Пахомыч и город

В комнате было темно. Так темно, что, казалось, ещё стоит глубокая ночь. Но это было не так. Судя по светящимся цифрам на электронных часах, уже почти наступило утро. Почти, но наступило. И пора бы этому городу проснуться.
Но город совсем не хотел просыпаться. Он вздыхал, ворочался за плотными шторами, чем-то гремел и шаркал. Там явно была какая-то жизнь. Но когда Пахомыч чуть раздвигал эти шторы, чтобы посмотреть, что там происходит, его взгляду открывалась лишь беспросветная тьма. Именно беспросветная, потому что звёзды уже погасли, редкие фонари тоже не горели, а небо ещё не зажглось.
Вообще-то Пахомыч редко обращал внимание на такие нюансы. Воспитанный родителями в духе соцреализма, он твёрдо знал, что за ночью всегда наступает рассвет, потом приходит день, потом – вечер, а потом и снова – ночь, такая же, как и эта. А, может, не такая, но ночь, после которой город будет просто обязан проснуться.
А после этой ночи город, похоже, никак просыпаться не хотел.
«Что же это за хрень такая? – подумал Пахомыч и помотал головой из стороны в сторону. – Чего я так разволновался? Знаю же, что рассветёт, что всё будет чередом, трамваи зазвенят, людишки повыползут, даже фонари загорятся среди ясного дня, как теперь иногда бывает. А, вот, тревожно что-то, не спокойно…»
Пахомыч раздвинул шторы, открыл форточку и засмолил сигарету. Вообще-то, он старался не курить в комнате, а использовал для этого действа лоджию. Только зимой, когда лоджия была плотно закрыта, а бежать на улицу желания не было, позволял себе несколько затяжек перед окном. Но сейчас было лето, и сигарета, выкуренная в комнате, только усиливала ощущение беспокойства.
«А вот если вдруг представить, – продолжил свои размышления Пахомыч, – что так и не рассветёт? Так и будет висеть над городом эта предрассветная мгла? И всё будет серым, каким-то недо… – Пахомыч задумался, подбирая нужное слово, а потом махнул рукой, так и не определившись. – Хотя, как это – будет висеть? Земля, что ли, крутиться перестанет? Или Солнце погаснет? Ох, дурь какая-то в голову лезет!.. Но, вот если всё же представить?»
Пахомыч вновь помотал головой (похоже, этим хмурим утром у него это начало входить в привычку), загасил сигарету и пошёл в кухню. Свет в кухне тоже не горел, но в щели между шторами уже наметилась слабая светлая полоска.
«Ага! – обрадовался Пахомыч. – Светает потихоньку!» – Он открыл дверь лоджии и, как был, в трусах и босиком шагнул на холодную плитку. В темноте лоджии его стариковское, выцветшее за долгие зиму и весну тело, выглядело слабым облачком белёсого тумана.
«Одеться бы надо, – подумал Пахомыч. – Хотя бы штаны натянуть. Чай, не добрый молодец, чтобы соседям телеса свои демонстрировать!»
Он вернулся в комнату и, почему-то не зажигая света, стал шарить в кресле.
«Где-то тут должны быть домашние штаны, – проворчал он себе под нос. – Сюда же вечером бросил!»
Штаны не находились.
Пахомыч мысленно плюнул и пошёл в ванную комнату. Там он стянул с перекладины махровое полотенце и обмотал его вокруг бёдер.
«Буду, как мачо!» – подумал он.
Почему – мачо, Пахомыч не знал. Но так подумалось. Ну, мачо, так мачо!
Пахомыч вновь прошаркал в лоджию и вгляделся в просвет между домов. На заднем плане уже стали угадываться очертания людских обиталищ и, даже, кое-где на них появились светлые прямоугольнички.
«Просыпаются, просыпаются, – удовлетворённо потёр руки Пахомыч. А затем, вновь глядя на зыбкие очертания города, вдруг подумал: – Ну, просыпаются. Ну и что?»
О своих страхах по поводу того, что рассвет может не наступить, он уже забыл. Он вообще не понимал, чего это он так засуетился. И, вообще, какое ему дело, что там за окном? Чай, он уже давно на пенсии, бежать с самого ранья никуда не нужно.
«Это всё старость, – вздохнул Пахомыч. – Волнуюсь по пустякам, как девица на выданье…»
Почему – девица, Пахомыч тоже не знал. Просто, подумалось так.
«Чего-то я, похоже, полез не в ту степь, – опять вздохнул Пахомыч. – Надо плюнуть на всё, да и опять ложиться досыпать!»
Он стянул с бёдер махровую простыню, бросил её в кресло (утром повесит на место), лёг в кровать и укрылся одеялом.
«Хорошо-то как, – проваливаясь в объятия Морфея, подумал он. – И без меня рассветёт! Тоже мне, дежурный по рассветам нашёлся!»
И заснул.
А город проснулся…