Проклятие ведьмы

Глава 12. Предчувствие беды

Всю следующую неделю Серик от счастья пьянствовал напропалую. Он не замечал, когда начинался день и наступала ночь. Знакомые казахи с окружающих зимовок-точек приезжали поздравить его с блистательной победой жеребца Быстрого над породистыми арабскими скакунами и встречи с закадычными друзьями заканчивались длительным застольем. Гости завистливо цокали, рассматривая новенькую «Ниву» и обязательно посещали в стойле Быстрого. Они водили руками по холке, пробуя силу лошади, и профессионально заглядывали в рот, оценивая зубы. Все гости без исключения просили хозяина не отказать им в покрытии жеребцом их лучших кобылиц. И Серик, словно хан, горделиво выслушивал их просьбы, и благосклонно обещал гостям в будущем году предоставить Быстрого для оплодотворения кобылиц.
Наконец Мадине всё это надоело и она, в одно из временных просветлений Серика, пригрозила:
- Если не остановишься, то заберу детей и уеду к матери в Астрахань! Надоело! Лошади толком не присмотрены, овец не хватает – то ли волки со-жрали, то ли пастухи продали…. Уеду!..
- Жена! – пучил свои опухшие от пьянства глаза Серик. – Я… мой жере-бец… победил! Праздник!..
- Ты празднуешь уже неделю! В хозяйстве бардак начался!..
- Жена! Слушать меня!.. Я – мужчина! Молчать!.. Закон…
- Я тебе сейчас покажу, кто мужчина!.. – разъярилась Мадина и, ухватив Серика за шиворот, потащила на сеновал, чтобы он втайне от всех отоспался.
Спал Серик целые сутки. За это время Мадина отвадила многих гостей, любителей выпить на халяву, и распустила слух, что муж уехал в район к дочери для переоформления аренды земли. Срок аренды через несколько месяцев истекал, и Мадина уже проела целую плешь на голове мужа, чтобы тот начал заниматься оформлением соответствующих документов.
За сутки она несколько раз заходила в сарай, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, и решила, что пусть спит столько, сколько потребует его уставший организм. Но ровно через сутки Серик выполз из сарая, с удивлением вытаскивая колючки из волос на голове и мучительно вспоминая о том, как же он оказался на сеновале.
Потянувшуюся его руку к бутылке в буфете она остановила достаточно резко:
- Хватит! Пора заняться хозяйством…. Садись, я тебе супа налью.
Серик не настаивал. Он сам понимал, что нужно остановиться, и, ополос-нув лицо холодной водой, взялся за ложку. Действительно, дел накопилось много: надо проверить животных, поставить на учет «Ниву, заняться документами на аренду земли…
Наблюдая, как гуляет хозяин, Артем заскучал. Его почти не выпускали из стойла и не выгуливали – хозяину некогда было. И только толпы степных жителей, перед которыми Серик хвастался Быстрым, развлекали жеребца. При осмотре коня они обязательно лазили ему в рот, пристально рассматривая удивительной белизны зубы, не свойственные лошадям, и замеряли его рост в холке. А потом глубокомысленно заключали, что в нем действительно есть что-то от лошадей Тимура. Некоторые старики помнили древние предания, что кони Тимура были среднего роста, крепкие, быстрые и очень злые. Вот и Быстрый, чтобы опередить арабского скакуна, укусил его до крови.
На основании глубокомысленных рассуждений стариков получалось, что поведение Быстрого необычно. Оно несвойственно современным лошадям и, похоже, в нем действительно течет кровь древних лошадей Великого завоева-теля Азии. Аксакалы теребили куцые бороденки и подслеповатыми глазами изучали Быстрого со всех сторон до тех пор, пока Серик, наконец, не пригла-шал их за стол. И тогда интерес к коню пропадал, так как происходило самое главное – соблюдение ритуала гостеприимства…
Очухавшийся Серик перед тем, как вплотную заняться хозяйственными делами, зашел к Быстрому. Конь, увидев хозяина, вытянул морду и всхрапнул, недовольный тем, что его не выпускают на пробежку. Как ни странно, но хозяин догадался, чем возмущен его любимый жеребец. Он насыпал ему полную кормушку овса и сказал:
- Все, не пью больше! Сегодня вечером пробежимся по степи. Обещаю!..
Через три дня на зимовку неожиданно прикатила колонна машин, состоя-щая из двух черных с затемненными стеклами джипов «Чероки» и грузовика, оборудованного для перевозки крупного рогатого скота.
Серик выглянул за ворота и растерянно уставился на непрошеных гостей. У него не было таких друзей, которые ездили бы на таких дорогих автомоби-лях. Не менее странным показался и грузовик для перевозки животных. «Мо-жет перекупщики скота?..» - подумал Серик. От таких предположений он даже обрадовался: «Так это даже неплохо! Покупатель сам приехал!..» И немедленно прикинул, что сможет выставить на продажу из своего многочисленного стада.
Из машин вылезли несколько человек и направились на зимовку. Впереди всех шел полный мужчина с самоуверенным лицом. Зоркие глаза Серика еще издали признали в мужчине волгоградского предпринимателя Ермилова, и возникшая радость вдруг куда-то исчезла, а на смену ей в груди появился неожиданный холодок тревоги.
Серик отлично помнил угрозу Ермилова, адресованную в его адрес после окончания скачек, но не испугался. Он никогда не был трусом, а если Ермилов приехал «разбираться», то сейчас можно поднять всю степь, и приезжему воротиле с его охраной мало не покажется. На всякий случай, он вошел в дом, зарядил ружье и поставил его в угол за занавеску.
- Что случилось? – встревожилась Мадина.
- Пока сам не знаю. Приехал богач из Волгограда, лошадей которого я на скачках обставил. Угрожал он тогда…. На всякий случай позвони Ербулату, пусть с работниками подъедет.
Когда Серик вышел из дома, гости уже вошли во двор, и сторожевая собака при виде их исходила злобным лаем. Ермилов окинул презрительным взглядом убогие строения зимовки и, шагнув в сторону от попавшегося на пути конского навоза, согнутым пальцем позвал к себе хозяина.
- Иди сюда, степной лис, разговор есть.
Уже настроенный на борьбу, Серик взвился:
- Я?!. Я – корсак? Да за такое обзывало в степи морду бьют!
Двое крепких мужчин при виде разъяренного Серика шагнули вперед и закрыли собой Ермилова. Но тот тоже оказался не из робкого десятка, отодвинул в сторону охранников и примирительно сказал Серику:
- Извини. Деловой разговор есть – хочу купить у тебя Быстрого.
С плеч Серика словно гора свалилась: «Всего лишь?!»
- Конь не продается!
Ермилов тяжелым взглядом уставился на Серика.
- Ты хорошо подумал? А я тебе собрался хорошие деньги дать за твоего безродного и непонятно откуда появившегося у тебя коня…
Он помолчал немного и неожиданно предположил:
- А если его кто-то украл и теперь хозяин, проживающий на Ставрополье, ищет его? Как к тебе конь попал, Серик, а? Ты готов что-нибудь вразумительное объяснить полиции, если она к тебе нагрянет сегодня вечером?
Серик похолодел. То, чего он боялся, теперь пришло в виде верных и жестоких слов Ермилова.
- Хочешь, я тебя познакомлю со ставропольцем? – нажимал Ермилов.
Серик не хотел ни с кем знакомиться. Он почему-то внутренне был уверен, что, если бы был хозяин у Быстрого из Калмыкии или Ставрополья, то за те полгода, что жеребец находится у Серика, он бы уже десять раз объявился в Волгоградской области. «На пушку берет!..»
- Познакомь! – вызывающе ответил Серик.
Он скосил глаза на север. На горизонте поднялось облако пыли, и оно росло в размерах, приближаясь к зимовке. Серик облегченно вздохнул – на помощь ему мчался Ербулат со своими родственниками.
- Давай, покажи ставропольца! Я ему морду набью за ложь и ославлю на всю степь! До старости не отмоется. У меня есть свидетели, родственники и знакомые, что Быстрый – это мой конь!
- А документы на него у тебя есть? Паспорт, например…
- Ха-ха-ха! – не выдержал Серик. – Какие еще документы? Какой пас-порт?! Он, что, человек? Вон, табун пасется! Какие документы?!. Вон, овцы ходят! Какие документы?!.
- Понятно… - начал Ермилов, но до конца договорить не успел.
На полном скаку к зимовке прибыла группа Ербулата. Знакомые с наезда-ми городской мафии на степных скотоводов, несколько мужчин за спинами запасливо держали ружья, а старший, Ербулат, демонстративно держал руку на обрезе винтовки за поясом.
- Что за шум? Почему драки нет? – насмешливо спросил Ербулат и спрыгнул с лошади в предвкушении разборки.
Его узкие глаза, словно щелки, молнией прошлись по «гостям» Серика. Он сразу узнал Ермилова и невольно расслабился. Тот никогда не занимался разбоем, но если хотел чего-нибудь достичь, то действовал, как удав: методично, безжалостно, наверняка.
Охрана Ермилова запустила руки внутрь пиджаков и вытащила пистолеты, но богач движением руки снова призвал их к спокойствию. Он был не знаком с Сериком, но хорошо знал Ербулата, как постоянного участника районных скачек.
- Булат, бери друга за локоть и отойдем в сторонку – поговорить надо без лишних свидетелей…
Ермилов долго молчал, изучая загорелые до черноты лица степняков. Они оба были разными людьми, но общая доля крепко сплотила их. Умный Ербулат предусмотрительно застегнул куртку, чтобы скрыть за поясом обрез и его видом не портить важный разговор, а импульсивный Серик, не расслабляясь, по-прежнему сжимал и разжимал кулаки, готовый к драке. Не обращая внимания на Серика, Ермилов повернулся к рассудительному Ербулату в надежде, что тот сможет повлиять на окончательное решение друга.
- Булат, мне нужен Быстрый. Признаюсь – эта беспородная животина здорово удивила меня. Серику я предлагаю продать мне коня за очень хорошие деньги – миллион рублей, но тот пока не соглашается…
- Мне пока еще никто не предлагал миллион!..
- …Вы оба ушлые степняки - родились, выросли и помрете здесь в степи. Прикиньте, насколько такая сделка выгодна Серику со всех сторон, - словно не слыша оживившегося Серика, продолжил Ермилов. -  Первое. Я могу напустить на Серика полицию и найду человека со Ставрополья, который признает Быстрого своим конем. Сами понимаете, что Серику тогда могут приписать воровство и привлечь к уголовной ответственности. Второе, и это самое важное. У Серика через два с половиной месяца истекает срок аренды земли. А на его землю, на конкурсной основе, в Земельный комитет уже подана заявка одним богатым человеком, который ни перед чем не остановится, пока на этой земле не построит ипподром республиканского значения с предоставлением более двухсот рабочих мест для жителей района. Для района это является гораздо более выгодным, чем существование какой-то одинокой зимовки с парой сотен баранов и проживающими тремя хозяевами. Третье. Миллион – это огромные деньги, которые мгновенно закроют многочисленные проблемы в любом хозяйстве…
Ермилов снова замолчал, ожидая реакции степняков, но те оба застыли в настоящей прострации, с трудом переваривая философскую информацию сво-ими сугубо практичными умами.
- А если он согласится? – спросил Ербулат. – Полиция…
- Если согласится, то и проблем никаких не будет. Пусть живет спокойно, как до этого жил десятки лет! И полиции не будет, и конкурент на аренду земли отзовет свою заявку. Вдобавок, миллион рублей наличными прямо сейчас окажется у него в кармане.
Заметив недоверчивые взгляды степняков – уж больно необычный поворот событий получился – Ермилов еще раз подтвердил:
- Деньги у меня с собой. Если договоримся, то я забираю коня, а ты, Серик, получаешь миллион. Поверь, это большая, я бы сказал – огромная, куча денег! Твой конь таких денег даже не стоит…
- Так в чем твоя выгода? – не сдавался Серик.
- Моя выгода? Наверное, в симбиозе возникающих задумок и последую-щих за ними логичных дел.
- Ничего не понятно! Ты чего-нибудь понял, что он сказал? – спросил Серик у Ербулата. – Понял?!
- Непонятно? – усмехнулся Ермилов. – Я вынужден согласиться, что по-нимание во многом зависит от положения…
Но быстро принимающий решения Серик оттолкнул друга и, уже совсем не слушая Ермилова, кинулся к Мадине:
- За Быстрого дают миллион! Прямо сейчас!.. Отдаем?!.
Смуглая женщина стала белее бумаги. Она никогда в жизни таких денег не видела!
- А «Ниву» не отнимут?
- Нет. «Нива» – приз! Его нельзя отнять!..
- Тогда отдавай!
Практичная женщина, давно мечтающая, чтобы ее дети не жили такой же тяжелой и дикой жизнью, как их родители, быстро смекнула, что таких денег как раз хватит, чтобы в следующем году младший сын поступил в универси-тет…
Еще с раннего утра у Артема возникло ощущение подспудной тревоги, с нарастанием дня все увереннее переходящей в предчувствие беды. И когда сквозь щели в неплотно прилегающих досках стойла он увидел Ермилова, то догадался: беда пришла! Этот человек приехал за ним, жеребцом Быстрым, и с пустыми руками отсюда он не уедет.
Первая мысль, что пришла в голову, не оказалась оригинальной: «Надо бежать, куда глаза глядят...» Он несколько раз дернул головой, стремясь разорвать уздечку, поводом от которой он был привязан к столбу, но та его усилиям не поддавалась. После победы на скачках Серик надевал на своего лучшего жеребца только лучшую и новую сбрую, чтобы перед многочисленными любопытными гостями не было стыдно за внешний вид жеребца. В который раз Артем убедился, что в облике лошади трудно освободится от довлеющего на жизнь животного человеческого влияния. Пожалуй, без человека - лошади самостоятельно и не прожить! То ли дело, когда он был вороной или собакой. Десятки способов находилось, чтобы жить, кормиться и почти без проблем размножаться рядом с человеком, не особо заботясь о его прямом покровительстве.
Бурный разговор во дворе между Сериком и Ермиловым закончился дружеским рукопожатием, скрепляющим окончательное решение по поводу Быстрого между высокими договаривающимися сторонами. Умный коммерсант на последней стадии переговоров вел себя так, что проигравший оппонент должен был чувствовать себя настоящим победителем. Это ему часто удавалось раньше, удалось и на этот раз. Превосходящая соперника умственная изворотливость и сегодня привела к нужному результату. В обмен на небольшую толику своих денег Ермилов избавился от сильного конкурента в новом для себя виде бизнеса – разведению породистых скаковых лошадей. Беспородный конь оказался действительно силен лошадиными качествами – скоростью и выносливостью, но без подтверждения родословной был абсолютно бесполезен для про-фессиональных конезаводчиков, а нервов владельцам чистопородных лошадей, подрывая их статус своими уникальными возможностями, мог попортить достаточно много.
Выводить из стойла Быстрого взялся Ербулат. Он прощально похлопал жеребца по холке, отвязал от крюка повод и вывел Быстрого во двор, куда уже заехал грузовик. По наклонным щитам коня завели в кузов автомобиля и крепко закрепили дополнительными ремнями. Артем не сопротивлялся, несколько потрясенный такой переменой в судьбе. Он рассчитывал, что до самого момента превращения себя обратно в человека нужное для этого время спокойно проживет у Серика, а теперь не знал, что и подумать. Все его старания, чтобы угодить хозяину, оказались напрасными.
Непонятно было, что задумал в отношении его, как коня, владелец араб-ских скакунов, хотя вряд ли он его будет использовать для размножения или для участия в вип-скачках на межрегиональном уровне. Напряженный Артем услышал, как после загрузки жеребца в машину Ермилов распорядился доста-вить его в Садовое к какому-то Мокрецову.
Артем скосил глаз, ожидая появления Серика, но тот спрятался в доме. У хозяина не хватило духа, чтобы по-дружески попрощаться с жеребцом, сделавшим его знаменитым на все Правобережье Волги.
Первыми тронулись джипы с Ермиловым и его охраной, а за ними, переваливаясь с боку на бок на неровностях проселочной дороги, покатил грузовик. Артем прощально окинул взглядом степь, где гонялся с другими лошадьми, дрался с жеребцами за место в табуне и просто всласть щипал сочную зеленую траву, всего несколько месяцев назад покрывавшую весеннюю степь, превратившуюся теперь в осеннюю желто-серую безжизненную пустыню.
Везли его долго. Водитель лишь пару раз останавливался, чтобы сходить в туалет, да один раз зашел в придорожное кафе перекусить. Во время остановок он ни разу не заглянул в кузов, чтобы проверить, как чувствует себя конь и не ослабли ли крепления, удерживающие его в кузове. И такое безразличие Артем расценил, как еще одно подтверждение того, что из его жизни, скорее всего, ушла удача и наступили плохие времена.
Только к вечеру грузовик прибыл на место. Село Садовое, судя по знакам на дороге, оказалось недалеко от Камышина. Навстречу вышел мощный старик с кустистыми бровями над ввалившимися в глазницы маленькими черными глазками. Он помог водителю свести коня из кузова и запер его в хлеву, где уже стояла привязанная за рога корова.
В кормушке коровы лежала охапка сена. Корова опускала голову в кор-мушку, лениво захватывала порцию сена и долго его жевала. Артем заглянул в свою кормушку – она оказалась пустой. Судя по тому, что на дверях хлева вслед за стариком звякнул ключ в замке, его оставили без еды и после долгой дороги даже не напоили. Он подумал, что для него - это неприятный симптом, так как небрежно обращаться с животными ни один рачительный сельский житель никогда бы себе не позволил.
В полумраке хлева Артем осмотрелся. Хлев был построен из прочных бревен и разделен на клетушки для животных толстыми прочными жердями. Очевидно, для облегчения кормления кормушки для коровы и лошади стояли рядом через невысокое ограждение из жердей. Рослый Артем перегнулся через жерди и ухватил из кормушки коровы солидный клок сена. Корова равнодушно покосилась на него и даже не убрала голову в сторону, пока длинная морда Артема из брошенной в кормушку охапки выбирала самое вкусные травинки. Она продолжала жевать сено и глубоко вздыхала после того, как его проглатывала. Можно было подумать, что такое занятие ей не по нраву, но свои обязанности по насыщению организма она все равно исполняет исправно.
За ночь Артем утащил добрую половину сена из кормушки коровы и, по-давив острое чувство голода, почувствовал себя немного уютнее. Только жажда с приближением рассвета нарастала все сильнее и сильнее. От теплого дыхания животных на холодных бревнах хлева выступила испарина, и он губами смел с бревен, до которых только мог дотянуться, накопившуюся влагу.
Утро началось с того, что мрачный старик зашел в хлев со стульчиком и ведром, и принялся доить корову. Запах парного молока разошелся по всему помещению и нестерпимо защекотал ноздри Артему, вспомнившему, как мать рано утром приносила ему в постель кружку молока и приговаривала: «Пей! Будешь большим и здоровым!.. Пей!» Он действительно вырос большим и здоровым, но этого оказалось мало, чтобы безопасно обойти возникшие жизненные препятствия, вызванные его личными ошибками.
Подоив корову, старик отвязал ее и выпустил во двор, предварительно хлопнув по пятнистому боку. «Пеструха» недовольно мотнула головой и, подгоняемая повторным шлепком, почти вприпрыжку выбежала из хлева. Артем ревностно дернулся, нервным топтаньем ног напоминая о своем существовании, но старик не обратил на него внимания и вышел из хлева, оставив открытой дверь. Вскоре Артем услышал, как старик набирает из колодца воду и выливает ее в чан. В приоткрытую дверь было видно, как корова долго и артистично тянула холодную воду. Она совершенно не торопилась, иногда надолго останавливалась, жеманно окидывая большими глазами двор, и, отгоняя взмахом рогатой головы позднюю осеннюю муху, роняла с толстых губ на землю обильные капли, а потом снова неторопливо принималась поглощать воду.
Артем заржал, не в силах терпеть мучения от нарастающей жажды. Он еще не знал, что то, что сейчас с ним происходит – это пока цветочки. Он необдуманно требовал к себе соответствующего внимания, к которому привык, пока находился у Серика и очередным ржанием снова напомнил новому хозяину о своем существовании.
Услышав недовольное ржание жеребца, старик зашел в хлев и, наконец, вывел его на водопой. Артем впился губами в чистую колодезную воду и на одном дыхании опорожнил половину чана. Передохнув, он снова нагнулся, чтобы продолжить утоление жажды, но старик недовольно дернул его за повод уздечки:
- Хватит! А то еще заболеешь…
Старик стоял рядом с ним и равнодушно пыхтел сигаретой, разглядывая статного жеребца. В лошадях он разбирался хорошо и видел, что конь в пре-красном состоянии, и это его немного смущало. Ермилов приказал жеребца приютить, но о его дальнейшей судьбе ничего толком не пояснил. «Коня даю тебе, Мокрецов!..» Такие слова могли означать что угодно, вплоть до того, что через какой-нибудь период мог вдруг спросить: «А где мой конь?» В принципе он всегда отдавал ему домашнюю скотину, с которой можно было поступать, как заблагорассудится. Это была своеобразная плата Мокрецову за оказываемые им услуги Ермилову. Иногда ворованные лошади срочно прятались в лесу на несколько недель и были случаи, когда волки оставляли от них одни только обглоданные кости, и Ермилов в этих случаях никогда не ругал своего штатного, хорошо законспирированного, палача.
Пока Артем утолял жажду, то незаметно расслабился, и им на время пол-ностью овладела лошадиная составляющая его сознания. Он предельно четко каждой жилкой своего тела ощутил, что старика надо бояться. Это костистое угловатое существо просто извергало из себя флюиды неимоверной жестокости и Артем, как лошадь, после его слов: «Хватит! А то заболеешь…» - внезапно неподвижно застыл под воздействием исходящего от тела старика могильного дыхания холода. Многочисленные смерти живых существ по вине старика оставили нестираемые перед чутьем животных следы на его руках, пропитали тело и теперь черной мантией страха, чутко улавливаемой лошадьми, окутали окружающее старика пространство.
Поэтому Артем застыл неподвижно, не сводя глаз со старика, в ожидании новой команды. Он чувствовал, что его новый хозяин не будет повторять дважды свои требования. Не зря же он ходит, опираясь на толстую тяжелую палку.
- Пошел на место! – приказал старик, и Артем самостоятельно отправился в стойло.
После коня хозяин загнал в хлев и корову, хотя та упиралась и вздумала ослушаться, но тут же получила удар палкой по боку и далее уже безропотно последовала на свое место. Обоим животным он бросил по небольшой охапке сена, а затем закрыл дверь на замок и укатил куда-то на велосипеде – Артему было слышно, как равномерно задребезжал из-за ослабленного крепления сигнальный звонок.
С отъездом старика во дворе на долгое время все затихло. Артем и корова давно съели свои порции сена, а старик все не появлялся. Артем безошибочно определил, что время перевалило за полдень.
Наконец, ближе к вечеру возле дома послышались стуки и малоразличимая человеческая речь. Артем напрягся, пытаясь уловить обрывки разговора двух мужчин. В одном из них он по глухому голосу узнал старика, а второй, с зычным голосом, был ему незнаком.
- …Что, хороший? – уточнял незнакомец.
- Ухоженный, на вид крепкий и быстрый конь! То, что тебе как раз и нужно… - объяснял старик.
- Хорошо! Как стемнеет, так и решим по мирному…
«По мирному?.. Это что же может значить?!» - недоумевал Артем. Темой разговора, несомненно, был он, Быстрый, но понять что-либо поконкретнее из небольшого обрывка разговора нельзя было. Примерно через час, когда совсем стемнело, в хлев вошел старик с молодым грузным парнем. Глаза парня при виде жеребца даже в темноте засветились алчным огнем.
- Его как можно использовать? По полной? – спросил парень.
- Да. Ну, а если что – сдашь на мясо, - ответил старик, - и концы в воду…
После таких слов старика Артем на время окаменел. Он предполагал, что с уходом от Серика его жизнь изменится, но не настолько, чтобы рассматривать вариант его использования, как тупую сдачу на мясо. Слова старика: «Сдашь на мясо…» на время лишили его самообладания. Он не сразу среагировал на рывок повода от уздечки и задержался с выходом из стойла, из-за чего получил тычок тяжелой палкой старика в круп.
- Пошел! Пошел!.. – рассердился на коня старик.
- Не прощаюсь! - сказал парень и с удивительной легкостью для своего грузного тела запрыгнул на коня.
- Давай, давай… - бормотнул старик, осеняя всадника крестом.
С этой ночи у Артема началась удивительная для современной лошади жизнь. Как в добрые времена махновщины или антоновщины Никита, так звали племянника старика, с подельниками грабил остановившиеся на ночевку фуры на трассе Саратов-Волгоград, а после ограбления бесследно уходил на своем коне в изрезанную буераками степь. Учитывая, что все ограбления происходили ночью и обязательно в метель, полиция долго не могла выйти на след грабителей. Но однажды один из дальнобойщиков оказал вооруженное сопротивление, открыв огонь по бандитам из охотничьего ружья, и ранил Никиту.
Раненый племянник старика доскакал до своей избушки на хуторе и сва-лился без памяти во дворе. Под утро, очнувшись, он заполз в дом и стал ждать помощи от подельников. Но те на этот раз попались в руки полиции и выдали своего главаря Никиту, заверяя, что только он знает, куда сбывалось награбленное.
За несколько часов до прибытия полиции, выполняя указание Ермилова, на которого работала банда, в доме у Никиты появился старик.
- Дядя!.. Помоги! Мне больно!..
- Потерпи, я сейчас… тебя увезу… Спасу! На, пиши записку.
- Что писать, дядя?..
- Что писать? Пиши: «Ухожу. Простите»
Отложив в сторону записку племянника, Мокрецов подхватил Никиту под мышки и потащил его, от слабости еле перебирающего ногами, в сенцы, где накинул на шею заранее приготовленную петлю. Племянник не успел даже удивиться, как петля затянулась и он, конвульсивно дернувшись, повис, без-вольно опустив руки вдоль тела.
Старик вышел из дома, перекрестился, повернувшись к дому, и ушел в сторону реки. Там на прозрачном льду, он переобулся в валенки. А резиновые сапоги для маскировки на два размера больше, чем нужно было, и оставившие следы возле дома Никиты, опустил в прорубь.
Следственная бригада долго работала по делу Никиты Мокрецова, но найти какие-нибудь зацепки, чтобы выяснить, на кого работал Никита, ей не удалось. С гибелью Никиты нападения на дальнобойщиков прекратились, дело было сдано в архив и все на этом успокоились…
Оставшегося после Никиты коня продали соседскому мужику, так как ни-кто из его родственников не захотел с ним возиться. У одних не было возможностей, у вторых желания, а сестра Никиты так вообще сказала, что конь, возможно, такой же, как и ее брат, неуправляемый и кроме несчастья ничего другого не принесет владельцу. Но сосед Никиты, деревенский кутила, не испугался и по дешевке выкупил коня. По весне он стал зарабатывать неплохие деньги, распахивая дачникам огороды. Но однажды, в конце весны, когда распахивалось небольшое поле для арбузов, произошло подтверждение опасений сестры Никиты. На половине борозды коня затрясло, задергало в конвульсиях и судорогах так, что хозяин от страха закрыл глаза и шлепнулся задницей на пахоту. А когда открыл глаза снова, то увидел, что его конь пропал, а из конской сбруи выбирается голый, с длинными волосами и покрытый многочисленными шрамами то ли мужик, то ли парень... Он сорвал с головы уздечку, подошел к опешившему хозяину и мрачно потребовал:
- Раздевайся!..
Когда деревенский мужик с синяками на лице на глазах соседей голым добрался домой в деревню, то никто не поверил в его россказни о том, что его конь превратился в мужика, избившего его и снявшего с него все до последних трусов. Все крутили пальцем у виска, мол, допился до чертиков, но в душе тайно удивлялись: «Куда же этот алкаш подевал такого справного коня?.. Пропил, что ли?! Или поймали с бабой!? А казаки в соседнем хуторе крутые ребята! Могли и убить за такое, но всего лишь избили, раздели догола и коня отняли в назидание, чтобы по чужим бабам не шастал!.. Еще повезло Толяну…»