Лагерь 13

Микроавтобус остановился с глухим скрипом где-то посреди леса. Двери открылись, и в салон ворвался запах сырой хвои и чего-то ещё — будто старый металл или мазут. Артём поднял голову от рюкзака и огляделся: ни вывески, ни ворот, ни людей. Только дорожка, теряющаяся между деревьями, и табличка, как в пионерском музее: «Лагерь №13. Добро пожаловать».
— Выходи, — буркнул водитель, даже не поворачиваясь.
Артём молча встал. За окнами — никого. Остальные подростки, человек семь, уже вышли и молча стояли у обочины, как перед строем. Никто не говорил, не улыбался. У всех — одинаковые серо-синие рюкзаки, как будто выдали на входе. Только он был со своим.
Он вышел последним. Микроавтобус сразу уехал, подняв пыль. Никакой обратной дороги не оставил.
— Становись в ряд! — донёсся голос женщины, вышедшей из леса. Высокая, в форме без знаков, с блокнотом в руке. — В лагере у нас дисциплина. Говоришь только, если разрешат. С телефоном поймаем — заберём насовсем. Первый день — адаптационный. Пройдём инструктаж. После — распределение по группам.
Артём хотел спросить, сколько продлится смена. Но взглянул на неё — и передумал.
Лес был тихим. Слишком тихим. Ни пения птиц, ни насекомых. Только напряжение — как будто сам воздух здесь слушает.
Женщина подошла ближе. На бледной пластиковой табличке у неё на груди было выжжено: "Инструктор Ларина". Ни имени, ни должности. Только это — как клеймо.
— Меня зовут Инструктор Ларина. Не «воспитательница», не «тетя», не «мэм», а именно так. Обращения не путаем. Ваша задача на ближайшие недели — слушать, выполнять, не думать.
Она говорила медленно, чётко, будто читала приговор.
— Здесь нет интернета. Нет связи. Нет родных. Жаловаться — некому. Если вы думаете, что сможете выкаблучиваться, ныть или притворяться больными — не сможете. Каждое ваше движение под наблюдением. Каждое слово фиксируется. И за каждое нарушение есть последствия.
Она подняла планшет, провела по нему пальцем.
— Прогул построения — одна отметка. Повтор — изоляция на ночь. Третье нарушение — чёрная комната.
Некоторые из ребят вздрогнули.
— Физическое сопротивление — отстранение от дневного питания. Психологическое давление на других участников — групповое наказание.
Артём почувствовал, как пальцы сжались на лямке рюкзака. Он машинально огляделся: за деревьями, словно тени, действительно виднелись камеры. Или это были глаза?
— Здесь вы не дети. Здесь вы — объекты программы. Каждое ваше действие — часть эксперимента. И чем быстрее вы с этим смиритесь, тем легче вам будет.
Вдруг один мальчик — высокий, со стрижкой «под ноль», шагнул вперёд.
— А если я просто уйду? — спросил он спокойно, почти вызывающе. — Вон лес, тропа…
Ларина даже не повернула головы. Она просто нажала кнопку на браслете у запястья.
— Ноль два. Маршрут «Север». Один вышел.
Из-за деревьев тут же вышли двое в чёрной форме. Молча. Ни слов, ни угроз. Мальчик побледнел, но было уже поздно — его крепко взяли под руки и увели в чащу.
Остальные замерли.
— Это — ваш первый и последний пример.
Ларина сделала паузу.
— А теперь — следуйте за мной. Вас ждёт инструктаж и распределение. Добро пожаловать в Лагерь №13.
Когда Артём и остальные последовали за Лариной, они оказались на площади, окружённой бараками, похожими на ангар. Всё вокруг было чисто, идеально ровно, как на фотографии. Но именно в этом идеальном порядке было что-то пугающее. В воздухе висела тревога, как если бы пространство само следило за каждым движением.
Они прошли через пустую площадь и зашли в одно из зданий. Внутри было тихо, но не по-доброму. Стены — серые, с пластиковыми панелями, а окна — заклеены чем-то матовым, так что даже свет не мог проникнуть нормально. Здесь не было ни мебели, ни каких-либо вещей, за исключением длинных столов с яркими номерами и жёстких стульев.
— Садитесь. Партнеры по комнатам распределены, — Ларина указала на столы. — Запрещаю задавать лишние вопросы. Читайте.
Она развернула планшет и снова начала набирать что-то на экране, не обращая внимания на них. Когда Артём подошёл к своему столу, на нем уже лежала карточка с номером и текстом:
"Артём Михайлов, номер комнаты 9. Уважаемые участники, пожалуйста, соблюдайте внутренние правила Лагеря №13, в том числе — вечернюю тишину, уборку территории и участие в программах. За каждое нарушение системы — последствия."
Так вот оно что. Лагерь, как фабрика по выжиманию эмоций. Система. Артём стиснул зубы, бросая взгляд на остальных ребят. Их было шесть. Вдоль стола сидели мальчик с косыми глазами, который всё время покачивался, как если бы не мог сидеть спокойно, девушка с плоским выражением лица, её взгляд казался пустым и бессмысленным. Ещё двое — старше, высокие, с агрессивными чертами. И парень в очках, с книгой в руках, но совсем не заинтересованный в происходящем. Все были здесь по какой-то своей причине. И у каждого была своя цель.
Ларина вскоре обратилась к ним.
— Вы будете работать в парах. Ночные дежурства — пары остаются на посту. Утром снова занятия. Обязанности — готовить отчёты о своём состоянии и поведении. И следить за теми, кто рядом. Если кто-то сломает дисциплину, все будут отвечать. Это — система.
Она замолчала, наблюдая, как ребята переглядываются. Но никто не сказал ни слова. Напряжение нарастало. Артём почувствовал, как подскочил пульс.
— Мы начнём с проверки. Пойдёте по комнатам и будете заполнять анкеты. Это не будет сложно. Примерный ответ на все вопросы: «Я доволен». С каждым днём анкета будет меняться.
Инструктор кивнула. Странное ощущение пропало, но что-то ещё более сильное заполнило пространство. Это не был просто лагерь. И это не был просто эксперимент. Это был контроль.
После инструктажа Ларина оставила их в комнате на некоторое время. Всё было пусто и невыразительно: белые стены, одинаковые кровати, железные тумбочки. Всё, как в военных казармах. Тишина нависала, как давящее одеяло.
Артём не знал, что делать. Он подошёл к окну — но, как и ожидалось, оно было запотевшим, не пропускающим свет. Снаружи только лес, за ним ничего, кроме тени. В его голове крутилось слишком много мыслей: почему Ларина так говорила? Что будет дальше? Почему в лагере такое странное, почти душное спокойствие?
— Что ты здесь делаешь? — раздался голос. Артём резко обернулся. Это был высокий парень с серьёзным лицом, его глаза блескали зловещим интересом. Он был из тех, кто вёл себя как старший, всегда уверенный, и почему-то очень спокойный.
— Просто смотрю, — ответил Артём, стараясь держать дистанцию. — А ты?
Парень ухмыльнулся и вздохнул, как если бы ему надоели эти вопросы.
— Прочитал анкету? Молчи, если не хочешь проблем. Здесь не спрашивают, здесь приказывают.
Артём опустил взгляд на свою карточку. "Я доволен", — это был странный и натянутый ответ на все вопросы анкеты. Откуда она взялась, почему так важно быть довольным? Что они пытались скрыть?
— Ты новенький, да? Сразу видно. — Парень осмотрел его с ног до головы. — Не переживай, тебе покажется, что всё нормально. Привыкнешь, скоро забудешь, что было до этого.
— Что было до этого? — спросил Артём, чувствуя, что уже нельзя молчать. Парень зловеще усмехнулся.
— Лагерь №13, друг мой, — он подошёл ближе, и Артём почувствовал, как начинает становиться неуютно. — Это не просто лагерь. Это место, где ты и сам не поймёшь, как стал частью эксперимента. Здесь все играют, но никто не может выиграть.
Как только парень это сказал, Артём почувствовал лёгкую дрожь. Он открыл рот, чтобы ответить, но что-то в его голове подсказало, что пока лучше не продолжать разговор. Парень понял его и без слов повернулся, направляясь к двери.
— Я был как ты, — бросил он через плечо. — Просто подумай, кто ты и что здесь действительно происходит. Ты решишь, как с этим жить. Или не решишь.
Когда парень ушёл, Артём остался стоять в комнате. Он был в замешательстве, но что-то в этих словах привлекало его внимание. Он чувствовал, что в этом лагере что-то не так. Что-то, что оставалось скрытым за фасадом нормальности. Вопросы не отпускали его. И хотя его чувства тянули в сторону тревоги, он не мог ещё полностью поверить, что здесь что-то опасное.
Но как бы он ни пытался настроить себя на «нормальность», его разум продолжал возвращаться к словам парня: «Здесь все играют, но никто не может выиграть».
Глава 2. Первый день
7:00. Резкий, неприятно сухой сигнал сирены разорвал тишину. Артём распахнул глаза — без паники, без удивления. Он привык вставать рано. В обычной жизни будильник звенел в это же время. Тело почти автоматически поднялось с койки, и он успел подумать: «Ничего нового. Всё как дома».
Но уже через мгновение в голову закралась первая трещина. Он огляделся.
Комната. Четыре койки. Металлические шкафчики. Бело-серые стены. И тишина, в которой чувствовалась не свобода, а порядок. Соседи по комнате молча вставали, будто репетировали этот ритуал годами. Ни сонных зевков, ни ленивых потягиваний — всё по инструкции. Артём резко почувствовал себя слишком живым.
Он вспомнил, как дома ложился в 21:30 — не потому что надо, а потому что так было удобно. Сейчас он понимал: отбоя здесь не было. Не в том смысле, к которому он привык. Вчерашняя ночь закончилась лишь ближе к полуночи — после многочасовой «установочной беседы», где Ларина говорила без эмоций, а слушатели сидели прямо, как будто от этого зависела их жизнь.
Он не выспался. Голова гудела.
«Вроде мелочь», — подумал он, вставая ровно. — «Но почему это уже кажется проблемой?»
7:30
Вторая сирена была чуть тише, но куда холоднее. Не звуковая тревога — приказ. Артём вздрогнул: её тон отличался от первой. Почти как команда для собак.
Дверь в комнату открылась сама — с тихим щелчком. Его соседи молча вышли в коридор, один за другим, как по команде. Ни одного взгляда, ни полуслова. Артём замешкался на секунду — и тут же получил лёгкий, но твёрдый толчок в спину от парня за собой.
— Не тормози, — прошептал тот. Голос был без эмоций, почти машинальный.
В коридоре выстроилась длинная шеренга. Человек тридцать — подростки, ровесники Артёма, и все одинаково пустые. Он смотрел на лица: у кого-то усталость, у кого-то отрешённость, но чаще — ничего. Ни страха, ни раздражения, ни даже скуки. Будто им отключили эмоции, а осталось только тело и послушание.
Артём встал в конец ряда, оглянулся — и увидел Ларину. Она шла медленно вдоль строя, как дрессировщик. Её каблуки цокали о пол с пугающей точностью, а взгляд ловил каждого.
— Позавтракать — не значит расслабиться, — произнесла она тихо, но её голос разнёсся по коридору, как гром. — Улыбки уберите. Те, кто здесь впервые, запомните: с этого дня у вас больше нет личного времени. Есть только общее.
Она резко повернулась и пошла вперёд. Шеренга двинулась за ней.
Артём почувствовал, как у него сжались кулаки. Он не знал, чего ждать, но внутренне всё сжималось от тревоги. Ни одного слова. Ни одной шутки. Ни одного живого взгляда.
Он был среди людей — и чувствовал себя один, как никогда раньше.
7:45. Столовая
Столовая напоминала нечто среднее между больничной и армейской. Холодные длинные столы, одинаковые пластиковые подносы, еда без запаха. На входе стояли двое взрослых в чёрной форме — молча наблюдали.
Артём прошёл следом за потоком и занял место в середине ряда. Сел, как велели — руки на коленях, не трогать еду, пока не разрешат.
По левую руку от него — мальчик с абсолютно пустым лицом, как будто его здесь уже давно "обработали". А вот справа — девочка. Живая. Слишком живая для этого места. Такая же возрастом. Светлые волосы, лицо усталое, но взгляд цепкий. И глаза… живые.
Она чуть повернула голову. Артём уловил в её взгляде нечто важное — они оба знали, что они здесь не просто новенькие. Они здесь впервые. И пока — ещё целые.
Он немного наклонился, едва заметно, и прошептал, не глядя в её сторону:
— Ты тоже вчера приехала?
Пауза. Казалось, она боялась даже шевельнуться.
— Да, — так же тихо, почти беззвучно.
— Как тебя зовут?
— Вика.
Она не спросила его имя в ответ. Только посмотрела в тарелку, как будто это был единственный безопасный способ общаться. Её плечи были напряжены. Артём почувствовал странное тепло — впервые за всё утро, он услышал живой голос.
С другого конца зала раздался голос Лариной:
— Приятного аппетита.
Одновременно десятки рук потянулись к ложкам. Словно по щелчку. Резко. Синхронно.
Артём краем глаза заметил, как один парень через стол вздохнул — просто выдохнул чуть громче, чем нужно. Один из надзирателей тихо подошёл, наклонился к нему и что-то прошептал. Парень побледнел. Больше он не сделал ни звука.
Артём взял ложку. Вика ела аккуратно, не отрывая взгляда от тарелки.
Они живы. Пока что. Но здесь любая эмоция — преступление.
8:00
Завтрак закончился также молча, как и начался. Сирена — шаг в сторону — и снова коридор. Все встали в строй, точно по разметке на полу. Без звука, без лишних взглядов. Артём машинально занял своё место — третий слева, всё по порядку.
Ларина вышла из столовой последней. Её руки были сцеплены за спиной, а шаг — медленный, словно она наслаждалась этим моментом.
— По классам, — отдала она короткий приказ.
Дети сразу начали расходиться — группами, и за каждой следовал один из тех, кто был в чёрной форме. Люди без имён. Без слов. Только глаза и холод.
— Новенькие — за мной.
Голос Лариной был спокоен, но внутри Артёма всё сжалось. Он, Вика и ещё пятеро подростков отделились от остальных и молча пошли за ней. Ни один не спросил куда. Было ясно: здесь вопросы — это тоже нарушение.
Кабинет был на втором этаже. Внутри — ничего лишнего: стулья, парты, доска, старый проектор. Серый, глухой свет из окон. Стены слегка шелушились.
Ларина встала у доски и оглядела их — как бык перед разбегом.
— Здесь вы — никто, — начала она. — Ваши привычки, ваши принципы, даже ваши имена — всё обнулено. Вы — участники. И ваш долг — научиться быть полезными. Не задавать вопросы. Не проявлять слабость. Не терять контроль.
Она говорила чётко, без лишних интонаций. Как будто читала лекцию по анатомии.
И тут случилось то, чего никто не ожидал.
Максим — худощавый мальчик в очках, с виду самый обычный — чихнул. Один раз. Тихо. Даже пытался прижать ладонь к лицу, чтобы не нарушить тишину.
Тишина повисла на долю секунды. Но этого хватило.
Ларина замолчала. Повернулась к нему медленно, как механизм.
Подошла. И — без предупреждения — хлёстко ударила его ладонью по лицу.
Хлопок был резкий, как выстрел. Максим вздрогнул, едва не упал со стула. Его лицо тут же покраснело, из глаз потекли слёзы — не от боли даже, а от шока. Он прижал ладонь к щеке, дыхание сбилось.
— Контроль, — сказала Ларина негромко. — Здесь учатся держать его даже во сне. Запомни это, Максим.
Она повернулась и продолжила говорить, будто ничего не произошло.
Артём чувствовал, как у него по спине медленно ползёт холод. Он украдкой посмотрел на Вику — её губы были плотно сжаты, лицо напряжено, но она старалась не дышать. Никто не проронил ни слова. Даже Максим — он просто тихо всхлипывал, всё ещё сидя ровно.
Это не школа. Это — дрессировка.
15:00
Уроки закончились внезапно. Без звонка, без объявления. Просто в коридоре раздалась сирена — длинный гудок, за которым сразу последовало движение.
Снова шеренга. Снова всё по линейке. Даже те, кто еле держался на ногах после многочасовых занятий, выпрямились. Иначе — никто не знал, что будет "иначе", но и проверять не хотел.
На этот раз всех вывели наружу. Воздух был свежий, прохладный, но свободы он не приносил.
— Пробежка. Маршрут — стандарт. Тридцать минут, — отрезала женщина в спортивной форме. — Кто отстаёт — будет сопровождён.
«Сопровождён» — слово, от которого мороз пробежал по коже.
Артём не был слабым, бегал дома по утрам. Но этот бег... Он чувствовал, как с каждым кругом сердце всё громче бьётся, а дыхание сбивается. Слева от него кто-то закашлялся и оступился. Через минуту двое мужчин в форме бесшумно вышли из лесополосы. Взяли мальчика под руки и увели в чащу. Он даже не сопротивлялся. Только повернул голову на прощание, словно запоминал небо.
Он не вернулся.
15:30 — Атлетика
После бега — станция спортивной атлетики. Подтягивания, отжимания, прыжки на скорость. Команды звучали резко. Усталость уже превратилась в боль, но за "отдых" никто даже не заикался.
Некоторые дети делали упражнения машинально, как зомби. Те, кто показывал слабый результат — не получали поощрения. Они получали взгляд. И взгляд этот обещал что-то потом.
Артём справлялся. Ему казалось, что пока он в движении, он жив. Только не останавливаться. Ни на секунду.
Вика тоже держалась. Губы у неё стали бледнее, но она не показывала слабости. Не встречалась глазами с надзирателями. Просто двигалась, как и все.
16:00 — Распределение обязанностей
После короткой передышки — снова шеренга. У входа в здание стояла Ларина с планшетом. Она называла фамилию — и должность на остаток дня.
— Колесников — уборка южного сектора.
— Миронова — столовая, мойка полов.
— Гребенюк — прачечная.
— Селиванов — наружный туалет, контроль.
— Румянцева — медицинский блок, инвентаризация.
— Артём Ковалёв — подвал, сортировка.
— Виктория Гусева — подвал, сортировка.
Артём бросил на Вику взгляд. Подвал? Что это? Это не звучало, как что-то ужасное... но и не звучало безопасно.
Ларина посмотрела на них обоих чуть дольше, чем нужно. Её взгляд был словно нож.
— Без разговоров. Кто заговорит — накажу обоих.
Они кивнули. Не синхронно — но одинаково выученно.
16:30 — Подвал. Знакомство с Вероникой
Подвал оказался не темным и сырым, как ожидал Артём, но от этого он не стал менее жутким. Просторное помещение, заставленное коробками, металлическими полками, ящиками с вещами и какой-то техникой. Свет был тусклый, дневной не проникал вовсе — только лампы под потолком, гудящие глухим электрическим звуком.
— Становитесь, — прозвучал голос. Девушка стояла у входа, облокотившись на дверной косяк. Высокая, в строгой форме, с собранными в хвост темными волосами и холодными серыми глазами. — Я Вероника. Для вас — старшая. И это не обсуждается.
Она сделала шаг вперёд, обводя их взглядом, и только после этого добавила:
— Я здесь уже почти год. Знаю, как всё устроено. Не пытайтесь хитрить, не пытайтесь спорить. За мной — право доклада. Один доклад — и вас ждёт не подвал, а карцер.
Вика вздрогнула, Артём слегка сжал кулаки, чтобы не показать тревогу.
Вероника подошла ближе, её голос стал тише, почти шепчущий, но от этого только страшнее:
— Хотите выжить — молчите. Работайте. И никогда не доверяйте никому, кроме себя. Даже друг другу. Здесь вы не друзья. Вы — единицы. Поняли?
Они кивнули. Послушно. Внутри всё горело от возмущения, но тело слушалось без обсуждения.
— Вот и хорошо. Тогда за работу. Сегодня вы сортируете вещи — одежду, книги, странные находки. Часть из этого идёт "наверх", остальное — в утилизацию. У вас есть список. Не ошибайтесь.
Она отдала Артёму тонкий планшет с непонятными иероглифами и покинула помещение, оставив дверь приоткрытой. На прощание бросила:
— Через два часа отчёт. У кого будут ошибки — останется тут до ночи.
16:50 — Подвал. Первые слова
Тишина в подвале была давящей. Артём и Вика молча перебирали коробки. Ткань к ткани, книги к книгам, странные предметы — в отдельный ящик. Артём нашёл бронзовую статуэтку в виде ребёнка без глаз. Он посмотрел на неё чуть дольше, чем стоило бы, и положил в коробку с пометкой утилизация. Почему — не знал. Но внутри было чувство: этой штуки лучше не видеть больше.
Прошло ещё несколько минут. Вика была по другую сторону стеллажа, почти не видно, но слышно, как она дышит — быстро и неровно.
И вдруг, почти шёпотом, но ясно:
— Ты... боишься?
Артём вздрогнул, но не от страха. От неожиданности. От того, что человеческий голос снова прозвучал в этом месте.
Он наклонился ближе к полке и прошептал в ответ:
— Да. А ты?
— Очень... — её голос чуть дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Я думала, что просто какой-то лагерь. Что нас научат дисциплине, режиму, ну, знаешь… как в фильмах. А тут...
— Это не лагерь, — сказал Артём. — Это как... тюрьма. Только ты сам не понимаешь, за что ты здесь.
Пауза. Затем она добавила:
— Думаешь, отсюда можно сбежать?
Артём посмотрел на дверь. Она приоткрыта, но за ней — вереница коридоров, посты, надзиратели, камеры... и ещё лес, где «забирают» слабых.
— Не знаю. Но если и можно, то не в одиночку. Тут всё рассчитано — чтобы ты чувствовал себя один.
Он услышал, как она слабо улыбается:
— Тогда мы уже нарушили их план.
Он тоже улыбнулся. Впервые за день. Настоящая, тёплая эмоция — как вспышка света в подвале. Незаметная, но очень важная.
И тут...
Тихий звук. Скрип.
Они оба замерли. Дверь, которую Вероника оставила приоткрытой, медленно закрылась. Снаружи — шаги. Кто-то прошёл мимо, но не остановился.
Артём прошептал:
— Нам повезло.
Вика посмотрела на него через стеллаж и чуть заметно кивнула:
— Пока.
17:30 — Подвал. Тишина и шёпот
Подвал был полон затхлого воздуха и пыли, но Артём уже почти привык. Его руки машинально перекладывали предметы из ящика в ящик, но внимание давно переключилось на Вику. Она оказалась неожиданно разговорчивой — не громкой, не дерзкой, но живой, как будто в ней ещё оставалась часть обычной жизни.
— А у тебя дома тоже всё по расписанию было? — спросила она тихо, но с искренним интересом.
Артём пожал плечами.
— Почти. Я сам себе режим сделал. Вставал в семь, ложился в десять. Но тут всё по-другому. Здесь ты вроде как жив, но тебе не дают жить.
— Да, — кивнула она. — Я думала, что будет просто дисциплина. Как в военных лагерях. А тут всё… холоднее. Люди будто выключены.
Они переглянулись. Артём на секунду улыбнулся, и в эту секунду подвал показался менее мрачным. Работа пошла легче — то ли от диалога, то ли от чувства, что кто-то рядом тоже человек.
За ними всё это время молча наблюдала Вероника. Девушка лет девятнадцати, назначенная "следящей". Она сидела в дальнем углу подвала, облокотившись на холодную стену. Её взгляд был напряжённым, но не злым. Она прекрасно видела, что дети нарушают правило молчания. Видела, как смеются. Но что-то внутри не позволило ей вмешаться сразу.
Пусть. Они и так тут не продержатся, если всё будет по уставу.
Но тишину пронзили резкие шаги. Уверенные, тяжёлые. Ларина.
Вероника вскочила. Встала прямо, руки вдоль тела.
— Вы позволили им разговаривать, — холодно произнесла Ларина, не глядя ни на детей, ни на коробки.
— Я… я хотела—
Пощёчина. Резкая, хлёсткая, без лишних слов.
Вероника лишь дёрнулась, не издав ни звука. На щеке тут же появился алый след.
Ларина даже не задержалась. Развернулась и вышла. Только звук её каблуков ещё минуту эхом отдавался по бетонным стенам.
Вероника стояла неподвижно. Затем — медленно, как будто преодолевая себя, подошла к детям.
— Встали, — тихо, но жёстко.
Артём и Вика поднялись. Они не знали, что произошло, но чувствовали — напряжение в воздухе можно было резать ножом.
— За разговор — наказание, — произнесла она, как будто повторяя фразу, которую ей вбивали в голову. — Мне только что напомнили.
Она шлёпнула Артёма по затылку. Не сильно, но достаточно, чтобы он почувствовал унижение. Затем — Вику, по плечу. Та лишь вздрогнула и отвернулась.
— Больше не разговаривайте. Не заставляйте меня выбирать между вами и... ею, — сказала Вероника, развернулась и ушла обратно в тень.
Они остались вдвоём. Снова в тишине.
Но теперь даже тишина стала колючей.
18:00 — Столовая. Ужин
Столовая напоминала казарму: длинные столы, одинаковые металлические миски, запах варёной перловки и тушёнки. Дети садились без слов — каждый уже знал своё место. Молчание казалось обязательным — как воздух или форма.
Артём и Вика вошли вместе. Они не разговаривали. После подвала — оба поняли, что молчание здесь не просто правило, а броня.
Но как только они приблизились к своим местам, из-за угла появилась Ларина. Шаги уверенные, лицо — каменное.
— Артём. Вика. Сюда.
Дети остановились, как по команде. Остальные лишь опустили глаза в стол — никто не хотел видеть то, что произойдёт.
Ларина подошла близко. Слишком близко. Ни слова.
Шлёп.
Резкая пощёчина Артёму. Голова его дёрнулась в сторону, но он не упал. Только губы прикусил, чтобы не сказать ни звука.
Шлёп.
Такая же Вике. Та замерла, глаза наполнились слезами, но она вытерла их плечом.
— За разговоры. За ослушание. За то, что нарушили порядок, — холодно сказала Ларина, словно читая обвинение.
Пауза.
— Теперь — кушать.
Она сделала шаг назад и жестом указала на столы. Дети поспешили занять места, как будто ничего не произошло. Как будто боль — это часть меню.
Артём сел, не глядя ни на кого. Вика — рядом. Они не говорили. И не смотрели друг на друга. Но внутри каждого крепла мысль: мы здесь не одни.
18:30 — Чтение и пересказ
После ужина дети покидали столовую в полной тишине, словно их мысли были всё ещё в том, что произошло с ними за день. Ларина стояла у двери, не давая никому лишнего слова.
— В классы. Быстро.
Артём и Вика молча последовали за группой, которая направлялась в здания для занятий. Внутри было холодно, и от стен шёл запах затхлости. Они зашли в комнату, где стояли деревянные парты, а у окна — толстые книги с пожелтевшими страницами.
Дети расселись по местам, Ларина ещё раз оглядела каждого.
— Чтение. Пять страниц. Пересказ по минимуму — сто слов. За меньшее будете лишены ужина. Начали.
Книги были простыми, но тяжёлыми. Страница за страницей, Артём читал, пытаясь не заметить, как тихо и мрачно в классе. Но сосредоточиться было сложно. Мысли постоянно возвращались к тому, что было с ним и с Викой. После удара она сидела, как будто ничего не случилось, но её взгляд был пустым. Как и у остальных.
Когда Ларина дала сигнал о времени, все начали пересказывать. К каждому подходила Ларина и проверяла пересказ — ничего не оставалось на память, каждое слово должно было быть произнесено точно.
Когда подошла очередь Артёма, он встал.
— Сто слов. Пересказывай.
Он оглядел комнату, встретился взглядом с Викой. Она смотрела на него с каким-то странным спокойствием. Артём закрыл книгу, а в голове мелькали события дня. Он не хотел говорить о них, не хотел думать. Но слова понесли его.
— В книге говорилось о... о путешествиях. О том, как люди могут найти себя, путешествуя по миру. Это... важно, потому что без этих путешествий человек остаётся в месте, где нет изменений. Но изменения бывают... сложными. Могут привести к потере... и поиску себя. Это... важно. В жизни каждого. И каждый сам решает, как его путь будет выглядеть.
Он сделал паузу. Ларина стояла перед ним, ожидая.
— Пример. Один человек пошёл в мир... и стал тем, кто он есть сейчас. Без него было бы тяжело понять, кто мы, кто он, и что нам нужно. Это важное открытие... для каждого.
Закончил. Ларина кивнула, но не сказала ничего. Просто продолжила осматривать остальных.
Артём вернулся на место. Он выдохнул, надеясь, что это будет последним моментом в этот день, когда его заставляют быть частью чего-то, что ощущается чуждым.
Очередь шла медленно. Один за другим дети вставали, пересказывали прочитанное, кто-то сбивался, кто-то говорил машинально, будто повторял давно заученное. В комнате царила напряжённая тишина, прерываемая только голосами пересказчиков.
Артём всё ещё чувствовал лёгкое дрожание в коленях после своего выступления, а Вика украдкой поглядывала на него — и на дверь. Словно надеялась, что всё это закончится.
И тут, без предупреждения, Ларина подошла к мальчику во втором ряду. Его звали Антон — лет на год старше Артёма, худощавый, с мешками под глазами, будто он вообще не спал. Он уже был в этом лагере раньше, и среди других детей ходили тихие разговоры, что он “не прошёл” тогда.
Антон начал пересказ. Его голос был вялым, будто каждое слово давалось с усилием:
— Книга... она была... про... про мальчика... который... он хотел...
Он сбился. Глотнул воздух.
— Он хотел уйти... из... из...
Ларина не моргала. Её лицо было абсолютно неподвижным, но глаза — словно просвечивали насквозь. Её голос был тихим:
— Замолчи.
Антон замер.
Ларина повернулась к двери и чётко произнесла:
— Забрать.
Мгновение — и в классе появились двое мужчин в чёрной форме. Ни одного лишнего звука. Антона никто не защитил, никто не встал. Он попытался что-то сказать, но слов не было. Только испуганные глаза и трясущиеся пальцы.
Его вывели.
Просто — взяли и увели.
Артём сжал кулаки под столом. Сердце билось в груди, словно в заточении. Вика слегка подалась назад на стуле, прикрывая лицо волосами. Оба не проронили ни звука.
Всё происходило так, будто это было нормой. Никто не плакал. Никто не сопротивлялся. Только пустое место за партой, и стальные глаза Лариной, которые вернулись к очередному ученику:
— Продолжим.
20:00. Сбор на улице.
Небо над лагерем уже темнело, превращаясь в густой синий купол. Детей снова построили в шеренгу, как солдат. Ветер гулял по открытой площадке, но никто не дрожал — казалось, страх согревал лучше одежды.
Ларина шагала вдоль рядов, читая с планшета список. Голос — холодный, отточенный, не терпящий возражений.
— Артём, Вика. Дежурство на озере. До полуночи.
Артём вздрогнул. Озеро? Ночь? Он посмотрел на Вику, та едва заметно кивнула, будто готова к худшему.
— Остальные… — продолжала Ларина, — по участкам: мастерские, склады, теплица, спортзал, ограда. Всё как обычно. Убедитесь, что нет нарушений. Нарушителей — докладывать немедленно.
Вдруг она остановилась перед двумя девочками, которые стояли чуть в стороне. Им было около шестнадцати, может семнадцати. Вид усталый, глаза полуприкрыты.
— Ночное дежурство. Отбой до полуночи. Затем — патруль по всей территории до пяти утра.
Обе кивнули, не задав ни одного вопроса. Им уже не в первый раз выпадала такая обязанность. Плечи их поникли, но в глазах вспыхнуло что-то другое — смирение или отчаяние.
— Выполнять, — бросила Ларина и, развернувшись, скрылась в темноте лагеря, за ней — двое мужчин в чёрном.
Дети начали расходиться. Артём и Вика пошли в сторону озера, минуя пустые дорожки и ржавую калитку, которая вела к водоёму. С каждым шагом становилось темнее, и только редкие фонари на территории лагеря напоминали — где-то ещё горит свет.
Они шли молча. Но в этой тишине между ними возникло странное единство.
Впереди — четыре часа дежурства.
И неизвестность.
Озеро. 20:15.
Луна отражалась в чёрной глади воды, делая её похожей на огромное зеркало. Артём и Вика стояли у кромки, возле старой лавки, которую скрипящий ветер раскачивал как маятник. Озеро было пугающе спокойным. Даже птицы молчали.
— Я думала, здесь будет как в обычном лагере, — прошептала Вика, — а это… тюрьма какая-то.
Артём только кивнул. Говорить вслух было страшно — будто сам воздух мог сдать их за нарушение.
Из темноты к ним подошла фигура. Вероника.
Та самая девушка, что должна была за ними присматривать. На этот раз она была собрана, строгая, уже не такая мягкая, как днём.
— Слушайте, — начала она тихо, но серьёзно. — Я знаю, вы злитесь. Думаете, я такая же, как Ларина. Но мне тоже приходится подчиняться. Давайте хотя бы попробуем… нормально. Без глупостей. Я не враг.
Вика посмотрела на Артёма. Тот пожал плечами и отвернулся, уставившись в темноту. Девочка сделала то же самое.
— Понятно, — тихо выдохнула Вероника. — Но если вас поймают за болтовнёй или чем-то хуже… я уже не смогу закрыть глаза.
Она сделала шаг назад, к старой скамейке, и села, опустив взгляд в землю. Её лицо на мгновение стало по-настоящему живым — не воспитатель, не надзиратель, а обычная девушка. Просто загнанная в клетку чуть раньше остальных.
Тишина снова повисла над озером.
Лишь редкие всплески вдалеке напоминали, что вода — живая.
Как и страх.
Озеро. 21:30.
Вероника сидела, облокотившись на лавку, голова склонилась вперёд. Её дыхание стало ровным — она задремала, не выдержав усталости. Тихая ночь, редкие звуки воды, и слабое мерцание луны убаюкали даже её.
Артём, взглянув на неё, повернулся к Вике и шепнул:
— Она спит. Хочешь… осмотримся?
Вика не ответила, только кивнула. Они осторожно двинулись вдоль берега, стараясь не шуметь. Под ногами хрустели сухие ветки и щебёнка, но кругом было так пусто, что даже это казалось громом.
С другой стороны озера начинался редкий кустарник, затем — камни, и, наконец, забор. Высокий, ржавый, с прогибами. Он простирался вдоль всего горизонта, будто обнимал весь лагерь.
И вот — дырка.
Металлическая сетка была прорвана, края изогнуты наружу. Через неё мог бы пролезть подросток.
— Смотри, — прошептала Вика, присев и коснувшись рукой краёв. — Тут можно пролезть… если что.
Артём замер, осматриваясь. Вокруг — ни камер, ни фонарей, лишь ветви, ветер и вода.
— Надо запомнить это место, — сказал он, — но не лезь. Сейчас нельзя.
— Я и не собиралась, — ответила Вика. — Но… вдруг когда-нибудь это пригодится?
Они ещё пару минут стояли молча, слушая, не последовал ли кто за ними. Потом, медленно, осторожно вернулись на свой пост. Вероника всё ещё спала, свернувшись на лавке, как будто в этом холодном, строгом лагере ей снилось что-то совсем другое.
Озеро. 23:30.
Чёрная гладь воды была спокойна, как зеркало. Лишь изредка по ней пробегала рябь от лёгкого ветерка. Артём и Вика сидели на деревянном причале, свесив ноги в холодную темноту. Они болтали, смеясь тихо, чтобы не разбудить лагерь и не привлечь внимание.
— Я раньше жил в посёлке, — рассказывал Артём, глядя в воду. — Население — человек четыреста. Летом — рыбалка, зимой — лыжи. И самое страшное, что со мной происходило — это как я однажды в сугробе застрял по пояс.
Вика усмехнулась.
— А у нас наоборот — город. Шумно, серо, соседи ругаются, а на улице — одни магазины. Я почти никогда не видела озеро. Только на картинках.
Наступила тишина. Теплая, не неловкая, а уютная. Артём посмотрел на неё. Вика смотрела вдаль, и её глаза чуть блестели от луны. Он нерешительно поднял руку и положил на её плечо.
Вика не отстранилась.
Наоборот — тихо склонилась к нему, оперлась головой на его плечо. На мгновение им показалось, что никакого лагеря нет. Что нет суровой Лариной, шеренг, пощёчин и дежурств. Только они, причал и вода.
— Я рад, что мы познакомились, — прошептал Артём.
— Я тоже, — ответила Вика, почти неслышно.
И пока ночь ещё держала их в своих объятиях, им вдруг захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
23:45. Причал.
Они сидели рядом, молча, но с каким-то особенным теплом. Вика слегка прижалась к Артёму, а он не отводил взгляда от воды. Всё вокруг казалось вдруг тихим, мирным, почти настоящим. Как будто лагеря и не было. Только они и ночь.
Но этот покой нарушил едва слышный шорох. Вероника проснулась. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, где она и что происходит. Затем — взгляд на причал. И всё внутри похолодело.
— Боже… — прошептала она одними губами.
Она знала: Ларина не простит такого. Даже малейшего проявления "неподконтрольных эмоций". А если узнает, что это произошло во время её дежурства — это конец. И для неё, и для этих детей.
Взгляд на часы. 23:47. Осталось всего 13 минут. Если сейчас всё замять — никто не узнает.
Вероника медленно встала. Без шума подошла к причалу. Она не кричала и не делала резких движений. Просто появилась рядом с ними, как тень.
— Вы нарушаете сразу три правила, — спокойно сказала она. Голос был хриплый, почти усталый. — Это всё может закончиться для вас ужасно.
Артём и Вика вскочили. Вика вздрогнула, Артём стал перед ней, как будто пытаясь её защитить.
Вероника вздохнула. Посмотрела на куст рядом. Сорвала тонкую веточку. Подняла взгляд.
— Лучше я... чем они, — тихо сказала она.
Она подошла к Артёму и мягко, но строго шлёпнула его по ногам. Это не было настоящим наказанием — скорее, жестом, показавшим границу. После — то же с Викой. Та даже не пыталась сопротивляться.
Потом Вероника опустилась на корточки рядом с ними.
— Сейчас вы вернётесь к посту. Как будто ничего не было. Никаких взглядов. Никаких разговоров. Я никому ничего не говорю. Вы — тоже. Поняли?
Они молча кивнули. И это было не просто согласие. Это было понимание: они действительно могли лишиться гораздо большего, чем короткий вечер у озера.
— Умнички, — прошептала Вероника и медленно выпрямилась, глядя в сторону леса.
Скоро закончится дежурство. Но эта ночь останется с ними надолго.
00:00. Сирена отбоя.
Пронзительный звук разрезал ночную тишину, мгновенно расставляя всех по местам. Дети, словно по команде, начали расходиться к корпусам. Усталые, молчаливые, с потухшими глазами — кроме двоих, что шли чуть позади: Артёма и Вики. Те несли в себе ещё тепло причала, но теперь поверх него лежала тяжёлая тень — предупреждение.
Вероника встала и направилась к административному зданию, когда услышала за спиной знакомый холодный голос:
— Вероника, ко мне. Сейчас же.
Она обернулась. Ларина стояла у двери своего кабинета, как обычно — прямая, безупречно собранная, с ледяным выражением на лице. Без лишних слов Вероника кивнула и зашла следом.
Кабинет Лариной.
Там было непривычно тихо. На стенах — строгие часы, портреты, таблицы дисциплин. Всё говорило: здесь не место слабости. Ларина села за стол, выпрямившись, и не спеша заговорила:
— Я наблюдаю за тобой, Вероника. И за твоими детьми. Вижу, как они к тебе тянутся. Вижу, как смотрят. Глаза у них, будто... снова что-то чувствуют.
Вероника осталась стоять. Молчала.
— Это хорошо, — неожиданно добавила Ларина. — Ты нашла с ними контакт. Им кажется, что ты — спасение. Это делает тебя ценной.
Она сделала паузу. Затем голос стал тверже:
— Но. Не забывай, где ты. Здесь нет места сентиментам. Ни тебе, ни им. Любовь? Привязанность? Всё это мусор, если в основе не лежит страх. Без него — они не подчиняются. А если не подчиняются — ломаются. Или бегут.
Ларина наклонилась вперёд:
— Будь для них другом, если хочешь. Но другом, которого боятся. Поняла?
Вероника чуть кивнула.
— Хорошо. Можешь идти. И не забывай, Вероника: ты здесь не просто старшая. Ты — их граница между "ещё можно" и "уже поздно".
Вероника вышла в коридор. Дверь за спиной тихо закрылась. Она стояла в темноте, сжав кулаки.
Граница… — пронеслось у неё в голове.
01:30. Территория лагеря.
Туман начинал стелиться между деревьев, а ночь окончательно вступила в свои права. Фонарные столбы тускло светили над дорожками, придавая лагерю почти мистический вид.
Милана и Ксения шагали рядом, кутаясь в тёплые кофты. На дежурство они вышли ровно в полночь, и теперь оставалось ещё три с половиной часа. Под ногами шуршали мелкие ветки, над головой скрипели кроны. Иногда слышались шаги других патрульных, но чаще — только их собственные.
— Как думаешь, что с Антоном сделали? — тихо спросила Милана, глядя вперёд.
— Не знаю… — Ксения пожала плечами. — В прошлый раз один мальчик не вернулся. Просто не вернулся. Потом сказали, что его забрали домой. Но никто его не встречал, когда родителей пускали на территорию.
Милана на мгновение замолчала, затем шепнула:
— Думаешь, Ларина и правда… ну… может сделать что-то хуже?
— Я думаю, она уже делает хуже, — ответила Ксения, чуть сжав фонарь в руке. — Просто всё преподносится как "методы". Типа "профилактика".
Они шли ещё пару минут молча, потом Милана присела на край лавки у пустой детской площадки:
— Ты помнишь лагерь до её прихода? Когда всем руководил тот лысый с добрым лицом? Тоже строгий был, но… не так. Люди тогда смеялись, мы реально что-то узнавали…
Ксения присела рядом.
— Помню. Он пропал. Просто в один день исчез. А через два — она пришла. Смотрела на нас так, будто мы уже виновны.
Вокруг царила тишина. Только где-то вдалеке завыл ветер, качнув качели.
— Ксю, — Милана понизила голос до шёпота. — А если сбежать?
— Сюда возвращаются только добровольно. Нам же сказали, что все родители подписали бумаги. Без них ни шагу.
— Ну, а если…
— Мил, — перебила Ксения, — я тебя не брошу. Но если нас поймают, ты знаешь, что будет. Сначала разговоры, потом карцер… а потом, как у Антона.
Девочки замолкли, их лица на мгновение стали взрослее. Но всё же они оставались подростками, и в глубине души обе мечтали лишь об одном — выбраться отсюда. Смеяться по-настоящему. Жить.
Прошёл ещё один час. До конца смены оставалось чуть больше двух.
03:33. Территория лагеря. Лес за задним забором.
Тьма будто стала гуще, воздух — плотнее. Фонари, расставленные по периметру, не доставали своим светом до края леса. Именно оттуда и донёсся крик.
Громкий. Детский. Пронзительный. Один. Потом тишина.
Милана резко остановилась, сердце застучало так, что, казалось, оно гремит громче сирены.
— Ты слышала это?.. — прошептала она, повернувшись к Ксю.
Ксения побледнела, кивнула, зажимая фонарь обеими руками:
— Это… это точно был крик. Детский. Чей-то…
— Что делать?
— Нам нельзя отходить от маршрута, — напомнила Ксения, но голос её дрожал. — Если Ларина узнает…
— Да пошла она, Ксю! — впервые за смену Милана сорвалась на шёпот, почти на крик. — Там кто-то в лесу. Может, кто-то сбежал? Или… Или они что-то делают?
Ксения колебалась, но в глазах подруги она увидела решимость. Настоящую. И безмолвно кивнула.
Девочки направились к забору. Он был высокий, с колючей проволокой наверху, но слева, между деревьями, были старые ворота, ржавые, полуоткрытые — почти незаметные с тропинки. Все знали, что туда ходить запрещено. Именно поэтому туда иногда и заглядывали…
Подойдя ближе, Милана остановилась. Сердце ухнуло в пятки: земля за воротами была истоптана — совсем недавно. Кто-то туда точно заходил. Или выходил.
Они переглянулись. Фонари дрожали в руках.
И тут — второй крик. Ближе. Более рваный, словно кто-то пытался кричать, но его заглушили. А потом — хлопок. Треск. И снова тишина.
— Мы не можем… — прошептала Ксю. — Мы должны хотя бы сообщить…
Но в ту же секунду за спиной послышались быстрые шаги по гравию.
— Кто там?! — суровый голос мужской. Явно не дежурный, а кто-то из охраны лагеря.
Милана и Ксения метнулись от забора — обратно, в сторону тропинки, делая вид, будто просто обходили участок.
Из-за деревьев показался силуэт в форме. Мужчина остановился, сверлил их взглядом.
— Что вы здесь делаете?
— Патрулируем, как положено… — быстро выдала Ксения. — Услышали что-то… из леса. Как будто крик.
Мужчина молча смотрел на них, затем медленно кивнул:
— Вам показалось. Возвращайтесь на маршрут. Сюда больше не заходить.
И, развернувшись, он пошёл вглубь леса. Один. Без фонаря.
03:41. За воротами. Лес.
Мужчина шагал уверенно. Словно знал, куда идти. Свет фонарей с территории лагеря давно не достигал сюда, но он будто ориентировался без труда. Под ногами хрустели ветки, деревья тесно смыкались над головой, запах сырости и плесени витал в воздухе.
Он прошёл мимо поваленного дерева, свернул налево, и, дойдя до старой просеки, оглянулся. Убедившись, что за ним никто не идёт, он достал рацию и тихо сказал:
— 3:41. Обход северо-запад. Крики подтвердились. Возможен побег или… что-то ещё. Иду к точке B.
Ответа не последовало. Только слабое шипение.
Мужчина спрятал рацию, ускорил шаг.
Спустя пару минут он оказался у бетонного люка, полузасыпанного листвой. Рядом — старый, прогнивший столб с номером: "B-17". Он снял перчатку, провёл рукой по крышке — тёплая. Недавнее использование. Он напрягся, присел и осторожно приоткрыл люк — тот тяжело заскрипел, запахло сыростью и гарью.
Внутри — тьма. Металлическая лестница вела вниз, к бетонному коридору, откуда тянуло странным, знакомым запахом… хлоркой и страхом.
Он спустился, прикрыв крышку. Ни один звук снаружи уже не мог проникнуть внутрь.
________________________________________
Подземный коридор.
Фонарь выхватывал пятна плесени, ржавые двери, заколоченные проходы. В стене справа горела еле заметная лампа аварийного освещения. Он шёл быстро. Дошёл до комнаты с табличкой "Изолятор 2B", остановился, достал ключ и открыл.
Внутри — металлическая койка, пугающе белые стены и… мальчик. Лет десяти. С дрожащими плечами, сжимал в руках тонкое одеяло, глаза полны слёз. На запястьях — свежие следы от верёвок.
— Ещё кричать будешь? — тихо, но строго спросил мужчина.
Мальчик замотал головой. Губы дрожали.
Мужчина подошёл, достал из кармана небольшой пластиковый контейнер с едой, поставил рядом.
— Ты не должен был слышаться старших. Это последствия. Ты знал.
Мальчик кивнул, не поднимая глаз.
— У тебя завтра пересказ. Готовься. Ещё одна ошибка — и не только в изоляторе окажешься.
Он вышел, медленно закрыл дверь, повернул ключ и постоял в тишине, прежде чем идти дальше по коридору, в сторону архивной секции.
4:20. Территория лагеря. Тенистая аллея за корпусом.
Милана и Ксения всё ещё не могли прийти в себя. Они пытались убедить себя, что это был просто ночной кошмар, что в лесу не может быть детей в такой час. Но тревога не отпускала.
— Ты слышала это тоже? — прошептала Милана, сжимая фонарь в руках.
— Конечно, слышала! Это был... — Ксения понизила голос. — Это был детский крик. Настоящий.
Они остановились под большим каштаном, осматриваясь по сторонам. Вокруг — никого. Только шум листвы и редкий крик птицы. Казалось, весь лагерь спал.
— Мы должны кому-то сказать, — решительно произнесла Ксения.
— Кому? Ларине? Она нас самих в лес отправит, — отрезала Милана. — Или ещё хуже, решит, что мы сочиняем.
Они переглянулись. Оба варианта были плохи.
— А если это кто-то из новых? — Ксения кивнула в сторону леса. — Мы ведь не всех ещё знаем. Может, кто-то сбежал?
— Или кого-то забрали... — пробормотала Милана. — Я... я не хочу об этом думать.
На мгновение повисло молчание. Потом Милана вдохнула:
— Ладно. Пойдём обратно. До конца дежурства меньше часа. Только никому — ни слова. Пока что.
— Согласна, — кивнула Ксения. — Но если завтра кто-то пропадёт...
Они снова переглянулись. Ответ был в их взгляде.
— Тогда — действуем.
Они вернулись к маршруту патрулирования, пытаясь больше не смотреть в сторону леса. Но осадок, тревога, и ощущение, что кто-то наблюдает из темноты — не покидали их до самого утра.
5:00. Конец ночного дежурства.
Милана и Ксения стояли у выхода из тенистой аллеи, когда из утреннего тумана появился тот самый мужчина. Он был всё в той же чёрной форме, с фуражкой низко надвинутой на лоб. Его шаги были тихими, почти неслышными, будто он плыл по земле.
— Дежурство окончено, — произнёс он негромко, но резко, как команда. — Отправляйтесь в корпус. Отдыхайте до общего подъёма.
Милана невольно вздрогнула. Ксения сделала шаг назад, но всё же кивнула.
— Мы... всё было спокойно, — пробормотала она.
Мужчина ничего не ответил. Только бросил быстрый взгляд на лес, затем снова повернулся к девочкам.
— С этого момента за территорией наблюдаем мы. Вам сюда больше возвращаться не нужно. До следующего назначения.
Он развернулся и направился в сторону западного сектора лагеря, скрываясь между строениями. Через несколько мгновений из темноты начали выходить другие люди в чёрной форме — молча, будто тени. Они заняли позиции по периметру: у забора, у корпусов, вблизи леса.
Милана прошептала:
— Кажется, я начинаю понимать, почему никто не сбегает...
— Потому что сбежавших не остаётся, — тихо ответила Ксения, глядя, как один из людей ставит новое устройство у угла здания. Оно негромко щёлкнуло и замигало красным.
Молча и быстро девочки направились в корпус. В коридоре было темно и тихо, только вдалеке слышался слабый гул утренней вентиляции. Им нужно было поспать. Хоть немного.
Но в голове у каждой уже роились вопросы. И страхи.
07:00. Подъём.
Всю территорию лагеря разбудил пронзительный гудок сирены. Свет в комнатах включился резко и одновременно. Дети вздрагивали, просыпаясь. Кто-то вскрикивал, кто-то вскакивал молча, уже наученный за эти сутки действовать без замедлений.
Артём открыл глаза и сел на кровати, моргая. Сон ещё держал его в плену, но голос дежурного за дверью быстро развеял остатки сна:
— Три минуты на сбор! Кто не выйдет — будет отмечен!
Вика, в соседнем корпусе, тоже проснулась и быстро переодевалась. Несмотря на усталость после ночного дежурства, она всё помнила — озеро, причал, Веронику… и Артёма.
Обе девочки с ночного дежурства — Милана и Ксения — только-только добрались до своих кроватей и не успели прилечь, как вновь прозвучала команда. На их лицах было отчаяние, но они послушно поднялись и вышли вместе со всеми.
07:04.
Во дворе уже формировалась шеренга. Ларина, как всегда, стояла впереди, с застывшим лицом и холодным взглядом. Её глаза перебегали с одного ребёнка на другого, как будто выискивали повод.
— День начался, — сказала она чётко. — Кто хочет, чтобы он закончился хорошо, знает, как себя вести.
Она выдержала паузу.
— Через 15 минут — завтрак. До этого времени — тишина и порядок в строю. За любые шепотки — лично подойду. И вы знаете, что будет.
Рядом с Артёмом стояла Вика. Они взглянули друг на друга на секунду, но тут же отвернулись, словно ничего не происходило.
Вероника стояла сзади, наблюдая. Она выглядела мрачной и уставшей, но старалась не показывать этого Ларине.
07:15. Колонны двинулись к столовой.
День только начинался.
07:30 — Завтрак.
Дети зашли в столовую стройными рядами. За каждым столом сидело строго по шестеро, блюда уже ждали их: манная каша, хлеб, чай. Всё как всегда. Всё — как будто бы спокойно.
Но не сегодня.
Артём и Вика оказались за одним столом, напротив сидел Антон — тот самый мальчик, которого вчера забрали за провал пересказа. Все удивились, но молчали. Он был бледен, худ, с пустым взглядом. Не ел, не говорил, не двигался — только смотрел в одну точку.
— Он же... — прошептала Вика, но Артём чуть заметно покачал головой. Не здесь. Не сейчас.
Вероника, стоявшая у двери, тоже заметила Антона. Она нахмурилась. Что-то не складывалось. Его забрали. Он не должен был вернуться. По крайней мере — не так быстро. И не в таком состоянии.
Ларина вошла в столовую с привычной холодной улыбкой. Её взгляд задержался на Антоне, потом — на Веронике. Она коротко кивнула.
Антон вдруг поднял взгляд. Его глаза были... другими. Пустыми и в то же время полными страха. Он дрожащей рукой взял ложку и, не отрываясь от тарелки, тихо произнёс:
— Они идут.
Все за столом замерли. Даже Вика не нашла слов. Артём почувствовал, как у него по спине прошёл холод.
— Кто идёт? — спросил он еле слышно.
Но Антон больше не проронил ни слова. Он просто опустил ложку и продолжал смотреть в одну точку — где-то чуть выше головы Лариной, будто сквозь неё.
Завтрак закончился в гробовой тишине. Дети выходили из столовой подавленные, с тревожными мыслями. Ларина стояла у выхода и прощупывала каждого взглядом.
А где-то в глубине лагеря, в закрытом складе, что-то скрипнуло. Только один дежурный охранник заметил, как за одним из ящиков промелькнула тень. Но он не решился пойти внутрь.
И правильно сделал.
08:00 — Тренировки и утренняя зарядка.
После тревожного завтрака детей вновь вывели на улицу. Холодный утренний воздух бодрил, но настроение оставалось тяжелым. Колонны быстро выстроились на плацу. Команды отдавались резко и без пауз.
— Встали в строй! На счёт три начали! — выкрикнул один из инструкторов.
Началась зарядка: наклоны, прыжки, отжимания, бег на месте. Всё под жёсткий ритм, под командование взрослых. Те, кто сбивался, получал толчки в спину или ледяной окрик прямо в лицо.
Артём и Вика стояли рядом. Никто из них не заговаривал об утре, об Антоне. Они лишь бросали друг на друга быстрые взгляды, в которых читался один и тот же вопрос: что происходит?
Вероника, назначенная снова следить за их группой, стояла чуть в стороне. Она тоже была напряжена. Не сводила глаз с Лариной, которая ходила между рядами с неожиданным вниманием — словно искала кого-то.
В это утро она почти не говорила. Только смотрела.
— Тем, — прошептала Вика, хватая Артёма за локоть, пока те перешли на бег. — У Антона на шее... был след. Похож на укол. Я видела.
Артём сжал губы, но ничего не ответил. Они продолжили бег. Сердце колотилось не от нагрузки.
Когда тренировка закончилась, один из мужчин в форме подошёл к Веронике и передал ей короткую записку. Она развернула её и, читая, побледнела.
Затем подошла к детям и ровным голосом сказала:
— Артём, Вика. После распределения — в кабинет Лариной. Немедленно. Без разговоров.
Вика побледнела. Артём молча кивнул.
Никто не знал, что будет дальше.
Но кто-то явно знал слишком много.
09:00.
Уроки только начались — ровные звонки прозвучали над корпусами лагеря, и дети, выстроившись в шеренги, направились в классы. Воздух был напряжённым: что-то повисло в нём с самого утра, не давая спокойно дышать.
Но Артёма и Вику вновь не было среди учеников.
Вероника, сдержанно молчаливая, вела их по коридору административного корпуса. Они миновали столовую, кабинет медпункта, пару запертых дверей — и остановились перед массивной, лакированной дверью с табличкой: "Л.А. Ларина".
Вероника постучала дважды, и почти сразу изнутри раздался голос:
— Входите.
Внутри было холоднее, чем обычно. Ларина сидела за столом, строго сложив руки. Рядом стоял незнакомый мужчина в черной форме без знаков отличия. Его лицо ничего не выражало — словно маска. Артём и Вика переглянулись.
— Проходите, — спокойно сказала Ларина. — Садитесь.
Дети сели. Вероника осталась у двери.
— У нас, — продолжила Ларина, не отрывая взгляда, — возникли определённые… подозрения. Относительно вашей дисциплины. Ваших ночных бесед. И особенно — вашей инициативности.
Мужчина повернулся к ним. В его руке была папка. Он молча открыл её и положил на стол фотографию. Вика вздрогнула.
На ней были они — на причале, прошлой ночью. Вика с головой у Артёма на плече. Снято с высокого угла, возможно, с дерева или вышки.
Артём крепче сжал кулаки. В кабинете стало слишком тихо.
— Кто ещё знает о том, что вы видели за забором? — спросила Ларина внезапно. — Только честно.
— Никто, — сказал Артём почти сразу.
— Точно, — кивнула Вика, — мы никому не говорили.
Ларина молча посмотрела на мужчину. Тот кивнул, будто удостоверившись в чём-то.
— Очень хорошо, — произнесла Ларина, и её голос стал чуть мягче. — Значит, у нас есть шанс всё исправить. Пока.
— Вероника, — обратилась она к девушке. — Оформи их временно в техсостав. Сегодня они не вернутся в класс.
Артём уже хотел что-то сказать, но Ларина жестом остановила его:
— Считайте, что вы под наблюдением. И запомните: в этом лагере стены слышат.
Вероника кивнула и вывела детей из кабинета.
Вика шепнула, когда они вышли:
— Тем... там же была ещё камера. За нами... следили всё это время?
Артём посмотрел на неё, и в первый раз за все дни сказал очень тихо:
— Я думаю... они следят за всеми.
После визита к Лариной, Артёма и Вику в сопровождении молчаливой Вероники повели по длинному коридору, уводящему вглубь лагеря. Они шли мимо закрытых дверей, за которыми доносился гул голосов, иногда крики. Атмосфера становилась всё более напряжённой.
В конце коридора Вероника открыла узкую железную дверь и жестом пригласила их внутрь. Это было подвальное помещение с тусклым светом и запахом сырости. На стенах висели старые схемы, отметки на доске, таблички с непонятными кодами. Здесь, судя по всему, находился тренировочный зал для "техсостава".
— Это секретное место, — наконец заговорила Вероника. — Для тех, кто может стать частью техсостава. Ларина считает, что вы двое — потенциальные кандидаты.
Артём и Вика переглянулись. Ни один из них не понимал, что именно это значит, но внутренне оба почувствовали: теперь они вовлечены в нечто большее. Нечто, откуда пути назад может уже не быть.
— У вас есть выбор. Либо вы становитесь наблюдателями и берёте на себя ответственность, либо продолжаете жить по общим правилам, — добавила Вероника. — Но знайте: "техсостав" не выбирают просто так. Вас уже заметили.
Она протянула им по тонкой папке с надписью "Кандидат". Внутри — листы с пустыми анкетами и первым заданием: "Наблюдать за тремя воспитанниками. Доклад через трое суток."
— Подумайте до вечера. Ответ вы дадите Лариной лично.
И с этими словами Вероника покинула помещение, оставив их одних среди серых стен, полного молчания и новых, пугающих возможностей.
Артём и Вика долго сидели в подвале, не разговаривая. Они рассматривали папки, листы, задание. Внутри у обоих бушевала буря — страх, интерес, ощущение опасности… и странная гордость.
— Думаешь, это шанс? — тихо спросила Вика, крутя в руках ручку.
— Шанс… или ловушка, — ответил Артём. — Но мы уже в игре, Вика. Слишком глубоко. Лучше знать, что происходит, чем быть пешкой.
Она кивнула. Было страшно, но в этом странном месте, в этих жестоких правилах лагеря, любая попытка получить контроль — уже сила.
К вечеру они вдвоём вошли в кабинет Лариной. Та смотрела на них с холодным интересом, скрестив пальцы перед собой.
— Приняли решение?
— Да, — сказал Артём, — мы согласны.
Ларина улыбнулась чуть заметно. Не радостно — скорее удовлетворённо.
— Хорошо. С этого момента вы — под наблюдением. Первый отчёт — через три дня. Следящие будут знать, кто вы. А вы — не должны провалиться. Иначе… ну, вы уже знаете, что бывает иначе.
Она встала, подала им два небольших металлических значка — круг с изображением треугольника внутри. Без подписи. Без лишних слов.
— Добро пожаловать в техсостав.
Артём и Вика вышли из кабинета другими. Впереди их ждало первое задание — и много таких вопросов, на которые они пока не были готовы.
Они сидели на скамейке у здания техсостава, молча глядя на проходящих мимо ребят. В воздухе чувствовалась усталость после утренних событий, но решение требовало обсуждения.
— Ну и что ты думаешь? — первым заговорил Артём, не отводя взгляда.
— Я не знаю… — Вика вздохнула. — Это и правда страшно. Но и… будто важно. У нас будет больше свободы, возможностей.
— Или больше обязанностей и риск. Нас ведь могут выставить крайними, если что.
— Могут. Но ты сам видел — если сидеть тихо, все равно достаётся. Лучше уж рисковать с пользой.
Артём молчал пару секунд, потом кивнул.
— Если мы вместе, думаю, справимся. Главное — не терять голову.
— Тогда... согласны? — Вика посмотрела на него серьёзно.
— Согласны, — повторил Артём. — Попробуем. Но осторожно.
— Осторожно, — тихо повторила она.
Они переглянулись и слабо улыбнулись. Решение было принято.
Ксюша тащила Артема и Вику через длинные коридоры, по которым обычно никто не ходил, всё было тихо и мрачно. Милана уже ждала в подвале — её взгляд был строгим, а в руках она держала несколько каких-то старых бумаг. Казалось, что она уже знала, что предстоит сделать.
— Что вы тут задумали? — спросила Ксюша, когда они спустились по лестнице. Голос её был низким и полным угрозы. — Вы вообще понимаете, куда лезете?
— Мы… мы не хотели, — начал Артем, но Ксюша прервала его, держа его за руку, так что он не мог вырваться.
— Не хотели? — переспросила Милана, указывая на старую дверь, за которой они стояли. — А зачем тогда сюда пришли, если не хотели?
Вика молча стояла рядом с Артемом, не зная, что отвечать. Она чувствовала, что что-то в этом месте сильно не так, но не могла понять, как от этого всего избавиться.
— Слушайте, — продолжила Ксюша, — мы понимаем, что вы хотите сделать, но поверьте, тут ничего хорошего не будет. Мы сами прошли этот путь, и… мы тут не для того, чтобы облегчать вам жизнь.
— Но мы сами решим, — ответил Артем, стараясь казаться уверенным, хотя внутри его терзали сомнения. — Мы решили, что это шанс.
Милана шагнула к ним ближе, и её взгляд стал ещё более проницательным.
— Я не хочу вас пугать, но в этом составе не всё так просто
14:00 — Уроки ещё шли, но Ксюша и Милана, уже освободившись, направились к тех корпусу. Время для них было не просто днем, а моментом, когда можно было немного передохнуть. Выйдя из школы, они почувствовали лёгкий ветерок, ощущение свободы. Однако их внимание сразу привлекло нечто более важное.
Когда они подошли к зданию тех корпуса, то заметили знакомые силуэты — это были Артем и Вика. Стоя у дверей, дети переговаривались, казалось, что они всё обдумывают и что-то решили. Ксюша и Милана обменялись взглядом, не нуждаясь в словах для понимания ситуации.
— Ты не веришь? Они здесь! — прошептала Ксюша, понимая, что им нужно действовать быстро.
— Нам нужно поговорить с ними, — ответила Милана, её лицо стало серьёзным.
Они разделились, и Ксюша направилась к детям.
— Эй, вы что здесь делаете? — вдруг сказала Ксюша, подойдя к ним. Схватив их за "шиворот", она потащила их внутрь.
Дети не понимали, что происходит. Они были в замешательстве, но Милана уже ждала их в подвале корпуса, и в её взгляде было что-то тревожное.
— Заходите, — сказала Милана, глядя на них. — Поговорим.
Милана, почувствовав, что ситуация серьёзная, была настроена решительно. Она взглянула на Артема и Вику с такой настойчивостью, что те не смогли бы избежать её вопросов.
— Что вам сказала Ларина? Почему вы хотите быть в этом составе? — начала она, не давая им возможности сразу ответить. — Знаете, что вас ждёт, если решитесь? Это не игра, это — риск.
Артем и Вика замерли, переглянулись. Вопросы были неожиданными, и они чувствовали, что не могут просто ответить на них, не зная, как Милана воспринимает всё это.
Артем первым нарушил тишину:
— Мы... мы просто хотели узнать, что это за работа. Нам сказали, что это что-то важное, что мы можем сделать, чтобы помочь, быть полезными...
Милана улыбнулась, но её улыбка была холодной, почти ироничной.
— Помочь? — она тихо рассмеялась. — Это не помощь, а использование. Ларина не просто так вас втягивает в это. Это путь, который не вернёт вас назад, поверьте. Вы хотите стать частью этого состава, где вам придётся делать вещи, о которых вы даже не представляете. Если вы будете это делать, забудьте о том, что были детьми. Это будет всё, что вам останется.
Ксюша, наблюдавшая за сценой, подошла ближе и добавила:
— Нам здесь не стоит быть наивными. Это система, в которой каждое ваше действие будет под наблюдением. Если Ларина или другие решат, что вы не подходите, вы будете как... сломанная игрушка, которую выбрасывают.
Вика нервно выдохнула. Она, казалось, всё ещё пыталась осознать, что именно с ними происходит.
— Но… нам сказали, что это шанс, — произнесла она тихо. — Шанс быть важными, что-то значить...
Милана взглянула на неё с жалостью.
— Это не шанс. Это ловушка. И если вы туда попадёте, трудно будет выбраться.
Ксюша поднесла руку к своему лицу, как будто сдерживая раздражение.
— Подумайте хорошенько. Если вы хотите помочь — есть другие способы. Но тех состав... не стоит с ним связываться.
Тишина в подвале стала давящей. Вика и Артем, казалось, обдумывали всё, что им только что сказали.
Артем и Вика решили пока оставить этот диалог открытым, и пообщаться с Вероникой, к ней у них больше доверия. Милана видя что дети ничего не поняли, решается использовать свои полномочия, для установления понимая детям, Ксю останавливает детей на пороге, понимая что хочет Милана. Милана молча без эмоций медленно подходит к каждому из детей, и не говоря ни слова, вытаскивает из кармана металлический жетон техсостава — тот самый, что выдаётся только после присяги. Она крепко сжимает его в руке, затем кладёт на стол между Артёмом и Викой.
— Смотрите, — говорит она, глядя прямо в глаза, — это не просто значок. Это ответственность, это страх, это одиночество. Тут не будет друзей, не будет поблажек. Только ты, система… и выбор — стать её частью или исчезнуть.
Ксю встаёт у двери, не мешая, но внимательно следит за происходящим. Милана продолжает:
— Мы вас не останавливаем — решайте сами. Но если вступите, назад пути не будет. С вас начнут требовать. И не только Ларина, но и те, кто стоит выше.
Она делает паузу, давая словам осесть.
— Мы не злимся, мы предупреждаем. Подумайте, пока не поздно.
Милана с каменным лицом наблюдала за реакцией. Артём и Вика переглянулись — не из страха, а из внутреннего сомнения. Затем Артём заговорил твёрдо:
— Мы поняли, что вы хотите сказать. И спасибо за честность. Но… мы всё равно сначала поговорим с Вероникой. Мы ей доверяем. Она не просто "техсостав", она — человек.
Вика кивнула:
— Нам нужно услышать её мнение. Может, она объяснит больше, чем просто страх и угрозы.
Милана медленно кивнула, будто ожидая такого ответа. Она не стала останавливать их, только сдержанно произнесла:
— Вероника хороший человек… пока вы на правильной стороне. Не забывайте, куда вы идёте.
Ксюша, до сих пор стоявшая у выхода, открыла дверь и указала на лестницу:
— Идите. Но если решитесь — вернитесь осознанно. Без иллюзий.
Артём и Вика, всё ещё немного потрясённые, вышли из подвала. Впереди их ждала встреча с Вероникой — и, возможно, самый важный разговор за всё время пребывания в лагере.
15:30 — прозвенел сигнал окончания занятий. Через несколько минут по громкоговорителю раздалось:
— Общее построение через три минуты. Все – на главный плац.
С разных сторон корпуса потянулись воспитанники. Кто вялый после уроков, кто возбужденный — наконец-то свобода!
На плацу уже стояли Вероника, ещё несколько взрослых следящих и двое старших из техсостава. Ларина наблюдала из окна административного здания.
Вероника сделала шаг вперёд:
— Внимание. Сейчас будет распределение задач на вечер. Работы много, а дисциплина важнее отдыха.
Списки объявлялись чётко:
— Отряд 1 — уборка территории у спортивной площадки.
— Отряд 2 — помощь на кухне, подготовка ужина.
— Отряд 3 — санитарный обход по комнатам.
— Артём и Вика — с техсоставом, они пока временно прикреплены к обходной группе.
Кто-то удивлённо повернулся к ним, но не стали вслух обсуждать.
Вероника обратила внимание на Милану и Ксюшу:
— Вы — в наблюдательной паре. Сегодня усиленное внимание у озера и за старым техкорпусом. Там ночью были странности. Разберётесь — доклад мне.
Кто-то застонал:
— Опять обход! Может, хотя бы по двое?
Но Вероника бросила короткий взгляд — и вопрос отпал сам собой.
Когда задачи были розданы, отряд начал расходиться по местам. Но кое-где уже слышались тихие шепотки:
— Почему Артём с Викой снова особенные?
— Они что, теперь тоже в техсостав идут?
И хотя всё выглядело обычно, чувствовалось: в воздухе сгущается что-то важное.
Нечто, что проявится совсем скоро.
16:00. Начался плановый вечерний обход.
Старшие члены техсостава собрались у карты на стенде, рядом с главным корпусом. Ларина лично подошла, взгляд у неё был строгий, но в нём читалась задумка.
— Распределяемся по секторам. Первый и второй периметр — Милана и Ксюша. Особое внимание — южной тропе, там недавно находили странные следы.
Кто-то отметил район у старого спортзала, кто-то — склад у кухни.
Затем Ларина повернулась к Веронике, Артёму и Вике.
— Вы трое… отправляйтесь в северную чащу. Там есть старая сторожевая точка у заброшенного водозабора. Далеко, да. Но места тихие, вас никто не побеспокоит.
Вероника приподняла бровь.
— Есть особая причина?
— Есть, — коротко кивнула Ларина. — Вам будет о чём поговорить. А этим двоим, — она посмотрела на Артёма и Вику, — нужно понять, куда они идут. Понимаешь, Вероника?
— Понимаю, — ответила она спокойно.
Ларина ушла. А троица без лишних слов взяла рации, записали маршрут в журнал обходов и направились вглубь леса, в северный сектор.
Дорога была длинной, тишина — напряжённой. Казалось, сами деревья знали, что будет сказано в этой чаще.
16:30.
Тропа сузилась, хруст веток под ногами стал тише, и деревья начали сгущаться. Тишина, прерываемая лишь редкими звуками леса, словно давила на плечи.
Вероника шла первой, иногда оглядываясь назад, будто сверялась — идут ли они не только физически, но и мыслями.
— Здесь, — сказала она, когда тропа привела к небольшой полянке у покосившегося строения — старой сторожки, почти сросшейся с мхом.
Она села на упавшее дерево и указала Артёму и Вике:
— Присаживайтесь. Разговор будет честный.
Они молча сели. Артём глянул на Вику — та нервно жала пальцы, но взгляд держала уверенный. Вероника смотрела на них долго и внимательно.
— Я слышала, вы уже познакомились с Миланой и Ксюшей, — начала она.
Артём кивнул.
— Слишком... жёстко. Мы не уверены, что это нормально.
— И хотите узнать моё мнение? — спросила она, не повышая голоса.
Вика кивнула.
— Да. Мы вам доверяем. Не им. Не Ларине.
Вероника на мгновение опустила глаза, словно взвешивая каждое слово.
— Система здесь работает не потому, что все хорошие. А потому, что кто-то удерживает остальных от хаоса. Милана и Ксюша — продукт этой системы. Не злые. Просто выучили свои роли. А я...
Она помолчала.
— А я стараюсь сохранить хоть что-то человеческое внутри. И если вы войдёте в техсостав, вы станете частью этой машины. С жёсткими решениями, с личной ответственностью, с... иногда, отсутствием выбора.
— Но зачем тогда вы остались в этом? — спросил Артём.
— Потому что кто-то должен помнить, каково это — быть просто человеком, — спокойно ответила Вероника.
Повисла тишина. Вика опустила взгляд, Артём вздохнул.
— Можно подумать над этим ещё немного? — тихо спросила она.
— Не просто можно. Нужно, — ответила Вероника. — Но долго вас не будут ждать. Решение должно быть осознанным. Не завтра — так послезавтра, но вы должны будете сказать "да" или "нет".
С этими словами она встала.
— Пошли обратно. До сумерек ещё есть время.
16:45.
Они уже почти вышли с поляны, как Артём вдруг окликнул:
— Подождите, Вероника… — он сделал шаг вперёд. — Я хочу понять. Что это за техсостав вообще? Почему это так серьёзно? Почему нас выбрали? И почему Милана с Ксюшей так на нас смотрели, будто мы с ума сошли?
Вероника остановилась. Ветер чуть колыхнул её волосы, когда она медленно обернулась. В её взгляде на миг мелькнула усталость — не физическая, а глубокая, изнутри. Она подошла ближе, понизила голос.
— Техсостав… — она на мгновение задумалась, подбирая слова. — Это не просто группа. Это ядро всей структуры. Мы не просто следим за порядком. Мы обеспечиваем его. Иногда — любой ценой.
— И это всегда так жёстко, как показали нам Милана и Ксю? — тихо спросила Вика.
— Нет, — покачала головой Вероника. — Это их способ. Им так проще. Они давно в системе, они уже почти не задают вопросов. Вы пока ещё — задаёте. И это... редкость.
Артём хмурился:
— Но зачем тогда мы? Мы же обычные. Нас никто не слушается. Мы не жестокие. Даже сами себя иногда понять не можем.
— Именно поэтому, — твёрдо сказала Вероника. — Вы — пока несломанные. Своими глазами видите, как всё устроено, и у вас ещё осталась совесть. А когда совесть встречает силу — появляется шанс на перемены. Кто-то в этой системе должен начать иначе. Ларина тоже это знает, как бы ни старалась выглядеть хладнокровной.
Вика насторожилась:
— А остальные дети? Почему они удивились, что мы в техсоставе?
— Потому что так не бывает. В техсостав попадают не те, кого уважают. А те, кого боятся. А вы — не из таких. Поэтому вас либо сломают… либо вы всех удивите.
Она на секунду замолчала, посмотрела на них внимательно:
— Я не буду вас уговаривать. Но знайте: если вы решите быть частью этой команды, я буду рядом. Я помогу. Но если решите уйти — я тоже пойму.
Вероника развернулась и пошла вперёд по тропе, оставив им пару шагов тишины — подумать.
17:00.
Они шли молча, каждый погружённый в свои мысли. Вика шагала чуть позади, изредка косясь на Артёма — он явно переживал сказанное Вероникой. Сама Вероника сохраняла сосредоточенное выражение лица, будто уже знала, что этот разговор — только начало.
И вдруг...
Из глубины чащи, откуда, казалось бы, не должно было быть ни души, раздался резкий, пронзительный крик. Детский. Высокий. Такой, от которого по спине пробегает холод.
— А-ААААА! — коротко, отчаянно, будто на одном дыхании, будто кто-то звал на помощь, но уже понимал, что это может быть в последний раз.
Вероника резко остановилась и подняла руку, жестом приказав остановиться. Листва дрожала. Птицы — замолкли.
— Вы это слышали?! — испуганно прошептала Вика, обхватив себя руками.
Артём инстинктивно сделал шаг вперёд, но Вероника схватила его за плечо.
— Тихо. Не двигайся. Слушай.
Лес ответил глухой тишиной. Ни шороха, ни звука. Только ощущение, что кто-то наблюдает из-за деревьев.
— Это было с южной стороны, ближе к старой дороге, — быстро сориентировалась Вероника. — Там никто не должен был быть.
Артём нахмурился:
— Это точно был крик? Не животное?
Вероника взглянула на него серьёзно:
— Нет. Это был ребёнок.
И не дожидаясь вопросов, она повернулась в сторону звука:
— Идём. Быстро. Но без паники.
Они сорвались с места, спеша сквозь кусты и сырой мох. Тень леса сгущалась. Что бы ни произошло — это было совсем рядом.
Но кто кричал?
Почему?
И главное — почему именно сейчас?
Они двигались почти бегом, но старались не шуметь. Вероника шла первой, отбрасывая ветки и внимательно вслушиваясь в каждый звук. Артём и Вика следовали за ней, переглядываясь, всё ещё потрясённые тем, что услышали.
Метров через триста чаща начала редеть, и перед ними открылось небольшое пространство, заросшее высокой травой и окружённое со всех сторон деревьями. В центре — что-то странное.
На земле были следы — глубокие, будто кто-то долго стоял на одном месте или барахтался. Рядом — обрывки ткани. Детская кофточка, порванная на шве.
— О, Господи, — Вика прикрыла рот рукой.
Вероника медленно подошла ближе, присела, осматривая место. Её глаза скользили по каждой детали.
— Здесь кто-то был. Недавно. Очень недавно, — произнесла она глухо. — Смотри, вон свежие отпечатки подошв. Маленькие. А рядом… взрослые.
Артём сглотнул:
— Это мог быть тот… мужчина? Которого ночью видели Милана и Ксюша?
— Не исключено, — кивнула Вероника, поднимаясь. — И если это так, у нас очень большие проблемы. Насчёт "наблюдать" он не врал, но… что он здесь делает по-настоящему?
Она снова обернулась:
— Мы возвращаемся. И сразу — к Лариной. Я не могу рисковать чужими детьми. А вы двое…
Она посмотрела на Артёма и Вику серьёзно.
— Сейчас вы увидите, как работает система. И поймёте, что тут важна не дисциплина ради страха. А порядок ради выживания.
И, развернувшись, она повела их обратно.
Но в голове каждого из них уже сидел неотступный вопрос:
Кто был в лесу? Кого он унёс? И вернётся ли он ночью снова?