Иситнофрет книга первая, Принцесса Египта, глава 4

Глава 4   

     Иситнофрет не выдержала и поделилась своим сокровищем - своей тайной первой любви с кормилицей. Она очень удивилась реакции той, которая была с ней всю жизнь. Точнее ни какой бурной реакции не последовало. Женщина мягко улыбнулась и ничего так и не сказала. Иситнофрет рассчитывала, что услышит, либо восторженные всхлипывания, либо надоедливые нотации. Но ни того, ни другого не последовало. Мириам как-то ускользнула от этой темы, перейдя плавно в другую.
       "Всё-таки странные они какие-то эти израильтяне: скрытничают, недоговаривают, всегда себе на уме, и вечно молятся этому своему единственному богу, как там его? Ядова? Ихода?* А, кто сможет выговорить эти странные семитские имена. И как это у них может быть один бог? Как он может справляться со всеми обязанностями, с которыми даже весь сонм египетских богов не всегда успевает управиться? Какой-то он у них странный: позволил им стать рабами, да ещё на своей земле не оставил. Нет, наши боги куда лучше. Все же они не такие взбалмошные. Да, может они и требуют жертв, но они же и защищают, и помогают. Исида всегда была добра ко мне и всегда покровительствовала. Вот и теперь именно богиня-мать вложила эти чувства в сердце, и это приносит радость и придаёт сил. Пусть израильский бог тешится своей властью над этими бедными людьми, но Исида и Хатхор сильнее его и мудрее." - Так рассуждала пятнадцатилетняя Иситнофрет, кстати, совершенно позабыв в этот момент о той любви, которую дарила ей эта израильская женщина, и что принц Моисей, её драгоценный принц, тоже оказался из того же народа, она тоже, как-то не учла этот факт. Ах молодость, молодость, молодость! Кипит и не думает о последствиях, которые приносят слова - она всегда права и всегда всё лучше знает, всегда скора на суждение и не спешит с осмысливанием. У одних со временем это постепенно перерастает в подлость, а у других  атрофируется и жизненный опыт заставляет задуматься над многим. Вот и у Иситнофрет пришёл тот самый момент,  когда начался этот процесс: либо её маленькая планета столкнётся с огромным метеоритом, и она изменит свою орбиту в огромном холодном космосе полном горечи, страха и одиночества. Либо же метеоритный дождь судьбы принесёт новые элементы на поверхность этой планеты и обогатит её опытом. И вот метеорит судьбы не заставил себя долго ждать. От этого столкновения её маленький мир разлетелся на мелкие куски и газовое облако боли, горечи, озлобления и непрощения заполнило всё её пространство.
         Это был день первого дождя после столь сухого и жаркого лета. Климат в Египте уже давно не был столь мягким как прежде, и дождь воспринимался людьми, как подарок богов. Даже праздники устраивались в честь богини влаги Тефнут*. И, естественно, превозносилась богиня пива Менкет чрезмерными возлияниями. Так было и в этот раз. Весь город пришёл в движение. Люди танцевали под струями дождя. Перед капищами Тефтун собирались толпы подвыпивших горожан и восхваляли богиню песнопениями. Во дворце так же ни кто не отставал от народа. 
        Принц Мернептах возжелал поехать вместе с Моисеем покататься под дождём на колеснице. Царевич Мернептах - тринадцатый сын Рамзеса, двадцати восьми лет. Они дружили с Моисеем ещё со второго нубийского похода, не смотря на двенадцать лет разницы в возрасте. Изрядно повеселевший и почти уже не соображающий куда ведёт коней, Мернептах направил свою двойку далеко за город, несмотря на бурные возражения не настолько повеселевшего Моисея. Кони их принесли на постройку храмового комплекса отца. Там по прежнему кипела работа. Огромные глыбы поднимались измождёнными рабами на очередную высоту постройки. Дождь хлестал камень, трапы, верёвки и обнажённые спины.  Всё было скользким и грозило сорваться каждую минуту.
         Принцы остановили коней. Моисей, видя, что их занесло не туда попросил Мернептаха поехать обратно. Но тот, то ли от излишка возлияний, то ли от природной взбалмошности, выскочил из колесницы и стал карабкаться на близлежащий огромный каменный блок. Глыба была скользкой и не сдавала свои позиции. Раза три попытка преодолеть вершину закончилась позорным падением. От злости и досады, что рабы видели его падающим и одежда совершенно измазалась грязью, Мернептах начал искать жертву на ком бы сорвать своё зло. Далеко ходить не пришлось. В этот момент на нижнем трапе произошла небольшая заминка: один из рабов поскользнулся, упал и выпустил огромный канат из рук. Это повлекло за собой падение ещё нескольких человек. Во избежания катастрофы, поднятие блока было приостановлено, его опустили обратно на землю. Раба виновника инцидента один из стражников выволок на площадку и стал неистово хлестать плёткой. Перекинув своё внимание на эту суматоху  Мернептах  подскочил к месту происшествия и стал подстрекать стражника, "что бы тот не жалел плётки для этого ленивца". Он скакал вприпрыжку вокруг этой безобразной сцены и во всё горло орал, что бы перекричать дождь и визг плётки.
         Моисей, наконец-то, нашёл охранника не столь занятого инцидентом, оставил на него колесницу и помчался к месту происшествия. Мернептах чувствовал себя как на петушиных боях, ему разгоняла кровь картина, которую он лицезрел. Моисей подбежал к нему и стал тащить в сторону колесницы. Мернептах, видимо от того, что столь бурное поведение разогнало чудодейственное воздействие пития и тело сдало позиции, он  как то сразу обмяк, и его брату пришлось его просто волочить до колесницы. Моисей посадил Мернептаха в колесницу и тот сразу же затих и уснул, завалившись на бок.
         Совершенно протрезвевший Моисей вдруг обнаружил, что его возничий хлыст был оставлен где-то, откуда он волок Мернептаха. Он решил вернуться на место происшествия. Охранник всё ещё издевался над бедным рабом. Даже толпа разошлась, им не хотелось больше развлечений в виде истязания собрата, да ещё и так долго. Сам охранник уже устал, но какая то животная жажда отыграться на слабейшем заставляла его снова и снова поднимать свою руку с хлыстом. Как заведённый он не мог остановиться. Раб уже был без сознания. Моисей же с ужасом обнаружил, что это был не кто иной, как его племянник Еххуда сын его брата Аарона. (Конечно же он знал от своей "кормилицы" о своём истинном происхождении и существовании своей еврейской семьи. И, конечно же знал их каждого, и с ними у него были тесные взаимоотношения). Кровь прилила к голове. Потеряв контроль над собой, он подскочил к стражнику и неистово огрел его своим тяжёлым кулаком по голове. Но в тот момент, охранник повернул голову, стараясь понять кто к нему приблизился, и удар пришёлся прямо в висок. Бедолага не смог даже вскрикнуть, тут же рухнул бездыханным - жизнь его оставила во мгновении ока. Моисей вовсе не хотел убивать кого либо. Он всего лишь пытался остановить насилие. Но Бог распорядился иначе. Он убил  египтянина. И не просто египтянина, а в эту секунду когда охранник повернул к Моисею лицо, последний узнал в нём брата Иситнофрет. Но рука уже была занесена и удар был неизбежен. Доля секунды изменила всё. Первой его реакцией была оторопь. Он не сразу понял что произошло. Он подумал, что Атумхех просто без сознания, подошёл к лежащему и обнаружил, что тот не дышит. Последовал весь спектр эмоций приводящих человека к страху: от недоумения к осмыслению величины трагедии; от осмысления к чувству вины; от самобичевания к пониманию ответственности, от страха перед законом к страху за собственную жизнь. Цепь замкнулась на инстинкте самосохранения.
          Первой и единственной мыслью было избавиться от доказательства своего преступления. Он даже не задумался о том, что его племянник нуждается в помощи. Что-то надломилось в нём в эту минуту, и сильный , видавший виды, блистательный полководец, встречающийся со смертью почти каждый день на поле сражения, превратился в испуганного лиса заметающего следы. Он знал законы прекрасно, и знал, что убийство египтянина карается смертью. Инстинктивно он посмотрел по сторонам, понял, что почти ни кого не было сейчас на этом месте. Вроде бы ни кто из рабов и надсмотрщиков не обращает внимания, они все вернулись к работе.  Дождь и, спустившаяся уже, тьма стыдливо прикрыли этот позор любимца фараона. Он кое-как доволок тело Атумхеха до горы песка, который был свален здесь и дожидался своей очереди быть смешанным в специальный раствор, который соединяет плиты друг с другом. Это было единственное место, которое было прикрыто специальным огромным навесом. Песок не намок, и Моисею, хоть и с большим трудом, но всё-таки удалось, закопать тело.
          Он рыдал и разрывал песок руками. Он думал о том, как же это случилось. Почему всё это произошло? Почему это оказался брат его маленькой Иситнофрет? Почему пострадал его племянник? Как признаться Иситнофрет? Что предпримет Рамзес? Моисей знал, что его отец непреклонен в отношении закона. Он деспотичен и жесток. Он не посмотрит, что Моисей его сын. Тем более, что и отец, и сын знали, что их родство только лишь номинальное. Рамзес не был бы собой если бы не последовал предписанию закона, а он жестоко карает тех, кто повинен в убийстве египтянина. Чем больше об этом думал Моисей, тем ужаснее и невыносимее становились его тоска и страх.
          Закапывая тело Атумхеха, он не заметил, что неподалёку стояла пара Израильтян и молча следила за его конвульсивными действиями. Видимо они возвращались домой с работ и, проходя обычной дорогой обнаружили странного человека роющегося в песочной куче. К тому времени дождь уже прошёл, и  приблизившись, они узнали принца.  Их факелы охватили эту странную сцену. Принца не трудно было узнать, и по одежде, и по крупной золотой пластине на груди, знаку принадлежности к царскому дому. И, к несчастью Моисея, к тому времени, он ещё не полностью закопал тело Атумхеха. Эти люди слишком хорошо знали охранника, который обычно не был любезен с ними. Они не стали стоять там долго, дабы самим не привлечь к себе внимания и не нажить себе очередную проблему.
         Моисей так был увлечён своими погребальными работами, что даже не обратил внимание на факельный огонь, который осветил его скорбный труд на короткое время. Он не заметил свидетелей своего преступления, которое так старался скрыть. Наконец, кое-как зарыв тело в песке, он устремился проверить как там его племянник. Но того уже не было на месте избиения. То ли собратья, наконец освободившись от работ, подняли его избитого, без сознания оттащили куда то, либо же он сам очнулся и поплёлся окровавленный домой.
         Моисей не стал долго размышлять на эту тему, он кинулся к своей колеснице, там поджидала его ещё одна проблема: спящий Мернептах. Теперь надо как- то изловчиться и доставить его во дворец на двухколёсной колеснице, предназначенной для двух стоячих человек. Он передвинул брата в глубь челночка колесницы. Пространство было, прямо сказать, не велико. Самому пришлось стоять почти на одной ноге и управлять конями. Мернептах, как будто понимая, что ситуация требует его уменьшения в пространстве, мирно посапывая, свернулся калачиком и продолжал сладко спать. Тем самым хоть немного облегчив жизнь своему брату. Моисей пустил коней лёгкой рысцой и только далеко за полночь вернулся во дворец. Поручив Мернептаха слугам, он влетел в свои покои, забился в угол и прорыдал полночи. Он так и уснул, съёжившись в углу.
      Утро не принесло облегчения. Очнувшись от своего полу-обморока, полу-сна, принц Моисей ни как не мог найти себе место в своих покоях. Как загнанный в ловушку зверь он метался по комнате, не находя себе успокоения. Пришла мама Меритамон. Моисей старался как мог скрыть свои метания. Он не слышал, что она спрашивала и о чём рассказывала. Он невпопад отвечал ей. Мать почувствовала беспокойство сына, попробовала его расспросить, но он что-то пробубнил ей о головной боли, прекрасно понимая, что она этим не удовлетворится. Она пригрозила ему, что сейчас вызовет лекаря. Он противостал этой идее с мнимым похмельем после вчерашнего. Царица велела принести сыну лимонный сок разбавленный водой. Моисей мучительно выпил, сделал вид, что ему стало лучше и постарался спровадить мать под предлогом множества дел, естественно, не уточняя каких.
       Вполне осознавая, что её мальчик уже давно вырос, мама Меритамон из уважения к его зрелым годам не стала больше вдаваться в подробности, и поникшая, удалилась. С тяжёлым сердцем она поплелась в храм бога Туту- защитника. Она сама даже не понимала почему она молилась о его защите. Тяжёлый камень лёг на её душу. Мать всегда болеет душой за сына, и не важно сколько ему лет четыре или сорок. Она всегда в тревоге за него.
       Моисей, как в бреду, не разбирая дороги, поплёлся прочь из дворца. Если бы он только мог знать, когда он вернётся туда. Он каким то образом очутился на ярмарочной площади. Там, как всегда суета и толчея. Потеряться в толпе-бывает иногда полезным, что бы побыть одному. Толпа поглотила его, но не смогла спрятать его от самого себя. Душа и сердце принца разрывались. Тяжеленной плитой от пирамиды страх и вина придавили, некогда свободный, дух названного сына жены фараона. Моисей знал: узнай об этом Рамзес - ни титул принца, ни военные заслуги, ни слёзы дочери-жены не остановят его свершить правосудие. А это - либо смерть, либо пожизненный данджин* или работы на постройках вместе с рабами.
        Принц знал всё. На его глазах таким образом погиб один из его лучших друзей, его брат, семнадцатый сын Фараона его мать была нубийская принцесса. Он был одним из соратников Моисея в армии фараона, отчаянный воин, ни когда не стоял перед выбором страх или смерть - вечно лез в самое пекло. Но вот когда в случайной армейской потасовке: солдаты были недовольны одним из офицеров и решили его проучить, принц вступился за офицера и ранил одного из солдат. Через пару дней раненый умер, а принца сам же отец засудил на вечные работы на строительстве своего храма в Абу-Симбел в Нубии, откуда родом была его мать. Ни слёзы матери, ни слёзы жены принца и его двоих детей не помогли. Он был отправлен туда, и через пару лет пришло известие что его больше нет: огромная каменная глыба, которую подготавливали для новой статуи фараона, сорвалась и придавила нескольких человек, он был одним из них. Смерть его нашла не в бою и с честью, но в посрамлении и забвении.
       Лицо брата сейчас постоянно стояло перед глазами Моисея. Он знал, что его может постигнуть что-то похожее. С понурой головой продирался он сквозь толпу зазывал, кликуш, торговцев и зевак.
       Одна странная сцена вдруг привлекла его рассеянное внимание. Люди столпились около одной лавки, плотным кричащим кольцом окружив кого то. Моисей, очнувшись от своего забытья, подошёл и увидел двоих Израильтян почти дерущихся, а остальные зеваки окружили их, как на петушиных боях. Люди всегда легки на подъём, когда касается развлечений и мордобоя.
- Что они не поделили и о чём все спорят? - спросил он у близстоящего человека. Тот узнал по одежде принца крови и с почтением и поклоном ответил ему, что те двое не поделили какой-то товар, и один обвинил другого, что тот украл у него покупку. Вот все и собрались тут, что бы выявить виновного, кто кого обманул. Страсти накалялись и вдруг один ринулся на другого. Завязалась драка не на шутку. Моисей по своей армейской привычке вторгся в самый центр сражения, подскочив он попытался разнять петухов. Получив, как следует в челюсть, он не успокоился на этом.  Всё ещё пытаясь усмирить обоих, он выкрикнул:
Еврей, зачем ты бьёшь ближнего своего?!;И вдруг один из них неожиданно остановился и уставился на принца и его золотую табличку на груди. Прищурив глаз, ещё тяжело дыша от пыла сражения, он харкнул кровью и с наглостью ответил:
- А ты что судья над нами или начальник? Кто тебя поставил? Не ты ли вчера  нашего стражника прибил, и закопал его в песок, может тебя на его место поставили? Что, принцем прикинулся а сам египтянина убил?! Я сам вчера видел, как ты его в строительный песок зарывал! Может и меня сейчас убить надумал, как того злыдня? Он может и поганцем был, но тебе он ничего не сделал. Папаша тебе этого не простит!
         Моисей как ошпаренный вырвался из толпы, крики еврея ещё доносились через кольцо тел, окружающих происшествие, но он уже не понимал и не слышал, что тот орал. Животный страх гнал его на окраину города.;
         Тем временем на строительстве пирамид обнаружили тело Атумхеха. Понадобилась новая партия песка для замеса и сухой, сыпучий свидетель преступления, открыл всю тайну миру. В казармах Атумхеха ещё не хватились, его черёд был в ночи, и обычно после ночной службы стражники часто уходили утром домой. Когда тело обнаружили, поднялась большая суматоха. Начальник стражи приказал найти убийцу. Рабы подверглись давольно-таки жёсткому опросу, и вот один под градом плёточного огня проорал:
- Не ищите убийцу среди нас, вчера двое принцев приезжали сюда! Один из них был пьян, а другой может тоже, но он попытался защитить одного из нас, когда этот стражник стал его наказывать! Что было потом я не знаю, нас погнали назад на работу!
        Начальник стражи немедленно послал гонцов во дворец узнать кто из принцев вчера выходил из дворца. Конечно же, этот вопрос задавался каждому дворцовому служащему. Таким образом новость достигла ушей дворцового смотрителя Тримидата. Сначала он не мог сопоставить факты, он ещё не понял кто погиб, и не знал кто убийца. Расследование смыкалось кольцом огня вокруг принца Моисея. Опросили принца Мернептаха, тот от вчерашнего возлияния валялся хворый у себя в покоях и не мог припомнить и минуты вчерашней ночи. Сначала подумали на него. Мол: в забытьи и горячности мог натворить что угодно. Уж дворцовым были известны вспыльчивость и заносчивость принца. В фараоны ему пробиться была не судьба, вот он и жил пока живётся и не затруднял себя задумываться о субординации. Но стража подтвердила, что его поздно ночью привёз принц Моисей в беспамятстве. Стали искать Принца Моисея. Дело повисло в воздухе. Но вдруг с рынка пришла новость о заварухе, которую устроили израильтяне, и каким-то образом там был замешан принц. Стали расспрашивать как  может принц быть причастен к этой драке. Выяснилось, что один из израильтян обвинял его в убийстве египтянина. Он был столь громогласен, что толпа разнесла эту весть по закоулкам города.
        Круг замкнулся. Великому и Вечному Правителю обоих Нилов верхнего и нижнего, Сильному Правдою Ра  Фараону Рамзесу Второму доложили о том что расследование об убийстве египетского стражника привело к его сыну принцу Моисею. Осерчал Вечный, раскидал золотые подставки с масленными лампадами вокруг трона, когда вскочил с него, услышав весть о случившемся. В гневе хлестанул раба с опахалом, стоящего неподалёку от трона. Бедняга даже заслониться не успел, как царская плетка одарила его широченным красным, всё больше опухающим рубцом на всё лицо. Фараон необуздан в гневе. Летит первый приказ: найти, привести, и обезглавить. Отцовские чувства в счёт не идут, когда касается закона. Победы и достоинства сына забыты. Испепеляющий гнев прожёг огромную дыру в сердце отца, именно там где должно быть место для любви и милосердия.
       Не смотря на то, что поиском мятежного принца занимался целый отряд дворцовой стражи и корпус специально обученных шпионов по всему городу, было уже поздно - он был далеко. Не медля, прямо с рыночной площади, в том в чём был, без каких либо приготовлений и припасов, Моисей устремился к окраинам города. Расчитывать на помощь израильской семьи не приходилось. Видимо весть о его падении их уже достигла. Они не смогли и не успели бы помочь ему, ищейки пришли бы к ним первым, там бы его и схватили. Моисей был один: чувство горькое и давящее. Плана не было, и голова гудела от напряжения и безисходности. Ему повезло, в придорожной харчевне у окраины города он услышал разговор двух погонщиков о том, что этой ночью отходит караван, идущий по Великому Аравийскому пути в землю Медианитян. И план созрел.
       Во дворце шла интенсивная работа по поимке беглеца. Приказы летели со скоростью стрелы: перекрыть ворота; расставить посты; усилить наряд стражи; опросить всех, кто был близок с принцем; наказать тех, кто просмотрел и не предотвратил преступление. Огромная государственная машина всеми своими шестерёнками заработала. Мятежнику не скрыться!

                *****

*Иегова: имя бога Израильтян. В переводе с древне арамейского означает « Я есмь»
*Тефнут: в египетской мифологии богиня влаги. Её земное воплощение — львица. Центр культа Тефнут — Гелиополь.
*Менкет: богиня пива и покровительница пивоварения. Изображалась как женщина с пивными кувшинами в руках. Пиво играло важную роль в жизни древних египтян. Это был напиток, который потребляли для получения удовольствия от опьянения, использовали в религиозных ритуалах, а также в медицинских целях (анестезия).
*Данджин: тюрьма