3. 10 Первый день суда

Ведьмы гиблого леса
Часть III Суд человеческий
Глава 10 Первый день суда

Мэг не было никакого дела до того, почему Ева ушла жить в колдовскую хижину. Она занималась хозяйством и обучала черной магии своих детей. Но слова Лилит о том, что девушка опять влюбилась не остались незамеченными, и старшей сестре иногда приходили в голову тревожные мысли (хотя долго они не задерживались), что Ева снова надумает сбежать на край света со своим возлюбленным. Мэг злорадно вспоминала, что та теперь повязана с их ведьмовским родом гораздо надежнее, чем было три-четыре года назад, когда та безнадежно рвалась выйти замуж, лишь бы избавиться от клейма и проклятия ведьмы. Много воды с тех пор утекло. Ритуальные оргии, принесенные в жертвы младенцы, трапезы из человечины не могли не сказаться на душевном устроении, а потому полагать, что история повторится, было бы наивно, если не глупо. Поэтому Мэг спала, что называется, спокойно, и даже не знала о том, что Сэм в каком-то смысле стерег Еву, а тот в свою очередь не спешил с выводами и еще не поделился с матерью и Лилит своими наблюдениями.

Он часто преследовал, оставаясь незамеченным, обидчицу до самой границы леса, когда та уходила в город, но покидать покров зловещей чащи трусил, потому что еще не совсем подрос. Вот и в первый день работы ведовской комиссии волчонок, припадая к земле, крался во след девушки, которая, чтобы быть в курсе движения дела, решила лично присутствовать на заседаниях. Сэм только с досадой клацнул зубами в кустах, глядя, как бывшая ведьма направилась по каменному мосту в церковь, куда уже отовсюду стекался народ. Он провожал ее злобными глазками до тех пор, пока она не исчезла в толпе, и резные двери церкви не закрыла стража. Потом поглядел вверх на разноцветные витражи, сияющие в лучах заката, и на остроконечную крышу, устремлявшуюся ввысь, на которой был водружен крест. Узнав предмет, похожий на тот, который теперь болтался у Евы на шее, и который она постоянно прятала в вырез платья, волчонок оскалился и зарычал. Он не знал, что такое церковь и что значит для ведьмы или колдуна войти под ее своды, но уже испытывал отчетливый страх перед этим величественным зданием; тот же самый, который мешал ему перегрызть Еве горло.

Сэм ждал ее, лежа на брюхе, пока не стемнело, и в храме не зажгли свечи. В конечном счете, он утомился от ожидания и вернулся домой к матери.

…
Люди пару часов собирались в церковь и рассаживались по местам. Любопытных зевак столпилось столько, что сидячих мест всем не хватало, и припозднившиеся стояли, подпирая стены, колонны, двери, сидели на подоконниках, а некоторые, кто поближе, на полу.

Первая скамья справа от алтаря была устлана красным бархатом – импровизированная ложа для благородных особ, которую занимали леди Ванесса и сэр Джереми. Перед алтарем стоял большой стол и пять массивных роскошных кресел, обитых зеленым сукном, - для членов ведовской комиссии, которые появились, только когда стражники закрыли двери и призвали народ к порядку. Больной и жалкий старый граф Чарльз Олдингтон, его старший сын, высокомерный виконт Эдгар Олдингтон, скромный и смиренный отец Говард, уставший от приемного покоя доктор Джон и местный судья вошли в торжественных мантиях, чинно прошествовали и заняли, наконец, свои места. Заседание было объявлено открытым. 

Первым с речью к возбужденной толпе, которая тут же стихла, обратился доктор Джон. Он встал, для формы представился и представил достопочтенных судей, и, немного смешавшись, добавил, что в рамках ведения дела, если того будут требовать обстоятельства, суд оставляет за собой право прибегать к допросу с пристрастием, который будет проводить поверенный человек лорда Эдгара Олдингтона, и по возникшей необходимости, присяжный палач – Кристиан Стерн.

У Евы потемнело в глазах, и некоторое время она ничего не слышала. На мгновение она даже потеряла сознание и поползла со скамьи, но чувство падения встряхнуло, заставило прийти в себя. Она очнулась и села поудобнее, оправив платье, и обнаружила, что для дачи показаний уже вызван Филипп.

Загорелый курчавый молодой мужчина стоял посреди храма перед комиссией и говорил надрывно, с интонациями отчаяния и горя. С самого начала он обратился к отцу Говарду.

--- Досточтимый пастырь нашего графства, мой дорогой старший брат, мною всегда почитаемый, как наш покойный отец, я пришел сюда, чтобы рассказать о беде, которая постигла мою семью этим летом. Женщина, с которой ты обвенчал меня, недавно родила мне здорового и красивого сына, достойного стать наследником всего, что я заработаю за свою жизнь и продолжить наш род… Эту женщину Господь наказал невыносимой болезненной ревностью! Я уж не знаю, за какие грехи, но дерзну предположить, за то, что она хотела пополнить ряды невест Христовых, но впоследствии выбрала замужнюю жизнь…

--- Мэри не давала обет безбрачия, - вступился отец Говард. – Она мечтала о взаимной любви, семейном счастье, материнстве, а о монастыре думала, как о пристанище в конце жизни. Да, она хотела принять постриг, но не собиралась.

--- Я только хочу сказать, - продолжал Филипп, - что все это было не более, чем лицемерие. Она обвинила меня в измене, и бесчеловечно отомстила! Эта женщина задушила нашего спящего ребенка! Я изобличил ее и выгнал из дома. Теперь она живет со своим любовником, придворным охотником. Ни для кого не секрет, что Джек никогда не скрывал своих чувств к ней. Об этом вся округа знает! Я прошу наш духовный суд наказать мою жену Мэри смертью за убийство нашего сына. Допросите ее! Возможно, она тайная пособница дьявола, которому и принесла детоубийственную жертву. Я не удивлюсь, потому что, если уж быть до конца откровенным, сильных чувств у меня к ней никогда не было (по натуре я - аскет, и склонен к монашеству, несмотря на случавшиеся падения), и Мэри часто разжигала во мне страсть, прибегая к колдовским зельям. Я, признаться, ее немного даже побаиваюсь.

Он сделал эффектную паузу и потом закончил свою речь благодарностью за внимание судьям и благочестивым гражданам. Отец Говард тихо произнес, с трудом сдерживая негодование:

--- Ох уж это подлое самооправдание!

Публика возмущенно гудела, как улей. Ребекка, в очень пышном платье, чтобы создать видимость беременности для тех, кто об этом знает, закрылась веером и шепталась с Шейлой.

--- Ну, ты же понимаешь, дорогая, что Филипп замолчал тот факт, что обвинение его в измене не было безосновательным. Чтобы защитить меня, разумеется. Мы оба боимся его жены-ведьмы, которые, к слову сказать, куда большие проститутки, чем мы с тобой. Поэтому я тебя прошу, как подружку, пойди, скажи что-нибудь… например, что тоже ее боялась… ну, приври, наконец… А я замолвлю за тебя словечко моему красавцу-лорду.

Судьи, посовещавшись, обратились ко всем, кто знает Мэри Уорд (урожденную Уоррен), с требованием тоже дать показания.

Пока Шейла собиралась с мыслями, две соседки ахали, охали и только руками разводили, какое несчастье – смерть ребенка, и что они чуть ли не сами присутствовали на похоронах. В конце концов, вышла и куртизанка, сбивчиво и запутанно наврав с три короба, что не раз видела Мэри в компании Джека, обменивавшихся далеко не светскими любезностями; что ревность – страшная сила, и женская месть не знает пощады; что Мэри хотела принести в жертву сатане своего ребенка, убив во чреве, потому что для дьявола это самое вожделенное… Прибавила, по обыкновенной глупости, по совету Ребекки, что тоже боялась Мэри, и, закрывшись шалью, убежала на свое место, оставив самых дотошных гадать, почему. Но тех, кто не знал, кто она такая, все же смущал броский наряд, заставляя сомневаться в ее репутации и верности Филиппа. Тот же, в свою очередь, был немало удивлен таким лжесвидетельствованием.

«Эта женщина либо влюблена в меня, как Ребекка, - подумал он, - либо просто прослышала о наследстве и не прочь поближе подобраться к моему кошельку».

Суд опять совещался некоторое время, и люди ждали, потом судья поднялся со своего места и объявил:

--- Комиссия постановила: немедленно найти Мэри Уорд и, помимо доказанного уже убийства, потребовать от нее признания своей вины в сговоре с нечистой силой, для чего разрешается прибегнуть к допросу с пристрастием. Для задержания уже отправлены стражники и на завтра назначена казнь через повешение.

Публика зашумела и загалдела, не то одобрительно, не то паникуя, но Эдгар вовремя всех распустил, объявив заседание закрытым.

Народ толпой вывалил на улицу, рассыпался на группы; стали обсуждать и осуждать. Филиппа хлопали по плечу и говорили слова поддержки, соболезновали. Он с трудом отвязался от сочувствующих, и подошел к Шейле, которая закрылась веером и вопросительно подняла брови.

--- Послушай внимательно, подруга, - бесцеремонно сказал он ей. – Я не знаю, какой план зреет в твоем глупом мозгу, и какие ты строишь козни, но сразу хочу предупредить: мне нужна совсем другая женщина.

--- Да и ступай себе на все четыре стороны! – фыркнула Шейла и, улыбнувшись, помахала рукой Джереми, который курил поодаль и наблюдал за Ребеккой.

Прежде, чем сесть в карету и уехать, он видел, как к его любимой куртизанке подошел Филипп, и как, обменявшись только приветствием, они удалились порознь, во избежания осуждения, и боясь разоблачения их клеветы.