КАК я еще не утонул

Так вот, если вы сидите  и читаете рассказы  этой книги, значит,
 мы с вами живы и здоровы, и никто из вас  ещё не утонул…

  А так получалось, что я много раз тонул, но все как-то неудачно…
   В раннем детстве в саду возле дома, где я воспитывался, стояла большая  железная ванна, или, быть может, это назвалось корытом.
    Помню, что меня в ней купали летом, а вот зимой я страшно не любил мыться ,потому что потом нельзя было сразу выбежать гулять, бегая с сачком за бабочками между грядками и цветами, любовно посаженными дедушкой. Летом тоже «выпускали» не сразу, бабушка опутывала меня ненавистным белым платком, давала
выпить горячего чая, после чего  обязательно надо было подождать минут десять, иначе… Что "иначе", не говорилось, но это было как для собачки - просто «нельзя».
   Я любил, когда меня мыла мама, при этом она обычно поворачивала меня к себе спиной, а бабушка, наоборот, лицом, что  меня очень смущало. Да, конечно, именно…вы правы, именно то, что я стоял перед ней совершенно голым. Почему-то с раннего детства, это пришло ощущением позора и неприкрытости, а, главное, полной своей беззащитности от  неизбежной «помывки».
   И не то, чтобы я не любил возиться в воде, а скорее то, что нельзя было выбирать - мыться или нет. По саду у дедушки стояли бочки, наполненные водой. Иногда во время полива он разрешал мне наполнять из них свою леечку и я всегда делал это, вставая на маленький стульчик, чтобы доставать до края бочки.
   Много позже я узнал, что один из моих предков был садовником у князя Голицына.
  Наступить на цветок, или вдруг, о горе! сломать его считалось большим проступком. А если это случалось, дед хмурился, бабушка начинала свои грозные разговоры, и… мне прощали, наверное, за малостью лет. Но как дед относился к каждому растению в саду, надо было видеть…
    Он мог часами заниматься с какими-то своими корешками, делать новые и новые прививки, листая книги по садоводству, короче, копаться в саду было для него и работой и удовольствием. А когда зацвел абрикос, высаженный им много лет назад, он был счастлив.
Я, наверное, с детства хотел стать энтомологом, только ещё  конечно не знал, что означает это слово. Мне подарили сразу два сачка, желтый и зеленый, и я носился по саду, пытаясь поймать все пролетающее мимо. Зеленый сачок я любил, а желтый - даже возненавидел.
 В желтый  ничего не хотело ловиться. А если и попадалось, то почти всегда улетало, если я начинал  только приподнимать его края. То ли это зависело от цвета, но на зеленый сачок бабочки и жуки совсем не обращали внимания, и мне удавалось приносить в дом всяческую  разноцветную добычу. Обычно после обеда, когда в доме все затихало, лишь было слышно, как бабушка перемывает посуду, я выносил сачки на охоту. При хорошей погоде она бывала особенно успешной. Правда, из–за частого употребления зеленый сачок выглядел уже грязноватой тряпочкой, что не мешало ему выполнять свое предназначение. И вот однажды, проносясь между  цветочными клумбами, я, старясь не наступить на дедушкины творения, на полном скаку угодил ногой в ванну, полную воды после вчерашнего дождя. Нога подвернулась ,поехала и я оказался целиком в воде, окунувшись с головой. Вода попала в рот ,нос, уши, глаза… на громкий стук меня о металл прибежала бабушка и вытащила меня ,ничего не понимающего, и уже почти захлебнувшегося.
  Только взяв с меня слово, никогда больше  не бегать «сломя голову», она пообещала никому не рассказывать о моем утоплении и последующем чудесном спасении.
     Когда мне исполнилось шесть лет, мама вместе со своей подругой Сашей поехали на юг, в Анапу.
     Море мне показалось многим больше ванны и я ни за что не хотел идти купаться в воду, хотя  любил играть с ракушками и камешками в набегающих волнах.
Я мог часами смотреть, как волны прилива омывают ноги и ты постепенно опускаешься все ниже и ниже под собственным весом. И вот, когда до отъезда  домой оставалось совсем  немного дней, мама решила, что пора учить меня плавать. А тут ещё появился фотограф. На пляже стоял макет настоящего крокодила, около которого обычно и фотографировались отдыхающие. Этот крокодил был раза в четыре больше маленького меня.
    Фотографу никак не нравилось, как мы с мамой располагаемся возле этого  «чудовища». Он испробовал наши разные позы, и в конце концов сказал:
- Так, мальчика крокодил схватил зубами за край плавок, мальчик  пугается, и тянет руки к маме, ищет защиту.
    Меня тут же прицепили к крокодилу, но я не хотел  «понарошку»  пугаться, и явно портил съемку. Крокодил находился в воде, и мне она доходила выше колен. Мама уговаривала меня "послушать дядю" и сделать "как он просит". Я же не понимал ,что от меня хотят.
   Тогда вдруг мама сказала тревожным голосом:
   - Сашенька, смотри, он же настоящий, он сейчас тебя проглотит, - и она почти закричала - быстрее ко мне...
   Мне очень не нравилась вся эта «игра в крокодила», но вдруг во мне что-то сработало, то ли я заволновался за мамин испуганный голос, но я рванулся к ней, крокодил оказался тяжелее меня, плавки затрещали, меня дернуло назад, я испугался на самом деле и заплакал, это и зафиксировал ушлый фотограф. Меня тут же подхватила мама, сама испугавшаяся больше меня… После этого я три дня  даже и не подходил к воде…
   Но  научиться плавать надо каждому мужчине! Эту фразу мне повторяли каждый день  - и  этот день настал. Меня, упирающегося, за ручки повели «в глубь моря»…
   Я не шел, упирался, хотя хотел быть настоящим мужчиной, честно хотел спасти всех, кто сейчас тонет или может утонуть, но для этого надо было сделать эти шаги навстречу глубине, опасности, преодолевая страх неизвестности.
  Море оказалось милым и ласковым, приятным на ощупь, оно облегало всё мое тельце, гладило и обнимало не хуже  маминых намыленных рук, и  без всякого чувства стыда. Попрыгав с мамой и походив взад-вперед  к берегу и обратно, мне было наказано не заходить глубоко, после чего  мама с подругой решили поплавать. Я с благоговением смотрел, как они исчезают вдали, рассекая волны и понял, что тоже хочу научиться плавать. Я решил походить в воде чуть глубже и зашел по грудь, окунулся, как делали почти все дети на пляже. Но это же только девчонки бегают как дурочки с истошным криком, носясь друг за другом по мелководью… и я зашел еще на шаг, теперь вода поднималась мне почти по шею. Интересно - подумал я, а повернуть назад наверное будет запросто. И попытался сделать поворот назад . Но только сделал еще шаг вперед. Вода просто тянула меня вперед, хотя на самом деле дно медленно опускалось  - это ноги сами шли вниз. Я думал, что хочу идти назад, а ноги сами шли все ниже и ниже. Вода доходила уже до рта и я его закрыл, потом она стала заливать нос, а волна, поднятая кем-то проплывающим мимо , накрыла меня полностью.
Все! – тону! - подумал я, глаза защипало, и я закрыл их, продолжая путь вниз, чувствуя как волны уже легко  перекатываются по макушке. Руки мои все ещё были внизу,  но никто ещё ни разу не объяснял мне, что такое и как нужно «плавать», и я просто « шел ко дну».
Дыхания не хватило, и я захлебнул воды и ртом и носом сразу.
-  Как не вкусно!- мелькнуло во мне и меня стало выворачивать. Быть может от этого  меня приподняло наружу и я, подталкиваемый  чьими-то руками в спину, абсолютно без сил, кашляя и отплевываясь, поплелся к берегу. Не помню, что говорила мне  скоро приплывшая мама, помню, что мне было очень плохо и я решил больше никогда в воде не купаться.
    После седьмого класса, когда я уже считал себя большим мальчиком, я приехал навестить папу и бабушку, которая ещё была жива. Мы с мамой тогда уже жили отдельно.
   Папа предложил мне прогуляться на реку. Ему нужно было сделать несколько пейзажных зарисовок с водой и я согласился.
- А ты можешь искупаться, - сказал он. Лето было жаркое, и, придя к воде, мы обнаружили неподалеку моих старых закадычных друзей из нашего двора,  и даже  соседей по подъезду. Они прыгали с высокого берега с разбега, плескались и играли в салочки в воде. Друзья обрадовались, потому что виделись мы не часто. Но купаться я не собирался, просто боялся. Я сел рядом с отцом и смотрел, как он рисует.
- Что не купаешься  ,иди, иди, ты что, плавать не умеешь?- сказал он, не отрываясь от листа, - смотри, как жарко…
   Ребята махали мне рукой. Я  подумал, что если начну тонуть, то рядом и отец и мои друзья, и если что, то меня просто спасут. Я думал, что отец не одобрит ,когда узнает, что я не умею плавать.
Разделся и, немного посомневавшись, сошел в воду. Дна не было!
Я сделал несколько гребков брассом, как показывала мне мама в бассейне и действительно приблизился к ребятам. Ко мне подплыл Артур, сосед с  пятого этажа, и я успел спросить его, почему нет дна. Он радостно сообщил мне, что недавно здесь работал земснаряд и под нами шесть метров глубины.
Внутри у меня все обмерло. Я сумел развернуться, но силы оставили меня. Я был испуган, и, видимо, Артур это заметил по лицу. Он, собиравшийся уже присоединиться к веселым играм других ребят, чуть задержался подле меня.
- Артур,  - сказал я, как мне казалось, возможно тише – я плавать не умею.
- Ну, ладно, ладно, правда, что ли?
И посмотрев на меня пристально сказал:
   - Ничего, давай, цепляйся за плечо.
   Но я уже так вцепился ему в шею, что он даже закряхтел:
 -Ты чего?
  Я молчал и держался.
  Артур трудно и медленно выгребал вместе со мной к берегу.
  Когда через минуту мы были у кромки, он помог мне выбраться наружу. Наступить было и правда некуда, глубина начиналась сразу с обрыва.
Папа, увлеченный своими набросками, ничего не заметил.
         Теперь я - взрослый человек, худо-бедно научившийся плавать, потом приходилось бывать в разных ситуациях, но никогда нигде не вступаю ни в какую воду без необходимости.
  (из книги "Недетские рассказы")