Гномы. Война пепла. Глава 23. Пробуждение песков

Гномланд. Цвергия. Ферма Мюллеров. Йохан и Ганс. 2310г
Летний зной будил полдень яростным стрекотом цикад. Жар поднимался от пашен и распалялся по всей округе, неся густой запах зрелой пшеницы, смешанный с ароматом нагретой земли и полевых цветов. Бескрайние золотые поля раскинулись до самого горизонта, колосья тянулись к солнцу, тяжелые от зерна, и при малейшем ветерке начинали перешептываться.
Над полями висела дымка марева, искажая очертания дальних холмов. Воздух дрожал от жары, наполненный пыльцой и жужжанием пчел, сновавших между колосьев. Где-то в высокой траве у межи трещали кузнечики, а над самой землей кружили бабочки, их крылья, будто обожженные солнцем, переливались охрой и янтарем.
Идиллию разорвал рев двигателя.
Грузовик, набитый гвардейцами и ополченцами, мчался по проселочной дороге, поднимая за собой клубы пыли. Металлический кузов дребезжал, а из-под колес вылетали комья сухой земли. В нескольких километрах позади уже виднелись проблесковые маячки полицейских броневиков — синие вспышки, будто молнии на горизонте.
Старший гвардеец, долго и мучительно раздумывавший, наконец перегнулся через борт и рявкнул водителю:
— Сейчас замедлись, потом езжай дальше! Там поворачивай в лес и скрой машину. А мы тут спрыгнем!
Он развернулся к солдатам, сгрудившимся в кузове, и скомандовал:
— Прыгаем в пшеницу на ходу! Сейчас!
Грузовик резко сбавил ход. Один за другим бойцы стали вываливаться за борт, исчезая в золотом море колосьев. Кто-то неудачно приземлился, подвернув лодыжку, кто-то вывихнул руку, но все, стиснув зубы, поднимались и бежали вдоль рядов пшеницы к ферме.
— Что, нам сейчас прыгать?! — возмутился Ганс, нервно почесывая рукоятку двери.
— Да, придурок, сейчас! — рявкнул раздраженный Йохан и вытолкнул его из кабины.
Оба рухнули на обочину, рядом с пашней, и тут же нырнули в золотистую пучину.
— Чёрт, рука! — заныл Ганс, хватаясь за плечо.
Йохан обернулся, нащупал его плечо и буркнул:
— Не вывих. Просто ушиб. Бежим!
Они рванули вперед, прорываясь сквозь высокую пшеницу. Колосья расходились перед ними, но тут же смыкались за спиной, словно бурные воды. До фермы было недалеко, но кочки и ухабы рыхлой пашни не давали разогнаться. А сзади уже слышались сирены и виделись вспышки полицейских маячков — синие, холодные, как лезвия.
Как только первые гвардейцы достигли фермы, они действовали быстро и слаженно. Опытные руки заблокировали все выходы, а прикладами винтовок подогнали перепуганных работников к центральному амбару. Старая кухарка, пыталась протестовать, но грубый толчок в спину заставил её замолчать. Дети плакали, прижимаясь к матерям, а седобородые старики молча курили трубки, понимая — сопротивление бесполезно.
Йохан и Ганс подошли последними, запыхавшиеся после бега по полям. Их старший определил сторожить в доме местных. Один из гвардейцев, вытирая пот со лба, окинул взглядом ситуацию:
— Нас тут двое братьев, — хрипло сказал он командиру гвардейцев. — Мы местные, знаем каждую тропу. Дайте нам караул у мельницы — там лучший обзор.
Старший гвардеец, коренастый дверг с шрамом на щеке, на секунду задумался, затем кивнул:
— Ладно. Но если хоть один полицай прорвётся — ваши головы полетят первыми.
Братья не стали спорить. Мельница стояла на краю фермы, её древние деревянные стены потемнели от времени, а каменный фундамент покрылся мхом. Когда-то здесь мололи зерно для всей округи, но теперь механизмы ржавели, а вместо мешков с мукой в углах валялись кучи металлолома и стройматериалов.
— Тащи всё, что может пригодиться, — скомандовал Старший, хватая ржавую железную бочку.
Один из братьев, кряхтя, подался к углу, где лежали старые дверные косяки и листы профнастила. Вместе они завалили вход всем, что смогли найти:
— Ящики с гвоздями — под дверь!
— Эту балку — поперёк!
— А эти листы железа — как щиты!
Скрип и грохот разносились по округе, но времени на тишину не было. Где-то вдали, за полями, уже слышался рокот моторов — полиция приближалась.
Йохан прильнул к узкому оконцу дома. В поле зрения попали крыши фермерских построек, край пшеничного поля и... да, там! — пыль на дороге.
— Готовься, — пробормотал он, натягивая затвор винтовки. — Скоро начнётся.
Ганс, прислонившись к стене, нащупал в своей сумке патроны. Его пальцы дрожали, но не от страха — от адреналина.
— Хоть бы не подожгли, — прошептал он, глядя на сухие деревянные стены.
Йохан не ответил. Он знал, если придут с огнём, то дом станет их погребальным костром. Но пока что это была их крепость. Последний рубеж.
Полицейские броневики, завидев баррикады на мельнице, резко затормозили, подняв клубы пыли. Пулемётные стволы развернулись в сторону укреплений, и через мгновение воздух наполнился оглушительным треском. Пули забарабанили по металлическим листам и каменным стенам, высекая снопы искр. Осколки штукатурки и щепки полетели во все стороны.
Вооружённые гвардейцы в архонтской броне, прижавшись к укрытиям, пережидали обстрел. Старший тем временем готовил вылазку,  его пальцы быстро перезаряжали магазин, а глаза холодно оценивали позиции противника через узкую бойницу.
В этот момент Йохан заметил нечто, заставившее его кровь похолодеть. На самом краю горизонта, там, где раскалённое солнце сливалось с дымкой марева, появился гигантский силуэт. Это был фейский дирижабль - невероятных размеров, больше любого корабля, что Йохан когда-либо видел. Его обтекаемый корпус, похожий на кита из легенд, перелился перламутровыми отблесками в солнечных лучах.
Но самое жуткое зрелище представляли собой сотни мелких точек, хаотично круживших вокруг гиганта. Они двигались с неестественной скоростью, то сбиваясь в плотные стаи, то разлетаясь в разные стороны, словно рой разъярённых ос. Временами эти точки вспыхивали яркими всполохами - то ли сигналами, то ли взрывами.
Йохан, не опуская винтовки, прищурился, наблюдая за исчезающим вдали дирижаблем. Его пальцы нервно постукивали по прикладу, когда он резко развернулся к Гансу:
— Видишь? Фейский летучий корабль... — прошипел он, приглушая голос. — Неспроста он здесь. Там точно она — принцесса. Курс либо на Пустыню Тотем, либо прямиком к фейским землям. Нам нужно туда, предупредить её о няне, а не отсиживаться тут, как перепуганные зайцы.
Ганс неуверенно оглядел связанных жителей:
— А как же остальные? Мы не можем просто...
— Они нас здесь оставили не цветочки собирать! — Йохан резко перебил его, брызгая слюной. — Их задача — задержать полицаев. Где тут горючее? — обернулся он к седому старику, сидевшему в углу.
Старик, сжимая окровавленные губы, плюнул:
— Не скажу я вам, террористы проклятые!
Мгновение — и приклад со свистом обрушился на его колено. Хруст кости смешался с воплем:
— А-а-ай, мать твою!.. В амбаре... цистерна... и канистры есть... — захлебываясь слезами, выдавил он.
Молодые парни рядом зашипели, как разъярённые кошки:
— Предатель!
— Сдохнешь за это, старый!
Йохан уже толкал Ганса к выходу:
— Идём. Шанс один. — Он бросил взгляд на пленников. — Они связаны,  никуда не денутся. А полицаи их освободят, можешь не переживать.
Ганс всё ещё колебался, когда Йохан резко дёрнул его за рукав:
— Бежим, пока те маячки не подъехали! Или ты хочешь, чтобы нас тоже превратили в кровавое желе? Как же тогда твоя принцесса узнает о няне?
Они крадучись выбрались через чёрный ход, но буквально нос к носу столкнулись с двумя полицейскими. Те выглядели растерянными - явно не боевики, а какие-то тыловики, посланные на бессмысленную рекогносцировку.
Йохан, не раздумывая, бросился на ближайшего, как медведь на добычу. Его массивное тело сбило ошеломлённого стражника с ног, прежде чем тот успел вскрикнуть.
Ганс действовал молниеносно - винтовка взлетела к плечу, и в следующее мгновение второй полицейский рухнул на землю, даже не поняв, что произошло. Глухой хлопок выстрела растворился в общем грохоте боя, доносившемся со стороны мельницы.
— Живы? - хрипло спросил Йохан, переворачивая своего противника лицом вверх. Тот лишь застонал в ответ.
— До утра очухается,— буркнул Ганс, проверяя патроны.
Они переглянулись и без слов двинулись дальше, оставляя за спиной двух жалких стражей порядка, которым сегодня явно не повезло с заданием. Они поползли через кустарник, прижимаясь к земле так низко, что колючки цеплялись за одежду, оставляя на ней кровавые следы от царапин. Каждый шорох заставлял замирать, казалось, даже дыхание звучит слишком громко.
Когда наконец добрались до леса, сразу бросились бежать. Но лес встретил их непроходимой чащей. Древние ели стояли плотной стеной, их переплетённые корни то и дело норовили подставить подножку. Нижние ветки, покрытые липкой смолой, хлестали по лицам, словно пытаясь остановить беглецов. Густой мох глушил шаги, но и скрывал опасные ямы между корнями. Ганс шёл первым, прокладывая путь локтями, раздвигая паутину ветвей. В воздухе висела тяжёлая сырость - смесь прелой листвы и хвойной смолы. Иногда сквозь кроны пробивались лучи заходящего солнца, создавая обманчивые блики - то ли это вспышка фонаря, то ли просто солнце на стволе.
"Должны быть уже близко", - хрипло прошептал Йохан, сплёвывая хвоинки.
В ответ только хруст веток под ногами и далёкий крик совы. Лес будто сжимался вокруг них всё плотнее, не желая отпускать своих незваных гостей.
После долгих блужданий по непролазной чаще, где каждый шаг давался с трудом, Ганс внезапно замер, подняв руку в предупреждающем жесте. Йохан тут же остановился, затаив дыхание. Сквозь шум листвы явственно доносились мужские голоса, звучавшие непринуждённо и даже весело.
Осторожно продравшись сквозь последнюю завесу кустарника, они увидели картину, от которой у обоих сжались пальцы на оружии. Посреди небольшой поляны стоял полицейский броневик, а вокруг него вальяжно расположились четверо стражей порядка. Дым от их трубок вился в вечернем воздухе, смешиваясь с запахом хвои.
— Да я ему как брат! —  горячился самый молодой из них, пухлый румяный парень.— Кто, по-твоему, должен быть шафером, как не я?
— Ты?! —  фыркнул его тощий напарник. — Да ты в прошлый раз даже тост толком произнести не смог!
Двое других лишь посмеивались, поддакивая то одному, то другому, явно получая удовольствие от разгорающегося спора.
Йохан и Ганс переглянулись. Без лишних слов они синхронно подняли винтовки. Громыхнули почти одновременно два выстрела. Пухляк и тощий замертво рухнули на землю, так и не закончив свой спор.
Остальные двое лишь успели округлить глаза, когда следующие пули нашли свои цели. Один схватился за грудь, другой - за горло. Ни крика, ни предсмертного хрипа - только глухой стук тел о землю.
Тишина. Дым от выстрелов медленно растворялся в вечернем воздухе. Йохан первым вылез из зарослей, осторожно пиная ногой ближайшее тело.
"Болтуны проклятые", - буркнул он, подбирая брошенный полицейский карабин.
Ганс уже рылся в карманах убитых, выуживая патроны и документы.
"Броневик цел", - констатировал он, заглядывая в кабину. - "Топливо есть. Едем?" В следующее мгновение они уже запрыгивали в стальную махину, когда...
"Эй! Ради всего святого! Кто-нибудь!" - отчаянный крик разорвал вечернюю тишину.
Йохан резко высунулся из люка. В десяти метрах стоял грузовик, а в его кабине метался человек с закованными в наручники руками.
"Чёрт подери!" - выругался Йохан, выскакивая из броневика. Ганс последовал за ним, держа винтовку наготове.
Когда они подбежали, лицо водителя осветилось надеждой. Йохан, лихорадочно перебирая ключи, снятые с мёртвых полицейских, наконец подобрал нужный.
— Прости, дружище, мы...— начал Йохан, но водитель перебил его:
— Вы чудо! Я уже думал...
— Ты можешь управлять броневиком? — резко спросил Йохан, с силой размыкая наручники.
Водитель потер запястья:
— Конечно! Но... а остальные? Мы же не можем...
Йохан схватил его за плечи: "Слушай внимательно. Няня принцессы - она сейчас летит к Тотему. Это важнее всего. Мы должны их перехватить.
Лицо водителя исказилось:
— Но наши ребята там... мы не можем просто...
— Очнись! —  Йохан тряхнул его. — Там уже никого нет. Понимаешь? Никого. Только мы трое теперь.
Ганс, стоявший на страже, нервно оглянулся:
— Йохан, нам пора...
Водитель опустил голову, потом резко поднял её. В его глазах появилась решимость. "Поехали," - просто сказал он, направляясь к броневику.
Йохан кивнул Гансу. Трое мужчин прыгнули в машину. Двигатель взревел, и броневик рванул в ночь, оставляя позади лишь облако пыли и четыре бездыханных тела на поляне.


*****
Гномланд. Край Краснолюдов. Агата. 2310г
Агата стояла перед черной стелой, чьи грани были испещрены странными символами, мерцающими в лунном свете. Перстень на её пальце пылал неестественным синим пламенем, отбрасывая мерцающие тени на песок, который словно оживал под этим светом.
— Управление пустыней? — её голос дрожал, смешиваясь с шелестом песка. — Что это значит?
Свиат стоял неподвижно, его лицо оставалось каменным. — Здесь была ферма умертвий, — произнес он, и слова его падали, как капли ледяной воды.
— Ферма... умертвий? — Агата почувствовала, как холод пробежал по спине.
Архонт медленно провел рукой по поверхности стелы, словно лаская спящего зверя. — Да. Здесь выращивали лучших солдат и рабочих. Гномы... — его губы искривились в подобии улыбки, — идеально подходили.
Он повернулся к ней, и в его глазах вспыхнуло что-то первобытное, пугающее. — Ваша плоть держится дольше. Ваши кости крепче. Вы... экономичны.
Лира, стоявшая рядом, сглотнула ком в горле:
— Ты говоришь о нас, как о скоте.
— Для нас вы и были скотом, — холодно ответил архонт.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом. Агата инстинктивно прижала перстень к груди, её пальцы сжались вокруг драгоценности.
— Хорошо, — архонт разорвал молчание железным голосом. — Ты хочешь уничтожить своего заклятого врага?
— Да... — ответила Агата после долгой паузы, в которой слышалось борение всей её души.
— Тогда создай армию, которой не было равных вот уже двести лет! — его голос гремел, как далёкий гром. — И ещё... похорони здесь всех, кто погиб при южном форте.
— Мы не можем! — вскрикнула Лира. — Это же кощунство!
Архонт не обратил на неё внимания, его взгляд прожигал Агату: — Ты хочешь победить? — каждый звук падал, как молот. — Или предпочитаешь умереть благородно?
Агата опустила голову. Казалось, время остановилось. Наконец, она подняла глаза — в них горела решимость:
— Да. Я готова.
Лира ахнула, Гарт схватил Агату за плечо, но она резко стряхнула его руку:
— Это малая жертва за великую победу.
Архонт улыбнулся улыбкой древнего хищника. — Тогда пойдём за остальными, — произнёс он и направился к обломкам дирижабля, его доспех переливался в свете солнца пустыни.


Спустя два часа последнее тело гвардейца было предано пескам Тотена. Полковница Ортрум стояла в стороне, её лицо было искажено отвращением, но она молчала.
— Теперь, — голос архонта прозвучал, как набат, — дотронься перстнем до панели, Агата!
Перстень вошёл в паз с щелчком, который отозвался эхом по всей пустыне. В тот же миг небо потемнело, будто кто-то набросил на солнце чёрное покрывало. Первая капля дождя упала Агате на щеку — она была чёрной, густой и тёплой, как кровь.
— Что... — она не успела договорить.
Песок зашевелился. Сначала в одном месте. Потом в десяти. Потом — везде.
Пальцы. Сотни тысяч пальцев, вылезающих из глубин, словно корни древнего дерева.
Справа начали подниматься недавно павшие — гвардейцы и ополченцы. Их тела выглядели целыми, почти живыми... если не считать красного свечения в глазах. Затем из песка показались черепа с пустыми глазницами, рёбра, обтянутые пергаментной кожей. Повсюду загорались красные огоньки в пустых черепных коробках.
— Они просыпаются, — прошептал архонт, и в его голосе звучало что-то похожее на благоговение.
Древние умертвия поднимались во весь рост. Их кости скрипели, челюсти шевелились беззвучно. Один из них — высокий скелет в обрывках древних доспехов — повернул пустые глазницы к Агате. И склонился в поклоне, будто перед своей королевой. Пустыня застонала тысячами голосов, и армия мёртвых встала на ноги.
Вдалеке, на горизонте, показался быстро мчащийся броневик.