6

 Ещё было рано, но солнце уже во всю раскалило землю. Так делать не положено, я знаю, но мне пришлось забраться на деревянную скамейку рядом с Дедой - мои лапы не могли терпеть такой жары.
  Деда сидел тут же и задумчиво смотрел вдаль. Петя и его дедушка остались на соседней скамейке. Петя... Как Федя. Только маленький Федя, лет десять назад. Ох, давно это было. Тогда я ещё могла летать по двору и прыгать как сумасшедшая. А ещё я могла лежать на полу рядом с Федей и смотреть, как он рисует, положив ему морду на колени. Он усердно закрашивал бумагу синим, а я нюхала этот синий. Федя кричал, что сейчас я намочу своим носом весь рисунок, и хотел положить мне морду обратно. Но мне всё равно было интересно, почему так пахнет синяя бумага. Синяя, как сейчас небо. Эх, вернуть бы мою молодость обратно...
   Неожиданно рядом с нами что-то проревело. Перед скамейкой пронеслась огромная красно-серая гусеница, издавая настолько громкий звук, что я испугалась, не оглохнет ли Деда. Я-то ладно, у меня есть нос, которым можно нюхать синюю бумагу, я могу обойтись и без ушей, а у Деды такого умного носа нет. У него глаза и уши.
 Я вскочила с места и как можно плотнее прижала уши к голове. От такого звука моим ушам больно. Гусеница постепенно замедлялась и стихала. Как только она совсем прекратила своё движение, я осознала, насколько она была огромной. Она была очень... очень длинной. Чей-то глухой голос быстро бросил непонятные слова, и из гусеницы вышли двое: слева - молодой парень, справа - женщина. Деда встал, взял ч;рную мягкую коробку, сумку и меня и направился к женщине.
 - Вот, - сказал он ей, протянув две большие бумажки.
 - Снова собак таскают, - проворчала женщина и выхватила из Дедыной руки бумажки. - Проходите.
 Деда хотел взять меня на руки, но вместо него это сделал парень. Я не могу описать, чем он пахнет, но это что-то очень необычное и волнительное. Парень шагнул вместе со мной в гусеницу, и тут я снова испугалась за Деду. А он? Он же не останется?
  Парень взял нашу ч;рную мягкую коробку и Дедыну сумку и помог Деде забраться в гусеницу.
  - Спасибо, - сосредоточенно сказал Деда и нахмурился. - Куда же нам идти, Мила? А, вот, вижу, номер купе указан. Пойдём, моя хорошая.
  Мы пошли по длинному коридору внутри гусеницы. Слева были двери, некоторые - открыты. В маленьких комнатах, куда они вели, сидели люди, но я не успевала их разглядеть. Наконец Деда дёрнул ручку одной из дверей, и мы зашли внутрь.
  Пахло в комнате не очень. Всё было неудобно и очень странно - какие-то четыре полки, стол, окно на всю стену, - но Деда улыбнулся. От него струйкой дон;сся аромат радости, и мой тревожный запах немного развеялся. Мне стало спокойнее. Деда достал из ч;рной мягкой коробки плед и расстелил его на одной из полок.
  - Мила, залезай! - он улыбнулся моему ошарашенному взгляду и помог мне забраться.
  Я поднялась и увидела пустой стол и кучу деревьев за окном. Легла и уткнулась носом в плед - он пах домом, а ещё Дедой. Мне стало ещё спокойнее. Деда знает, что делает. Я ему доверяю.
  Внезапно в комнату влетела какая-то женщина, и не успев даже поздороваться, воскликнула:
  - Ой, какая хорошенькая! Какая красивая девочка! - я встала и завиляла хвостом, а она потрепала меня по голове. Обожаю добрых людей. - Ну, у нас всё-таки не положено, надо бы её спустить. А то мне потом попадёт, если кто из коллег узнает.
  - Внизу тесно, а у Милы болят лапы, - спокойно отвечал Деда. Хотя от него пахло смущением. - Старенькая она уже, неудобно ей будет.
  Женщина погладила меня по ушам:
  - Маленькая ты моя, - приласкала она меня. То, что мне уже немало лет, она пропустила. Но всё равно приятно. - У меня дома тоже голден, ему два года скоро будет. Такой безбашенный! По крайней мере, был полгода назад - я его с тех пор и не видела, вся в работе. Ну ладно, пусть лежит, раз на пледе. Что-то я отвлеклась: покажите ваши билеты.
  Деда снова достал бумажки, женщина сказала, что хорошо, и скрылась. Я удивлённо посмотрела на Деду. А он на меня - радостно.