Сливовая пыль. Глава 1. 10

Очередной звонок из больницы застал Пелагею в туалете. Взглянув на часы, она слишком резко вскочила с унитаза, не рассчитала, и стукнулась головой об дверь с такой силой, что искры посыпались из глаз. Взвыв от боли, она потерла лоб и только тогда ответила на звонок:
— Спишь, что ли? — проворчал недовольный Аркадий, врач приемного отделения, и изобразил храп.
Выйдя из туалета, Пелагея осмотрела трещину на двери. За последнюю неделю дверь в третий раз подвергалась испытанию на прочность. В четверг Пелагея шмякнула об дверь карманника, в пятницу — курьера, принесшего ей просроченные суши.
— Издеваешься? Ночь угарная! Некогда в туалет сходить!
— Ладно уж, сходи, сегодня я добрый, а потом к нам приезжай.
— Зачем?
Пелагея вошла в кабинет Василевского, который она занимала на время дежурства, и зыркнула на троих свидетелей, ютившихся на двух стульях.
— У нас тут случай на миллион.
— Интересней, чем мужик в женском купальнике?
Свидетели дружно загоготали.
— Намного интересней, — интриговал врач.
— Что с ним?
— Амнезия, но одет прилично.
— Тогда что в нем интересного?
— Документ, который он обнаружил в своем кармане после того, как пришел в себя на вокзале.
— Долго мы будем бегемота тащить из болота? Говори, что обнаружил у амнезийного иначе разговору конец.
— Справку о собственной смерти. Согласно этой справке он целый месяц уже мертв.
— Это действительно интересно. Но я не приеду. Пришли фотку и привези его к нам после смены.
На присланной фотографии Пелагея увидела опрятного мужчину в синем костюме и белой рубашке с распахнутым воротом. Вместо галстука шею украшал синий фуляр в горошек. На лацкане пиджака виднелся значок молнии.
— Что там? — поочередно спросили подозреваемые, когда она устало откинула телефон на стол.
Пелагея показала кулак размером с дыню и те мгновенно притихли.
— Возвращаемся к вашему делу, — угрожающе сказала она и шлепнула линейкой по тянущейся руке свидетеля к печенью. — Печенье для меня, дача показаний — для вас. Кто из вас подал идею о письме?
Двое, сидевшие по краям, показали пальцами на третьего. Тот закатил глаза и нервно пояснил:
— Я сказал Сереге, напиши письмо и сожги. А он поджег соседа! Я же не говорил сжечь соседа, я сказал сожги письмо.
— Мы слышали, как ты сказал: «Напиши письмо и сожги его». Мы же обсуждали соседа. Кто сжигает письма? Письма отправляют по почте, — парировали ему друзья с раскрасневшимися лицами.
— Мы же говорили о психологическом эффекте самовысказанности. Для чего письмо писать? Для того чтобы выплеснуть всю ненависть на бумагу, а не на соседа. А потом сжечь бумагу, вся ненависть уйдет.
Со зловещим скрипом открылась дверь, все обернулись и ахнули. На пороге стояла гневно рычащая скульптура Аполлона с пылающими от злобы глазами и разбитым носом.
— Кикиморин! — раздраженно прокричала Пелагея. — Я же сказала, что вы не один пострадавший у нас в городе. Ждите своей очереди в коридоре. В следующий раз подумайте, прежде чем выходить голым в образе своего идеала.
— Сколько раз вам говорить, меня зовут Алонсо! Я не голый! Я в брифах!
— В своей мастерской вы Алонсо, а здесь, в полицейском управлении, вы — Алексей Кикиморин! Идите за паспортом! Без паспорта заявление не приму!