Наложить на себя

Вообще-то я собрался в гараж - собрал пару пакетов, набив книгами, уже задавившими своей бумажной массой все подоконники квартиры.
Жена, уезжая по делам в Москву, выразила, что называется, пожелание, а расстраивать по пустякам наш хрупкий и теплый мир мне не хотелось.
И вот, спустившись на лифте со своего пятнадцатого, венчавшего наш дом, этажа,
я наткнулся на напряженный взгляд одиноко сидящей на придомовой скамейке подъездной уборщицы Веры.
- А вы знаете, что у вас там в подъезде? - Спросила с придыханием она.
С очевидным непониманием мне пришлось пожать плечами.
- У вас на чердачной решетке мужчина повесился!
Опустив тяжеленные пакеты, я замер  -  какой там, нафиг, мне теперь гараж!
А потом, конечно, стал вникать - оказалась, Вера, наша подъездная фанатичная пчелка, на это утро спланировала уборку нескольких особо проблемных мест  -  это там, на выходе с верхнего этажа на балкон перехода к гадкой лестнице, где периодически оставляли следы своей жизнедеятельности районные наркоманы условной жилой локации, неспроста именуемой в Петербурге Веселым поселком. И вот, на этом самом балконе она для начала наткнулась на чей-то одинокий рюкзак и когда, приоткрыв дверь, сунулась было на лестницу, тотчас отпрянула назад, во мгновение уловив, что на решетке, отделявшей вездесущих жильцов и их любознательных детей от опасной плоскости крыши, висит брутальный труп.
Она успела запечатлеть в своих зрачках, что это был еще нестарый, неподвижно скрюченный смертью, мужчина и с этим леденящим душу впечатлением ринулась обратно к лифту  -  во двор  и там, на скамейке, отдышавшись, стала вызывать кого надо.
Первым прибыла начальствующая группа из домоуправления, возглавляемая директором, высоким, худощавым мужчиной со строгим лицом, который сразу же запретил всем приближаться к месту преступления, да и сам туда не пошел - необходимо было, по его словам, все имеющееся сохранить нетронутым.
Тотчас же связались с участковым  -  тот, прибыв, оказался молодым узбеком, который по отработанной схеме вызвал криминалистов, после чего все скопившиеся лица рассосались кто-куда  -  жизнь продолжалась и текущую работу никто не отменял.
Поднимаясь к себе домой, я шагнул было на балкон перехода, ведущего к злосчастной решетке, зная про себя - на весь этот ужас точно смотреть не буду, сохраняя рецепторы восприятия только для созерцания лиц своих друзей, городских фасадных красот и сопутствующих жизни природных пейзажей.
На балконе действительно сиротливо стоял покинутый его хозяином рюкзак и мне, чтобы завершить будоражащую мозги тему, пришлось стукануть в колеблющуюся от сквозняков дверь входа на роковую лестницу. Оттуда сразу же выглянула пара человек, явно отвлеченных мною от их мрачной, но очень необходимой работы.
Один был следователем, удивив меня своим юным ясным лицом, а второй, идущий по следу, оказался экспертом-криминалистом, наделенный выразительными и еще нестарыми чертами видавшего виды человека, причем мне улыбались оба.
- Я пишу статьи и сюжеты, - попытался объяснить я свое вторжение. - Можете ли вы поделиться какими-нибудь подробностями произошедшего?
Ребята, стягивая резину синих перчаток с мокрых по жаре рук, покачали отрицательно головами: «Закон не велит».
- А еще, - добавил эксперт, - в данном случае гражданам лучше вообще ничего не знать. Есть исследование, согласно которому после публикации репортажа об очередном самоубийстве в городе обязательно повышается процент суицидов.
- «Страдания юного Вертера» и эпидемия смертей среди немецких юношей, страдавших от неразделенной любви?
- Вы сами все знаете, - с пониманием улыбнулся мне петербургский скарабей, эффектно постигавший мудрость жизни через наблюдение ее потерь.  - Да, люди, пребывающие на самой грани, загружают свои головы внезапно выросшим на ровном месте вопросом: «А что, так можно?».
А чуть позже, привлеченная  ментами к процессу дознания Вера обрушила на меня невероятные подробности наших подъездных реалий - труп принадлежал сорокалетнему мужчине, идентифицировать которого удалось по последнему звонку, сохранившемуся на его телефоне: какая жуткая ирония судьбы - человек умер, а его сотовый заряжен и живет!
По номеру его  последнего звонка отозвалась мать несчастного, тотчас же примчавшаяся с работы на опознание. Оказалось, что она проживает в этом же подъезде несколькими этажами ниже и сын вчера вечером вышел от нее к лифту, необъяснимо нажав кнопку верхнего этажа, ведущего к одной из перекладин стальной решетки.
Пока мне все это вкладывалось в уши, я смотрел на скамейку поодаль, на которой сидел, сжав лицо ладошками, четырнадцатилетний, похоже, пацан, а его плечи и его голову обнимала, успокаивая, его подружка. Слов я не слышал, но когда мне сказали, что это покойницкий сын, каждое слово этого шепота мне стало до боли предельно внятным.
Чужой человек на враждебной земле - что я, страстный наблюдатель, мог сделать сейчас?
Как оказалось, в момент осмотра места происшествия мальчику предложили подойти к отцу и он, плоть от плоти, в ужасе отказался и я, всегда пытающийся осмыслить все вокруг меня происходящее, поставил себя на его страшное место, а потом плеснул, слив с сердца, кипяток своего презрения - гавноед, что ты сделал со своими сыном и матерью?
Ты оставил их, растворившись в мире мрачных теней не по Господней воле и надвинувшейся старости, не по тяжкой хвори и, наконец, не «за други своя», а как комочек грязи, упавший на пыльный асфальт раздолбанной колесами дороги…
Душа моя болела, я был в растерянности и не ладил со своей головой  -  этот холодный, криво ушедший некрасивой смертью мужик был тогда в крайнем отчаянии, совершив величайший поступок  -  подвиг, но с обратным и резко отрицательным знаком, презрев живой и цветущий мир настолько, что не оставил ему хоть какой-то клочок бумаги, который бы нам, дуракам и подлецам, все объяснил…
А вот умница-криминалист, вспомнилось под завершение темы, сказал мне, уходящему, напоследок очень важное: «Вся беда, что в этот проклятый момент никого не оказывается рядом».

Оглянитесь же прямо сейчас - есть ли кто-нибудь беспредельно одинокий в районе влияния вашего неравнодушного сердца?
Кто знает, может быть, от этого будет зависеть, какая из кнопок потом будет нажата: на пятнадцатый, ведущий на лестницу с решеткой и перекладиной или, дай Бог, на другую, ближе к выходу.