Сволочь

Сволочь.

Лучше йогурта по утрам
только водка и гренадин.
Обещай себе жить без драм —
и живи один.
В. Полозкова.

Предисловие.
К сожалению или к счастью, человек может, умеет или даже должен страдать. Будь то существа, действия либо определения, но каждый из нас ощущал внутри хотя бы частицу страдания. У кого-то проходит это само собой, кто-то вообще лишь слабо ощущает, ну а кто-то даже выбирается из длительной депрессии, погрязнув в алкоголизме, наркомании, блуда и попыток суицида... Но не всё так плохо из этого. Пьянство и блуд всё перетрут.
Устав бороться за возвращение своей любви, потеряв надежду и веру, исписав десятки минорных стихотворений, поселив к себе в комнату госпожу депрессию, я точно решил поднять голову и помянуть своё прошлое. Литр дешёвого вискаря и полтора часа жестокой нежности соседки обозначили красную строку абзаца моей новой главы безудержно страстной и слегка пьяной яркой жизни.

Глава 1. Разрушение собственного счастья.
Я - разрушитель своего настоящего счастья. Сам построил, сам разрушил. Казалось бы, идеальная прекрасная семья за несколько месяцев превращается в летящий по воздуху пепел. Одной любви всегда чуть-чуть маловато. Моей любви не хватило на нас двоих.
Между упругих молодых грудей я слизываю струйки крепкого алкоголя, закусывая ореолами сосков. Этого божественного вкуса я не ощущал более двух лет, ведь отношения двух любящих людей - это доверие и верность. Я не мог позволить себе изменить любимой женщине даже в последующие месяцы, пока я не понял, что моя любовь бесполезная, сопливая, ненужная и отвратительная.
Меня они ждали. Эти неудовлетворенные женские тела... Я снова здесь. Открывайте рты, раздвигайте ноги.
Я не принимал её такой, какая она есть. Я - собственник. Я не могу делить свою женщину с её увлечениями, друзьями, привычками, окружающим миром. Об обратной связи я ничего не скажу. Виноват всегда мужчина. Я позволил ей уйти. Я опустил руки. А потом было поздно.
Я пытался увидеть дно во влагалище очередной попутчицы моего пути спасения от ушедшей любви, но она резко хлопнула половыми губами, что мои двадцать сантиметров резко уменьшились в полтора раза. Я кинул ей ключи от наручников и вышел прочь.
Я мог всё исправить, мог спасти свою наисильнейшую любовь, но более того - я же мог не допустить опущенных век, грустной улыбки, разочарования, ухода и, хуже всего, слов "я больше тебя не люблю"...
Выпив в пять утра залпом сто грамм вчерашнего виски, я сразу пошёл в ближайший бар, откуда минута в минуту будут отчаливать пьяные одинокие женщины, которым явно давно никто не долбил в матку. Очень удобно плевать на ненужных и использованных, выплёскивать всё до остатка тех литров, что хранил для неё все эти месяцы, вся эта бесполезная жидкость летит на глупые лица, невкусные губы, нелюбимые сиськи. И априори бокал спирта выжигает любовь изнутри перед коротким сном.
Я не мог равнодушно смотреть на её начинания и успехи, не мог радоваться вместе с ней. Не мог и не хотел. Её быть не должно. Могли быть Я или Мы. Я не хотел работать над собой, меняться, пытаться понять ее. Развал был неизбежен. Я молча принял её уход. А потом кусал локти.
По ярким накрашенным накаченным губам пятидесятилетней милфы удобно бить членом. Он отпрыгивает смешно, как от батута, она пытается словить ртом, но такой размер никак не проходит, отскакивает снова и снова, что ей приходится хватать обеими руками и пытаться пропихнуть в горло, но и тут - увы: от часового минета головка распухла и уже не влезет ни в какое горло, а в престарелую курагу не было желания входить, поэтому я грустно обкончал лицо и сбежал без оглядки.
Я разлагался без неё. Я ждал. Я пытался не ждать. Я убил любовь. И только я. Чтобы не оказаться темным пятном на влажном асфальте или поглотителем галоперидола из рук людей в белых халатах, я ушёл от себя самого.

Глава 2. Больно бывает не только от боли.
Боль тем и полезна, что заставляет двигаться дальше. И ты пошла вперёд, сожгла шатающиеся мосты, зачеркнула исписанную любовь, разбила вдребезги несостоявшееся будущее.
Сняв зажимы с твёрдых торчащих сосков молодой практикантки из медицинского училища, я перевернул её одним резким движением и с размаха, как на теннисном корте, вогнал точно в лузу, что аж яйца громко шлепнули о её ягодицы. Она выгнулась в пояснице, а колени лихорадочно задрожали.
Больно бывает не только от боли. Мои недовольства пятилетнего ребёнка поначалу её забавили, а в последствии привели к равнодушию. Всё, что она делала или не делала, меня раздражало, что приводило к недопониманиям и ссорам, молчаниям по нескольку дней, игнорам, - и вот она ушла.
Я проснулся в ванной с бокалом чего-то дешёвого и спиртосодержащего, тёплая струя воды лилась мне по шее, а с уздечки моего члена зачем-то пыталась снять серёжку-полукольцо совсем незнакомая мне женщина. Я долго думать даже не стал, схватил её за волосы и затылок, резко надавил, и мой член проскользнул ей прям в горло, хорошо, что эрекции было на три четверти ещё, иначе бы точно порвал бы ей всё. Кончить хотелось ужасно, но дешевое пойло давало понять, что это будет не скоро. Я посадил её на стиральную машинку, вылил огромное количество гипоаллергенной смазки на уже свои полноценные двадцать сантиметров, и через анальные удовольствия отправил густые брызги спермы прямо внутрь.
Надо было бежать за ней, кричать, умолять, падать в ноги, целовать пальцы, сжать её на груди и не отпускать. Но я ничего не сделал, тем самым, сделав ей ещё больнее. Любовь уничтожалась ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Отчаяние взяло верх, всё шло наперекосяк. Этот крах остался глубоко в душе, сердце, мозге, мурашках, дрожи...
За время движения лифта от первого до семнадцатого этажа я еле успел кончить в горло своей попутчицей. Долбил изо всех сил, натягивая её за волосы, за уши, за затылок. Камера в углу сверху лифта возбуждала, это и помогло быстрее отправить потоки спермы в желудок девчули. Интересно, кто-то смотрит записи этих камер. Я вышел на последнем этаже, а она поехала вниз.
Я потерял всё своё время, когда можно было что-то исправить. Боль разъела сначала её, а потом меня. Хуже кислоты. Выжгла хуже пожарища. Сам виноват. Сам поплатился. Эта боль пронзает как спину нож.

Глава 3. Моя девчонка ко мне не вернётся.
Что членом не дотрахал, яйцами не дошлепаешь.
Мои наклонности к разнообразиям пошлостей и блуда привели к разгрому Великой любви. Я - сам себе дурак. Моя любовь убила мою любовь. Я любил её, люблю и буду любить вечно.
Красный бондаж мне настолько надоел, что я разрезал его на кусочки прямо на моей подружке из секс-шопа, где я любил закупаться частенько. Заклеив её рот скотчем, я выполнил её матку своими всеми двадцатью сантиметрами по самые яйца. Я редко так делаю, иначе женскому полу достаточно больно от такого мероприятия, ведь глубина влагалища намного меньше. Я истязал все её нутро и накончал прям на глаза.
Я хотел научить её всем познаниям секса. Мы любили друг друга, мы хотели, мы кончали... Я не мог оставить её без оргазма. На этом я и сгорел. Мои переписки, мои тупые желания, мои вопросы, мои ... Я не изменял ей. Физически. Я изменял ей морально, мозгом, тупостью своей, какими-то своими привычками, я долбодятел. Я обижал. Я унижал. Такая девушка мне досталась, а я её потерял.
Старая 46 летняя девочка высосала сперму и пьяная увалилась спать. Я её вытолкал на балкон, лёг спокойно на кровать и снова стал мечтать о прошедших великолепных днях с моей любовью.
Я убил её своей похабностью, своей привычкой к странным девкам. Но я любил её. Я люблю её. Я знаю, что моё влечение меня погубило. Я умер. Я умер с того момента, когда она ушла. Она ушла. Это - моя смерть.
Вот ни у кого такого никогда не было. Я одновременно кончил и вырвал на задницу жирной бабы. Растер рукой смешанную блевотину со спермой и снова вырвал.
Жалею ли я о том, что всё уничтожил? Очень жалею. Единственное в моей жизни, что бы я исправил, это ситуацию с нашими отношениями. Мне нужна она. Я не знаю, как дальше мне быть без неё. Я люблю её.
Я знаю лишь одно: моя девочка ко мне больше не вернётся. Я убил её, я убил себя, я убил нас, нашу Великую любовь, которой завидовали, восхищались, порочили и восхваляли. Моя привычная ранее блудливая жизнь, склонность ко похабностям, перепискам, флирту всё уничтожили. Я ненавижу себя целиком. Порою лучше тупо трахнуть шалаву, чем вот такие тайные странно-пошлые переписи с женщинами. Лучше бы я провалился под люк замертво.
Прошло более полутора лет, и вот вернулся великолепный Казанова, вытрахивающий весь женский пол своим двадцатисантиметровым выплескивателем спермы, вкуснейшей девчачьей конфетой, покоряющий сердца красавиц и не очень, бездушно бросающий после нескольких оргазмов. Вернулся. Безысходность, отчаяние, нервный срыв - и вот я снова нанизываю мокрые киски, слюнявые рты и влажные анусы. Также без любви, без симпатии, со лживой улыбкой и литрами алкоголя. Кончив в густые чёрные волосы, шлепнув головкой члена по лбу, я выпрыгнул из окна второго этажа и уехал на самокате попробовать хоть на пару часов уснуть.

Четвёртая глава. Это моя стадия разложения.
Скорее всего, всё сделано правильно. Она - хорошая, я - плохой. Все было уничтожено, выжжено, высечено, испепелено, растоптано, раздавлено, выкошено, убито. Она ушла бесповоротно. Время никак не лечило, не помогало. Она твёрдо стёрла меня из памяти. А я так и не смог. Всё вернуть назад либо начать сначала были абсолютно невозможно да и уже не за чем. Я пытался это в себя затолкать, разъяснить самому себе, поставить на ее место, как она это мне ни один раз говорила. Всё равно я навеки убеждён, что любовь - это панацея.
Слезы капали на упругую попку рыжей бестии с торчащими сосками. Я держал её крепко за копну длинных и пушистых волос, чтобы она не вывалилась из окна восьмого этажа гостиницы. Прохожие поднимали головы на её громкие стоны, а меня это всё невероятно заводило. Я периодически шлёпать свободной ладонью по её ягодицам, приговаривая похабные словечки, а она выпрашивала ещё и ещё. Яйца уже порядком болели от ударов по её половым органам. И вот наконец я выпустил горячую волну спермы прямо в её нутро. Хорошо, что она меня совсем не знает. Я затянул её обратно в номер, бросил на кровать, натянул джинсы и покинул номер.
Последняя капля ее иссякла. Впоследствии я думал, что в конце она реально всё просто терпела и план ухода давно у нее созрел в голове. Я сначала отпустил, потом страдал, писал о любви, пил, ходил вокруг ее дома, её обычных поездок и прогулок, отпускал, страдал, и так несколько месяцев. Сквозь мои ожидания было выпито 16 бутылок виски, написано десяток стихов, пролито немало луж слез... Любовь не отпустит никогда. Моя любовь к ней - это лемниската.
Этот яркий сквирт брызнул мне прям в глаза. Эта малышка просто шлепнулась мне на лицо. Мне дико захотелось тоже кончить ей в глаза. Перебросив её через себя, я нагло вогнал все свои двадцать сантиметров ей в горло и стал жёстко насаживать. И буквально через минут семь я выплеснул своё семя ей на карие глаза. Вытерев член об её губы, я молча вышел за калитку.
Возвращенья любовь не обретшая. Всё, что я смог сделать, это любить её вечно. Жить нет сил. Но мёртвый человек - он ведь не живой. Исключение: зомби, Цой, Ленин. Эта любовь - моя головоломка.

Послесловие.
Всё пройдёт как с белых яблонь дым.
Я - один. И это моё кредо. Я пью, трахаю бездумных сучек, разлагаюсь морально. Мне ничего более не интересно, не нужно, плевать. Этот мир - будто блеск дешёвой панели. Я смотрю в зеркало - вижу пустоту. Время лечит кого-то другого.
Какова мораль моего рассказа? Цените отношения, цените любовь, цените момент. Я убил в себе себя.
18.04 - 26.05.25