28 мая 1987 г. Роковой самолёт

 
      (фрагмент из романа «Страна сияющей богини»)
         
                Роковой самолёт
                1.
– Отличная машина! На таком самолёте можно летать где угодно, причём на самых малых высотах! – похлопывая ладонью по фюзеляжу самолёта, рассуждал о достоинствах спортивной модели «Цессна-172Б Скайхок» мистер Роулинг, с которым молодой немецкий пилот познакомился на лётном поле небольшого частного аэродрома в пригороде финской столицы. Пилот прилетел сюда вчера вечером из Гамбурга и провёл ночь на аэродроме, поспав несколько часов в кабине.
Конец мая на юге Финляндии и над акваторией Балтийского моря выдался тёплым и солнечным – идеальная погода для полётов на небольших спортивно-прогулочных самолётах. 
– Мир стремительно меняется, становится более динамичным. Темпы жизни нарастают, особенно в сфере бизнеса. Не только спортсмены, но и деловые люди вынуждены перемещаться на повышенных скоростях. В известную поговорку – «время – деньги» пора добавить слово «скорость».
Однако далеко не везде можно воспользоваться «Боингом» или «Аэробусом». У нас, в Штатах, многие деловые люди, которым необходимо быстро перемещаться в пределах мегаполиса, имеют личные вертолёты или самолёты. Даже в небе над центром Нью-Йорка вертолёт или самолёт не редкость. Летают над Гудзоном, и при этом нет необходимости каждый раз получать разрешение у военных. В Европе тоже благоприятные условия для развития частной авиации, но вот в России, до которой всего-то полсотни миль, – Роулинг указал в сторону Финского залива, – такие полёты под запретом. Да и приобрести самолёт там вряд ли возможно даже для человека с деньгами.
– Жаль. Россия – огромная страна, в которой отец видит перспективный рынок. Расстояния в России впечатляют, а хороших дорог не только недостаточно – их просто нет. Вот где может развернуться малая авиация! – откликнулся пилот – молодой человек не старше двадцати лет, худощавый, чуть ниже среднего роста, по-юношески стройный, подтянутый и подвижный. В нём угадывался спортсмен, который дружит не только со штурвалом самолёта, но и увлекается другими видами спорта.
Общительный молодой человек успел рассказать Роулингу, хорошо владевшему немецким языком, с которым был знаком не более часа, что увлекается теннисом, плаванием и гимнастикой, и продемонстрировал гимнастические упражнения перед тем, как забраться в кабину самолёта и подняться в воздух. На краю небольшого аэродрома под кронами сосен разместилась спортивная площадка с перекладиной, и молодой человек с удовольствием покрутился на ней, исполнив «солнце» – упражнение, развивающее вестибулярный аппарат, столь необходимый пилоту.
– Вы имеете в виду возможности советского рынка? – Спросил Роулинг.
– Да. Отец продаёт самолёты фирмы «Цессна», однако дела идут не так хорошо, как бы того хотелось.
– Но в СССР есть собственные разработки в области малой авиации, например самолёт «Ан-2», который экспортируется во многие страны мира, – напомнил Роулинг.
– Не смешите меня, мистер Роулинг! – едва не рассмеялся немец. Я летал на «Ан-2». Не стану спорить, машина надёжная, однако в дизайне и удобствах для пилота и пассажиров не выдерживает никакого сравнения. Не говоря уже о разнообразии моделей и модификаций. Да и цена многих моделей «Цессна» ниже чем у «Ан-2», прозванного «кукурузником». К тому же экспортируется «Ан-2» в основном в отсталые страны.   
– Вы бывали в СССР? – спросил Роулинг.
– Нет. Ни я, ни отец в России не бывали, но обязательно побываем и очень скоро, –  загадочно улыбнулся молодой человек.
От Роулинга это не скрылось. «Значит, всё идёт по плану» – подумал он. «Однако не следует давить на него, чтобы не передумал. В его возрасте ещё силён юношеский максимализм, который подчас приводит к резким переменам…»   
– Один мой родственник со стороны матери воевал в России и погиб под Ленинградом в 1941 году, – продолжил молодой немец. – Я обязательно побываю на этом месте, но, прежде всего, загляну в Москву. Прогуляюсь по Красной площади и сфотографирую Кремль. Хотите лететь со мной?
– Куда? В Кремль? Вы шутите молодой человек! – Сделал удивлённый вид Роулинг.
– Конечно, шучу, – как того и следовало ожидать, ответил немец, однако от Роулинга не укрылось нервное возбуждение, в котором пребывал молодой человек. 
«Полетит», – подумал он. На финском аэродроме Генри Роулинг выполнял контрольные функции. Очень влиятельные лица в Ленгли и не только там были заинтересованы в этом полёте. С юным немецким пилотом, который позиционировал себя «бесшабашным, безрассудным парнем, способным ради минутной славы на всё», работали в Германии. С ним работал вездесущий Тернер, мотавшийся согласно «легенде» о британском специалисте по городам СССР от Средней Азии до Ленинграда, а так же по европейским странам. В настоящий момент он находился в Гамбурге, ожидая сообщений от Роулинга.
– К сожалению, я недостаточно внимательно слежу за событиями в мире, – признался молодой человек. – Отец говорит, что в России начались реформы под названием «перестройка» и скоро там начнут покупать наши товары, в том числе автомобили и самолёты. Вы что-нибудь слышали об этом, мистер Роулинг?
– Разумеется. Следить за новостями – моя профессия. Я ведь журналист. Не только слышал, но и видел. СССР, который вы упорно называете Россией, постепенно становится «открытой страной». К власти в этой стране пришла новая формация руководителей – довольно образованных людей, не делавших революцию и не воевавших во Второй мировой войне, а потому не страдающих «догматами коммунизма»,– усмехнулся, удачно подобранным словам, Роулинг. – Наконец-то появилась надежда, что страна встанет на путь демократических преобразований и восстановит право наиболее энергичных и способных людей на частную собственность и бизнес.
Русские сами себя загнали в тупик. У них отличная военная техника, тяжёлая промышленность, энергетика, космическая отрасль. Неплохое машиностроение и в то же время отсталая лёгкая и пищевая промышленность, неэффективное сельское хозяйство. Это, несмотря на то, что СССР по-прежнему занимает первое место в мире по производству пшеницы, треть которой пропадает из-за бесхозяйственности, и согласно заявлениям советских лидеров Советский Союз уже обогнал США по сбору хлопка, который, впрочем, уступает по качеству нашему и тем более индийскому – не тот климатический пояс. 
Для преодоления отсталости в СССР началась так называемая «перестройка», инициированная партийным руководством, которая пока привела к тому, что товарный голод в стране нарастает, вызывая недовольство населения. Многолетняя политика экономической изоляции ни к чему хорошему не привела. Время мобилизационной экономики прошло. В настоящее время в СССР нет сильных лидеров, и плановая экономика забуксовала, – попытался кое-что разъяснить молодому человеку его новый американский друг, но, похоже, что безуспешно. Вопросы экономики его мало интересовали. Мысли молодого человека были заняты другим. Он морально готовился к предстоящему перелёту и Роулинг сменил тему.
– Первый раз мне довелось побывать в СССР в октябре прошлого годы. С тех пор я там частый гость. Позавчера покинул Ленинград и вот случайно познакомился с вами. Когда-то сам мечтал стать лётчиком. Не пришлось. Не всё в порядке со здоровьем…             
– Глядя на вас, трудно в это поверить,  – Сделал комплимент Роулингу молодой немец. Впрочем, жаль, что вы не переносите качки, мистер Роулинг. В противном случае я бы с удовольствием полетал вместе с вами над морем. Погода великолепная! При полном баке можно облететь всё Балтийское море и полюбоваться островами. Борнхольм, Готланд, Аланды – они очень красивы!
– Тем не менее, это так, – вздохнув, развёл руками Роулинг. – С детства не переношу качки. От каруселей и от морских прогулок меня тошнит. Даже в «Боинге» или в советских «Ту» или «Илах», которые не совершают сложных пилотажных фигур, я не чувствую себя комфортно. Увы, – Роулинг попытался изобразить на лице грустную улыбку и задал вопрос:
– А видели ли вы, молодой человек, с высоты орлиного полёта острова Хийумаа, Сааремаа, Рюген, наконец, Куршскую косу?
– Первые два труднопроизносимых слова мне ни о чём не говорят. Что касается Рюгена, то это часть Восточной Германии и в этот район лучше не залетать. Куршская коса прежде принадлежала Германии, но теперь там русские. Несколько дней назад я видел её издали, пролетая над нейтральными водами. Пожалуй, даже нарушил границу, но без последствий. Издали видел Пиллау, Раушен, Кранц, Мемель. Появился какой-то охотничий азарт! – с блеском в глазах признался молодой немец. 
– Азарт? Вы чего-то не договариваете? – Спросил Роулинг, впрочем, не надеясь на ответ. Он был удовлетворён. Десять к одному, что юноша осуществит ненавязчиво предложенный ему план, который, несомненно, уже полагал собственной задумкой – сделать то, на что до него не решался никто!
Отличиться и прославиться – разве не цель для молодого и амбициозного человека? Не позже, чем через четверть часа Роулинг свяжется с Гамбургом и скажет «O’Key» тому, кто возьмёт в руки трубку. Он знал, что этим человеком будет Тернер.   
– Ну мне пора, мистер Роулинг, – взглянув на часы ответил молодой человек. – Чтобы прилететь вовремя, следует поторопиться. Пожелайте мне удачного полёта! – С этими словами немец, пожал протянутую руку Роулинга и, слегка пригнувшись, вошёл в кабину самолёта. На одном из кресел Роулинг заметил парашют – очень полезная вещь, если не дай бог что-нибудь случиться…
– Так куда же вы летите? – Попытался для порядка уточнить Роулинг.
– Жаль, что вы не пожелали стать моим пассажиром. Многое потеряли! – посочувствовал молодой человек американцу, представившемуся журналистом, так и не ответив на его вопрос. – Впрочем, по всей вероятности вы скоро об этом узнаете и напишите о нашей встрече в своей газете, – загадочным тоном пообещал немец, продолжавший по оценке Роулинга пребывать в состоянии нервного возбуждения.
Американец отошёл в сторону и самолёт вырулил на взлётную площадку. Закрутился пропеллер, «Цессна» разбежалась и, взлетев в небо, скоро исчезла над Финским заливом среди множества белоснежных облаков, плывущих с запада на восток по бескрайнему голубому майскому небу.
«До скорой встречи в Москве!» – помахав рукой вслед самолёту, подумал Роулинг и взглянул на часы, убедившись, что потяни пилот «Цессны» с отлётом ещё полчаса и он не смог бы его проводить, поскольку через час пятнадцать вылетал самолётом советской государственной и единственной авиакомпании «Аэрофлот» из Хельсинки в Москву.
Из Шереметьева сразу же на Красную площадь, – решил Роулинг, впрочем, не надеясь застать там немецкого парня, которому суждено стать разменной пешкой в большой геополитической игре.
Незадачливого пилота к тому времени арестуют, но почувствовать настроение людей, которые вряд ли так скоро разойдутся с главной площади страны после увиденного, Роулинг всё же надеялся.

                2.
После ЧП с АПЛ, затонувшей в октябре прошлого года в Атлантике, экипаж погибшего корабля был расформирован, а лейтенанта Николая Витова, признанного годным к дальнейшему прохождению службы в ВМФ, направили на Балтику на военно-морскую базу, расположенную в маленьком эстонском  городке Палдиски.
Такая неудача в самом начале службы могла серьёзно повлиять на дальнейшую карьеру молодого морского офицера. Одно дело служить на Северном или Тихоокеанском флоте, так сказать на океанских просторах, другое дело служить на маленьком и мелководном Балтийском море, откуда нет выхода в океан через узкие датские поливы, контролируемые силами НАТО. Да и дизельная подлодка далеко не АПЛ океанского класса, которыми был увлечён лейтенант, надеясь, что в Палдиски он всё же недолго не задержится и вернётся на Северный флот. На военно-морские базы, расположенные на Кольском полуострове, с верфей «Севмаша», где была построена знаменитая «Золотая рыбка», поступают подводные крейсеры новых проектов, оснащённые баллистическими ракетами, способными поразить любую точку земного шара. 
Дед, Василий Владимирович Лебедев – капитан 1-го ранга в отставке, у которого проездом к новому месту службы побывал Николай, советовал не отчаиваться и служить верой и правдой в любом месте и на любой должности.
– Я, Николай, начинал службу на лучшем корабле КБФ крейсере «Киров», а через год оказался на СКР «Агат» и не в Кронштадте, а в Либаве, где посреди зимы поселили нас с твоей бабушкой и мамой, которой не было и года, в щитовом домике. Как такое случилось ты знаешь. Прадед твой был человеком честным, да попал за что-то в тридцать восьмом под «жернова»…
Меня, как зятя, убрали с крейсера. Хорошо, что хоть не уволили. Но ничего. Через полгода назначили командиром «Агата» и я сделал из него образцовый корабль. Воевал на «Агате». Про это ты тоже знаешь, а в сорок втором вернулся на «Киров».
Заканчивал войну на Северном флоте, командовал кораблями, потом работал в штабах и не будь в конце пятидесятых годов крупных сокращений в армии и на флоте, вполне мог бы стать адмиралом. Как думаешь, Ольга Владимировна? – подмигнув жене, которая не была Николаю родной бабушкой, спросил дед.
– Пожалуй стал бы адмиралом, Василий Владимирович, прослужи ещё лет пять «верой  и правдой», – улыбнулась Ольга Владимировна и поцеловала Николая в лоб. Наверное так бы целовала его и родная бабушка, погибшая зимой сорок второго года в осаждённом Ленинграде во время артиллерийского обстрела. – А я могла бы стать адмиральшей. Жаль не пришлось… Зато ты, Коленька, будешь служить недалеко от дома. И девушек в Палдиски много. Выберешь себе дочку старшего морского офицера, женишься, и мы с Василием Владимировичем ещё понянчим ваших деток.
– Я ему о службе, а ты о дочках морских офицеров, – попытался возмутиться дед, да не смог устоять против аргументов мудрой бабушки, у которой меньше чем через месяц юбилей – шестьдесят пять лет. Возраст не малый, а по-прежнему статная и красивая баба Оля, как называл её в детстве Коля, и любовь у них с дедом такая, что позавидуют многие молодые… 
Раздался телефонный звонок и дежурный по части лейтенант Витов, упрятав подальше свои мысли и воспоминания, взял телефонную трубку.
– Отдельная бригада подводных лодок, дежурный по части лейтенант Витов! – представился Николай, офицеру, звонившему по внутренней связи.
– Старший лейтенант Шумилин, – назвался офицер. – Я только что от пограничников. У них сегодня праздник , но наблюдатель не проспал, заметил неизвестный самолёт. Нарушил государственную границу. Вынырнул из облаков со стороны моря и куда-то пропал. То ли сел, то ли летит невысоко над землёй. Так что доложи, лейтенант, по команде!
Шумилин положил трубку, а Витов немедленно доложил о происшествии командиру бригады и вышел из дежурного помещения на воздух. Прямо перед окнами дежурного по части на плацу маршировали, отрабатывая строевой шаг проштрафившиеся матросы, отправленный под арест на гауптвахту. Матросы, которых нечем было занять, топали по бетонным плитам грубыми ботинками под барабанный бой. Скучающий сверхсрочник – старшина 2-ой статьи, служивший барабанщиком в команде музыкантов отдельной бригады подводных лодок, задавал ударами барабана ритм строевых занятий.
– Не сачковать, салаги! Выше ногу! – как и полагалось, дежурный сделал замечание провинившимся матросам, отбывавшим по несколько суток на гауптвахте, и присел на скамеечке под окном так, чтобы слышать звонок телефона.
 
                3.
Маленький спортивный самолёт американской фирмы «Цессна» летел над территорией Эстонской ССР на юго-восток, прижимаясь к лесным массивам. До поры до времени, пилот держался в стороне от автострад и железных дорог, ориентируясь по компасу. В приграничной полосе самолёт было легче обнаружить.
«А как дальше поступят русские? Вдруг все заверения о том, что полёт пройдёт без всяких происшествий и послужит интересам влиятельных людей не только на Западе, но и в России ничего не стоят?» – Пилот поёжился, припомнив судьбу корейского «Боинга», сбитого три года назад на Дальнем Востоке, усилием воли взял себя в руки и постарался успокоиться.
Не тут-то было. Мимо промчалась пара истребителей, от звука реактивных двигателей которых задрожала хрупкая «Цессна».
«Вот сейчас ударит ракета или снаряды из скорострельной пушки!» – Пилот инстинктивно пригнулся. «Пронесло…» Облегчённо вздохнул и с жадностью выпил из бутылочки несколько глотков «Кока-колы». Истребители, обладавшие в сравнении с «Цессной» огромной скоростью исчезли и больше не появлялись, то ли не заинтересовались маленьким самолётиком, то ли получили приказ не трогать «неопознанный летающий объект». А быть может и вовсе не заметили маленький спортивный самолётик. «Кто знает, что на уме у этих русских?» – облегчённо вздохнув подумал пилот.
На горизонте показались обширные кучевые облака и «Цессна» поспешила укрыться в них. Пилот набрал необходимую высоту и сверился с компасом. Эстония осталась позади. Он забирался всё дальше и дальше вглубь России. Вероятность случайного столкновения с каким-либо препятствием в виде горы, высотного здания или летательного аппарата – самолёта, вертолёта или воздушным шара, была ничтожна. Пол крыльями самолёта расстилалась пустынная по европейским меркам и плоская как стол Великая Русская равнина, простиравшаяся до Урала и занимавшая  добрую половину территории Европы.
«Чёрт подери, ведь на такой высоте не спасут никакие облака! Обнаружат радары!» –  опомнился пилот и пошёл на снижение. Часы на приборной панели показывали 14:40. По расчётам пилота самолёт пролетал восточнее Пскова, и чтобы не сбиться с курса следовало повернуть на Восток к озеру Ильмень и городу Старая Русса, в районе которого была запланирована посадка и получасовой отдых. Карту предстоявшего маршрута пилот выучил наизусть. Посадка была запланирована с целью сбить русских с толку, которые, потеряв цель на экранах радаров, возможно успокоятся.
Наибольшую опасность представляла система ПВО, защищавшая воздушное пространство над Московской областью и ближайшими районами соседних областей, поэтому пилоту настоятельно рекомендовали лететь последние триста километров над прямой, как стрела железнодорожной магистралью Ленинград – Москва, прикрываясь помехами от движения электропоездов и ЛЭП. 
Внизу показалось зеркало крупного озера под названием Ильмень. Пилот взял чуть южнее, чтобы не оказаться в небе над Старой Руссой, и через четверть часа, выбрав лужайку на опушке соснового бора подальше от жилья – ближайшая деревня находилась километрах в трёх, пошёл на посадку.
Самолёт приземлился среди цветущего разнотравья, видеть которого молодому человеку ещё не доводилось. От ароматов цветущих трав перехватило дыхание, защекотало в носоглотке и от избытка незнакомых городскому европейцу запахов, пилот расчихался. Присев на захваченный с собой шезлонг, молодой немецкий пилот забросил руки за голову и залюбовался природой. Лёгкий ветерок перебирал ветки сосен, в высоком небе пели жаворонки, над луговыми цветами жужжали шмели и пчёлы, порхали бабочки, которых практически не осталось в густонаселённой, закатанной асфальтом Европе…
Очнувшись от созерцания окружавшей его красоты, пилот открыл термос и, наполнив пластиковую кружку горячим кофе, основательно подкрепил силы тремя бутербродами с ветчиной. До ужина в Москве было ещё далеко…
Покончив с трапезой, молодой человек встал, убрал в самолёт шезлонг и термос и прошёлся по лугу, с удовольствием приминая ногами сочные майские травы.
«А это что такое?» – услышав чьи-то голоса, вздрогнул пилот и огляделся, заметив двух девушек не старше пятнадцати лет, приближавшихся к самолёту. По-видимому, подружки гуляли вдоль опушки леса и, заметив приземлившийся самолёт, из любопытства поспешили к месту посадки.
Убедившись, что пилот ненамного старше их, девушки осмелели и о чём-то шептались между собой, ожидая, когда пилот вернётся к самолёту. Посматривая на парня, который неизвестно откуда взялся, подружки улыбались, одёргивали коротенькие ситцевые платья и поправляли на головах венки из цветов, которые сплели по дороге.
– Здравствуйте! А кто вы? – В один голос спросили девушки. 
«Хорошенькие блондинки», – подумал пилот, кивнув в ответ головой – «не отвечать же им по-немецки».  «Пора улетать, не то появятся следом за ними…»
Кто мог появиться следом за девушками, пилот не стал уточнять даже в мыслях и жестом попросил подружек отойти подальше от винта. Вскочив в кабину, зарыл дверцу и завёл мотор.
Самолёт тронулся с места и, пробежав воль опушки леса, оторвался от земли. Пилот взглянул на землю и увидел, как девушки помахали ему вслед венками.
«Хорошенькие девчонки, свежие как утренняя роса, крепкие, белые, подрумянившиеся  на майском солнышке…» – провожая подружек взглядом, подумал пилот. «В Европе такие девушки – редкость».
В 16:30 самолёт пролетал над Валдаем. Внизу расстилался красивейший лесной, озёрный край, напомнивший пилоту Финляндию. По причудливым очертаниям он узнал русское озеро, название которого звучало как-то по-немецки – Селигер. Пилот и не предполагал, что его «Цессну» снова засекли радары, операторы которых идентифицировали обнаруженный объект как вертолёт поисковой службы, планер и даже «неизвестное метеообразование».
Приближался самый опасный участок маршрута, попадавший в зону действия ПВО Москвы, и самолёт летел на предельно низкой высоте   
 «Вот и она!» – обрадовался пилот, увидев полотно прямой, как стрела железнодорожной магистрали Ленинград – Москва. Скорректировав курс, самолёт завис над скорым поездом, мчавшимся в Москву, обошёл его и устремился к столице России, в которую зимой сорок первого года так и не удалось вступить победоносным германским войскам…
Дух захватывал от мысли, что через полтора – два часа он приземлится на одной из московских площадей, лучше всего, конечно же, на Красной площади, под стенами Кремля. Пилот изучал карты и планы Москвы, просмотрел немало хроники о московской жизни, удивляясь тому, как мало автомобилей на московских улицах, а это значит, что легче выбрать свободную площадку и посадить «Цессну». 
Уже сегодня он и его самолёт станут известными всему миру. О его беспримерном полёте сообщат в телевизионных новостях во всех странах и на всех континентах, а завтра выйдут газеты с крупными заголовками, с его фотографиями и с фотографиями самолёта.
«Отличная реклама!» – подумал пилот. «После такого полёта эту модель «Цессны» станут охотно покупать во многих странах…»
Интересно было наблюдать с небольшой высоты за поездами, бежавшими в обе стороны – Из столицы бывшей Российской империи Санкт-Петербурга в столицу СССР Москву и обратно. Обладая острым зрением, пилот замечал приветливо махавших ему руками людей вышедших из прилегавших к железной дороге домов и строений. Теперь ему уже не мерещились ракеты и снаряды, способные разнести в клочья маленький самолёт. Пилот уверовал, что всё будет, как ему обещали «в полном порядке» и у стен Кремля его уже ждут иностранные журналисты, которые постоянно дежурят на Красной площади в ожидании любых происшествий.

                4.
Около семи часов вечера Елена Васильевна и Лада, с покупками вышли на свежий воздух из ГУМа в сторону храма «Василия Блаженного». День выдался сумбурный, напряжённый и в то же время радостный. В обед позвонил Генрих и сообщил, что Светлана, которую он отвёз утром в роддом, родила мальчика!

*
Оставив с детьми Веру, ушедшую неделю назад в декретный отпуск, Елена Васильевна созвонилась с Ладой, которая трудилась в первую смену и заканчивала работу в три часа. Они встретились на площади Дзержинского и вместе отправились в «Детский мир» за «детским приданым» – комплектом пелёнок, распашонок, подгузников, ползунков и чепчиков для новорождённого, которому ещё предстояло дать имя.
Хождение по магазинам в конце восьмидесятых годов – непростое испытание. Товарный голод не просто ощущался, он, как грустно пошутила Лада – «Достал!». А ведь ещё пару лет назад было вполне терпимо, не говоря уже о семидесятых годах, когда родились её дети.
– Просто какой-то саботаж! – возмущалась измученная полная дама средних лет, вытирая платочком пот с крупного лба. – Третий час здесь по очередям. Дышать нечем, взмокла! Всё в дефиците! Простых колготок не купить, и это в Москве! Что уж тогда говорить о Челябинске, в котором кроме копоти от заводов уже ничего не осталось! Дымят заводы, дают стране продукцию, да всё уходит куда-то, как в прорву! Африке что ли помогают? – предположила гражданка с Урала, которую занесла нелёгкая в Москву.
– Все в Москву лезут, вот и нам, москвичам, ничего не достать! – огрызнулась на приезжую из Челябинска коренная москвичка, не успокоилась, продолжила о наболевшем. – Я вот работаю в научно-исследовательском институте. Нас прикрепили к универмагу «Прага»  –  филиал ГУМа у нас в Чертаново. Раз в три месяца дают талон на посещение магазина и только тогда можно кое-что купить – туфли чешские, костюмы, трикотаж...  В обычный день хоть не ходи в магазин. В очередях одни цыгане, да кавказцы. Всё скупают с переплатой и увозят к себе, перепродают, спекулянты проклятые! – продолжала возмущаться коренная москвичка, на что ей заметил мужчина лет пятидесяти.
– Чешские им подавай ботинки и туфли. Вон, свою отечественную обувь некуда девать. Покупайте. По три пары на человека, включая грудных младенцев, производят наши фабрики в год. Покупайте отечественную обувь. Вот я привык к нашим ботинкам. Родная колодка для ног удобнее и полезней. Что касается спекулянтов – давить их надо паразитов!
– Нет уж, спасибо, – не обратив внимания на совет «давить паразитов», не успокоилась коренная москвичка. – Мы с мужем привыкли к чешской, немецкой и итальянской обуви. Отечественную пусть носят другие! – сказала и, гордо подняв голову, пошла по секциям детского универмага.
– Вот что, Лада, здесь нам больше делать нечего. Пойдём к выходу. Зайдём ещё в ГУМ, – предложила дочери Елена Васильевна.
Они вышли на площадь, перешли на другую сторону по подземному переходу и по сравнительно спокойной Улице 25 октября  прошли к ГУМу.
– В пятидесятых и шестидесятых годах всё, что было необходимо для детей, для вас, милые мои Богдан, Генрих, Лада и Верочка, я покупала в «Звёздочке» или здесь в «Детском мире». В магазинах имелось всё необходимое. Не столь привлекательное, как на Западе, зато из натуральных тканей. Когда появились первые импортные вещи из нейлона – носки, сорочки, бельё, их покупали, переплачивая втридорога. Потом появились отечественные изделия из нейлона, а теперь нейлоновых сорочек и белья практически не встретишь. Перестали производить. Не покупают люди, поняли что хлопок, лён или шёлк лучше и полезней, –  вспоминала мама, радуясь тому, что удалось купить в «Детском мире» для новорождённого. – Пройдёмся по ГУМу, посмотрим что там, – предложила Елена Васильевна.
– Мама, давай купим вино и торт. Если повезёт, то в ГУМе можно купить Хванчкару или Киндзмараули.  Вечером отметим появление на свет ещё одного Соколова. Родился мальчик в День Пограничника. Позвоним в Ленинград Ольге Владимировне. Поздравим с праздником, сообщим о рождении малыша. У них сейчас гостит Игорь с семьёй. Поздравим всех Лебедевых с Днём Пограничника!
– Хорошо, Лада. Уговорила, – улыбнулась Елена Васильевна. – С продовольственного отдела и начнём!
– Что же происходит в стране? Почему всё в таком дефиците? – Задалась вопросом Лада и сама себе ответила и опять вопросом. – Неужели саботаж? Неужели есть силы, препятствующие продвижению реформ? Как ты думаешь, мама?   
– Тревожно у меня на сердце, Лада, – устало вздохнула Елена Васильевна. – Боюсь за страну. Как бы не погубили её недалёкие реформаторы. Возможно, что они не представляют, что делают, а возможно преследуют определённые цели…
– Какие цели? – спросила Лада, которой начинала передаваться тревога матери. – Что же может произойти с нашей могучей страной? Разве возможно её погубить? Даже Гитлеру не удалось этого сделать!
– Увы, есть враги и похуже Гитлера. К сожалению, они среди нас… – Загадкой ответила дочери Елена Васильевна.
Мать и дочь не заметили, как оказались среди людей, которые увлекли их за собой в один из крупнейших магазинов столицы.
– Лада, – Елена Васильевна остановила дочь, готовую задать следующий вопрос. Давай поговорим об этом дома. Ладно?
– Хорошо мама.
ГУМ не добавил ничего существенного к купленным в «Детском Мире» детским вещам, зато удалось купить Хванчкару и свежайший, любимый детьми торт «Сказку».
Они уже покидали ГУМ, когда Елена Васильевна обратила внимание на оживление в торговых залах. Возбуждённые покупатели заторопились к выходам.
«Что-то случилось?» – подумала она, и словно услышав её вопрос, пожилой мужчина сообщил:
– Самолёт сел на Красной Площади! – И, прихрамывая, побежал к выходу.
– Самолёт? Какой самолёт? – удивилась Лада и поспешила следом за мамой.

* *
Со всех сторон на Красную площадь стекался народ. Елена Васильевна и Лада оказались в первых рядах невольных зрителей, удивлённо рассматривавших небольшой лёгкий самолёт, из которого на брусчатку главной площади страны вышел невысокий худощавый молодой человек, на вид не старше десятиклассника. Пилота и его самолёт, только что приземлившийся на Красной Площади обступили люди. Царило всеобщее оживление и удивление. Щёлкали фотоаппараты гостей столицы, среди которых Елена Васильевна заметила иностранных журналистов, буквально дежуривших под стенами Кремля, в ожидании чего-либо «горячего».
Удивлённая Лада заметила среди граждан, обступивших самолёт, Влада Урицкого и сообщила о нём маме, подумав: «Он-то, что здесь делает? Неужели оказался случайно?»
– Посмотри, Лада, вот на того молодого человека с чемоданчиком у ног и фотоаппаратом на груди, – в свою очередь указала глазами Елена Васильевна. – Кажется, я его знаю. Да это он. Американец  из «Ассошиэйтед пресс».
– Генри Роулинг, – узнала журналиста Лада. – В прошлом году он был вместе с нами в Самарканде. Тогда за ним неотступно следовала канадка Хэлен Эйр. С чемоданом, наверное только что прилетел, даже вещи не оставил в гостинице, – заметила она.
– Да, ты рассказывала о них. Из-за этих американцев у Генриха в институте возникли крупные неприятности, – напомнила дочери Елена Васильевна. – Смотри, он направляется к нам. Узнал, машет рукой, улыбается…
– Давай уйдём, не хочу с ним встречаться, – предложила Лада. – Ни с ним, ни с Урицким. И этот смотрит на нас. Давай вернёмся в магазин!
– Не получится. Роулинг уже рядом. Поспешный уход будет напоминать бегство, – вздохнула Елена Васильевна.
– Добрый вечер, миссис Соколова, добрый вечер миссис Арефьева, – раскланялся с женщинами Роулинг. – Рад видеть вас всё такими же красивыми!
– Спасибо, мистер Роулинг, за комплимент, – ответила Елена Васильевна. – Дочь рассказывала, что вы владеете русским языком. Во время нашей встречи в издательстве «Правда» вы не проявили своих познаний.
– Из скромности, Елена Васильевна, – учтиво улыбнулся Роулинг.
– Браво, Роулинг! Вы запомнили моё имя и отчество?
– Запомнил, – ещё скромнее улыбнулся американец.
– Откуда вам известна моя фамилия? – удивилась Лада. – Кажется, я вам её не называла.
– Называли, – спохватился Роулинг. – Кажется в ту волшебную самаркандскую ночь в доме мистера Рустамова. Кстати, он и его сестра передавали привет вам, вашей сестре и брату, которого я с удовольствием могу назвать тёзкой. Я встречался с мистером Рустамовым  и мисс Таджинисо в Душанбе в феврале этого года, – пояснил Роулинг.
– Вы много путешествуете, – заметила Елена Васильевна, кивнув на чемодан.
– Да, только что прилетел, – признался Роулинг. – Профессия такая, журналист…
– И сразу на Красную Площадь?
– Из Аэропорта добирался на такси. Обычно я останавливаюсь в отеле «Россия», – кивнул американец в сторону крупнейшей московской гостиницы, которую наполовину прикрывал своими великолепными формами храм Василия Блаженного.
– Ну, если вы оказались здесь именно сейчас, то может быть объясните, что это за представление? – спросила Елена Васильевна, – указав глазами на самолёт. – Четырёхместная «Цессна», похоже, прилетел из Германии, – разглядела она цвета немецкого флага, начертанного на фюзеляже.
– Из ГДР? – спросила Лада.
– Нет, из ФРГ, – ответила Елена Васильевна, и Ладе показалось, что мама чем-то встревожена, посматривая на приближавшегося Урицкого.
– Здравствуйте, мистер Роулинг! Здравствуйте, Елена Васильевна! Здравствуй, Лада! Вот так встреча! – Приветствовал всех Урицкий. – Выполняйте, мистер Роулинг, просьбу дамы. Кому как не вам, журналисту, знать что здесь происходит. Что это за самолёт? Откуда он взялся? Кто позволил ему приземлиться на Красной Площади?
Роулинг посмотрел на Урицкого, с которым поддерживал контакты после знакомства осенью прошлого года в издательстве «Правда» и в Самарканде, демонстративно пожал плечами и ответил:
– Откуда мне знать. Я только что из аэропорта, зашёл в ваш лучший магазин, купил жене перстень, который присмотрел во время прошлой командировки, и направлялся в отель. Так что удивлён не меньше вашего.
– Смотрите, милиция! – заметила Лада приближавшихся к пилоту милиционеров и офицера госбезопасности. – Сейчас они арестуют пилота, – догадался Урицкий и оказался прав. Приложив руку к козырьку фуражки, один из милиционеров потребовал документы у растерявшегося молодого человека.  С его лица сошла улыбка, которой он только что награждал обступивших его москвичей, но документов не предъявил. То ли не понял, чего от него хотят, то ли не имел их при себе.
– Ich komme zu ihnen mit der Goodwillmisson angoflogen. Ich schlage der Ost-West-Bruecken! Stoeren mit nicht! Sind sie nicht benachrichtigt?  – попытался возразить пилот, но второй милиционер и офицер госбезопасности взяли молодого человека под руки.
– Вы задержаны за незаконное нахождение в воздушном пространстве города и посадку на многолюдной площади, что явилось серьёзной опасностью для жизни граждан, –  заявил пилоту офицер. – Пройдёмте с нами для выяснения вашей личности.
Из того, что ему сказал офицер, пилот, не владевший русским языком, ровным счётом ничего не понял. Догадался лишь, что радушной встречи не предвидится и то, что он арестован. Милиционеры и офицер повели задержанного в сторону Спасской башни, а на площади появились солдаты кремлёвского полка и милиционеры, требуя от граждан не приближаться к самолёту, который было необходимо убрать с площади как можно скорее.
– Надо же такой молодой, почти мальчик. Что он сказал? – спросила маму Лада.
– Заявил, что «прилетел к нам с визитом доброй воли, открыл мост между странами Востока и Запада. Потребовал, чтобы его не трогали его. Удивился, что мы не были предупреждены о его полёте», – ответила Елена Васильевна и подозрительно посмотрела на Урицкого.
– Что вы на меня так смотрите? – забеспокоился Урицкий.
– Странная встреча. Мы, мистер Роулинг и вы, Владислав. Все здесь, на Красной площади, да ещё во время прежде невиданного события! Случайная ли? А с вами, Владислав, мы встречались в ноябре прошлого года в Ленинграде.
– Браво! – захлопал в ладоши и попытался улыбнуться Урицкий. – Вижу что в вас, Елена Васильевна, просыпается бывший офицер государственной безопасности, майор! Сейчас вы устроите мне и мистеру Роулингу перекрёстный допрос, который начнёте с меня и моей поездке в Ленинград в ноябре прошлого года…
– Офицер государственной безопасности? Если я правильно понял – это о КГБ? – Сделал удивлённый вид Роулинг.
– Да, мистер Роулинг, Елена Васильевна в пошлом майор КГБ, служила несколько лет вместе с моим дядей, – пояснил Роулингу Урицкий. – До недавнего времени я тоже работал в этой организации, но по технической части. Моя специальность вычислительная техника или компьютеры, как принято у вас называть подобное оборудование, а миссис Арефьева  и сейчас работает в центральной поликлинике КГБ. Она офтальмолог.
– Вот как? – ещё больше удивился Роулинг. – Просто не верится, что такие красивые женщины служили, – Роулинг улыбнулся Елене Васильевне, – и продолжают служить, –  он улыбнулся Ладе, – в организации, которой у нас пугают непослушных детей! – Представляю, миссис Соколова, как вам шла военная форма и погоны майора!
– Не улыбайтесь так широко, мистер Роулинг. Я крайне редко надевала форму, – остановила Елена Васильевна американца и укоризненно посмотрела на Урицкого. Взгляд её говорил: «Слишком болтливы вы Владислав…»
За разговорами, повинуясь просьбам милиционеров, они отошли от самолёта на значительное расстояние, наблюдая, как солдаты обступили со всех сторон «Цессну» и покатили её вручную по площади в сторону Васильевского спуска и к набережной Москвы-реки. 
Рядом прошла группа молодых людей в майках или обычных рубашках и с зелёными фуражами на головах – бывшие воины-пограничники, отмечавшие в этот майский день свой праздник.
– Откуда он взялся? – наблюдая, как солдаты кремлёвского полка убирают самолёт с Красной Площади, – возмущался бывший пограничник. – Не могли пограничники не заметить его среди белого дня. Сообщили куда следует. Южнокорейский самолёт над Сахалином уделали по полной программе, а этакую мелочь из рогатки можно сбить! Тьфу! – едав не выругался бывший пограничник, но заметив женщин сдержался. – Прости мать, прости сестрёнка, – так мужчина лет тридцати, отслуживший срочную службу на границе Советского Союза, протянувшейся только по суше на двадцать тысяч километров, назвал Елену Васильевну и Ладу.
– Или измена где завелась, или?..
– Пошли, Колян. Выпьем пивка и поедем в парк Горького, – взяв товарища за руку, не дал выговориться до конца бывшему пограничнику, другой парень в зелёной фуражке. – И в самом деле, как-то погано вышло, – вздохнул он. –  Сопляк какой-то немецкий посадил самолёт на Красной Площади! Ну и дела. Того и гляди – всплывёт американская подводка на Москве-реке...
– Ежели в парке Горького, то мы её там и потопим! – Заявил третий парень в зелёной фуражке и подмигнул Ладе, сделав ей комплимент:
– Красивая вы! Это я говорю вам сержант Селиванов.
Подгулявшие парни в зелёных фуражках помахали женщинам руками и свернули к ГУМу.
– У вас сегодня праздник? – Поинтересовался Урицкий, заметив, наконец, в одной руке у Лады коробку с тортом, а в другой пластиковую сумку с бутылкой красного вина. 
– Да, праздник. У Генриха и Светланы родился сын! – ответила Лада. – Мы с мамой ходили по магазинам, купили малышу «детское приданое».
– Здесь оно, – Елена Васильевна указала глазами на свою объёмистую сумку с пелёнками, подгузниками, ползунками и прочими вещами для новорождённого.
– Вот как! Поздравляю! – воскликнул Роулинг. – Моя жена тоже ждёт ребёнка. Мы уже знаем, что скоро у нас с Линдой будет дочь. Думаю, что при следующей встрече смогу сообщить вам о том, что она появилась на свет.
– Надеетесь, что мы ещё встретимся? – спросила Елена Васильевна.
– Непременно! Я бываю в Москве довольно часто. У вас сейчас «перестройка». Заканчивается «холодная война», СССР становится открытой страной и наших граждан интересует всё что у вас происходит! – заявил Роулинг.
– Заканчивается? Что-то я сомневаюсь в этом, – возразила Елена Васильевна. – Боюсь, что вы, я имею в виду Америку и её союзников, воспользуетесь теми процессами, которые разворачиваются в нашей стране, чтобы её ослабить и захватить единоличное лидерство в мире.
У Роулинга перехватило дыхание. Эта мудрая и всё ещё очень красивая несмотря на свои годы русская женщина, в совершенстве владевшая английским и немецким языками, догадывалась, нет, пожалуй знала о той незавидной судьбе, которая уготована её стране уже через несколько лет.
«Что, если русские опомнятся» и продолжат свою перестройку не по правилам, которые разрабатываются для них за океаном, а по своим собственным правилам и с новыми руководителями?», – задумался он, однако после недолгой паузы вдруг задал вопрос, которым можно было посчитать провокационным.
– У меня складывается впечатление, что вы не доверяете руководителю своей страны, которого мы приветствуем за новое мышление? Неужели такое возможно в СССР, где привыкли к единодушию и одобрению курса, который проводит партия. Вы ведь член Коммунистической партии. Я не ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь. Я член коммунистической партии с 1943 года. Тогда наша партия называлась ВКПБ. Что касается руководства страны, конечно же вы имеете в виду Горбачёва, то лично у меня он не вызывает доверия, – сохранив твёрдость голоса ответила Соколова. – Недостаток интеллекта, подтверждённый просчётами во многих вопросах, в том числе кадровых, тому подтверждение, – добавила она.
– Вот так заявление! – едва не присвистнул от неожиданности Урицкий. – Вы это серьёзно, Елена Васильевна?
– Вполне.
– Хотите ещё что-то добавить?
– По-моему я выразилась вполне ясно!
– Не боитесь?
– Чего? Что вы расскажите об этом дяде? Нет, не боюсь. – Уверенность Елены Васильевны обезоруживала, и Урицкий отложил свои вопросы, посчитав их излишними и даже бестактными. Он был восхищён поведением старшей Соколовой, успев тем не менее заметить тревогу в глазах Лады. Они говорили: «Ну зачем ты так, мама!»
– Спасибо, Елена Васильевна за откровенность. Вы сильная женщина! Скажите, я могу повторить ваши слова в американской прессе?
– Если посчитаете нужным.
– Спасибо. – однако, чтобы не причинить вам и вашей семье неприятностей, Роулинг как-то особенно посмотрел на Урицкого, – я изменю вашу фамилию. 
– Простите, мистер Роулинг, нам пора, – взглянув на часы, заторопилась Соколова. – Ждут дети и внуки. Занятия в школе заканчиваются. Готовимся к переезду на дачу.
– Вы говорите, что мы стали встречаться лишком часто. Как же нам не встречаться, Елена Васильевна. Ведь мы с вами теперь соседи, – сообщил Урицкий.
– В каком смысле? – удивилась Лада. – Ты что, Владислав, перебрался в Кузьминки?
– Нет. Я ведь женился, – вздохнул Урицкий, любуясь Ладой, которая и в самом деле была необыкновенно хороша в этот майский солнечный день. – Живём мы с Жанной на Проспекте Мира, зато дача её родителей в Малаховке. Словом, соседи по дачам. Впереди лето, так что заходите. Улица Рябиновая дом 17. Будем вам рады.
– Спасибо, – поблагодарила  Лада. – Это хорошо, Владислав, что ты, наконец, женился.