Проклятие ведьмы

Глава 6. Нелегкие дни

После окончания уборки с полевого стана вернулся Василий и запил бес-пробудно. Как Марфа Петровна и предполагала, Светлана, заполучив деньги от сына, пропала на злачных просторах областного центра. Ни одной весточки не прислала она Василию за это время, снова ударившись в очередные любовные приключения.
- Гулена есть гулена!.. – по-стариковски вслух размышляла Марфа Пет-ровна, хлопоча по хозяйству.
И Артем соглашался с бабулей. Светлана, когда-то случайно окунувшись в беспутную жизнь большого города, как говаривала Марфа Петровна, «слетела с катушек» и возвращаться к простой деревенской жизни уже не хотела. Эйфория гулек с незнакомыми мужчинами, ожидание от встречи с ними чего-то необыкновенного в своих чувствах, застили ей глаза, и другой жизни для себя она уже не представляла.
Марфа Петровна прилагала титанические усилия, чтобы вытащить сына из запоя, но это ей никак не удавалось. Она уже и в церкви свечку ставила, сходив в соседнее село, где находился действующий храм, и уговаривала, и кричала на него, и плакала, но результат оставался один – Василий продолжал пьянствовать, горе его было безутешным и требовало все новых и новых доз алкоголя. Власть распутной женщины над Василием оказалась настолько беспредельной, что Марфа Петровна ничего не могла поделать с сыном.
И тут, как ни странно, помог Артем. Когда в очередной раз Василий вы-полз из дома на карачках и, шатаясь, поплелся в сельский магазин за очередной порцией горячительного напитка, Артем догнал его и дернул за авоську, которую тот от слабости еле удерживал в руке. Василий сначала покрыл матом свою наглую собаку, но когда Барс гордо побежал впереди него с авоськой в зубах, то это ему показалось чрезвычайно забавным. Он неожиданно развеселился и шел за своей собакой, беспричинно смеясь во все горло. А после того, как Барс на обратном пути понес бутылку с водкой в авоське впереди него, то даже загордился своей собакой, и почти рассудительно объяснял свое восхищение встречным мужикам:
- Во-о, видишь, какая у меня собака?! Равных нет в деревне… Поня-ал?! А вы на нее мне жалуетесь!.. На кого жалуетесь, а?! На лучшую собаку села?!
Артем все слышал и действовал, как задумал – он завоевывал своего хозяина.
- Иди сюда, морда, иди!.. – потребовал Василий, когда они пришли домой.
Усевшись на ступеньки крыльца, он опустил широкую ладонь на продол-говатую голову Артема и долго и болезненно тискал ее огрубевшими пальцами, выражая тем самым суровую мужскую ласку к любимому животному. Бутылка водки, вынутая из авоськи, соблазнительно стояла на ступеньке и ждала своего часа. Василий старательно голубил своего пса и ждал от того ответного поклонения.
Понимая это, Артем раскрыл рот и лизнул хозяина в шершавую руку, а потом, вывернув голову, отскочил от него, приглашая к игре в догонялки. Василий обреченно положил руку на бутылку с водкой, но в это время низкий косяк гусей, проходя над деревней, обеспокоенно гоготнул в вышине. Артем подскочил к Василию, дернул его зубами за штанину и призывно залаял в сторону неба. Он недвусмысленно звал хозяина на охоту, и тот с трудом, но все-таки понял беспокойство собаки.
- На охоту хочешь?.. Но, какой с тебя охотник, беспородная дворняга!?.
Но Артем не унимался, прыгая вокруг Василия и усиливая лай в сторону нового шумно наплывающего на деревню косяка. Василий поднял мутные глаза в небо, затем уставился на стоящую рядом бутылку, и тяжело вздохнул. Он находился на распутье, не зная, что в конце концов выбрать.
Марфа Петровна, наблюдая за душевными мучениями сына, затаила дыхание. Василий, неуверенно поднявшись со ступенек, невнятно проронил, обращаясь непонятно к кому:
- А он… прав… Жизнь – это разгон и торможение…. Это, это… - спуск и подъем…. Все, давай теперь… на подъем!..
От невероятных мыслительных усилий лоб Василия покрылся каплями пота. После некоторого колебания, он махнул рукой и твердо сказал:
- Мать, забери это!..
Он указал толстым пальцем на бутылку с водкой и обессилено уронил го-лову на широкую грудь. Его следующие невнятные слова показались Марфе Петровне за последнее время самыми долгожданными:
- Да пошло все на хр…н!.. Эти…  бабы… все… Завтра еду на охоту!
Марфа Петровна не стала ждать новых приглашений. Она шустренько ухватила бутылку за горлышко и моментально опустила ее в широкий карман своего халата. Сын хмуро отследил действия матери и почти трезво сказал:
- Я посплю пару часов – надо себя привести в порядок. Ты, мать, меня не трогай, до завтра отоспаться надо…
Поднявшись, он открыл дверь и, почти не шатаясь, вошел в дом.
Марфа Петровна в некоторой растерянности заторопилась вслед сыну – он ее здорово удивил. Его последние действия оказались по-житейски настолько разумными, что у нее снова выкатилась слеза. Но только теперь не от горя, а от неожиданно нахлынувшей радости. Может, Господи услышал ее молитвы и ее сын, крепкий и представительный мужчина, изменит образ жизни и навсегда забудет про гулену-Свету!..
Утром Василий поднялся еще затемно. Он побросал в старенький Москвич ружье и рюкзак с патронами, загрузил несколько бутылей с водой и уселся за руль. Пока Василий прогревал двигатель, на крыльцо выбежала худенькая Марфа Петровна с пакетом в руках.
- Сынок, ты, что ж, еду не берешь?! Я тут тебе яиц отварила, картошку…
Василий вышел из машины, постучал ногой по колесам и взял у матери пакет с едой. Все это время он словно не замечал Артема, который суетился под ногами, всеми своими движениями напоминая хозяину о своем существовании. Потом все-таки, открыв заднюю дверь, скомандовал собаке:
- Садись, зануда! Но если будешь мне мешать на охоте, то это твоя по-следняя поездка. Понял?!
Бегавший вокруг машины до этого Артем едва не взвыл от того, что хозяин не обращает на него внимания. Он готов был ухватить его за штанину, хотя и опасался получить пинок за свои нахальные действия. И как только тот смилостивился, Артем с разгона запрыгнул на заднее сидение и издал тихое довольное урчание.
- Ладно, ладно, потом спасибо скажешь…
До заветного озера было с десяток километров, и Василий уверенно рулил по проселочным дорогам. От него на заднее сиденье до Артема доносился остаточный запах алкоголя, но опасаться полиции не надо было, так как в глухой части займища ночью ей делать нечего, а за день охоты Василий от алкогольного синдрома отойдет полностью.
Вспоминая свои полеты над местностью, по которой рулил его хозяин, Артем догадался, на какое озеро тот направляется. Если на озере остановиться на узком перешейке, то можно «озолотиться» – настолько интенсивно над перешейком шла утка утром. Но Василий подрулил к озеру и остановился на самой середине у густых зарослей камыша. Артему это не понравилось, и он стал дергать хозяина за штанину и, гавкая, звать его в сторону перешейка.
- Куда ты меня тянешь, Барс? Здесь камыш, замаскироваться можно хорошо…
- Гав-гав-гав! - не унимался Артем. – Иди за мной! Я покажу хорошее ме-сто!..
С трудом соображая чумной головой Василий, все-таки, уступил собаке:
- Ладно, уже достал своим гавканьем! Может ты и прав, псина!.. Давай, переедем на перешеек, но если утки не будет – оставлю тебя здесь и с собой обратно не возьму! На корм волкам пойдешь! Понял?!
Артем не испугался угрожающих слов хозяина. Между ними, и он это хорошо чувствовал, уже установилось взаимное притяжение. Оба по характеру были похожи друг на друга: упорны, злы и горды. Таким - хоть в человечьей, хоть в собачьей жизни - приходится нелегко. Но с ними все считаются, а бывает и восхищаются. Главное – не потерять рассудок и в своих действиях почувствовать край дозволенной обществом злости, гордости и упорства. Иначе перспектива оказаться в гордом одиночестве очень реальна, а одиночество даже древним философам, кроме страданий, ничего другого не приносило.
Василий еле успел приготовиться, как на востоке начало сереть, и первая утка с тихим шелестом крыльев пронеслась над перешейком. Выстрелить по ней он не успел, но вот остальные стайки уток встретил уже при полной готовности. С этого момента стрельба на перешейке не прекращалась ни единой минуты, и вскоре весь патронташ охотником был опустошен. Несколько уток, чисто битых Василием, качались на самой середине водоема, и он озабоченно чесал заскорузлой пятерней заросший за время уборки зерновых затылок, не зная, как теперь их достать из воды.
- Гав-гав-гав! Я достану!
Артем метался по берегу и всем своим видом показывал, что готов бро-ситься на глубину водоема за утками, но дисциплинированно ждал команды.
- Ты что, дворняга?! Неужели сможешь?! Ладно, вперед!..
Через пятнадцать минут добытые утки были подобраны собакой и доставлены на берег. Выйдя из воды с последней уткой, Артем резко встряхнулся, избавляясь от влаги, проникшей в глубину шерсти, и обильные капли настоящим дождем залили лицо и одежду Василия. Но тот даже не рассердился на свою собаку и ласково положил руку на ее мокрую голову.
- Ну, ты, молодец, Барсик! – похвалил Василий пса.
Искреннего восхищения своей собакой охотник не скрывал и, распаковав узелок с едой, он по-братски на равных поделился с собакой картошкой и хлебом. Запивая еду горячим чаем из термоса, он не сводил восхищенных глаз с собаки.
- И откуда ты такой умный взялся? А?!.
- Гав-гав-гав! – отвечал Артем. – Я с детства бывал с отцом на охоте на утку.
- Что, бывал на охоте?! – догадался Василий. – А я все думаю – ну откуда ты все так понимаешь!.. На вид – дворняга, как дворняга, но выкрутасов и со-ображения у тебя на пять собак породистых хватит.
Домой они ехали победителями. Трезвый и серьезный Василий лихо рулил по проселочным неровностям, а довольный и гордый собой Артем, высунув голову в приоткрытую форточку, жадно ловил уже сдобренный осенними запахами воздух. В багажнике валялось с десяток добытых уток, и они оба – охотник и собака – были переполнены ощущениями прекрасно выполненной совместной работы. Редкий случай в охотничьей практике, чтобы охотник и собака так здорово дополняли друг друга.
Желая немедленно похвастаться своим успехом, Василий завернул к сельскому магазину, где обычно толпились мужики в надежде «сообразить на троих». Зная, что Василий еще вчера находился в запое, один из мужиков ехидно полюбопытствовал:
- Ну, что, Вася, как охота? Видел что-нибудь?
Удовлетворяя любопытство мужиков, Василий открыл багажник и показал прозрачный полиэтиленовый мешок с добытыми утками.
- Двенадцать штук!..
- Ни хр..а себе! И где ты так умудрился?! И руки не дрожали?!.
- Место надо знать! – многозначительно отрезал Василий, почуяв недву-смысленную подначку. – А руки у меня никогда не дрожат.
Ему нравилась мелькнувшая в глазах подпитых односельчан охотничья зависть, и поэтому на время он почувствовал себя настоящим охотничьим королем. Артем тоже не терял времени и, выпрыгнув из Москвича, заметил незнакомую для себя собаку и тут же накинулся на нее. Короткая грызня закончилась визгом чужой собаки и полной победой Артема. Он выплюнул изо рта клочки шерсти и на глазах мужиков поднял ногу и обмочил ближайший столб, показывая, кто здесь главный. Такое поведение Артема вызвало шумную ругань у хозяина покусанной собаки, и он разразился угрозами.
- Вася, если не успокоишь своего Барса, то он по селу долго не побегает! Это черт знает что – не собака, а зверь какой-то!..
- А, знаешь, как назовешь, такой по характеру и будет собака!.. - глубоко-мысленно изрек другой мужчина.
- Да брось ты ерунду молоть! – не унимался первый мужчина. – Он ему уже достался взрослым! Какой тут характер! Кличка Барс у него уже может быть пятой по счету…
Василий в душе понимал претензии односельчан, так как никто не любит, когда его собаку грызет чужой пес, но в обиду своего Барса давать не собирался.
- Мужики, это собачьи дела! Они сами как-нибудь разберутся. Не впервой! А если кто обидит Барса, то потом будет иметь дело со мной. И не надо меня предупреждать – не советую!
Не прощаясь с мужиками, он загнал Барса в машину, и поехал домой. Артем все слышал, был благодарен хозяину за защиту и снова довольно пялился в приоткрытую форточку. Но дома все изменилось. Василий молча выложил перед встречавшей матерью мешок с утками и зашел в дом. Оттуда он вернулся с цепью и ошейником. Затем хмуро посмотрел на собаку и строго потребовал:
- Иди сюда, Барс!! И-иди-и сюда-а!..
Но Артем поджал хвост и отвернул голову в сторону – ему совсем не хотелось садиться на цепь. Он привык к воле, жаждал свободы в действиях и не хотел становиться простой сторожевой собакой в деревенском хозяйстве.
- Иди же сюда, дурак! Цепь – это временная мера. Будешь носиться по деревне и драть других собак - убьют! Поэтому, пока посидишь на цепи, а когда шум утихнет – снова отпущу на волю.
Понимая то, о чем говорит хозяин, Артем застыл, как деревянный, и все равно ни одного согласного шагу не сделал навстречу его требованиям. За справедливыми требованиями Василия для Артема скрывалась опасная правда: сидя на цепи, он может пропустить собачью свадьбу, а, значит, не зародить потомство и отложить свое превращение в другое животное на неопределенный период. А такое развитие событий его никак не могло устроить…
Ощущение глубокой беды охватило Артема. Все его старания по установлению с Василием особых, устраивающих Артема, отношений, пропадали даром. Ничего не оставалось, как покинуть этого сильного характером мужчину и его добродушную мать. Поджав хвост, он хотел оскалиться, тем самым выразив недовольство, но потом передумал и, настороженно кося глазом на Василия, мелкой трусцой направился к калитке. Пусть его ждет неизвестность впереди, но садиться на цепь он не хотел категорически. Этот дом придется покинуть…
- Гад же ты, Барс! Я же тебе хочу сделать как лучше, а ты упираешься!
Понимая, что одним криком строптивого пса не усмирить, Василий отбросил в сторону цепь и в сердцах согласился с собакой:
- Ладно, обойдемся без цепи! Но со двора, смотри, ни шагу! Застрелят! Ты понял, Барс?!. Впрочем, если ты на самом деле не дурак, то и сам должен догадываться об этом…
Марфа Петровна с беспокойством наблюдала за борьбой сына с умной собакой и, после окончательного решения Василия, добродушно позвала к себе пса:
- Иди сюда, Барсик, иди! Я тебя сейчас покормлю.
Артем, словно ничего до этого и не случилось, сделал круг по двору и, стороной обойдя Василия, подошел к Марфе Петровне. Он поднял голову и благодарно уставился ей в лицо. И старая женщина удивилась, насколько пе-чальными оказались глаза у собаки.
- Слушай, Вася, не мучай его больше! – попросила она сына.
- Мама, да убить же могут! – возразил Василий.
- Сынок, дык, что будет, то будет! На все воля божья!..
С этого дня Артем почти не покидал двор. Он демонстративно носился по двору, тренируя ноги, и часами вглядывался в небо, по которому один за другим проходили косяки мигрирующих северных гусей. Однажды над двором пролетели две вороны – молодая и старая, и он узнал Кахру и Кыра. Артем запрыгнул на забор и залаял им вслед:
- Гав-гав-гав-гав! Я здесь! Летите сюда! У меня в чашке осталось еще много картошки!
Но вороны равнодушно пролетели мимо. И только Кахра каркнула сыну:
- Карр! Запомни, это животное опасно для нас!
На охоту Василий больше не ездил, так как осенние деревенские проблемы полностью отнимали все свободное время. Сначала копка картошки, потом вспашка земли на приусадебном участке, ремонт обветшавшего забора – и так до бесконечности. Артему все это было знакомо. Особенно трудно достались Василию дрова. Часть из них он купил у лесников, часть своровал, спилив в займище несколько сухих деревьев. Но все равно запасов топлива, по его расчетам, на всю зиму не хватало, и он собрался в районный центр для покупки угля. Его, по расчетам Василия, много не надо было. Тонны полторы-две будет достаточно, чтобы спокойно в тепле прожить зиму.
- Сынок, ты только смотри, чтобы уголь был покрупнее, а то мелкий плохо горит в печке, - наставляла Марфа Петровна сына.
- Да не беспокойся, мать! – с бравадой отвечал Василий. – Я знаю, какой уголь надо покупать.
- Сынок, в районе могут обмануть – не спускай с них там глаз!
Сын согласно кивнул головой, потом вытащил насос, подкачал левое заднее колесо Москвича и открыл переднюю дверцу, собираясь сесть за руль. Но на секунду оглянулся на Барса, сидящего невдалеке и напряженно наблюдавшего за приготовлениями хозяина, и открыл заднюю дверь.
- Чего сидишь, обидчивый ты наш ковбой? Если развеяться хочешь, то марш на заднее сиденье! А то передумаю…
Артема не надо было уговаривать. Он сорвался с места и с разгона запрыгнул в машину. Его радости не было предела и, уже находясь в машине, он благодарно заурчал, не в силах сдерживать эмоции. Василий, услышав довольное рычание собаки, протянул руку назад и нащупал ее голову. Барс не отпрянул, как это делал совсем недавно, а уперся лбом в широкую ладонь хозяина и, изловчившись, лизнул ее. Оба были довольны – контакт между собакой и хозяином налаживался вновь.
До районного центра было недалеко, и через час езды Василий доехал до лесоторговой базы. Уголь оказался таким, какой и наказывала покупать Марфа Петровна. Василий, оставив собаку и машину, отправился в бухгалтерию, чтобы оплатить покупку угля, а Артем сделал пару кругов по базе и наткнулся на стаю местных собак. Впереди стаи легкой трусцой бежала сука, а за ней несколько кобелей разных размеров. У суки, наверняка, началась течка, и кобели выстроились в очередь для ее оплодотворения.
У Артема екнуло сердце – к этому он стремился уже несколько месяцев! И на время потеряв рассудок, он сделал пару нетерпеливых шагов к собачьей стае. Но сука, заметив чужака, выразила недовольство и залаяла в его сторону. Стая почти обезумевших от гона кобелей послушно отозвалась на ее раздражение и всей группой накинулась на Артема.
И он впервые понял, как опасно такое нападение. Кобели не жалели себя и рьяно кидались на Артема, чтобы выслужиться перед сукой. Его зубы не успевали встречать чужие зубы, и тело после нескольких секунд схватки покрылась кровью от многочисленных укусов. Досталось и соперникам. Но их оказалось слишком много, и Артем перестал даже рычать, отвечая быстрыми укусами на их не менее быстрое нападение. Он еще не знал, что, чтобы оплодотворить собачью самку, мало быть самым сильным кобелем – кобелю еще надо обязательно понравиться суке. И кобели из стаи старались показать себя во всей собачьей красе, не жалея жизни.
Артем, до этого не знавший поражений, мужественно принял бой, но врагов оказалось слишком много, и он начал пропускать опасные укусы в районе шеи. На его счастье, услышав собачий визг и многочисленный лай, из конторы лесоторговой базы выбежал Василий. Он сразу разобрался, что его любимый Барс попал в серьезную переделку. Подобрав обрезок доски, Василий накинулся на стаю и начал молотить по хребтам потерявших рассудок кобелей. От неожиданного нападения человека собаки разбежались в разные стороны. Равнодушная к драке сука неторопливо завернула за штабель досок и кобели, зализывая на ходу раны, оставленные Барсом, выстроились друг за другом и неторопливым караваном поплелись вслед за ней.
Впервые получив жестокую трепку, Артем даже спрятался за Василия и лишь из-за его спины злобным рычанием сопроводил отступление соперников.
- Да, досталось тебе!.. – посочувствовал собаке Василий.
Пес истекал кровью от многочисленных ран по всему телу, и, чтобы он не запачкал кровью машину, Василий достал из багажника тряпку и бросил ее на заднее сиденье.
- Сидеть на тряпке! Понял?! – приказал он Барсу. – Кто же лезет на случку в чужую стаю? А?! А еще умный с виду!..
Марфа Петровна встретила их с причитаниями:
- Ой, да что же это такое?! Дык, кто ж его так? Вот беда какая – собаку погрызли…
Василий высадил Барса из машины и тот, хромая на покусанные задние ноги, поплелся к себе на подстилку у поленницы. Впервые в жизни от много-численных ран Артема охватила неимоверная слабость. Он несколько раз лиз-нул ближайшие раны и обессилено опустил голову на передние лапы.
Марфа Петровна, по-прежнему причитая, принесла собаке чашку теплого супа. Поддавшись соблазнительному запаху, Артем только ткнулся в чашку носом, но не стал ничего есть, и снова положил голову на передние лапы.
Наблюдая за Барсом, Василий успокоил мать:
- Да заживет, «как на собаке»! Уж шустрый больно! Умный-умный, да без мозгов! Лезть в чужую случку больше не будет…
На улице не было холодно, но на Артема напала мелкая дрожь. Он лежал, вытянувшись во всю длину тела, дрожал, но не издавал ни звука. Василий еще раз посмотрел на Барса, почесал в раздумье затылок, а затем зашел в дом и вынес оттуда старое одеяло. Подойдя к собаке, он укрыл ее одеялом, оставив свободной только голову. При прикосновении грубых хозяйских рук Артему стало больно и он, подняв голову, жалобно заскулил.
- Терпи! – сказал Василий. – Все пройдет, но не сразу.
Только ближе к полуночи Артем почувствовал некоторое облегчение и жадно принялся хлебать остывший суп. Его мучила жажда и от жидкого супа вскоре ничего не осталось. Облизав чашку, он выполз из-под одеяла и подошел к забору. Над селом властвовала ночь, изредка слышался лай отдельных собак, и Артему внезапно захотелось запрокинуть голову и поделиться с миром своей болью и горем. В жизни собак все оказалось гораздо сложнее, чем он до этого думал. Некоторые поступки надо совершать с более тонким подходом, а не надеяться только на нахрапистость и силу.
Артем выбрался со двора через не заделанную дырку в заборе и поплелся к знакомому ему холму на окраине села. Взобравшись на холм, он уселся на его вершине и задрал голову в небо. В далекой вышине сверкали многочисленные звезды, рождая ожидание чего-то необыкновенного, и чувство полного одиночества охватило собаку.
- А-а-у-у-у!.. Ау-у-у-у!.. – почти волчье страдание громко разнеслось по закоулкам деревни. – А-а-а-у-у-у!..
Вопль существа, изливающего горе звездам, всполошил всю деревенскую округу. Собаки проснулись, и ночь дополнилась лаем и неожиданными подвываниями других собак. В нескольких домах загорелся свет разбуженных сельчан, а потом раздался выстрел, чтобы вспугнуть непонятного дикого зверя.
От ночного собачьего гвалта Василий тоже проснулся и не сразу, но все же взял ружье и вышел на улицу, боясь, что волки могут задрать Барса. Но поднявший панику в ночной деревне пес уже спокойно лежал у поленницы и при виде хозяина даже поднялся на ноги.
- Не боишься?! Ну, хорошо. Значит, не волки…
Но, не желая уже останавливаться в своих действиях, Василий для острастки тоже выстрелил в воздух. Потом оглянулся на Барса и сказал:
- Услышишь волков – сразу беги в сени! Я дверь оставлю приоткрытой.
Назавтра мужики у магазина обсуждали ночные события, ставшие в де-ревне новостью номер один. Мол, волки обнаглели и стали шастать по деревне, как у себя дома.
- Я, когда услышал вой, так даже ноги отказали!.. – рассказывал один из них. – Столько в нем было жути – не передать!.. Давно такого ненормального волчьего воя не слышал. Словно не волк выл, а человек горевал! Не к добру это, мужики, не к добру!..
- Да показалось тебе… Конечно, это волки были. В этом году они что-то слишком рано забрели к нам в деревню.
- Значит, зима будет ранняя и снежная, а, значит, для них голодная! Вот они и чувствуют это! – частил другой, пытаясь, как можно быстрее, выложить свою правоту. – Жрать хотят!
- Наверное, пришлые. Свои волки так не наглеют, остерегаются за потом-ство…. Хотя черт его знает – а волк ли это выл?
Мужики переглянулись. Одинаковая мысль возникла одновременно у всех: если это не волки, то только зверюга-Барс и больше некому! К магазину, размахивая авоськой, как раз подошел Василий.
- Как дела, Вася? Как твой Барс? Что-то давно его не видно было, - издалека полюбопытствовал один из сельчан.
- Да вчера ездил на лесобазу за углем, а там у местной суки течка… Мест-ные кобели его так здорово порвали, что даже подумал - капут ему, не оклемается! Всю ночь на одном месте провалялся. Но утром смотрю, на все лапы хромает, но шевелится! Ожил, немного из чашки похлебал… Жить будет!
Василий поздоровался со всеми за руку, а потом спросил:
- Так, что это ночью было, а?! Я даже из ружья пальнул для поддержки штанов! Гы-гы-гы! Ну, думаю, если волки, то мой Барс уже обкакался – к Ша-рику в будку залез. Не-е! Смотрю, лежит Барс, хвостом шевелит, но встать не может. Я и подумал – если не боится, то, значит, это не волки! Так я думаю, мужики!..
- Вот-вот, мы тут тоже сомневаемся! Но если это не твой Барс, то все равно выла собака не из нашей деревни. Хотя, черт его знает!.. Все может быть!
Еще немного поговорив, мужики разошлись по своим дворам. Диковинное событие с воем неизвестной собаки понемногу стало забываться, и дни снова потянулись по-деревенски обыденно и нудно: топка печей, кормление скота и вечный ремонт чего-нибудь во дворе. Барс почти оклемался, лишь еще немного хромал на заднюю левую ногу, и Марфа Петровна по указанию сына старалась кормить раненого пса получше, чем старого Шарика. Тот доживал последние дни и даже бессмысленно лаял на свою хозяйку, которая приносила ему еду. По неписаным деревенским законам старую собаку, бывало, пристреливали, но Василий, учитывая прошлые заслуги верного Шарика, решил, что пусть старый пес уйдет из жизни естественной смертью.
Артем в светлое время суток откровенно скучал. Он по-прежнему днем находился на подворье и изображал покорность и добродушие, а в ночное время вел совсем другую жизнь. За ночь он несколько раз посещал дворы, где обитали суки, и жадно, до хрипоты в легких, втягивал исходящие от них запахи. Но пока ни у одной из самок течка не наступала, и он незаметной ночной тенью снова проскальзывал к себе во двор и продолжал изображать простодушного пса. За это время, побывав в настоящей жестокой собачьей разборке, Артем надумал изменить свое поведение и для себя заранее пытался спрогнозировать действия в случаях, когда деревенские суки созреют, и у них начнется течка. Это должно было произойти совсем скоро – осень ушла, и наступил первый зимний месяц. Влажный воздух с севера приносил запахи зимы, и снег мог пойти в любой день. Приходило время последнего в этом году собачьего размножения, а местные кобели, чувствуя определенную слабость Барса после ранения, по отношению к нему становились все более агрессивными.
Вернувшийся с пастбища Рекс без единой схватки легко восстановил свое прежнее верховенство среди собак деревни. После памятной драки Рекс с Бар-сом пока еще не встречались и для Артема это было как нельзя лучше. Физически он был не готов к полноценному противостоянию с Рексом, и, зная о появлении грозного соперника, всячески старался избегать встречи с ним. За последние месяцы Рекс на степных пастбищах нагулял приличную мышечную массу, и все собаки деревни сразу чувствовали его превосходство. Они сдавались без боя, покорно припадая брюхом к земле и преданно размахивая хвостом в знак полного подчинения.
Наблюдая через дырку в заборе как Рекс легко подчиняет очередного пса, Артем понимал, что придется исхитриться, чтобы избежать прямого конфликта с могучим псом, и злобное внутреннее рычание невольно вырывалось у него сквозь его оскаленные зубы. Наступали нелегкие дни жизни в образе собаки и ему ни в коем случае нельзя было ошибиться и проиграть, так как любая ошибка могла затянуть его пребывание среди жестокой своры на долгие годы.