — удивился технолог. — Зачем нам пресса?

— Не нам, а им, — Марина кивнула в сторону верхних этажей, где располагались кабинеты руководства холдинга. — Ищут инвесторов в Азии. Хотят построить новый завод-автомат. Без людей, представляете? — она невесело усмехнулась. — Хлеб без души.

Когда технолог ушел, Марина опустилась в кресло и потерла виски. В тридцать пять она была самой молодой женщиной-директором производства в истории холдинга. Должность досталась ей не только благодаря диплому MBA и опыту работы в международных компаниях, но и фамилии. Сабреевы работали на хлебозаводе с момента его основания. Ее прабабушка пекла хлеб в блокадном Ленинграде, бабушка Елена была главным технологом в советское время, мать руководила производством в лихие девяностые.

А теперь она, Марина, возможно, станет той, при которой семейные традиции прервутся. Новые владельцы холдинга смотрели на хлеб не как на святыню, а как на бизнес. Они говорили о маркетинговых стратегиях, о захвате новых рынков, о снижении себестоимости.

Телефон на столе зазвонил. Марина вздохнула, увидев имя председателя совета директоров.

— Да, Виктор Аркадьевич.

— Марина, завтра на совещании я хочу услышать ваше мнение о полном переходе на автоматизированные линии, — без предисловий начал он. — Подготовьте цифры по сокращению персонала.

— Но мы уже обсуждали...

— Это не обсуждение, — перебил он. — Это решение. Кстати, я буду лично встречать японского журналиста. Говорят, он из влиятельной семьи. Возможно, это наш шанс привлечь серьезные инвестиции.

Когда разговор закончился, Марина открыла нижний ящик стола и достала старую фотографию в простой рамке. Ее бабушка Елена в молодости, стоит у входа в цилиндрическое здание хлебозавода. Рядом с ней — молодой японец с удивительно добрыми глазами. На обороте выцветшая надпись: «Москва, 1960. Елена и Кэндзи. Цена хлеба».

Бабушка никогда не рассказывала, кто этот человек. Только однажды, незадолго до смерти, она достала из шкатулки странную фигурку — нэцке в виде дракона, охраняющего колосья пшеницы.

— Когда-нибудь появится человек с тигром, — сказала она тогда. — И ты узнаешь правду о нашей семье.

Марина тогда решила, что это старческий бред. Но сохранила и фотографию, и нэцке. Дракон сейчас лежал в сейфе в ее квартире, среди других семейных реликвий.

Она посмотрела на часы. Пора было ехать домой. Завтра предстоял тяжелый день — совещание, на котором ей придется защищать то, во что она верила, и встреча с японским журналистом, который, скорее всего, станет предвестником конца эпохи.

Марина еще раз взглянула на фотографию. Кто ты, Кэндзи? И какое отношение ты имеешь к нашей семье? Она не знала ответов на эти вопросы. Но почему-то чувствовала, что скоро узнает.

1.3

Москва, тот же день

Виктор Зорин рассматривал антикварную лупу каталог японских нэцке периода Эдо. Его коллекция насчитывала уже более трехсот экземпляров, но двух самых важных фигурок в ней не хватало.

Тигр и дракон, охраняющие колосья пшеницы. Парные нэцке, созданные мастером Томоясу в 1854 году. По легенде, они обладали способностью соединять времена, когда оказывались вместе.

Разумеется, Зорин не верил в эти сказки. Он был прагматичным человеком, коллекционером и бизнесменом. Председатель совета директоров холдинга "Коломенский", он построил свою империю на руинах советской хлебопекарной промышленности. Скупал акции, увольнял несогласных, модернизировал производство. Для него хлеб был товаром, не более.

Но эти две нэцке... Они были чем-то большим. Они были ключом к тайне, которую он пытался разгадать всю жизнь.

Телефон на столе зазвонил. Зорин поднял трубку:

— Да?

— Виктор Аркадьевич, информация подтвердилась, — сообщил голос секретаря. — Танака Хироши, внук Кэндзи Танаки, прилетает завтра рейсом JAL441. Бронь в "Метрополе" подтверждена.

Зорин улыбнулся:

— Отлично. Организуйте встречу в аэропорту. И подготовьте досье на Сабрееву. Полное.

— Уже готово, сэр. Отправил вам на почту.

Зорин открыл ноутбук и просмотрел файл. Марина Алексеевна Сабреева, 35 лет. Образование, карьера, личная жизнь — все было разложено по полочкам. Но самое интересное было в конце — информация о ее бабушке, Елене Сабреевой, и о странной фигурке нэцке, которая хранилась в семье.

Дракон, охраняющий колосья пшеницы.

А теперь в Москву летит внук Кэндзи Танаки. И если информация верна, с ним будет вторая фигурка — тигр.

Зорин закрыл ноутбук и подошел к окну. С высоты пентхауса Москва-Сити открывался вид на весь город. Где-то там, среди миллионов огней, скрывались две маленькие фигурки, которые могли изменить все.

Он достал из кармана старую, потертую фотографию. Мужчина в форме НКВД стоит у входа в хлебозавод №11. Рядом с ним — испуганная женщина с ребенком. На обороте надпись: «Москва, 1937. Арест врага народа Марсакова А.М. и его семьи».

Зорин провел пальцем по фотографии. Его губы сжались в тонкую линию:

— Скоро, дедушка. Скоро я восстановлю справедливость.

1.4

Токио, вечер того же дня

Хироши закрыл чемодан и еще раз проверил документы. Паспорт, виза, билеты, страховка — все было готово к завтрашнему вылету в Москву. Он посмотрел на нэцке-тигра, лежащего на прикроватной тумбочке. Рядом — раскрытый дневник деда.

Последние несколько часов Хироши провел, читая записи Кэндзи. Большая часть дневника была посвящена техническим аспектам хлебопечения, зарисовкам оборудования, формулам теста. Но между строк проскальзывало что-то личное, интимное. Имя "Елена" появлялось снова и снова, окруженное недосказанностью.

Хироши перевернул страницу и замер. Вклеенная фотография — молодая русская женщина держит на руках младенца. На обороте надпись на японском: "Елена и наша дочь Анна. Москва, 1961".

Дочь? У деда была дочь от русской женщины? Почему он никогда не говорил об этом?

Хироши лихорадочно перелистал страницы дальше. Записи становились отрывочными, эмоциональными:

"Меня высылают из СССР. Обвинение в шпионаже — абсурд. Я инженер, не шпион. Елена обещала приехать с Анной, когда все утихнет".

"Третье письмо вернулось. Адресат не найден. Что случилось с Еленой и Анной?"

"Десять лет прошло. Я женился на Мидори. У нас родился сын Акира. Но я не могу забыть Елену и нашу дочь".

Хироши закрыл дневник. Акира — его отец. Значит, у отца была сводная сестра, Анна. Русская сестра, о которой никто никогда не говорил.

Он взял телефон и набрал номер отца. После нескольких гудков ответил усталый голос:

— Хироши? Что-то случилось?

— Отец, я нашел дневник деда. Там упоминается русская женщина Елена и... дочь. Анна. Почему ты никогда не рассказывал мне о ней?

Долгое молчание, затем тяжелый вздох:

— Отец не любил говорить об этом. Это была болезненная тема. Он искал их много лет, но безуспешно. СССР был закрытой страной. Когда границы открылись, было уже поздно.

— И ты никогда не пытался найти свою сестру?

— Пытался, — тихо ответил отец. — Когда ты был маленьким, я ездил в Москву. Нашел завод, где работала Елена. Но она уже умерла, а Анна... Анна исчезла. Вышла замуж, сменила фамилию. След потерялся.

Хироши посмотрел на нэцке-тигра:

— А что ты знаешь о второй фигурке? О драконе?

— Только то, что дед рассказывал. Он подарил Елене нэцке-дракона, а себе оставил тигра. Говорил, что когда фигурки соединятся, произойдет чудо. Конечно, это всего лишь легенда.

— Я лечу завтра в Москву, — сказал Хироши. — Буду писать статью о холдинге "Коломенский".

— О хлебозаводе, где работала Елена? — в голосе отца появилось волнение. — Это не совпадение, верно?

— Нет, — признался Хироши. — Я хочу узнать правду. Найти следы Анны. И, может быть, вторую нэцке.

— Будь осторожен, — предупредил отец. — Дед говорил, что эти фигурки не просто сувениры. Они хранят в себе что-то большее. Какую-то силу.

— Ты веришь в это? — удивился Хироши.

— Я видел странные вещи, — уклончиво ответил отец. — Дед иногда... терялся во времени. Рассказывал о событиях так, словно был их свидетелем. О блокаде Ленинграда, о строительстве хлебозавода в тридцатые годы. Словно он действительно там был.

Хироши нахмурился:

— Это невозможно.

— Конечно, — согласился отец. — Но все же... Береги нэцке. И себя.

После разговора Хироши долго сидел, глядя на фигурку тигра. Рациональная часть его сознания говорила, что все это совпадения и старческие фантазии. Но другая часть, та, что верила в истории деда, шептала: что, если это правда? Что, если нэцке действительно обладают силой соединять времена?

Он аккуратно упаковал фигурку в мягкую ткань и положил во внутренний карман куртки. Дневник деда отправился в ручную кладь. Завтра он будет в Москве. И, возможно, найдет ответы на вопросы, которые мучили его деда всю жизнь.

Кто такая Анна Сабреева? Что случилось с ней? И где сейчас нэцке-дракон, охраняющий колосья пшеницы?

Глава 2: Встреча двух миров

2.1

Москва, аэропорт Шереметьево, следующий день

Хироши прошел паспортный контроль и вышел в зал прилета. Москва встретила его серым небом и моросящим дождем за панорамными окнами терминала. Он поправил лямку сумки и огляделся, ища табличку с его именем — редакция обещала прислать водителя.

Вместо таблички он увидел высокого мужчину в безупречном костюме, который целеустремленно направлялся к нему.

— Господин Танака? — мужчина протянул руку. — Виктор Зорин, председатель совета директоров холдинга "Коломенский". Решил лично встретить вас.

Хироши пожал протянутую руку, скрывая удивление. Председатель совета директоров встречает рядового журналиста? Это было необычно.

— Очень признателен, господин Зорин. Не ожидал такого приема.

— В России ценят японскую прессу, — улыбнулся Зорин. — Особенно когда речь идет о потенциальном сотрудничестве. Мой автомобиль ждет. Позвольте помочь с багажом.

По дороге в город Зорин рассказывал о холдинге, о планах модернизации, о поиске инвесторов. Хироши слушал вполуха, отмечая, что председатель ни словом не упомянул историю предприятия или традиции хлебопечения. Только цифры, только бизнес.

— Вы, кажется, впервые в Москве? — спросил Зорин, когда они выехали на МКАД.

— Да, впервые.

— Но ваша семья имеет связи с Россией, не так ли? — В голосе Зорина появились вкрадчивые нотки. — Танака — не такая уж распространенная фамилия. Был инженер Кэндзи Танака, который работал на хлебозаводе №11 в шестидесятые годы. Ваш родственник?

Хироши напрягся. Откуда Зорин знает о его деде?

— Мой дед, — ответил он сдержанно. — Он консультировал советских инженеров по вопросам автоматизации.

— Интересно, — Зорин постукивал пальцами по кожаной обивке сиденья. — Знаете, я коллекционер. Собираю японские нэцке. У меня более трехсот экземпляров, но есть две фигурки, которые я никак не могу найти. Парные нэцке мастера Томоясу — тигр и дракон, охраняющие колосья пшеницы. Не встречали такие?

Сердце Хироши пропустило удар. Он почувствовал, как нэцке-тигр во внутреннем кармане словно стал тяжелее.

— Боюсь, я не эксперт в этой области, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Жаль, — Зорин улыбнулся, но глаза остались холодными. — Я бы дорого заплатил за эти фигурки. Очень дорого.

Остаток пути они провели в молчании. Хироши смотрел на проплывающие за окном московские пейзажи, но мысли его были далеко. Зорин знал о нэцке. Знал о его деде. Это не могло быть совпадением.

Когда автомобиль остановился у входа в гостиницу "Метрополь", Зорин протянул Хироши визитку:

— Завтра в десять утра за вами заедет машина. Экскурсия по историческому зданию хлебозавода, затем обед с руководством. Если понадобится что-то еще — звоните в любое время.

Хироши поблагодарил и вышел из машины. Когда он обернулся, Зорин опустил стекло:

— И еще, господин Танака. Будьте осторожны в Москве. Здесь легко потеряться во времени.

Автомобиль уехал, оставив Хироши с чемоданом у входа в гостиницу и неприятным ощущением, что его приезд в Москву не был таким уж неожиданным для Виктора Зорина.

2.2

Москва, офис холдинга "Коломенский", тот же день

Марина просматривала презентацию к завтрашнему совещанию, когда в кабинет без стука вошел Зорин.

— Добрый вечер, Марина Алексеевна, — он опустился в кресло напротив ее стола. — Готовитесь к битве?

— К конструктивному диалогу, Виктор Аркадьевич, — поправила она, закрывая ноутбук. — Чем обязана визиту?

— Хотел лично сообщить, что наш японский гость благополучно прибыл. Завтра в одиннадцать будет на экскурсии в историческом здании. Я бы хотел, чтобы вы лично провели ее.

Марина нахмурилась:

— У меня совещание в десять.

— Перенесем на два часа дня, — отмахнулся Зорин. — Важнее произвести хорошее впечатление на господина Танаку.

— Танаку? — Марина вздрогнула, услышав эту фамилию.

Зорин улыбнулся, заметив ее реакцию:

— Да, Хироши Танака. Внук того самого Кэндзи Танаки, который работал на нашем заводе в шестидесятые годы. Не знали?

Марина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Танака. Внук человека с фотографии, которую хранила бабушка.

— Нет, не знала, — она постаралась, чтобы голос звучал спокойно. — Конечно, я проведу экскурсию.

— Отлично, — Зорин поднялся. — И еще, Марина Алексеевна. Я слышал, у вас хранится интересная семейная реликвия. Нэцке в виде дракона. Не покажете как-нибудь? Я ведь коллекционер.

Теперь Марина была уверена — это не совпадение. Зорин что-то знал. Что-то, связанное с ее бабушкой, с японцем с фотографии, с нэцке-драконом.

— К сожалению, эта вещь хранится в банковской ячейке, — солгала она. — Семейная ценность.

— Понимаю, — кивнул Зорин. — Что ж, не буду больше отвлекать. До завтра, Марина Алексеевна.

Когда дверь за ним закрылась, Марина достала телефон и набрала номер:

— Алло, Сергей? Это Марина Сабреева. Мне нужна информация о человеке. Хироши Танака, японский журналист. И еще — все, что можно найти о его деде, Кэндзи Танаке, который работал в Москве в шестидесятые годы.

Она открыла ящик стола и достала фотографию бабушки с японцем. Кэндзи Танака. Теперь у загадочного человека с фотографии было полное имя. И его внук завтра придет на экскурсию.

Марина вспомнила слова бабушки: "Когда-нибудь появится человек с тигром. И ты узнаешь правду о нашей семье".

Неужели этот момент настал?

2.3

Москва, гостиница "Метрополь", вечер

Хироши разложил на кровати содержимое дневника деда. Фотографии, записи, схемы хлебозавода. Он пытался составить хронологию событий, понять, что произошло между Кэндзи и Еленой, почему они расстались, что случилось с их дочерью Анной.

Последняя запись в дневнике была датирована 2020 годом, за пять лет до смерти деда:

"Я стар и скоро уйду. Но тигр и дракон должны встретиться. Хироши найдет путь. Он узнает правду о цене хлеба и о том, что случилось с Марсаковым. История должна быть исправлена".

Марсаков? Это имя встречалось в дневнике несколько раз, но без объяснений. Хироши открыл ноутбук и ввел запрос: "Марсаков хлебозавод Москва".

Результаты поиска показали: "Хлебозавод №11 имени А.М. Марсакова, построен в 1936 году по проекту инженера Георгия Марсакова, репрессированного в 1937 году. Реабилитирован посмертно".

Репрессирован. Еще одна трагическая история сталинской эпохи. Но какое отношение она имела к деду? Кэндзи приехал в СССР в 1960-м, через двадцать три года после ареста Марсакова.

Хироши достал нэцке-тигра и внимательно осмотрел фигурку. На первый взгляд — обычная резьба по кости. Искусная, старинная, но ничего сверхъестественного. Он провел пальцем по спине тигра и вдруг почувствовал небольшое углубление. Присмотревшись, он увидел, что часть фигурки можно сдвинуть.

Внутри оказалась свернутая полоска рисовой бумаги с иероглифами, написанными выцветшими чернилами:

"Когда тигр и дракон встретятся у хлебного колоса, время раскроет свои двери. Но помни: изменить прошлое — значит изменить себя".

Хироши перечитал надпись несколько раз. Это звучало как предупреждение. Или как инструкция?

Он положил нэцке на стол и откинулся на спинку кресла. Завтра он встретится с руководством холдинга "Коломенский". Возможно, среди них есть потомки Елены Сабреевой. Возможно, там он найдет следы своей русской тети Анны. И, может быть, вторую нэцке — дракона.

Но что тогда? Что произойдет, если две фигурки действительно соединятся? "Время раскроет свои двери". Звучало как бред. Но после странной встречи с Зориным, после всего, что он узнал из дневника деда, Хироши уже не был так уверен в своем скептицизме.

Он взял телефон и набрал номер редакции в Токио:

— Мне нужна информация о Викторе Зорине, председателе совета директоров холдинга "Коломенский". И еще — все, что можно найти о семье Сабреевых, связанной с этим предприятием.

— Сабреевых? — переспросил редактор. — Это имеет отношение к статье?

— Возможно, — уклончиво ответил Хироши. — Это семья потомственных хлебопеков, работавших на заводе с момента основания. Хорошая история для материала.

— Ладно, посмотрим, что можно найти. Но не забывай о главной теме — инвестиционной привлекательности холдинга.

Хироши положил трубку и подошел к окну. Вечерняя Москва сияла огнями. Где-то там, среди миллионов людей, могли быть его родственники. Потомки Анны, его русской тети, о которой он узнал только вчера.

Он сжал в руке нэцке-тигра. Завтра начнется настоящее расследование. И, возможно, встреча с человеком, у которого есть вторая фигурка — дракон, охраняющий колосья пшеницы.

2.4

Москва, исторический хлебозавод №11, следующий день

Цилиндрическое здание хлебозавода впечатляло своей необычной архитектурой. Хироши стоял у входа, рассматривая спиральную конструкцию, когда к нему подошла молодая женщина в строгом деловом костюме.

— Господин Танака? Марина Сабреева, директор производства холдинга "Коломенский". Буду вашим экскурсоводом сегодня.

Хироши замер, услышав фамилию. Сабреева. Как Елена Сабреева с фотографии деда.

— Очень приятно, — он пожал протянутую руку, пытаясь скрыть волнение. — Вы... ваша семья давно связана с этим заводом?

Марина улыбнулась:

— С самого основания. Моя прабабушка работала на хлебозаводе в Ленинграде, бабушка была главным технологом здесь, в Москве, мама руководила производством. Теперь моя очередь.

Хироши почувствовал, как нэцке-тигр в кармане пиджака словно стал теплее. Он не мог оторвать взгляд от лица Марины. В ее чертах было что-то неуловимо знакомое. Что-то от деда?

— Ваша бабушка? Ее звали Елена? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более непринужденно.

Марина внимательно посмотрела на него:

— Да. Елена Сабреева. Откуда вы знаете?

— Мой дед, Кэндзи Танака, работал здесь в шестидесятые годы. Возможно, они были знакомы.

Теперь была очередь Марины скрывать волнение. Она кивнула:

— Возможно. Пройдемте внутрь? Я покажу вам, как работает наш исторический хлебозавод.

Они вошли в здание, и Хироши сразу почувствовал запах свежего хлеба. Этот аромат был одновременно знакомым и чужим — не такой, как в японских пекарнях. Более насыщенный, земной.

Марина вела его по спиральному маршруту, объясняя принцип работы завода:

— Это уникальная конструкция. Тесто замешивается наверху и постепенно спускается вниз по спирали, проходя все стадии производства. Внизу выходят готовые буханки. Непрерывный цикл, как сама жизнь.

Хироши доставал телефон, делал заметки и фотографии, но мысли его были далеко. Он смотрел на Марину и думал: могла ли она быть потомком Анны, дочери его деда? Его двоюродной племянницей?

Когда они поднялись на верхний этаж, где располагался небольшой музей истории завода, Хироши увидел на стене фотографию, от которой у него перехватило дыхание. Молодой Кэндзи Танака стоял рядом с русской девушкой в белом халате. Точно такая же фотография была в дневнике деда.

— Это — он указал на снимок.

— Моя бабушка Елена, — кивнула Марина. — И японский инженер, консультировавший завод в шестидесятые годы. Ваш дед, как я понимаю.

Хироши почувствовал, как нэцке в кармане становится горячим. Почти обжигающим. Он машинально достал фигурку, чтобы проверить, что с ней происходит.

Марина увидела нэцке и побледнела:

— Тигр, — прошептала она. — Охраняющий колосья пшеницы.

Хироши поднял глаза:

— Вы знаете об этой фигурке?

Марина не ответила. Она открыла сумочку и достала вторую нэцке — дракона, охраняющего колосья пшеницы.

— Бабушка сказала, что когда-нибудь появится человек с тигром, — тихо произнесла она. — И я узнаю правду о нашей семье.

Они стояли друг напротив друга, держа в руках парные нэцке. Фигурки словно пульсировали, излучая тепло. Вокруг них воздух начал странно мерцать, как в жаркий день над раскаленным асфальтом.

— Что происходит? — прошептал Хироши.

— Не знаю, — Марина выглядела испуганной. — Но, кажется, нам нужно поговорить. О наших семьях. О прошлом.

В этот момент дверь музея распахнулась, и на пороге появился Виктор Зорин.

— Вот вы где, — улыбка не коснулась его глаз. — О, я вижу, вы уже познакомились с нашими семейными реликвиями.

Хироши быстро спрятал нэцке в карман. Марина сделала то же самое.

— Мы просто обсуждали историю завода, — сказала она, стараясь говорить спокойно.

— Конечно, — кивнул Зорин. — История — удивительная вещь. Особенно когда в ней есть тайны, ждущие разгадки. Не так ли, господин Танака?

Хироши почувствовал холодок по спине. Зорин знал. Знал о нэцке, о связи между их семьями. Но откуда? И что ему было нужно?

— Совещание через час, Марина Алексеевна, — напомнил Зорин. — А вас, господин Танака, я приглашаю на обед после экскурсии. У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.

Когда Зорин ушел, Марина повернулась к Хироши:

— Нам нужно поговорить. Наедине. Сегодня вечером, в кафе "Пушкинъ", в семь часов. Я думаю, у нас обоих есть вопросы, требующие ответов.

Хироши кивнул:

— И, возможно, ответы на эти вопросы связаны с этими двумя фигурками.

— Возможно, — Марина выглядела встревоженной. — Но будьте осторожны с Зориным. Он не тот, за кого себя выдает. И он очень интересуется нашими нэцке.

Когда они спускались вниз, Хироши заметил, что нэцке в кармане постепенно остывает, возвращаясь к нормальной температуре. Но странное ощущение не покидало его. Словно что-то начало пробуждаться. Что-то древнее и могущественное, что долго ждало момента, когда тигр и дракон снова встретятся у хлебного колоса.

Глава 3: Сомнения и решения

3.1

Москва, гостиница "Метрополь", тот же день

Хироши мерил шагами номер, пытаясь привести мысли в порядок. Обед с Зориным оставил неприятный осадок. Председатель совета директоров говорил об инвестициях, о модернизации производства, о глобальных перспективах. Но за всеми этими деловыми разговорами Хироши чувствовал скрытый интерес к нему лично и к нэцке-тигру.

— Я слышал, такие фигурки иногда хранят секреты, — как бы между прочим заметил Зорин за десертом. — В них прячут записки, драгоценности. Даже ключи.

— Ключи? — переспросил Хироши.

— В метафорическом смысле, конечно, — улыбнулся Зорин. — Ключи к загадкам прошлого.

Теперь, вернувшись в номер, Хироши достал нэцке и внимательно осмотрел ее. Тигр выглядел обычным, только немного потертым от времени. Никаких признаков того странного тепла, которое он излучал в музее хлебозавода, рядом с нэцке-драконом Марины.

Он открыл ноутбук и просмотрел информацию, которую прислала редакция. Виктор Зорин, 55 лет, бизнесмен, коллекционер. Начинал в девяностые с приватизации пищевых предприятий. Холдинг "Коломенский" — его главный актив. Женат, двое детей. Ничего необычного.

Но была одна странная деталь: настоящая фамилия Зорина — Марсаков. Он сменил ее в начале карьеры.

Марсаков. Как инженер, построивший хлебозавод и репрессированный в 1937 году.

Хироши вспомнил последнюю запись в дневнике деда: "Он узнает правду о цене хлеба и о том, что случилось с Марсаковым. История должна быть исправлена".

Что это значило? Какую историю нужно было исправить? И как это связано с нэцке?

Телефон зазвонил, прерывая его размышления. Номер не определился.

— Алло?

— Господин Танака? — голос Марины звучал напряженно. — Я не смогу встретиться с вами сегодня вечером. Возникли непредвиденные обстоятельства.

— Что случилось?

— Ничего серьезного, — ее тон говорил об обратном. — Просто... будьте осторожны. И держите вашу нэцке при себе. Не показывайте ее никому, особенно Зорину.

— Почему? Что происходит, Марина?

Пауза, затем тихий ответ:

— Я не уверена. Но после нашей встречи в музее Зорин задавал странные вопросы. О моей бабушке, о вашем деде. О нэцке. Кажется, он что-то знает.

— О чем?

— О том, что случилось в 1937 году. О Марсакове. И о том, что могут сделать наши нэцке, если соединить их вместе.

Хироши почувствовал, как по спине пробежал холодок:

— И что они могут сделать?

— Бабушка говорила, что они могут открыть двери времени, — голос Марины звучал неуверенно, словно она сама не верила своим словам. — Звучит безумно, я знаю. Но после того, что произошло сегодня в музее... Я не знаю, что и думать.

— Мы должны встретиться, — настаивал Хироши. — Если не сегодня, то завтра.

— Завтра, — согласилась Марина. — В полдень, в Музее хлеба на ВДНХ. Там безопасно. Много людей.

Когда разговор закончился, Хироши подошел к окну. Москва расстилалась перед ним, огромная и чужая. Он приехал сюда написать статью о хлебопекарном холдинге, а оказался втянут в какую-то странную историю с магическими фигурками и тайнами прошлого.

Может быть, стоило просто закончить работу и вернуться в Токио? Забыть о нэцке, о Марине, о загадочном Зорине-Марсакове?

Хироши взял в руки нэцке-тигра. Фигурка казалась обычной, безжизненной. Но он помнил, как она нагревалась рядом с драконом Марины. Помнил странное мерцание воздуха вокруг них.

Он достал телефон и набрал номер отца:

— Отец? Это я. Я в Москве. И, кажется, нашел следы Анны.

— Что? — голос отца дрогнул. — Ты уверен?

— Не совсем. Но я встретил женщину по фамилии Сабреева. Марина Сабреева. Ее бабушку звали Елена — та самая Елена с фотографий деда. И у нее есть вторая нэцке — дракон.

Долгое молчание, затем тихий вопрос:

— Что произошло, когда фигурки оказались рядом?

Хироши удивился:

— Откуда ты знаешь, что что-то произошло?

— Дед рассказывал. Когда тигр и дракон встречаются, начинается... что-то странное. Он не мог объяснить. Говорил только, что это связано со временем.

— Они нагрелись, — признался Хироши. — И воздух вокруг начал мерцать. Но потом нас прервали.

— Будь осторожен, — голос отца звучал встревоженно. — Дед верил, что эти фигурки обладают силой. Силой изменять прошлое.

— Это невозможно.

— Конечно, — согласился отец. — Но все же... Если ты нашел потомков Анны, если у них действительно вторая нэцке, возможно, в этом есть какой-то смысл. Какая-то цель.

После разговора Хироши долго сидел, глядя на фигурку тигра. Рациональная часть его сознания говорила, что все это совпадения и фантазии. Но другая часть, та, что верила в истории деда, шептала: что, если это правда? Что, если нэцке действительно могут открыть двери времени?

И если так, что он должен сделать? Какую историю нужно исправить?

3.2

Москва, квартира Марины, тот же вечер

Марина сидела на диване, держа в руках нэцке-дракона. Фигурка была теплой, словно живой. Рядом лежали старые фотографии бабушки и пожелтевшие от времени письма.

Она только что закончила разговор с Сергеем, своим другом из архивного управления. То, что он рассказал о семье Марсаковых, заставило ее по-новому взглянуть на историю своей семьи.

Георгий Марсаков, инженер, спроектировавший хлебозавод №11, был арестован в 1937 году по обвинению в шпионаже и вредительстве. Вместе с ним арестовали его жену Анну и пятилетнего сына Виктора. Анна умерла в лагере в 1940-м. Виктор выжил, воспитывался в детском доме. После реабилитации отца в 1956 году сменил фамилию на Зорин — девичью фамилию матери.

Виктор Зорин. Председатель совета директоров холдинга "Коломенский". Человек, который так интересовался нэцке.

Но какое отношение это имело к ее бабушке Елене и к японскому инженеру Кэндзи Танаке?

Марина открыла старую шкатулку, которую бабушка передала ей перед смертью. Среди писем и фотографий она нашла тонкую тетрадь в потертой обложке. Дневник Елены, который Марина никогда раньше не читала.

Первая запись была датирована 1960 годом:

"Сегодня на завод приехал японский инженер. Кэндзи Танака. Удивительный человек — добрый, умный, с глазами, которые словно видят тебя насквозь. Он рассказывал о хлебопекарнях Токио, а я слушала и думала: как странно, что люди по всему миру пекут хлеб, но каждый народ делает это по-своему".

Марина перелистала несколько страниц. Записи становились более личными:

"Кэндзи подарил мне странную фигурку — нэцке в виде дракона, охраняющего колосья пшеницы. Сказал, что у него есть парная — тигр. По легенде, когда эти фигурки соединяются, происходит чудо. Время открывает свои двери. Конечно, это просто красивая сказка. Но фигурка удивительная — теплая, словно живая".

Марина продолжала читать, и постепенно перед ней разворачивалась история любви.

Елена и Кэндзи влюбились друг в друга, несмотря на культурные различия и холодную войну. Они встречались тайно, мечтали о будущем вместе.

А потом случилось неожиданное:

"Я беременна. Кэндзи счастлив, хочет жениться. Но как? Он иностранец, я советская гражданка. Нам не дадут разрешения. Он говорит, что найдет способ вывезти меня в Японию. Но я боюсь. Что, если нас поймают? Что будет с ребенком?"

Марина перевернула страницу и замерла. Следующая запись была датирована тремя месяцами позже:

"Кэндзи высылают из страны. Обвинение в шпионаже — абсурд. Он инженер, не шпион. Но кто-то донес о наших встречах. Он оставил мне адрес в Токио, обещал ждать. Говорит, что найдет способ помочь мне и ребенку выбраться. Но как? Границы закрыты. Я в отчаянии".

Еще через несколько месяцев:

"Родилась девочка. Назвала Анной, в честь матери. Она похожа на Кэндзи — те же глаза, тот же разрез. Боюсь, что это заметят. Сказала всем, что отец ребенка — инженер из Ленинграда, погиб в аварии. Никто не задает вопросов. Но как мне связаться с Кэндзи? Письма возвращаются. Телефонной связи нет. Я одна".

Марина закрыла дневник, пытаясь осмыслить прочитанное. Анна. Ее мать звали Анна Сабреева. Она всегда думала, что ее дед был русским инженером. Но теперь...

Если дневник говорил правду, ее дедом был Кэндзи Танака. А Хироши, японский журналист с нэцке-тигром, был ее кем? Двоюродным дядей?

Марина снова взяла в руки нэцке-дракона. Фигурка казалась теплее, чем раньше. Словно отзывалась на ее мысли.

Бабушка говорила, что когда тигр и дракон встретятся, она узнает правду о своей семье. Теперь Марина начинала понимать, что это значит. Но оставались вопросы. Почему Зорин так интересовался нэцке? Какое отношение семья Марсаковых имела к этой истории? И что произойдет, если две фигурки действительно соединятся?

Она решила, что завтра, на встрече с Хироши, расскажет ему все, что узнала. Покажет дневник бабушки. Возможно, вместе они смогут разгадать эту загадку.

Но одно Марина знала точно: она не верила в магию нэцке. Не верила, что фигурки могут открыть двери времени. Это были просто семейные реликвии, связанные с историей любви, разрушенной холодной войной.

Или нет?

3.3

Токио, 2025 год, за неделю до смерти Кэндзи Танаки

Хироши сидел у постели умирающего деда, держа его за руку. Кэндзи выглядел хрупким, почти прозрачным, но глаза оставались ясными.

— Ты должен найти вторую нэцке, — сказал дед, его голос был слабым, но решительным. — Дракона, охраняющего колосья. Когда тигр и дракон встретятся, ты узнаешь настоящую цену хлеба.

— Дедушка, я не понимаю, — Хироши наклонился ближе. — Какую цену? О чем ты говоришь?

Кэндзи слабо улыбнулся:

— О цене, которую заплатил Марсаков. О цене, которую заплатила Елена. О цене, которую заплатил я. — Он закашлялся, и Хироши подал ему воды. — Хлеб — это не просто еда, Хироши. Хлеб — это жизнь. И иногда за него приходится платить слишком дорого.

— Ты говоришь загадками, дедушка.

— Потому что некоторые вещи нельзя объяснить простыми словами, — Кэндзи сжал руку внука. — Когда я был молодым, я не верил в магию. Я был инженером, верил в науку, в технологии. Но потом я увидел, на что способны эти нэцке.

— И на что они способны?

Глаза Кэндзи затуманились, словно он смотрел куда-то далеко:

— Они могут открыть двери времени. Позволить увидеть прошлое. И, возможно, изменить его.

— Это невозможно, — мягко возразил Хироши.

— Я тоже так думал, — кивнул Кэндзи. — Пока не увидел своими глазами. В 1960 году, в Москве. Мы с Еленой соединили фигурки, и я увидел... — он замолчал, словно не мог подобрать слова. — Я увидел, что случилось с Марсаковым в 1937 году. Видел, как его арестовали. Как забрали его жену и сына. Видел, как его пытали, заставляя признаться в преступлениях, которых он не совершал.

— Это был сон, дедушка. Или галлюцинация.

— Нет, — Кэндзи покачал головой. — Это было реально. Я мог чувствовать запахи, слышать звуки. Я был там. И я мог изменить прошлое. Но я испугался. Не сделал того, что должен был. И теперь история искажена. Неправильна.

Хироши не знал, что сказать. Дед явно бредил. Говорил о невозможных вещах.

— Ты найдешь дракона, — продолжал Кэндзи. — Найдешь потомков Елены и нашей дочери. И тогда у тебя будет шанс исправить то, что пошло не так. Восстановить справедливость.

— Какую справедливость, дедушка?

Но Кэндзи уже закрыл глаза, истощенный разговором. Он проспал до утра, а когда проснулся, больше не говорил о нэцке и о дверях времени. Через неделю его не стало.

Хироши тогда решил, что это был просто бред умирающего старика. Фантазии, вызванные болезнью и лекарствами.

Но теперь, в Москве, встретив Марину Сабрееву, увидев вторую нэцке и почувствовав странное тепло, исходящее от фигурок, он начинал сомневаться.

Что, если дед говорил правду? Что, если нэцке действительно могли открыть двери времени? И что, если у него действительно был шанс исправить какую-то историческую несправедливость?

3.4

Москва, гостиница "Метрополь", ночь

Хироши не мог уснуть. Он сидел за столом, просматривая информацию о хлебозаводе №11 имени Микояна, построенном по системе инженера Марсакова. Круглый хлебозавод был запущен в 1937 году и назван в честь наркома пищевой промышленности Анастаса Микояна.

Но сам Георгий Марсаков, создатель уникальной системы конвейерного производства хлеба, в том же 1937 году был арестован по обвинению в шпионаже и вредительстве. Типичная судьба талантливого инженера в эпоху Большого террора.

Хироши нашел старую фотографию: группа инженеров и руководителей у входа в новый хлебозавод. В центре — Микоян, улыбающийся, довольный. Рядом с ним — высокий мужчина с усталыми глазами. Подпись под фотографией гласила: "Г.А. Марсаков, главный инженер проекта".

Через три месяца после этого снимка Марсакова арестовали. Его жену Анну отправили в лагерь, где она умерла в 1940 году. Их сын Виктор оказался в детском доме.

Виктор Марсаков, сменивший фамилию на Зорин. Нынешний владелец холдинга "Коломенский", в который входит тот самый хлебозавод №11, спроектированный его отцом.

Хироши откинулся на спинку стула, пытаясь связать все воедино. Марсаков, создатель хлебозавода, репрессирован в 1937 году. Его сын Виктор, сменивший фамилию на Зорин, теперь владеет этим заводом. Елена Сабреева, бабушка Марины, работала на этом заводе и влюбилась в японского инженера Кэндзи Танаку в 1960 году. У них родилась дочь Анна.

И каким-то образом все это связано с двумя нэцке — тигром и драконом, которые, по словам деда, могут открыть двери времени.

Хироши достал нэцке-тигра и внимательно осмотрел фигурку. Обычная резьба по кости. Искусная, старинная, но ничего сверхъестественного. Он провел пальцем по спине тигра, нащупывая тайник, в котором нашел записку.

"Когда тигр и дракон встретятся у хлебного колоса, время раскроет свои двери. Но помни: изменить прошлое — значит изменить себя".

Хироши перечитал эти слова несколько раз. Если предположить невозможное — что нэцке действительно могут открыть двери времени — что он должен сделать? Какую историческую несправедливость исправить?

Спасти Марсакова от ареста? Помочь Елене и Кэндзи быть вместе? Что из этого изменило бы настоящее к лучшему?

И главное — готов ли он рискнуть? Поверить в невозможное и сделать шаг в неизвестность?

Хироши вспомнил последние слова деда: "Ты найдешь потомков Елены и нашей дочери. И тогда у тебя будет шанс исправить то, что пошло не так".

Он принял решение. Завтра он встретится с Мариной, расскажет ей все, что знает. Покажет дневник деда. И вместе они решат, что делать дальше.

Если нэцке действительно обладают силой, о которой говорил дед, то они должны использовать ее мудро. Не для личной выгоды, а для восстановления справедливости.

А если это всего лишь красивая легенда, старая сказка? Что ж, по крайней мере, он узнает правду о своей семье. О русской тете Анне, которую никогда не видел. О любви, разрушенной холодной войной.

Хироши положил нэцке-тигра рядом с дневником деда и лег спать. Завтра будет важный день. День, когда он либо поверит в невозможное, либо окончательно распрощается с детскими фантазиями о магии и чудесах.

Но даже засыпая, он не мог избавиться от ощущения, что нэцке-тигр на столе излучает тепло. Словно живое существо, ждущее своего часа.

Глава 4: Следы в истории

4.1

Москва, Музей хлеба на ВДНХ, следующий день

Марина ждала Хироши у входа в музей, нервно поглядывая на часы. Когда он подошел, она быстро огляделась по сторонам, словно проверяя, не следит ли кто за ними.

— Спасибо, что пришли, — сказала она, пожимая ему руку. — Нам нужно поговорить. Я узнала кое-что важное.

— Я тоже, — кивнул Хироши. — О Зорине. О его настоящей фамилии.

— Марсаков, — тихо произнесла Марина. — Сын инженера, спроектировавшего хлебозавод.

Они вошли в музей и направились в зал, посвященный истории хлебопечения в СССР. Среди экспонатов был макет хлебозавода №11 имени Микояна — круглое здание с конвейерной системой производства.

— Я договорилась о встрече с человеком, который может помочь нам разобраться во всем этом, — сказала Марина, ведя Хироши через экспозицию. — Алексей Петрович Воронин, историк, специалист по промышленной архитектуре 1930-х годов. Он много лет изучает историю хлебозавода.

В дальнем углу зала их ждал пожилой мужчина с аккуратной седой бородкой. Он сидел за столиком, заваленным старыми фотографиями и документами.

— Марина Алексеевна! — он поднялся им навстречу. — И господин Танака, я полагаю? Рад познакомиться. Алексей Петрович Воронин.

Хироши пожал протянутую руку:

— Откуда вы знаете мое имя?

Историк улыбнулся:

— Марина рассказала, что вы интересуетесь историей хлебозавода. И что ваш дед, Кэндзи Танака, работал там в шестидесятые годы. Я изучал архивы предприятия, видел его имя в документах. Талантливый инженер.

Они сели за столик, и Алексей Петрович разложил перед ними фотографии и чертежи.

— Хлебозавод №11 — уникальное сооружение, — начал он с энтузиазмом. — Построен по системе инженера Георгия Марсакова. Запущен в 1937 году, назван именем наркома пищевой промышленности Анастаса Микояна.

— Расскажите о Марсакове, — попросил Хироши. — Что с ним случилось?

Лицо историка помрачнело:

— Типичная судьба талантливого человека в те годы. Арестован в 1937-м по обвинению в шпионаже и вредительстве. Жена умерла в лагере, сын воспитывался в детском доме. Марсаков был реабилитирован посмертно в 1956 году.

— А его сын? — спросила Марина. — Что с ним стало?

— Виктор Марсаков? — Алексей Петрович поднял брови. — После реабилитации отца сменил фамилию на Зорин — девичью фамилию матери. Сделал впечатляющую карьеру. Сейчас он владелец холдинга "Коломенский", в который входит тот самый хлебозавод, спроектированный его отцом.

Хироши и Марина переглянулись. Подтверждение их догадок.

— Но вы, я думаю, пришли не только за этой информацией, — продолжил историк, внимательно глядя на них. — Марина упомянула о каких-то семейных реликвиях, связанных с хлебозаводом.

Хироши колебался. Стоит ли рассказывать постороннему человеку о нэцке? О странных ощущениях, которые они вызывают? О словах деда про двери времени?

Марина, словно прочитав его мысли, кивнула:

— Алексей Петрович — единственный человек, который может помочь нам разобраться в этой истории. Я доверяю ему.

Хироши решился и достал из кармана нэцке-тигра:

— Это семейная реликвия. Нэцке, японская миниатюрная скульптура. Принадлежала моему деду, Кэндзи Танаке.

Историк осторожно взял фигурку, рассматривая ее через очки:

— Тигр, охраняющий колосья пшеницы. Необычный сюжет для японского искусства.

— У моей бабушки была парная фигурка, — добавила Марина. — Дракон, также охраняющий колосья. Теперь она у меня.

Алексей Петрович поднял глаза, его взгляд стал острым, внимательным:

— Парные нэцке? Тигр и дракон? Это... интересно.

— Вы что-то знаете о них? — спросил Хироши.

Историк помолчал, словно решая, стоит ли говорить. Затем достал из папки пожелтевший лист бумаги:

— Это копия протокола допроса Георгия Марсакова от 15 августа 1937 года. Здесь есть упоминание о двух фигурках — тигре и драконе. Следователь интересовался, не являются ли они шпионскими устройствами.

— И что ответил Марсаков? — спросила Марина.

— Он отрицал какую-либо связь с разведкой. Сказал, что фигурки — подарок от японского коллеги, с которым он познакомился на международной выставке в Париже в 1935 году. Некоего Танаки.

Хироши почувствовал, как по спине пробежал холодок:

— Танаки? Но мой дед в 1935 году был ребенком. Это не мог быть он.

— Возможно, однофамилец, — предположил Алексей Петрович. — Или родственник. В любом случае, эти фигурки почему-то очень интересовали НКВД. В протоколе есть пометка: "Изъятые у обвиняемого предметы — две резные фигурки из кости (тигр и дракон) — направить на экспертизу в специальный отдел".

— И что показала экспертиза? — спросил Хироши.

— Неизвестно, — историк развел руками. — Дальнейших упоминаний о фигурках в деле нет. Они просто исчезли. Как и многие другие вещи, изъятые у репрессированных.

Марина нахмурилась:

— Но как тогда одна из фигурок оказалась у моей бабушки? А вторая — у деда Хироши?

Алексей Петрович задумчиво потер бороду:

— Это загадка. Возможно, фигурки каким-то образом вернулись в оборот. Были переданы кому-то из сотрудников хлебозавода. А потом, уже в шестидесятые годы, одна из них попала к вашему деду, Хироши, а вторая — к вашей бабушке, Марина.

— Или, — тихо сказал Хироши, — эти фигурки обладают какой-то особой силой. Силой, которая связывает людей через время.

Историк внимательно посмотрел на него:

— Вы верите в такие вещи, господин Танака?

— Еще вчера — нет, — честно ответил Хироши. — Но сегодня я уже не уверен.

4.2

Алексей Петрович повел их через экспозицию к большому макету хлебозавода №11. Цилиндрическое здание было разрезано пополам, чтобы показать внутреннее устройство.

— Гениальное инженерное решение, — с восхищением сказал историк. — Марсаков спроектировал здание таким образом, чтобы производственный процесс шел непрерывно, по спирали. Тесто замешивается наверху и постепенно спускается вниз, проходя все стадии производства. Внизу выходят готовые буханки.

Он указал на спиральный конвейер внутри макета:

— Видите? Полная автоматизация. В тридцатые годы это было революционным решением. Марсаков опередил свое время.

— Почему его арестовали? — спросил Хироши. — Только из-за нэцке?

— Конечно, нет, — покачал головой Алексей Петрович. — Шел 1937 год, разгар Большого террора. Для ареста не требовалось реальных причин. Достаточно было анонимного доноса, неосторожного слова, иностранных контактов. У Марсакова было все это. Он учился за границей, переписывался с иностранными коллегами, в том числе японскими. В условиях нарастающей военной угрозы со стороны Японии этого было достаточно для обвинения в шпионаже.

Историк подвел их к стенду с фотографиями:

— Вот открытие хлебозавода, июль 1937 года. Здесь Микоян перерезает ленточку. Рядом с ним — Марсаков. А через месяц его уже арестовали.

Хироши всмотрелся в лицо инженера на фотографии. Высокий мужчина с усталыми глазами и решительным выражением лица. Человек, создавший уникальное сооружение, которое работает до сих пор.

— А вот еще одна интересная фотография, — Алексей Петрович указал на снимок в углу стенда. — Группа инженеров на строительстве завода, 1936 год.

Марина и Хироши наклонились, рассматривая снимок. И оба замерли, увидев в группе инженеров молодого азиата, удивительно похожего на Хироши.

— Это невозможно, — прошептал Хироши.

— Что именно? — спросил историк.

— Этот человек, — Хироши указал на азиата на фотографии. — Он очень похож на меня. Но это не может быть мой дед. В 1936 году ему было бы около десяти лет.

Алексей Петрович внимательно посмотрел на фотографию:

— Действительно, сходство поразительное. В подписи к фото он обозначен как "К. Танака, инженер-консультант". Никаких других сведений о нем нет.

— Но это невозможно, — повторил Хироши. — Мой дед, Кэндзи Танака, родился в 1926 году. Он приехал в СССР только в 1960-м, как специалист по автоматизации хлебопекарного производства.

Историк задумчиво потер подбородок:

— Странное совпадение. Может быть, это родственник? Дядя или старший брат вашего деда?

— Нет, — покачал головой Хироши. — У деда не было братьев. Только сестра, моя тетя.

Они стояли, глядя на загадочную фотографию, когда к ним подошел смотритель зала:

— Алексей Петрович, вас просят подойти к директору. Что-то срочное.

Историк извинился и ушел, оставив Хироши и Марину наедине перед стендом с фотографиями.

— Что все это значит? — тихо спросила Марина. — Как человек, похожий на вас, мог оказаться на фотографии 1936 года?

Хироши покачал головой:

— Не знаю. Если только... если только дед не говорил правду о нэцке. О том, что они могут открывать двери времени.

— Вы действительно в это верите?

— Я не знаю, во что верить, — честно ответил Хироши. — Но слишком много странных совпадений. Человек, похожий на меня, на фотографии 1936 года. Парные нэцке, разделенные десятилетиями, но каким-то образом нашедшие друг друга. Тепло, которое они излучают, когда оказываются рядом.

Марина задумчиво смотрела на фотографию:

— Если предположить невозможное — что нэцке действительно могут открывать двери времени — зачем моя бабушка и ваш дед разделили их? Почему не использовали эту силу вместе?

— Возможно, они пытались, — предположил Хироши. — Возможно, что-то пошло не так. Или они увидели что-то, что испугало их.

В этот момент вернулся Алексей Петрович, его лицо выражало беспокойство.

— Прошу прощения за прерванную экскурсию, — сказал он, понизив голос. — Но у нас проблемы. В музей приехал Виктор Зорин с охраной. Спрашивает о вас.

Хироши и Марина переглянулись.

— Зачем мы ему понадобились? — спросила Марина.

— Не знаю, — покачал головой историк. — Но он очень настойчив. И, судя по всему, знает, что вы здесь.

— Нам нужно уйти, — решительно сказал Хироши. — Есть другой выход?

Алексей Петрович кивнул:

— Через служебное помещение. Идемте, я проведу вас.

Они быстро прошли через несколько залов, стараясь не привлекать внимания. Историк вел их коридорами для персонала, пока они не оказались у неприметной двери, ведущей на задний двор музея.

— Подождите, — Алексей Петрович достал из кармана флешку и протянул Хироши. — Здесь копии всех документов, которые я нашел о Марсакове, о хлебозаводе и о тех нэцке. Включая несколько документов, которые никогда не публиковались.

— Почему вы помогаете нам? — спросил Хироши, принимая флешку.

Историк грустно улыбнулся:

— Я всю жизнь изучаю историю. Особенно периоды, когда она искажалась, переписывалась. Когда правда заменялась ложью. — Он помолчал. — Марсаков был гением. Он не заслуживал того, что с ним сделали. Если вы каким-то образом связаны с его историей, если можете восстановить справедливость — я хочу помочь.

— Даже если это звучит безумно? — спросила Марина. — Даже если речь идет о магических фигурках и дверях времени?

— Особенно тогда, — серьезно ответил Алексей Петрович. — История полна необъяснимых событий. Кто я такой, чтобы отрицать возможность чуда?

Он открыл дверь и выглянул наружу:

— Путь свободен. Идите. И будьте осторожны. Зорин — влиятельный человек. И, судя по его интересу к вам, он что-то знает о тех нэцке.

— Спасибо, — Хироши пожал руку историку. — Мы свяжемся с вами.

— Только не по телефону, — предупредил Алексей Петрович. — И не по электронной почте. Приходите в библиотеку имени Ленина, зал редких рукописей. Я бываю там каждый вторник и четверг.

Они вышли через заднюю дверь и быстро пересекли двор, направляясь к ближайшей станции метро.

— Что теперь? — спросила Марина, когда они оказались в безопасности, в потоке пассажиров метрополитена.

— Нужно изучить документы на флешке, — ответил Хироши. — И решить, что делать дальше. Зорин явно что-то знает о нэцке. И он не хочет, чтобы мы узнали правду.

— Или наоборот, — задумчиво сказала Марина. — Может быть, он хочет, чтобы мы узнали правду. Но только определенную версию правды.

4.3

Квартира Марины, вечер того же дня

Они сидели за кухонным столом, просматривая документы с флешки Алексея Петровича. Ноутбук Марины был заполнен сканами старых фотографий, протоколов допросов, технических чертежей хлебозавода.

— Смотрите, — Хироши указал на скан пожелтевшего листа бумаги. — Это страница из личного дневника Марсакова. Датирована мартом 1936 года.

Они вместе прочитали запись:

"Сегодня произошло нечто странное. Японский инженер К. Танака показал мне две резные фигурки — тигра и дракона. Сказал, что это нэцке, традиционные японские амулеты. Когда я взял их в руки, почувствовал необычное тепло. Танака утверждает, что эти фигурки обладают особой силой — могут открывать двери времени. Звучит как суеверие, но что-то в его глазах заставило меня поверить. Он оставил мне фигурку тигра, себе взял дракона. Сказал, что когда придет время, мы соединим их и увидим правду".

— Это подтверждает слова вашего деда, — тихо сказала Марина. — О дверях времени.

— Но это был не мой дед, — напомнил Хироши. — В 1936 году ему было десять лет. Он не мог быть в Москве, не мог работать инженером.

— Если только, — Марина помедлила, — если только он не использовал нэцке, чтобы вернуться в прошлое. Из 1960-х в 1930-е.

Хироши покачал головой:

— Это звучит безумно.

— Безумнее, чем человек на фотографии 1936 года, который выглядит точно как вы?

Они продолжили просматривать документы. Среди них была копия протокола обыска в квартире Марсакова от 12 августа 1937 года. В списке изъятых вещей значились "две резные фигурки из кости (тигр и дракон)".

— НКВД забрало обе нэцке, — заметил Хироши. — Но каким-то образом одна из них оказалась у моего деда, а вторая — у вашей бабушки.

— Смотрите дальше, — Марина открыла следующий файл — копию страницы из журнала учета вещественных доказательств. — Здесь запись от 15 сентября 1937 года: "Фигурки из кости (тигр и дракон), изъятые у обвиняемого Марсакова Г.А., переданы в лабораторию для исследования".

Следующий документ был еще интереснее — короткий отчет о результатах исследования:

"Объекты №1726 и №1727 (резные фигурки из кости) не содержат скрытых полостей или механизмов. Радиоактивности не обнаружено. Однако при соединении объектов наблюдается аномальное повышение температуры и локальное искажение электромагнитного поля. Рекомендуется дальнейшее изучение в условиях специальной лаборатории".

— Они заметили то же, что и мы, — прошептал Хироши. — Тепло. Искажение пространства вокруг.

Марина открыла следующий файл — еще одну страницу из журнала учета:

"20 октября 1937 года. Объекты №1726 и №1727 переданы для дальнейшего изучения в Лабораторию №7 НКВД".

— Что такое Лаборатория №7? — спросил Хироши.

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но судя по следующему документу, она занималась чем-то необычным.

Она открыла скан секретного отчета, датированного декабрем 1937 года:

"В ходе экспериментов с объектами №1726 и №1727 (нэцке) подтвердилась их способность создавать локальные искажения пространственно-временного континуума. При соединении объектов в присутствии органического материала (хлебные зерна) наблюдается формирование временного портала диаметром до 1,5 метров. Попытки исследования портала с помощью приборов не дали результатов — все устройства выходят из строя при приближении к границе искажения.

Эксперимент с живыми организмами (лабораторные крысы) показал, что они способны проходить через портал и возвращаться. Однако после возвращения наблюдаются необъяснимые физиологические изменения.

Рекомендуется провести эксперимент с человеком-добровольцем".

Хироши и Марина молча переглянулись.

— Они экспериментировали с порталом времени, — тихо сказал Хироши. — В 1937 году. В секретной лаборатории НКВД.

— И, судя по всему, собирались отправить туда человека, — добавила Марина.

Следующий документ был последним в этой серии — короткая записка от января 1938 года:

"В связи с непредвиденными обстоятельствами эксперименты с объектами №1726 и №1727 временно приостановлены. Объекты помещены на хранение в специальное хранилище до особого распоряжения".

— Что за "непредвиденные обстоятельства"? — спросил Хироши. — И что случилось с нэцке потом? Как они оказались у наших предков?

Марина открыла еще один файл — скан страницы из какого-то личного дневника, без указания автора:

"10 мая 1938 года. Сегодня произошло невероятное. Во время эксперимента с нэцке портал открылся сам собой, без нашего вмешательства. Из него вышел человек — японец, назвавшийся Кэндзи Танакой. Он знал о нэцке, знал о портале. Сказал, что пришел из будущего — из 1960 года. Конечно, ему никто не поверил. Его арестовали как шпиона.

Но самое странное — он рассказал такие детали о лаборатории, о наших экспериментах, которые не мог знать посторонний. И у него были документы — странные, не похожие на современные, но с датой выпуска "1959 год".

Полковник приказал продолжить допрос. Я боюсь, что если этот человек действительно из будущего, мы совершаем огромную ошибку".

На этом записи обрывались. Больше документов о нэцке или о таинственном японце в архиве не было.

— Мой дед, — прошептал Хироши. — Это был мой дед. Он действительно путешествовал во времени. Из 1960 года в 1938-й.

— Но зачем? — спросила Марина. — И что с ним случилось потом?

Хироши покачал головой:

— Не знаю. Но, возможно, это объясняет, почему он так хотел, чтобы я приехал в Москву. Почему оставил мне нэцке и записку о дверях времени.

— Он хотел, чтобы вы закончили то, что он начал, — тихо сказала Марина. — Исправили какую-то ошибку прошлого.

Они сидели молча, пытаясь осмыслить все, что узнали. Нэцке действительно могли открывать двери времени. НКВД экспериментировало с ними в секретной лаборатории. Кэндзи Танака, дед Хироши, каким-то образом путешествовал из 1960 года в 1938-й. И был арестован как шпион.

— Что нам теперь делать? — спросила Марина.

— Нужно найти больше информации, — ответил Хироши. — О том, что случилось с моим дедом в 1938 году. О том, как нэцке оказались у него и у вашей бабушки в 1960-х. И главное — понять, какую ошибку прошлого мы должны исправить.

В этот момент в дверь позвонили. Резко, настойчиво.

Марина подошла к двери и посмотрела в глазок:

— Это люди Зорина. Двое мужчин в костюмах.

4.4

Хироши быстро закрыл ноутбук и спрятал флешку в карман:

— Что будем делать?

— У меня есть запасной выход, — Марина указала на балконную дверь. — Мы на втором этаже, можно спуститься по пожарной лестнице.

Звонок в дверь повторился, более настойчиво. Затем послышался стук.

— Марина Алексеевна! — раздался мужской голос. — Откройте, пожалуйста. Виктор Георгиевич Зорин хочет поговорить с вами. Это важно.

Марина и Хироши переглянулись.

— Уходим через балкон, — прошептала она.

Они быстро собрали документы, Марина схватила сумку с нэцке-драконом. Уже направляясь к балкону, Хироши остановился:

— Подождите. Может, стоит узнать, чего он хочет? Зорин — сын Марсакова. Возможно, он знает больше, чем мы думаем.

— И именно поэтому я ему не доверяю, — возразила Марина. — Если он знает о нэцке, почему не подошел к нам открыто? Зачем следить за нами, посылать этих людей?

Стук в дверь стал громче.

— Марина Алексеевна! Мы знаем, что вы дома. И господин Танака тоже. Пожалуйста, это действительно важно.

Хироши принял решение:

— Я поговорю с ними. Вы уходите через балкон. Встретимся у Алексея Петровича в библиотеке завтра.

— Нет, — твердо сказала Марина. — Мы вместе в этом. Я не оставлю вас.

Она подошла к двери:

— Кто вы и что вам нужно?

— Меня зовут Сергей Васильев, я помощник Виктора Георгиевича Зорина, — ответил голос за дверью. — С нами Виктор Георгиевич. Он хочет лично поговорить с вами и господином Танакой о нэцке.

Марина снова посмотрела на Хироши. Он кивнул.

— Хорошо, — сказала она. — Но только Виктор Георгиевич. Без охраны.

После короткой паузы голос ответил:

— Согласен. Только Виктор Георгиевич.

Марина открыла дверь. В коридоре стояли двое мужчин в строгих костюмах и пожилой человек с седыми волосами и внимательными глазами. Виктор Зорин был высок, худощав, с аристократической осанкой. Несмотря на возраст — ему должно было быть за восемьдесят — он выглядел подтянутым и энергичным.

— Добрый вечер, Марина Алексеевна, — он слегка поклонился. — Господин Танака. Благодарю, что согласились поговорить.

Зорин вошел в квартиру, охранники остались в коридоре. Марина закрыла дверь.

— Чем обязаны визиту? — спросил Хироши, стараясь говорить спокойно.

Зорин окинул взглядом кухню, заметил открытый ноутбук, стопку распечатанных документов.

— Вижу, вы уже многое узнали, — сказал он с легкой улыбкой. — Алексей Петрович Воронин — отличный историк. Но даже у него нет полной картины.

— А у вас есть? — спросила Марина.

— Да, — просто ответил Зорин. — Я знаю о нэцке. О их силе. О том, что случилось с вашим дедом, господин Танака, в 1938 году. И о том, что должно произойти сейчас.

Он сел за стол, жестом предлагая им присоединиться:

— Я не враг вам. Напротив. Я ждал этого момента много лет. Ждал, когда нэцке снова найдут друг друга. Когда потомки Кэндзи Танаки и Елены Сабреевой встретятся.

— Откуда вы знаете наших предков? — спросил Хироши.

Зорин грустно улыбнулся:

— Я был там. В 1938 году, когда ваш дед появился из портала времени. Мне было тогда четырнадцать лет. Сын "врага народа", я работал в той самой лаборатории — мальчиком на побегушках, уборщиком. Никто не обращал на меня внимания. Но я видел все.

Хироши и Марина переглянулись. Если Зорин говорил правду, он был живым свидетелем невероятных событий.

— Расскажите, — попросил Хироши. — Что случилось с моим дедом?

Зорин вздохнул:

— Его допрашивали. Жестоко. Но он не сломался. Продолжал настаивать, что пришел из будущего. Рассказывал о событиях, которые должны произойти — о войне с Германией, о бомбардировке Хиросимы, о полете Гагарина в космос.

Конечно, ему не верили. Считали сумасшедшим или очень хитрым шпионом.

— Как ему удалось выжить? — спросила Марина. — Ведь в 1938 году...

— Да, шел Большой террор, — кивнул Зорин. — Но произошло нечто неожиданное. Один из руководителей лаборатории, полковник Сабреев, вдруг заинтересовался рассказами Танаки. Особенно о войне с Германией. Он доложил наверх, и Танаку перевели в особую тюрьму, где содержали ценных специалистов. Там он провел несколько лет, работая над секретными проектами.

— А нэцке? — спросил Хироши. — Что случилось с ними?

— Их разделили, — ответил Зорин. — Для безопасности. Фигурку тигра оставили в лаборатории для экспериментов. Дракона передали на хранение полковнику Сабрееву.

— Дедушке моей бабушки, — тихо сказала Марина.

— Именно, — кивнул Зорин. — Полковник НКВД Александр Сабреев. Жестокий человек, но патриот. Он поверил предсказаниям Танаки о войне и пытался предупредить руководство. Его не слушали. В 1939 году, после подписания пакта Молотова-Риббентропа, Сабреева арестовали за "распространение паники и клевету на дружественное государство".

— А что случилось с моим дедом потом? — спросил Хироши. — Как он оказался на свободе в 1960-х?

— Когда началась война, многие заключенные-специалисты были амнистированы для работы на оборону, — объяснил Зорин. — Танака, с его знаниями из будущего, был особенно ценен. Его определили в конструкторское бюро, где он работал до конца войны. После победы его не вернули в лагерь, но и не позволили покинуть СССР. Он стал "вольнонаемным специалистом" под постоянным наблюдением.

Зорин помолчал, словно собираясь с мыслями:

— В 1960 году произошло невероятное совпадение. Танаку, как специалиста по автоматизации, направили на хлебозавод №11 — тот самый, который спроектировал мой отец. Там он встретил Елену Сабрееву, внучку полковника. У нее был нэцке-дракон — семейная реликвия, доставшаяся от деда.

— И они соединили нэцке, — догадался Хироши. — Открыли портал времени.

— Да, — кивнул Зорин. — Но не сразу. Сначала они влюбились друг в друга. У них родилась дочь — Анна, ваша мать, Марина Алексеевна. Но их счастье было недолгим. КГБ узнало о романе советской гражданки с иностранцем. Танаке пришлось срочно покинуть СССР. Елена и маленькая Анна остались здесь.

— И тогда они решили использовать нэцке, — предположила Марина. — Чтобы изменить прошлое. Чтобы быть вместе.

— Не совсем, — покачал головой Зорин. — Они пытались. Но поняли, что изменение прошлого может иметь непредсказуемые последствия. Может стереть из существования их дочь. Поэтому они решили разделить нэцке снова. Танака взял тигра, Елена оставила себе дракона. И они договорились, что когда-нибудь их потомки соединят фигурки и завершат то, что они начали.

— Что именно? — спросил Хироши. — Что мы должны завершить?

Зорин внимательно посмотрел на них:

— Исправить одну историческую несправедливость. Спасти моего отца, Георгия Марсакова, от ареста в 1937 году.

Хироши и Марина молча переглянулись.

— Но это изменит историю, — осторожно сказал Хироши. — Возможно, кардинально. Мы можем исчезнуть. Мир может стать совершенно другим.

— Или лучше, — тихо сказал Зорин. — Представьте мир, где мой отец не был арестован. Где он продолжил свои инженерные разработки. Где тысячи других талантливых людей не были уничтожены террором. Может быть, в таком мире не было бы холодной войны. Может быть, ваши дед и бабушка смогли бы быть вместе.

— Или может быть еще хуже, — возразила Марина. — Мы не можем знать наверняка.

Зорин кивнул:

— Верно. Мы не можем знать. Но я прожил долгую жизнь. Видел, как репрессии, страх, ложь отравляли нашу страну десятилетиями. Видел, как таланты уничтожались, как искажалась история. — Он помолчал. — Я верю, что другой путь был возможен. И нэцке дают нам шанс попробовать.

— Почему вы не использовали их сами? — спросил Хироши. — Все эти годы?

— Я пытался, — признался Зорин. — Много лет искал нэцке. Нашел одну фигурку — тигра — в архивах КГБ в 1990-е годы. Но дракон исчез. Елена Сабреева умерла, не сказав никому, где спрятала его. — Он посмотрел на Марину. — Пока вы не нашли его в старой шкатулке вашей бабушки.

— И теперь вы хотите, чтобы мы отправились в прошлое и спасли вашего отца, — подытожил Хироши.

— Да, — просто ответил Зорин. — Я прошу вас об этом. Не приказываю, не угрожаю. Прошу. Как человек, потерявший отца из-за бессмысленной жестокости системы. Как сын, который хочет исправить историческую несправедливость.

В комнате повисла тишина. Хироши и Марина смотрели на пожилого человека перед ними — сына репрессированного инженера, мальчика, выросшего в детском доме, старика, всю жизнь мечтавшего изменить прошлое.

— Нам нужно подумать, — наконец сказал Хироши. — Это слишком серьезное решение.

— Конечно, — кивнул Зорин, поднимаясь. — У вас есть время до завтра. Завтра в полдень я буду ждать вас в музее хлебозавода. — Он направился к двери, но остановился: — И еще. Будьте осторожны с Алексеем Петровичем Ворониным. Он не тот, за кого себя выдает.

С этими словами Зорин вышел, оставив Хироши и Марину в замешательстве.

— Что он имел в виду? — спросила Марина, когда за Зориным закрылась дверь. — Алексей Петрович казался таким искренним.

— Не знаю, — покачал головой Хироши. — Но теперь мы должны быть осторожны со всеми. Слишком много людей интересуются нэцке. Слишком много тайн вокруг них.

Он достал из кармана нэцке-тигра и положил на стол:

— Что мы будем делать? Попытаемся изменить прошлое? Рискнем всем, что у нас есть?

Марина задумчиво смотрела на фигурку:— Я не знаю. Но я хочу узнать правду. О моей бабушке, о вашем деде. О том, что на самом деле произошло.

Она достала из сумки шкатулку с нэцке-драконом:

— Думаю, пришло время показать  вам мою семейную реликвию. Возможно, вместе они подскажут нам, что делать дальше.

Глава 5: Окно в прошлое

5.1

Марина бережно открыла резную деревянную шкатулку. Внутри, на бархатной подушечке, лежала фигурка дракона, вырезанная из слоновой кости. Дракон, как и тигр Хироши, был изображен охраняющим колосья пшеницы.

— Моя бабушка хранила эту фигурку как зеницу ока, — тихо сказала Марина. — Никогда не расставалась с ней. Когда я была маленькой, она разрешала мне смотреть на дракона, но не трогать его. Говорила, что это особенная вещь, что когда-нибудь я пойму ее значение.

Хироши наклонился, рассматривая нэцке. Работа была безупречной — каждая чешуйка дракона, каждый колосок были вырезаны с невероятной точностью.

— Они действительно парные, — сказал он. — Смотрите, стиль резьбы, детали — все совпадает. Словно их создал один мастер.

— Бабушка никогда не рассказывала, откуда у нее эта фигурка, — продолжила Марина. — Только говорила, что это память о большой любви. Я думала, она имеет в виду моего дедушку, своего мужа. Но теперь понимаю, что речь шла о вашем деде, Кэндзи Танаке.

Хироши положил своего тигра рядом с драконом Марины на столе. Фигурки были одинакового размера, выполнены в одном стиле. Тигр смотрел влево, дракон — вправо. Если поставить их рядом, они словно смотрели друг на друга.

— Моя бабушка и ваш дед, — тихо сказала Марина. — Они любили друг друга. У них родилась дочь — моя мать. Но обстоятельства разлучили их.

— И они оставили нам эти фигурки, — добавил Хироши. — Чтобы мы могли закончить то, что они начали.

Марина осторожно взяла нэцке-дракона:

— Когда я нашла эту фигурку после смерти бабушки, я почувствовала странное тепло. Словно она была живой. Словно хотела что-то сказать мне.

— То же самое я почувствовал, когда открыл посылку от деда, — кивнул Хироши. — Тепло. И какое-то... ожидание. Словно тигр ждал чего-то.

Они смотрели на фигурки, лежащие на столе. Две части одной загадки. Два ключа к дверям времени.

— Что, если Зорин прав? — тихо спросила Марина. — Что, если мы действительно можем изменить прошлое? Спасти Марсакова от ареста?

— Но какой ценой? — возразил Хироши. — Мы не знаем, как это повлияет на настоящее. На нас самих. Мы можем просто исчезнуть.

Марина задумчиво смотрела на фигурки:

— А что, если это и есть наше предназначение? Что, если для этого наши предки и сохранили нэцке? Чтобы мы могли исправить ошибку прошлого?

— Или это ловушка, — предположил Хироши. — Зорин мог солгать нам. Алексей Петрович предупреждал быть осторожными.

— А Зорин предупреждал об Алексее Петровиче, — напомнила Марина. — Кому верить?

Они сидели молча, глядя на нэцке. Две фигурки, разделенные десятилетиями, снова оказались рядом. Что произойдет, если соединить их?

5.2

— Есть только один способ узнать правду, — наконец сказал Хироши. — Мы должны попробовать соединить нэцке. Посмотреть, что произойдет.

Марина нервно сглотнула:

— Вы уверены? Что, если откроется портал? Что, если мы будем затянуты в прошлое?

— Тогда мы узнаем, правду ли говорил Зорин, — ответил Хироши. — И сможем принять решение, основываясь на фактах, а не на догадках.

Он взял своего тигра, Марина — своего дракона. Они держали фигурки на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга.

— Готовы? — спросил Хироши.

Марина кивнула, хотя в ее глазах читался страх:

— Готова.

Они медленно начали сближать фигурки. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких миллиметров, Хироши почувствовал, как его нэцке нагревается. Не обжигающе, но ощутимо. И словно тянется к дракону Марины, как магнит.

— Вы чувствуете? — прошептала Марина. — Тепло?

— Да, — кивнул Хироши. — И притяжение.

Когда фигурки соприкоснулись, произошло нечто странное. Вспышка света, не ослепляющая, но яркая, на мгновение заполнила комнату. Воздух вокруг них словно сгустился, стал плотнее. И они оба почувствовали головокружение, словно пол ушел из-под ног.

А потом все исчезло. Они снова сидели за столом в квартире Марины, держа в руках соприкасающиеся нэцке. Но что-то изменилось. В воздухе перед ними, примерно в метре над столом, появилось небольшое искажение — словно круг диаметром около тридцати сантиметров, через который воздух казался слегка волнистым, как над раскаленным асфальтом в жаркий день.

— Что это? — прошептала Марина.

— Не знаю, — ответил Хироши, не отрывая взгляда от искажения. — Может быть, начало портала?

Искажение медленно росло, расширяясь до полуметра в диаметре. Внутри него они начали различать какие-то образы — размытые, нечеткие, словно видимые сквозь мутное стекло.

— Там что-то есть, — сказала Марина. — Какие-то фигуры.

Искажение продолжало расти, достигнув примерно метра в диаметре. Образы внутри становились четче. Они увидели строительную площадку, леса, рабочих в одежде 1930-х годов. И круглое здание, наполовину построенное — хлебозавод №11.

— Это прошлое, — прошептал Хироши. — Мы видим строительство хлебозавода.

Они не отрывали взгляда от портала, продолжая держать соединенные нэцке. Картина становилась все четче. Они могли различить лица рабочих, услышать обрывки разговоров, звуки строительства.

И вдруг среди инженеров на площадке они увидели его — человека, поразительно похожего на Хироши. Он стоял рядом с высоким мужчиной в очках, который указывал на чертежи.

— Это вы, — прошептала Марина. — То есть, человек, похожий на вас. Тот самый, с фотографии 1936 года.

— А рядом с ним, должно быть, Георгий Марсаков, — добавил Хироши. — Отец Зорина.

Они наблюдали, как двое мужчин обсуждают чертежи, указывая на недостроенное здание. Звук был слабым, прерывистым, но они могли разобрать отдельные фразы.

— ...инновационная система конвейеров... — говорил Марсаков.

— ...в Японии мы используем похожую технологию, но ваше решение более элегантно... — отвечал человек, похожий на Хироши.

Внезапно этот человек поднял голову и, казалось, посмотрел прямо на них — сквозь портал, сквозь время. На его лице отразилось удивление, затем понимание. Он что-то сказал Марсакову, и они оба повернулись к порталу.

— Они видят нас, — прошептала Марина. — Как это возможно?

В этот момент нэцке в их руках стали невыносимо горячими. Хироши и Марина инстинктивно разжали пальцы, и фигурки упали на стол, разъединившись.

Портал мгновенно исчез. Комната вернулась к нормальному состоянию.

Они сидели, потрясенные увиденным, не в силах произнести ни слова.

5.3

— Это было реально, — наконец сказал Хироши. — Мы действительно видели прошлое. 1936 год, строительство хлебозавода.

— И они видели нас, — добавила Марина. — По крайней мере, тот человек, похожий на вас. Он заметил портал.

Хироши осторожно взял остывшего тигра:

— Теперь я понимаю, что имел в виду мой дед. Нэцке действительно открывают двери времени. Но не полностью — мы видели прошлое, но не могли попасть туда.

— Может быть, портал не успел полностью сформироваться, — предположила Марина. — Мы держали нэцке вместе всего несколько минут.

Она задумчиво смотрела на своего дракона:

— Человек, которого мы видели... Это был ваш дед? Кэндзи Танака?

— Не знаю, — честно ответил Хироши. — Он выглядел как я, но старше. И если верить документам, мой дед в 1936 году был ребенком. Он не мог быть в Москве, не мог работать инженером.

— Если только, — Марина помедлила, — если только он не путешествовал во времени. Из 1960-х в 1930-е.

Хироши кивнул:

— Это объясняло бы многое. Почему на фотографиях 1936 года есть человек, похожий на меня. Почему в архивах упоминается инженер К. Танака. И почему мой дед так хорошо знал хлебозавод, когда приехал в СССР в 1960-х.

— Он уже был там, — тихо сказала Марина. — В прошлом.

Они сидели молча, пытаясь осмыслить увиденное. Нэцке действительно обладали силой, о которой говорил дед Хироши. Они могли открывать двери времени. И, судя по всему, его дед использовал эту силу, чтобы вернуться в прошлое.

— Но зачем? — спросил Хироши вслух. — Зачем мой дед отправился в 1930-е годы? Что он хотел изменить?

— Может быть, то же, что предлагает нам Зорин, — предположила Марина. — Спасти Марсакова от ареста.

— Но он не преуспел, — заметил Хироши. — Марсаков все равно был арестован в 1937 году.

— Или, — Марина помедлила, — или ваш дед изменил что-то другое. Что-то, что мы еще не знаем.

Хироши задумчиво смотрел на нэцке:

— Что мы будем делать теперь? Попробуем снова открыть портал? Попытаемся пройти через него?

— Я не знаю, — честно ответила Марина. — Это страшно. Мы можем застрять в прошлом. Или изменить историю так, что сами перестанем существовать.

— Но мы можем и исправить ошибку, — возразил Хироши. — Спасти невинного человека. Может быть, изменить ход истории к лучшему.

Марина посмотрела на часы:

— Уже поздно. Давайте отдохнем и подумаем. Завтра встретимся с Алексеем Петровичем в библиотеке, как договаривались. Может быть, он сможет рассказать нам что-то еще.

— А как же предупреждение Зорина? — напомнил Хироши. — Он сказал, что Алексей Петрович не тот, за кого себя выдает.

— Мы будем осторожны, — ответила Марина. — Но я хочу услышать его версию. Прежде чем принимать решение, нужно собрать как можно больше информации.

Хироши кивнул:

— Вы правы. И еще нам нужно решить, что делать с предложением Зорина. Он ждет нас завтра в полдень в музее.

— Сначала библиотека, потом музей, — решила Марина. — А сейчас нам обоим нужно отдохнуть. Сегодня был слишком насыщенный день.

Хироши аккуратно положил нэцке-тигра в карман:

— Я вернусь в гостиницу. Встретимся завтра в девять утра у библиотеки?

— Да, — кивнула Марина, убирая дракона в шкатулку. — Будьте осторожны. После того, что мы видели, я не удивлюсь, если за нами следят.

5.4

Хироши не мог заснуть. Он лежал в постели в своем гостиничном номере, вертя в руках нэцке-тигра, вспоминая все, что произошло за последние два дня.

Приезд в Москву. Встреча с Мариной. Музей хлебозавода. Фотография 1936 года с человеком, похожим на него. Документы из архивов. Рассказ Зорина. И, наконец, портал времени, который они открыли, соединив нэцке.

Все это казалось невероятным, невозможным. И все же было реальным.

Его дед, Кэндзи Танака, каким-то образом путешествовал во времени. Вернулся из 1960-х в 1930-е. Работал с Марсаковым над проектом хлебозавода. Был арестован НКВД. И каким-то образом выжил, вернулся в свое время, встретил Елену Сабрееву, полюбил ее, стал отцом ее ребенка.

А теперь Зорин, сын Марсакова, просил их повторить путешествие. Вернуться в прошлое и спасти его отца от ареста.

Хироши поднес нэцке-тигра к глазам, рассматривая тонкую резьбу. Кто создал эти фигурки? Как они обрели свою силу? И что будет, если он и Марина действительно решатся пройти через портал времени?

Он вспомнил лицо человека, которого они видели через портал — инженера, работавшего с Марсаковым. Лицо, так похожее на его собственное. Этот человек заметил их, понял, что происходит. Словно он уже знал о порталах времени, о нэцке.

"Что, если это действительно был мой дед?" — думал Хироши. "Что, если он ждет нас там, в прошлом? Что, если все это — часть какого-то большего плана, который начался десятилетия назад?"

С этими мыслями он наконец заснул, все еще сжимая в руке нэцке-тигра.

Марина тоже не могла уснуть. Она сидела на кухне, перед ней лежала открытая шкатулка с нэцке-драконом. Рядом — старый фотоальбом с черно-белыми снимками.

Она перелистывала страницы, рассматривая фотографии своей бабушки, Елены Сабреевой. Молодая женщина с серьезным взглядом и легкой улыбкой. На одной из фотографий она держала на руках маленькую девочку — мать Марины, Анну.

"Бабушка никогда не рассказывала о моем настоящем дедушке," — думала Марина. "Только говорила, что он был хорошим человеком, что он любил ее, но обстоятельства разлучили их."

Теперь она знала правду. Ее дедом был Кэндзи Танака, японский инженер, путешественник во времени. Человек, который каким-то образом оказался в Москве 1930-х годов, затем вернулся в 1960-е, влюбился в ее бабушку, стал отцом ее матери, а потом был вынужден покинуть СССР.

"А что, если мы сможем изменить это?" — подумала Марина. "Что, если, спасая Марсакова, мы сможем изменить и судьбу моих бабушки и деда? Что, если в новой версии истории они смогут быть вместе?"

Эта мысль была одновременно пугающей и заманчивой. Изменить прошлое. Создать новое настоящее. Новую версию самой себя.

Марина осторожно взяла нэцке-дракона. Фигурка казалась теплой, живой в ее руках. Словно в ней пульсировала какая-то древняя, непостижимая сила.

"Завтра," — решила она. "Завтра мы узнаем больше. И тогда примем решение."

Утром они встретились у входа в библиотеку имени Ленина. Оба выглядели уставшими, но решительными.

— Вы тоже не спали? — спросила Марина, заметив тени под глазами Хироши.

— Слишком много мыслей, — ответил он. — Слишком много вопросов.

— Я тоже думала всю ночь, — кивнула Марина. — О нашем выборе. О том, что мы можем изменить.

Они вошли в библиотеку и направились к залу редких рукописей. Алексей Петрович уже ждал их там, сидя за дальним столом с раскрытой старой книгой.

Увидев их, он поднялся и жестом пригласил сесть рядом:

— Я рад, что вы пришли, — тихо сказал он. — После вашего ухода из музея приходил Зорин с охраной. Расспрашивал о вас.

— Мы знаем, — ответила Марина. — Он нашел нас вчера вечером.

Алексей Петрович напрягся:

— И что он хотел?

— Рассказал нам историю, — сказал Хироши. — О моем деде, о нэцке, о путешествиях во времени. И попросил нас вернуться в прошлое, чтобы спасти его отца, Георгия Марсакова, от ареста.

Историк побледнел:

— И вы поверили ему?

— Мы не знаем, кому верить, — честно ответила Марина. — Зорин предупреждал нас о вас. Сказал, что вы не тот, за кого себя выдаете.

Алексей Петрович грустно улыбнулся:

— В каком-то смысле он прав. Я не рассказал вам всего. — Он помолчал. — Моя настоящая фамилия не Воронин, а Сабреев. Александр Сабреев был моим дедом.

Марина ахнула:

— Полковник НКВД? Тот самый, который получил на хранение нэцке-дракона?

— Да, — кивнул историк. — А Елена Сабреева, ваша бабушка, была моей тетей. Мы с вами дальние родственники, Марина.

Хироши и Марина переглянулись, потрясенные этим откровением.

— Почему вы скрыли это? — спросил Хироши.

— Потому что история моей семьи сложна и опасна, — ответил Алексей Петрович. — Мой дед был арестован в 1939 году. Его обвинили в предательстве, в попытке предупредить о готовящемся нападении Германии. Он умер в лагере в 1941 году, за месяц до начала войны. Войны, о которой он пытался предупредить.

Он помолчал, собираясь с мыслями:

— А теперь о Зорине. Да, он действительно сын Марсакова. Но он не рассказал вам всего. После ареста отца он был усыновлен высокопоставленным сотрудником НКВД. Вырос в привилегированной семье. Сделал карьеру в органах госбезопасности. В 1990-е годы использовал свои связи, чтобы стать одним из богатейших людей России.

— Вы хотите сказать, что ему нельзя доверять? — спросила Марина.

— Я хочу сказать, что его мотивы могут быть не такими благородными, как он утверждает, — ответил историк. — Зорин всю жизнь искал нэцке. Не только чтобы спасти отца. Он верит, что с их помощью можно не просто изменить прошлое, а управлять им. Создать новую реальность, где он будет обладать еще большей властью.

— Откуда вы знаете все это? — спросил Хироши.

— Я историк, — напомнил Алексей Петрович. — Я десятилетиями изучал архивы, разговаривал с очевидцами, собирал информацию. И, как родственник Елены Сабреевой, я знал о нэцке, о их силе. Моя тетя рассказала мне перед смертью.

Он наклонился ближе:

— Вчера вы соединили нэцке, не так ли? Открыли портал?

Хироши и Марина удивленно переглянулись:

— Откуда вы знаете? — спросила Марина.

— Потому что я почувствовал это, — тихо ответил историк. — Все, кто связан с нэцке, ощущают, когда они активируются. Это как... резонанс. Эхо сквозь время.

Он достал из кармана маленький блокнот:

— Вот, посмотрите. Это записи моей тети, Елены Сабреевой. О нэцке, о Кэндзи Танаке, о том, что они пытались сделать.

Хироши взял блокнот и начал листать его вместе с Мариной. Страницы были заполнены мелким почерком, датированы 1960-ми годами.

"Кэндзи говорит, что он уже был в прошлом. Что в 1936-38 годах он работал с Марсаковым. Что был арестован, провел годы в заключении. И все это еще не произошло для него из 1960 года. Звучит безумно, но я верю ему. Нэцке действительно открывают двери времени".

"Мы пытались изменить прошлое. Спасти моего деда, Александра Сабреева. Но что-то пошло не так. Портал открылся не в то время, не в то место. Кэндзи говорит, что время сопротивляется изменениям, что есть узловые точки истории, которые нельзя менять".

"Кэндзи должен уехать. КГБ узнало о нас, о нашей дочери. Ему грозит арест. Мы решили разделить нэцке. Он берет тигра, я оставляю себе дракона. Когда-нибудь, говорит он, наши потомки соединят их снова. И тогда, возможно, они смогут сделать то, что не удалось нам..."

Хироши и Марина дочитали последнюю запись и подняли глаза на Алексея Петровича.

— Теперь вы понимаете, — сказал он. — Ваши предки уже пытались изменить прошлое. И потерпели неудачу.

— Но почему? — спросил Хироши. — Что пошло не так?

— Я не знаю точно, — покачал головой историк. — Но из записей тети я понял, что есть правила, законы путешествий во времени. Есть события, которые можно изменить, и есть те, которые изменить нельзя. Узловые точки истории, как она их называла.

— И арест Марсакова — одна из таких точек? — предположила Марина.

— Возможно, — кивнул Алексей Петрович. — Или, возможно, ваши предки просто не нашли правильный способ изменить прошлое. Не поняли всех свойств нэцке, всех законов путешествий во времени.

Он закрыл блокнот:

— Что бы вы ни решили, будьте осторожны. Зорин не остановится ни перед чем, чтобы получить то, что хочет. А нэцке — опасные артефакты. Они могут изменить не только прошлое, но и вас самих.

Хироши и Марина переглянулись. Теперь им предстояло сделать выбор — довериться Зорину, рискнуть всем и попытаться изменить историю, или прислушаться к предупреждениям Алексея Петровича и оставить прошлое в покое.

Но что бы они ни выбрали, их жизни уже изменились навсегда. Они заглянули в окно прошлого и увидели там тайну, которая ждала своего разрешения.

Глава 6: Подготовка к путешествию

6.1

Вернувшись в квартиру Марины после встречи с Алексеем Петровичем, они разложили на столе все, что у них было: нэцке, блокнот Елены Сабреевой, архивные документы, фотографии.

— Нам нужно понять, как именно работают нэцке, — сказал Хироши. — Вчера мы просто соединили их и увидели прошлое. Но если мы хотим действительно переместиться туда, нам нужно знать больше.

Марина кивнула, перелистывая блокнот своей бабушки:

— Здесь есть кое-что об этом. Смотрите: "Кэндзи говорит, что нэцке реагируют на намерение. Недостаточно просто соединить их — нужно четко представлять, куда и когда ты хочешь попасть. И зачем."

— Намерение, — задумчиво повторил Хироши. — Это имеет смысл. Вчера мы просто хотели увидеть, что произойдет. И портал открылся, но не полностью.

Он взял своего тигра, внимательно рассматривая резьбу:

— Смотрите, здесь есть какие-то символы на основании. Очень мелкие, почти незаметные.

Марина взяла лупу со стола и поднесла к нэцке:

— Вы правы. Это какие-то иероглифы. И цифры.

Хироши наклонился, рассматривая надпись:

— Это дата. 1936.08.17. И координаты — широта и долгота Москвы. А иероглифы... — он помедлил, — это древнеяпонское заклинание. Что-то вроде "врата времени открываются для достойных".

Марина достала своего дракона:

— На моем тоже есть надпись. Такая же дата и координаты. Но вместо японских иероглифов — что-то на старославянском.

Хироши осторожно взял дракона:

— Это дополнение к японскому заклинанию. "Для тех, кто ищет правду и справедливость".

— Врата времени открываются для достойных, для тех, кто ищет правду и справедливость, — медленно произнесла Марина. — Это похоже на инструкцию. Или на предупреждение.

Хироши кивнул:

— И дата — 17 августа 1936 года. Должно быть, это ключевой день. Возможно, именно тогда мой дед впервые попал в прошлое.

Марина вернулась к блокноту:

— Здесь есть еще кое-что. "Нэцке связаны с нами — с нашей кровью, нашими намерениями. Они выбирают нас так же, как мы выбираем их. Кэндзи говорит, что только потомки создателей нэцке могут использовать их полную силу."

— Создателей? — переспросил Хироши. — Кто создал нэцке?

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но, судя по всему, мы с вами каким-то образом связаны с ними. Может быть, через наших предков.

Хироши задумчиво смотрел на фигурки:

— Что еще мы знаем о свойствах нэцке? Они нагреваются при соединении. Создают портал времени. Реагируют на наши намерения.

— И, похоже, они могут показывать только определенные моменты прошлого, — добавила Марина. — Узловые точки истории, как сказал Алексей Петрович.

Она взяла ручку и начала записывать их наблюдения:

1. Нэцке нагреваются при соединении
2. Создают портал времени
3. Реагируют на намерения владельцев
4. Связаны с кровью/наследием владельцев
5. Имеют выгравированную дату и координаты
6. Содержат заклинание на двух языках
7. Могут показывать/перемещать в узловые точки истории

— Что еще? — спросила она, глядя на Хироши.

— Они, похоже, обладают некоторым сознанием, — медленно сказал он. — Помните, как они словно притягивались друг к другу? Как магниты. И то тепло, которое мы чувствуем, держа их, - это не просто физическое тепло. Это словно связь.

Марина добавила пункт в список:

8. Обладают некоторой формой сознания/воли

— И еще одно, — сказал Хироши. — Когда мы открыли портал вчера, человек в прошлом — возможно, мой дед — заметил нас. Это значит, что портал работает в обе стороны. Это не просто окно для наблюдения — это действительно дверь между временами.

Марина записала:

9. Портал работает в обе стороны — нас могут видеть из прошлого

Они продолжали изучать нэцке, проводя различные эксперименты. Держали их на разном расстоянии друг от друга, пытались соединить разными способами, проверяли, как они реагируют на свет, тепло, звук.

К вечеру у них была целая страница заметок о свойствах артефактов, но все еще оставалось множество вопросов.

— Мы должны решить, что делать дальше, — сказал Хироши. — Зорин ждал нас сегодня в музее, но мы не пришли. Он наверняка будет искать нас.

— И что вы предлагаете? — спросила Марина.

Хироши задумался:

— Я думаю, нам нужно попробовать еще раз открыть портал. Но на этот раз с четким намерением — не просто увидеть прошлое, а попасть туда. В конкретный день — 17 августа 1936 года. К строительству хлебозавода.

— Вы хотите рискнуть? — Марина выглядела встревоженной. — После всех предупреждений?

— Я хочу узнать правду, — ответил Хироши. — О моем деде, о вашей бабушке, о том, что на самом деле произошло. И я думаю, единственный способ сделать это — отправиться туда самим.

Марина долго смотрела на него, затем кивнула:

— Хорошо. Но не сегодня. Нам нужно подготовиться. Изучить историю того периода, понять, как вести себя, во что одеваться. И нам нужно разработать план — что именно мы будем делать там, в прошлом.

Хироши согласился:

— Вы правы. Нам нужно время на подготовку. Скажем, пара дней?

— Да, — кивнула Марина. — И нам нужно быть осторожными. Зорин наверняка ищет нас.

Они не знали, насколько были правы.

6.2

Следующий день они провели, разрабатывая теорию о временных перемещениях. Хироши, с его инженерным образованием, пытался понять физические принципы работы нэцке. Марина, как историк, собирала информацию о Москве 1936 года — об одежде, транспорте, ценах, бытовых деталях.

— Если мы правильно понимаем принцип работы нэцке, — говорил Хироши, рисуя схему на листе бумаги, — то они создают что-то вроде моста между двумя точками во времени. Не просто портал, а именно мост, по которому можно пройти в обоих направлениях.

— Но как это возможно физически? — спросила Марина. — Разве современная наука не отрицает возможность путешествий во времени?

— Теоретически, — ответил Хироши, — существуют концепции, допускающие такую возможность. Червоточины Эйнштейна-Розена, например. Или теория о замкнутых времениподобных кривых. Проблема в том, что для их создания требуется энергия звезды или даже галактики.

— А нэцке каким-то образом обходят это ограничение, — задумчиво сказала Марина.

— Именно, — кивнул Хироши. — Я думаю, дело в резонансе. Смотрите: нэцке созданы из одного материала, одним мастером, с одинаковыми символами. Когда мы соединяем их, возникает резонанс — как в камертонах. Но это не просто физический резонанс. Это что-то более глубокое, связанное с самой структурой времени и пространства.

Он нарисовал две точки на бумаге, соединенные волнистой линией:

— Представьте, что время — это не прямая линия, а скорее... ткань. Или река с множеством рукавов и заводей. Нэцке каким-то образом находят "складки" в этой ткани, места, где разные моменты времени находятся близко друг к другу. И создают мост через эти складки.

Марина внимательно слушала:

— А наше намерение? Как оно влияет на процесс?

— Я думаю, — медленно ответил Хироши, — что намерение — это своего рода... направляющая сила. Оно помогает нэцке найти нужную "складку" во времени, нужный момент. Без четкого намерения портал открывается случайным образом или не полностью.

Он помолчал, затем добавил:

— И еще одно. Я думаю, что нэцке каким-то образом связаны с нашей ДНК, с нашей наследственностью. Возможно, они настроены на определенную генетическую последовательность — нашу с вами, как потомков Кэндзи Танаки и Елены Сабреевой.

— Это объяснило бы, почему Зорин не мог использовать их сам, — кивнула Марина. — У него нет этой генетической связи.

Они продолжали работать над теорией, записывая идеи, рисуя схемы. К вечеру у них была довольно стройная концепция того, как могут работать нэцке, хотя многие детали все еще оставались неясными.

— Что насчет изменения прошлого? — спросила Марина. — Если мы отправимся в 1936 год и что-то изменим там, как это повлияет на настоящее? На нас самих?

Хироши задумался:

— Есть несколько теоретических моделей. Первая — линейная модель времени. Согласно ей, любое изменение в прошлом создает новую временную линию, а старая перестает существовать. В этом случае, если мы изменим прошлое, мы можем просто исчезнуть или стать другими людьми.

— Звучит опасно, — заметила Марина.

— Вторая модель — многомировая интерпретация, — продолжил Хироши. — Согласно ей, каждое решение, каждое событие создает новую вселенную. Если мы изменим прошлое, мы просто создадим новую ветвь реальности, но наша исходная реальность продолжит существовать.

— То есть, мы не исчезнем? — уточнила Марина.

— Не исчезнем, но и не вернемся в свою исходную реальность, — ответил Хироши. — Мы окажемся в новой версии 2025 года, созданной нашими изменениями в прошлом.

— А третья модель? — спросила Марина.

— Третья модель — самокорректирующаяся временная линия, — сказал Хироши. — Согласно ей, время обладает определенной "инерцией". Мелкие изменения возможны, но ключевые события — те самые узловые точки, о которых говорил Алексей Петрович — будут стремиться произойти так или иначе.

— То есть, даже если мы спасем Марсакова от ареста в один день, его могут арестовать на следующий? — уточнила Марина.

— Возможно, — кивнул Хироши. — Или произойдет что-то другое, что приведет к тем же последствиям. Это объяснило бы, почему моему деду не удалось изменить историю.

Марина задумчиво постукивала ручкой по столу:

— А что, если существует четвертая модель? Что, если время подобно реке с множеством рукавов, как вы сказали, но некоторые из этих рукавов могут соединяться дальше по течению? Что, если можно изменить прошлое таким образом, чтобы создать новую временную линию, которая в конечном итоге сольется с нашей исходной?

Хироши заинтересованно посмотрел на нее:

— Это интересная мысль. Своего рода... временная петля с возвращением. Мы меняем прошлое, создаем новую временную линию, но она каким-то образом возвращается к нашей исходной точке — к моменту, когда мы активировали нэцке.

— Именно, — кивнула Марина. — Это объяснило бы, как мой дед мог путешествовать в прошлое, изменить что-то там, а затем вернуться в свое время — в 1960-е годы.

Они продолжали обсуждать теории временных перемещений, записывая идеи, рисуя схемы. К вечеру у них была довольно стройная концепция того, как могут работать нэцке и какие последствия могут иметь их действия в прошлом.

— Что ж, теоретическая часть более-менее ясна, — сказал Хироши. — Теперь нужно подумать о практической стороне. Если мы отправимся в 1936 год, как мы будем выглядеть? Как будем общаться с людьми? Где будем жить?

Марина достала папку с материалами, которые она собрала:

— Я изучила этот период. Вот фотографии Москвы 1936 года, образцы одежды, карты города. Вот данные о ценах, о быте, о политической ситуации.

Она разложила материалы на столе:

— Это было сложное время. Индустриализация, первые пятилетки. Но также — начало Большого террора. Атмосфера подозрительности, доносы, аресты. Нам нужно быть очень осторожными.

— Как мы объясним свое появление? — спросил Хироши. — Я выгляжу как японец, говорю с акцентом. Это будет вызывать вопросы.

— Мы можем использовать правду, но не всю, — предложила Марина. — Вы — японский инженер, приехавший изучать советский опыт промышленного строительства. Я — ваш переводчик и гид. В то время такие визиты иностранных специалистов были не редкостью.

Хироши кивнул:

— Звучит правдоподобно. Но нам понадобятся документы, одежда того времени, деньги...

— С деньгами я могу помочь, — сказала Марина. — У меня есть небольшая коллекция советских монет и купюр, доставшаяся от бабушки. Не много, но на первое время хватит.

— А одежда? — спросил Хироши.

— Можно купить в винтажных магазинах или взять в театральных костюмерных, — ответила Марина. — С документами сложнее. Но, возможно, нам удастся обойтись без них в первое время. Или найти способ получить их уже там, в прошлом.

Они продолжали обсуждать детали, составляя план действий. Решили, что возьмут с собой минимум вещей — только самое необходимое, что можно спрятать в карманах: деньги, небольшую аптечку, компактную карту Москвы 1930-х годов.

— А что насчет возвращения? — спросил Хироши. — Как мы вернемся в наше время?

Марина задумалась:

— В записях бабушки есть упоминание о том, что нэцке работают в обе стороны. Если мы сможем открыть портал в прошлое, то должны суметь открыть его и обратно, в будущее.

— Если только мы не изменим прошлое так, что будущее, в которое мы вернемся, будет совсем другим, — заметил Хироши.

Они замолчали, осознавая риск, на который собирались пойти. Изменить прошлое, спасти Марсакова, возможно, изменить судьбы своих предков — и при этом рискнуть никогда не вернуться в свое время, или вернуться в совершенно другую реальность.

— Мы все еще можем отказаться, — тихо сказал Хироши. — Оставить все как есть.

Марина покачала головой:

— Нет. Я хочу узнать правду. О моей бабушке, о вашем деде. О том, что на самом деле произошло. И если есть шанс исправить несправедливость прошлого — я хочу попытаться.

Хироши кивнул:

— Я тоже. Мой дед оставил мне нэцке не просто так. Он хотел, чтобы я закончил то, что он начал.

Они решили, что попробуют открыть портал через два дня, когда завершат все приготовления. Но судьба распорядилась иначе.

6.3

Поздно вечером, когда Хироши уже ушел в гостиницу, а Марина готовилась ко сну, она услышала странный звук из гостиной. Словно кто-то осторожно открывал окно.

Сердце Марины забилось быстрее. Она осторожно подкралась к двери спальни и прислушалась. Тихие шаги, шорох — кто-то определенно был в квартире.

Она схватила телефон, собираясь вызвать полицию, но вспомнила предупреждение Алексея Петровича: "Зорин имеет связи везде. Будьте осторожны, кому доверяете."

Вместо этого она набрала номер Хироши:

— В моей квартире кто-то есть, — прошептала она, когда он ответил. — Кажется, это люди Зорина.

— Где нэцке? — сразу спросил Хироши.

— В шкатулке, на столе в гостиной, — ответила Марина. — Прямо там, где они ищут.

— Слушайте меня внимательно, — сказал Хироши. — Я уже вызвал такси, буду у вас через 15 минут. А пока постарайтесь задержать их. Не выходите, не показывайтесь им. Просто... создайте шум. Включите музыку, телевизор, что угодно. Заставьте их нервничать.

Марина кивнула, хотя Хироши не мог видеть этого:

— Хорошо. Поторопитесь.

Она отключила телефон и осторожно подошла к стене, отделяющей спальню от гостиной. Там, на другой стороне, были выключатели света и розетка, к которой был подключен старый радиоприемник.

Марина глубоко вдохнула, собираясь с духом, затем резко щелкнула выключателем. Гостиная осветилась, и она услышала приглушенные ругательства. Затем она включила радио на полную громкость.

Из гостиной донеслись звуки быстрых шагов, что-то упало. Марина прижалась к стене, сердце колотилось в груди. Она слышала, как незваные гости переговариваются приглушенными голосами:

— Черт, она не спит. Что делать?

— Продолжаем искать. Босс сказал, нэцке должны быть здесь.

Марина закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Они ищут нэцке. Люди Зорина. Если они найдут фигурки, все планы рухнут.

Она огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь. Взгляд упал на старый будильник на прикроватной тумбочке. Марина схватила его, установила сигнал на ближайшую минуту и быстро подкралась к двери в ванную. Приоткрыв дверь, она бросила будильник внутрь и закрыла дверь.

Через минуту раздался пронзительный звон. Из гостиной донеслись встревоженные голоса:

— Что это? Она в ванной?

— Проверь. Я продолжу искать.

Марина услышала шаги, направляющиеся к ванной. Это был ее шанс. Она тихо открыла дверь спальни и выглянула в коридор. Путь к входной двери был свободен, но ей нужно было не это. Ей нужно было добраться до гостиной, до шкатулки с нэцке.

Она видела, как один из взломщиков — крепкий мужчина в темной одежде — осторожно приближался к двери ванной. Второй, более худой, методично обыскивал гостиную, выдвигая ящики, проверяя полки.

Марина дождалась, пока первый мужчина войдет в ванную, затем быстро и бесшумно проскользнула по коридору к гостиной. Она прижалась к стене, наблюдая за вторым взломщиком. Он стоял спиной к ней, просматривая книжную полку.

Шкатулка с нэцке была на журнальном столике, всего в нескольких шагах от нее. Но чтобы добраться до нее, Марине пришлось бы пересечь открытое пространство, рискуя быть замеченной.

Из ванной донеслись звуки борьбы — первый взломщик, видимо, обнаружил будильник и понял, что его обманули. У Марины было всего несколько секунд.

Она решилась. Быстро и тихо пересекла комнату, схватила шкатулку и развернулась, чтобы бежать. Но было поздно — второй взломщик заметил движение и обернулся.

— Эй! — крикнул он, бросаясь к ней.

Марина отскочила, прижимая шкатулку к груди. Мужчина был быстрее — он схватил ее за руку, пытаясь вырвать шкатулку.

— Отдай это, — прошипел он. — Мы не хотим причинять тебе вред.

— Отпустите меня! — Марина пыталась вырваться, но хватка была слишком сильной.

В этот момент из ванной выбежал первый взломщик:

— Что происходит? Ты нашел?

— У нее шкатулка, — ответил второй, продолжая бороться с Мариной. — Помоги мне!

Первый взломщик направился к ним, и Марина поняла, что проиграла. Против двоих крепких мужчин у нее не было шансов.

Но в этот момент раздался громкий стук в дверь, и голос Хироши:

— Марина! Вы в порядке? Я вызвал полицию!

Взломщики замерли, переглянувшись.

— Черт, — выругался первый. — Уходим. Босс сказал — никаких свидетелей, никакой полиции.

Второй с сожалением посмотрел на шкатулку в руках Марины, затем резко оттолкнул ее, и оба мужчины бросились к окну, через которое, видимо, и проникли в квартиру.

Марина, пошатываясь, подошла к входной двери и открыла ее. Хироши стоял на пороге, встревоженный и запыхавшийся:

— Вы в порядке? Что произошло?

— Люди Зорина, — ответила Марина, все еще прижимая шкатулку к груди. — Они искали нэцке. Я успела забрать их раньше.

Хироши быстро вошел в квартиру, закрыв за собой дверь:

— Вы уверены, что они ушли?

— Через окно, — кивнула Марина. — Когда услышали, что вы вызвали полицию.

— Я блефовал, — признался Хироши. — Не был уверен, что полиция поможет нам в этой ситуации.

Он подошел к окну и выглянул наружу — пожарная лестница вела вниз, во двор. Взломщиков уже не было видно.

— Нам нельзя оставаться здесь, — сказал Хироши, задергивая шторы. — Они могут вернуться. И в следующий раз их может быть больше.

Марина кивнула, открывая шкатулку, чтобы убедиться, что нэцке на месте. Дракон лежал внутри, целый и невредимый.

— Что нам делать? — спросила она.

Хироши достал из кармана своего тигра:

— У нас нет выбора. Мы должны активировать нэцке сейчас. Отправиться в прошлое раньше, чем планировали.

— Но мы не готовы, — возразила Марина. — У нас нет подходящей одежды, документов, достаточно денег.

— У нас нет времени, — твердо сказал Хироши. — Зорин не остановится. Следующая попытка может быть успешной. Мы должны действовать сейчас.

Марина посмотрела на разгромленную квартиру, затем на нэцке в своих руках. Хироши был прав — у них не было выбора.

— Хорошо, — решительно сказала она. — Давайте сделаем это. Но сначала мне нужно собрать хотя бы самое необходимое.

Она быстро прошла в спальню и достала из шкафа небольшую сумку. Положила туда смену одежды, аптечку, блокнот с записями, старые советские деньги из своей коллекции. Затем добавила фотографию бабушки и маленький альбом с семейными снимками.

Хироши тем временем собрал их записи и схемы о работе нэцке, сложил их в папку.

— Готовы? — спросил он, когда Марина вернулась в гостиную с сумкой.

— Насколько это возможно, — ответила она, глубоко вздохнув. — Что нам нужно делать?

— Согласно нашей теории и записям вашей бабушки, — сказал Хироши, — мы должны соединить нэцке с четким намерением. Мы хотим попасть в Москву, 17 августа 1936 года, к строительству хлебозавода.

Марина кивнула, доставая дракона из шкатулки:

— И мы должны думать о цели нашего путешествия. О том, что мы хотим сделать там.

— Спасти Марсакова, — сказал Хироши. — Узнать правду о наших предках. Исправить несправедливость прошлого.

Они встали друг напротив друга, держа нэцке в руках.

— Готовы? — спросил Хироши.

Марина кивнула, чувствуя, как сердце колотится в груди:

— Готова.

6.4

Они медленно приблизили нэцке друг к другу. Тигр и дракон, как и в прошлый раз, словно притягивались, стремясь соединиться. Но теперь Хироши и Марина не просто наблюдали за этим — они направляли процесс своим намерением.

"Москва, 17 августа 1936 года," — мысленно повторяла Марина. "Хлебозавод. Марсаков. Правда о наших предках."

Нэцке соприкоснулись и начали нагреваться. Тепло быстро нарастало, распространяясь от фигурок по рукам Хироши и Марины, по их телам. Но в этот раз оно не было неприятным — скорее, это было ощущение энергии, силы, течущей через них.

Воздух между ними начал мерцать, искажаться, как от сильного жара. Постепенно это искажение расширялось, превращаясь в светящийся овал, внутри которого проступали очертания другого места, другого времени.

Они видели улицу, здания в стиле конструктивизма, людей в одежде 1930-х годов. Слышали отдаленные звуки — голоса, гудки автомобилей, музыку из репродуктора.

— Это происходит, — прошептал Хироши. — Портал открывается.

Марина кивнула, не в силах произнести ни слова. Она крепче сжала свою сумку, готовясь к шагу, который изменит их жизни навсегда.

Портал продолжал расширяться, пока не достиг размеров дверного проема. Теперь они ясно видели улицу Москвы 1936 года — солнечный летний день, прохожие, спешащие по своим делам, трамвай, проезжающий вдалеке.

— Пора, — сказал Хироши. — Мы должны пройти вместе, не разъединяя нэцке.

Марина глубоко вдохнула и кивнула:

— На счет три. Раз... два... три!

Они шагнули вперед одновременно, все еще держа соединенные нэцке между собой. Было ощущение, будто они проходят через плотную, но податливую мембрану. На мгновение их окружила яркая вспышка света, затем странное чувство невесомости, словно они падали и поднимались одновременно.

А затем все прекратилось. Они стояли на тротуаре московской улицы, залитой летним солнцем. Воздух был другим — более чистым, с запахами, которых не было в современной Москве. Звуки тоже отличались — меньше автомобильного шума, больше человеческих голосов, скрип трамвайных колес, музыка из репродукторов.

Хироши и Марина медленно опустили руки. Нэцке все еще были теплыми, но уже не светились. Они осторожно разъединили фигурки и спрятали их в карманы.

— Мы сделали это, — прошептала Марина, оглядываясь вокруг с изумлением. — Мы действительно в 1936 году.

Хироши кивнул, его лицо выражало смесь шока и восторга:

— Да, мы в прошлом. И теперь нам нужно найти хлебозавод. Найти Марсакова. И моего деда.

Они стояли на перекрестке двух улиц. Вокруг спешили прохожие — мужчины в кепках и фуражках, женщины в платьях и косынках. Никто не обращал на них особого внимания, хотя одежда Хироши и Марины явно отличалась от местной моды.

— Нам нужно сориентироваться, — сказала Марина, оглядываясь. — Понять, где мы находимся и как добраться до хлебозавода.

Хироши указал на газетный киоск на углу:

— Давайте начнем с того, чтобы узнать точную дату. Убедиться, что мы попали именно туда, куда хотели.

Они подошли к киоску. На стенде висели свежие газеты — "Правда", "Известия", "Вечерняя Москва". Марина взглянула на даты:

— 17 августа 1936 года, — прочитала она. — Мы попали точно в тот день, который хотели.

Хироши кивнул, разглядывая заголовки:

— "Процесс над троцкистско-зиновьевским террористическим центром", — прочитал он. — "Враги народа предстанут перед судом".

— Первый московский процесс, — тихо сказала Марина. — Начало Большого террора. Мы попали в очень опасное время.

Они отошли от киоска и остановились у стены здания, пытаясь собраться с мыслями.

— Нам нужно найти хлебозавод, — сказал Хироши. — Согласно документам, которые мы изучали, он должен находиться на Ходынском поле.

Марина кивнула:

— Да, но сначала нам нужно понять, где мы сейчас. И, возможно, найти более подходящую одежду. Мы слишком выделяемся.

Она была права. Их современная одежда — джинсы, футболки, легкие куртки — резко контрастировала с тем, что носили окружающие. Особенно выделялся Хироши в своих дизайнерских очках и с модной стрижкой.

— Где мы можем купить одежду? — спросил он. — У нас есть немного советских денег, но хватит ли их?

Марина достала из сумки конверт с деньгами, которые она взяла из своей коллекции:

— Здесь около 200 рублей. По тем временам это приличная сумма. Средняя зарплата рабочего была около 250 рублей в месяц.

— Хорошо, — кивнул Хироши. — Тогда давайте найдем магазин одежды. И карту города, чтобы понять, как добраться до хлебозавода.

Они начали идти по улице, внимательно осматриваясь. Москва 1936 года была одновременно знакомой и чужой. Многие здания Марина узнавала — они сохранились и в ее времени. Но было много и того, что исчезло за десятилетия — старых домов, вывесок, деталей городского пейзажа.

Люди вокруг говорили по-русски, но их речь звучала немного иначе — другие интонации, другие выражения. Марина прислушивалась, стараясь уловить эти различия, чтобы самой не выдать себя неправильной речью.

Через несколько кварталов они увидели вывеску "Универмаг" и направились туда. Внутри магазин оказался гораздо скромнее, чем современные торговые центры — несколько отделов с одеждой, обувью, галантереей. Выбор был ограничен, но им это даже облегчало задачу.

— Нам нужно что-то неприметное, — сказала Марина, рассматривая платья. — Что не будет выделяться, но и не выглядит слишком бедно.

Они выбрали для Марины простое темно-синее платье с белым воротничком и легкую летнюю шляпку. Для Хироши — серые брюки, белую рубашку и темный пиджак. Дополнили гардероб необходимыми мелочами — носками, нижним бельем, шарфом для Марины.

Продавщица, полная женщина средних лет, с любопытством разглядывала их, особенно Хироши:

— Вы иностранец? — спросила она, когда они подошли к кассе.

— Да, — ответил Хироши с легким поклоном. — Я из Японии. Инженер. Приехал изучать советский опыт промышленного строительства.

— А, — кивнула продавщица. — У нас много иностранных специалистов сейчас. Помогают строить социализм.

Она назвала сумму — 78 рублей за все покупки. Марина расплатилась, стараясь делать это уверенно, как будто она каждый день использовала такие деньги.

Они вышли из магазина с пакетами и нашли укромное место в ближайшем сквере, чтобы переодеться. Сложив современную одежду в сумку Марины, они почувствовали себя немного увереннее — теперь они меньше выделялись из толпы.

— Что дальше? — спросил Хироши, поправляя непривычный воротник рубашки.

— Нам нужна карта, — ответила Марина. — И нужно решить, что делать с нашими документами. У нас нет советских паспортов, нет регистрации. Это может быть проблемой.

Хироши задумался:

— Возможно, мне поможет то, что я иностранец. В то время иностранные специалисты имели особый статус. Но вам нужны будут документы.

— Сначала давайте найдем хлебозавод, — решила Марина. — Возможно, там мы встретим вашего деда или Марсакова. Они могут помочь нам.

Глава 7: Первое путешествие

7.1

Найти карту Москвы оказалось не так просто, как они ожидали. В конце концов, им помог случайный прохожий, указавший на книжный магазин неподалеку, где продавались путеводители и карты города.

— Смотрите, — сказала Марина, разворачивая купленную карту на скамейке в сквере. — Мы сейчас здесь, на Садовом кольце. А хлебозавод строится вот здесь, на Ходынском поле.

Хироши изучал карту:

— Это довольно далеко. Как мы туда доберемся?

— На трамвае, — ответила Марина, прослеживая маршрут пальцем. — Вот остановка, недалеко отсюда. Трамвай номер 23 идет в нужном направлении.

Они сложили карту и направились к трамвайной остановке. Вокруг кипела жизнь Москвы 1936 года — спешащие по своим делам люди, громкоговорители, транслирующие новости и музыку, редкие автомобили и множество трамваев, звенящих на поворотах.

Хироши внимательно наблюдал за всем, стараясь запомнить каждую деталь. Для него, как для японца, это было двойное погружение в чужую культуру — и советскую, и историческую.

— Все так отличается от того, что я представлял, — тихо сказал он Марине. — И в то же время... есть что-то знакомое. Словно я уже был здесь.

— Может быть, память вашего деда? — предположила Марина. — Если нэцке действительно связаны с нашей ДНК, с нашим наследием, возможно, они передают и какие-то воспоминания.

Хироши задумчиво кивнул:

— Возможно. Я чувствую странное... узнавание. Как будто часть меня уже знает это место, это время.

Они подошли к трамвайной остановке, где уже собралась небольшая толпа ожидающих. Люди с любопытством поглядывали на Хироши — азиаты были редкостью в Москве того времени, особенно за пределами дипломатических и торговых кварталов.

Марина заметила, как пожилой мужчина в потертом пиджаке внимательно разглядывает их, и почувствовала укол тревоги. В эпоху растущей шпиономании иностранец и молодая женщина без очевидной цели могли вызвать подозрения.

— Нам нужно быть осторожнее, — прошептала она Хироши. — Люди наблюдают за нами.

Хироши незаметно кивнул:

— Я заметил. Давайте держаться уверенно, как будто у нас есть полное право находиться здесь.

Подошел трамвай — старый, скрипучий, с деревянными сиденьями и открытыми площадками. Они поднялись внутрь, и Марина купила билеты у кондуктора — полной женщины в форменной одежде с сумкой через плечо.

— Два до Ходынского поля, пожалуйста, — сказала Марина, протягивая деньги.

Кондуктор оторвала два билета от рулона и протянула их, внимательно разглядывая Хироши:

— Иностранец? — спросила она без особой враждебности, скорее с любопытством.

— Да, из Японии, — ответил Хироши с легким поклоном. — Инженер.

— А, — кивнула кондуктор. — На стройку едете? Там сейчас много чего строят.

— Да, на хлебозавод, — подтвердила Марина. — Мы... изучаем новые методы строительства.

Кондуктор кивнула и двинулась дальше по вагону, собирая плату с других пассажиров. Хироши и Марина сели на свободные места, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Трамвай медленно двигался по улицам Москвы, останавливаясь через каждые несколько кварталов. Через окна они видели город, который одновременно был и не был знакомой им Москвой. Многие здания они узнавали, но они выглядели новее, свежее. Другие здания, которые они привыкли видеть в своем времени, еще не были построены.

— Странное чувство, — тихо сказала Марина. — Словно смотришь старый фильм, который внезапно ожил вокруг тебя.

Хироши кивнул:

— И все эти люди. Для них это обычный день. Они не знают, что впереди — война, репрессии, десятилетия советской власти, ее падение.

— И не должны знать, — напомнила Марина. — Мы не можем рассказывать о будущем. Это может изменить ход истории непредсказуемым образом.

Хироши согласно кивнул:

— Вы правы. Мы должны сосредоточиться на нашей задаче — найти Марсакова и моего деда, понять, что произошло, и, если возможно, предотвратить арест Марсакова.

Трамвай продолжал свой путь, постепенно удаляясь от центра города. Застройка становилась менее плотной, появлялись промышленные зоны, новостройки.

Наконец, кондуктор объявила:

— Ходынское поле! Следующая остановка — Ходынское поле!

Они вышли из трамвая на широкую, не до конца благоустроенную улицу. Вдалеке виднелись строительные краны и леса — там возводились новые здания, часть масштабной реконструкции Москвы.

— Нам туда, — сказала Марина, указывая на одну из строек. — Судя по карте и тому, что мы знаем, это должен быть хлебозавод.

Они направились к стройке, с каждым шагом все больше погружаясь в реальность 1936 года. Вокруг кипела работа — грузовики подвозили материалы, рабочие сновали туда-сюда, слышались команды прорабов.

По мере приближения к стройплощадке они начали различать очертания будущего хлебозавода — круглое здание с башней посередине, то самое, которое они видели на фотографиях в своем времени.

— Это оно, — прошептал Хироши. — Хлебозавод №9. Тот самый, который проектировал Марсаков.

Они остановились у ограждения стройки, наблюдая за работой. Рабочие возводили стены, устанавливали металлические конструкции, прокладывали коммуникации. Все двигались с целеустремленной энергией, характерной для эпохи первых пятилеток.

— Как мы попадем внутрь? — спросил Хироши. — У нас нет пропусков, документов.

Марина задумалась:

— Возможно, ваша легенда иностранного инженера поможет. В то время иностранных специалистов часто приглашали на стройки, чтобы они делились опытом или, наоборот, учились у советских инженеров.

Они подошли к проходной — небольшой будке, где сидел охранник в форме. Марина глубоко вдохнула, собираясь с духом, и обратилась к нему:

— Здравствуйте, товарищ. Мы к главному инженеру стройки. Это товарищ Танака, инженер из Японии. Он приехал изучать советские методы промышленного строительства. А я его переводчик.

Охранник с подозрением осмотрел их:

— Пропуск есть?

— Нам должны были оформить, — уверенно сказала Марина. — Возможно, вы можете позвонить в управление стройки? Спросить товарища Марсакова или товарища Танаку?

При упоминании этих имен охранник нахмурился:

— Танака? Японец, который работает с Марсаковым?

Хироши и Марина переглянулись. Значит, Кэндзи Танака действительно был здесь, на этой стройке.

— Да, именно так, — кивнул Хироши. — Кэндзи Танака. Он мой... коллега.

Охранник все еще выглядел подозрительным:

— Подождите здесь. Я позвоню.

Он скрылся в будке, и они услышали, как он говорит по телефону, хотя слов разобрать не могли.

— Что будем делать, если нас не пустят? — тихо спросил Хироши.

— Импровизировать, — ответила Марина. — Главное, мы уже знаем, что ваш дед действительно здесь. И Марсаков тоже.

Через несколько минут охранник вернулся:

— Вас проводят. Ждите здесь.

Вскоре к проходной подошел молодой человек в рабочей одежде и кепке:
Б
— Вы к товарищу Марсакову? Следуйте за мной.

Они прошли через проходную и оказались на территории стройки. Вблизи масштаб работ впечатлял еще больше — десятки рабочих трудились над различными частями здания, краны поднимали материалы, инженеры с чертежами обсуждали технические детали.

Их провожатый вел их через стройплощадку к временному зданию управления — деревянному бараку с несколькими окнами. Над входом висел красный флаг и лозунг: "Построим социализм ударными темпами!"

— Подождите здесь, — сказал молодой человек, указывая на скамейку у входа. — Я доложу товарищу Марсакову.

Он скрылся в бараке, оставив Хироши и Марину наедине с их мыслями и волнением. Они были в нескольких шагах от встречи с людьми из прошлого, с ключевыми фигурами в истории их семей.

— Как вы думаете, мой дед узнает меня? — тихо спросил Хироши. — Почувствует ли он нашу связь?

— Не знаю, — честно ответила Марина. — Но если нэцке действительно связаны с нашей кровью, с нашим наследием, возможно, он почувствует что-то. Какое-то... узнавание.

Дверь барака открылась, и на пороге появился мужчина лет сорока — высокий, с внимательными глазами и усталым, но решительным лицом. Он был одет просто, но аккуратно — в рубашку с закатанными рукавами и брюки, заправленные в сапоги.

— Товарищ Танака? — обратился он к Хироши. — Я Георгий Марсаков, главный инженер стройки.

7.2

Хироши на мгновение застыл, глядя на человека, которого знал только по фотографиям и документам. Георгий Марсаков был именно таким, каким они его представляли — энергичным, целеустремленным, с глазами, полными интеллекта и внутренней силы.

— Здравствуйте, товарищ Марсаков, — Хироши слегка поклонился, как это сделал бы японец того времени. — Я Хироши Танака. Инженер из Японии.

Он намеренно использовал только свое имя, чтобы не вызвать подозрений у Марсакова, если тот знал полное имя Кэндзи Танаки.

— А это моя переводчица, товарищ... — он запнулся, не зная, какую фамилию должна использовать Марина.

— Елена Соколова, — быстро сказала Марина, решив использовать имя своей бабушки и нейтральную фамилию. — Очень рада познакомиться, товарищ Марсаков.

Марсаков внимательно посмотрел на них, словно пытаясь что-то понять:

— Странно, мне не сообщали о визите японских специалистов. Хотя у нас уже работает один инженер из Японии — Кэндзи Танака. Вы его знаете?

Хироши и Марина обменялись быстрыми взглядами.

— Да, конечно, — ответил Хироши. — Мы коллеги. Я приехал, чтобы присоединиться к его работе здесь. Изучать советские методы промышленного строительства.

Марсаков все еще выглядел подозрительным:

— И вас направили именно на наш хлебозавод? Почему?

— Нам сказали, что здесь применяются самые передовые технологии, — вмешалась Марина. — Ваш хлебозавод — один из самых современных в мире. Круговой конвейер, автоматизированное производство. Это революционный подход к хлебопечению.

Марсаков смягчился, явно польщенный:

— Да, это действительно так. Мы создаем не просто завод, а настоящий хлебный комбинат. Полностью механизированный процесс — от замеса теста до выпечки и упаковки. Производительность — 115 тонн хлеба в сутки.

Он с гордостью посмотрел на строящееся здание:

— Знаете, этот завод — часть большого плана. Всего в Москве будет построено несколько таких предприятий. Хлебозавод №11 в Коломенском уже работает по схожей технологии. Наш, девятый, станет еще более совершенным.

Хироши с искренним интересом слушал Марсакова:

— Это впечатляет. В Японии мы только начинаем внедрять подобные технологии.

Марсаков немного расслабился:

— Что ж, раз вы приехали учиться, я могу показать вам стройку. Кэндзи сейчас на объекте, проверяет монтаж оборудования. Вы сможете встретиться с ним.

Сердце Хироши забилось быстрее. Он был в нескольких минутах от встречи со своим дедом — молодым, полным сил, еще не знающим о том, что его ждет в будущем.

— Спасибо, товарищ Марсаков, — сказал он. — Мы будем очень признательны.

Марсаков повел их через стройплощадку, попутно объясняя особенности конструкции завода:

— Главная идея — круговой конвейер. Тесто движется по кругу, проходя все стадии производства. Это позволяет экономить пространство и время. Полный цикл от муки до готового хлеба занимает всего несколько часов.

Они подошли к центральной части здания — круглой башне, вокруг которой располагались производственные помещения.

— Здесь будет установлен главный конвейер, — показал Марсаков. — А сейчас там работает группа инженеров, включая вашего соотечественника.

Они вошли в здание через временный вход и оказались в просторном помещении с высоким потолком. Несколько человек в рабочей одежде склонились над чертежами, разложенными на импровизированном столе из ящиков.

— Товарищ Танака! — позвал Марсаков. — К вам гости из Японии.

Один из мужчин выпрямился и повернулся к ним. Хироши замер, глядя на своего деда — молодого, всего лет тридцати, с острыми чертами лица и внимательными глазами за круглыми очками.

Кэндзи Танака с удивлением посмотрел на Хироши, затем перевел взгляд на Марину. В его глазах мелькнуло что-то — узнавание? подозрение? — но он быстро справился с эмоциями.

— Здравствуйте, — сказал он по-русски с сильным акцентом. — Я не знал, что приедут коллеги из Японии.

Хироши поклонился, пытаясь скрыть волнение:

— Хироши Танака. Очень рад встрече, Кэндзи-сан.

Они обменялись несколькими фразами на японском. Хироши благодарил судьбу за то, что его мать настояла на изучении языка предков — сейчас это позволяло ему общаться с дедом без переводчика.

— Вы родственники? — спросил Марсаков, заметив сходство между ними.

— Нет, — быстро ответил Кэндзи. — Просто однофамильцы. В Японии фамилия Танака очень распространена.

Но его взгляд, обращенный к Хироши, говорил о другом. Он явно чувствовал какую-то связь, хотя и не мог объяснить ее.

— Товарищ Марсаков, — обратилась Марина к инженеру, — мы слышали, что вы внедряете здесь не только технические инновации, но и новые методы организации труда.

— Совершенно верно, товарищ Соколова, — оживился Марсаков. — Мы применяем стахановские методы, но с научным подходом. Каждый рабочий знает свою задачу, каждая бригада имеет четкий план. Мы внедрили систему учета и контроля, которая позволяет отслеживать продвижение работ в реальном времени.

Пока Марсаков увлеченно рассказывал Марине о своих методах, Хироши и Кэндзи отошли в сторону, продолжая говорить по-японски.

— Кто вы на самом деле? — тихо спросил Кэндзи. — Я чувствую... странную связь с вами. Как будто я знаю вас.

Хироши глубоко вздохнул. Они с Мариной договорились не раскрывать правду о своем происхождении, но сейчас, глядя в глаза своему деду, он понимал, что не может лгать.

— Я ваш внук, — тихо сказал он по-японски. — Я пришел из будущего. Из 2025 года.

Кэндзи застыл, его глаза расширились:

— Это невозможно.

— Нэцке, — сказал Хироши. — Нэцке тигра, которое у вас есть. Оно позволяет путешествовать во времени.

Кэндзи побледнел и схватился за карман, где, очевидно, хранил фигурку:

— Откуда вы знаете? Я никому не рассказывал.

— Потому что в будущем вы передадите его мне, — ответил Хироши. — Вместе с историей о том, как пытались изменить прошлое, спасти Марсакова.

Кэндзи огляделся, убеждаясь, что их никто не подслушивает:

— Значит, я не смог его спасти? Марсаков все равно был арестован?

— Да, — кивнул Хироши. — Но мы здесь, чтобы попытаться снова. Я и Марина — внучка Елены Соколовой, которая работала с вами.

Кэндзи перевел взгляд на Марину, которая все еще беседовала с Марсаковым:

— Елена? Но она не... — он запнулся. — Она не Соколова. Ее фамилия Орлова. Елена Орлова.

Хироши кивнул:

— Марина использовала другую фамилию для конспирации. Но она действительно внучка Елены.

Кэндзи задумался:

— Это объясняет то странное чувство, которое я испытал, когда увидел вас. Как будто... узнавание на клеточном уровне.

— Нэцке связаны с нашей кровью, с нашим наследием, — сказал Хироши. — Они реагируют на генетическую связь.

Кэндзи внимательно посмотрел на внука:

— Если вы действительно из будущего, то должны знать, что произойдет. Когда арестуют Марсакова? Как это случится?

— Точной даты мы не знаем, — ответил Хироши. — Но это произойдет в ближайшие дни или недели. Его обвинят в связях с японской разведкой. И ваше присутствие здесь будет использовано как доказательство.

Кэндзи побледнел еще больше:

— Я стану причиной его ареста?

— Нет, — твердо сказал Хироши. — Причиной станет система, репрессии. Марсаков был бы арестован в любом случае — если не за связь с вами, то за что-то другое. Это было время, когда инженеров и ученых арестовывали по любому поводу.

Кэндзи задумчиво посмотрел на Марсакова, который все еще увлеченно объяснял что-то Марине:

— Он хороший человек. Блестящий инженер. И настоящий идеалист — верит в то, что строит лучшее будущее для своей страны.

— Мы знаем, — кивнул Хироши. — Поэтому мы здесь. Чтобы попытаться спасти его.

Кэндзи понизил голос до шепота:

— У меня есть план. Я уже несколько дней чувствую, что за нами следят. Вокруг стройки появились подозрительные люди. Я думаю, Марсакова скоро арестуют.

— Что за план? — спросил Хироши.

— Я хочу помочь ему бежать из страны, — ответил Кэндзи. — У меня есть связи в японском посольстве. Мы могли бы организовать ему документы, вывезти его через Финляндию или Польшу.

Хироши задумался. Такой план мог сработать, но он также мог привести к еще более серьезным последствиям — не только для Марсакова, но и для его семьи, которая осталась бы в СССР.

— Это рискованно, — сказал он. — Если попытка побега будет раскрыта, его обвинения станут еще тяжелее. И его семья пострадает.

— У нас есть другой план? — спросил Кэндзи.

— Возможно, — ответил Хироши. — Нам нужно поговорить с Мариной. И с Еленой. Она тоже вовлечена в это?

Кэндзи кивнул:

— Да, Елена знает о моих планах. Она очень важна для меня.

В его голосе Хироши услышал то, что не было сказано прямо — его дед был влюблен в бабушку Марины.

— Нам нужно встретиться всем вместе, — сказал Хироши. — В безопасном месте, где мы сможем обсудить план действий.

Кэндзи кивнул:

— Сегодня вечером. У меня в гостинице. Я живу в "Метрополе", комната 312. Приходите в восемь часов. Я приглашу Елену.

В этот момент к ним подошли Марсаков и Марина.

— Ну что, товарищ Танака, познакомились с соотечественником? — улыбнулся Марсаков. — Надеюсь, вы поделились с ним своими впечатлениями о нашей стройке.

— Да, конечно, — кивнул Кэндзи. — Я рассказал товарищу Хироши о том, какая замечательная работа ведется здесь под вашим руководством.

Марсаков улыбнулся, но Хироши заметил тень усталости и тревоги в его глазах. Возможно, он тоже чувствовал приближающуюся опасность.

— Товарищ Марсаков, — сказала Марина, — мы очень благодарны вам за экскурсию. Это было чрезвычайно познавательно.

— Не за что, товарищ Соколова, — ответил Марсаков. — Всегда рад показать нашу работу тем, кто искренне интересуется. Особенно иностранным коллегам.

Он посмотрел на часы:

— К сожалению, мне нужно идти — совещание в тресте. Но товарищ Танака может продолжить экскурсию, если вы хотите.

— Спасибо, — сказал Хироши. — Мы были бы очень признательны.

Марсаков попрощался и ушел, оставив их втроем.

— Что он сказал? — сразу спросила Марина, как только Марсаков скрылся из виду.

— Он знает, — ответил Хироши. — Я рассказал ему правду. О нас, о будущем.

— И он поверил? — удивилась Марина.

— У него есть нэцке, — сказал Хироши. — Он уже знает об их силе. И он почувствовал нашу связь — генетическую связь между нами.

Кэндзи внимательно посмотрел на Марину:

— Вы действительно внучка Елены?

Марина кивнула:

— Да. Елены Орловой, которая позже стала Еленой Соколовой — после замужества.

— Удивительно, — тихо сказал Кэндзи. — Вы очень похожи на нее. Те же глаза, тот же взгляд.

7.3

— Мы должны быть осторожны, — сказал Кэндзи, оглядываясь вокруг. — Здесь не место для таких разговоров. Я предлагаю встретиться сегодня вечером в моем номере в гостинице "Метрополь". Комната 312, в восемь часов. Я приглашу Елену.

Хироши и Марина согласились. Кэндзи провел их по остальной части стройки, показывая различные участки и объясняя технические детали, но их разговор теперь был сосредоточен на безопасных темах — архитектуре, инженерных решениях, особенностях советского строительства.

Когда экскурсия закончилась, они попрощались у проходной, договорившись встретиться вечером. Кэндзи пожал руку Хироши, и в этом рукопожатии было больше, чем формальное прощание — это было признание их связи через поколения.

Выйдя за территорию стройки, Хироши и Марина направились к трамвайной остановке. Они молчали, пока не отошли на безопасное расстояние.

— Что вы думаете? — наконец спросила Марина. — Он действительно поверил нам?

— Да, — кивнул Хироши. — Нэцке создает особую связь между носителями. Он почувствовал это, как только увидел меня. И он уже знает о силе нэцке — о возможности путешествовать во времени.

— Значит, он уже пытался использовать их? — предположила Марина.

— Возможно, — ответил Хироши. — Или, по крайней мере, изучал их свойства. Он сказал, что у него есть план спасения Марсакова — помочь ему бежать из страны через Финляндию или Польшу.

Марина покачала головой:

— Это слишком рискованно. Если их поймают при попытке пересечь границу, обвинения станут еще серьезнее. И семья Марсакова пострадает в любом случае.

— Я сказал ему то же самое, — согласился Хироши. — Но какие у нас альтернативы? Мы знаем, что в нашей временной линии Марсакова арестовали и расстреляли. Если мы не вмешаемся, история повторится.

Они дошли до трамвайной остановки и сели на скамейку, ожидая транспорт.

— Нам нужно продумать план, — сказала Марина. — До встречи осталось несколько часов. И нам нужно где-то остановиться на ночь.

— Может быть, ваша бабушка сможет помочь? — предположил Хироши. — Если она знает о плане Кэндзи, возможно, у нее есть безопасное место.

Марина задумалась:

— Возможно. Но сначала нам нужно встретиться с ней. Узнать, насколько она вовлечена во все это.

Подошел трамвай, и они сели в него, направляясь обратно в центр города. Москва 1936 года продолжала жить своей жизнью вокруг них — люди спешили по своим делам, не подозревая о том, что среди них находятся путешественники из будущего, пытающиеся изменить ход истории.

В гостинице "Метрополь" они оказались ровно в восемь вечера. Величественное здание в стиле модерн, одна из визитных карточек Москвы, выглядело почти так же, как и в их времени, только новее и свежее.

Они прошли через роскошное лобби, стараясь выглядеть уверенно, как будто имели полное право находиться здесь. Швейцар проводил их внимательным взглядом, но не остановил — их одежда, купленная утром, достаточно хорошо вписывалась в эпоху.

Поднявшись на третий этаж, они нашли комнату 312 и осторожно постучали. Дверь открыл Кэндзи, быстро впустил их и тут же закрыл дверь на ключ.

В номере уже была женщина — молодая, с темными волосами, собранными в простую прическу, и внимательными серыми глазами. Она сидела в кресле у окна, нервно перебирая пальцами край шарфа.

— Елена, — представил ее Кэндзи. — Елена, это Хироши и Марина. Они... из будущего.

Елена Орлова — бабушка Марины — внимательно посмотрела на гостей. В ее взгляде читалось недоверие, смешанное с любопытством.

— Кэндзи рассказал мне вашу историю, — сказала она. — Честно говоря, я не знаю, верить ли вам.

Марина шагнула вперед:

— Я понимаю ваши сомнения. Но я действительно ваша внучка. Я родилась в 1990 году, моя мама — ваша дочь Татьяна.

Елена вздрогнула:

— У меня нет детей.

— Пока нет, — мягко сказала Марина. — Но будут. Татьяна родится в 1953 году. Вы назовете ее в честь своей матери.

Елена побледнела:

— Откуда вы знаете имя моей матери?

— Потому что вы рассказывали мне о ней, — ответила Марина. — В будущем. Вы рассказывали, как она учила вас печь пироги с яблоками и корицей. Как пела вам колыбельные на украинском языке. Как спрятала семейные драгоценности в подкладке пальто во время революции.

Елена смотрела на Марину широко раскрытыми глазами:

— Я никому не рассказывала об этом. Никогда.

— Мне рассказали, — тихо сказала Марина. — Когда я была маленькой. Вы были моей любимой бабушкой.

Елена медленно поднялась с кресла и подошла к Марине. Она внимательно вглядывалась в ее лицо, словно искала знакомые черты.

— У тебя глаза моей матери, — наконец сказала она. — И линия подбородка... как у моего отца.

Марина улыбнулась:

— Вы всегда говорили, что я похожа на дедушку. На Николая Соколова, за которого вы выйдете замуж после войны.

Елена покачала головой, пытаясь осмыслить услышанное:

— Это невероятно. Путешествие во времени... Я знала, что нэцке обладают странной силой, но чтобы такое...

— Вы знаете о нэцке? — спросил Хироши.

Елена кивнула:

— Кэндзи показал мне своего тигра. Рассказал легенду о них. И о том, что чувствует странную связь с фигуркой, словно она была создана специально для него.

— Потому что так и есть, — сказал Хироши. — Нэцке связаны с нашей кровью, с нашим наследием. Они реагируют на генетическую связь.

Елена перевела взгляд на Кэндзи:

— Ты веришь им?

Кэндзи кивнул:

— Да. Я чувствую связь с Хироши. Такую же, как с нэцке. Это... трудно объяснить, но я знаю, что он говорит правду.

Елена глубоко вздохнула:

— Хорошо. Допустим, я верю вам. Что вы хотите сделать? Зачем вы здесь?

— Мы хотим спасти Марсакова, — ответил Хироши. — В нашей временной линии он был арестован и расстрелян. Обвинен в шпионаже в пользу Японии. Ваше имя тоже фигурировало в деле.

Елена побледнела:

— Меня тоже арестовали?

— Нет, — покачала головой Марина. — Вам удалось избежать ареста. Но вы были вынуждены уехать из Москвы. Работать в провинции под другим именем.

— А Кэндзи? — спросила Елена, бросив взгляд на японца.

Хироши и Марина переглянулись.

— Мой дед вернулся в Японию в 1937 году, — сказал Хироши. — Перед самым началом войны между Японией и Китаем. Он больше никогда не возвращался в СССР.

Елена и Кэндзи обменялись долгим взглядом, в котором читалась невысказанная боль.

— Значит, мы не смогли спасти Георгия, — тихо сказала Елена. — И не остались вместе.

— В той временной линии — нет, — ответил Хироши. — Но мы здесь, чтобы изменить это. Чтобы создать новую временную линию, где Марсаков будет спасен.

— И как вы предлагаете это сделать? — спросила Елена. — Кэндзи говорил о побеге через границу, но это слишком рискованно.

— Мы думаем, что есть другой способ, — сказала Марина. — Использовать нэцке. Если они могут перемещать нас во времени, возможно, они могут перенести и Марсакова.

Кэндзи нахмурился:

— Но у него нет нэцке. И нет генетической связи с нашими фигурками.

— Возможно, это не обязательно, — предположил Хироши. — Если мы объединим силу двух нэцке, мы могли бы создать портал достаточно стабильный, чтобы перенести и его.

— Куда? — спросила Елена. — В ваше время? В 2025 год?

— Это было бы слишком большим шоком для него, — покачала головой Марина. — Но мы могли бы перенести его в более безопасное время. Например, после войны, когда репрессии немного ослабли.

— Или в другую страну, — предложил Хироши. — В то же время, но в другое место. В Японию, например.

Кэндзи задумался:

— Это могло бы сработать. Но как убедить Георгия? Он идеалист, предан своей стране. Он может отказаться бежать.

— Мы должны рассказать ему правду, — сказала Елена. — О том, что его ждет арест. О том, что его обвинят в преступлениях, которых он не совершал.

— Но поверит ли он? — спросил Хироши. — Поверит ли в путешествия во времени, в магические нэцке?

— Георгий — ученый, инженер, — ответила Елена. — Он верит в факты, в доказательства. Мы должны показать ему, как работают нэцке. Продемонстрировать их силу.

— Это рискованно, — возразила Марина. — Мы не знаем, как он отреагирует. Что, если он сообщит властям? Из лучших побуждений, считая, что это его долг перед страной?

— Я знаю Георгия, — твердо сказала Елена. — Он не предаст нас. Особенно если поймет, что его самого ждет арест и смерть.

Они замолчали, обдумывая ситуацию. За окном сгущались сумерки, огни Москвы 1936 года постепенно зажигались, создавая картину, которую никто из них не мог видеть в своем времени — город на пороге великих и страшных событий, еще не знающий о войне и миллионах жертв, которые его ждут.

— Когда мы должны действовать? — наконец спросил Хироши. — Когда произойдет арест?

— Мы не знаем точной даты, — ответила Марина. — В документах, которые мы нашли, указан только месяц — август 1936 года. Это может произойти в любой день.

— Я чувствую, что это будет скоро, — сказал Кэндзи. — За стройкой следят. Я заметил подозрительных людей, которые наблюдают за нами. И за Георгием особенно.

— Значит, мы должны действовать немедленно, — решительно сказала Елена. — Завтра. Я приглашу Георгия к себе домой. Скажу, что хочу обсудить важные детали проекта. Там мы все ему расскажем и покажем, как работают нэцке.

— Вы уверены, что это безопасно? — спросил Хироши. — За вашей квартирой могут следить.

— У меня есть другое место, — ответила Елена. — Дача моей тети в Подмосковье. Она сейчас в Крыму, дача пустует. Там нас никто не побеспокоит.

— Тогда решено, — кивнул Кэндзи. — Завтра мы встречаемся на даче и рассказываем все Георгию.

Они договорились о деталях плана — как добраться до дачи, что сказать Марсакову, чтобы убедить его поехать, какие доказательства предоставить. Когда все вопросы были решены, Хироши и Марина попрощались с Кэндзи и Еленой.

— Где вы остановитесь на ночь? — спросила Елена.

Марина и Хироши переглянулись — они еще не думали об этом.

— У вас есть деньги на гостиницу? — спросила Елена.

— Немного, — ответила Марина. — Но, возможно, нам лучше не светиться в официальных местах.

— Тогда поедемте ко мне, — решительно сказала Елена. — У меня небольшая комната в коммунальной квартире, но место для вас найдется.

Они согласились, и вскоре четверо заговорщиков покинули гостиницу "Метрополь", разделившись на две группы — Кэндзи ушел один, а Елена повела Хироши и Марину к себе домой, в старый дом на одной из тихих улочек недалеко от центра.

7.4

Коммунальная квартира, в которой жила Елена, располагалась на третьем этаже старинного доходного дома на Малой Бронной. Когда-то это была роскошная квартира зажиточной семьи, но после революции ее разделили на несколько комнат, заселив разными семьями. Теперь здесь жили пять семей, деля общую кухню, ванную и туалет.

Поднимаясь по широкой мраморной лестнице с потускневшими от времени перилами, Марина ощущала странное чувство дежа вю. Она никогда не была в этом доме, но бабушка часто рассказывала о своей первой московской квартире, о соседях, о быте тех лет.

— Старайтесь говорить тише, — предупредила Елена, когда они подошли к массивной двери с несколькими звонками. — Соседи очень любопытные, особенно Зинаида Петровна. Она работает в райкоме и считает своим долгом следить за всеми.

Елена открыла дверь своим ключом, и они вошли в длинный коридор, тускло освещенный единственной лампочкой под потолком. По обеим сторонам коридора располагались двери в комнаты, некоторые были обиты дерматином, другие просто выкрашены в темные цвета. Из-за одной двери доносились звуки патефона, из другой — приглушенные голоса.

— Моя комната в конце коридора, — шепнула Елена. — Это самая маленькая комната в квартире, но мне повезло — у нее отдельный вход с черной лестницы. Это очень удобно.

Они прошли по коридору, стараясь ступать как можно тише. Из кухни выглянула полная женщина в переднике, с подозрением оглядела незнакомцев.

— Елена Сергеевна, к вам гости? — спросила она с плохо скрытым любопытством.

— Да, Зинаида Петровна, — спокойно ответила Елена. — Мои коллеги с работы. Будем обсуждать проект.

— Так поздно? — не унималась соседка. — И иностранец с вами? — она кивнула на Хироши.

— Товарищ Танака — инженер из Японии, работает с нами на хлебозаводе, — объяснила Елена. — Он изучает советские методы строительства.

Зинаида Петровна поджала губы, явно не удовлетворенная объяснением, но больше ничего не сказала. Елена быстро провела гостей к своей комнате и закрыла за ними дверь.

Комната была действительно маленькой — всего около двенадцати квадратных метров. Большую часть пространства занимала кровать, рядом стоял небольшой стол с двумя стульями, в углу — узкий шкаф для одежды. На стене висела полка с книгами, в основном техническими, но были и томики стихов. Единственное окно выходило во двор-колодец, где сейчас было темно и тихо.

— Располагайтесь, — сказала Елена, указывая на стулья. — Чай будете? У меня есть немного печенья.

— Спасибо, — ответила Марина, с интересом оглядывая комнату своей бабушки. Странно было видеть ее такой — молодой, живущей в тесной комнатушке, еще не знающей о том, что ждет ее впереди.

Елена поставила на стол электрический чайник — по тем временам редкость и роскошь — и достала из маленького буфета чашки и жестяную коробку с печеньем.

— Итак, — сказала она, когда они сели за стол с чаем. — Расскажите мне больше о будущем. О моем будущем.

Марина и Хироши переглянулись.

— Мы должны быть осторожны с информацией о будущем, — сказал Хироши. — Слишком много знаний может изменить ваши решения, а это может привести к непредсказуемым последствиям.

Елена кивнула:

— Я понимаю. Но хотя бы в общих чертах? Я выживу в войне? Буду счастлива?

Марина мягко улыбнулась:

— Да, бабушка. Ты выживешь в войне. Ты встретишь хорошего человека, моего дедушку, и у вас родится дочь — моя мама. Ты проживешь долгую жизнь и увидишь, как я вырасту.

Елена задумчиво смотрела на свою будущую внучку:

— А Кэндзи? Что будет с ним?

Хироши и Марина снова обменялись взглядами.

— В нашей временной линии мой дед вернулся в Японию перед войной, — ответил Хироши. — Он женился, у него родился сын — мой отец. Но он всегда помнил о России. И о вас, я думаю.

Елена опустила глаза:

— Значит, мы не остались вместе.

— В той временной линии — нет, — мягко сказала Марина. — Но мы здесь, чтобы изменить историю. Возможно, в новой временной линии все будет иначе.

Елена подняла на нее взгляд:

— Но если мы изменим историю, что будет с вами? Вы исчезнете?

— Мы не знаем, — честно ответил Хироши. — Возможно, мы создадим параллельную временную линию, и наша останется неизменной. Или, возможно, мы вернемся в измененное будущее, где все сложилось иначе.

— Это рискованно для вас, — заметила Елена. — Вы можете потерять все, что знаете.

— Это риск, на который мы готовы пойти, — твердо сказала Марина. — Чтобы спасти Марсакова. И, возможно, изменить ваши судьбы к лучшему.

Елена задумчиво смотрела на них:

— Вы очень храбрые. Оба.

Они продолжили разговор, обсуждая детали завтрашнего плана. Елена рассказала о даче — небольшом деревянном домике в поселке Переделкино, в часе езды от Москвы на электричке. Там было тихо, соседние дачи стояли достаточно далеко, чтобы никто не мог подслушать их разговоры.

— Я скажу Георгию, что хочу обсудить с ним важные технические детали проекта, — сказала Елена. — Он доверяет мне, он придет.

Когда все детали были обсуждены, Елена постелила гостям на полу — другого места в маленькой комнате не было. Хироши настоял на том, чтобы спать ближе к двери, оставив Марине место у стены, рядом с кроватью Елены.

Лежа в темноте, слушая тихое дыхание молодой бабушки, Марина думала о странности ситуации. Она находилась в прошлом, которое никогда не видела, рядом с человеком, которого знала только пожилым. И завтра они попытаются изменить ход истории, спасти человека, который должен был умереть, и, возможно, изменить судьбы всех вовлеченных.

Что ждет их в будущем, если они преуспеют? Вернутся ли они в свое время, или окажутся в измененной реальности? И что будет с ними самими — останутся ли они теми же людьми, с теми же воспоминаниями?

С этими тревожными мыслями Марина наконец погрузилась в беспокойный сон, в котором она бежала по бесконечным коридорам времени, пытаясь найти дорогу домой.

Утро в коммунальной квартире начиналось рано и шумно. Уже в шесть часов на кухне загремели кастрюли — соседи готовили завтрак перед работой. В коридоре слышались шаги, голоса, хлопанье дверей. Кто-то включил радио — бодрый голос диктора объявлял о новых достижениях советской промышленности.

Елена разбудила Хироши и Марину в семь:

— Нам нужно выйти пораньше, — сказала она. — Пока большинство соседей на работе. Я не хочу лишних вопросов.

Они быстро собрались, умылись по очереди в общей ванной комнате, стараясь не встречаться с соседями. Елена приготовила простой завтрак — хлеб, масло, чай.

— Электричка на Переделкино отходит в 8:30, — сказала она. — Я договорилась встретиться с Георгием на вокзале в 8:15. Сказала ему, что хочу показать некоторые чертежи, которые не могу принести на работу.

— Он не будет подозревать что-то неладное? — спросил Хироши. — Такая секретность...

— В наше время все привыкли к секретности, — грустно улыбнулась Елена. — Особенно инженеры, работающие над важными проектами. Георгий не удивится.

Они вышли из квартиры через черный ход, спустились по узкой лестнице и оказались во дворе. Утренняя Москва 1936 года встретила их прохладой и легким туманом, который еще не рассеяло поднимающееся солнце.

Улицы постепенно оживали — дворники подметали тротуары, первые трамваи звенели на поворотах, рабочие и служащие спешили на заводы и в учреждения. Москва строилась и перестраивалась — повсюду виднелись строительные леса, краны, грузовики с материалами.

Они сели в трамвай, идущий к Белорусскому вокзалу. Вагон был полон людей — в основном рабочих в простой одежде, с сумками и портфелями. Многие читали газеты — "Правду", "Известия", "Труд". На первых полосах — заголовки о достижениях пятилетки, о стахановцах, о международном положении.

Хироши внимательно смотрел в окно, запоминая каждую деталь этой Москвы, которую он никогда не видел и не мог увидеть в своем времени. Марина наблюдала за бабушкой — молодой женщиной, полной энергии и решимости, так непохожей на ту пожилую, мудрую Елену Николаевну, которую она знала.

На вокзале было многолюдно — пригородные поезда увозили москвичей на дачи, в пансионаты, в дома отдыха. Лето 1936 года было в разгаре, и те, кто мог себе это позволить, стремились провести выходные за городом.

— Вот и Георгий, — тихо сказала Елена, указывая на высокого мужчину, стоящего у газетного киоска.

Марсаков был одет просто, но аккуратно — светлая рубашка, темные брюки, кепка. В руках он держал небольшой портфель из потертой кожи. Его лицо выражало сосредоточенность и легкую озабоченность.

— Я пойду к нему одна, — сказала Елена. — Вы ждите здесь. Если он увидит вас сразу, особенно Хироши, это может его насторожить.

Она направилась к Марсакову. Хироши и Марина наблюдали издалека, как Елена подошла к инженеру, как они обменялись несколькими фразами, как Марсаков кивнул, соглашаясь с чем-то. Затем Елена указала в их сторону, и Марсаков повернул голову, внимательно глядя на незнакомцев.

Елена жестом пригласила их подойти.

— Георгий Иванович, — сказала она, когда Хироши и Марина приблизились, — это те коллеги, о которых я говорила. Они тоже заинтересованы в нашем проекте.

Марсаков внимательно посмотрел на них, особенно на Хироши:

— Мы встречались вчера на стройке, — сказал он. — Вы японский инженер, работающий с Танакой.

— Да, — кивнул Хироши. — Спасибо, что согласились встретиться с нами.

Марсаков перевел взгляд на Марину:

— А вы, товарищ Соколова, если я правильно помню?

— Да, — подтвердила Марина. — Марина Соколова.

Марсаков кивнул, но в его глазах читалось легкое подозрение:

— Елена Сергеевна сказала, что вы хотите обсудить какие-то технические детали проекта. Но почему на даче, а не в конструкторском бюро?

— Мы объясним все по дороге, — мягко сказала Елена. — Пойдемте, наша электричка отправляется через пятнадцать минут.

Они прошли на платформу и сели в вагон пригородного поезда, направляющегося в Переделкино. Вагон был полупустым — в будний день немногие ехали за город. Они заняли места в дальнем углу, где их никто не мог подслушать.

— Итак, — сказал Марсаков, когда поезд тронулся, — о чем вы хотели поговорить?

Елена глубоко вздохнула и посмотрела на Хироши и Марину, словно спрашивая, кто начнет трудный разговор.

— Георгий Иванович, — наконец сказала она, — то, что мы собираемся вам рассказать, звучит невероятно. Но это правда. И от того, поверите ли вы нам, зависит ваша жизнь.

Марсаков нахмурился:

— Моя жизнь? О чем вы говорите, Елена Сергеевна?

— О том, что вам грозит арест, — тихо сказала она. — В ближайшие дни или недели. Вас обвинят в шпионаже в пользу Японии, в связях с иностранной разведкой. И... — она запнулась, — и приговорят к высшей мере наказания.

Марсаков побледнел, но быстро взял себя в руки:

— Это абсурд. Я никогда не занимался шпионажем. Я лояльный гражданин, член партии. Моя работа полностью прозрачна.

— Мы знаем, — кивнул Хироши. — Вы невиновны. Но это не имеет значения. Вас арестуют в любом случае.

— Откуда вы можете это знать? — с подозрением спросил Марсаков. — Кто вы такие?

Хироши и Марина переглянулись. Настал момент истины.

— Мы из будущего, — сказал Хироши. — Из 2025 года. Мы пришли, чтобы спасти вас.

Марсаков смотрел на них несколько секунд, затем рассмеялся — коротко и нервно:

— Это шутка? Или проверка? Кто вас подослал?

— Никто, — твердо сказала Марина. — Мы говорим правду. Мы пришли из будущего с помощью этого, — она достала из кармана нэцке в форме дракона. Хироши показал своего тигра.

Марсаков с недоверием смотрел на фигурки:

— Вы хотите сказать, что эти... игрушки позволяют путешествовать во времени? Это противоречит всем законам физики.

— Наука будущего открыла много того, что сейчас кажется невозможным, — ответил Хироши. — Квантовая физика, теория струн, многомерное пространство... Эти нэцке — древние артефакты, использующие принципы, которые наука вашего времени еще не может объяснить.

Марсаков покачал головой:

— Я не могу в это поверить. Это какая-то провокация.

— Георгий, — мягко сказала Елена, взяв его за руку, — я тоже сначала не верила. Но они знают вещи, которые не могли узнать обычным путем. Они знают будущее. Наше будущее.

Марсаков внимательно посмотрел на нее:

— Ты действительно веришь им, Лена?

— Да, — кивнула она. — И Кэндзи тоже верит. Он ждет нас на даче. Он... он тоже в опасности.

Марсаков задумался. За окном проплывали подмосковные пейзажи — леса, поля, маленькие станции с деревянными платформами.

— Допустим, — наконец сказал он. — Допустим, я поверю в эту фантастическую историю. Что вы предлагаете? Как вы собираетесь меня спасти?

— У нас есть план, — ответил Хироши. — Мы объясним все детали, когда приедем на дачу. Но суть в том, что мы можем перенести вас в другое время или место. Туда, где вы будете в безопасности.

Марсаков снова покачал головой:

— Бежать? Оставить свою работу, свою страну? Нет, я не могу. Я должен закончить хлебозавод. Это важно для людей, для Москвы.

— Георгий Иванович, — тихо сказала Марина, — если вы останетесь, вы не достроите завод. Вас арестуют раньше. И завод все равно будет построен — другими инженерами. Но вы... вы не увидите, как он заработает.

Марсаков молчал, глядя в окно. Его лицо выражало внутреннюю борьбу — между долгом и инстинктом самосохранения, между верой в справедливость системы и страхом перед ее безжалостностью.

— Я должен подумать, — наконец сказал он. — Это слишком... невероятно. Слишком серьезно, чтобы решить сразу.

— У нас мало времени, — предупредил Хироши. — Арест может произойти в любой день.

— Я понимаю, — кивнул Марсаков. — Давайте доедем до дачи. Я выслушаю ваш план. А потом решу.

Остаток пути они провели в молчании. Каждый был погружен в свои мысли. Марсаков время от времени бросал внимательные взгляды на своих спутников, словно пытаясь разгадать, кто они на самом деле и можно ли им доверять.

Поезд замедлил ход и остановился на маленькой станции Переделкино. Они вышли на деревянную платформу и направились по тропинке через сосновый лес к дачному поселку.

Дача тети Елены оказалась небольшим деревянным домиком с верандой, окруженным старыми соснами и березами. Участок был обнесен простым штакетником, калитка скрипнула, когда они вошли во двор.

На веранде их ждал Кэндзи. Увидев Марсакова, он встал и поклонился:

— Здравствуйте, Георгий Иванович. Спасибо, что пришли.

Марсаков кивнул в ответ:

— Здравствуйте, Кэндзи. Мне сказали, что вы тоже... в опасности.

— Да, — подтвердил японец. — Нас обоих обвинят в шпионаже. Меня депортируют, а вас... — он не закончил фразу.

Они вошли в дом. Внутри было прохладно и пахло деревом и травами. Простая деревенская мебель, занавески в цветочек, на стенах — старые фотографии в рамках.

Елена пригласила всех сесть за стол в гостиной:

— Я приготовлю чай, — сказала она. — А потом мы все обсудим.

Пока Елена хлопотала на маленькой кухне, Марсаков внимательно изучал нэцке, которые Хироши и Марина положили на стол.

— Удивительная работа, — сказал он, рассматривая фигурку тигра. — Такая детализация... И вы утверждаете, что эти фигурки позволяют перемещаться во времени?

— Да, — кивнул Хироши. — Они реагируют на нашу кровь, на наше намерение. Мы еще не до конца понимаем механизм, но знаем, что это работает.

— Можете продемонстрировать? — спросил Марсаков с вызовом в голосе.

Хироши и Марина переглянулись.

— Это рискованно, — сказала Марина. — Каждое использование нэцке требует энергии и может привлечь внимание... определенных сил.

— Каких сил? — нахмурился Марсаков.

— Мы называем их Хранителями Времени, — ответил Хироши. — Это сущности, которые следят за временными линиями, предотвращают парадоксы. Они уже знают о нашем присутствии здесь и, возможно, наблюдают за нами.

Марсаков покачал головой:

— Это звучит как фантастический роман. Хранители Времени, путешествия через века... Я инженер, я привык верить в то, что можно измерить, проверить, доказать.

— Иногда самые невероятные вещи оказываются правдой, — тихо сказал Кэндзи. — Я тоже инженер, Георгий Иванович. И я тоже сначала не верил. Но потом... я увидел доказательства.

Елена вернулась с подносом, на котором стояли чашки с чаем и тарелка с печеньем:

— Давайте выпьем чаю, — сказала она. — И обсудим все спокойно.

Они сидели за столом, пили чай и говорили о будущем — о том, что ждет Марсакова, если он останется, и о том, что может быть, если он решит уйти с ними. Хироши и Марина рассказали о своем плане — использовать силу двух нэцке, чтобы создать портал достаточно стабильный для перемещения человека без генетической связи с фигурками.

— Куда вы предлагаете меня отправить? — спросил Марсаков.

— У нас есть несколько вариантов, — ответила Марина. — Мы можем перенести вас в будущее, в более безопасное время. Например, в 1960-е годы, когда репрессии закончились. Или в другую страну — Японию, Америку, где вы могли бы продолжить работу как инженер.

Марсаков задумался:

— А моя семья? Моя жена, дочь?

Наступило тяжелое молчание.

— Мы не можем гарантировать их безопасность, если они останутся, — честно сказал Хироши. — Но мы можем попытаться перенести и их тоже. Это рискованно — чем больше людей, тем сложнее контролировать процесс. Но мы готовы попробовать.

Марсаков встал и подошел к окну. За стеклом виднелся сосновый лес, залитый летним солнцем. Мирная картина, так контрастирующая с тревожным разговором.

— Мне нужно подумать, — сказал он. — Это решение изменит всю мою жизнь. И жизнь моей семьи.

— Конечно, — кивнула Елена. — Но, Георгий, помни — времени у нас мало.

Марсаков кивнул и снова посмотрел в окно, словно ища ответы в спокойной красоте подмосковного леса.

В этот момент они услышали звук приближающейся машины. Кэндзи быстро подошел к окну и отодвинул занавеску:

— Черная эмка, — сказал он напряженным голосом. — Двое мужчин в форме НКВД.

Все замерли. Время для размышлений закончилось. Теперь им предстояло действовать — и действовать быстро.

Глава 8: Москва 1936 года

8.1

Черная эмка медленно приближалась к даче, поднимая клубы пыли на узкой лесной дороге. Кэндзи отпрянул от окна и быстро задернул занавеску.

— У нас мало времени, — сказал он. — Есть черный ход?

— Да, через кухню, — ответила Елена, уже собирая со стола чашки. — Он ведет прямо в лес.

Марсаков стоял неподвижно, его лицо побледнело:
— Это за мной, — произнес он тихо. — Они нашли меня.

— Еще не поймали, — решительно сказал Хироши, доставая нэцке. — Марина, приготовься. Мы должны активировать фигурки одновременно.

Марина достала своего дракона, сжала его в ладони:
— Куда мы перенесемся?

— Не куда, а когда, — ответил Хироши. — Нам нужно всего несколько дней. Достаточно, чтобы скрыться и продумать план.

Елена быстро собрала несколько вещей в небольшую сумку:
— Я иду с вами, — сказала она решительно. — И Кэндзи тоже.

Кэндзи кивнул:
— Если они ищут Георгия, то и до меня доберутся. Мы все в опасности.

Снаружи хлопнули дверцы автомобиля. Послышались шаги и голоса.

— Решайте быстрее, Георгий Иванович, — настойчиво сказала Марина. — С нами или остаетесь?

Марсаков посмотрел на дверь, затем на своих спутников:
— С вами. Но моя семья...

— Мы вернемся за ними, — пообещал Хироши. — Когда будет безопасно.

В дверь постучали — громко, требовательно.

— Именем закона, откройте! — раздался властный голос.

Они быстро прошли через кухню к черному ходу. Хироши и Марина встали рядом, держа нэцке в вытянутых руках.

— Все встаньте между нами, — скомандовал Хироши. — Держитесь за руки и не отпускайте, что бы ни случилось.

Елена, Кэндзи и Марсаков образовали круг, взявшись за руки. Стук в дверь усилился, послышался треск — кто-то пытался выломать замок.

— Сосредоточьтесь на дате, — сказал Хироши Марине. — 15 августа 1936 года. Москва. Гостиница «Метрополь».

Они закрыли глаза, концентрируясь на образе места и времени. Нэцке в их руках начали нагреваться, испуская слабое свечение. Воздух вокруг группы задрожал, искажаясь, как от сильного жара.

В момент, когда входная дверь с треском распахнулась и в дом ворвались люди в форме НКВД, пространство вокруг пятерых беглецов сжалось в светящуюся точку, а затем схлопнулось, оставив после себя лишь легкий ветерок и запах озона.

Агенты НКВД застыли в недоумении, глядя на пустую комнату, где секунду назад должны были находиться их цели.

Переход через время был не таким плавным, как раньше. Хироши и Марина чувствовали сопротивление — словно что-то пыталось удержать их, не дать переместиться. Возможно, дополнительный вес трех пассажиров, не имевших генетической связи с нэцке, создавал слишком большую нагрузку.

Они падали через темноту, сквозь вихрь образов и звуков — обрывки разговоров, музыка, крики, смех, плач. История Москвы проносилась мимо них фрагментами, как разбитое зеркало, отражающее тысячи судеб.

Приземление было жестким. Они материализовались в узком переулке рядом с гостиницей «Метрополь», упав на мощеную булыжником мостовую. Елена негромко вскрикнула, Марсаков застонал, ударившись коленом о камни.

— Все целы? — спросил Хироши, поднимаясь первым и помогая остальным встать.

— Кажется, да, — ответила Марина, отряхивая платье. — Где мы? Когда мы?

Хироши выглянул из переулка на улицу:
— Похоже, мы действительно у «Метрополя». Судя по свету, сейчас вечер.

— А дата? — спросила Елена. — Мы попали в нужное время?

Марина заметила газетный киоск на углу:
— Сейчас узнаем.

Она подошла к киоску и взглянула на дату свежей «Правды»: 15 августа 1936 года.

— Получилось, — сказала она, вернувшись к группе. — Мы в нужном дне.

Марсаков все еще выглядел потрясенным:
— Это невероятно. Мы действительно переместились во времени.

— Всего на неделю назад, — уточнил Кэндзи. — Но этого должно хватить, чтобы скрыться и продумать дальнейшие действия.

— Нам нужно найти безопасное место, — сказала Елена. — Моя квартира отпадает — там наверняка уже побывали.

— И моя тоже, — добавил Марсаков. — И гостиница Кэндзи.

— Нам нужны документы, — заметил Хироши. — И легенда. История, объясняющая, кто мы и почему мы вместе.

— У меня есть идея, — сказала Елена после минутного размышления. — Моя подруга Анна работает в театре. У них есть костюмерная с документами для спектаклей — пропуска, удостоверения. Не настоящие, конечно, но достаточно убедительные для поверхностной проверки.

— А где мы будем жить? — спросил Марсаков. — У меня есть немного денег, но не так много, чтобы снять квартиру.

— Я знаю одно место, — сказал Кэндзи. — Японское торговое представительство арендует несколько квартир для сотрудников. Одна из них сейчас пустует — торговый атташе уехал в Токио на два месяца.

— Но как мы туда попадем? — спросил Хироши.

— У меня есть ключ, — ответил Кэндзи. — Я курирую инженерные проекты и имею доступ ко всем помещениям представительства.

— Это рискованно, — заметила Марина. — Если НКВД ищет вас, они наверняка проверят все места, связанные с Японией.

— Риск есть везде, — пожал плечами Кэндзи. — Но в этой квартире никто не живет, она числится как резервная. О ней знают только несколько человек в представительстве.

Они решили разделиться. Елена отправилась к подруге в театр за документами, Кэндзи пошел проверить квартиру, а Хироши, Марина и Марсаков остались ждать в небольшом сквере недалеко от гостиницы.

Вечерняя Москва 1936 года жила своей жизнью. По улицам ходили трамваи, спешили прохожие, из открытых окон доносилась музыка — патефоны играли популярные мелодии. Никто не обращал внимания на троих людей, сидящих на скамейке в сквере.

— Как странно, — тихо сказал Марсаков, глядя на прохожих. — Все эти люди живут обычной жизнью, не подозревая, что происходит вокруг. Что может произойти с каждым из них в любой момент.

— Люди всегда так живут, — ответила Марина. — В любую эпоху. Строят планы, мечтают, надеются на лучшее, даже когда мир вокруг рушится.

— В вашем времени тоже есть репрессии? — спросил Марсаков. — Людей все еще арестовывают за их убеждения?

Хироши и Марина переглянулись.

— Мир изменился, — осторожно сказал Хироши. — Во многих странах люди получили больше свобод. Но проблемы остались — просто они приняли другие формы.

— А Советский Союз? — настойчиво спросил Марсаков. — Он все еще существует в вашем времени?

Снова пауза и обмен взглядами.

— Нет, — наконец ответила Марина. — СССР распался в 1991 году. Россия стала отдельным государством.

Марсаков выглядел потрясенным:
— Как это произошло? Война?

— Нет, не война, — покачал головой Хироши. — Внутренний кризис. Экономический, политический, идеологический.

— Значит, все было напрасно, — тихо сказал Марсаков. — Все жертвы, все усилия, вся вера в светлое будущее.

— Не напрасно, — возразила Марина. — История не бывает напрасной. Каждый период оставляет свой след, свои достижения. Советский Союз первым отправил человека в космос, создал уникальную систему образования, победил в страшной войне, которая начнется через пять лет.

— Война? — Марсаков поднял голову. — С кем?

— С Германией, — ответил Хироши. — Вторая мировая война. Она начнется в 1939 году, а в 1941 Германия нападет на СССР.

— И мы победим? — в глазах Марсакова появилась надежда.

— Да, — кивнула Марина. — Ценой огромных жертв, но победим. И это будет одним из величайших достижений страны.

Марсаков задумался, глядя на вечернее небо над Москвой:
— Знать будущее — странное чувство. Видеть людей, которые живут, не подозревая, что их ждет.

— Именно поэтому путешествия во времени так опасны, — сказал Хироши. — Знание будущего меняет настоящее. А изменение настоящего может полностью изменить будущее.

— И вы готовы рискнуть своим будущим, чтобы спасти меня? — спросил Марсаков. — Почему?

— Потому что это правильно, — просто ответила Марина. — Потому что никто не заслуживает быть осужденным за преступления, которых не совершал.

В этот момент к ним подошла Елена. В руках она держала небольшой сверток.

— Все получилось, — сказала она, садясь рядом с ними. — Анна дала мне четыре комплекта документов — для инженеров из Ленинграда, прибывших в Москву в командировку. Не идеально, но должно сработать при поверхностной проверке.

— А Кэндзи? — спросил Хироши.

— Ему не нужны фальшивые документы, — ответила Елена. — У него есть дипломатический паспорт. Он относительно защищен своим статусом.

Вскоре вернулся и Кэндзи:
— Квартира чистая, — сообщил он. — Никаких следов наблюдения. Мы можем идти.

Они двинулись по вечерним улицам Москвы, стараясь не привлекать внимания — обычная группа людей, возвращающихся с работы или идущих в гости. Хироши внимательно наблюдал за окружающими, пытаясь уловить признаки слежки, но ничего подозрительного не заметил.

Квартира японского торгпредства находилась в тихом переулке недалеко от Арбата, на третьем этаже старинного доходного дома. Кэндзи провел их через парадный вход, кивнув консьержу, который, казалось, узнал его и не задал вопросов о сопровождающих.

Квартира оказалась просторной и хорошо обставленной — три комнаты, кухня, ванная. Мебель была смесью советского конструктивизма и японского минимализма. На стенах висели гравюры с видами Токио и Киото.

— Располагайтесь, — сказал Кэндзи, запирая дверь на два замка. — Здесь есть запас продуктов, чистое белье, все необходимое. Мы можем оставаться здесь несколько дней, не выходя наружу.

Они осмотрели квартиру. Две спальни с широкими кроватями, гостиная с диваном, письменным столом и книжными полками. На кухне обнаружился запас консервов, круп, чая и даже несколько бутылок саке.

— Нам нужно распределить спальные места, — сказала Елена. — И составить план действий.

— Женщины могут занять спальни, — предложил Марсаков. — Мы, мужчины, разместимся в гостиной.

— Я предлагаю другой вариант, — сказала Марина. — Елена и Георгий Иванович в одной спальне, мы с Хироши в другой, а Кэндзи в гостиной. Так будет удобнее для всех.

Елена слегка покраснела, но не возразила. Марсаков кашлянул, явно смущенный:
— Но мы с Еленой Сергеевной.

— Вы взрослые люди, — мягко сказала Марина. — И в этой ситуации формальности не так важны.

Они расположились в квартире, распаковав немногочисленные вещи, которые удалось взять с собой. Затем собрались в гостиной, чтобы обсудить план действий.

— Итак, — начал Хироши, — у нас есть примерно неделя форы. Через неделю НКВД придет за Георгием Ивановичем и Кэндзи. Нам нужно решить, что делать дальше.

— У нас есть несколько вариантов, — продолжила Марина. — Первый: мы можем использовать нэцке, чтобы переместиться в другое время — например, в послевоенный период, когда ситуация станет безопаснее.

— А второй? — спросил Марсаков.

— Мы можем переместиться в другое место, — ответил Хироши. — Например, в Японию. Или в Америку.

— А моя семья? — снова спросил Марсаков. — Моя жена и дочь? Я не могу их бросить.

— Мы можем попытаться забрать их с собой, — сказала Марина. — Но это рискованно. Чем больше людей мы пытаемся перенести, тем сложнее контролировать процесс.

— Есть еще один вариант, — задумчиво произнес Кэндзи. — Мы можем попытаться доказать вашу невиновность, Георгий Иванович. Найти настоящего шпиона или доказать, что обвинения сфабрикованы.

— Это самый рискованный вариант, — покачал головой Хироши. — В этот период доказать что-либо практически невозможно. Система не заинтересована в поиске истины.

— Но если мы найдем настоящего виновного? — настаивал Кэндзи.

— Даже если мы найдем настоящего шпиона, это не гарантирует безопасности Георгию Ивановичу, — сказала Елена. — Система работает по своей логике. Если решение об аресте принято, доказательства не имеют значения.

Они продолжали обсуждать варианты, взвешивая риски и возможности. Марсаков настаивал на том, чтобы спасти семью, Кэндзи предлагал искать доказательства невиновности, Хироши склонялся к перемещению в другое время, а Елена считала, что лучше всего уехать из страны.

Постепенно разговор перешел к более личным темам. Они говорили о своих жизнях, о том, что привело каждого из них к этому моменту. Марсаков рассказал о своей работе над хлебозаводом, о том, как важен этот проект для Москвы. Елена говорила о своих инженерных мечтах, о желании создавать что-то значимое. Кэндзи поделился историями о Японии, о своей семье, о том, как он оказался в Советском Союзе.

Хироши и Марина слушали их с особым чувством — они знали, что произойдет с этими людьми в оригинальной временной линии. Знали о трагедиях и радостях, которые их ждут. И теперь они пытались изменить эту судьбу, направить ее по другому пути.

Поздно вечером, когда Марсаков, Елена и Кэндзи уже разошлись по своим комнатам, Хироши и Марина остались в гостиной, тихо разговаривая.

— Ты понимаешь, что мы делаем? — спросил Хироши. — Мы меняем историю. Не только судьбы этих людей, но, возможно, и весь ход событий.

— Я знаю, — кивнула Марина. — Но разве мы не для этого здесь? Чтобы изменить то, что пошло не так?

— Да, но последствия могут быть непредсказуемыми, — задумчиво произнес Хироши. — Если Марсаков выживет, если он продолжит свою работу, если Кэндзи останется в СССР или заберет Елену в Японию, как это повлияет на будущее? На наше будущее?

— Мы не можем знать наверняка, — ответила Марина. — Но я верю, что спасение невинных людей не может привести к худшему будущему.

Хироши взял ее за руку:
— Я тоже хочу в это верить. Но мы должны быть готовы к тому, что, вернувшись в свое время, мы можем обнаружить совершенно другой мир.

— Или не вернуться вовсе, — тихо добавила Марина.

Они сидели в тишине, держась за руки, глядя на ночную Москву за окном — город, который они знали и не знали одновременно. Город, судьбу которого они, возможно, меняли своим присутствием здесь.

Следующие дни они провели в квартире, выходя наружу только по необходимости. Кэндзи, как единственный, у кого были настоящие документы, взял на себя роль связного с внешним миром — он ходил за продуктами, собирал информацию, следил за новостями.

Елена и Марсаков проводили много времени вместе, разговаривая о работе, о будущем, о возможностях, которые открывались перед ними. Марина наблюдала за своей бабушкой с нежностью и грустью — она видела, как развиваются отношения между Еленой и Марсаковым, и понимала, что это может изменить ее собственную судьбу.

Хироши большую часть времени проводил, изучая нэцке, пытаясь лучше понять механизм их работы. Он делал заметки, проводил эксперименты с маленькими перемещениями предметов, стараясь определить пределы возможностей артефактов.

На третий день их пребывания в квартире Кэндзи вернулся с тревожными новостями:
— В городе усилены проверки документов, — сказал он. — На вокзалах, в метро, даже на улицах. Ищут иностранных шпионов и диверсантов.

— Это связано с нами? — спросил Марсаков.

— Не напрямую, — ответил Кэндзи. — Это часть общей кампании. Но наше исчезновение с дачи наверняка привлекло внимание. Они могут искать нас.

— Нам нужно ускорить принятие решения, — сказал Хироши. — Времени становится все меньше.

Вечером того же дня они собрались в гостиной для решающего разговора.

— Я принял решение, — сказал Марсаков. — Я хочу, чтобы вы помогли мне забрать семью и переместиться в будущее. В послевоенное время.

— Это рискованно, — предупредил Хироши. — Нэцке могут не справиться с перемещением стольких людей.

— Я готов рискнуть, — твердо сказал Марсаков. — Без семьи я никуда не пойду.

— А ты, Елена? — спросила Марина. — Какое твое решение?

Елена посмотрела на Кэндзи, затем на Марсакова:
— Я хочу остаться с Кэндзи, — сказала она тихо. — Если это возможно.

Кэндзи взял ее за руку:
— Я предлагаю нам уехать в Японию, — сказал он. — Официально, через торгпредство. Я могу оформить тебя как свою жену.

— А как же твоя семья в Японии? — спросил Хироши, зная из истории, что у его деда была жена на родине.

Кэндзи покачал головой:
— У меня нет семьи в Японии. Только родители и младшая сестра. Я не женат.

Хироши и Марина переглянулись. Это было отклонение от известной им истории. В их временной линии Кэндзи Танака вернулся в Японию и женился там, став отцом Акиры Танаки, отца Хироши. Но здесь, в этой реальности, все складывалось иначе.

— Значит, у нас два плана, — подвел итог Хироши. — Георгий Иванович с семьей перемещается в будущее, а Елена и Кэндзи уезжают в Японию.

— А вы? — спросил Марсаков. — Что будете делать вы?

— Мы должны вернуться в свое время, — ответила Марина. — Посмотреть, что изменилось в результате наших действий. И, возможно, снова вмешаться, если что-то пойдет не так.

Они договорились о деталях плана. Кэндзи начнет оформлять документы для выезда с Еленой в Японию. Хироши и Марина помогут Марсакову забрать семью и переместиться в 1955 год — время, когда репрессии уже закончились, но технические знания инженера все еще будут востребованы.

— Завтра начинаем действовать, — сказал Хироши. — Кэндзи идет в торгпредство, мы с Мариной и Георгием Ивановичем отправляемся к его семье.

С этим решением они разошлись по комнатам, готовясь к решающему дню.

Утро началось с неожиданности. Кэндзи, вышедший первым, чтобы купить свежий хлеб, вернулся бледный и встревоженный:
— На улице агенты НКВД, — сказал он. — Двое в штатском, но я их узнал. Они наблюдают за домом.

— Они знают, что мы здесь? — спросил Марсаков.

— Не уверен, — ответил Кэндзи. — Возможно, это рутинная проверка. Торгпредство под постоянным наблюдением.

— Нам нужно уходить, — решительно сказал Хироши. — Немедленно.

— Как? — спросила Елена. — Если они следят за парадным входом...

— Через черный ход, — ответил Кэндзи. — В этом доме есть служебная лестница, которая ведет во двор. Оттуда можно выйти через арку на соседнюю улицу.

Они быстро собрали самое необходимое. Хироши и Марина проверили нэцке — фигурки были теплыми на ощупь, готовыми к использованию. Кэндзи нарисовал план отхода, показав, как лучше выбраться из дома незамеченными.

— Готовы? — спросил Хироши, когда все были собраны у двери.

— Готовы, — кивнули остальные.

Они вышли из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь, и направились к служебной лестнице в конце коридора. Спустившись во двор, они прошли через арку на параллельную улицу, где Кэндзи остановил такси.

— На Белорусский вокзал, — сказал он водителю.

Такси тронулось, увозя их от опасности. Но никто из них не заметил человека в сером пальто, который наблюдал за ними из подворотни напротив. Человека, чье лицо показалось бы Хироши и Марине знакомым, если бы они его увидели.

Это был Зорин. Он следовал за ними через время.

8.2

На Белорусском вокзале было многолюдно. Рабочие, служащие, военные, крестьяне с мешками и корзинами — все спешили по своим делам, создавая идеальное прикрытие для группы беглецов. Они разделились: Кэндзи отправился покупать билеты, остальные ждали в зале ожидания, стараясь не привлекать внимания.

— Что теперь? — тихо спросила Елена, сидя рядом с Мариной на деревянной скамье.

— Изменение плана, — ответил Хироши. — Мы не можем вернуться в квартиру, значит, нужно действовать быстрее. Сегодня же отправимся к семье Георгия Ивановича.

Марсаков нервно теребил край пиджака:
— Моя квартира наверняка под наблюдением. Как мы заберем Анну и Катю?

— Нам нужно придумать способ связаться с ними, — сказала Марина. — Может быть, через соседей или друзей?

— У Анны есть подруга, Вера, — задумался Марсаков. — Она живет в соседнем доме. Мы могли бы передать записку через нее.

Кэндзи вернулся с билетами:
— Поезд до Ленинграда через два часа, — сказал он. — Я взял билеты на всех, но с разными местами, чтобы не привлекать внимания.

— Ленинград? — удивился Марсаков. — Но моя семья здесь, в Москве.

— Это отвлекающий маневр, — объяснил Хироши. — Мы сядем на поезд, проедем несколько станций и сойдем. Затем вернемся в Москву другим транспортом.

— А что с документами для Елены? — спросил Кэндзи. — Без них мы не сможем выехать в Японию.

— Придется рискнуть и зайти в торгпредство, — ответил Хироши. — Но не сегодня. Сначала нужно убедиться, что за нами нет слежки.

Они провели два часа на вокзале, периодически меняя места, наблюдая за окружающими, пытаясь выявить возможную слежку. Хироши несколько раз замечал людей, которые, казалось, проявляли к ним интерес, но не мог с уверенностью сказать, были ли это агенты НКВД или просто бдительные граждане, насторожившиеся при виде иностранца.

Когда объявили посадку на ленинградский поезд, они разделились и вошли в разные вагоны. План был прост: проехать три станции, до Химок, а затем сойти и вернуться в Москву на электричке.

Хироши сел в купе с двумя военными и пожилой женщиной. Военные негромко обсуждали какие-то служебные вопросы, женщина дремала, прислонившись к окну. Никто не обращал на него особого внимания.

Марина оказалась в плацкартном вагоне, заняв верхнюю полку. Она притворилась спящей, но внимательно наблюдала за пассажирами через полуприкрытые глаза.

Елена и Марсаков сели в разные купейные вагоны, а Кэндзи занял место в международном вагоне, где его японский паспорт вызывал меньше вопросов.

Поезд тронулся, медленно набирая скорость. Хироши смотрел в окно на удаляющийся вокзал, на московские улицы, на людей, провожающих поезд. Среди них он вдруг заметил знакомую фигуру — мужчину в сером пальто, внимательно наблюдающего за отходящим составом.

Сердце Хироши пропустило удар. Он не мог разглядеть лицо человека с такого расстояния, но что-то в его позе, в манере держаться показалось ему знакомым. Слишком знакомым.

Когда поезд прибыл в Химки, они по одному покинули свои места и вышли на платформу. Собрались в условленном месте — у газетного киоска в конце перрона.

— Все чисто? — спросил Хироши, когда все пятеро наконец встретились.

— Кажется, да, — ответила Марина. — В моем вагоне никто не проявлял интереса.

— И в моем тоже, — добавил Марсаков.

— Хорошо, — кивнул Хироши. — Теперь нам нужно вернуться в Москву и найти безопасное место.

— У меня есть идея, — сказала Елена. — Моя тетя, та самая, у которой дача в Переделкино, имеет еще одну квартиру в Москве. Сейчас она в санатории в Крыму, квартира пустует.

— Адрес? — спросил Кэндзи.

— Большой Каретный переулок, — ответила Елена. — Недалеко от центра, но тихий район.

— Звучит неплохо, — согласился Хироши. — Как мы туда доберемся?

— Сначала электричкой до Москвы, — сказал Кэндзи. — Потом лучше разделиться и добираться разными маршрутами.

Они сели на электричку до Москвы, снова разделившись по разным вагонам. В столицу вернулись к вечеру и, следуя плану, разными путями добрались до Большого Каретного переулка.

Квартира тети Елены оказалась небольшой, но уютной — две комнаты, кухня, все необходимое для жизни. Окна выходили во двор, что давало дополнительную безопасность — с улицы их нельзя было увидеть.

— Теперь нужно связаться с моей семьей, — сказал Марсаков, когда они расположились в квартире. — Я напишу записку для Веры, подруги Анны.

Он сел за стол и начал писать. Его рука дрожала от волнения, и несколько раз ему приходилось останавливаться, чтобы собраться с мыслями.

— Что вы пишете? — спросил Хироши, глядя через плечо инженера.

— Что я в безопасности, но мне нужно срочно увидеться с Анной и Катей, — ответил Марсаков. — Что им нужно собрать самое необходимое и быть готовыми к отъезду.

— Не упоминайте конкретных деталей, — предупредил Кэндзи. — Записка может попасть в чужие руки.

Марсаков кивнул и продолжил писать. Закончив, он сложил листок и отдал его Хироши:
— Кто доставит записку?

— Я, — вызвалась Марина. — Меня меньше всего знают в Москве этого времени. И я могу сойти за обычную советскую девушку.

— Это опасно, — возразил Хироши. — Если за домом Марсакова следят...

— Я буду осторожна, — заверила его Марина. — Просто передам записку подруге и сразу уйду.

После долгих обсуждений они согласились с ее планом. Марсаков нарисовал схему, показав, где живет Вера и как лучше подойти к ее дому, минуя свою собственную квартиру.

Марина переоделась в более подходящую одежду — простое платье, которое нашлось в шкафу тети Елены, и платок на голову. С такой внешностью она ничем не выделялась среди московских женщин 1936 года.

— Будь осторожна, — сказал Хироши, когда она собралась уходить. — И возвращайся как можно скорее.

Марина кивнула, спрятала записку в карман и вышла из квартиры. На улице уже смеркалось, фонари освещали тротуары теплым желтым светом. Она шла быстро, но не слишком торопливо, стараясь не привлекать внимания.

Дом, где жила Вера, подруга жены Марсакова, находился в тихом переулке недалеко от Чистых прудов. Марина нашла нужный подъезд и поднялась на второй этаж. Квартира номер 8, как указал Марсаков.

Она постучала в дверь. Через несколько секунд дверь открыла молодая женщина с усталым, но приветливым лицом:
— Да? Вы к кому?

— Вера Николаевна? — тихо спросила Марина. — Я от Георгия Ивановича Марсакова. У меня записка для Анны.

Лицо женщины изменилось — в нем появилась тревога:
— Что с Георгием? Где он? Анна с ума сходит от беспокойства!

— Он в безопасности, — ответила Марина. — Вот, передайте это Анне. Только ей лично, это очень важно.

Она протянула сложенный листок. Вера взяла его, все еще глядя на Марину с подозрением:
— Кто вы? Почему я должна вам верить?

— Я друг, — просто сказала Марина. — И я хочу помочь. Пожалуйста, передайте записку Анне как можно скорее.

Вера колебалась, но затем кивнула:
— Хорошо. Я передам. Анна сейчас у меня, она боится возвращаться домой. Там... были люди. Искали Георгия.

— Она здесь? — удивилась Марина. — Можно с ней поговорить?

Вера снова заколебалась, но затем открыла дверь шире:
— Входите. Но учтите, если это какая-то ловушка.

— Никакой ловушки, — заверила ее Марина, входя в квартиру. — Я действительно хочу помочь.

В маленькой гостиной на диване сидела женщина лет тридцати, с бледным лицом и покрасневшими от слез глазами. Рядом с ней сидела девочка лет десяти, удивительно похожая на мать.

— Анна Михайловна? — обратилась к ней Марина. — Я от вашего мужа. Он в безопасности и хочет, чтобы вы с дочерью присоединились к нему.

Анна вскочила:
— Где Георгий? Что с ним случилось? Почему он исчез?

Марина подошла к ней и отдала записку:
— Прочтите. Здесь все объяснено.

Анна развернула листок и начала читать. Ее руки дрожали, а глаза быстро бегали по строчкам. Закончив чтение, она прижала записку к груди и посмотрела на Марину:
— Это правда? Его действительно собирались арестовать?

— Да, — кивнула Марина. — И вас тоже могут задержать как члена семьи врага народа. Вам нужно уйти, и как можно скорее.

— Но куда? — растерянно спросила Анна. — И как? За домом следят, наши документы...

— Мы все организуем, — заверила ее Марина. — Вам нужно только собрать самое необходимое и быть готовыми уйти сегодня ночью.

— Сегодня? — Анна выглядела потрясенной. — Но как же Катина школа, моя работа, наши вещи?

— Анна Михайловна, — мягко, но твердо сказала Марина, — речь идет о вашей жизни. О жизни вашей дочери. Все остальное можно восстановить, заменить. Но если вас арестуют...

Она не закончила фразу, но Анна поняла. Ее лицо стало решительным:
— Хорошо. Мы пойдем с вами. Но мне нужно вернуться домой за некоторыми вещами — документами, фотографиями, памятными вещами.

— Это слишком опасно, — возразила Марина. — Если в квартире засада.

— Я могу пойти, — предложила Вера. — Меня никто не подозревает. Скажу, что пришла полить цветы или еще что-нибудь.

После короткого обсуждения они согласились с этим планом. Анна составила список самых необходимых вещей и объяснила Вере, где их найти. Вера ушла, обещав вернуться через час.

Марина осталась с Анной и Катей, стараясь успокоить их и объяснить ситуацию, не вдаваясь в детали о путешествиях во времени. Она рассказала, что Георгий Иванович нашел способ избежать ареста и теперь хочет, чтобы семья воссоединилась в безопасном месте.

— Куда мы поедем? — спросила Катя, девочка с умными глазами и двумя косичками. — Далеко от Москвы?

— Да, довольно далеко, — ответила Марина, улыбнувшись. — Но там хорошо, и вы будете вместе с папой.

— А мои друзья? Школа? — продолжала спрашивать девочка.

— Катя, — мягко сказала Анна, — иногда приходится оставлять привычные вещи, чтобы обрести что-то новое. Ты найдешь новых друзей, пойдешь в новую школу.

Вера вернулась через полтора часа, запыхавшаяся, с небольшим чемоданом:
— Все в порядке, — сказала она. — В квартире никого не было, но соседка сказала, что приходили какие-то люди, спрашивали о вас.

Анна открыла чемодан — там были документы, фотоальбом, несколько книг, немного одежды и маленькая шкатулка с семейными драгоценностями.

— Спасибо, Верочка, — Анна обняла подругу. — Я не знаю, когда мы увидимся снова.

— Будьте осторожны, — сказала Вера, тоже обнимая ее. — И дайте знать, когда сможете, что с вами все хорошо.

Марина посмотрела на часы:
— Нам пора идти. Чем дольше мы здесь, тем опаснее для всех.

Они попрощались с Верой и вышли из квартиры. На улице было уже совсем темно, что играло им на руку — меньше шансов быть замеченными. Марина вела Анну и Катю окольными путями, избегая основных улиц и хорошо освещенных мест.

До квартиры на Большом Каретном они добрались без происшествий. Марсаков, увидев жену и дочь, бросился к ним, обнимая и целуя. Катя плакала от радости, Анна не могла произнести ни слова от волнения.

Хироши наблюдал за воссоединением семьи с теплым чувством. Несмотря на все опасности и неопределенность будущего, в этот момент они сделали что-то правильное, что-то важное.

Когда первые эмоции улеглись, они собрались в гостиной, чтобы обсудить дальнейший план. Теперь, когда семья Марсакова была в сборе, нужно было решить, как и когда совершить перемещение во времени.

— Я предлагаю не откладывать, — сказал Хироши. — Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше риск.

— Согласен, — кивнул Марсаков. — Но куда именно мы переместимся? В какой год?

— Я думаю, 1955 год будет оптимальным, — ответила Марина. — Послевоенное время, период относительной стабильности. Ваши инженерные знания все еще будут востребованы.

— А что мы скажем людям? — спросила Анна. — Как объясним наше появление?

— Можно сказать, что вы были в эвакуации во время войны, потом жили в маленьком городе, а теперь вернулись в Москву, — предложил Кэндзи. — В послевоенной неразберихе многие документы были утеряны, многие судьбы перепутаны.

— А Катя? — спросила Анна. — Ей сейчас десять, а будет почти тридцать. Как объяснить это?

Наступила тишина. Этот аспект они не продумали.

— Возможно, стоит сказать, что Катя — ваша племянница, — предложила Елена. — Дочь погибшего на войне брата или сестры.

— Или мы можем переместиться не так далеко, — сказал Хироши. — Например, в 1945 год, сразу после войны. Тогда Кате будет девятнадцать, что более реалистично.

— Но будет ли 1945 год достаточно безопасным? — спросил Марсаков. — Репрессии ведь продолжались и после войны.

— Не в таком масштабе, — ответила Марина. — И вы могли бы затеряться в послевоенном хаосе. Многие возвращались из эвакуации, из плена, с фронта.

После долгого обсуждения они решили переместиться в сентябрь 1945 года, через месяц после окончания войны. Это давало Кате возможность остаться дочерью Марсаковых, а им самим — начать новую жизнь в период, когда страна восстанавливалась после войны и нуждалась в инженерах.

— А что с вами? — спросил Марсаков, глядя на Елену и Кэндзи. — Вы тоже переместитесь с нами?

Елена и Кэндзи переглянулись.

— Мы решили уехать в Японию, — сказала Елена. — Кэндзи может оформить меня как свою жену, и мы легально покинем СССР.

— Но как вы это сделаете? — спросил Марсаков. — После нашего исчезновения за вами наверняка будут следить.

— У меня есть дипломатический статус, — ответил Кэндзи. — Это дает определенную защиту. А если мы действительно поженимся, советские власти не смогут помешать мне забрать жену на родину.

— Когда вы планируете это сделать? — спросила Марина.

— Как можно скорее, — ответил Кэндзи. — Завтра я пойду в торгпредство и начну оформлять документы.

Хироши смотрел на своего деда с удивлением. В его временной линии Кэндзи Танака вернулся в Японию один, женился там и никогда больше не возвращался в Россию. Но здесь, в этой измененной реальности, он собирался взять с собой русскую жену. Как это повлияет на будущее? На существование самого Хироши?

— А вы? — спросил Марсаков, обращаясь к Хироши и Марине. — Что будете делать вы после нашего перемещения?

— Мы вернемся в свое время, — ответил Хироши. — Посмотрим, что изменилось в результате наших действий, и решим, что делать дальше.

— Вы так и не сказали, откуда вы на самом деле, — заметила Анна, внимательно глядя на них. — И как вам удается перемещаться во времени.

Хироши и Марина переглянулись. Они решили, что пришло время для частичной правды.

— Мы из будущего, — сказала Марина. — Из XXI века. У нас есть технология, позволяющая путешествовать во времени.

— И вы вернулись, чтобы спасти моего мужа? — недоверчиво спросила Анна. — Почему?

— Потому что в нашей временной линии он был несправедливо репрессирован, — ответила Марина. — Как и многие другие невиновные люди. Мы пытаемся исправить некоторые ошибки прошлого.

— Но разве это не опасно? — спросил Марсаков. — Менять историю?

— Опасно, — согласился Хироши. — Но иногда необходимо. Особенно когда речь идет о спасении невинных жизней.

Они продолжали обсуждать детали плана до поздней ночи. Решили, что перемещение Марсаковых произойдет завтра вечером, после того как Кэндзи вернется из торгпредства и они узнают, возможен ли его план с отъездом в Японию.

Утром Кэндзи отправился в японское торговое представительство. Он был напряжен, но уверен, что его дипломатический статус защитит его от немедленного ареста. Остальные остались в квартире, готовясь к вечернему перемещению.

Хироши и Марина провели несколько часов, объясняя Марсакову и его семье, чего ожидать от перемещения во времени и как адаптироваться к жизни в 1945 году. Они рассказали о послевоенной Москве, о ситуации в стране, о возможностях для инженера с опытом Марсакова.

— В 1945 году страна будет отчаянно нуждаться в специалистах вашего уровня, — сказала Марина. — Вы сможете найти работу, возможно, даже получить квартиру как ценный специалист.

— А что с документами? — спросила Анна. — Нам понадобятся новые паспорта, трудовые книжки.

— В послевоенной неразберихе это не будет большой проблемой, — ответил Хироши. — Многие потеряли документы во время войны. Вы сможете получить новые, сказав, что старые были уничтожены при бомбежке или эвакуации.

Кэндзи вернулся после обеда, его лицо было серьезным:
— В торгпредстве что-то происходит, — сказал он. — Усилена охрана, проверяют документы всех входящих и выходящих. Меня пропустили, но задавали много вопросов.

— Они что-то подозревают? — спросил Марсаков.

— Не уверен, — ответил Кэндзи. — Но атмосфера напряженная. Я начал процесс оформления документов для Елены, но это займет время. И я не уверен, что нам дадут его.

— Что будем делать? — спросила Елена, взяв его за руку.

Кэндзи задумался:
— У меня есть запасной план. В Ленинграде есть японское консульство. Мы могли бы поехать туда и оформить документы через них. Это займет больше времени, но может быть безопаснее.

— Тогда нам нужно разделиться, — сказал Хироши. — Мы с Мариной поможем Марсаковым переместиться в 1945 год, а вы с Еленой отправитесь в Ленинград.

— Когда? — спросил Кэндзи.

— Сегодня вечером, — ответил Хироши. — Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше риск.

Они договорились о деталях. Кэндзи и Елена уедут ночным поездом в Ленинград, а Хироши и Марина помогут семье Марсаковых переместиться в сентябрь 1945 года.

Вечером они собрались в гостиной для прощания. Атмосфера была напряженной и эмоциональной. Все понимали, что, скорее всего, больше никогда не увидятся.

— Спасибо вам за все, — сказал Марсаков, пожимая руку Хироши. — Вы спасли не только мою жизнь, но и жизнь моей семьи.

— Берегите себя, — ответила Марина, обнимая Анну и Катю. — И помните: что бы ни случилось, вы вместе, и это самое главное.

Елена и Кэндзи тоже прощались с Марсаковыми. Они обменялись адресами — условными местами в Москве и Ленинграде, где можно было бы оставить весточку друг для друга, если возникнет такая возможность.

— Готовы? — спросил Хироши, доставая нэцке.

Марсаковы кивнули, взявшись за руки. Марина встала рядом с Хироши, держа свою фигурку дракона.

— Сосредоточьтесь на дате: 15 сентября 1945 года, — сказала она. — Представьте Москву, разрушенную, но победившую. Представьте новое начало.

Марсаковы закрыли глаза, крепко держась за руки. Хироши и Марина активировали нэцке, которые начали светиться мягким голубым светом.

Воздух вокруг группы задрожал, искажаясь. Елена и Кэндзи наблюдали, как пространство вокруг Марсаковых, Хироши и Марины начало сжиматься, а затем схлопнулось с тихим хлопком. На месте, где только что стояли пять человек, осталось лишь пустое пространство.

— Они исчезли, — прошептала Елена. — Действительно исчезли.

Кэндзи обнял ее за плечи:
— Теперь наша очередь. Нам нужно успеть на ночной поезд до Ленинграда.

Они собрали свои немногочисленные вещи и покинули квартиру, тщательно заперев дверь. Ночная Москва встретила их прохладой и тишиной. Они шли быстро, держась за руки, к новой жизни, которая ждала их впереди.

8.3

Хлебозавод №11 возвышался над окружающими зданиями как памятник индустриализации. Его круглая башня с конвейерными линиями была видна издалека. Хироши и Марина стояли у проходной, рассматривая здание, которое в их времени стало музеем промышленной архитектуры.

— Удивительно видеть его действующим, — прошептала Марина. — В нашем времени это памятник конструктивизма.

— А сейчас — передовое производство, — кивнул Хироши. — Марсаков говорил, что здесь выпекают до ста тонн хлеба в сутки.

Они пришли на завод по приглашению Марсакова, который должен был провести для них экскурсию. После вчерашней встречи в кафе инженер проникся доверием к странным иностранцам и согласился показать свое детище.

Марсаков появился у проходной ровно в назначенное время. Он выглядел бодрым и воодушевленным.

— Рад видеть вас, товарищи! — поприветствовал он их. — Готовы увидеть будущее хлебопечения?

Он провел их через проходную, показав пропуск охраннику. Внутри завода их встретил гул машин и запах свежего хлеба.

— Это первый в мире полностью автоматизированный хлебозавод, — с гордостью объяснял Марсаков, ведя их по цехам. — От загрузки муки до выхода готовых буханок — все процессы механизированы.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались огромные чаны для замеса теста.

— Вот здесь начинается процесс, — Марсаков указал на автоматические дозаторы. — Мука, вода, соль, дрожжи — все подается в точных пропорциях.

— А где рабочие? — спросил Хироши, оглядываясь.

— В этом и суть! — улыбнулся Марсаков. — Минимум ручного труда. Один оператор контролирует весь процесс с пульта управления.

Они продолжили экскурсию, поднимаясь все выше по этажам круглой башни. Марсаков показал им конвейерные линии, где тесто формовалось в буханки, расстоечные камеры, где оно подходило, и наконец, огромные печи.

— Вот здесь происходит выпечка, — сказал он, открывая дверь в жаркое помещение. — Температура поддерживается автоматически. Хлеб движется по спирали сверху вниз, проходя все стадии выпечки.

Марина смотрела на все с нескрываемым восхищением:
— Это действительно революционно. Даже в наше... в Японии нет таких технологий.

— Советский Союз опережает весь мир в области автоматизации, — с гордостью заявил Марсаков. — Этот завод — только начало. Мы планируем построить целую сеть таких предприятий по всей стране.

Они спустились на нижний этаж, где готовые буханки выходили из печи и по конвейеру отправлялись на упаковку и отгрузку.

— Каждая буханка абсолютно идентична другой, — пояснил Марсаков. — Стандартизация — ключ к массовому производству.

— А как насчет вкуса? — спросила Марина. — Не страдает ли качество при такой автоматизации?

Марсаков улыбнулся:
— Отличный вопрос! Мы долго работали над рецептурой. Наш хлеб не только питательный, но и вкусный. Хотите попробовать?

Он взял с конвейера еще теплую буханку и разломил ее. Аромат свежего хлеба наполнил воздух. Хироши и Марина взяли по куску.

— Это потрясающе, — искренне сказал Хироши, пробуя хлеб. — Я никогда не ел ничего подобного.

— Секрет в длительном брожении теста, — пояснил Марсаков. — Несмотря на автоматизацию, мы не торопим природные процессы.

Они продолжили осмотр завода. Марсаков показал им лабораторию, где проводились испытания новых сортов хлеба, и свой кабинет, где на стенах висели чертежи и схемы.

— Вот здесь рождаются новые идеи, — сказал он, разворачивая на столе большой чертеж. — Это проект нового конвейера, который увеличит производительность еще на тридцать процентов.

Хироши внимательно изучал чертеж:
— Очень впечатляет. А что это за устройство? — он указал на странный механизм в углу схемы.

— А, это моя особая гордость, — оживился Марсаков. — Автоматический регулятор влажности теста. Он анализирует консистенцию и при необходимости добавляет воду или муку. Это мое изобретение.

— Гениально, — искренне восхитился Хироши. — Такие технологии... они опережают время.

Марсаков смущенно улыбнулся:
— Спасибо. Знаете, иногда мне кажется, что я родился не в то время. Что мои идеи слишком... футуристичны.

— Возможно, вы правы, — тихо сказала Марина, переглянувшись с Хироши. — Но именно такие люди, как вы, двигают прогресс.

Они закончили экскурсию в заводской столовой, где Марсаков угостил их обедом. За едой разговор зашел о будущем хлебопечения.

— Я мечтаю о полностью автоматизированных заводах по всей стране, — говорил Марсаков. — Представьте: свежий хлеб, доступный каждому гражданину, в любом уголке Советского Союза!

— А что думает руководство о ваших идеях? — осторожно спросил Хироши.

Лицо Марсакова слегка помрачнело:
— По-разному. Многие поддерживают, но есть и те, кто считает мои проекты слишком затратными. Или даже... вредительскими.

— Вредительскими? — переспросила Марина. — Почему?

Марсаков понизил голос:
— В последнее время любая неудача, любой сбой в работе объявляется вредительством. Люди исчезают. Вчера арестовали Климова, главного инженера Хлебозавода №9. Говорят, он саботировал производство.

— Вы боитесь, что вас тоже могут обвинить? — спросил Хироши.

Марсаков огляделся по сторонам и еще тише ответил:
— Я просто делаю свою работу. Стараюсь не думать о... политике.

Они закончили обед в напряженном молчании. Выйдя из столовой, Марсаков повел их к выходу с завода.

— Спасибо за экскурсию, — сказал Хироши, пожимая ему руку у проходной. — Это было очень познавательно.

— Всегда рад энтузиастам, — улыбнулся Марсаков. — Может быть, встретимся еще? У меня есть новые идеи, которыми я хотел бы поделиться.

— С удовольствием, — ответила Марина. — Может быть, завтра вечером?

— Отлично! — обрадовался Марсаков. — Приходите ко мне домой. Познакомлю вас с женой и дочкой.

Он записал свой домашний адрес на листке бумаги и передал Марине:
— Жду вас к семи часам. Анна приготовит что-нибудь вкусное.

Они попрощались, и Марсаков вернулся на завод, а Хироши и Марина направились к трамвайной остановке.

— Что думаешь? — спросил Хироши, когда они отошли на безопасное расстояние.

— Он в опасности, — тихо ответила Марина. — Его изобретения действительно революционны. Но в 1936 году это может стоить ему жизни.

— Мы должны ему помочь, — решительно сказал Хироши. — Но как? Не можем же мы рассказать ему правду о будущем.

— Может быть, убедить его уехать? В Ленинград или на Урал?

— Не думаю, что это спасет его, — покачал головой Хироши. — НКВД найдет его где угодно.

Они сели в трамвай и продолжили обсуждать ситуацию, говоря по-японски, чтобы окружающие не поняли их.

— Есть еще вариант, — наконец сказал Хироши. — Мы можем взять его с собой. В будущее.

Марина удивленно посмотрела на него:
— Ты серьезно? Это же... это изменит всю историю!

— История уже меняется, — возразил Хироши. — Тем, что мы здесь. Тем, что общаемся с ним. Кто знает, может быть, именно для этого мы и оказались в прошлом — чтобы спасти Марсакова и его идеи.

Трамвай остановился, и они вышли на площади Маяковского. Вечерняя Москва была полна жизни — люди спешили по своим делам, в витринах магазинов горел свет, из репродукторов звучала музыка.

— Давай обсудим это дома, — предложила Марина. — Здесь слишком много ушей.

Они направились к своей квартире, не замечая человека в сером пальто, который следовал за ними на расстоянии, внимательно наблюдая за каждым их движением.

8.4

Вечер в квартире на Тверской прошел в напряженных обсуждениях. Хироши и Марина вместе с Еленой и Кэндзи пытались решить, что делать с Марсаковым и его семьей.

— Если мы заберем их в будущее, это может изменить всю историю, — говорила Марина. — Кто знает, какие последствия это вызовет.

— А если не заберем, их ждет лагерь или расстрел, — возразил Хироши. — Мы уже знаем это из истории.

Елена, сидевшая у окна, вдруг напряглась:
— Там кто-то есть, — тихо сказала она, указывая на улицу. — Мужчина в сером пальто. Он стоит там уже больше часа.

Кэндзи подошел к окну и осторожно выглянул:
— Действительно. И он явно наблюдает за нашим домом.

Хироши тоже подошел к окну. У фонарного столба напротив стоял высокий мужчина в сером пальто и шляпе, наклоненной так, что лица было не разглядеть.

— НКВД? — спросила Елена, нервно теребя край платья.

— Возможно, — ответил Кэндзи. — Или обычная слежка за иностранцами. Это нормальная практика в Москве.

Хироши продолжал наблюдать за человеком. Что-то в его позе, в манере держаться показалось ему знакомым. Слишком знакомым.

— Я выйду и проверю, — решительно сказал он.

— Это опасно, — возразила Марина. — Если это НКВД...

— Я просто пройдусь по улице, — успокоил ее Хироши. — Если что-то пойдет не так, вернусь немедленно.

Он надел пальто и вышел из квартиры. Спустившись по лестнице, Хироши вышел из подъезда и направился в противоположную от наблюдателя сторону, как будто просто решил прогуляться.

Дойдя до угла, он обернулся. Человек в сером пальто все еще стоял у фонаря, но теперь его внимание было приковано к Хироши. Через несколько секунд наблюдатель двинулся следом, сохраняя дистанцию.

Хироши свернул в переулок, затем в еще один, постепенно уводя преследователя от дома. Он хотел оказаться в месте, где можно было бы рассмотреть лицо незнакомца.

Наконец он вышел на небольшую площадь с фонтаном. Вокруг почти никого не было — идеальное место для разговора. Хироши остановился у фонтана и сделал вид, что рассматривает воду. Краем глаза он видел, как человек в сером пальто приближается.

Незнакомец остановился в нескольких метрах от него. Теперь, в свете уличных фонарей, Хироши мог лучше рассмотреть его. Высокий, с прямой осанкой, с характерным жестом — рука в кармане пальто. Этот жест Хироши видел много раз.

— Зорин, — произнес он, не оборачиваясь. — Виктор Аркадьевич Зорин.

Человек в сером пальто замер, затем медленно снял шляпу. В тусклом свете фонарей Хироши увидел знакомое лицо — те же резкие черты, тот же пронзительный взгляд. Только без седины в волосах и морщин, которые Хироши помнил по их встрече в 2023 году.

— Танака, — ответил Зорин с легкой улыбкой. — Или как вас там на самом деле зовут.

Хироши повернулся к нему лицом:
— Как вы здесь оказались?

Зорин усмехнулся:
— Тем же способом, что и вы. У меня тоже есть нэцке. — Он достал из кармана маленькую фигурку совы. — Не такая мощная, как ваша пара тигра и дракона, но для одного человека достаточно.

— Чего вы хотите? — прямо спросил Хироши.

— Того же, что и вы, — ответил Зорин, делая шаг ближе. — Изменить историю. Только в моей версии Марсаков не должен выжить.

Хироши напрягся:
— Почему? Что вам сделал этот человек?

— Мне? Ничего, — пожал плечами Зорин. — Но его изобретения изменили ход истории. Его автоматические хлебозаводы позволили Советскому Союзу пережить блокаду Ленинграда, накормить армию, выстоять в войне.

— И вы хотите, чтобы СССР проиграл войну? — недоверчиво спросил Хироши.

— Я хочу другой истории, — твердо сказал Зорин. — Истории, где мой дед не погиб в лагере за то, что был немцем по происхождению. Истории, где моя бабушка не умерла от голода в блокадном Ленинграде. Истории, где Россия пошла по другому пути.

— Вы не понимаете, что делаете, — покачал головой Хироши. — Изменив одну деталь, вы можете вызвать катастрофические последствия. Представьте мир, где нацисты победили.

— Я не за нацистов, — резко ответил Зорин. — Я за другую Россию. Без Сталина, без репрессий, без миллионов жертв.

— И вы думаете, что убийство одного инженера изменит всё это? — спросил Хироши.

— Не только это, — Зорин улыбнулся. — У меня есть план. И первый шаг — устранить Марсакова и его изобретения.

Они стояли друг напротив друга, разделенные несколькими метрами и целой пропастью во взглядах на историю.

— Я не позволю вам это сделать, — твердо сказал Хироши.

— Вы не сможете остановить меня, — ответил Зорин. — Я знаю историю. Знаю, что произойдет. Марсаков будет арестован через три дня. Его жена и дочь отправятся в лагерь для членов семей изменников родины. Его изобретения будут приписаны другим людям. Я просто помогу истории идти своим чередом.

— История уже изменилась, — возразил Хироши. — Тем, что мы здесь. Тем, что этот разговор происходит.

Зорин задумчиво посмотрел на него:
— Возможно. Но я все равно сделаю то, что должен. И советую вам не вмешиваться. Иначе НКВД заинтересуется и вами, и вашими друзьями.

Он надел шляпу и повернулся, чтобы уйти:
— До встречи, Танака. Или как вас там на самом деле.

Хироши смотрел, как Зорин уходит, растворяясь в темноте московских переулков. Его мысли лихорадочно работали. Нужно было срочно возвращаться и предупредить остальных. Теперь они знали, что у них есть враг, и этот враг знает о них все.

Он быстрым шагом направился обратно к дому на Тверской. Поднявшись в квартиру, Хироши обнаружил, что все ждут его с тревогой.

— Что случилось? — спросила Марина, увидев его лицо. — Кто это был?

— Зорин, — коротко ответил Хироши. — Он тоже здесь. И он хочет убить Марсакова.

— Зорин? — переспросила Елена. — Тот самый коллекционер из вашего времени?

— Да, — кивнул Хироши. — У него тоже есть нэцке, позволяющее путешествовать во времени. И у него свои планы на историю.

Он рассказал о разговоре с Зориным, о его намерениях и угрозах.

— Это меняет все, — сказала Марина, когда он закончил. — Теперь мы просто обязаны спасти Марсакова и его семью.

— Но как? — спросил Кэндзи. — Если Зорин прав, и через три дня Марсакова арестуют...

— Мы должны действовать немедленно, — решительно сказал Хироши. — Завтра мы идем к нему домой. Расскажем всю правду и предложим отправиться с нами в будущее.

— А если он не поверит? — спросила Елена. — Это звучит как безумие — путешествия во времени, предсказания будущего...

— Тогда мы покажем ему доказательства, — ответил Хироши. — У нас есть нэцке, есть знания о будущем. Мы должны убедить его.

— А что с Зориным? — спросил Кэндзи. — Он может помешать нам.

— Будем действовать осторожно, — сказал Хироши. — И быстро. Чем меньше времени у Зорина на подготовку, тем лучше для нас.

Они продолжили обсуждать план до поздней ночи. Решили, что завтра вечером, когда они будут у Марсакова дома, расскажут ему правду и предложат спасение. Если он согласится, они немедленно переместят его и семью в будущее.

— А что с вами? — спросил Хироши, глядя на Елену и Кэндзи. — Вы тоже хотите отправиться с нами?

Елена и Кэндзи переглянулись.

— Я не могу, — ответил Кэндзи. — У меня дипломатическая миссия. Мое исчезновение вызовет международный скандал.

— А я — Елена замялась. — Я не знаю. Это слишком серьезное решение.

— У вас есть время подумать, — сказала Марина. — Мы не будем торопить вас.

Они разошлись по комнатам, но сон не шел. Хироши долго стоял у окна, глядя на ночную Москву 1936 года. Где-то там, в темноте, был Зорин, готовящий свой план. И где-то там была семья Марсакова, не подозревающая о нависшей над ней угрозе.

Утром они собрались за завтраком, чтобы обсудить последние детали плана. Кэндзи должен был пойти в торгпредство, чтобы не вызывать подозрений своим отсутствием. Елена решила остаться дома и подготовить квартиру на случай, если придется срочно уезжать. Хироши и Марина планировали провести день, наблюдая за домом Марсакова, чтобы убедиться, что Зорин не предпринял никаких действий.

— Будьте осторожны, — сказал Кэндзи, уходя. — Если что-то пойдет не так, встречаемся здесь в восемь вечера.

День прошел в напряженном ожидании. Хироши и Марина по очереди наблюдали за домом Марсакова, сидя в маленьком кафе напротив. Они видели, как инженер ушел на работу утром, как его жена вышла за покупками с маленькой дочкой. Зорина нигде не было видно, что только усиливало их беспокойство.

Вечером, ровно в семь, они поднялись на третий этаж дома на Большом Каретном и позвонили в квартиру Марсаковых. Дверь открыла Анна, жена инженера — молодая женщина с добрым лицом и усталыми глазами.

— Добрый вечер, — улыбнулась она. — Вы, должно быть, японские коллеги Георгия? Проходите, он ждет вас.

Они вошли в небольшую, но уютную квартиру. Марсаков встретил их в гостиной, радостно пожимая руки:
— Рад видеть вас! Познакомьтесь, это моя жена Анна и дочь Катя.

Маленькая девочка лет десяти застенчиво выглядывала из-за матери. Хироши и Марина поздоровались с ней, и Катя несмело улыбнулась в ответ.

— Проходите к столу, — пригласила Анна. — Ужин почти готов.

За ужином разговор шел о работе Марсакова, о его планах на будущее. Инженер был полон энтузиазма, рассказывая о новых проектах автоматизации.

— Представляете, через десять лет в каждом городе будет такой хлебозавод! — говорил он. — Никакого голода, никаких очередей за хлебом!

Хироши и Марина переглянулись. Они знали, что через пять лет начнется война, и многие из этих планов останутся нереализованными. А сам Марсаков, если они не вмешаются, через три дня будет арестован.

После ужина, когда Анна увела Катю укладывать спать, они остались с Марсаковым в гостиной. Настало время для серьезного разговора.

— Георгий Иванович, — начал Хироши, — нам нужно рассказать вам кое-что важное. Что-то, что может показаться невероятным, но от чего зависит жизнь ваша и вашей семьи.

Марсаков внимательно посмотрел на них:
— Я слушаю.

— Мы не те, за кого себя выдаем, — продолжил Хироши. — Мы не японские инженеры. Мы... из будущего.

Марсаков недоверчиво усмехнулся:
— Из будущего? Это какая-то шутка?

— Нет, — серьезно ответила Марина. — Мы прибыли из 2023 года, чтобы предупредить вас. Через три дня вас арестуют как врага народа. Ваша жена и дочь будут отправлены в лагерь для членов семей изменников родины.

Лицо Марсакова стало серьезным:
— Если это шутка, то очень плохая.

— Это не шутка, — сказал Хироши. — У нас есть доказательства.

Он достал из кармана смартфон — устройство, которое в 1936 году выглядело как нечто из фантастического романа. Включив его, Хироши показал Марсакову фотографии современной Москвы, видеозаписи, новостные сайты.

Инженер смотрел на экран с изумлением и недоверием:
— Что это за устройство? Как это возможно?

— Это телефон будущего, — объяснила Марина. — Он может делать фотографии, показывать видео, соединяться с другими такими же устройствами по всему миру.

Марсаков осторожно взял телефон в руки, рассматривая его со всех сторон:
— Невероятно. Но как вы попали сюда? Из будущего?

— С помощью этого, — Хироши достал нэцке-дракона. — Это древний японский артефакт. Когда две фигурки — дракон и тигр — соединяются вместе, они позволяют перемещаться во времени.

Марсаков смотрел на фигурку, затем снова на телефон, потом на своих гостей. В его глазах читалась борьба между рациональным мышлением инженера и тем, что он видел собственными глазами.

— Допустим, я поверю вам, — наконец сказал он. — Что вы предлагаете?

— Мы можем забрать вас и вашу семью в будущее, — ответила Марина. — Спасти от ареста и лагерей.

— Бросить всё и исчезнуть? — Марсаков покачал головой. — А как же мои проекты? Моя работа?

— Ваша работа будет продолжена другими, — мягко сказал Хироши. — Но если вы останетесь, вы не доживете до конца года. Ваша жена умрет в лагере через два года. Ваша дочь.

— Хватит! — резко прервал его Марсаков. — Я понял.

В комнату вошла Анна, услышавшая повышенные голоса:
— Что происходит, Георгий?

Марсаков посмотрел на жену, затем на Хироши и Марину:
— Анна, нам нужно серьезно поговорить. Наши гости... у них есть важная информация.

Следующий час прошел в напряженном разговоре. Хироши и Марина рассказали Марсаковым всё — о грядущем аресте, о войне, о том, что их ждет, если они останутся. Показали доказательства из будущего. Объяснили, как работают нэцке.

— Мы должны решить сегодня, — сказал Хироши. — Завтра может быть уже поздно. Человек из нашего времени, Зорин, тоже здесь. И он хочет, чтобы история шла своим чередом — чтобы вас арестовали.

Марсаковы сидели, держась за руки, потрясенные услышанным.

— Я не могу в это поверить, — прошептала Анна. — Но эти устройства... эти фотографии будущего.

— Нам нужно подумать, — сказал Марсаков. — Это слишком серьезное решение.

— У нас мало времени, — напомнила Марина. — Если вы решите идти с нами, мы должны действовать немедленно.

Марсаков встал и прошелся по комнате:
— Мне нужно забрать кое-что с завода. Мои чертежи, записи. Если я исчезну, пусть хотя бы моя работа не пропадет.

— Это рискованно, — предупредил Хироши. — Зорин может следить за заводом.

— Я должен это сделать, — твердо сказал Марсаков. — Дайте мне час. Я схожу на завод и вернусь.

Хироши и Марина переглянулись. Это было опасно, но они понимали чувства инженера.

— Хорошо, — согласился Хироши. — Но я пойду с вами. Для безопасности.

— А я останусь с Анной и Катей, — сказала Марина. — Помогу им собраться.

Марсаков кивнул:
— Спасибо. Я быстро.

Он поцеловал жену, заглянул в комнату спящей дочери, и они с Хироши вышли в ночную Москву. Завод был недалеко, всего в двадцати минутах ходьбы.

— Вы действительно верите, что нас ждет арест? — спросил Марсаков по дороге.

— Да, — ответил Хироши. — В нашем времени это хорошо известный исторический факт. Вы были реабилитированы посмертно в 1956 году.

Марсаков горько усмехнулся:
— Посмертно. Как это типично.

Они дошли до завода. Ночной сторож знал Марсакова и без вопросов пропустил их внутрь. В своем кабинете инженер быстро собрал чертежи, записные книжки, фотографии экспериментальных установок.

— Это всё, — сказал он, складывая бумаги в портфель. — Можем идти.

Они вышли из кабинета и направились к выходу. Внезапно в конце коридора появилась фигура.

— Добрый вечер, товарищ Марсаков, — раздался знакомый голос. — Работаете допоздна?

Это был Зорин. Он стоял, небрежно опираясь на стену, в руке у него был пистолет.

— Кто вы? — напряженно спросил Марсаков.

— Неважно, — ответил Зорин. — Важно то, что вы не должны покинуть это здание. История должна идти своим чередом.

Хироши сделал шаг вперед:
— Зорин, остановитесь. Вы не понимаете, что делаете.

— Я прекрасно понимаю, — возразил Зорин. — Это вы вмешиваетесь в естественный ход событий.

— Естественный? — возмутился Хироши. — Арест невиновного человека, смерть его семьи — это естественно?

— Для этого времени — да, — холодно ответил Зорин. — Такова была эпоха. И она должна остаться такой, какой была.

Марсаков переводил взгляд с одного на другого, не понимая, о чем они говорят.

— Что происходит? — спросил он. — Кто этот человек?

— Он из нашего времени, — объяснил Хироши. — И он хочет, чтобы вас арестовали.

Зорин поднял пистолет:
— Достаточно разговоров. Марсаков, положите портфель и вернитесь в свой кабинет. А вы, Танака, уходите. Это не ваша история.

— Нет, — твердо сказал Хироши. — Я не позволю вам это сделать.

Он сделал еще один шаг вперед. Зорин напрягся, его палец лег на спусковой крючок.

В этот момент из бокового коридора появилась еще одна фигура. Это был Кэндзи Танака.

— Хироши! — крикнул он. — Осторожно!

Зорин на мгновение отвлекся, и Хироши воспользовался этим. Он бросился вперед, сбивая Зорина с ног. Пистолет выстрелил, пуля ушла в потолок. Завязалась борьба.

— Бегите! — крикнул Хироши Марсакову и Кэндзи. — Возвращайтесь к остальным!

Марсаков колебался, но Кэндзи схватил его за руку:
— Идемте! Быстрее!

Они побежали к выходу. Хироши продолжал бороться с Зориным, пытаясь удержать его достаточно долго, чтобы остальные успели уйти.

— Вы не понимаете, что делаете, — прохрипел Зорин, пытаясь высвободиться. — Вы меняете историю!

— Возможно, к лучшему, — ответил Хироши.

Наконец ему удалось оглушить Зорина, ударив его головой о стену. Коллекционер обмяк, потеряв сознание. Хироши быстро обыскал его карманы и нашел нэцке-сову. Забрав фигурку, он поспешил к выходу.

Вернувшись в квартиру Марсаковых, Хироши обнаружил, что все уже готовы к отправлению. Марина помогла Анне собрать самое необходимое, Катя была разбужена и одета. Кэндзи и Марсаков уже ждали его.

— Что с Зориным? — спросила Марина.

— Временно обезврежен, — ответил Хироши, показывая нэцке-сову. — Но он скоро очнется. Нам нужно торопиться.

— Елена ждет нас дома, — сказал Кэндзи. — Она тоже решила идти с нами.

Они быстро покинули квартиру и направились к дому на Тверской. Ночная Москва была пустынна, только редкие прохожие спешили по своим делам, не обращая внимания на странную группу.

Елена встретила их у подъезда:
— Все готово? — спросила она.

— Да, — ответил Хироши. — Нам нужно действовать быстро. Зорин может прийти в себя в любой момент.

Они поднялись в квартиру. Марсаковы были напряжены и растеряны, особенно маленькая Катя, которая крепко держалась за руку матери.

— Что нам делать? — спросил Марсаков.

— Встаньте в круг и возьмитесь за руки, — инструктировал Хироши. — Марина и я активируем нэцке.

Они встали в круг — Марсаковы, Елена, Кэндзи, Хироши и Марина. Хироши достал нэцке-дракона, Марина — нэцке-тигра.

— Готовы? — спросил Хироши, глядя на каждого.

Все кивнули, хотя в глазах Марсаковых читался страх перед неизвестностью.

— Тогда начинаем, — сказал Хироши.

Он соединил фигурки дракона и тигра. Воздух вокруг группы задрожал, искажаясь.

Глава 9: Испытания и союзники

9.1

Утро выдалось пасмурным. Тяжелые облака нависали над Москвой, обещая дождь, но пока лишь угрожали. Хироши стоял у окна съемной комнаты, наблюдая за пробуждающимся городом 1936 года. Улицы постепенно заполнялись людьми, спешащими на работу — женщины в простых платьях и косынках, мужчины в кепках и рубашках. Вдалеке виднелись строительные краны хлебозавода.

— Не спится? — тихо спросила Марина, подходя к нему.

Хироши покачал головой:

— Думаю о том, что мы уже наделали. Спасли Марсакова и его семью от ареста. Это серьезное вмешательство в историю.

Марина прислонилась к оконному косяку, глядя на тот же пейзаж.

— Я всю ночь об этом думала. Что, если мы создали парадокс? Что, если из-за нашего вмешательства изменится что-то важное?

— Эффект бабочки, — кивнул Хироши. — Маленькое изменение может вызвать цепную реакцию и привести к непредсказуемым последствиям.

Он отошел от окна и достал из кармана блокнот, где записывал свои наблюдения и мысли.

— Я составил список правил, которым мы должны следовать, чтобы минимизировать наше влияние на прошлое.

Марина села за стол, и Хироши положил перед ней блокнот:

1. Не раскрывать никому информацию о будущем
2. Избегать близких отношений с людьми из прошлого
3. Не вмешиваться в значимые исторические события
4. Не оставлять в прошлом предметы из будущего
5. Не пытаться "исправить" историю

— Но мы уже нарушили третий пункт, — заметила Марина, указывая на список. — Мы спасли Марсакова.

Хироши тяжело вздохнул:

— Да, и теперь нам нужно быть вдвойне осторожнее. Мы должны ограничить наше влияние только тем, что уже сделали.

Марина задумчиво постучала пальцами по столу:

— Знаешь, я всю ночь думала о том, что произошло с Марсаковым в оригинальной истории. Его арестовали, он погиб в лагере. Но завод все равно был построен, технология работала. Значит, его арест не повлиял на строительство завода.

— Возможно, — кивнул Хироши. — Но мы не знаем, какие еще последствия могло иметь его спасение. Может быть, в оригинальной истории он не успел закончить какие-то важные расчеты, а теперь успеет. Или наоборот — его арест мог привести к тому, что кто-то другой внес важные изменения в проект.

Марина встала и начала ходить по комнате:

— Это сводит с ума! Мы не можем предсказать все последствия. Но что, если наше вмешательство было частью истории? Что, если Марсаков должен был выжить?

Хироши покачал головой:

— Это опасный путь рассуждений. Если мы начнем думать, что все наши действия предопределены, мы можем решить, что можем делать что угодно. Нет, нам нужно быть осторожнее.

Он подошел к чемодану и достал небольшую коробочку, в которой хранились нэцке.

— Может быть, нам стоит вернуться? Пока мы не изменили слишком многое?

Марина подошла к нему и положила руку на плечо:

— Мы не можем вернуться сейчас. Мы должны понять, что произошло с Марсаковым после нашего вмешательства. Убедиться, что он в безопасности. И... — она замялась, — я хочу узнать больше о заводе. О том, как он работал, о людях, которые там трудились.

Хироши внимательно посмотрел на нее:

— Ты боишься, что мы уже слишком сильно изменили историю?

— Я боюсь, что мы не сможем вернуться к тому, что было, — тихо ответила Марина. — Что мы создали новую реальность, и наше настоящее уже не существует.

Хироши аккуратно закрыл коробочку с нэцке:

— Тогда нам нужно быть предельно осторожными. Никаких больше вмешательств. Мы будем только наблюдать.

Они собрались и вышли на улицу. День обещал быть насыщенным — они планировали посетить завод, чтобы узнать, как продвигается строительство после их вмешательства.

По дороге Марина остановилась у газетного киоска. На первой полосе "Правды" красовался заголовок о перевыполнении плана на одном из московских заводов. Никаких упоминаний об арестах инженеров или "вредителях".

— Хорошо, что хотя бы в газетах ничего не изменилось, — прошептала она Хироши.

Он кивнул, но в его глазах читалось беспокойство:
— Пока не изменилось. Но мы не знаем, что будет дальше.

Когда они подошли к заводу, их встретил непривычный шум — строительство шло полным ходом. Рабочие сновали туда-сюда, кран поднимал тяжелые металлические конструкции, слышались удары молотков и скрежет пил.

У входа на стройплощадку стоял молодой человек в рабочей одежде и что-то записывал в блокнот. Увидев Хироши и Марину, он приветливо улыбнулся:

— Товарищи! Вы к Георгию Петровичу? Он сегодня на объекте, проверяет установку печей.

— Да, мы к нему, — ответила Марина. — А вы?

— Иван Кузнецов, помощник мастера пекарного цеха, — представился молодой человек, протягивая руку. — Георгий Петрович говорил о вас. Вы иностранные специалисты, верно?

Хироши пожал протянутую руку, отметив крепкую хватку молодого пекаря:

— Да, мы консультируем по некоторым вопросам. Рады познакомиться, Иван.

Марина внимательно посмотрела на молодого человека. Что-то в его лице казалось ей знакомым, как будто она видела его фотографию или портрет.

— Вы давно работаете с Георгием Петровичем? — спросила она.

— С самого начала проекта, — с гордостью ответил Иван. — Я был одним из первых, кого он пригласил. Знаете, у меня дед был пекарем, и отец тоже. Семейное дело. Когда я услышал о новом заводе, сразу попросился сюда.

Он оглянулся на строящееся здание:

— Это будет чудо, а не завод. Георгий Петрович — гений. Его идея с непрерывным производством... такого еще нигде нет!

В его голосе звучало неприкрытое восхищение. Хироши и Марина переглянулись. Было очевидно, что Марсаков вдохновлял людей вокруг себя, и его арест мог бы стать серьезным ударом для всего коллектива.

— Иван, а вы не могли бы провести нас к Георгию Петровичу? — попросил Хироши.

— Конечно! Следуйте за мной, — кивнул Иван и повел их через строительную площадку.

По пути он с энтузиазмом рассказывал о заводе, о новых технологиях, о том, как будет организован процесс производства. Марина слушала его, все больше убеждаясь, что они поступили правильно, спасая Марсакова. Этот завод был важен не только как историческое здание, но и как технологический прорыв своего времени.

Когда они подошли к центральному цилиндрическому зданию, Иван остановился и с гордостью указал на него:

— Вот оно, сердце завода. Здесь будут установлены кольцевые печи. Представляете, хлеб будет выпекаться непрерывно, круглосуточно! Никаких остановок, никаких простоев. Это революция в хлебопечении!

Хироши внимательно осмотрел здание:

— Впечатляет. А где сейчас Георгий Петрович?

— Должен быть внутри, проверяет установку первой печи, — ответил Иван. — Пойдемте, я вас проведу.

Они вошли в здание, где кипела работа. Рабочие устанавливали металлические конструкции, электрики прокладывали провода, инженеры сверялись с чертежами. В центре этого организованного хаоса стоял Марсаков, что-то объясняя группе рабочих.

Увидев Хироши и Марину, он улыбнулся и помахал им:

— А, мои спасители! Рад вас видеть. Подойдите, я покажу вам, что мы делаем.

Марсаков выглядел совсем иначе, чем в их последнюю встречу. Исчезла напряженность, взгляд стал ясным и уверенным. Он явно чувствовал себя в своей стихии.

— Как ваша семья? — тихо спросила Марина, когда они подошли ближе.

— В безопасности, — так же тихо ответил Марсаков. — Спасибо вам. Я отправил их к родственникам в Сибирь. Там их не найдут.

Он повернулся к рабочим:

— Продолжайте по плану, я скоро вернусь.

Отведя Хироши и Марину в сторону, Марсаков понизил голос:

— Я многое обдумал после нашего разговора. Если то, что вы рассказали о будущем, правда, этот завод будет иметь огромное значение. Особенно во время войны.

— Вы верите в то, что мы рассказали? — удивился Хироши.

Марсаков пожал плечами:

— Скажем так, я допускаю такую возможность. В конце концов, вы спасли меня от ареста, предупредив заранее. Откуда вы могли знать, если не из будущего?

Он оглянулся, убедившись, что их никто не подслушивает:

— Я внес некоторые изменения в проект. Усилил конструкцию, добавил дополнительные системы вентиляции и охлаждения. Если действительно будет война, завод должен выдержать.

Марина и Хироши переглянулись. Вот оно — их вмешательство уже привело к изменениям в проекте. Но были ли эти изменения к лучшему?

— Георгий Петрович, — осторожно начал Хироши, — мы должны быть очень осторожны с информацией о будущем. Любое изменение может иметь непредсказуемые последствия.

Марсаков кивнул:

— Я понимаю. Но разве не в этом смысл вашего предупреждения? Чтобы я мог подготовиться?

Марина вздохнула:

— Мы сами не до конца понимаем, что делаем. Мы спасли вас, потому что не могли поступить иначе. Но теперь мы должны быть осторожнее.

Марсаков внимательно посмотрел на них:

— Вы боитесь, что изменили историю?

— Да, — честно ответил Хироши. — И мы не знаем, к чему это приведет.

Марсаков задумался, потом решительно кивнул:

— Хорошо. Я не буду расспрашивать вас о будущем. Но позвольте мне показать вам завод, то, что мы уже сделали. Может быть, вы сможете оценить, насколько мы отклонились от... оригинального плана.

Он повел их по строящемуся зданию, показывая основные элементы конструкции, объясняя принципы работы будущего завода. Хироши и Марина внимательно слушали, стараясь запомнить каждую деталь, чтобы потом сравнить с тем, что они знали о заводе из своего времени.

Когда они поднялись на верхний этаж цилиндрического здания, Марсаков показал им панорамный вид на строительство.

— Вот оно — будущее хлебопечения, — с гордостью произнес он.

Глядя на стройку, Хироши и Марина осознали масштаб своей ответственности. Они изменили судьбу одного человека, но теперь должны сделать все возможное, чтобы минимизировать дальнейшее влияние на историю.

— Мы будем очень осторожны, — тихо сказала Марина, и Хироши молча кивнул, понимая, что их испытания только начинаются.

9.2

Следующие несколько дней Хироши и Марина провели, наблюдая за строительством завода, стараясь не вмешиваться в происходящее. Они часто видели Ивана Кузнецова, который с энтузиазмом руководил установкой пекарного оборудования. Что-то в этом молодом человеке привлекало их внимание — возможно, его искренняя преданность делу или необычайная энергия.

Однажды утром, когда они пришли на завод, Иван подбежал к ним с сияющим лицом:

— Товарищи! Хорошая новость — первая печь установлена! Георгий Петрович приглашает вас на пробный запуск.

Он провел их в центральное помещение, где вокруг массивной кольцевой печи собрались инженеры и рабочие. Марсаков стоял у пульта управления, проверяя показания приборов.

— А, вот и вы! — воскликнул он, увидев Хироши и Марину. — Сегодня исторический день. Первый запуск печи!

Марина заметила, как Иван с благоговением смотрит на оборудование.

— Вы, кажется, очень увлечены хлебопечением, — сказала она, подойдя к нему.

Иван улыбнулся:

— Это больше, чем увлечение. Это моя жизнь. Знаете, хлеб — это не просто еда. Это... — он замялся, подбирая слова, — это символ жизни. Когда я был маленьким, в нашей деревне случился неурожай. Люди голодали. Мой отец был пекарем, и он сумел из того немногого, что было, испечь хлеб для всех. Тогда я понял, насколько это важно.

Хироши внимательно слушал:

— И поэтому вы решили стать пекарем?

— Да, — кивнул Иван. — Отец научил меня всему, что знал сам. Но здесь, на заводе, все по-другому. Новые технологии, автоматизация. Георгий Петрович говорит, что мы сможем выпекать в десять раз больше хлеба, чем на обычной пекарне.

Его глаза загорелись:

— Представляете, сколько людей мы сможем накормить? Никто не останется голодным!

Марина вспомнила исторические документы о блокаде Ленинграда, о том, как хлебозаводы работали под бомбежками, обеспечивая город минимальными порциями хлеба, которые для многих были единственной пищей.

— Иван, — осторожно спросила она, — а что вы думаете о возможности войны? Многие говорят, что она неизбежна.

Лицо Ивана стало серьезным:

— Если война придет, мы будем готовы. Хлеб нужен всегда, особенно в трудные времена. Георгий Петрович говорит, что наш завод спроектирован так, чтобы работать даже в экстремальных условиях.

Он понизил голос:

— Знаете, я недавно записался на курсы военной подготовки. На всякий случай. Но я надеюсь, что смогу принести больше пользы здесь, на заводе.

Хироши и Марина переглянулись. Они знали из истории, что Иван Кузнецов станет одним из героев обороны Москвы, организовав бесперебойную работу хлебозавода во время бомбежек. Его имя будет упомянуто в исторических документах как пример трудового героизма.

— Я уверен, что вы принесете огромную пользу, где бы вы ни оказались, — искренне сказал Хироши.

В этот момент Марсаков объявил о начале пробного запуска. Все замолчали, наблюдая, как инженер активирует систему. Печь загудела, индикаторы на пульте управления ожили, показывая рост температуры.

— Работает! — воскликнул Марсаков через несколько минут. — Температура поднимается равномерно, все системы функционируют нормально!

Рабочие зааплодировали. Иван стоял, не скрывая восхищения, его глаза блестели от волнения.

— Это только начало, — сказал он Хироши и Марине. — Скоро мы запустим всю линию. И тогда... тогда вы увидите настоящее чудо.

После успешного запуска печи Марсаков пригласил всех отпраздновать это событие. В небольшой столовой для рабочих был организован скромный ужин. Иван сидел рядом с Хироши и Мариной, с увлечением рассказывая о своих идеях по улучшению процесса выпечки.

— У меня есть мысль о том, как можно модифицировать рецептуру для экономии муки без потери качества, — говорил он. — В трудные времена это может быть очень важно.

Марина внимательно слушала, понимая, что эти разработки действительно сыграют критическую роль во время войны, когда каждый грамм муки будет на счету.

— Иван, — спросила она, — а вы записываете свои идеи? Это важно для будущего.

— Конечно! — он достал из кармана потрепанный блокнот. — Все здесь. Георгий Петрович говорит, что после запуска завода мы сможем провести эксперименты с разными рецептурами.

Хироши заметил, как бережно Иван относится к своему блокноту:

— Можно взглянуть?

Иван с гордостью протянул ему блокнот:

— Только не смейтесь над моими каракулями. Я не очень-то грамотный.

Хироши листал страницы, заполненные аккуратными записями рецептов, расчетами пропорций, схемами расстановки оборудования. Несмотря на простой язык и отсутствие научных терминов, было видно, что автор обладает глубоким практическим пониманием процесса хлебопечения.

— Это впечатляет, — искренне сказал Хироши, возвращая блокнот. — Вы настоящий мастер своего дела.

Иван смущенно улыбнулся:

— Что вы, я только учусь. Вот Георгий Петрович — настоящий гений. Без него ничего бы этого не было.

Он оглянулся на Марсакова, который оживленно беседовал с группой инженеров:

— Знаете, когда его не было несколько дней, мы все переживали. Ходили слухи, что его могут арестовать как вредителя. Представляете? Такого человека! Но, слава богу, все обошлось.

Марина почувствовала, как сжалось сердце. Они изменили историю, спасли Марсакова. И теперь видели последствия своего вмешательства — завод строился быстрее, люди работали с большим энтузиазмом, не опасаясь ареста главного инженера.

— Да, это было бы ужасно, — тихо сказала она. — Такие люди, как Георгий Петрович, бесценны.

Иван кивнул:

— Я иногда думаю, что нам повезло жить в такое время. Мы строим новый мир, создаем то, чего раньше не было. И наш завод — часть этого нового мира.

В его словах звучала искренняя вера в будущее, которая была так характерна для того времени. Хироши и Марина не решились рассказать ему о том, что ждет страну через пять лет — о войне, разрушениях, миллионах погибших.

Вечер закончился поздно. Когда они прощались, Иван неожиданно пригласил их:

— Завтра я буду проводить эксперимент с новой рецептурой хлеба. Если вам интересно, приходите в лабораторию к десяти утра. Будет небольшая дегустация.

— С удовольствием, — ответила Марина. — Мы обязательно придем.

По дороге домой они молчали, каждый погруженный в свои мысли. Наконец Хироши нарушил тишину:

— Иван Кузнецов... Теперь я понимаю, почему его имя вошло в историю. Такая преданность делу, такой энтузиазм.

Марина кивнула:

— И такая вера в будущее. Он не знает, что через пять лет начнется война, что ему придется выпекать хлеб под бомбежками.

— Но он будет готов к этому, — задумчиво произнес Хироши. — Благодаря Марсакову, благодаря этому заводу. И, возможно, благодаря нам.

Они остановились у дома, где снимали комнату. Ночное небо было усыпано звездами, такими же, как и в их времени, но город под этими звездами был совсем другим.

— Знаешь, — тихо сказала Марина, — я начинаю думать, что наше вмешательство было не случайным. Что, может быть, мы должны были спасти Марсакова, чтобы завод был построен правильно, чтобы Иван получил необходимые знания.

Хироши задумчиво посмотрел на звезды:

— Возможно. Но мы все равно должны быть осторожны. Мы уже изменили историю, и теперь нам нужно убедиться, что эти изменения не приведут к катастрофе.

Они вошли в дом, не подозревая, что их испытания только начинаются, и что совсем скоро им придется снова вмешаться в ход истории, чтобы предотвратить еще большую угрозу.

9.3

Утро следующего дня выдалось солнечным. Хироши и Марина направлялись к заводу, предвкушая обещанную Иваном дегустацию. Они уже привыкли к маршруту и узнавали лица людей, спешащих на работу, продавцов в маленьких магазинчиках, дворников, подметающих улицы.

— Странно, как быстро человек адаптируется к новым условиям, — заметил Хироши. — Мне уже кажется, что я всегда жил в 1936 году.

Марина улыбнулась:

— Знаю, о чём ты. Иногда я ловлю себя на мысли, что забываю о нашем времени, о том, что нам предстоит вернуться.

Они свернули за угол и увидели знакомое здание завода. Но что-то было не так. У главного входа собралась толпа рабочих, слышались встревоженные голоса.

— Что-то случилось, — Марина ускорила шаг.

Подойдя ближе, они увидели Марсакова, который что-то эмоционально объяснял группе людей. Его лицо было бледным, а в глазах читалось беспокойство.

— Георгий Петрович, что произошло? — спросила Марина, протискиваясь сквозь толпу.

Марсаков обернулся:

— А, это вы... Беда у нас. Ночью кто-то проник в конструкторское бюро. Пропали важные чертежи — схемы печей, расчёты теплового режима, документация по автоматизации процесса.

— Кража? — нахмурился Хироши.

— Похоже на то, — кивнул Марсаков. — Охранник говорит, что видел какого-то человека, выходящего из здания под утро, но не придал этому значения, думал, что это кто-то из инженеров задержался допоздна.

Марина и Хироши переглянулись. Они оба подумали об одном и том же — о Зорине. Неужели он тоже здесь, в 1936 году?

— Вы можете описать этого человека? — спросил Хироши у охранника, пожилого мужчины с седыми усами.

— Высокий такой, худощавый. В шляпе был, лица не разглядел. Но походка странная, будто прихрамывал немного.

Сомнений не оставалось — это был Зорин. Марина вспомнила, что в их первую встречу в музее заметила его лёгкую хромоту.

— А что было в украденных документах? — поинтересовалась она у Марсакова.

— Самое ценное — наши инновационные разработки. Схемы кольцевых печей с непрерывным циклом выпечки, система автоматического контроля температуры, расчёты энергоэффективности. Без этих документов строительство может затянуться на месяцы.

Иван, стоявший рядом, выглядел подавленным:

— И моя тетрадь с экспериментальными рецептурами тоже пропала. Я оставил её вчера в лаборатории...

Хироши отвёл Марину в сторону:

— Это точно Зорин. Он охотится за технологиями, как и в нашем времени.

— Но зачем ему чертежи 1936 года? — недоумевала Марина. — Что он может с ними сделать?

— Не знаю, но нам нужно их вернуть. Если эти документы не будут восстановлены, завод могут не достроить вовремя. А это уже серьёзное изменение истории.

Марина кивнула:

— Ты прав. Но как нам найти Зорина?

Хироши задумался:

— Если он действует по той же схеме, что и в нашем времени, он попытается продать эти документы. Возможно, иностранным конкурентам или частным компаниям.

— В 1936 году? — усомнилась Марина. — Кому здесь могут понадобиться эти технологии?

— Германии, например, — тихо ответил Хироши. — Или Японии. Обе страны активно развивают промышленность и заинтересованы в новых технологиях.

Марсаков подошёл к ним:

— Я сообщил в милицию, но не уверен, что они смогут помочь. Такие кражи обычно расследуют долго, а у нас каждый день на счету.

— Мы поможем вам, — решительно сказала Марина. — У нас есть... определённый опыт в таких делах.

Марсаков с надеждой посмотрел на них:

— Правда? Это было бы огромной помощью. Но с чего начать?

— С поиска свидетелей, — ответил Хироши. — Кто-то мог видеть этого человека до или после кражи. Возможно, он где-то остановился, снял комнату или номер в гостинице.

— И нужно проверить вокзалы и аэродром, — добавила Марина. — Если он планирует вывезти документы из страны, то сделает это как можно скорее.

Они разделились на группы. Марсаков отправился в милицию, чтобы предоставить более подробную информацию. Иван вызвался проверить ближайшие гостиницы и постоялые дворы. Хироши и Марина решили отправиться на Белорусский вокзал — самый вероятный путь для того, кто направляется в Европу.

По дороге на вокзал они обсуждали ситуацию.

— Если Зорин здесь, значит, он тоже может путешествовать во времени, — рассуждал Хироши. — Но как? У него есть своё нэцке?

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но он явно преследует какую-то цель. Сначала попытался украсть технологии в нашем времени, теперь здесь.

— Что если он хочет изменить историю? — предположил Хироши. — Помешать строительству завода или изменить его конструкцию?

Марина задумалась:

— Возможно. Но зачем? Какую выгоду он может получить от этого?

— Не знаю, — признался Хироши. — Но мы должны его остановить.

Белорусский вокзал встретил их шумом и суетой. Сотни людей спешили по своим делам, носильщики катили тележки с багажом, проводники проверяли билеты. Найти здесь одного человека казалось невозможным.

— С чего начнем? — спросила Марина, оглядываясь по сторонам.

— С касс, — решил Хироши. — Если Зорин купил билет, кассир мог его запомнить.

Они подошли к кассам и стали расспрашивать кассиров о высоком худощавом мужчине с лёгкой хромотой, который мог покупать билет на западное направление. Первые две кассирши только пожимали плечами, но третья, пожилая женщина с внимательным взглядом, кивнула:

— Был такой, сегодня утром. Билет до Минска купил, на дневной поезд.

— Во сколько отправляется поезд? — быстро спросил Хироши.

— В 14:30, — ответила кассирша. — Ещё два часа до отправления.

Марина взглянула на часы:

— У нас есть время. Нужно найти его до того, как он сядет в поезд.

Они начали методично обходить вокзал — зал ожидания, буфет, камеры хранения. В буфете им повезло — официантка вспомнила странного пассажира, который сидел в углу с большой папкой документов и нервно поглядывал на часы.

— Он ушёл минут двадцать назад, — сказала она. — Сказал, что пойдёт прогуляться перед долгой дорогой.

— В какую сторону он направился? — спросил Хироши.

— К парку, что напротив вокзала, — ответила официантка.

Они поспешили в указанном направлении. Небольшой сквер перед вокзалом был заполнен людьми — кто-то отдыхал на скамейках, кто-то просто прогуливался, наслаждаясь хорошей погодой.

— Разделимся, — предложил Хироши. — Я пойду по левой аллее, ты по правой. Если увидишь его, не подходи близко, просто дай мне знать.

Марина кивнула и направилась по правой аллее. Она внимательно вглядывалась в лица прохожих, ища знакомые черты. Пройдя почти весь сквер, она уже начала терять надежду, как вдруг заметила на дальней скамейке знакомую фигуру.

Зорин сидел, положив рядом с собой потёртый портфель, и читал газету. Он выглядел спокойным и расслабленным, словно обычный пассажир, ожидающий своего поезда.

Марина осторожно отступила за дерево и огляделась в поисках Хироши. Заметив его на параллельной аллее, она помахала рукой, привлекая внимание, и указала в сторону Зорина.

Хироши кивнул и начал медленно приближаться к скамейке с другой стороны. План был прост — зажать Зорина с двух сторон, не давая ему возможности сбежать.

Марина сделала глубокий вдох и вышла из-за дерева, направляясь прямо к скамейке. Зорин, увлечённый газетой, заметил её только когда она подошла совсем близко.

— Добрый день, господин Зорин, — спокойно сказала Марина. — Не ожидала встретить вас здесь, в 1936 году.

Зорин вздрогнул и резко поднял голову. В его глазах мелькнуло удивление, которое тут же сменилось настороженностью.

— Мы знакомы? — холодно спросил он, складывая газету.

— Очень хорошо знакомы, — ответила Марина. — Хотя в этом времени мы ещё не встречались.

Зорин бросил быстрый взгляд на свой портфель, явно прикидывая, успеет ли схватить его и убежать.

— Я бы не советовал, — раздался голос Хироши, который подошёл с другой стороны и теперь стоял, перекрывая путь к отступлению. — В портфеле чертежи хлебозавода, которые вы украли сегодня ночью, не так ли?

Зорин медленно поднялся, его лицо исказилось от злости:

— Вы... Вы следите за мной? Кто вы такие?

— Люди, которым небезразлична история, — ответил Хироши. — И которые не позволят вам её изменить.

Зорин рассмеялся:

— История? Вы говорите об истории? Этот завод — всего лишь малозначительный эпизод, который никто не вспомнит через сто лет.

— Вы ошибаетесь, — возразила Марина. — Этот завод спасёт тысячи жизней во время войны. Он станет символом стойкости и мужества.

— Война, — презрительно фыркнул Зорин. — Всё всегда сводится к войне. А знаете ли вы, сколько людей погибло из-за этого завода? Сколько талантливых инженеров было репрессировано за "вредительство"? Мой дед был одним из них!

Хироши и Марина переглянулись. Вот оно что — личная месть.

— Ваш дед работал на этом заводе? — осторожно спросил Хироши.

— Он был одним из ведущих инженеров, — горько ответил Зорин. — Разработал систему автоматизации, которая опережала своё время. А потом его арестовали по доносу, обвинили в саботаже и отправили в лагерь, где он и умер. А его разработки присвоил себе Марсаков!

— Вы уверены в этом? — спросила Марина. — Мы знаем Марсакова как честного человека.

— Конечно, вы так думаете, — усмехнулся Зорин. — История пишется победителями. Марсаков выжил, стал героем, а мой дед — всего лишь одна из миллионов жертв репрессий, о которых все предпочли забыть.

Хироши сделал шаг вперёд:

— И поэтому вы решили украсть чертежи? Чтобы отомстить?

— Не только отомстить, — ответил Зорин. — Я хочу восстановить справедливость. Эти чертежи содержат работы моего деда. Я собираюсь доказать его авторство и очистить его имя.

— Кража — не лучший способ добиться справедливости, — заметил Хироши. — Без этих документов завод не будет построен вовремя, что изменит ход истории.

— Мне всё равно, — отрезал Зорин, хватая портфель. — Я сделаю то, что должен.

Внезапно он рванулся в сторону, пытаясь прорваться между Мариной и ближайшим деревом. Но Хироши оказался быстрее — он перехватил Зорина, и они оба упали на землю. Портфель выскользнул из рук Зорина и раскрылся, рассыпая драгоценные чертежи по аллее.

9.4

Ветер подхватил листы бумаги, разнося их по всему скверу. Марина бросилась собирать разлетающиеся чертежи, в то время как Хироши удерживал пытающегося вырваться Зорина.

— Отпустите меня! — кричал Зорин, пытаясь освободиться от хватки Хироши. — Вы не понимаете, что делаете!

Хироши крепко держал его:

— Нет, это вы не понимаете. Вы пытаетесь изменить историю из-за личной обиды, не задумываясь о последствиях.

Вокруг них начали собираться люди, привлечённые шумом. Марина, собирая чертежи, заметила, как несколько прохожих с любопытством разглядывают подобранные ими листы.

— Пожалуйста, верните это мне, — обратилась она к пожилому мужчине, держащему в руках несколько чертежей. — Это очень важные документы.

Мужчина внимательно посмотрел на неё, затем на чертежи в своих руках:

— Интересная конструкция. Похоже на промышленную печь, но я никогда не видел такой системы подачи тепла.

Марина с удивлением взглянула на него:

— Вы разбираетесь в инженерном деле?

— Я преподаю в Московском инженерно-строительном институте, — ответил мужчина. — Эти чертежи... они весьма необычны. Кто их автор?

Марина на мгновение замешкалась, не зная, что ответить. В этот момент к ним подошёл Хироши, ведя за собой смирившегося Зорина.

— Профессор Соколов? — вдруг произнёс Зорин, узнав пожилого мужчину.

— Да, — удивлённо ответил тот. — Мы знакомы?

Зорин выпрямился:

— Нет, но я знаю о вас. Вы были коллегой моего деда, Алексея Зорина. Он часто упоминал вас в своих дневниках.

Лицо профессора изменилось:

— Алексей Зорин? Да, я хорошо его помню. Блестящий инженер, у него были революционные идеи в области автоматизации производственных процессов. Мы потеряли связь несколько лет назад...

— Его арестовали в 1934 году, — тихо сказал Зорин. — По ложному обвинению во вредительстве.

Профессор побледнел:

— Я не знал... Боже мой, какая трагедия.

Он снова посмотрел на чертежи в своих руках:

— Эти разработки... они напоминают мне его стиль. Особенно эта система контроля температуры — Алексей всегда говорил о возможности создания такой системы.

Марина и Хироши переглянулись. Ситуация принимала неожиданный оборот.

— Профессор, — осторожно начала Марина, — эти чертежи принадлежат хлебозаводу, который сейчас строится в Москве. Главный инженер проекта — Георгий Марсаков.

— Марсаков? — профессор нахмурился. — Да, я слышал о нём. Талантливый инженер, но... — он замолчал, внимательно изучая чертежи. — Некоторые из этих решений очень похожи на то, над чем работал Алексей. Слишком похожи, чтобы быть совпадением.

Зорин торжествующе посмотрел на Хироши и Марину:

— Видите? Я был прав! Марсаков украл разработки моего деда!

Хироши глубоко вздохнул:

— Мы не можем быть уверены в этом. Возможно, они работали вместе, или пришли к схожим решениям независимо друг от друга.

— Есть только один способ выяснить правду, — решительно сказала Марина. — Нам нужно поговорить с Марсаковым и показать ему эти чертежи.

Профессор Соколов кивнул:

— Я пойду с вами. Если эти разработки действительно принадлежат Алексею Зорину, это должно быть признано.

Они собрали все разлетевшиеся документы и направились к заводу. Зорин шёл молча, погружённый в свои мысли. Хироши не выпускал его из виду, опасаясь, что тот может попытаться сбежать.

Когда они прибыли на завод, Марсаков был в своём кабинете, обсуждая с инженерами возможность восстановления украденных чертежей. Увидев входящую группу с пропавшими документами, он вскочил:

— Вы нашли их! Слава богу!

Затем его взгляд упал на Зорина, и лицо изменилось:

— Это он? Вор?

— Георгий Петрович, — спокойно сказала Марина, — позвольте представить вам профессора Соколова из Инженерно-строительного института и Виктора Зорина, внука инженера Алексея Зорина.

Марсаков побледнел при упоминании этого имени:

— Алексей Зорин? Я... я знал его.

— И использовали его разработки в своём проекте, — обвиняюще произнёс Зорин. — Не так ли?

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Марсаков медленно опустился в кресло, его плечи поникли:

— Да, некоторые идеи принадлежат Алексею. Мы работали вместе над концепцией автоматизированного хлебозавода ещё до его ареста.

— И вы присвоили его работу себе! — воскликнул Зорин.

— Нет, — покачал головой Марсаков. — Я пытался спасти его работу. После ареста Алексея все его бумаги были конфискованы НКВД. Мне удалось... получить доступ к некоторым из них. Я включил его разработки в проект, чтобы они не пропали, чтобы его идеи жили.

Он поднял глаза на Зорина:

— Я никогда не претендовал на авторство его идей в узком кругу специалистов. Но публично признать его вклад было невозможно — он был объявлен врагом народа. Любое упоминание его имени могло остановить весь проект.

Профессор Соколов кивнул:

— В этом есть логика. В нынешних условиях открытое признание вклада репрессированного инженера могло бы привести к закрытию всего проекта.

Зорин смотрел на Марсакова с недоверием:

— И вы ожидаете, что я поверю в это? Что вы действовали из благородных побуждений?

— Я могу доказать это, — тихо сказал Марсаков. Он подошёл к сейфу в углу кабинета, открыл его и достал потрёпанную тетрадь. — Это оригинальные записи Алексея. Я сохранил их, рискуя собственной безопасностью. Здесь его подписи, его расчёты.

Он протянул тетрадь Зорину:

— Я всегда надеялся, что когда-нибудь смогу вернуть эти документы его семье и восстановить его доброе имя.

Зорин с трепетом взял тетрадь, открыл её и увидел знакомый почерк своего деда. Его руки дрожали:

— Это действительно его работа...

— Я предлагаю компромисс, — вмешался Хироши. — Завод должен быть построен — это важно для истории. Но вклад Алексея Зорина должен быть признан, пусть даже не публично сейчас, но документально зафиксирован для будущих поколений.

Марсаков кивнул:

— Я согласен. Более того, я предлагаю включить Виктора в проект. Он мог бы работать с нами, продолжить дело своего деда.

Зорин поднял глаза от тетради:

— Вы предлагаете мне работать с вами? После всего, что произошло?

— Именно поэтому, — ответил Марсаков. — Кто лучше вас сможет обеспечить, чтобы вклад вашего деда был сохранён и правильно реализован? Кроме того, — он улыбнулся, — судя по тому, как вы сумели проникнуть в конструкторское бюро и разобраться в чертежах, у вас есть инженерный талант.

Марина и Хироши наблюдали за этой сценой с растущим облегчением. Казалось, конфликт разрешался наилучшим образом — чертежи были возвращены, правда о вкладе Алексея Зорина признана, и его внук получил возможность участвовать в проекте.

— Что скажете, господин Зорин? — спросил Хироши. — Вы согласны на такое решение?

Зорин долго молчал, переводя взгляд с тетради деда на Марсакова и обратно. Наконец он кивнул:

— Я согласен. Но с одним условием — когда придёт время, и это станет безопасным, имя моего деда должно быть официально указано среди создателей завода.

— Обещаю, — твёрдо сказал Марсаков, протягивая руку.

Зорин после секундного колебания пожал её.

Профессор Соколов одобрительно кивнул:

— Я буду свидетелем этого соглашения. И сделаю всё возможное, чтобы в академических кругах знали о вкладе Алексея Зорина.

Когда все формальности были улажены, и Зорин с профессором Соколовым ушли обсуждать детали будущего сотрудничества, Хироши и Марина остались наедине с Марсаковым.

— Спасибо вам, — искренне сказал инженер. — Вы не только вернули чертежи, но и помогли исправить давнюю несправедливость.

— Мы рады, что всё разрешилось мирно, — ответила Марина. — Но теперь история изменилась ещё сильнее. Виктор Зорин будет работать над заводом, чего не было в оригинальной истории.

Марсаков задумчиво посмотрел на них:

— Вы снова говорите об истории так, будто знаете, что должно произойти. Кто вы на самом деле?

Хироши и Марина переглянулись. Они уже слишком глубоко вмешались в ход событий, чтобы продолжать скрывать правду.

— Мы из будущего, — тихо сказал Хироши. — Из 2025 года. И мы знаем, что этот завод сыграет важную роль во время войны, которая начнётся через пять лет.

Марсаков не выглядел удивлённым:

— Я так и думал. Ваши знания, ваше поведение... всё указывало на это. Война, говорите? С кем?

— С Германией, — ответила Марина. — Страшная война, которая унесёт миллионы жизней. И ваш завод будет обеспечивать Москву хлебом даже во время бомбёжек.

Марсаков медленно кивнул:

— Тогда тем более важно, чтобы он был построен правильно, с учётом всех возможных сценариев. И участие Зорина может быть ценным — у него свежий взгляд, и он хорошо знает работы своего деда.

Хироши задумчиво произнёс:

— Возможно, так и должно было быть. Возможно, мы не изменили историю, а помогли ей идти правильным путём.

Марина улыбнулась:

— Хочется в это верить. В любом случае, теперь завод будет построен вовремя, и с улучшениями, которые могут спасти ещё больше жизней.

Марсаков посмотрел на них с благодарностью:

— Что бы ни случилось в будущем, я благодарен вам за то, что вы сделали сегодня. И обещаю, что не подведу — завод будет построен и будет работать, несмотря ни на что.

Хироши и Марина вышли из кабинета с чувством выполненного долга. История изменилась, но, возможно, к лучшему. И теперь им предстояло узнать ещё больше о заводе, который стал центром их путешествия во времени.

Глава 10: Приближение к сокровенной пещере

10.1

Прошла неделя с тех пор, как чертежи были возвращены, и строительство завода продолжилось с новой силой. Виктор Зорин, к удивлению многих, оказался ценным дополнением к команде инженеров. Его знание работ деда и собственные инновационные идеи помогли усовершенствовать несколько ключевых систем.

Хироши и Марина проводили на заводе большую часть времени, наблюдая за строительством и помогая, где могли. Они подружились с Иваном Кузнецовым, который с энтузиазмом рассказывал им о каждом новом этапе работ.

В этот день Иван пригласил их посмотреть на установку новой системы вентиляции в подвальном помещении.

— Это уникальная разработка, — с гордостью говорил он, ведя их по узкому коридору. — Зорин предложил изменить схему воздуховодов, и теперь система сможет работать даже при частичном повреждении.

— Звучит впечатляюще, — отметил Хироши, внимательно осматривая массивные трубы, которые рабочие крепили к потолку подвала.

Марина заметила, что один из рабочих измеряет стену в дальнем углу подвала:

— Что там делают?

Иван оглянулся:

— А, это... Готовят место для дополнительного технического помещения. Хотя странно, что они работают именно сейчас — по плану эта часть должна быть готова только через месяц.

Они подошли ближе. Рабочий, заметив их интерес, быстро свернул чертёж, который держал в руках.

— Товарищ Кузнецов, — кивнул он Ивану. — Вам сюда нельзя, особое распоряжение товарища Марсакова.

Иван удивлённо поднял брови:

— Впервые слышу. С каких пор у нас на заводе есть закрытые зоны?

Рабочий пожал плечами:

— Не мне решать. Приказ сверху.

Он отошёл в сторону, продолжая наблюдать за ними. Иван нахмурился:

— Странно всё это. Пойдёмте, спросим у Георгия Петровича.

Когда они поднялись в кабинет Марсакова, то застали его за разговором с двумя мужчинами в строгих костюмах. Увидев вошедших, Марсаков явно напрягся:

— Иван, я сейчас занят. Может быть, позже?

— Простите, Георгий Петрович, — настойчиво сказал Иван. — Но мне нужно знать, почему часть подвала вдруг стала закрытой зоной? Это мешает нашим работам по вентиляции.

Один из мужчин в костюме внимательно посмотрел на Ивана, затем перевёл взгляд на Хироши и Марину:

— А это кто?

— Наши консультанты, — быстро ответил Марсаков. — Они помогают с некоторыми техническими вопросами.

Мужчина кивнул, но в его глазах читалось недоверие:

— Хорошо. Товарищ Марсаков, продолжим наш разговор позже. Документы я оставлю у вас, ознакомьтесь с ними внимательно.

Он положил на стол папку с бумагами и вышел вместе со своим спутником. Когда дверь закрылась, Марсаков тяжело вздохнул:

— Присаживайтесь, — он указал на стулья. — То, что я скажу, должно остаться между нами.

Они сели, ожидая объяснений. Марсаков понизил голос:

— В подвале строится бункер. Специальное укрытие, которое сможет функционировать даже в случае... — он замялся, — в случае бомбардировок.

— Бомбардировок? — переспросил Иван. — Вы ожидаете войны?

Марсаков посмотрел на Хироши и Марину:

— Наши друзья из будущего подтвердили, что война неизбежна. И правительство, похоже, тоже это понимает. Эти люди из Наркомата обороны. Они курируют строительство стратегических объектов.

Иван выглядел потрясённым:

— Значит, наш завод — стратегический объект?

— Да, — кивнул Марсаков. — Хлеб — это не просто еда, это основа выживания в военное время. Наш завод должен продолжать работу даже под бомбёжками.

Он открыл папку, которую оставили военные:

— Здесь планы по укреплению всего здания, созданию защищённых складов для муки, автономных систем энергоснабжения. И, конечно, бункера, где можно будет укрыться персоналу и продолжать управление производством.

Марина наклонилась, рассматривая чертежи:

— Это серьёзные укрепления. Почти как военный объект.

— Именно, — подтвердил Марсаков. — И теперь вы понимаете, почему эта информация должна оставаться секретной. Официально мы просто строим современный хлебозавод.

Иван всё ещё выглядел ошеломлённым:

— Я всегда знал, что наш завод важен, но не представлял, насколько...

Хироши задумчиво произнёс:

— Когда начнётся война, этот завод станет одним из ключевых объектов для выживания города. Люди будут стоять в очередях за хлебом, который вы будете выпекать.

— И мы должны быть готовы к этому, — твёрдо сказал Марсаков. — Иван, я хочу, чтобы ты был в курсе этих работ. Ты будешь отвечать за интеграцию обычных систем завода с теми, что устанавливаются для бункера.

Иван выпрямился, в его глазах появилась решимость:

— Я не подведу, Георгий Петрович.

— Знаю, — улыбнулся Марсаков. — А теперь идите. И помните — об этом разговоре никому ни слова.

Когда они вышли из кабинета, Иван был необычно молчалив. Только спустившись на первый этаж, он тихо сказал:

— Война... Я всегда знал, что она возможна, но теперь, когда это становится реальностью...

Марина мягко положила руку ему на плечо:

— Вы справитесь, Иван. История помнит ваш подвиг.

Он удивлённо посмотрел на неё:

— Мой подвиг? О чём вы?

Хироши бросил предупреждающий взгляд на Марину, и она быстро исправилась:

— Я имею в виду, что люди вроде вас, преданные своему делу, всегда становятся героями в трудные времена.

Иван кивнул, не заметив её оговорки:

— Я просто хочу делать свою работу хорошо. Если это поможет людям выжить в войне... что ж, значит, так тому и быть.

Вечером, вернувшись в свою комнату, Хироши и Марина долго обсуждали увиденное.

— Бункер под заводом, — задумчиво произнёс Хироши. — В исторических документах о нём не упоминалось.

— Возможно, это была секретная информация, — предположила Марина. — Или... это одно из изменений, которые мы внесли в историю.

Хироши кивнул:

— Мы предупредили Марсакова о войне. Возможно, он передал эту информацию нужным людям, и они решили заранее подготовить завод.

— Если так, то мы действительно изменили историю, — Марина выглядела обеспокоенной. — Но к лучшему или к худшему?

— Будем надеяться, что к лучшему, — ответил Хироши. — Лучше подготовленный завод сможет производить больше хлеба во время войны. Это может спасти дополнительные жизни.

Марина задумчиво посмотрела в окно, на темнеющее небо Москвы 1936 года:

— Знаешь, я всё больше думаю о том, что, возможно, мы здесь не случайно. Что если нэцке привело нас сюда именно для того, чтобы мы внесли эти изменения?

Хироши достал из кармана нэцке и внимательно посмотрел на него:

— Возможно. Но тогда возникает вопрос — кто создал это нэцке и с какой целью?

Этот вопрос остался без ответа, но оба чувствовали, что скоро узнают больше о своей миссии в прошлом и о таинственном бункере под хлебозаводом.

 10.2

На следующее утро Хироши и Марина решили более тщательно исследовать подвальные помещения завода. Они понимали, что действовать нужно осторожно — территория вокруг строящегося бункера охранялась, и им не хотелось привлекать лишнее внимание.

— Нам нужен предлог, чтобы находиться в подвале, — сказал Хироши, когда они подходили к заводу.

Марина кивнула:

— Может быть, Иван поможет? Он теперь официально отвечает за интеграцию систем.

Они нашли Ивана в пекарской лаборатории, где он работал над новой рецептурой хлеба.

— Доброе утро! — приветливо улыбнулся он. — Хотите попробовать мой эксперимент? Я пытаюсь создать хлеб, который дольше сохраняет свежесть.

— С удовольствием, — ответила Марина, принимая кусочек ароматного хлеба. — Иван, нам нужна ваша помощь. Мы хотели бы более детально изучить подвальные коммуникации, чтобы лучше понять, как они будут взаимодействовать с... новыми системами.

Иван понимающе кивнул:

— Конечно. Я как раз собирался спуститься туда после обеда. Марсаков дал мне схемы воздуховодов, которые нужно проложить к... специальному помещению.

— Отлично, — обрадовался Хироши. — Мы могли бы пойти с вами.

Иван задумался:

— Там сейчас работают люди из Наркомата, они не очень любят посторонних. Но... — он улыбнулся, — я могу сказать, что вы мои ассистенты. В конце концов, Марсаков сам назвал вас консультантами.

После обеда они спустились в подвал. В отличие от вчерашнего дня, сегодня здесь кипела работа — рабочие укрепляли стены, прокладывали кабели, устанавливали массивные металлические двери.

— Впечатляет, — тихо сказал Хироши, наблюдая за процессом. — Они действительно строят настоящий бункер.

Иван провёл их мимо основной группы рабочих к дальней стене, где вчера они видели человека с чертежами:

— Здесь будет один из входов в техническое помещение. Мне нужно проверить, как лучше провести воздуховоды.

Он развернул схему, которую дал ему Марсаков:

— Смотрите, основная вентиляционная шахта проходит здесь, — он указал на стену. — Нам нужно сделать ответвление, которое будет подавать воздух в бункер даже если основная система выйдет из строя.

Марина внимательно изучала схему:

— А что это за помещения? — она указала на несколько комнат, обозначенных на плане.

— Это сам бункер, — пояснил Иван. — Здесь будет командный пункт, здесь — система связи, здесь — автономный генератор. А вот это, — он указал на большое центральное помещение, — резервная пекарня. Если основные печи будут повреждены, производство можно будет продолжить отсюда.

Хироши присвистнул:

— Они действительно всё продумали.

— Да, — кивнул Иван. — Марсаков говорит, что завод должен работать при любых обстоятельствах. Даже если... — он понизил голос, — даже если город будет под бомбёжкой.

В этот момент к ним подошёл человек в строгом костюме — один из тех, кого они видели вчера в кабинете Марсакова:

— Товарищ Кузнецов, что вы здесь делаете?

— Проверяю схему вентиляции, товарищ Соловьёв, — спокойно ответил Иван. — Марсаков поручил мне интегрировать системы.

Соловьёв перевёл взгляд на Хироши и Марину:

— А эти люди?

— Мои ассистенты, — уверенно сказал Иван. — Они помогают с расчётами.

Соловьёв недоверчиво осмотрел их:

— У них есть допуск к секретному объекту?

— Георгий Петрович лично поручился за них, — ответил Иван. — Вы можете уточнить у него.

Соловьёв помедлил, затем кивнул:

— Хорошо. Но имейте в виду — всё, что вы видите здесь, является государственной тайной. Разглашение карается по всей строгости закона.

Он отошёл, но продолжал наблюдать за ними издалека.

— Осторожнее с ним, — тихо сказал Иван. — Это представитель НКВД, прикреплённый к проекту. Очень влиятельный человек.

Марина почувствовала холодок по спине. НКВД — организация, которая проводила массовые репрессии в эти годы. Одно неосторожное слово могло привести к аресту.

Они продолжили изучать схему, стараясь не привлекать лишнего внимания. Иван показывал им различные технические детали, объясняя, как будет работать система в экстремальных условиях.

— А где находится основной вход в бункер? — спросил Хироши, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более естественно.

Иван указал на противоположную стену подвала:

— Там. За той металлической дверью. Но туда нас точно не пустят — там работают специалисты из Наркомата обороны.

Марина заметила, что возле указанной двери стоял охранник с винтовкой:

— Серьёзная охрана для хлебозавода.

— Это уже не просто хлебозавод, — тихо ответил Иван. — Это стратегический объект.

Они провели в подвале около часа, делая заметки и обсуждая технические детали. Хироши внимательно наблюдал за работами, стараясь запомнить расположение помещений и проходов. Марина тем временем разговаривала с некоторыми рабочими, осторожно выясняя детали строительства.

Когда они поднялись наверх, Иван был вызван к Марсакову, и Хироши с Мариной остались одни.

— Что ты думаешь? — спросила Марина, когда они вышли на улицу.

— Это гораздо серьёзнее, чем я предполагал, — ответил Хироши. — Они строят не просто укрытие, а полноценный подземный комплекс с автономными системами жизнеобеспечения.

— И всё это в 1936 году, за пять лет до войны, — задумчиво произнесла Марина. — В исторических документах, которые я изучала, не было ни слова о таком бункере.

Хироши нахмурился:

— Это может означать две вещи: либо информация о бункере была настолько секретной, что не попала в исторические архивы, либо...

— Либо мы действительно изменили историю, — закончила за него Марина. — И теперь завод будет лучше подготовлен к войне, чем в оригинальной временной линии.

Они медленно шли по улице, погружённые в свои мысли. Внезапно Хироши остановился:

— Нам нужно попасть в этот бункер. Увидеть своими глазами, что там происходит.

— Но как? — возразила Марина. — Ты видел охрану. Нас туда не пустят.

Хироши улыбнулся:

— Возможно, нам поможет Зорин. Он теперь часть команды, и, судя по всему, имеет доступ к секретным частям проекта.

— Думаешь, он согласится? — с сомнением спросила Марина.

— Мы спасли его от ареста и помогли восстановить доброе имя его деда, — напомнил Хироши. — Он у нас в долгу.

Они решили найти Зорина. После инцидента с чертежами он был официально включён в команду инженеров и получил собственный кабинет в административном здании завода.

Когда они вошли, Зорин сидел за столом, заваленным бумагами и чертежами. Увидев их, он поднял голову:

— А, это вы. Чем обязан визиту?

— Нам нужна ваша помощь, — прямо сказал Хироши. — Мы хотим попасть в бункер.

Зорин напрягся:

— Вы знаете о бункере?

— Да, — кивнула Марина. — Марсаков рассказал нам. Но нам нужно увидеть его своими глазами.

Зорин откинулся на спинку стула:

— Зачем? Что вам там нужно?

Хироши и Марина переглянулись. Они решили рискнуть и сказать правду:

— Мы из будущего, — тихо сказал Хироши. — Из 2025 года. И мы знаем, что этот завод сыграет критическую роль во время войны. Но в нашей истории не было никакого бункера. Мы должны понять, что изменилось и как это повлияет на ход событий.

Зорин долго смотрел на них, затем медленно кивнул:

— Я догадывался, что с вами что-то не так. Ваши знания, ваше поведение... Вы слишком хорошо понимали, что произойдёт с чертежами.

Он помолчал, затем добавил:

— Я тоже не из этого времени. Я из 2023 года.

Хироши и Марина были ошеломлены этим признанием.

— Но как? — выдохнула Марина. — У вас тоже есть нэцке?

Зорин покачал головой:

— Нет. Я использовал другую технологию. Экспериментальную. Я работал в лаборатории квантовой физики, мы исследовали возможности перемещения во времени.

— И вы специально выбрали этот период? Этот завод? — спросил Хироши.

— Да, — кивнул Зорин. — Я искал своего деда. Хотел узнать правду о его работе и о том, что с ним случилось. Официальные архивы были неполными, многие документы засекречены даже в наше время.

Он встал и подошёл к окну:

— Когда я узнал, что вы тоже из будущего, я решил наблюдать за вами. Понять, какова ваша цель. И теперь я вижу, что мы, возможно, преследуем схожие интересы.

— Так вы поможете нам попасть в бункер? — спросила Марина.

Зорин повернулся к ним:

— Помогу. У меня есть доступ — я работаю над системой энергоснабжения. Но нам нужно действовать осторожно. Соловьёв не спускает с меня глаз.

— Когда мы сможем это сделать? — спросил Хироши.

— Сегодня вечером, — ответил Зорин. — После окончания рабочего дня в бункере остаётся минимальная охрана. Я скажу, что мне нужно провести дополнительные измерения для расчёта нагрузки на электросеть.

План был составлен. Они договорились встретиться у служебного входа завода в восемь вечера, когда большинство рабочих уже разойдутся по домам.

Вечером, как и договаривались, они встретились у завода. Зорин провёл их через боковой вход, используя свой пропуск. На проходной дежурил сонный охранник, который лишь мельком взглянул на документы Зорина и махнул рукой, пропуская всю группу.

— Нам повезло, — тихо сказал Зорин, когда они спускались в подвал. — Обычно здесь более строгая проверка.

Подвал был тускло освещён. Большинство рабочих уже ушли, лишь в дальнем углу несколько человек заканчивали укладку кабелей. Зорин уверенно повёл их к металлической двери, которую они видели днём.

У двери стоял охранник, но, увидев Зорина, он просто кивнул:

— Добрый вечер, товарищ инженер. Работаете допоздна?

— Нужно проверить расчёты электрической нагрузки, — ответил Зорин. — Эти люди со мной, они помогают с измерениями.

Охранник внимательно посмотрел на Хироши и Марину, но возражать не стал:

— Хорошо, проходите. Только не задерживайтесь надолго — в десять я закрываю объект.

Зорин кивнул и открыл тяжёлую металлическую дверь. За ней оказался короткий коридор, ведущий к ещё одной двери — массивной, с круглым запорным механизмом, напоминающим те, что устанавливают на подводных лодках.

— Герметичная, — пояснил Зорин, поворачивая колесо запорного механизма. — Должна выдерживать значительное давление при взрывной волне.

Дверь открылась с тихим шипением, и они вошли в просторное помещение, ярко освещённое электрическими лампами. Хироши и Марина замерли от удивления — перед ними был настоящий подземный комплекс, гораздо более современный и технологичный, чем можно было ожидать от 1936 года.

— Невероятно, — прошептала Марина, оглядываясь. — Это выглядит как... как военный бункер из фильмов о холодной войне.

— Так и есть, — кивнул Зорин. — Только построенный на несколько десятилетий раньше. Идёмте, я покажу вам основные помещения.

Он провёл их через центральный зал, где рабочие устанавливали массивные стальные столы и монтировали какое-то оборудование.

— Это будет командный центр, — объяснил Зорин. — Отсюда можно будет управлять всеми системами завода в случае чрезвычайной ситуации.

Они прошли дальше, в соседнее помещение, где уже были установлены несколько печей меньшего размера, чем основные заводские, но явно способных производить значительное количество хлеба.

— Резервная пекарня, — сказал Зорин. — Полностью автономная, с собственными запасами муки и воды. Может работать даже если основной завод будет полностью разрушен.

Хироши внимательно осматривал оборудование:

— Это не похоже на стандартное оборудование тридцатых годов. Слишком... современное.

Зорин кивнул:

— Вы правы. Многие технические решения здесь опережают своё время. Я думаю, это одна из причин, почему объект настолько засекречен.

Они продолжили осмотр, проходя через различные технические помещения — генераторную, систему фильтрации воздуха, водоочистку. Везде Хироши замечал технологии, которые казались неуместно продвинутыми для своего времени.

— Здесь что-то не так, — тихо сказал он Марине. — Такого уровня технологий просто не должно быть в Советском Союзе 1936 года.

Марина кивнула:

— Я думаю о том же. Это выглядит так, будто... будто кто-то принёс сюда знания из будущего.

Они обменялись многозначительными взглядами и посмотрели на Зорина, который шёл впереди.

В конце коридора они подошли к ещё одной двери, на этот раз запертой на кодовый замок.

— А здесь что? — спросила Марина.

Зорин понизил голос:

— Архив. Самое секретное помещение бункера. Я был там только один раз, когда Марсаков показывал мне общую планировку.

— Ты можешь открыть дверь? — спросил Хироши.

Зорин колебался:

— Это рискованно. Доступ туда строго ограничен.

— Но ты знаешь код? — настаивала Марина.

— Да, — неохотно признал Зорин. — Я видел, как Марсаков вводил его.

Хироши положил руку ему на плечо:

— Нам нужно узнать, что там хранится. Это может быть ключом к пониманию всего, что здесь происходит.

Зорин глубоко вздохнул:

— Хорошо. Но мы должны быть очень осторожны.

Он подошёл к двери и набрал комбинацию цифр на механическом кодовом замке. Раздался щелчок, и дверь приоткрылась.

Внутри оказалось небольшое помещение, заставленное металлическими шкафами с документами. В центре стоял стол с лампой и несколько стульев.

— Ищите всё, что связано с происхождением проекта, — тихо сказал Хироши. — Нам нужно понять, откуда взялись эти технологии.

Они начали осторожно просматривать папки с документами, стараясь не нарушать порядок их расположения. Марина обнаружила толстую папку с грифом "Совершенно секретно" и надписью "Проект 'Хлеб' — стратегическое значение".

— Смотрите, — она положила папку на стол и открыла её.

Внутри были документы, описывающие роль хлебозавода в случае войны. Схемы распределения продукции, расчёты производственных мощностей, планы эвакуации персонала. Но самым удивительным был документ, датированный январём 1936 года — за несколько месяцев до начала строительства.

"На основании полученных разведданных о планах фашистской Германии по подготовке к агрессии против СССР, Наркомат обороны считает необходимым начать строительство стратегических объектов двойного назначения в ключевых городах страны. Московский автоматизированный хлебозавод должен быть спроектирован с учётом возможных военных действий и обеспечивать бесперебойное снабжение населения в условиях осады..."

— Они знали, — прошептала Марина. — Они знали о войне ещё в начале 1936 года.

Хироши нахмурился:

— Но это невозможно. В 1936 году Германия только начинала перевооружение, Гитлер ещё не раскрыл своих планов по завоеванию Восточной Европы. Советская разведка не могла иметь таких точных данных.

— Если только... — начал Зорин, но не закончил фразу.

Он подошёл к другому шкафу и достал ещё одну папку:

— Вот. Я видел её, когда был здесь с Марсаковым. Он не хотел, чтобы я её открывал.

На папке был гриф "Особая папка. Доступ ограничен" и странный символ, напоминающий спираль.

Зорин открыл папку, и они склонились над документами. То, что они увидели, заставило их замереть от удивления.

Первая страница содержала схему устройства, очень похожего на нэцке Хироши и Марины, но с более сложной внутренней структурой. Рядом были формулы и расчёты, касающиеся "темпоральных перемещений" и "квантовой стабилизации временных линий".

— Это... это чертежи машины времени, — потрясённо произнёс Хироши. — Но гораздо более продвинутой, чем наше нэцке.

Марина перевернула страницу и обнаружила фотографию мужчины в военной форме НКВД, держащего в руках устройство, похожее на то, что было изображено на схеме.

— Смотрите на дату, — она указала на подпись под фотографией. — 15 марта 1934 года. "Первое успешное испытание устройства темпорального перемещения. Объект Т-1 совершил перемещение в прошлое на 24 часа и вернулся с доказательствами успешной миссии."

Хироши перелистал ещё несколько страниц:

— Здесь отчёты о множестве "темпоральных миссий". Они отправляли людей в прошлое и... в будущее. Собирали информацию, технологии...

— Вот почему бункер такой продвинутый, — сказал Зорин. — Они использовали знания из будущего.

Марина продолжала читать документы:

— Здесь говорится о "Проекте 'Предвидение'". Они отправили агентов в 1941-1945 годы, чтобы собрать информацию о ходе войны. А затем использовали эти данные для подготовки стратегических объектов ещё до её начала.

— Они пытаются изменить историю, — медленно произнёс Хироши. — Создать более благоприятный для СССР исход войны.

Зорин кивнул:

— И, похоже, им это удаётся. Этот бункер — лишь малая часть их плана.

Внезапно они услышали шаги в коридоре. Кто-то приближался к архиву.

— Быстро, — прошептал Зорин, — закрывайте папки и ставьте их на место!

Они спешно вернули документы в шкафы, стараясь расположить их точно так же, как они были до этого. Едва они закончили, как дверь открылась, и на пороге появился Соловьёв.

— Что вы здесь делаете? — резко спросил он, переводя взгляд с одного на другого. — Это закрытое помещение!

Зорин выступил вперёд:

— Товарищ Соловьёв, я показывал коллегам архив технической документации. Нам нужны были спецификации для расчёта электрической нагрузки.

Соловьёв прищурился:

— В такое время? И почему вы не запросили документы официально?

— Работа срочная, — ответил Зорин. — Марсаков хочет получить расчёты к завтрашнему утру.

Соловьёв явно не был убеждён:

— Я проверю это у Марсакова. А пока вы все покинете архив. Немедленно.

Они вышли из помещения, и Соловьёв запер дверь, внимательно наблюдая за ними:

— Я провожу вас до выхода. И советую в будущем строго соблюдать протокол доступа к секретным материалам.

Он сопровождал их через весь бункер до выхода, не давая возможности поговорить между собой. Только когда они вышли из завода и оказались на улице, Соловьёв наконец оставил их.

— Это было близко, — выдохнул Зорин, когда они отошли на безопасное расстояние. — Он явно что-то подозревает.

— Но мы узнали главное, — сказал Хироши. — Советский Союз экспериментирует с путешествиями во времени. И использует полученные знания для подготовки к войне.

— Это объясняет, почему завод так важен, — добавила Марина. — Они знают, какую роль он сыграет во время блокады Москвы, и усиливают его защиту.

Зорин задумчиво произнёс:

— Но если они меняют историю... какие последствия это может иметь? Что если их вмешательство приведёт к ещё более катастрофическим результатам?

— Или наоборот — спасёт миллионы жизней, — возразила Марина. — Лучше подготовленная страна может быстрее отразить нападение Германии.

Хироши покачал головой:

— Мы не можем быть уверены. Любое изменение прошлого может иметь непредсказуемые последствия. И теперь мы сами стали частью этих изменений.

Они медленно шли по вечерней Москве, погружённые в свои мысли. Открытие, сделанное в бункере, полностью меняло их понимание ситуации. Они были не единственными путешественниками во времени, влияющими на историю. И масштаб этого влияния мог быть гораздо больше, чем они предполагали.

10.3

Хироши и Марина осторожно продвигались по тускло освещенному коридору бункера. Тяжелые металлические двери с номерами тянулись по обеим сторонам.

— Смотри, — прошептала Марина, указывая на дверь с табличкой "Архив". — Может быть, там мы найдем что-нибудь интересное.

Дверь оказалась не заперта. Внутри находилось просторное помещение с металлическими шкафами вдоль стен и длинным столом посередине. Тусклая лампа под потолком давала достаточно света, чтобы ориентироваться.

— Нам нужно действовать быстро, — сказал Хироши, оглядываясь. — Зорин не сможет отвлекать охрану вечно.

Они начали методично просматривать шкафы. Большинство документов касались текущей работы завода — производственные отчеты, технические спецификации, списки персонала. Но в дальнем углу Марина обнаружила запертый сейф.

— Хироши, посмотри, — позвала она. — Этот сейф выглядит важным.

Хироши подошел и осмотрел замок.

— Я не смогу его открыть без инструментов, — признался он.

— Подожди, — Марина вдруг вспомнила. — Когда я работала над историческими архивами, я заметила, что в 1930-х часто использовали простые комбинации для сейфов. Обычно это были значимые даты.

Она задумалась.

— Попробуем дату основания завода? 17.06.32.

Хироши набрал комбинацию, но сейф не открылся.

— Может быть, дата революции? — предположил он. — 07.11.17.

Замок щелкнул, и дверца сейфа приоткрылась.

— Сработало! — тихо воскликнула Марина.

Внутри сейфа лежала папка с грифом "Совершенно секретно" и красной печатью НКВД. Марина осторожно достала ее и положила на стол. Открыв папку, они увидели документы с заголовком "Проект 'Предвидение'".

— "Предвидение"? — прошептал Хироши. — Что это может значить?

Марина быстро просматривала страницы.

— Здесь говорится о стратегическом значении завода в случае... войны, — ее голос дрогнул. — Хироши, этот завод проектировался не просто как хлебозавод. Это часть оборонной инфраструктуры Москвы.

Хироши наклонился, чтобы лучше видеть документы.

— Смотри, здесь схемы подземных коммуникаций, соединяющих завод с другими стратегическими объектами города. А вот план переоборудования производственных линий для выпуска... это похоже на сухие пайки для армии.

Марина перевернула страницу и замерла.

— Хироши... здесь карта Европы с отметками. И даты... 1941-1945. Но сейчас же 1936 год!

Они обменялись тревожными взглядами. На карте были отмечены направления ударов немецких войск, линии фронтов, даты ключевых сражений — информация, которая в 1936 году еще не могла быть известна.

— Как это возможно? — прошептал Хироши. — Они знают о войне, которая начнется только через пять лет?

Марина лихорадочно перелистывала страницы.

— Здесь еще что-то... "Проект 'Щит'" — программа подготовки стратегических объектов к военному времени. Наш завод — один из ключевых элементов этой программы.

Хироши нашел еще один документ — список объектов, включенных в "Проект 'Щит'". Десятки заводов, электростанций, водопроводных станций по всей стране.

— Они готовятся к войне, — тихо сказал он. — Но откуда они знают, что произойдет?

Марина продолжала изучать документы и вдруг резко втянула воздух.

— Хироши, смотри сюда, — она указала на страницу с техническими чертежами. — Это похоже на... устройство для перемещения во времени. Примитивное, но принцип тот же, что и у наших нэцке.

Хироши внимательно изучил чертеж.

— Ты права. Это очень похоже. Но как...

Его прервал звук шагов в коридоре. Они замерли, прислушиваясь. Шаги приближались к архиву.

— Быстро, — прошептала Марина, — нужно вернуть документы и спрятаться.

Они поспешно сложили бумаги обратно в папку, вернули ее в сейф и закрыли дверцу. Осмотревшись, они заметили большой шкаф в углу и спрятались за ним, как раз когда дверь архива открылась.

В комнату вошли двое — Соловьёв и незнакомый мужчина в военной форме.

— Документы здесь, товарищ полковник, — сказал Соловьёв, направляясь к сейфу. — Как я и говорил, подготовка идет по плану. Завод будет полностью готов к 1939 году.

— Хорошо, — ответил полковник. — Сталин требует ускорить работу по всем объектам "Щита". Разведка докладывает, что Германия наращивает военное производство быстрее, чем мы предполагали.

Соловьёв открыл сейф и достал папку, которую только что изучали Хироши и Марина.

— Вот последние отчеты. Как видите, мы внедряем технологии, которые значительно опережают текущий уровень развития. К началу войны у нас будет существенное преимущество.

Полковник взял папку и пролистал документы.

— А что с "Предвидением"? Есть новые данные?

— Да, — кивнул Соловьёв. — Наши... источники подтвердили ключевые даты и события. Мы знаем, когда и где нанесет удар Германия. Знаем о блокаде Ленинграда, о битве за Москву, о Сталинграде. И готовимся соответственно.

— А риск изменения временной линии? — спросил полковник.

— Минимальный, — уверенно ответил Соловьёв. — Мы не меняем ключевые события, лишь обеспечиваем лучшую подготовку к ним. Война все равно начнется, но мы встретим ее во всеоружии.

Полковник задумчиво кивнул.

— Хорошо. Продолжайте работу. И усильте охрану бункера. Недавно были замечены подозрительные лица, интересующиеся заводом.

— Уже сделано, товарищ полковник, — ответил Соловьёв. — Я лично проверяю всех новых сотрудников.

Они еще некоторое время обсуждали детали проекта, затем вернули документы в сейф и вышли из архива. Когда шаги затихли в коридоре, Хироши и Марина осторожно выбрались из своего укрытия.

— Ты слышала то же, что и я? — прошептал Хироши. — Они знают о будущем. Они готовятся к войне, используя информацию из нашего времени.

Марина кивнула, ее лицо было бледным.

— И Соловьёв говорил о "источниках". Что если... что если они тоже используют технологию путешествий во времени? Что если они отправляли людей в будущее, чтобы узнать о ходе войны?

— Это объясняет, почему он так заинтересовался нашими нэцке, — сказал Хироши. — Он знает, что это такое.

Они осторожно вышли из архива и направились обратно к выходу из бункера. Их головы были переполнены новой информацией и вопросами. Если советское руководство действительно знало о будущей войне и готовилось к ней, используя информацию из будущего, то они уже изменили ход истории. И какие последствия это могло иметь для временной линии, из которой пришли Хироши и Марина?

Выбравшись из бункера, они встретили Зорина, который нервно ждал их у входа.

— Наконец-то! — прошептал он. — Я уже начал беспокоиться. Охрана скоро вернется, нам нужно уходить.

Они быстро покинули территорию завода и только в безопасном месте, в маленьком сквере неподалеку, смогли рассказать Зорину о своих находках.

— Я так и думал, — мрачно сказал Зорин, выслушав их. — Они используют знание будущего, чтобы изменить ход войны. Это объясняет многие странности в проекте завода.

— Но как они получили эту информацию? — спросила Марина. — У них есть своя технология путешествий во времени?

Зорин задумчиво потер подбородок.

— Возможно. Или... у них есть информатор из будущего. Кто-то, кто рассказал им о войне и помогает готовиться.

Хироши вспомнил слова Соловьёва о "источниках".

— Что бы это ни было, они знают о войне, которая начнется через пять лет. И активно готовятся к ней, используя знания из будущего. Это... это уже изменение истории, разве нет?

Зорин кивнул.

— Да. И это опасно. Любое вмешательство в ход истории может иметь непредсказуемые последствия. Особенно когда речь идет о таком масштабном событии, как Вторая мировая война.

Марина задумалась.

— Но если они просто лучше готовятся к войне, разве это плохо? Они могут спасти миллионы жизней.

— Или создать еще большую катастрофу, — возразил Зорин. — История — это сложная система взаимосвязанных событий. Измени одно — и последствия могут быть непредсказуемыми.

Они долго обсуждали увиденное и услышанное, пытаясь понять масштаб происходящего и решить, что делать дальше. Одно было ясно — они оказались в эпицентре событий, которые могли изменить ход истории. И теперь им предстояло решить, какую роль они сами сыграют в этих изменениях.

10.4

На следующий день после их тайного визита в бункер Хироши и Марина вернулись к своей обычной работе на заводе, стараясь не привлекать внимания. Однако теперь они смотрели на происходящее вокруг совсем другими глазами. Каждая деталь, каждый разговор приобретали новый смысл в свете их открытий.

В обеденный перерыв они сидели в заводской столовой, наблюдая за рабочими. Столовая гудела от разговоров — люди обсуждали последние новости, делились слухами, спорили о политике.

— Ты заметила? — тихо спросил Хироши, наклонившись к Марине. — Все эти разговоры... они не просто о работе или бытовых проблемах.

Марина кивнула. Она тоже обратила внимание, что в разговорах рабочих часто проскальзывали тревожные нотки, упоминания о международной обстановке, о Германии, о возможной войне.

За соседним столом группа мужчин оживленно обсуждала утреннюю газету.

— Вы видели, что творится в Испании? — говорил один из них, пожилой рабочий с седыми усами. — Фашисты бомбят мирные города. Это же репетиция, ясно как день!

— Репетиция чего, Петрович? — спросил молодой парень.

— Большой войны, вот чего, — мрачно ответил старик. — Они проверяют свое оружие, свои самолеты. Готовятся.

— Да брось ты, какая война? — отмахнулся другой рабочий. — У нас с Германией договор о ненападении.

— Договор, — фыркнул Петрович. — Бумажка! Гитлеру плевать на договоры. Вот помяните мое слово — будет война, и скоро.

Марина и Хироши переглянулись. Они знали, что старик прав.

К их столу подсел Зорин с подносом еды.

— Интересные разговоры ведутся, не правда ли? — тихо сказал он, кивнув в сторону рабочих. — И заметьте, никто их не останавливает. Обычно такие разговоры о войне не поощряются, особенно в присутствии иностранцев.

— Ты думаешь, это намеренно? — спросила Марина.

Зорин кивнул:

— Уверен. Они готовят людей психологически. Создают атмосферу бдительности, готовности к тому, что война неизбежна.

Хироши задумчиво помешивал суп:

— Значит, они не просто готовят инфраструктуру и технологии. Они готовят людей.

— Именно, — подтвердил Зорин. — И делают это очень тонко. Не прямой пропагандой, а через такие вот разговоры, через газетные статьи, через общую атмосферу.

В другом конце столовой поднялся шум. Группа молодых рабочих что-то бурно обсуждала, размахивая руками.

— Нам нужно быть сильными! — говорил один из них, стоя на скамейке. — Каждый завод, каждая фабрика — это крепость! Мы строим не просто хлебозавод — мы строим щит для Москвы!

Его слова были встречены одобрительными возгласами.

— Видите? — прошептал Зорин. — Это не спонтанный выброс патриотизма. Это часть плана.

Марина наблюдала за происходящим с растущим беспокойством:

— Но если они знают о войне, почему просто не предотвратить ее? Почему не остановить Гитлера раньше?

— Возможно, они боятся слишком сильно изменить ход истории, — предположил Хироши. — Или у них есть другие причины позволить войне начаться.

Зорин мрачно кивнул:

— Война укрепила власть Сталина, сплотила народ вокруг него. Возможно, они не хотят терять этот эффект. Они просто хотят быть лучше подготовленными, чтобы выйти из войны более сильными.

К их столу подошла женщина средних лет в белом халате — Анна Павловна, инженер из технического отдела, с которой Марина подружилась за последние дни.

— Можно к вам? — спросила она, и, получив утвердительный ответ, села рядом с Мариной. — Какие у вас серьезные лица. О чем разговор?

— Да вот, слушаем, что люди говорят, — осторожно ответила Марина. — Многие обеспокоены ситуацией в Европе.

Анна Павловна понизила голос:

— Не только в Европе. Вы слышали последние новости из Японии?

Хироши напрягся. Япония была его родиной, и любое упоминание о ней в контексте предвоенных событий вызывало у него тревогу.

— Какие новости? — спросил он.

— Говорят, они наращивают военное присутствие в Маньчжурии, — ответила Анна Павловна. — Мой муж работает в Наркомате обороны, он говорит, что ожидается конфликт на Дальнем Востоке.

Хироши знал, что она говорит о событиях, которые произойдут в 1938-1939 годах — боях на озере Хасан и реке Халхин-Гол. Но откуда обычный инженер знает об этом в 1936 году?

— Вы думаете, будет война с Японией? — осторожно спросил он.

Анна Павловна оглянулась по сторонам и еще больше понизила голос:

— Не только с Японией. Мой муж говорит, что руководство страны готовится к большой войне. С Германией. Может быть, уже через пять лет.

Марина, Хироши и Зорин обменялись взглядами. Пять лет — точный срок до начала Великой Отечественной войны.

— Почему именно пять лет? — спросила Марина.

Анна Павловна пожала плечами:

— Не знаю. Но все эти новые заводы, все эти секретные проекты... Это подготовка. Они знают что-то, чего не знаем мы.

После ухода Анны Павловны они некоторое время сидели молча, обдумывая услышанное.

— Информация распространяется, — наконец сказал Зорин. — Не напрямую, но через намеки, через слухи. Они создают атмосферу ожидания войны.

— Но зачем? — спросил Хироши. — Если они хотят сохранить свои знания о будущем в тайне, почему позволяют таким разговорам?

— Потому что полная внезапность нападения Германии была одной из главных причин катастрофических поражений в начале войны, — ответила Марина. — Сталин до последнего не верил, что Гитлер нападет, и запрещал любую подготовку, которая могла бы "спровоцировать" Германию. Если сейчас они создают атмосферу неизбежности войны, это может изменить реакцию руководства в 1941 году.

Их разговор прервал заводской гудок, сигнализирующий об окончании обеденного перерыва. Рабочие начали расходиться по своим местам.

Вечером того же дня Хироши работал в техническом отделе над чертежами системы вентиляции, когда к нему подошел пожилой инженер Кузнецов.

— Ямамото, задержитесь ненадолго после смены, — тихо сказал он. — Есть разговор.

Хироши кивнул, гадая, о чем может идти речь. Когда большинство сотрудников ушло, Кузнецов пригласил его в свой кабинет и плотно закрыл дверь.

— Я слышал, вы интересуетесь особенностями конструкции нашего завода, — начал Кузнецов без предисловий.

Хироши напрягся, но постарался не показать этого:

— Да, как инженер я нахожу проект очень интересным.

Кузнецов некоторое время изучал его лицо, затем кивнул, словно приняв решение:

— Я работаю здесь с самого начала строительства. И я знаю, что этот завод — не просто хлебозавод.

Он достал из ящика стола сложенный чертеж и развернул его перед Хироши:

— Смотрите. Эти помещения, отмеченные как "технические", на самом деле спроектированы как бомбоубежища. А эти линии — не просто конвейеры для хлеба. Их можно переоборудовать для производства сухих пайков для армии за 48 часов.

Хироши внимательно изучал чертеж:

— Почему вы показываете мне это?

Кузнецов вздохнул:

— Потому что я был в Японии в 1927 году. Работал там по обмену опытом. И я встречал там профессора Ямамото. Вы ведь его родственник, не так ли?

Хироши замер. Профессор Ямамото был его дедом, создателем нэцке, которое перенесло их в прошлое.

— Да, — осторожно ответил он. — Это мой дед.

Кузнецов кивнул:

— Я так и думал. У вас его глаза. Профессор был выдающимся ученым. И очень обеспокоенным человеком. Он говорил о войне, которая охватит весь мир. Говорил, что наши страны окажутся по разные стороны баррикад.

Хироши не знал, что ответить. Его дед никогда не рассказывал о своих связях с советскими учеными или о своих предчувствиях относительно войны.

— Я не знал об этом, — честно сказал он.

— Неудивительно, — кивнул Кузнецов. — Такие разговоры были опасны. Но теперь... теперь все изменилось. Руководство знает о приближающейся войне. И готовится к ней.

— Откуда такая уверенность? — спросил Хироши. — Война с Германией не неизбежна. Дипломатия...

Кузнецов горько усмехнулся:

— Дипломатия? С Гитлером? Нет, молодой человек. Война будет. И она начнется 22 июня 1941 года.

Хироши вздрогнул. Точная дата начала войны. Откуда Кузнецов мог знать ее?

— Почему вы так уверены в этой дате? — осторожно спросил он.

Кузнецов внимательно посмотрел на него:

— Потому что так сказал Соловьёв. А он знает. Он всегда знает.

— Кто такой Соловьёв? — спросил Хироши, хотя уже догадывался об ответе.

— Официально — представитель НКВД, курирующий наш завод, — ответил Кузнецов. — Но на самом деле... на самом деле он нечто большее. Некоторые говорят, что он может видеть будущее. Другие — что он оттуда пришел.

Хироши почувствовал, как по спине пробежал холодок:

— Из будущего? Это же невозможно.

Кузнецов пожал плечами:

— Десять лет назад я бы тоже сказал, что это невозможно. Но после того, что я видел, после тех технологий, которые мы внедряем здесь... я уже не уверен, что невозможно.

Он свернул чертеж и вернул его в ящик стола:

— Я рассказал вам это, потому что ваш дед был хорошим человеком. Он беспокоился о будущем. И я думаю, вы здесь не случайно.

Хироши не знал, что ответить. Кузнецов, казалось, знал или догадывался о гораздо большем, чем говорил прямо.

— Спасибо за доверие, — наконец сказал он. — Я... я постараюсь оправдать его.

Кузнецов кивнул:

— Будьте осторожны. Соловьёв наблюдает за вами. Он знает больше, чем показывает.

После этого разговора Хироши поспешил найти Марину и Зорина, чтобы рассказать им о странной беседе с Кузнецовым. Они встретились в маленьком сквере недалеко от завода.

— Это подтверждает наши подозрения, — сказал Зорин, выслушав рассказ Хироши. — Соловьёв действительно из будущего, и он использует свои знания, чтобы изменить ход истории.

— И не только он, — добавила Марина. — Судя по всему, целая группа людей вовлечена в этот проект. И информация постепенно просачивается вниз по цепочке.

— Нам нужно быть предельно осторожными, — сказал Хироши. — Кузнецов предупредил, что Соловьёв наблюдает за нами.

Они решили не предпринимать никаких действий до тех пор, пока не соберут больше информации. Но одно было ясно — атмосфера на заводе и в городе становилась все более напряженной. Предчувствие войны витало в воздухе, проникая в разговоры рабочих, в газетные статьи, в повседневную жизнь. И это предчувствие было не просто интуицией — оно основывалось на знании будущего, которое каким-то образом попало в 1936 год.

Глава 11: Главное испытание

 11.1

Прошла неделя с тех пор, как Хироши и Марина обнаружили секретные документы в бункере. Они продолжали работать на заводе, собирая информацию и наблюдая за происходящим. Зорин стал их постоянным спутником, помогая разобраться в сложной паутине событий, разворачивающихся вокруг.

В тот вечер они собрались в комнате Марины в рабочем общежитии. Хироши принес свое нэцке, чтобы показать Зорину некоторые особенности механизма, которые могли бы помочь им понять, как работает технология перемещения во времени.

— Смотри, — говорил Хироши, осторожно разбирая миниатюрное устройство, — здесь основной механизм активации. Он реагирует на определенную последовательность нажатий и поворотов.

Зорин с интересом наблюдал за его действиями, задавая вопросы о принципе работы устройства. Марина сидела рядом, делая заметки в своем блокноте.

— А это что? — спросил Зорин, указывая на маленький кристалл внутри нэцке.

— Это ключевой элемент, — ответил Хироши. — Мой дед называл его "временным кристаллом". Он каким-то образом взаимодействует с потоком времени.

Зорин наклонился ближе, его глаза блестели от любопытства:

— Можно посмотреть поближе?

Хироши протянул ему разобранное нэцке:

— Только осторожно. Это очень хрупкий механизм.

Зорин взял устройство, внимательно изучая его компоненты. Внезапно его лицо изменилось — взгляд стал жестким, решительным. Одним быстрым движением он собрал нэцке и встал.

— Спасибо за демонстрацию, — сказал он совершенно другим тоном. — Это именно то, что мне было нужно.

Хироши и Марина в замешательстве смотрели на него.

— Зорин, что происходит? — спросила Марина.

— Не Зорин, — ответил он с холодной улыбкой. — Точнее, не совсем Зорин. Моя настоящая фамилия Соловьёв. Алексей Соловьёв.

Хироши вскочил на ноги:

— Соловьёв? Но.

— Да, тот самый, — кивнул мужчина. — Я представился вам как Зорин, чтобы завоевать ваше доверие. И вы оправдали мои ожидания, показав мне технологию, которую я так долго искал.

Он поднял нэцке:

— Это устройство гораздо более совершенно, чем наши прототипы. С его помощью мы сможем значительно расширить наши возможности по корректировке временных линий.

— Верни нэцке, — потребовал Хироши, делая шаг вперед. — Ты не понимаешь, с чем имеешь дело.

Соловьёв усмехнулся:

— Напротив, я понимаю это лучше, чем вы. Я изучаю технологию перемещений во времени уже десять лет. Но мне не хватало именно этого компонента — "временного кристалла", как ты его назвал.

Он направился к двери:

— Не пытайтесь меня остановить. У меня есть полномочия арестовать вас как иностранных шпионов. Но я не сделаю этого, если вы будете благоразумны.

Хироши бросился к нему, пытаясь отобрать нэцке, но Соловьёв ловко увернулся и выскочил за дверь. Хироши и Марина кинулись за ним.

— У меня осталось второе нэцке! — крикнула Марина, на бегу доставая из кармана свое устройство. — Мы не можем позволить ему уйти с этой технологией!

Они выбежали из общежития. Соловьёв уже пересекал двор, направляясь к заводским корпусам. Увидев преследователей, он ускорил шаг, а затем побежал.

— За ним! — крикнул Хироши. — Он направляется к строящейся части завода!

11.2

Соловьёв бежал быстро, петляя между строительными материалами и оборудованием. Он явно хорошо знал территорию завода. Хироши и Марина не отставали, хотя и с трудом поспевали за ним в сумерках.

— Он направляется к цилиндрическому зданию! — крикнула Марина, указывая на высокую башню, возвышавшуюся над остальными корпусами.

Это здание было самой заметной частью завода — высокая цилиндрическая конструкция, предназначенная для хранения зерна. Строительство его верхних этажей еще не было завершено, и там не было постоянной охраны.

Соловьёв скрылся за дверью у основания башни. Хироши и Марина последовали за ним, оказавшись в полутемном помещении с бетонными стенами. Лестница вела наверх, и они услышали эхо шагов Соловьёва, поднимавшегося по ней.

— Осторожно, — предупредил Хироши. — Здесь может быть опасно.

Они начали подниматься по лестнице, стараясь не шуметь. Бетонные ступени были покрыты строительной пылью, а некоторые пролеты еще не имели перил. Чем выше они поднимались, тем более незавершенным становилось здание.

На четвертом этаже они услышали голоса. Остановившись и прислушавшись, они поняли, что Соловьёв с кем-то разговаривает.

— Я достал его, товарищ Марсаков, — говорил Соловьёв. — Устройство гораздо более совершенно, чем мы предполагали.

— Отлично, — ответил другой голос, который они узнали — это был директор завода Марсаков. — С этой технологией мы сможем значительно расширить наши возможности. Где японец и девушка?

— Они преследуют меня, — ответил Соловьёв. — Но это даже к лучшему. Я хочу, чтобы они увидели, что мы делаем. Возможно, они присоединятся к нам, когда поймут масштаб нашего проекта.

— А если нет? — спросил Марсаков.

— Тогда у нас не будет выбора, — холодно ответил Соловьёв. — Мы не можем позволить им вернуться в свое время с информацией о нас.

Хироши и Марина обменялись тревожными взглядами. Ситуация становилась все более опасной.

— Нам нужно вернуть нэцке, — прошептал Хироши. — Без него мы не сможем вернуться домой.

— И мы не можем позволить им использовать эту технологию, — добавила Марина. — Кто знает, что они сделают с ней.

Они продолжили подниматься, стараясь двигаться как можно тише. Пятый этаж, шестой... Голоса Соловьёва и Марсакова становились все громче. Наконец, они достигли седьмого этажа — последнего завершенного уровня башни. Выше была только строительная площадка под открытым небом.

Осторожно выглянув из-за угла, они увидели Соловьёва и Марсакова, стоявших у большого стола с разложенными на нем чертежами. Нэцке лежало там же, частично разобранное.

— Они уже начали изучать его, — прошептала Марина. — Мы должны действовать быстро.

Хироши кивнул:

— Я отвлеку их, а ты попытайся схватить нэцке.

Но прежде чем они успели осуществить свой план, Соловьёв повернулся в их сторону:

— Выходите, мы знаем, что вы здесь. Нет смысла прятаться.

11.3

Хироши и Марина переглянулись и, понимая, что выбора нет, вышли из своего укрытия.

— А, вот и наши гости из будущего, — улыбнулся Соловьёв. — Как я и говорил, товарищ Марсаков, они последовали за мной.

Марсаков, коренастый мужчина с суровым лицом, внимательно изучал их:

— Значит, это они — путешественники во времени, о которых вы говорили.

— Да, — кивнул Соловьёв. — Хироши Ямамото и Марина Соколова. Прибыли из 2018 года с помощью этого удивительного устройства.

Он указал на разобранное нэцке на столе:

— Технология, которая значительно превосходит наши прототипы. С ее помощью мы сможем не просто получать информацию из будущего, но и активно корректировать временные линии.

— Верните нам нэцке, — твердо сказал Хироши. — Вы не понимаете, насколько опасно вмешиваться в ход времени.

Соловьёв рассмеялся:

— Напротив, мы прекрасно это понимаем. Именно поэтому мы делаем это так осторожно, так методично. Мы не стремимся полностью изменить историю — лишь скорректировать ее наихудшие моменты.

— Например? — спросила Марина.

— Например, катастрофические потери СССР в начале войны, — ответил Марсаков. — Миллионы погибших, огромные территории, захваченные врагом, разрушенные города... Все это можно предотвратить, если мы будем готовы.

— И вы думаете, что можете просто изменить эти события без последствий? — возразил Хироши. — Любое вмешательство в ход истории создает волновой эффект, который может привести к еще большим катастрофам.

Соловьёв покачал головой:

— Это догма, которой вас научили. Мы изучаем временные линии уже десять лет. Мы знаем, как вносить изменения минимально инвазивным способом.

Он подошел ближе:

— Подумайте сами. Разве не стоит спасти миллионы жизней? Разве не стоит предотвратить блокаду Ленинграда, Сталинградскую битву, оккупацию Украины и Белоруссии?

Марина колебалась. В его словах была своя логика. Кто бы не хотел предотвратить такие трагедии?

— А что будет потом? — спросил Хироши. — Когда вы "исправите" Вторую мировую войну, что вы будете менять дальше? Холодную войну? Распад СССР?

Соловьёв и Марсаков обменялись взглядами.

— Мы не стремимся переписать всю историю, — ответил Соловьёв после паузы. — Только исправить ключевые моменты, которые привели к наибольшим страданиям нашего народа.

— И кто решает, какие моменты нужно "исправлять"? — спросила Марина. — Вы? Сталин? НКВД?

Марсаков нахмурился:

— Решения принимаются коллективно, на основе тщательного анализа исторических данных и возможных последствий.

— И вы уверены, что можете предсказать все последствия? — возразил Хироши. — История — это не механизм с понятными причинно-следственными связями. Это сложная система, где малейшее изменение может привести к непредсказуемым результатам.

Соловьёв подошел к столу и взял частично разобранное нэцке:

— С этой технологией мы сможем лучше контролировать изменения. Мы сможем перемещаться между временными линиями, корректировать ошибки, если они возникнут.

— Вы играете с силами, которые не понимаете, — предупредил Хироши. — Мой дед создал эти устройства после десятилетий исследований, и даже он предупреждал об опасности их использования.

— Ваш дед... — Соловьёв задумчиво посмотрел на Хироши. — Профессор Ямамото. Мы знаем о нем. Его работы по квантовой физике опередили свое время на десятилетия.

Он сделал шаг к Хироши:

— Присоединяйтесь к нам. Оба. С вашими знаниями о будущем и этой технологии мы сможем создать лучший мир. Мир без фашизма, без холодной войны, без ядерной угрозы.

Марина и Хироши переглянулись. Предложение было заманчивым, но они понимали опасность такого вмешательства в историю.

— А если мы откажемся? — спросила Марина.

Лицо Соловьёва стало жестким:

— Тогда мы не сможем позволить вам вернуться в ваше время. Вы знаете слишком много о нашем проекте.

— Вы не можете нас здесь удерживать, — возразил Хироши. — У Марины есть второе нэцке.

Соловьёв улыбнулся:

— Я знаю. Именно поэтому я привел вас сюда, в самую высокую точку завода. Здесь мы сможем спокойно обсудить все детали нашего сотрудничества... или убедиться, что вы не сможете помешать нашим планам.

Марсаков достал из кармана пистолет и направил его на Хироши и Марину:

— Решайте. Сотрудничество или... альтернатива.

Хироши сделал шаг вперед, загораживая собой Марину:

— Вы не понимаете, что делаете. Изменение прошлого может уничтожить будущее, из которого мы пришли. Миллионы людей могут никогда не родиться, целые страны могут исчезнуть.

— Или появятся новые, лучшие, — возразил Соловьёв. — Мир без войн, без голода, без страданий.

— Утопия, построенная на манипуляциях с временем? — покачала головой Марина. — Это противоречит всем законам природы.

— Законы созданы, чтобы их нарушать, — усмехнулся Соловьёв. — Особенно когда речь идет о благе человечества.

Он повернулся к столу, чтобы продолжить изучение нэцке. В этот момент Хироши незаметно кивнул Марине, и она поняла его план. Пока Соловьёв был отвлечен, а Марсаков следил за ними, держа пистолет, Хироши внезапно бросился вперед.

— Стой! — крикнул Марсаков, но было поздно.

Хироши налетел на Соловьёва, сбивая его с ног. Нэцке выпало из рук Соловьёва и покатилось по полу. Марина бросилась к нему, но Марсаков преградил ей путь.

— Не двигайся! — приказал он, направляя на нее пистолет.

Хироши и Соловьёв боролись на полу, каждый пытаясь взять верх. Несмотря на свой возраст, Соловьёв оказался сильным и ловким противником. Он сумел оттолкнуть Хироши и вскочил на ноги.

— Ты совершаешь ошибку, — прохрипел он. — Мы могли бы изменить мир к лучшему.

— Не вам решать, каким должен быть мир, — ответил Хироши, тоже поднимаясь.

Марсаков все еще держал Марину на прицеле, но его внимание было частично отвлечено борьбой. Воспользовавшись этим, Марина резко ударила его по руке, и пистолет отлетел в сторону. Марсаков с проклятием бросился за ней, но она уже подняла нэцке с пола.

— Хироши! — крикнула она, бросая ему устройство.

Хироши поймал нэцке в воздухе, но в тот же момент Соловьёв налетел на него, пытаясь вырвать устройство из его рук. Они оказались у самого края незавершенного этажа, где не было ограждения. Под ними зияла пропасть высотой в семь этажей.

— Отдай его! — требовал Соловьёв, пытаясь разжать пальцы Хироши.

— Никогда! — Хироши сопротивлялся изо всех сил, но чувствовал, что начинает уступать.

Марина бросилась к ним на помощь, но Марсаков схватил ее за руку, удерживая на месте.

— Хироши! — закричала она, видя, как двое мужчин балансируют на краю.

11.4

Борьба на краю здания становилась все ожесточеннее. Хироши и Соловьёв сцепились в смертельной схватке за нэцке, каждый понимая, что проигрыш будет означать катастрофу.

— Ты не понимаешь, что поставлено на карту! — прохрипел Соловьёв, пытаясь вырвать устройство из рук Хироши. — Миллионы жизней!

— Я понимаю больше, чем ты думаешь, — ответил Хироши, крепко сжимая нэцке. — Мой дед предупреждал об опасности изменения прошлого. Есть вещи, которые нельзя менять, даже с благими намерениями.

Они продолжали бороться, опасно приближаясь к краю. Марина отчаянно пыталась вырваться из хватки Марсакова, чтобы помочь Хироши.

— Отпустите меня! — кричала она. — Они упадут!

Марсаков колебался, его взгляд метался между борющимися мужчинами и Мариной. Наконец, он принял решение и отпустил ее:

— Остановите их, пока не поздно!

Марина бросилась к краю, но в этот момент произошло непоправимое. Соловьёв, в отчаянной попытке завладеть нэцке, сделал резкий рывок. Хироши потерял равновесие и начал падать назад, в пустоту за краем здания. Инстинктивно он схватился за Соловьёва, и тот тоже потерял равновесие.

— Нет! — закричала Марина, бросаясь вперед.

Она успела схватить Хироши за руку в последний момент, но вес двух мужчин был слишком велик. Они втроем повисли над пропастью — Марина, держась одной рукой за балку на краю, другой удерживала Хироши, который, в свою очередь, все еще был сцеплен с Соловьёвым.

— Я не могу удержать вас обоих! — выдохнула Марина, чувствуя, как ее пальцы соскальзывают с балки.

Хироши понял, что происходит. Он посмотрел вниз, на Соловьёва, который все еще пытался дотянуться до нэцке в его руке.

— Отпусти его! — крикнул Марсаков, подбегая к краю. — Иначе вы все упадете!

Соловьёв тоже осознал ситуацию. На мгновение в его глазах мелькнул страх, сменившийся решимостью.

— Нэцке, — прохрипел он. — Дай мне нэцке, и я отпущу тебя.

Хироши покачал головой:

— Нет. Эта технология слишком опасна.

— Тогда мы все умрем, — ответил Соловьёв. — Ты готов пожертвовать своей жизнью и жизнью этой девушки ради своих принципов?

Хироши посмотрел вверх, на Марину, чье лицо исказилось от напряжения. Он принял решение.

— Марина, — сказал он. — Я собираюсь бросить тебе нэцке. Поймай его и активируй. Вернись домой.

— Нет! — закричала она. — Я не оставлю тебя!

— Ты должна, — настаивал Хироши. — Кто-то должен вернуться и рассказать о том, что здесь происходит.

Прежде чем она успела возразить, Хироши сделал резкое движение и бросил нэцке вверх. Устройство пролетело мимо Марины и упало на пол рядом с ней. В тот же момент Соловьёв, видя, что теряет свой шанс, в ярости дернулся, пытаясь дотянуться до нэцке.

Это движение нарушило хрупкое равновесие. Рука Марины соскользнула с балки, и они начали падать. Марсаков в последний момент успел схватить Марину за запястье, удерживая ее. Но Хироши и Соловьёв были слишком тяжелыми.

— Держись! — крикнул Марсаков, пытаясь подтянуть Марину.

Хироши понял, что у него есть только один выход. Он посмотрел в глаза Марине:

— Прости. Я должен это сделать.

И он разжал пальцы, отпуская ее руку.

— Хироши! — закричала Марина, видя, как он и Соловьёв падают вниз.

Но падение длилось недолго. В нескольких метрах ниже находились строительные леса, и Хироши с Соловьёвым рухнули на них. Деревянные доски треснули под их весом, но смягчили падение. Соловьёв, оказавшийся снизу, принял на себя основной удар. Хироши почувствовал острую боль в ноге — при падении она неестественно вывернулась и застряла между досками.

Марсаков тем временем втащил Марину обратно на площадку. Она сразу же бросилась к краю, чтобы увидеть, что случилось с Хироши.

— Он жив! — воскликнула она, увидев, что Хироши пытается выбраться из обломков лесов. — Нужно помочь ему!

Марсаков кивнул:

— Я вызову помощь. Но сначала...

Он поднял с пола нэцке и протянул его Марине:

— Возьми. Это ваше.

Марина с удивлением посмотрела на него:

— Почему вы?

— Потому что ваш друг прав, — ответил Марсаков. — Эта технология слишком опасна. Соловьёв был одержим идеей изменить историю, предотвратить войну. Благородная цель, но методы. Я начал сомневаться в правильности нашего пути.

Он вздохнул:

— Идите. Помогите своему другу. А я разберусь с последствиями.

Марина схватила нэцке и побежала к лестнице, чтобы спуститься к Хироши. Она мчалась вниз по ступеням, перепрыгивая через две-три ступеньки, молясь, чтобы с Хироши все было в порядке.

Когда она добралась до уровня строительных лесов, то увидела, что Хироши пытается выбраться из обломков, морщась от боли. Соловьёв лежал неподвижно, придавленный упавшими досками.

— Хироши! — Марина бросилась к нему, помогая выбраться из-под обломков. — Ты цел?

— Нога, — простонал он. — Кажется, сломана.

Марина осторожно осмотрела его ногу — она действительно была неестественно вывернута, и на джинсах проступало кровавое пятно.

— Нам нужно доставить тебя к врачу, — сказала она.

— А Соловьёв? — Хироши посмотрел на неподвижного человека рядом.

Марина проверила его пульс:

— Жив, но без сознания. Ему нужна медицинская помощь.

Сверху послышались голоса — Марсаков привел помощь. Вскоре рабочие и медики добрались до места падения. Соловьёва и Хироши аккуратно подняли и перенесли в заводской медпункт.

Врач осмотрел ногу Хироши и подтвердил перелом:

— Потребуется гипс и несколько недель покоя.

— У нас нет нескольких недель, — тихо сказал Хироши Марине, когда врач отошел. — Мы должны вернуться в наше время как можно скорее.

Марина кивнула, сжимая в кармане нэцке:

— Я знаю. Но сначала тебе нужно оказать помощь.

Пока врач накладывал гипс на ногу Хироши, в медпункт вошел Марсаков. Он выглядел усталым и озабоченным.

— Как он? — спросил он у врача.

— Перелом голени, — ответил тот. — Но чистый, без смещения. Заживет.

Марсаков кивнул и подошел к Хироши и Марине:

— Соловьёв в тяжелом состоянии. Сотрясение мозга, несколько сломанных ребер. Его отправляют в московскую больницу.

— Что будет дальше? — спросила Марина.

Марсаков вздохнул:

— Я должен доложить о случившемся. Но я не буду упоминать о... — он кивнул на карман Марины, где лежало нэцке. — Скажу, что это был несчастный случай во время инспекции строительства.

Он посмотрел на них с серьезным выражением лица:

— Вам лучше уехать отсюда как можно скорее. Когда Соловьёв придет в себя, он может рассказать свою версию событий.

Хироши и Марина обменялись взглядами. Они понимали, что Марсаков прав — им нужно было возвращаться в свое время.

— Спасибо, — сказал Хироши. — За все.

Марсаков кивнул:

— Я не уверен, что вы правы насчет опасности изменения истории. Но я видел, на что готов пойти Соловьёв ради своей идеи... и это заставило меня задуматься.

Он направился к выходу, но остановился в дверях:

— Я пришлю машину, чтобы отвезти вас в ваше общежитие. Соберите вещи и будьте готовы уехать к утру.

Когда Марсаков ушел, Марина села рядом с Хироши и взяла его за руку:

— Мы справились. У нас есть оба нэцке.

Хироши слабо улыбнулся:

— Да, но какой ценой? Моя нога...

— Заживет, — уверенно сказала Марина. — Главное, что мы живы и можем вернуться домой.

Хироши кивнул, сжимая ее руку:

— Ты права. И теперь мы знаем, что происходило здесь в 1936 году. Знаем о проекте Соловьёва и о том, как они пытались изменить историю.

— Вопрос в том, что нам делать с этим знанием, когда мы вернемся, — задумчиво произнесла Марина.

Хироши не ответил. Этот вопрос требовал серьезного размышления, но сейчас, измученный болью и усталостью, он мог думать только об одном — о возвращении домой.

Глава 12: Награда
12.1

Утро следующего дня выдалось пасмурным. Низкие серые облака нависали над городом, словно предвещая перемены. Хироши, опираясь на костыли, которые ему выдали в медпункте, медленно передвигался по комнате, собирая свои немногочисленные вещи.

Марина уже упаковала свой рюкзак и теперь помогала Хироши.

— Как нога? — спросила она, заметив, как он морщится от боли.

— Терпимо, — ответил Хироши. — Врач дал обезболивающее. Должно хватить до нашего возвращения.

Они решили активировать нэцке и вернуться в свое время сегодня же, как только найдут безопасное и уединенное место. Оставаться в 1936 году дольше было слишком рискованно, особенно после вчерашнего инцидента с Соловьёвым.

В дверь постучали. Марина настороженно подошла и спросила:

— Кто там?

— Это я, Кузнецов, — ответил знакомый голос пожилого инженера.

Марина открыла дверь. Кузнецов выглядел встревоженным:

— Я слышал о том, что произошло вчера. Весь завод только об этом и говорит.

Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь:

— Говорят, вы с Соловьёвым подрались на верхнем этаже башни и упали. Это правда?

Хироши и Марина переглянулись.

— Не совсем, — осторожно ответил Хироши. — Это было... недопонимание.

Кузнецов внимательно посмотрел на них:

— Я знаю Соловьёва. Он не тот, за кого себя выдает. И я догадываюсь, что вы тоже.

Он сел на стул и продолжил:

— Я работаю на этом заводе с самого начала строительства. Я видел вещи, которые нельзя объяснить обычной логикой. Технологии, которых не должно существовать в 1936 году. Чертежи устройств, которые опережают наше время на десятилетия.

Марина напряглась:

— К чему вы клоните, Кузнецов?

— К тому, что я знаю о проекте Соловьёва, — ответил он. — О его попытках изменить ход истории. И я знаю, что вы каким-то образом связаны с этим.

Хироши опустился на кровать, чувствуя, что нога начинает болеть сильнее:

— Что вы хотите от нас?

Кузнецов вздохнул:

— Ничего. Я пришел предупредить вас. Соловьёв не единственный, кто работает над проектом изменения истории. У него есть сторонники в высших эшелонах власти. И они не остановятся, даже если Соловьёв выбыл из игры.

— Кто они? — спросила Марина.

— Я не знаю всех, — покачал головой Кузнецов. — Но я знаю, что проект существует уже несколько лет. Они называют его "Проект Хронос". Его цель — использовать знания из будущего, чтобы изменить ход Второй мировой войны и последующих событий.

Хироши и Марина снова обменялись взглядами. Это подтверждало их подозрения.

— Откуда вы знаете все это? — спросил Хироши.

Кузнецов горько усмехнулся:

— Я был частью проекта на ранних стадиях. Меня привлекли как специалиста по механике и материаловедению. Но когда я понял истинные масштабы их планов, я попытался выйти. Меня отстранили от секретной части работы, но оставили на заводе — я слишком много знал, чтобы меня просто отпустить.

Он наклонился ближе:

— Вы должны уехать сегодня же. Марсаков может быть на вашей стороне сейчас, но он подчиняется приказам сверху. Если ему прикажут задержать вас, он это сделает.

— Мы и собирались уехать, — сказала Марина. — Спасибо за предупреждение.

Кузнецов кивнул и встал:

— Удачи вам. И будьте осторожны. То, что началось здесь в 1936 году, может иметь последствия даже в вашем времени.

После ухода Кузнецова Хироши и Марина закончили сборы в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Предупреждение старого инженера заставило их еще больше беспокоиться о том, что их может ждать по возвращении в 2025 год.

— Как думаешь, что он имел в виду? — наконец спросила Марина. — Насчет последствий в нашем времени?

Хироши задумчиво покачал головой:

— Не знаю. Но если "Проект Хронос" действительно существовал и они действительно пытались изменить ход истории... кто знает, насколько успешными они были?

— Ты думаешь, они могли изменить нашу временную линию? — Марина выглядела встревоженной.

— Возможно, — ответил Хироши. — Мы не можем знать наверняка. Если они внесли изменения, мы бы не заметили разницы, потому что для нас эта измененная история была бы единственной реальностью, которую мы знаем.

Марина села рядом с ним:

— Это пугает. Мысль о том, что кто-то мог изменить нашу историю, и мы даже не знаем об этом.

— Именно поэтому технология перемещения во времени так опасна, — кивнул Хироши. — И именно поэтому мы должны быть очень осторожны с тем, что мы узнали здесь.

В дверь снова постучали. На этот раз это был водитель, присланный Марсаковым:

— Товарищ директор просит вас прибыть в его кабинет перед отъездом.

12.2

Кабинет Марсакова находился в административном здании завода — просторное помещение с большими окнами, выходящими на заводскую территорию. Когда Хироши и Марина вошли, директор стоял у окна, глядя на панораму строящегося предприятия.

— Присаживайтесь, — сказал он, не оборачиваясь. — Как ваша нога, Ямамото?

— Болит, но я справлюсь, — ответил Хироши, с трудом опускаясь на стул.

Марсаков наконец повернулся к ним. Он выглядел усталым, словно не спал всю ночь:

— Я получил новости о Соловьёве. Его состояние стабилизировалось, но он все еще без сознания.

— Это хорошо, — сказала Марина. — То есть, хорошо, что ему лучше.

Марсаков кивнул и сел за свой стол:

— Я много думал о том, что произошло вчера. О том, что вы сказали об опасности изменения истории.

Он достал из ящика стола папку:

— Соловьёв был одержим идеей использовать знания из будущего, чтобы предотвратить катастрофы прошлого. Благородная цель, но...

— Но цена может быть слишком высокой, — закончил за него Хироши.

— Именно, — согласился Марсаков. — Я не знаю, прав ли он или вы. Но я знаю, что такие решения не должны приниматься одним человеком или даже группой людей. Это слишком большая ответственность.

Он открыл папку и достал сложенный чертеж:

— Это полный план завода. Не только того, что уже построено, но и того, что планируется построить в ближайшие годы.

Марсаков развернул чертеж на столе. Это была подробная схема всего комплекса — производственные цеха, административные здания, подземные коммуникации и даже секретные бункеры, о существовании которых Хироши и Марина даже не подозревали.

— Здесь, — Марсаков указал на участок в северной части территории, — находится основная лаборатория "Проекта Хронос". Именно там Соловьёв и его команда проводили свои эксперименты с технологией перемещения во времени.

Хироши наклонился над чертежом, внимательно изучая указанное место:

— Это похоже на бункер, который мы нашли. Но гораздо больше.

— Да, тот бункер был лишь малой частью комплекса, — кивнул Марсаков. — Основные помещения расположены глубже под землей.

Марина тоже изучала чертеж:

— Зачем вы показываете нам это?

Марсаков сложил чертеж и протянул его ей:

— Я хочу, чтобы вы взяли его с собой. В ваше время.

Хироши и Марина удивленно переглянулись.

— Но зачем? — спросил Хироши.

— Потому что я не знаю, чем закончится "Проект Хронос", — ответил Марсаков. — Я не знаю, насколько успешными будут попытки Соловьёва и его команды изменить историю. Но я хочу, чтобы в будущем кто-то знал правду о том, что здесь происходило.

Он встал и подошел к окну:

— Если Соловьёв прав, и они смогут изменить ход истории к лучшему — прекрасно. Но если нет... если их вмешательство приведет к непредвиденным последствиям... кто-то должен знать, где искать ответы.

Марина взяла чертеж:

— Вы думаете, что лаборатория все еще будет существовать в нашем времени?

— Я не знаю, — честно ответил Марсаков. — Но этот завод строится на века. Его фундаменты и подземные сооружения рассчитаны на столетия. Даже если наземные части будут перестроены или разрушены, подземные комплексы могут сохраниться.

Хироши задумчиво кивнул:

— И вы хотите, чтобы мы нашли эту лабораторию в нашем времени?

— Я хочу, чтобы вы имели возможность найти ее, если это потребуется, — уточнил Марсаков. — Если в вашем времени что-то пойдет не так... если вы заметите странные аномалии или несоответствия в истории... этот чертеж может помочь вам найти источник проблемы.

Он вернулся к столу и сел:

— Я не знаю, правильно ли я поступаю. Возможно, я сам нарушаю ход истории, передавая вам эту информацию. Но после вчерашних событий я понял, что не могу просто сидеть сложа руки и позволять Соловьёву и его команде единолично решать судьбу будущего.

Марина аккуратно сложила чертеж и убрала его в свой рюкзак:

— Спасибо. Мы будем осторожны с этой информацией.

Марсаков кивнул:

— Я надеюсь, что она вам никогда не понадобится. Что "Проект Хронос" будет закрыт после инцидента с Соловьёвым, и история пойдет своим естественным путем.

Он встал, давая понять, что разговор окончен:

— Машина ждет вас у входа. Она отвезет вас на вокзал. Официально вы уезжаете в Москву на лечение, — он кивнул на ногу Хироши. — Но я понимаю, что ваш путь лежит... дальше.

Хироши с трудом поднялся, опираясь на костыли:

— Спасибо за все, товарищ Марсаков.

— Удачи вам, — ответил директор, пожимая им руки. — И будьте осторожны. История — хрупкая вещь.

12.3

Машина высадила их не на вокзале, а на окраине города, как они и просили. Водитель, молчаливый мужчина средних лет, не задавал вопросов — видимо, Марсаков дал ему четкие инструкции.

— Здесь подойдет, — сказала Марина, когда они оказались на небольшой лесной поляне, скрытой от посторонних глаз. — Достаточно уединенно для активации нэцке.

Хироши с трудом выбрался из машины, опираясь на костыли. Его нога болела все сильнее, несмотря на обезболивающее.

— Спасибо, — сказал он водителю. — Дальше мы сами.

Водитель кивнул и уехал, оставив их одних среди деревьев. Был полдень, но из-за облачности казалось, что день клонится к вечеру. Тишину нарушали только птичьи голоса и шелест листвы.

Марина расстелила на траве небольшое одеяло, которое они взяли с собой:

— Садись. Нам нужно подготовиться к перемещению.

Хироши осторожно опустился на одеяло, морщась от боли:

— Ты помнишь, как активировать нэцке для возвращения?

— Да, — кивнула Марина, доставая оба устройства из рюкзака. — Мы должны синхронизировать их, как ты показывал раньше, а затем ввести дату и координаты возвращения.

Она села рядом с ним и положила нэцке перед собой:

— Какую дату мы указываем? Ту же, с которой ушли?

Хироши задумался:

— Лучше установить дату на день позже нашего исчезновения. Чтобы не создавать временной парадокс, встретив самих себя.

Марина кивнула и начала настраивать первое нэцке, аккуратно поворачивая миниатюрные элементы и нажимая на скрытые кнопки. Хироши наблюдал за ее действиями, готовый подсказать, если она что-то сделает не так.

— Теперь второе, — сказала Марина, закончив с первым устройством.

Она взяла второе нэцке — то, которое чуть не забрал Соловьёв — и начала повторять те же действия. Но вдруг остановилась:

— Хироши, здесь что-то не так.

Он наклонился ближе:

— Что именно?

— Смотри, — она указала на внутренний механизм. — Этот элемент поврежден. Должно быть, это случилось во время борьбы с Соловьёвым.

Хироши внимательно осмотрел устройство и нахмурился:

— Ты права. Кристалл треснул. Это может повлиять на точность перемещения.

— Что нам делать? — встревоженно спросила Марина. — Мы можем использовать только одно нэцке?

Хироши покачал головой:

— Нет, для перемещения двух человек нужны два синхронизированных устройства. Иначе мы можем оказаться в разных временных точках или... хуже.

Он еще раз осмотрел поврежденное нэцке:

— Я думаю, оно все еще может работать. Трещина небольшая. Но риск есть.

— Какой риск? — спросила Марина.

— Мы можем оказаться не совсем там, куда направляемся, — ответил Хироши. — Или не совсем в то время. Возможны отклонения.

Марина задумалась:

— У нас есть выбор? Мы не можем остаться здесь.

— Нет, — согласился Хироши. — Мы должны рискнуть. Но нам нужно быть готовыми к тому, что возвращение может пройти не идеально.

Он взял поврежденное нэцке и продолжил настройку, стараясь быть максимально точным:

— Я установлю координаты на то же место, откуда мы ушли — музей. Но на всякий случай добавлю небольшой временной запас — два дня после нашего исчезновения, а не один.

Марина кивнула:

— Хорошо. Что мне делать?

— Держи свое нэцке крепко, — инструктировал Хироши. — Когда я скажу, мы должны одновременно активировать оба устройства. Затем сосредоточься на нашей цели — музей, 2025 год. Представь его как можно ярче.

Он закончил настройку и взял свое нэцке:

— Готова?

Марина глубоко вздохнула и кивнула:

— Готова.

— Тогда начинаем, — сказал Хироши. — На счет три. Один... два... три!

Они одновременно активировали свои нэцке. Устройства начали вибрировать и излучать слабое голубоватое свечение. Воздух вокруг них словно сгустился, и звуки леса стали приглушенными, как будто доносились издалека.

— Сосредоточься на музее, — напомнил Хироши, крепко держа свое нэцке. — Представь его как можно детальнее.

Марина закрыла глаза, представляя современный музей с его стеклянными витринами, мраморным полом и высокими потолками. Хироши тоже сосредоточился на образе музея, стараясь не думать о боли в ноге.

Голубое свечение усилилось, окутывая их коконом света. Они почувствовали знакомое ощущение падения и вращения одновременно. Мир вокруг начал расплываться, деревья и небо слились в размытое пятно.

Внезапно Хироши почувствовал рывок — его нэцке завибрировало сильнее, чем должно было. Треснувший кристалл начал излучать нестабильные импульсы энергии.

— Марина! — крикнул он, но его голос утонул в нарастающем гуле.

Последнее, что он увидел перед тем, как мир полностью растворился вокруг них, было встревоженное лицо Марины, освещенное пульсирующим голубым светом.

12.4

Хироши пришел в себя от ощущения холода под спиной. Он лежал на твердой поверхности, и его первой мыслью была боль в ноге — она пульсировала, но уже не так сильно, как раньше.

Он медленно открыл глаза. Над ним был потолок — не небо, не кроны деревьев, а обычный белый потолок с точечными светильниками. Он повернул голову и увидел стеклянные витрины, мраморный пол, информационные стенды.

Музей. Они вернулись.

— Марина? — позвал он, пытаясь сесть.

— Я здесь, — отозвался ее голос рядом.

Она сидела на полу в нескольких метрах от него, потирая висок. Выглядела она немного дезориентированной, но в целом невредимой.

— Мы вернулись, — сказала она, оглядываясь. — Мы действительно вернулись.

Хироши с трудом сел, опираясь на руки:

— Похоже на то. Вопрос в том, когда именно мы вернулись.

Марина достала из кармана смартфон — современный гаджет, который они не могли использовать в 1936 году:

— Сейчас проверим.

Она включила телефон, и ее брови удивленно поползли вверх:

— Хироши, сегодня 15 мая 2025 года. Мы отсутствовали почти две недели!

— Две недели? — удивился Хироши. — Я установил дату на два дня после нашего исчезновения, а не на две недели.

— Должно быть, поврежденное нэцке, — предположила Марина. — Ты говорил, что могут быть отклонения.

Хироши кивнул, осматривая свою ногу. Гипс, наложенный в 1936 году, все еще был на месте, но выглядел странно — как будто он стал частью его тела, слившись с кожей.

— Что с твоей ногой? — спросила Марина, заметив его озадаченный взгляд.

— Не знаю, — ответил Хироши. — Болит меньше, но гипс выглядит... иначе.

Он попытался встать, и к своему удивлению, смог это сделать без особого труда, хотя нога все еще была не полностью функциональна.

— Интересный эффект перемещения во времени, — пробормотал он. — Похоже, что процесс заживления ускорился или... изменился.

Марина проверила свой рюкзак:

— Чертеж Марсакова на месте. И оба нэцке тоже.

Она достала устройства — одно было целым, а второе имело заметную трещину на корпусе.

— Что нам теперь делать? — спросила она. — Нас наверняка ищут. Две недели — это не шутка.

Хироши задумался:

— Сначала нужно понять, что произошло за время нашего отсутствия. Проверь новости, социальные сети.

Марина быстро пролистала ленту новостей на телефоне:

— Ничего необычного... Подожди. Вот это интересно. Статья о нашем музее — "Таинственное исчезновение двух исследователей привлекло внимание к выставке японского искусства".

Она продолжила читать:

— Полиция ведет расследование. Последний раз нас видели в зале японского искусства... Камеры наблюдения зафиксировали странную вспышку света.

— Мы стали знаменитостями, — усмехнулся Хироши. — Что ж, по крайней мере, теперь мы знаем, что наше исчезновение не осталось незамеченным.

Он осмотрелся:

— Странно, что здесь никого нет. Музей закрыт?

Марина посмотрела на часы:

— Сейчас почти полночь. Конечно, закрыт.

— Тогда нам нужно выбираться отсюда, пока не сработала сигнализация, — сказал Хироши. — И решить, что делать дальше.

Марина кивнула, помогая ему подняться:

— Я думаю, нам стоит сначала обратиться к врачу, чтобы проверить твою ногу. А потом... потом нам нужно будет решить, что делать с информацией, которую мы получили, и с чертежом Марсакова.

Хироши согласно кивнул:

— И с нэцке. Эта технология слишком опасна, чтобы оставлять ее без присмотра.

Они медленно направились к выходу из зала, Хироши опирался на плечо Марины. Оба понимали, что их приключение не закончилось с возвращением в 2025 год. На самом деле, оно только начиналось.

Впереди их ждали объяснения с полицией, медицинское обследование, а главное — решение о том, что делать с полученными знаниями о "Проекте Хронос" и о попытках изменить ход истории.

Но сейчас, шагая по пустым залам музея, они чувствовали странное облегчение от того, что вернулись домой, в свое время, пусть и с двухнедельным опозданием.

— Знаешь, — тихо сказала Марина, — несмотря на все опасности, я не жалею, что мы отправились в это путешествие.

Хироши улыбнулся:

— Я тоже. Мы узнали правду о прошлом моей семьи и о том, что происходило на том заводе. Теперь наша задача — правильно распорядиться этим знанием.

Они дошли до запасного выхода, который, к счастью, можно было открыть изнутри без сигнализации.

— Готова к новым приключениям? — спросил Хироши, глядя на ночной город за дверью.

Марина крепче сжала его руку:

— Всегда.

Глава 13: Осмысление

13.1

Прошла неделя с момента их возвращения из 1936 года. Неделя объяснений, медицинских обследований и бесконечных вопросов. Полиция, журналисты, руководство музея — все хотели знать, где они пропадали две недели. Хироши и Марина придерживались заранее согласованной версии: они потеряли память и очнулись в пригороде, не помня, как там оказались. История звучала неправдоподобно, но никто не мог предложить лучшего объяснения их исчезновению и последующему появлению.

Сейчас они сидели в квартире Хироши — небольшой, но уютной студии на окраине города. Нога Хироши, к удивлению врачей, заживала с необычной скоростью. Рентген показал, что перелом уже начал срастаться, хотя по всем медицинским стандартам это было невозможно за такой короткий срок.

— Похоже, перемещение во времени как-то влияет на физиологические процессы, — задумчиво произнес Хироши, рассматривая свою ногу в новом, современном гипсе. — Врачи говорят, что никогда не видели такого быстрого заживления сложного перелома.

Марина кивнула, разливая чай по чашкам:

— Это интересный побочный эффект. Интересно, что еще мы не знаем о последствиях путешествий во времени?

Она поставила чашку перед Хироши и села напротив него за небольшой кухонный стол. На столе лежали их записи — все, что они смогли вспомнить о своем пребывании в 1936 году, тщательно задокументированное в течение последних дней.

— Итак, что мы имеем? — Марина постучала ручкой по блокноту. — Мы знаем, что в 1936 году на заводе в Магнитогорске существовал секретный проект по изменению истории. "Проект Хронос", как его называл Кузнецов.

Хироши кивнул:

— И мы знаем, что Соловьёв был одним из ключевых участников этого проекта. Он хотел использовать знания из будущего, чтобы изменить ход Второй мировой войны.

— Вопрос в том, — продолжила Марина, — насколько успешным был этот проект? Смогли ли они действительно что-то изменить? И если да, то как это повлияло на нашу временную линию?

Хироши задумчиво отпил чай:

— Это сложный вопрос. Если они изменили историю, мы бы не заметили разницы, потому что для нас эта измененная версия была бы единственной реальностью, которую мы знаем.

Марина откинулась на спинку стула:

— Это пугает. Мысль о том, что кто-то мог переписать нашу историю, и мы даже не подозреваем об этом.

— Именно поэтому технология перемещения во времени так опасна, — согласился Хироши. — И именно поэтому мы должны быть очень осторожны с тем, что узнали.

Он взял со стола один из блокнотов:

— Давай еще раз пройдемся по ключевым моментам. Что мы знаем наверняка?

Марина начала перечислять:

— Первое: в 1936 году существовал "Проект Хронос", целью которого было изменение исторических событий. Второе: Соловьёв и его команда каким-то образом получили доступ к технологии перемещения во времени, возможно, похожей на нашу. Третье: они построили подземную лабораторию на территории Магнитогорского металлургического комбината.

— И четвертое, — добавил Хироши, — у нас есть чертеж этой лаборатории, который дал нам Марсаков.

Он указал на сейф в углу комнаты, где они хранили чертеж и оба нэцке:

— Вопрос в том, что нам делать с этой информацией?

Марина задумалась:

— Мы могли бы попытаться найти эту лабораторию в нашем времени. Проверить, существует ли она до сих пор, и если да, то что там происходит.

— Это рискованно, — заметил Хироши. — Если "Проект Хронос" все еще существует, мы можем привлечь нежелательное внимание.

— А если не существует? — возразила Марина. — Что если там остались технологии или информация, которые могут быть опасны, если попадут не в те руки?

Хироши кивнул:

— Ты права. Мы должны хотя бы проверить. Но сначала нужно тщательно изучить чертеж и собрать больше информации о том, что стало с заводом и лабораторией после 1936 года.

Марина встала и подошла к окну:

— Есть еще кое-что, что меня беспокоит. Нэцке. Мы теперь знаем, что они не просто семейные реликвии, а мощные устройства для перемещения во времени. Что нам делать с ними?

Хироши посмотрел на сейф:

— Я думал об этом. Одно из них повреждено, но второе полностью функционально. Это означает, что мы все еще можем путешествовать во времени.

— И это огромная ответственность, — тихо сказала Марина. — Мы видели, что может произойти, если такая технология попадет в руки людей с... определенными идеями.

Хироши кивнул:

— Да, это слишком опасно, чтобы просто игнорировать. Но и уничтожить их я не могу — это наследие моей семьи, и, возможно, единственный способ узнать правду о "Проекте Хронос" и о том, что на самом деле происходило в прошлом.

Марина вернулась к столу:

— Тогда нам нужно решить, как использовать эту технологию ответственно. И первый шаг — тщательно изучить чертеж Марсакова.

Хироши согласно кивнул:

— Начнем с этого. А потом решим, что делать дальше.

13.2

На следующий день они разложили чертеж на большом столе в гостиной Хироши. Это была подробная схема всего заводского комплекса — наземных сооружений и подземных коммуникаций. Марсаков отметил красным карандашом секцию в северной части территории — именно там, по его словам, располагалась основная лаборатория "Проекта Хронос".

— Смотри, — Хироши указал на отмеченную область. — Это гораздо больше, чем тот бункер, который мы нашли. Целый подземный комплекс.

Марина внимательно изучала чертеж:

— Три уровня под землей. Лаборатории, жилые помещения, технические отсеки... Они готовились к долгосрочной работе.

Хироши кивнул:

— И смотри сюда — отдельная система вентиляции, автономное энергоснабжение. Этот комплекс мог функционировать независимо от основного завода.

— Вопрос в том, существует ли он до сих пор, — задумчиво произнесла Марина. — Прошло почти 90 лет. Завод наверняка перестраивался, модернизировался.

Хироши открыл ноутбук:

— Давай проверим, что сейчас представляет собой Магнитогорский металлургический комбинат.

Они провели несколько часов, изучая современные планы и фотографии комбината, сравнивая их с чертежом 1936 года. Многое изменилось — появились новые цеха, старые были перестроены или снесены. Но основная структура завода сохранилась.

— Смотри, — Марина указала на спутниковый снимок. — Эта часть территории, где должна была находиться лаборатория, сейчас занята каким-то административным зданием и парковкой.

Хироши увеличил изображение:

— Да, но это только поверхность. Подземные сооружения могли сохраниться.

Он открыл еще одну вкладку:

— Я нашел историю комбината. В 1941-1945 годах он был ключевым предприятием для производства стали для военных нужд. После войны расширялся, модернизировался... В 1990-х пережил кризис, но остался работающим предприятием.

Марина задумчиво постукивала пальцами по столу:

— Нигде ни слова о секретной лаборатории или "Проекте Хронос".

— Конечно, — кивнул Хироши. — Если проект был настолько секретным в 1936 году, вряд ли о нем стали бы писать в открытых источниках позже.

Он продолжил поиск:

— Интересно... В 1970-х годах на территории комбината проводились масштабные строительные работы. Официально — для расширения производственных мощностей. Но смотри, — он указал на фотографию, — они затронули именно ту область, где должна была находиться лаборатория.

Марина наклонилась ближе:

— Ты думаешь, они могли обнаружить подземный комплекс?

— Или знали о нем все это время, — предположил Хироши. — Возможно, "Проект Хронос" не был закрыт после инцидента с Соловьёвым, как надеялся Марсаков.

Он открыл еще одну статью:

— Смотри, здесь упоминается, что в 1980-х годах часть территории комбината была передана под юрисдикцию какого-то "научно-исследовательского института". Никаких подробностей, просто сухой факт.

Марина нахмурилась:

— Это может быть совпадением. Или...

— Или продолжением "Проекта Хронос" под другим названием, — закончил за нее Хироши.

Они продолжили поиски, но больше не нашли ничего конкретного. Информация о северной части территории комбината в открытых источниках была скудной и обрывочной.

— Мы не найдем ответов здесь, — наконец сказала Марина. — Нам нужно поехать туда и увидеть все своими глазами.

Хироши задумчиво посмотрел на свою загипсованную ногу:

— Не сейчас. Мне нужно сначала восстановиться. К тому же, нам нужен план. Мы не можем просто приехать на действующий металлургический комбинат и начать искать секретную подземную лабораторию.

Марина кивнула:

— Ты прав. Нам нужно больше информации. Может быть, стоит поискать в архивах? Документы того времени, отчеты, что-нибудь, что могло бы пролить свет на судьбу "Проекта Хронос".

— Хорошая идея, — согласился Хироши. — И я знаю, с чего начать. Мой дед оставил дневники и записи. Возможно, в них есть упоминания о проекте или о людях, с которыми он был связан.

Он встал, опираясь на костыли:

— Они хранятся в старой семейной шкатулке. Я никогда не придавал им особого значения, но теперь...

Хироши подошел к шкафу и достал небольшую деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром. Внутри лежали пожелтевшие от времени бумаги, фотографии и несколько тонких тетрадей.

— Это дневники моего деда, — сказал Хироши, бережно доставая их. — Он вел их с 1930-х годов до самой смерти.

Марина помогла ему разложить документы на столе:

— С чего начнем?

— С 1936 года, — ответил Хироши. — Посмотрим, есть ли там упоминания о Магнитогорске, Соловьёве или "Проекте Хронос".

Они погрузились в чтение. Дневники были написаны на японском, и Хироши переводил ключевые фрагменты для Марины. Большая часть записей касалась повседневной жизни, работы, семейных событий. Но иногда встречались и более интересные заметки.

— Вот, — сказал Хироши через некоторое время. — Запись от октября 1936 года. Дед пишет о встрече с русским инженером, который интересовался японскими технологиями.

Марина подвинулась ближе:

— Это может быть Соловьёв?

— Имя не указано, — ответил Хироши, продолжая читать. — Но дед пишет, что этот человек проявлял особый интерес к семейным реликвиям и традиционным искусствам. И... — он замолчал, вчитываясь в следующие строки, — здесь есть упоминание о нэцке. Дед пишет, что русский инженер был необычайно заинтересован в механизме одного конкретного нэцке.

— Того самого, которое мы использовали для перемещения? — взволнованно спросила Марина.

Хироши кивнул:

— Похоже на то. Дед пишет, что не показал ему внутренний механизм, сославшись на семейную традицию.

Он перевернул страницу:

— А вот запись от декабря того же года. Дед упоминает, что получил странное письмо из России. Цитирую: "Письмо содержало предложение, от которого трудно отказаться — значительная сумма денег в обмен на секреты механизма нэцке. Отправитель утверждал, что это для научных целей. Я не ответил."

Марина задумчиво постучала пальцем по столу:

— Значит, Соловьёв или кто-то из "Проекта Хронос" пытался получить технологию перемещения во времени от твоего деда.

— И не получил, — добавил Хироши. — Что заставляет задуматься: если у них не было доступа к технологии моей семьи, как они разработали свою собственную?

Он продолжил листать дневник:

— Здесь есть еще несколько упоминаний о странных письмах и даже о визите "людей в строгих костюмах", которые интересовались коллекцией нэцке. Это было в начале 1937 года.

Марина нахмурилась:

— Значит, они не оставили попыток. Но судя по всему, твой дед не поделился с ними секретом.

— Нет, — подтвердил Хироши. — И вот что интересно: после 1937 года упоминания о русских посетителях или письмах прекращаются. Как будто они внезапно потеряли интерес.

— Или нашли другой источник технологии, — предположила Марина.

Хироши задумчиво кивнул:

— Возможно. Но какой?

Он отложил дневник и взял другую тетрадь:

— Давай посмотрим записи более поздних лет. Может быть, там есть что-то о войне или о последствиях "Проекта Хронос".

Они продолжили изучать дневники, переходя к записям военного времени. Дед Хироши подробно описывал жизнь в Японии во время Второй мировой войны — нехватку продовольствия, бомбардировки, общую атмосферу страха и неопределенности.

— Вот интересная запись от августа 1945 года, — сказал Хироши. — Сразу после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Дед пишет: "Я не могу отделаться от мысли, что это как-то связано с тем русским инженером и его интересом к нэцке. Что если они нашли способ изменить ход времени? Что если это не то будущее, которое должно было наступить?"

Марина удивленно посмотрела на него:

— Твой дед догадывался о возможности изменения истории?

— Похоже на то, — кивнул Хироши. — Он не знал наверняка, но подозревал, что технология перемещения во времени может быть использована для изменения исторических событий.

Он перевернул еще несколько страниц:

— А вот запись от 1953 года. Дед пишет о странной встрече с человеком, который представился историком, изучающим Вторую мировую войну. Этот человек задавал необычные вопросы — не о том, что произошло, а о том, что могло бы произойти, если бы определенные события сложились иначе.

— Как будто он пытался выяснить, заметил ли кто-то изменения в истории, — задумчиво произнесла Марина.

— Именно, — согласился Хироши. — И дед это почувствовал. Он пишет: "Я не сказал ему о нэцке. Некоторые секреты должны оставаться в семье."

Они продолжили изучать дневники, но больше не нашли прямых упоминаний о "Проекте Хронос" или о технологии перемещения во времени. Однако в записях 1960-х годов несколько раз упоминались "странные совпадения" и "необъяснимые исторические аномалии", которые замечал дед Хироши.

— Похоже, твой дед всю жизнь оставался настороже, — заметила Марина. — Он подозревал
, что история могла быть изменена, и искал доказательства.

Хироши кивнул:

— И он сохранил нэцке, передав их следующим поколениям. Он понимал их ценность и опасность.

Он закрыл последний дневник:

— Но мы все еще не знаем, что стало с "Проектом Хронос" после 1936 года. Был ли он закрыт, как надеялся Марсаков? Или продолжил существовать под другим названием?

Марина вернулась к чертежу:

— И мы не знаем, существует ли до сих пор подземная лаборатория. Единственный способ узнать наверняка — отправиться в Магнитогорск и проверить.

Хироши задумчиво посмотрел на свою ногу:

— Как только гипс снимут, мы поедем туда. Но сначала нужно собрать как можно больше информации.

Он указал на стопку книг, которые они принесли из библиотеки:

— Давай проверим исторические документы о Магнитогорске во время войны. Если "Проект Хронос" продолжал существовать, возможно, мы найдем какие-то следы его деятельности.

 13.3

Следующие несколько дней они провели, погрузившись в исторические документы, книги и архивные материалы. Хироши, несмотря на гипс, настоял на посещении городской библиотеки и исторического архива. Они искали любую информацию о Магнитогорском металлургическом комбинате в период Второй мировой войны.

— Смотри, — сказала Марина, показывая Хироши статью в старой газете. — Здесь говорится, что в 1941 году, сразу после начала войны, часть производственных мощностей комбината была переориентирована на выпуск военной продукции.

Хироши кивнул:

— Это логично. Но есть ли какие-то упоминания о северной части территории? О той области, где должна была находиться лаборатория?

Марина покачала головой:

— Ничего конкретного. Только общие фразы о "секретных производствах" и "особых цехах".

Они продолжили поиски, переходя от одного источника к другому. В какой-то момент Хироши обратил внимание на толстую папку с архивными документами, которую они еще не просматривали.

— Что это? — спросил он, указывая на папку.

Марина взяла ее:

— "Материалы по эвакуации промышленных предприятий, 1941-1942 годы". Я запросила все, что могло быть связано с Магнитогорском.

Она открыла папку и начала просматривать документы:

— Здесь списки эвакуированных заводов, маршруты перевозки оборудования, отчеты о восстановлении производства на новом месте...

Внезапно она остановилась, вчитываясь в один из документов:

— Хироши, смотри. Здесь упоминается группа ученых и инженеров, эвакуированных из Ленинграда в Магнитогорск в сентябре 1941 года, еще до начала полной блокады города.

Хироши наклонился ближе:

— Кто они?

— Сотрудники какого-то "Специального конструкторского бюро №16", — ответила Марина. — Здесь сказано, что они были размещены на территории комбината и продолжили работу над "проектами особой государственной важности".

Хироши задумчиво потер подбородок:

— СКБ-16... Интересно, что это за организация?

Марина продолжила просматривать документы:

— Здесь есть список эвакуированных сотрудников. Двадцать три человека, включая... — она внезапно замолчала, вглядываясь в имя.

— Что такое? — спросил Хироши.

— Соловьёв А.Н., — прочитала Марина. — Ведущий инженер СКБ-16.

Они переглянулись.

— Тот самый Соловьёв? — тихо спросил Хироши. — Но как это возможно? Мы видели, как он погиб в 1936 году.

Марина покачала головой:

— Может быть, однофамилец? Или...

— Или "Проект Хронос" действительно изменил историю, — закончил за нее Хироши. — И в этой версии реальности Соловьёв не погиб в 1936 году.

Марина продолжила изучать документ:

— Здесь есть еще одно знакомое имя — Кузнецов В.П., научный руководитель СКБ-16.

— Тот самый Кузнецов, который работал с Соловьёвым в "Проекте Хронос", — кивнул Хироши. — Это не может быть совпадением.

Марина перевернула страницу:

— Смотри, здесь есть краткое описание деятельности СКБ-16: "Разработка перспективных технологий в области энергетики и материаловедения". Очень расплывчато.

— Типичная формулировка для секретных проектов, — заметил Хироши. — Что еще там есть?

Марина продолжила просматривать документы:

— Здесь отчет о размещении сотрудников СКБ-16 на территории комбината. Им выделили... — она сверилась с чертежом Марсакова, — именно ту область, где должна была находиться лаборатория "Проекта Хронос".

Хироши кивнул:

— Значит, "Проект Хронос" не был закрыт после инцидента с Соловьёвым. Он был переименован в СКБ-16 и продолжил существовать.

— И во время войны они были эвакуированы из Ленинграда обратно в Магнитогорск, — добавила Марина. — Вопрос в том, чем они занимались все это время? И чем занимались во время войны?

Она продолжила перебирать документы и вдруг остановилась на тонкой папке, вложенной между отчетами:

— Что это?

Хироши взглянул на папку:

— "Материалы по снабжению блокадного Ленинграда, 1941-1943". Странно, почему она здесь?

Марина открыла папку:

— Здесь документы о поставках продовольствия в блокадный Ленинград. Отчеты о состоянии Ладожской ледовой дороги, так называемой "Дороги жизни". Статистика по смертности от голода...

Она перевернула еще несколько страниц и вдруг замерла:

— Хироши, смотри. Это письмо от Соловьёва руководству комбината, датированное январем 1942 года.

Хироши наклонился ближе, чтобы прочитать:

— "В связи с критической ситуацией в блокадном Ленинграде и катастрофической нехваткой продовольствия, прошу рассмотреть возможность использования разработок СКБ-16 для организации дополнительных поставок продовольствия в город. Технология, над которой мы работаем, позволяет".

Текст обрывался, следующая страница отсутствовала.

— Что за технология? — спросила Марина. — И почему письмо здесь, в этой папке?

Хироши задумчиво посмотрел на документ:

— Если СКБ-16 было продолжением "Проекта Хронос", то речь может идти о технологии перемещения во времени. Соловьёв мог предлагать использовать ее для доставки продовольствия в блокадный Ленинград.

Марина продолжила перебирать документы в папке:

— Здесь есть еще несколько отчетов о поставках продовольствия в Ленинград зимой 1942 года. И смотри — странные расхождения в цифрах. В официальных отчетах указано одно количество продовольствия, а в фактических ведомостях распределения по городу — значительно больше.

— Как будто появлялось дополнительное продовольствие, не учтенное в официальных поставках, — заметил Хироши.

Марина кивнула:

— Именно. И вот еще что интересно — здесь есть упоминание о специальном хлебе, который выдавался в некоторых районах города. Его называли "научным хлебом" или просто "особым пайком".

Она показала Хироши документ:

— Смотри, здесь сказано, что этот хлеб "обладал повышенной питательной ценностью и помог спасти тысячи жизней в самые тяжелые месяцы блокады".

Хироши внимательно изучил документ:

— И никакого объяснения, откуда взялся этот хлеб или как его производили?

— Ничего конкретного, — покачала головой Марина. — Только туманные фразы о "новых технологиях" и "научных разработках".

Она задумчиво посмотрела на документы:

— Ты думаешь, СКБ-16 действительно использовало технологию перемещения во времени, чтобы доставлять продовольствие в блокадный Ленинград?

Хироши медленно кивнул:

— Это объяснило бы расхождения в цифрах и появление "особого пайка". Если они могли перемещаться во времени, они могли доставлять продовольствие из другого периода, минуя блокаду.

— Но это противоречит тому, что мы знаем о "Проекте Хронос", — возразила Марина. — Соловьёв хотел изменить ход войны, дать Советскому Союзу технологическое преимущество. Почему вдруг гуманитарная миссия?

Хироши задумался:

— Может быть, после нашего вмешательства в 1936 году что-то изменилось. Может быть, в этой версии истории Соловьёв пересмотрел свои взгляды.

Марина продолжила просматривать документы:

— Здесь есть еще кое-что. Отчет о состоянии здоровья жителей Ленинграда, получавших "особый паек". Врачи отмечают "необычайно быстрое восстановление" и "отсутствие типичных осложнений дистрофии".

— Как будто этот хлеб обладал какими-то особыми свойствами, — заметил Хироши.

— Или был из другого времени, — тихо добавила Марина. — С добавлением компонентов, которых просто не могло быть в блокадном Ленинграде.

Они продолжили изучать документы, но больше не нашли прямых упоминаний о СКБ-16 или о "особом пайке". Однако косвенные свидетельства указывали на то, что зимой 1942 года в Ленинграде происходило что-то необычное — появлялось продовольствие, которого не должно было быть, спасались люди, которые по всем прогнозам должны были погибнуть.

— Я думаю, мы нашли след "Проекта Хронос", — сказал наконец Хироши. — Но не тот, который ожидали. Не оружие или технологическое преимущество, а гуманитарная миссия.

Марина кивнула:

— Блокадный хлеб. Они использовали технологию перемещения во времени, чтобы доставлять хлеб в осажденный город.

— И спасли тысячи жизней, — добавил Хироши. — Если это правда, то это... удивительно.

Марина собрала документы:

— Но у нас все еще нет полной картины. Мы не знаем, как именно они это делали, и что стало с СКБ-16 после войны.

Хироши задумчиво посмотрел на папку с документами:

— Есть только один способ узнать наверняка.

13.4

Вечером того же дня они сидели в квартире Хироши, разложив на столе все собранные материалы — чертеж Марсакова, копии архивных документов, выписки из дневников деда Хироши.

— Итак, что мы имеем? — начал Хироши, постукивая карандашом по столу. — "Проект Хронос" не был закрыт после инцидента с Соловьёвым в 1936 году. Вместо этого он был переименован в СКБ-16 и перенесен в Ленинград.

Марина кивнула:

— А в 1941 году, когда началась война и возникла угроза блокады, сотрудники СКБ-16 были эвакуированы обратно в Магнитогорск, на территорию того же завода.

— Где они продолжили работу над технологией перемещения во времени, — продолжил Хироши. — И, судя по документам, которые мы нашли, использовали эту технологию для доставки продовольствия в блокадный Ленинград.

Марина задумчиво посмотрела на карту блокадного Ленинграда, которую они распечатали:

— Это объясняет аномалии в статистике поставок и появление "особого пайка". Но остается много вопросов. Как именно они это делали? Откуда брали продовольствие? И главное — почему Соловьёв, который в 1936 году был одержим идеей изменить ход войны с помощью передовых технологий, вдруг занялся гуманитарной миссией?

Хироши пожал плечами:

— Может быть, наше вмешательство в 1936 году что-то изменило. Может быть, в этой версии истории Соловьёв пересмотрел свои взгляды.

— Или, — медленно произнесла Марина, — может быть, это был не тот Соловьёв.

Хироши удивленно посмотрел на нее:

— Что ты имеешь в виду?

— Мы видели, как Соловьёв погиб в 1936 году, — пояснила Марина. — Но в документах 1941 года он снова появляется как руководитель СКБ-16. Что если это был другой человек? Родственник, однофамилец?

Хироши задумался:

— Возможно. Но совпадение слишком большое — тот же проект, те же люди, та же технология.

Он встал и подошел к сейфу, где хранились нэцке:

— Есть только один способ узнать правду.

Марина внимательно посмотрела на него:

— Ты предлагаешь отправиться в блокадный Ленинград?

— Да, — кивнул Хироши. — В 1942 год, когда, судя по документам, СКБ-16 активно доставляло продовольствие в город.

Он достал из сейфа целое нэцке:

— Одно устройство полностью функционально. Мы можем использовать его для перемещения.

Марина нахмурилась:

— Это очень рискованно. Блокадный Ленинград — не самое безопасное место. Голод, холод, бомбежки.

— Я знаю, — согласился Хироши. — Но это единственный способ узнать, что на самом деле происходило с "Проектом Хронос" и как они использовали технологию перемещения во времени.

Он сел обратно за стол:

— К тому же, у нас есть преимущество. Мы знаем о СКБ-16 и о "особом пайке". Мы можем найти людей, которые были связаны с этим проектом.

Марина задумчиво постучала пальцами по столу:

— Нам нужно тщательно подготовиться. Документы, одежда, знание исторического контекста... И главное — точный план действий.

Хироши кивнул:

— Я предлагаю следующее: мы перемещаемся в январь 1942 года, в самый разгар первой блокадной зимы. Находим пункт выдачи "особого пайка" и отслеживаем, откуда он поступает.

— Это может привести нас к сотрудникам СКБ-16, — продолжила его мысль Марина. — И, возможно, к Соловьёву.

— Именно, — кивнул Хироши. — Мы узнаем, как они используют технологию перемещения во времени и почему решили помогать блокадному Ленинграду.

Марина встала и подошла к окну:

— Это будет опасно. Гораздо опаснее, чем наше путешествие в 1936 год.

— Я знаю, — тихо ответил Хироши. — Но мы должны узнать правду. Особенно если эта правда связана с спасением тысяч жизней.

Он посмотрел на свою ногу:

— Гипс снимут через неделю. После этого мы сможем отправиться.

Марина повернулась к нему:

— За эту неделю нам нужно собрать как можно больше информации о блокадном Ленинграде. Карты города, расположение бомбоубежищ, пунктов выдачи продовольствия. Нам нужно знать, как выглядели документы того времени, какую одежду носили, как говорили.

Хироши кивнул:

— И нам нужно продумать легенду. Кем мы будем в 1942 году.

— Я могу быть медсестрой, — предложила Марина. — Это даст мне доступ к информации о состоянии здоровья жителей и о распределении продовольствия.

— А я могу быть инженером, эвакуированным из другого города, — добавил Хироши. — Это объяснит мой акцент и интерес к техническим вопросам.

Они начали составлять список необходимых приготовлений — от исторических документов до предметов первой необходимости, которые могли бы пригодиться в блокадном городе.

— Нам нужно будет взять с собой некоторые медикаменты, — сказала Марина. — Антибиотики, обезболивающие. В 1942 году их катастрофически не хватало.

— И компактные высококалорийные продукты, — добавил Хироши. — Не для нас, а для людей, которых мы встретим.

Марина внимательно посмотрела на него:

— Ты понимаешь, что мы не сможем спасти всех? Даже с современными медикаментами и продуктами.

Хироши кивнул:

— Я знаю. Но мы сможем помочь хотя бы некоторым. И главное — мы узнаем правду о "Проекте Хронос" и о том, как технология перемещения во времени была использована во время войны.

Он взял нэцке и внимательно осмотрел его:

— Я настрою его на январь 1942 года, Ленинград. Мы переместимся в относительно безопасное место — может быть, в один из музеев или библиотеку. Оттуда начнем поиски.

Марина решительно кивнула:

— Хорошо. Через неделю, когда снимут твой гипс, мы отправимся в блокадный Ленинград.

Они посмотрели друг на друга, понимая, что принимают, возможно, самое рискованное решение в своей жизни. Но желание узнать правду о "Проекте Хронос" и о загадочном блокадном хлебе было сильнее страха перед опасностями, которые ждали их в прошлом.

— За эту неделю, — сказал Хироши, — мы должны стать экспертами по блокадному Ленинграду. Наша жизнь будет зависеть от того, насколько хорошо мы подготовимся.

Марина кивнула, и они вернулись к изучению документов, готовясь к путешествию, которое могло изменить их понимание истории и роли "Проекта Хронос" в спасении блокадного Ленинграда.

Глава 14: Дорога назад

14.1

Квартира Марины превратилась в импровизированный штаб. На стенах — карты Москвы разных лет, на столе — старые фотографии, архивные документы и потрепанные книги по истории столицы. В центре этого хаоса — две нэцке, соединенные вместе на бархатной подушечке, словно драгоценные реликвии.

Хироши сидел на полу, скрестив ноги, и внимательно изучал пожелтевшие страницы книги «Москва в годы Великой Отечественной войны». Его пальцы осторожно переворачивали хрупкие страницы, а взгляд задерживался на черно-белых фотографиях города, готовящегося к обороне.

— Ты представляешь, что в октябре 1941 года немцы подошли к Москве так близко, что из некоторых районов можно было разглядеть вспышки артиллерии? — Хироши поднял глаза на Марину, которая сосредоточенно вводила данные в ноутбук.

— Да, — кивнула она, не отрываясь от экрана. — Бабушка рассказывала, что в городе была паника. Многие бежали на восток. Правительство эвакуировали в Куйбышев. Но хлебозаводы продолжали работать даже в таких условиях.

Марина открыла старый дневник бабушки и прочитала вслух:

«16 октября 1941 года. Сегодня на заводе объявили, что часть оборудования будет эвакуирована. Но директор сказал, что мы будем печь хлеб до последнего. Норма выдачи по карточкам снижена. Рабочие получают 500 граммов, служащие — 300, дети и иждивенцы — 250. Муку экономим как можем, добавляем отруби и картофельную муку. Но люди должны получать свой хлеб, иначе город не выстоит».

Хироши подошел к карте Москвы 1941 года, прикрепленной к стене, и обвел пальцем район, где располагался хлебозавод «Коломенский».

— Нам нужно быть максимально точными с координатами и датой, — сказал он. — Я предлагаю перенестись на 20 октября 1941 года. Это после «дня паники» 16 октября, но до начала стабилизации фронта. Самый критический момент для города.

Марина кивнула и ввела дату в свои расчеты.

— Я проанализировала все предыдущие перемещения, — сказала она. — Похоже, нэцке реагируют на наши намерения и эмоциональную связь с местом и временем. Чем сильнее связь, тем точнее перемещение.

Она достала из ящика стола старую фотографию в потертой рамке. На ней была запечатлена молодая женщина в белом халате и косынке на фоне огромных печей.

— Моя бабушка, Анна Соколова, в 1941 году. Ей тогда было двадцать два года, она работала на хлебозаводе «Коломенский» помощником технолога.

Хироши бережно взял фотографию и внимательно всмотрелся в лицо молодой женщины. Решительный взгляд, упрямо сжатые губы, высокие скулы — он легко узнавал эти черты в лице Марины.

— Удивительно, как сильно ты на неё похожа, — тихо произнес он.

Марина улыбнулась и забрала фотографию.

— Бабушка всегда говорила, что в тяжелые времена проявляется истинная ценность простых вещей. Особенно хлеба. Она рассказывала, как люди плакали, получая свою дневную норму. Как матери отдавали свои порции детям. Как рабочие хлебозавода падали от усталости, но продолжали работать.

Хироши подошел к столу и начал собирать необходимые вещи в небольшой рюкзак.

— Я взял самое необходимое: документы, деньги того времени из коллекции моего деда, немного медикаментов и запасную одежду, — сказал он. — Нам нужно выглядеть максимально неприметно.

Марина достала из шкафа простое серое платье, темный платок и поношенные ботинки.

— Это реконструкция одежды 1940-х, — пояснила она. — Я участвовала в историческом фестивале в прошлом году. Должно подойти.

Для Хироши она нашла старую кепку, потертый пиджак и брюки.

— Придется говорить, что ты из среднеазиатских республик, — сказала Марина. — В военной Москве японец вызовет слишком много вопросов.

Хироши примерил одежду и посмотрел на себя в зеркало.

— Думаю, сойдет, — кивнул он. — Но как мы объясним наше появление на заводе?

Марина достала из папки несколько листов бумаги с печатями.

— Я подготовила документы. Использовала образцы из архива. Согласно им, мы командированы из Наркомата пищевой промышленности для проверки технологических процессов. В условиях войны такие проверки были обычным делом — власти боялись диверсий и следили за качеством продукции.

Хироши внимательно изучил документы и одобрительно кивнул.

— Выглядит убедительно. Но что насчет языка? Мой русский не идеален, а акцент слишком заметен.

— Будешь меньше говорить, — улыбнулась Марина. — Скажем, что ты из Казахстана, специалист по зерну. В те годы многие эвакуированные специалисты работали в Москве.

Она подошла к карте и отметила красным карандашом точку.

— Вот здесь находился хлебозавод. Сейчас на этом месте торговый центр, но в 1941 году это была окраина города. Нам нужно появиться где-то неподалеку, желательно в укромном месте.

Хироши изучил карту и указал на небольшой сквер неподалеку.

— Может быть, здесь? В парке меньше шансов, что нас кто-то заметит в момент появления.

Марина кивнула и сделала пометку.

— Хорошая идея. Теперь нам нужно синхронизировать нэцке. В прошлый раз они активировались спонтанно, но я думаю, что можно направить их энергию.

Она осторожно взяла фигурки и положила их на стол рядом с фотографией бабушки.

— Я изучила дневники и заметила закономерность. Нэцке реагируют на сильные эмоции и четкие намерения. Нам нужно сконцентрироваться на конкретном месте и времени, представить их максимально ярко.

Хироши сел напротив Марины и взял её за руки.

— Ты готова встретиться с собственной бабушкой в прошлом? — спросил он серьезно. — Это может быть эмоционально тяжело.

Марина глубоко вздохнула.

— Я думала об этом всю ночь. Это странно и немного страшно. Но я чувствую, что должна это сделать. Не только ради исследования, но и ради себя. Чтобы по-настоящему понять, через что она прошла.

Она посмотрела на фотографию бабушки, затем на нэцке, лежащие на столе.

— Знаешь, бабушка часто повторяла одну фразу: «Только тот, кто знает цену хлеба, понимает цену жизни». Тогда я не до конца понимала, что она имела в виду. Теперь, кажется, начинаю понимать.

Хироши сжал её руки.

— Мы будем осторожны. Не будем вмешиваться в ход событий больше, чем необходимо. Просто наблюдать и понять.

Марина кивнула и начала собирать последние вещи. Она положила в карман платья маленький блокнот и карандаш, затем достала из шкатулки старинные часы на цепочке.

— Это часы моего прадеда. Они были с бабушкой в те годы. Возможно, они помогут нам установить более сильную связь с тем временем.

Когда все приготовления были закончены, они сели друг напротив друга. Между ними на столе лежали две нэцке, соединенные вместе, фотография молодой Анны Соколовой и старая карта Москвы 1941 года.

— Готов? — спросила Марина, протягивая руки к нэцке.

Хироши кивнул и положил свои руки поверх её.

— Готов. Москва, 20 октября 1941 года, хлебозавод «Коломенский».

Они закрыли глаза и сосредоточились на образе военной Москвы. Марина представляла бабушку, её рассказы о холодных цехах, о гуле печей, о запахе свежего хлеба среди разрухи и страха. Хироши думал о городе на грани падения, о людях, продолжающих бороться, о хлебе, который становится не просто едой, а символом жизни и надежды.

Нэцке в их руках начали нагреваться. Сначала едва заметно, затем всё сильнее, пока не стали горячими, как свежий каравай, только что вынутый из печи.

Комната вокруг них начала размываться, звуки современного города стихли, и только тихий шепот Марины эхом отдавался в пустоте:

— Москва, 1941 год. Бабушка, мы идем к тебе.

14.2

Тепло нэцке под пальцами внезапно сменилось холодом. Марина открыла глаза и увидела, что они с Хироши всё ещё сидят в её квартире. Нэцке перестали светиться и снова стали обычными резными фигурками.

— Что случилось? — Хироши растерянно посмотрел на неё. — Почему не сработало?

Марина покачала головой, чувствуя, как внутри нарастает странная тревога.

— Не знаю. Всё было правильно. Координаты, время, эмоциональная связь...

Она встала и подошла к окну. За стеклом простиралась вечерняя Москва XXI века — сияющие небоскребы, потоки машин, яркие вывески. Такая далекая от той Москвы 1941 года, куда они пытались попасть.

— Может быть, нам нужно больше энергии? — предположил Хироши, поднимаясь с места. — Или более точные координаты?

Марина не ответила. Она смотрела на фотографию бабушки, и внутри нарастало странное чувство — смесь страха, сомнения и какого-то иррационального предчувствия.

— Хироши, — наконец произнесла она, не оборачиваясь, — а что, если мы делаем что-то неправильное?

Он подошел и встал рядом с ней у окна.

— Что ты имеешь в виду?

Марина повернулась к нему, и в её глазах читалось беспокойство.

— Мы уже дважды вмешивались в ход истории. И каждый раз это приводило к изменениям. Что, если наше появление в 1941 году изменит судьбу моей бабушки? Что, если из-за нас она не встретит моего деда или... — голос Марины дрогнул, — или не выживет в войну?

Хироши молчал, обдумывая её слова. Наконец он тихо произнес:

— Ты боишься эффекта бабочки.

— Да, — кивнула Марина. — Представь: мы появляемся на заводе, отвлекаем бабушку от работы, она задерживается на пять минут и не успевает укрыться во время бомбежки. Или из-за нашего присутствия её отправляют на другой участок работы, где она не встречает моего деда. Или...

— Или благодаря нам она избегает опасности, — мягко прервал её Хироши. — Или мы помогаем заводу в критический момент, и это спасает жизни многих людей.

Марина подошла к столу и взяла дневник бабушки.

— Знаешь, что она писала 21 октября 1941 года? «Сегодня на завод пришли двое из наркомата. Странная пара — девушка и парень с восточными чертами лица. Проверяли качество хлеба и расспрашивали о рецептуре. Девушка так похожа на меня, что Клавдия даже пошутила, не сестра ли мне. А я почему-то сразу почувствовала к ней доверие, будто знаю её всю жизнь».

Хироши замер.

— Это о нас? Но мы же ещё не были там.

Марина перелистнула страницу.

— А вот запись от 23 октября: «Сегодня во время налета чуть не погибла. Если бы не тот парень из наркомата, который оттащил меня от стены за секунду до того, как в неё попал осколок, писать эти строки было бы некому».

Она подняла взгляд на Хироши.

— Понимаешь? Мы уже были там. Или будем. Для моей бабушки это уже произошло. Она встретила нас и... ты спас ей жизнь.

Хироши медленно опустился на стул, пытаясь осмыслить услышанное.

— Временная петля, — пробормотал он. — Мы отправляемся в прошлое, потому что прочитали о том, что уже были там. И мы должны отправиться, иначе эти записи никогда не будут сделаны.

Марина кивнула, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Получается, у нас нет выбора. Мы должны отправиться в прошлое, потому что уже были там.

Она села напротив Хироши и положила дневник на стол.

— Но это не отменяет моих страхов. Что, если мы сделаем что-то не так? Что, если изменим историю иначе, чем должны были?

Хироши задумчиво посмотрел на нэцке.

— Знаешь, моя бабушка верила, что некоторые события предопределены. Она называла это «узлами судьбы». Как бы ты ни пытался изменить ход событий, некоторые вещи всё равно произойдут, просто иным путем.

Он взял руки Марины в свои.

— Может быть, наше путешествие — один из таких узлов. Мы должны отправиться в прошлое не вопреки истории, а как её часть.

Марина долго молчала, глядя на их соединенные руки. Наконец она подняла глаза, полные решимости.

— Хорошо. Но у меня есть условие: мы не пытаемся активно менять события. Мы наблюдаем, изучаем и вмешиваемся только если это уже описано в дневнике. Никакой импровизации.

Хироши кивнул.

— Согласен. Мы будем следовать записям как сценарию. Ни шагу в сторону.

Марина глубоко вздохнула и снова взяла дневник. Она перечитала записи за октябрь 1941 года, внимательно изучая каждую деталь, каждое упоминание о странных посетителях из наркомата.

— Здесь сказано, что мы пришли на завод утром 20 октября, — сказала она. — Значит, нам нужно появиться где-то рядом с заводом рано утром.

Хироши сверился с картой.

— Есть небольшой сквер в двухстах метрах от завода. Судя по карте, в 1941 году он уже существовал. Можем нацелиться на него.

Марина кивнула и продолжила читать.

— Бабушка пишет, что мы провели на заводе три дня. За это время произошло несколько важных событий: проверка качества хлеба, бомбежка 23 октября, когда ты спас ей жизнь, и... — она замолчала, вчитываясь в строки.

— Что ещё? — спросил Хироши.

Марина медленно подняла глаза.

— И встреча с человеком по фамилии Зорин. Бабушка пишет: «Сегодня на завод приходил странный человек, представился сотрудником НКВД. Фамилия Зорин. Расспрашивал о новых рецептах хлеба и особенно интересовался теми двумя из наркомата. Что-то в нем вызывало тревогу, будто он знает больше, чем говорит».

Хироши напрягся.

— Зорин? Тот самый Зорин? Но как он мог оказаться в 1941 году?

— Так же, как и мы, — мрачно ответила Марина. — С помощью нэцке. Видимо, он каким-то образом узнал о наших планах и решил последовать за нами.

Она захлопнула дневник и решительно встала.

— Теперь я точно знаю, что мы должны отправиться в прошлое. Не только из-за временной петли, но и чтобы противостоять Зорину. Кто знает, что он замышляет.

Хироши тоже поднялся.

— Но это меняет наш план. Теперь мы не просто наблюдатели, мы должны защитить твою бабушку и, возможно, весь завод от вмешательства Зорина.

Марина на мгновение задумалась, затем решительно кивнула.

— Да. Но мы всё равно будем действовать осторожно. Никаких радикальных вмешательств. Только то, что необходимо для противодействия Зорину.

Она подошла к столу, где лежали нэцке, и взяла их в руки.

— Я думаю, теперь они сработают. Моя эмоциональная связь с прошлым стала сильнее. Теперь я не просто хочу увидеть бабушку — я хочу защитить её.

Хироши встал рядом с ней и положил свои руки поверх её ладоней, сжимающих нэцке.

— А я хочу защитить тебя, — тихо сказал он. — И твою бабушку. И историю, которая должна идти своим чередом.

Они снова сели друг напротив друга, держа нэцке между собой. На этот раз Марина была спокойна и решительна. Страх уступил место целеустремленности. Она знала, что они должны сделать, и была готова к этому.

— Москва, 20 октября 1941 года, сквер рядом с хлебозаводом «Коломенский», — четко произнесла она, глядя в глаза Хироши. — Рассвет.

Нэцке в их руках начали нагреваться, но теперь это было не просто тепло — это была пульсация, будто биение сердца. Фигурки засветились изнутри, сначала слабо, затем всё ярче, пока свет не стал ослепительным.

Комната вокруг них начала растворяться. Звуки современного города сменились тишиной, а затем — далеким гулом самолетов и приглушенными сиренами воздушной тревоги.

Последнее, что увидела Марина перед тем, как реальность окончательно изменилась, было лицо Хироши — сосредоточенное, решительное и бесконечно близкое. В этот момент она поняла, что не боится. Что бы ни ждало их в прошлом, они встретят это вместе.

А затем мир вокруг исчез в ослепительной вспышке света.

14.3

Александр Зорин стоял у окна своей квартиры, наблюдая за домом напротив. В руках он держал мощный бинокль, направленный на окна квартиры Марины Соколовой. Шторы были раздвинуты, и он отчетливо видел двух людей, склонившихся над столом. Девушка и японец что-то обсуждали, периодически указывая на разложенные перед ними бумаги.

— Готовятся к новому прыжку, — пробормотал Зорин, опуская бинокль.

Он отошел от окна и подошел к своему рабочему столу. На нем лежали копии документов, которые ему удалось добыть из архивов ФСБ, — секретные материалы о проекте «Хронос», старые фотографии и отчеты наблюдений. Рядом стоял ноутбук с открытой картой Москвы, на которой были отмечены несколько точек.

Зорин сел за стол и открыл потрепанную папку с грифом «Совершенно секретно». Внутри лежали пожелтевшие от времени листы с отчетами НКВД за 1941 год.

«20 октября 1941 г. На хлебозаводе №3 «Коломенский» замечены подозрительные лица, предъявившие документы Наркомпищепрома. Проверка показала, что такие сотрудники в штате не числятся. Рекомендовано установить наблюдение».

Зорин усмехнулся. Он знал, кем были эти «подозрительные лица». Соколова и Танака. Путешественники во времени, сами того не подозревая, оставили след в истории, который он сумел обнаружить.

Он перевернул страницу и продолжил читать:

«23 октября 1941 г. Во время воздушной тревоги на заводе произошел инцидент. Сотрудник наркомата азиатской внешности спас от гибели технолога А. Соколову. Предположительно, указанные лица обладают информацией о предстоящих событиях. Рекомендовано задержание для допроса».

Зорин закрыл папку и потер виски. Головная боль, преследовавшая его с тех пор, как он начал работать с материалами о перемещениях во времени, снова давала о себе знать. Слишком много противоречивых данных, слишком много парадоксов.

Он встал и подошел к стене, где были развешаны фотографии и вырезки из газет разных лет. В центре композиции — старая черно-белая фотография: молодая женщина в белом халате стоит у печи хлебозавода. Рядом — более поздний снимок: та же женщина, но уже пожилая, держит на руках маленькую девочку. На обороте надпись: «Анна Соколова с внучкой Мариной, 1990 г.»

Зорин провел пальцем по фотографии.

— Анна Соколова, — прошептал он. — Ключ ко всему.

Он вернулся к окну и снова поднял бинокль. В квартире напротив Марина и Хироши теперь сидели друг напротив друга, держа в руках какие-то предметы. Нэцке, догадался Зорин. Они готовятся к перемещению.

Он быстро вернулся к столу, открыл ящик и достал оттуда небольшой деревянный предмет — третье нэцке, почти идентичное тем, что были у Соколовой и Танаки. Зорин получил его от своего деда, но долгое время считал просто сувениром, пока не начал расследование и не понял его истинное назначение.

— На этот раз вы от меня не уйдете, — пробормотал он, сжимая нэцке в руке.

Зорин быстро переоделся в темный костюм, больше напоминающий форму сотрудника спецслужб, чем гражданскую одежду. Во внутренний карман он положил удостоверение, стилизованное под документы НКВД 1940-х годов — искусная подделка, созданная по его заказу. В другой карман — небольшой пистолет Макарова с глушителем.

Он снова посмотрел в бинокль. Соколова и Танака все еще сидели неподвижно, с закрытыми глазами, держа нэцке между собой. Внезапно комната озарилась ярким светом, и через мгновение оба исчезли.

— Началось, — Зорин отложил бинокль и взял свое нэцке.

Он сел за стол, положил перед собой карту Москвы 1941 года с отмеченным на ней хлебозаводом «Коломенский» и старую фотографию Анны Соколовой. Затем крепко сжал нэцке в руках и закрыл глаза.

— Москва, 20 октября 1941 года, хлебозавод «Коломенский», — четко произнес он.

Сначала ничего не происходило. Зорин сильнее сжал нэцке, концентрируясь на образе военной Москвы, на дате, на конкретном месте. Он представил серое небо, затянутое дымом, звуки сирен воздушной тревоги, запах гари и хлеба.

Нэцке в его руках начало нагреваться. Медленно, почти незаметно сначала, затем все сильнее. Зорин стиснул зубы, продолжая концентрироваться. Головная боль усилилась, превратившись в пульсирующий молот, но он не прерывал концентрации.

Внезапно нэцке засветилось тусклым красноватым светом. Комната вокруг начала размываться, звуки современного города стихли. Зорин почувствовал головокружение и тошноту, но продолжал держать образ военной Москвы в сознании.

Свет от нэцке стал ярче, заполняя всю комнату. Зорин почувствовал, как его тело становится легким, почти невесомым. Последнее, что он увидел перед тем, как реальность окончательно изменилась, была фотография Анны Соколовой, словно парящая в воздухе перед ним.

А затем наступила темнота.

Зорин пришел в себя от холода. Он лежал на мокрой земле, и моросящий дождь бил ему в лицо. С трудом поднявшись на ноги, он огляделся.

Он находился в небольшом сквере. Голые деревья, скамейки, разбитая гравийная дорожка. Вдалеке виднелись невысокие здания с темными окнами. Небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, сквозь которые едва пробивался свет раннего утра.

Зорин достал из кармана часы. Стрелки показывали 5:30 утра. Он сверился с картой, которую предусмотрительно взял с собой. Хлебозавод должен был находиться в нескольких сотнях метров к востоку.

Он двинулся в нужном направлении, стараясь держаться в тени деревьев. Город вокруг был погружен в полумрак. Редкие прохожие — в основном рабочие ранней смены и военные патрули — спешили по своим делам, не обращая внимания на одинокую фигуру.

Зорин заметил, что многие окна в домах заклеены крест-накрест бумажными полосами — защита от взрывной волны при бомбежках. На некоторых зданиях виднелись следы недавних попаданий — обвалившаяся штукатурка, закопченные стены, выбитые стекла.

Через пятнадцать минут он вышел к промышленной зоне. Впереди возвышалось кирпичное здание с высокими трубами — хлебозавод «Коломенский». Несмотря на ранний час, территория была оживленной: грузовики подвозили мешки с мукой, рабочие разгружали их и относили внутрь, из труб валил дым.

Зорин остановился на безопасном расстоянии, наблюдая за происходящим. Он искал Соколову и Танаку, но пока не видел их. Возможно, они еще не прибыли или выбрали другую точку появления.

Он решил обойти территорию завода, чтобы найти удобное место для наблюдения. Двигаясь вдоль забора, Зорин внимательно изучал каждого входящего и выходящего. Большинство рабочих были женщины — молодые и пожилые, в простой одежде, многие выглядели измученными и истощенными.

Внезапно его внимание привлекла молодая женщина, спешащая к проходной. Она была в сером пальто и платке, из-под которого выбивались темные волосы. Даже с расстояния Зорин узнал её — Анна Соколова, бабушка Марины, точь-в-точь как на фотографии, которую он столько раз изучал.

Он инстинктивно сделал шаг вперед, но тут же остановился, заметив двух человек, следующих за Анной на небольшом расстоянии. Мужчина и женщина, одетые скромно, но их осанка и манера держаться выдавали людей из другого времени. Марина Соколова и Хироши Танака.

Зорин быстро отступил в тень здания напротив. Они не должны заметить его раньше времени. Ему нужно выяснить их планы, понять, что именно они собираются делать на заводе.

Он наблюдал, как Марина и Хироши подошли к проходной, показали какие-то документы охраннику и вошли на территорию завода. Судя по всему, их легенда сработала.

Зорин достал из кармана свое поддельное удостоверение НКВД. Теперь его очередь. Но он не спешил. Сначала нужно дать им время освоиться, начать действовать, раскрыть свои намерения. А потом... потом он вмешается.

Он нашел небольшое кафе напротив завода и зашел внутрь. Несколько рабочих завтракали перед сменой — пили жидкий чай и ели хлеб, тот самый хлеб военного времени, о котором он столько читал.

Зорин заказал чай и сел у окна, откуда хорошо просматривался вход на завод. Вынув из кармана блокнот, он начал делать заметки, фиксируя время прибытия Соколовой и Танаки, их внешний вид, поведение.

«20 октября 1941 г., 6:15 утра. Объекты прибыли на завод. Предъявили документы, предположительно Наркомпищепрома. Охрана пропустила без проверки. Объект А (Соколова) одета в серое платье и темный платок. Объект Б (Танака) в кепке и пиджаке, маскируется под выходца из Средней Азии. Следуют за А. Соколовой (бабушкой объекта А) на расстоянии примерно 20 метров».

Зорин отпил остывший чай и продолжил наблюдение. Он знал, что должен действовать осторожно. Одно неверное движение, одно необдуманное вмешательство — и история может измениться непредсказуемым образом. А этого он допустить не мог.

Не сейчас, когда он так близок к разгадке тайны, которая преследовала его семью на протяжении трех поколений.

Он снова посмотрел на завод, где скрылись Марина и Хироши. Где-то там, в глубине этого здания, решалась судьба не только военной Москвы, но и его собственного будущего.

— Я иду за вами, — прошептал Зорин, допивая чай. — И на этот раз вы не уйдете.

Он расплатился, вышел из кафе и направился к проходной завода, на ходу доставая удостоверение НКВД. Пора было вступать в игру.

14.4

Свет от нэцке стал нестерпимо ярким, заполняя всё пространство вокруг Марины и Хироши. Ощущение было такое, будто их тела растворяются в этом сиянии, теряют плотность и форму. Марина почувствовала, как её сознание отделяется от тела, а затем — стремительное падение в бесконечную воронку времени.

Вокруг мелькали образы — фрагменты прошлого и настоящего, обрывки разговоров, лица людей. Она видела свою бабушку — молодую, с решительным взглядом, в белом халате у печи; видела современную Москву с её небоскребами и потоками машин; видела военную Москву — с зенитками на крышах и аэростатами в небе.

Падение замедлилось, и Марина почувствовала, как её тело обретает вес и плотность. Свет померк, и она ощутила под собой твердую землю. Открыв глаза, она увидела серое предрассветное небо и голые ветви деревьев над головой.

— Хироши? — позвала она, приподнимаясь на локтях.

— Я здесь, — отозвался он, помогая ей встать. — Ты в порядке?

Марина кивнула, оглядываясь вокруг. Они находились в небольшом сквере. Земля была влажной от недавнего дождя, в воздухе пахло сыростью и дымом. Вдалеке слышался приглушенный гул — то ли заводские станки, то ли далекая канонада.

— Мы действительно в 1941 году? — прошептала Марина, всё ещё не веря в происходящее.

Хироши достал из кармана нэцке — теперь они выглядели как обычные деревянные фигурки, без следа того сверхъестественного сияния, которое окутывало их во время перемещения.

— Похоже на то, — кивнул он, осматриваясь. — Смотри.

Он указал на здания вокруг сквера. Окна были заклеены крест-накрест бумажными полосами, на некоторых домах виднелись следы повреждений от бомбежек. Вдалеке, на фоне серого неба, темнели силуэты аэростатов воздушного заграждения.

— Москва, октябрь 1941 года, — тихо произнесла Марина. — Мы действительно здесь.

Она достала из кармана старые часы своего прадеда и открыла крышку. Стрелки показывали 5:45 утра.

— Нам нужно спешить, — сказала она, пряча часы обратно. — Бабушка начинает смену в шесть. Мы должны прийти на завод сразу после неё, чтобы не вызывать подозрений.

Они быстро проверили свою одежду и документы. Всё было в порядке — они выглядели как обычные советские граждане начала 1940-х годов. Марина поправила платок, скрывая под ним волосы, а Хироши надвинул кепку на глаза, чтобы меньше привлекать внимание к своей азиатской внешности.

— Помни, ты из Казахстана, специалист по зерну, — напомнила Марина. — Говори как можно меньше и с акцентом.

Хироши кивнул и произнес с нарочито неправильным произношением:

— Я понимай, товарищ. Говорить мало, работать много.

Марина невольно улыбнулась, но тут же стала серьезной.

— Идем. Завод должен быть в той стороне.

Они вышли из сквера и направились по улице в сторону промышленной зоны. Город вокруг них медленно просыпался. Редкие прохожие — в основном рабочие ранней смены и военные патрули — спешили по своим делам. Никто не обращал внимания на двух людей, идущих в сторону завода.

Марина жадно впитывала детали окружающего мира. Военная Москва была совсем не такой, какой она представляла её по фильмам и книгам. Здесь было меньше пафоса и больше обыденного мужества. Люди, которых они встречали, выглядели усталыми и озабоченными, но в их глазах читалась решимость и какое-то особое достоинство.

— Смотри, — шепнул Хироши, указывая на стену дома.

На кирпичной стене висел плакат: «Враг у ворот! Все на защиту Москвы!» Рядом — объявление о записи в народное ополчение и инструкция по действиям при воздушной тревоге.

Они свернули за угол, и перед ними открылся вид на хлебозавод «Коломенский» — массивное кирпичное здание с высокими трубами, из которых валил дым. Несмотря на ранний час, территория была оживленной: грузовики подвозили мешки с мукой, рабочие разгружали их и относили внутрь.

— Вот он, — прошептала Марина, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. — Завод, где работала моя бабушка. Завод, который кормил Москву в самые тяжелые дни.

Они остановились на небольшом расстоянии от проходной, наблюдая за входящими рабочими. Большинство из них были женщины — молодые и пожилые, в простой одежде, многие выглядели измученными и истощенными.

— Как мы узнаем твою бабушку? — спросил Хироши.

— Я узнаю её, — уверенно ответила Марина. — Я видела столько её фотографий того времени.

Она не договорила, внезапно замерев. К проходной приближалась молодая женщина в сером пальто и платке, из-под которого выбивались темные волосы. Даже с расстояния Марина узнала её — те же высокие скулы, тот же решительный взгляд, та же походка.

— Это она, — прошептала Марина, не в силах отвести взгляд. — Моя бабушка. Анна Соколова.

Хироши крепко сжал её руку.

— Ты готова?

Марина глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

— Готова. Идем.

Они двинулись к проходной, следуя за Анной на небольшом расстоянии. Марина не могла оторвать взгляд от своей бабушки — такой молодой, почти её ровесницы, но уже с печатью военного времени на лице.

У проходной стоял охранник — пожилой мужчина с винтовкой и повязкой на рукаве. Он внимательно проверял документы входящих.

Анна показала ему свой пропуск и прошла внутрь. Теперь была их очередь.

— Документы, — буркнул охранник, когда они подошли.

Марина достала из сумки подготовленные бумаги — командировочные удостоверения от Наркомата пищевой промышленности с печатями и подписями.

— Соколова Мария Петровна, технолог, — представилась она. — И мой коллега Касымов Рахим Ахметович, специалист по зерну из Алма-Аты. Мы направлены для проверки качества продукции и технологических процессов.

Охранник внимательно изучил документы, затем перевел взгляд на Хироши, с подозрением рассматривая его азиатские черты.

— Из Казахстана, значит? — недоверчиво спросил он.

Хироши кивнул и произнес с акцентом:

— Да, товарищ. Я специалист по пшеница. Проверять качество зерно для хлеб.

Охранник еще раз посмотрел на документы, затем на них, и наконец кивнул.

— Проходите. Директор еще не пришел, но вас может принять главный инженер. Второй этаж, третья дверь справа.

Они прошли через проходную и оказались на территории завода. Вблизи здание выглядело еще более внушительным — три этажа красного кирпича, большие окна, массивные железные двери. Из открытых ворот доносился запах свежеиспеченного хлеба, смешанный с ароматом дрожжей и муки.

— Мы на месте, — тихо сказала Марина, оглядываясь вокруг с трепетом. — Мы действительно в 1941 году, на хлебозаводе, где работает моя бабушка.

Хироши крепко сжал её руку.

— И теперь нам предстоит узнать, что такое «московский хлеб жизни» и почему Зорин так им интересуется.

Они обменялись решительными взглядами и направились к входу в главное здание завода. Впереди их ждала встреча с прошлым, которое оказалось гораздо ближе и реальнее, чем они могли себе представить.

А где-то неподалеку, в маленьком кафе напротив завода, за ними уже наблюдал Александр Зорин, делая пометки в своем блокноте и готовясь вступить в игру, ставкой в которой была не только история московского хлеба, но и судьба всего города в самый критический момент войны.

Глава 15: Москва прифронтовая

15.1

Главное здание хлебозавода встретило Марину и Хироши гулом работающих механизмов и запахом свежеиспеченного хлеба, смешанным с чем-то еще — чем-то, что Марина не могла сразу определить. Только пройдя дальше по коридору, она поняла: это был запах войны — смесь гари, металла, пыли и какой-то особой тревоги, витавшей в воздухе.

— Товарищи из наркомата? — к ним подошел пожилой мужчина в потертом костюме и с повязкой главного инженера на рукаве. — Павел Степанович Крылов, главный инженер. Директор сейчас на совещании в райкоме, будет после обеда. Чем могу помочь?

— Мария Петровна Соколова, технолог, — представилась Марина, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — А это мой коллега Рахим Ахметович Касымов, специалист по зерну из Алма-Аты. Мы направлены для проверки качества продукции и технологических процессов.

Главный инженер окинул их внимательным взглядом, задержавшись на лице Хироши.

— Из Казахстана, значит? Далековато забрались.

— Война, товарищ инженер, — ответил Хироши с тщательно отрепетированным акцентом. — Все силы для победа.

Крылов кивнул, видимо, удовлетворенный ответом.

— Что ж, пойдемте, покажу вам производство. Только предупреждаю сразу — у нас тут не выставка достижений. Работаем в тяжелых условиях. Половину оборудования уже эвакуировали, людей не хватает, сырье поступает с перебоями.

Он повел их по длинному коридору, и Марина жадно впитывала каждую деталь окружающей обстановки. Стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет, местами краска облупилась. На стенах висели плакаты военного времени: «Всё для фронта, всё для победы!», «Работай так, чтобы помочь фронту!», инструкции по противовоздушной обороне.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, и Крылов распахнул двери в основной производственный цех. Марина невольно замерла на пороге, пораженная открывшейся картиной.

Огромное помещение было заполнено людьми — в основном женщинами разных возрастов, от совсем юных девушек до пожилых женщин. Все они были одеты в белые халаты, многие — с повязанными платками. Они работали у конвейеров, печей, тестомесильных машин. Несмотря на ранний час, все выглядели уставшими, с темными кругами под глазами, но двигались быстро и четко, без лишних слов и движений.

— Три смены в сутки, без выходных, — пояснил Крылов, заметив их реакцию. — Многие остаются на вторую смену. Некоторые живут прямо здесь, в подсобках — домой ездить далеко, а транспорт работает с перебоями.

Марина кивнула, не в силах отвести взгляд от работающих женщин. Она искала среди них свою бабушку, но в огромном цехе было трудно кого-то выделить.

— А это что? — спросил Хироши, указывая на мешки, сложенные у стены.

— Мука, — ответил Крылов. — Точнее, то, что мы сейчас называем мукой. Пшеничная, ржаная, овсяная... и добавки. Жмых, отруби, картофель сушеный. Всё, что можно перемолоть и добавить в хлеб.

Он подвел их к одному из конвейеров, где формовали буханки.

— Вот он, наш московский хлеб. Не такой белый и пышный, как до войны, но питательный. А главное — его хватает на паек каждому москвичу. Пока хватает, — добавил он тише.

Марина наклонилась, чтобы лучше рассмотреть тесто. Оно было темным, с заметными вкраплениями отрубей и каких-то других добавок.

— Какой рецепт используете? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал профессионально.

— Разный, — пожал плечами Крылов. — В зависимости от того, что есть в наличии. Базовый — это 85% ржаной обойной муки и 15% соевой. Но часто приходится импровизировать. Добавляем картофель, отруби, травяную муку.

— Травяную? — переспросил Хироши.

— Да, из лебеды, крапивы, клевера. Всё перемалывается, просеивается и добавляется в тесто. Не самый вкусный хлеб получается, но голод утоляет.

Марина и Хироши обменялись взглядами. Они знали из исторических документов о составе военного хлеба, но одно дело читать об этом в книгах, и совсем другое — видеть своими глазами, как этот хлеб готовится, чувствовать его запах, наблюдать за людьми, которые его пекут.

— А вот здесь у нас экспериментальный участок, — продолжил Крылов, подводя их к отдельной секции цеха. — Здесь работаем над новыми рецептами. Пытаемся найти оптимальный состав, чтобы и питательность сохранить, и вкус улучшить, и расход муки сократить.

Он указал на небольшую группу людей, работавших у отдельной печи. Среди них Марина наконец увидела её — свою бабушку, молодую Анну Соколову. Она стояла у стола, что-то записывая в блокнот, и выглядела сосредоточенной и серьезной.

— Анна Соколова, наш лучший технолог, — с гордостью сказал Крылов. — Несмотря на молодость, настоящий специалист. Многие наши новые рецепты — её заслуга.

Марина почувствовала, как сердце забилось чаще. Она не могла оторвать взгляд от молодой женщины, которая была так похожа на неё саму, но в то же время совершенно другая — с печатью военного времени на лице, с той особой собранностью и решимостью, которая была свойственна людям, живущим на грани выживания.

— Анна Дмитриевна! — позвал Крылов. — Подойдите, пожалуйста. Тут товарищи из наркомата интересуются нашими разработками.

Анна подняла голову, и на мгновение её взгляд встретился со взглядом Марины. Что-то промелькнуло в её глазах — удивление, узнавание? — но тут же исчезло. Она отложила блокнот и направилась к ним.

— Здравствуйте, товарищи, — произнесла она, и Марина с трепетом услышала голос своей бабушки — молодой, звонкий, но с теми же интонациями, которые она помнила с детства.

— Анна Дмитриевна, это товарищи из наркомата, — представил их Крылов. — Мария Петровна и Рахим Ахметович. Проверяют качество нашей продукции.

Анна внимательно посмотрела на них, и Марина почувствовала, как её щеки начинают гореть под этим изучающим взглядом.

— Очень приятно, — сказала Анна. — Вы хотите ознакомиться с нашими экспериментальными образцами?

— Да, это было бы очень полезно, — кивнула Марина, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

В этот момент раздался резкий, пронзительный звук сирены. Марина вздрогнула, не сразу поняв, что происходит.

— Воздушная тревога, — спокойно сказал Крылов, и в его голосе не было ни страха, ни удивления — только усталая обыденность. — Прошу всех в укрытие. Товарищи из наркомата, следуйте за мной.

Цех мгновенно пришел в движение. Женщины быстро, но без паники выключали оборудование, накрывали тесто, закрывали печи. Некоторые оставались на местах — видимо, дежурные, которые должны были следить за процессом даже во время тревоги.

— Идемте, — Анна взяла Марину за руку. — Бомбоубежище в подвале.

Её прикосновение было теплым и уверенным, и Марина почувствовала странное ощущение — будто замкнулся какой-то временной круг, будто прошлое и настоящее на мгновение соединились в этом простом жесте.

Они спускались по лестнице вместе с потоком рабочих. Хироши держался рядом с Мариной, внимательно оглядываясь по сторонам. Крылов что-то кричал, отдавая распоряжения, его голос тонул в гуле сирены и топоте десятков ног по бетонным ступеням.

Бомбоубежище представляло собой большой подвал с низкими сводчатыми потолками, укрепленными деревянными балками. Вдоль стен стояли скамейки, в углу виднелись ящики с какими-то припасами, медицинская аптечка, огнетушители. Тусклые лампочки давали слабый желтоватый свет.

Люди рассаживались на скамейках и прямо на полу. Некоторые доставали из карманов кусочки хлеба и что-то жевали — видимо, воспользовались вынужденным перерывом, чтобы перекусить. Другие тихо переговаривались или просто сидели с закрытыми глазами, пытаясь отдохнуть.

Марина и Хироши сели на скамейку у стены. Анна устроилась рядом с Мариной.

— Вы впервые в Москве? — спросила она, и Марина уловила в её голосе легкое подозрение.

— Нет, я москвичка, — ответила Марина. — Но давно не была в городе. Командировки, знаете ли.

— А ваш коллега? — Анна кивнула в сторону Хироши.

— Из Казахстана, как уже говорил, — вмешался Хироши со своим акцентом. — Первый раз в Москва. Большой город, красивый. Жаль, война.

Анна кивнула, продолжая изучать их с легким недоверием.

— Странно, — сказала она наконец. — Вы так похожи на... — она замолчала, покачав головой. — Впрочем, неважно.

Марина напряглась. Неужели бабушка заметила их сходство? Это могло осложнить ситуацию.

В этот момент они услышали глухие удары — где-то вдалеке падали бомбы. Подвал слегка задрожал, с потолка посыпалась мелкая пыль. Несколько женщин испуганно вскрикнули, кто-то начал молиться.

— Не бойтесь, — спокойно сказала Анна. — Это далеко. Скорее всего, бомбят промзону на севере города.

Марина поразилась спокойствию своей бабушки. Она говорила о бомбежке так, будто это было обычным явлением природы, вроде дождя или снега.

— Часто бывают налеты? — спросил Хироши.

— Каждый день, — пожала плечами Анна. — Иногда по несколько раз. Привыкаешь.

Она достала из кармана халата маленький блокнот и карандаш и начала что-то записывать.

— Что вы пишете? — не удержалась от вопроса Марина.

— Расчеты для нового рецепта, — ответила Анна, не отрываясь от блокнота. — Пытаюсь понять, как увеличить питательность хлеба, не увеличивая расход муки. Сложная задача.

Она подняла глаза на Марину.

— Вы ведь технолог? Может, у вас есть идеи?

Марина замялась. Она знала историю «московского хлеба жизни» из учебников и рассказов бабушки, но сейчас, оказавшись в самом центре этих событий, боялась сказать что-то, что могло бы изменить ход истории.

— У меня есть некоторые мысли, — осторожно начала она. — Например, использование проросшего зерна. В нем больше витаминов.

Анна заинтересованно подняла брови.

— Проросшее зерно? Интересно. Мы пробовали добавлять солод, но в небольших количествах. А вы предлагаете использовать именно проросшее зерно?

— Да, — кивнула Марина, вспоминая рассказы бабушки. — Если его правильно высушить и перемолоть, оно даст не только дополнительные питательные вещества, но и естественную сладость, что важно при дефиците сахара.

Глаза Анны загорелись.

— Это может сработать! — она быстро сделала пометку в блокноте. — Нужно будет провести эксперимент.

Новый взрыв, на этот раз ближе, прервал их разговор. Подвал ощутимо тряхнуло, лампочки мигнули. Кто-то из женщин вскрикнул.

— Всем сохранять спокойствие! — громко сказал Крылов, поднимаясь со своего места. — Бомбоубежище надежное, нам ничего не угрожает.

Марина почувствовала, как Хироши крепко сжал её руку. Она посмотрела на него и увидела в его глазах то же, что чувствовала сама — смесь страха, изумления и какого-то странного благоговения перед этими людьми, которые жили в постоянной опасности и при этом продолжали работать, думать, создавать.

— Вы не привыкли к бомбежкам? — тихо спросила Анна, заметив их реакцию.

— В Алма-Ата нет бомбежка, — ответил Хироши. — В Москва страшно.

Анна слабо улыбнулась.

— Первое время я тоже боялась. Потом поняла: если суждено погибнуть, то погибнешь, а если нет — то нет. И страх прошел. Осталась только усталость.

Она посмотрела на Марину долгим, изучающим взглядом.

— Знаете, вы мне кого-то очень напоминаете. У меня есть двоюродная сестра в Ленинграде, вы на неё похожи.

Марина почувствовала, как сердце пропустило удар.

— Наверное, просто совпадение, — пробормотала она.

— Наверное, — согласилась Анна, но в её глазах читалось сомнение.

Через полчаса сирена отбоя прервала гнетущую тишину бомбоубежища. Люди начали подниматься, отряхиваться от пыли, готовиться вернуться к работе.

— Пойдемте, — сказала Анна, вставая. — Покажу вам наши экспериментальные образцы. Если, конечно, цех не пострадал от бомбежки.

Они поднялись наверх вместе с потоком рабочих. К счастью, завод не пострадал — бомбы упали где-то в нескольких кварталах отсюда. Работа быстро возобновилась, словно и не было получасового перерыва, вызванного угрозой смерти с неба.

Марина и Хироши переглянулись. Они только начали понимать, что значит жить в Москве октября 1941 года. И это понимание было куда более шокирующим, чем все, что они могли представить, готовясь к путешествию во времени.

15.2

После осмотра экспериментального участка Крылов предложил Марине и Хироши пройти в заводскую столовую.

— Обед по расписанию, — сказал он, взглянув на часы. — Вы, наверное, проголодались. У нас, конечно, не ресторан, но горячее дают.

Столовая располагалась на первом этаже — просторное помещение с длинными столами, накрытыми клеенкой, и деревянными скамейками. У раздаточного окна уже выстроилась небольшая очередь из рабочих.

— Садитесь, я сейчас, — Крылов указал им на свободный стол и направился к какой-то женщине в белом халате и косынке, видимо, заведующей столовой.

Марина и Хироши сели за указанный стол. Рядом расположились несколько работниц завода, они негромко переговаривались, обсуждая недавнюю бомбежку.

— Говорят, на Таганке целый квартал разбомбили, — сказала одна из них, худая женщина средних лет с усталым лицом.

— У меня там тетка живет, — отозвалась другая, совсем молоденькая девушка. — Надо будет после смены забежать, проверить.

— Если трамваи ходят, — вздохнула первая. — А то опять пешком через полгорода.

Они говорили об этом так буднично, словно обсуждали не разрушенные дома и возможные жертвы, а какие-то обычные бытовые неудобства.

Крылов вернулся с подносом, на котором стояли четыре миски с супом и четыре куска хлеба.

— Прошу к столу, товарищи, — сказал он, ставя поднос. — Сегодня щи из квашеной капусты. Не ахти что, но горячее.

Он сел напротив них и пододвинул им по миске и по куску хлеба. Хлеб был темный, плотный, с заметными вкраплениями отрубей.

— Тот самый хлеб, который вы видели в производстве, — пояснил Крылов. — Попробуйте.

Марина взяла свой кусок. Он был тяжелым, как камень, и пах кисловато-травянистым ароматом. Она осторожно откусила. Вкус был необычным — кисловатый, с горчинкой, но не неприятный. Текстура плотная, немного липкая.

— Необычно, — честно сказала она.

— Привыкнешь, — пожал плечами Крылов. — Сейчас все едят такой. Кроме начальства, конечно, — добавил он с легкой горечью.

Хироши тоже попробовал хлеб и кивнул.

— Сытный, — сказал он. — В Казахстан мы едим лепешки, но этот хлеб тоже хороший.

Крылов усмехнулся.

— Дипломатично сказано, товарищ Касымов. Но мы знаем, что наш хлеб сейчас далек от довоенных стандартов. Главное — чтобы его хватало всем.

Он отломил кусочек своего хлеба и обмакнул в суп.

— Кстати, о нормах. Вы, наверное, хотите ознакомиться с нашей системой распределения? Это ведь тоже входит в вашу проверку?

Марина кивнула, стараясь выглядеть компетентной.

— Да, конечно. Нас интересует весь процесс — от производства до распределения.

— Тогда после обеда я покажу вам нашу экспедицию, — сказал Крылов. — Оттуда хлеб развозят по магазинам. А потом, если хотите, можем зайти в один из распределителей, посмотреть, как происходит выдача по карточкам.

— Было бы очень полезно, — согласилась Марина.

Они молча ели суп — жидкий, с редкими кусочками капусты и картошки, но горячий и, главное, дающий ощущение сытости. Марина заметила, что все вокруг ели очень аккуратно, стараясь не оставить ни крошки, ни капли. Война научила ценить каждый грамм пищи.

После обеда Крылов повел их в экспедиционный отдел — большое помещение с погрузочной платформой, где хлеб упаковывали в деревянные лотки и грузили на машины.

— Отсюда хлеб развозят по всему городу, — пояснил Крылов. — Раньше у нас было двадцать машин, сейчас осталось восемь. Остальные забрали для нужд фронта.

Он указал на грузовики, стоящие у платформы. Старые, потрепанные, некоторые с заплатками на брезентовых тентах.

— Бензина тоже не хватает, — продолжил он. — Часть хлеба развозят на конных повозках. Как в прошлом веке, представляете?

Рабочие быстро и ловко грузили лотки с хлебом в кузов одного из грузовиков. Марина заметила, что каждый лоток был помечен биркой с названием магазина или распределителя.

— Строгий учет, — пояснил Крылов, заметив её взгляд. — Каждая буханка на счету. Нормы выдачи по карточкам сейчас такие: рабочим — 800 граммов в день, служащим — 600, иждивенцам и детям — 400. Но это в теории. На практике бывают перебои с поставками муки, и тогда приходится снижать вес буханки, чтобы всем хватило.

— А как контролируется выдача по карточкам? — спросил Хироши.

— Пойдемте, сами увидите, — ответил Крылов. — Тут недалеко есть распределитель, где как раз должна начаться выдача хлеба.

Они вышли с территории завода и направились по улице в сторону жилых кварталов. День был пасмурным, низкие серые облака, казалось, нависали прямо над крышами домов. В воздухе пахло гарью — последствия утренней бомбежки.

Улицы были полупустыми. Редкие прохожие спешили по своим делам, не поднимая глаз. Многие несли авоськи с какими-то свертками — видимо, только что полученными продуктами. У некоторых домов виднелись следы недавних бомбежек — выбитые стекла, заделанные фанерой, обвалившаяся штукатурка, закопченные стены.

— Вот мы и пришли, — сказал Крылов, останавливаясь у небольшого одноэтажного здания с вывеской «Продовольственный распределитель №14».

У входа уже выстроилась очередь — в основном женщины разных возрастов, несколько стариков, дети. Все они держали в руках карточки — маленькие бумажные книжечки с талонами.

— Очередь не такая большая, как обычно, — заметил Крылов. — Многие уже эвакуировались. Еще месяц назад здесь стояли от угла до угла.

Они вошли внутрь, минуя очередь — Крылов показал какое-то удостоверение охраннику у входа. Внутри было тесно и душно. Вдоль стен стояли пустые полки, лишь на прилавке лежали буханки хлеба, которые продавщица — полная женщина в белом халате — отрезала по кусочку и выдавала покупателям.

— Мария Ивановна, — обратился к ней Крылов. — Это товарищи из наркомата, проверяют работу системы распределения. Можно им посмотреть, как происходит выдача по карточкам?

Продавщица кивнула, не прерывая работы.

— Смотрите, не жалко. Только не мешайте, у меня очередь.

Они отошли в сторону, наблюдая за процессом. Каждый покупатель подходил к прилавку, протягивал карточку. Продавщица проверяла её, отрезала соответствующий талон, затем отрезала кусок хлеба, взвешивала его на весах и отдавала покупателю. Всё происходило быстро, четко, без лишних слов.

— Обратите внимание на весы, — тихо сказал Крылов. — Точность до грамма. Никто не получит ни больше, ни меньше положенного.

Марина наблюдала за лицами людей, получающих свой дневной паек.

Марина наблюдала за лицами людей, получающих свой дневной паек. Никто не жаловался, не требовал больше, не возмущался качеством хлеба. В глазах читалась только благодарность за то, что хлеб вообще есть. Некоторые сразу же отламывали маленький кусочек и клали в рот, словно не могли дождаться, пока дойдут до дома.

К прилавку подошла пожилая женщина с двумя маленькими детьми — мальчиком лет шести и девочкой чуть постарше. Она протянула три карточки.

— Одна иждивенческая и две детские, — сказала она тихо.

Продавщица кивнула, отрезала талоны и отвесила три куска хлеба — один побольше и два поменьше. Дети смотрели на хлеб широко раскрытыми глазами, но не тянулись к нему, терпеливо ждали.

— Спасибо, Мария Ивановна, — сказала женщина, бережно заворачивая хлеб в чистую тряпицу. — Завтра снова придем.

— Приходите, Анна Петровна, — кивнула продавщица. — Хлеб будет, не беспокойтесь.

Женщина с детьми ушла, а Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Эта обыденная сцена — получение дневной нормы хлеба — вдруг показалась ей пронзительно трагичной и одновременно величественной. Люди, живущие на грани голода, сохраняли достоинство и человечность.

— Вы понимаете теперь, почему каждая буханка на счету? — тихо спросил Крылов. — Почему мы так бьемся над рецептурой, над выходом готовой продукции? Для этих людей наш хлеб — это жизнь. В буквальном смысле.

Марина молча кивнула, не доверяя своему голосу. Хироши рядом с ней тоже выглядел потрясенным.

В этот момент дверь распределителя распахнулась, и вошел человек в штатском, но с военной выправкой. Марина сразу узнала его, хотя он был одет по моде 1940-х годов — Александр Зорин. Он окинул помещение быстрым взглядом, заметил их и на мгновение замер, затем как ни в чем не бывало встал в очередь.

— Кто это? — спросил Крылов, заметив, как напряглись его спутники.

— Не знаю, — солгала Марина. — Просто показалось, что где-то видела этого человека.

Они поспешно попрощались с продавщицей и вышли из распределителя. Марина чувствовала, как сердце колотится в груди. Зорин здесь, в 1941 году. Он следил за ними, а теперь последовал за ними в прошлое. Но как? У него тоже есть нэцке? Или он использовал какой-то другой способ перемещения во времени?

— Нам нужно вернуться на завод, — сказала она Крылову. — Я хотела бы еще раз посмотреть экспериментальный участок и поговорить с вашим технологом, Анной Соколовой.

— Конечно, — кивнул Крылов. — Пойдемте.

Они быстрым шагом направились обратно к заводу. Марина шла рядом с Хироши, не решаясь заговорить о Зорине в присутствии Крылова.

— Что-то не так? — тихо спросил Хироши по-японски, воспользовавшись тем, что Крылов шел немного впереди.

— Зорин здесь, — так же тихо ответила Марина. — Он следит за нами. Нужно быть осторожнее.

Хироши едва заметно кивнул, его лицо стало серьезным и сосредоточенным.

Когда они вернулись на завод, Крылов отвел их обратно в экспериментальный цех, где работала Анна.

— Анна Дмитриевна, — обратился он к ней. — Товарищи из наркомата хотели бы подробнее ознакомиться с вашими разработками.

Анна подняла голову от своих записей и кивнула.

— Конечно, товарищ Крылов. Я как раз закончила расчеты для нового эксперимента.

— Вот и отлично, — сказал Крылов. — Я оставлю вас, у меня еще дела в производственном отделе.

Он ушел, а Марина и Хироши остались наедине с молодой Анной Соколовой.

15.3

Анна смотрела на них с легким любопытством, но без подозрительности, которая была заметна при их первой встрече. Она указала на стулья рядом со своим рабочим столом.

— Присаживайтесь, товарищи. Что именно вас интересует в наших разработках?

Марина села, чувствуя, как сильно бьется сердце. Она смотрела на свою бабушку — молодую женщину, почти её ровесницу, с умными глазами и решительным взглядом. Сходство между ними было очевидным — те же высокие скулы, та же линия бровей, тот же разрез глаз. Неудивительно, что Анна заметила это сходство.

— Нас интересует ваша работа над новыми рецептурами хлеба, — сказала Марина, стараясь говорить спокойно и профессионально. — Особенно использование нетрадиционных добавок для повышения питательной ценности.

Анна кивнула, её глаза загорелись энтузиазмом.

— Да, это сейчас наша главная задача. Мука поступает с перебоями, качество её оставляет желать лучшего. Приходится искать способы компенсировать недостаток питательных веществ.

Она достала из ящика стола несколько образцов — маленькие кусочки хлеба разного цвета и текстуры.

— Вот, посмотрите. Это наши экспериментальные образцы. Этот, — она указала на темный, почти черный кусочек, — с добавлением жмыха и отрубей. Питательный, но вкус... специфический. Этот, — она взяла кусочек светлее, — с добавлением картофельной муки. Более приятный на вкус, но менее питательный.

Марина внимательно рассматривала образцы, вспоминая рассказы бабушки о военном хлебе.

— А вы пробовали использовать пророщенное зерно? — спросила она, зная, что именно эта идея станет ключевой в создании знаменитого "московского хлеба жизни".

Анна посмотрела на неё с удивлением.

— Забавно, я как раз сегодня начала расчеты для такого эксперимента. После нашего разговора в бомбоубежище. Вы словно прочитали мои мысли.

Она раскрыла блокнот, показывая свои записи.

— Смотрите, я думаю, если проращивать пшеницу в течение 48 часов, затем высушивать и перемалывать, мы получим муку с повышенным содержанием витаминов и ферментов. Добавляя её в обычную муку даже в небольших количествах, можно значительно повысить питательную ценность хлеба.

Марина кивнула, чувствуя странное волнение. Она присутствовала при рождении идеи, которая спасет тысячи жизней в блокадном Ленинграде и других городах.

— Это очень перспективное направление, — сказала она. — Особенно если учесть, что проращивание не требует сложного оборудования и может быть организовано прямо здесь, на заводе.

— Именно! — Анна оживилась еще больше. — Я уже говорила с директором, он выделил мне небольшое помещение для экспериментов. Завтра получаем первую партию зерна для проращивания.

Хироши, молчавший до этого, вдруг спросил:

— А вы думали о добавлении водорослей?

Анна удивленно посмотрела на него.

— Водорослей? Каких водорослей?

— В моя страна... в мой родина, — Хироши старательно поддерживал акцент, — мы используем морские водоросли. Они содержат много йод, много минералы. Очень полезно.

Анна задумалась.

— Интересная идея. Но где взять морские водоросли в Москве? Особенно сейчас, когда транспортное сообщение нарушено.

— Может быть, не морские, а пресноводные? — предложила Марина. — Те же ряска, спирулина. Их можно выращивать в искусственных условиях.

Анна быстро записала что-то в блокнот.

— Надо будет изучить этот вопрос. Спасибо за идею, товарищи.

Она подняла глаза на Марину и вдруг спросила:

— Вы не из Ленинграда случайно? У вас акцент немного ленинградский.

Марина напряглась. Она не ожидала такого вопроса.

— Нет, я москвичка. Но у меня родственники в Ленинграде, я часто бывала там до войны.

Анна кивнула, но в её глазах читалось сомнение.

— Просто вы так похожи на мою двоюродную сестру Елену. Она сейчас в Ленинграде, работает в госпитале. Мы с ней очень близки, почти как сестры. Я очень беспокоюсь о ней — связи с Ленинградом почти нет, последнее письмо получила месяц назад.

Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она знала эту историю. Елена — её двоюродная бабушка, сестра Анны — погибнет во время блокады Ленинграда в 1942 году. Анна узнает об этом только после войны и всю жизнь будет хранить её фотографию на прикроватной тумбочке.

— Я уверена, что с ней все в порядке, — сказала Марина, пытаясь скрыть волнение. — Ленинград выстоит.

— Я тоже в это верю, — тихо сказала Анна. — Как и в то, что Москва выстоит. Несмотря ни на что.

В этот момент в цех вошел молодой рабочий.

— Анна Дмитриевна, вас директор вызывает. Срочно.

Анна быстро поднялась.

— Извините, товарищи, долг зовет. Вы можете осмотреть наш экспериментальный участок, а я скоро вернусь.

Она быстро вышла, оставив Марину и Хироши одних среди пробирок, весов и образцов хлеба.

— Это невероятно, — тихо сказала Марина, когда они остались одни. — Я разговариваю со своей бабушкой, которая младше меня. Я вижу, как рождается идея "хлеба жизни", о котором она столько рассказывала.

— И Зорин тоже это видит, — напомнил Хироши. — Он здесь, в этом времени. И он явно что-то замышляет.

Марина кивнула, её лицо стало серьезным.

— Нам нужно быть очень осторожными. Мы не знаем, что именно он хочет изменить в истории, но это явно связано с "хлебом жизни" и работой моей бабушки.

Она осмотрелась вокруг, изучая рабочее место Анны. На столе лежали блокноты с записями, образцы хлеба, какие-то расчеты. В углу стояла небольшая печь для экспериментальной выпечки, рядом — весы и мерные емкости.

— Смотри, — Хироши указал на один из блокнотов, лежавший чуть в стороне. — Это не почерк твоей бабушки.

Марина взяла блокнот и открыла его. Внутри были какие-то формулы и расчеты, написанные четким, угловатым почерком, совсем не похожим на округлый почерк Анны, который Марина видела в её записях.

— Это почерк Зорина, — прошептала Марина, перелистывая страницы. — Я видела его подпись на документах в музее. Но что это за формулы?

Хироши наклонился, изучая записи.

— Похоже на химические формулы... и какие-то расчеты концентраций. Но я не химик, не могу точно сказать, что это.

Марина быстро пролистала блокнот до конца. На последней странице была короткая запись: "Добавить в партию №17. Проверить результат через 48 часов."

— Он что-то планирует подмешать в хлеб, — прошептала она в ужасе. — Какое-то вещество. Но зачем?

— Возможно, чтобы саботировать разработку "хлеба жизни", — предположил Хироши. — Если первые эксперименты окажутся неудачными, твоя бабушка может отказаться от этой идеи.

Марина почувствовала, как холодок пробежал по спине.

— Или хуже... Что если это какой-то яд? Что если он хочет отравить мою бабушку?

Они услышали шаги в коридоре и быстро положили блокнот на место. В цех вернулась Анна, её лицо было озабоченным.

— Извините за задержку, — сказала она. — У нас проблемы с поставками муки. Директор только что получил сообщение, что следующая партия задерживается на неопределенный срок. Придется растягивать имеющиеся запасы.

— Тем более важны ваши эксперименты с добавками, — сказала Марина. — Они могут помочь решить эту проблему.

Анна кивнула.

— Да, директор тоже так считает. Он дал добро на ускорение экспериментов. Завтра начинаем проращивание первой партии зерна.

Она подошла к столу и взяла свой блокнот, не заметив ничего необычного.

— У вас есть еще вопросы, товарищи? Или мы можем считать вашу проверку завершенной?

Марина переглянулась с Хироши.

— Еще один вопрос, — сказала она. — Вы работаете здесь одна или у вас есть помощники?

— В основном одна, — ответила Анна. — Но иногда мне помогает Сергей Николаевич, наш химик. Он сейчас в командировке, должен вернуться через пару дней.

— А кроме него? — настаивала Марина. — Может быть, кто-то еще интересуется вашими экспериментами?

Анна задумалась.

— Ну, директор, конечно. Иногда заходит товарищ из райкома партии, проверяет нашу работу. А недавно появился один странный человек... представился сотрудником какого-то секретного института. Говорил, что его интересуют наши разработки для фронта.

— Как он выглядел? — быстро спросил Хироши.

— Высокий, худощавый, с такими пронзительными глазами, — Анна поежилась. — Честно говоря, он мне не понравился. Что-то в нем было... неприятное. Но у него были все необходимые документы, директор разрешил ему ознакомиться с нашей работой.

Марина и Хироши снова переглянулись. Это определенно был Зорин.

— Будьте осторожны с этим человеком, — сказала Марина. — И особенно внимательно следите за своими экспериментами. Проверяйте все ингредиенты перед использованием.

Анна удивленно подняла брови.

— Вы думаете, он может... вредить нашей работе?

— Просто будьте бдительны, — уклончиво ответила Марина. — Время сейчас такое... разные люди бывают.

Анна внимательно посмотрела на неё.

— Вы не совсем те, за кого себя выдаете, верно? — тихо спросила она. — Вы не из наркомата.

Марина на мгновение растерялась, не зная, что ответить.

— Мы на вашей стороне, — наконец сказала она. — И мы хотим, чтобы ваша работа увенчалась успехом. Это очень важно, важнее, чем вы можете представить.

Анна долго смотрела ей в глаза, затем медленно кивнула.

— Я вам верю. Не знаю почему, но верю. И буду осторожна.

Она протянула руку Марине.

— Спасибо за предупреждение. И за идеи. Надеюсь, мы еще увидимся.

Марина пожала руку своей бабушке, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

— Обязательно увидимся, — сказала она. — Обещаю.

15.4

Покинув экспериментальный цех, Марина и Хироши вернулись в основной производственный корпус. Здесь кипела работа — несмотря на недавнюю воздушную тревогу, конвейеры не останавливались ни на минуту.

Но теперь они заметили то, на что не обратили внимания утром: часть оборудования демонтировалась, некоторые линии были уже разобраны, а в дальнем углу цеха рабочие упаковывали какие-то механизмы в деревянные ящики.

— Что происходит? — спросил Хироши у проходившего мимо рабочего.

— Эвакуация, товарищ, — ответил тот. — Часть оборудования отправляем в Казань. На всякий случай.

— На всякий случай? — переспросила Марина.

Рабочий оглянулся по сторонам и понизил голос:

— Немец в тридцати километрах от Москвы. Говорят, скоро начнется общая эвакуация. Но это не для разговоров, понимаете?

Он быстро отошел, а Марина и Хироши остались стоять, пораженные услышанным. Они знали из истории, что в октябре 1941 года положение Москвы было критическим, но одно дело читать об этом в учебниках, и совсем другое — видеть своими глазами подготовку к возможной сдаче города.

— Нам нужно найти Крылова, — сказала Марина. — Узнать больше об этой эвакуации.

Они нашли главного инженера в его кабинете — небольшой комнате с обшарпанным столом, заваленным бумагами, и старым сейфом в углу. Крылов сидел над какими-то чертежами, его лицо было усталым и напряженным.

— А, товарищи из наркомата, — сказал он, поднимая голову. — Как ваша проверка? Удовлетворены увиденным?

— Вполне, — кивнула Марина. — Но нас интересует вопрос эвакуации. Мы видели, что часть оборудования демонтируется.

Крылов вздохнул и потер переносицу.

— Да, такое распоряжение. Часть оборудования и ключевых специалистов эвакуируем в Казань. Но основное производство пока остается здесь. Москву нужно кормить, пока в ней остаются люди.

— А много людей уже эвакуировано? — спросил Хироши.

— Достаточно, — уклончиво ответил Крылов. — В основном женщины с детьми, старики. Но многие остаются. Кто-то по долгу службы, кто-то просто не хочет покидать родной город.

Он развернул перед ними карту Москвы, на которой были отмечены хлебозаводы и пункты распределения.

— Смотрите, сейчас в городе работают семь хлебозаводов из двенадцати. Остальные либо эвакуированы, либо разбомблены. Наш завод — один из крупнейших оставшихся. Мы обеспечиваем хлебом весь юго-восточный сектор города.

Он указал на отмеченные на карте точки.

— Вот наши распределительные пункты. Их было тридцать два, осталось двадцать шесть. Но и этого хватает — население сократилось.

Марина внимательно изучала карту, пытаясь запомнить расположение объектов. Она знала, что эта информация может быть важной для понимания планов Зорина.

— А что с запасами муки? — спросила она. — Мы слышали, что есть проблемы с поставками.

Крылов оглянулся на дверь, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то, и понизил голос:

— Ситуация сложная. Стратегические запасы есть, но они ограничены. Если немцы перережут железнодорожное сообщение с востоком, мы окажемся в изоляции. Поэтому так важны эксперименты Анны Дмитриевны с добавками — они могут помочь растянуть имеющиеся запасы муки.

Он достал из ящика стола бутылку водки и три стакана.

— Не возражаете? День был тяжелый.

Не дожидаясь ответа, он налил по полстакана и пододвинул им.

— За победу, — сказал он, поднимая свой стакан.

Марина и Хироши подняли свои стаканы, но только сделали вид, что пьют — им нужно было сохранять ясную голову.

Крылов выпил свою порцию одним глотком и поставил стакан на стол.

— Знаете, — сказал он, немного помолчав, — иногда мне кажется, что мы все участвуем в каком-то грандиозном историческом эксперименте. Проверке на прочность. Выдержим или сломаемся.

Он посмотрел на них неожиданно трезвым, пронзительным взглядом.

— Вы ведь тоже это чувствуете, да? Что всё происходящее сейчас — это не просто война, а нечто большее. Испытание для всего нашего народа, для всей нашей цивилизации.

Марина кивнула, пораженная глубиной его мысли.

— Да, это действительно так. И то, что вы делаете здесь, на хлебозаводе, — это часть этого испытания. Очень важная часть.

Крылов улыбнулся, но его улыбка была грустной.

— Хлеб и война. Всегда рядом, всегда вместе. Знаете, мой дед был пекарем в Первую мировую. Рассказывал, как они пекли хлеб для фронта. А теперь я делаю то же самое. Странно, правда?

В этот момент в кабинет без стука вошел молодой рабочий.

— Павел Степанович, там машины пришли. Для эвакуации оборудования.

Крылов быстро поднялся.

— Уже? Должны были завтра приехать. Ладно, иду.

Он повернулся к Марине и Хироши.

— Извините, товарищи, долг зовет. Если хотите, можете посмотреть на процесс эвакуации. Это тоже часть вашей проверки, я полагаю.

Они последовали за Крыловым во двор завода, где уже стояли три грузовика с открытыми кузовами. Рабочие выносили из цеха упакованные в ящики части оборудования и грузили их на машины.

— Это наша новая тестомесильная машина, — пояснил Крылов, указывая на один из ящиков. — Получили её всего месяц назад, а теперь отправляем в Казань. Жалко, хорошая машина.

Марина заметила, что среди рабочих, помогавших с погрузкой, был и Зорин. Он делал вид, что просто выполняет тяжелую работу, но его взгляд постоянно возвращался к ним. Он явно следил за каждым их движением.

— Кто этот человек? — спросила Марина у Крылова, указывая на Зорина. — Я его раньше здесь не видела.

Крылов прищурился, вглядываясь.

— А, это новенький. Пришел вчера, сказал, что эвакуирован из Минска, ищет работу. У нас людей не хватает, взяли без лишних вопросов. Вроде старательный, хотя держится особняком.

Марина и Хироши обменялись тревожными взглядами. Зорин умело внедрился в коллектив завода, получив доступ ко всем помещениям и процессам.

— А он имеет доступ к экспериментальному цеху? — как бы между прочим спросила Марина.

— Не должен, — нахмурился Крылов. — Туда только по специальным пропускам. Но... всякое бывает. Вы что-то знаете о нем?

— Нет, просто спрашиваю, — поспешила заверить его Марина. — Режим секретности, сами понимаете.

Крылов понимающе кивнул и отвернулся, чтобы проконтролировать погрузку особо ценного оборудования.

— Нам нужно что-то делать, — прошептала Марина Хироши. — Зорин явно планирует саботаж. Мы видели его записи.

— Но что именно он задумал? — так же тихо ответил Хироши. — И как нам помешать ему, не раскрывая себя?

Их разговор прервал громкий звук сирены воздушной тревоги. Снова завыли заводские гудки, люди во дворе замерли, а затем быстро и организованно начали двигаться к бомбоубежищу.

— Опять налет, — сказал Крылов, подходя к ним. — Идемте в укрытие.

Они направились к бомбоубежищу вместе с остальными рабочими. Марина оглянулась и заметила, что Зорин не последовал за всеми, а быстро скрылся за углом здания, двигаясь в сторону экспериментального цеха.

— Он идет к лаборатории! — воскликнула она. — Нужно остановить его!

— Стойте! — крикнул Крылов. — Куда вы? Воздушная тревога!

Но Марина и Хироши уже бежали вслед за Зориным, игнорируя опасность. Они знали, что на кону стоит нечто большее, чем их личная безопасность — судьба "хлеба жизни", который спасет тысячи людей в блокадном Ленинграде и других городах.

Они обогнули угол здания и увидели, как Зорин быстрым шагом направляется к боковому входу в экспериментальный цех. В руке у него был какой-то небольшой предмет, похожий на пробирку.

— Стой! — крикнул Хироши, ускоряя бег.

Зорин обернулся, его лицо исказилось от злости, когда он увидел преследователей. Он бросился к двери, но Хироши настиг его в несколько прыжков и сбил с ног. Пробирка выпала из рук Зорина и разбилась о бетонный пол, разлив какую-то бесцветную жидкость.

— Идиоты! — прошипел Зорин, пытаясь вырваться из хватки Хироши. — Вы не понимаете, что делаете!

— Это ты не понимаешь, — ответила Марина, подбегая к ним. — Ты хочешь изменить историю, но не представляешь последствий.

В этот момент раздался оглушительный взрыв — где-то совсем рядом упала бомба. Земля содрогнулась, с крыши посыпалась штукатурка. Воспользовавшись моментом, Зорин вырвался из рук Хироши и бросился бежать.

— За ним! — крикнула Марина, но новый взрыв, еще ближе, заставил их пригнуться.

Когда они подняли головы, Зорина уже не было видно. Он исчез среди дыма и пыли, поднятых взрывами.

— Черт! — выругалась Марина. — Упустили!

— Зато помешали ему, — сказал Хироши, указывая на разбитую пробирку. — Что бы он ни планировал добавить в эксперименты Анны, ему это не удалось.

Новая серия взрывов, совсем близко, заставила их броситься к ближайшему укрытию — подвалу соседнего здания. Они едва успели спуститься, как мощный взрыв сотряс всю округу. Сверху посыпались куски бетона и пыль.

— Это было близко, — прошептала Марина, когда грохот немного стих. — Слишком близко.

Они просидели в подвале около часа, пока не прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги. Когда они наконец выбрались наружу, то увидели, что часть заводской территории разрушена прямым попаданием бомбы. К счастью, основные производственные помещения уцелели, но один из грузовиков, готовившихся к эвакуации оборудования, был полностью уничтожен.

Рабочие уже разбирали завалы, вытаскивая раненых. Крылов руководил спасательными работами, его лицо было в пыли, но голос оставался твердым и уверенным.

— Где вас носило? — спросил он, увидев Марину и Хироши. — Я думал, вас уже нет в живых!

— Мы укрылись в подвале соседнего здания, — ответила Марина. — А как Анна? Экспериментальный цех цел?

— Цех не пострадал, — кивнул Крылов. — Анна в порядке, она была в бомбоубежище. А вот вы рисковали жизнью, и ради чего?

Марина и Хироши переглянулись, не зная, что ответить. Они не могли рассказать правду о Зорине и его планах.

— Мы заметили подозрительного человека, — наконец сказала Марина. — Того самого новенького. Он направлялся к экспериментальному цеху во время воздушной тревоги.

Крылов нахмурился.

— Вы уверены? Это серьезное обвинение.

— Абсолютно уверены, — твердо сказал Хироши. — Мы видели, как он шел туда с какой-то пробиркой в руках.

— Пробиркой? — Крылов еще больше нахмурился. — Что ж, я проверю это. Если вы правы, и он действительно диверсант.

Он не закончил фразу, но его взгляд стал жестким и решительным.

— А сейчас вам лучше уйти, — сказал он. — Налеты могут повториться, а у нас тут много работы.

Марина кивнула.

— Да, нам пора. Спасибо за всё, Павел Степанович. И... берегите Анну Дмитриевну. Её работа очень важна.

— Знаю, — просто ответил Крылов. — Удачи вам, товарищи.

Они пожали друг другу руки, и Марина с Хироши направились к выходу с территории завода. Оглянувшись в последний раз, Марина увидела, как рабочие продолжают разбирать завалы, как дым поднимается над разрушенными зданиями, как Москва, израненная, но не сломленная, продолжает бороться.

Они знали, что должны найти Зорина и остановить его, прежде чем он снова попытается вмешаться в историю. Но сейчас им нужно было вернуться в свое время, чтобы перегруппироваться и разработать план действий.

Сжимая в руке нэцке, Марина в последний раз посмотрела на хлебозавод, где работала её молодая бабушка, создавая рецепт хлеба, который спасет тысячи жизней. История должна идти своим чередом, и они сделают всё, чтобы защитить её от вмешательства Зорина.

Глава 16: Истинная цена хлеба

16.1

Вернувшись в свое время, Марина и Хироши не стали задерживаться в музее. Они быстро покинули здание и направились в небольшое кафе неподалеку, чтобы обсудить увиденное и решить, что делать дальше.

— Нам нужно вернуться, — решительно сказала Марина, когда они устроились за дальним столиком с чашками горячего чая. — Зорин что-то замышляет, и это связано с работой моей бабушки над "хлебом жизни".

— Согласен, — кивнул Хироши. — Но в этот раз нам нужно быть лучше подготовленными. Мы должны знать точно, что происходило на хлебозаводе в те дни, какие эксперименты проводила твоя бабушка, и что именно пытается изменить Зорин.

Марина задумалась.

— У меня есть дневники бабушки. Она вела подробные записи о своей работе во время войны. Они хранятся у меня дома, в старой шкатулке. Там должны быть все детали экспериментов с проращенным зерном.

— Отлично, — сказал Хироши. — А еще нам нужно понять, что было в той пробирке, которую нес Зорин. Какое вещество он хотел добавить в эксперименты твоей бабушки?

— Для этого нам нужен химик, — сказала Марина. — Кто-то, кто разбирается в таких вещах.

Хироши улыбнулся.

— У меня есть друг в университете, Алексей. Он специализируется на органической химии. Думаю, он мог бы помочь нам, если мы опишем ему, как выглядело вещество и какой эффект Зорин хотел получить.

— Хорошая идея, — согласилась Марина. — Но сначала давай изучим дневники бабушки. Они у меня дома, можем поехать прямо сейчас.

Через час они уже были в квартире Марины — небольшой, но уютной однушке в спальном районе Москвы. Марина достала из шкафа старую деревянную шкатулку, украшенную резьбой.

— Вот они, — сказала она, открывая шкатулку и доставая несколько потрепанных тетрадей в простых обложках. — Бабушка хранила их всю жизнь, а перед смертью передала мне. Сказала, что когда-нибудь они могут пригодиться.

Она с благоговением открыла первую тетрадь. Страницы пожелтели от времени, но четкий, аккуратный почерк Анны Соколовой был хорошо различим.

— Вот, — сказала Марина, перелистывая страницы. — Октябрь 1941 года. Здесь должны быть записи о тех днях, когда мы были там.

Они углубились в чтение. Анна подробно описывала свои эксперименты с различными добавками к хлебу, проблемы с поставками муки, бомбежки и эвакуацию части оборудования. Было странно читать об этих событиях, зная, что они сами были их свидетелями всего несколько часов назад.

— Смотри, — Марина указала на запись от 17 октября. — "Сегодня приходили странные проверяющие из наркомата — молодая женщина и мужчина азиатской внешности. Женщина удивительно похожа на мою двоюродную сестру Елену, даже манеры схожие. Они проявили большой интерес к моим экспериментам с проращенным зерном и предупредили о каком-то подозрительном человеке. Интересно, кто они на самом деле?"

Хироши улыбнулся.

— Твоя бабушка была очень наблюдательной. Она сразу поняла, что мы не те, за кого себя выдаем.

Марина продолжила читать:

— "18 октября. Начала эксперимент с проращиванием пшеницы. Первые результаты обнадеживают — после 24 часов проращивания зерна содержание витаминов значительно увеличилось. Завтра проведу первую пробную выпечку с добавлением пророщенного зерна."

Она перевернула страницу и вдруг замерла, вчитываясь в следующую запись.

— "19 октября. Сегодня произошло нечто странное. Во время воздушной тревоги кто-то проник в лабораторию. Ничего не пропало, но я заметила, что мои образцы пророщенного зерна были потревожены. Павел Степанович подозревает диверсию и усилил охрану экспериментального цеха. Те странные проверяющие были правы — кто-то действительно пытается помешать моей работе."

Марина и Хироши переглянулись.

— Это было после нашего ухода, — сказал Хироши. — Зорин все-таки вернулся в лабораторию.

Марина продолжила чтение:

— "20 октября. Первая пробная выпечка с добавлением пророщенного зерна оказалась неудачной. Хлеб получился плотным, с неприятным горьким привкусом. Что-то не так с моими расчетами или с самим зерном. Нужно начинать эксперимент заново."

— Зорин все-таки успел что-то сделать с образцами, — мрачно констатировала Марина. — Он испортил первый эксперимент.

— Читай дальше, — напряженно сказал Хироши. — Что было потом?

Марина перевернула еще несколько страниц:

— "22 октября. Начала новый эксперимент с проращиванием, на этот раз под строгим контролем. Образцы хранятся в сейфе, доступ к ним имею только я. Павел Степанович выделил двух рабочих для охраны лаборатории круглосуточно."

— "24 октября. Вторая пробная выпечка прошла успешно! Хлеб с добавлением пророщенного зерна получился питательным, с приятным ореховым привкусом. Расчеты показывают значительное увеличение содержания витаминов и микроэлементов. Завтра представлю результаты директору."

— Она справилась, — с облегчением выдохнула Марина. — Несмотря на вмешательство Зорина, она все-таки создала "хлеб жизни".

— Но Зорин может попытаться снова, — предупредил Хироши. — Мы должны вернуться и убедиться, что рецепт будет сохранен и передан в Ленинград.

Марина кивнула и продолжила чтение. Следующие записи были посвящены усовершенствованию рецепта, увеличению производства и подготовке к отправке технологии в другие города. Но одна запись привлекла её особое внимание:

— "30 октября. Сегодня произошло нечто удивительное. Те самые странные проверяющие вернулись! Они предложили свою помощь в производстве хлеба по новой рецептуре. Женщина — её зовут Марина — оказалась опытным технологом, а её спутник Хироши — прекрасным организатором. С их помощью мы увеличили выпуск хлеба с пророщенным зерном вдвое. Кто они на самом деле? Почему так заинтересованы в моей работе? У меня странное чувство, будто я знаю эту Марину всю жизнь..."

Марина подняла глаза от дневника, её взгляд встретился с взглядом Хироши.

— Мы еще не были там в это время, — тихо сказала она. — Мы еще не возвращались 30 октября.

— Значит, нам предстоит это сделать, — ответил Хироши. — История уже записала наше участие. Мы должны вернуться и помочь твоей бабушке наладить производство "хлеба жизни".

Марина закрыла дневник и решительно кивнула.

— Ты прав. Мы должны вернуться. И не только чтобы остановить Зорина, но и чтобы помочь в создании хлеба, который спасет тысячи жизней.

Она достала из сумки нэцке и посмотрела на маленькую фигурку пекаря.

— Завтра. Мы вернемся завтра. А сегодня нужно подготовиться — изучить технологию производства хлеба с пророщенным зерном, собрать информацию о ситуации в Москве конца октября 1941 года и связаться с твоим другом-химиком. Нам нужно знать, что именно Зорин добавил в образцы моей бабушки.

Хироши согласно кивнул, и они приступили к подготовке. Впереди их ждало новое путешествие в прошлое — на этот раз не как наблюдателей, а как активных участников исторических событий.

16.2

Следующим утром Марина и Хироши встретились в небольшой пекарне недалеко от дома Марины. Они договорились с владельцем — пожилым мастером-пекарем Михаилом Петровичем — о частном мастер-классе по выпечке хлеба.

— Вы хотите научиться печь хлеб с пророщенным зерном? — удивился Михаил Петрович, когда они объяснили цель своего визита. — Интересно. Это старинная технология, сейчас мало кто её использует в промышленных масштабах. Но я знаю этот метод — моя мать работала на хлебозаводе во время войны и передала мне все секреты.

Марина и Хироши переглянулись. Это было удачей — найти пекаря, знакомого с технологией, которую они хотели изучить.

— Расскажите нам всё, что знаете, — попросила Марина. — Это очень важно.

Михаил Петрович провел их в просторную пекарню, где уже были подготовлены ингредиенты и оборудование.

— Смотрите, — начал он, показывая на миску с пророщенными зернами пшеницы. — Главный секрет в правильном проращивании. Зерно нужно замочить в теплой воде на 12 часов, затем разложить тонким слоем и держать во влажной среде еще 24-36 часов, периодически опрыскивая водой. Когда появятся ростки длиной 1-2 миллиметра, зерно нужно высушить при температуре не выше 40 градусов.

Он показал им, как измельчать пророщенное зерно, как смешивать его с обычной мукой в правильных пропорциях, как замешивать тесто и выпекать хлеб.

— В военное время, — продолжал Михаил Петрович, — этот метод был настоящим спасением. Пророщенное зерно значительно увеличивает питательную ценность хлеба, обогащает его витаминами и микроэлементами. Кроме того, такой хлеб дольше сохраняет свежесть, что было критически важно при транспортировке на фронт.

Марина внимательно слушала и записывала каждое слово, каждую деталь процесса. Она знала, что эта информация будет бесценной, когда они вернутся в 1941 год.

— А вы знаете что-нибудь о "московском хлебе жизни"? — спросила она. — Я читала, что такой хлеб выпекали на московском хлебозаводе во время войны и даже отправляли в блокадный Ленинград.

Глаза Михаила Петровича загорелись.

— О, это легендарный хлеб! Моя мать участвовала в его создании. Она работала на хлебозаводе "Коломенский" под руководством технолога Анны Соколовой.

Марина затаила дыхание. Это было невероятное совпадение — или судьба.

— Расскажите подробнее, пожалуйста, — попросила она.

Михаил Петрович отложил в сторону инструменты и сел за стол, жестом приглашая их присоединиться.

— Это удивительная история, — начал он. — Осень 1941 года, немцы у ворот Москвы, город под постоянными бомбежками. На хлебозаводе "Коломенский" молодой технолог Анна Соколова разрабатывает новый рецепт хлеба с использованием пророщенного зерна. Первые эксперименты неудачны — кто-то даже говорил о диверсии, — но в конце октября ей удается создать идеальную рецептуру.

Он сделал паузу, словно вспоминая что-то.

— Моя мать рассказывала, что Анне помогали какие-то странные консультанты из наркомата — молодая женщина и иностранец. Они появились ниоткуда и так же внезапно исчезли после того, как производство было налажено. Но благодаря им удалось быстро увеличить выпуск этого особого хлеба.

Марина и Хироши снова переглянулись. История подтверждала то, что они прочитали в дневнике Анны.

— А что было дальше? — спросил Хироши. — Как этот хлеб попал в Ленинград?

— В ноябре 1941 года, — продолжил Михаил Петрович, — когда стало ясно, что Ленинград находится в кольце блокады и городу грозит голод, было принято решение отправить туда рецептуру "хлеба жизни" и специалистов, способных наладить его производство. Но это было непросто — все дороги перерезаны, город в окружении.

Он понизил голос, словно рассказывал секретную информацию:

— По рассказам моей матери, Анна Соколова сама вызвалась лететь в Ленинград. Это был рискованный полет на маленьком самолете У-2 через линию фронта. Анна взяла с собой образцы пророщенного зерна, подробные инструкции и свои записи. Самолет попал под обстрел, был поврежден, но все-таки долетел до Ленинграда.

Марина слушала, затаив дыхание. Она никогда не слышала эту историю от своей бабушки — Анна не любила говорить о своих подвигах.

— В Ленинграде Анна помогла наладить производство "хлеба жизни" на местных хлебозаводах, — продолжал Михаил Петрович. — Это было непросто — не хватало оборудования, электричества, квалифицированных рабочих. Но они справились. И этот хлеб действительно спас тысячи жизней — благодаря повышенной питательной ценности даже небольшой кусочек такого хлеба давал силы, необходимые для выживания.

Он замолчал, глядя куда-то вдаль, словно видел те страшные дни.

— Моя мать всегда говорила, что "хлеб жизни" был не просто продуктом питания. Он был символом стойкости, символом того, что даже в самых тяжелых условиях люди могут найти способ выжить и помочь другим.

Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она всегда знала, что её бабушка была замечательным человеком, но только сейчас по-настоящему осознала масштаб её подвига.

— А что случилось с рецептурой после войны? — спросил Хироши. — Почему этот хлеб не производится сейчас?

Михаил Петрович вздохнул.

— После войны многое изменилось. Появились новые технологии, новые добавки. "Хлеб жизни" был создан для экстремальных условий, когда каждый грамм питательных веществ был на счету. В мирное время приоритеты сместились в сторону вкуса, внешнего вида, сроков хранения. Рецептура не была утеряна — она хранится в архивах, — но массовое производство такого хлеба прекратилось.

Он встал и подошел к печи, из которой уже доносился аромат свежего хлеба.

— Но некоторые пекари, вроде меня, сохранили традицию. Мы печем этот хлеб по старинным рецептам, передаем знания ученикам. И я рад, что вы заинтересовались этой технологией. Значит, память о "хлебе жизни" и о людях, создавших его, будет жить.

Он открыл печь и достал румяную буханку хлеба с пророщенным зерном.

— Вот, попробуйте. Это настоящий "хлеб жизни", испеченный по той самой рецептуре, которую создала Анна Соколова в 1941 году.

Марина взяла в руки еще теплую буханку. Хлеб был тяжелее обычного, с плотной, но эластичной мякотью и характерным ореховым ароматом. Она отломила кусочек, попробовала и закрыла глаза, наслаждаясь вкусом.

— Удивительно, — сказала она. — В нем чувствуется... жизнь. Словно каждый кусочек наполнен энергией пророщенного зерна.

Хироши тоже попробовал хлеб и кивнул:

— Действительно особенный вкус. Я понимаю, почему этот хлеб был так важен во время блокады.

Михаил Петрович улыбнулся, довольный их реакцией.

— Я научу вас печь такой хлеб. Это не сложно, но требует внимания к деталям и, главное, уважения к самому процессу. Хлеб чувствует отношение пекаря — это не просто слова, это правда.

Следующие несколько часов они провели, изучая каждый этап приготовления "хлеба жизни". Михаил Петрович был терпеливым учителем, объясняя все тонкости процесса, делясь секретами, которые не записаны в официальных рецептах.

К концу дня Марина и Хироши не только теоретически знали, как готовить хлеб с пророщенным зерном, но и практически освоили этот процесс, самостоятельно испекли несколько буханок.

— Вы быстро учитесь, — похвалил их Михаил Петрович. — Особенно ты, Марина. У тебя настоящий талант к хлебопечению. Словно это у тебя в крови.

Марина улыбнулась, подумав, что так оно и есть — талант пекаря она унаследовала от своей бабушки Анны.

— Спасибо вам за всё, — искренне поблагодарила она. — Вы не представляете, насколько ценны для нас эти знания.

Уходя из пекарни, они забрали с собой свежеиспеченные буханки "хлеба жизни" и подробные записи о технологии его приготовления. Теперь они были готовы вернуться в 1941 год и помочь Анне Соколовой наладить производство этого особенного хлеба.

— Завтра, — сказала Марина, когда они шли по вечерней Москве. — Завтра мы вернемся и сделаем всё, чтобы история пошла своим чередом.

Хироши кивнул, сжимая в руке пакет с хлебом — символом их миссии и напоминанием о том, что иногда самые простые вещи могут иметь решающее значение в поворотные моменты истории.

16.3

Вечером того же дня Марина и Хироши встретились с Алексеем, другом Хироши из университета, в тихом кафе недалеко от МГУ. Алексей — молодой ученый-химик с взъерошенными волосами и живыми, любопытными глазами — внимательно выслушал их историю о странном веществе, которое некий "недоброжелатель" пытался добавить в экспериментальные образцы хлеба.

Конечно, они не рассказали ему всю правду о путешествии во времени и Зорине, представив ситуацию как исследовательский проект по истории науки времен Великой Отечественной войны.

— Итак, — сказал Алексей, просматривая их записи, — вы говорите, что это вещество было бесцветным, с легким характерным запахом, и после его добавления хлеб приобрел горький привкус и стал непригодным для употребления?

— Именно так, — подтвердила Марина. — И нам нужно понять, что это могло быть, чтобы предотвратить, то есть, чтобы правильно описать этот случай в нашем исследовании.

Алексей задумчиво постучал ручкой по столу.

— Судя по описанию, это могло быть одно из нескольких веществ. Возможно, раствор хинина — он дает характерную горечь. Или какой-то алкалоид растительного происхождения. Но без химического анализа трудно сказать наверняка.

Он перелистнул страницу с их записями.

— Однако меня больше интересует другое. Вы упомянули, что этот "недоброжелатель" имел доступ к каким-то передовым научным разработкам того времени. Что конкретно вы имели в виду?

Марина и Хироши переглянулись. Они не планировали углубляться в эту тему, но Алексей оказался более проницательным, чем они ожидали.

— Мы нашли упоминания о некоем "Проекте Хронос", — осторожно сказал Хироши. — Предположительно, это был секретный научный проект, связанный с исследованиями в области биохимии и питания.

Алексей резко выпрямился, его глаза расширились.

— "Проект Хронос"? Вы уверены, что он назывался именно так?

Его реакция удивила их.

— Да, а что? — спросила Марина. — Ты что-то знаешь об этом?

Алексей огляделся по сторонам, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то, и понизил голос:

— "Проект Хронос" — это не просто легенда в научных кругах. Это был реальный секретный проект, начатый в конце 1930-х годов. Но он не имел никакого отношения к питанию или хлебу. Это были исследования в области... — он сделал паузу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать, — в области управления временем.

Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Управления временем? Ты имеешь в виду... путешествия во времени?

Алексей кивнул.

— Именно. Конечно, официально такого проекта никогда не существовало. Все документы были засекречены или уничтожены. Но в научном сообществе ходят упорные слухи, что группа советских ученых под руководством профессора Владимира Зорина действительно работала над теоретическими аспектами перемещения во времени.

При упоминании имени Зорина Марина и Хироши снова переглянулись, но постарались сохранить невозмутимые выражения лиц.

— И что стало с этим проектом? — спросил Хироши.

— По официальной версии, проект был закрыт в начале войны как бесперспективный, а все ученые переключились на более практические военные разработки. Но есть и другая версия...

Алексей снова оглянулся и еще больше понизил голос:

— Говорят, что исследования продолжались в глубокой секретности. И что к концу войны группа Зорина достигла определенных успехов. Но затем произошел какой-то инцидент, после которого проект был окончательно закрыт, а большинство участников репрессировано.

— Какой инцидент? — напряженно спросила Марина.

— Никто точно не знает. Но по некоторым данным, Зорин провел несанкционированный эксперимент, который привел к катастрофическим последствиям. Что-то связанное с попыткой изменить ход истории.

Алексей допил свой кофе и продолжил:

— Но самое интересное в этой истории то, что незадолго до своего ареста Зорин якобы проявлял странный интерес к московскому хлебозаводу "Коломенский" и к работе некоего технолога Соколовой.

Марина почувствовала, как её сердце начинает биться быстрее.

— Почему? Какая связь между путешествиями во времени и хлебозаводом?

— Это загадка, — пожал плечами Алексей. — Возможно, никакой связи и нет, и это просто совпадение. Но в материалах следствия по делу Зорина упоминалось, что он пытался получить доступ к экспериментальной лаборатории хлебозавода и особенно интересовался разработкой так называемого "хлеба жизни".

Он внимательно посмотрел на них:

— Но откуда вы узнали о "Проекте Хронос"? Эта информация не встречается в открытых источниках.

Марина быстро придумала правдоподобное объяснение:

— Мы нашли упоминание в личных бумагах моей бабушки, Анны Соколовой. Она работала на том самом хлебозаводе и, видимо, как-то пересекалась с Зориным.

Алексей присвистнул:

— Твоя бабушка — та самая Анна Соколова, создательница "хлеба жизни"? Это потрясающе! У тебя сохранились её записи о работе над рецептурой?

— Да, некоторые, — кивнула Марина. — Но там нет подробностей о Зорине или "Проекте Хронос". Только мимолетное упоминание.

— Жаль, — вздохнул Алексей. — Это могло бы пролить свет на одну из самых загадочных страниц истории советской науки.

Он задумался на мгновение, затем достал из своей сумки ноутбук.

— Смотрите, — сказал он, открывая какой-то файл. — Вот единственная сохранившаяся фотография группы "Проекта Хронос". Она была сделана в 1940 году, незадолго до начала войны.

На черно-белой фотографии была запечатлена группа ученых в лабораторных халатах, стоящих перед каким-то сложным оборудованием. В центре стоял высокий худощавый мужчина с пронзительным взглядом — Марина сразу узнала Зорина, хотя на фото он выглядел моложе, чем когда они встретили его в 1941 году.

— А вот это интересно, — сказал Алексей, указывая на какой-то предмет на столе перед учеными. — Видите этот странный артефакт? По некоторым теориям, это и есть устройство, которое использовалось для экспериментов с временем. Его называли "Хронометр Зорина".

Марина и Хироши наклонились ближе к экрану. На фотографии был виден небольшой предмет, похожий на сложные механические часы с дополнительными циферблатами и какими-то кристаллами по периметру.

— Но самое удивительное, — продолжил Алексей, — что после ареста Зорина этот "Хронометр" так и не был найден. Он исчез бесследно. Некоторые считают, что Зорин успел спрятать его или передать кому-то из своих сторонников.

Марина почувствовала, как по её телу пробежала дрожь. Теперь многое становилось ясным. Зорин из их времени, очевидно, нашел этот "Хронометр" и использовал его для путешествий в прошлое. Но зачем ему понадобилось вмешиваться в работу её бабушки? Какую выгоду он мог получить от саботажа создания "хлеба жизни"?

— Есть еще кое-что, — сказал Алексей, прерывая её размышления. — В последние годы в научных кругах появились слухи, что кто-то возобновил исследования "Проекта Хронос". Некий частный фонд якобы собрал группу ученых, которые работают над воссозданием "Хронометра Зорина".

— Какой фонд? — быстро спросил Хироши.

— Точно не известно. Но говорят, что это связано с неким Игорем Валентиновичем Зориным — предположительно, потомком того самого профессора.

Марина и Хироши снова переглянулись. Всё складывалось в единую картину. Современный Зорин, очевидно, был не просто однофамильцем, а прямым потомком создателя "Проекта Хронос". И он каким-то образом завершил работу своего предка, создав устройство для путешествий во времени.

— Но зачем ему вмешиваться в историю создания "хлеба жизни"? — тихо спросила Марина, больше обращаясь к Хироши, чем к Алексею.

— Что? — переспросил Алексей, не расслышав её вопрос.

— Я просто размышляю вслух, — быстро ответила Марина. — Пытаюсь понять, какая связь между "Проектом Хронос" и хлебозаводом.

Алексей задумчиво постучал пальцами по столу.

— Знаете, есть одна теория... Довольно безумная, но в контексте путешествий во времени, наверное, всё может показаться безумным.

Он наклонился ближе к ним:

— Некоторые исследователи считают, что "хлеб жизни", созданный Анной Соколовой, сыграл критическую роль в выживании блокадного Ленинграда. Без этого хлеба город мог бы не выдержать блокаду, что привело бы к его падению. А падение Ленинграда могло кардинально изменить ход войны.

Марина почувствовала, как у неё перехватило дыхание.

— Ты хочешь сказать, что Зорин пытался... изменить исход войны?

— Это всего лишь теория, — пожал плечами Алексей. — Но если предположить, что путешествия во времени возможны, и что кто-то хотел изменить ход истории... Саботаж создания "хлеба жизни" мог быть одним из способов добиться этого. Небольшое изменение, которое привело бы к катастрофическим последствиям.

Хироши задумчиво кивнул:

— Эффект бабочки. Маленькое изменение в прошлом вызывает цепную реакцию, которая приводит к огромным изменениям в будущем.

— Именно, — согласился Алексей. — Но опять же, это всё теории. Без доступа к секретным архивам мы можем только гадать.

Он закрыл ноутбук и посмотрел на часы:

— Уже поздно. Мне пора идти — завтра рано утром лекция. Но если вам нужна будет еще какая-то информация о "Проекте Хронос" или о возможном составе того вещества, которое использовал диверсант, дайте мне знать. Я постараюсь помочь.

Они поблагодарили Алексея и попрощались с ним. Когда он ушел, Марина и Хироши остались сидеть в кафе, обдумывая полученную информацию.

— Теперь многое становится ясным, — тихо сказала Марина. — Зорин — потомок создателя "Проекта Хронос". Он нашел "Хронометр" своего предка и решил использовать его, чтобы изменить историю. И его целью был "хлеб жизни" моей бабушки.

— Но зачем? — задумчиво произнес Хироши. — Какую выгоду он мог получить от изменения истории? Что ему даст победа Германии во Второй мировой войне?

Марина покачала головой:

— Не знаю. Может быть, дело не в личной выгоде. Может быть, он идеологический фанатик. Или у него есть какие-то другие мотивы, о которых мы не догадываемся.

Она достала из сумки нэцке и задумчиво посмотрела на маленькую фигурку пекаря.

— В любом случае, теперь мы знаем, что должны сделать. Мы должны вернуться в 1941 год и помочь моей бабушке наладить производство "хлеба жизни", несмотря на все попытки Зорина помешать этому.

Хироши кивнул, его лицо было серьезным и решительным:

— Завтра. Мы вернемся завтра и сделаем всё, чтобы история пошла своим чередом.

16.4

Следующим утром Марина и Хироши встретились у музея. Они были готовы к новому путешествию в прошлое — на этот раз с четким пониманием своей миссии и с практическими знаниями о производстве "хлеба жизни".

Перед тем как войти в музей, Марина остановилась и достала из сумки небольшой сверток.

— Смотри, — сказала она, разворачивая бумагу. — Я взяла с собой кусочек хлеба, который мы испекли вчера у Михаила Петровича. Подумала, что это может пригодиться... как образец.

Хироши улыбнулся:

— Хорошая идея. Хотя не уверен, что хлеб сохранится при перемещении во времени.

— Проверим, — пожала плечами Марина, заворачивая хлеб обратно и убирая его в сумку.

Они вошли в музей и сразу направились к знакомому залу с экспозицией о блокадном Ленинграде. Там, среди других экспонатов, стоял тот самый стеклянный куб с 125-граммовым кусочком хлеба — суточной нормой в самые тяжелые дни блокады.

Марина подошла к витрине и долго смотрела на этот маленький кусочек хлеба. Теперь, когда она знала историю "хлеба жизни" и понимала его значение для выживания города, этот экспонат приобретал для неё совершенно особый смысл.

— Знаешь, — тихо сказала она Хироши, — раньше, когда я смотрела на этот кусочек хлеба, я думала о голоде, о страданиях людей. Но теперь я вижу в нем нечто большее. Это не просто еда — это символ человеческого гения, стойкости, способности находить решения даже в самых безнадежных ситуациях.

Хироши кивнул, его взгляд тоже был прикован к маленькому кусочку хлеба за стеклом.

— В Японии есть понятие "мottainai" — это сложное чувство, сочетающее уважение к ресурсам, благодарность за их наличие и сожаление о любой форме расточительства. Когда я смотрю на этот хлеб, я чувствую глубокий "мottainai".

Марина понимающе кивнула. Они стояли в тишине, глядя на экспонат, каждый погруженный в свои мысли.

Внезапно Марина заметила знакомую фигуру, быстро проходящую через зал в направлении выхода. Это был Зорин — тот самый современный Зорин, которого они встретили в музее перед своим первым путешествием в прошлое.

— Смотри! — шепнула она Хироши, указывая в сторону уходящего мужчины. — Это он!

Хироши резко повернулся:

— Ты уверена?

— Абсолютно. Это тот самый Зорин. Он, должно быть, только что вернулся из прошлого.

— Или собирается туда отправиться, — мрачно заметил Хироши. — Нам нужно спешить.

Они быстро прошли в тихий угол зала, где их никто не мог видеть. Марина достала нэцке, и они оба взялись за маленькую фигурку пекаря.

— 30 октября 1941 года, Москва, хлебозавод "Коломенский", — четко произнесла Марина, вспоминая дату из дневника бабушки.

Знакомое головокружение охватило их, мир вокруг начал расплываться, и через мгновение они уже стояли во дворе хлебозавода, среди грузовиков и спешащих рабочих. Был пасмурный осенний день, холодный ветер гнал по небу тяжелые серые облака.

Марина огляделась, пытаясь сориентироваться. Завод выглядел иначе, чем во время их предыдущего визита — меньше разрухи, больше организованной деятельности. Рабочие перемещались целеустремленно, а не в панике, как это было во время эвакуации оборудования.

— Похоже, мы попали в нужное время, — сказала она. — Бомбежки стали реже, завод работает в более-менее нормальном режиме.

Они направились к главному входу, но были остановлены охранником — пожилым мужчиной с винтовкой и повязкой народного ополчения.

— Стойте! Куда идете? — строго спросил он.

— Мы к Анне Дмитриевне Соколовой, — уверенно ответила Марина. — Из наркомата пищевой промышленности. По вопросу увеличения производства специального хлеба.

Охранник недоверчиво оглядел их:

— Документы есть?

Марина на мгновение растерялась — они не подумали о документах. Но Хироши быстро достал из кармана какие-то бумаги и протянул охраннику.

— Вот наши направления, товарищ.

Охранник внимательно изучил документы, затем кивнул:

— Проходите. Анна Дмитриевна в экспериментальном цехе, второй этаж, конец коридора.

Когда они отошли от охранника, Марина шепнула Хироши:

— Что это были за документы? У нас же ничего не было!

Хироши улыбнулся:

— Я взял с собой копии старых пропусков из архива нашего института. Издалека они выглядят достаточно убедительно, особенно если человек не очень внимательно их рассматривает.

Марина покачала головой:

— Ты полон сюрпризов.

Они вошли в здание и поднялись на второй этаж. В конце длинного коридора была дверь с табличкой "Экспериментальная лаборатория. Посторонним вход воспрещен".

Марина глубоко вздохнула, собираясь с духом, и постучала.

— Войдите! — раздался знакомый голос её бабушки.

Они вошли в просторное помещение, заставленное лабораторным оборудованием, мешками с зерном и мукой, формами для выпечки хлеба. У дальней стены стояли несколько печей, возле одной из них работала Анна — всё такая же молодая, энергичная, сосредоточенная.

Она подняла глаза от своих записей и удивленно посмотрела на вошедших:

— Вы? — воскликнула она. — Вы вернулись!

Марина улыбнулась:

— Да, Анна Дмитриевна. Мы вернулись, чтобы помочь вам с производством "хлеба жизни".

Анна отложила записи и подошла к ним:

— Я знала, что вы не обычные проверяющие из наркомата. Кто вы на самом деле? И откуда знаете о "хлебе жизни"? Я только вчера придумала это название, и никому еще его не говорила.

Марина и Хироши переглянулись. Они не могли рассказать всю правду, но и продолжать обман было бессмысленно — Анна явно не верила в их легенду о наркомате.

— Мы... специалисты, — осторожно начала Марина. — Мы знаем о вашей работе и о её важности для страны. И мы здесь, чтобы помочь вам наладить производство этого особенного хлеба в больших объемах.

Анна внимательно смотрела на них, словно пытаясь разгадать загадку:

— Вы предупреждали о диверсанте, и вы оказались правы. Кто-то испортил мои первые образцы. Если бы не ваше предупреждение, я могла бы не заметить подмены и весь эксперимент пошел бы насмарку.

Она подошла ближе к ним:

— Я не знаю, кто вы и откуда, но я чувствую, что могу вам доверять. И если вы действительно можете помочь с производством "хлеба жизни", я буду очень благодарна.

Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Стоять перед своей бабушкой, молодой и полной энергии, видеть её решимость и самоотверженность — это было одновременно волнующе и болезненно.

— Мы поможем, — твердо сказала она. — У нас есть знания и опыт, которые могут быть полезны.

Она достала из сумки сверток с кусочком хлеба, испеченного накануне у Михаила Петровича.

— Смотрите, — сказала она, разворачивая бумагу. — Это образец хлеба с пророщенным зерном, приготовленный по особой технологии.

Анна взяла кусочек, внимательно осмотрела его, понюхала, затем отломила маленький кусочек и попробовала.

— Удивительно, — сказала она. — Это очень похоже на то, что я пытаюсь создать. Но в вашем образце есть что-то особенное... какой-то секретный ингредиент?

— Не совсем, — улыбнулась Марина. — Просто особая технология проращивания зерна и точное соблюдение пропорций. Мы можем показать вам все детали процесса.

Анна кивнула, её глаза загорелись энтузиазмом:

— Это было бы замечательно! У нас так мало времени, а работы так много. Каждый день промедления — это потерянные жизни.

Она подвела их к столу, заваленному чертежами и расчетами:

— Смотрите, вот мои последние разработки. Я уже наладила процесс проращивания зерна и базовую рецептуру хлеба. Но у нас проблемы с масштабированием производства и с сохранением питательных свойств при длительном хранении.

Хироши внимательно изучил чертежи:

— Я вижу проблему. Ваша система сушки пророщенного зерна недостаточно эффективна. При таком подходе вы теряете до 30% полезных веществ.

Он взял карандаш и быстро набросал схему:

— Вот так будет лучше. Двухступенчатая сушка при контролируемой температуре и влажности. Это позволит сохранить максимум питательных веществ и увеличить производительность.

Анна с интересом изучила его схему:

— Это... это гениально! Но где взять такое оборудование в военное время?

— Его можно собрать из имеющихся материалов, — уверенно сказал Хироши. — Я могу помочь с этим.

Марина тем временем изучала рецептуру хлеба:

— А здесь можно внести небольшие изменения. Если добавить немного солода и изменить режим выпечки, хлеб будет дольше сохранять свежесть. Это важно для транспортировки, особенно в Ленинград.

Анна смотрела на них с нескрываемым удивлением и благодарностью:

— Вы действительно эксперты... Но откуда вы знаете о планах отправки хлеба в Ленинград? Это пока строго секретная информация.

Марина на мгновение замешкалась, но быстро нашлась:

— В наркомате обсуждаются разные варианты помощи блокадному городу. Ваш "хлеб жизни" — один из самых перспективных проектов.

Анна кивнула, принимая это объяснение:

— Понимаю. Что ж, давайте не будем терять времени. Покажите мне все, что вы знаете о производстве этого хлеба.

Следующие несколько часов они провели, работая бок о бок с Анной — показывая ей тонкости процесса проращивания зерна, особенности замеса теста, режимы выпечки. Марина чувствовала странное смешение эмоций — гордость за свою бабушку, волнение от возможности работать с ней, и глубокое осознание важности того, что они делают.

К вечеру они испекли несколько пробных буханок по усовершенствованной рецептуре. Хлеб получился именно таким, каким должен был быть — питательным, с приятным ореховым ароматом, способным долго сохранять свежесть.

Анна разрезала одну из буханок и раздала по кусочку всем присутствующим в лаборатории:

— За успех нашего дела! За "хлеб жизни"!

Марина взяла свой кусочек и на мгновение задержала его в руках, ощущая его вес и тепло. В этот момент она как никогда ясно осознала истинную ценность хлеба — не просто как продукта питания, но как символа жизни, стойкости и надежды.

Она посмотрела на свою молодую бабушку, на Хироши, на других работников лаборатории — все они были объединены общей целью, общим делом, важность которого невозможно было переоценить.

"Вот оно, — подумала Марина. — Вот настоящее чудо — не путешествия во времени, а способность людей объединяться и создавать то, что спасает жизни".

Она поднесла кусочек хлеба к губам и почувствовала его вкус — простой и одновременно невероятно значимый. В этот момент она поняла, что какие бы испытания ни ждали их впереди, они справятся. Потому что они знают истинную цену хлеба — и истинную цену жизни.

Глава 17: Воскрешение

17.1

Утро 31 октября 1941 года выдалось холодным и туманным. Марина и Хироши прибыли на хлебозавод "Коломенский" рано — они договорились с Анной продолжить работу над усовершенствованием производства "хлеба жизни". За один день они уже успели внести значительные улучшения в технологический процесс, но предстояло сделать еще многое.

Завод гудел как улей — несмотря на раннее утро, все цеха работали на полную мощность. Война и угроза захвата Москвы не останавливали производство — наоборот, хлеб был нужен как никогда, и рабочие трудились в три смены, практически без выходных.

— Доброе утро, товарищи специалисты! — приветствовала их Анна, когда они вошли в экспериментальную лабораторию. Она выглядела уставшей, но воодушевленной. — У меня отличные новости! Директор завода полностью одобрил нашу новую рецептуру. С сегодняшнего дня мы начинаем массовое производство "хлеба жизни"!

Марина улыбнулась, чувствуя прилив гордости за свою бабушку:

— Это замечательно, Анна Дмитриевна! Когда начинаем?

— Прямо сейчас, — ответила Анна, указывая на чертежи, разложенные на столе. — Вот план переоборудования третьего цеха под новую технологическую линию. Хироши, ваши идеи по модификации сушилок были приняты с восторгом. Инженеры уже работают над их реализацией.

Хироши склонился над чертежами, внимательно изучая их:

— Отлично. Но здесь нужно внести небольшие коррективы в систему вентиляции. Позвольте, я покажу...

Он взял карандаш и начал делать пометки на чертеже. Анна и Марина стояли рядом, наблюдая за его работой, когда внезапно раздался пронзительный вой сирены воздушной тревоги.

— Бомбежка! — воскликнула Анна. — Всем в укрытие!

Сирена выла все громче, а через несколько секунд они услышали отдаленные разрывы бомб — немецкая авиация снова атаковала Москву.

— Быстрее! — Анна схватила папку с документами. — Нужно спасти все расчеты и рецептуры!

Марина и Хироши помогли ей собрать самые важные бумаги, и они вместе с другими работниками лаборатории поспешили к лестнице, ведущей в подвал, где было оборудовано бомбоубежище.

Они уже почти достигли первого этажа, когда здание содрогнулось от мощного взрыва. Часть стены обрушилась, перекрыв путь к бомбоубежищу.

— Назад! — крикнул Хироши, хватая Анну и Марину за руки. — Нужно найти другой выход!

Они повернули обратно и побежали по коридору в противоположную сторону, к запасному выходу. Вокруг них падали куски штукатурки, звенели разбитые стекла, воздух наполнился пылью и дымом.

Новый взрыв, еще ближе, сотряс здание. Марина почувствовала, как пол под ногами заходил ходуном.

— Быстрее! — крикнула она, видя, что потолок над ними начинает трескаться.

Они выбежали в большой производственный цех, где стояли огромные печи для выпечки хлеба. Здесь было пусто — рабочие уже успели эвакуироваться. Через разбитые окна они видели, как над городом кружат немецкие бомбардировщики, а зенитки пытаются их сбить.

— Туда! — Анна указала на дверь в дальнем конце цеха. — Это выход во внутренний двор, оттуда можно добраться до бомбоубежища!

Они бросились к указанной двери, но не успели сделать и нескольких шагов, как раздался оглушительный грохот, и часть крыши обрушилась прямо перед ними, преграждая путь.

— Мы в ловушке! — в отчаянии воскликнула Анна.

Марина лихорадочно осматривалась, ища другой выход. Хироши тем временем подбежал к окну и выглянул наружу:

— Здесь не высоко, можно спрыгнуть! — крикнул он. — Скорее, пока здание не обрушилось полностью!

Он разбил оставшиеся стекла в раме куском трубы, лежавшим на полу, и помог Анне забраться на подоконник.

— Прыгайте! Я вас поймаю! — крикнул он, спрыгивая первым.

Анна колебалась, глядя вниз с высоты второго этажа.

— Не бойтесь, — подбодрила её Марина. — Хироши вас поймает.

Анна глубоко вздохнула и прыгнула. Хироши, как и обещал, поймал её, смягчив падение.

— Теперь вы, Марина! — крикнул он снизу.

Марина уже собиралась залезть на подоконник, когда услышала за спиной странный звук. Обернувшись, она увидела знакомую фигуру, выходящую из-за груды обломков.

— Зорин! — выдохнула она.

Да, это был он — современный Зорин, тот самый, которого они видели в музее. Он был одет в темный костюм, совершенно неуместный в военное время, и держал в руке какое-то устройство, похожее на старинные карманные часы — очевидно, тот самый "Хронометр Зорина".

— Не так быстро, Марина Андреевна, — сказал он с холодной улыбкой. — Мы еще не закончили наш разговор.

— Что вам нужно? — спросила Марина, инстинктивно отступая к окну. — Зачем вы пытаетесь помешать созданию "хлеба жизни"?

Зорин сделал шаг вперед:

— Вы слишком много вмешиваетесь в ход истории. Это должно прекратиться.

Новый взрыв сотряс здание, с потолка посыпались обломки. Один из них упал рядом с Зориным, заставив его отскочить в сторону.

— Марина! Прыгайте немедленно! — донесся снизу крик Хироши.

Марина бросила последний взгляд на Зорина и быстро забралась на подоконник. Здание продолжало содрогаться от взрывов, в любой момент потолок мог обрушиться полностью.

— Это не конец, Марина! — крикнул Зорин, пытаясь пробраться к ней через груду обломков. — История должна идти своим чередом!

Марина не стала слушать дальше — она оттолкнулась от подоконника и прыгнула вниз. Хироши поймал её, но от силы удара они оба упали на землю.

— Вы в порядке? — спросил он, помогая ей подняться.

— Да, — кивнула Марина, оглядываясь на окно, из которого она только что выпрыгнула. Зорина не было видно.

— Бежим! — крикнула Анна, указывая на приближающиеся самолеты. — Они заходят на новый круг!

Они побежали через двор к бетонному строению — бомбоубежищу, где уже собрались другие работники завода. Едва они успели забежать внутрь и закрыть тяжелую дверь, как раздалась новая серия взрывов, еще ближе предыдущих.

Бомбоубежище содрогалось от ударов, с потолка сыпалась пыль, но прочные стены выдерживали. Люди жались друг к другу, многие молились, некоторые плакали. Марина, Хироши и Анна сидели на скамье у стены, тяжело дыша после бега.

— Кто это был? — спросила Анна, когда немного отдышалась. — Тот человек, с которым вы разговаривали в цехе?

Марина замешкалась с ответом:

— Это... это сложно объяснить. Скажем так, это человек, который хочет помешать нашей работе.

Анна нахмурилась:

— Диверсант? Немецкий шпион?

— Что-то вроде того, — кивнул Хироши. — Но не беспокойтесь, мы не позволим ему помешать производству "хлеба жизни".

Анна крепче прижала к груди папку с документами:

— Самое главное, что у нас сохранились все расчеты и рецептуры. Даже если завод разрушен, мы сможем наладить производство в другом месте.

Марина с восхищением смотрела на свою бабушку. Даже в такой страшный момент, под бомбежкой, она думала прежде всего о деле, о своей миссии.

Бомбардировка продолжалась около часа. Когда взрывы наконец стихли и вой сирен сменился сигналом отбоя, люди начали осторожно выходить из бомбоубежища.

То, что они увидели, заставило их застыть в ужасе. Большая часть завода лежала в руинах. Главный производственный корпус был практически полностью разрушен, от экспериментальной лаборатории, где они работали всего час назад, остались лишь обломки стен. Повсюду были разбросаны куски кирпича, искореженного металла, разбитого стекла. В нескольких местах бушевали пожары, с которыми уже боролись пожарные команды.

— Боже мой, — прошептала Анна, глядя на разрушения. — Весь завод... все оборудование...

Марина положила руку ей на плечо:

— Мы восстановим. Главное, что люди живы и рецептура сохранена.

Анна кивнула, пытаясь сдержать слезы:

— Вы правы. Мы должны быть сильными. Война еще не закончена, и наш хлеб нужен людям больше, чем когда-либо.

Директор завода, пожилой мужчина с седыми висками, собрал всех уцелевших работников:

— Товарищи! Враг пытается сломить наш дух, но ему это не удастся! Мы немедленно начинаем восстановительные работы. Часть производства перенесем на уцелевшие площади, часть — на другие хлебозаводы города. Ни на один день Москва не останется без хлеба!

Его слова были встречены одобрительными возгласами. Люди, только что пережившие ужас бомбардировки, уже были готовы вернуться к работе, восстанавливать разрушенное, бороться за жизнь.

Марина, Хироши и Анна присоединились к группе, разбиравшей завалы в поисках уцелевшего оборудования. Работа была тяжелой и опасной — некоторые конструкции могли обрушиться в любой момент, но никто не жаловался.

— Смотрите! — воскликнул вдруг Хироши, указывая на что-то среди обломков. — Кажется, там кто-то есть!

Они подбежали ближе и увидели руку, торчащую из-под груды кирпичей и бетона.

— Человек под завалом! — крикнула Анна. — Скорее, нужна помощь!

Несколько рабочих подбежали к ним, и вместе они начали осторожно разбирать завал, стараясь не вызвать нового обрушения. Через несколько минут напряженной работы они смогли извлечь пострадавшего — это был молодой рабочий, весь в крови и пыли, без сознания, но живой.

— Несите его в медпункт! — распорядился директор. — И продолжайте поиски! Возможно, под завалами еще есть люди!

Поиски продолжались весь день. К вечеру из-под обломков извлекли еще семерых рабочих — пятеро были живы, хотя и серьезно ранены, двое, к сожалению, погибли.

Когда стемнело, директор приказал прекратить работы до утра — в темноте они становились слишком опасными. Но перед тем, как отпустить людей, он собрал их еще раз:

— Товарищи! Несмотря на сегодняшнюю трагедию, у меня есть и хорошие новости. Благодаря самоотверженной работе наших технологов, и особенно товарища Соколовой и её помощников, — он кивнул в сторону Марины и Хироши, — мы разработали новую рецептуру хлеба, который может спасти тысячи жизней, особенно в блокадном Ленинграде. И я только что получил распоряжение от наркомата пищевой промышленности — немедленно наладить производство этого "хлеба жизни" на всех уцелевших мощностях!

Эта новость была встречена аплодисментами и радостными возгласами. Люди понимали, что их работа имеет огромное значение для всей страны.

— Завтра с утра начинаем восстановление! — продолжил директор. — А сейчас — по домам, отдыхайте. Всем нам понадобятся силы.

Когда собрание закончилось, Анна подошла к Марине и Хироши:

— Вы где-то остановились в Москве? Если нет, можете переночевать у меня. Это недалеко, и места хватит.

Марина с благодарностью приняла приглашение. Ей хотелось увидеть, как жила её бабушка в молодости, узнать о ней больше.

Они шли по темным улицам Москвы — электричество в большинстве районов отключили из-за угрозы новых бомбардировок. Город казался вымершим, только изредка попадались патрули и машины скорой помощи, развозившие раненых по больницам.

— Вы знаете, — тихо сказала Анна, нарушая молчание, — когда я увидела завод в руинах, я на мгновение потеряла надежду. Подумала — как же мы теперь будем производить хлеб? Но потом я посмотрела на людей вокруг, на их решимость, на их готовность немедленно начать всё заново... И поняла, что мы непобедимы. Пока у нас есть такие люди, никакие бомбы не сломят наш дух.

Марина сжала её руку:

— Вы правы, Анна Дмитриевна. И ваш "хлеб жизни" станет символом этого несломленного духа.

Они дошли до небольшого двухэтажного дома в тихом переулке. Квартира Анны оказалась маленькой, но уютной — одна комната, крохотная кухня, минимум мебели. На стенах — фотографии родных, на столе — стопка книг и тетрадей с записями.

— Располагайтесь, — сказала Анна, зажигая керосиновую лампу. — Чаю хотите? Настоящего, конечно, нет, но у меня есть отличный травяной сбор.

Пока она возилась на кухне, Марина осторожно рассматривала фотографии на стене. На одной из них была запечатлена молодая пара — Анна и мужчина в военной форме.

— Это ваш муж? — спросила Марина, когда Анна вернулась с чаем.

— Да, — кивнула Анна, и её лицо стало печальным. — Сергей. Он на фронте с первых дней войны. Последнее письмо было месяц назад, с тех пор — ничего.

Марина знала из рассказов матери, что её дедушка Сергей погиб в начале войны, но не знала точных обстоятельств и даты. Сейчас, глядя на фотографию молодого улыбающегося мужчины, она почувствовала острую боль от осознания того, что этот человек, её дед, которого она никогда не видела, скорее всего, уже погиб или погибнет в ближайшее время.

— Он вернется, — сказала она, хотя знала, что это неправда. — Нужно верить.

Анна слабо улыбнулась:

— Я верю. Каждый день молюсь за него. И работаю — для него, для всех наших солдат, для всей страны. Мой хлеб должен помочь людям выжить в этой страшной войне.

Они сидели допоздна, обсуждая планы по восстановлению производства и усовершенствованию рецептуры "хлеба жизни". Несмотря на усталость и пережитый ужас бомбардировки, Анна была полна энергии и идей.

Когда наконец пришло время ложиться спать, Анна постелила Марине и Хироши на полу — других спальных мест в маленькой квартире не было.

— Простите за такие условия, — извинилась она. — В мирное время я бы приняла вас лучше.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Хироши. — Мы привыкли к полевым условиям.

Когда Анна ушла в свою комнату, Марина и Хироши остались одни в полутемной комнате, освещенной только слабым светом луны, пробивающимся через неплотно задернутые шторы.

— Что будем делать с Зориным? — шепотом спросил Хироши. — Он явно не оставит своих попыток помешать нам.

Марина задумчиво покачала головой:

— Не знаю. Но мы должны быть готовы к новой встрече с ним. И на этот раз нам нужно попытаться выяснить, что именно он хочет изменить в истории и почему.

Хироши кивнул:

— Согласен. А пока давай сосредоточимся на помощи твоей бабушке. Завтра предстоит тяжелый день — нужно начинать восстановление завода.

Они легли спать, но Марина долго не могла уснуть. Она думала о Зорине, о его загадочных словах, о том, что "история должна идти своим чередом". Что именно он имел в виду? Какую версию истории он считает "правильной"?

И еще она думала о своей бабушке — молодой, отважной женщине, которая в самые тяжелые дни войны не теряла надежды и продолжала работать, создавая хлеб, спасающий жизни. Марина чувствовала огромную гордость за неё и одновременно — огромную ответственность за то, чтобы помочь ей выполнить эту важнейшую миссию.

С этими мыслями она наконец погрузилась в беспокойный сон, в котором смешались картины разрушенного завода, лицо Зорина и образ молодой бабушки, стоящей среди руин с буханкой "хлеба жизни" в руках.

17.2

Утро началось с воя сирен воздушной тревоги. Марина вскочила, не сразу понимая, где находится. Хироши уже был на ногах, быстро собирая их вещи.

— Снова бомбежка! — в комнату вбежала Анна, уже полностью одетая. — Нужно спускаться в бомбоубежище!

Они быстро оделись и выбежали из квартиры. Во дворе дома уже собрались жильцы, направляющиеся к подвалу, который служил бомбоубежищем.

— Анна Дмитриевна! — окликнул её молодой парень в форме ополченца. — Вас срочно вызывают на завод! Директор сказал, что это крайне важно — что-то связано с рецептурой хлеба.

Анна остановилась, в нерешительности глядя то на бомбоубежище, то в сторону улицы.

— Но сейчас воздушная тревога, — возразила она. — Разве можно идти?

— Директор сказал, что это не может ждать, — настаивал ополченец. — Что-то связано с приказом из наркомата.

Анна повернулась к Марине и Хироши:

— Я должна идти. Вы спускайтесь в бомбоубежище.

— Мы пойдем с вами, — твердо сказал Хироши. — Вдвоем безопаснее.

Марина кивнула, соглашаясь. Они не могли отпустить Анну одну — слишком велик был риск, что это какая-то ловушка Зорина.

Они быстро пошли по пустынным улицам. Вдалеке уже слышались разрывы бомб, но пока они были достаточно далеко. Над городом кружили самолеты, зенитки вели огонь, в небе расцветали белые облачка разрывов.

— Странно, что директор вызывает вас в такое время, — заметила Марина, стараясь не выдать своего беспокойства. — Разве завод не эвакуирован из-за тревоги?

Анна нахмурилась:

— Да, это необычно. Но, возможно, произошло что-то действительно срочное. Может быть, пришли новые указания по производству "хлеба жизни".

Они уже подходили к заводу, когда услышали нарастающий гул самолетов — совсем близко, прямо над ними.

— Ложись! — крикнул Хироши, толкая Анну и Марину к ближайшему подъезду.

Они едва успели укрыться, как раздался оглушительный взрыв. Бомба упала всего в нескольких десятках метров от них, на соседнее здание. Воздух наполнился пылью и дымом, вокруг падали куски кирпича и штукатурки.

— Все целы? — спросил Хироши, когда первая волна ударной силы прошла.

— Да, — ответила Марина, отряхиваясь от пыли. — Анна Дмитриевна?

Анна кивнула, её лицо было бледным, но решительным:

— Нам нужно добраться до завода. Если директор вызвал меня, значит, это действительно важно.

Они выбрались из подъезда и продолжили путь, стараясь держаться ближе к зданиям, чтобы в случае новой бомбежки быстро найти укрытие.

Территория завода представляла собой печальное зрелище. Вчерашние разрушения усугубились новыми — несколько бомб попали в уцелевшие корпуса. Повсюду работали люди — тушили пожары, разбирали завалы, спасали оборудование.

— Странно, — сказала Анна, оглядываясь. — Я не вижу директора. Обычно в такие моменты он всегда на передовой, руководит работами.

Они прошли через двор к административному зданию, которое пострадало меньше других. Внутри было пусто и тихо — все сотрудники, очевидно, были эвакуированы или помогали с разбором завалов.

— Директор должен быть в своем кабинете, — сказала Анна, направляясь к лестнице.

Они поднялись на второй этаж и подошли к двери с табличкой "Директор". Анна постучала, но ответа не последовало.

— Может быть, он на территории, руководит работами? — предположила Марина, чувствуя нарастающее беспокойство.

Анна нерешительно взялась за ручку двери:

— Проверим, может, он оставил какие-то указания...

Она открыла дверь и вошла в кабинет. Марина и Хироши последовали за ней. Кабинет был пуст, но на столе лежала папка с документами и записка: "Анна Дмитриевна, срочно спуститесь в лабораторию №3 в подвале. Необходимо спасти образцы закваски. Директор."

— Лаборатория №3? — удивленно переспросила Анна. — У нас нет лаборатории с таким номером.

Хироши мгновенно насторожился:

— Это ловушка. Нам нужно немедленно уходить отсюда.

Но было поздно. Дверь кабинета с грохотом захлопнулась, и они услышали, как поворачивается ключ в замке.

— Что происходит? — воскликнула Анна, бросаясь к двери и дергая за ручку.

Марина подбежала к окну:

— Мы можем выбраться через...

Она не договорила. За окном показалась знакомая фигура — Зорин, с тем же устройством в руках, что и вчера.

— Он здесь! — крикнула она Хироши. — Зорин!

В этот момент здание содрогнулось от нового взрыва. С потолка посыпалась штукатурка, одна из стен треснула.

— Бомба попала в здание! — крикнул Хироши. — Нужно выбираться!

Он подбежал к двери и с разбега ударил в неё плечом. Дверь затрещала, но выдержала. Хироши отступил и ударил снова, вкладывая в удар всю свою силу. На этот раз замок не выдержал, и дверь распахнулась.

Они выбежали в коридор, который уже начал заполняться дымом — где-то в здании начался пожар.

— К выходу! — скомандовал Хироши, указывая на лестницу.

Но не успели они сделать и нескольких шагов, как часть потолка обрушилась, перекрыв путь к лестнице.

— Назад! — крикнула Марина. — Нужно найти другой выход!

Они повернули в противоположную сторону, пробираясь через задымленный коридор. Впереди виднелась дверь с надписью "Запасной выход".

— Туда! — указала Анна.

Они добежали до двери и распахнули её. За ней оказалась узкая лестница, ведущая вниз.

— Это должен быть выход во внутренний двор, — сказала Анна. — Быстрее!

Они начали спускаться по лестнице, но на полпути Анна вдруг остановилась:

— Подождите! Мои записи! Я оставила папку с рецептурой "хлеба жизни" в кабинете директора!

Она повернулась, собираясь бежать обратно.

— Нет! — Хироши схватил её за руку. — Слишком опасно! Здание может обрушиться в любой момент!

— Вы не понимаете! — в отчаянии воскликнула Анна. — Там все мои расчеты, все формулы! Без них мы не сможем наладить производство "хлеба жизни"!

Хироши на мгновение замер, глядя на неё, затем решительно кивнул:

— Я вернусь за папкой. Вы с Мариной спускайтесь вниз и ждите меня во дворе.

— Нет, Хироши! — Марина схватила его за руку. — Это слишком опасно!

— У нас нет выбора, — твердо сказал он. — Без этих документов всё, что мы делали, потеряет смысл. Идите, я догоню вас.

Не дожидаясь дальнейших возражений, он развернулся и побежал обратно по коридору, к кабинету директора.

— Хироши! — крикнула Марина, но он уже скрылся в дыму.

Анна потянула её за руку:

— Нам нужно идти. Он знает, что делает.

С тяжелым сердцем Марина последовала за Анной вниз по лестнице. Они выбежали во внутренний двор, где уже собрались другие работники завода, эвакуированные из горящих зданий.

— Где директор? — спросила Анна у одного из инженеров.

— В бомбоубежище с остальными, — ответил тот. — А вы почему здесь? Разве вас не эвакуировали?

— Меня вызвали на завод, — растерянно ответила Анна. — Пришло сообщение, что директор хочет меня видеть.

Инженер недоуменно покачал головой:

— Не может быть. Директор с утра в бомбоубежище, никого не вызывал.

Марина и Анна переглянулись, понимая, что их заманили в ловушку. И в этот момент раздался оглушительный грохот — часть административного здания, включая этаж, где находился кабинет директора, обрушилась.

— Хироши! — в ужасе закричала Марина, бросаясь обратно к зданию.

Несколько рабочих схватили её, не давая приблизиться к обрушивающемуся строению:

— Стойте! Туда нельзя! Всё рухнет!

Марина в отчаянии смотрела на горящие руины, из которых валил черный дым. Хироши был там, внутри, и шансов выжить у него практически не было.

— Нужно организовать спасательную группу! — крикнула она, пытаясь вырваться из рук удерживающих её рабочих. — Там человек!

Несколько мужчин уже направились к зданию, но в этот момент раздался новый взрыв — загорелся склад химикатов, расположенный рядом с административным корпусом. Спасателям пришлось отступить.

Марина беспомощно опустилась на колени, глядя на пылающее здание. Слезы текли по её лицу, смешиваясь с пылью и копотью. Анна стояла рядом, положив руку ей на плечо, не зная, как утешить.

И вдруг среди дыма и пламени они увидели движение. Кто-то выбирался из-под обломков у бокового входа в здание.

— Смотрите! — закричала Анна, указывая в ту сторону. — Там кто-то есть!

Марина вскочила на ноги, вглядываясь в клубы дыма. И действительно — из них появилась фигура человека, покрытого пылью и копотью, но определенно живого. Он шел, слегка пошатываясь, прижимая что-то к груди.

— Хироши! — закричала Марина, бросаясь к нему.

Это был он — обожженный, в разорванной одежде, с кровоточащей раной на лбу, но живой. И в руках он держал папку с документами Анны.

Марина подбежала к нему и обняла, не обращая внимания на пыль и кровь.

— Ты жив! Как ты выбрался?

Хироши слабо улыбнулся:

— Повезло... Когда начало обрушиваться, я был уже на лестнице... Успел спрятаться в нише...

Он протянул папку Анне:

— Ваши документы, Анна Дмитриевна. Все формулы целы.

Анна приняла папку дрожащими руками, её глаза наполнились слезами:

— Вы рисковали жизнью ради этого... Я не знаю, как благодарить вас.

Хироши покачал головой:

— Не нужно благодарности. Эти документы могут спасти тысячи жизней. Они стоят риска.

Подбежавшие медики уложили Хироши на носилки и начали оказывать первую помощь. Его раны были серьезными, но не смертельными — несколько ожогов, рассеченный лоб, возможно, сотрясение мозга.

— Мы отвезем его в больницу, — сказал один из медиков Марине. — Не беспокойтесь, он будет в порядке.

Марина кивнула, не в силах говорить от переполнявших её эмоций. Она смотрела, как Хироши увозят в машину скорой помощи, и думала о том, каким невероятным мужеством он обладает.

Анна подошла к ней и крепко обняла:

— Ваш друг — настоящий герой. Благодаря ему мы сможем продолжить работу над "хлебом жизни". И я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы его жертва не была напрасной.

Марина кивнула, глядя на удаляющуюся машину скорой помощи:

— Я знаю, Анна Дмитриевна. Я знаю.

17.3

Больница, куда привезли Хироши, была переполнена. Бомбардировки последних дней привели к большому количеству раненых, и медицинский персонал работал на пределе возможностей. Марина сидела в коридоре, ожидая новостей о состоянии Хироши, которого сразу же забрали в операционную.

Вокруг неё царил организованный хаос — медсестры спешили от одного пациента к другому, врачи громко отдавали распоряжения, раненые стонали от боли. Некоторые лежали прямо на полу, ожидая своей очереди на осмотр.

Анна сидела рядом с Мариной, крепко сжимая в руках спасенную папку с документами. Она должна была уже давно вернуться на завод, где начинались работы по восстановлению, но не могла оставить Марину одну в такой момент.

— Как вы думаете, с ним всё будет в порядке? — спросила она, глядя на двери операционной.

— Должно быть, — ответила Марина, стараясь звучать увереннее, чем чувствовала себя на самом деле. — Хироши сильный.

В этот момент из операционной вышел врач — пожилой мужчина с усталым лицом и седыми висками. Он подошел к Марине:

— Вы родственница пострадавшего?

— Я да, — солгала Марина, понимая, что иначе ей могут отказать в информации. — Как он?

Врач вздохнул:

— Состояние стабильное, но серьезное. Ожоги второй степени на 15% тела, сотрясение мозга, два сломанных ребра, множественные порезы и ушибы. Но самое опасное — это инфекция. У нас не хватает антибиотиков, а раны обширные и загрязненные.

Марина почувствовала, как холодеет внутри:

— Что вы можете сделать?

— Всё, что в наших силах, — устало ответил врач. — Но я должен быть честен — без должного лечения инфекция может привести к сепсису. А у нас сейчас катастрофическая нехватка медикаментов, особенно антибиотиков. Слишком много раненых после последних бомбежек.

Он посмотрел на часы:

— Мне нужно идти. Другие пациенты ждут. Мы сделаем всё возможное для вашего... мужа?

— Друга, — тихо ответила Марина. — Спасибо, доктор.

Когда врач ушел, Анна сжала руку Марины:

— Не отчаивайтесь. Наши врачи творят чудеса даже в таких условиях.

Марина кивнула, но внутри неё зрело решение. Она знала, что в 1941 году антибиотики были редкостью, а методы борьбы с инфекциями — примитивными по сравнению с современными. Но у неё были знания из будущего — знания, которые могли спасти Хироши.

— Анна Дмитриевна, — сказала она решительно. — Мне нужно поговорить с врачом еще раз. И, возможно, мне понадобится ваша помощь.

Анна внимательно посмотрела на неё:

— Что вы задумали?

— У меня есть... специальные знания о лечении инфекций, — осторожно сказала Марина. — Знания, которые могут помочь не только Хироши, но и другим раненым.

Анна не стала задавать лишних вопросов:

— Я помогу вам. Что нужно делать?

Марина быстро составила в уме план действий:

— Сначала нужно найти того врача и убедить его выслушать меня. Затем понадобятся некоторые ингредиенты — возможно, их придется искать в аптеках или даже на рынке.

Они нашли врача в другом конце коридора, где он осматривал новоприбывших раненых.

— Доктор, — обратилась к нему Марина. — Можно вас на минуту?

Врач устало взглянул на неё:

— Я очень занят, девушка. Что вы хотели?

— Я знаю, как помочь с проблемой инфекций, — прямо сказала Марина. — У меня есть медицинское образование и специальные знания о природных антисептиках.

Врач скептически посмотрел на неё:

— Вы медик? Из какого госпиталя?

— Я... работала в исследовательской лаборатории, — уклончиво ответила Марина. — Мы изучали природные антибактериальные средства. И я знаю рецепт, который может помочь в условиях нехватки медикаментов.

Врач колебался, но Анна вмешалась:

— Доктор, я могу поручиться за эту девушку. Она помогает мне в разработке специального питательного хлеба для фронта и блокадного Ленинграда. У неё действительно уникальные знания.

Упоминание о работе для фронта и блокадного города произвело впечатление на врача:

— Хорошо, я выслушаю вас. Но учтите — я не могу рисковать жизнями пациентов, применяя непроверенные методы.

Марина кивнула:

— Я понимаю. Позвольте рассказать вам о составе, который мы разработали. Он основан на природных компонентах с сильным антибактериальным действием.

Она начала объяснять рецепт антисептического средства, который помнила из курса истории медицины — смесь на основе прополиса, чеснока, календулы и некоторых других растительных компонентов, обладающих природными антибактериальными свойствами. Этот рецепт был известен еще в древности, но в военное время о нем могли забыть или не придавать значения.

— Кроме того, — продолжила она, — крайне важно тщательно очищать раны перед наложением повязок. Я могу показать метод, который значительно снижает риск инфицирования.

Врач слушал её с возрастающим интересом:

— Некоторые из этих идей звучат разумно... Но где взять все эти ингредиенты? Особенно прополис — это редкость в городе.

— Я могу помочь с этим, — вмешалась Анна. — У меня есть связи среди пчеловодов в Подмосковье. Если нужно, я организую доставку прополиса.

Врач задумчиво потер подбородок:

— Хорошо. Давайте попробуем ваш метод на нескольких пациентах с неосложненными ранами. Если увидим положительный результат, расширим применение.

Марина облегченно выдохнула:

— Спасибо, доктор. Я уверена, что это поможет.

Следующие несколько часов Марина провела, помогая медсестрам обрабатывать раны по методике, которую она предложила. Она показывала, как правильно очищать раневые поверхности, как готовить антисептический раствор из доступных компонентов, как накладывать повязки, чтобы минимизировать риск инфекции.

Анна тем временем отправилась на поиски необходимых ингредиентов. Благодаря её связям и авторитету, к вечеру в больнице уже был запас прополиса, чеснока, календулы и других компонентов для антисептической смеси.

Врач, наблюдавший за работой Марины, был впечатлен её знаниями и уверенностью:

— Где вы научились всему этому? — спросил он, когда они закончили обрабатывать очередную партию раненых. — Ваши методы... они отличаются от того, чему нас учили в медицинских институтах.

Марина осторожно подбирала слова:

— Я изучала альтернативную медицину... и некоторые забытые традиционные методы лечения. В условиях нехватки современных медикаментов они могут быть очень эффективны.

Врач кивнул:

— Я вижу. Что ж, ваши методы уже показывают результаты — у пациентов, которых вы обработали утром, раны выглядят значительно лучше, меньше признаков воспаления.

К вечеру Марине наконец разрешили увидеть Хироши. Он лежал в палате, где размещалось еще десять раненых — отдельных палат в переполненной больнице не было. Его тело было покрыто повязками, лицо бледное, но дыхание ровное.

— Мы применили ваш метод обработки ран и к нему тоже, — сказал врач, стоявший рядом с Мариной. — Пока рано говорить о результатах, но температура у него не повышается, и это хороший знак.

Марина осторожно взяла Хироши за руку:

— Он придет в сознание?

— Должен, — кивнул врач. — Мы ввели ему седативное, чтобы облегчить боль. Скорее всего, очнется к утру. А теперь я советую вам тоже отдохнуть. Вы сегодня очень помогли нам, но выглядите измотанной.

Марина покачала головой:

— Я останусь с ним.

Врач не стал спорить:

— Как хотите. Если что-то понадобится, позовите дежурную медсестру.

Когда врач ушел, Анна положила руку на плечо Марины:

— Я должна вернуться на завод. Там начинаются работы по восстановлению, и мне нужно организовать производство "хлеба жизни" на уцелевших мощностях. Вы справитесь здесь одна?

— Да, конечно, — кивнула Марина. — Идите, Анна Дмитриевна. Ваша работа сейчас важнее всего.

Анна обняла её:

— Я вернусь завтра. И, спасибо вам. За всё, что вы делаете.

Когда Анна ушла, Марина придвинула стул ближе к кровати Хироши и села, не выпуская его руки. Она смотрела на его бледное лицо, на повязку, скрывающую рану на лбу, и думала о том, каким невероятным мужеством он обладает.

Ночь тянулась медленно. Марина дремала, просыпаясь от каждого шороха, от каждого стона раненых в палате. Несколько раз приходила медсестра, проверяла состояние пациентов, меняла капельницы.

Под утро Хироши наконец пошевелился и открыл глаза. Он несколько секунд смотрел в потолок, затем повернул голову и увидел Марину.

— Привет, — слабо улыбнулся он. — Я жив?

Марина сжала его руку, чувствуя, как слезы облегчения наворачиваются на глаза:

— Да, ты жив. И будешь жить, я обещаю.

Хироши попытался приподняться, но поморщился от боли:

— Документы, Анна Дмитриевна получила свои документы?

— Да, — кивнула Марина. — Ты спас их. Она уже начала восстанавливать производство "хлеба жизни".

Хироши облегченно вздохнул:

— Хорошо. Значит, всё было не зря.

Он помолчал, затем спросил:

— А Зорин? Вы видели его после взрыва?

Марина покачала головой:

— Нет. Но я уверена, что он не оставит своих попыток. Нам нужно быть готовыми к новой встрече с ним.

Хироши слабо кивнул:

— Как только я встану на ноги...

— Сейчас тебе нужно думать только о выздоровлении, — перебила его Марина. — Остальное подождет.

Она рассказала ему о том, как использовала свои знания из будущего, чтобы помочь с лечением раненых, в том числе и его самого.

— Ты рисковала, — заметил Хироши. — Если бы кто-то заподозрил...

— Это был оправданный риск, — твердо сказала Марина. — Я не могла просто сидеть и смотреть, как ты и другие раненые страдают, когда я знаю, как помочь.

Хироши улыбнулся:

— Ты удивительная женщина, Марина Соколова.

Она смутилась и быстро сменила тему:

— Врач сказал, что тебе понадобится как минимум неделя, чтобы встать на ноги. А пока я буду помогать здесь, в больнице, и поддерживать связь с Анной Дмитриевной.

Хироши кивнул, его глаза уже начинали закрываться — действие лекарств еще не закончилось:

— Будь осторожна... Зорин где-то рядом... И он не остановится...

С этими словами он снова погрузился в сон. Марина еще некоторое время сидела рядом, держа его за руку, затем тихо вышла из палаты. У неё было много работы — помогать врачам с ранеными, следить за состоянием Хироши и, самое главное, быть начеку, ожидая новых действий Зорина.

Она не знала, что именно он планирует, но была уверена в одном — битва за историю еще не закончена.

17.4

Прошла неделя. Состояние Хироши улучшалось с каждым днем, во многом благодаря методам лечения, предложенным Мариной. Врачи были впечатлены эффективностью её "народных средств" и уже начали применять их для всех пациентов с инфицированными ранами.

Марина разделяла свое время между больницей, где она помогала медперсоналу и ухаживала за Хироши, и хлебозаводом, где Анна Дмитриевна руководила восстановлением производства "хлеба жизни". Работы шли полным ходом — уже через три дня после бомбардировки первые буханки нового хлеба были отправлены в блокадный Ленинград.

В этот день Марина пришла в больницу раньше обычного. Хироши должны были выписать, и она хотела помочь ему собраться. Его состояние значительно улучшилось — он уже мог ходить, хотя и с трудом, а раны заживали без признаков инфекции.

— Доброе утро! — поприветствовала она его, входя в палату. — Готов к выписке?

Хироши сидел на кровати, одетый в чистую, но поношенную одежду, которую Анна принесла для него из своих запасов.

— Более чем, — улыбнулся он. — Не могу дождаться, когда выйду отсюда. Хотя врачи и медсестры были очень добры ко мне.

Марина помогла ему собрать немногочисленные вещи и поддержала, когда он встал:

— Осторожно. Не торопись.

Они медленно вышли из палаты и направились к выходу из больницы. По дороге Марина остановилась у кабинета главного врача:

— Подожди минутку, я должна попрощаться с доктором Ивановым.

Она постучала в дверь и, услышав приглашение, вошла. Хироши остался ждать в коридоре, опираясь на стену для поддержки.

Через несколько минут Марина вышла из кабинета, улыбаясь:

— Доктор Иванов просил передать тебе благодарность за мужество и пожелания скорейшего выздоровления. И еще он сказал, что твои раны заживают удивительно хорошо.

— Благодаря твоим методам лечения, — заметил Хироши. — Ты спасла не только меня, но и многих других раненых.

Они вышли из больницы на яркий солнечный свет. День был теплый, и на улицах Москвы было оживленно, несмотря на продолжающуюся войну. Люди спешили по своим делам, трамваи звенели, где-то вдалеке играла музыка.

— Куда теперь? — спросил Хироши, щурясь от солнца.

— К Анне Дмитриевне, — ответила Марина. — Она пригласила нас пожить у неё, пока ты полностью не поправишься. И она хочет рассказать о прогрессе с "хлебом жизни".

Они медленно шли по улицам, часто останавливаясь, чтобы Хироши мог отдохнуть. Несмотря на улучшение, он все еще был слаб после тяжелых ранений.

— Ты не видела никаких признаков Зорина за эту неделю? — спросил он во время одной из таких остановок.

Марина покачала головой:

— Нет. Но я уверена, что он не оставил своих планов. Он слишком настойчив для этого.

— Мы должны быть готовы к новой встрече с ним, — задумчиво сказал Хироши. — И на этот раз нам нужно попытаться понять, что именно он хочет изменить в истории и почему.

Они продолжили путь и вскоре дошли до дома Анны. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Марина постучала в дверь.

Дверь открылась, но на пороге стоял не Анна Дмитриевна, а Зорин.

— Добрый день, коллеги, — спокойно сказал он, словно ожидал их. — Проходите, нам есть о чем поговорить.

Марина инстинктивно отступила назад, Хироши напрягся, готовый к действию, несмотря на свою слабость.

— Где Анна Дмитриевна? — резко спросила Марина. — Что вы с ней сделали?

Зорин поднял руки в успокаивающем жесте:

— Она в полном порядке. Вышла за продуктами и скоро вернется. У нас есть примерно полчаса, чтобы поговорить без её присутствия. И поверьте, этот разговор в ваших интересах.

Марина и Хироши переглянулись, не зная, верить ли ему.

— Если вы хотите узнать, почему я пытаюсь помешать производству "хлеба жизни", то сейчас у вас есть такая возможность, — добавил Зорин. — Или вы можете уйти и продолжать действовать вслепую, не понимая последствий своих действий.

После секундного колебания Марина решительно шагнула вперед:

— Хорошо. Мы выслушаем вас.

Они вошли в квартиру. Всё было в порядке, никаких признаков борьбы или насилия — похоже, Зорин говорил правду об Анне.

Зорин указал им на стулья:

— Присаживайтесь. Особенно вы, Хироши-сан. Вы еще не полностью восстановились после героического спасения документов.

В его голосе не было насмешки — скорее, искреннее уважение. Это немного сбило Марину с толку.

Они сели, настороженно наблюдая за Зориным. Он остался стоять, опершись о стол.

— Прежде всего, позвольте представиться должным образом, — начал он. — Профессор Игорь Зорин, историк и специалист по альтернативным временным линиям. Как и вы, я прибыл из будущего, но, в отличие от вас, я знаю о последствиях ваших действий.

— Каких последствиях? — спросил Хироши. — Мы помогаем создать питательный хлеб, который спасет тысячи жизней в блокадном Ленинграде.

Зорин кивнул:

— Да, именно так. И в этом-то вся проблема.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями:

— Позвольте объяснить. В исходной временной линии, до вашего вмешательства, Анна Соколова действительно разработала улучшенную рецептуру хлеба. Но без ваших знаний из будущего этот хлеб не был столь эффективным. Он помог, но не стал тем "чудо-средством", которое вы создаете сейчас.

— И в чем проблема? — не понимала Марина. — Разве не лучше спасти больше жизней?

— Дело не в количестве спасенных жизней, — покачал головой Зорин. — Дело в том, кто именно будет спасен и как это повлияет на будущее.

Он подошел к окну и посмотрел на улицу:

— В исходной временной линии блокада Ленинграда унесла около миллиона жизней. Это была страшная трагедия, одна из самых черных страниц в истории войны. Но именно эта трагедия стала символом стойкости и мужества советского народа, одним из факторов, сплотивших страну в борьбе с фашизмом.

Зорин повернулся к ним:

— Ваш "хлеб жизни" значительно снизит смертность в блокадном городе. По моим расчетам, вместо миллиона погибнет около трехсот тысяч. Казалось бы, это прекрасно — спасти семьсот тысяч жизней! Но вы не понимаете, к чему это приведет.

— К чему же? — спросил Хироши, внимательно наблюдая за Зориным.

— К изменению всего послевоенного мироустройства, — ответил Зорин. — Среди тех, кто выживет благодаря вашему хлебу, будут люди, которые в дальнейшем сыграют ключевую роль в истории СССР. Один из них — молодой ученый, который в исходной временной линии погиб от голода в декабре 1941 года. В вашей новой реальности он выживет и через двадцать лет возглавит секретный проект по разработке биологического оружия.

Марина недоверчиво покачала головой:

— Это звучит как выдумка. Как вы можете знать, что произойдет с конкретным человеком?

— Потому что я изучал эту временную линию годами, — твердо ответил Зорин. — В моем времени — а я из 2157 года, на 30 лет дальше вашего — мы разработали технологию моделирования альтернативных исторических сценариев. Я специализируюсь на периоде Второй мировой войны и её последствиях.

Он сделал паузу, давая им осмыслить услышанное:

— В 1964 году этот ученый, Виктор Лебедев, создаст штамм вируса, который должен был стать биологическим оружием против Запада. Но произойдет утечка, и вирус мутирует. К 1970 году пандемия охватит весь мир, унеся жизни более 200 миллионов человек.

Марина и Хироши потрясенно молчали.

— Это лишь один пример, — продолжил Зорин. — Есть и другие. Среди спасенных вашим хлебом окажется будущий генерал КГБ, который в 1980-х инициирует военный переворот, приведший к ядерному конфликту с США. В исходной линии он умер ребенком во время блокады.

— Почему мы должны вам верить? — спросила Марина. — У вас нет доказательств.

Зорин достал из кармана небольшое устройство — плоский диск размером с ладонь:

— Это проектор временных линий. Он показывает вероятностные модели будущего на основе изменений в прошлом.

Он активировал устройство, и в воздухе появилась голографическая проекция — карта мира с движущимися точками и линиями, показывающими распространение какого-то явления.

— Это модель пандемии 1970-х годов, — пояснил Зорин. — А вот альтернативная линия, где Лебедев погибает в блокаду.

Изображение сменилось — теперь карта была спокойной, без зловещего распространения точек.

— Я понимаю ваше недоверие, — сказал Зорин, выключая проектор. — На вашем месте я бы тоже сомневался. Но подумайте логически: зачем мне лгать? Если бы я хотел просто остановить вас, я мог бы действовать гораздо более прямолинейно.

Хироши задумчиво смотрел на Зорина:

— Если всё, что вы говорите, правда, почему вы просто не объяснили нам это с самого начала?

— Потому что я не мог рисковать, — ответил Зорин. — Я не знал, поверите ли вы мне, и не мог допустить, чтобы вы продолжали помогать Анне Соколовой. Кроме того, есть протоколы невмешательства — я не должен был раскрывать информацию о будущем. Но сейчас ситуация критическая, и я вынужден нарушить эти протоколы.

Марина встала и начала ходить по комнате, пытаясь осмыслить услышанное:

— Даже если вы говорите правду, что нам делать? Мы не можем просто позволить сотням тысяч людей умереть от голода, зная, что могли бы их спасти.

— Я не прошу вас ничего не делать, — сказал Зорин. — Я прошу вас модифицировать рецептуру "хлеба жизни" так, чтобы он был питательнее обычного хлеба, но не настолько эффективным, как вы планировали. Это спасет многих, но не изменит ключевые моменты истории.

Он посмотрел на часы:

— Анна скоро вернется. Вам нужно решить, что вы будете делать. Я не могу заставить вас поверить мне или последовать моему совету. Но я надеюсь, что вы хотя бы задумаетесь о возможных последствиях своих действий.

Зорин направился к двери:

— Я буду наблюдать. Если вы решите продолжать по прежнему пути, я буду вынужден принять более решительные меры. Есл ; и же вы прислушаетесь к моим словам — я помогу вам безопасно вернуться в ваше время.

С этими словами он вышел из квартиры, оставив Марину и Хироши в глубокой задумчивости.

— Что ты думаешь? — спросила Марина после долгого молчания. — Он говорит правду?

Хироши медленно покачал головой:

— Не знаю. Его история звучит правдоподобно, и устройство, которое он показал... Оно явно из более далекого будущего, чем наше.

— Но как мы можем принять решение, которое обречет сотни тысяч людей на смерть? — в отчаянии воскликнула Марина. — Это невозможный выбор!

Хироши взял её за руку:

— Мы должны тщательно всё обдумать. Возможно, есть третий путь — способ спасти людей, не вызывая катастрофических последствий в будущем.

В этот момент они услышали шаги на лестнице — возвращалась Анна Дмитриевна, не подозревающая о том, какая тяжелая моральная дилемма теперь стоит перед её гостями из будущего.

Глава 18: Хлеб времени

18.1

Следующие несколько дней Марина и Хироши провели в мучительных размышлениях. Слова Зорина не выходили у них из головы, заставляя снова и снова взвешивать все "за" и "против" их миссии.

Анна Дмитриевна тем временем с энтузиазмом продолжала работу над "хлебом жизни". Восстановление завода шло полным ходом, и уже через неделю после бомбардировки первая партия улучшенного хлеба была отправлена в блокадный Ленинград.

— Представляете, какое это будет спасение для голодающих! — говорила она, показывая Марине и Хироши новую производственную линию. — По расчетам наркомата, наш хлеб сможет спасти до семисот тысяч жизней!

Марина и Хироши обменялись тревожными взглядами — именно эту цифру называл Зорин.

Вечером того же дня, когда они вернулись в квартиру Анны, она достала из сейфа толстую папку с документами:

— Я хочу показать вам кое-что важное, — сказала она, раскладывая бумаги на столе. — Это полная рецептура "хлеба жизни" со всеми моими расчетами и наблюдениями.

Анна с гордостью показывала им страницу за страницей:

— Вот здесь — формула закваски с повышенным содержанием витаминов группы B. А здесь — расчеты оптимального соотношения компонентов для максимальной питательной ценности при минимальных затратах сырья.

Марина внимательно изучала документы, отмечая, как много из современных научных знаний она неосознанно передала Анне в их беседах. Формулы и расчеты были намного более продвинутыми, чем должны были быть в 1941 году.

— Это потрясающая работа, Анна Дмитриевна, — искренне сказала она. — Вы совершили настоящий научный прорыв.

Анна улыбнулась:

— Не без вашей помощи, дорогая. Ваши идеи о ферментации и обогащении были просто бесценны. Без вас я бы никогда не достигла таких результатов.

Она собрала документы и неожиданно протянула папку Марине:

— Я хочу, чтобы вы взяли это.

— Что? — удивилась Марина. — Но почему?

— Потому что я чувствую, что вы скоро уедете, — тихо сказала Анна. — Не спрашивайте, откуда я это знаю, просто предчувствие. И я хочу, чтобы эти знания не пропали. Здесь, на заводе, есть копии всех производственных документов, но эти записи — особенные. Здесь все мои мысли, все эксперименты, даже те, которые не вошли в финальную версию рецепта.

Она посмотрела Марине прямо в глаза:

— Я не знаю, кто вы на самом деле и откуда пришли. Но я чувствую, что вы можете сохранить эти знания для будущего. Возможно, когда-нибудь они снова понадобятся людям.

Марина была потрясена. Неужели Анна догадывалась об их истинном происхождении?

— Анна Дмитриевна, я... — начала она, но Анна мягко остановила её:

— Не нужно ничего объяснять. Просто возьмите документы и сохраните их. Это всё, о чем я прошу.

Хироши, наблюдавший за этой сценой, тихо сказал:

— Мы сохраним ваши знания, Анна Дмитриевна. Обещаю вам.

Анна благодарно кивнула:

— Я знала, что могу на вас положиться.

Позже, когда Анна ушла спать, Марина и Хироши долго обсуждали ситуацию.

— Что нам делать с этими документами? — шепотом спросила Марина. — Если Зорин прав, то полная версия рецепта приведет к катастрофе в будущем.

Хироши задумчиво перелистывал страницы:

— Я думаю, у нас есть третий путь. Мы можем модифицировать рецепт — не полностью отказаться от улучшений, но сделать их менее радикальными.

— Ты предлагаешь изменить документы? — Марина была шокирована. — Но это же... обман. Анна доверила нам свою работу.

— Не обман, а компромисс, — мягко возразил Хироши. — Мы не можем игнорировать предупреждение Зорина, но и не можем позволить всем этим людям умереть. Если мы немного изменим формулу, хлеб всё равно будет питательнее обычного, спасет многих, но, возможно, не тех ключевых фигур, о которых говорил Зорин.

Марина долго молчала, обдумывая его слова:

— Ты прав. Это единственный выход. Но как мы объясним Анне изменения в рецепте?

— Мы не будем менять оригинал, — сказал Хироши. — Мы создадим модифицированную копию и подменим её перед отъездом. Анна даже не узнает об этом.

Всю ночь они работали над документами, тщательно изменяя формулы и расчеты, чтобы сделать "хлеб жизни" менее эффективным, но всё еще полезным. К утру у них была готова новая версия рецепта — компромисс между спасением жизней и сохранением исторической линии.

— Ты уверен, что это сработает? — спросила Марина, глядя на результат их работы.

Хироши покачал головой:

— Уверенности нет. Но это лучшее, что мы можем сделать в данной ситуации.

Они спрятали оригинальные документы и положили модифицированную версию в папку, которую Анна передала Марине. Теперь оставалось только ждать подходящего момента для возвращения в своё время.

На следующее утро Анна пригласила их на завод, чтобы показать первую полноценную партию "хлеба жизни", произведенную на восстановленном оборудовании.

— Сегодня мы отправляем пять тонн хлеба в Ленинград, — с гордостью сообщила она, показывая на грузовики, готовые к отправке. — Это только начало. Скоро мы выйдем на производство двадцати тонн в день.

Марина смотрела на буханки хлеба, аккуратно упакованные в ящики, и думала о том, сколько жизней они спасут — и сколько изменений внесут в историю. Будет ли их компромиссное решение достаточным, чтобы предотвратить катастрофу, о которой говорил Зорин?

— Вы выглядите обеспокоенной, — заметила Анна, внимательно глядя на Марину. — Что-то не так?

— Нет, всё в порядке, — быстро ответила Марина. — Просто... я думаю о том, как много значит ваша работа для людей в блокадном городе.

Анна улыбнулась:

— Да, это огромная ответственность. Но я верю, что мы делаем правильное дело. Этот хлеб спасет тысячи жизней.

"Но не семьсот тысяч", — подумала Марина. По их расчетам, модифицированная версия рецепта должна была спасти около трехсот тысяч человек — всё еще огромное число, но недостаточное для радикального изменения исторической линии.

Вечером, когда они вернулись в квартиру Анны, Хироши тихо сказал Марине:

— Я думаю, нам пора возвращаться. Мы сделали всё, что могли.

Марина кивнула:

— Да, ты прав. Но как мы это сделаем? У нас нет машины времени.

— Зорин обещал помочь нам вернуться, если мы прислушаемся к его совету, — напомнил Хироши. — Думаю, он наблюдает за нами и знает о нашем решении.

Как будто в подтверждение его слов, в дверь квартиры постучали. Анна, которая готовила ужин на кухне, пошла открывать. Через минуту она вернулась в сопровождении Зорина.

— Смотрите, кто пришел! — сказала она с улыбкой. — Профессор Зорин говорит, что у него есть важные новости для вас.

Зорин кивнул Марине и Хироши, его взгляд был вопросительным — он хотел знать, какое решение они приняли.

— Да, очень важные новости, — подтвердил он. — Можно поговорить с вами наедине?

— Конечно, — сказала Анна. — Я как раз должна закончить приготовления на кухне. Располагайтесь в гостиной.

Когда она ушла, Зорин тихо спросил:

— Вы приняли решение?

Марина и Хироши переглянулись, затем Хироши ответил:

— Да. Мы модифицировали рецепт — он всё еще лучше обычного хлеба, но не настолько эффективен, как в оригинальной версии.

Зорин облегченно выдохнул:

— Вы поступили мудро. Это сохранит тысячи жизней, но не изменит ключевые моменты истории.

— Откуда нам знать, что вы говорите правду? — спросила Марина. — Что всё это не какая-то манипуляция?

Зорин серьезно посмотрел на неё:

— Вы никогда не будете знать наверняка. Но подумайте сами — если бы я хотел просто саботировать проект, я мог бы действовать гораздо более прямолинейно. Вместо этого я пытался убедить вас, предоставил доказательства, какие мог.

Он был прав, и Марина это понимала. В его действиях была логика, которая подтверждала его слова.

— Что теперь? — спросил Хироши. — Как мы вернемся в наше время?

— Я помогу вам, — ответил Зорин. — У меня есть устройство для перемещения во времени. Но сначала вам нужно попрощаться с Анной Дмитриевной. Она заслуживает этого.

Марина кивнула:

— Да, конечно. Мы не можем просто исчезнуть.

— Я буду ждать вас завтра в полдень у Патриарших прудов, — сказал Зорин. — Будьте готовы к отправлению.

С этими словами он попрощался и ушел, оставив Марину и Хироши готовиться к эмоциональному прощанию с женщиной, которая стала им близким другом в этом далеком прошлом.

18.2

Утро последнего дня в 1941 году выдалось ясным и солнечным, словно природа решила подарить Марине и Хироши прощальный подарок. Они проснулись рано, с тяжелым чувством предстоящего расставания с Анной Дмитриевной.

За завтраком Марина наконец решилась сообщить новость:

— Анна Дмитриевна, мы должны вам кое-что сказать... Мы уезжаем сегодня.

Анна подняла глаза от чашки чая, её взгляд был спокойным, словно она ожидала этих слов:

— Я знала, что этот день скоро наступит. Куда вы направляетесь?

Марина и Хироши переглянулись, не зная, как ответить. Наконец Хироши сказал:

— Далеко отсюда. Мы не сможем вернуться... по крайней мере, очень долго.

Анна медленно кивнула:

— Я понимаю. У каждого свой путь. Я благодарна судьбе за то, что она свела нас, пусть и ненадолго.

Она встала и подошла к буфету, откуда достала небольшую деревянную шкатулку:

— Я хочу подарить вам кое-что на память.

Открыв шкатулку, она извлекла из неё старинный серебряный медальон на цепочке:

— Это принадлежало моей бабушке. Она говорила, что медальон хранит память поколений и связывает прошлое с будущим. Я хочу, чтобы он был у вас, Марина.

Марина была глубоко тронута:

— Анна Дмитриевна, я не могу принять такую ценность...

— Можете и должны, — мягко, но твердо сказала Анна. — Я чувствую, что этот медальон должен отправиться с вами. В нём есть что-то особенное.

Она вложила медальон в руку Марины:

— Обещайте, что сохраните его.

— Обещаю, — прошептала Марина, чувствуя, как к горлу подступают слезы.

Для Хироши у Анны тоже был подарок — старинные карманные часы, принадлежавшие её отцу:

— Он был инженером, как и вы, Хироши. Эти часы напоминали ему, что время — самый ценный ресурс, который у нас есть.

Хироши принял подарок с глубоким поклоном:

— Я буду хранить их как величайшую драгоценность, Анна Дмитриевна.

После завтрака они помогли Анне собраться на работу. Сегодня на заводе должны были запустить новую производственную линию, и её присутствие было необходимо.

— Вы не пойдете со мной? — спросила она у двери.

— Мы придем позже, — ответил Хироши. — У нас есть еще несколько дел перед отъездом.

Анна понимающе кивнула:

— Тогда увидимся на заводе. Я буду ждать вас там до обеда.

Когда дверь за ней закрылась, Марина и Хироши остались одни в квартире, которая была их домом последние недели. Они молча собрали свои немногочисленные вещи, бережно упаковали подарки Анны и оригинальные документы с рецептурой "хлеба жизни".

— Ты уверен, что мы поступаем правильно? — спросила Марина, глядя на папку с документами. — Может, нам стоит уничтожить оригинальную версию рецепта?

Хироши покачал головой:

— Нет. Мы не имеем права уничтожать знания. Мы возьмем их с собой в будущее, где они не смогут изменить ход истории, но сохранятся для потомков.

Марина кивнула:

— Ты прав. Это наследие Анны Дмитриевны, и оно должно жить.

Они вышли из квартиры и направились не к заводу, а к Патриаршим прудам, где их должен был ждать Зорин. По дороге они молчали, каждый погруженный в свои мысли о прошедших неделях и о том, что ждет их в будущем.

Когда они были уже недалеко от места встречи, Марина вдруг остановилась:

— Мы не можем уйти, не попрощавшись с ней лично. Это неправильно.

Хироши понимающе кивнул:

— Да, ты права. Мы должны сказать ей последнее "прощай".

Они развернулись и быстрым шагом направились к заводу. Анна была там, в своей лаборатории, склонившись над микроскопом. Услышав их шаги, она подняла голову и улыбнулась:

— А, вот и вы! Я уже начала беспокоиться.

Марина подошла к ней и крепко обняла:

— Мы пришли попрощаться, Анна Дмитриевна. Наш... транспорт отправляется раньше, чем мы думали.

Анна обняла её в ответ:

— Я понимаю. Не нужно объяснений.

Она отстранилась и посмотрела Марине в глаза:

— Знаете, я всегда чувствовала, что в вас есть что-то необычное. Что-то, что отличает вас от всех, кого я встречала. Не могу объяснить это словами, но...

— Что вы имеете в виду? — напряженно спросила Марина.

Анна мягко улыбнулась:

— Ваши знания, ваш взгляд на мир, даже манера говорить — всё это как будто из другого времени. Иногда мне казалось, что вы пришли из будущего, чтобы помочь нам.

Марина и Хироши замерли, не зная, что ответить на такое прозрение.

Анна тихо засмеялась:

— Не волнуйтесь, я не сошла с ума и не верю в путешествия во времени. Просто иногда фантазирую... Но кем бы вы ни были, я благодарна судьбе за встречу с вами.

Она обняла Хироши:

— Берегите себя. И берегите Марину — она особенная.

— Я знаю, — тихо ответил Хироши. — Обещаю, что буду заботиться о ней.

Анна отошла к столу и достала из ящика небольшую буханку хлеба, завернутую в чистую ткань:

— Это первая буханка "хлеба жизни", испеченная по финальной рецептуре. Я хочу, чтобы вы взяли её с собой. Как символ того, что мы сделали вместе.

Марина приняла буханку, чувствуя, как слезы текут по её щекам:

— Спасибо вам за всё.

— Нет, это я должна благодарить вас, — сказала Анна. — Без вас я бы никогда не создала этот хлеб. Вы помогли спасти тысячи жизней.

Они обнялись в последний раз, и Марина почувствовала, что не хочет отпускать эту удивительную женщину, ставшую ей близким другом.

— Нам пора, — тихо сказал Хироши, глядя на часы. — Зорин ждет нас.

Марина кивнула, с трудом отстраняясь от Анны:

— Прощайте, Анна Дмитриевна. Я никогда вас не забуду.

— И я вас, дорогая, — улыбнулась Анна сквозь слезы. — Идите. И пусть ваш путь будет светлым.

Они в последний раз обернулись у двери лаборатории. Анна стояла там, высокая и прямая, с гордо поднятой головой, и улыбалась им. Такой они и запомнили её — сильной женщиной, которая в самые тяжелые времена не теряла веры в будущее.

Выйдя с территории завода, они быстрым шагом направились к Патриаршим прудам. Время поджимало — было уже почти полдень.

— Как думаешь, Зорин действительно поможет нам вернуться? — спросила Марина, крепко прижимая к груди сверток с хлебом и папку с документами.

— Должен, — ответил Хироши. — Мы выполнили его условие. Теперь его очередь выполнить обещание.

18.3

Патриаршие пруды встретили их тишиной и спокойствием, которые казались нереальными в военной Москве. Несколько пожилых людей сидели на скамейках, наслаждаясь редким солнечным днем. Дети играли неподалеку, их звонкие голоса разносились над водой.

Зорин ждал их у небольшого мостика, опираясь на перила и глядя на воду. Увидев приближающихся Марину и Хироши, он выпрямился и пошел им навстречу.

— Вы пришли, — констатировал он. — Готовы к возвращению?

— Да, — ответил Хироши. — Мы сделали всё, как договаривались. Модифицированная версия рецепта уже у Анны Дмитриевны.

Зорин кивнул:

— Хорошо. Я проверил производственную документацию на заводе — ваши изменения действительно сделают "хлеб жизни" менее эффективным, но всё еще полезным. Это оптимальный компромисс.

Он внимательно посмотрел на сверток в руках Марины:

— Что это у вас?

— Буханка хлеба и личные вещи, — ответила она, инстинктивно прижимая сверток крепче. — Подарки от Анны Дмитриевны.

Зорин нахмурился:

— Покажите.

Марина неохотно развернула ткань, показывая буханку хлеба. Под ней лежала папка с документами, которую она надеялась скрыть от Зорина.

— А это что? — спросил он, указывая на папку. — Документы?

Марина замялась, и Хироши ответил за неё:

— Да, это оригинальная версия рецепта. Мы решили взять её с собой в будущее, чтобы сохранить для истории.

Лицо Зорина изменилось, став жестким и решительным:

— Вы не можете этого сделать. Эти документы должны остаться здесь и быть уничтожены.

— Почему? — возразила Марина. — В нашем времени они уже не смогут изменить ход истории!

— Вы не понимаете, — покачал головой Зорин. — Даже в вашем времени эта формула может быть опасна. Она содержит научные открытия, которые опередили свое время на десятилетия. Если они попадут не в те руки...

— Мы не отдадим документы, — твердо сказал Хироши. — Это наследие Анны Соколовой, и оно должно сохраниться.

Зорин вздохнул:

— Я надеялся, что мы решим это мирно.

Он быстрым движением достал из кармана небольшой пистолет и направил его на Марину и Хироши:

— Отдайте папку. Я не хочу применять силу, но сделаю это, если придется.

Марина в ужасе смотрела на оружие:

— Вы с самого начала планировали это? Всё, что вы говорили о спасении временной линии...

— Всё, что я говорил — правда, — перебил её Зорин. — Но я не могу позволить вам забрать эти документы в будущее. Это слишком опасно.

Хироши сделал шаг вперед, заслоняя собой Марину:

— Если вы действительно из будущего, то должны понимать, что убийство в прошлом может иметь непредсказуемые последствия для временной линии.

Зорин поморщился:

— Я не собираюсь вас убивать. Мне нужны только документы.

В этот момент неподалеку раздался громкий детский крик, и Зорин на секунду отвлекся. Хироши воспользовался этим, бросившись вперед и выбив пистолет из его руки.

Началась борьба. Несмотря на ранения, полученные при взрыве, Хироши двигался быстро и уверенно. Зорин тоже оказался хорошо подготовленным противником — его движения выдавали профессиональную боевую подготовку.

Марина, прижимая к груди папку и хлеб, отступила к деревьям, не зная, как помочь Хироши. Вокруг начали собираться люди, привлеченные шумом драки.

— Помогите! — крикнула Марина. — Этот человек напал на нас!

Несколько мужчин бросились к дерущимся, пытаясь их разнять. В этот момент Зорин, понимая, что ситуация выходит из-под контроля, оттолкнул Хироши и бросился бежать.

— За ним! Это шпион! — крикнул кто-то из толпы, и несколько человек побежали вдогонку за Зориным.

Хироши, тяжело дыша, подошел к Марине:

— Ты в порядке?

— Да, — кивнула она. — А ты? Твои раны...

— Я справлюсь, — поморщился он, прижимая руку к боку. — Но что нам делать теперь? Зорин был нашим единственным шансом вернуться домой.

Марина огляделась вокруг. Люди всё еще были взбудоражены происшествием, некоторые побежали вызывать милицию.

— Нам нужно уходить отсюда, — сказала она. — Скоро здесь будут представители властей, и нам придется объяснять, кто мы и что произошло.

Они быстро покинули Патриаршие пруды, стараясь не привлекать внимания. Когда они отошли на безопасное расстояние, Марина остановилась:

— Подожди. У Зорина должно было быть устройство для перемещения во времени. Если мы найдем его...

— Но как? — спросил Хироши. — Он мог спрятать его где угодно.

Марина задумалась:

— Когда мы впервые встретили его в квартире Анны, он показывал нам проектор временных линий. Помнишь? Это был небольшой диск. Возможно, устройство для перемещения выглядит похоже.

— Да, я помню, — кивнул Хироши. — Но где искать Зорина? Он мог уйти куда угодно.

— Не думаю, — покачала головой Марина. — Он не откажется от своей миссии так просто. Он всё еще хочет получить документы.

Она осмотрелась вокруг:

— Если я правильно понимаю логику Зорина, он будет ждать нас там, где мы должны были встретиться изначально — у Патриарших прудов. Но не сейчас, а позже, когда всё утихнет.

Хироши задумчиво кивнул:

— Это имеет смысл. Но что мы будем делать, когда найдем его? Он вооружен и опасен.

— У меня есть план, — сказала Марина. — Но для этого нам нужно вернуться к Анне Дмитриевне.

Они быстро направились к заводу, где работала Анна. По дороге Марина объяснила свой план Хироши:

— Мы создадим копию документов, но изменим их так, чтобы они выглядели как оригинал, но содержали критические ошибки в формулах. Зорин не специалист в биохимии, он не заметит подмены. Мы отдадим ему фальшивку, а настоящие документы спрячем.

— А как мы заберем у него устройство для перемещения? — спросил Хироши.

— Это самая сложная часть, — признала Марина. — Нам придется действовать по обстоятельствам. Но я уверена, что устройство должно быть при нем — иначе как бы он сам вернулся в будущее?

Когда они пришли на завод, Анна была удивлена их возвращению:

— Что случилось? Я думала, вы уже уехали.

— Возникли непредвиденные обстоятельства, — объяснила Марина. — Анна Дмитриевна, нам нужна ваша помощь.

Они рассказали ей о нападении Зорина, не упоминая, конечно, о путешествиях во времени и истинной причине его интереса к документам.

— Он иностранный агент, который хочет украсть вашу формулу, — сказал Хироши. — Мы думаем, что он будет искать нас. Нам нужно создать фальшивую копию документов, чтобы обмануть его.

Анна без колебаний согласилась помочь:

— Конечно! Мы не позволим никому украсть нашу работу.

С её помощью они быстро создали убедительную подделку — документы выглядели точно как оригинал, но содержали тонкие ошибки в ключевых формулах, которые делали рецепт бесполезным.

— Вот, — сказала Анна, передавая им готовую папку. — Этот рецепт выглядит правильно, но на самом деле по нему получится обычный хлеб, даже хуже обычного.

Марина обняла её:

— Спасибо вам. Вы не представляете, как это важно.

— Будьте осторожны, — предупредила Анна. — Если этот человек действительно шпион, он опасен.

— Мы будем осторожны, — пообещал Хироши. — И... это снова прощание, Анна Дмитриевна.

Анна улыбнулась:

— Я начинаю привыкать к вашим прощаниям. Может быть, судьба еще сведет нас вместе.

— Может быть, — тихо сказала Марина, зная, что это невозможно.

Они еще раз обнялись, и Марина с Хироши покинули завод, направляясь обратно к Патриаршим прудам. Теперь у них была фальшивая папка для Зорина, а оригинальные документы были надежно спрятаны в внутреннем кармане куртки Хироши.

Солнце уже начинало клониться к закату, когда они вернулись к прудам. Место было почти пустым — видимо, инцидент с дракой и появление милиции отпугнули обычных посетителей.

— Где он может быть? — прошептала Марина, оглядываясь вокруг.

— Не знаю, — ответил Хироши. — Но если твоя теория верна, он должен появиться здесь.

Они сели на скамейку у воды, делая вид, что просто отдыхают, но внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Время шло, и Марина начала сомневаться в своей догадке.

— Может быть, мы ошиблись, — сказала она. — Может, он уже активировал свое устройство и вернулся в будущее.

— Не думаю, — покачал головой Хироши. — Он не выполнил свою миссию. Он не получил документы.

В этот момент они заметили фигуру, приближающуюся к ним со стороны аллеи. Это был Зорин. Он шел медленно, осторожно оглядываясь по сторонам, и в его руке что-то поблескивало — возможно, пистолет.

— Он идет, — прошептал Хироши. — Будь готова. Помни план.

Марина кивнула, крепче сжимая в руках папку с фальшивыми документами. Их план был прост: отдать Зорину поддельные документы и попытаться завладеть устройством для перемещения во времени.

Зорин подошел к ним, остановившись в нескольких метрах:

— Я знал, что вы вернетесь сюда, — сказал он. — У вас нет другого способа вернуться домой.

— А у вас нет другого способа получить документы, — ответил Хироши. — Похоже, мы в патовой ситуации.

Зорин слегка улыбнулся:

— Не совсем. У меня есть это, — он поднял руку с пистолетом. — А у вас только бумаги.

— Которые вы не получите, если застрелите нас, — спокойно сказала Марина. — Потому что мы спрятали оригинал в надежном месте.

Это была ложь, но Зорин не мог этого знать. Он нахмурился, обдумывая ситуацию.

— Что вы предлагаете? — спросил он наконец.

— Обмен, — сказал Хироши. — Документы на устройство для перемещения во времени. Мы отдаем вам рецепт, вы отдаете нам способ вернуться домой.

Зорин рассмеялся:

— Вы думаете, я просто так отдам вам темпоральный транслокатор? Это бесценная технология!

— А вы думаете, мы просто так отдадим вам формулу? — парировала Марина. — Это тоже бесценно — для вас, судя по всему.

Они смотрели друг на друга в напряженном молчании. Наконец Зорин сделал шаг вперед:

— Хорошо. Вот что мы сделаем. Я покажу вам транслокатор и объясню, как им пользоваться. Вы покажете мне документы. Если всё в порядке, мы обмениваемся.

Марина и Хироши переглянулись и кивнули. Зорин медленно опустил пистолет и достал из внутреннего кармана небольшое устройство — металлический диск с кнопками по периметру, очень похожий на проектор временных линий, который он показывал им ранее.

— Это темпоральный транслокатор, — сказал он. — Вы устанавливаете дату и координаты, нажимаете центральную кнопку, и устройство создает временной коридор. Очень просто.

— Покажите, как вводить дату, — попросил Хироши.

Зорин продемонстрировал, нажимая на различные кнопки:

— Видите? Сейчас установлено 15 октября 2127 года — день моего отправления в прошлое. Чтобы изменить дату, нужно нажать эти кнопки в определенной последовательности.

Марина внимательно наблюдала, запоминая каждое движение его пальцев.

— Теперь ваша очередь, — сказал Зорин. — Покажите документы.

Марина открыла папку, демонстрируя страницы с формулами и расчетами:

— Вот полная рецептура "хлеба жизни" со всеми расчетами Анны Дмитриевны.

Зорин внимательно изучал бумаги, перелистывая страницы:

— Выглядит правильно. Но откуда я знаю, что это не подделка?

— А откуда мы знаем, что ваше устройство работает? — спросил Хироши. — Мы вынуждены доверять друг другу.

Зорин еще раз просмотрел документы, затем кивнул:

— Хорошо. Давайте обменяемся. Вы кладете папку на скамейку, я кладу рядом транслокатор. Мы отходим на три шага назад, затем каждый забирает свое.

Они согласились. Марина положила папку на скамейку, Зорин осторожно поместил рядом устройство. Они синхронно отступили назад.

— На счет три, — сказал Зорин. — Один... два... три!

Они одновременно бросились вперед. Марина схватила транслокатор, а Зорин — папку. В тот же момент Хироши резко толкнул Зорина, заставив его потерять равновесие. Пока тот восстанавливал устойчивость, Марина быстро нажимала кнопки на устройстве, устанавливая дату их отправления — 24 мая 2025 года.

— Быстрее! — крикнул Хироши, удерживая Зорина.

Марина закончила вводить дату и нажала центральную кнопку. Воздух вокруг них начал мерцать и искажаться.

— Нет! — закричал Зорин, понимая, что его обманули. Он оттолкнул Хироши и бросился к Марине, но было поздно.

Вокруг них образовался светящийся купол, отделяя их от окружающего мира. Последнее, что они увидели, было искаженное яростью лицо Зорина, который понял, что получил фальшивые документы, и отчаянно пытался прорваться сквозь временной барьер.

Затем всё исчезло в ослепительной вспышке света.

18.4

Ощущение было таким, словно их тела разобрали на атомы, а затем собрали заново. Марина чувствовала, как её сознание растягивается через десятилетия, как она одновременно существует во множестве точек времени. Это было болезненно и прекрасно одновременно.

Вспышка света сменилась абсолютной темнотой, а затем... они упали на твердую поверхность. Марина почувствовала под руками знакомую текстуру — лабораторный стол в их исследовательском центре.

— Хироши? — позвала она, с трудом фокусируя зрение. — Ты здесь?

— Да, — раздался его голос рядом. — Кажется, мы вернулись.

Постепенно их глаза привыкли к освещению, и они смогли осмотреться. Они действительно были в своей лаборатории — той самой, из которой отправились в прошлое, что казалось теперь таким далеким.

Марина посмотрела на часы на стене — они показывали 24 мая 2025 года, 12:05. Прошло всего пять минут с момента их исчезновения.

— Невероятно, — прошептала она. — Мы вернулись практически в тот же момент, когда исчезли.

Хироши осмотрел свое тело — все раны, полученные при взрыве в 1941 году, исчезли, словно их никогда не было.

— Похоже, наши тела вернулись в то состояние, в котором были до путешествия, — сказал он. — Интересно, сохранились ли наши воспоминания только у нас в сознании, или есть какие-то физические следы нашего пребывания в прошлом?

Марина вдруг вспомнила о самом важном:

— Документы! Хлеб! Где они?

Они лихорадочно осмотрелись вокруг и с облегчением обнаружили, что папка с оригинальной рецептурой "хлеба жизни" и завернутая в ткань буханка лежали на полу рядом с ними.

— Они здесь, — с облегчением выдохнул Хироши. — Мы смогли их сохранить.

Марина бережно подняла буханку хлеба — она выглядела так же свежо, как в момент, когда Анна Дмитриевна передала её им. Словно время не властно над этим особенным хлебом.

— Что будем делать с рецептом? — спросил Хироши. — Это опасное знание, если Зорин был прав.

Марина задумчиво посмотрела на папку:

— Мы сохраним его, но не будем публиковать. По крайней мере, пока не убедимся, что это безопасно. Это наследие Анны Дмитриевны, и оно должно сохраниться для истории.

В этот момент дверь лаборатории распахнулась, и вошел профессор Волков — тот самый, кто отправил их исследовать аномалию.

— А, вот вы где! — воскликнул он. — Я везде вас ищу. Что с аномалией? Вы её исследовали?

Марина и Хироши переглянулись, не зная, что ответить. Как объяснить, что они провели недели в 1941 году, помогая создавать "хлеб жизни" для блокадного Ленинграда?

— Профессор, — начал Хироши, — у нас есть нечто гораздо более важное, чем данные об аномалии.

— Что может быть важнее научного открытия? — удивился Волков.

Марина улыбнулась:

— История одной удивительной женщины и её изобретения, которое спасло тысячи жизней.

Она протянула профессору буханку хлеба:

— Это "хлеб жизни", созданный Анной Дмитриевной Соколовой в 1941 году. И у нас есть удивительная история, которую мы должны вам рассказать.

Волков недоуменно взял хлеб:

— Я не понимаю... Откуда у вас хлеб времен войны? И кто такая Анна Соколова?

— Присядьте, профессор, — сказал Хироши. — Это долгая история.

В следующие часы они рассказали Волкову всё, что с ними произошло — о временной аномалии, которая оказалась порталом в прошлое, о встрече с Анной Дмитриевной, о создании "хлеба жизни", о Зорине и его предупреждениях, о их решении модифицировать рецепт и о драматичном возвращении в настоящее.

Волков слушал их с нарастающим изумлением, периодически качая головой:

— Если бы это рассказал кто-то другой, я бы решил, что это выдумка. Но я знаю вас обоих как серьезных ученых...

— У нас есть доказательства, — сказала Марина, показывая на папку с документами и хлеб. — Мы можем провести анализ этой буханки — уверена, её состав будет соответствовать военному времени, но с необычными добавками.

— И еще это, — добавил Хироши, доставая из кармана серебряный медальон и карманные часы — подарки Анны. — Эти вещи тоже из того времени.

Волков осторожно взял часы, рассматривая их:

— Удивительно. Они выглядят подлинными.

— Они и есть подлинные, — подтвердил Хироши. — Как и вся наша история.

Профессор задумчиво смотрел на них:

— Если всё, что вы рассказали — правда, то это величайшее открытие в истории человечества. Путешествия во времени... Это меняет всё.

— Именно поэтому мы должны быть очень осторожны, — сказала Марина. — Мы видели, как легко можно изменить ход истории. И не всегда эти изменения к лучшему.

— Что вы предлагаете? — спросил Волков.

— Для начала — тщательно изучить устройство, которое мы забрали у Зорина, — ответил Хироши, показывая темпоральный транслокатор. — Понять, как оно работает, и какие возможности открывает. Но делать это нужно в условиях строжайшей секретности.

— А что с аномалией? — спросил Волков. — Она всё еще существует?

Марина покачала головой:

— Не знаем. Мы вернулись не через неё, а с помощью этого устройства. Нужно проверить, существует ли еще портал.

— И если существует — закрыть его, — твердо сказал Хироши. — Неконтролируемые порталы в прошлое слишком опасны.

Волков кивнул:

— Согласен. Мы соберем небольшую группу надежных специалистов и начнем исследования. Но всё должно оставаться в строжайшем секрете.

Он посмотрел на буханку хлеба:

— А что с этим? И с рецептом?


Марина бережно взяла буханку:

— Мы проведем полный анализ состава и сохраним образцы. Что касается рецепта... я думаю, его время еще не пришло. Мы сохраним его в надежном месте, доступном только нам троим. Когда-нибудь, когда человечество будет готово, мы сможем раскрыть эти знания.

— Я согласен, — кивнул Волков. — Некоторые открытия опережают свое время. Наша ответственность — сохранить их для будущего.

Он встал:

— Отдохните сегодня. Завтра начнем работу над исследованием транслокатора и проверкой аномалии. И... спасибо вам. То, что вы сделали — это настоящий научный подвиг.

Когда профессор ушел, Марина и Хироши остались одни в лаборатории. Они молча смотрели на артефакты из прошлого — хлеб, документы, медальон и часы.

— Как думаешь, — тихо спросила Марина, — мы правильно поступили? С рецептом, с Анной...

Хироши обнял её за плечи:

— Да. Мы сделали всё, что могли. Мы помогли Анне создать хлеб, который спас тысячи жизней, но не изменили кардинально ход истории. Это был лучший компромисс.

Марина прижалась к нему:

— Я буду скучать по ней. По Анне Дмитриевне. Она была удивительной женщиной.

— Она была, — согласился Хироши. — И благодаря нам её наследие сохранится. Когда-нибудь мир узнает о её гении.

Марина взяла в руки медальон, который подарила ей Анна:

— Она сказала, что этот медальон хранит память поколений и связывает прошлое с будущим. Тогда я не придала этому особого значения, но теперь...

Она открыла медальон, и внутри обнаружилась маленькая фотография — Анна Дмитриевна, улыбающаяся, в окружении рабочих хлебозавода. На обратной стороне фотографии была надпись: "Помните — время не властно над тем, что действительно важно. А.С. 1941".

— Она как будто знала, — прошептала Марина, показывая надпись Хироши. — Как будто чувствовала, что мы из другого времени.

Хироши задумчиво кивнул:

— Может быть, и знала. Анна была очень проницательной женщиной.

Он посмотрел на часы:

— Уже поздно. Пойдем домой? Нам нужно отдохнуть перед завтрашним днем.

Марина кивнула, бережно убирая медальон и другие артефакты в специальный контейнер:

— Да, пойдем. Но сначала...

Она отрезала два небольших кусочка от буханки "хлеба жизни":

— Давай попробуем. В память об Анне Дмитриевне и обо всём, через что мы прошли.

Они молча съели по кусочку хлеба. Вкус был необычным — плотный, питательный, с легкой горчинкой и неожиданным послевкусием, которое напоминало о чем-то светлом и добром.

— Удивительно, — сказал Хироши. — Я чувствую себя... сильнее. Бодрее.

— Я тоже, — кивнула Марина. — Этот хлеб действительно особенный.

Они вышли из лаборатории, заперев за собой дверь. Впереди их ждали новые исследования и открытия, но сейчас они просто радовались тому, что вернулись домой, сохранив частичку прошлого для будущего.

А где-то в далеком 1941 году Анна Дмитриевна Соколова стояла у окна своей лаборатории, глядя на звездное небо, и думала о странных гостях, которые так внезапно появились в её жизни и так же внезапно исчезли. Она не знала, кем они были на самом деле, но чувствовала, что их встреча была не случайной. И что где-то, когда-то они снова встретятся — может быть, не в этой жизни, но в памяти поколений, связанных невидимой нитью времени.

Глава 19: Новое понимание

19.1

Прошло две недели с момента их возвращения из 1941 года. Марина сидела на подоконнике в своей квартире, наблюдая за дождем, барабанящим по стеклу. Рядом с ней лежал серебряный медальон — подарок Анны Дмитриевны, который теперь казался единственным материальным доказательством их невероятного путешествия.

Звонок в дверь вывел её из задумчивости. На пороге стоял Хироши с пакетом из пекарни.

— Я принес свежий хлеб, — сказал он с легкой улыбкой. — Подумал, что нам обоим не помешает... напоминание.

Марина впустила его, и они расположились на кухне. Хироши достал из пакета ароматную буханку ржаного хлеба, и этот запах мгновенно перенес их обоих в прошлое — в лабораторию Анны Дмитриевны, где рождался "хлеб жизни".

— Я всё еще не могу поверить, что это действительно произошло, — сказала Марина, нарезая хлеб. — Иногда мне кажется, что это был просто очень яркий сон.

Хироши покачал головой:

— Слишком реальный для сна. Я до сих пор помню запах горящих зданий после бомбежки, холод в квартире Анны, вкус того первого экспериментального хлеба...

— И её глаза, — тихо добавила Марина. — Такие ясные и решительные, даже когда вокруг рушился мир.

Они помолчали, каждый погруженный в свои воспоминания.

— Знаешь, что меня больше всего поразило? — наконец сказал Хироши. — Не война, не бомбежки, не голод. А люди. Их стойкость, их способность сохранять человечность в нечеловеческих условиях.

Марина кивнула:

— Анна говорила, что в самые тяжелые времена проявляется истинная сущность человека. Кто-то ломается, а кто-то становится сильнее.

— Она стала сильнее, — сказал Хироши. — И помогла стать сильнее другим — через свой хлеб, через свою веру в будущее.

Марина задумчиво посмотрела на медальон:

— Я часто думаю о том, что с ней стало после нашего ухода. Выжила ли она в войну? Продолжила ли свои исследования? Была ли счастлива?

— Мы можем это узнать, — предложил Хироши. — В нашем времени должны сохраниться какие-то записи, архивы.

— Я пыталась искать, — вздохнула Марина. — Но информации очень мало. Я нашла только краткое упоминание о том, что Анна Дмитриевна Соколова работала на хлебозаводе во время войны и участвовала в разработке улучшенных рецептур хлеба для блокадного Ленинграда. Никаких подробностей.

— Может быть, мы не там ищем? — предположил Хироши. — Возможно, информация о ней сохранилась в каких-то специализированных архивах, доступ к которым ограничен?

Марина внезапно выпрямилась:

— Подожди. Я вспомнила кое-что. Моя бабушка... она ведь работала на хлебозаводе в послевоенные годы. Она вела дневники, которые я нашла после её смерти. Я просматривала их, когда начала интересоваться историей хлебопечения, но тогда имя Анны Соколовой ничего для меня не значило. Возможно, там есть какая-то информация о ней!

— Где эти дневники сейчас? — оживился Хироши.

— В коробке со старыми вещами, в кладовке, — Марина встала. — Давай посмотрим.

Они провели следующий час, разбирая старую коробку с семейными реликвиями. Наконец, Марина извлекла несколько потрепанных тетрадей в выцветших обложках.

— Вот они, — сказала она с волнением. — Дневники бабушки Елены.

Они бережно перелистывали пожелтевшие страницы, исписанные аккуратным почерком. Дневники охватывали период с 1945 по 1970 год — время, когда Елена Сергеевна работала на московском хлебозаводе, постепенно поднимаясь от рядового технолога до заведующей производственной лабораторией.

— Смотри! — вдруг воскликнула Марина, указывая на запись, датированную октябрем 1945 года. — Вот оно!

"Сегодня познакомилась с удивительной женщиной — Анной Дмитриевной Соколовой. Она возглавляет исследовательскую группу по разработке новых видов хлеба. Говорят, во время войны она создала особый рецепт, который спас тысячи жизней в блокадном Ленинграде. Анна Дмитриевна немногословна, но в её глазах такая глубина и мудрость, что становится ясно — эта женщина видела и пережила многое. Она пригласила меня присоединиться к её группе, и я, конечно, согласилась. Чувствую, что это начало чего-то важного в моей жизни."

— Она выжила, — прошептала Марина, чувствуя, как к горлу подступают слезы. — И продолжила свою работу.

Хироши сжал её руку:

— Давай читать дальше.

Они продолжили изучать дневники, и перед ними постепенно разворачивалась история послевоенной жизни Анны Дмитриевны — через восприятие бабушки Марины, которая, судя по записям, стала одной из ближайших коллег и учениц Соколовой.

"Май 1946 года. Анна Дмитриевна получила государственную награду за свои разработки военного времени. На церемонии она была такой скромной, словно не понимала, какой подвиг совершила. Когда её спросили, как ей удалось создать такой питательный хлеб в условиях острой нехватки ингредиентов, она загадочно улыбнулась и сказала: "У меня были хорошие помощники, которые пришли в самый нужный момент и ушли, когда выполнили свою миссию". Интересно, кого она имела в виду?"

— Она говорила о нас, — тихо сказал Хироши. — Она помнила.

Марина кивнула, продолжая читать:

"Март 1948 года. Анна Дмитриевна предложила создать специальный исследовательский институт пищевых технологий. Её идея нашла поддержку в министерстве. Самое удивительное, что она настояла на странном официальном названии — "Институт временных технологий имени А.Д. Соколовой". Когда я спросила, почему "временных", а не "пищевых", она загадочно улыбнулась и сказала: "Потому что время — самый важный ингредиент в хорошем хлебе. И не только в хлебе". Иногда мне кажется, что Анна Дмитриевна знает какую-то великую тайну, которой не делится ни с кем."

— "Институт временных технологий", — повторил Хироши. — Это не может быть совпадением. Она действительно знала, кто мы такие.

— Или догадывалась, — кивнула Марина. — Анна была невероятно проницательной женщиной.

Они продолжили читать, и с каждой страницей образ Анны Дмитриевны становился всё более живым и объемным. Судя по записям, она прожила долгую и плодотворную жизнь, продолжая работать до глубокой старости. Её исследования в области пищевых технологий принесли ей международное признание, а созданный ею институт стал ведущим научным центром в своей области.

"Сентябрь 1960 года. Сегодня в институт приезжала японская делегация. Среди них был молодой инженер, который особенно заинтересовался работами Анны Дмитриевны. Его звали Танака — не запомнила имя. Удивительно, но Анна Дмитриевна, увидев его, словно застыла на месте. Она долго смотрела на него, а потом спросила: "Вы случайно не родственник Хироши Танаки?" Инженер удивился и ответил, что его дед действительно носил имя Хироши, но погиб во время войны. Анна Дмитриевна улыбнулась какой-то особенной, светлой улыбкой и сказала: "Значит, круг замыкается". Я не поняла, что она имела в виду, а спросить не решилась."

Хироши и Марина переглянулись.

— У меня действительно был дед по имени Хироши, — тихо сказал он. — Он пропал без вести во время Второй мировой войны. Семья никогда не знала, что с ним случилось.

— Думаешь, это может быть связано с нашим путешествием? — спросила Марина. — Но как?

— Не знаю, — покачал головой Хироши. — Но слишком много совпадений для случайности.

Они продолжили чтение, и вскоре нашли еще одну интригующую запись:

"Июль 1965 года. Анне Дмитриевне исполнилось 80 лет. Несмотря на возраст, она по-прежнему каждый день приходит в институт. Сегодня она позвала меня к себе в кабинет и показала удивительную вещь — старую фотографию, датированную 1941 годом. На ней Анна Дмитриевна стоит в лаборатории хлебозавода, а рядом с ней — молодая женщина и мужчина азиатской внешности. "Это мои особенные помощники, о которых я тебе рассказывала", — сказала она. Самое поразительное, что женщина на фотографии невероятно похожа на меня в молодости! Я даже спросила, не родственница ли она мне, но Анна Дмитриевна загадочно улыбнулась: "Связь между вами есть, но не та, о которой ты думаешь. Когда-нибудь ты поймешь". Она попросила меня сохранить эту фотографию и передать её моим детям и внукам. "Особенно внучке, если она у тебя будет", — добавила она с какой-то особенной интонацией."

— Моя бабушка... — прошептала Марина. — Она была похожа на меня?

— Или ты похожа на неё, — заметил Хироши. — Генетика — удивительная вещь.

— Но это не объясняет, почему Анна говорила о какой-то особенной связи и о том, что фотографию нужно передать именно мне.

— Может быть, она каким-то образом предвидела, что ты отправишься в прошлое? — предположил Хироши. — Что круг замкнется?

Марина задумчиво перелистывала страницы дневника:

— Здесь должна быть эта фотография. Бабушка писала, что Анна просила сохранить её.

Они тщательно просмотрели все страницы дневника, но фотографии не нашли.

— Странно, — нахмурилась Марина. — Куда она могла деться?

— Может быть, она хранится отдельно? — предположил Хироши. — В каком-нибудь альбоме или шкатулке?

Марина вдруг замерла:

— Подожди. Я вспомнила кое-что.

Она быстро подошла к книжному шкафу и достала старую книгу в потертом переплете — "Технология хлебопечения" издания 1970 года.

— Бабушка дала мне эту книгу, когда я поступила в институт пищевых технологий, — объяснила она. — Сказала, что это особенная книга, и что я должна хранить её.

Марина осторожно открыла книгу и начала перелистывать страницы. В середине, между страницами 194 и 195, лежала старая фотография.

— Вот она, — прошептала Марина, бережно доставая снимок.

На пожелтевшей от времени фотографии была запечатлена лаборатория хлебозавода. В центре стояла молодая Анна Дмитриевна в белом халате, а по обе стороны от неё — молодая женщина, поразительно похожая на Марину, и мужчина азиатской внешности, в котором без труда можно было узнать Хироши.

— Это невозможно, — прошептал Хироши, разглядывая снимок. — Нас не могли сфотографировать. Мы не позировали для фотографий.

Марина перевернула снимок. На обратной стороне аккуратным почерком было написано: "Моим дорогим помощникам из будущего. Круг замкнется в 2025 году. А.Д.С. 1941".

Они молча смотрели на эту надпись, не в силах поверить своим глазам.

— Она знала, — наконец произнес Хироши. — Всё это время она знала, кто мы и откуда.

— И когда мы вернемся, — добавила Марина. — 2025 год — это сейчас.

— Но как? — Хироши покачал головой. — Как она могла знать?

Марина задумчиво смотрела на фотографию:

— Помнишь, что сказал Зорин? Что "хлеб жизни" в его изначальной формуле мог давать некоторым людям способность видеть сквозь время? Что если Анна была одной из таких людей?

— Но мы же изменили формулу, — возразил Хироши.

— Не полностью, — покачала головой Марина. — Мы сохранили основу. Может быть, этого было достаточно... или может быть, Анна обладала этой способностью изначально, а хлеб только усилил её.

Они снова посмотрели на фотографию, на лицо Анны Дмитриевны, улыбающейся через десятилетия.

— Что бы это ни значило, — сказал Хироши, — ясно одно: наша история с Анной Соколовой еще не закончена.

Марина кивнула:

— И следующий шаг — найти этот "Институт временных технологий". Если он всё еще существует, там могут быть ответы на наши вопросы.

— И, возможно, новые загадки, — добавил Хироши с легкой улыбкой.

Марина бережно вложила фотографию обратно в книгу:

— Знаешь, что самое удивительное? Моя бабушка всю жизнь хранила эту фотографию, зная, что на ней изображена женщина, похожая на неё. Она передала её мне, как и просила Анна. И теперь я понимаю, что это было не просто совпадение.

— Словно нити времени переплелись, — кивнул Хироши. — Прошлое, настоящее и будущее связаны сильнее, чем мы думаем.

Они еще долго сидели, перечитывая дневники и обсуждая всё, что узнали. С каждой страницей, с каждым новым фактом о жизни Анны Дмитриевны после их ухода, они всё больше убеждались: их путешествие в прошлое было не случайностью, а частью какого-то большего плана, смысл которого им еще предстояло понять.

19.2

На следующий день Марина решила еще раз тщательно просмотреть все бабушкины вещи. Интуиция подсказывала ей, что они нашли не все дневники — должны быть и другие записи, особенно о последних годах жизни Анны Дмитриевны.

Она позвонила матери и спросила, не осталось ли у неё каких-то вещей бабушки Елены.

— Конечно, дорогая, — ответила мама. — После её смерти я забрала несколько коробок с документами и личными вещами. Они хранятся на даче, в чулане. Ты же знаешь, я не могла их выбросить, хотя места они занимают немало.

— Можно мне их посмотреть? — спросила Марина. — Это важно для моего исследования.

— Разумеется. Приезжай в выходные, я как раз собиралась туда.

В субботу утром Марина и Хироши отправились на дачу, расположенную в часе езды от Москвы. Мама Марины, Ольга Сергеевна, встретила их с традиционным русским гостеприимством — горячим чаем и домашней выпечкой.

— Я так рада, что ты заинтересовалась бабушкиными записями, — сказала она, когда они сидели за столом. — Елена Сергеевна была удивительной женщиной. Она всегда говорила, что её работа — не просто производство хлеба, а сохранение традиций и передача знаний будущим поколениям.

— А она рассказывала тебе об Анне Дмитриевне Соколовой? — спросила Марина.

Ольга Сергеевна задумалась:

— Да, конечно. Анна Дмитриевна была для мамы не просто начальницей, а наставницей, почти второй матерью. Она часто говорила, что всем в своей профессиональной жизни обязана ей. Знаешь, в последние годы жизни бабушки, когда она уже болела, она часто повторяла странную фразу: "Круг должен замкнуться через Марину". Я не понимала, что она имеет в виду.

Марина и Хироши переглянулись.

— Когда умерла Анна Дмитриевна? — спросил Хироши.

— В 1985 году, если не ошибаюсь, — ответила Ольга Сергеевна. — Ей было около ста лет, но до последних дней она сохраняла ясность ума. Мама навещала её в больнице незадолго до смерти. Она вернулась оттуда очень задумчивой и сразу села писать в свой дневник. Сказала, что Анна Дмитриевна передала ей важное послание.

— И что это было за послание? — затаив дыхание, спросила Марина.

— Не знаю, — покачала головой мать. — Мама никогда не говорила об этом. Но после смерти бабушки я нашла среди её вещей запечатанный конверт с надписью "Для Марины. Открыть в 2025 году". Я сохранила его, хотя тогда ты была еще совсем маленькой, и никто не знал, будешь ли ты вообще интересоваться семейной историей.

Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок:

— И где этот конверт сейчас?

— Должен быть среди бабушкиных вещей, в чулане. Пойдемте, я покажу.

Они прошли в небольшую пристройку к дачному домику, где хранились старые вещи. Ольга Сергеевна указала на несколько картонных коробок, стоящих на полках:

— Вот здесь всё, что осталось от мамы. Документы, фотографии, личные вещи. Можете всё просмотреть, я не буду вам мешать.

Когда она ушла, Марина и Хироши принялись методично разбирать содержимое коробок. В третьей они обнаружили еще несколько дневников Елены Сергеевны, охватывающих период с 1970 по 1995 год — последние годы её работы и жизни.

— Смотри, — сказал Хироши, открывая дневник за 1985 год. — Здесь должна быть запись о последней встрече с Анной Дмитриевной.

Они быстро нашли нужную страницу:

"15 марта 1985 года. Сегодня навещала Анну Дмитриевну в больнице. Врачи говорят, что ей осталось совсем немного. Но её разум по-прежнему ясен, а глаза полны той же мудрости и света, что и всегда.

Она попросила всех выйти и оставить нас наедине. Когда мы остались одни, она взяла меня за руку и сказала: "Елена, ты была мне как дочь все эти годы. И теперь я должна доверить тебе то, что хранила почти полвека. Тайну, которая изменит твое представление обо мне и о мире".

И она рассказала мне невероятную историю о двух молодых людях, появившихся в её лаборатории в октябре 1941 года — в самые тяжелые дни войны. О том, как они помогли ей создать "хлеб жизни", спасший тысячи людей. О том, как они исчезли так же внезапно, как и появились. И о том, что они были из будущего — из 2025 года.

Я бы не поверила этой истории, если бы не фотография, которую она мне когда-то показала. И если бы не удивительное сходство той девушки со мной. "Это не совпадение, — сказала Анна Дмитриевна. — В твоей семье родится девочка, которая будет как две капли воды похожа на ту Марину. И именно она отправится в прошлое, чтобы помочь мне. Круг должен замкнуться".

Она передала мне запечатанный конверт: "Это для твоей внучки. Для Марины. Она должна получить его в 2025 году, незадолго до того, как отправится в прошлое. Там всё, что ей нужно знать".

Я не знаю, верить ли этой удивительной истории. Но Анна Дмитриевна никогда не страдала расстройством рассудка. И что-то в её глазах, когда она говорила об этом... что-то заставило меня поверить.

Я сохраню этот конверт. И передам его Марине, когда придет время. Если Анна Дмитриевна права, и моя внучка действительно отправится в прошлое... что ж, значит, так тому и быть. Время покажет."

Марина и Хироши молча смотрели на страницу дневника, пытаясь осмыслить прочитанное.

— Она знала, — наконец произнесла Марина. — Всё это время она знала, что я отправлюсь в прошлое. И моя бабушка тоже знала.

— Но как? — покачал головой Хироши. — Как Анна могла знать твое имя еще до того, как ты родилась?

— Может быть, я сказала ей свое имя, когда мы были в прошлом? — предположила Марина. — Хотя нет, я уверена, что представилась просто как Марина, без фамилии.

— И как она могла знать, что ты будешь похожа на свою бабушку? — продолжал Хироши. — Это выходит за рамки простого предвидения.

Марина задумчиво перелистывала страницы дневника:

— Должен быть этот конверт. Мама сказала, что он где-то здесь.

Они продолжили поиски и вскоре обнаружили в одной из коробок старый, пожелтевший от времени конверт. На нем выцветшими чернилами было написано: "Для Марины. Открыть в 2025 году".

Марина с трепетом взяла конверт в руки:

— Он запечатан. И судя по состоянию бумаги, его действительно не открывали все эти годы.

— Открой его, — тихо сказал Хироши. — Сейчас 2025 год. Время пришло.

Марина осторожно вскрыла конверт. Внутри лежал сложенный лист бумаги и маленький ключ.

Она развернула письмо и начала читать вслух:

"Дорогая Марина,

Если ты читаешь это письмо, значит, время пришло, и круг вот-вот замкнется. Я пишу эти строки в 1985 году, зная, что ты прочтешь их через 40 лет.

Наша встреча в октябре 1941 года изменила мою жизнь. Ты и Хироши помогли мне не только создать "хлеб жизни", но и поверить в будущее в то время, когда надежда казалась несбыточной роскошью.

После вашего ухода я продолжила работу над улучшенной формулой хлеба. Благодаря вашим подсказкам и моим собственным исследованиям, "хлеб жизни" действительно спас тысячи людей в блокадном Ленинграде. Но это было только начало.

Вскоре после войны я основала Институт временных технологий — название, которое многим казалось странным, но имело для меня особый смысл. В этом институте мы не только совершенствовали технологии хлебопечения, но и изучали нечто гораздо более важное — связь между временем, материей и человеческим сознанием.

Ты, должно быть, задаешься вопросом, как я узнала твое имя и то, что ты — внучка моей дорогой ученицы Елены. Ответ прост и сложен одновременно: "хлеб жизни" изменил меня. После нескольких лет употребления хлеба, приготовленного по нашей формуле, я начала видеть... фрагменты будущего. Не четкие картины, а скорее проблески, интуитивные знания. Я видела тебя, Марина, еще до твоего рождения. Видела, как замыкается круг времени.

Ключ, который ты найдешь в этом конверте, открывает сейф в моем старом кабинете в Институте. Там хранится полная формула "хлеба жизни" — не той упрощенной версии, которую мы создали в 1941-м, а настоящей, завершенной. Я потратила десятилетия, чтобы усовершенствовать её, используя знания, которые постепенно открывались мне.

Институт всё еще существует, хотя сейчас он известен под другим названием. Найди его. Используй ключ. Завершите то, что мы начали вместе.

И помни — время не линейно. Прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, переплетаясь в узоры, которые мы только начинаем понимать.

С любовью и верой в тебя,
Анна Дмитриевна Соколова
15 марта 1985 года

P.S. Передай привет Хироши. Скажи ему, что его дед гордился бы им."

Марина опустила письмо, чувствуя, как по щекам текут слезы. Хироши молча обнял её, давая время осознать прочитанное.

— Она знала, — наконец произнесла Марина. — Всё это время она знала, что произойдет. И подготовила для нас... что-то. Что-то важное.

— "Его дед гордился бы им", — тихо повторил Хироши. — Как она могла знать о моем деде?

Марина посмотрела на маленький ключ, лежащий на её ладони:

— Нам нужно найти этот институт. И сейф, который открывает этот ключ.

— Но как? — спросил Хироши. — Она пишет, что институт существует под другим названием. Как мы его найдем?

Марина задумалась:

— В дневниках бабушки должны быть упоминания об этом институте. Давай продолжим читать.

Они провели несколько часов, изучая записи Елены Сергеевны, и наконец нашли нужную информацию:

"Апрель 1992 года. Сегодня был грустный день. Институт временных технологий, детище Анны Дмитриевны, переименовали в "НИИ пищевых инноваций". Новое руководство считает старое название "идеологически устаревшим". Если бы они только знали истинный смысл, который Анна Дмитриевна вкладывала в эти слова! Но её кабинет оставили нетронутым, как своеобразный музей. Директор пообещал, что так будет всегда — в память о великом ученом."

— НИИ пищевых инноваций, — повторила Марина. — Я знаю это место! Оно находится на Волгоградском проспекте. Я даже была там на экскурсии во время учебы.

— Значит, нам нужно туда попасть и найти кабинет Анны Дмитриевны, — сказал Хироши.

— Да, — кивнула Марина. — И чем скорее, тем лучше.

Они аккуратно сложили дневники обратно в коробку, оставив только самые важные записи и, конечно, письмо с ключом.

Когда они вернулись в дом, Ольга Сергеевна встретила их вопросительным взглядом:

— Нашли что-нибудь интересное?

Марина обняла мать:

— Да, мама. Мы нашли нечто удивительное. Спасибо, что сохранила всё это.

— Я всегда знала, что бабушкины вещи важны, — улыбнулась Ольга Сергеевна. — Хотя не понимала, насколько. Она часто говорила о тебе, знаешь? Еще до твоего рождения. Говорила, что ты будешь особенной.

Марина и Хироши снова переглянулись. Круг действительно замыкался.

19.3

В понедельник утром Марина и Хироши стояли перед внушительным зданием НИИ пищевых инноваций. Модернизированный фасад советской постройки выглядел вполне современно, но в архитектуре всё еще угадывались черты 1950-х годов.

— Как мы туда попадем? — спросил Хироши. — Сомневаюсь, что нас просто так пустят в кабинет основательницы института, тем более с ключом от её сейфа.

Марина улыбнулась:

— У меня есть план. Я позвонила своему бывшему научному руководителю, профессору Климову. Он сейчас работает здесь консультантом. Сказала, что мы с коллегой изучаем историю советского хлебопечения и хотели бы осмотреть мемориальный кабинет Анны Дмитриевны Соколовой.

— И он согласился?

— Более того, он сам вызвался провести нам экскурсию. Оказывается, он большой поклонник её работ и лично знал её в последние годы жизни.

Через несколько минут их встретил пожилой, но энергичный мужчина с аккуратной седой бородкой.

— Марина! Рад видеть одну из моих лучших студенток, — он крепко пожал ей руку, затем повернулся к Хироши. — А вы, должно быть, тот самый японский коллега? Очень приятно.

— Профессор Климов, это Хироши Танака, — представила его Марина.

Профессор внезапно замер, внимательно вглядываясь в лицо Хироши:

— Танака? Какое интересное совпадение. В архивах института хранятся материалы о визите японской делегации в 1960-х годах. Среди них был инженер по фамилии Танака. Он проявлял особый интерес к работам Анны Дмитриевны.

— Действительно интересное совпадение, — осторожно ответил Хироши. — Танака — распространенная фамилия в Японии, но кто знает, может быть, это был мой родственник.

— Возможно, возможно, — кивнул профессор. — В любом случае, следуйте за мной. Я покажу вам кабинет Анны Дмитриевны. Это настоящая жемчужина нашего института — мы сохранили его в том виде, в каком он был при её жизни.

Они прошли через современный вестибюль, поднялись на лифте на четвертый этаж и оказались в старой части здания, где коридоры были уже, а потолки выше.

— Вот мы и пришли, — сказал профессор, останавливаясь перед дубовой дверью с табличкой "А.Д. Соколова. Мемориальный кабинет". — Обычно эта комната закрыта для посетителей, но для вас я сделаю исключение.

Он отпер дверь большим старомодным ключом, и они вошли внутрь. Кабинет выглядел так, словно его хозяйка только что вышла и вот-вот вернется: аккуратно расставленные книги на полках, старинный письменный стол с бумагами, настольная лампа с зеленым абажуром. На стенах висели фотографии, дипломы и почетные грамоты.

— Потрясающе, — прошептала Марина, чувствуя, как её охватывает волнение. — Здесь всё сохранилось.

— Мы очень бережно относимся к наследию Анны Дмитриевны, — с гордостью сказал профессор. — Она была не просто выдающимся ученым, но и удивительной личностью. Знаете, существует легенда, что она обладала даром предвидения. Многие её предсказания о развитии пищевых технологий сбылись с поразительной точностью.

Он подошел к одной из фотографий на стене:

— Вот, посмотрите. Это Анна Дмитриевна с японской делегацией в 1960 году.

На фотографии группа японских мужчин в строгих костюмах стояла рядом с пожилой, но всё еще статной женщиной. Хироши подошел ближе и замер — один из японцев был поразительно похож на него самого.

— Это? — он запнулся.

— Кэндзи Танака, — сказал профессор. — Талантливый инженер-пищевик. Он провел в институте несколько месяцев, изучая методы Анны Дмитриевны. После возвращения в Японию он основал исследовательский центр, который до сих пор сотрудничает с нашим институтом.

Хироши не мог оторвать взгляд от фотографии:

— Профессор, а сохранились ли какие-то документы об этом визите? Отчеты, записи бесед?

— Конечно, — кивнул Климов. — В нашем архиве есть целая папка, посвященная японско-советскому сотрудничеству в области пищевых технологий. Если хотите, я могу организовать вам доступ.

— Это было бы замечательно, — сказал Хироши.

Пока они разговаривали, Марина незаметно осматривала кабинет, пытаясь обнаружить сейф, который мог бы открыться ключом Анны Дмитриевны. Её взгляд остановился на старинных напольных часах в углу комнаты. Что-то в их дизайне показалось ей знакомым.

— Профессор, — спросила она, — эти часы принадлежали Анне Дмитриевне?

— Да, — кивнул Климов. — Они стояли в её кабинете с самого основания института. Говорят, она очень дорожила ими и никому не позволяла их трогать или настраивать. Интересный факт: они всегда показывают одно и то же время — 10:41.

Марина и Хироши снова переглянулись. 10:41 — октябрь 1941 года, время их путешествия в прошлое.

— А часы рабочие? — спросил Хироши.

— Механизм в порядке, — ответил профессор. — Но Анна Дмитриевна оставила строгое распоряжение никогда не заводить их. Это стало своеобразной традицией института.

Марина подошла ближе к часам. Они были массивными, из темного дерева, с искусной резьбой и латунным циферблатом. В их дизайне было что-то неуловимо знакомое, что-то, что напоминало ей...

— Транслокатор, — прошептала она так тихо, что услышал только Хироши, стоявший рядом. — Посмотри на узор резьбы.

Хироши присмотрелся и едва заметно кивнул. Резной узор на корпусе часов действительно напоминал схематическое изображение транслокатора Зорина — те же концентрические круги, те же странные символы по периметру.

— Профессор, — спросила Марина, стараясь, чтобы её голос звучал непринужденно, — а можно осмотреть часы поближе? Я изучаю старинные механизмы как хобби.

— Конечно, — улыбнулся Климов. — Только, пожалуйста, ничего не трогайте.

Он отошел к письменному столу, чтобы показать Хироши какие-то документы, а Марина воспользовалась моментом, чтобы внимательно изучить часы. Она обошла их со всех сторон и заметила на задней панели небольшую дверцу с замочной скважиной. Размер скважины идеально соответствовал ключу, который она нашла в конверте Анны Дмитриевны.

Марина бросила быстрый взгляд на Хироши, который понял её без слов и продолжил отвлекать профессора вопросами о японской делегации.

— Профессор, а сохранились ли личные записи Кэндзи Танаки о его пребывании в Москве? — спросил он. — Возможно, дневники или письма?

— Интересный вопрос, — задумался Климов. — В архиве есть несколько писем, которые он отправил Анне Дмитриевне после возвращения в Японию. Они были очень дружны, знаете ли. Есть даже фотография, где они вместе на каком-то приеме...

Пока профессор увлеченно рассказывал, Марина осторожно достала ключ и вставила его в замочную скважину на задней панели часов. Ключ идеально подошел и легко повернулся. Дверца бесшумно открылась, и Марина увидела внутри небольшое потайное отделение. В нем лежала старая тетрадь в кожаном переплете и маленькая деревянная шкатулка.

Марина быстро огляделась. Профессор стоял к ней спиной, показывая Хироши какие-то фотографии на противоположной стене. Она осторожно извлекла тетрадь и шкатулку, спрятала их в своей сумке, затем тихо закрыла дверцу и повернула ключ обратно.

— Профессор, — позвала она, — а что это за фотография Анны Дмитриевны в молодости? Та, где она в лаборатории.

Климов обернулся и подошел к указанной фотографии:

— А, это знаменитый снимок 1941 года. Исторический момент — Анна Дмитриевна в лаборатории хлебозавода во время разработки "хлеба жизни". Обратите внимание на двух её помощников — о них почти ничего не известно. В архивах нет упоминаний об этих людях, что довольно странно для того времени, когда документировалось буквально всё.

Марина и Хироши внимательно посмотрели на фотографию — ту самую, копию которой они нашли в бабушкиных вещах. На ней они стояли по обе стороны от молодой Анны Дмитриевны.

— Интересно, кто эти люди, — сказал Хироши, стараясь, чтобы его голос звучал обыденно.

— Загадка истории, — пожал плечами профессор. — Анна Дмитриевна никогда не называла их имен. Только говорила, что они были "посланниками будущего". Многие считали это метафорой — мол, они принесли передовые для того времени идеи. Но некоторые из нас, кто хорошо знал Анну Дмитриевну, иногда задумываются... что если она имела в виду нечто более буквальное?

Он неожиданно рассмеялся:

— Простите, я увлекся. Иногда мне кажется, что я слишком много времени провожу среди этих старых вещей и начинаю верить в фантастические истории.

— Иногда фантастические истории оказываются правдой, — тихо сказала Марина.

Они провели в кабинете еще около часа, изучая фотографии и документы. Профессор Климов оказался неисчерпаемым источником информации об Анне Дмитриевне и истории института. Он рассказал, как после войны она стала признанным авторитетом в области пищевых технологий, как её разработки спасли тысячи жизней, как она до последних дней оставалась активным ученым, генерирующим новые идеи.

— Знаете, что самое удивительное? — сказал он перед их уходом. — Незадолго до смерти она написала серию статей о будущем пищевых технологий. И многие её предсказания уже сбылись — биоинженерия продуктов, персонализированное питание, 3D-печать еды. Как она могла предвидеть всё это в 1985 году?

— Может быть, она действительно умела заглядывать в будущее, — предположил Хироши.

— Или у неё были очень хорошие информаторы, — с улыбкой добавила Марина.

Попрощавшись с профессором и поблагодарив его за экскурсию, они вышли из института. Только оказавшись в такси, Марина наконец позволила себе выдохнуть.

— Не могу поверить, что нам удалось, — сказала она, поглаживая сумку, где лежали добытые сокровища.

— Что там? — спросил Хироши.

— Тетрадь и какая-то шкатулка. Посмотрим дома.

— А ты заметил, что сказал профессор о Кэндзи Танаке? — спросил Хироши. — Он был в Москве в 1960-х, изучал методы Анны Дмитриевны, а потом основал исследовательский центр в Японии.

— И он поразительно похож на тебя, — кивнула Марина.

— Это не может быть совпадением, — задумчиво произнес Хироши. — Слишком много связей, слишком много переплетений. Словно кто-то специально выстраивал эту цепочку событий через десятилетия.

— Или словно время само стремится замкнуть круг, — добавила Марина. — Как писала Анна Дмитриевна в своем письме.

19.4

Вернувшись в квартиру Марины, они немедленно приступили к изучению найденных сокровищ. Тетрадь оказалась личным дневником Анны Дмитриевны, который она вела с 1941 по 1985 год. А в шкатулке лежали несколько пожелтевших листов бумаги с формулами и схемами, маленький флакон с темной жидкостью и еще один ключ — меньше первого, с необычной формой бородки.

— Давай сначала посмотрим дневник, — предложила Марина.

Они осторожно открыли тетрадь. На первой странице было написано:

"Мой путь сквозь время. Начато 15 октября 1941 года, в день, когда будущее встретилось с прошлым."

Первые записи были им уже знакомы — они описывали события, в которых Марина и Хироши принимали непосредственное участие: появление странных помощников в лаборатории, разработка "хлеба жизни", бомбежки Москвы. Но затем начинались новые, неизвестные им страницы истории:

"20 декабря 1941 года. Сегодня получила известие, что первая партия "хлеба жизни" доставлена в блокадный Ленинград. Врачи сообщают о поразительных результатах — даже небольшая порция этого хлеба значительно улучшает состояние истощенных людей. Если бы только Марина и Хироши могли это видеть! Их вклад неоценим, хотя никто, кроме меня, никогда не узнает об этом."

"3 мая 1942 года. Странное явление — после нескольких месяцев регулярного употребления "хлеба жизни" я начала видеть... сны? видения? Не могу точно описать. Это похоже на проблески будущего — размытые, нечеткие, но определенно реальные. Вчера видела Москву, застроенную высокими зданиями из стекла и бетона, с широкими проспектами, заполненными странными автомобилями. А сегодня — Марину, но старше, чем когда я её знала. Она стояла в какой-то лаборатории, очень похожей на мою, но наполненной неизвестными мне приборами."

Они продолжали читать, и перед ними разворачивалась удивительная история жизни Анны Дмитриевны — история, в которой переплетались научные открытия, личные переживания и всё более четкие видения будущего.

"10 января 1945 года. Война близится к концу, я чувствую это. И не только из сводок с фронта — мои видения становятся всё яснее. Я вижу Москву в мирное время, вижу, как она восстанавливается и растет. Но самое главное — я начинаю понимать природу своего дара. Это не просто способность видеть будущее. Это нечто большее — способность воспринимать время как единое целое, видеть связи между событиями, разделенными десятилетиями."

"3 сентября 1947 года. Сегодня встретила молодую женщину, Елену Сергеевну, которая пришла работать в нашу лабораторию. Когда я увидела её, меня словно ударило током — она невероятно похожа на Марину! Не может быть простым совпадением. Я расспросила её о семье — оказывается, она недавно вышла замуж за Сергея Орлова. Орлова! Марина говорила, что её девичья фамилия — Орлова. Неужели эта Елена — её будущая бабушка? Круг начинает замыкаться."

Марина ахнула:

— Она действительно всё знала! Она поняла, что моя бабушка — её прямая связь со мной.

Хироши кивнул, не отрываясь от дневника:

— И она целенаправленно взяла её под свое крыло, чтобы сохранить эту связь.

Они продолжили чтение:

"15 октября 1960 года. Сегодня особенный день — ровно 19 лет с момента появления Марины и Хироши в моей жизни. И сегодня же в институт приехала японская делегация. Среди них — молодой инженер Кэндзи Танака. Когда я увидела его, у меня перехватило дыхание — он как две капли воды похож на Хироши! Я не удержалась и спросила, знает ли он Хироши Танаку. Он ответил, что его дед носил это имя, но пропал без вести во время войны. Всё встает на свои места — Хироши не вернулся в свое время после нашей встречи. Он остался где-то в прошлом, возможно, в другой стране, и стал дедом этого молодого человека. Но как? И почему? Мои видения не дают ответа на этот вопрос."

Хироши побледнел:

— Это невозможно. Я вернулся в свое время. Я здесь, сейчас.

— Если только... — Марина запнулась. — Если только ты не отправишься в прошлое снова. В другое время, не в 1941 год.

Они молча смотрели друг на друга, осознавая импликации этой мысли.

— Давай читать дальше, — наконец сказал Хироши.

Дневник продолжался, описывая дальнейшие исследования Анны Дмитриевны, её работу над усовершенствованной формулой "хлеба жизни", её всё более глубокое понимание природы времени. В 1970-х годах она начала серию экспериментов, пытаясь воссоздать эффект транслокатора Зорина, используя свои знания и интуицию.

"5 марта 1975 года. Сегодня произошло нечто невероятное. Я активировала прототип моего временного резонатора и на мгновение увидела... другое место. Не другое время, а именно место — лабораторию, очень похожую на мою, но определенно не в нашем институте. Там были люди в странной одежде, говорящие на незнакомом языке. Видение длилось всего несколько секунд, но я уверена — это был не сон и не галлюцинация. Я открыла окно между мирами."

"17 ноября 1980 года. Мои эксперименты с временным резонатором продвигаются. Я научилась стабилизировать "окно" и даже немного управлять его фокусом. Вчера я настроила его на 1960 год и увидела себя, молодую Елену и Кэндзи Танаку в лаборатории института. Это было странное ощущение — наблюдать за собственным прошлым со стороны. Но самое удивительное произошло, когда я попыталась настроиться на 2025 год — я увидела Марину и Хироши, читающих этот самый дневник! Круг замыкается."

Последние записи были датированы 1985 годом, незадолго до смерти Анны Дмитриевны:

"10 марта 1985 года. Моё время подходит к концу, я чувствую это. Но я спокойна, потому что знаю — всё идет своим чередом. Я завершила работу над формулой и схемой временного резонатора. Они будут ждать Марину и Хироши в моем тайнике. Когда они найдут их, они поймут, что делать дальше.

Есть еще одна важная деталь, которую я не могу доверить даже этим страницам. Ключ к ней — в шкатулке. Маленький флакон содержит эссенцию "хлеба жизни" — концентрированную форму, над которой я работала последние годы. Она поможет им увидеть то, что видела я.

И последнее. Я знаю, что Хироши должен отправиться в прошлое еще раз — не в 1941, а в 1960 год. Именно тогда и там он станет Кэндзи Танакой, дедом самого себя. Я не знаю, как это возможно, но мои видения никогда не лгали. Время — не линия, а спираль, и иногда начало и конец — это одна и та же точка."

Последняя запись была датирована 15 марта 1985 года — днем, когда Анна Дмитриевна написала письмо для Марины:

"Сегодня я передала Елене конверт для её внучки. Круг почти замкнулся. Теперь остается только ждать. Время сделает всё остальное."

Марина закрыла дневник, чувствуя, как по спине бегут мурашки:

— Она знала, что мы будем читать это. Она писала для нас.

Хироши молча кивнул, затем взял деревянную шкатулку и открыл её. Внутри лежали несколько листов с формулами и схемами, маленький флакон с темной жидкостью и еще один ключ.

— Это схема временного резонатора, — сказал он, разглядывая чертежи. — И она удивительно похожа на транслокатор Зорина, но с некоторыми модификациями.

— А это, должно быть, та самая эссенция "хлеба жизни", — Марина осторожно взяла флакон. — Она писала, что это поможет нам увидеть то, что видела она.

— Ты же не собираешься это пробовать? — обеспокоенно спросил Хироши.

— Не знаю, — честно ответила Марина. — Но я верю Анне Дмитриевне. Она не причинила бы нам вреда.

Они внимательно изучили схемы и формулы. Хироши, с его инженерным образованием, быстро понял принцип работы устройства:

— Это действительно модифицированный транслокатор. Но Анна Дмитриевна внесла в него существенные изменения. Судя по всему, он позволяет более точно настраивать временные координаты и даже выбирать конкретное место перемещения.

— И что нам делать с этой информацией? — спросила Марина.

Хироши задумчиво посмотрел на неё:

— Ты понимаешь, к чему всё это ведет, верно? Анна Дмитриевна считает, что я должен отправиться в 1960 год и стать Кэндзи Танакой — человеком, который, по сути, является моим собственным дедом.

— Это звучит безумно, — покачала головой Марина.

— Не более безумно, чем всё остальное, что с нами произошло, — возразил Хироши. — Подумай сама: мы уже путешествовали во времени, мы видели, как наши действия в прошлом повлияли на настоящее. Что если это всегда было частью плана? Что если я всегда был предназначен для этого путешествия?

Марина внимательно посмотрела на него:

—Ты действительно готов на это пойти? Остаться в прошлом навсегда?

— Я не знаю, — честно ответил Хироши. — Но я знаю, что хочу понять, что происходит. И если для этого нужно отправиться в 1960-е годы...

— Тогда я иду с тобой, — твердо сказала Марина.

— Но твоя бабушка...

— Моя бабушка будет там, — улыбнулась Марина. — Молодая Елена Сергеевна. Может быть, я наконец пойму, почему она всегда смотрела на меня с таким странным выражением, словно знала обо мне что-то, чего не знала я сама.

Они еще долго обсуждали детали, изучая схемы и формулы, пытаясь понять, как воссоздать временной резонатор Анны Дмитриевны. Наконец, Хироши сказал:

— Я думаю, мы сможем построить это устройство. Большинство компонентов доступны, а те, которых нет в свободной продаже, можно заменить современными аналогами. Но нам понадобится помощь.

— Профессор Климов, — предложила Марина. — Он знает институт как свои пять пальцев и явно неравнодушен к наследию Анны Дмитриевны.

— Ты уверена, что ему можно доверять?

— Нет, — честно ответила Марина. — Но у нас не так много вариантов. И потом, Анна Дмитриевна, похоже, всё предусмотрела. Она знала, что мы найдем её дневник, знала, что будем читать эти строки. Возможно, она знала и то, что мы обратимся к профессору Климову.

Хироши кивнул:

— Хорошо. Завтра свяжемся с ним. А сегодня... — он взял флакон с темной жидкостью, — может быть, стоит попробовать это? Хотя бы каплю?

Марина нерешительно взяла флакон:

— Анна Дмитриевна писала, что это поможет нам увидеть то, что видела она. Может быть, это даст нам больше информации.

Они осторожно открыли флакон. Внутри была густая темно-коричневая жидкость с сильным, но приятным ароматом, напоминающим запах свежеиспеченного хлеба, смешанный с чем-то неуловимо экзотическим.

— По капле? — предложил Хироши.

Марина кивнула. Они капнули по капле жидкости на язык. Вкус был одновременно знакомым и странным — сладковатый, с нотками меда, ржаного хлеба и каких-то неизвестных специй.

Несколько минут ничего не происходило. Затем Марина почувствовала легкое головокружение и странное ощущение, будто комната вокруг стала более... прозрачной. Словно сквозь настоящее проступали контуры других времен.

— Ты это видишь? — прошептала она.

Хироши медленно кивнул, его глаза были широко раскрыты:

— Вижу. Это... невероятно.

Перед их глазами проносились образы — Москва разных эпох, лица людей, события. И среди этого калейдоскопа они увидели себя — в Москве 1960-х годов, рядом с молодой Еленой Сергеевной и человеком, который был одновременно Хироши и не Хироши — Кэндзи Танакой.

— Теперь я понимаю, — тихо сказал Хироши. — Мы должны отправиться туда. Это наша судьба.

Марина крепко сжала его руку:

— Значит, мы отправляемся в золотой век московского хлебопечения.

Глава 20: Москва 1960-х

20.1

Яркий свет, головокружение, ощущение падения — и вот они уже стоят посреди оживленной московской улицы. Вокруг них спешат люди в одежде, которая выглядит одновременно старомодной и стильной — приталенные пальто, шляпки, береты, строгие костюмы. Проезжают автомобили, которые в их времени можно увидеть только в музеях или на ретро-выставках — "Волги", "Москвичи", "Победы".

— Мы сделали это, — прошептала Марина, оглядываясь по сторонам. — Мы действительно в 1960-х.

Хироши проверил небольшое устройство, которое они собрали по схемам Анны Дмитриевны — компактную версию временного резонатора, замаскированную под обычные наручные часы:

— Судя по показаниям, сейчас 15 октября 1960 года. Именно та дата, которую упоминала Анна Дмитриевна в своем дневнике — день приезда японской делегации.

Они стояли на Ленинском проспекте — широкой, залитой осенним солнцем улице с новыми многоэтажными домами. Вдалеке виднелось величественное здание МГУ на Воробьевых горах.

— Москва совсем другая, — заметила Марина. — Более... открытая, что ли. И люди выглядят иначе — в их лицах больше энтузиазма, надежды.

— Эпоха "оттепели", — кивнул Хироши. — Хрущевская либерализация, ослабление цензуры, культурный подъем. Я читал об этом периоде — многие считают его одним из самых интересных в советской истории.

Они были одеты соответственно эпохе — Марина в элегантном приталенном пальто и платке, Хироши в строгом костюме с узким галстуком. Их гардероб был тщательно подобран на основе фотографий того времени, чтобы не выделяться из толпы.

— Итак, каков наш план? — спросила Марина.

— Для начала нам нужно найти Институт пищевых технологий, где должна состояться встреча с японской делегацией, — ответил Хироши. — Согласно дневнику Анны Дмитриевны, именно сегодня она впервые встретит Кэндзи Танаку.

Они остановили такси — старенькую "Волгу" с шашечками на боку.

— Институт пищевых технологий, пожалуйста, — сказал Хироши, стараясь говорить с легким акцентом, но достаточно уверенно.

— На Волгоградском? — уточнил таксист, пожилой мужчина с пышными усами. — Садитесь, подвезу.

По дороге таксист оказался весьма разговорчивым:

— Впервые в Москве? — спросил он, глядя на них в зеркало заднего вида.

— Да, — ответила Марина. — Я из Ленинграда, а мой коллега — из Японии.

— Из Японии? — оживился таксист. — Надо же! У нас сейчас много иностранцев — фестиваль молодежи недавно был, студенты со всего мира приезжали. А вы по какому делу в институт?

— Научный обмен, — коротко ответил Хироши.

— Дело хорошее, — одобрительно кивнул таксист. — Наука — она границ не знает. Я вот сам когда-то в техникуме учился, механиком хотел стать. А потом война... — он на мгновение замолчал. — Ну да ладно, это всё в прошлом. Сейчас главное — мирное небо над головой и чтобы дети наши войны не видели.

Марина и Хироши переглянулись. Для них Великая Отечественная война была далекой историей, а для этого человека — частью его жизни, событием, которое произошло всего пятнадцать лет назад.

— Вот и приехали, — сказал таксист, останавливаясь перед внушительным зданием в стиле сталинского ампира. — Институт пищевых технологий. Хорошее заведение, важное. Моя племянница там в столовой работает, говорит, ученые все время какие-то новые продукты изобретают. Недавно мороженое с необычным вкусом придумали — "Космос" называется, в честь Гагарина.

Они расплатились и вышли из такси. Перед ними возвышалось здание института — не такое современное, как в их времени, но величественное, с колоннами у входа и большой красной звездой на фронтоне.

— Волнуешься? — тихо спросил Хироши.

— Еще бы, — кивнула Марина. — Мы сейчас увидим Анну Дмитриевну в расцвете сил. И мою бабушку молодой.

Они поднялись по широким ступеням и вошли в просторный вестибюль. Внутри царила атмосфера деловитой суеты — сотрудники спешили по своим делам, кто-то развешивал плакаты, анонсирующие встречу с японской делегацией.

— Смотри, — Марина кивнула на один из плакатов. — "Сегодня в 14:00 в конференц-зале состоится встреча с делегацией японских специалистов в области пищевых технологий. Приглашаются все сотрудники института."

— Значит, у нас есть еще два часа, — сказал Хироши, глядя на большие настенные часы, показывающие полдень. — Нужно осмотреться и разработать план действий.

Они решили сначала изучить здание, чтобы лучше ориентироваться. Институт оказался огромным — пять этажей лабораторий, кабинетов, конференц-залов. На первом этаже располагалась столовая, где они решили перекусить и обсудить дальнейшие действия.

— Итак, — сказала Марина, помешивая чай, — наша задача — наблюдать за встречей Анны Дмитриевны и Кэндзи Танаки, не привлекая к себе внимания.

— И понять, что происходит, — добавил Хироши. — Почему Анна Дмитриевна считала, что я должен стать Кэндзи Танакой. И как это вообще возможно, если он уже существует.

В этот момент в столовую вошла группа людей, и Марина чуть не подавилась чаем — среди них была её бабушка, Елена Сергеевна, молодая, красивая, с яркими глазами и длинной косой, уложенной вокруг головы.

— Это она, — прошептала Марина. — Моя бабушка.

Хироши внимательно посмотрел на молодую женщину:

— Ты очень похожа на неё. Те же глаза, та же линия подбородка.

Елена Сергеевна и её коллеги сели за соседний столик, оживленно обсуждая предстоящую встречу с японцами.

— Говорят, они привезли какие-то революционные технологии хлебопечения, — сказала одна из женщин.

— Не думаю, что они могут нас чему-то научить, — возразил пожилой мужчина. — Наш институт — ведущий в мире в области пищевых технологий.

— Не будьте таким категоричным, Иван Петрович, — мягко сказала Елена. — Обмен опытом всегда полезен. К тому же, Анна Дмитриевна очень заинтересована в сотрудничестве с японскими коллегами.

— Анна Дмитриевна слишком увлекается иностранными новшествами, — проворчал мужчина. — А я считаю, что наши традиционные методы хлебопечения...

— Наши традиционные методы прекрасны, — перебила его Елена, — но наука не стоит на месте. Вспомните, как изменились технологии за последние двадцать лет. После войны мы многое пересмотрели.

Марина слушала этот разговор, затаив дыхание. Её бабушка была не просто молодой — она была страстной, увлеченной своим делом, готовой отстаивать прогрессивные взгляды.

— Нам пора, — тихо сказал Хироши. — Скоро начнется встреча, нужно занять места в конференц-зале.

Они допили чай и направились к выходу. Проходя мимо столика, где сидела Елена с коллегами, Марина не удержалась и бросила на бабушку еще один взгляд. В этот момент Елена подняла глаза, и их взгляды встретились. На лице молодой женщины промелькнуло странное выражение — словно тень узнавания, хотя это было невозможно.

— Простите, — сказала Елена, обращаясь к Марине, — мы знакомы?

Марина почувствовала, как сердце забилось быстрее:

— Нет, не думаю. Я впервые в вашем институте.

— Странно, — покачала головой Елена. — У меня такое чувство, будто я вас где-то видела. Вы так похожи на... — она запнулась. — Впрочем, неважно. Вы здесь на встречу с японской делегацией?

— Да, — кивнула Марина. — Мы с коллегой очень заинтересованы в этом научном обмене.

— Тогда увидимся на конференции, — улыбнулась Елена. — Я Елена Сергеевна Орлова, младший научный сотрудник лаборатории хлебопечения.

— Марина... Ковалева, — представилась Марина, назвав первую пришедшую в голову фамилию. — А это мой коллега, Хироши... Ямамото.

Хироши вежливо поклонился:

— Очень приятно познакомиться.

— Вы из японской делегации? — удивилась Елена.

— Нет, я независимый исследователь, — ответил Хироши. — Приехал в Москву по приглашению... коллег.

— Интересно, — кивнула Елена. — Что ж, надеюсь, мы еще поговорим после конференции. Всегда интересно узнать мнение зарубежных специалистов.

Они вежливо попрощались и вышли из столовой. В коридоре Марина прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени:

— Это было... невероятно. Она почувствовала что-то. Словно узнала меня.

— Возможно, это связано с эссенцией "хлеба жизни", — предположил Хироши. — Анна Дмитриевна писала, что она помогает видеть связи между временами. Может быть, твоя бабушка тоже принимала её?

— Возможно, — кивнула Марина. — В любом случае, нам нужно быть осторожнее. И поскорее попасть на эту конференцию.

20.2

Конференц-зал института постепенно заполнялся людьми. Марина и Хироши заняли места в последнем ряду, чтобы иметь хороший обзор, но при этом не привлекать к себе лишнего внимания. Вскоре зал был полон — сотрудники института, представители других научных организаций, журналисты.

Ровно в 14:00 на сцену вышел директор института, солидный мужчина в строгом костюме:

— Уважаемые коллеги! Сегодня у нас особенный день — мы принимаем делегацию японских специалистов в области пищевых технологий. Это первый визит такого уровня за всю историю нашего института, и я уверен, что он положит начало плодотворному международному сотрудничеству.

После короткой вступительной речи директор представил руководителя японской делегации — профессора Сато, пожилого мужчину с аккуратной бородкой. Затем на сцену один за другим вышли остальные члены делегации — и среди них Марина и Хироши увидели его: молодого человека, поразительно похожего на Хироши.

— Это он, — прошептал Хироши. — Кэндзи Танака.

Сходство действительно было удивительным — те же черты лица, тот же разрез глаз, даже манера держаться была похожей. Единственное отличие — прическа и очки в тонкой оправе, которые носил Кэндзи.

После официальных приветствий слово взяла Анна Дмитриевна Соколова — статная женщина лет шестидесяти с проницательным взглядом и уверенными движениями. Марина с волнением смотрела на женщину, которую знала только по фотографиям и дневникам.

— Дорогие коллеги, — начала Анна Дмитриевна, — сегодня мы начинаем новую главу в истории нашего института. Сотрудничество с японскими специалистами открывает перед нами уникальные возможности. Но прежде чем мы перейдем к научным дискуссиям, я хотела бы пригласить наших гостей на экскурсию по одному из лучших хлебозаводов Москвы — заводу "Коломенский", который является экспериментальной базой нашего института.

После конференции большая группа сотрудников института и вся японская делегация погрузились в автобусы. Марине и Хироши удалось присоединиться к экскурсии, смешавшись с толпой.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — шепотом спросила Марина, когда они заняли места в последнем ряду автобуса. — Что если нас раскроют?

— Мы должны быть там, — твердо ответил Хироши. — Я чувствую, что именно на хлебозаводе произойдет что-то важное.

Дорога до хлебозавода "Коломенский" заняла около получаса. Из окна автобуса они наблюдали за Москвой начала 1960-х — город активно строился, повсюду виднелись новые жилые кварталы, широкие проспекты, парки. Люди на улицах выглядели оживленными, многие были одеты модно и ярко по меркам того времени.

Наконец, автобусы остановились перед внушительным зданием хлебозавода. Его архитектура сразу привлекла внимание Хироши:

— Это же знаменитый круглый хлебозавод! — воскликнул он. — Я читал о нем — уникальное инженерное решение, где производственный процесс организован по кругу, что позволяет максимально оптимизировать выпечку хлеба.

— Совершенно верно, молодой человек, — раздался голос рядом с ними. Обернувшись, они увидели Анну Дмитриевну, которая с интересом смотрела на Хироши. — Вы хорошо осведомлены о нашей хлебопекарной промышленности. Не помню, чтобы видела вас среди сотрудников института.

— Я независимый исследователь, — быстро ответил Хироши. — Приехал в Москву изучать советские технологии хлебопечения.

— Интересно, — Анна Дмитриевна внимательно посмотрела на него, затем перевела взгляд на Марину. — А вы, должно быть, его коллега?

— Да, — кивнула Марина, стараясь говорить спокойно. — Мы работаем вместе над исследованием инноваций в хлебопечении.

— Похвальный интерес, — улыбнулась Анна Дмитриевна. — Присоединяйтесь к нашей экскурсии, я уверена, вы найдете много интересного. Кстати, меня зовут Анна Дмитриевна Соколова, я руководитель лаборатории инновационных технологий хлебопечения.

— Очень приятно познакомиться, — Хироши слегка поклонился. — Хироши Ямамото.

— Марина Ковалева, — представилась Марина, чувствуя странное волнение от того, что наконец лично познакомилась с женщиной, сыгравшей такую важную роль в её жизни.

— Что ж, пойдемте, — Анна Дмитриевна жестом пригласила их следовать за группой. — Сегодня вы увидите настоящее чудо инженерной мысли.

Они вошли в здание хлебозавода, и Марина с Хироши были поражены увиденным. Внутри круглого здания производственный процесс был организован как непрерывный поток: тесто замешивалось на первом этаже, затем поднималось на второй, где формировались буханки, затем на третий — в печи, и наконец спускалось обратно на первый этаж уже в виде готового хлеба. Всё двигалось по кругу, без остановок и задержек.

— Это потрясающе, — прошептал Хироши. — Настоящий конвейер, но организованный вертикально и по кругу. Гениальное решение.

Анна Дмитриевна, которая шла рядом с ними, услышала его слова:

— Вы правы, молодой человек. Этот завод был спроектирован инженером Георгием Марсаковым еще в 1930-е годы, но по-настоящему раскрыл свой потенциал только сейчас, когда мы внедрили новые технологии контроля качества и автоматизации. Сегодня это самый эффективный хлебозавод в Советском Союзе — 120 тонн хлеба в сутки!

Они проходили мимо огромных печей, где выпекались сотни буханок одновременно. Запах свежего хлеба наполнял всё здание, создавая особую, почти магическую атмосферу.

— А вот здесь, — Анна Дмитриевна указала на отдельное помещение с прозрачными стенами, — наша экспериментальная лаборатория. Здесь мы разрабатываем новые сорта хлеба, экспериментируем с составом и технологиями выпечки.

В лаборатории работало несколько человек в белых халатах, и среди них Марина узнала свою бабушку — Елена Сергеевна что-то записывала в большую тетрадь, стоя рядом с небольшой печью.

— Елена Сергеевна — один из наших самых перспективных молодых специалистов, — с гордостью сказала Анна Дмитриевна. — Она разрабатывает новую технологию обогащения хлеба витаминами, которая может совершить революцию в массовом питании.

Японская делегация с большим интересом наблюдала за работой лаборатории. Кэндзи Танака стоял немного в стороне от основной группы, делая заметки в небольшом блокноте и время от времени фотографируя оборудование маленькой камерой.

— Ваш соотечественник, кажется, очень заинтересован нашими разработками, — заметила Анна Дмитриевна, обращаясь к Хироши.

— Да, — кивнул Хироши, наблюдая за своим двойником. — Я слышал, что господин Танака специализируется на автоматизации процессов хлебопечения.

— Верно, — улыбнулась Анна Дмитриевна. — Удивительно, что вы знаете об этом. Вы с ним знакомы?

— Нет, — быстро ответил Хироши. — Просто... читал его работы.

Анна Дмитриевна внимательно посмотрела на него, и Марине показалось, что в её взгляде промелькнуло что-то особенное — словно она видела больше, чем говорила.

— Знаете, — сказала Анна Дмитриевна после небольшой паузы, — у меня такое странное чувство, будто мы уже встречались. Хотя я точно знаю, что это не так.

Прежде чем Хироши успел что-то ответить, к ним подошел руководитель японской делегации, профессор Сато, и Анна Дмитриевна переключила свое внимание на него.

— Это было близко, — прошептала Марина. — Она что-то подозревает.

— Или начинает вспоминать, — тихо ответил Хироши. — Помни, что писала Анна Дмитриевна в своем дневнике — она видела будущее. Возможно, она видела и нас.

Экскурсия продолжилась, и группа переместилась в дегустационный зал, где были представлены различные сорта хлеба, производимые на заводе. Здесь всем предложили попробовать свежевыпеченный хлеб с маслом и чаем.

МарЪина и Хироши заняли места за одним из столиков, наблюдая за происходящим. К их удивлению, через несколько минут к ним подсела Елена Сергеевна с чашкой чая.

— Не возражаете, если я присоединюсь? — спросила она с улыбкой. — Все столики заняты.

— Конечно, пожалуйста, — Марина подвинулась, освобождая место.

— Вы не из института, верно? — спросила Елена, внимательно глядя на них. — И не из японской делегации.

— Мы независимые исследователи, — ответил Хироши. — Интересуемся инновациями в хлебопечении.

— И поэтому проникли на закрытую экскурсию? — Елена приподняла бровь, но в её голосе не было осуждения, скорее любопытство.

Марина и Хироши переглянулись, не зная, что ответить.

— Не волнуйтесь, — тихо сказала Елена. — Я никому не скажу. Просто мне интересно, кто вы на самом деле. Особенно вы, — она посмотрела на Марину. — У меня такое странное чувство, будто я вас знаю.

В этот момент к их столику подошел Кэндзи Танака. Он вежливо поклонился:

— Простите за вторжение. Я заметил, что вы говорите по-японски, — обратился он к Хироши. — Это большая редкость в Москве. Могу я присоединиться к вашей беседе?

Теперь уже четверо сидели за маленьким столиком, и Марина не могла не заметить, как странно это выглядело со стороны — два почти идентичных японца и две очень похожие русские женщины, словно два отражения в зеркале времени.

— Удивительное совпадение, — сказала Елена, переводя взгляд с Хироши на Кэндзи. — Вы могли бы быть братьями.

— Действительно, — кивнул Кэндзи, с интересом разглядывая Хироши. — Поразительное сходство. Вы из какой части Японии, если не секрет?

— Из Киото, — ответил Хироши, называя свой родной город.

— Невероятно, — улыбнулся Кэндзи. — Я тоже из Киото. Может быть, мы действительно дальние родственники?

Разговор продолжился, и Марина с удивлением наблюдала, как легко и непринужденно общаются Елена и Кэндзи — словно старые знакомые, хотя встретились впервые. Было в их взаимодействии что-то особенное, какая-то искра, которую невозможно было не заметить.

Когда экскурсия подошла к концу, и все начали собираться обратно в автобусы, Елена тихо сказала Марине:

— Завтра в институте будет продолжение конференции, а вечером — прием в честь японской делегации. Приходите. Я помогу вам попасть туда.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Марина. — Мы обязательно придем.

Уже в автобусе, возвращаясь в центр Москвы, Хироши задумчиво сказал:

— Ты заметила, как они смотрели друг на друга? Елена и Кэндзи?

— Да, — кивнула Марина. — Между ними определенно что-то есть. Но это невозможно... Моя бабушка всю жизнь была замужем за дедушкой, Сергеем Орловым.

— Если только — Хироши запнулся. — Если только Кэндзи Танака и есть твой дедушка.

— Что? — Марина посмотрела на него с недоумением. — Но это невозможно. Мой дедушка был русским, его звали Сергей Орлов.

— Или так все думали, — тихо сказал Хироши. — Помнишь, что писала Анна Дмитриевна? Она считала, что я должен стать Кэндзи Танакой. А что если Кэндзи Танака должен стать Сергеем Орловым?

20.3

На следующее утро Марина и Хироши отправились в центр Москвы, чтобы проследить за японской делегацией. Согласно программе визита, которую они узнали от Елены, сегодня японцы должны были посетить ВДНХ — Выставку достижений народного хозяйства, грандиозный комплекс павильонов, демонстрирующих успехи советской экономики, науки и культуры.

— ВДНХ в 1960-х — это настоящая жемчужина советской архитектуры, — с энтузиазмом говорил Хироши, когда они подходили к главному входу выставки. — Многие павильоны только недавно построены или реконструированы. Это золотой век выставки.

Они прошли через величественную арку главного входа и оказались на широкой аллее, ведущей к фонтану "Дружба народов" — монументальной композиции с позолоченными статуями, представляющими республики СССР.

— Это потрясающе, — прошептала Марина, оглядываясь вокруг. — Всё такое... грандиозное и оптимистичное.

Вокруг них кипела жизнь — посетители выставки, экскурсионные группы, продавцы мороженого и газированной воды. Люди выглядели счастливыми и воодушевленными, многие были одеты по последней моде того времени — женщины в платьях с пышными юбками, мужчины в строгих костюмах или модных рубашках с узкими галстуками.

— Вот они, — Хироши кивнул в сторону группы японцев, которые фотографировались у фонтана. Среди них был и Кэндзи Танака, который стоял немного в стороне, с интересом разглядывая архитектуру павильонов.

— Давай держаться на расстоянии, — предложила Марина. — Не хочу, чтобы они нас заметили раньше времени.

Они следовали за японской делегацией, переходя от павильона к павильону. Группу сопровождали несколько сотрудников института, включая Анну Дмитриевну и, к удивлению Марины, её бабушку Елену.

— Смотри, как они взаимодействуют, — шепнул Хироши, когда они наблюдали, как Елена что-то объясняет Кэндзи возле павильона "Космос". — Они явно заинтересованы друг в другом.

Действительно, было заметно, что Елена и Кэндзи часто оказывались рядом, обменивались улыбками и, казалось, находили любой предлог, чтобы начать разговор.

— Но как это возможно? — недоумевала Марина. — Моя бабушка всегда рассказывала, что познакомилась с дедушкой в институте, где они оба работали. Она никогда не упоминала никакого японца.

— Возможно, есть вещи, о которых она предпочитала не говорить, — задумчиво сказал Хироши. — Или история сложнее, чем мы думаем.

Они продолжали следовать за группой, сохраняя дистанцию. Японская делегация посетила павильоны "Механизация и электрификация сельского хозяйства", "Пищевая промышленность" и несколько других. Везде их встречали с большим энтузиазмом, проводили подробные экскурсии, демонстрировали достижения советской науки и промышленности.

Около полудня группа направилась в ресторан "Золотой колос" — одно из самых престижных заведений на территории ВДНХ. Марина и Хироши решили тоже пообедать там, заняв столик в дальнем углу, откуда можно было наблюдать за японской делегацией.

— Смотри, — Марина кивнула в сторону входа, — Анна Дмитриевна о чем-то серьезно разговаривает с Кэндзи.

Действительно, у входа в ресторан Анна Дмитриевна что-то настойчиво объясняла молодому японцу, который внимательно слушал, иногда кивая. Затем они вместе вошли в ресторан и присоединились к остальным членам делегации.

— Интересно, о чем они говорили, — задумчиво произнес Хироши.

— Может быть, нам удастся узнать вечером, на приеме, — предположила Марина. — Елена обещала помочь нам попасть туда.

После обеда японская делегация разделилась — часть группы отправилась осматривать другие павильоны, а Кэндзи Танака, к удивлению Марины и Хироши, пошел с Еленой в сторону павильона "Культура".

— Давай проследим за ними, — предложил Хироши. — Мне кажется, это важно.

Они держались на расстоянии, наблюдая, как Елена и Кэндзи неторопливо идут по аллеям ВДНХ, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть какую-нибудь скульптуру или архитектурную деталь. Они явно наслаждались обществом друг друга, и со стороны выглядели как обычная молодая пара на свидании.

— Они зашли в павильон, — сказала Марина. — Пойдем за ними?

— Давай немного подождем, — предложил Хироши. — Не хочу, чтобы они нас заметили.

Они сели на скамейку неподалеку от входа в павильон "Культура" и стали ждать. Вокруг них кипела жизнь выставки — проходили экскурсионные группы, играла музыка из громкоговорителей, дети бегали с воздушными шарами.

— Знаешь, — задумчиво сказала Марина, — я никогда не видела эту эпоху такой... живой. В учебниках истории всё выглядит иначе — сухие факты, черно-белые фотографии. А здесь всё яркое, настоящее, полное энергии.

— Да, — кивнул Хироши. — Это особенное время для СССР — период оттепели, когда люди поверили, что можно построить лучшее будущее. Еще нет разочарования 1970-х и 1980-х, есть только надежда и энтузиазм.

Через полчаса Елена и Кэндзи вышли из павильона. Они о чем-то оживленно беседовали, и Елена смеялась над шутками Кэндзи. Затем они направились к павильону "Космос".

— Они определенно нравятся друг другу, — заметила Марина. — Но как это связано с моим дедушкой? И с тем, что писала Анна Дмитриевна о тебе и Кэндзи?

— Не знаю, — честно ответил Хироши. — Но я чувствую, что мы близки к разгадке. Возможно, сегодня вечером на приеме мы узнаем больше.

Они продолжали следить за Еленой и Кэндзи до конца дня. Молодые люди посетили еще несколько павильонов, а затем Елена показала Кэндзи знаменитый фонтан "Каменный цветок". Они долго стояли у фонтана, разговаривая и любуясь игрой воды в лучах заходящего солнца.

— Почти как свидание, — тихо сказала Марина. — Трудно поверить, что это моя строгая бабушка, которая всегда была такой сдержанной и серьезной.

— Люди меняются, — заметил Хироши. — Особенно когда проходят через испытания жизни.

Когда начало темнеть, Елена и Кэндзи направились к выходу с выставки. Марина и Хироши последовали за ними на расстоянии.

— Они садятся в такси, — сказал Хироши. — Наверное, возвращаются в институт на вечерний прием.

— Нам тоже пора, — кивнула Марина. — Елена обещала встретить нас у входа в институт в семь часов.

Они поймали такси и отправились в Институт пищевых технологий, где должен был состояться торжественный прием в честь японской делегации. По дороге Марина задумчиво смотрела на проплывающие за окном улицы Москвы 1960-х годов:

— Знаешь, я начинаю понимать, почему бабушка всегда с такой ностальгией вспоминала эти годы. Здесь действительно особенная атмосфера — надежды, веры в будущее.

— Да, — согласился Хироши. — И, возможно, именно здесь началась история, которая привела к нашему появлению на свет.

20.4

Вечерний прием в Институте пищевых технологий был организован с размахом. Большой актовый зал украсили флагами СССР и Японии, накрыли столы с угощениями, пригласили музыкантов. Елена, как и обещала, встретила Марину и Хироши у входа и помогла им пройти внутрь, представив их как "коллег из Ленинграда".

— Спасибо, что пришли, — сказала она, когда они вошли в зал. — Я почему-то чувствую, что вы должны быть здесь сегодня.

— Почему ты так думаешь? — осторожно спросила Марина.

Елена задумчиво посмотрела на неё:

— Не знаю. Просто предчувствие. Анна Дмитриевна говорит, что иногда нужно доверять интуиции.

Прием начался с официальных речей — директор института, руководитель японской делегации и представитель Министерства пищевой промышленности выступили с приветственными словами. Затем начался фуршет, и гости разбрелись по залу, общаясь в небольших группах.

Марина и Хироши держались неподалеку от Елены, которая вскоре присоединилась к группе, где был Кэндзи Танака. Молодой японец заметно оживился, увидев её, и они снова начали оживленно беседовать.

— Они действительно увлечены друг другом, — заметил Хироши. — Но что-то не сходится в этой истории. Если Кэндзи Танака — мой дед, и он же — твой дедушка Сергей Орлов, то как это возможно?

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но я уверена, что Анна Дмитриевна знает ответ.

Словно услышав их разговор, Анна Дмитриевна подошла к ним с бокалом шампанского в руке:

— Вижу, наши молодые исследователи продолжают свои наблюдения, — сказала она с легкой улыбкой. — Нашли что-нибудь интересное?

— Мы просто наслаждаемся вечером, — ответил Хироши, немного смутившись.

— Конечно, — кивнула Анна Дмитриевна, и в её глазах промелькнуло что-то, похожее на понимание. — Знаете, я весь день не могу отделаться от странного ощущения. Мне кажется, что мы уже встречались. Или встретимся в будущем.

Марина и Хироши переглянулись, не зная, что ответить.

— Не беспокойтесь, — продолжила Анна Дмитриевна. — Я не жду объяснений. Просто хочу, чтобы вы знали — иногда время движется не так, как мы привыкли думать. Иногда оно закручивается в спираль, и прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно.

— Вы... знаете о нас? — осторожно спросил Хироши.

Анна Дмитриевна загадочно улыбнулась:

— Скажем так, у меня есть предположения. И если они верны, то вам предстоит сделать важный выбор. Особенно вам, молодой человек, — она посмотрела прямо на Хироши.

В этот момент к ним подошел Кэндзи Танака. Он вежливо поклонился:

— Анна Дмитриевна, я хотел бы поблагодарить вас за сегодняшнюю экскурсию. ВДНХ — удивительное место.

— Рада, что вам понравилось, — улыбнулась Анна Дмитриевна. — Кстати, позвольте представить вам наших гостей из Ленинграда — Марину Ковалеву и Хироши Ямамото.

Кэндзи с интересом посмотрел на Хироши:

— Мы уже встречались вчера. Удивительное совпадение — японец с таким же именем, как у меня, в Москве.

— Да, мир тесен, — согласился Хироши.

— Я слышал, вы тоже интересуетесь технологиями хлебопечения? — спросил Кэндзи.

— Да, это моя специализация, — кивнул Хироши. — Особенно автоматизация процессов.

— Как и моя! — оживился Кэндзи. — Удивительно. Мы должны обязательно обменяться идеями.

Анна Дмитриевна наблюдала за их разговором с легкой улыбкой:

— Знаете, у меня есть теория, что в мире существуют люди, связанные особыми узами — не родственными, но чем-то более глубоким. Как будто их судьбы переплетены через время и пространство.

— Интересная теория, — задумчиво сказал Кэндзи. — В японской философии есть похожая концепция — "эн", нить судьбы, которая связывает определенных людей, предназначенных встретиться, независимо от времени и обстоятельств.

— Именно, — кивнула Анна Дмитриевна. — Я думаю, что такие встречи не случайны. Они часть большого узора, который мы не всегда можем разглядеть.

К их группе присоединилась Елена, и Марина заметила, как просветлело лицо Кэндзи, когда он увидел её.

— О чем такая серьезная беседа? — спросила Елена с улыбкой.

— О судьбе и предназначении, — ответила Анна Дмитриевна. — О том, что некоторые встречи предопределены задолго до нашего рождения.

— Звучит мистически, — заметила Елена. — Не похоже на вас, Анна Дмитриевна. Вы всегда были сторонницей строгой науки.

— Наука не исключает тайн, моя дорогая, — улыбнулась Анна Дмитриевна. — Она лишь помогает нам лучше понять их.

Вечер продолжался, и Марина с Хироши наблюдали, как развивается знакомство Елены и Кэндзи. Они танцевали под медленную музыку, много разговаривали, и было очевидно, что между ними возникла особая связь.

— Я никогда не видела бабушку такой счастливой, — тихо сказала Марина. — Она словно светится изнутри.

— Первая любовь, — кивнул Хироши. — Но как это связано с нашей историей? И почему Анна Дмитриевна писала, что я должен стать Кэндзи Танакой?

В этот момент к ним снова подошла Анна Дмитриевна:

— Молодые люди, не хотите ли пройти со мной? Я хочу показать вам кое-что интересное.

Она повела их через зал к выходу, затем по коридору в свой кабинет — просторную комнату с большим письменным столом, заставленным книгами и бумагами.

— Присаживайтесь, — Анна Дмитриевна указала на стулья. — Я думаю, нам нужно поговорить.

Когда они сели, Анна Дмитриевна достала из ящика стола небольшую шкатулку из темного дерева.

— Знаете, что это? — спросила она, открывая шкатулку и показывая им содержимое — несколько маленьких флаконов с прозрачной жидкостью.

— "Хлеб жизни", — тихо сказал Хироши.

Анна Дмитриевна удивленно подняла брови:

— Вы знаете об этом? Интересно... Да, это эссенция, которую я называю "хлебом жизни". Она позволяет видеть связи между временами, заглядывать в прошлое и будущее. Я разработала её на основе древних рецептов и современных научных знаний.

— И вы видели нас? — осторожно спросила Марина.

— Не совсем, — покачала головой Анна Дмитриевна. — Я видела возможности, вероятности. Я видела, что судьбы Елены и Кэндзи переплетутся особым образом. И что однажды появятся люди из будущего, которые будут связаны с ними. Люди, похожие на вас.

Она внимательно посмотрела на Марину:

— У тебя глаза Елены. И та же линия подбородка. Ты её внучка, не так ли?

Марина молча кивнула, не видя смысла отрицать очевидное.

— А ты, — Анна Дмитриевна перевела взгляд на Хироши, — ты связан с Кэндзи. Но как именно, я пока не понимаю.

— Я тоже не понимаю, — честно признался Хироши. — В ваших записях, которые мы нашли в будущем, говорилось, что я должен стать Кэндзи Танакой. Но как это возможно, если он уже существует?

Анна Дмитриевна задумчиво посмотрела на него:

— Возможно, речь идет не о физическом превращении, а о чем-то более сложном. О принятии роли, судьбы... Я не знаю точно. Эссенция показывает мне образы, возможности, но не всегда их значение.

— А что вы видели о Елене и Кэндзи? — спросила Марина.

— Я видела, что их любовь столкнется с препятствиями, — тихо сказала Анна Дмитриевна. — В нашей стране отношения с иностранцами, особенно из капиталистических стран, не поощряются. Кэндзи скоро уедет обратно в Японию. Но их судьбы уже связаны, и эта связь повлияет на будущее многих людей, включая вас.

— Что нам делать? — спросил Хироши.

— Наблюдать, — ответила Анна Дмитриевна. — И быть готовыми действовать, когда придет время. История должна идти своим чередом, но иногда ей нужна небольшая помощь.

Она достала из шкатулки один из флаконов и протянула его Хироши:

— Возьми. Возможно, это поможет тебе понять твою роль.

Хироши осторожно взял флакон:

— Как его использовать?

— Всего несколько капель на язык перед сном, — объяснила Анна Дмитриевна. — Эссенция покажет тебе то, что ты должен увидеть. Но помни — это не просто видения, это возможности, которые могут стать реальностью, если ты сделаешь правильный выбор.

Когда они вернулись на прием, вечер был в самом разгаре. Елена и Кэндзи танцевали в центре зала, не замечая никого вокруг. Их лица светились счастьем, и на мгновение Марине показалось, что она видит не просто двух молодых людей, а начало истории, которая приведет к её собственному рождению.

— Что бы ни случилось дальше, — тихо сказал Хироши, наблюдая за танцующей парой, — я чувствую, что мы здесь не случайно. И что наше присутствие каким-то образом важно для этой истории.

— Да, — кивнула Марина. — И мы должны сделать всё, чтобы она завершилась правильно. Чтобы они были счастливы.

Вечер продолжался, а Марина и Хироши стояли у окна, наблюдая за танцующими парами и размышляя о странных поворотах судьбы, которые привели их сюда, в Москву 1960-х годов, чтобы стать свидетелями начала истории их семей.

Глава 21: Тайна двух семей

21.1

Следующие две недели Марина и Хироши провели, наблюдая за развитием отношений между Еленой и Кэндзи. Официальная программа визита японской делегации включала множество мероприятий — посещение различных институтов и предприятий пищевой промышленности, культурную программу, официальные приемы. Но в свободное время Кэндзи и Елена старались проводить вместе, и Марина с Хироши незаметно следовали за ними, стараясь не привлекать внимания.

Они видели, как молодые люди гуляли по Александровскому саду, как сидели на скамейке в парке Горького, разговаривая часами, как посещали Третьяковскую галерею, где Елена с увлечением рассказывала Кэндзи о русском искусстве.

— Никогда не думала, что моя строгая бабушка была такой романтичной, — заметила Марина, когда они наблюдали, как Елена и Кэндзи кормят уток в пруду парка Горького. — Она всегда казалась такой сдержанной, практичной.

— Люди меняются, — ответил Хироши. — Особенно когда проходят через испытания. Возможно, то, что произошло потом, заставило её стать более закрытой.

Они сидели на скамейке в нескольких десятках метров от Елены и Кэндзи, притворяясь обычной парой, отдыхающей в парке. День был теплый, солнечный, вокруг гуляли люди, играли дети, работали фонтаны.

— Ты принимал эссенцию, которую дала тебе Анна Дмитриевна? — спросила Марина.

Хироши кивнул:

— Да, вчера перед сном. И видел... странные вещи.

— Какие?

— Я видел себя в роли Кэндзи, — тихо сказал он. — Но не так, как будто я стал им физически. Скорее, как будто я принял его личность, его судьбу. Я видел, как живу в Москве, работаю в институте, женюсь на Елене... — он запнулся. — Но в то же время я видел и другую реальность, где Кэндзи возвращается в Японию, а я остаюсь собой. И обе эти реальности казались одинаково возможными.

— Что это значит? — нахмурилась Марина.

— Не знаю, — покачал головой Хироши. — Но я чувствую, что скоро нам предстоит сделать выбор. И от этого выбора будет зависеть не только наше будущее, но и прошлое.

Они продолжали наблюдать за Еленой и Кэндзи, которые теперь сидели на скамейке у пруда, держась за руки и о чем-то тихо разговаривая. Было очевидно, что молодые люди влюблены друг в друга, несмотря на языковой барьер и культурные различия.

— Интересно, о чем они говорят, — задумчиво сказала Марина.

— Возможно, о будущем, — предположил Хироши. — Визит японской делегации заканчивается через три дня. Кэндзи должен будет вернуться в Японию.

— Если только что-то не изменит его планы, — заметила Марина.

В этот момент к Елене и Кэндзи подошла Анна Дмитриевна. Они не заметили её приближения, поглощенные разговором, и вздрогнули, когда она обратилась к ним. Марина и Хироши не могли слышать, о чем они говорят, но по выражению лиц было видно, что разговор серьезный.

— Пойдем ближе, — предложил Хироши. — Нужно узнать, что происходит.

Они осторожно приблизились, делая вид, что просто прогуливаются, и остановились неподалеку, притворяясь, что рассматривают цветочную клумбу.

— ...понимаю ваши чувства, — говорила Анна Дмитриевна, — но вы должны осознавать реальность. Отношения с иностранцем, особенно из капиталистической страны, могут иметь серьезные последствия для твоей карьеры, Елена.

— Я знаю, Анна Дмитриевна, — тихо ответила Елена. — Но разве наука не должна быть выше политики? Разве мы не говорим о международном сотрудничестве, о дружбе между народами?

— В теории — да, — вздохнула Анна Дмитриевна. — На практике всё сложнее. Ты знаешь, что за каждым иностранцем следят. И ваши встречи уже заметили.

— Кто? — напряженно спросил Кэндзи.

— Зорин, из Первого отдела, — ответила Анна Дмитриевна. — Он уже задавал мне вопросы о вас. Пока я смогла убедить его, что ваши встречи носят исключительно научный характер, но...

— Но он не поверил, — закончила за неё Елена.

— Не полностью, — кивнула Анна Дмитриевна. — Будьте осторожны. У вас осталось всего несколько дней до отъезда делегации. Не привлекайте лишнего внимания.

Она попрощалась и ушла, оставив Елену и Кэндзи в задумчивости.

— Кто такой Зорин? — тихо спросил Хироши, когда они с Мариной отошли на безопасное расстояние.

— Судя по всему, сотрудник КГБ, прикрепленный к институту, — ответила Марина. — В советское время в каждой организации был так называемый Первый отдел, который занимался вопросами безопасности и следил за контактами с иностранцами.

— Это может осложнить ситуацию, — нахмурился Хироши. — Если этот Зорин решит, что отношения Елены и Кэндзи представляют угрозу безопасности...

— Он может помешать им, — закончила Марина. — И тогда история пойдет по другому пути.

Они вернулись к наблюдению за молодой парой. Елена и Кэндзи, казалось, были обеспокоены словами Анны Дмитриевны, но не настолько, чтобы прекратить встречи. Они покинули парк и направились в сторону центра города.

— Давай проследим за ними, — предложил Хироши. — Мне кажется, сегодня может произойти что-то важное.

Они следовали за Еленой и Кэндзи на расстоянии, стараясь не привлекать внимания. Молодые люди шли по улицам Москвы, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на какое-нибудь здание или витрину магазина. Несмотря на предупреждение Анны Дмитриевны, они держались за руки и выглядели счастливыми.

Они следовали за Еленой и Кэндзи на расстоянии, стараясь не привлекать внимания. Молодые люди шли по улицам Москвы, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на какое-нибудь здание или витрину магазина. Несмотря на предупреждение Анны Дмитриевны, они держались за руки и выглядели счастливыми.

В какой-то момент Марина заметила мужчину в сером костюме, который, казалось, тоже следил за парой. Он держался на расстоянии, но его взгляд был прикован к Елене и Кэндзи.

— Смотри, — тихо сказала она Хироши. — Тот мужчина у газетного киоска. Мне кажется, он следит за ними.

— Возможно, это Зорин, — предположил Хироши. — Или кто-то из его людей.

Елена и Кэндзи, не подозревая о слежке, зашли в небольшое кафе на Арбате. Марина и Хироши последовали за ними, заняв столик в дальнем углу. Мужчина в сером костюме тоже вошел в кафе и сел неподалеку от входа, заказав чашку кофе.

— Он определенно следит за ними, — прошептала Марина. — Что нам делать?

— Пока ничего, — ответил Хироши. — Просто наблюдаем. Мы не можем вмешиваться без крайней необходимости.

В кафе играла тихая музыка, официантки в белых фартуках разносили чай, кофе и пирожные. Елена и Кэндзи сидели у окна, разговаривая и время от времени смеясь. Они выглядели как обычная влюбленная пара, наслаждающаяся обществом друг друга.

Через полчаса они расплатились и вышли из кафе. Мужчина в сером костюме последовал за ними, и Марина с Хироши тоже поспешили на улицу.

Елена и Кэндзи направились к набережной Москвы-реки. Вечерело, солнце клонилось к закату, окрашивая воду и здания в золотистые тона. Они остановились у парапета, глядя на реку и проплывающие по ней катера.

Мужчина в сером костюме остановился в нескольких десятках метров от них, делая вид, что рассматривает архитектуру противоположного берега.

— Что он хочет? — тихо спросила Марина. — Просто наблюдает или собирается что-то предпринять?

— Не знаю, — ответил Хироши. — Но мне это не нравится.

В этот момент Кэндзи обнял Елену и поцеловал её. Это был нежный, но страстный поцелуй, и они, казалось, забыли обо всем на свете, полностью поглощенные своими чувствами.

Мужчина в сером костюме нахмурился и сделал несколько шагов в их сторону, но затем остановился, словно передумав. Он достал из кармана маленький блокнот, что-то записал в него и, бросив последний взгляд на целующуюся пару, быстро ушел.

— Он ушел, — с облегчением сказала Марина. — Но, боюсь, это не конец истории.

— Да, — согласился Хироши. — Он наверняка доложит о том, что видел. И это может создать проблемы для Елены и Кэндзи.

Они продолжали следовать за молодой парой до самого вечера. Елена и Кэндзи долго гуляли по набережной, затем посетили небольшой концерт классической музыки в одном из московских залов, а после Кэндзи проводил Елену до её дома — небольшого двухэтажного здания в тихом переулке недалеко от центра.

У подъезда они долго прощались, не желая расставаться. Наконец, после еще одного долгого поцелуя, Елена вошла в дом, а Кэндзи направился в сторону гостиницы "Москва", где размещалась японская делегация.

— Что теперь? — спросила Марина, когда они с Хироши остались одни на пустынной улице.

— Теперь нам нужно понять, что произойдет дальше, — ответил Хироши. — И как это связано с нашей историей. Почему Анна Дмитриевна считает, что я должен стать Кэндзи Танакой? И как это связано с тем, что твой дедушка был русским, Сергеем Орловым?

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но чувствую, что скоро мы узнаем ответы на эти вопросы.

Они вернулись в свою съемную квартиру, размышляя о странных поворотах судьбы, которые привели их сюда, в Москву 1960-х годов, чтобы стать свидетелями зарождения любви, которая каким-то образом связана с их собственным существованием.

21.2

Прошла неделя. Японская делегация покинула Москву, и Кэндзи Танака вернулся в Японию. Перед отъездом он и Елена провели вместе последний вечер — Марина и Хироши видели, как они гуляли по ночной Москве, как долго прощались у гостиницы, обещая писать друг другу и обязательно встретиться снова.

Но Марина и Хироши знали, что история на этом не заканчивается. Они продолжали наблюдать за Еленой, которая после отъезда Кэндзи вернулась к своей обычной жизни — работала в лаборатории, посещала лекции в институте, проводила эксперименты под руководством Анны Дмитриевны.

— Она выглядит грустной, — заметила Марина, когда они наблюдали, как Елена работает в лаборатории. — Но держится.

— Да, она сильная, — согласился Хироши. — Как и ты.

Они установили регулярное наблюдение за Еленой, стараясь не привлекать внимания. Марина даже устроилась на временную работу в библиотеку института, что давало ей возможность видеть Елену почти каждый день и иногда обмениваться с ней несколькими словами.

Однажды утром, примерно через месяц после отъезда японской делегации, Марина заметила, что Елена выглядит бледной и утомленной. Во время обеденного перерыва она видела, как Елена поспешно вышла из столовой, прикрыв рот рукой, словно её тошнило.

— Мне кажется, она беременна, — тихо сказала Марина Хироши, когда они встретились вечером. — У неё все признаки: утренняя тошнота, бледность, усталость.

— Ты уверена? — спросил Хироши. — Это могло бы объяснить многое, но...

— Не на сто процентов, конечно, — ответила Марина. — Но я почти уверена. И если это так, то ребенок от Кэндзи.

— Что это значит для нашей истории? — задумчиво произнес Хироши. — Если Елена беременна от Кэндзи, но твой дедушка был Сергей Орлов...

— Возможно, Сергей Орлов — это имя, которое Кэндзи принял позже? — предположила Марина. — Или... не знаю. Это всё так запутанно.

На следующий день их предположения подтвердились. Марина, работая в библиотеке, увидела, как Елена и Анна Дмитриевна зашли в пустой читальный зал и начали тихо, но эмоционально разговаривать. Марина сделала вид, что расставляет книги на полках неподалеку, и смогла услышать часть их разговора.

— ...уверена? — спрашивала Анна Дмитриевна.

— Да, — тихо ответила Елена. — Я сделала тест. Я беременна.

— И отец...

— Кэндзи, конечно, — Елена подняла взгляд на Анну Дмитриевну. — Кто же еще?

— Что ты собираешься делать? — серьезно спросила Анна Дмитриевна.

— Я не знаю, — Елена выглядела растерянной и испуганной. — Я хочу этого ребенка, но... Как я объясню? Незамужняя мать, отец ребенка — иностранец из капиталистической страны... Это может разрушить мою карьеру, мою жизнь.

— А Кэндзи? Ты сообщила ему?

— Нет, — покачала головой Елена. — Я не знаю, как. Все письма проверяются, телефонные разговоры с заграницей практически невозможны... И что он сможет сделать? Вернуться сюда? Забрать меня в Японию? Это нереально, вы сами знаете.

Анна Дмитриевна задумчиво смотрела на свою молодую коллегу:

— Есть и другие варианты, Елена. Ты могла бы...

— Нет, — твердо сказала Елена. — Я не сделаю аборт. Это мой ребенок. И Кэндзи.

— Я и не предлагала аборт, — мягко сказала Анна Дмитриевна. — Я думала о другом. Возможно, найдется человек, который согласится стать официальным отцом ребенка. Кто-то, кто поможет тебе в этой ситуации.

Елена удивленно посмотрела на неё:

— Вы предлагаете фиктивный брак?

— Это один из вариантов, — кивнула Анна Дмитриевна. — Подумай об этом. А пока никому не говори о беременности. Особенно остерегайся Зорина — он уже задавал вопросы о тебе и Кэндзи.

Они ушли, а Марина осталась стоять у книжной полки, потрясенная услышанным.

Вечером она рассказала всё Хироши.

— Теперь многое становится понятным, — задумчиво сказал он. — Елена беременна от Кэндзи, но из-за политической ситуации они не могут быть вместе. И, вероятно, ребенок будет расти с другим мужчиной, которого все будут считать его отцом.

— С Сергеем Орловым, — кивнула Марина. — Моим дедушкой. Или тем, кого я всегда считала своим дедушкой.

— Но кто такой Сергей Орлов? — спросил Хироши. — И как это связано с тем, что Анна Дмитриевна писала обо мне и Кэндзи?

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но мне кажется, мы скоро узнаем.

В течение следующих дней они продолжали наблюдать за Еленой. Она выглядела обеспокоенной, часто оставалась в лаборатории допоздна, избегала общения с коллегами. Однажды Марина заметила, как Елена украдкой пишет письмо, которое затем спрятала в книгу, а не отправила через обычную почту.

— Она пытается связаться с Кэндзи, — предположил Хироши. — Но боится, что письмо перехватят.

— Да, — согласилась Марина. — И она права. В то время все международные контакты тщательно контролировались.

Через несколько дней произошло событие, которое изменило ход истории. Марина, работая в библиотеке, увидела, как в институт пришел тот самый мужчина в сером костюме, которого они с Хироши заметили следящим за Еленой и Кэндзи. Он прошел прямо в кабинет директора института, и через полчаса туда же вызвали Елену.

Марина не могла слышать, о чем они говорили, но когда Елена вышла из кабинета, её лицо было бледным, а глаза покраснели, словно от слез.

— Что случилось? — спросила Анна Дмитриевна, встретив Елену в коридоре.

— Зорин, — тихо ответила Елена. — Он знает о Кэндзи. И подозревает о ребенке. Он сказал, что если подтвердится, что я беременна от иностранца, меня отстранят от работы в институте. И могут быть другие последствия...

— Какие последствия? — напряженно спросила Анна Дмитриевна.

— Он намекнул, что это может рассматриваться как "связь с иностранным агентом", — Елена говорила так тихо, что Марина едва могла расслышать её слова. — Анна Дмитриевна, что мне делать?

— Идем ко мне в кабинет, — решительно сказала Анна Дмитриевна. — Нам нужно серьезно поговорить.

Они ушли, а Марина осталась стоять у стеллажа с книгами, потрясенная услышанным. Она сразу же позвонила Хироши с ближайшего телефона-автомата и рассказала о случившемся.

— Это серьезно, — сказал Хироши. — В то время обвинение в связях с иностранцами могло привести к реальным проблемам — от увольнения до уголовного преследования.

— Что нам делать? — спросила Марина. — Мы не можем просто наблюдать, как разрушается жизнь моей бабушки!

— Согласен, — ответил Хироши после паузы. — Думаю, нам нужно поговорить с Анной Дмитриевной. Она единственная, кто знает о нас и может помочь.

Вечером они встретились с Анной Дмитриевной в её квартире — небольшой, но уютной, заставленной книгами и научными журналами.

— Я ждала вас, — сказала она, открывая дверь. — Входите.

Когда они сели за стол на маленькой кухне, Анна Дмитриевна налила им чай и серьезно посмотрела на них:

— Ситуация сложная. Зорин действительно подозревает Елену в "неподобающих связях с иностранцем". И если он узнает о беременности, последствия могут быть очень серьезными.

— Что мы можем сделать? — спросил Хироши.

Анна Дмитриевна внимательно посмотрела на него:

— Возможно, многое. Но сначала я должна кое-что вам рассказать. Я продолжала принимать "хлеб жизни" и видела больше о вашей истории. И о роли, которую ты должен сыграть, Хироши.

— Какую роль? — напряженно спросил он.

— Ты должен стать Сергеем Орловым, — тихо сказала Анна Дмитриевна. — Человеком, который женится на Елене и станет официальным отцом её ребенка.

Марина и Хироши потрясенно смотрели на неё.

— Но... как это возможно? — наконец спросила Марина. — Мой дедушка был русским. У него была русская фамилия, русское имя...

— Документы можно изменить, — ответила Анна Дмитриевна. — Особенно с помощью определенных людей. У меня есть связи, которые могут помочь создать новую личность для Хироши — с русским именем, русской биографией.

— Но зачем? — спросил Хироши. — Почему я должен это сделать?

— Потому что в противном случае история пойдет по другому пути, — серьезно сказала Анна Дмитриевна. — Елена может потерять работу, ребенка, свободу. А этот ребенок — твой предок, Хироши. Как и предок Марины.

— Мой предок? — удивленно переспросил Хироши. — Но как это возможно?

— Я не знаю всех деталей, — покачала головой Анна Дмитриевна. — "Хлеб жизни" показывает мне образы, возможности, но не всегда их полное объяснение. Я вижу, что ты становишься Сергеем Орловым, женишься на Елене, воспитываешь её ребенка как своего. А потом... потом что-то происходит, и ты возвращаешься в Японию, но уже под именем Кэндзи Танаки.

— Это звучит невероятно, — прошептала Марина.

— Вся ваша история невероятна, — улыбнулась Анна Дмитриевна. — Путешествие во времени, встреча с собственными предками... Но я чувствую, что это правда. И что от вашего решения зависит будущее многих людей, включая вас самих.

Хироши задумчиво смотрел в свою чашку с чаем:

— Если я стану Сергеем Орловым и женюсь на Елене... это значит, что я буду дедушкой Марины?

— В каком-то смысле — да, — кивнула Анна Дмитриевна. — Хотя биологически отцом ребенка Елены будет Кэндзи Танака.

— Который каким-то образом связан со мной, — задумчиво сказал Хироши. — Возможно, он мой предок? Или?— он запнулся, пораженный внезапной мыслью. — Или я сам и есть Кэндзи Танака? В будущем?

— Я не знаю, — честно ответила Анна Дмитриевна. — Но чувствую, что ваши судьбы переплетены самым удивительным образом. И что твое решение, Хироши, определит ход истории.

Они долго говорили в тот вечер, обсуждая возможности и последствия. Анна Дмитриевна рассказала им больше о ситуации Елены, о том, как Зорин следил за ней, собирая информацию, и о том, что беременность становится всё более очевидной.

— Времени мало, — сказала она в конце разговора. — Вам нужно решить, что делать. И если ты согласишься стать Сергеем Орловым, Хироши, нам нужно будет действовать быстро.

Когда они вышли на улицу, уже стемнело. Они молча шли по ночной Москве, каждый погруженный в свои мысли.

— Что ты думаешь? — наконец спросила Марина.

— Я не знаю, — честно ответил Хироши. — Это... слишком много. Стать другим человеком, жениться на твоей бабушке, воспитывать ребенка, который станет твоим родителем... Это звучит как научная фантастика.

— Вся наша жизнь сейчас — научная фантастика, — слабо улыбнулась Марина. — Но я понимаю твои сомнения. Это огромная ответственность.

— Да, — кивнул Хироши. — И я не уверен, что готов к ней. Но с другой стороны... если я не сделаю этого, что произойдет с Еленой? С ребенком? С тобой?

Они продолжали идти по ночным улицам, размышляя о странных поворотах судьбы, которые привели их сюда, и о выборе, который им предстояло сделать — выборе, который мог изменить не только их будущее, но и прошлое.

21.3

На следующий день Марина заметила, что за Еленой теперь постоянно следят. Зорин или его люди всегда были где-то поблизости — в коридорах института, в столовой, даже на улице, когда Елена возвращалась домой. Это было не очень заметно для обычных людей, но Марина, зная о ситуации, легко замечала слежку.

— Они не оставляют её в покое, — сказала она Хироши вечером. — Зорин явно собирает информацию. Возможно, готовит какое-то обвинение.

— Это плохо, — нахмурился Хироши. — В то время обвинение в "неподобающих связях с иностранцами" могло иметь серьезные последствия.

Они решили встретиться с Анной Дмитриевной, чтобы обсудить ситуацию. На этот раз встреча состоялась в небольшом парке недалеко от института — они опасались, что квартира Анны Дмитриевны может прослушиваться.

— Ситуация ухудшается, — сказала Анна Дмитриевна, когда они сели на скамейку в тихом уголке парка. — Зорин был у директора института сегодня утром. Они долго разговаривали за закрытыми дверями, а потом директор вызвал меня.

— Что он сказал? — напряженно спросила Марина.

— Он спрашивал о Елене, о её отношениях с Кэндзи Танакой, о её нынешнем состоянии, — ответила Анна Дмитриевна. — Я старалась отвечать уклончиво, но было ясно, что Зорин уже сообщил ему свои подозрения.

— И что теперь? — спросил Хироши.

— Директор дал понять, что если подтвердится, что Елена беременна от иностранца, её отстранят от работы в институте, — серьезно сказала Анна Дмитриевна. — А Зорин намекнул на возможность более серьезных последствий — вплоть до обвинения в шпионаже.

— Шпионаже? — воскликнула Марина. — Но это абсурд! Елена и Кэндзи просто влюбились друг в друга!

— В нашей стране в то время любовь к иностранцу могла рассматриваться как политическая неблагонадежность, — тихо сказала Анна Дмитриевна. — Особенно если этот иностранец из капиталистической страны. А если учесть, что Елена имела доступ к некоторым закрытым исследованиям в институте...

— Это может быть действительно опасно для неё, — задумчиво сказал Хироши.

— Да, — кивнула Анна Дмитриевна. — И для ребенка тоже. Если Елену обвинят в чем-то серьезном, ребенок может родиться в тюрьме или лагере. Или его могут отобрать и отдать в детский дом.

Марина побледнела:

— Но это изменит всю историю. Если ребенок Елены не вырастет с ней, если его жизнь пойдет по другому пути.

— Тогда и твоя жизнь может не состояться, — закончила за неё Анна Дмитриевна. — Именно поэтому я говорю, что вам нужно вмешаться. История должна пойти так, как она шла в вашем прошлом.

— И для этого я должен стать Сергеем Орловым, — тихо сказал Хироши.

— Да, — кивнула Анна Дмитриевна. — Это единственный способ защитить Елену и ребенка. Если у неё будет муж, русский, уважаемый специалист, никто не сможет обвинить её в неподобающих связях с иностранцем. А ребенок получит нормальную семью и возможность расти в безопасности.

— Но как это возможно? — спросил Хироши. — Я японец, у меня акцент, я не знаю многих вещей о жизни в СССР.

— Мы можем создать легенду, — ответила Анна Дмитриевна. — Например, что ты родился в смешанной семье, вырос за границей, но решил вернуться на родину. Это объяснит твой акцент и некоторые особенности поведения. А что касается документов... — она помолчала. — У меня есть связи, которые могут помочь с этим.

— Какие связи? — удивленно спросила Марина.

Анна Дмитриевна загадочно улыбнулась:

— Скажем так, не все в нашей стране согласны с методами Зорина и его коллег. Есть люди, которые считают, что наука должна быть выше политики, и что талантливые ученые заслуживают защиты, независимо от их личной жизни.

Они продолжали обсуждать детали плана. Анна Дмитриевна объяснила, что если Хироши согласится, ему нужно будет полностью принять новую личность — стать Сергеем Орловым не только на бумаге, но и в реальной жизни.

— Тебе придется выучить русский язык лучше, чем сейчас, — сказала она. — Освоить советские привычки, манеры, знать историю страны, литературу, музыку. Ты должен будешь стать настоящим советским человеком.

— Это сложно, — задумчиво сказал Хироши. — Но, возможно, выполнимо. Я уже много знаю о России и СССР из своих исторических исследований.

— А что с Еленой? — спросила Марина. — Она согласится на этот план? На брак с человеком, которого она едва знает?

— Я поговорю с ней, — ответила Анна Дмитриевна. — Объясню ситуацию. Елена умная девушка, она поймет, что это лучший выход для неё и ребенка. К тому же, брак может быть формальным, по крайней мере, вначале.

— А что потом? — спросил Хироши. — Если я стану Сергеем Орловым, женюсь на Елене, что будет дальше? Я останусь в этом времени навсегда?

Анна Дмитриевна задумчиво посмотрела на него:

— Я не знаю. "Хлеб жизни" показывает мне только фрагменты будущего. Я видела, что ты становишься Сергеем Орловым, что ты живешь с Еленой, воспитываешь ребенка. А потом... потом ты каким-то образом возвращаешься в Японию, но уже как Кэндзи Танака. Как это происходит, я не знаю.

— Это всё так запутанно, — вздохнула Марина. — Как будто мы попали в петлю времени, где прошлое и будущее переплетаются.

— Возможно, так и есть, — кивнула Анна Дмитриевна. — Время не всегда линейно, как мы привыкли думать. Иногда оно закручивается в спираль, и события прошлого влияют на будущее, а события будущего — на прошлое.

Они еще долго говорили, обсуждая детали и возможные последствия. Наконец, Хироши глубоко вздохнул и сказал:

— Я согласен. Я стану Сергеем Орловым. Если это единственный способ защитить Елену и ребенка, если от этого зависит будущее Марины и, возможно, моё собственное... я сделаю это.

Анна Дмитриевна серьезно кивнула:

— Хорошо. Тогда нам нужно действовать быстро. Я свяжусь с нужными людьми сегодня же.

Когда они расставались, уже темнело. Марина и Хироши шли по вечерней Москве, молча обдумывая всё, что услышали и решили.

— Ты уверен? — наконец спросила Марина. — Это огромная жертва — отказаться от своей личности, своего имени, своей жизни...

— Не уверен, — честно ответил Хироши. — Но я чувствую, что должен это сделать. Как будто вся моя жизнь вела к этому моменту, к этому решению.

Марина взяла его за руку:

— Что бы ни случилось, я буду рядом. Мы пройдем через это вместе.

Хироши благодарно сжал её руку, и они продолжили путь, размышляя о странных поворотах судьбы, которые привели их сюда, и о выборе, который мог изменить не только их будущее, но и прошлое.

21.4

События развивались стремительно. Через два дня после их разговора в парке Анна Дмитриевна сообщила, что документы для Хироши почти готовы. Её таинственные связи работали быстро и эффективно.

— Скоро ты станешь Сергеем Орловым, — сказала она, передавая Хироши папку с бумагами. — Здесь твоя новая биография. Выучи её наизусть — каждую деталь, каждую дату. Зорин обязательно будет проверять.

Хироши открыл папку и начал читать. Согласно новым документам, он был Сергеем Николаевичем Орловым, родившимся в 1935 году в Харбине, в семье русского инженера и японской матери. После войны семья переехала в Японию, где Сергей получил образование, но в 1960 году решил вернуться на историческую родину, вдохновленный успехами советской науки.

— Это объяснит твой акцент и некоторые особенности поведения, — пояснила Анна Дмитриевна. — А также твои знания о Японии и японском языке.

— А моя специальность? — спросил Хироши.

— Биохимик, как и ты в реальности, — ответила Анна Дмитриевна. — Мы не можем слишком отклоняться от правды, иначе тебе будет сложно поддерживать легенду. Ты будешь работать в нашем институте, в соседнем отделе от Елены. Это позволит вам познакомиться естественным образом.

— А Елена? — спросила Марина. — Она знает о плане?

— Я говорила с ней вчера, — кивнула Анна Дмитриевна. — Объяснила ситуацию — что Зорин собирает на неё компромат, что её карьера и свобода под угрозой. И предложила решение — фиктивный брак с молодым ученым, который недавно вернулся из-за границы.

— И она согласилась? — удивленно спросил Хироши.

— Не сразу, — покачала головой Анна Дмитриевна. — Она гордая, не хочет решать свои проблемы за счет других. Но когда я объяснила, что это единственный способ защитить не только её, но и ребенка... она согласилась. По крайней мере, рассмотреть эту возможность.

— Она знает, кто я на самом деле? — спросил Хироши.

— Нет, — твердо сказала Анна Дмитриевна. — И не должна знать. Чем меньше людей знает правду, тем безопаснее для всех. Для неё ты просто Сергей Орлов, молодой ученый, который согласился помочь ей в трудной ситуации.

Они продолжали готовиться. Хироши усиленно изучал свою новую биографию, тренировал русский язык, осваивал советские привычки и манеры. Марина помогала ему, объясняя тонкости советской жизни, которые она знала из рассказов бабушки и исторических исследований.

Через неделю всё было готово. Хироши получил новые документы — паспорт на имя Сергея Орлова, диплом Харбинского университета, трудовую книжку с записями о работе в Японии и другие необходимые бумаги. Анна Дмитриевна устроила его на работу в институт и организовала первую "случайную" встречу с Еленой в лаборатории.

Марина наблюдала эту встречу издалека, из библиотеки, через стеклянную дверь. Она видела, как Анна Дмитриевна представила Хироши — теперь уже Сергея — Елене, как они обменялись несколькими фразами, как Елена сдержанно улыбнулась в ответ на какое-то замечание "Сергея".

— Начало положено, — сказала Анна Дмитриевна, когда они встретились вечером. — Теперь нужно, чтобы их отношения развивались естественно, без спешки. Иначе Зорин заподозрит неладное.

— А что с Зориным? — спросила Марина. — Он продолжает следить за Еленой?

— Да, — кивнула Анна Дмитриевна. — И теперь он, вероятно, начнет интересоваться и Сергеем. Будьте готовы к проверкам, вопросам, возможно, даже слежке.

В течение следующих недель "Сергей" и Елена начали встречаться — сначала в институте, потом в кафе, в парках, на концертах. Для окружающих это выглядело как обычное развитие отношений между молодыми людьми. Марина иногда наблюдала за ними издалека, удивляясь, как естественно Хироши вжился в роль Сергея Орлова — он говорил по-русски с легким акцентом, носил советскую одежду, даже его походка и жесты изменились, стали более сдержанными, "советскими".

Но за этим внешним спокойствием скрывалось напряжение. Зорин действительно начал интересоваться новым сотрудником института. Он проверял документы "Сергея", расспрашивал о нем коллег, даже организовал негласное наблюдение.

— Он что-то подозревает, — сказала Анна Дмитриевна на одной из их тайных встреч. — Не конкретно о вас и путешествии во времени, конечно. Но он чувствует, что с Сергеем Орловым что-то не так.

— Что нам делать? — спросил Хироши.

— Продолжать действовать по плану, — твердо сказала Анна Дмитриевна. — Но быть еще осторожнее. И, возможно, ускорить события. Беременность Елены скоро станет заметной, нам нужно, чтобы к этому времени вы уже были женаты.

Они решили, что "Сергей" сделает Елене предложение через две недели. За это время они должны были стать ближе, чтобы предложение выглядело естественным.

Но Зорин опередил их. Однажды вечером, когда "Сергей" провожал Елену домой после концерта в консерватории, их остановил черный автомобиль. Из него вышел Зорин в сопровождении двух мужчин в штатском.

— Елена Сергеевна, Сергей Николаевич, — сказал он с холодной улыбкой. — Не могли бы вы проехать с нами? Есть несколько вопросов, которые требуют вашего внимания.

— Каких вопросов? — спокойно спросил "Сергей", хотя внутри у него всё похолодело.

— О вашей работе в институте, — ответил Зорин. — И о некоторых... личных обстоятельствах.

Они не могли отказаться. Их привезли в неприметное здание в центре Москвы — один из офисов КГБ. Там их разделили: Елену увели в одну комнату, "Сергея" — в другую.

Зорин лично допрашивал "Сергея". Он задавал вопросы о его прошлом, о работе в Японии, о причинах возвращения в СССР. "Сергей" отвечал спокойно и уверенно, точно следуя своей легенде.

— Интересная история, — сказал Зорин после долгого допроса. — Но знаете, что странно? Мы не смогли найти никаких подтверждений вашего существования до приезда в Москву. Ни в Харбине, ни в Японии. Как будто Сергей Орлов появился из ниоткуда.

— Документы могли быть утеряны, — спокойно ответил "Сергей". — После войны в Харбине был хаос. А в Японии я жил под японским именем, которое взял от матери.

— Каким именем? — быстро спросил Зорин.

"Сергей" на мгновение замешкался. Он не мог назвать имя Хироши Ямамото — это могло привести к проверке, которая выявила бы несоответствия. Но и придумывать новое японское имя было рискованно.

И тут его осенило.

— Кэндзи Танака, — сказал он. — В Японии меня знали как Кэндзи Танаку.

Зорин резко поднял голову:

— Кэндзи Танака? Тот самый Кэндзи Танака, который был в составе японской делегации несколько месяцев назад?

— Нет, конечно, — покачал головой "Сергей". — Это просто совпадение имен.

Глава 22: Кризис

22.1

Зорин медленно обошел стол и остановился прямо перед "Сергеем".

— Совпадение имен, говорите? — его голос был тихим, но в нем слышалась сталь. — Удивительное совпадение, не находите? Особенно учитывая, что вы появились в Москве почти сразу после отъезда японской делегации.

"Сергей" сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри у него всё сжалось от тревоги. Он понимал, что допустил серьезную ошибку, назвав имя Кэндзи Танаки.

— В мире много людей с одинаковыми именами, — ответил он. — Особенно с такой распространенной фамилией, как Танака.

Зорин улыбнулся, но его глаза остались холодными.

— Конечно. И все же... — он открыл папку, лежавшую перед ним на столе. — Вот интересное совпадение. У нас есть фотографии Кэндзи Танаки, сделанные во время его пребывания в Москве.

Он достал несколько черно-белых снимков и разложил их перед "Сергеем". На них был запечатлен молодой японец — стройный, с аккуратной прической, в строгом костюме. Он стоял среди других членов делегации, разговаривал с советскими учеными, осматривал лаборатории института.

"Сергей" внимательно посмотрел на фотографии, стараясь не выдать своего потрясения. Человек на снимках был поразительно похож на него самого — те же черты лица, тот же разрез глаз, даже выражение лица было знакомым, как будто он смотрел на свое собственное отражение.

— Вижу, вы удивлены, — заметил Зорин. — Да, сходство действительно поразительное. Настолько, что можно подумать, будто Сергей Орлов и Кэндзи Танака — один и тот же человек.

— Это невозможно, — твердо сказал "Сергей". — Я был в Ленинграде, когда японская делегация посещала Москву. У вас должны быть записи о моем прибытии в СССР.

— Да, такие записи есть, — кивнул Зорин. — И это еще одна странность. Потому что, согласно нашим данным, Кэндзи Танака не покидал территорию Советского Союза вместе с остальной делегацией.

"Сергей" почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — Зорин наклонился ближе, — что официально Кэндзи Танака вылетел в Токио вместе с остальными членами делегации. Но на самом деле в самолет сел другой человек — с его документами и в его одежде. А настоящий Кэндзи Танака остался в СССР. И вскоре после этого появился некий Сергей Орлов, поразительно на него похожий.

"Сергей" понимал, что ситуация становится критической. Зорин явно подозревал его в том, что он и есть Кэндзи Танака, каким-то образом изменивший внешность и получивший советские документы. А это означало обвинение в шпионаже — самое серьезное обвинение в Советском Союзе того времени.

— Это абсурд, — сказал он как можно спокойнее. — Я могу предоставить все необходимые документы, подтверждающие мою личность. И свидетелей, которые знали меня в Харбине и Японии.

— Документы можно подделать, — пожал плечами Зорин. — А свидетели... что ж, посмотрим, кого вы сможете предоставить.

В этот момент в комнату вошел один из помощников Зорина и что-то тихо сказал ему на ухо. Зорин нахмурился, затем кивнул.

— Похоже, у нас появилась новая информация, — сказал он, поднимаясь. — Подождите здесь, Сергей Николаевич. Или как вас там на самом деле зовут.

Он вышел, оставив "Сергея" одного в комнате для допросов. Через несколько минут дверь снова открылась, и вошли два сотрудника КГБ в форме.

— Следуйте за нами, — сказал один из них.

"Сергея" провели по длинному коридору и ввели в другую комнату. Там, за столом, сидел Зорин, а рядом с ним — еще один человек, которого "Сергей" не знал.

— Познакомьтесь, — сказал Зорин. — Это товарищ Кузнецов из Министерства иностранных дел. Он курировал визит японской делегации и лично знаком с Кэндзи Танакой.

Кузнецов — полный мужчина средних лет с внимательными глазами — внимательно посмотрел на "Сергея".

— Да, сходство есть, — сказал он после паузы. — Но это не Танака.

Зорин нахмурился:

— Вы уверены? Посмотрите внимательнее.

Кузнецов еще раз оглядел "Сергея" с головы до ног.

— Абсолютно уверен. У Танаки был шрам на правой щеке — тонкий, почти незаметный, но я обратил на него внимание, когда мы разговаривали. У этого человека такого шрама нет.

"Сергей" с трудом сдержал вздох облегчения. Он не знал, кто такой Кузнецов и почему тот решил ему помочь, но был благодарен за это неожиданное спасение.

Зорин, однако, не был убежден.

— Шрам можно замаскировать, — сказал он. — Или свести хирургическим путем.

— Возможно, — согласился Кузнецов. — Но есть и другие отличия. Танака был выше ростом и худее. И говорил по-русски с сильным акцентом. А у товарища Орлова акцент едва заметен.

Зорин выглядел разочарованным, но не сдавался.

— Хорошо, допустим, это не Танака. Но это не объясняет, почему Танака не покинул СССР вместе с делегацией.

— А вы уверены, что он не покинул? — спросил Кузнецов. — У вас есть доказательства?

— У нас есть информация от надежного источника, — уклончиво ответил Зорин.

— От какого источника? — настаивал Кузнецов. — Потому что, согласно официальным документам Министерства иностранных дел, все члены японской делегации, включая Кэндзи Танаку, покинули СССР в установленный срок. Если у вас есть информация об обратном, я хотел бы знать её источник.

Зорин явно был недоволен таким поворотом событий. Он бросил быстрый взгляд на "Сергея", затем снова повернулся к Кузнецову.

— Мы продолжим этот разговор позже, товарищ Кузнецов. А сейчас я хотел бы закончить допрос товарища Орлова.

— Какой допрос? — удивленно спросил Кузнецов. — На каком основании вы вообще задержали советского гражданина? У вас есть ордер? Санкция прокурора?

Зорин молчал, и Кузнецов продолжил:

— Я так и думал. Товарищ Орлов, вы свободны. Приношу извинения за это недоразумение от имени советских органов.

"Сергей" не мог поверить своей удаче. Он встал, кивнул Кузнецову и направился к двери. Но голос Зорина остановил его:

— Это еще не конец, товарищ Орлов. Мы еще встретимся.

"Сергей" не ответил и вышел из комнаты. В коридоре его ждала Елена — бледная, с красными от слез глазами, но целая и невредимая.

— Что случилось? — прошептала она. — Они допрашивали меня о тебе, о Кэндзи...

— Потом объясню, — тихо ответил он. — Сейчас нам нужно уйти отсюда.

Они быстро покинули здание КГБ и поймали такси. Только оказавшись на безопасном расстоянии, "Сергей" позволил себе расслабиться.

— Зорин подозревает, что я как-то связан с Кэндзи Танакой, — объяснил он Елене. — Он думает, что Танака не покинул СССР и каким-то образом превратился в меня.

— Но это абсурд! — воскликнула Елена. — Кэндзи улетел в Японию, я сама провожала его до аэропорта.

"Сергей" внимательно посмотрел на неё:

— Ты уверена? Ты видела, как он сел в самолет?

— Нет, — покачала головой Елена. — До самолета меня не пустили. Но я видела, как он прошел паспортный контроль и направился к выходу на посадку.

"Сергей" задумался. Что-то здесь не сходилось. Если верить Зорину, Кэндзи Танака не покидал СССР. Но Елена видела, как он прошел паспортный контроль. Кто-то лгал — либо Зорин, либо его информатор.

— В любом случае, нам нужно быть осторожнее, — сказал он. — Зорин не оставит нас в покое. Он будет искать доказательства своей теории.

— Что нам делать? — спросила Елена, инстинктивно положив руку на живот.

"Сергей" заметил этот жест и мягко накрыл её руку своей:

— Мы должны защитить тебя и ребенка. И я знаю только один способ сделать это.

Он глубоко вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза:

— Елена, ты выйдешь за меня замуж?

Елена удивленно посмотрела на него, затем медленно кивнула:

— Да, Сергей. Я выйду за тебя.

В тот же вечер "Сергей" встретился с Мариной в условленном месте — небольшом парке недалеко от Красной площади. Он рассказал ей о допросе, о подозрениях Зорина и о своем предложении Елене.

— Ситуация становится опасной, — сказал он. — Зорин убежден, что Кэндзи Танака не покинул СССР. И если он найдет доказательства...

— Но это невозможно, — возразила Марина. — Кэндзи Танака должен был вернуться в Японию. Иначе как объяснить, что мой дедушка был русским, Сергеем Орловым?

— Не знаю, — покачал головой "Сергей". — Но я чувствую, что мы приближаемся к разгадке тайны. И что Кэндзи Танака играет в ней ключевую роль.

В этот момент к ним подошла Анна Дмитриевна. Её лицо было серьезным и обеспокоенным.

— У меня плохие новости, — сказала она без предисловий. — Кэндзи Танака арестован в Японии по обвинению в шпионаже в пользу СССР.

"Сергей" и Марина потрясенно смотрели на неё.

— Как это возможно? — наконец спросил "Сергей". — Если он в Японии, то кто же тогда, по мнению Зорина, остался в СССР?

— Не знаю, — покачала головой Анна Дмитриевна. — Но ситуация становится всё более запутанной и опасной. Зорин не остановится, пока не докажет свою теорию. А если он узнает о беременности Елены.

Она не закончила фразу, но все понимали, что она имела в виду. Если Зорин узнает, что Елена беременна от Кэндзи Танаки, это станет еще одним аргументом в пользу его теории о шпионаже и может привести к аресту не только "Сергея", но и Елены.

— Нам нужно действовать быстро, — решительно сказал "Сергей". — Свадьба должна состояться как можно скорее. И нам нужно узнать больше о том, что происходит с настоящим Кэндзи Танакой в Японии.

— Я попробую получить информацию через свои каналы, — сказала Анна Дмитриевна. — У меня есть знакомые в научных кругах, которые поддерживают связи с японскими коллегами. Возможно, они смогут что-то узнать.

— А что с Кузнецовым? — спросила Марина. — Почему он помог тебе? Он знает что-то о нас?

— Не думаю, — покачал головой "Сергей". — Скорее всего, он просто не любит Зорина и его методы. Или защищает интересы Министерства иностранных дел — им невыгоден международный скандал с арестом японского ученого.

— В любом случае, нам повезло, — сказала Анна Дмитриевна. — Но везение может закончиться. Зорин не из тех, кто легко отступает.

Они договорились о дальнейших действиях: "Сергей" и Елена подадут заявление в ЗАГС на ближайшую возможную дату, Анна Дмитриевна попытается узнать больше о ситуации с Кэндзи Танакой в Японии, а Марина будет следить за Зориным, чтобы предупредить о возможных новых действиях с его стороны.

Когда они расходились, "Сергей" задержал Марину:

— Есть еще кое-что, что меня беспокоит. Фотографии Кэндзи Танаки, которые показал Зорин... Он действительно очень похож на меня. Почти как близнец.

— Может быть, это просто совпадение? — неуверенно предположила Марина.

— Слишком много совпадений, — покачал головой "Сергей". — Сначала мы узнаем, что твой дедушка, Сергей Орлов, каким-то образом связан с Кэндзи Танакой. Потом выясняется, что я должен стать Сергеем Орловым. А теперь оказывается, что настоящий Кэндзи Танака выглядит точно как я. Это не может быть случайностью.

— Ты думаешь... — Марина запнулась, пытаясь осмыслить ситуацию. — Ты думаешь, что каким-то образом ты и есть Кэндзи Танака? Или что вы связаны?

— Не знаю, — честно ответил "Сергей". — Но чувствую, что разгадка где-то рядом. И что она может изменить всё, что мы знаем о нашем прошлом и будущем.

С этими тревожными мыслями они расстались, не подозревая, что за ними наблюдали — из тени деревьев за их встречей следил человек, который затем быстро удалился, чтобы доложить Зорину о том, что он увидел и услышал.

22.2

Елена Сергеевна  стояла у конвейера хлебозавода №1, внимательно наблюдая за процессом производства экспериментальной партии "Хлеба жизни". Её белый лабораторный халат был застегнут на все пуговицы, скрывая уже заметно округлившийся живот. Четвертый месяц беременности становился всё труднее скрывать, но пока ей это удавалось.

— Как показатели? — спросила она у лаборанта, проверявшего температуру в печи.

— В норме, Елена Сергеевна, — ответил тот. — Держим точно по вашей формуле.

Елена кивнула и сделала пометку в своем блокноте. Эта партия была особенно важной — они внесли несколько изменений в рецептуру, чтобы усилить питательные свойства хлеба без изменения его вкуса. Если эксперимент окажется успешным, это будет значительным шагом вперед в их исследованиях.

— Елена Сергеевна, — окликнула её Анна Дмитриевна, входя в цех. — Можно вас на минутку?

Они отошли в сторону, к небольшому столику у окна, где обычно проводили перерывы.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Анна Дмитриевна, внимательно глядя на молодую женщину.

— Нормально, — ответила Елена, машинально поправляя халат. — Немного устаю к концу дня, но это не мешает работе.

— Ты не должна перенапрягаться, — мягко сказала Анна Дмитриевна. — Особенно сейчас.

Елена слабо улыбнулась:

— Я знаю. Но работа помогает мне не думать о других вещах.

Анна Дмитриевна понимающе кивнула. Последние недели были тяжелыми для Елены. Сначала шок от известия о беременности, потом страх перед разоблачением, допрос в КГБ и, наконец, неожиданное предложение от Сергея Орлова — человека, которого она едва знала, но который предложил ей защиту и поддержку в трудный момент.

— Как продвигаются приготовления к свадьбе? — спросила Анна Дмитриевна.

— Мы подали заявление, — ответила Елена. — Церемония через две недели. Ничего особенного — просто роспись в ЗАГСе, без торжества.

— Это разумно, — кивнула Анна Дмитриевна. — Чем меньше внимания, тем лучше. Особенно учитывая интерес Зорина.

При упоминании имени Зорина Елена напряглась:

— Он продолжает следить за мной. Я замечаю его людей возле института, иногда даже возле моего дома.

— Я знаю, — серьезно сказала Анна Дмитриевна. — Он не оставил своих подозрений. Но после вашей свадьбы с Сергеем ему будет труднее что-то предпринять. Брак с советским гражданином и официальное признание ребенка защитят тебя от многих обвинений.

Елена задумчиво посмотрела в окно:

— Иногда я думаю о Кэндзи. О том, что с ним сейчас происходит, знает ли он о ребенке...

— Лучше не думать об этом, — мягко, но твердо сказала Анна Дмитриевна. — По крайней мере, не сейчас. Сейчас главное — защитить тебя и ребенка.

Елена кивнула, сдерживая слезы. Она понимала, что Анна Дмитриевна права, но не могла не думать о Кэндзи, о их коротком, но ярком романе, о планах, которые они строили и которые теперь казались такими нереальными.

— А что с нашими исследованиями? — спросила она, стараясь сменить тему. — Директор одобрил новую серию экспериментов?

— Да, — кивнула Анна Дмитриевна. — Но с оговорками. Он обеспокоен вниманием КГБ к нашему проекту. Зорин задавал много вопросов о "Хлебе жизни", о его свойствах, о том, как он влияет на людей.

— Что ты ему сказала? — напряженно спросила Елена.

— Только официальную версию — что это питательный продукт с повышенным содержанием витаминов и минералов, — ответила Анна Дмитриевна. — Ничего о его... особых свойствах.

Они обе знали, что "Хлеб жизни" был больше, чем просто питательным продуктом. В некоторых людях он пробуждал необычные способности — видеть фрагменты будущего, чувствовать связи между событиями и людьми, иногда даже влиять на ход времени. Анна Дмитриевна была одной из таких людей — именно благодаря "Хлебу жизни" она смогла увидеть связь между Еленой, Кэндзи, Сергеем и будущими поколениями.

— Мы должны быть осторожны, — продолжила Анна Дмитриевна. — Если Зорин узнает о настоящих свойствах хлеба, он может попытаться использовать его в своих целях. Или, что еще хуже, закрыть проект и уничтожить все наши исследования.

Елена кивнула. Она понимала серьезность ситуации. "Хлеб жизни" был не просто научным проектом — он мог изменить будущее, повлиять на судьбы многих людей. И сейчас этот проект, как и её собственная жизнь, находился под угрозой.

— Что мы можем сделать? — спросила она.

— Продолжать работу, но быть еще осторожнее, — ответила Анна Дмитриевна. — И ускорить некоторые исследования. Я думаю, нам нужно сосредоточиться на стабилизации формулы — чтобы эффект хлеба был более предсказуемым и контролируемым.

Они вернулись к работе. Елена проверяла показатели приборов, делала записи, давала указания лаборантам. Внешне она казалась спокойной и сосредоточенной, но внутри неё бушевала буря эмоций — страх за будущее, тревога за ребенка, тоска по Кэндзи, неуверенность в предстоящем браке с Сергеем.

В конце рабочего дня, когда большинство сотрудников уже разошлись, Елена задержалась в лаборатории. Она достала из сейфа небольшую коробку с образцами "Хлеба жизни" из разных партий. Это были экспериментальные образцы, каждый со своими особенностями и свойствами.

Она выбрала один из них — небольшой кусочек хлеба, запечатанный в специальный контейнер. Этот образец был из партии, которая, по наблюдениям Анны Дмитриевны, особенно сильно влияла на восприятие времени и связей между людьми.

Елена колебалась. Она знала, что не должна этого делать — употребление экспериментальных образцов без контроля было нарушением протокола. Особенно в её положении, когда любое воздействие могло повлиять не только на неё, но и на ребенка.

Но желание узнать — узнать о будущем, о судьбе Кэндзи, о том, что ждет её и ребенка — было слишком сильным.

Она открыла контейнер и съела маленький кусочек хлеба. Вкус был обычным — немного сладковатым, с легким ореховым привкусом. Но почти сразу она почувствовала странное тепло, разливающееся по телу, и легкое головокружение.

Елена села на стул и закрыла глаза. Сначала она видела только темноту, но постепенно начали появляться образы — размытые, нечеткие, как будто сквозь туман или мутное стекло.

Она увидела себя, держащую на руках младенца... Сергея, стоящего рядом с ней, улыбающегося... Затем образы сменились — она увидела взрослого мужчину, похожего на Кэндзи, но с чертами, напоминающими Сергея... Он стоял в каком-то странном месте, окруженный непонятными устройствами... Затем появилась молодая женщина — с её, Елены, глазами, но с чертами лица, напоминающими и Кэндзи, и Сергея.

Образы становились всё более странными и запутанными — она видела людей, которых не знала, места, которых никогда не видела, события, которые казались невозможными. И через все эти видения проходила странная нить — ощущение, что все эти люди, места и события каким-то образом связаны с ней, с её ребенком, с Кэндзи и Сергеем.

Внезапно видения прервались, и Елена открыла глаза. Она тяжело дышала, её лоб был покрыт потом. Она не могла точно сказать, что именно видела и что это означало, но у неё было сильное ощущение, что судьбы всех этих людей переплетены сложным, почти невероятным образом.

— Елена? Ты еще здесь? — голос Анны Дмитриевны вернул её к реальности.

Елена быстро закрыла контейнер и убрала его обратно в сейф.

— Да, я просто... заканчивала записи, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал нормально.

Анна Дмитриевна внимательно посмотрела на неё:

— Ты в порядке? Выглядишь бледной.

— Просто устала, — Елена попыталась улыбнуться. — Длинный день.

— Тебе нужно отдыхать больше, — мягко сказала Анна Дмитриевна. — Особенно сейчас. Пойдем, я провожу тебя домой.

По дороге домой Елена молчала, погруженная в свои мысли. Видения, вызванные "Хлебом жизни", были слишком запутанными, чтобы она могла их полностью понять, но они оставили у неё странное чувство — смесь тревоги и надежды.

— О чем ты думаешь? — спросила Анна Дмитриевна, когда они подходили к дому Елены.

— О будущем, — тихо ответила Елена. — О том, что ждет меня и моего ребенка.

Анна Дмитриевна взяла её за руку:

— Всё будет хорошо, Елена. Я не могу обещать, что будет легко, но я знаю, что в конце концов всё сложится правильно. Для тебя, для ребенка, для всех нас.

Елена благодарно сжала её руку. В этот момент она приняла решение — она будет бороться за своё будущее и за будущее своего ребенка, несмотря на все трудности и опасности. И первым шагом будет брак с Сергеем Орловым — человеком, который, как она чувствовала, каким-то странным образом был связан с её судьбой.

22.3

Марина нервно расхаживала по комнате в своем временном жилище — небольшой квартире, которую Анна Дмитриевна помогла ей снять под видом аспирантки из Ленинграда. Хироши — или теперь уже Сергей — сидел за столом, просматривая газеты и делая заметки.

— Это безумие, — наконец сказала Марина, останавливаясь. — Кэндзи Танака арестован в Японии за шпионаж, Зорин подозревает, что ты и есть Кэндзи, а мы до сих пор не понимаем, как всё это связано с моей семьей и нашим путешествием во времени.

— Я пытаюсь найти логику, — ответил Хироши, показывая на свои записи. — Смотри: если верить официальным сообщениям, Кэндзи Танака был арестован в Токио через неделю после возвращения из СССР. Его обвиняют в передаче секретных научных данных советской стороне.

— Но это абсурд, — возразила Марина. — Если бы он был советским шпионом, зачем ему возвращаться в Японию, где его могут арестовать?

— Именно, — кивнул Хироши. — Это не имеет смысла. Как и версия Зорина о том, что Кэндзи остался в СССР и каким-то образом превратился в меня.

— Если только... — Марина замолчала, обдумывая внезапную мысль.

— Если только что? — спросил Хироши.

— Если только Кэндзи Танака, арестованный в Японии, не настоящий Кэндзи, — медленно сказала Марина. — Что, если это кто-то другой, использующий его документы?

Хироши задумался:

— Это возможно. Но тогда где настоящий Кэндзи? И кто этот человек в Японии?

— Не знаю, — покачала головой Марина. — Но чувствую, что мы близки к разгадке. И что эта разгадка как-то связана с нашим путешествием во времени и с моей семьей.

Они продолжили обсуждать возможные теории, пытаясь соединить разрозненные факты в единую картину. Внезапно в дверь постучали — три коротких удара, затем пауза, затем еще два. Это был условный сигнал Анны Дмитриевны.

Марина открыла дверь. Анна Дмитриевна быстро вошла, её лицо было серьезным и обеспокоенным.

— У меня новости, — сказала она без предисловий. — И они не хорошие. Зорин получил ордер на арест Сергея Орлова по подозрению в шпионаже.

— Что? — воскликнул Хироши. — Но на каком основании?

— Он утверждает, что получил доказательства того, что ты связан с Кэндзи Танакой, — ответила Анна Дмитриевна. — Какие именно доказательства, я не знаю, но ордер подписан. Они придут за тобой завтра утром.

— Что нам делать? — спросила Марина, чувствуя, как её охватывает паника.

— У вас есть два варианта, — сказала Анна Дмитриевна. — Первый — Сергей может попытаться бежать. У меня есть связи, которые могут помочь ему покинуть Москву, возможно, даже СССР.

— А второй вариант? — спросил Хироши.

— Второй вариант — противостоять Зорину напрямую, — ответила Анна Дмитриевна. — Использовать то, что мы знаем о будущем, о связи между вами и семьей Марины, чтобы убедить его оставить вас в покое.

— Это рискованно, — заметил Хироши. — Если мы раскроем, что знаем о будущем, он может решить, что мы действительно шпионы или что-то еще хуже.

— Или он может поверить нам, — возразила Марина. — Особенно если мы сможем предоставить доказательства.

— Какие доказательства? — спросил Хироши. — Мы не можем показать ему машину времени или рассказать о технологиях будущего — это только подтвердит его подозрения.

— Но мы можем рассказать ему о событиях, которые вот-вот произойдут, — предложила Марина. — О вещах, которые он сможет проверить в ближайшие дни или недели.

Анна Дмитриевна задумчиво кивнула:

— Это может сработать. Но нам нужно быть очень осторожными с тем, что именно мы раскроем. Слишком много информации о будущем может быть опасно — не только для нас, но и для самого хода истории.

Они продолжили обсуждать план действий. Хироши был склонен к бегству — это казалось ему более безопасным вариантом. Но Марина настаивала на прямом противостоянии с Зориным.

— Если ты сбежишь, — аргументировала она, — ты никогда не сможешь жениться на Елене, не сможешь защитить её и ребенка. И мы никогда не узнаем правду о связи между тобой, Кэндзи Танакой и моей семьей.

— Она права, — поддержала Анна Дмитриевна. — Бегство может решить немедленную проблему, но создаст новые, возможно, еще более серьезные.

Хироши долго молчал, обдумывая ситуацию. Наконец, он глубоко вздохнул и сказал:

— Хорошо. Мы встретимся с Зориным. Но нам нужен план — что именно мы ему скажем, какие доказательства предоставим.

Они работали до поздней ночи, составляя план действий. Марина вспоминала исторические события, которые должны были произойти в ближайшие дни и недели — события, о которых Зорин не мог знать заранее, но которые он мог проверить. Хироши анализировал, какую информацию о себе и Кэндзи Танаке они могли безопасно раскрыть. Анна Дмитриевна использовала свои способности, усиленные "Хлебом жизни", чтобы предвидеть возможные реакции Зорина и последствия их действий.

К рассвету план был готов. Они решили не ждать, пока Зорин придет с ордером на арест, а сами отправиться к нему — в здание КГБ на Лубянке. Это был рискованный шаг, но он давал им преимущество неожиданности и показывал их готовность к сотрудничеству.

— Есть еще кое-что, — сказала Анна Дмитриевна, когда они заканчивали приготовления. — Елена... она использовала "Хлеб жизни" вчера вечером.

— Что? — воскликнул Хироши. — Зачем? Это опасно в её положении!

— Она хотела узнать о будущем, — ответила Анна Дмитриевна. — О своем будущем, о будущем ребенка. Я не знаю, что именно она увидела, но она была... изменившейся после этого. Более спокойной, более уверенной.

— Это хорошо или плохо? — спросила Марина.

— Не знаю, — честно ответила Анна Дмитриевна. — "Хлеб жизни" показывает возможные пути будущего, но не всегда ясно, какой из них реализуется. Многое зависит от наших действий сейчас.

Они решили не говорить Елене о предстоящей встрече с Зориным — чем меньше она знала, тем безопаснее для неё. Хироши только попросил Анну Дмитриевну передать Елене, что он любит её и сделает всё возможное, чтобы защитить её и ребенка.

Когда они выходили из квартиры, Марина взяла Хироши за руку:

— Что бы ни случилось сегодня, помни — мы делаем это не только для себя. Мы делаем это для Елены, для её ребенка, для всех будущих поколений, включая мою семью.

Хироши крепко сжал её руку:

— Я знаю. И я готов.

С этими словами они вышли навстречу своей судьбе, не зная, чем закончится их противостояние с Зориным, но полные решимости защитить будущее, которое они начали понимать и ценить.

22.4

Серое здание на Лубянке внушало трепет даже самым смелым людям. Хироши и Марина стояли перед массивным входом, собираясь с духом перед тем, как войти. Анна Дмитриевна осталась в машине неподалеку — она должна была быть их связью с внешним миром на случай, если что-то пойдет не так.

— Ты уверена, что это правильное решение? — в последний раз спросил Хироши.

— Нет, — честно ответила Марина. — Но это единственное решение, которое дает нам шанс изменить ситуацию.

Они обменялись решительными взглядами и вошли в здание. Дежурный офицер у входа с подозрением посмотрел на них:

— Ваши документы? Цель визита?

— Мы хотели бы встретиться с полковником Зориным, — спокойно сказал Хироши, протягивая свой паспорт на имя Сергея Орлова. — Он ожидает нас.

Это была ложь — Зорин не ожидал их визита. Но Хироши рассчитывал на то, что упоминание имени высокопоставленного офицера КГБ и уверенный тон сделают свое дело.

Дежурный внимательно изучил документы, затем поднял телефонную трубку и коротко доложил о посетителях. После паузы он кивнул:

— Вас проводят.

Молодой офицер в форме КГБ повел их по длинным коридорам здания. Марина старалась запоминать дорогу, хотя понимала, что в случае необходимости быстро покинуть здание это вряд ли поможет.

Наконец они остановились перед дверью с табличкой "Полковник В.И. Зорин". Офицер постучал, дождался ответа и открыл дверь:

— Товарищ полковник, к вам посетители. Сергей Орлов и...

— Марина Орлова, его сестра, — быстро сказала Марина, используя легенду, которую они подготовили.

Зорин сидел за массивным столом, заваленным папками и документами. Он выглядел удивленным, но быстро скрыл это выражение за маской профессионального безразличия.

— Входите, — сказал он, жестом отпуская сопровождающего офицера. — Признаюсь, не ожидал вашего визита. Особенно сегодня.

Хироши и Марина вошли в кабинет. Зорин указал им на стулья перед своим столом:

— Присаживайтесь. Чем обязан такому... неожиданному визиту?

— Мы знаем об ордере на мой арест, — прямо сказал Хироши. — И пришли, чтобы прояснить ситуацию.

Зорин приподнял бровь:

— Интересно. И откуда же вы узнали об ордере, который был подписан только вчера вечером и еще не передан для исполнения?

— У нас есть свои источники информации, — ответила Марина. — Но это не главное. Главное — мы знаем, почему вы подозреваете Сергея, и можем доказать, что ваши подозрения безосновательны.

Зорин откинулся в кресле, внимательно глядя на них:

— Правда? И как же вы собираетесь это доказать?

— Сначала мы хотели бы понять, в чем именно вы подозреваете моего брата, — сказала Марина. — Что конкретно, по вашему мнению, связывает его с Кэндзи Танакой?

Зорин молчал несколько секунд, обдумывая ситуацию. Затем он открыл одну из папок на столе:

— Хорошо, я буду откровенен. У нас есть информация, что Кэндзи Танака не покинул территорию СССР вместе с японской делегацией. Вместо него в Японию вылетел другой человек — с его документами. А через несколько дней в Москве появляется некий Сергей Орлов, поразительно похожий на Танаку.

Он достал из папки фотографии и разложил их перед Хироши и Мариной:

— Вот Кэндзи Танака во время визита в Москву. А вот вы, товарищ Орлов. Сходство, согласитесь, поразительное.

Хироши внимательно посмотрел на фотографии. Действительно, человек на снимках был очень похож на него — те же черты лица, тот же разрез глаз. Но было и что-то неуловимо другое — выражение глаз, поворот головы, манера держаться.

— Сходство есть, — согласился он. — Но это не доказывает, что я и Танака — один и тот же человек.

— Нет, — кивнул Зорин. — Но у нас есть и другие доказательства. Например, ваше знакомство с Еленой Ворониной — женщиной, которая, как нам известно, имела близкие отношения с Кэндзи Танакой.

— Это случайность, — возразил Хироши. — Мы познакомились через общих знакомых.

— Через Анну Дмитриевну Соколову, — уточнил Зорин. — Которая, кстати, тоже была тесно связана с японской делегацией. Слишком много совпадений, не находите?

Марина решила, что пришло время перейти в наступление:

— Товарищ Зорин, мы понимаем ваши подозрения. Но у нас есть информация, которая может всё объяснить. Информация, которая касается не только Сергея и Кэндзи Танаки, но и более важных вещей — вещей, которые затрагивают безопасность государства.

Зорин внимательно посмотрел на неё:

— Я слушаю.

— Прежде чем мы начнем, — сказала Марина, — мы хотели бы гарантий, что эта информация останется между нами. По крайней мере, до тех пор, пока вы не проверите её и не убедитесь в её достоверности.

— Я не могу давать таких гарантий, — покачал головой Зорин. — Моя обязанность — докладывать о любой информации, касающейся государственной безопасности.

— Даже если эта информация настолько необычна, что может поставить под сомнение вашу репутацию? — спросил Хироши. — Даже если вам не поверят и сочтут, что вы... не в своем уме?

Зорин нахмурился:

— О чем вы говорите?

— О путешествии во времени, — прямо сказала Марина. — О том, что мы прибыли из будущего — из 2025 года.

В кабинете повисла тишина. Зорин смотрел на них с выражением, которое трудно было расшифровать — смесь недоверия, подозрения и, возможно, любопытства.

— Это... интересная теория, — наконец сказал он. — И чем вы можете её подтвердить?

— Мы можем рассказать вам о событиях, которые произойдут в ближайшие дни и недели, — ответила Марина. — События, о которых мы не могли бы знать, если бы не прибыли из будущего.

— Например? — скептически спросил Зорин.

Марина достала из сумки лист бумаги:

— Вот список событий, которые произойдут в течение следующих двух недель. Некоторые из них будут публично объявлены, другие известны только ограниченному кругу лиц. Вы можете проверить каждое из них.

Зорин взял лист и начал читать. Его лицо оставалось бесстрастным, но Хироши заметил, как его пальцы слегка сжались, когда он дошел до определенных пунктов.

— Это могут быть просто предположения, — сказал Зорин, откладывая лист. — Или информация, полученная от информаторов.

— Тогда вот более конкретное доказательство, — сказал Хироши, доставая из кармана небольшой предмет. — Это устройство из будущего — портативный компьютер, который мы называем "смартфон".

Он положил на стол свой смартфон — устройство, которое в 1960-х годах выглядело как нечто из фантастического фильма. Зорин с подозрением посмотрел на него:

— Что это должно доказать?

— Посмотрите, — Хироши включил смартфон. Экран ожил, показывая заставку. — Эта технология не будет доступна еще несколько десятилетий. Ни СССР, ни США, ни Япония не обладают ничем подобным сейчас.

Зорин взял устройство, внимательно изучая его. Он попытался открыть корпус, но смартфон был цельным.

— Это может быть просто хорошо сделанный муляж, — сказал он, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Тогда вот еще одно доказательство, — сказала Марина. — Информация о вас, товарищ Зорин. Информация, которую мы не могли бы знать, если бы не прибыли из будущего.

Она начала говорить — о его детстве в маленькой деревне под Смоленском, о его родителях, погибших во время войны, о его первых годах службы в НКВД, о секретных операциях, в которых он участвовал. Информация была точной и детальной — настолько, что Зорин постепенно бледнел, слушая её.

— Откуда вы это знаете? — наконец спросил он, когда Марина закончила. — Эти детали... некоторые из них не знает никто, кроме меня.

— Из исторических архивов будущего, — ответила Марина. — В 2025 году многие документы КГБ рассекречены и доступны историкам.

Зорин молчал, обдумывая услышанное. Затем он встал и подошел к окну, глядя на Лубянскую площадь внизу.

— Предположим, я поверю в эту фантастическую историю, — наконец сказал он. — Какое отношение она имеет к Кэндзи Танаке и Сергею Орлову?

— Самое прямое, — ответил Хироши. — Я — Хироши Танака, внук Кэндзи Танаки. Я прибыл из 2025 года вместе с Мариной, чтобы исправить ошибку в истории — ошибку, которая могла привести к катастрофическим последствиям для будущего.

Зорин повернулся к ним:

— И что это за ошибка?

— Исчезновение Кэндзи Танаки, — сказала Марина. — В нашей исходной временной линии Кэндзи Танака исчез во время визита в СССР. Это привело к серии событий, которые в конечном итоге угрожали существованию целых народов.

— Но теперь мы знаем, что произошло на самом деле, — продолжил Хироши. — Кэндзи Танака не исчез. Он был арестован в Японии по ложному обвинению в шпионаже. А человек, который сейчас находится в японской тюрьме под именем Кэндзи Танаки, — самозванец.

— Кто же он? — спросил Зорин.

— Мы не знаем наверняка, — ответила Марина. — Но подозреваем, что это человек, который хотел помешать работе Кэндзи над "Хлебом жизни" — проектом, который в будущем спасет миллионы жизней.

Зорин вернулся к своему столу и сел:

— А как в эту историю вписывается Сергей Орлов? Кто он на самом деле?

— Я — Хироши Танака, как я уже сказал, — ответил Хироши. — Но в этой временной линии я должен стать Сергеем Орловым — человеком, который женится на Елене Ворониной и станет отцом её ребенка. Этот ребенок — важное звено в цепи событий, которые приведут к созданию технологии путешествий во времени.

— И вы ожидаете, что я поверю в эту... сказку? — спросил Зорин, но его тон был уже не таким уверенным.

— Мы ожидаем, что вы проверите информацию, которую мы вам предоставили, — сказала Марина. — И когда убедитесь в её достоверности, поможете нам исправить ошибку в истории.

— Как именно? — спросил Зорин.

— Во-первых, отменить ордер на арест Сергея Орлова, — сказала Марина. — Во-вторых, помочь нам связаться с настоящим Кэндзи Танакой в Японии и доказать, что человек, арестованный там — самозванец.

Зорин задумчиво постукивал пальцами по столу:

— Вы просите о многом. И всё на основании истории, которую невозможно проверить немедленно.

— Часть информации вы можете проверить прямо сейчас, — возразил Хироши. — Например, технологию смартфона. Или предсказания о ближайших событиях.

— Даже если я поверю вам, — медленно сказал Зорин, — я не могу действовать в одиночку. Мне нужно будет доложить руководству.

— И что вы им скажете? — спросила Марина. — Что к вам пришли путешественники во времени? Вам поверят?

Зорин невесело усмехнулся:

— Вряд ли. Но я могу представить информацию иначе. Сказать, что получил данные из надежного источника о заговоре против советско-японского научного сотрудничества.

— Это может сработать, — кивнул Хироши. — Но нам нужны гарантии, что вы не используете наши откровения против нас.

— Какие гарантии я могу вам дать? — спросил Зорин.

— Ваше слово, — просто ответила Марина. — И тот факт, что вы тоже заинтересованы в истине. Вы ведь не хотите, чтобы невиновный человек был арестован, а настоящий преступник остался на свободе?

Зорин долго смотрел на них, затем медленно кивнул:

— Хорошо. Я дам вам три дня. За это время я проверю информацию, которую вы мне предоставили. Если она подтвердится, я помогу вам. Если нет...

— Если нет, вы всегда сможете нас арестовать, — закончил за него Хироши. — Мы никуда не денемся.

— Еще одно, — добавила Марина. — Елена Воронина не должна пострадать, что бы ни случилось. Она невиновна во всем этом.

— Я не могу обещать полную неприкосновенность, — сказал Зорин. — Но сделаю всё возможное, чтобы защитить её, если ваша история подтвердится.

Они договорились о следующей встрече через три дня. Когда Хироши и Марина уже собирались уходить, Зорин остановил их:

— Последний вопрос. Если вы действительно из будущего... что случится со мной? Какова моя судьба?

Марина и Хироши переглянулись. Они знали из исторических архивов, что Валентин Зорин погибнет через два года при загадочных обстоятельствах — официально в автокатастрофе, но на самом деле, как предполагали историки, в результате внутренних разборок в КГБ.

— Мы не можем сказать, — мягко ответила Марина. — Знание собственного будущего может быть опасным. И помните — теперь, когда мы вмешались в ход истории, многое может измениться.

Зорин понимающе кивнул:

— Разумно. До встречи через три дня.

Когда они вышли из здания КГБ, Марина глубоко вздохнула, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает её:

— Ты думаешь, он поверил нам?

— Не полностью, — ответил Хироши. — Но достаточно, чтобы дать нам шанс. А это всё, что нам нужно.

Они направились к машине, где их ждала Анна Дмитриевна. Впереди были три дня ожидания и неопределенности, но они сделали первый шаг к исправлению ошибки в истории — ошибки, которая могла стоить будущему слишком дорого.

Глава 23: Откровение

23.1

Три дня ожидания превратились в неделю, затем в две. Зорин не выходил на связь, и Хироши с Мариной начали опасаться худшего. Возможно, их план провалился, и теперь КГБ просто собирает на них компромат, чтобы предъявить более серьезные обвинения.

Но они продолжали действовать. Свадьба Хироши (теперь уже официально Сергея Орлова) и Елены Ворониной состоялась в небольшом ЗАГСе на окраине Москвы. Церемония была скромной — присутствовали только Анна Дмитриевна, Марина и еще пара коллег Елены с хлебозавода. Елена была бледной, но решительной. Её беременность уже стала заметной, и она больше не пыталась её скрывать.

После церемонии, когда они вышли на улицу, к ним подошел незнакомый мужчина в сером костюме:

— Сергей Орлов? Полковник Зорин просит вас и вашу сестру немедленно прибыть к нему.

Хироши и Марина переглянулись. Момент истины настал.

— Я поеду с вами, — решительно сказала Елена.

— Нет, — возразил Хироши. — Это может быть опасно. Оставайся с Анной Дмитриевной.

— Он мой муж, — твердо сказала Елена, обращаясь к человеку в сером. — И я иду с ним.

Мужчина пожал плечами:

— Полковник не говорил ничего о запрете для сопровождающих.

Они поехали в здание КГБ на Лубянке. На этот раз их провели не в кабинет Зорина, а в большую конференц-залу на верхнем этаже. Там их ждал не только Зорин, но и несколько других высокопоставленных офицеров КГБ, а также представитель Министерства иностранных дел — тот самый Кузнецов, который помог Хироши избежать ареста в первый раз.

— Товарищ Орлов, — официально начал Зорин, — мы проверили информацию, которую вы нам предоставили. Некоторые детали подтвердились, другие требуют дополнительной проверки. Но главное — мы получили новые данные о ситуации с Кэндзи Танакой в Японии.

Он кивнул одному из офицеров, который включил проектор. На экране появилась фотография мужчины, очень похожего на Хироши, но с некоторыми отличиями в чертах лица.

— Это настоящий Кэндзи Танака, — сказал Зорин. — Он действительно находится под арестом в Токио по обвинению в шпионаже. Но наши источники в Японии сообщают, что обвинения основаны на сфабрикованных доказательствах.

— Кто за этим стоит? — спросил Хироши.

— Мы полагаем, что это работа американской разведки, — ответил Кузнецов. — Они хотят помешать советско-японскому научному сотрудничеству, особенно в области биотехнологий. Проект "Хлеб жизни" привлек их внимание.

— А человек, который вернулся в Японию вместо Кэндзи? — спросила Марина.

— Мы идентифицировали его как Джеймса Уилсона, агента ЦРУ, — сказал Зорин. — Он использовал документы Танаки, чтобы вернуться в Японию и организовать его арест. Сейчас он скрывается, но японские власти уже ищут его.

— Что с Кэндзи? — тихо спросила Елена, впервые вступая в разговор.

Зорин перевел взгляд на неё:

— Мы работаем над его освобождением. Министерство иностранных дел направило официальный протест японскому правительству. Мы также предоставили доказательства невиновности Танаки.

— Какие доказательства? — спросил Хироши.

— Записи всех его встреч и разговоров во время пребывания в СССР, — ответил Зорин. — Они подтверждают, что он не передавал никаких секретных данных. Напротив, это была обычная научная дискуссия, взаимовыгодный обмен информацией.

— Вы записывали все его разговоры? — удивленно спросила Марина.

Зорин слегка улыбнулся:

— Мы КГБ, товарищ Орлова. Мы записываем всё.

— И что теперь? — спросил Хироши.

— Теперь мы ждем ответа от японской стороны, — сказал Кузнецов. — Но есть хорошие новости — предварительно они согласились пересмотреть дело Танаки в свете новых доказательств. Мы ожидаем, что в ближайшие дни его освободят.

— А что будет с нами? — спросила Марина.

Зорин обменялся взглядами с другими офицерами, затем сказал:

— Ваша... необычная история о путешествии во времени остается между нами. Официально мы считаем вас советскими гражданами, которые помогли раскрыть заговор против нашего государства. Никаких обвинений против вас нет.

— Спасибо, — искренне сказал Хироши.

— Не благодарите меня, — ответил Зорин. — Я просто выполняю свой долг. И... я всё еще не уверен, что полностью верю в вашу историю о будущем. Но некоторые ваши предсказания сбылись, и это заставляет меня задуматься.

Они обсудили дальнейшие действия. Было решено, что Хироши и Елена продолжат жить как муж и жена под именами Сергея и Елены Орловых. Марина останется с ними до рождения ребенка, а затем решит, что делать дальше. Анна Дмитриевна продолжит работу над проектом "Хлеб жизни", но под усиленной защитой КГБ — теперь, когда стало ясно, что проект привлек внимание американской разведки, его безопасность стала приоритетом.

Через три дня после этой встречи пришло сообщение из Токио — Кэндзи Танака был освобожден из-под стражи. Все обвинения с него были сняты, а японское правительство принесло официальные извинения за "прискорбную ошибку".

— Он возвращается в Москву, — сообщил Зорин Хироши и Марине во время их очередной встречи. — Японская сторона настаивает на продолжении научного сотрудничества, и Танака будет возглавлять их делегацию.

— Когда он прибудет? — спросил Хироши.

— Через два дня, — ответил Зорин. — И... есть еще кое-что, что вам следует знать. Танака специально запросил встречу с Еленой Ворониной. Он знает о её беременности.

Хироши и Марина переглянулись. Ситуация становилась еще более сложной. Теперь им предстояло не только исправить ошибку в истории, но и решить личную драму — что делать с Еленой, её ребенком и двумя мужчинами, претендующими на роль в их жизни.

— Что ты собираешься делать? — спросила Марина Хироши, когда они остались одни.

— Не знаю, — честно ответил он. — По всем правилам истории, я должен остаться Сергеем Орловым, мужем Елены и отцом её ребенка. Но теперь, когда настоящий Кэндзи вернулся...

— Всё стало сложнее, — закончила за него Марина.

— Да, — кивнул Хироши. — И я не знаю, как поступить правильно.

Они решили дождаться прибытия Кэндзи и поговорить с ним лично. Возможно, вместе они смогут найти решение, которое не нарушит ход истории, но при этом будет справедливым для всех участников этой запутанной ситуации.

Кэндзи Танака прибыл в Москву холодным октябрьским утром. Его встречала официальная делегация от Министерства иностранных дел и представители КГБ. Хироши и Марина наблюдали за церемонией встречи издалека — Зорин посоветовал им не показываться сразу, чтобы не создавать лишних вопросов.

Кэндзи выглядел уставшим, но держался с достоинством. Он вежливо улыбался, пожимал руки официальным лицам и благодарил за помощь в его освобождении. Только внимательный наблюдатель мог заметить напряжение в его глазах и то, как он постоянно осматривался, словно ища кого-то в толпе встречающих.

— Он ищет Елену, — тихо сказала Марина.

— Знаю, — ответил Хироши. — И мы должны организовать эту встречу. Но сначала нам нужно поговорить с ним самим.

Зорин подошел к ним после окончания официальной церемонии:

— Танака остановится в гостинице "Националь". Я организовал для вас встречу с ним сегодня вечером, в 19:00, в его номере. Официально — для обсуждения деталей научного сотрудничества.

— Спасибо, — сказал Хироши. — А что насчет Елены?

— Она может встретиться с ним завтра, — ответил Зорин. — Сначала вы должны объяснить ему ситуацию. Это будет... непростой разговор.

Вечером Хироши и Марина прибыли в гостиницу "Националь". Их проводили в номер Кэндзи — просторные апартаменты с видом на Кремль. Кэндзи встретил их с вежливой улыбкой, которая быстро сменилась выражением шока, когда он увидел Хироши.

— Кто вы? — спросил он по-японски, инстинктивно отступая назад.

— Меня зовут Хироши Танака, — ответил Хироши также на японском. — И у нас с вами очень долгий разговор, Кэндзи-сан.

Следующие два часа они рассказывали Кэндзи свою историю — о путешествии во времени, о будущем, о том, как Хироши является его внуком, о проекте "Хлеб жизни" и его значении для человечества, о заговоре с целью помешать этому проекту, и, наконец, о Елене и её ребенке.

Кэндзи слушал молча, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Когда они закончили, он долго сидел, глядя в окно на вечернюю Москву.

— Это звучит как научная фантастика, — наконец сказал он. — Но... странным образом я верю вам. Возможно, потому что вы действительно похожи на меня. Или потому что ваша история объясняет то, что произошло со мной в Японии.

— Что именно случилось? — спросила Марина.

Кэндзи вздохнул:

— Меня арестовали прямо в аэропорту, как только я вернулся из Москвы. Обвинили в шпионаже, показали какие-то документы, якобы переданные мной советской стороне. Всё было сфабриковано, но очень профессионально. Я провел почти месяц в тюрьме, пока не пришли доказательства моей невиновности из СССР.

— Мы рады, что смогли помочь, — сказал Хироши.

— Я благодарен, — кивнул Кэндзи. — Но теперь... что делать с Еленой? И с ребенком?

Это был самый сложный вопрос. Хироши объяснил, что по всем историческим данным, Елена должна была выйти замуж за Сергея Орлова — человека, роль которого он сейчас исполнял. Их ребенок должен был стать важным звеном в цепи событий, ведущих к созданию технологии путешествий во времени.

— Но теперь, когда вы здесь, всё изменилось, — закончил Хироши. — И мы не знаем, как поступить правильно.

Кэндзи задумался:

— Я люблю Елену. И хочу быть отцом для своего ребенка. Но я также ученый и понимаю важность сохранения исторической последовательности. Если мое вмешательство может привести к катастрофическим изменениям в будущем...

— Мы не знаем наверняка, — сказала Марина. — Теория путешествий во времени предполагает, что некоторые изменения могут быть компенсированы историей. Возможно, важно не то, кто именно будет мужем Елены, а то, что её ребенок родится и будет воспитан определенным образом.

— В любом случае, — добавил Хироши, — решение должна принять сама Елена. Мы не можем решать за неё.

Они договорились, что завтра Кэндзи встретится с Еленой наедине. После этой встречи они все вместе обсудят, как поступить дальше.

Когда Хироши и Марина уже собирались уходить, Кэндзи остановил их:

— Еще один вопрос. Вы сказали, что я — ваш дед, Хироши-сан. Значит ли это, что ребенок Елены?

— Нет, — покачал головой Хироши. — По нашим данным, у вас будет другая семья, другие дети. Моя бабушка — японка, которую вы встретите через несколько лет после возвращения в Японию.

Кэндзи кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение. Это делало ситуацию немного менее запутанной — по крайней мере, им не нужно было беспокоиться о парадоксах, связанных с рождением предков Хироши.

На следующий день Елена встретилась с Кэндзи. Хироши не знал, о чем они говорили, но когда Елена вернулась домой, её глаза были красными от слез, а лицо — решительным.

— Я всё еще люблю его, — сказала она Хироши. — Но я выбираю тебя, Сергей. Ради нашего ребенка, ради будущего.

Хироши обнял её, чувствуя странную смесь облегчения и вины. Он знал, что Елена делает этот выбор не только из-за любви, но и из-за ответственности перед будущим — будущим, о котором он ей рассказал.

Через два дня они все встретились в кабинете Зорина — Хироши, Марина, Елена, Кэндзи и Анна Дмитриевна. Они обсудили план дальнейших действий. Было решено, что Кэндзи вернется в Японию после завершения научной миссии, но будет поддерживать контакт с Анной Дмитриевной для продолжения работы над проектом "Хлеб жизни". Елена останется женой Сергея Орлова, но Кэндзи будет иметь возможность видеться с ребенком, когда будет приезжать в Москву — официально как друг семьи и коллега.

— Это не идеальное решение, — сказал Кэндзи. — Но, возможно, единственно возможное в данных обстоятельствах.

Все согласились, хотя каждый из них понимал, какую цену им придется заплатить за сохранение исторической последовательности.

Перед отъездом Кэндзи попросил о последней встрече с Еленой — наедине, чтобы попрощаться. Хироши согласился, понимая, что они заслуживают этого момента.

23.2

Морозное ноябрьское утро окрасило Красную площадь в бледно-золотистые тона. Елена ждала у Спасской башни, кутаясь в теплое пальто. Её беременность уже была заметна, и она инстинктивно прикрывала живот рукой, словно защищая ребенка от холода.

Кэндзи появился точно в назначенное время. Он был одет в элегантное темное пальто и шляпу — типичный иностранный дипломат в Москве 1960-х. Увидев Елену, он улыбнулся, но в его глазах была грусть.

— Спасибо, что пришла, — сказал он по-русски. За время пребывания в СССР он значительно улучшил свой русский язык.

— Я не могла не прийти, — ответила Елена. — Это наше последнее... — она не закончила фразу.

— Последнее свидание, — мягко закончил за неё Кэндзи. — Да, я знаю.

Они медленно пошли вдоль Кремлевской стены. Утро было тихим, туристов почти не было, только редкие прохожие спешили по своим делам, не обращая внимания на пару, идущую в задумчивом молчании.

— Я хотел бы, чтобы всё сложилось иначе, — наконец сказал Кэндзи. — Чтобы мы могли быть вместе, растить нашего ребенка.

— Я тоже, — тихо ответила Елена. — Но мы оба знаем, что это невозможно. Не только из-за политики или расстояния между нашими странами, но и из-за... будущего.

Кэндзи кивнул:

— Хироши рассказал мне всё. О путешествии во времени, о важности вашего ребенка для будущего, о том, что должно произойти, чтобы история шла своим путем.

— Ты веришь в это? — спросила Елена. — В путешествия во времени, в предопределенность судьбы?

— Я ученый, — улыбнулся Кэндзи. — Я верю в то, что могу проверить и доказать. Но... Хироши слишком похож на меня, чтобы быть случайным двойником. И он знает вещи, которые не мог узнать обычным путем.

Они остановились у одной из башен Кремля. Елена смотрела на древние стены, думая о том, сколько историй они видели, сколько судеб решалось в их тени.

— Что ты будешь делать, когда вернешься в Японию? — спросила она.

— Продолжу работу над "Хлебом жизни", — ответил Кэндзи. — Анна Дмитриевна и я договорились о сотрудничестве. Мы будем обмениваться результатами исследований через дипломатические каналы. Это важный проект, который может спасти миллионы жизней в будущем.

— А в личной жизни? — Елена не могла не задать этот вопрос, хотя и знала, что он причинит боль им обоим.

Кэндзи помолчал, затем тихо сказал:

— Хироши рассказал мне, что в его временной линии я женился через несколько лет после возвращения в Японию. У меня была семья, дети. Но сейчас я не могу представить себя с кем-то другим.

— Время лечит, — мягко сказала Елена, хотя сама не верила в эти слова. — Ты найдешь свое счастье, Кэндзи. Ты заслуживаешь этого.

— Как и ты, — он взял её за руку. — Сергей, Хироши кажется хорошим человеком. Он будет заботиться о тебе и ребенке.

— Да, — кивнула Елена. — Он добрый и заботливый. И он понимает ситуацию. Знает, что я всё еще люблю тебя.

Кэндзи сжал её руку:

— Я всегда буду любить тебя, Елена. И нашего ребенка, даже если не смогу быть рядом с ним.

— Ты сможешь видеться с ним, — сказала Елена. — Когда будешь приезжать в Москву. Мы договорились с Сергеем. Ты будешь "другом семьи", "коллегой".

— Спасибо, — искренне сказал Кэндзи. — Это больше, чем я мог надеяться.

Они продолжили прогулку, говоря о будущем ребенка, о работе, о мелочах повседневной жизни — обо всем, кроме их чувств друг к другу.

Когда они дошли до Спасской башни, Кэндзи остановился и достал из кармана небольшой предмет.

— Я хочу, чтобы у тебя было это, — сказал он, протягивая Елене маленькую резную фигурку из слоновой кости — нэцке в форме журавля с расправленными крыльями.

— Это так красиво, — прошептала Елена, бережно принимая подарок. — Что это?

— Это нэцке — традиционная японская миниатюрная скульптура, — объяснил Кэндзи. — Этот журавль символизирует долголетие, верность и надежду. Он принадлежал моей семье несколько поколений. Я хочу, чтобы ты передала его нашему ребенку, когда придет время.

Елена провела пальцем по изящным линиям резьбы:

— Я сохраню его. И расскажу нашему ребенку о тебе, о твоей работе, о том, каким человеком ты был.

— Только хорошее, надеюсь, — слабо улыбнулся Кэндзи.

— Только правду, — ответила Елена. — А правда в том, что ты — удивительный человек, Кэндзи Танака.

Она достала из сумочки маленькую шкатулку:

— У меня тоже есть кое-что для тебя.

Внутри шкатулки лежала простая серебряная цепочка с маленьким кулоном в форме половинки сердца.

— Это может показаться сентиментальным, — смущенно сказала Елена. — Но я хочу, чтобы у тебя было что-то, что напоминало бы обо мне.

Кэндзи бережно взял цепочку:

— А где вторая половина?

— У меня, — Елена показала такую же цепочку на своей шее. — Я буду носить её всегда.

Кэндзи надел цепочку, спрятав кулон под рубашкой, ближе к сердцу:

— Спасибо. Я тоже буду носить её всегда.

Они стояли молча, глядя друг на друга, понимая, что момент прощания неизбежно приближается.

— Мой самолет завтра утром, — наконец сказал Кэндзи. — Я должен вернуться в Японию, продолжить работу.

— Я знаю, — кивнула Елена. — И я желаю тебе успеха, Кэндзи. Твоя работа важна для многих людей.

— Как и твоя жизнь здесь, — ответил он. — Береги себя и нашего ребенка.

Они обнялись — в последний раз как влюбленные, зная, что следующая их встреча, если она состоится, будет уже совсем другой.

— Прощай, Кэндзи, — прошептала Елена.

— До свидания, Елена, — ответил он, намеренно избегая слова "прощай". — Мы еще увидимся.

Он поцеловал её в щеку и быстро пошел прочь, не оглядываясь. Елена стояла у Кремлевской стены, сжимая в руке нэцке, и смотрела, как фигура Кэндзи постепенно растворяется в утреннем тумане.

Только когда он скрылся из виду, она позволила себе заплакать.

23.3
Прошло три месяца с момента отъезда Кэндзи. Жизнь постепенно входила в новое русло. Хироши, теперь уже полностью освоившийся в роли Сергея Орлова, работал в Институте биохимии, помогая Анне Дмитриевне с проектом "Хлеб жизни". Елена продолжала работать на хлебозаводе, хотя с приближением родов собиралась взять отпуск. Марина жила с ними, помогая по дому и продолжая изучать исторические материалы, пытаясь понять, не нарушили ли они ход истории своим вмешательством.

Однажды вечером, когда Елена уже легла спать, Хироши и Марина сидели на кухне, тихо разговаривая.

— Я проверила все доступные исторические данные, — сказала Марина. — Насколько я могу судить, мы не создали никаких серьезных расхождений с известной нам историей. Сергей Орлов женился на Елене Ворониной, у них родился ребенок, Кэндзи Танака вернулся в Японию и продолжил работу над "Хлебом жизни". Всё идет своим чередом.

— Это хорошо, — кивнул Хироши. — Значит, наша миссия почти завершена. Осталось дождаться рождения ребенка, убедиться, что с ним всё в порядке, и мы сможем вернуться в наше время.

Марина задумчиво посмотрела на него:

— Ты уверен, что хочешь вернуться? Ты теперь муж Елены, скоро станешь отцом. Может быть, твое место здесь?

Хироши вздохнул:

— Я часто думаю об этом. Я привязался к Елене, и мысль о ребенке... Но я не Сергей Орлов. Я Хироши Танака, человек из 2025 года. Моя жизнь там.

— А что будет с Еленой и ребенком, когда ты уйдешь? — спросила Марина.

— Я не знаю, — честно ответил Хироши. — По историческим данным, Сергей Орлов исчез при загадочных обстоятельствах, когда его сыну было около года. Елена растила ребенка одна, никогда не выходила замуж повторно.

— И ты готов стать этим "исчезнувшим отцом"? — в голосе Марины звучало неодобрение.

— Нет, конечно нет, — покачал головой Хироши. — Но что я могу сделать? Остаться здесь навсегда, в чужом времени, в чужой стране, под чужим именем? Это тоже не выход.

Они помолчали, думая каждый о своем. Затем Марина достала из кармана сложенный лист бумаги:

— Я нашла кое-что интересное в архивах. Информацию о семье Елены Ворониной.

— И что там? — спросил Хироши.

— У Елены и Сергея Орлова родился сын, Михаил, — начала Марина. — Он вырос, стал ученым, работал в области квантовой физики. В 1990-х эмигрировал в США, где продолжил исследования. В 2010 году у него родилась дочь...

Она сделала паузу, глядя на Хироши с странным выражением лица.

— И? — подтолкнул её Хироши.

— Её назвали Марина, — тихо сказала она. — Марина Михайловна Орлова.

Хироши непонимающе смотрел на неё:

— Совпадение имен? Или ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что Марина Орлова — это я, — её голос дрожал. — Михаил Орлов — мой отец. Елена Воронина — моя бабушка. А ты, Хироши... ты мой дед.

Хироши застыл, пытаясь осмыслить услышанное:

— Но... это невозможно. Я не Сергей Орлов, я просто играю его роль. Настоящий Сергей Орлов...

— Настоящего Сергея Орлова никогда не существовало, — перебила его Марина. — Я проверила все документы, все архивы. Сергей Орлов появился в Москве в 1963 году, без прошлого, без истории. Все его документы были созданы КГБ по просьбе "высокопоставленного лица" — вероятно, Зорина.

— Ты хочешь сказать, что я всегда был Сергеем Орловым? — Хироши пытался уложить это в голове. — Что я всегда был твоим дедом?

— Именно, — кивнула Марина. — Это замкнутый временной контур. Ты отправился в прошлое, стал Сергеем Орловым, женился на Елене, у вас родился сын — мой отец. А потом, когда твоему сыну исполнился год, ты исчез — вернулся в будущее.

— Но это значит... — Хироши пытался осмыслить все последствия этого открытия. — Это значит, что я всегда был частью этой истории. Что мое путешествие в прошлое не изменило ход событий, а было их частью с самого начала.

— Да, — подтвердила Марина. — И это также объясняет, почему ты так похож на Кэндзи Танаку — ты действительно его внук, через другую линию. Но ты также и мой дед, через Елену и её сына.

Хироши встал и начал ходить по кухне, пытаясь справиться с шоком:

— Это слишком... Я не знаю, как это принять. Ты — моя внучка? Я должен стать отцом ребенка, который станет твоим отцом?

— Я знаю, это звучит безумно, — сказала Марина. — Но все доказательства указывают именно на это. Я всегда знала, что мой дед исчез при загадочных обстоятельствах. Бабушка никогда не говорила о нем много, только что он был хорошим человеком и что он любил нас, но должен был уйти.

— И ты никогда не подозревала? — спросил Хироши. — Когда мы готовились к этой миссии, когда выбирали имя "Сергей Орлов"...

— Нет, — покачала головой Марина. — Я знала только, что мой дед был ученым, работавшим с Анной Дмитриевной Соколовой. Я не знала его имени — бабушка всегда называла его просто "твой дедушка". А фамилия Орлов довольно распространена в России.

Они сидели молча, пытаясь осмыслить это невероятное открытие. Наконец Хироши спросил:

— Что нам теперь делать?

— То, что мы и планировали, — ответила Марина. — Дождаться рождения ребенка — моего отца — убедиться, что с ним всё в порядке, а затем вернуться в наше время. История должна идти своим чередом.

— Но как я могу оставить Елену и ребенка, зная, что это мой сын? — в голосе Хироши звучала боль.

— Ты должен, — твердо сказала Марина. — Потому что ты всегда это делал. Потому что так должно быть. Елена вырастит сына одна, он станет великим ученым, у него родится дочь — я. А ты вернешься в 2025 год и продолжишь свою жизнь там.

— Зная, что где-то в прошлом осталась моя семья, — горько сказал Хироши.

— Да, — мягко ответила Марина. — Но также зная, что твой сын вырос достойным человеком, что у него была хорошая жизнь. И что твоя внучка стоит перед тобой, здоровая и счастливая.

Хироши посмотрел на Марину новыми глазами — теперь он видел в её чертах сходство с Еленой, с собой. Как он мог не замечать этого раньше?

— Это многое объясняет, — тихо сказал он. — Почему мы так хорошо работали вместе, почему понимали друг друга с полуслова.

— Да, — улыбнулась Марина. — Кровь не вода, как говорят русские.

Они продолжили разговор далеко за полночь, обсуждая все аспекты этого удивительного открытия. Марина рассказала Хироши всё, что знала о своем отце, о его работе, о своем детстве. Хироши жадно впитывал каждое слово, пытаясь представить сына, которого ему предстояло оставить, но который, как оказалось, прожил достойную жизнь.

— Знаешь, — сказала Марина перед тем, как они разошлись спать, — я всегда мечтала познакомиться с дедом. Бабушка говорила, что он был необыкновенным человеком. Теперь я знаю, что она была права.

Хироши улыбнулся, растроганный её словами:

— А я никогда не думал, что у меня будет такая замечательная внучка. Это... странно и прекрасно одновременно.

— Жизнь полна сюрпризов, — улыбнулась в ответ Марина. — Особенно когда имеешь дело с путешествиями во времени.

На следующее утро они решили не рассказывать Елене о своем открытии. Она и так была обеспокоена предстоящими родами, и дополнительный стресс был ей ни к чему. Вместо этого они сосредоточились на подготовке к появлению ребенка, который, как теперь знал Хироши, станет его сыном и отцом Марины.

Через две недели, холодным февральским утром, у Елены начались схватки. Хироши отвез её в роддом, где несколько часов спустя на свет появился здоровый мальчик весом 3,5 кг. Они назвали его Михаилом, как и было предопределено историей.

Глядя на своего новорожденного сына, Хироши испытывал смешанные чувства — радость, гордость, любовь и глубокую печаль от осознания того, что ему придется оставить этого ребенка, когда придет время возвращаться в будущее.

— Он прекрасен, — сказала Марина, когда впервые увидела младенца. В её глазах стояли слезы — она смотрела на своего отца, который был сейчас младше её самой.

— Да, — тихо ответил Хироши. — И теперь я понимаю, почему мне будет так трудно уйти.

Но они оба знали, что у них нет выбора. История должна идти своим чередом, временной контур должен замкнуться. Через год Хироши и Марина должны будут активировать устройство возврата и вернуться в 2025 год, оставив Елену и маленького Михаила в 1965 году.

Это была цена, которую им предстояло заплатить за спасение будущего. Цена, о которой они не подозревали, когда отправлялись в эту миссию, но которую теперь, зная правду, они были готовы принять.

23.4

Год пролетел незаметно. Маленький Михаил рос здоровым и любознательным ребенком, радуя родителей своими первыми улыбками, первыми словами, первыми шагами. Хироши полностью погрузился в роль отца, стараясь запомнить каждый момент, проведенный с сыном, зная, что скоро ему придется оставить его.

Марина тоже привязалась к малышу, с нежностью наблюдая за тем, как растет её будущий отец. Она часто задумывалась о странности ситуации — она знала, каким человеком станет этот ребенок, какие решения он примет, какую жизнь проживет. И в то же время, она понимала, что не имеет права вмешиваться в его судьбу, даже если бы могла.

Елена замечала, что с Сергеем и Мариной что-то происходит — они часто обменивались многозначительными взглядами, иногда замолкали, когда она входила в комнату. Но она списывала это на усталость и стресс от работы над проектом "Хлеб жизни", который продвигался успешно, но требовал много сил и времени.

Кэндзи Танака дважды приезжал в Москву за этот год — официально для научных консультаций, но на самом деле, чтобы увидеть Елену и ребенка. Он держался отстраненно в присутствии Хироши, но когда оставался наедине с Еленой и малышом, его лицо светилось любовью. Он привозил подарки — игрушки для Михаила, традиционные японские сувениры для Елены. И каждый раз, прощаясь, обещал вернуться.

Наконец, наступил день, который Хироши и Марина одновременно ждали и боялись — день их возвращения в 2025 год. По их расчетам, устройство возврата должно было активироваться автоматически через ровно два года после их прибытия в прошлое, то есть 15 марта 1965 года.

Накануне этого дня Хироши долго не мог заснуть, глядя на спящую рядом Елену и думая о том, как она отреагирует на его исчезновение. Он написал ей письмо — длинное, подробное объяснение того, кто он на самом деле, откуда пришел и почему должен был уйти. Он не знал, поверит ли она, но чувствовал, что должен оставить хоть какое-то объяснение.

Утром 15 марта Хироши проснулся рано. Елена еще спала, как и маленький Михаил в своей кроватке. Он тихо встал, поцеловал жену в лоб, затем подошел к сыну и долго смотрел на него, запоминая каждую черточку его лица.

— Прости меня, — прошептал он. — Я бы остался, если бы мог.

Он положил письмо на стол, где Елена обязательно найдет его, затем вышел из квартиры. Марина ждала его на улице, бледная и напряженная.

— Готов? — спросила она.

— Нет, — честно ответил Хироши. — Но у нас нет выбора.

Они решили активировать устройство возврата в том же месте, где появились два года назад — в парке недалеко от института. Было раннее утро, парк был пуст, только редкие прохожие спешили на работу, не обращая внимания на странную пару, сидящую на скамейке.

— Как думаешь, что нас ждет в будущем? — спросила Марина. — Мы изменили историю или всё было предопределено с самого начала?

— Не знаю, — ответил Хироши. — Но скоро узнаем.

Они сидели молча, глядя на часы. До активации устройства оставалось десять минут, когда Хироши вдруг увидел знакомую фигуру, быстро идущую по аллее парка.

— Елена? — он не мог поверить своим глазам. — Как она нас нашла?

— Она прочитала твое письмо, — догадалась Марина. — И поняла, что мы собираемся сделать.

Елена подбежала к ним, запыхавшаяся, с покрасневшими от слез глазами:

— Сергей! Что всё это значит? Это правда? Ты... ты из будущего?

Хироши встал, взял её за руки:

— Да, Елена. Всё, что я написал в письме — правда. Мое настоящее имя Хироши Танака, я из 2025 года. Я пришел в прошлое, чтобы исправить ошибку в истории.

— И теперь ты уходишь? — в её голосе звучала боль. — Оставляешь нас с Мишей?

— Я должен, — тихо сказал Хироши. — Моё место не здесь. И... история должна идти своим чередом.

— Какая история? — воскликнула Елена. — Наша история! История нашей семьи!

— Елена, — мягко вмешалась Марина. — Есть кое-что, чего ты не знаешь. Я... я твоя внучка. Дочь Миши.

Елена застыла, переводя взгляд с Марины на Хироши и обратно:

— Что? Это... это невозможно.

— Это правда, — сказал Хироши. — Миша вырастет, станет ученым, у него родится дочь — Марина. Мы не знали об этом, когда отправлялись в прошлое. Но теперь знаем, и понимаем, что должны вернуться, чтобы не нарушить ход истории.

Елена медленно опустилась на скамейку, пытаясь осмыслить услышанное:

— Значит, Миша будет в порядке? Он вырастет счастливым?

— Да, — улыбнулась Марина. — Он будет замечательным человеком, любящим отцом. Ты вырастишь его правильно, бабушка.

Елена вздрогнула от этого обращения, но затем слабо улыбнулась:

— Бабушка... Никогда не думала, что меня так назовут в двадцать пять лет.

Хироши посмотрел на часы — до активации устройства оставалось три минуты:

— Елена, нам пора. Устройство активируется автоматически, мы не можем его контролировать.

— Я понимаю, — кивнула Елена, вставая. — Я просто... я хотела попрощаться. И сказать, что я не держу на тебя зла, Хироши. Ты дал мне год счастья и самый драгоценный подарок — нашего сына.

Она обняла его, крепко прижимаясь к его груди:

— Я буду помнить тебя всегда. И расскажу Мише о его отце — храбром человеке, который пришел из будущего, чтобы спасти мир.

— Спасибо, — прошептал Хироши, чувствуя, как к горлу подступает комок. — Я тоже никогда не забуду вас.

Он повернулся к Марине:

— Готова?

Она кивнула, затем неожиданно обняла Елену:

— До свидания, бабушка. Береги себя и папу.

Елена обняла её в ответ:

— До свидания, внучка. Я так рада, что смогла увидеть, какой красивой и умной женщиной ты станешь.

Они отошли от Елены на несколько шагов. Хироши взял Марину за руку, крепко сжимая устройство возврата в другой руке.

— Тридцать секунд, — сказал он, глядя на таймер.

Они смотрели на Елену, стоящую в нескольких метрах от них, с слезами на глазах, но с гордо поднятой головой. Она помахала им рукой, и они помахали в ответ.

— Пять, четыре, три, два, один... — считал Хироши.

Мир вокруг них начал размываться, цвета смешались, звуки стали приглушенными. Последнее, что они видели перед тем, как реальность 1965 года исчезла, была фигура Елены, стоящей в утреннем свете, с рукой, поднятой в прощальном жесте.

А затем наступила темнота.

Хироши очнулся первым. Он лежал на полу лаборатории, голова кружилась, во рту был металлический привкус. Рядом с ним лежала Марина, всё еще без сознания.

— Марина, — он потряс её за плечо. — Марина, очнись!

Она медленно открыла глаза, моргая от яркого света лабораторных ламп:

— Мы вернулись?

— Похоже на то, — Хироши огляделся. Лаборатория выглядела точно так же, как в момент их отправления, но что-то было не так. Он не мог понять, что именно, пока не посмотрел на дату на компьютерном мониторе: 15 марта 2025 года.

— Мы вернулись в тот же день, когда ушли, — сказал он. — Как будто нас не было всего несколько минут, а не два года.

Марина с трудом поднялась на ноги:

— Это логично. Устройство возврата было настроено на синхронизацию временных потоков.

Они осмотрелись внимательнее. Лаборатория была пуста, никаких признаков присутствия профессора Ямамото или других сотрудников.

— Что-то не так, — сказал Хироши. — Где все?

Они вышли в коридор, который тоже был пуст. Здание казалось заброшенным — пыль на полу, потускневшие лампы, тишина.

— Что произошло? — прошептала Марина. — Куда все делись?

Они дошли до главного холла института, где на стене висел большой экран с новостной лентой. То, что они увидели, заставило их застыть в шоке.

"Сегодня исполняется 10 лет со дня Великого Прорыва — дня, когда проект "Хлеб жизни" был успешно завершен, положив конец глобальному продовольственному кризису. Торжественные мероприятия пройдут во всех крупных городах мира."

Под этим заголовком шли кадры празднований, счастливых людей, зеленых полей с обильным урожаем.

— Мы сделали это, — прошептала Марина. — Проект "Хлеб жизни" был успешным.

— Но почему институт заброшен? — недоумевал Хироши. — И где профессор Ямамото?

Они решили выйти на улицу, чтобы понять, что происходит в мире. Оказавшись снаружи, они были поражены увиденным — город выглядел процветающим, чистым, зеленым. Люди спокойно шли по улицам, никаких признаков кризиса или упадка.

— Это не похоже на тот мир, из которого мы ушли, — сказал Хироши. — Что-то изменилось. Что-то серьезно изменилось.

Они подошли к ближайшему информационному киоску — интерактивному терминалу с доступом к новостям и городской информации. Хироши ввел запрос о проекте "Хлеб жизни".

На экране появилась информация: "Проект "Хлеб жизни" — совместная японско-российская научная инициатива, начатая в 1960-х годах учеными Кэндзи Танакой и Анной Соколовой. Завершен в 2015 году международной командой под руководством профессора Михаила Орлова. Результатом стало создание генетически модифицированных сортов пшеницы, риса и кукурузы, способных расти в экстремальных условиях и дающих урожай в 5-7 раз выше обычного."

— Михаил Орлов, — прошептал Хироши. — Мой сын... твой отец.

Марина ввела новый запрос — о себе. На экране появилось: "Марина Орлова — ведущий специалист по квантовой физике, руководитель проекта "Хронос" в Международном институте временных исследований. В настоящее время находится в научной экспедиции, местонахождение засекречено."

— Я существую, — облегченно выдохнула Марина. — И, похоже, работаю над технологией путешествий во времени.

Хироши ввел запрос о себе: "Хироши Танака — японский физик, внук Кэндзи Танаки, один из создателей теории квантовых перемещений. Пропал без вести во время эксперимента 15 марта 2025 года. Статус: предположительно погиб."

— Меня считают погибшим, — сказал Хироши. — Это... логично, учитывая обстоятельства.

Они продолжили поиск информации, пытаясь понять, что произошло с миром за время их отсутствия. Постепенно картина прояснялась — их миссия в прошлом увенчалась успехом. Проект "Хлеб жизни" был спасен, развивался десятилетиями и в итоге предотвратил глобальный продовольственный кризис, который должен был разразиться в 2020-х годах.

Мир, в который они вернулись, был лучше того, из которого они ушли — более стабильный, более процветающий, с меньшим количеством конфликтов и большим уровнем международного сотрудничества.

— Мы сделали это, — сказал Хироши, глядя на мирно идущих по улице людей. — Мы изменили будущее к лучшему.

— Да, — кивнула Марина. — Но теперь нам нужно понять, как жить в этом новом мире. Ты официально считаешься погибшим, а я нахожусь "в научной экспедиции".

— Нам нужно найти кого-то, кто поможет нам разобраться в ситуации, — сказал Хироши. — Кого-то, кто знает о путешествиях во времени.

Они решили отправиться в Международный институт временных исследований, где работала "другая" Марина. Возможно, там они смогут найти ответы на свои вопросы и понять, что им делать дальше.

Садясь в автономное такси, Хироши бросил последний взгляд на здание института, где началось их путешествие:

— Знаешь, что самое удивительное? Мы отправились в прошлое, чтобы спасти будущее, не подозревая, что на самом деле выполняем предопределенную роль в истории. Я всегда был Сергеем Орловым, ты всегда была моей внучкой, и мы всегда должны были совершить это путешествие.

— Замкнутый временной контур, — кивнула Марина. — Философский парадокс, ставший нашей реальностью.

Такси тронулось, увозя их навстречу неизвестному будущему в мире, который они помогли создать, не подозревая, что их ждет еще много удивительных открытий и испытаний.

Глава 24: Переосмысление

24.1

Международный институт временных исследований располагался в современном здании из стекла и экологически чистых композитных материалов на окраине Токио. Когда Хироши и Марина прибыли туда, их встретила система безопасности, которая, к их удивлению, немедленно опознала их.

"Добро пожаловать, доктор Танака, доктор Орлова," — произнес приятный женский голос из динамиков. "Профессор Ямамото ожидает вас в конференц-зале А."

Хироши и Марина обменялись удивленными взглядами.

— Профессор Ямамото? — прошептал Хироши. — Он жив? И он знал, что мы вернемся?

Они последовали указаниям системы и вскоре оказались перед дверями конференц-зала. Двери бесшумно раздвинулись, и они увидели профессора Ямамото — постаревшего, с полностью седыми волосами, но с тем же острым взглядом, который они помнили.

— А, вот и вы, — сказал он, поднимаясь им навстречу. — Точно по расписанию. Хотя, учитывая обстоятельства, иначе и быть не могло.

— Профессор, — Хироши шагнул вперед. — Вы... вы знали, что мы вернемся?

— Конечно, — кивнул Ямамото. — Я ждал этого дня шестьдесят лет.

— Шестьдесят лет? — ахнула Марина. — Но как...

— Присаживайтесь, — профессор указал на кресла вокруг конференц-стола. — У нас много тем для обсуждения.

Когда они сели, Ямамото активировал голографический дисплей в центре стола.

— После вашего исчезновения 15 марта 2025 года я продолжил исследования в области путешествий во времени, — начал он. — Благодаря данным, полученным во время вашего эксперимента, мне удалось значительно продвинуться в понимании темпоральной механики. Но главное — я обнаружил ваш след в прошлом.

На голографическом дисплее появились архивные фотографии и документы 1960-х годов — Сергей Орлов (Хироши) с Еленой, Анна Дмитриевна в лаборатории, Кэндзи Танака на научной конференции.

— Я нашел упоминания о Сергее Орлове в архивах КГБ, — продолжил Ямамото. — И когда увидел его фотографию, сразу понял, что это вы, Хироши. Это подтвердило мою теорию о замкнутом временном контуре.

— Но почему вы не попытались вернуть нас раньше? — спросил Хироши.

— Потому что не мог, — ответил профессор. — Временной контур должен был замкнуться естественным образом. Любое вмешательство могло привести к катастрофическим последствиям. Я мог только ждать и готовиться к вашему возвращению.

— И что теперь? — спросила Марина. — Что нам делать в этом... новом мире?

Ямамото посмотрел на неё с интересом:

— Прежде всего, вам нужно осознать, что вы оба стали ключевыми фигурами в истории. Хироши, как Сергей Орлов, вы стали отцом Михаила Орлова — человека, завершившего проект "Хлеб жизни" и спасшего миллиарды жизней. А вы, Марина... — он сделал паузу. — Вы создали парадокс.

— Парадокс? — не поняла Марина.

— Да, — кивнул Ямамото. — В этой временной линии существуют две Марины Орловы — вы, отправившаяся в прошлое, и та Марина, которая родилась и выросла в этом мире. Она сейчас руководит проектом "Хронос" — нашей программой по изучению путешествий во времени.

Хироши и Марина были ошеломлены этой информацией.

— Две Марины? — прошептала она. — Но как это возможно? Разве это не нарушает законы физики?

— Классической физики — да, — согласился Ямамото. — Но квантовая темпоральная механика допускает такие аномалии. Мы называем это "эффектом двойного существования". Это редкое явление, но не беспрецедентное в наших исследованиях.

— И что это значит для меня? — спросила Марина. — Я не могу просто вернуться к своей жизни, если моя "копия" уже живет её.

— Нет, не можете, — подтвердил Ямамото. — Но у вас есть уникальная возможность — начать новую жизнь, с полным пониманием того, кто вы и откуда пришли.

Хироши молчал, пытаясь осмыслить всю ситуацию. Наконец он спросил:

— А что насчет меня? Я официально считаюсь погибшим. Могу ли я вернуться к своей прежней жизни?

 — Технически — да, — ответил Ямамото. — Мы можем объявить, что вы были найдены живым. Но есть осложнение — ваша семья.

— Моя семья? — не понял Хироши.

— В этой временной линии, — осторожно начал Ямамото, — вы женаты на Акико Мидзуки. У вас двое детей — сын Такеши и дочь Юми.

Хироши почувствовал, как земля уходит из-под ног:

— Я... женат? У меня есть дети? Но как? Я никогда не встречал эту женщину!

— В этой временной линии — встречали, — мягко сказал Ямамото. — Помните, что история изменилась после вашего вмешательства в прошлое. Вы создали новую реальность, в которой ваша жизнь сложилась иначе.

Хироши откинулся на спинку кресла, пытаясь справиться с шоком. У него была семья, о которой он ничего не знал. Жена, дети — люди, которые считали его своим мужем и отцом, но которых он никогда не видел.

— Это... слишком, — выдохнул он.

Марина положила руку ему на плечо:

— Мы справимся, Хироши. Мы прошли через путешествие во времени, спасли мир от голода — мы сможем разобраться и с этим.

Ямамото кивнул:

— У вас будет время адаптироваться. Я подготовил для вас всю необходимую информацию о вашей "новой" жизни — биографии, фотографии, личные данные. Вы сможете изучить их и решить, как действовать дальше.

— А что насчет другой Марины? — спросила Марина. — Мне нужно встретиться с ней?

— Это сложный вопрос, — задумался Ямамото. — С одной стороны, ваша встреча может привести к непредсказуемым последствиям для пространственно-временного континуума. С другой стороны, она может дать нам бесценные данные о природе темпоральных парадоксов.

Он помолчал, затем добавил:

— Но в конечном счете, это ваше решение. Вы оба прошли через невероятные испытания и заслужили право выбирать свою судьбу.

Хироши и Марина переглянулись, осознавая масштаб ситуации, в которой оказались.

— Мне нужно время, — сказал Хироши. — Нужно осмыслить всё это. Семья, о которой я ничего не знаю... Это слишком много.

— Конечно, — кивнул Ямамото. — У вас будет столько времени, сколько потребуется. Я подготовил для вас жилье — безопасное место, где вы сможете адаптироваться к новой реальности.

Он передал им два планшета:

— Здесь вся информация, которая может вам понадобиться — о вашей "новой" жизни, о мире, в который вы вернулись, о последствиях вашего путешествия в прошлое. Изучите её внимательно.

Когда они уже собирались уходить, Ямамото добавил:

— И еще одно. Вы оба должны понимать — то, что вы сделали, изменило мир к лучшему. Миллиарды людей живы благодаря вам, даже если они об этом не знают. Что бы вы ни решили делать дальше, помните об этом.

Хироши и Марина покинули институт с тяжелым грузом новых знаний. Автономное такси доставило их в небольшой уединенный дом на окраине Токио, где они могли спокойно осмыслить всё произошедшее.

Вечером, сидя на веранде и глядя на закат, Хироши тихо сказал:

— Знаешь, что самое странное? Я чувствую себя чужаком в собственной жизни. У меня есть семья, которую я никогда не видел. Дети, которых я не растил. Жена, которую не помню.

— А я существую в двух экземплярах, — горько усмехнулась Марина. — Одна — успешный ученый, руководитель проекта. Другая — призрак из прошлого, не имеющий места в этом мире.

Они долго молчали, наблюдая, как последние лучи солнца окрашивают небо в оранжевые и пурпурные тона.

— Что ты собираешься делать? — наконец спросила Марина.

— Не знаю, — честно ответил Хироши. — Часть меня хочет увидеть эту семью, понять, кем я стал в этой реальности. Но другая часть... другая часть всё еще в 1965 году, с Еленой и маленьким Мишей.

— Я понимаю, — кивнула Марина. — Я чувствую то же самое. Мы оставили часть себя в прошлом.

Они решили дать себе несколько дней на изучение информации и адаптацию, прежде чем принимать какие-либо решения о своем будущем. Но оба понимали, что их жизнь уже никогда не будет прежней.

24.2: Исследование семейных связей в московских архивах

Прошла неделя с момента их возвращения. Хироши и Марина провели это время, изучая информацию о новом мире и о своих "альтернативных" жизнях. Чем больше они узнавали, тем больше вопросов у них возникало.

— Я должна узнать больше о своей семье, — сказала однажды утром Марина. — О настоящей семье — о Елене, о моем отце Михаиле, о том, как сложилась их жизнь после нашего ухода.

— Ты хочешь вернуться в Москву? — спросил Хироши.

— Да, — кивнула Марина. — В московских архивах должна быть информация, которой нет в этих файлах. Личные документы, дневники, фотографии... Я хочу увидеть, как жила моя бабушка после того, как мы её оставили.

Хироши задумался:

— Я тоже хочу это знать. Елена была моей женой, Михаил — моим сыном. Я должен узнать, что с ними стало.

Они связались с профессором Ямамото, который, выслушав их план, согласился помочь с организацией поездки в Москву.

— Я понимаю ваше желание, — сказал он. — И поддерживаю его. Знание своего прошлого — или, в вашем случае, альтернативного прошлого — важно для понимания настоящего.

Через два дня они уже были в Москве — городе, который изменился до неузнаваемости за прошедшие шестьдесят лет, но всё еще хранил в себе отголоски той Москвы, которую они знали.

Их первой остановкой стал Российский государственный архив, где хранились документы советского периода. Благодаря рекомендациям Ямамото и статусу Марины как "ведущего специалиста по квантовой физике" (пусть и другой Марины), им предоставили доступ к закрытым фондам.

— С чего начнем? — спросил Хироши, когда они оказались в просторном читальном зале архива.

— С личного дела Елены Ворониной, — ответила Марина. — А затем посмотрим документы, связанные с проектом "Хлеб жизни".

Архивариус, пожилая женщина с внимательными глазами, принесла им несколько папок:

— Вот личное дело Ворониной Елены Павловны, сотрудницы Московского хлебозавода №1, а затем — Института биохимии. И документы по проекту "Хлеб жизни", к которым у вас есть допуск.

Марина с трепетом открыла первую папку. Внутри были официальные документы — анкеты, характеристики, приказы о назначении. Но были и фотографии — Елена в лаборатории, Елена на демонстрации, Елена с маленьким мальчиком — Михаилом.

— Смотри, — прошептала Марина, показывая Хироши фотографию. — Это мой отец. Ему здесь около пяти лет.

Хироши бережно взял фотографию, вглядываясь в лицо мальчика — своего сына, которого он видел в последний раз годовалым младенцем.

— У него твои глаза, — тихо сказала Марина. — И твой подбородок.

Они продолжили изучать документы. Из них складывалась история жизни Елены после их ухода — она продолжала работать на хлебозаводе, одна воспитывала сына, а в 1970 году была приглашена Анной Дмитриевной Соколовой в Институт биохимии, где стала участвовать в проекте "Хлеб жизни".

— Она сделала карьеру в науке, — с гордостью сказала Марина. — Стала соавтором нескольких важных публикаций по биохимии пшеницы.

В другой папке они нашли документы о Михаиле Орлове — его школьные характеристики, университетские дипломы, научные работы. Он пошел по стопам матери, став биохимиком, но затем расширил область своих интересов, включив в неё генетику и квантовую физику.

— Он был блестящим ученым, — сказал Хироши, просматривая список научных публикаций Михаила. — Настоящий новатор.

Но самое интересное они обнаружили в третьей папке — личном архиве Елены Ворониной, переданном в государственный архив после её смерти в 2010 году. Здесь были её дневники, письма, фотографии и... маленькая резная фигурка из слоновой кости — нэцке в форме журавля.

— Нэцке Кэндзи, — прошептал Хироши. — Она сохранила его все эти годы.

Марина осторожно взяла фигурку:

— Я помню эту вещь. Бабушка показывала мне её, когда я была маленькой. Она говорила, что это подарок от человека, который любил её, но должен был уйти.

Они начали читать дневники Елены. Первые записи после исчезновения Хироши (Сергея) были полны боли и недоумения:

"15 марта 1965 года. Сергей исчез. Просто растворился в воздухе вместе с Мариной. Я видела это своими глазами, но до сих пор не могу поверить. Его письмо... оно звучит безумно. Путешествие во времени? Будущее? Но я видела, как они исчезли. Что мне теперь делать? Как растить Мишу одной?"

Постепенно тон записей менялся — от отчаяния к принятию, от горя к решимости:

"10 апреля 1965 года. Сегодня приходил Зорин. Спрашивал о Сергее. Я сказала, что не знаю, где он. Это правда — я не знаю, ГДЕ он, хотя знаю, КОГДА. Зорин не поверил, но ничего не мог сделать. Он предложил помощь — деньги, лучшую квартиру. Я отказалась. Не хочу быть ему обязанной."

"5 мая 1965 года. Кэндзи приезжал снова. Он так похож на Сергея — теперь я понимаю, почему. Он дедушка Сергея, или Хироши, как его на самом деле зовут. Кэндзи не знает всей правды, но чувствует, что между нами есть связь. Он играл с Мишей, и я видела в его глазах боль — он знает, что это его внук, но не может сказать об этом."

Хироши и Марина продолжали читать, переворачивая страницу за страницей, погружаясь в жизнь Елены, в её борьбу, её достижения, её любовь к сыну.

"20 сентября 1970 года. Миша пошел в школу. Он так похож на отца — те же глаза, тот же взгляд. Умный, любознательный. Анна Дмитриевна говорит, что он будет великим ученым. Я верю ей."

"15 марта 1975 года. Прошло ровно 10 лет с того дня, как Сергей исчез. Миша спрашивал о нем сегодня. Я рассказала ему правду — насколько мог понять десятилетний ребенок. Что его отец был особенным человеком, что он любил нас, но должен был уйти, чтобы спасти многих людей. Миша слушал серьезно, не перебивая. Потом спросил: "Он вернется?" Я не знала, что ответить."

Записи продолжались через годы — поступление Михаила в университет, его первые научные успехи, его женитьба, рождение дочери — Марины.

"12 июля 1990 года. У Миши родилась дочь. Они назвали её Мариной. Когда я впервые взяла её на руки, у меня возникло странное чувство — как будто круг замкнулся. Эта маленькая девочка так похожа на ту Марину, которая исчезла вместе с Сергеем. Теперь я понимаю — это была она, моя внучка, пришедшая из будущего вместе со своим дедом."

Марина не могла сдержать слез, читая эти строки:

— Она знала. Все эти годы она знала, кто я.

Последние записи в дневнике были сделаны незадолго до смерти Елены:

Последние записи в дневнике были сделаны незадолго до смерти Елены:

"10 января 2010 года. Мне осталось немного. Врачи говорят, что это вопрос недель. Я не боюсь. Я прожила долгую, полную жизнь. Я видела, как мой сын стал великим ученым, как моя внучка выросла умной и красивой. Проект "Хлеб жизни" близок к завершению — дело всей моей жизни, дело Сергея, Кэндзи, Анны Дмитриевны. Я только жалею, что не доживу до того дня, когда Марина и Хироши отправятся в прошлое. Мне хотелось бы сказать им, что я понимаю. Что я благодарна им за тот год счастья, который у нас был. Что я никогда не переставала любить Сергея, даже зная, что он никогда не вернется."

Хироши закрыл дневник, не в силах читать дальше. Его глаза были влажными:

— Она всё поняла. И не держала на нас зла.

— Она была удивительной женщиной, — тихо сказала Марина. — Теперь я понимаю, почему отец всегда говорил о ней с таким уважением.

Они продолжили изучать архивные материалы, находя всё новые детали жизни Елены и Михаила. Они узнали, что Кэндзи Танака регулярно приезжал в Москву до самой своей смерти в 1985 году, поддерживая тесную связь с Еленой и Михаилом. Что Михаил женился на Наталье Соколовой, внучке Анны Дмитриевны, создав таким образом династию ученых, работающих над проектом "Хлеб жизни". Что Марина, родившаяся в 1990 году, с детства проявляла интерес к физике и математике, а в 18 лет уехала учиться в Токио, где позже встретила молодого ученого Хироши Танаку.

— Всё взаимосвязано, — сказал Хироши, откладывая последнюю папку. — Наши судьбы переплетены через десятилетия и поколения.

— И всё началось с того момента, когда мы отправились в прошлое, — кивнула Марина. — Хотя, возможно, это было предопределено с самого начала. Замкнутый временной контур, как сказал профессор Ямамото.

Они покинули архив поздно вечером, унося с собой копии наиболее важных документов и фотографий. Елена завещала нэцке Михаилу, а тот передал его дочери — Марине. Поэтому они не могли забрать фигурку с собой, но архивариус разрешила им сфотографировать её.

— Что дальше? — спросил Хироши, когда они вышли на улицу. — Мы узнали о прошлом, но что нам делать с настоящим?

— Я хочу посетить могилу бабушки, — ответила Марина. — И, возможно, увидеть отца. Он еще жив в этой временной линии — ему должно быть около 60 лет.

— А я... — Хироши задумался. — Я должен решить, что делать с моей "новой" семьей. Я не могу просто игнорировать их существование, но и не знаю, как войти в их жизнь.

Они решили остаться в Москве еще на несколько дней, чтобы Марина могла посетить кладбище, где похоронена Елена, и, возможно, издалека увидеть своего отца, который теперь был директором Международного института биохимии и генетики.

Для Хироши эта поездка стала путешествием в прошлое, которое он никогда не знал, но которое определило его настоящее. Он осознал, что, несмотря на все парадоксы и сложности, их миссия была успешной — они не только спасли проект "Хлеб жизни", но и создали новую, лучшую реальность.

И теперь им предстояло найти свое место в этом новом мире.

24.3

На третий день их пребывания в Москве произошло нечто неожиданное. Когда Хироши и Марина вернулись в свой гостиничный номер после посещения кладбища, где была похоронена Елена, их ждал посетитель — пожилой мужчина в строгом костюме, с военной выправкой и цепким взглядом.

— Добрый вечер, — сказал он, поднимаясь с кресла в холле. — Меня зовут Игорь Зорин. Думаю, вам знакомо это имя.

Хироши и Марина застыли на месте. Зорин — тот самый офицер КГБ, который следил за ними в 1963 году, который подозревал их в шпионаже, который угрожал им.

— Как вы нас нашли? — спросил Хироши, инстинктивно делая шаг вперед, чтобы оказаться между Зориным и Мариной.

— О, это было несложно, — улыбнулся Зорин. — Когда два человека, официально считающиеся пропавшими без вести, вдруг появляются и начинают копаться в архивах, это привлекает внимание определенных служб. Даже в нашем просвещенном 2025 году.

— Чего вы хотите? — прямо спросила Марина.

— Поговорить, — Зорин жестом указал на диван. — Присаживайтесь, разговор будет долгим.

Они неохотно сели, не спуская глаз с пожилого офицера.

— Вы, должно быть, удивлены, видя меня живым, — начал Зорин. — Мне 93 года, но я всё еще в здравом уме и твердой памяти. И я ждал этого дня более шестидесяти лет.

— Какого дня? — не понял Хироши.

— Дня, когда вы вернетесь, — ответил Зорин. — Я знал, что это произойдет. Елена рассказала мне правду перед смертью.

Марина напряглась:

— Что именно она вам рассказала?

— Всё, — просто ответил Зорин. — О том, что Сергей Орлов на самом деле Хироши Танака из 2025 года. О том, что вы, Марина, — дочь Михаила, пришедшая из будущего вместе со своим дедом. О путешествии во времени, о проекте "Хлеб жизни", о том, как вы изменили историю.

Он помолчал, затем добавил:

— Я не поверил ей сначала. Решил, что это бред умирающей женщины. Но потом начал замечать странности — совпадения, которые не могли быть случайными. И я начал расследование, которое продолжалось десятилетиями.

— Зачем? — спросил Хироши. — Какой в этом смысл для вас?

— Знание — сила, — пожал плечами Зорин. — А знание о путешествиях во времени — величайшая сила из всех возможных. Представьте, что можно было бы сделать с такой технологией — предотвратить распад СССР, изменить ход истории, создать совершенно иной мир.

— Вы говорите об опасных вещах, — нахмурился Хироши. — Вмешательство в историю может привести к катастрофическим последствиям.

— Как ваше вмешательство? — иронично поднял бровь Зорин. — Которое, насколько я понимаю, изменило мир к лучшему?

— Это было необходимо, — вмешалась Марина. — Мы предотвратили глобальную катастрофу.

— Возможно, — кивнул Зорин. — Но кто решает, какие изменения необходимы, а какие — нет? Кто дает право одним людям менять судьбы миллиардов?

Он наклонился вперед:

— Но я пришел не философствовать. У меня есть предложение для вас.

— Какое? — настороженно спросил Хироши.

— Обмен, — ответил Зорин. — Информация на информацию. Я расскажу вам то, чего нет в архивных документах — о последних годах жизни Елены, о том, как на самом деле развивался проект "Хлеб жизни", о секретах, которые не попали в официальные отчеты. А вы расскажете мне о технологии путешествий во времени.

— Зачем вам эта информация? — спросила Марина. — В вашем возрасте...

— Я не собираюсь использовать её лично, — перебил Зорин. — Но есть организации, которые заинтересованы в этих знаниях. Организации, которые могут использовать их во благо человечества.

— Или во вред, — заметил Хироши.

— Это зависит от точки зрения, — пожал плечами Зорин. — В любом случае, решать вам. Но я думаю, вы захотите услышать то, что я знаю. Особенно о нэцке.

— Нэцке? — удивилась Марина. — Что с ним?

— Это не просто сувенир, — загадочно улыбнулся Зорин. — Кэндзи Танака не случайно передал его Елене. В нем скрыта информация — микрочип, содержащий данные, которые могут изменить ваше представление о всей этой истории.

Хироши и Марина переглянулись. Они не знали, можно ли верить Зорину, но его слова о нэцке заинтриговали их.

— Что за информация? — спросил Хироши.

— Координаты, — ответил Зорин. — Временные координаты. Кэндзи Танака тоже экспериментировал с путешествиями во времени, задолго до вас. И он оставил послание — для вас, Хироши. Для своего внука.

Марина покачала головой:

— Это невозможно. В 1960-х не было технологий для создания микрочипов такой сложности.

— Не было в официальной науке, — согласился Зорин. — Но Кэндзи Танака был гением, опередившим свое время. И у него были ресурсы, о которых вы не знаете.

Он достал из кармана небольшой предмет и положил на стол:

— Вот копия нэцке. Точная копия, включая микрочип. Я могу дать вам устройство для его считывания — в обмен на информацию о вашей технологии путешествий во времени.

Хироши внимательно посмотрел на Зорина:

— Почему мы должны вам верить?

— Не должны, — пожал плечами Зорин. — Но подумайте сами — я мог бы арестовать вас, допросить, получить информацию силой. Вместо этого я предлагаю честный обмен. Потому что знаю — то, что скрыто в нэцке, важно для вас лично. Это послание от вашего деда, Хироши. Послание, которое ждало вас шестьдесят лет.

Хироши и Марина снова переглянулись. Предложение Зорина было рискованным, но соблазнительным. Что, если Кэндзи действительно оставил какое-то послание? Что, если в нэцке действительно скрыта важная информация?

— Нам нужно подумать, — наконец сказал Хироши.

— Конечно, — кивнул Зорин, поднимаясь. — У вас есть время до завтра. Я вернусь в это же время и выслушаю ваш ответ.

Он направился к двери, но остановился на пороге:

— И еще одно. Не пытайтесь связаться с профессором Ямамото или кем-либо еще. Я узнаю об этом, и наша сделка будет аннулирована.

Когда дверь за Зориным закрылась, Хироши и Марина долго молчали, обдумывая его предложение.

— Что будем делать? — наконец спросила Марина.

— Не знаю, — честно ответил Хироши. — С одной стороны, это может быть ловушка. С другой — что, если он говорит правду? Что, если дедушка действительно оставил мне послание?

— Но стоит ли рисковать? — задумалась Марина. — Раскрывать информацию о технологии путешествий во времени человеку, которому мы не доверяем?

— Мы можем дать ему ограниченную информацию, — предложил Хироши. — Только общие принципы, без конкретных технических деталей. Этого должно быть достаточно, чтобы удовлетворить его любопытство, но недостаточно для воссоздания технологии.

Марина кивнула:

— Это разумно. И мы должны убедиться, что информация в нэцке действительно существует, прежде чем что-либо рассказывать.

Они решили согласиться на сделку, но с условиями — сначала Зорин должен предоставить им устройство для считывания микрочипа и дать возможность проверить информацию. Только после этого они поделятся с ним ограниченными сведениями о технологии путешествий во времени.

На следующий день Зорин вернулся, как и обещал. Выслушав их условия, он усмехнулся:

— Разумная предосторожность. Я согласен.

Он достал из кармана небольшое устройство, похожее на смартфон, но с необычным интерфейсом:

— Это считыватель. Он настроен на частоту микрочипа в нэцке. Просто приложите копию фигурки к этому сенсору, и информация будет декодирована.

Хироши взял устройство, внимательно осмотрел его, затем приложил копию нэцке к сенсору. На экране появились странные символы, постепенно преобразующиеся в текст на японском языке.

"Хироши, мой внук. Если ты читаешь это, значит, временной контур замкнулся. Я всегда знал, что ты — Сергей Орлов. Знал с того момента, как увидел тебя в Москве в 1963 году. Твои глаза — глаза моей семьи. Я не мог сказать тебе правду тогда, чтобы не нарушить ход событий. Но я оставил это послание, зная, что однажды ты вернешься в свое время и будешь искать ответы.

Есть вещи, которые ты должен знать. Проект "Хлеб жизни" был лишь частью большего плана. Мы с Анной Дмитриевной обнаружили нечто, что выходит за рамки обычной науки — возможность влиять на реальность через квантовые взаимодействия. Путешествия во времени — лишь одно из проявлений этой возможности.

Я оставил полную информацию в месте, которое знаю только я и которое будет существовать вне зависимости от изменений временной линии. Координаты: 35.6895° N, 139.6917° E. Дата: 15 марта 2026 года. Ключ — твое настоящее имя на языке времени.

Будь осторожен, Хироши. Не все, кто интересуется этими знаниями, имеют благие намерения. Доверяй только тем, кто доказал свою преданность делу мира.

Твой дед, Кэндзи Танака."

Хироши перевел текст для Марины, стараясь говорить тихо, чтобы Зорин не услышал всех деталей. Но судя по выражению лица пожилого офицера, он уже знал содержание послания.

— Теперь вы видите, что я не лгал, — сказал Зорин. — Информация реальна. И, как я понимаю, весьма интригующа.

— Да, — кивнул Хироши. — Но что вы знаете о "большем плане", о котором писал мой дед?

— Немного, — признался Зорин. — Кэндзи и Анна Дмитриевна были очень осторожны. Они никогда не документировали свои самые важные открытия. Но я знаю, что они работали над чем-то, что выходило далеко за рамки обычной науки. Что-то, связанное с квантовой природой реальности.

Он наклонился вперед:

— Теперь ваша очередь. Расскажите мне о технологии путешествий во времени.

Хироши и Марина переглянулись, затем Хироши начал говорить — осторожно, выбирая слова, рассказывая об общих принципах квантовой темпоральной механики, но избегая конкретных технических деталей, которые могли бы позволить воссоздать технологию.

Зорин внимательно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы. Когда Хироши закончил, он кивнул:

— Интересно. Очень интересно. Это соответствует некоторым теориям, которые разрабатывались в СССР еще в 1970-х годах, но которые так и не были доведены до практического применения.

— Теперь вы знаете основы, — сказал Хироши. — Но должны понимать — практическая реализация этой технологии требует ресурсов и знаний, которые доступны лишь немногим организациям в мире.

— И слава богу, — усмехнулся Зорин. — Представьте, что было бы, если бы каждый мог менять историю по своему усмотрению.

Он поднялся:

— Наша сделка выполнена. Вы получили информацию о нэцке, я — о технологии путешествий во времени. Но позвольте дать вам совет — будьте осторожны с координатами, которые оставил Кэндзи. То, что он скрыл, может быть опаснее, чем вы думаете.

— Почему вы так считаете? — спросила Марина.

— Потому что знаю, чем занимались Кэндзи и Анна Дмитриевна в последние годы своей жизни, — ответил Зорин. — Они исследовали не просто путешествия во времени, а саму природу реальности. И то, что они обнаружили, напугало их настолько, что они решили скрыть свои открытия.

С этими словами он направился к двери:

— Прощайте. Возможно, мы еще встретимся. История имеет свойство повторяться, особенно когда в неё вмешиваются путешественники во времени.

Когда Зорин ушел, Хироши и Марина долго обсуждали его слова и послание Кэндзи. Координаты указывали на место в Токио, а дата — 15 марта 2026 года — была ровно через год после их исчезновения из 2025 года.

— Что это может значить? — размышляла Марина. — И что за "язык времени"?

— Не знаю, — покачал головой Хироши. — Но я намерен выяснить. Это послание от моего деда, и оно ждало меня шестьдесят лет. Я должен узнать, что он хотел мне сказать.

Они решили вернуться в Токио и рассказать профессору Ямамото о своем открытии. Возможно, он сможет помочь им разгадать загадку Кэндзи Танаки и понять, что за "больший план" скрывается за проектом "Хлеб жизни".

24.4

Вернувшись в Токио, Хироши и Марина немедленно связались с профессором Ямамото и рассказали ему о встрече с Зориным и о послании, скрытом в нэцке.

— Это удивительно, — сказал Ямамото, изучая копию послания. — Кэндзи Танака был гением, намного опередившим свое время. Но что он имел в виду под "большим планом" и "языком времени"?

— Мы надеялись, что вы поможете нам разобраться, — сказал Хироши. — Вы знали моего деда лично, не так ли?

— Да, — кивнул Ямамото. — Я был его студентом в 1980-х годах. Он был... необычным человеком. Блестящий ум, но при этом крайне скрытный в отношении своих самых важных исследований.

Профессор задумался:

— Я помню, он часто говорил о "квантовой природе реальности" и о том, что время — это не линия, а скорее сеть возможностей. Но большинство ученых считали эти идеи слишком эзотерическими.

— А что насчет координат и даты? — спросила Марина. — 35.6895° N, 139.6917° E — это где-то в Токио, верно?

— Да, — подтвердил Ямамото, проверив на компьютере. — Это парк Синдзюку Гёэн. Одно из самых старых и неизменных мест в Токио. Умный выбор для тайника — парк существует более 100 лет и, вероятно, будет существовать еще столько же.

— А дата — 15 марта 2026 года, — задумался Хироши. — Ровно год после нашего исчезновения из 2025 года.

— И ровно 61 год после вашего исчезновения из 1965 года, — добавил Ямамото. — Число 61 имеет какое-то значение?

— Не знаю, — покачал головой Хироши. — Но что-то подсказывает мне, что выбор даты не случаен.

Они продолжили обсуждать загадочное послание, пытаясь понять, что означает "язык времени" и как он связан с настоящим именем Хироши.

— Может быть, это какой-то код? — предположила Марина. — Или метафора?

— Или буквальный язык, — вдруг сказал Ямамото. — Я вспомнил кое-что. В последние годы жизни Кэндзи работал над теорией, что время имеет свой собственный "язык" — математический код, описывающий все возможные временные линии и их взаимодействия.

— И как этот язык связан с моим именем? — спросил Хироши.

— Не знаю, — признался Ямамото. — Но, возможно, ответ в том, что ваше имя существует в двух вариантах — Хироши Танака и Сергей Орлов. Два имени, две личности, две временные линии.

Они продолжали обсуждать различные теории, но чем больше они говорили, тем яснее становилось, что без дополнительной информации они не смогут разгадать загадку Кэндзи.

— Нам придется ждать до 15 марта 2026 года, — наконец сказал Хироши. — Только тогда мы сможем узнать, что скрыто в парке Синдзюку Гёэн.

— Но что нам делать до тех пор? — спросила Марина. — Мы не можем просто сидеть и ждать почти год.

Они обсудили различные варианты. Хироши всё еще не решил, как поступить со своей "новой" семьей — женой и детьми, которых он никогда не знал. Марина размышляла о возможности встречи со своим "двойником" — другой Мариной Орловой, которая жила в этом мире.

— Есть еще один вариант, — осторожно сказал Ямамото. — Вы могли бы совершить еще одно путешествие во времени.

— Куда? — удивился Хироши. — В прошлое?

— Нет, — покачал головой профессор. — В будущее. В 15 марта 2026 года.

Хироши и Марина были поражены этим предложением.

— Но... это возможно? — спросила Марина. — Путешествие в будущее?

— Теоретически — да, — ответил Ямамото. — Наши исследования показывают, что перемещение вперед по временной линии технически проще, чем назад. Меньше энергии, меньше риска.

— Но разве это не создаст новые парадоксы? — засомневался Хироши.

— Не обязательно, — сказал Ямамото. — Если вы переместитесь в будущее и останетесь там, парадокса не возникнет. Это будет просто... скачок вперед.

Они долго обсуждали эту возможность, взвешивая все за и против. Путешествие в будущее позволило бы им избежать сложных решений в настоящем и сразу получить доступ к информации, оставленной Кэндзи. Но это также означало бы отказ от попыток адаптироваться к текущей реальности.

— Я не знаю, — сказал Хироши. — Это серьезное решение. Мы уже изменили прошлое и настоящее. Стоит ли нам вмешиваться и в будущее?

— Технически, — заметила Марина, — мы не будем вмешиваться в будущее. Мы просто... пропустим часть настоящего.

Они продолжали обсуждать этот вопрос несколько дней. Хироши даже встретился со своей "новой" женой — издалека, не решаясь подойти и заговорить с ней. Он наблюдал за ней в кафе, где она обедала с коллегами, и понял, что не чувствует к этой женщине ничего, кроме смутного любопытства. Она была частью жизни другого Хироши — того, кто никогда не путешествовал в прошлое, не влюблялся в Елену, не становился Сергеем Орловым.

Марина тоже пыталась найти свое место в этом новом мире. Она исследовала работы своего "двойника", изучала её научные публикации, наблюдала за ней во время публичной лекции. Другая Марина была блестящим физиком, уважаемым ученым, но... она не была той Мариной, которая пережила путешествие в прошлое, которая знала Елену как бабушку, а не как историческую фигуру.

— Я чувствую себя призраком, — сказала Марина Хироши после недели таких наблюдений. — Как будто я не должна существовать здесь и сейчас. Как будто моё настоящее место — где-то в другом времени.

Хироши понимал её чувства. Он тоже ощущал себя чужим в этом мире — мире, который они помогли создать, но в котором не было места для них.

В конце концов, они приняли решение.

— Мы отправимся в будущее, — сказал Хироши профессору Ямамото. — Но не в Токио 2026 года, а в Москву 2086 года.

— Почему именно туда? — удивился профессор.

— Потому что мы хотим увидеть результаты проекта "Хлеб жизни" в полной мере, — объяснила Марина. — Увидеть мир, который мы помогли создать, через шестьдесят лет после нашего возвращения. И потому что... — она замялась, — потому что Москва была нашим домом в прошлом. Возможно, ей суждено стать нашим домом и в будущем.

— А что насчет послания Кэндзи? — спросил Ямамото. — Координат в Токио?

— Мы надеемся, что информация сохранится и через шестьдесят лет, — ответил Хироши. — Если мой дед был так предусмотрителен, что оставил послание, которое ждало меня шестьдесят лет в прошлом, возможно, он предусмотрел и то, что я могу появиться значительно позже указанной даты.

Профессор Ямамото долго смотрел на них, затем кивнул:

— Я понимаю ваше решение. И уважаю его. Подготовка займет несколько недель. Мы должны быть уверены, что перемещение пройдет безопасно.

Следующие три недели прошли в интенсивной подготовке. Ямамото и его команда модифицировали квантовый темпоральный генератор для перемещения вперед во времени — процесс, требующий меньше энергии, но более точных расчетов.

Хироши и Марина тем временем изучали всю доступную информацию о развитии проекта "Хлеб жизни" и его влиянии на мировую экономику и экологию. Они узнали, что благодаря генетически модифицированной пшенице, устойчивой к изменениям климата, удалось предотвратить глобальный продовольственный кризис 2030-х годов. Что технологии, разработанные в рамках проекта, позволили создать вертикальные фермы в крупных городах, решив проблему урбанизации и сокращения сельскохозяйственных земель. Что к 2050 году проблема голода в мире была практически решена.

— Мы действительно изменили мир к лучшему, — сказала Марина, просматривая эти отчеты. — Всё было не зря.

Наконец, настал день отправления. Хироши и Марина стояли в той же лаборатории, из которой отправились в прошлое несколько месяцев назад (или шестьдесят лет назад, в зависимости от точки зрения).

— Вы уверены в своем решении? — спросил профессор Ямамото. — Обратного пути может не быть.

— Уверены, — твердо ответил Хироши. — Наше место не здесь и не сейчас. Мы хотим увидеть будущее, которое помогли создать.

— И, возможно, найти в нем свой дом, — добавила Марина.

Ямамото кивнул:

— Тогда позвольте дать вам кое-что на память.

Он протянул Хироши небольшую коробочку:

— Это нэцке вашего деда. Настоящее, не копия. Я получил его от вашей жены. Она сказала, что вы бы хотели, чтобы оно было у вас.

Хироши с трепетом взял коробочку:

— Спасибо. Это много значит для меня.

— Готовность через две минуты, — объявил один из техников.

Хироши и Марина заняли свои места в центре темпоральной камеры. Они держались за руки, как и в тот раз, когда отправлялись в прошлое.

— Удачи вам, — сказал Ямамото. — И помните — что бы вы ни нашли в будущем, вы заслужили право быть счастливыми.

Начался обратный отсчет. Вокруг них закружились квантовые частицы, создавая знакомый голубоватый вихрь.

— Готов? — спросила Марина, крепче сжимая руку Хироши.

— Готов, — ответил он. — К новому будущему. К нашему будущему.

Вспышка света поглотила их, и лаборатория исчезла. Они отправились в свое последнее путешествие — в Москву 2086 года, в мир, который они помогли создать, но никогда не видели.

Глава 25: Москва 2086 года

25.1

Путешествие в будущее оказалось совсем не таким, как в прошлое. Не было ощущения падения или растворения в пространстве. Вместо этого Хироши и Марина чувствовали, будто их мягко несет вперед невидимым потоком, сквозь пелену полупрозрачного тумана, в котором мелькали размытые образы — здания, люди, технологии, меняющиеся с головокружительной скоростью.

— Это как смотреть фильм о развитии цивилизации в ускоренной перемотке, — прошептала Марина, крепко держась за руку Хироши.

Они видели, как менялся Токио вокруг них — здания становились выше и изящнее, автомобили исчезали с улиц, уступая место каким-то новым транспортным средствам, парящим над землей. Люди меняли стиль одежды, технологии становились все более компактными и незаметными.

Затем картинка сменилась — они увидели Москву, стремительно преображающуюся на их глазах. Старые здания сносились, новые вырастали как грибы после дождя. Город расширялся, затем, казалось, начал уплотняться, становясь более компактным и зеленым.

— Смотри! — воскликнул Хироши. — Деревья! Они повсюду!

Действительно, с каждым "кадром" этого странного фильма в Москве становилось все больше зелени — деревья на улицах, сады на крышах, целые парки, возникающие на месте бывших промышленных зон.

Внезапно поток замедлился, туман начал рассеиваться, и они почувствовали, что приземляются — мягко, словно опускаясь на невидимом лифте.

Яркая вспышка света — и они оказались в просторном помещении с высокими потолками и стеклянными стенами, сквозь которые виднелся городской пейзаж.

— Добро пожаловать в Москву 2086 года, — произнес мелодичный женский голос на чистом русском языке. — Темпоральное перемещение завершено успешно. Пожалуйста, оставайтесь на месте для прохождения адаптационного протокола.

Хироши и Марина переглянулись. Они не ожидали, что их будут встречать.

— Кто вы? — спросил Хироши, оглядываясь в поисках источника голоса.

— Я ИРИС — Интегрированная Разумная Информационная Система, — ответил голос. — Я была запрограммирована ожидать ваше прибытие в этой темпоральной точке.

— Запрограммирована? Кем? — удивилась Марина.

— Профессором Кэндзи Танакой и доктором Анной Дмитриевной Соколовой, — ответил голос. — Протокол был активирован в 2025 году и поддерживался в рабочем состоянии в течение шестидесяти одного года.

Хироши почувствовал, как по спине пробежал холодок:

— Они знали, что мы отправимся в 2086 год? Как это возможно?

— Не совсем так, — ответила ИРИС. — Они предусмотрели несколько возможных темпоральных точек вашего прибытия и подготовили протоколы для каждой из них. Этот конкретный протокол был рассчитан на вероятность вашего решения увидеть долгосрочные результаты проекта "Хлеб жизни".

Марина покачала головой:

— Это невероятно. Они предсказали наши действия за десятилетия до того, как мы их совершили.

— Не предсказали, а рассчитали вероятности, — уточнила ИРИС. — Профессор Танака разработал теорию квантовых вероятностных линий, которая позволяет с высокой точностью определять наиболее вероятные решения конкретных личностей в определенных обстоятельствах.

Пока они разговаривали, в помещении активировались какие-то устройства — из стен выдвинулись медицинские сканеры, а с потолка опустились голографические экраны.

— Пожалуйста, пройдите базовое медицинское сканирование, — попросила ИРИС. — Путешествие во времени может вызвать временную дезориентацию и физиологические нарушения, которые необходимо скорректировать.

Хироши и Марина послушно встали под сканеры. Устройства бесшумно провели лучами по их телам, а на экранах появились детальные изображения их физиологического состояния.

— Обнаружены незначительные темпоральные искажения клеточной структуры, — сообщила ИРИС. — Ничего опасного, но требуется коррекция. Пожалуйста, примите эти препараты.

Из стены выдвинулся небольшой лоток с двумя пилюлями и стаканами воды.

— Что это? — настороженно спросил Хироши.

— Нанотехнологический корректор темпоральных искажений, — ответила ИРИС. — Он приведет ваши клеточные структуры в соответствие с текущим временным потоком. Без этого вы можете испытывать головокружение, дезориентацию и проблемы с восприятием времени.

Марина взяла одну из пилюль, внимательно её рассмотрела:

— Выглядит как обычная таблетка.

— Внешняя оболочка растворяется в желудке, высвобождая наноботов, которые проводят необходимую коррекцию на клеточном уровне, — объяснила ИРИС. — Процесс безболезненный и занимает около часа.

Хироши и Марина переглянулись, затем одновременно приняли таблетки. Почти сразу они почувствовали, как туман в голове, который они даже не осознавали до этого момента, начал рассеиваться.

— Пока происходит адаптация, позвольте предоставить вам базовую информацию о текущем времени и месте, — продолжила ИРИС. — Сейчас 15 июня 2086 года, 10:27 по московскому времени. Вы находитесь в Темпоральном приемном центре Московского института квантовой физики, который был основан в 2042 году специально для исследований в области путешествий во времени.

На одном из голографических экранов появилась карта Москвы с мигающей точкой.

— Мы здесь? — спросила Марина, указывая на точку.

— Да, — подтвердила ИРИС. — Институт расположен на территории бывшего ВДНХ, в северо-восточной части Москвы. Сейчас эта территория называется Научно-экологический комплекс "Космос".

— А что случилось с проектом "Хлеб жизни"? — спросил Хироши. — Он был успешным?

— Более чем успешным, — ответила ИРИС. — Проект трансформировался в глобальную инициативу по обеспечению продовольственной безопасности и экологической устойчивости. Благодаря генетически модифицированным сортам пшеницы, разработанным в рамках проекта, удалось предотвратить глобальный продовольственный кризис 2030-х годов и создать основу для вертикального фермерства, которое сейчас обеспечивает 70% продовольственных потребностей крупных городов.

На экране появились изображения огромных вертикальных ферм, интегрированных в городскую архитектуру — небоскребы, покрытые зеленью, с террасами, на которых росли различные культуры.

— Это потрясающе, — прошептала Марина. — Мы действительно изменили мир к лучшему.

— Да, — подтвердила ИРИС. — И ваш вклад не забыт. Хироши Танака и Марина Орлова считаются ключевыми фигурами в истории проекта "Хлеб жизни", хотя официальная версия, конечно, не упоминает о путешествиях во времени.

— А что говорит официальная версия? — поинтересовался Хироши.

— Что вы были молодыми учеными, работавшими с Еленой Орловой и Михаилом Орловым в 1960-х годах, и что ваши ранние исследования заложили теоретическую основу для последующих разработок, — ответила ИРИС. — Ваше исчезновение в 1965 году считается трагической потерей для науки.

— А наше появление в 2025 году? — спросила Марина.

— Это событие известно только ограниченному кругу лиц, связанных с исследованиями темпоральных перемещений, — сказала ИРИС. — Для широкой общественности эта информация недоступна.

Пока они разговаривали, Хироши и Марина почувствовали, как действие таблеток усиливается — мир вокруг стал более четким, звуки более ясными, а мысли более упорядоченными.

— Адаптация проходит успешно, — отметила ИРИС. — Через несколько минут вы будете полностью готовы к выходу в город. Я подготовила для вас необходимые документы, средства связи и базовую информацию о современной Москве.

Из стены выдвинулся еще один лоток, на котором лежали два тонких браслета и небольшие карточки, похожие на кредитные.

— Это персональные идентификаторы и коммуникаторы, — объяснила ИРИС. — Они обеспечат вам доступ к городской инфраструктуре и позволят оставаться на связи. Я буду доступна через эти устройства в любое время.

Хироши взял один из браслетов, повертел в руках:

— Выглядит как обычное украшение.

— Технологии 2086 года стремятся быть незаметными и интегрированными в повседневные предметы, — пояснила ИРИС. — Браслет содержит голографический проектор, биометрический сканер и квантовый коммуникационный модуль.

Марина надела свой браслет, и тот мягко засветился, подстраиваясь под размер её запястья.

— Удивительно, — сказала она. — И что теперь?

— Теперь, — ответила ИРИС, — вы готовы увидеть Москву 2086 года. Согласно протоколу, разработанному профессором Танакой, вам рекомендуется сначала ознакомиться с городом, а затем посетить Музейно-производственный комплекс "Коломенский", где вас ожидает следующая часть информации.

— Музейно-производственный комплекс "Коломенский"? — переспросил Хироши. — Что это?

— Это современный научно-исторический центр, построенный на месте бывшего музея-заповедника "Коломенское", — объяснила ИРИС. — Там расположена одна из крупнейших вертикальных ферм Москвы, а также исторический музей, посвященный развитию сельского хозяйства и проекту "Хлеб жизни".

— И там нас что-то ждет? — уточнила Марина.

— Да, — подтвердила ИРИС. — Но сначала, как я уже сказала, вам рекомендуется ознакомиться с городом. Адаптация будет проходить легче, если вы постепенно погрузитесь в новую реальность.

Стеклянные стены помещения стали прозрачнее, открывая потрясающий вид на Москву 2086 года — город, утопающий в зелени, с изящными высотными зданиями, соединенными воздушными мостами, с парками и садами на крышах, с отсутствием привычных автомобилей и дорог, которые уступили место широким пешеходным зонам и каким-то странным транспортным капсулам, бесшумно скользящим по воздуху.

— Это невероятно, — прошептал Хироши, подходя к стеклу. — Как будто мы попали в утопию.

— Не совсем утопия, — мягко поправила ИРИС. — У 2086 года есть свои проблемы и вызовы. Но да, по сравнению с началом века, мир стал значительно лучше.

— Мы готовы увидеть его своими глазами, — решительно сказала Марина, беря Хироши за руку. — Показывай дорогу, ИРИС.

— С удовольствием, — ответила система. — Добро пожаловать в будущее, которое вы помогли создать.

25.2

Выйдя из здания Темпорального приемного центра, Хироши и Марина оказались на широкой пешеходной аллее, обрамленной высокими деревьями и цветущими кустарниками. Воздух был удивительно чистым и свежим — совсем не таким, каким они помнили московский воздух.

— Дышится легко, — заметил Хироши, делая глубокий вдох. — Как будто мы не в мегаполисе, а где-то в лесу.

— Это результат экологической трансформации города, — пояснил голос ИРИС из браслета Марины. — В 2040-х годах Москва, как и большинство крупных городов мира, перешла на концепцию "зеленого города" — транспорт стал электрическим и водородным, промышленность вынесена за пределы города или переведена на безотходные технологии, а каждое здание интегрировано с живыми растениями, которые очищают воздух.

Они медленно шли по аллее, с изумлением разглядывая окружающий мир. Люди вокруг были одеты в легкую, свободную одежду из каких-то необычных материалов, переливающихся на солнце. Многие носили тонкие обручи или очки, через которые, видимо, получали информацию — некоторые жестикулировали в воздухе, словно взаимодействуя с невидимыми экранами.

— Это нейроинтерфейсы, — объяснила ИРИС, заметив их интерес. — Они позволяют напрямую подключаться к информационной сети и взаимодействовать с виртуальными объектами. Но не беспокойтесь, ваши браслеты обеспечивают аналогичную функциональность, просто в более привычном для вас формате.

Марина активировала свой браслет, и над ним возник небольшой голографический экран с картой окрестностей и различными информационными панелями.

— Потрясающе, — прошептала она. — Интерфейс интуитивно понятный, как будто специально разработан для людей из нашего времени.

— Так и есть, — подтвердила ИРИС. — Профессор Танака предусмотрел необходимость создания интерфейса, комфортного для людей начала XXI века.

Они продолжили прогулку, выйдя на большую круглую площадь, в центре которой располагался впечатляющий фонтан, струи которого, казалось, танцевали в воздухе, образуя сложные трехмерные фигуры.

— Это Площадь Космонавтов, — сообщила ИРИС. — Раньше здесь стоял памятник "Покорителям космоса". Он сохранен и сейчас находится в центре Космического музея, который вы можете увидеть справа.

Действительно, справа от площади возвышалось необычное здание, напоминающее гигантскую серебристую спираль, уходящую в небо. У его основания они увидели знакомую ракету на постаменте.

— А что случилось с космической программой? — поинтересовался Хироши. — Люди всё ещё стремятся к звездам?

— Более чем когда-либо, — ответила ИРИС. — На Луне есть постоянная исследовательская база, на Марсе — несколько научных станций. В 2078 году был запущен первый межзвездный зонд к Проксиме Центавра, который достигнет цели примерно через 20 лет.

— А пилотируемые межзвездные полеты? — с надеждой спросила Марина.

— Пока нет, — ответила ИРИС. — Но ведутся перспективные исследования в области квантовых двигателей, которые могут сделать их возможными в следующем веке.

Они продолжили прогулку, направляясь к центру города. Вместо привычных автомобилей по выделенным полосам бесшумно скользили обтекаемые капсулы разных размеров — от маленьких, рассчитанных на одного-двух человек, до больших, напоминающих небольшие автобусы.

— Это персональный и общественный транспорт, — пояснила ИРИС. — Они работают на водородных элементах и управляются искусственным интеллектом. Аварии практически исключены.

— А где метро? — спросила Марина. — Оно всё ещё существует?

— Конечно, — ответила ИРИС. — Московское метро не только сохранилось, но и значительно расширилось. Теперь это не просто транспортная система, но и важная часть городской инфраструктуры — там расположены торговые центры, развлекательные комплексы, даже небольшие парки. Хотите посмотреть?

— Обязательно, — кивнул Хироши. — Но сначала я хотел бы увидеть Красную площадь. Она всё ещё существует?

— Разумеется, — сказала ИРИС. — Это исторический центр города, охраняемый ЮНЕСКО. Внешне она мало изменилась с вашего времени, хотя технологически была значительно модернизирована.

Они подошли к остановке, где несколько человек ожидали транспорт. Через минуту подъехала элегантная серебристая капсула с прозрачным верхом.

— Это общественный транспорт, — объяснила ИРИС. — Просто приложите ваши браслеты к сенсорной панели при входе, и система автоматически распознает вас как гостей города с особым статусом.

Они последовали инструкции и заняли места в комфортабельном салоне. Капсула бесшумно тронулась с места и плавно влилась в поток аналогичных транспортных средств.

— Пункт назначения: Красная площадь, — объявил мелодичный голос из динамиков. — Расчетное время в пути: 7 минут.

Глядя в окно, Хироши и Марина с восхищением наблюдали за трансформированной Москвой. Город сохранил свои исторические черты, но при этом преобразился до неузнаваемости. Старинные здания были бережно отреставрированы и интегрированы в современную архитектуру. Новые постройки органично вписывались в городской ландшафт, часто принимая биоморфные формы, напоминающие природные объекты — деревья, цветы, раковины.

— Архитектура 2060-х годов была сильно вдохновлена природными формами, — комментировала ИРИС, отвечая на невысказанный вопрос. — Это направление называется "биомиметическая архитектура" — здания не только имитируют природные формы, но и функционируют подобно живым организмам, адаптируясь к окружающей среде.

Они проезжали мимо здания, напоминающего гигантский цветок лотоса, лепестки которого медленно двигались, следуя за солнцем.

— Это Московский центр искусств, — пояснила ИРИС. — Лепестки здания — это солнечные панели, которые обеспечивают энергией весь комплекс и даже делятся излишками с городской сетью.

Вскоре капсула замедлилась и остановилась у элегантной станции недалеко от Красной площади.

— Мы прибыли, — объявил голос. — Добро пожаловать в исторический центр Москвы.

Выйдя из капсулы, Хироши и Марина оказались на Манежной площади, которая, несмотря на современное окружение, выглядела удивительно знакомой.

— Здесь почти ничего не изменилось, — заметила Марина, оглядываясь. — Только стало... чище и зеленее.

— Исторический центр Москвы охраняется как культурное наследие, — объяснила ИРИС. — Здесь запрещено радикально менять архитектурный облик, хотя технологические усовершенствования внедряются постоянно.

Они направились к Красной площади, проходя через арку Воскресенских ворот. И вот, перед ними открылась знаменитая площадь — с собором Василия Блаженного, Кремлевской стеной, Историческим музеем и ГУМом. Всё выглядело почти так же, как в их времени, за исключением обилия зелени и отсутствия автомобилей.

— Потрясающе, — прошептал Хироши. — Как будто мы вернулись в наше время.

— С некоторыми отличиями, — улыбнулась Марина, указывая на тонкие голографические информационные панели, парящие в воздухе возле исторических зданий, и на туристов, взаимодействующих с какими-то невидимыми интерфейсами.

Они медленно прошли по площади, наслаждаясь атмосферой и разглядывая детали. Собор Василия Блаженного сиял свежими красками, Кремлевская стена выглядела безупречно отреставрированной, а ГУМ, сохранив свой исторический фасад, явно претерпел внутренние изменения — сквозь стеклянную крышу виднелись зеленые насаждения и водные каскады.

— ГУМ теперь не только торговый центр, но и один из крупнейших крытых садов Москвы, — пояснила ИРИС. — Там выращивают редкие растения и проводят образовательные программы по экологии.

Они решили зайти внутрь и были поражены трансформацией. Исторические галереи ГУМа сохранились, но теперь между ними располагались настоящие сады с экзотическими растениями, небольшими водопадами и даже миниатюрными сельскохозяйственными участками, где выращивались овощи и фрукты.

— Это часть концепции "съедобного города", — объяснила ИРИС. — Многие общественные пространства Москвы теперь включают в себя элементы городского фермерства. Посетители могут сорвать спелый помидор или яблоко прямо во время шоппинга.

Хироши и Марина провели несколько часов, исследуя исторический центр города, постепенно привыкая к удивительному сочетанию знакомого и нового. Они посетили Кремль, который теперь функционировал как музейный комплекс (правительство переехало в новый административный центр на окраине Москвы), прогулялись по Александровскому саду, превратившемуся в настоящий ботанический рай, и даже спустились в метро, которое поразило их своей технологичностью при сохранении исторического облика станций.

К вечеру, уставшие, но переполненные впечатлениями, они сидели в небольшом кафе на крыше одного из зданий, откуда открывался потрясающий вид на вечернюю Москву.

— Это невероятно, — сказала Марина, глядя на город, мерцающий мягкими огнями. — Я никогда не думала, что увижу такое будущее.

— И это будущее существует отчасти благодаря нам, — тихо ответил Хироши. — Благодаря проекту "Хлеб жизни", который мы помогли сохранить.

— Да, — кивнула Марина. — И завтра мы увидим, как именно этот проект изменил мир.

Они решили отдохнуть и подготовиться к посещению Музейно-производственного комплекса "Коломенский", где, согласно словам ИРИС, их ждала следующая часть информации, оставленной Кэндзи Танакой.

25.3

Утро следующего дня встретило их ярким солнцем и свежим ветром. После завтрака в гостинице, где ИРИС забронировала для них номера, Хироши и Марина отправились в Музейно-производственный комплекс "Коломенский".

— Для поездки я рекомендую использовать речной транспорт, — предложила ИРИС. — Это не только удобно, но и позволит вам увидеть Москву с необычного ракурса.

Они согласились и вскоре оказались на набережной Москвы-реки, которая превратилась в оживленную пешеходную зону с множеством зеленых террас, спускающихся к воде. У причала их ждал элегантный речной трамвай — обтекаемое судно с прозрачным куполом, работающее, как объяснила ИРИС, на водородных топливных элементах.

Путешествие по реке стало настоящим откровением. Берега Москвы-реки преобразились до неузнаваемости — вместо бетонных набережных теперь были зеленые склоны с террасами, на которых располагались сады, кафе и общественные пространства. Река была кристально чистой, в ней плавали рыбы, а по берегам гнездились птицы.

— Экологическая реабилитация Москвы-реки была одним из крупнейших проектов 2040-х годов, — рассказывала ИРИС. — Были внедрены передовые системы очистки воды, восстановлены естественные экосистемы, а береговая линия была трансформирована для создания биоразнообразия.

Но самое удивительное зрелище ждало их впереди. По мере приближения к Коломенскому они начали замечать огромные конструкции, возвышающиеся над городом — колоссальные башни, полностью покрытые зеленью, с террасами, на которых волновались золотистые поля пшеницы.

— Вертикальные фермы, — с благоговением прошептала Марина. — Я читала о концепции, но никогда не думала, что увижу их в таком масштабе.

— Это прямое наследие проекта "Хлеб жизни", — подтвердила ИРИС. — Генетически модифицированные сорта пшеницы, разработанные на основе исследований Елены Орловой и Михаила Орлова, позволили создать культуры, которые эффективно растут в контролируемых условиях с минимальным потреблением ресурсов.

Речной трамвай замедлил ход, приближаясь к причалу Коломенского. Отсюда открывался впечатляющий вид на весь комплекс — исторические здания бывшего музея-заповедника "Коломенское" гармонично сочетались с футуристическими конструкциями вертикальных ферм. Церковь Вознесения, знаменитый памятник XVI века, по-прежнему возвышалась на холме, но теперь рядом с ней стояли стеклянные башни, внутри которых виднелись ярусы сельскохозяйственных культур.

— Добро пожаловать в Музейно-производственный комплекс "Коломенский", — объявил голос из динамиков, когда они пришвартовались. — Один из крупнейших центров вертикального фермерства в Европе и музей истории сельского хозяйства.

Выйдя на берег, Хироши и Марина были встречены молодой женщиной в легком комбинезоне цвета пшеничного поля.

— Добро пожаловать, — улыбнулась она. — Меня зовут Анна, я буду вашим гидом сегодня. ИРИС сообщила мне о вашем прибытии.

— Вы знаете, кто мы? — настороженно спросил Хироши.

— Только то, что вы особые гости с доступом к закрытым секциям комплекса, — ответила Анна. — И что вас интересует история проекта "Хлеб жизни".

Они последовали за Анной по извилистой дорожке, ведущей вверх по холму. По пути гид рассказывала об истории Коломенского и о том, как оно трансформировалось в современный комплекс.

— Идея объединить историческое наследие и современные технологии возникла в 2050-х годах, — объясняла она. — Было решено сохранить все исторические постройки, но при этом использовать окружающую территорию для создания экспериментальной вертикальной фермы. Постепенно проект расширялся, и сейчас комплекс "Коломенский" обеспечивает около 15% потребностей Москвы в зерновых культурах.

Они поднялись на смотровую площадку, откуда открывался захватывающий вид на весь комплекс и на Москву вдалеке. Отсюда было особенно хорошо видно, насколько органично вертикальные фермы вписались в городской пейзаж — они возвышались по всему городу, как зеленые башни, соединяя небо и землю.

— Это потрясающе, — сказал Хироши. — Никогда не думал, что сельское хозяйство может быть таким... вертикальным.

— Это было необходимостью, — пояснила Анна. — С ростом населения и сокращением пригодных для сельского хозяйства земель из-за изменения климата, традиционное горизонтальное земледелие уже не могло обеспечить всех продовольствием. Вертикальные фермы позволяют выращивать в 50-100 раз больше продукции на той же площади земли, при этом потребляя на 95% меньше воды и не используя пестициды.

После осмотра смотровой площадки Анна повела их внутрь одной из вертикальных ферм. Они вошли в просторный лифт с прозрачными стенами, который начал подниматься, позволяя им наблюдать за различными уровнями фермы.

— Каждый ярус специализируется на определенной культуре или стадии роста, — объясняла Анна. — Здесь мы видим рассадный отдел, где выращиваются молодые растения. Выше — ярусы с пшеницей на разных стадиях созревания. Еще выше — экспериментальные секции, где тестируются новые сорта.

Лифт остановился на одном из средних ярусов, и они вышли в просторное помещение, заполненное рядами пшеницы, колосящейся под искусственным освещением, которое, как объяснила Анна, точно имитировало спектр солнечного света, необходимый для оптимального роста растений.

— Это один из наших основных производственных ярусов, — сказала Анна. — Здесь выращивается сорт пшеницы "Орлов-7", названный в честь Михаила и Елены Орловых. Это прямой потомок тех самых экспериментальных сортов, которые были разработаны в 1960-х годах.

Марина подошла к ближайшему ряду пшеницы и осторожно коснулась золотистого колоса. Он был крупнее обычного, с более плотным расположением зерен.

— Урожайность этого сорта в 8-10 раз выше, чем у традиционных сортов середины XX века, — продолжала Анна. — При этом он потребляет на 70% меньше воды и может расти при искусственном освещении без потери питательных качеств.

— А как насчет вкуса? — поинтересовался Хироши. — Часто генетически модифицированные продукты уступают традиционным по вкусовым качествам.

— Отличный вопрос, — улыбнулась Анна. — Вы сможете сами оценить это во время дегустации. Но если верить нашим постоянным исследованиям, хлеб из "Орлов-7" получает более высокие оценки в слепых тестах, чем хлеб из традиционных сортов.

Они продолжили экскурсию, поднимаясь всё выше по вертикальной ферме. На каждом уровне их встречали новые удивительные технологии — автоматизированные системы полива, использующие рециркуляцию воды, роботы-опылители, заменяющие пчел, системы мониторинга, отслеживающие состояние каждого растения.

— Всё это стало возможным благодаря проекту "Хлеб жизни", — объяснила Анна, когда они достигли верхнего яруса фермы — огромной обзорной площадки под стеклянным куполом. — Изначальные исследования Орловых заложили фундамент для всей современной агротехнологии.

С верхней площадки открывался захватывающий вид на Москву — город, трансформированный в зеленый оазис, где традиционная архитектура гармонично сочеталась с биотехнологическими инновациями. Вертикальные фермы, подобные той, на которой они находились, виднелись по всему городу, как зеленые башни, соединяющие землю и небо.

— Это... это больше, чем мы могли мечтать, — тихо сказала Марина, глядя на панораму. — Когда мы работали над проектом, мы надеялись просто создать более устойчивые сорта пшеницы. Но это... это трансформация всего образа жизни.

— Именно так работают великие идеи, — улыбнулась Анна. — Они начинаются с решения конкретной проблемы, а затем меняют весь мир.

После осмотра вертикальной фермы Анна повела их в музейную часть комплекса, расположенную в отреставрированных исторических зданиях Коломенского. Здесь они увидели экспозицию, посвященную истории сельского хозяйства — от древних орудий труда до современных биотехнологий.

Центральное место в музее занимала экспозиция, посвященная проекту "Хлеб жизни". Хироши и Марина с волнением рассматривали фотографии Елены и Михаила Орловых, документы и артефакты из лаборатории 1960-х годов, некоторые из которых они сами помогали создавать.

— А вот и наши молодые помощники, — прошептала Марина, указывая на групповую фотографию, где они стояли рядом с Еленой и Михаилом — Сергей Орлов и Хироши Танака, молодые ученые, внесшие значительный вклад в проект.

— Согласно историческим документам, они трагически погибли в 1965 году, — сказала Анна, заметив их интерес к фотографии. — Их вклад был настолько значительным, что Елена Орлова настояла на включении их имен в официальные патенты на новые сорта пшеницы.

Хироши и Марина обменялись взглядами. Было странно слышать о собственной "гибели" и видеть свои молодые лица на музейных фотографиях.

В конце экскурсии Анна привела их в небольшой уютный зал, где был накрыт стол для дегустации.

— Здесь вы сможете попробовать хлеб, выпеченный из разных сортов пшеницы, выращенных в нашем комплексе, — объяснила она. — Включая "Орлов-7" и экспериментальный сорт "Танака-Орлов", названный в честь японского ученого Кэндзи Танаки и наших отечественных пионеров.

После дегустации, которая действительно впечатлила их вкусовыми качествами современного хлеба, Анна отвела их в отдельное помещение и закрыла дверь.

— Теперь, когда официальная часть экскурсии завершена, — сказала она, заметно изменившись в тоне, — я должна передать вам кое-что. Согласно протоколу, активированному вашим прибытием, у меня есть для вас информация, доступ к которой ограничен.

Она подошла к стене, приложила ладонь к незаметной панели, и часть стены отъехала в сторону, открывая небольшое хранилище.

— Это ждало вас более шестидесяти лет, — сказала Анна, доставая небольшую металлическую шкатулку. — Профессор Кэндзи Танака оставил четкие инструкции: передать это лично в руки Хироши Танаке и Марине Орловой, если они когда-либо появятся в этом временном периоде.

25.4

Хироши осторожно взял шкатулку из рук Анны. Она была удивительно тяжелой для своего размера и имела на крышке гравировку в виде стилизованного колоса пшеницы, переплетенного с символом бесконечности.

— Что внутри? — спросил он, рассматривая шкатулку.

— Я не знаю, — честно ответила Анна. — Мои инструкции заключались только в том, чтобы передать её вам и предоставить это помещение для конфиденциального ознакомления с содержимым. Я могу оставить вас наедине, если хотите.

Марина и Хироши переглянулись.

— Да, пожалуйста, — кивнула Марина. — Мы бы хотели изучить это в частном порядке.

— Конечно, — Анна направилась к двери. — Когда закончите, просто нажмите кнопку вызова на столе. Я буду поблизости.

Когда дверь за ней закрылась, Хироши положил шкатулку на стол, и они с Мариной сели рядом, рассматривая её.

— Не могу поверить, что мой дед предвидел наше появление здесь, — тихо сказал Хироши. — Он всегда был на несколько шагов впереди, но это... это выходит за рамки обычной предусмотрительности.

— Может, дело не только в предвидении, — задумчиво произнесла Марина. — Помнишь, ИРИС упоминала о теории квантовых вероятностных линий? Возможно, твой дед не просто предсказал наши действия, а каким-то образом рассчитал наиболее вероятный сценарий.

Хироши кивнул и осторожно провел пальцами по гравировке на крышке шкатулки:

— Как ты думаешь, как её открыть? Я не вижу замка или защелки.

— Может быть, это биометрический замок? — предположила Марина. — Попробуй приложить палец к символу бесконечности.

Хироши последовал её совету, и, к их удивлению, символ мягко засветился голубоватым светом. Раздался тихий щелчок, и крышка шкатулки слегка приподнялась.

— Работает, — прошептал Хироши. — Он действительно настроил её на мои биометрические данные.

Они осторожно открыли шкатулку. Внутри находились несколько предметов: небольшой металлический диск, похожий на продвинутый накопитель данных, запечатанный конверт из какого-то синтетического материала и маленькая деревянная фигурка — нэцке в виде журавля, идентичная той, что Хироши получил от профессора Ямамото перед отправлением в будущее.

— Это нэцке моего деда, — сказал Хироши, бережно беря фигурку. — Но как это возможно? Одно у меня в кармане, а второе здесь...

— Квантовая дупликация? — предположила Марина. — Или, может быть, это другой экземпляр?

Хироши внимательно осмотрел фигурку и заметил на основании крошечную гравировку — дату: "2025".

— Это не дупликация, — сказал он. — Это то же самое нэцке, но из 2025 года. Мой дед каким-то образом передал его сюда, в будущее, чтобы оно ждало нас.

Марина взяла металлический диск:

— А это, похоже, какой-то носитель информации. Интересно, как мы сможем получить доступ к данным?

— Возможно, ИРИС поможет, — предположил Хироши. — Или здесь есть соответствующее оборудование.

Наконец, они обратили внимание на запечатанный конверт. На нем было написано: "Хироши и Марине. Открыть в первую очередь."

Хироши осторожно вскрыл конверт. Внутри находился лист бумаги — настоящей бумаги, а не какого-то футуристического материала — с рукописным текстом на японском и русском языках.

"Дорогие Хироши и Марина," — начал читать Хироши. — "Если вы читаете это письмо, значит, мои расчеты оказались верны, и вы действительно решили отправиться в будущее, чтобы увидеть результаты проекта 'Хлеб жизни'. Я надеюсь, что увиденное вас впечатлило и убедило в том, что ваши жертвы были не напрасны.

Я пишу это письмо в 2025 году, вскоре после вашего исчезновения. Для меня прошло всего несколько недель с момента вашего отправления в прошлое и последующего возвращения в измененную реальность. Для вас, вероятно, это было гораздо более длительное и сложное путешествие.

Я должен сообщить вам нечто важное: ваше путешествие еще не завершено. То, что вы видели в Москве 2086 года — лишь одна из возможных версий будущего, хотя и наиболее вероятная согласно моим расчетам. Но существуют и другие вероятностные линии, некоторые из которых представляют угрозу для проекта 'Хлеб жизни' и всего, что вы помогли создать.

Металлический диск, который вы нашли вместе с этим письмом, содержит всю необходимую информацию о квантовых вероятностных линиях и о том, что вам предстоит сделать. ИРИС поможет вам получить доступ к этим данным.

Что касается нэцке — это не просто семейная реликвия. Это квантовый темпоральный ключ, который поможет вам перемещаться между вероятностными линиями без необходимости использования громоздкого оборудования. Технология, которую я разработал после вашего исчезновения, позволяет сконцентрировать энергию темпорального перемещения в небольшом объекте.

Я знаю, что прошу многого. Вы уже пожертвовали своими прежними жизнями ради проекта 'Хлеб жизни'. Но я верю, что вы — единственные, кто может завершить эту миссию. Ваша связь с прошлым, настоящим и будущим делает вас уникальными агентами темпоральной стабильности.

"Решение, как всегда, остается за вами. Вы можете остаться в этой версии 2086 года и построить здесь новую жизнь. Или можете продолжить путешествие и помочь защитить все вероятностные линии, в которых проект 'Хлеб жизни' имеет шанс на успех.

Что бы вы ни выбрали, знайте: я горжусь вами обоими и благодарен за всё, что вы сделали.

С уважением и любовью,
Кэндзи Танака
15 июня 2025 года"

Хироши медленно опустил письмо. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь их дыханием.

— Он знал, — наконец произнесла Марина. — Всё это время он знал, что наше путешествие не закончится в 1965 году.

— И он подготовился, — кивнул Хироши, бережно беря в руки нэцке. — Создал технологию, которая позволит нам продолжить миссию.

— Но что именно нам нужно сделать? — Марина взяла металлический диск. — И что значит "другие вероятностные линии"?

— Думаю, нам нужно обратиться к ИРИС, — сказал Хироши. — Она должна знать, как получить доступ к информации на диске.

Марина активировала свой браслет:

— ИРИС, ты меня слышишь?

— Да, Марина, — мгновенно отозвался знакомый голос. — Чем могу помочь?

— У нас есть металлический диск с данными, оставленный профессором Кэндзи Танакой. Он упомянул, что ты поможешь нам получить к ним доступ.

— Понимаю, — ответила ИРИС. — Пожалуйста, поместите диск на поверхность стола и отойдите на шаг назад.

Они выполнили указание, и в центре стола открылась небольшая панель, из которой выдвинулось устройство, напоминающее миниатюрный проектор.

— Пожалуйста, поместите диск в центральное углубление, — инструктировала ИРИС.

Хироши осторожно установил диск в указанное место. Устройство мягко засветилось, и над столом возникла объемная голограмма — сложная трехмерная структура, напоминающая ветвящееся дерево с множеством переплетающихся линий.

— Это карта квантовых вероятностных линий, — пояснила ИРИС. — Каждая ветвь представляет собой отдельную версию реальности, возникшую в результате ключевых решений и событий, связанных с проектом "Хлеб жизни".

Одна из линий, проходящая через центр структуры, светилась ярче остальных.

— Это наша текущая вероятностная линия, — продолжила ИРИС. — Линия, в которой проект "Хлеб жизни" был успешно реализован и привел к созданию устойчивой продовольственной системы.

Но они заметили, что некоторые ветви структуры были окрашены в тревожный красный цвет.

— А это? — спросил Хироши, указывая на красные линии.

— Это вероятностные линии, в которых проект "Хлеб жизни" был скомпрометирован или полностью уничтожен, — объяснила ИРИС. — В некоторых из них это привело к глобальным продовольственным кризисам и экологическим катастрофам.

— И что нам нужно сделать? — спросила Марина, внимательно изучая голограмму.

— Согласно данным, оставленным профессором Танакой, — ответила ИРИС, — существует темпоральный агент, который перемещается между вероятностными линиями, пытаясь саботировать проект "Хлеб жизни" в различных точках времени.

— Темпоральный агент? — переспросил Хироши. — Кто-то вроде нас?

— Не совсем, — сказала ИРИС. — Судя по данным, это человек из альтернативной вероятностной линии, где технология темпоральных перемещений была разработана корпоративными структурами для манипуляции историей в своих интересах.

— И этот агент пытается уничтожить проект "Хлеб жизни"? Но зачем? — недоумевала Марина.

— В его вероятностной линии контроль над продовольственными ресурсами сосредоточен в руках нескольких транснациональных корпораций, — объяснила ИРИС. — Успех проекта "Хлеб жизни" и последующая демократизация производства продовольствия представляют угрозу для их власти.

Хироши задумчиво вертел в руках нэцке:

— И мой дед создал это устройство, чтобы мы могли перемещаться между вероятностными линиями и противостоять этому агенту?

— Именно так, — подтвердила ИРИС. — Квантовый темпоральный ключ позволяет осуществлять целенаправленные перемещения в конкретные точки вероятностных линий без необходимости использования стационарного оборудования.

Марина и Хироши переглянулись. Перед ними снова стоял выбор — остаться в этом прекрасном будущем или продолжить путешествие, полное опасностей и неизвестности.

— Что ты думаешь? — тихо спросила Марина.

Хироши посмотрел на голограмму с переплетающимися линиями судеб и миллиардами жизней, зависящих от их решения.

— Я думаю, что мы зашли слишком далеко, чтобы останавливаться сейчас, — ответил он. — Если существует угроза всему, что мы помогли создать, мы должны попытаться её устранить.

Марина кивнула, сжимая его руку:

— Я с тобой. Куда бы это ни привело.

Хироши повернулся к голографическому изображению:

— ИРИС, куда нам нужно отправиться в первую очередь?

— Согласно расчетам профессора Танаки, — ответила ИРИС, — наиболее критическая точка вмешательства находится в Москве 2040 года, когда был заложен фундамент первой вертикальной фермы и создан Международный банк семян проекта "Хлеб жизни".

— Тогда нам пора, — решительно сказал Хироши, крепче сжимая нэцке. — Как активировать темпоральный ключ?

— Просто сожмите нэцке в руке и четко представьте место и время назначения, — инструктировала ИРИС. — Квантовый механизм настроен на ваши нейронные паттерны и биометрические данные.

Хироши и Марина встали рядом, держась за руки. Хироши крепко сжал нэцке в свободной руке.

— Москва, 2040 год, — произнес он четко. — Место закладки первой вертикальной фермы.

Нэцке начало нагреваться в его руке, излучая мягкое голубоватое сияние, которое постепенно окутало их обоих.

— Удачи, — сказала ИРИС, когда свечение стало ярче. — Будущее в ваших руках.

Последнее, что они увидели перед тем, как реальность вокруг начала растворяться, была голограмма с переплетающимися линиями судеб — бесконечное дерево возможностей, каждая ветвь которого представляла собой целый мир, полный жизней и историй.

А затем их поглотил знакомый водоворот темпорального перемещения, унося в новое приключение — на этот раз не просто в другое время, но в другую вероятностную линию реальности.

Глава 26: Наследие

26.1

Москва, 2040 год. Музей истории хлебопечения.

Яркая вспышка света в служебном помещении музея ознаменовала прибытие Хироши и Марины. Темпоральное перемещение на этот раз прошло гораздо мягче — никакой тошноты или дезориентации, только легкое головокружение, которое быстро прошло.

— Мы на месте? — прошептала Марина, оглядываясь вокруг. Они находились в небольшой технической комнате, заполненной коробками и музейным инвентарем.

— Похоже на то, — ответил Хироши, проверяя нэцке, которое теперь выглядело обычной деревянной фигуркой, без каких-либо признаков технологической сложности. — Нужно выяснить, действительно ли мы в 2040 году.

Они осторожно выглянули из комнаты в коридор. Судя по всему, они находились в служебной части какого-то общественного здания. Вдалеке слышались голоса и звуки шагов.

— Нам нужна одежда, соответствующая этому времени, — сказала Марина, оглядывая свой наряд из 2086 года, который мог выглядеть слишком футуристично для 2040-го.

К счастью, в одной из коробок они обнаружили униформу музейных сотрудников — простые темно-синие костюмы с логотипом "Московский музей истории хлебопечения" на нагрудном кармане.

— Это должно сработать, — сказал Хироши, примеряя костюм, который оказался ему почти впору.

Переодевшись и приведя себя в порядок, они решили выйти в основную часть музея, чтобы сориентироваться и собрать информацию. Марина заметила на стене электронное табло с датой: "15 мая 2040 года".

— Мы действительно в 2040-м, — прошептала она. — ИРИС была права.

Они вышли в просторный выставочный зал, заполненный посетителями. Музей оказался впечатляющим современным комплексом, посвященным истории хлеба и хлебопечения. Экспозиции простирались от древнейших времен до современности, с интерактивными дисплеями, голограммами и даже действующими моделями исторических пекарен.

— Давай присоединимся к какой-нибудь экскурсионной группе, — предложил Хироши. — Так мы сможем собрать больше информации и не привлекать внимания.

Они заметили группу посетителей, собравшихся вокруг молодой женщины-экскурсовода, и незаметно присоединились к ним.

— И таким образом, — говорила экскурсовод, — традиции русского хлебопечения всегда были тесно связаны с культурными и социальными аспектами жизни. Хлеб был не просто пищей, но символом благополучия, гостеприимства и единства.

Группа переместилась к следующей экспозиции, посвященной советскому периоду. Здесь были представлены образцы хлебобулочных изделий того времени, фотографии хлебозаводов и даже реконструкция типичной советской пекарни.

— В советский период, — продолжала экскурсовод, — производство хлеба было полностью индустриализировано. Это обеспечивало доступность хлеба для всех слоев населения, но часто за счет разнообразия и качества. Однако именно в этот период были заложены основы научного подхода к хлебопечению, который позже привел к революционным изменениям в отрасли.

Марина и Хироши внимательно слушали, стараясь не выделяться из группы. Следующая часть экспозиции была посвящена периоду 1960-70-х годов, и они с волнением увидели фотографии и документы, связанные с проектом "Хлеб жизни".

— Особое место в истории отечественного хлебопечения занимает проект "Хлеб жизни", — сказала экскурсовод, останавливаясь перед большим интерактивным дисплеем. — Этот революционный исследовательский проект, начатый в 1960-х годах учеными Еленой и Михаилом Орловыми, заложил основы современной агротехнологии и биоинженерии пшеницы.

На дисплее появились фотографии Елены и Михаила Орловых, а также их лаборатории. Марина сжала руку Хироши, узнавая знакомые лица и места.

— Проект "Хлеб жизни" изначально был направлен на создание более устойчивых и урожайных сортов пшеницы, — продолжала экскурсовод. — Но его значение оказалось гораздо шире. Разработанные методы генетической модификации и селекции стали фундаментом для всей современной продовольственной системы.

Экскурсовод активировала интерактивную временную линию, показывающую развитие проекта от его начала в 1960-х до современности.

— После трагической гибели двух молодых ученых, участвовавших в проекте, — Сергея Орлова и Хироши Танаки, — Елена Орлова посвятила свою жизнь продолжению их работы. Благодаря её настойчивости и гению, проект не только выжил, но и получил международное признание.

Марина и Хироши обменялись взглядами. Было странно слышать о собственной "гибели" и видеть, как их работа продолжилась без них.

— В 2025 году, — продолжала экскурсовод, — профессор Кэндзи Танака, племянник погибшего Хироши Танаки, объединил усилия с Институтом генетики растений для создания Международного банка семян проекта "Хлеб жизни". Это стало поворотным моментом в истории проекта.

Группа переместилась к следующей экспозиции, посвященной современному периоду. Здесь центральное место занимала масштабная модель вертикальной фермы — той самой, которую они видели в Коломенском в 2086 году, но на стадии проектирования.

— Сегодня, в 2040 году, — сказала экскурсовод, — мы стоим на пороге новой эры в истории хлебопечения. Через неделю состоится торжественная церемония закладки первой в России вертикальной фермы полного цикла — от выращивания пшеницы до производства хлеба. Этот проект, реализуемый в Коломенском, станет крупнейшим в Европе и будет носить имя основателей проекта "Хлеб жизни" — Орловых и Танаки.

— Вот оно что, — прошептал Хироши. — Мы прибыли накануне закладки вертикальной фермы. Это должно быть то ключевое событие, о котором говорила ИРИС.

Экскурсия продолжилась, и группа переместилась в зал, посвященный технологическим инновациям в хлебопечении. Здесь были представлены современные методы выпечки, новые виды муки и хлеба, а также прототипы оборудования для будущей вертикальной фермы.

— Особое внимание в новом комплексе будет уделено сохранению и развитию традиционных рецептов, — рассказывала экскурсовод. — Несмотря на все технологические инновации, основная философия проекта "Хлеб жизни" остается неизменной: хлеб должен быть не только питательным и доступным, но и вкусным, сохраняющим культурные традиции.

После экскурсии, когда группа разошлась, Хироши и Марина остались в зале, изучая экспонаты и собирая информацию.

— Теперь понятно, почему ИРИС направила нас именно сюда, — сказала Марина. — Закладка вертикальной фермы — это ключевое событие, которое определит будущее проекта "Хлеб жизни".

— И если темпоральный агент, о котором говорил мой дед, попытается вмешаться, — добавил Хироши, — это может изменить всю вероятностную линию.

Они решили остаться в музее до закрытия, чтобы собрать как можно больше информации о предстоящей церемонии и о текущем состоянии проекта "Хлеб жизни". Когда последние посетители покинули залы, Хироши и Марина незаметно проскользнули в служебное помещение, где обнаружили компьютерный терминал.

— Давай посмотрим, что мы можем узнать о церемонии закладки, — предложил Хироши, активируя терминал.

Они быстро нашли информацию о предстоящем мероприятии: церемония должна была состояться через пять дней в Коломенском, с участием высокопоставленных лиц, ученых и потомков основателей проекта "Хлеб жизни".

— Смотри, — Марина указала на список приглашенных. — Среди почетных гостей — Анна Орлова, правнучка Елены и Михаила, и Кейта Танака, внук Кэндзи Танаки.

— Наши... потомки? — удивленно произнес Хироши. — Это становится всё более личным.

Продолжая поиск, они обнаружили подробный план безопасности мероприятия и схему комплекса в Коломенском, включая расположение будущей вертикальной фермы.

— Теперь у нас есть необходимая информация, — сказала Марина. — Но нам нужно место, где мы могли бы остановиться на эти пять дней, и какой-то способ получить доступ к церемонии.

— И нам нужно быть готовыми к появлению темпорального агента, — добавил Хироши. — Кем бы он ни был, он наверняка попытается сорвать церемонию или саботировать проект.

Они решили покинуть музей и найти временное жилье в городе. Выключив терминал и убедившись, что не оставили следов своего присутствия, они направились к выходу.

Но когда они проходили через главный выставочный зал, Марина внезапно остановилась перед одной из экспозиций.

— Хироши, — тихо позвала она. — Тебе нужно это увидеть.

26.2

Хироши подошел к Марине и замер от удивления. Перед ними была небольшая, но впечатляющая экспозиция, озаглавленная "Забытые герои проекта 'Хлеб жизни'". В центре располагались их фотографии — молодых Сергея Орлова и Хироши Танаки, сделанные в лаборатории в 1965 году.

— Это... это мы, — прошептал Хироши, разглядывая собственное юное лицо на фотографии.

Экспозиция была посвящена их вкладу в проект "Хлеб жизни" и трагическим обстоятельствам их "гибели". Согласно информации на интерактивном дисплее, Сергей Орлов и Хироши Танака погибли в результате несчастного случая в лаборатории 12 мая 1965 года, когда экспериментальное оборудование вышло из строя, вызвав взрыв.

— Они создали целую легенду о нашей смерти, — сказала Марина, читая текст. — Елена и Михаил должны были как-то объяснить наше исчезновение.

— И они сделали нас героями, — добавил Хироши, указывая на следующую часть экспозиции.

Там говорилось, что перед своей "гибелью" молодые ученые сделали ключевое открытие, которое позволило проекту "Хлеб жизни" преодолеть технические трудности и выйти на новый уровень. Елена Орлова, согласно тексту, настояла на том, чтобы их имена были включены в патенты на новые сорта пшеницы, и учредила стипендии имени Орлова  и Танаки для молодых исследователей.

— Они не просто сохранили память о нас, — тихо сказала Марина. — Они сделали наше "жертвоприношение" частью истории проекта.

Хироши внимательно изучал артефакты, представленные в экспозиции: лабораторные журналы с их записями, личные вещи, которые якобы были найдены после "взрыва", и даже реконструкцию части лаборатории, где они работали.

— Смотри, — он указал на небольшую стеклянную витрину. — Это же...

В витрине лежал потрепанный блокнот с японскими и русскими записями — тот самый, в котором Хироши делал заметки о своих исследованиях и личных впечатлениях в 1965 году.

— Мой блокнот, — прошептал он. — Я думал, что потерял его во время нашего перемещения.

— Должно быть, он остался в лаборатории, — предположила Марина. — И Елена сохранила его как память.

Они продолжили изучать экспозицию и обнаружили еще одну удивительную деталь: среди личных вещей "погибших" ученых была небольшая фотография, на которой Сергей и Хироши стояли рядом с Еленой и Михаилом Орловыми. На обратной стороне фотографии, показанной на дисплее, была надпись: "Наша семья. Май 1965".

— Она считала нас семьей, — растроганно произнесла Марина. — Даже после нашего исчезновения.

Хироши молча кивнул, борясь с комком в горле. Они провели еще некоторое время, изучая экспозицию, пытаясь осмыслить то, как их короткое пребывание в 1965 году оставило такой глубокий след в истории.

Внезапно они услышали звук открывающейся двери и шаги, приближающиеся к залу. Быстро отойдя от экспозиции, они спрятались за большой витриной с историческими хлебопекарными инструментами.

В зал вошли двое — мужчина и женщина, судя по всему, сотрудники музея. Они медленно прошли через зал, проверяя экспонаты и выключая часть освещения.

— Завтра большой день, — сказала женщина. — Приезжают потомки Орловых и Танаки для подготовки к церемонии. Директор хочет, чтобы всё было идеально.

— Особенно эта экспозиция, — кивнул мужчина, подходя к витрине с материалами о Сергее и Хироши. — Анна Орлова очень трепетно относится к памяти своих предков.

— Неудивительно, — ответила женщина. — Без Сергея Орлова и Хироши Танаки проект "Хлеб жизни" мог бы не состояться. Их исследования стали краеугольным камнем всей современной агротехнологии.

Марина и Хироши, затаив дыхание, слушали этот разговор из своего укрытия.

— Кстати, ты слышала новость? — спросил мужчина, понизив голос. — Говорят, на церемонии закладки будет представлен какой-то сенсационный исторический артефакт, связанный с ними.

— Правда? — заинтересовалась женщина. — Что за артефакт?

— Точно не знаю, — пожал плечами мужчина. — Всё держится в строжайшем секрете. Но по слухам, это какие-то личные записи или документы, которые могут пролить новый свет на историю проекта.

Сотрудники продолжили обход, постепенно удаляясь от места, где прятались Хироши и Марина.

— Что-то не так, — прошептал Хироши, когда шаги стихли. — Какой еще "сенсационный артефакт"? Если это что-то, что может раскрыть правду о нашем исчезновении...

— Это может быть ловушкой, — согласилась Марина. — Возможно, темпоральный агент уже здесь и пытается выманить нас.

Они дождались, пока сотрудники покинут зал, и осторожно выбрались из своего укрытия.

— Нам нужно узнать больше об этом артефакте и о потомках, которые приезжают завтра, — сказал Хироши. — Если мы сможем встретиться с ними, возможно, они помогут нам понять, что происходит.

— Но как мы объясним, кто мы такие? — возразила Марина. — Мы не можем просто подойти к ним и сказать: "Привет, мы ваши предки из прошлого, которые якобы погибли в 1965 году".

Хироши задумался, глядя на экспозицию с их фотографиями.

— Возможно, и не придется, — медленно произнес он. — Смотри, здесь сказано, что Елена Орлова оставила запечатанное письмо, которое должно быть открыто только в присутствии потомков Орловых и Танаки в день закладки вертикальной фермы.

— Ты думаешь, она предвидела наше появление? — удивилась Марина.

— Не обязательно, — ответил Хироши. — Но она знала о темпоральных перемещениях. Возможно, она оставила какие-то инструкции или предупреждения на случай, если что-то пойдет не так.

Они решили покинуть музей и найти безопасное место, где могли бы спланировать свои дальнейшие действия. Выскользнув через служебный выход, они оказались на вечерней улице Москвы 2040 года.

Город изменился с тех пор, как они видели его в 1965 году, но не так радикально, как Москва 2086 года. Здесь современные здания соседствовали с историческими, а улицы были заполнены смесью электромобилей и общественного транспорта на альтернативных источниках энергии.

— Нам нужно найти место для ночлега, — сказала Марина, оглядываясь. — И раздобыть местную валюту или способ оплаты.

— ИРИС могла бы помочь, — заметил Хироши, активируя свой браслет. — ИРИС, ты меня слышишь?

— Да, Хироши, — отозвался знакомый голос. — Я зафиксировала ваше успешное прибытие в Москву 2040 года.

— Нам нужна помощь с жильем и финансами, — сказал Хироши. — И информация о потомках Орловых и Танаки, которые должны прибыть завтра.

— Я могу предоставить вам доступ к временному жилью и финансовым ресурсам, — ответила ИРИС. — В этой вероятностной линии существует сеть безопасных домов, созданных профессором Танакой для темпоральных путешественников.

ИРИС передала им адрес ближайшего "безопасного дома" и инструкции по активации финансового аккаунта, привязанного к их биометрическим данным.

— Что касается потомков, — продолжила ИРИС, — Анна Орлова является правнучкой Елены и Михаила Орловых. Она — ведущий генетик и директор Института агробиотехнологий. Кейта Танака — внук Кэндзи Танаки, специалист по квантовой физике и хранитель архивов проекта "Хлеб жизни".

— Они знают о темпоральных перемещениях? — спросил Хироши.

— Анна Орлова имеет доступ к части информации, — ответила ИРИС. — Кейта Танака полностью осведомлен о технологии и истории темпоральных перемещений, включая вашу роль в проекте "Хлеб жизни".

Эта новость одновременно обнадежила и встревожила их. С одной стороны, наличие союзников в этом времени могло значительно облегчить их задачу. С другой — если Кейта Танака знал о них, то и темпоральный агент мог иметь доступ к этой информации.

Следуя указаниям ИРИС, они добрались до "безопасного дома" — неприметной квартиры в тихом районе Москвы. Внутри они обнаружили всё необходимое: одежду, соответствующую моде 2040 года, запас еды, современные средства связи и даже небольшую лабораторию с базовым научным оборудованием.

— Мой дед действительно думал обо всём, — с уважением произнес Хироши, осматривая квартиру.

— Теперь нам нужно решить, как действовать дальше, — сказала Марина, активируя голографический дисплей на стене. — Встретиться с Анной и Кейтой? Или сначала попытаться выяснить, кто этот темпоральный агент и что он планирует?

— Я думаю, нам стоит сначала наблюдать, — предложил Хироши. — Завтра, когда Анна и Кейта прибудут в музей, мы можем проследить за ними и оценить ситуацию. Если они действительно наши союзники, мы найдем способ безопасно связаться с ними.

Марина согласилась с этим планом. Они провели остаток вечера, изучая информацию о современной Москве, проекте "Хлеб жизни" и предстоящей церемонии закладки вертикальной фермы.

Перед сном Хироши долго смотрел на нэцке, которое служило им квантовым темпоральным ключом.

— Интересно, сколько еще прыжков нам предстоит совершить, — задумчиво произнес он. — И сможем ли мы когда-нибудь найти место и время, которое сможем назвать домом.

Марина подошла и обняла его за плечи:

— Может быть, дом — это не место и не время. Может быть, дом — это люди, с которыми ты разделяешь свой путь.

Хироши улыбнулся и накрыл её руку своей:

— Тогда я уже дома.

26.3

Утро следующего дня началось для Хироши и Марины с тщательной подготовки. Они выбрали неприметную одежду из гардероба "безопасного дома" и изучили план музея, чтобы определить наилучшие позиции для наблюдения.

— ИРИС, — обратился Хироши к своему браслету, — есть ли информация о времени прибытия Анны Орловой и Кейты Танаки в музей?

— Согласно расписанию, — ответила ИРИС, — они должны прибыть в музей в 10:00 для частной экскурсии и обсуждения деталей церемонии с директором музея.

— Отлично, — кивнул Хироши. — Это дает нам достаточно времени, чтобы занять позицию.

Они прибыли к музею за час до назначенного времени и заняли место в небольшом кафе напротив главного входа. Отсюда они могли наблюдать за всеми, кто входил в здание, оставаясь незамеченными.

Ровно в 10:00 к музею подъехал элегантный электромобиль с эмблемой Института агробиотехнологий. Из него вышли двое — женщина средних лет с уверенной осанкой и молодой мужчина азиатской внешности.

— Это должны быть они, — прошептала Марина, внимательно разглядывая прибывших.

Анна Орлова выглядела поразительно похожей на свою прабабушку Елену — те же выразительные глаза и решительный взгляд. Кейта Танака был высоким, стройным молодым человеком с задумчивым выражением лица, напоминающим профессора Кэндзи Танаку в молодости.

— В нем есть что-то от твоего деда, — заметила Марина. — Та же сосредоточенность и внимание к деталям.

Хироши кивнул, не отрывая взгляда от своего... внука? Правнука? Темпоральные перемещения делали родственные связи запутанными и нелинейными.

Анна и Кейта вошли в музей, и Хироши с Мариной решили последовать за ними. Они дождались, когда группа туристов направилась ко входу, и присоединились к ним, стараясь не привлекать внимания.

Внутри музея они осторожно следовали за Анной и Кейтой, сохраняя дистанцию и используя экспонаты как прикрытие. Потомки Орловых и Танаки в сопровождении директора музея — пожилого мужчины с аккуратной бородкой — направились в специальный зал, посвященный проекту "Хлеб жизни".

— Мы не сможем войти туда без приглашения, — прошептал Хироши. — Но, может быть, есть способ подслушать их разговор.

Марина заметила служебную дверь недалеко от зала:

— Возможно, оттуда есть доступ к техническим помещениям. Мы могли бы найти систему вентиляции или что-то подобное.

Убедившись, что никто не смотрит, они проскользнули через служебную дверь и оказались в узком коридоре, ведущем к техническим помещениям музея. Следуя вдоль стены, они нашли небольшую комнату с мониторами системы безопасности.

— Смотри, — Марина указала на один из экранов, показывающий зал, где находились Анна, Кейта и директор музея. — Мы можем видеть и, возможно, слышать их.

Хироши быстро разобрался с системой и активировал звук. Голоса из зала стали отчетливо слышны.

— Здесь особенно важно, чтобы экспозиция, посвященная Сергею Орлову и Хироши Танаке, была расширена к церемонии, — говорила Анна. — Их вклад в проект "Хлеб жизни" до сих пор недостаточно оценен широкой публикой.

— Полностью согласен, — кивнул Кейта. — Мой дед всегда говорил, что без исследований Хироши Танаки многие аспекты проекта были бы невозможны.

Директор музея с энтузиазмом поддержал эту идею:

— У нас есть несколько артефактов, которые еще не выставлялись. Например, оригинальные записные книжки Елены Орловой с заметками о работе Сергея и Хироши, а также некоторые личные вещи, сохраненные семьей Орловых.

— Отлично, — кивнула Анна. — А теперь давайте обсудим самое важное — запечатанное письмо.

При этих словах Хироши и Марина переглянулись и подались ближе к монитору.

— Как вы знаете, — продолжила Анна, — моя прабабушка Елена оставила письмо с указанием открыть его только в день закладки вертикальной фермы, в присутствии потомков обеих семей. Завтра этот день наконец наступит.

— Мы подготовили специальную церемонию для этого события, — сказал директор. — После официальной части закладки фермы, в присутствии почетных гостей, вы откроете письмо. Это станет символическим мостом между прошлым и будущим проекта "Хлеб жизни".

Кейта задумчиво кивнул:

— Интересно, что могло быть настолько важным, что Елена Орлова решила сохранить это в тайне на протяжении стольких десятилетий.

— Мой дед, Михаил Орлов-младший, говорил, что она часто упоминала о "незавершенном деле" и "защите наследия", — сказала Анна. — Возможно, в письме содержатся какие-то инструкции или предупреждения.

— Или секреты, — добавил директор. — Не забывайте, что проект "Хлеб жизни" в своё время был окружен множеством слухов и теорий заговора. Некоторые даже утверждали, что Сергей Орлов и Хироши Танака не погибли, а были вынуждены скрыться из-за своих революционных открытий.

Марина сжала руку Хироши. Эти слова были ближе к истине, чем мог предполагать директор.

— В любом случае, — сказала Анна, — завтра мы наконец узнаем правду. А сейчас я хотела бы осмотреть место, где будет проходить церемония открытия письма.

Троица направилась к выходу из зала, и Хироши быстро выключил звук, опасаясь, что их могут обнаружить.

— Нам нужно попасть на эту церемонию, — решительно сказал он. — Если Елена действительно оставила какие-то инструкции или предупреждения, они могут быть адресованы нам.

— Но как мы туда попадем? — спросила Марина. — Это закрытое мероприятие с усиленной охраной.

Хироши задумался, глядя на мониторы, которые показывали Анну и Кейту, осматривающих другие залы музея.

— У меня есть идея, — наконец сказал он. — Но для этого нам придется пойти на риск и раскрыть себя раньше, чем мы планировали.

— Ты хочешь напрямую обратиться к Анне и Кейте? — догадалась Марина.

— Да, — кивнул Хироши. — Но не здесь и не сейчас. Нам нужно найти более безопасное место и момент, когда они будут одни.

Они продолжили наблюдать за потомками, следуя за ними через систему видеонаблюдения. После осмотра музея Анна и Кейта отправились на обед в ресторан традиционной русской кухни, расположенный неподалеку.

— Это наш шанс, — сказал Хироши. — В ресторане будет меньше охраны, и мы сможем подойти к ним в более непринужденной обстановке.

Они покинули музей и направились к указанному ресторану. Заведение оказалось уютным местом, специализирующимся на исторических рецептах русской кухни, включая различные виды хлеба и выпечки.

Анна и Кейта сидели за столиком в дальнем углу ресторана, погруженные в оживленную беседу. Хироши и Марина заняли места неподалеку, откуда могли наблюдать за ними, не привлекая внимания.

— Как мы к ним подойдем? — прошептала Марина. — Что мы скажем?

— Правду, — просто ответил Хироши. — Или, по крайней мере, часть правды. Мы скажем, что у нас есть информация о проекте "Хлеб жизни", которая может быть важна для завтрашней церемонии.

Они дождались момента, когда официант отошел от столика Анны и Кейты, и начали подниматься, чтобы подойти к ним. Но в этот момент дверь ресторана открылась, и вошел человек, при виде которого Хироши и Марина замерли от неожиданности.

Это был мужчина средних лет, одетый в строгий деловой костюм. Его лицо показалось им смутно знакомым, хотя они не могли точно вспомнить, где его видели. Мужчина уверенно направился к столику Анны и Кейты, и те приветствовали его как знакомого.

— Кто это? — прошептала Марина, чувствуя необъяснимую тревогу.

— Не знаю, — ответил Хироши, напряженно наблюдая за незнакомцем. — Но что-то в нем кажется... неправильным.

Они решили отложить свой план и продолжить наблюдение. Незнакомец оживленно беседовал с Анной и Кейтой, часто улыбаясь и жестикулируя. Со стороны это выглядело как дружеская встреча коллег.

— ИРИС, — тихо обратился Хироши к своему браслету. — Можешь идентифицировать человека, который сейчас разговаривает с Анной Орловой и Кейтой Танакой?

— Анализирую, — отозвалась ИРИС. После короткой паузы она продолжила: — Идентифицирован как Виктор Зорин, ведущий специалист по биотехнологиям, консультант проекта вертикальной фермы.

— Зорин? — Марина вздрогнула, услышав это имя. — Как Игорь Зорин, тот самый чиновник, который пытался саботировать проект "Хлеб жизни" в 1965 году?

— Возможно, это совпадение, — сказал Хироши, но в его голосе не было уверенности. — ИРИС, есть ли связь между Виктором Зориным и Игорем Зориным из 1965 года?

— Информация ограничена, — ответила ИРИС. — Виктор Зорин появился в научных кругах около пяти лет назад. Его биография содержит несколько несоответствий и пробелов. Возможная связь с Игорем Зориным не подтверждена, но и не исключена.

Хироши и Марина продолжали наблюдать за троицей, пытаясь уловить детали разговора. Внезапно Виктор Зорин повернул голову и посмотрел прямо в их сторону. На мгновение их взгляды встретились, и Хироши почувствовал холодок, пробежавший по спине. В глазах Зорина промелькнуло что-то — узнавание? удивление? — а затем он снова повернулся к своим собеседникам, как ни в чем не бывало.

— Он нас заметил, — прошептала Марина. — И, кажется, узнал.

— Нам нужно уходить, — решительно сказал Хироши. — Если это действительно темпоральный агент, о котором говорил мой дед, мы не можем рисковать прямой конфронтацией сейчас.

Они незаметно покинули ресторан и быстрым шагом направились к "безопасному дому". По дороге Хироши связался с ИРИС:

— ИРИС, нам нужна вся доступная информация о Викторе Зорине. Его прошлое, связи, всё, что может помочь понять, кто он на самом деле.

— Выполняю запрос, — ответила ИРИС. — Также рекомендую повысить уровень безопасности. Если Виктор Зорин действительно является темпоральным агентом, он может попытаться выследить вас.

Вернувшись в "безопасный дом", они активировали дополнительные системы защиты и начали разрабатывать новый план.

— Если Зорин — темпоральный агент, — рассуждал Хироши, — то его цель, скорее всего, саботировать завтрашнюю церемонию закладки вертикальной фермы.

— Или перехватить письмо Елены, — добавила Марина. — Если в нем содержится важная информация о проекте "Хлеб жизни" или о темпоральных перемещениях, это может быть опасно в руках врага.

— В любом случае, — решительно сказал Хироши, — мы должны быть на этой церемонии. И теперь, когда мы знаем о возможной угрозе, мы должны предупредить Анну и Кейту.

— Но как? — спросила Марина. — Зорин наверняка будет рядом с ними.

Хироши задумчиво посмотрел на нэцке в своей руке:

— У меня есть идея. Но для этого нам придется разделиться.

26.4

Утро дня церемонии выдалось ясным и солнечным. Территория вокруг будущей вертикальной фермы в Коломенском была празднично украшена. Повсюду развевались флаги с эмблемой проекта "Хлеб жизни", а специально построенный павильон был готов принять почетных гостей и участников церемонии.

Хироши, одетый в форму сотрудника службы безопасности, занял позицию у одного из входов в павильон. Благодаря технологиям из "безопасного дома" и помощи ИРИС, ему удалось изготовить убедительное удостоверение и получить доступ к территории.

— Марина, ты на месте? — тихо спросил он через миниатюрное устройство связи.

— Да, — отозвалась она. — Я в музее, у витрины с письмом. Охрана усиленная, но пока всё идет по плану.

Согласно их договоренности, Марина должна была наблюдать за подготовкой к церемонии открытия письма в музее, в то время как Хироши следил за основным мероприятием в Коломенском. Они подозревали, что Зорин может попытаться вмешаться в любой из этих моментов.

Гости начали прибывать к павильону. Хироши внимательно наблюдал за каждым входящим, пытаясь обнаружить Зорина. Вскоре прибыли и главные участники церемонии — Анна Орлова и Кейта Танака, в сопровождении высокопоставленных чиновников и ученых.

— Вижу Анну и Кейту, — сообщил Хироши. — Но Зорина с ними нет.

— Странно, — отозвалась Марина. — Его нет и в музее. Я проверила все залы.

Это обстоятельство насторожило их. Если Зорин действительно планировал саботаж, его отсутствие могло означать, что он готовит что-то неожиданное.

Церемония началась с торжественных речей и презентации проекта вертикальной фермы. На огромных экранах демонстрировались трехмерные модели будущего комплекса и видеоролики об истории проекта "Хлеб жизни".

— Сегодня мы закладываем не просто здание, — говорила Анна Орлова, стоя на трибуне. — Мы закладываем фундамент будущего, в котором технологии служат благу всего человечества. Вертикальная ферма в Коломенском станет символом того, что начали наши предки — Елена и Михаил Орловы, Сергей Орлов и Хироши Танака.

При упоминании их имен Хироши почувствовал странное смешение гордости и грусти. Видеть, как их работа продолжается спустя десятилетия, было одновременно вдохновляющим и сюрреалистичным.

После официальных речей началась символическая закладка первого камня. Анна Орлова и Кейта Танака вместе с другими почетными гостями подошли к подготовленной площадке, где должен был быть заложен краеугольный камень будущей вертикальной фермы.

— Всё проходит слишком гладко, — прошептал Хироши в коммуникатор. — Это настораживает.

— Согласна, — ответила Марина. — Здесь тоже всё спокойно. Письмо готовят к транспортировке в Коломенское для церемонии открытия.

В этот момент Хироши заметил движение на периферии зрения. Человек в форме технического персонала быстро двигался вдоль края павильона, явно избегая камер наблюдения.

— Кажется, я что-то вижу, — сказал Хироши, незаметно следуя за подозрительным человеком. — Проверю и свяжусь.

Он осторожно приблизился к месту, где скрылся незнакомец, и обнаружил небольшую техническую дверь, ведущую в подсобное помещение. Дверь была приоткрыта. Хироши заглянул внутрь и увидел человека, склонившегося над каким-то устройством. Когда тот повернулся, Хироши узнал Виктора Зорина.

— Зорин здесь, — быстро сообщил он Марине. — Он что-то устанавливает в техническом помещении.

— Будь осторожен, — отозвалась Марина. — Я предупрежу охрану музея на всякий случай.

Хироши решил действовать. Он вошел в помещение, стараясь выглядеть как обычный сотрудник службы безопасности, проверяющий территорию.

— Извините, сэр, — обратился он к Зорину. — Это зона ограниченного доступа. Могу я увидеть ваше разрешение?

Зорин медленно выпрямился и повернулся. На его лице появилась холодная улыбка.

— Разрешение? — переспросил он. — Конечно. Вот оно.

Он сделал быстрое движение рукой, и Хироши едва успел уклониться от чего-то, блеснувшего в воздухе. Небольшое устройство, похожее на дротик, вонзилось в стену позади него.

— Хироши Танака, — произнес Зорин, и его голос изменился, став глубже и резче. — Или мне следует называть вас Сергей Орлов? Удивительно встретить вас здесь, спустя столько лет после вашей предполагаемой смерти.

— Кто вы? — спросил Хироши, готовясь к возможной атаке. — Что вы делаете здесь?

— Я? — Зорин рассмеялся. — Я просто пытаюсь исправить ошибку истории. Проект "Хлеб жизни" никогда не должен был существовать. Он нарушает естественный ход эволюции и создает опасный прецедент вмешательства в природные процессы.

— Вы — темпоральный агент, — понял Хироши. — Тот самый, о котором предупреждал мой дед.

— Ваш дед был умным человеком, — кивнул Зорин. — Но даже он не понимал всех последствий ваших действий. Вы и ваша подруга создали временную аномалию, которая угрожает стабильности всей вероятностной линии.

Пока они разговаривали, Хироши заметил устройство, над которым работал Зорин. Это была какая-то бомба или дезинтегратор, подключенный к системе энергоснабжения павильона.

— Вы собираетесь саботировать церемонию, — сказал Хироши. — Но зачем? Какая вам выгода от уничтожения проекта "Хлеб жизни"?

— Выгода? — Зорин покачал головой. — Дело не в выгоде. Дело в балансе. В моей вероятностной линии человечество развивалось иначе, без искусственного вмешательства в генетику растений. Да, были голод и страдания, но они сделали нас сильнее, заставили искать другие пути выживания. А ваш проект создал зависимость от модифицированных продуктов и технологий.

Хироши понял, что разговор служит лишь для отвлечения внимания. Он незаметно активировал коммуникатор:

— Марина, Зорин устанавливает какое-то устройство. Похоже на бомбу. Нужно эвакуировать людей.

— Понятно, — быстро ответила Марина. — Я уже в пути. Предупрежу охрану.

Зорин, заметив это, бросился к устройству:

— Слишком поздно! Через пять минут это место перестанет существовать, а вместе с ним и все чертежи вертикальной фермы!

Хироши не стал терять времени на дальнейшие разговоры. Он бросился на Зорина, пытаясь оттащить его от устройства. Завязалась борьба. Несмотря на свой возраст, Зорин оказался невероятно сильным и ловким противником.

— Вы не понимаете, — говорил Зорин, уворачиваясь от ударов Хироши. — Я делаю это ради будущего, ради баланса во вселенной!

— Баланс не достигается разрушением и смертью, — возразил Хироши, пытаясь добраться до устройства.

В этот момент дверь распахнулась, и в помещение ворвались сотрудники службы безопасности. Воспользовавшись замешательством, Зорин оттолкнул Хироши и бросился к выходу. Он ловко проскользнул мимо охранников и скрылся в толпе.

— Там бомба! — крикнул Хироши, указывая на устройство. — Нужно эвакуировать людей!

Началась срочная эвакуация павильона. Хироши, используя свои знания из будущего, помогал саперам обезвредить устройство Зорина. К счастью, им удалось деактивировать бомбу за минуту до предполагаемого взрыва.

Когда опасность миновала, Хироши связался с Мариной:

— Устройство обезврежено. Зорин сбежал. Как у тебя дела?

— Я в музее, — ответила она. — Здесь тоже была попытка саботажа. Кто-то пытался подменить письмо Елены Орловой. Но мы успели вмешаться.

— Это должен был быть сообщник Зорина, — предположил Хироши. — Или он сам, действуя в другой временной точке.

После инцидента церемония была временно приостановлена, но вскоре возобновилась с усиленными мерами безопасности. Хироши, получивший благодарность от службы безопасности за помощь в предотвращении теракта, смог остаться на церемонии в качестве почетного гостя.

Когда наступил момент открытия письма Елены Орловой, Анна и Кейта пригласили на сцену всех, кто помог предотвратить саботаж. К своему удивлению, Хироши оказался рядом с ними, когда запечатанный конверт был торжественно вскрыт.

Анна Орлова начала читать письмо вслух:

"Дорогие потомки, если вы читаете это письмо, значит, проект 'Хлеб жизни' выжил и продолжает развиваться. Я пишу эти строки в 1985 году, двадцать лет после исчезновения двух самых дорогих мне людей — моего сына Сергея и его друга Хироши Танаки..."

Хироши слушал слова Елены, чувствуя, как к горлу подступает ком. Письмо было полно любви, надежды и веры в будущее. Елена писала о том, как важно сохранить истинный дух проекта "Хлеб жизни" — не просто технологию, но философию гармонии между человеком и природой.

В конце письма была неожиданная приписка:

"И если когда-нибудь, вопреки всем законам времени и пространства, Сергей и Хироши вернутся — передайте им, что я всегда знала: они не погибли, а отправились в путешествие, чтобы защитить наше общее дело. Скажите им, что я горжусь ими и что их работа продолжает жить."

Когда чтение закончилось, в зале воцарилась тишина. Анна Орлова, растроганная словами своей прабабушки, посмотрела на присутствующих и вдруг остановила взгляд на Хироши. В её глазах промелькнуло что-то — узнавание? догадка? — но она ничего не сказала, лишь слегка кивнула ему.

Церемония завершилась торжественной закладкой первого камня вертикальной фермы. Хироши и Марина, воссоединившись после мероприятия, наблюдали за этим историческим моментом с чувством выполненного долга.

— Мы сделали это, — тихо сказала Марина. — Мы защитили проект и его будущее.

— Но Зорин всё еще на свободе, — напомнил Хироши. — И он наверняка попытается снова вмешаться в ход истории.

— Значит, наша миссия еще не закончена, — решительно сказала Марина. — Мы должны найти его и остановить, прежде чем он нанесет новый удар.

Когда они покидали территорию Коломенского, Хироши заметил Анну Орлову, стоящую в стороне от основной группы гостей. Она смотрела прямо на них, и в её взгляде читалось понимание, выходящее за рамки обычного знакомства. Хироши слегка поклонился ей, и она ответила тем же.

— Она знает, — прошептала Марина. — Каким-то образом она догадалась, кто мы.

— Возможно, Елена рассказала ей больше, чем написала в письме, — предположил Хироши. — Или, может быть, семейное сходство слишком очевидно.

Они вернулись в "безопасный дом", чтобы спланировать свои дальнейшие действия. ИРИС сообщила им, что темпоральная активность Зорина была зафиксирована — он совершил прыжок в другую временную точку.

— Куда он направился? — спросил Хироши.

— Анализ темпоральных колебаний указывает на 2086 год, — ответила ИРИС. — Вероятно, он решил атаковать проект "Хлеб жизни" в момент его наивысшего расцвета.

— Тогда мы должны последовать за ним, — решительно сказал Хироши, доставая нэцке. — Готова к еще одному прыжку?

Марина взяла его за руку:

— Всегда готова. Куда бы ни вел наш путь.

Они активировали темпоральный ключ, и комната вокруг них начала растворяться в сияющем свете. Последнее, что они увидели перед прыжком, был Коломенский комплекс, видимый из окна — символ надежды и будущего, которое они поклялись защищать.

Глава 27: Важное решение

27.1

Москва 2086 года встретила их ярким солнечным днем и оживленными улицами. Вертикальная ферма в Коломенском, которую они видели лишь в проекте в 2040 году, теперь возвышалась над городским ландшафтом величественной башней из стекла и биоматериалов, сияющей в лучах утреннего солнца.

— Потрясающе, — выдохнула Марина, глядя на грандиозное сооружение. — Они действительно воплотили это в жизнь.

Хироши и Марина материализовались в небольшом парке недалеко от Коломенского комплекса. ИРИС настроила координаты прыжка так, чтобы их появление осталось незамеченным для многочисленных систем наблюдения, которыми была оснащена Москва будущего.

— ИРИС, — обратился Хироши к своему браслету. — Какова текущая ситуация? Ты можешь определить местонахождение Зорина?

— Добро пожаловать в Москву 2086 года, — отозвалась ИРИС. — Темпоральный след Зорина зафиксирован в районе Главного исследовательского центра проекта "Хлеб жизни", расположенного в центральной части вертикальной фермы. Судя по характеру темпоральных колебаний, он прибыл сюда примерно шесть часов назад.

— Шесть часов? — встревожилась Марина. — У него большая фора. Что он мог успеть сделать за это время?

— Анализирую информационные потоки, — сообщила ИРИС. — В системе безопасности комплекса не зарегистрировано никаких инцидентов. Однако зафиксирован визит нового консультанта по биотехнологиям из Международного научного центра. Имя — Виктор Зорин.

— Он снова использует то же имя, — заметил Хироши. — Либо он слишком самоуверен, либо у него есть какой-то план, для которого ему необходимо сохранить эту личность.

Они решили сначала осмотреться и собрать больше информации о текущем состоянии проекта "Хлеб жизни" и о том, что могло привлечь сюда Зорина. ИРИС помогла им создать временные идентификационные данные, позволяющие свободно перемещаться по городу.

Москва 2086 года представляла собой удивительное сочетание исторической архитектуры и футуристических технологий. Старинные здания в центре города были бережно сохранены и отреставрированы, но между ними возвышались современные экологичные небоскребы, многие из которых были покрыты вертикальными садами. Транспортная система полностью перешла на возобновляемые источники энергии, а над городом курсировали небольшие автономные аэромобили.

— Это даже более впечатляюще, чем я представляла, — сказала Марина, когда они ехали на автоматизированном общественном транспорте к Коломенскому комплексу. — Похоже, проект "Хлеб жизни" действительно изменил мир к лучшему.

— Да, но именно поэтому Зорин так настойчиво пытается его уничтожить, — напомнил Хироши. — Для него это неестественное вмешательство в ход истории.

Прибыв к Коломенскому комплексу, они обнаружили, что вход в исследовательский центр строго контролируется. Без специального разрешения или приглашения попасть туда было невозможно.

— Нам нужен другой подход, — сказал Хироши, наблюдая за потоком людей, входящих и выходящих из комплекса. — ИРИС, есть ли публичные части комплекса, куда мы могли бы попасть без специального допуска?

— Да, — ответила ИРИС. — Нижние уровни вертикальной фермы открыты для посетителей. Там расположен музей истории проекта "Хлеб жизни" и демонстрационные лаборатории, где посетители могут увидеть процесс выращивания и обработки различных культур.

— Отлично, — кивнул Хироши. — Начнем оттуда. Возможно, в музее мы найдем информацию, которая поможет нам понять, что ищет здесь Зорин.

Они приобрели билеты и присоединились к группе туристов, направляющихся на экскурсию по публичной части комплекса. Экскурсовод, молодая женщина с голографическим бейджем "Анастасия", встретила их у входа.

— Добро пожаловать в Коломенский агрокомплекс — сердце проекта "Хлеб жизни"! — приветствовала она группу. — Сегодня вы увидите, как современные технологии позволяют нам выращивать экологически чистые продукты в условиях мегаполиса, обеспечивая продовольственную безопасность и сохраняя природные ресурсы.

Экскурсия началась с посещения музея, где была представлена подробная история проекта "Хлеб жизни" от его зарождения в 1960-х годах до современности. Хироши и Марина с интересом рассматривали экспонаты, многие из которых были посвящены их собственной работе и исследованиям.

— Странно видеть себя в качестве исторической фигуры, — тихо заметил Хироши, глядя на свою фотографию рядом с Сергеем Орловым.

— И еще страннее читать о своей "героической гибели", — добавила Марина, указывая на стенд, посвященный "трагическим событиям 1965 года".

Продолжая экскурсию, они попали в демонстрационную лабораторию, где посетителям показывали современные методы выращивания различных культур в контролируемых условиях. Здесь Хироши и Марина впервые увидели то, что могло привлечь внимание Зорина.

— Это наша новейшая разработка — система "Геном-2086", — с гордостью объявила экскурсовод, указывая на сложное оборудование в центре лаборатории. — Эта технология позволяет нам создавать растения, адаптированные к любым климатическим условиям, с улучшенными питательными свойствами и повышенной устойчивостью к болезням.

— Впечатляюще, — сказал один из туристов. — А насколько безопасна эта технология?

— Абсолютно безопасна, — уверенно ответила Анастасия. — В отличие от примитивных методов генной модификации прошлого, "Геном-2086" работает на квантовом уровне, позволяя нам точно контролировать каждый аспект развития растения без каких-либо негативных побочных эффектов.

Хироши и Марина переглянулись. Это была именно та технология, которую они пытались разработать в 1965 году, но на совершенно новом уровне.

— Вот что ищет Зорин, — прошептал Хироши. — Эта технология — кульминация всего проекта "Хлеб жизни". Если он сможет ее уничтожить или скомпрометировать?

— То поставит под угрозу всю продовольственную безопасность будущего, — закончила Марина.

После экскурсии они остались в публичной зоне комплекса, обдумывая свои дальнейшие действия. В небольшом кафе, где подавали блюда, приготовленные из продуктов, выращенных прямо в вертикальной ферме, они смогли более детально обсудить ситуацию.

— Нам нужно попасть в исследовательский центр, — сказал Хироши. — Именно там должен быть Зорин, и именно там хранятся все данные о технологии "Геном-2086".

— Но как? — спросила Марина. — Судя по всему, туда пускают только сотрудников с высоким уровнем допуска.

В этот момент к их столику подошла женщина средних лет в лабораторном халате с эмблемой исследовательского центра. Она внимательно посмотрела на них, словно пытаясь убедиться в чем-то, а затем тихо произнесла:

— Профессор Танака? Доктор Орлова? Я Софья Танака-Орлова, руководитель проекта "Геном-2086". Мне нужно срочно поговорить с вами.

Хироши и Марина были ошеломлены. Как эта женщина узнала их? И что означала её двойная фамилия?

— Не здесь, — продолжила Софья, заметив их замешательство. — Следуйте за мной. У нас мало времени. Ваш... оппонент уже получил доступ к центральной базе данных.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и направилась к неприметной двери в дальнем углу кафе. Хироши и Марина, обменявшись быстрыми взглядами, последовали за ней. Дверь вела в служебный коридор, а оттуда — в небольшой лифт, требующий биометрическую идентификацию.

Софья приложила ладонь к сканеру, и двери лифта открылись.

— Прошу вас, — сказала она, жестом приглашая их войти. — Я объясню всё по дороге в лабораторию.

Когда лифт начал подниматься к верхним уровням комплекса, Софья повернулась к ним:

— Я знала, что вы появитесь. Анна Орлова оставила инструкции для всех будущих руководителей проекта. Она предсказала, что в 2086 году произойдет попытка саботажа, и что вы придете, чтобы предотвратить её.

— Анна? — удивилась Марина. — Но как она могла знать?

— Из письма Елены, — ответила Софья. — В нем было гораздо больше информации, чем было прочитано публично. Елена Орлова знала о темпоральных перемещениях и о том, что вы не погибли в 1965 году, а отправились в путешествие во времени.

Лифт остановился, и они вышли в просторный лабораторный комплекс, оснащенный самым современным оборудованием.

— Добро пожаловать в сердце проекта "Хлеб жизни", — сказала Софья. — Здесь мы создали технологию, которая навсегда решила проблему голода на Земле. И здесь же сейчас находится человек, который хочет всё это уничтожить.

27.2

Софья Танака-Орлова провела Хироши и Марину через несколько защищенных дверей в центральную часть исследовательского комплекса. По пути она продолжала объяснять ситуацию:

— Технология "Геном-2086" — это не просто улучшенная версия ваших первоначальных разработок. Это принципиально новый подход к взаимодействию с растительным геномом, основанный на квантовой биологии. Мы можем создавать растения, которые не только адаптируются к любым условиям, но и активно восстанавливают экосистемы.

— Звучит почти как научная фантастика, — заметила Марина.

— Для вашего времени — да, — кивнула Софья. — Но всё это стало возможным благодаря фундаменту, который заложили вы. Без проекта "Хлеб жизни" и ваших исследований в 1960-х годах мы бы никогда не пришли к этому.

Они вошли в просторный зал с огромными голографическими экранами, отображающими различные данные и модели. В центре зала находился круглый стол с встроенными интерактивными дисплеями.

— Это наш командный центр, — пояснила Софья. — Отсюда мы координируем все исследования и контролируем работу вертикальных ферм по всему миру.

— По всему миру? — удивился Хироши.

— Да, — с гордостью ответила Софья. — Сейчас действует более 500 вертикальных ферм в 120 странах. Они обеспечивают продовольствием более трех миллиардов человек, особенно в регионах, пострадавших от изменения климата.

Она активировала один из дисплеев, и перед ними появилась трехмерная карта мира с отмеченными на ней вертикальными фермами. Москва светилась ярче всех — как центр всей сети и место, где началась эта глобальная инициатива.

— А что с Зориным? — спросил Хироши, возвращаясь к главной проблеме. — Вы сказали, что он получил доступ к базе данных?

Лицо Софьи помрачнело:

— Да. Он прибыл сегодня утром с безупречными рекомендациями от Международного научного центра. Мы не имели причин сомневаться в его личности. Он запросил доступ к историческим архивам проекта для "исследовательской работы", и наш протокол безопасности не выявил никаких проблем.

— Что именно он искал в архивах? — спросила Марина.

— Мы точно не знаем, — ответила Софья. — Но после его визита система безопасности зафиксировала несанкционированный доступ к закрытым разделам базы данных, включая квантовые алгоритмы "Геном-2086" и... — она сделала паузу, — историческую документацию о темпоральных исследованиях.

— Темпоральных исследованиях? — Хироши и Марина переглянулись. — Вы изучаете путешествия во времени?

— Не совсем, — покачала головой Софья. — Мы изучаем темпоральные эффекты, связанные с проектом "Хлеб жизни". После того как Анна Орлова раскрыла информацию о вашем путешествии во времени, было создано специальное подразделение для мониторинга возможных темпоральных аномалий и защиты проекта от вмешательства извне.

Она подошла к другому дисплею и активировала его. Перед ними появилась сложная диаграмма, показывающая различные временные линии и точки их пересечения.

— Это темпоральная карта проекта "Хлеб жизни", — пояснила Софья. — Она отображает все ключевые моменты в истории проекта, где происходили или могли происходить вмешательства во временной поток.

Хироши и Марина с изумлением рассматривали диаграмму. Они увидели отметки своих собственных перемещений во времени, а также несколько других точек, помеченных как "потенциальные темпоральные аномалии".

— Вы отслеживали нас? — спросил Хироши.

— Не совсем, — ответила Софья. — Мы отслеживали эффекты ваших действий. Смотрите.

Она увеличила часть диаграммы, показывающую период с 1965 по 1970 год.

— После вашего исчезновения в 1965 году проект "Хлеб жизни" столкнулся с серьезными трудностями. Без ваших знаний и руководства исследования замедлились. Но затем произошло нечто удивительное.

Софья переключила дисплей на архивные документы и фотографии.

— В 1967 году Елена Орлова получила анонимную посылку, содержащую детальные научные записи и образцы экспериментальных культур. Эти материалы позволили проекту преодолеть технологический барьер и продолжить развитие. Анализ ДНК этих образцов, проведенный нашими современными методами, показал, что они были созданы с использованием технологий, которые не существовали в то время.

— Мы отправили эти материалы, — тихо сказала Марина, глядя на Хироши. — Вернее, еще отправим. Это часть нашего путешествия, которая еще впереди.

— Именно, — кивнула Софья. — Темпоральная карта показывает, что ваши действия создали стабильную петлю времени, которая обеспечила выживание и развитие проекта "Хлеб жизни".

Она перешла к другому разделу архива, показывающему историю Москвы с 1965 по 2086 год.

— А вот как ваши действия изменили Москву. Благодаря успеху проекта "Хлеб жизни", город стал мировым центром агробиотехнологий. Это привлекло инвестиции, таланты и ресурсы со всего мира.

На экране появились исторические фотографии и видеозаписи, показывающие трансформацию Москвы на протяжении десятилетий. Они увидели, как город постепенно превращался из индустриального центра в экологически чистый мегаполис, где технологии и природа сосуществовали в гармонии.

— В 1980-х годах, когда многие города мира страдали от загрязнения и перенаселения, Москва начала внедрять принципы устойчивого развития, основанные на философии проекта "Хлеб жизни", — продолжала Софья. — Вертикальное озеленение, городские фермы, экологичный транспорт — всё это стало частью московской идентичности.

Марина с волнением рассматривала изображения знакомых мест, преображенных временем и новыми технологиями. Красная площадь, окруженная живыми зелеными стенами; Москва-река с чистейшей водой и плавучими садами; старинные московские особняки, бережно отреставрированные и интегрированные в современную городскую среду.

— А вот самое важное, — сказала Софья, переключаясь на другой раздел архива. — Влияние проекта "Хлеб жизни" на продовольственную безопасность и качество жизни.

Перед ними появились графики и статистические данные, показывающие драматическое снижение голода и недоедания в мире, начиная с 2030-х годов, когда технологии вертикального фермерства стали широко распространяться.

— К 2050 году проблема голода в мире была практически решена, — с гордостью сказала Софья. — Даже в самых бедных и климатически неблагоприятных регионах люди получили доступ к питательной и экологически чистой пище. Это привело к снижению заболеваемости, увеличению продолжительности жизни и общему повышению благосостояния человечества.

Хироши и Марина были глубоко тронуты этими результатами. Видеть, как их работа и жертвы привели к таким масштабным положительным изменениям, было невероятно волнующим опытом.

— Теперь вы понимаете, почему мы должны защитить проект от Зорина, — сказала Софья. — Если он сумеет уничтожить или скомпрометировать технологию "Геном-2086", это может привести к каскадному эффекту, который изменит всю эту историю.

— Но почему он так настойчив? — спросил Хироши. — Что движет им?

Софья подошла к еще одному дисплею и активировала его. На экране появилось изображение Виктора Зорина, а рядом с ним — данные темпорального анализа.

— Наши исследования показывают, что Зорин прибыл из альтернативной временной линии, где проект "Хлеб жизни" никогда не существовал или был уничтожен на ранней стадии. В той реальности человечество пошло по другому пути развития — более жесткому, более конкурентному, с большим расслоением между богатыми и бедными.

— И он хочет, чтобы наша реальность стала такой же? — недоуменно спросила Марина.

— Не совсем, — ответила Софья. — Судя по нашим данным, Зорин искренне верит, что технологии вроде "Геном-2086" представляют экзистенциальную угрозу для человечества. В его реальности люди адаптировались к суровым условиям естественным путем, через эволюцию и естественный отбор. Он считает, что наш путь делает человечество слабым и зависимым от технологий.

— Это извращенная логика, — покачал головой Хироши. — Технологии существуют, чтобы помогать людям, а не заменять естественную эволюцию.

— Для него это вопрос философии и морали, — сказала Софья. — И именно поэтому он так опасен. Он не просто саботажник или террорист — он фанатик, верящий в правоту своего дела.

В этот момент на одном из главных экранов появилось предупреждение системы безопасности. Софья быстро подошла к консоли управления.

— Зорин обнаружен в секторе G-7, — сообщила она, изучая данные. — Это квантовая лаборатория, где хранятся основные алгоритмы "Геном-2086". Он каким-то образом обошел все системы защиты.

— Нам нужно немедленно остановить его, — решительно сказал Хироши. — Как нам попасть в эту лабораторию?

Софья быстро активировала карту комплекса на одном из дисплеев.

— Самый быстрый путь — через этот служебный коридор, — она указала на схему. — Я могу дать вам доступ. Но будьте осторожны — Зорин вооружен темпоральными технологиями, которые мы не до конца понимаем.

— Мы готовы, — уверенно сказала Марина, проверяя свое собственное темпоральное устройство. — ИРИС, ты можешь помочь нам отследить Зорина?

— Да, Марина, — отозвалась ИРИС из браслета Хироши. — Я зафиксировала его темпоральную сигнатуру и могу отслеживать его перемещения в реальном времени.

Софья с удивлением посмотрела на браслет:

— Это ИРИС? Искусственный Разум и Интерактивная Система? Мы знаем о ней из исторических записей, но никогда не видели в действии.

— Она наш верный помощник, — кивнул Хироши. — И сейчас она поможет нам остановить Зорина.

Софья быстро выдала им специальные пропуска и коммуникаторы.

— Эти устройства подключены к системе безопасности комплекса. Они помогут вам ориентироваться и преодолевать защищенные зоны. Я буду координировать ваши действия отсюда.

Перед тем как отправиться на перехват Зорина, Хироши еще раз взглянул на темпоральную карту и историю Москвы, измененную их действиями. Эти записи придали ему дополнительную решимость.

— Мы не позволим ему уничтожить всё это, — твердо сказал он. — Слишком многое поставлено на карту.

Марина сжала его руку:

— Вместе мы справимся. Как всегда.

Они быстро направились к выходу из командного центра, готовые к решающей конфронтации с Зориным и защите будущего, которое они помогли создать.

27.3

Квантовая лаборатория располагалась в самом защищенном секторе вертикальной фермы. Хироши и Марина быстро продвигались по служебным коридорам, следуя указаниям ИРИС и Софьи, которая координировала их действия из командного центра.

— Поверните направо в следующем переходе, — инструктировала Софья через коммуникатор. — Зорин всё еще в лаборатории. Судя по данным системы наблюдения, он подключил какое-то устройство к главному квантовому серверу.

— Что хранится на этом сервере? — спросил Хироши, ускоряя шаг.

— Всё, — ответила Софья с тревогой в голосе. — Квантовые алгоритмы "Геном-2086", исторические данные проекта, результаты всех исследований за последние сто лет. Это сердце всей нашей работы.

— Он хочет не просто уничтожить технологию, — поняла Марина. — Он хочет украсть её, чтобы изучить и найти способ нейтрализовать в прошлом.

— Или использовать в своей временной линии, — добавил Хироши. — Знание — сила, особенно когда речь идет о таких продвинутых технологиях.

Они достигли последнего защищенного шлюза перед квантовой лабораторией. Софья удаленно активировала их пропуска, и массивная дверь бесшумно отъехала в сторону.

— Будьте осторожны, — предупредила она. — Системы безопасности показывают, что Зорин активировал какое-то защитное поле вокруг лаборатории. Наши сенсоры не могут пробиться сквозь него.

— ИРИС, ты можешь что-нибудь определить? — спросил Хироши, глядя на свой браслет.

— Фиксирую темпоральные колебания высокой интенсивности, — ответила ИРИС. — Зорин использует технологию, способную искажать локальный временной поток. Рекомендую крайнюю осторожность.

Они вошли в просторное помещение квантовой лаборатории. В центре находилась массивная конструкция, похожая на кристаллическую сферу, окруженную множеством голографических дисплеев и квантовых интерфейсов. Это был главный сервер "Геном-2086". Рядом с ним стоял Виктор Зорин, подключивший к серверу небольшое устройство, излучающее пульсирующий голубоватый свет.

— Зорин! — окликнул его Хироши. — Остановитесь немедленно!

Зорин медленно повернулся к ним. На его лице появилась холодная улыбка.

— А, наши путешественники во времени, — сказал он с легкой насмешкой. — Я знал, что вы появитесь. Вы всегда появляетесь в самый неподходящий момент.

— Что вы делаете? — спросила Марина, осторожно приближаясь. — Вы не понимаете, какой вред можете нанести.

— Вред? — Зорин покачал головой. — Я спасаю человечество от зависимости и деградации. Эта технология, — он указал на квантовый сервер, — создала общество потребителей, неспособных выжить без искусственной поддержки. В моей реальности люди сильнее, выносливее, адаптивнее.

— И голоднее, и беднее, и разобщеннее, — возразил Хироши. — Мы видели записи о том, как проект "Хлеб жизни" изменил мир к лучшему. Он спас миллиарды жизней, остановил голод, помог восстановить экосистемы.

— Временное решение, создающее долгосрочные проблемы, — отрезал Зорин. — Вы думаете, что спасли мир, но на самом деле вы лишили его возможности естественной эволюции. В моей реальности человечество научилось жить в гармонии с природой через испытания и адаптацию, а не через технологические костыли.

Пока они разговаривали, устройство Зорина продолжало извлекать данные из квантового сервера. Голографические дисплеи вокруг них мерцали, показывая процесс копирования информации.

— Мы не позволим вам украсть эту технологию, — решительно сказала Марина, делая еще один шаг вперед.

Зорин поднял руку, на которой был закреплен прибор, похожий на браслет ИРИС, но более массивный и угрожающий.

— Не приближайтесь, — предупредил он. — Этот темпоральный дестабилизатор может создать локальную временную петлю, которая заморозит вас между моментами времени. Очень неприятное состояние, уверяю вас.

Хироши и Марина остановились, оценивая ситуацию. Они не могли рисковать прямым столкновением с неизвестной темпоральной технологией.

— Зорин, давайте поговорим, — предложил Хироши, пытаясь выиграть время. — Вы ученый, как и мы. Вы должны понимать ценность диалога и обмена идеями.

— Время для разговоров прошло, — ответил Зорин. — Я изучал вашу работу десятилетиями. Я видел, как она изменила ход истории. И я пришел к выводу, что это изменение было ошибкой, которую необходимо исправить.

В этот момент устройство Зорина издало сигнал, означающий завершение процесса копирования данных. Он отсоединил его от сервера и быстро закрепил на своем поясе.

— Теперь у меня есть всё, что нужно, — сказал он с торжеством в голосе. — Полная база данных "Геном-2086" и история всех ваших темпоральных вмешательств. С этой информацией я смогу нейтрализовать ваш проект в самом его зародыше.

— Вы не понимаете последствий своих действий, — предупредила Марина. — Изменение прошлого может привести к катастрофическим темпоральным парадоксам.

— Я прекрасно понимаю последствия, — возразил Зорин. — В отличие от вас, я провел годы, изучая темпоральную механику и вероятностные линии. Я знаю, как минимизировать парадоксы и направить поток времени в нужное русло.

Он активировал еще одно устройство на своем поясе, и вокруг него начало формироваться мерцающее поле.

— Это было познавательно, но мне пора, — сказал Зорин. — У меня назначена встреча с прошлым.

— ИРИС, — быстро скомандовал Хироши. — Анализ темпорального поля Зорина. Можем ли мы его дестабилизировать?

— Анализирую, — отозвалась ИРИС. — Темпоральное поле использует квантовую запутанность для создания туннеля между временными точками. Теоретически, его можно дестабилизировать направленным импульсом противоположной частоты.

— Сделай это! — приказал Хироши.

ИРИС активировала защитную функцию браслета, и тонкий луч энергии устремился к темпоральному полю Зорина. Поле заколебалось, но не разрушилось.

— Впечатляюще, — признал Зорин. — Ваша ИРИС более продвинута, чем я предполагал. Но недостаточно.

Он внес корректировки в свое устройство, и темпоральное поле стабилизировалось.

— Хироши, Марина, — раздался голос Софьи в их коммуникаторах. — Я активировала протокол "Хронос". Квантовый сервер запустил процедуру самозащиты. Данные, которые скопировал Зорин, содержат скрытый вирус, который активируется при попытке использовать их вне нашей системы.

Зорин, услышав это, нахмурился:

— Блеф не поможет. Я проверил данные на целостность и подлинность.

— Это не блеф, — ответила Софья через коммуникатор, достаточно громко, чтобы Зорин услышал. — Протокол "Хронос" был разработан специально для защиты от темпоральных вторжений. Он встраивает в данные квантовые маркеры, которые невозможно обнаружить обычными средствами. При попытке использовать эти данные в другой временной точке они трансформируются в бессмысленный набор символов.

Зорин выглядел обеспокоенным, но не убежденным:

— Даже если это правда, я всё равно получил достаточно информации о структуре проекта "Хлеб жизни", чтобы найти его уязвимые точки в прошлом.

— Зорин, подумайте еще раз, — попытался убедить его Хироши. — Вы видели, какое будущее создал проект "Хлеб жизни". Мир без голода, с восстановленными экосистемами, с технологиями, работающими на благо человечества. Неужели вы действительно хотите уничтожить всё это?

— Я видел другое будущее, — упрямо ответил Зорин. — Будущее, где человечество преодолело трудности собственными силами, без генетических манипуляций и искусственного вмешательства в природные процессы. Это будущее не менее ценно, чем ваше.

— Тогда давайте найдем компромисс, — предложила Марина. — Мы можем обменяться знаниями, объединить лучшие аспекты обоих подходов.

На мгновение в глазах Зорина промелькнуло сомнение. Но затем его лицо вновь стало решительным:

— Слишком поздно для компромиссов. Слишком много поставлено на карту.

Он активировал темпоральное устройство на полную мощность, и воздух вокруг него начал искажаться, формируя временной портал.

— Прощайте, — сказал Зорин. — Или, скорее, до встречи в прошлом.

В этот момент Хироши принял мгновенное решение. Он активировал свое собственное темпоральное устройство, настроив его на частоту портала Зорина.

— Марина, — быстро сказал он. — Мы должны следовать за ним. Он направляется в прошлое, чтобы уничтожить проект в самом начале.

Марина без колебаний встала рядом с ним:

— Я с тобой.

— Будьте осторожны, — предупредила Софья через коммуникатор. — Темпоральное поле Зорина нестабильно. Оно может привести вас не в ту временную точку, куда он направляется.

— У нас нет выбора, — ответил Хироши. — Мы должны остановить его.

Он активировал нэцке, и вокруг них сформировалось собственное темпоральное поле, которое начало взаимодействовать с полем Зорина, создавая сложный паттерн интерференции.

— ИРИС, — обратился Хироши к своему браслету. — Синхронизируй наше поле с порталом Зорина. Нам нужно попасть в ту же временную точку.

— Синхронизация невозможна с требуемой точностью, — ответила ИРИС. — Максимальное приближение — 97.3%. Существует риск темпорального смещения.

— Придется рискнуть, — решил Хироши.

Зорин, заметив их приготовления, попытался ускорить формирование своего портала, но было уже поздно. Темпоральные поля начали взаимодействовать, создавая нестабильный коридор между временными точками.

— Вы сошли с ума! — крикнул Зорин. — Взаимодействие двух независимых темпоральных полей может привести к катастрофе!

— Тогда давайте остановимся и обсудим всё, — предложил Хироши, не прекращая синхронизацию.

— Нет! — Зорин активировал какую-то защитную функцию своего устройства, и его темпоральное поле начало пульсировать, пытаясь отторгнуть вмешательство Хироши и Марины.

Лаборатория наполнилась ослепительным светом и странным гулом, когда два темпоральных поля начали конфликтовать друг с другом. Приборы вокруг них замерцали, а голографические дисплеи исказились, показывая хаотичные потоки данных.

— Держись за меня! — крикнул Хироши Марине, крепко сжимая её руку.

Последнее, что они увидели перед тем, как реальность вокруг них растворилась в вихре времени, было лицо Зорина — искаженное гневом и страхом, когда он понял, что потерял контроль над своим темпоральным перемещением.

27.4

Приземление было жестким. Хироши почувствовал, как его тело ударилось о твердую поверхность, а в ушах звенело от резкого перехода между временными потоками. Он медленно открыл глаза, пытаясь сориентироваться в новой реальности.

Первое, что он увидел, было ночное небо, усыпанное звездами, какого не увидишь в городе. Воздух был прохладным и удивительно чистым, наполненным запахами травы и влажной земли. Хироши осторожно сел и огляделся. Они находились на небольшой поляне, окруженной деревьями. Неподалеку виднелись огни какого-то поселения.

— Марина? — позвал он, обнаружив её лежащей рядом.

Она застонала и медленно села, держась за голову:

— Где мы? И когда?

— ИРИС, — обратился Хироши к своему браслету. — Определи временную и географическую локацию.

Браслет слабо засветился, но голос ИРИС звучал с помехами:

— Анализирую... Временная локация... приблизительно... 1941 год... Географическая локация... окрестности Москвы... Точность определения ограничена... темпоральными искажениями...

— 1941? — в ужасе переспросила Марина. — Но это же...

— Война, — мрачно закончил Хироши. — Мы попали в самый разгар Великой Отечественной войны.

Они осторожно поднялись на ноги, осматриваясь более внимательно. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, они могли различить больше деталей. Огни, которые они видели, принадлежали небольшой деревне, расположенной в паре километров от них. Вдалеке, в стороне Москвы, небо периодически озарялось вспышками — возможно, от зенитных орудий или бомбардировок.

— А где Зорин? — спросила Марина, оглядываясь вокруг.

Хироши нахмурился:

— Должен быть где-то поблизости. Наши темпоральные поля взаимодействовали, так что мы должны были оказаться в одной временной точке.

— ИРИС, можешь засечь темпоральную сигнатуру Зорина? — спросила Марина.

— Обнаружена... слабая темпоральная сигнатура... направление... северо-восток... приблизительно... один километр, — с трудом ответила ИРИС, всё еще восстанавливаясь после темпорального перехода.

— Нам нужно найти его, прежде чем он сориентируется и начнет действовать, — решительно сказал Хироши. — Но сначала давай разберемся, где именно мы находимся и что происходит вокруг.

Они осторожно двинулись в сторону деревни, стараясь оставаться незамеченными. По мере приближения они начали различать звуки — приглушенные голоса, иногда лай собак, а в отдалении — гул моторов, возможно, военной техники.

— Хироши, — тихо сказала Марина, указывая вперед. — Смотри.

На окраине деревни они увидели несколько грузовиков и группу людей, загружающих в них какие-то ящики и мешки. Даже в темноте можно было различить военную форму.

— Советские солдаты, — прошептала Марина. — Похоже, они эвакуируют что-то из деревни.

Они подобрались ближе, укрываясь за деревьями и кустами. Теперь они могли слышать отрывки разговоров.

— ...последнюю партию и выдвигаемся... к утру должны быть уже за Москвой-рекой...

— ...немцы в тридцати километрах... разведка доложила...

— ...самое ценное уже погрузили... остальное придется оставить...

Хироши и Марина переглянулись. Судя по всему, они попали в период битвы за Москву, когда немецкие войска подошли вплотную к столице, и шла спешная эвакуация ценных ресурсов и оборудования.

— Но что здесь делает Зорин? — прошептала Марина. — Какое отношение 1941 год имеет к проекту "Хлеб жизни"?

— Не знаю, — ответил Хироши. — Но мы должны выяснить. ИРИС, есть какие-нибудь исторические данные о связи проекта с этим периодом?

— Анализирую доступные исторические архивы... — начала ИРИС, но вдруг её голос стал более четким и уверенным. — Обнаружена критическая историческая точка. В ноябре 1941 года из Московского сельскохозяйственного института была эвакуирована коллекция семян и научные материалы, имевшие впоследствии ключевое значение для послевоенного развития советской агрономии. Эти материалы стали основой для ранних исследований, которые десятилетия спустя привели к созданию проекта "Хлеб жизни".

— Вот оно что, — понял Хироши. — Зорин хочет уничтожить семена и материалы, которые станут фундаментом для будущих исследований.

— Но как он узнал об этом? — удивилась Марина. — Это же малоизвестный исторический факт.

— Он сказал, что изучал историю проекта десятилетиями, — напомнил Хироши. — Должно быть, он обнаружил эту связь в архивах, к которым получил доступ в 2086 году.

Они продолжили наблюдение за эвакуацией. Среди военных они заметили несколько гражданских — судя по всему, ученых, которые руководили погрузкой научных материалов.

— Смотри, — Марина указала на пожилого мужчину в очках, который бережно передавал солдатам небольшой деревянный ящик. — Судя по тому, как осторожно они обращаются с этим ящиком, в нем что-то особенно ценное.

— Возможно, это и есть та самая коллекция семян, — предположил Хироши. — ИРИС, можешь определить, где сейчас Зорин?

— Темпоральная сигнатура Зорина... перемещается... — ответила ИРИС. — Он приближается к вашей позиции... с северо-востока... расстояние... около 200 метров.

— Он идет сюда, — встревожилась Марина. — Он тоже понял, что происходит.

Они отступили глубже в тень деревьев, продолжая наблюдать за деревней и одновременно высматривая признаки появления Зорина. Вскоре они заметили движение среди деревьев на противоположной стороне поляны. Темная фигура осторожно приближалась к деревне, явно стараясь остаться незамеченной.

— Это он, — прошептал Хироши. — Нам нужно перехватить его, прежде чем он доберется до грузовиков.

Они начали обходить поляну по краю, стараясь приблизиться к Зорину с фланга. Но в этот момент тишину ночи нарушил рев авиационных моторов. Все посмотрели в небо — там, на фоне звезд, появились темные силуэты немецких бомбардировщиков.

— Воздушная тревога! — закричал кто-то в деревне, и сразу же началась суматоха. Солдаты спешно заканчивали погрузку, гражданские бежали к укрытиям.

Воспользовавшись замешательством, Зорин ускорил свое движение к грузовикам. Хироши и Марина тоже бросились вперед, пытаясь перехватить его. В этот момент первые бомбы начали падать на окрестности деревни, и земля содрогнулась от взрывов.

— Он направляется к последнему грузовику! — крикнула Марина, указывая на Зорина, который уже почти достиг края деревни.

Они побежали наперерез, но путь им преградил мощный взрыв, обрушивший несколько деревьев. Когда дым немного рассеялся, они увидели, что Зорин уже достиг грузовиков и что-то кричит солдатам, размахивая какими-то документами.

— Что он делает? — напряженно спросила Марина.

— Похоже, выдает себя за кого-то, — ответил Хироши, наблюдая за сценой. — Возможно, за офицера НКВД или военной разведки.

Они видели, как солдаты, несмотря на продолжающуюся бомбардировку, остановились и слушали Зорина. Затем один из них, видимо старший по званию, отдал честь и что-то ответил. Зорин указал на ящики в грузовике, и солдат кивнул, давая ему доступ.

— Он добрался до коллекции, — в тревоге сказал Хироши. — Мы должны остановить его сейчас же.

Они выбежали из своего укрытия и направились прямо к грузовикам, но в этот момент особенно близкий взрыв заставил всех на площади упасть на землю. Когда Хироши поднял голову, он увидел, что один из грузовиков загорелся, а вокруг царил полный хаос. Солдаты пытались потушить огонь и спасти груз, гражданские кричали, а в небе продолжали реветь моторы немецких самолетов.

Среди этого хаоса они заметили Зорина, который пробирался к лесу, держа в руках тот самый деревянный ящик, который они видели ранее.

— Он украл коллекцию! — воскликнула Марина. — Нужно догнать его!

Они бросились в погоню, но путь через деревню был затруднен из-за продолжающейся бомбардировки и паники. К тому времени, когда они достигли края леса, Зорин уже скрылся среди деревьев.

— ИРИС, — задыхаясь, обратился Хироши к браслету. — Отследи темпоральную сигнатуру Зорина.

— Сигнатура... перемещается... в северном направлении... — ответила ИРИС. — Но есть... аномалия... Похоже, он активировал... какое-то устройство...

Внезапно воздух впереди них исказился, и они увидели яркую вспышку света между деревьями — характерный признак открывающегося темпорального портала.

— Он уходит! — крикнул Хироши. — Быстрее!

Они помчались к месту, где видели вспышку, но когда добрались туда, портал уже начал закрываться. На земле лежал деревянный ящик — тот самый, который унес Зорин.

— Он оставил коллекцию? — удивилась Марина, подбирая ящик. — Но зачем тогда было её красть?

Хироши осторожно открыл ящик. Внутри были аккуратно уложенные пакеты с семенами, каждый с тщательной маркировкой, и несколько тетрадей с записями.

— Всё на месте, — сказал он с облегчением. — Но что-то здесь не так. Зорин не стал бы просто так оставлять такую ценную историческую реликвию.

Марина внимательно осмотрела содержимое ящика:

— Может быть, он взял только часть семян или скопировал записи?

— ИРИС, — обратился Хироши к браслету. — Можешь определить, куда направился Зорин?
— Темпоральная сигнатура указывает на перемещение — голос ИРИС звучал более четко, — в 2086 год. Он вернулся в будущее, из которого вы начали преследование.

— Но почему он оставил коллекцию? — недоумевала Марина, осторожно перебирая пакеты с семенами. — Это же было его целью.

Хироши задумчиво осмотрел содержимое ящика, затем внимательно изучил сами семена.

— Подожди-ка, — сказал он, поднося один из пакетов ближе к свету своего браслета. — ИРИС, проведи анализ этих семян. Они выглядят... странно.

ИРИС просканировала пакет с семенами:

— Обнаружены следы темпоральной модификации. Эти семена были подвергнуты воздействию технологии из будущего. Их генетическая структура изменена на квантовом уровне.

— Вот оно что, — понял Хироши. — Он не украл коллекцию — он изменил её. Зорин модифицировал семена таким образом, чтобы они в будущем привели к совершенно другим результатам.

— Или вообще не дали всходов, — добавила Марина с тревогой. — Это гениально и ужасно одновременно. Он не уничтожил историю — он её переписал.

Хироши быстро закрыл ящик:

— Нам нужно вернуть эти семена обратно в грузовик, пока не стало слишком поздно. А затем мы должны последовать за Зориным в 2086 год и остановить его, прежде чем он нанесет еще больший вред.

— Но как мы вернем семена? — спросила Марина, указывая на продолжающуюся бомбардировку. — Там сейчас настоящий ад.

— У нас нет выбора, — решительно сказал Хироши. — Эти семена — основа будущего проекта "Хлеб жизни". Если мы не вернем их, всё изменится.

Они осторожно двинулись обратно к деревне, где всё еще продолжалась эвакуация, несмотря на бомбардировку. Грузовики готовились к отправлению, солдаты и ученые спешно заканчивали погрузку.

— Смотри, — указала Марина на пожилого ученого, которого они видели ранее. — Он ищет ящик. Мы должны вернуть его именно ему.

Они дождались момента, когда бомбардировка немного стихла, и быстро пересекли открытое пространство. Пожилой ученый с тревогой осматривал грузовики, явно обеспокоенный пропажей ценного груза.

— Профессор! — окликнула его Марина по-русски. — Мы нашли ваш ящик!

Ученый обернулся, его лицо выражало смесь удивления и облегчения:

— Слава богу! Где вы его нашли? И кто вы такие?

— Мы... из специального научного отдела, — быстро придумала Марина. — Нас прислали обеспечить сохранность особо ценных материалов. Ящик был случайно оставлен во время суматохи.

Профессор с подозрением осмотрел их гражданскую одежду, но в условиях бомбардировки и спешной эвакуации не стал задавать лишних вопросов.

— Спасибо вам, — сказал он, принимая ящик. — Эта коллекция бесценна. В ней результаты десятилетий работы нашего института.

— Мы знаем, — кивнул Хироши. — Берегите её. Будущее зависит от этих семян больше, чем вы можете представить.

Профессор внимательно посмотрел на них, словно пытаясь понять скрытый смысл этих слов, но затем просто кивнул и поспешил к грузовику, бережно неся ящик.

— Подождите! — вдруг остановила его Марина. — Профессор, эти семена... они были... с ними что-то сделали. Вам нужно проверить их, прежде чем использовать.

Профессор нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— Я не могу объяснить сейчас, — сказала Марина. — Но когда вы доберетесь до безопасного места, тщательно проверьте каждый образец. Если заметите что-то необычное — любые аномалии в структуре или поведении семян — отделите их и сохраните для дальнейшего изучения, но не включайте в основную коллекцию.

Профессор выглядел озадаченным, но кивнул:

— Хорошо, я проведу дополнительные проверки. Спасибо за предупреждение.

Он поспешил к грузовику, и вскоре колонна тронулась, увозя ценный груз в безопасное место за Москвой-рекой.

Хироши и Марина наблюдали за удаляющимися грузовиками, понимая, что они только что предотвратили первую попытку Зорина изменить историю. Но это была лишь часть его плана.

— Теперь нам нужно вернуться в 2086 год, — сказал Хироши. — Зорин наверняка не остановится на этом.

— Как думаешь, что он планирует делать дальше? — спросила Марина, когда они отошли в безопасное место, чтобы активировать темпоральное устройство.

— Не знаю, — ответил Хироши. — Но он явно хорошо подготовился и знает историю проекта "Хлеб жизни" лучше, чем мы. Он будет искать другие уязвимые точки, другие моменты, где можно изменить ход событий.

— ИРИС, — обратилась Марина к браслету. — Ты можешь настроить темпоральное устройство на возвращение в 2086 год, в ту же точку, откуда мы начали преследование Зорина?

— Могу попытаться, — ответила ИРИС. — Но из-за взаимодействия с полем Зорина возможны погрешности. Максимальная точность, которую я могу гарантировать — плюс-минус несколько дней от целевой даты.

— Придется рискнуть, — решил Хироши. — Мы не можем позволить Зорину действовать без противодействия.

Он активировал нэцке, и вокруг них начало формироваться темпоральное поле. Последнее, что они увидели перед тем, как реальность 1941 года растворилась в вихре времени, были отблески бомбардировки над Москвой — городом, который они поклялись защитить, независимо от эпохи.

Темпоральный переход был более плавным, чем предыдущий, но всё равно оставлял ощущение головокружения и дезориентации. Когда мир вокруг них снова обрел четкость, они обнаружили себя на вершине высокого здания, с которого открывался захватывающий вид на футуристический мегаполис — Москву 2086 года.

И там, на краю крыши, стоял Виктор Зорин, глядя на город с выражением мрачной решимости на лице. Услышав их появление, он медленно повернулся.

— А вот и вы, — сказал он с холодной улыбкой. — Я ждал вас. Добро пожаловать на финальное противостояние.

Глава 28: Финальное испытание

28.1

Ветер на высоте трехсот метров был пронзительным и холодным. Он трепал волосы Марины и заставлял полы легкого плаща Хироши развеваться, словно крылья. Вокруг них раскинулась панорама Москвы 2086 года — футуристический мегаполис, сверкающий в лучах заходящего солнца тысячами огней, с вертикальными садами, спиралевидными башнями и прозрачными мостами, соединяющими здания на головокружительной высоте.

Они стояли на крыше самого высокого здания в городе — "Башни Возрождения", построенной на месте исторического центра старой Москвы. Это был не просто небоскреб, а символ новой эры — комплекс, объединяющий в себе административный центр проекта "Геном-2086", исследовательские лаборатории и вертикальные фермы, где выращивались экспериментальные сорта растений.

И там, на противоположном краю крыши, стоял Виктор Зорин, его силуэт четко вырисовывался на фоне багрового заката. Он повернулся к ним, и на его лице появилась холодная улыбка.

— А вот и вы, — сказал он с легким кивком. — Я ждал вас. Добро пожаловать на финальное противостояние.

Хироши сделал шаг вперед, инстинктивно заслоняя собой Марину.

— Зачем вы привели нас сюда, Зорин? — спросил он, внимательно наблюдая за каждым движением противника. — Что это за место?

Зорин широким жестом обвел горизонт:

— Разве вы не узнаете? Это сердце вашего нового мира. Башня Возрождения — центр управления проектом "Геном-2086", наследником вашего "Хлеба жизни". Символично, не правда ли? Здесь, где когда-то стояли древние стены Кремля, теперь возвышается монумент вашему вмешательству в естественный ход истории.

— Наше вмешательство спасло миллионы жизней, — твердо ответила Марина. — Мы видели результаты проекта "Хлеб жизни" — мир без голода, с восстановленными экосистемами.

— Мир без стержня, — парировал Зорин. — Мир, где человечество утратило свою силу и стойкость, став зависимым от технологий и искусственных решений.

Он сделал несколько шагов в их сторону, и Хироши заметил, что в руке Зорина было какое-то устройство, похожее на небольшой пульт управления.

— Знаете, что самое ироничное? — продолжил Зорин. — Эта башня стоит точно на месте пекарни моего прадеда. Старой московской пекарни, которая кормила людей настоящим хлебом, выпеченным человеческими руками из зерна, выращенного на настоящей земле, а не в стерильных лабораториях.

— Что вы сделали с семенами в 1941 году? — прямо спросил Хироши. — Мы знаем, что вы их модифицировали.

Зорин улыбнулся:

— Умно с вашей стороны заметить это. Да, я внес небольшие изменения в генетический код некоторых образцов. Ничего радикального — просто небольшие модификации, которые проявятся через несколько поколений селекции. К тому времени, когда ученые заметят аномалии, будет уже поздно. Проект "Хлеб жизни" никогда не достигнет своего полного потенциала.

— Но мы предупредили профессора, — сказала Марина. — Он проверит семена и обнаружит ваши изменения.

На лице Зорина промелькнуло раздражение, но он быстро справился с эмоциями:

— Возможно. Но это была лишь первая фаза моего плана. Я изучал историю проекта "Хлеб жизни" десятилетиями. Я знаю каждый ключевой момент, каждую критическую точку его развития. И я уже внес изменения в несколько таких точек.

Он поднял руку с пультом:

— Этот прибор показывает мне темпоральные изменения в реальности. И знаете что? Они уже начались. Посмотрите вокруг — внимательно.

Хироши и Марина огляделись. Поначалу они не заметили ничего необычного, но затем увидели: некоторые здания в панораме города словно мерцали, на мгновение становясь полупрозрачными, а затем снова обретая четкость. Другие здания меняли форму или цвет, словно реальность не могла определиться с их окончательным видом.

— Что происходит? — встревоженно спросила Марина.

— Временной поток адаптируется к изменениям, которые я внес, — объяснил Зорин с нескрываемым удовлетворением. — Реальность перестраивается. Скоро этот мир, который вы создали, исчезнет, уступив место моему миру — миру, где человечество развивалось естественным путем, без вашего вмешательства.

— ИРИС, — тихо обратился Хироши к своему браслету. — Анализ темпоральных изменений.

— Обнаружены множественные темпоральные аномалии, — ответила ИРИС. — Реальность нестабильна. Фиксирую изменения в исторической линии, связанные с проектом "Хлеб жизни". Вероятность полной темпоральной реструктуризации в течение ближайших часов — 78.3%.

— Вы слышите? — Зорин указал на браслет Хироши. — Даже ваш искусственный интеллект подтверждает неизбежность изменений. Вы проиграли.

— Еще нет, — решительно сказал Хироши. — Мы можем вернуться в прошлое и нейтрализовать ваши изменения.

— Можете попробовать, — согласился Зорин. — Но для этого вам придется сначала победить меня. А я, как видите, хорошо подготовился к нашей встрече.

Он нажал кнопку на своем пульте, и вокруг крыши возникло едва заметное мерцающее поле.

— Темпоральный барьер, — пояснил Зорин. — Он блокирует любые попытки перемещения во времени. Пока он активен, ваши нэцке бесполезны.

Хироши незаметно проверил свое нэцке — оно действительно не реагировало на его прикосновение.

— Чего вы хотите, Зорин? — спросил он. — Зачем эта встреча, если вы уже добились своего?

— Я хочу, чтобы вы увидели, — ответил Зорин, и в его голосе впервые прозвучала искренняя эмоция. — Хочу, чтобы вы поняли, что натворили своим вмешательством. И хочу, чтобы вы стали свидетелями рождения нового мира — мира без искусственных костылей, которые вы создали.

Он подошел к краю крыши и указал на город:

— Посмотрите на эту Москву. Она красива, технологична, эффективна. Но в ней нет души. В ней нет борьбы, нет преодоления, нет настоящей человеческой силы. В моем мире Москва меньше и скромнее, но в ней живут люди, которые каждый день борются за свое существование, которые ценят каждый кусок хлеба, потому что знают его истинную цену.

— Цену в человеческих жизнях? — возразила Марина. — В страданиях от голода и болезней? Мы видели исторические записи о том, что было бы без проекта "Хлеб жизни" — миллиарды людей умерли бы от голода и экологических катастроф.

— Выжили бы сильнейшие, — холодно ответил Зорин. — Так всегда было в природе. Естественный отбор — это не жестокость, это необходимость для эволюции вида.

— Вы говорите как фанатик, — сказал Хироши, делая еще один шаг вперед. — Человечество давно вышло за рамки простого естественного отбора. Наша сила не в том, чтобы позволять слабым умирать, а в том, чтобы использовать наш разум для создания лучшего мира для всех.

Зорин покачал головой:

— Красивые слова. Но посмотрите, к чему они привели. Ваш "лучший мир" создал поколения людей, неспособных выжить без технологической поддержки. Что случится, если однажды эти технологии выйдут из строя? Массовое вымирание — вот что. В моем мире люди знают, как выращивать пищу голыми руками, как выживать в суровых условиях, как адаптироваться без помощи компьютеров и генетически модифицированных организмов.

Пока они разговаривали, Хироши незаметно изучал обстановку, ища способ нейтрализовать темпоральный барьер. Он заметил, что пульт в руке Зорина периодически мигал, словно обновляя настройки барьера.

— ИРИС, — шепнул он. — Анализ устройства в руке Зорина.

— Темпоральный модулятор, — тихо ответила ИРИС. — Генерирует поле, блокирующее квантовые флуктуации, необходимые для перемещения во времени. Источник питания — компактный квантовый аккумулятор. Расчетное время работы — приблизительно 30 минут.

— Зорин, — громко сказал Хироши, решив сменить тактику. — Вы ученый, как и мы. Вы должны понимать опасность радикальных изменений временной линии. Темпоральные парадоксы могут привести к полному коллапсу реальности.

— Я провел все необходимые расчеты, — ответил Зорин. — Мои изменения точечны и тщательно выверены. Они не вызовут коллапса, а лишь перенаправят поток времени в более естественное русло.

— Нет таких расчетов, которые могли бы с абсолютной точностью предсказать все последствия вмешательства в прошлое, — возразила Марина. — Темпоральная механика слишком сложна и нелинейна.

— Возможно, — согласился Зорин. — Но риск оправдан целью. Я готов пожертвовать стабильностью временного потока ради восстановления естественного пути развития человечества.

Он сделал паузу, глядя на город, где всё больше зданий начинали мерцать и изменяться.

— Скоро процесс станет необратимым, — сказал он. — Когда критическая масса изменений достигнет определенного порога, временной поток окончательно перестроится. Этот мир исчезнет, а на его месте возникнет мой мир — мир настоящей человеческой силы и стойкости.

Хироши понял, что времени на убеждения не осталось. Он быстро переглянулся с Мариной, безмолвно передавая ей план действий. Она едва заметно кивнула, готовая к решительным действиям.

— Знаете, Зорин, — сказал Хироши, делая еще один шаг вперед. — Есть кое-что, чего вы не учли в своих расчетах.

— И что же это? — с легкой насмешкой спросил Зорин.

— Человеческий фактор, — ответил Хироши и резко бросился вперед.

Зорин не ожидал прямой атаки и на мгновение растерялся. Этого мгновения хватило Хироши, чтобы сократить дистанцию. Но Зорин быстро пришел в себя и активировал какое-то защитное устройство на своем поясе. Вокруг него возникло персональное силовое поле, отбросившее Хироши назад.

— Предсказуемо, — сказал Зорин. — Я знал, что вы попытаетесь атаковать физически, когда поймете, что проигрываете.

Хироши поднялся на ноги, потирая ушибленное плечо:

— Стоило попытаться.

— Действительно, — согласился Зорин. — Но, как видите, я подготовился к любым неожиданностям.

Он не заметил, что пока Хироши отвлекал его внимание, Марина медленно перемещалась по краю крыши, обходя Зорина сбоку. Теперь она оказалась в позиции, откуда могла видеть устройство управления темпоральным барьером с другого ракурса.

— ИРИС, — прошептала она. — Есть ли способ нейтрализовать барьер?

— Прямое воздействие на контроллер, — тихо ответила ИРИС. — Квантовый аккумулятор имеет уязвимость к резким электромагнитным импульсам.

Марина незаметно активировала функцию ЭМИ на своем браслете — экспериментальную разработку, которую они тестировали в лаборатории. Ей нужно было подобраться ближе, чтобы импульс достиг цели.

Зорин тем временем продолжал свою речь, не подозревая об опасности:

— Осталось совсем немного времени. Скоро вы увидите рождение нового мира — мира, где хлеб снова обретет свою истинную ценность.

Хироши видел, что Марина готова к действию, и решил еще раз отвлечь внимание Зорина:

— Прежде чем это произойдет, я хочу знать — почему именно хлеб? Почему вас так волнует именно эта часть человеческой истории?

Вопрос явно задел Зорина за живое. Его лицо на мгновение изменилось, и в глазах промелькнула глубокая личная боль.

— Потому что хлеб — это не просто еда, — ответил он с неожиданной страстью. — Хлеб — это символ человеческой цивилизации, основа нашего существования на протяжении тысячелетий. А вы превратили его в безвкусный, искусственный продукт, лишенный души и истории.

В этот момент Марина оказалась достаточно близко и активировала ЭМИ. Короткая, невидимая глазу волна электромагнитной энергии ударила в устройство в руке Зорина. Пульт искрил и погас, а вместе с ним исчезло и мерцающее поле вокруг крыши.

— Нет! — воскликнул Зорин, понимая, что произошло.

Хироши немедленно активировал свое нэцке, готовясь к темпоральному прыжку. Но Зорин оказался быстрее — он бросился к Марине и схватил её, одновременно доставая из кармана какое-то устройство.

— Один шаг, и я активирую темпоральную бомбу! — крикнул он, удерживая Марину. — Она создаст локальный временной разрыв, который уничтожит всех нас и значительную часть этого здания!

Хироши замер, понимая, что Зорин не блефует.

— Отпустите её, — сказал он, медленно опуская руки. — Давайте решим это без насилия.

— Поздно для мирных решений, — ответил Зорин. — Слишком поздно.

28.2

— Поздно для мирных решений, — ответил Зорин. — Слишком поздно.

Он крепко удерживал Марину одной рукой, а в другой сжимал устройство, похожее на небольшой металлический диск с пульсирующим красным центром. Темпоральная бомба — оружие, о котором Хироши только читал в теоретических работах по квантовой физике. Устройство, способное создать локализованный разрыв в ткани времени, уничтожающий всё в радиусе действия и создающий необратимые искажения в темпоральном поле.

— Зорин, подумайте, — Хироши старался говорить спокойно, хотя внутри всё сжималось от страха за Марину. — Активация темпоральной бомбы может вызвать цепную реакцию. Вы не просто уничтожите нас — вы можете создать темпоральный парадокс, который затронет всю линию времени.

— Я готов рискнуть, — холодно ответил Зорин. — А теперь медленно достаньте своё нэцке и положите его на землю. Вы тоже, Марина.

Марина бросила отчаянный взгляд на Хироши. Он едва заметно кивнул — у них не было выбора. Медленно, демонстративно держа руки на виду, Хироши достал своё нэцке — маленькую фигурку пекаря, отполированную до блеска прикосновениями многих поколений. Он осторожно положил её на бетонный пол крыши.

— Теперь вы, Марина, — потребовал Зорин, ослабив хватку ровно настолько, чтобы она могла достать своё нэцке.

Марина неохотно извлекла из кармана вторую фигурку — женщину с колосьями пшеницы. Её нэцке тоже легло на крышу, рядом с фигуркой Хироши.

— ИРИС, — тихо произнес Хироши. — Анализ ситуации.

— Темпоральная бомба активна, — ответила ИРИС так же тихо. — Радиус поражения приблизительно 50 метров. Вероятность выживания при детонации — менее 0.1%. Рекомендация: избегать резких движений и попытаться деактивировать устройство.

Зорин, всё ещё удерживая Марину, наклонился и поднял оба нэцке. Он внимательно осмотрел их, поворачивая в руках с выражением, близким к благоговению.

— Удивительные артефакты, — произнес он. — Столько истории в таких маленьких предметах. Вы знаете, что они на самом деле гораздо старше, чем вы думаете?

— Что вы имеете в виду? — спросил Хироши, пытаясь выиграть время.

— Эти нэцке, — Зорин поднял фигурки, — не просто семейные реликвии. Они были созданы специально как ключи к временным порталам. Их вырезал мастер, который работал по заказу группы ученых, экспериментировавших с темпоральными технологиями еще в начале XX века.

— Это невозможно, — возразила Марина. — Темпоральные технологии были теоретически обоснованы только в середине XXI века.

Зорин усмехнулся:

— Официальная история науки многого не рассказывает. Были эксперименты, исследования, которые проводились в тайне. Некоторые ученые продвинулись гораздо дальше, чем принято считать. И ваши предки, Хироши, каким-то образом оказались связаны с этими исследованиями.

Он осторожно положил нэцке в специальный контейнер, который извлек из внутреннего кармана своего костюма.

— Теперь, когда у меня есть оба ключа, я могу контролировать темпоральные перемещения полностью, — сказал он. — Больше никаких случайных прыжков, никаких неожиданностей.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Хироши, лихорадочно ища способ спасти ситуацию.

— Завершить начатое, — ответил Зорин. — Мои изменения в прошлом уже запустили процесс трансформации реальности, но есть еще несколько ключевых точек, которые нужно скорректировать.

Он отпустил Марину, но продолжал держать темпоральную бомбу наготове:

— Не делайте глупостей. Эта бомба активируется мгновенно, если я разожму пальцы.

Марина отошла к Хироши, и он обнял её за плечи, чувствуя, как она дрожит от напряжения и страха.

— Зорин, — сказал Хироши, — вы должны понимать, что изменение прошлого может иметь непредсказуемые последствия. Вы рискуете не просто изменить мир, а полностью уничтожить его.

— Я изучал темпоральную механику дольше, чем вы живете, — отрезал Зорин. — Мои расчеты точны. Я знаю, что делаю.

Он подошел к краю крыши и посмотрел на город, который продолжал мерцать и изменяться. Некоторые здания уже полностью исчезли, другие изменили форму или размер. Небо над Москвой приобрело странный, почти фиолетовый оттенок — признак серьезных темпоральных искажений.

— Видите? — Зорин указал на город. — Процесс уже идет. Реальность перестраивается. Скоро этот искусственный рай исчезнет, и мир вернется к своему естественному состоянию.

— К голоду и страданиям миллиардов, — горько сказала Марина.

— К честной борьбе за выживание, — поправил её Зорин. — К миру, где люди ценят каждый кусок хлеба, потому что знают, какой ценой он достается.

Он достал из кармана еще одно устройство — небольшой цилиндр с голографическим дисплеем.

— Это темпоральный навигатор, — пояснил он, заметив их взгляды. — Он показывает ключевые точки временной линии, где небольшие изменения могут привести к максимальным результатам. И следующая такая точка — Москва, 1930 год.

— Что произошло в 1930 году? — спросил Хироши, пытаясь понять план Зорина.

— Ключевой момент в истории советской агрономии, — ответил Зорин. — Группа ученых представила новый метод селекции пшеницы, который десятилетия спустя стал основой для проекта "Хлеб жизни". Если этот метод не будет разработан, вся последующая цепочка исследований пойдет по другому пути.

Он активировал темпоральный навигатор, и над устройством появилась трехмерная голограмма — карта временных линий, похожая на сложное дерево с множеством ветвей.

— Видите эту точку? — Зорин указал на яркий узел в сплетении линий. — Это момент, когда всё можно изменить. И я собираюсь туда отправиться.

— Без нас вы не сможете использовать нэцке, — заметил Хироши. — Они настроены на нашу генетическую структуру.

Зорин улыбнулся:

— Вы правы. Именно поэтому вы отправитесь со мной. Точнее, один из вас.

Он перевел взгляд с Хироши на Марину и обратно:

— Выбирайте. Кто из вас станет моим проводником в прошлое? Другой останется здесь, с темпоральной бомбой, настроенной на автоматическую активацию через час. Если мы успешно вернемся до этого времени, я деактивирую бомбу. Если нет... что ж, тогда это уже не будет иметь значения, поскольку эта реальность в любом случае перестанет существовать.

Хироши и Марина переглянулись. Выбор был невозможным — разделиться означало подвергнуть смертельной опасности одного из них, но отказаться означало рискнуть обоими.

— Я пойду, — твердо сказал Хироши. — Марина останется здесь.

— Нет, — возразила Марина. — Я лучше знаю русскую историю. Я буду полезнее в 1930 году.

— Решайте быстрее, — нетерпеливо сказал Зорин. — Темпоральные искажения усиливаются. Скоро перемещение может стать невозможным.

Хироши крепко сжал руку Марины:

— Я пойду. У меня больше опыта с темпоральными перемещениями, и я смогу найти способ остановить его.

Марина хотела возразить, но, увидев решимость в глазах Хироши, молча кивнула.

— Разумное решение, — одобрил Зорин. — Теперь, Хироши, возьмите своё нэцке.

Он открыл контейнер и протянул Хироши фигурку пекаря. Как только нэцке оказалось в руке Хироши, он почувствовал знакомое тепло и легкую вибрацию — артефакт узнал своего владельца.

— А теперь, — продолжил Зорин, доставая из кармана небольшой браслет, — наденьте это. Это темпоральный ограничитель. Он позволит вам активировать нэцке, но я буду контролировать направление и продолжительность прыжка.

Хироши неохотно надел браслет. Холодный металл сомкнулся вокруг его запястья, и на дисплее загорелись зеленые индикаторы.

— Отлично, — сказал Зорин. — Теперь я настрою координаты.

Он начал вводить данные в свой темпоральный навигатор, одновременно держа Марину под прицелом темпоральной бомбы.

— Хироши, — тихо сказала Марина. — Будь осторожен. И помни — что бы ни случилось, мы не можем позволить ему изменить историю.

Хироши кивнул:

— Я найду способ остановить его. Обещаю.

Зорин закончил настройку и подошел к Хироши:

— Готово. Координаты установлены: Москва, 15 мая 1930 года, Сельскохозяйственная академия, конференц-зал. Именно там будет представлен тот самый метод селекции.

Он достал второе нэцке — фигурку женщины с колосьями — и держал его в руке:

— Это будет моим ключом. А ваше нэцке обеспечит стабильность перехода.

— Что вы собираетесь делать в 1930 году? — спросил Хироши.

— Ничего драматичного, — ответил Зорин. — Просто небольшая корректировка научных данных, замена нескольких образцов, возможно, небольшой пожар в лаборатории. Достаточно, чтобы направить исследования по другому пути.

Он повернулся к Марине:

— А вы, моя дорогая, будете ждать нас здесь. Не пытайтесь деактивировать бомбу или связаться с кем-либо. Любое вмешательство в устройство приведет к немедленной детонации.

Марина молча кивнула, но в её глазах Хироши видел решимость. Он знал — она не сдастся, будет искать способ спасти ситуацию.

— Пора, — сказал Зорин, активируя своё нэцке.

Хироши сделал то же самое, и вокруг них начало формироваться темпоральное поле — сначала едва заметное мерцание воздуха, затем усиливающееся свечение, которое окутало их фигуры.

Последнее, что увидел Хироши перед тем, как реальность 2086 года растворилась в вихре времени, было лицо Марины — напряженное, но полное веры в него. Он безмолвно пообещал ей вернуться, во что бы то ни стало.

Темпоральный переход был более резким, чем обычно. Хироши почувствовал, как его тело словно растягивается и сжимается одновременно, а сознание наполняется хаотичными образами из разных эпох. Он мельком увидел войны и революции, строительство и разрушение, лица людей, давно ушедших в историю.

Когда вихрь темпорального перехода рассеялся, Хироши и Зорин оказались в просторном коридоре с высокими потолками и массивными деревянными дверями. Сквозь большие окна лился солнечный свет, освещая мраморный пол и стены, украшенные портретами ученых и сельскохозяйственными плакатами. В воздухе витал запах полироли для дерева и типографской краски.

— Сельскохозяйственная академия, — тихо сказал Зорин, оглядываясь. — Мы точно в нужном месте и времени.

Хироши осмотрелся, отмечая детали эпохи — строгий стиль архитектуры, характерный для советских учреждений, одежда редких прохожих в коридоре, плакаты на стенах с лозунгами о коллективизации и повышении урожайности.

— Конференция должна начаться через двадцать минут, — продолжил Зорин, сверяясь с темпоральным навигатором. — У нас достаточно времени, чтобы найти лабораторию и внести необходимые... корректировки.

Он бережно спрятал нэцке Марины во внутренний карман пиджака. Хироши заметил, что фигурка женщины с колосьями на мгновение словно вспыхнула изнутри, когда Зорин прикоснулся к ней, но тот, казалось, не обратил на это внимания.

— Идемте, — скомандовал Зорин. — И помните — любая попытка помешать мне активирует темпоральную бомбу, которая осталась с Мариной.

Хироши молча последовал за ним, сжимая в руке своё нэцке. Он чувствовал, как фигурка пекаря пульсирует теплом, словно пытаясь что-то сообщить. Когда они проходили мимо большого зеркала в холле, Хироши мельком взглянул на отражение и замер от удивления — на долю секунды ему показалось, что в его руке не фигурка пекаря, а нэцке в форме дракона, обвивающего колосья пшеницы.

"Что это было?" — подумал он, но не подал виду, продолжая следовать за Зориным.

Они спустились по широкой лестнице на нижний этаж, где располагались лаборатории. Зорин уверенно ориентировался в здании, словно бывал здесь раньше. Он остановился перед дверью с табличкой "Лаборатория селекции зерновых культур".

— Вот мы и на месте, — сказал он, осторожно открывая дверь.

Лаборатория была пуста — все сотрудники, вероятно, готовились к конференции. На длинных столах стояли микроскопы, пробирки с образцами, лежали стопки бумаг с записями и диаграммами. В дальнем углу находился небольшой стеклянный шкаф с образцами семян, аккуратно разложенными по пронумерованным ячейкам.

Зорин направился прямо к этому шкафу:

— Вот они — прототипы будущего "Хлеба жизни". Семена, которые через полтора века изменят мир.

Он достал из кармана небольшой контейнер с какими-то другими семенами:

— А вот и их замена — обычные семена, без особых генетических характеристик. Никто не заметит подмены до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Хироши внимательно наблюдал за Зориным, ища возможность помешать ему. Он заметил, что нэцке в его руке снова изменилось — теперь это определенно был дракон, обвивающий колосья, а не фигурка пекаря. И дракон словно... двигался, едва заметно извиваясь в его ладони.

"Это невозможно," — подумал Хироши, но в следующий момент почувствовал, как нэцке нагревается, становясь почти обжигающе горячим.

Зорин тем временем открыл стеклянный шкаф и начал методично заменять образцы семян своими. Он был так сосредоточен на своей задаче, что не заметил странного свечения, исходящего от кармана, где лежало второе нэцке.

— Знаете, Зорин, — сказал Хироши, решив отвлечь его, — вы так много знаете о темпоральных технологиях и этих нэцке. Но я уверен, что вам известно не всё.

— О чем вы? — Зорин на мгновение оторвался от своего занятия.

— О природе этих артефактов, — ответил Хироши, поднимая руку с нэцке. — Они не просто ключи к временным порталам. Они живые.

Зорин усмехнулся:

— Не пытайтесь запугать меня мистическими сказками. Я ученый. Я изучал эти артефакты десятилетиями.

— Тогда вы должны были заметить, что они меняются, — продолжил Хироши. — Что они реагируют на намерения своих владельцев.

Он раскрыл ладонь, показывая нэцке, которое теперь явно имело форму дракона с колосьями.

Зорин замер, глядя на фигурку:

— Это невозможно. Ваше нэцке было в форме пекаря.

— А теперь это дракон, — подтвердил Хироши. — И я думаю, что второе нэцке тоже изменилось.

Зорин поспешно достал из кармана фигурку Марины и ахнул — вместо женщины с колосьями в его руке оказалась еще одна фигурка дракона, но с другим узором чешуи.

— Что происходит? — в голосе Зорина впервые прозвучала неуверенность.

— Легенда гласит, — медленно произнес Хироши, вспоминая рассказы своей бабушки, — что когда нэцке-драконы оказываются вместе в руках человека с нечистыми помыслами, они могут привести к катастрофе.

Зорин нервно рассмеялся:

— Вы пытаетесь напугать меня детскими сказками? Я не верю в...

Он не закончил фразу, потому что оба нэцке внезапно засветились ярким светом, а затем из них вырвались две тонкие струйки дыма, которые начали сплетаться в воздухе, формируя странный узор.

— Что это? — Зорин отступил на шаг, все еще держа нэцке.

— Не знаю, — честно ответил Хироши. — Но думаю, нам лучше вернуться в наше время. Немедленно.

Зорин колебался, глядя то на светящиеся нэцке, то на наполовину замененные образцы семян.

— Я почти закончил, — сказал он. — Еще несколько минут, и...

В этот момент дверь лаборатории открылась, и на пороге появился пожилой мужчина в строгом костюме и с папкой бумаг в руках. Он застыл, увидев незнакомцев и странное свечение в воздухе.

— Кто вы? Что вы делаете в моей лаборатории? — спросил он по-русски.

Зорин быстро спрятал нэцке в карман и повернулся к ученому:

— Профессор Вавилов, я полагаю? Мы... из комиссии по проверке.

Хироши вздрогнул, услышав имя. Николай Вавилов — выдающийся генетик и селекционер, создатель крупнейшей в мире коллекции семян культурных растений. Человек, чьи исследования спасли миллионы жизней и заложили основу для будущего проекта "Хлеб жизни".

Профессор Вавилов нахмурился:

— Я не был уведомлен ни о какой проверке. И что это за свет я видел?

Зорин открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент оба нэцке в его кармане словно взорвались ярким светом, пронизавшим ткань пиджака. Он вскрикнул и выхватил их, но было поздно — фигурки драконов засияли так ярко, что всем троим пришлось закрыть глаза.

Когда свет погас, Хироши и Зорин обнаружили, что темпоральное поле уже формируется вокруг них, непроизвольно активированное нэцке.

— Нет! — закричал Зорин. — Я не закончил!

Последнее, что увидел Хироши перед тем, как реальность 1930 года растворилась в вихре времени, было изумленное лицо профессора Вавилова, наблюдающего за их исчезновением.

Темпоральный переход был стремительным и хаотичным. Хироши чувствовал, как его тело словно разрывается на части и собирается вновь, а сознание наполняется образами из разных эпох — войны, революции, строительство и разрушение мелькали перед его глазами с головокружительной скоростью.

Когда вихрь времени наконец рассеялся, они оказались не на крыше футуристического небоскреба 2086 года, а в совершенно другом месте и времени.

28.3

Когда вихрь времени наконец рассеялся, они оказались не на крыше футуристического небоскреба 2086 года, а в совершенно другом месте и времени. Хироши огляделся, пытаясь понять, куда их перенесли нэцке.

Они стояли посреди небольшой пекарни. Воздух был наполнен ароматом свежего хлеба и дрожжей. Сквозь запыленные окна пробивался тусклый свет, освещая простую обстановку — деревянные столы, покрытые мукой, большую кирпичную печь, полки с готовыми буханками хлеба. На стене висел календарь, и Хироши с удивлением увидел дату — 15 июля 1937 года.

— Где мы? — спросил он, поворачиваясь к Зорину.

Зорин стоял неподвижно, его лицо побледнело, а глаза расширились от шока. Он смотрел на молодого мужчину, работавшего у печи — высокого, с темными волосами и характерным профилем, удивительно похожим на профиль самого Зорина.

— Дедушка, — прошептал Зорин так тихо, что Хироши едва расслышал.

— Что? — переспросил Хироши.

— Это мой дед, — сказал Зорин уже громче, не отрывая взгляда от пекаря. — Алексей Зорин. Лучший пекарь Москвы 1930-х годов.

Хироши внимательно посмотрел на молодого пекаря. Действительно, сходство было поразительным — те же черты лица, тот же разворот плеч, даже движения рук, когда он работал с тестом, напоминали жесты Виктора Зорина.

— Нэцке привели нас сюда, — сказал Хироши. — Почему?

Зорин медленно подошел ближе к пекарю, хотя было очевидно, что тот не видел и не слышал их — они были лишь наблюдателями в этом фрагменте прошлого, как это часто бывает при неконтролируемых темпоральных перемещениях.

— Это день, когда всё изменилось, — тихо произнес Зорин. — 15 июля 1937 года. День, когда моего деда арестовали.

Словно в подтверждение его слов, дверь пекарни резко распахнулась, и внутрь вошли трое мужчин в форме НКВД. Их появление было внезапным и зловещим.

— Алексей Петрович Зорин? — спросил старший из них.

Молодой пекарь выпрямился, вытирая руки о фартук:

— Да, это я. Чем могу помочь, товарищи?

— Вы арестованы по обвинению в саботаже и антисоветской деятельности, — объявил офицер, доставая ордер. — Следуйте за нами.

Алексей побледнел:

— Какой саботаж? Я пекарь, я кормлю людей!

— У нас есть сведения, что вы намеренно портили хлеб для рабочих фабрики "Красный Октябрь", — сказал второй офицер. — Есть свидетельские показания.

— Это ложь! — воскликнул Алексей. — Я никогда...

Но офицеры уже надевали на него наручники. Один из них начал обыскивать пекарню, переворачивая мешки с мукой и опрокидывая формы с тестом.

— Ищите доказательства, — командовал старший. — Должны быть записи, контакты с врагами народа.

Виктор Зорин смотрел на эту сцену с болью и яростью в глазах:

— Они уничтожили его. Уничтожили не только его жизнь, но и его наследие — рецепты хлеба, которые передавались в нашей семье поколениями. Рецепты, которые могли бы спасти тысячи жизней во время голода.

Хироши молча наблюдал, как офицеры выводят Алексея из пекарни. Молодой пекарь оглянулся в последний раз на свое детище — маленькую пекарню, которая была всей его жизнью.

— Мой дед умер в лагере через год, — продолжил Зорин. — Его обвинили в попытке отравить рабочих. Абсурдное обвинение — он был лучшим пекарем в городе, люди стояли в очередях за его хлебом.

Сцена вокруг них начала меняться, размываться, как акварельная картина под дождем. Пекарня исчезла, и они оказались в маленькой комнате коммунальной квартиры. Там женщина с изможденным лицом укачивала маленького мальчика, тихо напевая колыбельную.

— Моя бабушка и мой отец, — пояснил Зорин. — После ареста деда их выселили из квартиры при пекарне. Они жили в нищете, с клеймом семьи "врага народа".

Хироши начал понимать:

— Поэтому вы так ненавидите проект "Хлеб жизни"? Из-за личной трагедии вашей семьи?

Зорин горько усмехнулся:

— Не только. Смотрите дальше.

Сцена снова изменилась. Теперь они стояли в просторном зале какого-то научного института. За длинным столом сидели ученые, обсуждая какой-то проект. В центре стола лежали образцы зерна и документы с графиками.

— 1948 год, — сказал Зорин. — Институт генетики. Здесь разрабатывались первые советские программы по селекции пшеницы. И знаете, что использовали в качестве основы? — Он указал на документы на столе. — Исследования Вавилова и его коллег. Те самые, которые десятилетия спустя легли в основу вашего "Хлеба жизни".

— Я не понимаю связи, — признался Хироши.

— Связь в том, — Зорин повернулся к нему, и в его глазах горел огонь, — что пока мой дед гнил в лагере за то, что пек настоящий хлеб, эти ученые создавали основу для искусственного хлеба будущего. Хлеба, который выращивается в лабораториях, а не на полях. Хлеба, который не имеет души.

Сцена снова изменилась. Теперь они стояли в современной лаборатории, где ученые в белых халатах работали с генетическими образцами.

— 2025 год, — продолжил Зорин. — Начало проекта "Хлеб жизни". Здесь ваши предшественники создали первые образцы генетически модифицированной пшеницы, которая могла расти в любых условиях. Пшеницы, которая больше не нуждалась в заботливых руках фермера или пекаря.

Он сделал паузу, глядя на работающих ученых:

— Вы знаете, что случилось с традиционным хлебопечением после успеха вашего проекта? Оно исчезло. Стало ненужным. Зачем нужны пекари, если хлеб можно синтезировать в автоматизированных системах? Зачем нужно искусство хлебопечения, если любой может получить идеальную буханку из домашнего синтезатора пищи?

Хироши начал понимать глубину обиды и боли, стоявших за действиями Зорина:

— Вы хотите сохранить традиции хлебопечения?

— Я хочу сохранить человечность, — ответил Зорин. — Связь между человеком и хлебом — одна из древнейших и священных. Хлеб всегда был больше, чем просто пища. Он был символом жизни, труда, общности. В каждой культуре, в каждой религии хлеб имеет особое значение.

Сцена снова изменилась, и они оказались на футуристической кухне 2086 года, где молодая женщина просто нажимала кнопку на стене, и из отверстия появлялась идеально сформированная буханка хлеба.

— Посмотрите, во что превратился хлеб в вашем мире, — с горечью сказал Зорин. — Бездушный продукт, созданный машинами. Никто больше не знает запаха настоящего теста, не чувствует тепла печи, не слышит, как хрустит корочка свежеиспеченного хлеба.

Хироши молчал, осмысливая услышанное. В словах Зорина была правда, которую нельзя было отрицать. Проект "Хлеб жизни" решил проблему голода, но что-то важное действительно было утрачено в процессе.

— Мой дед был художником, — продолжил Зорин тише. — Каждая его буханка была произведением искусства. Он знал, какая мука подходит для какого хлеба, как влияет температура воды на тесто, как меняется вкус в зависимости от времени выпечки. Это было знание, накопленное поколениями. И оно умерло вместе с ним в том лагере.

Сцена изменилась в последний раз, и они оказались в маленьком музее. На стенах висели фотографии старых пекарен, витринах лежали старинные инструменты для выпечки хлеба, а в центре зала стояла стеклянная витрина с единственным экспонатом — старой, потрескавшейся буханкой хлеба.

— Музей хлебопечения, 2080 год, — сказал Зорин. — Один из последних в мире. Этот экспонат — подлинная буханка хлеба, испеченная по традиционной технологии. Последняя в своем роде. После этого искусство было полностью утрачено.

Он подошел к витрине и положил руку на стекло:

— Я посвятил свою жизнь изучению темпоральных технологий только для того, чтобы вернуться в прошлое и изменить ход истории. Не из мести, не из желания власти. Я хочу вернуть миру настоящий хлеб. Хлеб, который пахнет жизнью, а не лабораторией.

Хироши смотрел на Зорина новыми глазами. Теперь он видел не злодея, стремящегося уничтожить проект "Хлеб жизни", а человека, пытающегося сохранить нечто ценное, что было утрачено в погоне за технологическим прогрессом.

— Я понимаю вашу боль, — сказал Хироши. — И я согласен, что в нашем стремлении накормить мир мы потеряли нечто важное. Но ваш способ всё исправить приведет к катастрофе. Миллиарды людей умрут от голода, если проект "Хлеб жизни" не будет реализован.

— Человечество выживет, — упрямо сказал Зорин. — Как выживало тысячелетиями до вашего вмешательства. Да, будут жертвы, но те, кто останутся, будут сильнее. Они будут ценить каждый кусок хлеба, каждое зерно.

— А как же ваш дед? — спросил Хироши. — Разве он хотел бы, чтобы люди голодали? Разве не для того он пек свой хлеб, чтобы кормить людей?

Зорин замолчал, глядя на старую буханку в витрине.

— Мой дед хотел, чтобы люди знали вкус настоящего хлеба, — наконец сказал он. — Чтобы они ценили труд, вложенный в каждую буханку. Чтобы помнили, что хлеб — это не просто еда, это символ жизни.

В этот момент оба нэцке в их руках снова начали светиться, но теперь свет был мягким, почти умиротворяющим. Фигурки драконов словно оживали, их глаза мерцали, а чешуя переливалась разными оттенками.

— Что происходит? — спросил Зорин, глядя на свое нэцке.

— Я думаю, они реагируют на наш разговор, — ответил Хироши. — На понимание, которое начинает возникать между нами.

Он посмотрел на свое нэцке — дракон больше не казался угрожающим, его поза стала более расслабленной, почти защитной по отношению к колосьям, которые он обвивал

— Возможно, есть другой путь, — медленно произнес Хироши. — Способ сохранить традиции хлебопечения, не уничтожая при этом проект, спасающий миллиарды жизней.

Зорин поднял взгляд от нэцке:

— Какой путь? Я изучил все возможные варианты временной линии. Либо ваш "Хлеб жизни" и утрата традиций, либо возвращение к истокам ценой временных жертв.

— А что если мы можем иметь и то, и другое? — предложил Хироши. — Что если мы можем использовать технологии не для замены традиций, а для их сохранения и распространения?

Нэцке в их руках засветились ярче, словно одобряя эту мысль. Вокруг них музей начал растворяться, и они снова оказались в вихре времени, но на этот раз переход был плавным, почти комфортным.

28.4

Когда реальность снова обрела четкость, Хироши и Зорин оказались на крыше небоскреба в 2086 году. Марина стояла у края, напряженно вглядываясь в горизонт. Услышав звук темпорального перехода, она резко обернулась.

— Хироши! — воскликнула она, бросаясь к нему. — Вы вернулись!

Она остановилась, заметив выражение лица Зорина — оно изменилось, стало менее жестким, более задумчивым.

— Что произошло? — спросила она, переводя взгляд с одного на другого.

Хироши показал ей свое нэцке — дракон, обвивающий колосья пшеницы, теперь был отчетливо виден.

— Многое, — ответил он. — Мы узнали правду о мотивах Зорина и... возможно, нашли компромисс.

Зорин подошел к краю крыши и посмотрел на город. Москва 2086 года все еще мерцала и изменялась, но темп изменений замедлился. Некоторые здания, исчезнувшие ранее, начали проявляться снова, словно возвращаясь из небытия.

— Темпоральные искажения стабилизируются, — заметил он. — Наше путешествие в прошлое и... понимание, которое мы достигли, похоже, влияет на временную линию.

Он повернулся к Марине и Хироши:

— Я был неправ в своих методах, но не в своих целях. Проект "Хлеб жизни" спас миллиарды от голода, но ценой утраты чего-то важного — связи человека с хлебом, с процессом его создания.

Марина нахмурилась:

— Вы хотели уничтожить проект, который спасает жизни, из-за... ностальгии по традиционному хлебопечению?

— Не просто ностальгии, — вмешался Хироши. — Зорин — потомок московского пекаря, репрессированного в 1937 году. Его дед был мастером своего дела, художником хлеба. И эта история — лишь одна из тысяч подобных. Искусство хлебопечения, передававшееся из поколения в поколение, было почти полностью утрачено с приходом автоматизированных систем производства пищи.

Марина задумалась:

— Я никогда не смотрела на это с такой стороны. Для меня "Хлеб жизни" всегда был только решением проблемы голода.

— И это важнейшая задача, — согласился Зорин. — Я понял это во время нашего путешествия. Нельзя жертвовать жизнями миллиардов ради сохранения традиций. Но, может быть, не нужно выбирать между ними?

Он достал темпоральную бомбу и деактивировал её одним движением пальца. Устройство погасло, и Марина облегченно выдохнула.

— У меня есть предложение, — сказал Зорин. — Компромисс, который может сохранить и проект "Хлеб жизни", и традиции хлебопечения.

Он протянул руку, и в воздухе перед ними появилась голографическая проекция — план нового проекта.

— "Наследие хлеба", — прочитала Марина заголовок. — Что это?

— Образовательная и культурная программа, которая будет работать параллельно с "Хлебом жизни", — объяснил Зорин. — Сеть традиционных пекарен по всему миру, где люди смогут учиться искусству хлебопечения. Музеи живой истории, где сохранятся старинные рецепты и технологии. Программы обмена знаниями между поколениями.

Хироши внимательно изучал проект:

— Это... может сработать. Технологии "Хлеба жизни" будут обеспечивать базовые потребности в пище, а "Наследие хлеба" сохранит культурную и духовную связь человека с хлебом.

— Именно, — кивнул Зорин. — Я потратил десятилетия, пытаясь уничтожить ваш проект. Теперь я готов потратить столько же времени, чтобы дополнить его тем, чего ему не хватает — душой.

Марина посмотрела на город, который постепенно возвращался к своему нормальному состоянию:

— Темпоральные искажения исчезают. Похоже, этот компромисс принимается самим временем.

Зорин достал оба нэцке и протянул их Хироши и Марине:

— Они принадлежат вам. И, кажется, они одобряют наше решение.

Фигурки драконов в их руках светились мягким, теплым светом. Хироши заметил, что колосья пшеницы, которые обвивали драконы, стали более отчетливыми, словно наливаясь жизнью.

— ИРИС, — обратился Хироши к своему ИИ-ассистенту. — Анализ текущей временной линии.

— Темпоральные искажения сокращаются на 78%, — ответила ИРИС. — Прогноз: полная стабилизация временной линии в течение 24 часов. Обнаружены незначительные изменения в истории: проект "Хлеб жизни" будет дополнен культурной программой "Наследие хлеба" начиная с 2030 года.

— 2030? — удивился Хироши. — Но это за 56 лет до нашего времени!

— Похоже, наше решение повлияло на прошлое, — задумчиво сказал Зорин. — Возможно, идея сохранения традиций хлебопечения параллельно с развитием новых технологий возникла у кого-то из ваших предшественников.

Марина улыбнулась:

— Или у вашего деда. Кто знает, может быть, наше путешествие во времени каким-то образом повлияло на его судьбу?

Зорин посмотрел на свои руки:

— Я чувствую... изменения в своих воспоминаниях. Словно появляются новые детали прошлого, которых не было раньше.

Он закрыл глаза, сосредотачиваясь:

— Мой дед... он не умер в лагере. Его освободили в 1939 году. Он вернулся в Москву и... основал школу пекарей. Школу, которая пережила войну и продолжила работу даже в самые тяжелые годы.

— Временная линия корректируется, — пояснила ИРИС. — Воспоминания участников темпоральных перемещений обновляются в соответствии с изменениями в истории.

Хироши положил руку на плечо Зорина:

— Похоже, ваш дед все-таки оставил свое наследие. И теперь вы можете продолжить его дело, но уже в нашем времени.

Зорин кивнул, в его глазах блестели слезы:

— Я потратил столько лет на ненависть и планы мести... А нужно было просто найти способ сохранить то, что действительно важно.

Марина подошла к краю крыши и посмотрела на город, который теперь выглядел почти нормально — лишь редкие мерцания напоминали о недавних темпоральных искажениях.

— Знаете, — сказала она, — я никогда не пробовала настоящий, испеченный вручную хлеб. Всю жизнь питалась синтезированным.

Зорин улыбнулся:

— Это легко исправить. Я знаю рецепт, который передавался в нашей семье поколениями. Если вы не против, я мог бы показать вам, как печь настоящий хлеб.

Хироши посмотрел на свое нэцке. Дракон, обвивающий колосья, казалось, подмигнул ему.

— Я думаю, это отличная идея, — сказал он. — Начать восстановление утраченных традиций с простой буханки хлеба.

Они направились к выходу с крыши. Позади них два нэцке в их руках продолжали светиться, соединяя прошлое и будущее, традиции и инновации в одну непрерывную линию времени.

А где-то в 1943 году, в маленькой московской пекарне, пожилой пекарь Алексей Зорин учил группу детей месить тесто для хлеба, рассказывая им о том, как важно сохранять традиции даже в самые тяжелые времена. Среди этих детей был и его внук, Виктор, который слушал с восхищением, не подозревая, что десятилетия спустя именно он станет мостом между прошлым и будущим хлеба.

Глава 29: Выбор

29.1

Рассвет над Москвой 2086 года окрасил небоскребы в нежно-розовые тона. Темпоральные искажения почти полностью исчезли — лишь изредка можно было заметить легкое мерцание воздуха или мимолетное раздвоение контуров зданий. Город постепенно возвращался к своему нормальному состоянию, словно пробуждаясь от странного сна.

Хироши, Марина и Зорин стояли на смотровой площадке Института темпоральных исследований. Отсюда открывался захватывающий вид на город — футуристические здания, парящие сады, транспортные магистрали, по которым бесшумно скользили аэромобили. После всего пережитого этот мирный пейзаж казался особенно ценным.

— Временная линия почти полностью стабилизировалась, — сказал Зорин, изучая показания своего темпорального навигатора. — Еще несколько часов, и все следы нашего вмешательства исчезнут. История вернется в свое русло... но уже с изменениями, которые мы внесли.

Он выглядел иначе — спокойнее, словно тяжелый груз спал с его плеч. Исчезла та напряженность и холодная решимость, которые так пугали Хироши при их первой встрече.

— Что показывает анализ будущего? — спросила Марина. — Проект "Хлеб жизни" будет реализован?

Зорин кивнул:

— Да, и даже более успешно, чем в оригинальной временной линии. Благодаря нашему... компромиссу, проект будет дополнен культурной составляющей. "Наследие хлеба" станет его неотъемлемой частью.

Он повернулся к Хироши и Марине:

— Я должен признать, что был неправ в своих методах. Месть и разрушение никогда не приводят к созиданию. Мой дед... он бы не одобрил то, что я пытался сделать.

Хироши внимательно посмотрел на Зорина:

— Но ваши опасения не были беспочвенными. Мы действительно потеряли нечто важное в погоне за технологическим прогрессом. Связь человека с хлебом, с процессом его создания — это часть нашей культурной идентичности.

— И теперь у нас есть шанс восстановить эту связь, не жертвуя достижениями науки, — добавила Марина.

Зорин достал из кармана два нэцке — фигурки драконов, обвивающих колосья пшеницы. Они больше не светились тем ярким, пульсирующим светом, но в глубине их глаз все еще можно было заметить слабое мерцание.

— Эти артефакты... — сказал он, разглядывая фигурки на ладони. — Я изучал их десятилетиями, но так и не понял их истинной природы. Они не просто ключи к временным порталам. Они словно обладают собственной волей, собственным пониманием того, как должна развиваться история.

Он протянул нэцке Хироши и Марине:

— Они принадлежат вам. Я лишь временно был их хранителем.

Хироши осторожно взял фигурку дракона. Она была теплой на ощупь, словно живая. Он помнил, как нэцке менялось в его руках, превращаясь из фигурки пекаря в дракона, когда он начал понимать истинную ценность традиций хлебопечения.

— Что вы будете делать теперь? — спросил он Зорина. — Вы посвятили столько лет плану мести... и вдруг всё изменилось.

Зорин улыбнулся — впервые за все время их знакомства это была искренняя, не саркастическая улыбка:

— У меня есть новый проект. Вместо того, чтобы уничтожать "Хлеб жизни", я хочу дополнить его. Создать сеть традиционных пекарен по всему миру, где люди смогут учиться искусству хлебопечения. Сохранить рецепты и технологии, которые иначе будут утрачены.

— "Наследие хлеба", — произнесла Марина, вспоминая название проекта, который они видели в измененной временной линии.

— Именно, — кивнул Зорин. — Я уже начал работу над концепцией. И, если вы не возражаете, я бы хотел пригласить вас обоих к сотрудничеству.

Хироши и Марина переглянулись.

— Это звучит как достойный проект, — сказал Хироши. — Но есть одна проблема. Мы не принадлежим этому времени. Мы должны вернуться в 2025 год.

Зорин нахмурился:

— Вы уверены? Здесь, в 2086 году, у вас будет доступ к технологиям и ресурсам, о которых в вашем времени можно только мечтать. Вы могли бы стать пионерами "Наследия хлеба", заложить его основы.

Марина покачала головой:

— Искушение велико, но мы не можем остаться. У нас есть обязательства в нашем времени, люди, которые нас ждут.

Она посмотрела на Хироши:

— К тому же, разве не лучше начать этот проект раньше? В 2025 году традиции хлебопечения еще не полностью утрачены. Мы можем сохранить то, что осталось, и возродить то, что уже забыто.

Хироши кивнул:

— Ты права. Если мы начнем работу над "Наследием хлеба" в нашем времени, к 2086 году проект уже будет иметь солидную историю и влияние.

Зорин задумался, постукивая пальцами по перилам смотровой площадки:

— В этом есть логика. Темпоральный анализ показывает, что если вы вернетесь и начнете проект в 2025 году, его влияние на историю будет даже более значительным.

Он достал из кармана небольшое устройство — темпоральный навигатор:

— Я могу настроить портал для вашего возвращения. Но прежде чем вы уйдете, я хотел бы показать вам кое-что. Нечто, что поможет вам понять важность вашей миссии.

Хироши посмотрел на нэцке в своей руке. Дракон, казалось, смотрел на него с одобрением, словно соглашаясь с решением вернуться в прошлое.

— Что именно вы хотите нам показать? — спросил он.

Зорин улыбнулся:

— Последних хранителей московских традиций хлебопечения. Людей, которые, несмотря на все технологические революции, сохранили искусство создания настоящего хлеба. Я думаю, вам будет полезно встретиться с ними перед возвращением.

Марина сжала в руке свое нэцке:

— Я согласна. Это будет ценный опыт для нашей будущей работы.

Хироши кивнул:

— Хорошо. Покажите нам этих хранителей традиций. А затем мы вернемся в наше время и начнем работу над "Наследием хлеба".

Зорин протянул руку, и Хироши пожал её — не как бывший враг, а как новый союзник в важном деле сохранения культурного наследия.

— Договорились, — сказал Зорин. — Я отведу вас к хранителям, а затем помогу вернуться в ваше время. И, кто знает, может быть, в вашем 2025 году мы еще встретимся. Я ведь уже существовал тогда, просто был... другим человеком.

Солнце поднималось всё выше над Москвой 2086 года, освещая город, который едва не исчез из-за темпоральных искажений, но теперь был спасен благодаря пониманию и компромиссу. Три фигуры — два путешественника из прошлого и бывший темпоральный террорист — направились к выходу со смотровой площадки, готовясь к последнему совместному путешествию перед расставанием.

Нэцке в руках Хироши и Марины на мгновение вспыхнули теплым светом, словно одобряя их решение. Драконы, хранящие семена времени, продолжали свою незримую работу, направляя ход истории в нужное русло.

29.2

Старая Москва открылась перед ними неожиданно — они просто вышли из дверей футуристического здания Института и оказались на узкой улочке, которая казалась осколком прошлого среди стеклянных небоскребов и парящих садов. Здесь, в историческом районе, бережно сохраненном среди ультрасовременного мегаполиса, время словно замедляло свой бег.

— Арбат, — пояснил Зорин, заметив удивление на лицах Хироши и Марины. — Один из немногих исторических районов, которые удалось сохранить в первозданном виде. Здесь находится то, что я хотел вам показать.

Они шли по мощеной улице, мимо старинных зданий, которые выглядели так, словно перенеслись сюда из XIX или начала XX века. Контраст с футуристическим обликом остального города был разительным и завораживающим.

— Удивительно, что это сохранилось, — заметила Марина, разглядывая фасады домов. — В нашем 2025 году исторический облик Арбата уже сильно изменен современными вставками.

— В 2040-х годах был принят закон о сохранении культурного наследия, — объяснил Зорин. — Исторические районы всех крупных городов были взяты под особую защиту. Никаких новостроек, только реставрация в соответствии с оригинальным обликом.

Он остановился перед небольшим двухэтажным зданием с вывеской "Московская пекарня Зориных. Основана в 1934 году". Из приоткрытых окон доносился аромат свежего хлеба — насыщенный, теплый, пробуждающий воспоминания, которых у Хироши и Марины не могло быть.

— Это... ваша семейная пекарня? — спросил Хироши, удивленно глядя на Зорина.

Тот кивнул:

— В измененной временной линии — да. Мой дед основал её после освобождения из лагеря. Она пережила войну, советский период, экономические кризисы... И вот уже более 150 лет здесь пекут хлеб по старинным рецептам.

Он толкнул дверь, и они вошли внутрь. Пекарня оказалась небольшим, но уютным помещением с деревянными столами и стульями, старинной кирпичной печью (явно декоративной, но создающей атмосферу) и стеклянными витринами, где были выставлены десятки видов хлеба — от простых буханок до замысловатых плетенок и фигурных караваев.

За прилавком стояла пожилая женщина с добрым лицом и седыми волосами, собранными в аккуратный пучок. Увидев Зорина, она улыбнулась:

— Виктор! Я не ожидала тебя сегодня. И гостей привел?

— Здравствуй, Анна, — Зорин подошел и поцеловал женщину в щеку. — Это мои коллеги, Хироши и Марина. Они интересуются традиционным хлебопечением.

Он повернулся к своим спутникам:

— Анна Зорина, моя двоюродная сестра и хранительница семейных рецептов.

Хироши и Марина поздоровались, всё еще пытаясь осмыслить ситуацию. Еще вчера Зорин был их врагом, готовым уничтожить проект "Хлеб жизни" и изменить ход истории. А сегодня он привел их в семейную пекарню, где его родственница продолжает дело его деда.

— Присаживайтесь, — Анна указала на один из столиков. — Я принесу вам нашего фирменного хлеба и чай. Виктор редко приводит гостей, так что это особый случай.

Пока она удалилась в подсобное помещение, Зорин негромко пояснил:

— В моих прежних воспоминаниях этой пекарни не существовало. Мой дед умер в лагере, его рецепты были утрачены, а семья жила в нищете с клеймом "родственников врага народа". Но теперь...

Он обвел взглядом пекарню:

— Теперь я помню, как приходил сюда ребенком. Как дед учил меня месить тесто, как бабушка рассказывала истории о том, как эта пекарня кормила людей во время войны. Это... странное ощущение — иметь два набора воспоминаний.

Анна вернулась с подносом, на котором лежали ломти свежего хлеба разных сортов и стояли чашки с ароматным чаем.

— Угощайтесь, — сказала она, расставляя всё на столе. — Этот, с темной корочкой — ржаной на закваске по рецепту прадеда Алексея. А вот этот, с семечками — наша новая разработка, но на основе старинных технологий.

Хироши взял ломоть ржаного хлеба и откусил. Вкус был насыщенным, с легкой кислинкой и ореховыми нотками — ничего общего с тем хлебом, который он привык есть в 2025 году, не говоря уже о синтезированной пище 2086 года.

— Это... потрясающе, — искренне сказал он. — Я никогда не пробовал ничего подобного.

Марина тоже попробовала хлеб и кивнула в знак согласия:

— Удивительно, как много оттенков вкуса может быть у простого хлеба.

Анна улыбнулась:

— В этом секрет настоящего хлеба — он никогда не бывает "просто хлебом". В каждой буханке — характер пекаря, особенности муки, настроение закваски, температура печи... Всё это создает уникальный вкус, который невозможно повторить дважды в точности.

Она посмотрела на Зорина:

— Виктор говорил, что вы работаете над каким-то проектом, связанным с возрождением традиций хлебопечения?

Хироши и Марина переглянулись, не зная, как много Зорин рассказал своей родственнице о их истинной ситуации.

— Да, — осторожно ответил Хироши. — Мы хотим создать программу, которая поможет сохранить традиционные методы хлебопечения и сделать их доступными для широкой публики.

— "Наследие хлеба", — добавила Марина. — Проект, который объединит инновации с традициями.

Глаза Анны загорелись:

— Это замечательная идея! Знаете, несмотря на все технологические достижения, люди всё равно тянутся к настоящему хлебу. Наша пекарня — одна из последних в Москве, где всё делается вручную, и у нас всегда очереди. Люди приезжают из других городов, чтобы попробовать наш хлеб.

Она вздохнула:

— Но я беспокоюсь о будущем. Молодежь не хочет учиться ремеслу, предпочитает работать с технологиями. Кто продолжит дело после меня?

Зорин положил руку на плечо сестры:

— Именно поэтому проект "Наследие хлеба" так важен. Он поможет сохранить то, что иначе может быть утрачено.

Хироши задумчиво смотрел на ломоть хлеба в своей руке. Всю жизнь он работал над проектом "Хлеб жизни", веря, что создает технологию, которая спасет человечество от голода. И он не ошибался — проект действительно был необходим. Но теперь он понимал, что в погоне за решением глобальной проблемы они упустили нечто важное — культурную и духовную составляющую хлеба.

— Анна, — спросил он, — как вы думаете, можно ли совместить технологический прогресс с сохранением традиций? Или это взаимоисключающие вещи?

Пожилая женщина задумалась:

— Знаете, мой дед, Алексей Зорин, всегда говорил: "Хлеб не терпит спешки, но принимает инновации". Он использовал новые сорта пшеницы, экспериментировал с температурными режимами, но никогда не отказывался от главного — от души, которую пекарь вкладывает в свой хлеб.

Она улыбнулась:

— Я думаю, технологии могут и должны помогать традициям, а не заменять их. Например, современные печи позволяют точнее контролировать температуру, но решение о готовности хлеба всё равно принимает пекарь, основываясь на своем опыте и интуиции.

Марина кивнула:

— Это именно то, о чем мы думали. Не противопоставлять традиции и инновации, а найти способ их гармоничного сосуществования.

Зорин, который до этого молча слушал разговор, вдруг спросил:

— А что если бы у вас была возможность начать этот проект не сейчас, а в прошлом? Скажем, в 2025 году?

Анна удивленно посмотрела на него, но Хироши и Марина поняли, к чему он клонит.

— Это было бы идеально, — ответил Хироши. — В 2025 году традиции хлебопечения еще не полностью утрачены. Мы могли бы собрать и сохранить знания, которые к 2086 году уже исчезли.

— И повлиять на развитие проекта "Хлеб жизни" с самого начала, — добавила Марина. — Интегрировать культурную составляющую в его основу, а не добавлять её постфактум.

Зорин кивнул:

— Именно об этом я и думал. Темпоральный анализ показывает, что если вы начнете проект "Наследие хлеба" в 2025 году, его влияние на историю будет гораздо более значительным.

Анна переводила недоуменный взгляд с одного собеседника на другого:

— О чем вы говорите? Как можно начать проект в прошлом?

Зорин мягко улыбнулся:

— Это долгая история, сестра. Скажем так, мои друзья обладают... особыми возможностями.

Он повернулся к Хироши и Марине:

— Я могу настроить темпоральный портал для вашего возвращения в 2025 год. Вы вернетесь в тот же день, когда отправились в будущее, так что никто не заметит вашего отсутствия.

Хироши сжал в руке нэцке, которое теперь постоянно носил с собой:

— А что будет с вами? В нашем 2025 году вы ведь тоже существуете, но...

— Но я другой человек, — закончил за него Зорин. — Человек, одержимый местью и планами по уничтожению проекта "Хлеб жизни". Да, это так.

Он задумчиво посмотрел в окно:

— Я не знаю, как повлияет на меня-прошлого ваше возвращение и изменения, которые вы внесете в историю. Возможно, я тоже изменюсь, когда временная линия скорректируется. Или останусь прежним, и вам придется иметь дело с моей более молодой и более радикальной версией.

Марина нахмурилась:

— Это может быть опасно. Что если вы-прошлый попытаетесь помешать нам?

Зорин улыбнулся:

— Тогда вам придется убедить меня, как вы убедили меня-настоящего. Покажите мне, что есть другой путь, кроме разрушения.

Он достал из кармана свое нэцке и положил его на стол рядом с фигуркой Хироши:

— И у вас будет помощь. Эти артефакты... они словно обладают собственной волей. Возможно, они снова вмешаются, если возникнет необходимость.

Хироши и Марина переглянулись. Решение нужно было принимать сейчас.

— Я готов вернуться, — сказал Хироши. — Начать проект "Наследие хлеба" в 2025 году и изменить ход истории к лучшему.

— Я тоже, — кивнула Марина. — Это наш шанс исправить ошибки, которые еще не совершены.

Зорин встал из-за стола:

— Тогда решено. Я подготовлю темпоральный портал. Вы вернетесь в свое время и начнете работу над "Наследием хлеба". А я... что ж, возможно, мы еще встретимся, но при совсем других обстоятельствах.

Анна, которая слушала этот разговор с нарастающим недоумением, наконец не выдержала:

— Виктор, ты можешь объяснить, о чем вы говорите? Какой портал? Какое возвращение в 2025 год?

Зорин мягко улыбнулся:

— Прости, сестра. Некоторые вещи лучше оставить без объяснений. Просто знай, что твоя пекарня и твое искусство важнее, чем ты можешь представить. Они — часть наследия, которое никогда не должно исчезнуть.

Он поцеловал ее в щеку:

— Мне нужно идти. Береги себя и пекарню.

Хироши и Марина тоже поднялись, поблагодарив Анну за гостеприимство и удивительный хлеб.

— Ваша пекарня — это именно то, что вдохновляет нас на создание проекта "Наследие хлеба", — сказал Хироши. — Спасибо, что показали нам, как важно сохранять традиции.

Когда они вышли на улицу, Анна стояла в дверях пекарни, провожая их взглядом, в котором читалось недоумение, смешанное с каким-то предчувствием. Словно она понимала, что была свидетельницей чего-то необычного, выходящего за рамки повседневности.

29.3
Вечерняя Москва 2086 года сияла тысячами огней. Город, который едва не исчез из-за темпоральных искажений, теперь выглядел стабильным и прочным, словно никогда не был на грани исчезновения. Лишь изредка в воздухе можно было заметить легкое мерцание — последние отголоски недавних событий.

Хироши, Марина и Зорин стояли на крыше Института темпоральных исследований. Здесь, вдали от посторонних глаз, Зорин готовил темпоральный портал для их возвращения в 2025 год.

— Почти готово, — сказал он, настраивая небольшое устройство, похожее на диск с множеством концентрических окружностей. — Портал откроется через несколько минут.

Хироши смотрел на город, пытаясь запомнить каждую деталь. Этот мир будущего, который он увидел лишь мельком, но который уже успел изменить его представление о собственной работе и её значении.

— Как вы думаете, — спросил он Зорина, — что произойдет с этой временной линией, когда мы вернемся и начнем менять прошлое?

Зорин задумался:

— Теория темпоральной физики предполагает несколько вариантов. Возможно, эта реальность продолжит существовать параллельно с новой временной линией, которую вы создадите. Или она постепенно трансформируется, подстраиваясь под изменения в прошлом.

Он пожал плечами:

— Никто не знает наверняка. Темпоральные путешествия всё еще остаются областью, полной загадок, несмотря на все наши технологии.

Марина подошла к краю крыши, глядя на город:

— Знаете, когда мы только попали сюда, я была поражена технологическим прогрессом. Синтезаторы пищи, летающие автомобили, искусственный интеллект, интегрированный во всё... Но теперь я понимаю, что в этом будущем чего-то не хватает.

— Души, — тихо сказал Зорин. — В погоне за эффективностью и технологическим совершенством мы потеряли что-то важное — человеческое прикосновение, несовершенство, которое делает вещи уникальными.

Он посмотрел на свои руки:

— Знаете, после нашего путешествия в прошлое я начал учиться печь хлеб. По рецептам деда, которые сохранила Анна. И я понял, что в этом процессе есть нечто... медитативное. Замешивание теста, ожидание, пока оно поднимется, формовка, выпечка... Это не просто создание пищи, это своего рода ритуал, связывающий нас с нашими предками.

Хироши кивнул:

— Именно это мы и должны сохранить. Не противопоставляя традиции технологиям, а находя способ их гармоничного сосуществования.

Устройство в руках Зорина засветилось, и в воздухе начал формироваться темпоральный портал — сначала как легкое искажение пространства, затем как мерцающий круг, через который смутно виднелась другая реальность.

— Портал стабилизируется, — сказал Зорин. — Он настроен на 25 мая 2025 года, Москва, Институт пищевых технологий. Вы вернетесь практически в тот же момент, когда отправились в будущее.

Он протянул Хироши небольшой кристалл:

— Здесь вся информация о проекте "Наследие хлеба", которую я успел собрать. Концепция, планы, исторические материалы. Это поможет вам начать работу.

Хироши принял кристалл:

— Спасибо. Мы не подведем.

Зорин улыбнулся:

— Я знаю. Иначе меня-будущего здесь бы не было.

Он посмотрел на темпоральный портал, который становился всё более стабильным:

— Еще одна вещь. В вашем времени я... другой человек. Человек, полный гнева и жажды мести. Будьте осторожны при встрече со мной.

Марина нахмурилась:

— Вы думаете, мы сможем убедить вас-прошлого, как убедили вас-настоящего?

— Я не знаю, — честно ответил Зорин. — Но у вас есть нэцке. Они... обладают своего рода мудростью. Возможно, они снова помогут, если возникнет необходимость.

Он протянул руку, и Хироши пожал её:

— Удачи вам, профессор Танака. Надеюсь, в новой временной линии мы встретимся при более благоприятных обстоятельствах.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил Хироши.

Зорин повернулся к Марине:

— Берегите его. И себя. Вы оба важнее для истории, чем можете представить.

Марина кивнула:

— Мы постараемся оправдать ваше доверие.

Портал полностью стабилизировался, превратившись в мерцающий круг, через который теперь отчетливо виднелся коридор Института пищевых технологий 2025 года.

— Пора, — сказал Зорин. — Портал не будет стабильным долго.

Хироши и Марина в последний раз оглянулись на Москву 2086 года — город будущего, который они помогли спасти и который теперь, возможно, станет немного другим благодаря их вмешательству.

— Готова? — спросил Хироши, протягивая руку Марине.

Она кивнула, сжимая его ладонь:

— Готова.

Они шагнули в портал, и реальность вокруг них начала меняться. Последнее, что они увидели перед тем, как Москва 2086 года исчезла из виду, был Зорин, поднявший руку в прощальном жесте. На его лице была улыбка — не саркастическая или горькая, как раньше, а спокойная и умиротворенная, словно он наконец нашел свое место в истории.

А затем будущее исчезло, и они оказались в коридоре Института пищевых технологий 2025 года. Портал за их спинами схлопнулся с легким хлопком, словно лопнувший мыльный пузырь.

Они вернулись домой, но уже не были прежними. В их руках были нэцке — драконы, хранящие семена времени, а в их сердцах — понимание того, как важно сохранить баланс между прошлым и будущим, между традициями и инновациями.

И где-то в будущем, в Москве 2086 года, Виктор Зорин стоял на крыше Института темпоральных исследований, наблюдая, как последние темпоральные искажения исчезают из городского пейзажа. Он не знал наверняка, что произойдет с этой временной линией теперь, когда Хироши и Марина вернулись в прошлое с намерением изменить историю. Но он был уверен в одном — какой бы ни стала новая реальность, в ней найдется место и для технологического прогресса, и для древних традиций хлебопечения.

Он достал из кармана старую фотографию — пожилой мужчина в пекарском фартуке стоит рядом с печью, держа в руках свежеиспеченный каравай. Его дед, Алексей Зорин, человек, чье наследие едва не было утрачено, но теперь получило шанс на продолжение.

— Мы справились, дед, — тихо сказал Зорин, глядя на фотографию. — Твое искусство не будет забыто.

И ему показалось, что старик на фотографии улыбнулся в ответ.

29.4

Виктор Зорин стоял на крыше Института темпоральных исследований, наблюдая, как темпоральный портал схлопывается, унося Хироши и Марину в прошлое. Странное чувство опустошения и одновременно умиротворения охватило его. Впервые за десятилетия он ощущал себя свободным от бремени мести, которое так долго определяло его жизнь.

Закатное солнце окрашивало Москву 2086 года в золотистые и розовые тона. Город расстилался перед ним во всем своем футуристическом великолепии — парящие сады между небоскребами, прозрачные мосты, соединяющие здания на головокружительной высоте, бесшумные аэромобили, скользящие по невидимым воздушным коридорам. И где-то там, среди этого технологического совершенства, маленькая пекарня на Арбате, где его двоюродная сестра продолжала печь хлеб по рецептам их деда.

Зорин достал из кармана свой темпоральный навигатор и активировал его. Голографический дисплей развернулся перед ним, показывая временную линию с множеством ветвлений и узлов. Он нашел точку, соответствующую текущему моменту, и провел пальцем вдоль линии, уходящей в прошлое — к 2025 году, куда только что отправились Хироши и Марина.

— Компьютер, анализ вероятностных изменений временной линии при условии успешной реализации проекта "Наследие хлеба" начиная с 2025 года, — произнес он.

Голографическое изображение изменилось, показывая несколько альтернативных путей развития истории. Зорин внимательно изучал их, отмечая ключевые точки бифуркации и возможные проблемы.

— Интересно, — пробормотал он. — Во всех вариантах проект "Хлеб жизни" реализуется успешно, но с различными модификациями. И везде "Наследие хлеба" становится его неотъемлемой частью.

Он увеличил один из узлов временной линии, соответствующий 2040-м годам:

— Глобальный продовольственный кризис смягчен благодаря раннему внедрению технологий "Хлеба жизни". Потери минимальны.

Зорин улыбнулся. Именно этого кризиса он так боялся, именно из-за него начал свою кампанию против проекта Хироши. Он считал, что технологическое решение проблемы голода приведет к утрате культурных традиций хлебопечения. Но теперь, благодаря их совместному путешествию в прошлое и пониманию, которое они обрели, история пойдет по другому пути.

Он выключил навигатор и убрал его в карман. Теперь оставалось только ждать. Если Хироши и Марина успешно реализуют план, который они обсуждали, эта временная линия начнет меняться. Возможно, постепенно, возможно, резко — никто не мог предсказать точно, как именно проявятся изменения, внесенные в прошлое.

Зорин спустился с крыши и направился к выходу из Института. На улице его встретил теплый майский вечер. Он решил пройтись пешком до пекарни Анны, наслаждаясь городом, который, возможно, скоро изменится до неузнаваемости — или, наоборот, станет еще прекраснее благодаря более гармоничному сочетанию технологий и традиций.

Проходя мимо Центрального парка, он заметил странное мерцание воздуха — словно легкая рябь на поверхности воды. Темпоральное эхо, отголосок изменений, которые уже начали происходить в прошлом. Зорин остановился, наблюдая, как мерцание усиливается, охватывая всё большую область.

— Началось, — тихо сказал он.

Прохожие не обращали внимания на аномалию — для обычного человека она была практически невидима. Но Зорин, с его опытом работы с темпоральными явлениями, видел, как реальность вокруг него начинает меняться.

Он продолжил путь, замечая всё больше признаков трансформации. Вывеска ресторана, мимо которого он проходил, на мгновение изменилась, показав другое название, прежде чем вернуться к прежнему виду. Аэромобиль, пролетавший над головой, на секунду приобрел другую форму — более изящную, с элементами, напоминающими традиционные орнаменты.

Когда Зорин дошел до Арбата, изменения стали еще заметнее. Исторический район словно расширился, охватив больше улиц, чем раньше. Появились здания, которых не было еще час назад — или, точнее, они всегда были здесь, просто в другой временной линии.

Пекарня Анны выглядела почти так же, но теперь над входом красовалась новая вывеска: "Московская пекарня Зориных. Основана в 1934 году. Филиал сети 'Наследие хлеба'". Зорин улыбнулся, видя подтверждение того, что их план работает. В новой временной линии пекарня его деда стала частью глобального проекта по сохранению традиций хлебопечения.

Он толкнул дверь и вошел внутрь. Пекарня была полна посетителей — от пожилых людей до молодежи, все они с интересом рассматривали витрины с хлебом и слушали экскурсовода, рассказывающего об истории хлебопечения в России.

— И таким образом, пекарня Алексея Зорина стала одним из символов сопротивления во время войны, — говорил молодой человек в форме с логотипом "Наследие хлеба". — Его рецепты помогли спасти тысячи жизней в блокадном Ленинграде, а после войны легли в основу новой школы хлебопечения, которая сочетала традиционные методы с научным подходом.

Зорин слушал, затаив дыхание. История, которую рассказывал экскурсовод, отличалась от той, что он знал раньше — она была богаче, полнее, в ней его дед играл гораздо более значимую роль.

Он прошел через толпу посетителей к прилавку, где Анна раскладывала свежий хлеб. Она выглядела немного иначе — моложе, энергичнее, словно годы тяжелой работы не оставили на ней такого следа.

— Виктор! — обрадовалась она, увидев его. — Ты сегодня рано. Совещание в Институте уже закончилось?

Зорин на мгновение растерялся, не зная, что ответить. В этой новой реальности у него, очевидно, была другая жизнь, другие обязанности.

— Да, закончилось, — осторожно ответил он. — Решил зайти к тебе перед тем, как отправиться домой.

— Хорошо, что зашел, — кивнула Анна. — Завтра приезжают гости из Японии — делегация от профессора Танаки. Хотят посмотреть, как работает наша пекарня-музей.

Зорин улыбнулся:

— Профессор Танака... Хироши Танака?

— Конечно, — удивленно посмотрела на него Анна. — Кто же еще? Основатель "Наследия хлеба" и ваш давний друг. Ты что, забыл?

Реальность вокруг снова мерцнула, и в голове Зорина появились новые воспоминания — о многолетней дружбе с Хироши Танакой, о совместной работе над проектами "Хлеб жизни" и "Наследие хлеба", о конференциях и экспедициях по всему миру в поисках утраченных рецептов и технологий хлебопечения.

— Нет, конечно не забыл, — сказал он, улыбаясь. — Просто задумался. У меня был... странный день.

Анна понимающе кивнула:

— Ты слишком много работаешь. Тебе нужно отдохнуть. Кстати, твоя жена звонила, спрашивала, когда ты будешь дома.

— Моя жена? — удивленно переспросил Зорин.

Анна нахмурилась:

— Виктор, с тобой всё в порядке? Ты какой-то странный сегодня.

Новая волна воспоминаний нахлынула на него — свадьба с Еленой, историком культуры, с которой он познакомился во время экспедиции в Сибирь, их совместная работа над книгой о хлебных традициях народов России, рождение дочери, названной в честь его бабушки...

— Всё хорошо, — сказал он, пытаясь скрыть волнение. — Просто устал. Передай Елене, что я буду дома к ужину.

Он вышел из пекарни, чувствуя, как реальность вокруг него продолжает меняться. Улицы Москвы теперь выглядели иначе — более гармонично сочетая исторические здания с современной архитектурой. Люди, проходившие мимо, казались более расслабленными, менее погруженными в свои гаджеты. А в воздухе витал аромат свежего хлеба — не только от пекарни Анны, но и от других, которых раньше здесь не было.

Зорин достал из кармана темпоральный навигатор, но обнаружил вместо него обычный коммуникатор. Конечно, в этой новой реальности он не был темпоральным террористом, планирующим изменить историю. Он был ученым, историком, хранителем традиций.

Он поднял глаза к небу, где первые звезды уже начинали проступать сквозь вечернюю дымку. Где-то там, в бесконечности времени и пространства, существовали другие версии этого мира — миры, где его дед умер в лагере, где традиции хлебопечения были утрачены, где он сам стал мстителем, одержимым идеей разрушения.

Но здесь, в этой реальности, всё сложилось иначе. Благодаря двум путешественникам из прошлого, которые поняли важность баланса между традициями и инновациями. Благодаря двум нэцке — драконам, хранящим семена времени, которые направили ход истории в нужное русло.

Зорин улыбнулся и зашагал по улице, направляясь к дому, которого еще не знал, но который теперь был его домом. К жене, которую еще не помнил, но уже любил. К жизни, которая была намного лучше той, что он вел раньше.

А над Москвой 2086 года догорал закат, окрашивая город в золотистые тона, словно напоминая о хлебе — простом и вечном символе жизни, культуры и человеческой связи с землей. Городе, который теперь был не просто технологической утопией, но местом, где прошлое и будущее сосуществовали в гармонии, обогащая друг друга.

В одном из окон многоэтажного здания на окраине города маленькая девочка училась месить тесто под руководством бабушки. Ее руки были перепачканы мукой, на лице застыло выражение сосредоточенности. А на полке над столом стояла маленькая фигурка — нэцке в форме дракона, обвивающего колосья пшеницы. Фигурка, которая, казалось, наблюдала за происходящим с молчаливым одобрением, зная, что её миссия выполнена.

По крайней мере, пока.

Глава 30: Возвращение

30.1

Коридор Института пищевых технологий встретил их привычной тишиной и запахом свежей краски — недавно закончился ремонт в этом крыле здания. Хироши и Марина стояли, держась за руки, дезориентированные после перехода через темпоральный портал. Мерцающий круг за их спинами схлопнулся с тихим хлопком, оставив после себя лишь легкое колебание воздуха.

— Мы вернулись, — прошептала Марина, оглядываясь по сторонам. — Действительно вернулись.

Хироши посмотрел на часы — 15:42, 25 мая 2025 года. Точно то же время, когда они отправились в будущее. Для окружающего мира они отсутствовали лишь мгновение, хотя для них прошли дни, наполненные невероятными событиями.

— Странное ощущение, — сказал он, проводя рукой по стене, словно проверяя её реальность. — Словно мы никуда не уходили. Словно всё это было сном.

Марина сжала в руке нэцке — маленького дракона, обвивающего колосья пшеницы. Фигурка была теплой и осязаемой, подтверждая реальность их путешествия.

— Не сон, — уверенно сказала она. — Всё это действительно произошло. И теперь у нас есть задача.

Хироши кивнул, доставая из кармана кристалл с данными, который дал им Зорин:

— "Наследие хлеба". Проект, который должен изменить будущее.

Они медленно пошли по коридору, возвращаясь в привычную реальность 2025 года. Мимо проходили сотрудники института, кивая им в знак приветствия, не подозревая, что эти двое только что вернулись из 2086 года, где стали свидетелями почти исчезнувшей Москвы и помогли спасти временную линию от разрушения.

— С чего начнем? — спросила Марина, когда они вошли в кабинет Хироши.

Здесь всё было в точности так, как они оставили — стопки бумаг на столе, чашка с недопитым кофе (теперь уже холодным), включенный компьютер с открытыми документами по проекту "Хлеб жизни".

Хироши сел за стол и задумчиво посмотрел на экран:

— Прежде всего, нужно понять, как интегрировать культурную составляющую в проект "Хлеб жизни". Не как отдельную инициативу, а как неотъемлемую часть.

Он подключил кристалл к компьютеру, и на экране появилось множество файлов — концепции, планы, исторические материалы, собранные Зориным.

— Удивительно, — пробормотал Хироши, просматривая документы. — Он годами собирал информацию о традициях хлебопечения. Здесь рецепты, технологии, культурные практики со всего мира. Настоящая сокровищница знаний.

Марина заглянула ему через плечо:

— И всё это он собирал, планируя уничтожить твой проект. А теперь эти материалы помогут нам сделать его лучше.

Хироши открыл файл с концепцией "Наследия хлеба" — проекта, который в измененной временной линии стал дополнением к "Хлебу жизни".

— Смотри, — сказал он, указывая на экран. — Зорин предлагает создать глобальную сеть центров, где будут сохраняться и передаваться традиции хлебопечения. Не просто музеи, а живые лаборатории, где люди смогут учиться искусству создания хлеба.

— И эти центры могут быть интегрированы с производственными площадками "Хлеба жизни", — подхватила Марина. — Технологии будущего рядом с традициями прошлого.

Хироши кивнул:

— Именно. Мы можем создать симбиоз, где каждая составляющая усиливает другую.

Он откинулся на спинку кресла, глядя в окно на весеннюю Москву 2025 года. Город выглядел таким знакомым и в то же время новым — теперь он видел его через призму будущего, которое они посетили.

— Знаешь, — сказал он задумчиво, — когда я начинал работу над "Хлебом жизни", я думал только о решении проблемы голода. О создании технологии, которая позволит производить питательную пищу с минимальными затратами ресурсов.

Он покачал головой:

— Я не задумывался о культурных последствиях. О том, что мы можем потерять в погоне за эффективностью.

Марина положила руку ему на плечо:

— Теперь мы знаем лучше. И можем действовать иначе.

В этот момент в дверь постучали, и в кабинет заглянула секретарь Хироши:

— Профессор Танака, к вам посетитель. Говорит, что у него назначена встреча.

Хироши удивленно поднял брови — он не помнил о каких-либо встречах на сегодня.

— Кто это?

— Молодой человек, представился как Виктор Зорин. Сказал, что вы его ждете.

Хироши и Марина обменялись быстрыми взглядами. Зорин. Но не тот, с которым они расстались в 2086 году, а его молодая версия из 2025 года. Человек, который в их прежней временной линии был полон ненависти и планировал уничтожить проект "Хлеб жизни".

— Пригласите его, — сказал Хироши, стараясь сохранять спокойствие.

Когда секретарь вышла, Марина тихо спросила:

— Что будем делать? Он ведь пришел не с мирными намерениями.

Хироши задумчиво посмотрел на нэцке, лежащее на столе:

— Не знаю. Но, возможно, у нас есть шанс изменить его мнение, как мы изменили мнение его будущей версии.

Он спрятал кристалл с данными в ящик стола и закрыл файлы на компьютере:

— Давай просто поговорим с ним. Узнаем, зачем он пришел.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Виктор Зорин — молодой человек лет тридцати, с острыми чертами лица и настороженным взглядом. Он был одет в строгий костюм и выглядел как обычный деловой посетитель, но Хироши и Марина знали, кто он на самом деле.

— Профессор Танака, — Зорин слегка кивнул в знак приветствия. — Благодарю, что согласились меня принять.

Его взгляд на мгновение задержался на Марине, и в глазах мелькнуло что-то похожее на узнавание, но он быстро вернул внимание к Хироши.

— Чем обязан визиту? — спросил Хироши, указывая на кресло для посетителей.

Зорин сел, положив на колени небольшой портфель:

— Я представляю Фонд культурного наследия. Мы заинтересовались вашим проектом "Хлеб жизни" и хотели бы обсудить возможное сотрудничество.

Хироши удивленно поднял брови:

— Сотрудничество? В каком направлении?

Зорин открыл портфель и достал папку с документами:

— Наш фонд занимается сохранением культурных традиций, связанных с производством пищи. В частности, нас интересуют традиции хлебопечения, которые могут быть утрачены в процессе технологической модернизации.

Он протянул папку Хироши:

— Мы предлагаем интегрировать культурную составляющую в ваш проект. Создать программу, которая будет документировать и сохранять традиционные методы хлебопечения параллельно с развитием новых технологий.

Хироши медленно открыл папку, не веря своим ушам. Внутри был проект, удивительно похожий на "Наследие хлеба", который они только что изучали на кристалле от будущего Зорина.

— Мы называем эту инициативу "Хлебное наследие", — продолжал Зорин. — Она включает создание сети образовательных центров, где люди смогут изучать традиционные методы хлебопечения, документирование рецептов и технологий, находящихся под угрозой исчезновения, и интеграцию культурных аспектов в современное производство хлеба.

Марина переглянулась с Хироши, не скрывая удивления. Это было слишком похоже на то, что они планировали сделать, чтобы быть совпадением.

— Интересное предложение, — осторожно сказал Хироши. — Но почему вы решили обратиться именно ко мне? "Хлеб жизни" — это прежде всего технологический проект.

Зорин слегка улыбнулся:

— Именно поэтому, профессор. Ваш проект имеет потенциал изменить способ производства пищи во всем мире. Но в погоне за эффективностью мы рискуем потерять нечто важное — культурную связь человека с хлебом, которая формировалась тысячелетиями.

Он наклонился вперед:

— Представьте мир, где технологии "Хлеба жизни" решают проблему голода, а "Хлебное наследие" сохраняет культурную составляющую. Не противопоставление, а синергия.

Хироши внимательно изучал лицо Зорина, пытаясь понять, искренен ли он. Этот человек был младшей версией того, кто в будущем стал темпоральным террористом, готовым уничтожить проект "Хлеб жизни". Но сейчас он предлагал сотрудничество, которое удивительным образом совпадало с их новыми планами.

— Господин Зорин, — медленно произнес Хироши, — ваше предложение звучит интересно. Но я хотел бы понять вашу личную мотивацию. Почему вас так волнует сохранение традиций хлебопечения?

Зорин на мгновение замер, словно не ожидал такого прямого вопроса. Затем его лицо изменилось — исчезла деловая маска, и проступило что-то более личное, более уязвимое.

— Мой дед был пекарем, — тихо сказал он. — Алексей Зорин. Он владел пекарней в Москве до войны. Был арестован в 1937 году по ложному обвинению и отправлен в лагерь.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями:

— Он выжил, вернулся после реабилитации. Но его пекарня была утрачена, рецепты забыты. Он пытался начать всё заново, но времена были другие. Промышленное производство вытеснило ремесленное хлебопечение.

Зорин достал из внутреннего кармана пиджака старую фотографию и положил её на стол:

— Это он. Единственное, что у меня осталось — эта фотография и несколько рецептов, которые он успел записать перед смертью.

На фотографии был пожилой мужчина в пекарском фартуке, стоящий рядом с печью и держащий в руках каравай хлеба. Его лицо, несмотря на морщины и седину, светилось гордостью и достоинством.

— Я вырос на его рассказах о хлебе, — продолжал Зорин. — О том, как важно сохранять традиции, как хлеб связывает поколения. И когда я узнал о вашем проекте "Хлеб жизни", я понял, что это шанс не только решить проблему голода, но и сохранить культурное наследие.

Хироши и Марина слушали, затаив дыхание. История Зорина была искренней, в этом не было сомнений. Но как это соотносилось с тем, что они знали о его будущем? Что заставило этого человека, искренне заботящегося о сохранении традиций, превратиться в мстителя, готового уничтожить проект "Хлеб жизни"?

— Я понимаю ваши чувства, — сказал Хироши, глядя на фотографию деда Зорина. — И я согласен, что сохранение культурных традиций так же важно, — И я согласен, что сохранение культурных традиций так же важно, как и технологический прогресс, — закончил Хироши. — Возможно, даже важнее, потому что технологии можно воссоздать, а утраченные традиции — почти никогда.

Он бережно взял фотографию деда Зорина, всматриваясь в лицо человека, чья судьба оказалась так тесно переплетена с будущим проекта "Хлеб жизни".

— Знаете, господин Зорин, — задумчиво произнес Хироши, — когда я начинал работу над своим проектом, я думал только о практической стороне. О том, как накормить голодающих, как сделать производство пищи более эффективным. Но я упустил нечто важное.

— Что именно? — спросил Зорин, внимательно глядя на профессора.

— Истинную цену хлеба, — ответил Хироши. — Не в деньгах, не в калориях или питательных веществах. А в том, что хлеб значит для человечества. В историях, подобных истории вашего деда. В традициях, передающихся из поколения в поколение. В культурном коде, который заложен в каждом каравае, испеченном по старинным рецептам.

Марина, слушавшая этот разговор, вдруг поняла, что происходит нечто удивительное. Временная линия уже начала меняться. Зорин, пришедший к ним сегодня, не был тем человеком, который в другой реальности стал темпоральным террористом. Что-то изменилось в прошлом, возможно, благодаря их путешествию, и теперь он шел другим путем.

— Ваше предложение о сотрудничестве, — сказал Хироши, возвращая фотографию Зорину, — я принимаю его с благодарностью. Более того, я хотел бы предложить вам стать соруководителем объединенного проекта. "Хлеб жизни" и "Хлебное наследие" — две стороны одной медали, два аспекта решения глобальной проблемы.

Зорин выглядел удивленным:

— Соруководителем? Но мы едва знакомы. Почему вы готовы доверить мне такую ответственность?

Хироши улыбнулся:

— Назовите это интуицией. Или верой в то, что некоторые встречи предопределены. Я чувствую, что наше сотрудничество может изменить мир к лучшему.

Он протянул руку:

— Что скажете, господин Зорин? Готовы ли вы помочь мне понять истинную цену хлеба и сохранить её для будущих поколений?

Зорин посмотрел на протянутую руку, затем перевел взгляд на фотографию своего деда. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на сомнение, но затем оно исчезло, сменившись решимостью.

— Готов, профессор Танака, — сказал он, пожимая руку Хироши. — Для меня это будет честью.

Когда Зорин ушел, договорившись о следующей встрече через два дня, Хироши и Марина остались в кабинете, пытаясь осмыслить произошедшее.

— Ты видела? — спросил Хироши. — Он другой. Не тот человек, который в будущем стал нашим противником.

Марина кивнула:

— Временная линия уже меняется. Наше путешествие в прошлое, встреча с Анной Зориной — всё это уже повлияло на ход событий.

Она взяла в руки нэцке — маленького дракона, обвивающего колосья пшеницы:

— Возможно, эти фигурки действительно обладают какой-то силой. Или, может быть, дело в нас самих — в том, что мы поняли истинную ценность традиций и решили действовать иначе.

Хироши подошел к окну, глядя на Москву 2025 года — город, который теперь имел шанс на другое будущее. Не то, где технологии вытеснили традиции, а то, где они сосуществуют в гармонии.

— Цена хлеба, — задумчиво произнес он. — Знаешь, я всегда думал об этом в экономических терминах. Сколько стоит произвести килограмм хлеба, как сделать этот процесс более эффективным. Но теперь я понимаю, что настоящая цена хлеба — это не деньги. Это память, культура, связь между поколениями.

Марина подошла к нему и взяла за руку:

— И эту цену нельзя измерить. Хлеб бесценен, как и человеческая жизнь, как и наши традиции.

Они стояли у окна, глядя на город, который теперь был для них не просто местом работы, но и символом надежды на лучшее будущее. Будущее, где хлеб остается не только источником питания, но и связующей нитью между прошлым и будущим, между технологиями и традициями, между разными культурами и народами.

Их ждала большая работа, но теперь они знали, что идут верным путем. Путем, который приведет не к разрушению, а к созиданию. Не к забвению традиций, а к их возрождению в новом контексте глобального мира XXI века.

30.2

Прошла неделя с момента возвращения Хироши и Марины из 2086 года. Неделя, наполненная интенсивной работой над объединением проектов "Хлеб жизни" и "Хлебное наследие". Сотрудничество с Виктором Зориным оказалось удивительно плодотворным — его знания о традициях хлебопечения прекрасно дополняли технологические разработки Хироши.

В этот весенний день они решили сделать перерыв в работе и прогуляться по Москве. Хироши хотел показать Марине исторические места города, связанные с хлебом и хлебопечением, а заодно лучше познакомиться с культурой, которую они стремились сохранить.

Они начали свою прогулку с Арбата, где когда-то располагалась пекарня деда Зорина. Здание сохранилось, хотя теперь в нем находился модный бутик. Но Хироши и Марина, благодаря своему путешествию во времени, могли представить, как оно выглядело в прошлом и как будет выглядеть в будущем — если их план сработает.

— Странное ощущение, — сказала Марина, глядя на фасад здания. — Словно видишь несколько временных слоев одновременно.

Хироши кивнул:

— Я чувствую то же самое. Здесь была пекарня Алексея Зорина, здесь будет филиал "Наследия хлеба". А сейчас — просто магазин одежды, один из многих.

Они продолжили прогулку, направляясь к Красной площади. Весенняя Москва была прекрасна — цветущие деревья в парках, яркое солнце, отражающееся в окнах зданий, люди, наслаждающиеся теплой погодой после долгой зимы.

— Знаешь, — сказал Хироши, когда они проходили мимо старинного здания хлебной биржи, — я никогда раньше не задумывался о том, насколько глубоко хлеб вплетен в историю и культуру каждого города. Особенно такого древнего, как Москва.

Марина кивнула:

— В России хлеб всегда был больше, чем просто пища. Это символ жизни, гостеприимства, связи между людьми. "Хлеб-соль" — так встречают дорогих гостей. "Хлеб всему голова" — говорит народная мудрость.

Они вышли на Красную площадь, где в этот день было особенно многолюдно. Туристы фотографировали Кремль и Собор Василия Блаженного, москвичи спешили по своим делам, уличные музыканты играли для прохожих.

Хироши остановился, окидывая взглядом историческое сердце города:

— Когда мы были в 2086 году, Москва почти исчезла из-за темпоральных искажений. Целые районы становились призрачными, нестабильными. И всё из-за того, что была нарушена связь между прошлым и будущим.

Он повернулся к Марине:

— Теперь я понимаю, что наша ответственность выходит далеко за рамки простого технологического проекта. Мы отвечаем за сохранение культурной ткани этого города, этой страны. За то, чтобы будущие поколения не потеряли связь со своими корнями.

Марина взяла его за руку:

— Не только Москвы. Всего мира. "Хлеб жизни" и "Хлебное наследие" — это глобальные проекты, которые могут изменить отношение людей к еде, к традициям, к своей истории.

Они продолжили прогулку, направляясь к Зарядью — современному парку, построенному на месте исторического района. Здесь, в этом сочетании истории и современности, особенно остро ощущалась связь времен, которую они стремились сохранить.

— Я думаю, нам нужно расширить концепцию "Хлебного наследия", — сказал Хироши, когда они сидели на скамейке, глядя на Москву-реку. — Не просто сохранять рецепты и технологии, но создавать живую связь между прошлым и будущим.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Марина.

Хироши достал из кармана свой планшет и открыл файл с проектом:

— Смотри, мы планировали создать сеть образовательных центров, где люди смогут изучать традиционные методы хлебопечения. Но что, если пойти дальше? Что, если создать настоящие культурные хабы, где традиции будут не просто сохраняться, но развиваться, адаптироваться к современному миру?

Он начал быстро набрасывать идеи:

— Представь: в каждом крупном городе мира — центр "Хлебного наследия", где есть и музей, рассказывающий об истории хлеба в этом регионе, и действующая пекарня, где пекут по старинным рецептам, и исследовательская лаборатория, где изучают свойства местных сортов пшеницы, и образовательный центр, где люди всех возрастов могут научиться печь хлеб.

Марина подхватила его идею:

— И эти центры могут быть связаны с производственными площадками "Хлеба жизни", показывая, как традиционные методы вдохновляют современные технологии. Как прошлое и будущее дополняют друг друга.

Хироши кивнул, его глаза горели энтузиазмом:

— Именно! И начать нужно здесь, в Москве. Создать первый такой центр, который станет моделью для всех остальных.

Он оглянулся вокруг, словно уже видел, как этот проект воплощается в жизнь:

— Москва с её богатой историей, с её многонациональной культурой, с её опытом переживания трудных времен — идеальное место для начала. Здесь хлеб всегда был не просто пищей, а символом жизни и стойкости.

Марина смотрела на него с восхищением. Этот человек, которого она встретила всего несколько месяцев назад как своего научного руководителя, теперь стал для неё не только коллегой и другом, но и соратником в деле, которое могло изменить будущее.

— Ты прав, — сказала она. — И я думаю, нам нужно привлечь к этому проекту как можно больше местных экспертов. Историков, пекарей, культурологов. Людей, которые знают и любят свой город, свои традиции.

Хироши кивнул:

— И Зорин будет ключевой фигурой. Его личная история, его связь с традициями московского хлебопечения через деда — это именно то, что придаст проекту аутентичность и душу.

Они сидели в парке до самого вечера, обсуждая детали проекта, набрасывая планы, мечтая о будущем, которое теперь казалось не угрозой, а возможностью. Возможностью создать мир, где технологический прогресс не уничтожает традиции, а помогает им обрести новую жизнь.

Когда они наконец встали, чтобы вернуться в институт, солнце уже клонилось к закату, окрашивая купола московских церквей в золотистые тона. Хироши остановился на мгновение, любуясь этим зрелищем.

— Знаешь, — сказал он тихо, — теперь я понимаю, что значит быть ответственным за будущее. Не только за технологии, которые мы создаем, но и за культуру, которую мы сохраняем. За то, чтобы этот город, эти люди, эти традиции продолжали жить и развиваться.

Марина сжала его руку:

— И мы справимся с этой ответственностью. Вместе.

Они шли по вечерней Москве, и каждое историческое здание, каждая улица, каждая площадь теперь казались им не просто частью городского ландшафта, но живыми свидетелями истории, которую они обязаны сохранить. Истории, в которой хлеб всегда был и будет символом жизни, единства и надежды на лучшее будущее.

30.3

Встреча была назначена в небольшом кафе недалеко от Института пищевых технологий. Хироши и Марина пришли заранее, выбрав столик в углу, откуда хорошо просматривался весь зал. Они нервничали, хотя и пытались этого не показывать. Предстоящий разговор с Зориным мог определить судьбу их проекта.

— Как думаешь, он согласится? — спросила Марина, помешивая чай.

Хироши задумчиво посмотрел в окно:

— Не знаю. Этот Зорин отличается от того, которого мы встретили в будущем. Он моложе, менее ожесточен. Но его мотивация остается той же — сохранить наследие своего деда, традиции хлебопечения.

Марина кивнула:

— И это хорошо. Значит, у нас есть общая цель, даже если пути к ней мы видим по-разному.

В этот момент дверь кафе открылась, и вошел Виктор Зорин. Он был одет более неформально, чем при их первой встрече — джинсы, свитер, легкая куртка. Заметив Хироши и Марину, он направился к их столику.

— Добрый день, — сказал он, садясь напротив них. — Спасибо, что согласились встретиться вне института. Я предпочитаю обсуждать важные вопросы в неформальной обстановке.

Хироши кивнул:

— Полностью согласен. Здесь легче говорить открыто.

Они сделали заказ — Зорин выбрал кофе и кусок традиционного русского пирога с капустой. Когда официант отошел, Хироши решил сразу перейти к делу:

— Господин Зорин, после нашей первой встречи мы с Мариной много думали о вашем предложении. И пришли к выводу, что интеграция "Хлебного наследия" в проект "Хлеб жизни" — это именно то, что нужно сделать.

Зорин внимательно посмотрел на него:

— Рад это слышать. Но я чувствую, что есть что-то еще, что вы хотите обсудить.

Хироши и Марина переглянулись. Они заранее решили быть максимально откровенными с Зориным, но не раскрывать факт своего путешествия во времени — это могло показаться слишком невероятным и подорвать доверие.

— Вы правы, — сказал Хироши. — Дело в том, что мы хотим предложить нечто большее, чем просто сотрудничество двух проектов. Мы хотим создать нечто принципиально новое — глобальную инициативу, которая объединит технологические инновации "Хлеба жизни" с культурной миссией "Хлебного наследия".

Он достал планшет и показал Зорину презентацию, которую они подготовили:

— Мы назвали это "Цена хлеба". Проект, который не только решает проблему голода с помощью новых технологий, но и сохраняет культурную ценность хлеба, его роль в истории человечества.

Зорин внимательно изучал слайды, его лицо становилось всё более заинтересованным:

— Это впечатляет. Вы предлагаете создать сеть центров, где будут сочетаться музейные экспозиции, действующие пекарни, исследовательские лаборатории и образовательные программы?

Марина кивнула:

— Именно. И первый такой центр мы хотим открыть здесь, в Москве. В идеале — в здании, где когда-то была пекарня вашего деда.

Зорин удивленно поднял брови:

— Вы знаете, где была его пекарня?

— Вы упоминали Арбат, — быстро сказала Марина. — Мы провели небольшое исследование и нашли информацию о пекарне Алексея Зорина в архивах.

Это была полуправда — они действительно знали о пекарне, но из рассказа Анны Зориной в 2086 году, а не из архивных документов.

Зорин выглядел тронутым:

— Вы даже это выяснили. Я впечатлен вашей тщательностью.

Он задумчиво посмотрел в окно, затем вернулся к презентации:

— Но есть одна проблема. Здание на Арбате сейчас занято бутиком, и владельцы вряд ли захотят его продавать или сдавать в аренду для такого проекта.

Хироши улыбнулся:

— Мы уже начали переговоры. У "Хлеба жизни" есть серьезные инвесторы, которые готовы поддержать этот проект. Финансовая сторона не будет проблемой.

Зорин покачал головой:

— Дело не только в деньгах. Это место имеет для меня личное значение. Я не хочу, чтобы оно стало просто еще одной туристической достопримечательностью или модным местом для селфи.

Марина наклонилась вперед:

— Мы понимаем ваши чувства, Виктор. И именно поэтому хотим, чтобы вы лично курировали этот проект. Чтобы центр "Цена хлеба" на Арбате стал не просто музеем или лабораторией, а живым памятником вашему деду и всем пекарям, которые сохраняли традиции в самые трудные времена.

Зорин внимательно посмотрел на неё, затем перевел взгляд на Хироши:

— Почему вы так доверяете мне? Мы едва знакомы. И, если честно, когда я шел на первую встречу с вами, профессор Танака, у меня были совсем другие намерения.

Хироши напрягся:

— Какие именно?

Зорин вздохнул:

— Я собирался убедить вас отказаться от некоторых аспектов проекта "Хлеб жизни". Тех, которые, по моему мнению, могли привести к исчезновению традиционного хлебопечения. Я даже подготовил доклад о потенциальных культурных последствиях вашей технологии.

Он достал из сумки папку и положил её на стол:

— Вот, можете ознакомиться. Я прогнозировал, что массовое внедрение технологий "Хлеба жизни" приведет к закрытию малых пекарен, утрате региональных традиций хлебопечения и, в конечном итоге, к обеднению культурного разнообразия.

Хироши взял папку и бегло просмотрел содержимое. Многие прогнозы Зорина совпадали с тем, что они видели в будущем 2086 года.

— Ваши опасения не беспочвенны, — признал он. — И именно поэтому мы хотим объединить наши проекты. Чтобы технологический прогресс не уничтожал традиции, а помогал им адаптироваться и выживать в новых условиях.

Зорин смотрел на них с удивлением:

— Вы первый ученый, который не отмахнулся от моих опасений как от ретроградства или сентиментальности. Обычно мне говорят, что прогресс неизбежен, и если традиции не могут адаптироваться, значит, они должны уйти в прошлое.

Хироши покачал головой:

— Это упрощенный взгляд на прогресс. Настоящая инновация не уничтожает прошлое, а строит на его фундаменте. Как в архитектуре — самые впечатляющие современные здания часто включают в себя элементы исторических сооружений, создавая диалог между эпохами.

Марина добавила:

— И в случае с хлебом этот диалог особенно важен. Потому что хлеб — это не просто продукт питания. Это культурный символ, связывающий поколения, народы, эпохи.

Зорин смотрел на них с растущим уважением:

— Вы говорите именно то, что я всегда пытался донести до людей. Но меня редко слушали.

Он помолчал, затем решительно кивнул:

— Я согласен. Я буду работать с вами над проектом "Цена хлеба". И сделаю всё возможное, чтобы он стал успешным.

Хироши протянул руку:

— Партнеры?

Зорин пожал её:

— Партнеры.

Когда они вышли из кафе, уже стемнело. Московские улицы были освещены фонарями, создавая уютную атмосферу весеннего вечера.

— Знаете, — сказал Зорин, когда они шли к метро, — я чувствую, что это начало чего-то важного. Не просто нового проекта, а нового подхода к тому, как мы относимся к еде, к традициям, к нашему культурному наследию.

Хироши кивнул:

— Я чувствую то же самое. И я благодарен судьбе, что она свела нас вместе.

Марина, шедшая рядом с ними, улыбнулась, думая о том, как удивительно переплелись их судьбы. О том, как путешествие в будущее помогло им понять, что нужно изменить в настоящем. И о том, как человек, который в другой временной линии стал их противником, теперь стал их союзником и другом.

— До завтра, — сказал Зорин, прощаясь с ними у входа в метро. — Я подготовлю первые наброски концепции московского центра "Цена хлеба".

Когда он ушел, Хироши повернулся к Марине:

— Ты видишь, как всё меняется? Как одно решение, один разговор может изменить ход истории?

Марина кивнула:

— Вижу. И это удивительно. Мы знаем, каким был Зорин в той временной линии — ожесточенным, готовым на всё ради своей цели. А теперь он совсем другой.

Хироши задумчиво посмотрел в направлении, куда ушел Зорин:

— Возможно, дело не только в наших действиях. Возможно, в каждом человеке есть потенциал как к добру, так и к злу. И то, какой путь он выберет, зависит от множества факторов — от встреч, разговоров, случайностей.

Марина взяла его за руку:

— И от того, найдет ли он понимание и поддержку своих идей. Зорин всегда хотел сохранить наследие своего деда, традиции хлебопечения. В той временной линии он не нашел союзников и выбрал путь разрушения. В этой — он нашел нас, и теперь выбирает путь созидания.

Они стояли на московской улице, держась за руки, чувствуя, как вокруг них меняется мир — не резко, не драматично, а постепенно, шаг за шагом, выбор за выбором. И в этих изменениях была надежда на лучшее будущее — будущее, где технологии и традиции не противостоят друг другу, а создают новую гармонию.

30.4

Три месяца пролетели как один день. Проект "Цена хлеба" развивался стремительно, привлекая внимание не только научного сообщества, но и бизнеса, культурных организаций, правительственных структур. Идея объединения технологических инноваций с сохранением культурного наследия оказалась настолько своевременной, что поддержка приходила с самых неожиданных сторон.

В этот июльский день Хироши, Марина и Зорин собрались в конференц-зале холдинга "Коломенский" — одного из крупнейших производителей хлебобулочных изделий в России. Предстояла важная встреча с руководством компании, которая могла определить будущее их проекта.

— Нервничаешь? — спросила Марина, глядя на Хироши, который в третий раз проверял презентацию на своем планшете.

Он улыбнулся:

— Немного. Это важный шаг. Если "Коломенский" поддержит нашу идею, мы получим не только финансирование, но и доступ к производственным мощностям, к их опыту работы на российском рынке.

Зорин, сидевший напротив них, кивнул:

— И что не менее важно — к их архивам. "Коломенский" ведет свою историю с советских времен, у них сохранились уникальные документы, рецептуры, технологические карты. Это бесценный материал для нашего проекта.

За прошедшие месяцы Зорин стал неотъемлемой частью их команды. Его энтузиазм, знания и личная заинтересованность в сохранении традиций хлебопечения сделали его идеальным партнером. Хироши часто ловил себя на мысли, что не может представить, как этот человек в другой временной линии превратился в ожесточенного противника проекта "Хлеб жизни".

Дверь конференц-зала открылась, и вошли представители руководства холдинга "Коломенский" — генеральный директор Андрей Петрович Соколов, финансовый директор Елена Викторовна Климова и директор по развитию Сергей Дмитриевич Воронин.

— Добрый день, коллеги, — приветствовал их Соколов, крепко пожимая руки. — Рад, что вы приняли наше приглашение.

Хироши был немного удивлен этими словами — они считали, что это они пригласили руководство "Коломенского" на презентацию своего проекта, а не наоборот.

— Мы благодарны за возможность представить наш проект, — дипломатично ответил он.

Соколов улыбнулся:

— Прежде чем вы начнете презентацию, позвольте сказать несколько слов. Мы в "Коломенском" внимательно следим за инновациями в нашей отрасли. И ваш проект "Цена хлеба" привлек наше внимание не только технологическими аспектами, но и культурной составляющей.

Он сделал паузу, глядя на каждого из них:

— Холдинг "Коломенский" имеет богатую историю. Мы начинали как небольшой хлебозавод в советское время, и за десятилетия выросли в одного из лидеров рынка. Но при этом мы всегда помнили о традициях, о культурном значении хлеба для нашей страны.

Елена Викторовна Климова добавила:

— В последние годы мы наблюдаем тревожную тенденцию — молодое поколение всё меньше знает о традициях хлебопечения, о роли хлеба в нашей культуре. Для многих хлеб стал просто еще одним продуктом на полке супермаркета, без какой-либо культурной или исторической ценности.

Сергей Дмитриевич Воронин кивнул:

— Именно поэтому, когда мы узнали о вашем проекте, мы сразу поняли, что это именно то, что нужно не только нашей компании, но и всей отрасли, всему обществу.

Хироши, Марина и Зорин переглянулись, не скрывая удивления. Они ожидали, что им придется убеждать руководство "Коломенского" в ценности своего проекта, но, похоже, те уже были убеждены.

— Мы подготовили презентацию, — начал Хироши, — которая подробно описывает концепцию проекта "Цена хлеба" и роль, которую мог бы сыграть в нем холдинг "Коломенский".

Соколов поднял руку:

— Прежде чем вы начнете, позвольте нам представить наше предложение. Мы не просто хотим поддержать ваш проект — мы хотим стать его ключевым партнером. И у нас есть конкретное предложение.

Он кивнул Воронину, который открыл свой ноутбук и вывел на большой экран в конференц-зале презентацию:

— Холдинг "Коломенский" предлагает создать на базе нашего исторического хлебозавода №11 музей истории московского хлебопечения. Не просто музей с экспонатами за стеклом, а живой культурный центр, где будут проводиться мастер-классы, исследования, образовательные программы.

На экране появились изображения старинного здания хлебозавода — конструктивистского сооружения 1930-х годов, которое само по себе было памятником архитектуры.

— Хлебозавод №9 был построен в 1934 году по проекту архитектора Георгия Марсакова, — продолжал Воронин. — Это уникальное здание, в котором сохранились элементы оригинального оборудования. Сейчас завод работает не на полную мощность, и мы планируем перенести производство на новые площадки. Но вместо того, чтобы продавать здание под офисы или жилье, мы хотим превратить его в культурный центр, посвященный хлебу.

Елена Викторовна добавила:

— Мы готовы инвестировать в реконструкцию здания, в создание музейной экспозиции, в оборудование для мастер-классов и исследовательских лабораторий. Но нам нужны ваши знания, ваш опыт, ваше видение того, как должен работать такой центр.

Зорин не мог скрыть волнения:

— Хлебозавод №11. Мой дед работал там после войны, когда его реабилитировали. Он часто рассказывал об этом месте, о людях, которые там работали, о хлебе, который там пекли.

Соколов улыбнулся:

— Вот видите, как удивительно переплетаются наши истории. Это еще одно подтверждение того, что наше сотрудничество предопределено.

Хироши внимательно изучал изображения хлебозавода на экране:

— Здание действительно впечатляющее. И его история, его архитектура идеально соответствуют концепции нашего проекта.

Марина добавила:

— Я думаю, это может стать не просто московским, а международным центром изучения и сохранения традиций хлебопечения. Место, где будут встречаться пекари, ученые, историки, культурологи со всего мира.

Соколов кивнул:

— Именно такое видение мы и хотели бы реализовать. Музей истории московского хлебопечения при холдинге "Коломенский" — первый шаг к созданию глобальной сети центров "Цена хлеба".

Хироши посмотрел на Марину и Зорина, получил их молчаливое согласие и повернулся к руководству "Коломенского":

— Мы принимаем ваше предложение. И уверены, что вместе мы сможем создать нечто уникальное — проект, который не только сохранит традиции хлебопечения, но и даст им новую жизнь в XXI веке.

Следующие два часа они обсуждали детали сотрудничества — юридические аспекты, финансирование, сроки реализации, распределение обязанностей. Атмосфера была конструктивной и вдохновляющей — все участники встречи чувствовали, что участвуют в создании чего-то важного и значимого.

Когда официальная часть встречи завершилась, Соколов предложил:

— А теперь я предлагаю поехать на хлебозавод №11. Думаю, вам будет интересно увидеть его своими глазами, почувствовать его атмосферу, его историю.

Они согласились с энтузиазмом. Через полчаса две машины — представительский седан Соколова и такси, в котором ехали Хироши, Марина и Зорин, — подъехали к старинному зданию хлебозавода в промышленном районе Москвы.

Хлебозавод №11 был настоящим памятником конструктивизма — строгие геометрические формы, большие окна, функциональность, возведенная в ранг эстетики. Несмотря на возраст и некоторую обветшалость, здание сохраняло величественный вид, напоминая о временах, когда индустриализация была не просто экономическим процессом, но и культурным явлением.

— Впечатляет, не правда ли? — сказал Соколов, когда они вышли из машин. — Когда этот завод строили, хлеб был не просто продуктом питания, а символом новой эпохи. "Хлеб — всему голова" — этот лозунг был не пустыми словами.

Зорин смотрел на здание с особым волнением:

— Дед рассказывал, что здесь была особая атмосфера. Несмотря на тяжелые условия труда, люди гордились своей работой. Они знали, что делают нечто важное — кормят город, который восстанавливается после войны.

Они вошли в здание через главный вход. Внутри хлебозавод представлял собой сложную систему производственных помещений, соединенных коридорами и лестницами. Часть оборудования была современной, но сохранились и исторические элементы — огромные печи, деревянные формы для хлеба, старинные весы.

— Здесь мы планируем разместить основную экспозицию музея, — сказал Воронин, когда они вошли в просторный зал с высокими потолками. — История московского хлебопечения от древних времен до наших дней. Артефакты, документы, интерактивные экспонаты.

Елена Викторовна добавила:

— А в этом крыле будут мастерские, где посетители смогут сами испечь хлеб по старинным рецептам, под руководством опытных пекарей.

Они продолжили экскурсию, и с каждым шагом Хироши, Марина и Зорин всё больше убеждались, что это место идеально подходит для их проекта. Здесь история буквально ощущалась в воздухе, пропитанном запахом хлеба, в стенах, хранящих память о тысячах людей, которые здесь работали, в оборудовании, которое десятилетиями служило одной цели — кормить город.

Когда они поднялись на верхний этаж, откуда открывался вид на Москву, Хироши остановился у окна, глядя на панораму города:

— Знаете, когда мы начинали проект "Хлеб жизни", я думал только о технологической стороне, о том, как создать питательный, доступный продукт, который поможет решить проблему голода. Я не задумывался о культурном аспекте, о том, что хлеб — это не просто еда, а часть нашей идентичности, нашей истории.

Он повернулся к остальным:

— Но теперь я понимаю, что настоящая ценность хлеба — не в калориях или питательных веществах, а в том, что он значит для людей. В историях, подобных истории деда Виктора. В традициях, которые передаются из поколения в поколение. В чувстве общности, которое создает совместное преломление хлеба.

Соколов кивнул:

— Именно это мы и хотим показать в нашем музее. Не просто историю технологий или рецептов, а историю отношений между людьми и хлебом. Историю, которая продолжается и сегодня, и будет продолжаться, пока существует человечество.

Марина, стоявшая рядом с Хироши, тихо сказала:

— Мы изменили будущее. То, что мы делаем сейчас, уже меняет ход истории.

Хироши кивнул, понимая, о чем она говорит. Их путешествие во времени, встреча с Анной Зориной, решение объединить технологии и традиции — всё это уже изменило временную линию. Будущее, которое они видели в 2086 году, больше не наступит. Вместо него формируется новая реальность — та, где хлеб остается не только источником питания, но и символом культурной преемственности.

— Я думаю, — сказал Зорин, подходя к ним, — что этот музей станет не просто хранилищем прошлого, но и мостом в будущее. Местом, где традиции не консервируются, а получают новую жизнь.

Соколов, слышавший эти слова, улыбнулся:

— Именно такое видение мы и разделяем. И я уверен, что вместе мы сможем его реализовать.

Когда они покидали хлебозавод, солнце уже клонилось к закату, окрашивая старинные стены в теплые золотистые тона. Хироши оглянулся на здание, которому предстояло стать центром их проекта, и почувствовал уверенность в том, что они на правильном пути. Пути, который приведет не к разрушению, а к созиданию. Не к забвению традиций, а к их возрождению в новом контексте глобального мира XXI века.

Эпилог: Москва, 2027 год

Музей истории московского хлебопечения при холдинге "Коломенский" был переполнен. День открытия привлек не только официальных лиц и журналистов, но и обычных москвичей, интересующихся историей своего города и его хлебными традициями.

Хироши Танака, стоявший на небольшой сцене рядом с Виктором Зориным и руководством "Коломенского", оглядывал пространство, которое за два года превратилось из обветшавшего промышленного здания в современный культурный центр, сохранивший при этом свою историческую аутентичность.

— Дорогие друзья, — начал он свою речь, — сегодня мы открываем не просто музей. Мы открываем дверь между прошлым и будущим. Между традициями, которые формировались веками, и инновациями, которые определят наше завтра.

Он сделал паузу, глядя на собравшихся:

— Проект "Цена хлеба", частью которого является этот музей, родился из простой идеи: технологический прогресс не должен уничтожать культурное наследие. Напротив, они должны дополнять друг друга, создавая новую гармонию.

Виктор Зорин, стоявший рядом с ним, продолжил:

— В этом музее вы увидите не только артефакты прошлого — старинные печи, формы для хлеба, документы и фотографии. Вы увидите живую историю, которая продолжается сегодня. Вы сможете сами испечь хлеб по рецептам разных эпох, от древнерусских до советских. Вы узнаете, как менялись технологии хлебопечения, и как при этом сохранялась его культурная сущность.

Андрей Петрович Соколов, генеральный директор "Коломенского", добавил:

— Этот музей — только начало. Мы планируем создать сеть подобных центров по всей России, а затем и в других странах. Центров, где будут сохраняться и развиваться традиции хлебопечения разных народов, где люди смогут узнать о культурном значении хлеба, о его роли в истории человечества.

После официальных речей и перерезания красной ленты началась экскурсия по музею. Хироши и Марина, держась за руки, шли вместе с первой группой посетителей, наблюдая за их реакцией на экспонаты, многие из которых были созданы при их непосредственном участии.

Особое внимание привлекала центральная экспозиция — "Хлеб и время". Здесь в хронологическом порядке были представлены артефакты, связанные с историей московского хлебопечения: от древних зернотерок и печей до современного оборудования. Каждый экспонат сопровождался не только технической информацией, но и рассказами о людях, которые пекли хлеб в разные эпохи, о значении хлеба в культуре и повседневной жизни.

В центре экспозиции, в специальной витрине, находились две нэцке — маленькие фигурки из слоновой кости, изображающие драконов, обвивающих колосья пшеницы. Те самые нэцке, которые Хироши и Марина привезли из своего путешествия во времени.

— Эти фигурки имеют особое значение для нашего проекта, — объяснял экскурсовод. — Они символизируют связь между Востоком и Западом, между традициями и инновациями. По легенде, они обладают способностью соединять времена и судьбы людей, связанных с хлебом.

Хироши и Марина переглянулись, скрывая улыбки. Они знали, что эта "легенда" была создана ими самими, чтобы объяснить появление нэцке в коллекции музея. Но в каком-то смысле она была правдой — эти фигурки действительно соединили времена и изменили судьбы.

После экскурсии, когда основная часть гостей разошлась по другим залам музея, Хироши и Марина остались у витрины с нэцке.

— Помнишь, как мы нашли их в антикварном магазине в Киото? — спросила Марина. — Тогда мы и представить не могли, какую роль они сыграют в нашей жизни.

Хироши кивнул:

— И как они приведут нас в Москву 2086 года, а затем в 1947-й. И как благодаря им мы изменим будущее.

Он посмотрел на Марину с нежностью:

— И как они соединят наши судьбы.

За два года, прошедшие с момента их возвращения из путешествия во времени, их отношения переросли из профессиональных в личные. Полгода назад Хироши сделал Марине предложение, и теперь они планировали свадьбу, которая должна была состояться через месяц.

— Знаешь, — сказала Марина, глядя на нэцке, — я думаю, что нам стоит продолжить семейную традицию.

Хироши удивленно посмотрел на неё:

— Какую традицию?

— Помнишь, что рассказывала Анна Зорина? О том, как её бабушка пекла хлеб по рецепту своего отца, а потом передала этот рецепт дочери? О том, как этот рецепт стал семейной реликвией, связывающей поколения?

Хироши кивнул, начиная понимать, к чему она клонит.

— Я думаю, — продолжала Марина, — что нам стоит создать свою семейную традицию. Печь хлеб по особому рецепту, который мы разработаем вместе. И передать этот рецепт нашим детям, а они — своим.

Хироши улыбнулся, обнимая её:

— Мне нравится эта идея. Хлеб, который станет символом нашей семьи, нашей истории.

Они стояли у витрины с нэцке, думая о будущем, которое теперь казалось не угрозой, а обещанием. О семье, которую они создадут. О традициях, которые они начнут и которые будут продолжаться долгие годы.

В этот момент к ним подошел Виктор Зорин:

— Вот вы где! Я вас повсюду ищу. Хочу представить вам кое-кого.

Рядом с ним стояла пожилая женщина с добрыми глазами и седыми волосами, собранными в аккуратный пучок.

— Это моя бабушка, Анна Алексеевна Зорина, — сказал Виктор. — Она специально приехала из Санкт-Петербурга на открытие музея.

Хироши и Марина замерли, глядя на женщину, которую они встретили в 2086 году как глубокую старушку, а теперь видели в расцвете сил — энергичной, полной жизни.

— Очень приятно познакомиться, — сказала Анна Алексеевна, пожимая им руки. — Виктор столько рассказывал о вас и о вашем проекте. Я так рада, что история моего отца, его пекарня на Арбате стали частью этого музея.

Она посмотрела на витрину с нэцке:

— Какие интересные фигурки! Драконы, охраняющие пшеницу... В них есть что-то мистическое, не правда ли?

Хироши и Марина переглянулись, не зная, что ответить. Этой Анне Алексеевне было около шестидесяти лет, и она, конечно, не могла помнить их встречу, которая произошла для неё в будущем, а для них — в прошлом.

— Да, в них определенно есть что-то особенное, — дипломатично ответил Хироши.

Анна Алексеевна улыбнулась:

— Знаете, у меня такое странное чувство, словно мы уже встречались раньше. Хотя я точно знаю, что это не так.

Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок:

— Возможно, это просто... резонанс душ. Говорят, иногда люди, которым суждено встретиться, чувствуют связь еще до первой встречи.

Анна Алексеевна задумчиво кивнула:

— Возможно. В любом случае, я очень рада нашему знакомству. И тому, что история нашей семьи стала частью этого прекрасного музея.

Когда Анна Алексеевна и Виктор отошли, чтобы посмотреть другие экспонаты, Хироши тихо сказал:

— Она помнит. Не сознательно, но где-то глубоко в душе она помнит нашу встречу.

Марина кивнула:

— Время — удивительная вещь. Оно не линейно, как мы привыкли думать. Оно скорее похоже на... круг. Или на спираль, где прошлое, настоящее и будущее переплетаются, влияют друг на друга.

Они вышли из зала экспозиции и направились к выходу из музея. День открытия подходил к концу, и им предстояло еще много работы в ближайшие недели — налаживание образовательных программ, организация мастер-классов, подготовка к открытию следующих центров "Цена хлеба" в других городах.

На выходе из музея их встретил аромат свежеиспеченного хлеба — в пекарне при музее только что вынули из печи первую партию караваев, испеченных по старинному рецепту семьи Зориных.

— Пахнет будущим, — сказал Хироши, вдыхая этот аромат.

Марина улыбнулась:

— И прошлым. И настоящим. Всем сразу.

Они вышли на улицу, где их встретила вечерняя Москва — город, который теперь был для них не просто местом работы, но и домом. Городом, чья судьба переплелась с их собственной через время и пространство.

Над входом в музей висел баннер с названием проекта и его девизом: "Цена хлеба — память поколений". Эти слова теперь имели для Хироши и Марины особый смысл. Они знали, что настоящая ценность хлеба измеряется не деньгами, не калориями, а тем, что он значит для людей. Историями, которые он хранит. Традициями, которые он передает. Связями между людьми, которые он создает.

И они знали, что круг времени замкнулся. История московского хлеба, начавшаяся много веков назад, продолжалась в новом контексте, с новыми героями, но с тем же глубинным смыслом. Хлеб оставался символом жизни, единства, преемственности поколений.

А в витрине музея две маленькие фигурки нэцке — драконы, обвивающие колосья пшеницы — хранили тайну путешествия во времени, которое изменило ход истории и соединило судьбы людей, разделенных десятилетиями, но объединенных общей целью: сохранить истинную цену хлеба для будущих поколений.
;