Тебя выдавят

— Вы хотели поговорить?
Джонсон взглянул через толстое стекло на немолодого уже, крепко сбитого человека и поежился. Он всегда ежился, когда этот… человек вот так вот на него смотрел. Спокойно и, вместе с тем, насмешливо. С превосходством. Как будто не он, а все окружающие сидят за бронированным стеклом. Как будто не за ним круглосуточно наблюдают несколько камер и десяток пар глаз. Как будто…
— Да, Джонсон. Присядьте. — Человек положил локти на стол, приблизив лицо почти к самому стеклу. — Я полагаю, на счет моей персоны все уже решили? Выражение вашего лица вчера показалось мне необычным. Вы почти расслабились, Джонсон. Нет, дайте я угадаю. Судья Эммерих наконец дочитала мое дело и дала добро на вышку?
— Еще не дала. — Джонсон неуверенно поерзал на краешке стула.— Окончательное заседание завтра в три.
— Прекрасно, друг мой… я ведь могу вас так называть? Тогда до завтра вам предстоит сделать парочку телефонных звоночков. Нет-нет, не надо вскакивать, господин адвокат. Послушайте меня внимательно. Как вы уже догадываетесь, еще ничего не закончилось. Передайте наверх, что я хочу рассказать им прелюбопытную историю. Пусть судья позвонит в восьмое управление и поинтересуется, сколько народу на самом деле числилось на борту Авроры.
— Это бесполезно.
— Не нужно меня перебивать, Джонсон. Просто передайте ее чести, что у той, кого недосчитались, я заметил прелестную татуировочку на левой груди. И, если судить по некоторому сходству, ее честь должна быть в курсе, что это за татуировочка и сколько у нее крылышек. И намекните, что я говорю в настоящем времени. — Человек стремительно поднялся и посмотрел на отшатнувшегося адвоката сверху. — Я бы хотел поведать это лично госпоже Эммерих. И, желательно, до того, как меня зажарят. Вы можете идти, Джонсон. Сделайте то, о чем я прошу, и очень скоро мы перестанем видеться. Только во сне.

***

— Не понимаю, на что вы надеетесь. Все уже решено.
— Ну конечно, ваша честь. И поэтому вы пришли ко мне в полночь? Это так романтично… — Человек заложил руки за спину и прошелся по камере. — Так почему Вы пришли, ваша честь? Скажите мне.
— Не играйте со мной! Джонсон сказал, что вы хотите…
— Нет-нет, что вы! Это ВЫ хотите поговорить со мной. А я, как раз, не очень. Не так, не в этой обстановке. Не через стекло, понимаете?
— Сумасшедший!
— Доктор так не считает. Вы же читали мое дело, госпожа Эммерих. Поэтому давайте поговорим без стекла, без этих дурацких камер и любопытных операторов. Вы и я, фрау Эммерих. Только вы и я…
— Прощайте.
— Почему у бабочки шесть крылышек, фрау Эммерих?
Казалось, судью ударили между лопаток. Она замерла в дверях. Неестественно прямая спина, чуть подрагивающие плечи…
— Почти пять лет я думаю об этом, госпожа Эммерих. Почему шесть крылышек? Вы мне не расскажете?..

***

Пустой спортивный зал. Шведская стенка. Металлический стул. Два стула, но один наскоро, но крепко привязан к стенке. Человеку на стуле, кажется, нисколько не мешают пластиковые ремни, которые фиксируют его на этом сиденьи. Его жутковатые голубые глаза неотрывно следят за женщиной напротив. Он улыбается. Он принюхивается.
— Спасибо, фрау Эммерих. Теперь мне все понятно. Что ж, разговор за разговор. Присядьте ближе. Ближе, фрау Эммерих. Я вас не съем. — Судья ощутимо вздрогнула. — В самом деле не съем. И даже не укушу. Да, вот так. Вы прекрасно пахнете, судья. И достаньте уже свой диктофон. Итак, когда Аврору захватили, я сидел в запертой каюте…
…Захват допотопного гражданского лайнера — что может быть проще? Боту даже не пришлось подавлять защитные системы — они просто отсутствовали. Изящный маневр, стыковка, минутная борьба бортовых компьютеров, и ботинки десантников уже грохочут по палубам. Сопротивление охраны? О чем вы? Так, мимолетная перестрелка, десяток легкораненых, уложенная лицами в пол команда. На таком судне обычно нечего взять, но когда речь идет о единственном корабле промышленной колонии — совсем другое дело. И все окончилось бы наилучшим образом для всех — команда жива, пираты с ценной добычей, Аврора цела… но «главному» захотелось пограбить пассажиров. И все, опять же, прошло бы гладко, если бы не…
Если каюта заперта снаружи на вваренный в дверь замок (настоящий, не магнитный!) — это ли неудача? Вскрыть, как консерву!
Когда четверо десантников дружно вваливаются в маленькое, два на три метра, помещение, там становится тесно. И тому, кто тихонько стоит за дверью, это на руку. Негде развернуться — и не нужно. Шаг вперед (хруст коленного сустава, сломанный локоть), шаг назад (длинная очередь), снова вперед. Несколько минут — и только один человек, в гермокостюме с чужого плеча, выходит из камеры. Он бежит по коридорам — и кто станет его останавливать? Он подходит к «своим» — и кто встревожится, пока не получит прикладом в челюсть или заряд плазмы под ложечку? Он убивал легко и естественно, как дышал. Захватчики быстро закончились, но осталась команда. И пассажиры.
С этими можно не торопиться.
Их хватит надолго, очень, очень надолго…
— …Она мне сразу понравилась, фрау Эммерих. Такая же красивая, как и вы в юности. Такая невинная. Такая чистая. От нее так прелестно пахло… о, вы меня возбуждаете, ваша честь. Ударьте еще раз… и еще, да… вот так. Теперь садитесь обратно. Так о чем я? Ах да, запах. Знаете, ваша честь, в человеке главное — запах. Вы пахнете материнским гневом. А она… когда люди видят то, что ей пришлось увидеть, они пахнут страхом, смертью и жертвой. Она пахла не так. Поэтому ее я не… почти ничего я с ней не делал, фрау Эммерих. Но бесконечно так продолжаться не могло… ДА ЖИВА ОНА, ЖИВА! Сядьте и слушайте! Я впихнул ее в анабиозную капсулу и пустил за борт в режиме эвакуации. Координаты, этой точки, вектор, время — я все помню. Даже планету помню, куда капсула должна приземлиться и ждать спасателей. Всего пять лет прошло, фрау Эммерих, она еще работает. Ну что, мы договоримся? Я чувствую, что договоримся…

***

— …Вот сюда приложите руку. И нам нужен отпечаток сетчатки. Все, стартуете через три дня. Вы слишком опасны, чтобы сажать вас в обычную тюрьму. Вместо этого вы замените обезьяну в одном эксперименте. Мне удалось убедить коллегию, что это равносильно смертному приговору. Маленький инкапсулированный мир, сто квадратных километров. И синтезатор пищи. Ни единой души. Тебя выдавят из нашей Вселенной, мразь, туда, где некого убивать, истязать и пожирать. Тебя выдавят…