17

В комнате было очень шумно: ребята и Петя то ли кричали, то ли пели, Мальчик тихонько брынчал на гитаре, Деда размешивал, кажется, уже остывший чай, а Петин дедушка расспрашивал Опрятную про её семью и какую-то Тулу. Тучи разбежались, и на небе стало что-то светиться и мигать - однажды Федя мне сказал, что это называется "звёзды". Их видно плохо, но звучит всё равно красиво. И пахнет тоже по-особенному. Слова, как и чувства, имеют собственный запах - ведь люди вкладывают в слова не только смысл или команду, но и внутренние переживания, а они всегда пахнут, как, например, "наморе", "море" и "зв;зды". Запах этих слов заполнял собой комнату, то чуть отступая, но волной, будто мягкий тёплый ветер, снова обдувая лица. В моём случае, морду.
К нам с Дедой снова подошёл Длинноволосый. Я вопросительный посмотрела на него.
- Что, пёс, есть хочешь? - засмеялся Длинноволосый в ответ.
- Миле ещё рано, - ответил за меня Деда.
Как жаль, что я не могу говорить! Если бы я могла, я бы столько всего сказала! Я бы рассказала про слова и чувства, про то, что они пахнут, про Деду, про Федю и про Бабушку, про огурцы и "иди сюда" - а ещё спросила: что такое море? Но я могу только слушать, понимать и лишь пытаться что-то сказать. Меня, да и всех собак, не всегда понимают, и, что чаще, не пытаются понять - а вот мы понимаем многое, хотя многого и не знаем. Но мы рады, если с нами говорят, задают сложные вопросы и делятся чувствами так, будто мы не собаки, а люди. Поэтому мне очень нравилось, что Длинноволосый говорил со мной, а не с Дедой.
- Так ты девочка! - удивл;нно воскликнул Длинноволосый. - А что ты хочешь, Мила? Мила, правильно?
- Ей интересно, - с готовностью и удовольствием пояснил Деда. - Мила теперь с тобой знакома и слушает, что ты ей говоришь.
- Какая умница, - протянул тот и погладил меня по голове. - Всё понимаешь. А у меня, Мила, тоже была собака, - я наклонила голову, показывая, что я вправду всё понимаю. Собака. Я слушала с максимальной заинтересованностью и сосредоточенностью, хотя в комнате было не очень-то тихо. Обычно я так слушаю только Деду. Или тех, у кого есть еда. - Лайка. Родители привезли её, когда она была совсем щенком. Мы назвали её Найдой. Она постоянно громко лаяла, не давала мне домашку делать. Со временем, конечно, остепенилась, но всё равно поговорить любила. Выла, скулила, гавкала! А через два года Найду купили охотники. Мы тогда переезжали в новую квартиру, и нам сказали, что Найда не может жить в ней, и дали на решение две недели. Вот как-то так и вышло. Грустно, конечно, но что поделать. Да, Мила?
Я лизнула ему руку - в знак сочувствия. Длинноволосый любил собак. Очень любил - я это сразу поняла. Наверное, Найда была с ним счастлива, пока эти сложные и не очень ясные мне обстоятельства их не разлучили.
Внезапно что-то грохнуло с оглушительной силой. Я прижала уши, как тогда, когда гусеница издала ужасно громкий звук. Оказалось, произошло сразу три вещи: кто-то столкнул металлическую кружку, которую достал для себя Деда, с полки свалился Высокий, и в сторону резко отъехала дверь.
- Я что, вас по всему поезду собирать должна? - буквально с проходу закричала женщина в джинсах и рубашке. С короткими рыжими, как морковка, волосами. Именно из-за них запах злости вился лишь вокруг неё: все ребята, до единого, к которым обращалась женщина, находили положение дел крайне смешным. - А ну-ка быстро все встали и, - она сделала чуть неловкую паузу и неуклюже замахала руками куда-то в сторону коридора, - пошли все по своим купе! Быстро, я сказала! - она снова повысила голос.
Хихикающая и тихонько переговаривающаяся толпа вытекла из комнаты. Я вздохнула: в воздухе по прежнему оставался аромат радости и веселья, но, к моему огромному счастью, шум вмиг исчез. От тишины немного заложило уши - было только слышно, как будто сквозь вату стучала гусеница. Я оглянулась на Деду. Кажется, ему тоже нравилась тишина.