Константин. Четырнадцатая часть

       Перед глазами всё плыло. Антон достал из куртки бутыль, и сделал несколько больших глотков. Стало немного легче, хотя и поплыло всё лишь сильнее. Услышав странный звук, он резко остановился затаив дыхание. Птица какая, что ли? Если так, то дело плохо – к беде! Когда перед ним выросла церковь, Антон сделал последний глоток самогона. Вытер губы рукавом, а пустую бутыль бросил прямо в снег – уберут! О том, что, вероятно, убирать бутыль будет жена, он не думал. Как и о том, что бутыли, вообще-то, выбрасывать нельзя – вещица очень важная и тонкая. Дыхание стало чаще, когда он принялся подниматься вверх по холму, и Антон даже успел пожалеть, что, в принципе, вышел из дома. А чего ради? Что там у Юрки случилось… он уже и не помнил. Да и, вообще-то, этот священник был не из тех, кто мог бы обидеть ребёнка. А раз так… то можно… просто поговорить. Он хлопнул себя по лбу, когда вспомнил причину ночной – или утренней? – прогулки. У сына-то голова разбита! Константин, может, мужик и неплохой, но за детьми следить обязан. Антон почти добрался до двери, как услышал глухой хлопок резко разрезавший тишину. Он протёр глаза, решив, что показалось. Перепил, что ли? Вряд ли что-то такое крупное только что вылетело из окна со второго этажа. Из окна второго этажа церкви! А это важно. Он до боли надавил на глаза пальцами. Потом присмотрелся. Как только чернота сошла, увидел, что под окном действительно нечто лежало. Но что? Уборку затеял святоша? Он выругался себе под нос – мог бы и оставить глоток на такой случай! Подумать, что называется, о непредвиденных обстоятельствах. Почесал макушку, попробовал найти бутыль, но не сумел. Придётся разбираться на сухую. Он подошёл к церкви, миновав входную дверь – мог бы, конечно, сначала поговорить с Константином, но интерес оказался сильнее – что он там такое выбросил? Думает, кто-то будет за ним это подбирать? Ха! Это не какая-то пустая – и, между прочим, весьма ценная! – бутылка, это целая гора мусора. Чем ближе он подходил, тем отчётливее понимал, что ему, во-первых, не показалось, а во-вторых батюшка бросил кучей старых вещей в окно. Хотя… разве у него были новые вещи? Антон подошёл ближе. Возле горы виднелось что-то яркое – тёмное и… красное? В этот момент ветер поднялся, в открытый от удивления рот залетели плотные снежинки, а трезвость наступила куда раньше, чем Антон запланировал. Неужели это… кровь? Сердце его бешено забилось, когда он приближался. Бросил быстрый взгляд наверх, потом на кучу, а следом и на подозрительно красные брызги. Зачерпнул красного снега рукой. Понюхал. Неужели это действительно кровь? Рука сама потянулась к чему-то, что было привязано к куче верёвкой. Это «что-то» казалось мягким на вид, однако потрогать как-то не хотелось – брезгливость нарастала. Но где брезгливость, а где Антон – выпивший в районе двух бутылей чистого самогона? Он грубо схватил кровавый кулёк в руки. Ткань расползлась, и из неё выпало что-то холодное и мягкое. Антон почувствовал нарастающую панику, ещё немного, и выпитый самогон полезет наружу – толку было пить? Он развернул кровавый свёрток. В заледеневшие пальцы впилось что-то твёрдое. Руки затряслись, свёрток – вместе с содержимым – выпал из рук, а в ладони остался жёлтый сломанный… зуб? Антон закричал от ужаса. От здоровенного мужика не осталось и следа – вернее, сам-то он остался, но вот уверенность его пошатнулась. Голос стал высоким и писклявым, он упал на спину, и истерично отполз назад. И… как это понимать? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы отличить зуб животного от человеческого. Даже больше: не нужно быть трезвым, нет необходимости в солнечном свете, чтобы угадать во всём этом... труп.
Антон зачерпнул снега и протёр им лицо. Стало немного, но легче. Он поднялся на ноги, и вновь склонился над кульком. Рядом с вязкой бордовой тряпкой лежало что-то, что напоминало сердце. Антон раньше видел сердца – в своё время (время его молодости) помогал Зое в забивке скота. Это… определённо сердце. Но не животного… Или святоша открыл какой-то новый вид скота или… это сердце билось в груди… людской? Антон всё-таки вернулся к кульку. Перерыл его, и окончательно во всём убедился – зубы, сердце, куски плоти и даже какая-то кость. Он с отвращением отбросил это дело в сторону. А это что? Глаза зацепились за кучу старых вещей. Он сел рядом на корточки и заметил как вещица батюшки – трусы, что ли? – кровоточили. Взяв волю в свой массивный кулак, он разорвал ткань, что скрывала нечто ужасное. Шерстяной платок был весь в крови и сполз вверх, седые волосы превратились в красные – сильно спутались.  Векам было нечего прикрывать – глазницы пустые, в темноте казалось, что смотрят прямо в душу. Из рта – а рот ли это? – стекала густая кровавая пена. Сердце Антона всячески старалось выпрыгнуть прямо из горла, руки его тряслись, от прикосновений к… этому хотелось содрать с себя кожу. Какого хрена здесь произошло?! Он принялся оттирать кровь от рук. Резкий шум – хлопок двери. Шаркающие шаги приближались. Антон развернулся, попробовал подняться, но ноги утонули в снегу и крови. Перед ним выросла высокая фигура в тёмном одеянии. В левой руке он держал лопату. Антон обомлел.
 - Ты чё… ты чё сделал-то?! – истеричным шёпотом спросил он.
 - Антон? – Константин смотрел на него свысока не только потому, что лицо его находилось выше, - Ты что здесь забыл?
Антону удалось подскочить на ноги. Он сделал несколько шагов назад, согнулся в спине, и вытянул руки вперёд – боевая стойка. Прокричал не жалея голоса:
 - Что ты сделал, грёбанный ты психопат?! Ты убил её?! Его?! Кто это?!
 - Я не убивал… - голос священника был спокойным и ледяным.
 - Что это?! – слёзы скатились по красным щекам, - Псих!! Тебя на виселицу надо!! 
 - Не кричи… не буди народ… - попросил священник.
 - Да ты… - Антон не договорил – речь его резко оборвали.
Вдруг, совершенно ниоткуда — ей и взяться-то неоткуда! — появилось существо. Да непростое – с крыльями. Огромная птица буквально выросла из-за спины священника, размах её крыльев впечатлял – даже не сколько «впечатлял», сколько пугал до самых чёртиков. Глаза её светились в темноте кровавым светом, взгляд тот был умным – птица определённо понимала, что происходит. Она взлетела выше, и теперь парила в воздухе над головой Константина. Размеры её поражали – Антон не мог бы и подумать, что птица бывает такой огромной. Не птица – крылатый лось!
 - Костя!!! – закричал от ужаса Антон, - Там! Сзади! Над головой!
Константин поморщился. Медленно поднял голову, и… лицо его озарила счастливая довольная улыбка. Улыбки той Антон испугался куда сильнее, чем мертвого тела в старых тряпках. Тело-то оно тело… может, отпевал батюшка кого! Правда… почему из окна выбросил? Да кто ж правила в этих церквях знает! Мало ли, принято так у них. Но птица… это уже не в какие ворота не влезало. Ни в ворота, ни в окно, откуда тело полетело. Поверье о бедоностности птиц не просто так появилось! Уж кому-кому, как не священнику знать это. Увидев птицу, Антон даже забыл о том, что поймал Константина на убийстве. Хрен с ним! Для начала избавиться от красноглазого демона! Он подумал, что из-за браги что-то ему привиделось. Повторил:
  - Отойди, Кость, убегай!! Над тобой птица! Над головой твоей прямо!
Шок Антона был настолько велик, что тот даже не знал, как его верно ощутить – перестал что-то чувствовать в принципе, лишь хлопал мутными от браги глазами. Константин поднял руку вверх, и… погладил птицу по крылу. Антон заметил на крыле её какую-то повязку – след человека. После этого птица как будто… улыбнулась. Не губами (где ж губы у неё?) – глазами. Она почти села на плечо Константина, но не смогла – попросту не поместилась. Когда тишину пронзил новый неестественно высокий гул, Антон не сразу понял, что это птицы голос. Голос её пробирал до самых костей, он не был похож ни на что, что слышал Антон раньше. Она протяжно закричала:
 - У-у-у! У-у-у-у-у!
 Не выдержав, Антон закрыл уши руками. Хотелось оглохнуть, лишь бы этого не слышать. Когда голос птицы стих, и Антон медленно поднял голову, заметил, что птица приземлилась на снег. Размер её не переставал поражать – ростом она была чуть выше пояса Константина. Сам же Константин, в свою очередь, никак не реагировал не на крик, не на положение Антона. Он опустил голову, и сказал:
 - Костенька, ты чего? Устала, поди, летать? Может, на домик твой тебе вернуться?
 - С кем ты говоришь?! Сам с собой?! – истерично спросил Антон.
Услышав этот вопрос лицо священника переменилось – глаза округлились, губы сжались в тонкую бледную полоску. Он встряхнул головой, и сказал так, словно с Антоном они на каком празднике деревенском случайно пересеклись:
 - Антон, что ты здесь делаешь? Уже поздно! Если ты, наконец, созрел для веры, то я, безусловно, этому рад. Но… уж прости, бога ради, рад не сейчас. Приходи, когда солнце встанет.
 - Что с тобой?! Ты совсем из ума выжил! Психопат! Психопат!!
Константин ухмыльнулся, - «Психопат»… - повторил он, смакуя слово на языке, - Что же это такое «психопатия»? Ты хотя бы раз в библиотеке был? Читал о явлении таком? Это выдумка!
Антон резво отмахнулся. Кулаки его сжимались, корпус он не разогнул  - в любой момент был готов отстоять свою жизнь. Он сказал:
 - Ты человека убил!! Ты это сделал?! Признавайся!!
 - Антон, ты неверно понял… - попробовал объясниться он.
Но разве в такой ситуации можно принять объяснения? Понимая, что либо он – либо его, Антон заорал во всю глотку, и бросился на святошу. Он планировал сбить его с ног, скрутить, а следом и связать от греха подальше. Что с ним делать дальше не  думал – решает пускай другой. Он сорвался с места, но Константин оказался манёвреннее, - вовремя отступил в сторону, и Антон упал лицом в снег. Пока он поднимался, услышал, как Константин подошёл ближе.
 - Антон, остановись. Попробуй услышать Бога! – голос его звенел колоколом.
Ветер становился сильнее с каждой минутой, откуда-то со стороны леса раздавался странный гул напоминающий тысячу голосов. Сова взмыла к небу, и принялась накручивать круги в воздухе. Антон обернулся, и увидел, что Константин был так близко, что можно почувствовать запах его тела. Антон крикнул:
 - Не подходи!
 - Но это ты хотел напасть… - ответил священник низким – словно чужим – голосом.
Антон поднялся на ноги, и рванул в сторону деревни. С правой ноги слетел ботинок, снег обжог ступню, но он знал, что останавливаться нельзя. Когда услышал звенящий удар, даже не понял, что случилось. Голова запульсировала от резкой боли, в глазах потемнело. Он свалился на колени, лицом упал прямо в снег. Лоб его горел, что-то тёплое растопило лёд, в ушах звенело. Он попробовал подняться, но силы его покинули. Темнота победила. Последним, что он услышал, было:
 - Я не хотел…
 
         Лопата из рук священника выпала. Зрение его словно улучшилось, и теперь окружающий мир он видел уж слишком отчётливо, настолько, что не хотел бы на это смотреть. Он поднял голову к небу. Ах, вот в чём дело… Тучи так и не расступились, однако не пропустить через себя рассвет они не могли – начало светлеть. Он опустил взгляд вниз. Сначала на лежащую рядом лопату, потом на собственные трясущиеся руки. Посмотрел на Антона. Бражник лежал вниз лицом, снег медленно поглощал его тело,  словно не снег совсем – болотные воды. Светлые волосы окрасились в красный, на затылке отчётливо виднелась рана, из которой сочилась водянистая алая кровь. Константин обернулся, и попробовал найти глазами Костю. Что это было? Но совы и след простыл. Тогда он сел на колени, и потряс соседа за плечо:
 - Антон, ну, ты чего? Поднимайся…
Сердце его пропустило несколько ударов, когда он услышал нечто в ответ, но когда увидел приземлившуюся рядом Костю понял, что это она. Она. Не Антон. Он потряс его сильнее.
 - Эй! А ну-ка! Прекращай!
Но Антон уже прекратил. Прекратил навеки. Тело его было словно кукла – огромная кукла. Неживая и, вероятно, очень-очень тяжелая. Константин в ужасе посмотрел на сову:
 - Кто его убил?!
И зачем только задал этот глупый вопрос? Ответ очевиден! Очевиден всякому, но… но не Константину. Он спросил об этом Костю не потому, что хотел, чтобы она вину на себя взяла, а потому, что, и правда, не понял. Когда он увидел   Антона, что рылся в самодельном гробу Томы… совершенно перестал соображать. Он стал словно сторонним наблюдателем – слышал диалог, чувствовал, как вибрировало горло, когда говорил, но не отдавал себе в этом отчёта. Его словно заперли в теле – в его собственном теле! Вообще-то, так оно и должно быть, однако контроль не должен пропадать. Он помнил их разговор. Помнил, как пытался образумить Антона – говорил о Боге! Но когда Антон задал тот вопрос… Константин почувствовал себя дурно. Ему вдруг показалось, что всё это страшный чужой сон, что последнее время ему попросту приснилось! «С кем ты говоришь?! Сам с собой?!» - этот вопрос Антона заставил сердце священника замереть. Дышать стало трудно, – почти невозможно – глаза потеряли возможность видеть. Секунда? Минута? Лунный цикл целиком? Одному Богу известно… Однако… вот он здесь – возле мёртвого Антона встречает рассвет. Так… кто его убил?
 - Костенька, мне кажется, я сознание потерял… - жалостливо сказал он, - Что это со мной? Переутомление?
 - У-у! – она села на широкую спину Антона.
 - Ах… - он ещё раз попробовал его разбудить, но не вышло, - Что же приключилось?
 - У!
 - И ты не видела? Странно это, верно?
Сова несколько раз мотнула головой – как будто пожала плечами. Константин попробовал перевернуть Антона, и у него это получилось, правда, с большим трудом. Он осмотрел лицо мертвеца, попробовал коснуться его в районе шеи – однажды видел, как так делала Марья. Тишина. Он поднялся на ноги. Сказал:
 - Я… даже не знаю, что думать… 
 - У!
 - Думать-то ладно… Делать-то что? Он… он… мёртв. Убили его…
Сова взлетела, и приземлилась на другом теле – теле Тамары. Константин тяжело вздохнул.
 - Томочку мы решили не отпевать… То есть… и Антона не стоит. Верно?
 - У!
 - А-то нечестно выйдет. Как же? Тамару обделили! Чем Антон лучше? Мертвые все равны…
Он опять посмотрел в небо, - Светлеет, Костенька, светлеет… надо бы быстрее со всем этим разобраться. Унести их надо! И снег кровавый собрать. Наверху у нас потом разберёмся… Сейчас не время!
Ответа он не дождался. Аккуратно – ненавязчиво – согнал сову с тела Томы, собрал вновь органы в кулёк, всё связал, и понёс к телу Антона. Хотел друг на друга положить. Пока нёс подумал: а кто на ком сверху будет? Как решить? Вопрос деликатный… он подошёл, положил тело рядом, и… почувствовал кислый вкус во рту – тошнота подступила к горлу. Пока он органы собирал, Костенька… она сидела на груди Антона, лапой залезла к нему в рот, покопошилась, и спустя мгновение уже жевала его… щеку. Он схватился за голову.
 - Душа моя, моя милая девочка! Ты так сильно оголодала, да?
Костя съела щеку Антона. Каким-то образом ей удалось зафиксировать рот открытым, и она полезла клювом внутрь. Съела язык, губы, проглотила даже глаза. От лица осталось лишь название – сова выела целиком, оставив на его месте кровавые ошмётки. Красного снега появилось куда больше – за один раз не вынести! Константин чувствовал, что не должен комментировать – не хотел смущать. Поймал себя на мысли, что даже рад – Костенька хотя бы поела. Невозмутимым голосом он сказал:
 - Времени совсем мало… Что-то мне подсказывает, что мы не успеем… Нужно начать прямо сейчас – понесли их в лес!