***

 
Произведение не окончено


 Последний вечер

  Тёплый летний воздух был наполнен ароматом цветущей сирени и сладковатым дымком от шашлыка. В старом родительском доме Алексея горел свет, из открытых окон лилась музыка, смех и звон бокалов. Сегодня был особенный день – обручение.
  Марина, в лёгком платье цвета лаванды, с сияющими глазами и чуть взъерошенными от танцев волосами, смеялась, ловя на себе восхищённый взгляд Алексея. Они знали друг друга с первого класса – сначала дразнилки и ссоры, потом дружба, а потом... что-то большее. Что-то, от чего перехватывало дыхание.
— Ну что, будущая жена, — Алексей обнял её за талию, — скоро официально.
— Официально, — она улыбнулась, прижавшись к его плечу. — Хотя мне кажется, мы и так давно муж и жена.
Родители не возражали. Да и кто мог возразить? Они были идеальной парой – даже соседи вздыхали: «Настоящая любовь, сейчас такое редко увидишь». Гости шумели за спиной, кто-то поднял тост, кто-то запел. Но Алексей и Марина уже не слушали. Они тихо выскользнули через кухонную дверь во двор, где было тихо, где только луна освещала их лица.
— Помнишь, как мы в школе прятались за спортзалом? — прошептал Алексей, касаясь её щеки.
— А ты тогда впервые поцеловал меня, — рассмеялась Марина. — И так испугался, что убежал.
Он наклонился, чтобы повторить тот давний поцелуй, но... Внезапно погас свет.
Не только в доме – во всём дворе, в переулке, вдали, на улице. Абсолютная, густая тьма, будто кто-то выключил само небо.
— Лёш?.. — Марина инстинктивно схватила его за руку.
Он не ответил. Только тихий шорох, чьи-то шаги, резкий запах, от которого закружилась голова... И потом – пустота.

Часть 1. Потерянная (Марина)
         Пустота
  Белый потолок. Резкий запах антисептика. Гудящая в висках боль. Марина открыла глаза, и свет ударил по зрачкам, заставив снова зажмуриться. Где она? Что произошло?
— Очнулась! — раздался где-то рядом женский голос.
Кровать, белые стены, капельница, впивающаяся в вену. "Больница? Но почему?"
Она попыталась приподняться, но тело не слушалось, словно ватное. В голове — пустота. Ни имени, ни воспоминаний, только смутное ощущение, что должно было произойти что-то важное…
— Как себя чувствуете? — Над ней склонился мужчина в белом халате.
— Где я? — её собственный голос показался чужим.
— В городской больнице. Вас нашли без сознания у дороги. Ни документов, ничего.
Она снова попыталась вспомнить хоть что-то, но в ответ — только нарастающая паника.
— Вы помните своё имя? — спросил врач.
Она покачала головой.
— Адрес? Имена родственников?
Опять ничего. Пустота.
— Амнезия, — констатировал врач, обмениваясь взглядом с медсестрой. — Возможно, посттравматическая.
— А что со мной случилось? — спросила она, сжимая простыню дрожащими пальцами.
— У вас была сильная травма головы, множественные ушибы. Вы в коме провели почти две недели.
- Две недели? А что было до этого? Кто я?
— Мы подали запросы, — добавил врач, — но пока никто не откликнулся.
Значит, её никто не ищет. Она снова закрыла глаза, пытаясь прорваться сквозь туман в голове. Вдруг — вспышка. Тёмный двор. Чьи-то руки. Запах сирени. И страх. Дикий, всепоглощающий страх.
— Всё в порядке? — врач нахмурился, заметив, как она задрожала.
— Я… не знаю, — прошептала она.
Но одно она поняла точно: что-то в её прошлом было очень, очень неправильно. И, возможно, забыть — было спасением.

  Новая жизнь

  Капельницы сменились таблетками, больничный халат — пижамой с выцветшими ромашками. Дни сливались в монотонную череду процедур и вопросов, на которые у неё не было ответов.
 Доктор Артём Захаров заходил к ней чаще других. Молчаливый, с усталыми глазами и тёплыми руками. В отличие от остальных, он не спрашивал:"Ну что, вспомнили?" Он приносил книги и яблоки, разрезанные на дольки.
— Сегодня вас выписывают, — сказал он однажды, закрывая историю болезни. — Социальные службы подыскали место в приюте временного содержания.
Она сжала край простыни. Приют. Чужие люди. Безымянная, без прошлого.
— Есть другой вариант, — доктор сделал паузу, будто взвешивая слова. — Вы можете остаться у меня. Временно. Пока не восстановите память. Она подняла на него глаза. В его взгляде не было жалости — только твёрдая решимость.
— Почему? — спросила она.
— Потому что я не могу отпустить вас в никуда, — он потёр переносицу. — И потому что... мне есть за что искупать вину.
Она не стала спрашивать, что он имел в виду.
— Мне нужно как-то вас называть, — он протянул ей фотографию.
— Анна Захарова. Это моя покойная сестра. Документы... утрачены при пожаре. Вот только это, но для отчётов подойдёт.
Она перевернула пластиковую карточку в руках. Анна. Чужое имя. Новая жизнь.
— Хорошо, — согласилась она. Потому что выбирать не приходилось. Потому что в его глазах, когда он смотрел на неё, было что-то, напоминавшее о том обрывке памяти — тёмном дворе и запахе сирени.
На прощание медсестра Надежда, та самая, что меняла ей капельницы, прошептала:
— Ты уверена? Он странный. После смерти жены ни с кем не...
Но дверь уже закрылась.
  В его машине пахло кофе и лекарствами. Анна (теперь она была Анной) прижалась лбом к холодному стеклу. За окном мелькали огни города, который она не помнила.
— Дома всё объясню, — сказал Артём, переключая передачу.
Она кивнула. Не зная, что страшнее — вспомнить прошлое или принять это новое, поддельное настоящее.
 Где-то в темноте за окном, может быть, всё ещё искал её человек, который когда-то знал её настоящее имя. Или уже нет.

  Тихая гавань

Три года спустя.
 На кухне пахло корицей и детским шампунем. Анна ловко ловила убегающую по столу ложку, которую тянула к себе маленькая Лиза.
— Ма-ма! — капризно протянула дочь, вымазывая кашей щёки.
— Мама сейчас, — Анна улыбнулась, вытирая личико салфеткой.
За эти годы она научилась быть Анной. Научилась не вздрагивать, когда Артём называл её по имени. Научилась варить его любимый суп с фрикадельками и не задавать вопросов. Но по ночам... По ночам к ней приходили сны. Обрывки. Голоса.
- Ты точно хочешь белое платье? — смеётся мужской голос. — А то вдруг я на тебя вино пролью...
Она просыпалась с бешено колотящимся сердцем, хватая ртом воздух. Рядом мирно посапывал Артём, его рука тяжело лежала на её талии.
— Опять плохой сон? — однажды спросил он утром, заметив её усталый взгляд.
— Пустяки, — она налила ему кофе.
Артём не стал настаивать. Он редко говорил о прошлом. О том, почему в их спальне висела только его медицинская дипломная фотография. О том, почему он иногда смотрел на Анну так, будто видел кого-то другого.
— Мама, смотри! — двухлетний Саша тыкал пальцем в окно, где на ветке сидела ворона.
— Красивая птица, — Анна прижала сына к себе, вдыхая его тёплый, сладкий запах.
Дети стали её якорем. Когда Лиза впервые обняла её за шею, когда Саша сказал «люблю» — в эти мгновения Анна почти не чувствовала, что живёт чужой жизнью.
Но однажды она нашла в шкафу коробку с надписью «Архив». Внутри — фотографии незнакомой женщины. Та же улыбка, те же волосы.
Анна Захарова. 1985—2014. На обороте последнего снимка — почерк Артёма:
«Прости, что не сберёг».
В тот вечер она долго стояла под душем, пока вода не смыла слёзы. А ночью ей приснился двор и чьи-то руки, вырывающие её из темноты.

  Разбитый сосуд
Пять лет спустя
  Дождь стучал по крыше машины, как будто хотел пробить металл. Анна сжимала руль, глядя, как дворники беспомощно смахивают потоки воды. В зеркале заднего вида отражались Лиза и Саша — они спорили из-за игрушки, их голоса сливались с шумом ливня.
— Мам, он опять моего мишку трогает!
— Нет, это мой мишка!
Обычный день. Обычная дорога домой из садика. Ничто не предвещало беды пока не зазвонил телефон.
— Алло?
Голос в трубке был чужой, резкий:
— Это жена Артёма Захарова?
В тот момент, ещё до следующих слов, у неё похолодело внутри.
— С вашим мужем случилось... несчастный случай.

Скорая. Больница. Белый коридор, пахнущий хлоркой.
— Мы сделали всё возможное, — врач разводил руками, — но обширный инфаркт...
Она не слышала остального. Где-то рядом плакала медсестра — та самая, что когда-то шептала ей про «странного доктора».
 Артём лежал под простынёй, и только прядь волос выбивалась из-под ткани.
Она не подошла. Не подняла покрывало.
"Он был мне кем? Мужем? Похитителем? Спасителем?"

Часть 2. Забытый (Алексей)

 Тень прошлого

  Выборг, больница скорой помощи. Свет. Резкий, режущий. Алексей открыл глаза, и боль пронзила череп, будто кто-то вогнал в него раскалённый гвоздь.
— Дыши, — сказал чей-то голос. — Ты в безопасности.
"Безопасности? От чего?" - Он попытался подняться, но тело не слушалось. Руки, пристёгнутые к койке мягкими ремнями. Капельница. Запах крови и спирта.
— Как вас зовут? — спросил врач.
Он открыл рот, но в голове была пустота. Ни имени, ни воспоминаний — только смутное ощущение, что должно было произойти что-то важное.
— Вы помните, что случилось?
Вспышка. Тёмный двор. Женский крик. Чьи-то руки, хватающие его за горло.
— Кто-то... напал, — прошептал он.
Врач переглянулся с медсестрой.
— Вас нашли в переулке за улицей Ленина, — сказал он. — Черепно-мозговая травма, множественные переломы. Вы в коме пролежали три недели.
- Три недели. А что было до этого?
— Ваши документы не найдены, — продолжал врач. — Но вас опознали. Алексей Казанцев.
Это имя ничего не говорило ему. Как и лицо женщины, которая ворвалась в палату на следующий день с криком: «Лёшенька!».Она сжала его руку. Он отдернул ладонь.
— Я вас не знаю.
Её глаза наполнились слезами, но он видел в них ещё что-то - страх.

  Чужой среди своих
Два месяца спустя

   Дом, который называли «его родным», пахнет чужими воспоминаниями.
— Вот твоя комната, — говорит женщина — мать — показывая на стены, увешанные грамотами и фотографиями незнакомого парня.
На одной из них — он (если это действительно он) обнимает темноволосую девушку у какого-то замка.
— Кто это? — спрашивает Алексей, тыча пальцем в снимок.
Мать нервно поправляет скатерть.
— Марина. Твоя... невеста.
— Где она сейчас?
— Пропала. В ту же ночь, когда... — она замолкает.
— Когда меня избили?
Мать не отвечает.

По ночам он слышит, как родители шепчутся на кухне.
— ...милиция сказала, лучше не поднимать шум...
— ...а если он вспомнит?..

Однажды утром он находит в шкафу коробку. Внутри — газетная вырезка: «Жених под подозрением: невеста исчезла при загадочных обстоятельствах» Его руки дрожат.

  Работа как спасение

  Курортный посёлок под Сочи, три года спустя. Алексей (теперь он представляется Лёшей, без отчества) протирает тренажёры в полупустом зале.
— Закрываемся, — бросает он последней посетительнице.
Женщина лет сорока лениво поднимается с эллипсоида.
— Вы всегда такой угрюмый, Лёш? — улыбается она. — Может, выпьем кофе?
— Не сегодня.
Он привык к таким предложениям. Одинокий, молчаливый, с шрамом на виске и пустым взглядом — он почему-то притягивал женщин, жаждущих «исправить» его.
В каморке за залом висит единственное напоминание о прошлом — та самая фотография у Выборгского замка. Иногда, когда болит голова (а она болит часто), ему кажется, что девушка на снимке шепчет: «Найди меня». Но как искать ту, в чьём исчезновении, возможно, виноват он сам? Возможно, она прячется от него и давно сменила имя и фамилию.

   Встреча

Россия, Краснодарский край, пансионат «Морская волна». Анна поправляла полотенце на шезлонге, когда в зал вошёл он - новый инструктор. Высокий, загорелый, с тёмными волосами и шрамом у виска, который он постоянно прятал за спадающими прядями.
— Тренажёры закрываются через полчаса, — бросил он, протирая рукоятки эллипсоида.
— Я знаю, — ответила она, и что-то в её голосе заставило его резко поднять голову. Их взгляды встретились — и время словно остановилось. Он узнал её.
Не по имени, не по лицу,а по тому, как сжалось сердце — так же, как в тех обрывках снов, где женщина без лица звала его по имени.
— Мы... знакомы? — сорвалось у него.
— Нет, —  ответила она, но её пальцы вцепились в подлокотники шезлонга. Он видел, как дрожит её рука. Как дрожала тогда, в том дворе...

  Осколки памяти

 Ей снился тот двор снова. Горячие пальцы, впивающиеся в её запястья. Голос, который она теперь помнила:
— Беги!
Она проснулась с криком. Пансионат спал. Её дети посапывали в кроватках. Только цикады трещали за окном.
Она вышла к бассейну — и он был там.
Стоял по пояс в воде, лунный свет скользил по шрамам на его спине.
— Вам тоже не спится? — спросил он, не оборачиваясь.
— Дурной сон каждую ночь преследует сознание: двор, сирень. Чьи-то руки...
Он резко повернулся.
— Как, вы знаете про сирень?

 Рассвет на пляже.
— Я нашёл старые газеты, — он провёл рукой по лицу. — Про пару, пропавшую после обручения. Жениха подозревали...
— Но это же ложь! — она схватила его за руку.
И в этот момент вспыхнуло. Не имя. Не место. Ощущение. Её пальцы, переплетённые с его пальцами. Так уже было.
— Марина, — вырвалось у него.
Она застыла.
Никто не называл её так.
— Лёша... — её голос разбился. — Кто нас разлучил?
Волны бились о камни, как тогда, во дворе, билось её сердце.

  Выборг, гостиница "Дружба". Они сидели в номере, окружённые распечатками, картами и старыми газетами. На столе лежала фотография — они, молодые и счастливые.
— Всё сходится, — Алексей провёл пальцем по вырезке из старой газеты. — В ночь нашего обручения произошло два преступления. Моё исчезновение. И твоё похищение.
— Но почему в полиции считали, что это ты... — Марина не договорила.
— Потому что кто-то подбросил улики.
Алексей выложит фото, сделанное скрытой камерой, там был запечатлён человек — тот самый, что резал торт с "видом, будто разделывал труп". Марина побледнела:
— Кто это?
— Мой родной дядя. Который после нашей свадьбы терял бы контроль над семейным бизнесом.


Извините, произведение в процессе написания