15

Деда, Петя и его дедушка очень весело во что-то играли. В нашей комнате стоял такой крик, что мне даже закладывало уши. Заглянула девушка - я узнала в ней ту, которой я так понравилась, которая меня гладила. Как я поняла, это проводница, тут все так называют людей, которые хотят в гусенице в специальной форме. Деда попросил её принести чай, а Петин дедушка открыл ещё не начатый пакет с конфетами и протянул ей батончик.
- Возьми, внученька, как говорится, спасибо на хлеб не намажешь! - улыбнулся он.
Проводница хотела было отказаться, но увидела, что батончик не обсуждается. Поэтому вежливо улыбнулась в ответ, положила конфету в кармашек и исчезла.
И вдруг случилось то самое, неопределённое, чего я боялась. Петя резко побледнел и стал медленно сползать под стол.
- Петя, Петя! - дедушка мгновенно подхватил его и стал тормошить. - Не засыпай, сейчас будет! Вот я старый дурак, аптечку в купе оставил! - выругался он и выбежал из комнаты. Из коридора дон;сся его голос: - Помогите!
Откуда-то послышалось:
- Что случилось!?
- Реб;нку плохо, наверное, сахар упал!
- Какой номер купе?
- Не помню, какой-то двадцатый, в конце коридора!
- Сейчас.
Раздался топот и стук. В комнате стоял плотный запах страха - мне казалось, что дышать нечем. Петя, побледневший и неподвижный, всё это время, которое будто остановилось, лежал на полке, а Деда переступал с ноги на ногу, делал шаг к двери, возвращался обратно, чесал бороду, потом, кажется, хотел что-то сделать, но не решался. Я понимала: он не знал, чем помочь. И я не знала. Я хотела подойти к Пете, ткнуться носом в его ладошку, но что-то мне не позволяло этого сделать. Будто всё вокруг заморозилось. Наверное, Деда чувствовал то же самое.
И вдруг я вспомнила Федю. Ему тогда было примерно девять. В тот день он не пошёл в школу, вместо этого почему-то весть день спал. Я подошла, ткнулась в его руку носом - мне тут же передался холод. Федя приоткрыл глаза, но тут же закрыл их. В то мгновение, когда он посмотрел на меня, мне показалось, что он не узна;т свою Милу.
А вечером Федя стал кричать. Он махал руками и то и дело показывал куда-то под потолок. Сколько я туда ни смотрела, там ничего не было. Мама и Деда успокаивали его, а Папа ушёл в другую комнату и начал с кем-то говорить - быстро и отрывисто. Спустя полчаса меня увели на кухню, и кто-то вошёл. Кажется, их было двое. А потом пропали и Мама с Федей. Деда тогда очень беспокоился за Федю - я его понимала и тоже беспокоилась. Кажется, в тот вечер все комнаты до одной пропитались нашим волнением.
Федя, Мама и Папа вернулись только через два дня. Федя был обычный, только какой-то... похудевший, слабый, что ли. Но от него больше не пахло холодом. Он вяло трепал меня по шее, брал книгу и тут же откладывал и в основном так же лежал. Меня это тоже очень тревожило. Но спустя неделю - утром - Федя взял рюкзак и ушёл. К обеду вернулся. И уже был тёплым, розовощ;ким и весёлым. Я от радости даже хотела прыгнуть на него, но лишь порвала ему штанину. Федя ужаснулся, но засмеялся. Мне нравилось, когда он был таким: живым и оттого понятным и родным.
Наконец всё вокруг вышло из заморозки. В комнату с телефоном, излучавшим яркий свет, и большой коробкой вбежала знакомая мне проводница, а вслед за ней Петин дедушка, тоже с какой-то сумочкой. Девушка попросила рядом стоящего Деду подсветить, быстро достала из коробки шприц и сделала Пете укол: мне показалось, будто такие случаи происходят с ней каждый день. Через несколько секунд Петя открыл глаза, увидел меня, Деду, улыбнулся и тихонько сказал дедушке:
- Дедушка, а я выиграл!
- Выиграл, выиграл!  - воскликнул дедушка и обнял Петю. От него пахло страхом, облегчением и почему-то грустью.
И тогда я решилась. Я подошла и ткнулась носом в Петину руку.
- Всё хорошо, Мила, - улыбнулся мальчик и потрепал меня по голове. - Мила, я в порядке!