Вкус детства Из книги Костёр до небес

Дети – это часть нас,
это продолжение нас,
это самая главная любовь в жизни
и ответ на вопрос: для чего всё.
От автора.

Многие думают, что детство было самым лучшим и приятным временем их жизни.
Иммануил Кант

1.Точка отсчёта.

Каждый человек имеет свою точку отсчёта в памяти детства, когда он начинает осознавать себя и понемногу  вырисовывает  яркую картину прошлого.
Для меня такой границей стало тяжкое испытание болезнью: в пять лет пришлось полгода провести в районной больничке одной, без мамы…
Диагноз белокровие звучал тогда совсем непонятно для моих родных, но все-таки он был поставлен после скитаний мамы по медицинским кабинетам, и меня определили в районную больничку на лечение. Как лечили и какие симптомы этому предшествовали,  моя память почти не сохранила, а вот яркие события этой одинокой, но очень насыщенной  по-новому жизни врезались в моё детское сознание навсегда. Конечно, эти отрывочные воспоминания позднее отчасти восполняли мои близкие, но то время стало мои первым ощущением себя.
В том нежном возрасте я была хорошенькой: карие смешливые глазки, курносый носик на круглом личике, обрамлённом густыми завитушками. А ещё очень открытая, разговорчивая и где-то дерзкая. Наверно, потому, медсёстры и нянечки возились со мной особенно, к тому же, думаю, и сочувствовали, ведь не каждый малыш их заведения оказался так надолго  вдали от родных.
Я это внимание и снисхождение с удовольствием принимала, а где-то  по природной смекалке и умело начинала использовать.
Одежду детям в стационаре сестра-хозяйка меняла раз в неделю, и в конце очередного срока девчатам постарше предложили новые байковые платьица, которые меня как настоящую девочку-девочку взволновали чрезвычайно. Мне чудо-платьице по росту не полагалось, и я устроила бунт: другое платье надеть категорически отказалась, как ни уговаривали. Взрослые сдались, и капризница так и проходила следующую неделю в платье до пят, с подвернутыми рукавами. Иногда путалась в подоле, но зато такая довольная…
Как завсегдатай больничной столовки надумала себе привилегии: выбрала местечко во главе длинного низкого стола, и никто этот стульчик не занимал. Однажды, как всегда не торопясь, явилась на завтрак, а на моём месте сидит новенький. Королевишна детского отделения, взглянула на занятое место и недовольно надула губёнки. Нянечка предложила присесть рядом, но я демонстративно вернулась в палату. За мной приходили, уговаривали, говорили, что моё место освободили, но каприз вошёл в полёт. Развалившись на своей кроватке, я уперлась ступнями в белёную стенку и от нечего делать елозила ногами, а потом пробежалась по только что помытому полу. Тряпкой от санитарки за белую дорожку я не получила, но порцию ворчливых назиданий отхватила…
Осталось в детской памяти и тревожное прикосновение к таинственному лику смерти.
Особенно малыши ничего не понимали, когда по коридору из операционной провезли накрытое белой простынёй тельце, но чувство напряжённости в воздухе  обожгло всех. А тут ещё как специально отключился свет - дети взвизгнули, а нянечка с дуру ляпнула: «Тихо сидите, а то так же помрёте!» Мы завыли всей палатой и не успокоились, пока взрослые, ругая попутно горе-няньку, не высветили пугающее пространство керосиновыми лампами.
Привезли меня в больницу осенью по реке; передавали, с кем возможно было, сладкие гостинцы, но проведать мама меня не могла: полный двор детей и хозяйство, да и тревожить меня, не забрав домой, было больно. И я затосковала… Особенно детское сердечко взволновалось, когда нам на первомай позволили в распахнутые окна поглазеть на праздничную демонстрацию. В суете зевак, восхищённых разноцветными шарами, громкой музыкой, я улизнула на улицу и помчалась по ступенчатым тротуарам вниз к реке: оттуда же, я же помнила, мы с мамой приехали. Меня поймала скорая, узнавшая в беглянке не по погоде одетой, свою пациентку…
Как забирала меня мама на лето после курса лечения, я уже не помню. Когда вспоминали о тех событиях в семье, мама говорила, что следующей осенью снова привезла меня на лечение, а врач, осмотрев меня, посоветовала: «Забирайте девчушку домой, она хоть на человека стала походить, щёчки розовые. Израстёт, только природа и  поможет»
Помогла щедрая сибирская природа - дальше я росла крепкой. Но навсегда в памяти сохранились мои больничные приключения.


2. Пасхальные мотивы.

В нашем посёлке, как и во многих сибирских уголках, созданных советской властью, церкви никогда не существовало. И детвора росла вдали от понимания  церковных правил и образов, но некоторые традиции, вплетённые в семейный уклад, бережно сохранялись всегда. И традиция отмечать Пасху в нашей семье, как и у многих односельчан,  была одной из главных и долгожданных.
Конечно, дети ничего не понимали из духовной составляющей праздника, и слова «Христос воскрес - воистину воскрес» звучали как необходимые условности. Мама,  строго оберегавшая благословенный  родительский крест на «божничке», так называлась  треугольная деревянная полочка над кухонным буфетом, не смущала наши октябрятские и пионерские головы рассказами о Боге. И мы  прикасались к таинству Пасхи через самое простое и понятное детскому разуму.
 Начало особой торжественности в подготовке к Пасхе придавала генеральная уборка дома: обязательно успевали побелить стены и потолки, выхлопать все ковры и  самотканые половички, просушить после долгой зимы пуховое постельное. Ну а в нашей семье только к этому празднику ещё и растапливалась в диковинку многим настоящая русская печь, чтобы приготовить пасхальные куличи.
Накануне мама всю ночь колдовала с тестом, обминая его в здоровенном тазу, прикрытым холстинкой и водружённом всякий раз на теплое припечье.
Нам позволялось не только понаблюдать за процессом изготовления, но и поучаствовать по мере сил. Круглых куличей небольшого размера с вкраплениями черных бусинок дефицитного тогда изюма готовилось несколько, чтобы на стол каждому гостю выставить нетронутый. Эти куличики мама непременно украшала белой помадкой. Но основная часть теста шла на булочки. Больше всего нам нравились восьмерочки с начинкой из загущенного мучкой смородинового варенья, которые соблазнительно поблёскивали, промазанные гусиным крылышком, смоченным в сахарной водичке. Остатки теста раскатывались в гребешки, так назывались полукруглые булочки с начинкой из обычного сахара и надрезанные полосками с одного края.
Когда всё это великолепие, волнующее до невозможности детские носы, выпекалось и остужалось, мама во избежание соблазна вкусить раньше времени, запирала эту благоухающую красоту в кладовую.
Умопомрачительные ароматы иногда так поддразнивали, что, не выдержав, дети нарушали мамин запрет и, соорудив живую лестницу из плечей и рук старшего брата, отправляли кого-нибудь из младших вскарабкаться по двери в сенях на чердак, оттуда спуститься в кладовую и наконец, как нам казалось, незаметно стянуть всем по булочке.
Как же сладок был этот запретный плод! Наверное, мама замечала наши проказы, но никогда не ругала, не омрачая священнодейственную атмосферу в ожидании праздника.
Рано утром в саму Пасху мама будила нас для таинственного, почти сказочного действа: «Посмотрите, как солнышко играет. Всё Пасхе радуется. » Мы спросонья вглядывались в сверкающее светило, и нам действительно казалось, что солнышко «пляшет». Побившись  почти бордовой крашенкой, а яйца мама непременно окрашивала только луковой шелухой, мы ложились досыпать. А уж потом нас ожидало праздничное застолье, гости, для которых выставлялись не только свежий кулич, но и тарелочка с солнечным омлетом тоже из русской печи.  Мама говорила, что так всегда делала и бабушка Марья.
Дружной гурьбой мы выкатывались на улицу, где устраивали битвы на крашенках, хитрили, подсовывая деревянные обманки, и угощали друг друга куличами, шумно обсуждая у кого вкуснее.
Милое, доброе время, когда ты счастлив от каждой малости и даже не понимаешь этого…

3.Кондитерская тёти Люси.

Каждого в детства хоть однажды да погружало в такие сладостные ароматы, что сдержаться не было сил, и ты наслаждался кондитерским изобилием, вкуснее которого, казалось, нет ничего на свете. Конечно, сейчас трудно удивить разнообразием, но в нашем неизбалованном детстве за внешней простотой таились ценность натурального и руки мастера, которые из самого обычного создавали восторг.
В маленьком посёлке из моего детства мастерицей-волшебницей слыла тётя Люся, как по-свойски называли все единственную работницу местной кондитерской. Тетя Люся крутилась в своём царстве с раннего утра до позднего вечера, чтобы уже к открытию магазина наполнить прилавки разносами со всякой всячиной. Вся эта роскошь выкладывалась вдоль длинного пути каждодневной очереди сельского магазина и сводила с ума особо впечатлительных натур. Бывало, и не собирался покупать что-то сегодня, но не выдерживал натиска ароматной прелести и сдавался, несмотря на скромные возможности кошелька.
Чего здесь только не было! Чаще всего брали самые дешёвенькие круглые булочки с белой помадкой поверху, восьмёрочка с повидлом чаще с яблочным, а реже со сливовым, не всегда была по карману. А пышные малышки хозяйки набирали целыми ведёрками, чтобы в сохранности донести благоухающую свежесть до дома, благо цена не кусалась.
Рядом с булочками примостились аккуратные ряды молочных коржиков и россыпи таяющего уже на пути ко рту печенья «ромашка». Кроме ежедневного ассортимента тётя Люся баловала рулетами со сложными начинками и пикантными пропитками, но эти вкусняшки могли себе позволить не каждый день и не любой покупатель. Стеллажи с тортиками и пирожеными разной величины и сложностью оформления пользовались неизменной популярностью: для особых событий - утопающий в масляных розах гигант, для скромных чаепитий - малышки с цветными ромашками и капелькой повидла в центре.
Открытые и закрытые пироги тётя Люся готовила посезонно и в зависимости от того, какой товар в магазине залёживался. И торговый зал наполнялся ароматами печёных яблок или просто повидла, а реже щекотал носы рыбным духом, приправленным щедро чёрным перцем и лаврушкой.
По особым случаям и на заказ тётя Люся готовила диковинный для сельского жителя зефир! .М-м-м!.. Сколько приятных воспоминаний! Помню, как ответственным за меню в школьном новогоднем кафе, нам поручили заказать в том числе и зефир. Принимая заказ, тётя Люся посвятила нас в особенности приготовления этого чуда-лакомства. «Не каждый кондитер сумеет!»- с гордостью завершила экскурсию по мастерству тётя Люся.
Хозяйство кондитерской - святая святых, и простому смертному туда дорога закрыта, но мне удалось всё же там очутиться дважды.
Чудеса случаются в особые даты, и для нашей семьи таким событием была подготовка к Пасхе. В тот год русская печь, выручавшая маму при изготовлении праздничных куличей, подвела свою хозяйку: закапризничала и зачадила. Мама работала по соседству с кондитерской, и тётя Люся в нарушение всех правил позволила нам выпечь  куличи поздно вечером.
Мастерица к концу рабочего дня была уставшей изрядно: её невысокую  фигуру  кубышечкой с кругленьким и плотным животиком прижимало к стулу не только бесконечное движение, но и ныряние в глубину кладовочки к заветным бутылочкам с пропитками. А это мог быть и ром, и коньячок и ликёрчик. В общем, щёки тёти Люси, богато закрывшие объёмную шею, рдели не только от жара печей.
Но мастер дело знает, и последние штрихи вечерней выпечки доделывались на автопилоте. В тот вечер простые украшения, кантик по периметру и ромашки из кондитерского мешочка, тётя Люся доверила на наше счастье нам с сестрой. Сама же ловко наверчивала на вилке масляные розы и присаживала их на тортиках, добавляя по краям светло-зелёные листочки. Когда же работа наконец была закончена, хозяйка кондитерской позволила нам ещё одну вольность: ложкой выскрести крем из большого чана и полакомиться всласть. Большего наслаждения, казалось, не было!
К пенсии тёти Люси желающих царствовать в теплом уюте кондитерской выстроилась целая очередь, но никто из новеньких не смог оставить такой благодарной памяти. Вроде и старательные, и с образованием, и выпить «ни-ни», а всё равно не так вкусно, а тем более душевно… Без тёти Люси кондитерская постепенно и вовсе перестала существовать.

4. Дорожная история.

В зале районного вокзальчика ждать вечернего поезда пассажиры из окрестных деревенек собирались задолго. Добирались, кто как мог: на перекладных, со случайными попутчиками или как мы на рейсовом автобусе, который забирал прибывших утром.
В томительном ожидании все развлекались по-своему: кто-то, почитав брошенные на лавках газеты, дремал, уткнувшись в плечо соседа, кто-то, коротая время, болтал о том о сём с абсолютно незнакомыми людьми. Я, присматривая за маленькой дочкой, шалившей в компании детворы, разглядывала юных пассажиров. Дети как дети: громко смеялись, нарезая бесконечные круги по просторному залу, угощали друг друга дорожными постряпушками, увлечённо спорили и, устав от вокзальной суеты, капризничали.
Только один мальчонка лет пяти сидел тихонечко в сторонке и глазами старичка наблюдал за всей этой весёлой кутерьмой. Мальчик в заношенной одёжке не по росту подпирал одним кулачком выбеленный солнцем ёршик отросших волосёнок, другим, замотанным грязноватым бинтом, прижимал к себе дорожную сумку. Рядом расселась с кучей котомок деревенская тётка, видимо, соседка малыша.
-Витяшка,- обратилась к мальчику тётка, желая развлечь себя дорожной болтовнёй,- а где папаня? Чтой-то не видно.
Мальчонка перевёл взгляд от детишек и с приветливой улыбкой включился в разговор:
-Он в магазин, сказал, что петушок купит!
-Надо же,- продолжала соседка,- не только, значит, за бутылочкой намылился и тебя порадует. А что это у тебя с рукой?
-Порезался,- шмыгнул носом Витяшка.- Картошку жарил…
-О, как! А мамка что же делала?- для порядку спросила тётка, хотя ей-то прекрасно известно, что могла делать непутёвая мамка.
-Спала… устала с Полинкой,- повесил голову мальчуган.
Тётка, жалостливо посмотрев на мальчуган, примолкла и протянула на угощение Витяшке пирожок. Витяшка благодарно встрепенулся, оторвавшись от сумки, и с наслаждением зачамкал. В это время объявили посадку, и в вокзальной суете мне так и не удалось увидеть, дождался ли Витяшка обещанного леденца.
Тётка же со своими котомками, оказавшись в одном купе со мной и почувствовав заинтересованность попутчиков, не могла не поведать историю этого мальчика в деталях. Витяшке угораздило родиться семье, как тогда говорили, бичей. Отец семейства - вертлявый мужичонка трудом себя не обременял, умудрялся даже во времена советской обязаловки от работы улизывать. Правда, добывая себе на удовольствия, а на хлеб насущный не стеснялся брать из пенсии старухи-матери, бич со стажем оказывался частенько в местах не столь отдалённых в основном за мелкое воровство. Однажды после очередной отсидки приволокся он шею к матери с молодой бабёнкой, бурно включившейся в никчемную жизнь любителя непритязательного отдыха. В веселой атмосфере и появился сначала Витяшка и почти следом Полинка. Когда была жива бабка, Витяшке всегда находился кусочек ласки и тарелка каши, а уж когда старухи не стало да ещё и сестрёнка свалилась заботой, мальчишке пришлось повзрослеть рано. Какие там игры, ломтя хлеба не каждый день доводилось съесть. А если за Полинкой не усмотрел, и подзытыльник покрепче схватить мог…
Беспутная мамашка была из городских, причем, удивлялись соседи, получала от своих родственников посылки с дефицитными детскими вещичками и сладкими гостинцами. Ни то, ни другое детям не доставалось: мамашка скоренько распродавала посылку по односельчанам и устраивала для благоверного гулянку в расширенном составе местных забулдыг. Попадал в эту честную компанию и сынок тётки, знатный выпивоха, который с юморком по-простецки оценивал хозяйку гулянки: «Люська - бабца ништяк. Пока у мужа рожа просыхает, она и курнёт и дымоход даст прочистить». «Бесстыдник!- шлёпала тряпкой тётка гогочущего сына …
Что ждало на дорогах жизни бедолагу Витяшку - неизвестно. В голодные девяностые семейка затерялась где-то в поисках халявной жизни.

5. Почести герою.

Жена героя социалистического труда Степанида Ивановна женщиной слыла чрезвычайно активной. Стешку, как чаще называли односельчане неутомимую на почести герою, ничто не могло остановить. И ранняя смерть мужа стала ещё одной сценкой в ярком спектакле теперь уже с участием почетного караула юных пионеров.
Самые достойные пионеры в отглаженных белых рубашках и алеющих на груди галстуках меняли друг друга через короткие промежутки: стоять у изголовья умершего в непротопленном по такой причине доме зимой было холодненько. Ребятишки толпились в боковой комнате, согреваясь накинутыми пальтишками, благо не снимать валенки им все-таки разрешили.
Родители некоторых достойных пионеров не очень-то приветствовали эту форму уважения, но спорить со школой не стали. Не сказать, чтобы дети не ощутили важность особенного поручения, а всё же немного было не по себе от присутствия рядом с покойником. Почётный караул из числа самых лучших школьников – дело традиционное. На красный день советского календаря избранные отдавали честь  памяти погибших, неся караул у поселкового обелиска. Довелось нескольким пионерам из присутствующих и более сложное поручение: стоять у гроба погибшему в Афганистане выпускнику школы. Но тогда было на душе тревожно, особенно от раздирающих душу причитаний матери солдата, но не страшно. Погибшего по теперь понятным причинам провожали в закрытом гробу, так и не разрешив даже матери взглянуть на парня последний раз. Но ни тогда, ни в этот раз задумываться школьникам, а надо ли вообще здесь быть, конечно,  и не пришло бы никому на ум. Раз вожатая велела, значить так надо, так правильно.
И только повзрослев, многие в кухонных разговорах приоткрыли ещё одну тайну социалистической действительности.
 Степанида Ивановна ловко умела строить жизнь в нужном русле. Несмотря на то, что замуж она вышла за простого шоферюгу, сама сумела пристроиться ближе к конторскому люду и мужем своим вертела как хотела, благо он оказался благодарно податливым.
О прибытии уполномоченного с разнарядкой для выбора достойной кандидатуры на роль героя соцтруда из числа простых работяг леспромхоза Степанида узнала первой. Именно ей посчастливилось поднять трубку на утренний телефонный звонок. К вечеру большая часть далекоидущего плана была готова. Конечно, членов местной комиссии для принятия решения было несколько, но главенствующий голос, без сомнения, у районного уполномоченного. Стешка, заливаясь соловьём, предложила свой кров приезжему: что же в казённом помещении без домашнего уюта маяться. А у хорошей хозяйки и банька натоплена, и ужин, свеженинку с бутылочкой, сообразит, а для полного удовольствия своих отправит к маме, чтобы не потревожили.
Уполномоченный приёмом остался о-очень доволен, да ещё и приятно тяжелели дорожные свертки свежайшего мяса, от забитого по такому случаю борова.
На комиссии кандидатур рассматривалось немного: простых рабочих признать достойными высокой почести сложновато. Работают дружно, норму выполняют, но жилы не рвут: себе же дороже, сегодня перевыполнишь план - завтра норму добавят. Да и какие из них примеры обществу: матом кроют как мама не горюй, большинство горькую уважают без меры, а уж сказать как нужно и где нужно и вовсе не сумеют. Есть правда один трудяга оголтелый: всё норовит и в перекур, и в обед бригадную норму повысить, но этого дурачка сотоварищи уже небольно поучили не высовываться. Вот и, посовещавшись для порядку, комиссия приняла решение единогласно: достойнее Стешкиного мужа не найти. И не важно, что не на самой передовой битвы за показатели в леспромхозе: привезет рабочих на смену и дрыхнет, пока мастер пинком не растолкает, зато непьющий, лишнего не наболтает, а где и как сказать - умные люди научат.
Герой в свою роль вжился быстро и с удовольствием, особенно когда довелось побывать в Москве и получить наградные часы из рук первого руководителя страны. Гордилась вся семья, а герой показывал подарок на торжественных встречах, пытаясь произнести правильную речь. Получалось неказисто, как ни репетировал со Степанидой Ивановной накануне. Особенно любознательные дети задавали слишком неудобные вопросы, и от школьных мероприятий пришлось отказаться. Работяги же приняли новоиспечённого героя соцтруда с неизменным для русского человека юмором и не отказывали себе в удовольствии похохмить: ездить на работу  неловко, хоть пешком ходи, а то ж какой герой везет, с самим Брежневым за ручку здоровкался.
Герой предусмотрительно в хохмы не ввязывался, вертел потихонечку баранку, зная, что своего-то жёнушка дорогая не упустит. И действительно, сам герой не просил почестей, потому как Степанида всем руководила самостоятельно.
Ну, а какие там особые могут быть в небольшом посёлке, так, по мелочи, да и то, бывало, не на пользу. «Ох, Стешка опять учудила, - посмеивались односельчане.- Такой шум подняла в конторе, требовала герою в первую очередь скосить на казённой лошади. Скосили первому, а тут дожди зарядили, сенцо-то и погнило…»
Гордилась Степанида и купленным без очереди мотоциклом с коляской: не каждая ведь семья может себе позволить. Хозяйка дома разрешала ездить только в исключительных случаях, а когда мужа не стало, и вовсе оставила в гараже неприкасаемым памятником, сколько не просили продать. Да что там продать, родным детям не позволяла притронуться - так и ржавел без пользы…
Ушла давно в миры иные и жена героя, затерялись на просторах рухнувшего Союза геройские дети. А последняя почесть до сих пор напоминает о былом: на поселковом кладбище среди обычных крестов возвышается могильная плита с указанием так желанного Степанидой Ивановной звания -Герой социалистического труда.



6.Фрукты на село.

Сейчас фруктами даже самыми экзотическими вряд ли кого удивишь, тем более побалуешь. Во времена же моего детства фруктовые истории были особенными, можно сказать, посезонно радостными.
Самыми ароматно сказочными считались мандарины: они появлялись в кулёчках с новогодними подарками как долгожданное волшебство. Два-три оранжевых чуда приводили детские сердца в восторг, именно эти лакомства съедались первыми, и даже корочки не выбрасывались за ненадобностью - сначала мялись в руках, источая немыслимо волнующие запахи, а затем высушенные долго хранились, чтобы продлить ощущение праздника в доме.
Краснобокие и желтоватые яблоки могли выбросить в продажу в феврале и марте на традиционные и до сих пор отмечаемые советские праздники: 23 февраля и 8 марта. Стоили эти лакомства не дороже шоколадных конфет, но покупались понемногу как баловство да и то не всеми. Как сейчас вижу картинку из сельского магазина: в очереди отец одноклассницы отоваривается, беря самое простое и, по его понятиям, необходимое. Складывает в сетку хлеб, сахар и бутылочку для себя любимого, а на предложение сердобольной продавщицы купить детям конфет на праздник искренне удивляется: сахар же купил. Какие уж фрукты для этой семьи! Но такие весёленькие семейки, к счастью, не были в большинстве…
В летний период вообще никаких фруктов не продавали, зато деревенские дети щедро насыщали себя витаминными ягодами из сибирского разнообразия: пахучая земляника и морошка, лесная и болотная, красящая языки и губы черника и не менее любимая голубика. Лакомились детишки черёмухой, а позднее брусникой и непременно участвовали в сборе припасов целебной клюквы.
Но всё же ничто не могло соперничать с интригующим ожиданием всей деревней привоза на барже арбузов в сентябре.
Очередь в день прибытия сладкого товара выстраивалась задолго до открытия магазина: все волновались, строго отмечая кто за кем, и, если уходили, то ненадолго, предупреждая впереди и сзади стоящих. Волнение возрастало и в момент, когда продавщица зазывала подростков помочь загрузить-выгрузить. Добровольцы всегда находились с избытком, ведь все уже знали о предстоящих бонусах: каждый грузчик получал арбуз без очереди, а если что разобьётся, то разрешат списанное тут же съесть. И конечно хрупкий и тяжёлый товар бился под подмигивание расторопных грузчиков и гогот ребятни. Среди горы арбузов, сочных и трещащих от спелости под нажимом ладоней, встречались приветы из Средней Азии. Такие же весельчаки процарапывали приветствие на корочке и давали повод к бурному обсуждению далёкой и солнечной жизни узбеков.
Наконец грузовик с арбузами доставлялся по назначению, и очередь еще раз с пристрастием выясняла, не просочился ли кто внаглую. Контроль был жёсткий, и каждый дошедший до заветных весов арбуз выбирал тщательно, как бы со знанием дела под всевозможные советы односельчан. К концу дня выбор уменьшался, а последние брали  уж что есть. Помню, одной семье достался совсем неказистый арбуз: и не простукивался, и надрезанный треугольничек оказался бледным, слегка розоватым, но отец семейства не мог прийти домой с пустыми руками. А вечером довольный папаша лихо прокатил по деревенским улицам в коляске «Урала» дочку, демонстративно впивающуюся в алую мякоть - арбуз внутри все-таки оказался спелым.
Виноград привозили попозже, по цене он был подороже, чем доступные арбузы, и такого ажиотажа не вызывал. Ощущения особого наслаждения от вкуса винограда у меня не сохранилось, хотя небольшая детская история запечатлелась в моей памяти навсегда. Свой октябрьский день рождения я ждала, как и все дети, с тайными надеждами и готовилась заранее. Виноградные грозди той осенью поражали своей мощью, и мне захотелось сохранить одну такую на свой праздник. Ничего более подходящего, чтобы засунуть это великолепие в боковой кармашек холодильника, я придумать не могла. Холодильник в те времена не был атрибутом ежедневного хлопанья семьи, и мою гроздь обнаружила мама уже полусгнившей. Утешать меня никто не стал, но за детскую неразумность отругали.
Вместе с виноградом могли привезти сливы и груши, но совсем немного, и их купить можно было практически по счёту.
В общем, фрукты для деревенских детишек оставались всегда чем-то заманчиво желанным и достижимым на краткий миг. Но зато сколько радости, сколько фантазий возникало в нашей простой детской жизни. А повод по нынешним временам пустяковый - фрукты. Однажды с подружками мы обсуждали фильм «Кавказская пленница», и кроме восхищений главной героиней девчонки делились желанием хоть раз в жизни слопать такое же блюдо как в кино, фруктовое ассорти с лепёшкой. Казалось, так удивительно аппетитно выглядит этот эпизод на экране.
Много лет спустя, живя в Узбекистане, мне удалось в этом убедиться: действительно, в знойную жару подкрепиться спелыми фруктами только что с веток сада да ещё и в прикуску со свежайшей лепёшкой из тандыра - бесконечно вкусно.
Но  сказочно фруктовое наслаждение, катившееся сезонным колесом, можно было испытать только в далёком детстве.


7.Первая пионерка.

Пионерами были в нашем детстве почти все дети за редким исключением. Для нас пионерия считалась шажком в более взрослую жизнь по сравнению с октябрятством младших классов и своеобразным приключением до наступления серьёзного этапа - комсомола. В этом общем движении детских умов и душ можно вспомнить как много замечательных моментов, так и банально скучных, связанных с повседневной необходимостью политизированной школы.
Но мне бы хотелось сегодня поностальгировать вовсе не о своём пионерском прошлом с волнующим барабанным строем и знамёнами, высоченным майским костром, а пробежаться по закоулкам памяти в поисках образа соседки тёти Аси, которую иронично называли «Первой пионеркой». Конечно же тётя Ася никакой первой пионеркой не была, а когда-то на заре девичьей юности работала пионервожатой в местной школе. Проработала на этом поприще совсем недолго, но занятая исключительно домашним хозяйством по причине слабого здоровья, никогда не отказывала себе в удовольствии, нацепив красный галстук, принять участие в каком-нибудь школьном торжестве со всей полагающейся ответственностью.
Мне же эта женщина казалась интересной совсем по другим причинам. Загадочность личности тёти Аси и одновременно комичность связана прежде всего с её настойчивым желанием познать тайны знахарства. Избранным такие редкие способности передаются по наследству и то при наличии личного таланта, но некоторые стремятся эти знания заполучить как возможность и самому излечиться и, полечив страждущих, подзаработать.
Тетя Ася - натура очень деятельная, даже изобретательная, страдая недугом варикоза, прибегала не только к всевозможным вариантам официальной медицины, но  и искала спасения у народных лекарей. Время от времени отправлялась она в далёкие края в надежде обрести чудодейственное средство и возвращалась каждый раз с новыми рецептами, записанными в рыхлую тетрадь для непременной пользы себе и доверчивым пациентам. Пыталась тетя Ася пополнить багаж заветных знаний и от бабушки Дуни, почитаемой на селе знахарки. Но добрейшей души старушка почему-то без обиняков выдала, что уж кого-кого, а её учить не станет…
Кто-то, обращаясь к знахарке-самоучке, утверждал, что помогла сказочным образом, прошептав таинственные заговоры над болящим,  А кто-то смеялся и над собой тоже, что поддался просьбе домашних и не пошёл сразу в больницу. В числе незадачливых больных оказался и мой отец, который страшно боялся лечить зуб и тянул до последнего, надеясь на русский авось, а когда совсем припёрло, на ведуньино умение соседки. Тетя Ася колдовала как умела, но зуб не унимался, и болящий, по деревенской традиции кроя трёхэтажными выражениями вся и всех, отправился наконец удалять зуб к доктору.
Знахарство не стало основным источником дохода тёти Аси, зато шустрая на идеи женщина всегда могла принести копеечку в дом редким талантом рукодельницы. Вся деревня заказывала у тети Аси похоронные венки, именно она умела ловко вертеть розы и гвоздики из цветной бумаги, промакивая краешки лепестков растопленным воском. Крепилась вся эта пышная красота на каркасе из пихтовых ветвей. Бывали заказы и по более радостным и торжественным случаям: возложение траурной гирлянды к 9 мая у поселкового памятника или создание весёлого украинского веночка на головы школьниц для исполнения гопака. Могла тётя Ася и шить нарядки, но получалось у неё это только для себя, а вот заказы на машинную вышивку выходили удачные. Каким модным акцентом мог стать белый воротничок с выбитым по краю рисунком сдержанного орнамента на обычной по крою блузке! Руки у первой пионерки все-таки золотые…
С тетей Асей довелось познакомиться поближе, когда похоронив мужа, она боялась ночевать дома одна и просила соседских детишек побыть у нее.
Эту вахту соседской поддержки держали и мы с сестрой и в общении с тётей Асей узнали много нового и интересного, даже, можно сказать, необычного и таинственного. Конечно, мама, соглашаясь на наши ночёвки вне дома, наказывала нам поучиться у рукодельницы чему-то дельному. И тетя Ася не разрушила девичьих ожиданий. Маленькие хитрости: как скроить себе обновку по распущенному по швам старенькому платьицу или как ловко подрубить юбку полусолнцем - пригодились не раз. Но нам с сестрой было гораздо любопытнее слушать истории соседки об её поездках в поисках здоровья, редких встречах с капризными и странными, особенно для нас подростков, знахарями. Показывала тётя Аня свою пухлую тетрадку с разными таинственными заговорами и секретными рецептами чудодейственного свойства. Эта часть общения на грани сказочного и фантастического мало сохранилась в памяти, только до сих пор хранятся в потаённом уголке души строчки – освобождение от дурного сна: «Сон в ночь- ночь прочь…» И непременно эти слова должны быть поутру первыми, мысленно обращёнными в светлеющее на рассвете окно.
Второю часть своей жизни первая пионерка прожила другой семьей и вдали от родного дома. Были в её жизни и радостные, и печальные страницы, как и у всех, но в моей памяти она навсегда осталась с по-деревенски наивным, но незлобивым прозвищем –«первая пионерка».


8. Большое путешествие.

После седьмого класса в сборной группе школьников удачно организовалось самое большое путешествие, главной точкой которого не случайно стал город Краснодон. Наша пионерская дружина чествовала имя Олега Кошевого, теперь почти забытого героя этого маленького украинского городка. И ребят отбирали для поездки по двум основным критериям: путешественник должен быть достоин памяти погибших молодогвардейцев, а так как не у каждого нашлись деньги на дальнюю поездку, то разбавили группу детьми без особых достижений в учёбе и общественной жизни, правда, хотя бы не отъявленных хулиганов.
Группу будущих путешественников не раз собирали для подробного инструктажа: как себя вести в разных ситуациях, что с собой брать и как хранить в дороге деньги. Особенно долго распределяли по группкам, предполагающим общее купе и комнаты для проживания на базе отдыха.
Долгие сборы конечно не смогли предусмотреть все дорожные казусы путешественников, но от этого поездка осталась в памяти как самое огромное и незабываемое приключение.
Меня собирали всей семьёй: родители, давая денежку, наказывали быть осторожной, попусту не тратить, чтобы хватило и на школьную форму, спланированную для покупки на обратном пути. Старшая сестра, гостившая в это время дома, упаковывала вместе со мной дорожную сумку, подсказывая, что и где правильнее надевать, а в день отправления навертела мне «городскую причёску». Два озорных рогалика, оригинально скрученных из косичек, отметили внимательные спутницы уже при посадке в речной теплоходик «Заря».
Чулымская часть речного пути до районного центра для большинства школьников была обычной, особо не волнительной, и мы, рассевшись привычными компаниями одноклассников, болтали в основном о комичности семейных сборов, особенно вызывали взрывы веселья рассказы мальчишек о потаённых кармашках на штанишках-трусишках. Особенно смелые на интимные подробности девчонки закатывались, делясь советами бывалых хранить деньги в бюстгалтере: грудь-то в нежном возрасте редко у кого пышная, и припрятанные купюры вываливались наружу, не успев разместиться.
Ночевка в районной гостинице расположила некоторых к романтическим беседам в холле, а большая часть школьников, коротая длинный вечер, травила анекдоты и байки, подъедая домашние пирожки да шанежки. Сопровождающие, бывший классный руководитель и пионервожатая, пока особенно не ограничивали свободы передвижений, ведь мы почти дома, а им самим приходилось улаживать возникшие сбои в маршруте движения: на поезд в областном центре группа запаздывала.
Следующим этапом пути стал отрезок Томск-Новосибирск, и прежде чем загрузиться, мы гурьбой метались по привокзальным магазинчикам, покупая в дорогу чаи и простенькие печеньки-конфетки, ведь организованное питание в нашей группе не было включено. Этот казалось бы пустяк послужил поводом для дополнительной суеты и ряда эпизодов почти на грани. Но пока все, наконец, рассевшись по купе, устремлялись в летящие за окном пейзажи, отпускали фривольные шуточки по поводу спальных мест: кого что ждет ночью в зависимости от расположения вверху-внизу. Бдительные сопровождающие время от времени заглядывали по купе, призывая излишне не шастать по коридору и не очень-то шуметь. Конечно же, мы, пока не утомлённые дорогой, гоняли туда-сюда, громко гоготали по всяким пустякам, вероятно, раздражая случайных попутчиков.
На Новосибирском вокзале пришлось томиться в ожидании ростовского направления до поздней ночи, и мы, любознательно осмотрев все закоулки здания вокзала и привокзальной площади, наконец, уставшие от новых впечатлений, валились на деревянные диваны в зале ожидания и по очереди спали.
Длинная дорога до Ростова-на-Дону не показалась утомительной: мы глазели по сторонам, наблюдая за новыми местами, любопытствовали, заприметив интересных соседей по боковым полкам в плацкарте и, конечно же, высыпали дружно на перрон, как только стоянка по времени оказывалась подольше. Не только жажда открытого пространства требовала наших прогулок, но и необходимость купить что-нибудь поесть. К станции с чудным названием Миас одна девочка уже успела свалиться в голодный обморок: в семье она привыкла к серьёзным горячим завтракам, а тут в компании одноклассников в основном консервы да чаёк с сушками. Переполошенная  руководительница группы забрала девчонку подкормить, а мы вдвоем с одноклассницей выбежали на перрон купить что-нибудь горяченького. Поезд остановился не на первом пути, и чтобы добраться до старушек, торгующих молодой картошечкой в укропе с чесночком, сдобренной маслицем, нужно было пройти по надземному переходу. Выбирая картошку и малосольные огурчики, мы не расслышали, что время стоянки сокращается, и когда до нас донеслись тревожные крики оставшихся в вагоне, помчались прямо через пути, благо впереди состава не было. Всю опасность этой прогулки я осознала гораздо позднее, а когда сама стала педагогом, крайне неохотно отправлялась в путешествия с детьми.
За нерасторопность нас поругали, но решить бытовую проблему с питанием не могли, и все по-прежнему рыскали по перронам в поисках вкусненького. Но для нас эти житейские вопросы были такими незначительными, ведь главное, мы неслись навстречу неизведанному. Устав от набившей оскомину болтовни, в поисках развлечений, мы перешли на настольные игры, где на первом месте оказалась азартная игра в картишки. Играли в дурачка, а проигравшему придумывали каверзные задания, исполнение которых было ещё одним поводом повеселиться. Банальное кукареканье под столом уже не прикалывало, и перешли на выпивание стакана солёной воды. Вот тут-то потехе не было предела: кто как кривился и как талантливо его передразнивали, кто бежал тут же до туалета, а там бесконечная очередь - всё смешило юную беззаботность.
И все же прибытие на базу отдыха, откуда группы каждое утро оправлялись на экскурсии, нас особенно порадовало. Наконец мы могли помыться хоть и в прохладном душе и устроить постирушки. Всю базу мы протопали в первый же вечер после ужина, сразу же отметили новые для себя деревья, крепкие каштаны, в тени которых кучковались прибывшие из разных уголков путешественники. Бойкие на язычок сибиряки, пообщавшись с кубанскими школьниками, удивились необычному для своего уха говору. А «гэкающие» местные поражались нашему «аканью»: «москвичи что ли?» А самое смешное в этом диалектном общении стало невольное подражание друг другу.
Одна из первых экскурсий прошла в ростовском зоопарке, и для большинства поселковых ребятишек встреча с заморскими животными была впервые. Девчонки задержались у вольера с обезьянками, лениво коротающими жаркий денёк. Самая маленькая почему-то наряжена в просторную кофтейку на пуговичках, которые обезьянка покрупнее крутила передними лапками и слегка прикусывала. На нас эти создания не обращали никакого внимания, пока кто-то из озорующих мальчишек не начал обезьянок поддразнивать. Ответная фигура, вид обезьяны сзади головою вниз, смутила даже самых  хулиганистых.
Полюбовались красой хвоста павлина и были неприятно разочарованы несоответствующим красоте, даже противным голосом птицы. С уважительным трепетом  постояли у клетки со слоном, а к хищникам, парочке львов, приблизиться решились не все - посмотрели издалека.
Один из самых важных дней – поездка в Краснодон. Мы уже многое знали о жизни и подвиге геройских ребят, и эта экскурсия навевала особое настроение. Сначала  побродили по городку, увидели белёные хатки, утопающие в садах, ужаснулись еще раз мучительной смерти вчерашних школьников, помолчав у памятника погибшим. Как печально было увидеть по телевизору в девяностые годы надругательство нациствующих украинцев, осквернивших это место. Ожидание очереди перед главным мемориальным комплексом в череде многочисленных групп, в том числе и иностранных, тоже стало маленьким открытием. Огромный поток туристов выстроился перед входом в музей, что убеждало в значимости экспонатов. Особенно запомнились французы, видимо, для смеху спросившие у ожидающих «который час». Одна из школьниц скорее от страха не только поняла, но и с ужасающим акцентом ответила по-французски - недаром же именно этот язык преподавали в поселковой школе. Французы шумно жестикулировали и дружно смеялись, а мы подбадривали раскрасневшуюся одноклассницу.
История молодогвардейцев больше знакома школьникам по художественному произведению А.Фадеева, а детали послевоенных расследований дополнили образы и героев и предателей по-новому. Как память об этой экскурсии до сих пор хранится в моём домашнем архиве книга Б.Коробейникова «Краснодонцы».
Довелось побывать группе и в Таганроге, где поразил своей крохотной простотой домик Чехова, а еще многие из нас впервые ощутили прикосновение моря, хотя всего-то это был лишь залив.
Смешным приключением стало для нас посещение пляжа в Ростове. Ну что казалось бы интересного могло нам встретиться на обычном городском пляже?! А именно там и поджидал неискушённых деревенских сюрприз - первая в жизни встреча с неграми, да ещё такими колоритными: высоченными белозубыми красавцами с походкой словно в танце и с иссиня-черной кожей.
Девчонки завертелись в восторге, самые смелые подплывали поближе, а когда увидели контрастно светлые ладони и подошвы ног, не могли удержаться, чтобы не поднырнуть и не прикоснуться как бы невзначай к ржущим от такого внимания парням. От подобной сцены, наверное, получали удовольствие все присутствующие на пляже, хотя беседа о том, что девочкам вести себя так не подобает, проведена была тут же.
В сплоченности ежедневных экскурсий не могли не завязаться, так сказать, курортные романы. Один восьмиклассник запал на девушку экскурсовода: преданно смотрел смазливыми глазками, таскал всюду её сумочку, а самые неравнодушные экскурсанты подглядывали исподтишка в ожидании, когда же начнут «сосаться»… К неописуемому восторгу так желанная сцена наконец предстала перед взорами отправляющихся в обратный путь. Восьмиклассник теребил в руках сумочку экскурсовода, девушка говорила что-то утешительное, публика деликатно подсматривала из-за угла и к своему восторгу была наконец удовлетворена: «Смотрите-смотрите! Сосутся!»
На обратном пути через Москву удалось только прокатиться в метро и покрутиться у Казанского вокзала, отведав необычайно вкусный пломбир. А путь от Москвы до Томска неожиданно приятно разбавила группа возвращающихся из Артека. По сравнению с нами быт у артековцев организован на все сто: всё включено. Но мы, уже наученные началом пути, в этот раз подготовились основательнее и подзапаслись сухпайком попрактичнее. К тому же, учитывая предыдущий опыт общения, компании по плацкартной площадке сложились более удобные, так сказать по интересам. Но самое главное для подростков, вступающих в пору юности, стали завязываться знакомства с новыми и более интересными людьми, чем привычный круг одноклассников.
Меня расположил мальчик моего возраста из небольшой деревеньки около районного центра. Пётр заметно отличался от ровесников своим основательным отношением к будущему. Уже сейчас обдуманно относился к учёбе, делая упор на точных науках, не забывая интересоваться и моей любимой литературой. Такой мальчик не мог не понравиться, и мы болтали до поздней ночи, а последнюю не спали до утра, бродя во всему дебаркадеру, где группа ночевала, ожидая пересадки. Девчонки-одноклассницы, умирая от любопытства, хихикали где-то рядышком, надеясь подсмотреть что-то этакое. Но этакого не могло произойти: мы были просто детьми, почувствовавшими искренний интерес к личности противоположного пола. Расставаясь, как бывает, планировали встретиться в межрайонном лагере, который на наше невезение к нужному времени закрылся. В течение года попереписывались, и, как обыкновенно бывает на расстоянии, каждого судьба унесла в свою сторону. Приятно было услышать от девочки–сокурсницы, что мальчик Пётр действительно оказался личностью целеустремлённой, и поступление в Ленинградский вуз стало большим достижением ученика обычной сельской школы.
Детство… детство. Как сладок его вкус с яркими встречами, тайными надеждами и не случившимися пока разочарованиями…
Мне и сейчас тепло вспоминается наша единственная поездка в дальние дали, и я вглядываюсь в лица общей фотографии на память у таганрогского памятника-паровоза и каждый раз с грустью нахожу все больше лиц, отправившихся уже в свое последнее путешествие.


9.Художественная самодеятельность.

Конкурсы художественной самодеятельности в мои школьные времена и даже студенческие событием считались ответственным, а уж насколько увлекательным, непосвящённым и представить трудно.
Свое первое участие не просто на уровне школы, а в программе, представленной всем посёлком на районном этапе, я помню очень хорошо. Моя роль в одном из эффектных номеров была очень простой: младшеклассница с круглой черноглазой мордашкой в кокошнике и ярко подрумяненными щёками водружалась на плечи крепкой выпускницы, запрятанной под красным на широких кольцах сарафане. Фигура получалась высоченная, и моей задачей было всего-то улыбаться во все зубы и взмахивать в такт народной мелодии кружевным платочком, спускающимся из-под воланов атласной блузы. Фигура приплясывала и проходилась кругом по сцене несколько раз. Как ни странно, этот незамысловатый номер очень полюбился публике, и жюри решило выдвинуть его для дальнейшего участия. Номер коротенький, репетиции простенькие, зато сколько важной суеты за сценой и наблюдений за происходящим изнутри кулис, куда твоим одноклассникам хода нет. Сколько важности по этому поводу! Правда пафос избранности слегка сбивался, когда на сцену выплывала пара одноклассников с каким-то кавказским танцем. Мальчик отобран по банальной причине: прехорошенький и сын постановщицы танца, а девочка, несмотря на свои пышные формы, обладала роскошными смоляными косами, что создавало нужный колорит для исполнения.
Выглядывая из-за занавеса на сцену, я с удивлением узнавала в трёхярусных рядах деревенского хора знакомых тётушек, неожиданно торжественно наряженных в платья до пола с немыслимо белоснежным жабо. Обычные сотрудницы местной конторы, больницы, школы, а здесь распомаженные концертные дивы!
Но самое большое потрясение я испытала от цыганского танца в исполнении старшеклассниц. Сложность этого номера мною не оценивалась за не надобностью, главное, эмоциональный накал страстей цыганских мотивов, а к генеральной репетиции и вовсе в числе многих я испытала незабываемый восторг. Девочкам пошили по такому случаю шикарные юбки алого цвета, которые переливались широкими волнами под яркими сафитами. А позвякивания монист на смело приоткрывающихся блузах под взмахи разноцветных шалей вообще сводили с ума. Публика взрывалась аплодисментами и требовала исполнения на бис.
История с этим номером неожиданно стала спасительным кругом при встрече с весьма озабоченными поклонниками.
Группа самодеятельных артистов, в числе которых оказалась и я, была направлена в район для сводного концерта. Школьников в сопровождении молодого педагога, которая и сама напоминала старшеклассницу, разместили в одном из корпусов местного интерната, куда вечером заявились на огонёк любопытствующие полугопники. Настойчивость гостей не удалось удержать у закрытой двери, и сбавить накал надвигающейся стычки решили показным гостеприимством и вежливостью. Местных парней, видимо уровня сельского ПТУ, пригласили посмотреть последнюю репетицию. Девчонки в цыганских костюмах произвели нужный эффект - расчувствованные парни удовлетворились представлением и убрались восвояси, обещав непременно прийти завтра на концерт. Молодой педагог с облегчением закрыла за незваными  гостями дверь, и все отправились спокойно спать: рыцари обещали не только не беспокоить, но и других не допустить.
Тяга к сценическому не оставляла меня и позже, тем более возможности заняться чем-то новым и увлекательным всегда были. Когда в школе появилась выпускница консерватории, занятия в вокальной группе приобрели иной уровень: теперь мы не просто горланили «По долинам и по взгорьям» по бойкий аккомпанемент аккордеона, но и  научились исполнять песню на разные голоса, не направляемые строго ритмом пианино, а уже на свободно звучащем фоне. Наши выступления на всех праздничных мероприятиях приносили удовольствие прежде всего самим артистам, хотя внимание публики тоже было приятным. Вокальные занятия чередовались с уроками танцев, которые на девчачью радость предложила новая заведующая клубом, окончившая училище по направлению хореографии. Конечно, звезд вокала или танца в нас не обнаружилось, но всё своё свободное время мы были в гуще самодеятельных событий. Случались во время концертных программ и казусные моменты. Однажды перед выступлением две девочки, исполнявшие в группе современную танцевальную композицию, решили взбодрить себя рюмашкой домашнего напитка. Кроме искрящихся глаз и шутливой весёлости мы в девчонках ничего не заметили, но у педагогов в зрительном зале глаз оказался зорче, к тому же эта парочка во время выступления нарушила ритм движения, спутав право с лево. В общем, каждого из нас директор пригласила на индивидуальную беседу и предложила прямо продемонстрировать свою непричастность, банально дыхнув. Девчонки хохотали и не возражали, а мне почему-то стало обидно и даже противно. Мой отказ принят был снисходительно, но за особое мнение своим человеком у экспериментирующего в педагогике директора я так и не обозначилась, что не особенно и расстраивало.
Важней были теперь не просто редкие конкурсы, а еженедельные школьные вечера, где мне посчастливилось стать постоянной ведущей, целые спектакли часто по собственному сценарию, непременное участие во всех праздничных программах и опыт общения с интересными по-своему людьми, который пригодился в более взрослой жизни.


10. Дурочка.

Особенные дети приходят в мир здоровых, вероятно, не случайно, они как возможность сравнить, понять, а насколько мы человечны, нам-то для чего дано больше?
В нашем детстве такой проверкой на человечность была соседская Машка. Машка постарше меня лет на пять, но помню её всегда как замороженную одного возраста  на  вид лет двадцати. Одетая в бесформенное платье или длинную юбку с нелепой кофтейкой и вечными трикошками, выглядывающими из-под подола, летела Машка по сельской улице, широко ставя косолапые ноги. Поправляла на ходу гребень, державший блёклые волосы на уровне торчащих ушей, и, когда было настроение, она приостанавливалась поздороваться и поболтать. Некрасивость  конопатого лица от природы часто неприятно дополняли засохшие белые пузырьки в уголках губ.
Десятилетнюю Машку отправляли в спецшколу, где благоразумные родители-немцы думали научить дочку какому-нибудь простенькому ремеслу, уж раз Бог ума не дал. Но навестив Машку несколько раз, отказались от этой идеи, уж слишком сурово-безрадостной оказалось бытиё воспитанников, да и дочка прилежной ученицей так и не стала.
Сгребли своё одичавшее до неопрятности чадо и порешили век вековать вместе дома, пока сил родительских хватит.
Машка физическим здоровьем была крепкая и помощницей по хозяйству  родителям оказалась хорошей, правда, иногда вдруг ни с того ни с сего начинала капризничать, фертеля вертеть. И как ни просили родители Машку что-то сделать, то пнём стояла, то фыркала и брыкалась как кобылица.
Машка всегда выглядела особой неопределённого возраста, наверное, ещё и потому, что на дочку хозяйственные немцы вовсе не тратились: носила Машка что придётся, что матери уже не в пору, кто обноски какие отдаст - не всё ли равно дурочке. Чистая, сытая, да и ладно…
А Машка и не соображала, что экономные родители в чем-то её ущемляют, радовалась всяким малостям.
Однажды Машкины родители почему-то решили пригласить соседских ребятишек на дочкин день рождения. С чего вдруг такая мысль возникла в прижимистой родительской голове, осталось загадкой, а вот Машки радовалась как-то особенно. Праздничное угощение, большой пирог с капустной начинкой, именинница резала и подавала гостям сама. Девочки со всей серьёзностью и даже показной церемонностью пили чай, нахваливая хозяйкину сноровку. Сегодня шуточки обычные для уличного общения в адрес Машки не звучали - всё честь по чести.
Машка плавилась от важности момента, и потом еще долго при встречах вспоминала:
- Что пирог-то был вкусный?
- Да вкусный! Вкусный! Зови еще! – смеялись ребятишки. Но больше на Машкины именины никого не приглашали.
Крепкую, безотказную работницу просили на помощь деревенские семьи, и родители не отказывали, принимая взамен то обновку для дочки, то пару рубликов. Машке из этой оплаты всегда находилось двадцать копеек на кино, на которое она  мчалась каждый день в любую погоду и время года. Что творилось в голове самой постоянной зрительницы кинозала, никому не известно, но взглянув в полутьме зала на Машкину физиономию с полуоткрытым ртом, можно было заметить и детское удивление, и слёзы восторга, и девичье смущение при пикантных сценах.
После кино в выходные дни и летом каждый день большая часть публики оставалась на танцы, устраиваемые в фойе. Машка была и здесь самой активной зрительницей, а иногда музыкальные ритмы так её поддевали, что она, откинув диковатое смущение, выходила на деревенский круг. Мальчишки любили подтрунивать над ней, но вполне беззлобно, и даже Машкиного фырканья уже хватало, чтобы остановиться лишь на весёлом гоготе.
Машка на танцах оставалась до последнего, но уходила всегда с кем-нибудь со своей улицы, причем, просила проводить до дома. Уличные не отказывали, хотя Машкин дом самый дальний у реки. Многим пройтись лишний раз в удовольствие, а некоторые понимали, что Машка по-настоящему чего-то боится. По туманным отрывкам в бормотании дурочки, можно было понять и причину боязни: идти нужно было мимо похотливого соседа, озабоченного старикана. Видимо, уже когда-то протянул он свои вонючие лапы к безответной дурочке, и сейчас каждый раз подкарауливал в темноте.
Скандал наружу не выплеснулся, но липкие слухи по улице бродили: с такого козла станется.
Машкины родители ушли почти враз. Сначала, не выдержав страшных мук от щупалец рака мозга, повесился отец. А мать боялась страшно, подвывала день и ночь, и перебороть панику не смогла. Довела себя до сердечного приступа и оставила Машку на беспризорье. Правда, в семье был ещё старший сын, но приезжал он домой редко, а  Машки и вовсе сторонился. Некоторым и здоровые родственники не нужны, а тут обуза, дурочка. Только и сумел, что, родителей похоронив, Машку определил в интернат, а там и умные долго не проживут.



11.Колобковы-коровы.

- Сидите тут тихо, никому не открывайте, спите на одной кровати и вообще никому не говорите, что ночуете здесь. О, Господи! Колобковы-коровы на мою голову, - выпалила разом последние напутствия дежурная пристанской гостинички.
Что такое «колобковы-коровы» мы с сестрой-погодкой знали: не раз слышали от мамы, когда пробалтывались долго, заигравшись на улице. Но всё остальные наказы незнакомой женщины понимали смутно, ведь девчушкам десяти и одиннадцати лет неизвестно, как рискует эта сердобольная дежурная, приютив двух сестрёнок, оказавшихся без присмотра родных на улице в чужом посёлке. Не сдала в милицию, хотя, вероятно, должна была, а заселила на свой страх и риск в забронированный речниками номер маленькой гостиницы.
Времена были другие, и люди тоже, да и ситуация, в которую мы, четвероклашка и пятиклащка, угодили, сейчас просто немыслима. Могло и тогда случиться всякое, нарвись мы на других людей, а так эта опасная случайность стала небольшим приключением нашего озорного детства.
Мы возвращались из гостей от любимой тёти, жившей в соседнем районе. Она, заботливо снарядив нас дорожными пирогами и бутылкой молока с пробкой из скрученной туго газеты, велела понадёжнее спрятать целых двадцать пять рублей, чтобы передать по прибытию домой маме. Вместе с нами тётя доехала на речном теплоходике «Заря» до места пересадки на границе районов. С одного транспорта пассажиры при необходимости пересаживались в другой и следовали дальше по извилистому Чулыму с крутыми берегами и манящими песчаными косами. Часто случалось, что перерыв между пересадкой оказывался длительный: какой-нибудь из теплоходиков задерживался в пути. Вот и в этот раз, поглядывая с надеждой в речную даль нашего направления, мы белую стрелочку стремительной «Зари» так и не увидели.
Тетя, уверенная, что теплоходик запаздывает, оставила нас на берегу в толпе ожидающих, велев ждать вместе со всеми, и вернулась обратно на уходящем в её сторону транспорте.
Толпа ожидающих постепенно редела, мы шматались по берегу, трескали пироги и даже успели искупаться с местными ребятишками, пока не услышали, что «Зари» сегодня вообще не будет: она сломалась, а на стене гостиницы, что над обрывом, уже висит объявление.
Мы с сестрой не из робкого десятка: нюни не распустили, а отправились удостовериться, что всё именно так.
Пойти устраиваться в гостиницу – мысль для нас была закономерная, ведь наши небольшие путешествия в район как раз и имели такую точку размещения: родни и знакомых ни там, ни тут у нас не было.
А дальше сценарий наших приключений развивался по законам случайностей.
Заселились мы вечером и, послушно соблюдая наказ дежурной, закрывшись, сидели в номере, тихо обсуждая планы на завтра.
- Девочки, вы тут?- вдруг раздался за дверью мужской голос.
Мы, замолчав на секунду, всё же ответили:
- Нам двери открывать нельзя!
- И правильно, не открывайте. Вы не голодные? Деньги у вас на столовую есть?- продолжал интересоваться незнакомый дядька.
- Мы сытые, и деньги у нас есть!- бойко отвечали мы в два голоса.
Вероятно, постоялец, ставший свидетелем нашего секретного заселения, уходя, буркнул:
- Ноги бы обломать вашей матери…
Мы, вытаращив от возмущения глаза, бросили уходящему в след:
- Козёл какой! Про маму нашу так говорить!
А мама даже и не подозревала, что её колобковы–коровы оказались одни-одинёшеньки в чужом посёлке, тем более дата нашего возвращения чётко не определялась.
На следующее утро постучала сменщица дежурной и объяснила, где сельская столовая, тоже уточнив, есть ли у нас деньги. Деньги у нас были и просто жали карман, так хотелось потратить. После сытного не то завтрака, не то обеда мы отправились осмотреться по главным поселковым улицам. И конечно не могли пройти мимо промышленного магазина, где разинули рот у прилавка с цветочными вазами. Самую красивую, на наш взгляд, мы прикупили маме в подарок. Эта стеклянная вазочка с цветочной эмалевой росписью стояла потом на комоде и в летнее время по субботам после уборки дома наполнялась свежими цветами, в остальное время в ней красовались популярные тогда искусственные.
Кроме вазочки мы приобрели две маленькие игрушечные машинки для сыновей двоюродного брата, с которыми нянчились с малолетства.
С этими покупками бродили по пыльным улочкам, но ничего интереснее купания в Чулыме этот посёлок предложить не мог.
И вот здесь-то на реке нам любопытным варварам необычайно повезло. Причаливший к берегу белый катерок, который в просторечье мы называли «водомёт», показался знакомым. Мы подбежали поближе и радостно закричали, увидев на корме дочку директора, мою одноклассницу. Девочка, предупредив отца, отправилась с нами прогуляться, коротая время до отправления домой. За полдня мы обошли уже знакомые нам места, ещё раз полопали в столовой, закупили конфет «на дорожку» и под финал приобрели полезный в хозяйстве предмет - дефицитный пластиковый тазик. Вот мама обрадуется!
Мама не просто обрадовалась, онемела от наших приключений. Можно только догадываться, о чем ей передумалось тогда, но нас она только строго отругала за неразумно растраченные деньги, особенно за подарки мальчишкам: концы с концами сводим, а тут еще колобковы-коровы расхозяйничались…
 

12.Мороженое.

Деревенские детишки видели это сладкое чудо крайне редко: могли продавать на выборы в качестве праздничного атрибута, кто-нибудь из гостей довозил по зимнику, а чаще, когда счастливчики оказывались в городе сами.
С притягательной силой мороженого у меня связано несколько историй.
В младших классах крёстный, возивший грузы за пределы посёлка, угостил меня стаканчиком мороженого, которое, как мы как ни пробовали с подружкой-одноклассницей, есть не могли. Не искушённый в городских товарах крестный по деревенской простоте купился на предложение продавщицы, подсунувшей неходовой, экспериментальный продукт. Бумажные стаканчики оказались наполненными розоватым мороженым с оригинальным названием «Винное», которое незадачливый покупатель рассмотрел только дома, отвечая на вопрос детворы: почему гостинчик такой странный на вкус – «пахнем бормотухой».
Наверное, хладокомбинат пошёл на такое необычное производство, не сумев отказать плановой экономике в пристройке винного продукта, который не знали куда уж и девать.
Так или иначе, но стаканчик с таким желанным мороженым остался невостребованным даже у некапризных сельских детей. Но мы были бы не мы, если такое разочарование не превратили бы в весёлую проказу и приключение.
После первого урока малышне в школьной столовой полагался завтрак: молочная каша со сладким чаем – и мы с подружкой, спрятав стаканчик под форменный фартучек, отправились озорничать в коридор. Детишки, выходя из столовой, остолбеневали от зависти: мы облизывали стаканчик по очереди, закатывая глаза от «блаженства». Конечно, самые нетерпеливые и бойкие не выдерживали и просили «хоть разок лизнуть». Мы, для форсу «поломавшись», все же от щедрой души (а о брезгливости даже и не думали) наконец позволяли приложиться к чуду. Скривлённые физиономии, недоумённые восклики «фу, что это» приводили в восторг. Вместе посмеявшись, поджидали других желающих полакомиться, пока стаканчик не расквасился окончательно. Но мы сообразительно подмораживали стаканчик в холодном тамбуре, и еще несколько раз пошалили, пока наша уловка не перестала быть тайной.
Мороженое в стаканчиках, бумажных и вафельных, на палочках и на разновес стало мгновенно страстью девчонок-абитуриенток, приехавших из дальних сельских местечек.
Утолив жажду самым доступным и простеньким, любительницы мороженого изредка баловали себя походами в кафе. Вот тут-то девчачья душа ликовала на все сто! Стайка первокурсниц, получив стипендию, слеталась в кафе «Снежинка», где подавали мороженое в металлических розетках на высоких ножках. Порция сто пятьдесят граммов усложнялась по выбору клиента мелко измельчённым грецким орехом, тёртым шоколадом и сиропами разных мастей. Мы заказывали по порции сразу со всеми добавками, причём орех просили двойной, и усаживались за массивным деревянным столом на лавках с высокими спинками пировать. Первая порция улетучивалась мгновенно в пересмешках и взаимных рожицах подружек. Вторая порция смаковалась помедленнее: тут уж кроме «ммм, вкусняшка» обсуждалась вторая не менее интересная для девчонок тема «Женихи». А когда мы, все-таки посомневавшись, подходили за третьей порцией, бармен не сдерживал восторгов от нашего аппетита и, подавая розетки, цокал «Ну, девчонки, вы даёте!»
Мы беззаботно заливались смехом (калории тогда не считали), и от третьей порции не оставляли ни капли, а потом ещё до полного счастья выпивали по молочному коктейлю. Как же было божественно вкусно!
Мороженое с более сложной добавкой мы попробовали после второго курса. Алкоголь во времена нашего общежитского жития темой был запрещённой, да и не очень-то девчонки тянулись к крепким напиткам: азарта для приключений хватало молодости и без горячительного. Но мороженое с коньяком пришлось по вкусу нашей девчачьей компании.
Один из кавалеров, собираясь в дальнюю дорогу на поезде, прикупил бутылочку коньяка для приятной атмосферы попутчиков в купе. Зашёл перед отъездом в гости с пакетом мороженого и предложил десерт с капелькой необычного напитка вместо сиропа.
Немного жеманничая, девчонки угощение попробовали и к своему удивлению нашли такое сочетание вполне приятным. Кавалер, оставив чемодан, поспешил за покупками в дорогу, а девчонки развеселились не на шутку: капельку и ещё капельку, а компания в общежитской комнате растёт неожиданно быстро, и мороженое никак не кончается…
В купе кавалер испытал неловкость, предложив попутчикам «за компанию»: коньяка осталось на донышке…
Какого мороженого сейчас только нет! Я ем его иногда и не без удовольствия, но гастрономической страсти как когда-то вряд ли ещё испытаю: вкус детства ничем не победить.

13. Практика.

В советские времена школа не стеснялась использовать детский труд по полной программе: кроме летней трудовой практики чего мы только не должны были! Хорошо это или плохо – мало кто задумывался. Конечно, от трудовых обязанностей никто хуже не стал, но разные поручения вызывали и эмоции противоречивые. То, что дети дежурили по классу и школе, вообще не обсуждалось. Надо так надо: пол помыть после занятий в классе, генеральную уборку устроить после окончания четверти - плёвое дело! Да что там! Однажды дежурным по школе велено было вместе с уборщицей мыть школьные коридоры! Мыли, правда, недолго, видимо, это задание продвинутого в воспитании директора было перебором даже для советской системы. Посложнее ремонт школы после очередного учебного года, но и тут справлялись: побелка и покраска – обычное дело для сельской семьи. Не достались на нашу долю поручения для школьников постарше: зимой обтаптывать деревья, подготавливая работу вальщика леса. Вот этот эксперимент содружества школы и леспромхоза чуть не закончился печально: зазевавшийся ученик угодил под лапы сваленной сосны. Обошлось царапинами, и дело благополучно замяли, но больше таких испытаний на долю сельских школьников не выпадало. В нашу пору всё было попроще, если не сравнивать с сегодняшним днём…
Ранней весной для сельских детишек пионерского возраста наступало время обязательных страданий: каждый должен быть сдать несколько стаканов высушенной берёзовой почки. Количество стаканов определялось по возрасту и в некоторых семьях становилось общим трудовым испытанием. Собираешь-собираешь, а высушишь – одни слёзы! И снова здорово… Отказаться от задания могли только отчаянные хулиганы, которые сквозь пальцы смотрели на общественное порицание, а сознательные активистки, типа меня, пыжились, ворчали, но норму свою всё же выполняли. Хотя занятие это кропотливо скучное, а иногда и небезопасное, ведь отправляясь в лес нарубить берёзовых ветвей, кто-нибудь обязательно проваливался под взявшийся талой водой наст или, неловко размахнувшись, ранил себя топориком.
Но так или иначе горка целебной берёзовой почки в пионерской комнате росла и росла, а к финалу сбора обязательно чествовались передовики, которые не только выполнили, но и перевыполнили. Уж такие были сознательные времена.
При школе располагался обязательный сад-огород, где пышно произрастало всё: от самого банального до диковинок сельскому глазу. Дети, ухаживая за посадками, изучали мир растений, делали иногда удивительные открытия и попутно пополняли рацион школьной столовой бесплатными овощами. Помню, меня больше всего удивили колоски пшеницы на демонстрационной грядке: в нашем таёжном посёлке полей со злаками никогда не бывало. Правда, старшеклассниками осенью мы отправлялись в соседний посёлочек на помощь в сборе картофеля и там впервые увидели поля ржи. Кстати, к этим поездкам мы относились весьма благожелательно, ведь отлынивать от школьных занятий в классной компании всегда весело. А путешествие на речном катерочке до места работы и вообще превращалось в приятную прогулку. Ветер свистит на реке, водомёт рассекает осенние воды Чулыма, а мы в уютной теплоте каюты глазеем по берегам и травим анекдоты…
Но самым ярким событием стала летняя практика в старших классах, когда нам доверили сажать кедры на вырубках вместе с работниками местного лесхоза.
С раннего утра мы толпились у конторы в ожидании автобуса: толкались и обменивались шуточками, поддёргивая самых заспавшихся. И опять чудеса советской действительности: никому и в голову не приходило задуматься о невозможности полного рабочего дня наравне со взрослыми, не считая ещё пути туда и обратно.
Дорога, шлепающая по стыкам бетонных плит, никогда не казалась длинной: мы горланили песни из репертуара двух извечно соперничающих див, переключаясь время от времени на народную тематику. За окном мелькали сверкающие изумрудной росой ветви сосен, а из души неслось «ледяной горою айсберг»; автобус подтряхивало в такт «Хуто-хуторянки», а заканчивалось всесезонным «Ой, мороз, мороз». Комплименты лесничих ещё больше подзадоривали наши вокальные эксперименты, и даже после трудов праведных усталости  не чувствовалось. Юность, юность… Сколько безграничных сил и душевных порывов!
А поработать приходилось не по–детски много. Каждый старшеклассник шёл вслед за взрослым по пропаханным бороздам на лесовырубках и в рассечённую мечом лесника землю вставлял крохотный росточек кедра. Меч, удлинённая лопата с горизонтальной ручкой на две стороны, высекал за день углублений без счёту, а саженцы, похожие на тоненькие верёвочки, расходились по бескрайним просторам ведро за ведром. Эти посаженные когда-то леса шумят сейчас зелёным морем вокруг родного посёлка и уже только этим наполняют жизнь некоторых особым чувством гордости. Не помню ощущений изнуряющей усталости – только забота июньского ласкового солнца,  дразнящие ароматы первых цветов сибирского разнотравья и робкая сопричастность к чему-то взрослому.
К обеденному перерыву мы стекались из разных уголков к стоянке и устраивали пикник: собранные дома сеточки с припасами ничем особенно не выделялись. Варёные яйца, кусочек сала, хлеб с отварной картошкой в мундирах да бутылка домашнего молока. Отличаться могли только консервы: у кого килька в томате, у кого язь в масле, а кто-то особенно побалует и мясным продуктом.
В том день одноклассница заранее похвасталась, что сегодня угостит баночкой «Свинины пряной». Произнося редкое для нашего уха определение, девчонка загадочно подмигивала и с важностью предвкушала слова благодарного застолья.
По традиции первые, кто возвращался к обеду, разводили костерок, устраивали местечко для общего стола. Не считалось зазорным распаковать сеточку и запаздывающих.
В тот обед парочка бойких одноклассниц подкатили к месту отдыха раньше обычного: настроение сегодня было особо игривое и лесник снисходительно нестрогий. Девчонки покрутились у костерка, поглядывая на часики - время занудно тянулось. Чтобы приблизить обед хоть на несколько минут, решили накрыть стол  заранее за всех: резали хлеб и сало, открывали баночки с консервами – всё как всегда. Дошла очередь и до «Свинины пряной». Искушающий дух пряностей ударил не только в нос, но и в голову – девчонки решили, что ничего страшного не будет, если свою долю обещанного угощения они попробуют заранее. Ммм! Какая вкуснота! Вот бы ещё кусочек!
Сил отказать себе ещё и ещё в кусочке девчонки так и не нашли и, очнувшись от поглотившего гастрономического соблазна, заметались в поисках спасения совести. Признаться не вариант - лучше отпираться! Опустевшую в минуты баночку прирыли подальше и встретили одноклассников с невинно заботливыми физиономиями. Что так долго! Заждались уже – готово всё! Хозяйка «Свинины пряной» никак не могла понять, куда запропастилась дефицитная баночка. Ведь точно была в отдельном карманчике вязаной крючком сумочки. Девчонки с непроницаемым лицом охали вместе со всеми, всё же не решаясь как другие предлагать варианты таинственного исчезновения. Сердобольные девчонки, успокаивая расстроенную хозяйку, уверяли, что могла где-то выпасть, может, найдется. А умудрённые большим опытом мальчишки посмеивались: ага, ждите – сожрал уже кто-нибудь!
Секрет «Свинины пряной» раскрылся позднее, когда уже губы пострадавшей в обиде не парашютились, а заливистый смех и проказниц, и невольных участников окружил чарующей беззаботностью детства.

14.Ёлка.

Новогодние праздники для любого ребёнка – время сказки, долгожданного чуда. Баловства в обычной многодетной семье да ещё и в сельской местности во времена тотального дефицита, как понимаете, не много. Потому-то традиция нарядить ёлочку – одна из самых ярких, трогательных семейных страниц и нашего дома.
Пушистая красавица с идеально ровными со всех сторон роскошными боками упиралась изящной вершинкой в самый потолок, и в первые минуты своего заселения вызывала немой восторг. А за пару дней до праздника ель, благоухающую лесом и предчувствием веселья, привозил из чащобы старший брат – мы выкатывали во двор и, вертясь под ногами, наперебой выдавали советы: сколько подрезать, сточить снизу, подлаживая крестовину, какой остроты оставить вершинку для водружения единственно светящейся игрушки-звезды.
Когда технические вопросы были улажены, а малышня успела получить свою порцию бонусов благодарности за суету и «помощь», приступали к самому важному этапу: нарядить такую красавицу всем вместе.
Руководить всем шумным процессом поручали старшим девочкам, полагаясь на их вкус и умение, принимая все предложения домочадцев, не превратить главное украшение дома во всякую всячину.
Из картонной коробочки аккуратно вынимались игрушки, переложенные воздушными слоями ваты, и выкладывались по центру стола. Украшений не было много, но каждое из них связывалось с памятным событием в благодарном сердце детворы. Хрупкие невесомые барашки чудом сохранились из тех первых стеклянных игрушек, которые купила балующая первенцев семьи тётя; практичные фрукты и овощи из цветной ваты и полоски сверкающего радугой дождя подкупили по случаю родители; накопились за долгие годы сосульки и шишки, домики и зайчики как призы и подарки бойким семейным активистам. Великолепные стеклянные бусы со сложным набором орнамента, пришедшие на смену самодельным цепям из крашенной  собственноручно бумаги, стали гостинцем от старших сестер, уже студенток.
Заветная коробочка наполнялась постепенно, а потерять своих обитателей могла мгновенно после неловких движений расшалившегося малыша или самоуверенного хозяина постарше. Так или иначе, а дополнять наряд лесной гостьи всегда принято было конфетами к большому удовольствию детворы, которой разрешалось снимать развешенные повыше угощения только после боя курантов.
Конфетки, соблазнительно висящие на ветвях, и заменяли те самые подарочки, которые принято сейчас укладывать в новогоднюю ночь под елочку. В нашей семье кулёчки со сладостями мы получали на школьной ёлке, благодаря профсоюзным взносам родителей. Такие уж были скромные возможности, но уверяю вас, счастье от этих малостей обрушивалось неимоверное, в отличие от более заевшихся времён.
Традиционного праздничного застолья непременно к двенадцати ночи я в своей семье не припомню: совсем маленькими мы, вероятно,  просто не выдерживали ожидания и засыпали, став постарше, новогоднюю ночь проводили в школе и в сельском клубе как незаменимые местные снегурочки. Конечно, праздничный ужин всегда готовился, только не принято было звенеть бокалом шампанского, произнося новогодние тосты – мама алкоголь никогда нам не предлагала даже взрослым: уж слишком неприятно показателен пример пьющего отца семейства.
В компаниях одноклассников мы могли позволить себе вольности, но собирались чаще в более укромных для строгого взора домах. Но одна новогодняя история далёкого детства чудом сохранилась в закоулках моей памяти.
Старшим детям в первый раз разрешили пригласить одноклассников на новогоднюю ночь домой. Родители тогда ещё ходили по гостям, а малышню уложили спать пораньше. Но пространство сельского дома не позволило оставить в тайне развлечения молодёжи: любопытствующие младшие сёстры тайно подглядывали из-под одеяла за парочками, выходящими из зала исполнить условия игры в «Бутылочку».
Поцелуйчики мало заинтересованных превращались в торопливое чмоканье, более искушённые игроки честно отцеловывались взасос, а единственная пара влюблённых проплывала в самую дальнюю комнату и целовалась так проникновенно, что уставшая ждать компания нетерпеливо орала: «Хватить сосаться! Идите уже!».
Эта новогодняя ночь стала поводом для шушуканья с подружками «а мы-то… а у нас-то…» и нехитрого детского шантажа «видели- видели: как вы там…»
Новогодняя ёлка красовалась в доме ровно до старого нового года, который по русской традиции непременно в семье отмечался, но уже совсем по-другому. Отголосками рождества, смысл которого оставался для нас тайной за семи замками, врывалась в советскую строгость традиция колядок. И, несмотря на школьные запреты, мы наряжались кто во что горазд и болтались по деревне в поисках забавных приключений.
Отчаянные визги в толкотне ряженых, на ходу переделываемые песенки на потеху щедрым хозяевам, мелкие пакости тем, кто не открыл на бойкий стук и топот, и взрывы гогота, когда весёленькие хозяева предлагали ввалившимся на огонёк совсем недетские напитки. Эта атмосфера карнавала с условностями «неузнавания» и большей дозволенности в силу таких обстоятельств волновала наши детские сердца чрезвычайно и фантастическим настроением завершала волшебное время новогодней ёлки.
Сейчас принято создавать праздничную атмосферу заранее: городские ели притягивают разнообразием стиля за месяц до самого события, да и горят они почти до февраля в ожидании нового года уже по новомодному восточному календарю. Советское время такое баловство для расслабляющих настроений не допускало: делу - время, а потехе – часок, и на работу пожалуйте.
Вот и случился небольшой конфуз у детей нашей семьи, приглашённых на рождественскую ёлку да ещё и по католическим традициям. Соседи-западнянцы решили составить компанию своей маленькой гостье местными ребятишками, которые и о православном рождестве не слышали, не то что о католическом. Да и пригласили неискушённых премудростями ребятишек просто на семейный праздник познакомиться с новой соседкой.
Девочка, встречающая у порога розовощёкую тройку, дружной гурьбой ввалившуюся с крепкого морозца, наповал сразила сразу же. Розовое капроновое облако-платье с ромашками по краю делало тонкую фигурку еще более воздушной. Поправляя байковые платьица, бойкие по характеру гостьи онемели и от причёски хозяйки праздника: длинные светлые локоны перетягивала по лбу яркая атласная лента. Девчушки поддёрнули свои косички, схваченные простыми резиночками и, толкнув в бочину засмущавшегося брата, направились в зал.
Хозяйка праздника была приветлива и искренне радовалась новым знакомым, тем более детишки оказались смышлёными и марку держать умели: брали природной непосредственностью. И городское угощение пришлось по вкусу – много ли надо, чтобы удивить сельскую ребятню?! Только один вопрос напрочь замучил детвору: а ёлка-то зачем, ведь до нового года почти неделя… Дома на этот вопрос не смогли ответить, а в гостях спросить постеснялись.

15. Прикольный пацан.

Когда Дениска приезжал к бабушке, деревенские дети, с любопытством наблюдая за проделками городского, точно определяли: «Прикольный пацан». А он, действительно, был именно такой: очень любознательный и открытый к общению, постоянно попадающий в казусные ситуации, чем сводил с ума домочадцев и веселил одновременно.
За стеклянной витриной промышленного магазина пестрела всякая мелочь, в том числе и давно уценённые и даже теперь никому не нужные копеечные колечки и перстеньки с разноцветными стекляшками. На Дениску, насмотревшегося мультяшных  историй, эта мишура произвела ошеломляющее впечатление. «Это сокровища?»- округлив глаза, вопрошал мальчуган и, обращаясь к тёте, взмолился,- Купи!»
Тетя засмеялась и, ещё не сдаваясь, всё же спросила: «Да зачем тебе?»
Дениска восторженно прошептал: «Это же сокровища!». Поддержала  мечтательного мальчишку и продавщица: «Да купите, стоят копейки, а столько радости».
Дениска шагал домой, придерживая согнутыми пальцами украшения всех цветов радуги, при этом шлёпал он в маленьких кирзовых сапогах, которые тоже произвели на него неизгладимое впечатление.
Сапоги эти Дениска не снимал в любую погоду, утверждая, что так ходят «настоящие мужики». По следам этих самых «мужицких» сапогов мы и находили племянника, когда он отправлялся в очередное только им запланированное путешествие.
Однажды, возвращаясь с купания в местном озерке, Дениска обратил внимание на гул, исходящий от работы поселковой электростанции. Получив ответы на каскад вопросов «что это», «зачем», он призадумался и оставшуюся часть пути был непривычно молчалив.
После обеда мы племянника потеряли, а следы кирзовых сапожек с особым рисунком на подошве, четко пропечатавшихся на влажном песке, привели нас именно к электростанции. У курившего на входе дежурного спросили, не видел ли нашего мальчика. «Какой мальчик! Посторонних на станции нет!»- недовольно ответил мужик, и тут наш любознательный вышмыгнул прямо из-под локтя. «Стой! Куда!» - запричитали тётушки, а Дениска, бухая в своих сапожонках, помчался к соседнему строению, источающему головокружительные ароматы свежеиспечённого хлеба. Не успели оглянуться, как наш беглец уже нырнул в окошко выдачи и затерялся среди громоздких стеллажей.
Краснощёкая пекариха, выкладывающая из форм ещё горячие буханки, даже не заметила незваного гостя и только после нашей просьбы вытурила мальчишку уже через дверь, где тётушки и приняли путешественника под белые ручки.
Всю дорогу взахлёб Дениска рассказывал о самом удивительном, а потом ещё долго изображал яркие детали в своих рисунках.
Рисование стало ещё одной страстью нашего неугомонного племянника. Темы для творчества возникали иногда весьма неожиданно и тоже могли вызвать у окружающих бурю эмоций.
Так и случилось при создании откровенных, особенно, по мнению бабушки, изображениях нижнего белья. А повод для юного художника был пустяшный: тётушки, невесты на выданье, показывали друг другу купленное по большому блату кружевное белье, и любознательный Дениска, не понимая назначения верхней части комплекта, не мог не спросить. Таинственное слово «бюстгалтер» он повторял несколько раз, добавляя восхищённое «красиво», а ещё немного подумав, сделал вывод как заботливый сын: «Маме надо купить такое».
А дальше понеслась вскачь творческая фантазия: несколько дней Дениска рисовал бюстгалтеры под недовольное ворчание бабушки, пока новая тема не переключила тонкое восприятие художника.
Художником Дениска не стал: ещё одна страсть-правдолюбство в нем победила. Но это уже другая часть взрослой жизни прикольного пацана, хотя именно в детстве был первый звоночек нового дела.
Однажды в детском саду шалившего Дениску строго отчитывала воспитательница, и крайне ошарашил её ответ отчаянно защищавшегося проказника: «Я на вас в суд подам!». Воспитательница онемела от такой дерзости и потом возмущённо высказывала родителям о том, что ребёнка подучили. Но родители, далёкие от юридической стязи, только удивлялись, а Денискина реплика оказалась пророческой. Судебные тяжбы и стали его профессией, и это занятие нашему племяннику, как говорят, «по приколу».



16.Истории-малышки.

Я забы-ыл!
Малыш лет четырёх сидит на коленях мамы в едва движущейся маршрутке в час пик. Все развлекаются, как могут, а мама уже уставшего мальчика пытается отвлечь от намечающегося каприза разговором, рассуждая о животных. Очередь дошла до льва. Мальчонка смутился и не смог ничего рассказать. Мама, приободряя сына, напоминает: «Мы же в зоопарке видели, помнишь?» Малыш еще больше растерялся, и когда мама показала подтверждающее фото на телефоне, вдруг расплакался. «Ты чего?!»- улыбаясь, изумилась мама. Сынишка не в силах совладать со своими эмоциями, плача и смеясь одновременно, выдал причину расстройства: «Я забы-ыл!»
И столько в этой фразе было детского горя, что все невольно посочувствовали…

Нас слушают.

Катюшка – самый необычный ребёнок, с которым я встречалась. Мама девочки увлеклась модными семинарами по биоэнергетике и культивировала свои открытия в Катюшке. Мне было чрезвычайно интересно поболтать с обеими на такую оригинальную для большинства тему. Так как я слушатель благодарный, не пытающийся критиковать и опровергать, то и удостаивалась чести посвящения в тайны.
Девочка частенько, дожидаясь последнего урока мамы, сидела в учительской и, если у меня было окно в расписании, общалась со мной.
В этом раз на мой вопрос «как дела» приложила пальчик к губам и таинственно сказала: «Тихо. Нас слушают». Я включилась в условия игры мгновенно, переждав в молчании пустой комнаты несколько минут.
Минут через пять Катюшка благосклонно позволила: «Теперь можно». Сегодня девочка поведала о бабушке, которая пытается высасывать из неё энергию. Но мама с Катюшкой не дремлют, и брошенный тапочек в бабушку этот вампирский канал обрывает.
Я смотрю на обеих и думаю: «Чем же эти эксперименты познавательного воспитания закончатся: великими открытиями или психушкой?»


Сила традиций.

Крещение в том году выпало на воскресенье, и третьеклассница Римка с утра пораньше как-то подозрительно много расспрашивала о традициях праздника. В семье к религиозной составляющей относились достаточно прохладно, а любителей экстремального купания отродясь не было, правда, святой водой на год запасались, наслушавшись разговоров об особом химическом составе воды именно в этот день.
Римка продолжала словесно ёрзать, а к ближе к обеду вдруг стала вообще подвывать. Родители конечно же обеспокоились странным поведением чада, и Римка, шмыгая покрасневшим носом, наконец разродилась. Оказывается, в школе ждали фото  Римкиной семьи, окунающейся в проруби. Римка на классном часе решила удивить всех и выдала, что их семейная традиция - нырять на Крещенье.
Сначала родители возмущались, но под вой дитяти смягчились и решили сподвигнуться. Римка освоила  роль фотографа, отец наготове держал шубейку и валенки, а на героическую передовую выдвинулась мать.
Фотографии получились сногсшибательные, Римка с гордостью демонстрировала одноклассникам самую экстремальную традицию. Чего только ни сделаешь для дитятки, тем более запоздалого…


 А хозяйка какая!

Девчуля моя родилась без бровей и ресниц с маленьким колечком волос на затылке вытянутой головенки - в общем, полной красавицей!
Годам к трем подвижное личико распушилось загнутыми ресничками и густыми уголками бровок, а крупные кольца кудряшек шапкой венчали причёску.
Но возгласы окружающих: в кого она такая (слово «некрасивая» не произносилось вслух) до того частенько приходилось компенсировать комплиментами и оберегать детскую впечатлительность от комплексов.
Вот и этим вечером моя помощница в фартучке и косынке, раскатывая тесто на печенье, в который раз спросила: «Мама, а я красивая?» А услышав очередное восхищённое «конечно!», призадумалась на секунду и, смахнув ручонкой муку со щёчки, радостно подытожила: «А хозяйка какая!»


Детская непосредственность.

Дети иногда так поражают своей искренностью, удивительной непредсказуемостью и оригинальностью умозаключений.
Наш племенник-первенец  Лёвчик отличался острым язычком не по годам, а уж пошкодить мог, как и многие другие не меньше.
Сегодня он встал с утра пораньше, побродил по двору в ожидании более интересной компании, чем хлопочущая по хозяйству бабушка, и, захватив прутик, заявился обратно в дом. Расчёт разбудить заспавшихся тётушек не оправдался: уж очень заполночь те вернулись с танцулек. И заскучавший Лёвчик стал выцарапывать прутиком на белёной стене таинственные узоры. За тем занятием и застукала Лёвчика застрожившаяся бабуля: «Ах, паразит, ты ж этакий! Ты зачем стенку расковырял?!»
На секунду Лёвчик растерялся, но ответ созрел в его дерзкой головёнке мгновенно: «Ты не ходила  бы, не подглядывала, а пошла бы и картошечки поджарила!» Бабушка и не нашлась, что ответить, только руками всплеснула…




Певунья.

Ехать в маршрутке до города довольно долго, и пассажиры развлекаются: кто болтает с попутчиками о том, о сём, кто молча стреляет по сторонам в поисках новенького в мелькающем изо дня в день пейзаже, а моя дочка-дошкольница решила запеть. И ничего, что за окном яркие краски лета, из души рвалось: «Ой, мороз, мороз…»
Все пассажирские взгляды  мгновенно сместили фокус, но певунью это нисколько не смутило, и она ещё громче затянула: «не морозь меня…».
Мне немножко стало неловко, но прерывать творческий порыв моей девчули не стала, только, смущаясь, отвернулась к окну. Кто-то заулыбался, кто-то захихикал, а один пенсионер вдруг стал подпевать. И они продолжили в два голоса: «…моего коня белогривого…»
Дорога в этот раз показалась намного короче…

 

Встречи с неведомыми бабами.

Эти неведомые создания встретились на нашем пути дважды.
Сначала в этом образе весьма неожиданно и по-детски комично предстала, как ни странно, моя свекровь. Арина, тогда ещё лет трёх, сидя за семейным столом, как-то подозрительно поглядывала на бабушку. По сомнениям, блуждающим по детскому личику, было заметно, что вот-вот прозвучит мучающий малышкино сердце вопрос. Арина собралась с духом и потихоньку спросила: «Бабушка, а ты… Баба-Яга?!»
Бабушка оторопела, мы бросились неумело сглаживать обстановку за выданный приговор, лепеча что-то вроде «да что ты такое говоришь…»
Детские глазёнки наполнились слезами, и Ариша, взывая к справедливости, теперь уже прокричала: «Я разве виновата, что она похожа!»
Бабушка обиделась надолго, видимо, подумала, что внучку подучила неласковая сноха.
Ну что поделать, кажется и  похожа, как в детской песенке, исполняемой внучкой: «Нос крючком, глаза большие, словно угольки горят. Фу, сердитая какая. Вот вам Бабушка Яга!»
Ну а вторая встреча с неведомым созданием была посерьёзнее.
Перед началом учебного года да ещё в первый класс угораздило мою девочку попасть ножонкой в спицы велосипеда. Пришлось ходить в гипсе, и для быстрейшего восстановления проходить курс электролечения. Именно за этим рядовым назначением и появились мы в кабинете физиотерапевта.
За столом сидела приятная на вид женщина в возрасте. Заполняя карточку, она намеренно обращалась с вопросами к малышке. Арина, всегда очень подвижная и разговорчивая, вдруг опустила глаза, сжала губы и перестала реагировать на врача. Врач сначала пыталась расположить ребёнка, то задавая вопросы не по теме, то елейным голосом предлагая конфеты, но когда движения навстречу не увидела, сделала раздражительный вывод: «Да как она у вас вообще в школу пойдёт, абсолютно некоммуникабельная!»
Мы вышли из кабинета, и я с недоумением поинтересовалась, почему ни на один вопрос дочка так и не ответила. Арина взяла меня за руки и, приблизив  настороженно распахнутые глаза, прошептала: «Мама, разве ты не видишь? Это же ведьма! Ведьма!»
Мне от этих детских ощущений стало как-то не по себе…

Прилежный ученик.

Марк всегда жаждал учиться, и родственники одобрительно удивлялись: «И в кого такой? Ни в маму, ни в тятю…»
А Маркуша не только хотел учиться, у него это всегда замечательно получалось, а иногда это удивительная жажда преодолевала курьёзные моменты.
Марик первоклашкой был очень ответственным, а тут на уроке физкультуры с ним произошла маленькая, но крайне неприятная авария. То ли котлетка из школьной столовки попалась с изъяном, то ли упражнения начинающий гимнаст выполнял слишком рьяно, но подозрительный запашок потянулся по залу.
В кабинете математики, куда класс пришёл на следующий урок, вовсе сморщенные носы бросали вопросы: «Кто навонял?»
Смышлёный Маркуша, отводя подозрения в сторону, возмущался не меньше...
Дома сердобольная мама, ахая, приговаривала: «Сыночек, что ж ты не отпросился? Зачем терпел?» Марик удивлённо вытаращил глазёнки и с жаром выпалил: «Ты что, мама! это же была Кон-тро-льная!»

«Сюпу»  варить!

Наш первый племянник обласкан был  вниманием  ещё и потому, что тётушки находились в том нежном возрасте, когда творческая мысль кипела, а понятия о правильности доводили до исступления.
Мальчик в нашем восприятии непременно должен играть в войнушку и вообще быть настоящим «мужиком». А городской мальчонка, не умеющий по-деревенски носиться босиком, ступая на травку, морщился и дергал ножонкой от колючих ощущений.
Возмущаясь, тети подбадривали хныкающего малыша как могли: «Лёва, ты же мужик!» Воспитательный процесс усиливался: девчонки вручили племяшу солдатский атрибут-пластмассовый автомат внушительных размеров. Лёве героические игры на поле боя по вкусу не пришлись – больше малыша заинтересовала наша игрушечная кухня, сооружённая из деревянных ящиков из-под бутылок. Тётушки боролись отчаянно, но всё же сдались и «сюпу» варили вместе, благо ингредиентов для кухонных экспериментов предостаточно:  гнилушки из сердцевины распиленных чурбаков, грязюка, замешанная до густоты масла, и лепестки цветов из палисадника для украшения кулинарных художеств.
«Сюпу» варить племяш и до сих пор умеет отменно.

Не буду.

В сибирской деревне мат звучит до обыкновенности привычно, но весьма колоритно. И дети, конечно же, как губки, впитывают эту ядрёную часть речи, можно сказать, с младенчества. Мало того, некоторые незатейливо мыслящие взрослые ещё и развлекаются, пытаясь научить и без того учёных малышей.
Племяшке Олюсе в образовательном процессе повезло: обучение русской словесности со знаком пикантной оригинальности проходило в компании вчерашних школьниц-мамкиных одноклассниц. Ничего лучшего воспитательницы не нашли как посмущать кукольную мордашку девчушки едкими предложениями. «Олюсенька, скажи …» - и предлагалось разнообразие ходовых неприличностей.
Упругие щёчки племяшки ещё больше наливались малиной, голубые глазёнки скрывались под густыми ресничками и, сжав рисованные природой губёнки, девчушка упорно отнекивалась: «Не… не буду…».
Она и взрослой не стала большой поклонницей разухабистых русских словечек, ощущая детское неприятие мата.
Пошутил.
Ромик был редким гостем деревенской бабушки – потому-то рассказывал маленький фантазёр взахлёб обо всем подряд. Бабушке всё интересно, но, когда внучек уж слишком привирал, всплескивала руками и, удивлённо поднимая побелённые сединой брови, приостанавливала. Ромик, понимал, что допустил перебор, морщил смешно кончик носа и, хитренько улыбаясь, вынужденно поправлялся: «Да, баба! Я же… пошутил!»
Разговор опять лился звонким ручьем, и ярко фантастические картинки приключений внучка изумляли бабулю всё больше. Она уже не плескала изумлённо, а деликатно уточняла «Ты, наверно, внучек, опять… пошутил?»
Ромик встряхивал светлыми кудряшками и с веселой досадцей соглашался: «Да пошутил я, баба. Пошутил». Но самокритики хватало ненадолго: с шутками ведь гораздо интереснее.


Юбочки-носочки

Леруся - модница с самого раннего детства, и своей тягой к гармонии красивого иногда удивляла чрезвычайно, особенно натур, не склонных вдаваться в подробности стиля.
Однажды лет в пять девочка оказалась в компании студенток, ожидавших в общежитии застрявшие на пути дипломы. Времени свободного много, обязательств пока никаких – вот и развлекались подружки, как могли позволить финансы. Леруся с удовольствием вливалась в компанию то на загородный пляж, то в киношку, то просто поболтаться по городу и поесть вкусненького.
Наряжалась девочка исключительно сама и со знаем дела – никто не торопил, только иногда ненавязчиво советовал. В то утро подружки спешили: приглашение на пляж прозвучало неожиданно, да ещё и от парней с машиной. Вот и предложили для скорости Лерусе пляжный комплект: пестрый сарафанчик и первые попавшиеся по руку носочки.
Леруся округлила от возмущения глазёнки и назидательным тоном сказала: «Вы что?! Эти носочки только вон той юбочке подходят! А сюда нужны гольфики…»
Студентки сначала онемели, потом дружно прыснули, а самая пацанистая задумчиво произнесла: «Ё-ма-ё, юбочки-носочки…»


Внуки.

Очень часто слышала, что внуков любят больше, чем детей, выплёскивая созревшие родительские чувства на малышей. Но всегда вспоминаются слова нашей мамы: «Внуков я, конечно, люблю, но своих детей больше, ведь каждого из вас я выстрадала…» Как я почувствую эту меру любви, пока не знаю - моё  бабушкино время ещё впереди…
А сейчас моя взрослая дочь иногда мне, сюсюкающей с псом и котом,  высказывает: «Мама, иногда кажется, что ты их больше меня любишь!». Значит, желание любить, баловать ещё ждёт своего часа…