Жизнь и я. Заметка вторая, разъясняющая

   Случайностей не бывает, все в нашей жизни так или иначе запрограммировано, и существуют какие-то пусковые механизмы. Для меня этим триггером стал мой сосед. Немного о себе - я сноб, и считая себя к коренным ленинградцам, с насторожённостью отношусь к приезжим. В свое время, когда я работал заведующим хирургическим отделением, я не брал на работу врачей не ленинградцев. Да приезжие более энергичные, рвущиеся, настойчивые, может где-то даже и умнее. Но я считал, что моральный порог, который нельзя переступать у ленинградцев выше. Просто в силу наличия родителей, друзей, родственников, своего дома наконец. Приезжему это все надо выгрызать. Хирургия – спорт командный, и ты должен быть абсолютно уверен во всех своих игроках, а не ждать подножки из-за угла.

  И вот эти розовые очки были разбиты на мелкие осколки. Мой сосед- ленинградец, врач, психолог (не буду называть его имя), ведет себя как истинная «лимита»- ему наплевать на окружающих людей. Мой папа знал не очень много афоризмов. Но то, что знал- я запомнил и они остались со мной на всю жизнь. Наряду с «…не мужское это дело -жить с женщиной» было и краеугольное определение интеллигентного человека- живи так, чтобы не доставлять проблем окружающим. Я думаю, что в основе этого ветхозаветная заповедь- не делай другим того, что не хочешь, чтобы сделали тебе.
Так вот, это нехороший человек, я имею в виду моего соседа, всем этим пренебрег, посрамил имя ленинградца и заставил меня, хирурга высшей категории, отличника здравоохранения снизойти до площадной брани и желания дать ему в морду.
 
  Возвращаюсь к писательству. Мой сосед- психолог, и род своих занятий определяет как «постановка клизмы в голову».  Так как ни к каким психологам я не пойду, а в голове у меня кавардак, то выход один- писать.Еще одним поводом к тому, чтобы взять ручку- желание как-то оставить след, попытаться вспомнить, пока еще могу это сделать, события, людей. По сути- летопись, запись на папирусе или клинопись на вавилонских табличках. Наша память устроена избирательно, и мы помним не цепь событий, а отдельные эпизоды жизни, чаще всего связанные с эмоциями. Может быть, потянув за ниточку удастся размотать весь клубок и узнать то, что сделало меня таким как я есть.
 
   У меня сложились очень странные отношения с папой (отцом я его никогда не называл). Его нет с нами уже 10 лет, но не бывало ни одного дня, что бы я не вспоминал о нем. Причем эти воспоминания не каких-то событий и картинок из общей жизни, нет это мысли- вопросы. Вопросов много, а ответов нет.Даже сейчас не могу составить себе четкое понимание, как я к нему относился. Несомненно, я его боялся. Фраза мамы «у тебя есть 2 часа до прихода папы, что бы все исправить» приводила меня в ужас. Такая отцовская любовь, когда сыну приходится все время доказывать, что он достоин быть сыном. «Телячьи нежности» в нашей семье не поощрялись. Я не помню такого эпизода, что бы папа просто обнял меня, или, не дай Бог поцеловал. Росли ведь мужчины, «спартанцы», а не какие-то слюнтяи. И ты везде должен был быть лучшим- в школе, в спорте. Продолжаю доказывать ему и сейчас.
 
   Я думаю, что это модель поведения в семье досталось папе от его отца, моего деда, а тому от своего отца и так далее, до Авраама. Ведь отец по сути- это ветхозаветный Бог, который знает, что будет лучше для его чад, по своему любит этот своенравный и богоборческий народ, но железной рукой наставляет их на пути к счастью, как бы они не сопротивлялись. Мой старший брат пошел против воли отца и сумел настоять на своем. Я не смог. Всю свою жизнь я пытался выскочить из-под его указующей длани, но не получилось. А может и не захотел. Может мне было так удобно. Скорее всего, как человек склонный к компромиссам, не хотел открытого конфликта. Ну не люблю я конфликтов.

   Зато очень люблю в голове обсасывать уже состоявшийся конфликт. Всё уже закончилось, а ты анализируешь и находишь наконец правильные слова, убедительные аргументы, логические построения. И ты весь такой «на белом коне» правильный и благородный и, конечно, победитель. А на деле- проорали друг другу обидные неприятные слова и разошлось в подавленном настроении пить фенозепам. Прочитал в одной из книг любопытное высказывание: споры не ведут к выявлению истины, а приводят только к гневу и томлению духа. А у вас так не бывает? Вот раньше было здорово: уроки риторики, словесные баталии, победитель в лучах славы… Сейчас все проще, хорошо если не в морду.
 
   Но физического насилия у нас в семье не было. Два раза папа пытался меня наказать ремнем, и оба раза за вранье. Вранье было табуированным. Случай первый - мне пять лет, суббота, длинная-длинная коммунальная кухня, чердачный этаж, Васильевский остров. Семья пришла из бани.Итак, баня. В нашей коммунальной квартире на 7 линии В.О.  из сантехнических причуд были только туалет и раковина с холодной водой на кухне. Всё. Мылись мы (о, ужас- сейчас это даже не представить) раз в неделю, по субботам. Семейный поход в бани на 5 линию. Все как положено- полотенце, мыло, смена чистого белья завернуто в газетку. В чем носили это все не помню, но скорее всего в какой-то сумке. Полиэтиленовых пакетов не было, в авоське негигиенично, портфеля для этих целей (как обычно показывают в старых комедийных лентах) у папы точно не было…Пусть будет дерматиновая сумка. Билет в общее отделение стоил 18 копеек, душ стоил дороже, и его посещали мы не часто. Шикарные каменные лавки..., широкие, теплые после того, как папа ошпарил их кипятком из тазика. Мы с братом ложились по очереди ничком на лавку, и папа натирал нам мочалкой заднюю поверхность наших юных тел до блеска.  Потом ты окатывался из тазика водой и был готов до следующей субботы. Ну нет, переднюю часть тела, а особенно пупок и «фонтан» мы мыли самостоятельно. А еще там было детское отделение, или мать и дитя, точно не помню, как называлось. Туда я ходил с мамой. В этом отделении посередине зала была как-бы песочница, но только не с песком, а с водой и сидящими в вытянутых овальных тазах детьми обоих полов. Сверху был жестяной огромный грибок, из которого струями лилась теплая вода. Было прикольно: сидишь, сверху теплая водичка струйкой льется, ты ее ртом ловишь, и смотришь по сторонам- а там девчонки голые. Очень познавательно.

   Возвращаюсь к порке. Итак кухня, все после бани распаренные, едим праздничный субботний оливье с курицей. Ах, салат. Я его очень любил, но в те романтические времена курицу варили целиком, предварительно опалив на газовой конфорке, и также резали- вместе с вареной кожей. С пупырышками. Ужас. Вареная куриная кожа, пенки в молоке и комки в манной каше- три вещи, которые я не переношу. Отвлекся я на салат- внимательно перебирал вилкой, и рассказывал о проведённом дне. День провел чудесно- на велосипеде гоняли по всему близлежащему району. В то время по проходным дворам можно было проехать от Смоленки до Невы. На словах, «...а мы на Большом проспекте…» замолкаю. С ужасом понимаю, что обещал родителям никуда дальше 7 линии не ездить. Папа с ужасным лицом вскакивает из-за стола, трясущимися руками вытаскивает ремень, я ору, пытаюсь увернутся, но один раз, по-моему, попадает. Переживают естественно все.

   Случай второй- гораздо позже, 3 класс. Нас с сестрой (всё той-же) оставляют после уроков переделывать какое-то задание по русскому языку. Дома я рассказываю, что не сделала русский сестрица, а я, дескать, такой молодец, остался с ней за компанию. Случайно вечером выяснилась правда, и картина повторилась. Я ору, уворачиваюсь, папа с побелевшим лицом и ремнем в руке. Не попал ни разу.
 
   Мой папа считал себя большим педагогом, у нас даже была книга Песталоцци. Кто не знает — это известный швейцарский педагог-гуманист. Не думаю, что бы папа ее читал, но книга стояла на полке в первом ряду. В процессе воспитания папа обходился двумя основными методиками. Обе были от обратного.  Первый метод назывался кодовым словом «Диспут». Так в нашей семье назывался бойкот. Папа переставал с тобой общаться. Тебя как бы нет. Физически ты, конечно, есть. Тебя кормят, при необходимости дают чистую одежду. И всё. В ментальном плане тебя нет.  Работает безукоризненно. Готов на все, что бы на тебя обратили внимание. Позднее, начав интересоваться иудаизмом выяснил, что ноги тоже растут из глубины веков и пейсов. Это был основной способ наказания в еврейских семьях. Ничего не берется вдруг и не уходит в никуда…

   Второй способ воспитания был еще экзотичней. За каждую плохую отметку, а ими считались двойки и тройки давались деньги. За тройку 50 копеек, а за двойку- целый рубль. Учились мы с братом очень хорошо, поэтому выплаты происходили редко и подорвать скромный семейный бюджет не могли. Но обставлялись помпезно и заставляли тебя поверить в свою ничтожность. Самый памятный случай произошел с моим братом, которому за двойку папа купил большой торт. Торты тогда покупались только на праздники. С этим тортом брат должен был ходить по всей нашей парадной, угощать соседей и рассказывать, обязательно, что празднует получение двойки. Как-то второй метод не прижился, либо сработал настолько хорошо, что мы стали учиться практически на отлично.