Горький шоколад

Горький шоколад

Фрагмент «Оптимистической трилогии»

6 декабря 1989 г.

Попытка покупки вафельных шоколадных тортов в магазине «Русский пряник» на Московском проспекте, дом 151.
В Московском районе вафельные шоколадные торты продаются только здесь. И только по средам. И только с 17 до 19 часов.

Недели две назад Вера купила шесть таких тортов на Васильевском острове. Совершенно случайно, что называется, наткнулась. В очереди стояла трижды – давали по два торта в одни руки.
Два мы съели. (Славе, он ел впервые, шоколадный торт очень понравился.) Два отвезли в Калитино на день рождения Екатерины Егоровны. Два оставили на дни рождения мамы и дяди Олега.
Вчера Вера говорит:
- Мне бы хотелось на день рождения твоей матери купить большой шоколадный торт, рублей за пятнадцать. Не знаю, удастся ли. Их завозят очень мало. Если не получится, купим по паре ещё таких же. Славик хоть вволю поест.
Сегодня в 10.30 у магазина «Русский пряник» я записался в очередь за тортами. Наши с Верой номера 190 и 191. Достанется? Спросил у кассирши, сколько тортов завозится.
- Пятьсот – шестьсот.
Есть надежда.
Мужчина, который вёл список, попросил подойти к трём часам:
- Будет отметка.
Около трёх у магазина – толпа! Шум. Гам. Получилось, что списков оказалось несколько.
Вначале решили провести отметку по отдельным спискам, а потом разбираться.
Отметка проводится так. Мужчина со списком называет порядковый номер, человек, значащийся под этим номером, называет фамилию. Если номер и фамилия совпали – всё в порядке, ты «отметку» прошёл. Если не совпали, возможно, ты есть в другом списке. Если на такой-то номер никто не откликается, его из списка вычеркивают. Таким образом список сокращается, и у тех, кто в конце, появляется надежда.
В итоге в нашем списке осталось 362 человека, в трёх остальных по 335.
После отметки инициативные товарищи (те, у кого списки) под всеобщий шумок разобрались, почему так получилось, что в наличии четыре списка. Три первых списка являются составными частями одного, запись в который велась ещё вчера вечером и сегодня ночью – нумерация была последовательная. А вот наш, четвёртый, список начинался с номера один. И запись в него велась с шести утра. Человек, составлявший первый список, третью его часть, не дождался сменщика и ушёл. Те люди, что пришли записываться в шесть утра, этого не знали и завели свой список. То есть наш – тот, в котором мы с Верой.
Реакция потенциальных покупателей шоколадных тортов:
- Выбросьте ваш список! Вам всё равно не достанется!
- Как это вы умудрились назаписывать за ночь триста человек?! Столько же, сколько за день. Вы что, по квартирам ходили?! Ваш список не действителен!
И т.д. и т.п.

В пять часов я вновь у «Русского пряника» - как было велено. Очереди нет – есть толпа. Толпа ширится и уплотняется, спрессовывается. Стоит галдёж.
Если бы список был один, вероятно, можно было бы построить очередь, но списка-то три!
У нашего старшего уже пять помощников (телохранителей?) – пять здоровенных мужиков от 30 до 50 лет. Они решают «пробиться» к дверям магазина, занять «оборону» и пропускать внутрь по списку. Но у них не получается. Не получается пробиться через толпу. Да и бессмысленно – у дверей уже заняли «оборону» старшие списков, предшествующих нашему.
Народ риторически обсуждает, как будет осуществляться впуск в магазин, по спискам или в порядке живой очереди.
- Какие могут быть списки! Разве те, чья очередь по списку, сможет пробиться через толпу! Никто их не пропустит!
- Как-нибудь…
Народ ещё шутит. Ещё способен шутить.
- Порядок здесь смогут навести или милиция с дубинками или… если Горбачёв вон там станет и большинство бросится на него поглазеть.
- А мне дочь говорит: «Мама, пожалей себя!»
- Видно, как она вас жалеет – послала в этот ад!

Морозец. Но в «аду» не может быть холодно. Стоишь плотно зажатый такими же страждущими, невольниками рухнувшей социалистической системы. Руки по швам, поднять их вверх не представляется возможным. На зато тепло. Микроклимат.

Торты привезли.
От двери крик работницы «Русского пряника»:
- Ветераны, инвалиды есть? Дорогу им! Расступитесь! Пока коридор не сделаете, продавать торты не будем.
«Коридор» сделать получается, но не скоро и с большим трудом.
В толпе уже зреет недовольство. Пока – в отношении инвалидов.
- Это не хлеб! Могли бы и постоять в очереди!
- По второму разу инвалидов не пускать!
Толпа сомкнулась – «коридора» словно и не бывало. У инвалидов, тех, что уже с тортами, большая проблема: как пробиться через толпу в обратной последовательности?! Проталкиваются, бедные. Торты – над головами.
Полчаса ушло на обслуживание инвалидов.
- Теперь пускаем по списку!
По какому не уточнили.
Толпа начинает звереть. Одни требуют: только по спискам. Другие - всех подряд:
- Какие списки!
Люди оскорбляют друг друга. Мат. Молодой человек сорвал со старика шапку:
- Ты что, дед плюгавый! Я ночью стоял, а ты хочешь так?!
Слава Богу, на том разборка и закончилась.
Над головами стали передавать в магазин ребёнка.
Одни:
- Что делают! Совсем обалдели!
Другие:
- Зря стараются! На такого ребёнка торт всё равно не дадут. Только с семи лет.
Спустя какое-то время ребёнок над толпой поплыл в обратную сторону.
Неожиданный поворот! Мужики с нашим списком вырвались из толпы и ушли в сторону Кузнецовской улицы. Никто их не стал останавливать. Ясно: мы вне списка!
Когда подошли Вера со Славиком, я был уже недалеко от двери. Покричали они мне, я – им:
- Идите домой!
Вера замахали рукой: мол, выходи! Но я не «вышел». «Ещё немного, ещё чуть-чуть!..» И вот тут-то началась давка! Кто-то впереди меня громко завизжал, так неестественно, что я решил: человек прикалывается. Но визг не прекращался, а только усиливался, также, как сдавливание. В истошном визге уже было что-то пугающее. Визжала стоящая передо мной старуха. Нет! Она уже не стояла, она, сдавленная телами, находилась в подвешенном состоянии. Вдруг визг начал стихать. Женщина, попыталась развернуться. Я увидел её лицо, глаза – глаза закатывались. Тело женщины обмякло… Я заорал и что было сил стал расталкивать людей. Ни на крик, ни на мои толчки люди не реагировали. И только, когда те, что были рядом, поняли, что произошло что-то нехорошее, тоже принялись расталкивать стоящих рядом, освобождаю старуху. Я подхватил её под мышки и вместе с ней начал пятиться. Она оказалась для меня тяжела, и мне одному было её не удержать. Старуха уже не визжала, ноги её волочились по асфальту. В какой-то момент женщина стала пытаться опираться ногами на асфальт. Ожила! Мужчины и женщины перехватили её у меня и повлекли из толпы.
Я остановился в растерянности. Старая женщина уже могла обойтись и без моей помощи, и я – признаюсь! – подумал продолжить попытку покупки торта. Но очень скоро стало ясно: я слишком далеко от того места, где был и назад мне не вернуться. Толкнулся я туда-сюда и начал выбиваться из толпы.
Уже стемнело. Что случилось с женщиной, не знаю, больше я её не видел.
Вера ничего определённого сказать не могла. Нам ничего не оставалось, как идти домой. Без шоколадного торта. Или тортов…

Кто есть кто

Вера – жена автора
Славик – сын автора двенадцати лет
Екатерина Егоровна – теща автора
Дядя Олег – отчим втора, второй муж его матери

Магазин «Русский пряник» находился в Петербурге

Калитино – посёлок в Ленинградской области


PS

Сейчас шоколадный торт «Балтийский» можно свободно купить в магазине «Пятёрочка», да, наверное, и в других, но это уже не совершенно не то кондитерское изделие, что было.
Когда в постперестроечное время кому-то рассказывал эту историю, мне не верили. Не верили и тому, что торт действительно был шоколадным – настолько люди привыкли к эрзац-продуктам.
Вчера бывшая работница кондитерской фабрики, если не ошибаюсь «Красный Пекарь», где производились шоколадные торты. Она подтвердила:
а), что вес торта был 500 граммов, а не триста с чем-то, как сейчас «Балтийского»;
б) что действительно был шоколадный.
- Это «Балтийский» сейчас полит чем-то похожим на шоколад…

28 мая 2025 г.