Потемкин

 Часть I. Восхождение

 Глава 1. Смоленские корни

**Деревня Чижово, Смоленская губерния. Сентябрь 1739 года.**

Александр Васильевич Потемкин стоял у окна деревенского дома и смотрел на осенние поля, покрытые утренним туманом. В руках он держал письмо от полковника Энгельгардта — приглашение вернуться на службу. Война с турками началась неудачно, нужны были опытные офицеры.

За спиной раздался детский плач. Александр обернулся — его жена Дарья Васильевна держала на руках новорожденного сына. Мальчик был крупным, с густыми темными волосами и на удивление пронзительным взглядом.

— Гриша наш будет не простым, — сказала Дарья, качая ребенка. — Смотри, какие у него глаза. Словно все понимает.

Александр подошел к жене и осторожно коснулся крошечной ручки сына. Григорий Потемкин сжал отцовский палец с такой силой, что тот удивленно вскинул брови.

— Крепкий малый, — сказал он. — Будет военным.

— А может, священником? — мечтательно произнесла Дарья. — Или ученым? Говорят, теперь в Москве университет открывают...

Александр усмехнулся. Жена всегда была склонна к фантазиям. Потемкины — мелкопоместные дворяне, их сыновьям уготована служба в армии или, в лучшем случае, чиновничья карьера в губернском городе.

— Университет не для таких, как мы, — сказал он. — А вот хорошим офицером стать может. У нас в роду все служили честно.

Он снова посмотрел в окно. Туман рассеивался, открывая бескрайние просторы смоленских полей. Где-то там, за горизонтом, шла большая жизнь — в Петербурге правила императрица Елизавета, в Европе бушевали войны, менявшие карту континента. А здесь, в глухой деревушке, родился мальчик, которому суждено было стать одним из величайших людей своего времени.

Но пока об этом не знал никто.

**Чижово. 1745 год.**

Шестилетний Гриша Потемкин сидел на берегу пруда и ловил карасей. Рыба клевала плохо, но мальчика это не расстраивало — он был погружен в свои мысли.

Вчера в дом приезжал священник из Смоленска, отец Иоанн. Он рассказывал родителям о том, что в Москве действительно открыли университет, где дворянских детей учат разным наукам — математике, истории, языкам.

— Мальчик способный, — говорил священник, поглядывая на Гришу. — Читает уже свободно, считает хорошо. Может, стоит дать ему образование?

Отец морщился — семья была небогатой, обучение в Москве стоило дорого. Но мать поддержала священника:

— Александр, посмотри на сына. Он же не как другие дети. Все время что-то придумывает, вопросы задает...

Это была правда. Гриша рос необычным ребенком. В четыре года научился читать, просто наблюдая, как мать изучает церковные книги. В пять лет мог часами играть один, придумывая сложные истории с деревянными солдатиками. Местный дьячок говорил, что у мальчика "божий дар" — он запоминал церковные тексты с одного прочтения.

— А что, если он станет архиереем? — мечтала мать. — Или министром?

Отец качал головой, но в глубине души гордился сыном. Мальчик действительно был не похож на крестьянских детей из окрестных деревень. В нем чувствовалось что-то особенное — острый ум, непоседливость, жадность к знаниям.

В этот момент удочка в руках Гриши дрогнула. Мальчик резко дернул — на крючке билась крупная щука.

— Мама! — закричал он, не выпуская удочку. — Смотри, какую поймал!

Дарья Васильевна выбежала из дома и ахнула. Щука была действительно большой — на всю семью хватит.

— Молодец, сынок! — обняла она Гришу. — Видно, удача тебе улыбается.

Гриша улыбнулся в ответ, но в глубине души знал — это не удача. Он заметил, где стоит крупная рыба, терпеливо дождался подходящего момента и точно забросил удочку. Все можно рассчитать, если внимательно наблюдать и думать.

Эта способность — видеть то, что скрыто от других, и действовать в нужный момент — останется с ним на всю жизнь.

**Москва. Университетская гимназия. 1750 год.**

Одиннадцатилетний Григорий Потемкин стоял в актовом зале Московского университета и слушал торжественную речь куратора Ивана Ивановича Шувалова. Сегодня был день открытия нового учебного года, и лучшие ученики гимназии получали награды.

— За выдающиеся успехи в изучении истории и географии, — говорил Шувалов, — награждается золотой медалью воспитанник Григорий Потемкин.

Гриша поднялся со своего места и направился к кафедре. В зале было тихо — все смотрели на высокого, крепко сложенного мальчика с умными темными глазами.

За четыре года учебы в Москве Григорий превратился из деревенского мальчишки в одного из лучших учеников гимназии. Он изучал латынь и французский, математику и историю, философию и естественные науки. Преподаватели отмечали его феноменальную память и способность к анализу.

— Потемкин — это будущее России, — говорил профессор Барсов. — Такие умы рождаются раз в поколение.

Но не только учеба занимала Григория. Он много читал, причем не только учебники, но и книги по военному делу, биографии великих полководцев, труды по государственному управлению. Уже в пятнадцать лет он понимал — знания нужны не сами по себе, а как инструмент для достижения больших целей.

Получив медаль из рук Шувалова, Григорий произнес короткую речь:

— Ваше превосходительство, я благодарен за оказанную честь. Но образование — это только начало пути. Главное — применить полученные знания на благо Отечества.

Шувалов одобрительно кивнул. Этот мальчик говорил не как типичный выпускник гимназии, а как будущий государственный деятель.

После церемонии к Григорию подошел его друг Семен Козицкий:

— Гриша, что дальше делать будешь? В университет поступать?

Григорий задумался. Университет давал хорошее образование, но карьера ученого его не привлекала. Он чувствовал в себе жажду действия, стремление к большой жизни.

— Нет, — сказал он наконец. — Поеду в Петербург. В гвардию запишусь.

— В гвардию? Но ты же ученый, а не военный!

— Кто сказал, что нельзя быть и тем, и другим? — усмехнулся Григорий. — В Петербурге вся власть. А власть — это возможность изменить мир.

Козицкий покачал головой. Честолюбие друга его пугало и восхищало одновременно.

— А если не получится? Если останешься простым офицером?

Григорий посмотрел в окно на московские улицы, потом перевел взгляд на друга.

— Не останусь, — сказал он с такой уверенностью, что у Козицкого мурашки побежали по спине. — Я буду генералом. Или министром. А может быть, и тем, и другим.

Он еще не знал, что станет фельдмаршалом и фактическим соправителем империи. Не знал, что его имя войдет в историю рядом с именами Петра Великого и Екатерины II. Пока он был просто способным юношей с большими амбициями.

Но амбиции эти были не пустыми мечтами. За ними стояли незаурядный ум, железная воля и готовность заплатить любую цену за достижение цели.

Путь к величию начинался.

 Глава 2. Петербургские амбиции

**Санкт-Петербург, Конногвардейские казармы. Май 1755 года.**

Шестнадцатилетний Григорий Потемкин стоял в строю на плацу и старался не показать, как его поражает величие северной столицы. Месяц прошел с тех пор, как он прибыл из Москвы и был зачислен вахмистром в Конный полк. Месяц привыкания к новой жизни, к железной дисциплине, к тому особому миру, который назывался "гвардия".

Конногвардейский полк был элитой российской армии. Здесь служили сыновья лучших дворянских семей, здесь делались карьеры, здесь власть имела лица и имена. И Григорий понимал — это именно то место, где он должен быть.

— Потемкин! — рявкнул ротмистр Измайлов. — Шаг вперед!

Григорий вышел из строя. Ротмистр обошел его кругом, придирчиво оглядывая.

— Откуда ты, вахмистр?

— Из Смоленской губернии, ваше благородие!

— Учился где?

— В Московском университете, ваше благородие!

Измайлов хмыкнул. Образованные офицеры в полку ценились, но вызывали и подозрения. Слишком умные солдаты могли доставить хлопоты.

— Что ж, посмотрим, как твоя ученость пригодится в деле. Завтра парад перед Ее Величеством. Проследи, чтобы лошади были в идеальном состоянии.

— Слушаюсь!

Когда строй разошелся, к Григорию подошел сослуживец — корнет Сергей Салтыков, племянник влиятельного придворного.

— Ну, деревенский, как впечатления? — усмехнулся он.

Григорий внимательно изучил Салтыкова. Типичный столичный щеголь — изысканная форма, манерные движения, снисходительный тон. Но в глазах читалась пустота человека, который привык получать все готовым.

— Впечатления хорошие, — спокойно ответил Григорий. — Особенно от того, как быстро здесь можно отличить настоящих офицеров от мальчишек, играющих в солдатики.

Салтыков покраснел. Он не ожидал такой дерзости от провинциала.

— Осторожнее со словами, Потемкин. В Петербурге язык может довести до беды.

— А может, и до успеха, — парировал Григорий. — Смотря как им пользоваться.

Он развернулся и пошел к конюшням. Завтрашний парад был его шансом показать себя. Императрица Елизавета Петровна лично принимала войска, и каждая мелочь имела значение.

В конюшне Григорий застал старого капрала Петрова, который чистил коней.

— Разрешите помочь, дядя Петров, — сказал он, снимая мундир.

Капрал удивленно посмотрел на молодого офицера. Обычно вахмистры считали ниже своего достоинства возиться с лошадьми.

— Да ты что, ваше благородие! Как же так...

— Никак, — отрезал Григорий, беря в руки скребницу. — Если завтра конь подведет, отвечать мне. Значит, лучше самому проверить.

Они работали молча, и постепенно капрал проникся уважением к новому офицеру. Тот не только не гнушался черной работы, но и делал ее умело, с пониманием дела.

— Откуда ты, сынок, коней-то знаешь? — спросил Петров.

— Из деревни я, дядя Петров. У нас без лошади никуда. А еще в университете изучал анатомию — животных тоже.

— Ученый, значит? — капрал покачал головой. — Редко такие в гвардию идут.

— А почему бы и нет? — Григорий выпрямился, отирая пот со лба. — Думаете, умному человеку не место в армии?

— Да не то чтобы... Просто обычно ученые народ тихий, а военные — бойцы. А ты вон какой...

Григорий задумался над словами капрала. Действительно, он был не похож на типичных военных того времени. Но может быть, именно это и было его преимуществом?

**На следующий день. Зимний дворец.**

Конногвардейский полк выстроился на дворцовой площади. Императрица Елизавета Петровна в сопровождении свиты обходила строй, внимательно рассматривая офицеров и солдат.

Григорий стоял неподвижно, но внутренне был предельно собран. Это был его первый парад, первое появление перед императрицей. И он понимал — такие моменты случаются нечасто.

Елизавета была еще красива, несмотря на сорок шесть лет. Умные глаза, царственная осанка, та особая аура власти, которую не спутаешь ни с чем. Рядом с ней шли приближенные — Шуваловы, Разумовские, другие влиятельные фамилии.

— Хороший полк, — сказала императрица генералу Апраксину. — Молодцы офицеры.

Она остановилась перед Григорием. Их взгляды встретились, и на мгновение время замерло.

— Как фамилия? — тихо спросила Елизавета.

— Потемкин, Ваше Величество!

— Потемкин... — императрица задумчиво повторила фамилию. — Не из Смоленских ли?

— Так точно, Ваше Величество!

— Молод еще. Сколько лет?

— Шестнадцать, Ваше Величество!

Елизавета улыбнулась. В этом улыбке была и благосклонность, и что-то еще — словно она увидела в молодом офицере нечто особенное.

— Служи верно, Потемкин. Россия нуждается в преданных сынах.

— Готов жизнь отдать за Отечество, Ваше Величество!

Императрица кивнула и пошла дальше. Но Григорий заметил, что один из ее спутников — статский советник Иван Шувалов — внимательно на него посмотрел и что-то записал в блокнот.

После парада Салтыков подошел к Григорию с совсем другим выражением лица.

— Везучий ты, Потемкин, — сказал он без прежней снисходительности. — Императрица с тобой говорила. Это дорогого стоит.

— Со всеми говорила, — спокойно ответил Григорий.

— Не со всеми так, как с тобой. Я пятый год служу, а Ее Величество меня в лицо не знает.

Григорий пожал плечами, но в душе ликовал. План начинал работать. Он попал в поле зрения власти, а это уже половина успеха.

Вечером в офицерском собрании его представили другим сослуживцам. Среди них был поручик Григорий Орлов — высокий красавец с умными глазами и репутацией храброго офицера.

— Слышал, новенький произвел впечатление на Елизавету Петровну, — сказал Орлов, протягивая руку Григорию.

— Не больше, чем другие, — скромно ответил Потемкин.

— Не скромничай. В этом городе все слухи быстро расходятся. — Орлов понизил голос: — А слухи говорят, что скоро в России многое изменится.

— В каком смысле?

— Елизавета Петровна стареет. Наследник — Петр Федорович — человек... сложный. А его жена, Екатерина Алексеевна, напротив, весьма умна и амбициозна.

Григорий заинтересованно слушал. Политика его всегда привлекала, но в провинции возможности изучать ее механизмы были ограничены.

— И что из этого следует?

— А то, что умным офицерам стоит определиться, кого поддерживать в будущем, — Орлов значительно посмотрел на Потемкина. — Потому что от правильного выбора может зависеть вся карьера.

В эту ночь Григорий долго лежал без сна, размышляя о словах Орлова. Большая игра начиналась, и ему предстояло в ней участвовать. Пока что он был лишь малозаметной фигурой на огромной шахматной доске российской политики.

Но шахматы он знал хорошо еще с университета. И умел просчитывать ходы на много шагов вперед.

 Глава 3. Боевое крещение

**Восточная Пруссия, близ Гросс-Егерсдорфа. Август 1757 года.**

Подпоручик Григорий Потемкин лежал в высокой траве и наблюдал в подзорную трубу за позициями прусской армии. Семилетняя война шла уже второй год, и русские войска под командованием фельдмаршала Апраксина наконец встретились с легендарными солдатами Фридриха Великого.

За два года службы Григорий сильно изменился. Теперь это был уже не юный вахмистр, а опытный офицер, успевший отличиться в нескольких стычках с неприятелем. Его аналитический ум и способность быстро оценивать обстановку не остались незамеченными командованием.

— Что видишь, Потемкин? — спросил полковник Румянцев, подползая к нему.

Петр Александрович Румянцев был одним из самых талантливых генералов русской армии. Умный, образованный, он умел ценить способных офицеров независимо от их происхождения.

— Прусаки заняли очень сильную позицию, ваше превосходительство, — ответил Григорий, не отрывая глаз от трубы. — Правый фланг упирается в лес, левый — в болото. Центр хорошо укреплен редутами.

— И что предлагаешь?

Григорий опустил трубу и быстро начертил план на песке.

— Лобовая атака будет стоить огромных потерь. Но если обойти лес справа небольшим отрядом и ударить по коммуникациям, пруссаки будут вынуждены развернуть часть сил. Тогда можно будет атаковать ослабленный центр.

Румянцев внимательно изучил план. Молодой офицер мыслил как настоящий полководец — видел поле боя целиком, а не отдельные его участки.

— Неплохо рассуждаешь. А кто поведет обходной маневр?

— Если позволите, я готов, ваше превосходительство!

— С каким отрядом?

— Дайте мне сотню конногвардейцев и двести егерей. Этого хватит, чтобы навести панику в тылу.

Румянцев колебался. План был рискованным, но логичным. А Потемкин уже зарекомендовал себя как храбрый и инициативный офицер.

— Хорошо, — решился генерал. — Но помни — если провалишься, отвечать придется головой.

— Понимаю, ваше превосходительство!

**Через три часа. Прусские коммуникации.**

Отряд Потемкина бесшумно продвирался лесными тропами. Григорий ехал впереди, изучая каждый поворот, каждую поляну. Он знал — успех операции зависит от точности расчетов и внезапности удара.

— Господин подпоручик, — тихо сказал вахмистр Сомов, — впереди обоз.

Григорий поднял руку, останавливая отряд. Через просвет в деревьях он увидел длинную колонну повозок под охраной прусских гренадеров. Обоз с боеприпасами — именно то, что нужно.

— Егеря справа и слева, — шепотом скомандовал он. — Конница — прямо. По сигналу — атака. Пленных брать, но сопротивляющихся не щадить.

Минута тишины. Потом громкий крик:

— За Россию! Ура!

Русские солдаты выскочили из леса с трех сторон. Прусаки, ошеломленные внезапностью нападения, не успели организовать сопротивление. Через десять минут обоз был захвачен, а охрана частью перебита, частью взята в плен.

— Поджигайте повозки! — скомандовал Григорий. — Быстро!

Черный дым поднялся над лесом. В прусском лагере забили тревогу — стало ясно, что русские зашли в тыл.

— Отходим! — крикнул Потемкин. — К основным силам!

**Поле под Гросс-Егерсдорфом. Через час.**

Когда отряд Потемкина вернулся к русским позициям, сражение было в разгаре. Фельдмаршал Апраксин, увидев дым в тылу у пруссаков, приказал начать общую атаку.

Григорий мчался по полю боя, передавая приказы, собирая рассеянные подразделения, ободряя солдат. Его лошадь была убита, мундир разорван, но он продолжал сражаться с прежним ожесточением.

Именно в этот момент произошло то, что изменило всю его жизнь.

Прусская пушка выстрелила картечью по атакующей русской колонне. Один из осколков попал Григорию в левый глаз.

Он упал, чувствуя, как кровь заливает лицо. Боль была нестерпимой, но он понимал — если потеряет сознание здесь, в самой гуще боя, то уже не встанет никогда.

— Потемкин ранен! — закричал кто-то из солдат.

— Отнесите его в лазарет!

— Нет! — прохрипел Григорий, поднимаясь на ноги. — Не уходим! Атака продолжается!

Зажав рукой разбитый глаз, он схватил саблю здорового офицера и побежал вперед, увлекая за собой солдат. Этот образ — окровавленного офицера, который продолжает сражаться, несмотря на тяжелое ранение — навсегда врезался в память участников боя.

Русские войска смяли прусский центр и одержали полную победу. Армия Фридриха отступила, оставив на поле сражения тысячи убитых и раненых.

**Полевой лазарет. Вечер.**

Григорий лежал на соломе, пока полковой лекарь осматривал его рану.

— Плохо дело, господин подпоручик, — мрачно сказал лекарь. — Глаз не спасти. Осколок повредил глазное яблоко.

— Понимаю, — спокойно ответил Григорий. — Делайте что нужно.

Операция прошла без наркоза — его просто не было. Григорий сжимал зубы, но не издал ни звука. Лекарь только качал головой, удивляясь выдержке молодого офицера.

— Готово, — сказал он наконец. — Теперь повязку носить придется. И берегите второй глаз — он теперь за двоих работать должен.

Когда лекарь ушел, к Григорию подошел Румянцев.

— Как дела, герой?

— Лучше некуда, ваше превосходительство. Готов к службе.

— Какой службе? Ты же почти слепой теперь!

— Одним глазом вижу не хуже, чем другие двумя, — усмехнулся Григорий.

Румянцев рассмеялся. Характер у Потемкина был действительно удивительный.

— Знаешь что, Григорий Александрович? Я пишу рапорт о твоем подвиге. Предлагаю к ордену Святой Анны и повышению в поручики.

— Благодарю, ваше превосходительство!

— А еще у меня есть для тебя предложение. Война заканчивается, нужны будут толковые люди для мирной работы. Не хочешь перейти в Генеральный штаб? Твои способности к анализу там пригодятся.

Григорий задумался. Генеральный штаб — это был путь к высшим военным чинам. Но это был также путь кабинетной службы, далекой от больших политических игр.

— Спасибо за предложение, ваше превосходительство. Но я предпочел бы остаться в строю.

— Почему? После такого ранения...

— Потому что настоящая карьера делается не в канцеляриях, а там, где принимаются важные решения. А решения принимают те, кто имеет влияние на власть.

Румянцев внимательно посмотрел на молодого офицера. В его единственном глазу читались амбиции, которые никакое ранение не могло сломить.

— Что ж, твое дело. Но помни — в Петербурге интриги не менее опасны, чем прусские пушки.

— Я не боюсь опасностей, ваше превосходительство. Боюсь только одного — упустить свой шанс.

Той ночью, лежа в лазарете и слушая стоны раненых, Григорий размышлял о своем будущем. Война научила его многому — умению принимать быстрые решения, способности вести за собой людей, пониманию того, что слава достается тем, кто готов рисковать.

Потеря глаза была тяжелой утратой, но она же сделала его узнаваемым. Теперь его не спутают с другими — одноглазый офицер, герой Гросс-Егерсдорфа. Это была своего рода визитная карточка, которая могла пригодиться в будущем.

А будущее, он чувствовал, готовило ему серьезные испытания. Елизавета стареет, вопрос престолонаследия становится все более острым. Скоро в России начнутся большие перемены.

И он должен быть к ним готов.

 Глава 4. Дворцовый переворот

**Санкт-Петербург, Зимний дворец. 25 декабря 1761 года.**

Поручик Григорий Потемкин стоял в караульном помещении и чувствовал, как напряжение в воздухе дворца достигло предела. Императрица Елизавета Петровна умерла пять дней назад, и на престол взошел ее племянник Петр III. За эти дни многое изменилось — и не в лучшую сторону.

Новый император оказался именно таким, каким его описывали в гвардейских разговорах — капризным, неуравновешенным, одержимым поклонением перед Пруссией. Первым его указом был приказ о прекращении войны с Фридрихом Великим. Армия, которая наконец одерживала победы, получила приказ отступить.

— Безумие, — шептали офицеры в караульных комнатах. — Мы же почти победили!

Григорий молча слушал разговоры сослуживцев. За четыре года, прошедшие после ранения, он многому научился — прежде всего, умению держать язык за зубами и наблюдать. Черная повязка на левом глазу делала его лицо запоминающимся, а репутация храброго офицера открывала двери в нужные круги.

— Потемкин! — окликнул его капитан Пассек. — Идем, нас вызывает Орлов.

Григорий знал, зачем его вызывают. Григорий Орлов, теперь уже полковник и один из лидеров гвардейской оппозиции, собирал верных людей. Разговоры о необходимости "спасения России" становились все громче.

Они прошли по дворцовым коридорам в покои Орлова. Там уже собрались несколько офицеров — все люди надежные, все недовольные политикой нового императора.

— Господа, — сказал Орлов, когда дверь закрылась, — положение становится критическим. Петр Федорович готовится заключить союз с Пруссией против Австрии. Наши союзники. Понимаете?

Офицеры переглянулись. Это было уже не просто капризом, а изменой национальным интересам.

— Что предлагаете, Григорий Григорьевич? — спросил майор Рославлев.

— Предлагаю подумать о будущем России, — осторожно ответил Орлов. — У нас есть альтернатива. Императрица Екатерина Алексеевна...

Он не договорил, но все поняли. Жена Петра III пользовалась уважением гвардии и, в отличие от мужа, понимала интересы страны.

— Готова ли она? — тихо спросил Потемкин.

— Готова, — коротко ответил Орлов.

Григорий задумался. Дворцовый переворот — это огромный риск. Но это также и огромная возможность. Те, кто поддержит будущую императрицу, получат ее благосклонность на всю жизнь.

— Что от нас требуется? — спросил он.

— Когда придет время — обеспечить поддержку гвардии. Конногвардейский полк — элита. Если он поддержит Екатерину Алексеевну, остальные последуют.

**Петергоф. 28 июня 1762 года. Раннее утро.**

Григорий скакал по дороге из Петербурга в Петергоф во главе эскадрона конногвардейцев. В кармане у него лежала записка Орлова: "Началось. Екатерина в Измайловских казармах. Петр в Ораниенбауме. Действуй!"

План был прост — доставить императрицу в столицу, где ее уже ждали верные войска, и объявить о низложении Петра III. Главное было действовать быстро, пока император не опомнился и не попытался организовать сопротивление.

У ворот Петергофского дворца эскадрон остановился. Григорий соскочил с лошади и быстро поднялся по ступеням. В дворцовом парке было тихо — император с придворными находился в Ораниенбауме.

— Ваше Величество! — крикнул он, входя в парадные покои.

Екатерина Алексеевна вышла ему навстречу. Григорий увидел ее второй раз в жизни — первый был много лет назад, когда она еще была великой княгиней. Теперь перед ним стояла зрелая женщина тридцати трех лет, с умными глазами и решительным выражением лица.

— Поручик Потемкин? — она вспомнила его фамилию.

— Так точно, Ваше Величество! Прибыл по приказу полковника Орлова. Войска ждут в Петербурге.

— Хорошо. Едем немедленно.

Екатерина была одета просто — походное платье, никаких драгоценностей. Она понимала — сейчас решается ее судьба, и каждая минута на счету.

— Ваше Величество, — сказал Григорий, когда они садились в карету, — позвольте несколько слов.

— Говорите.

— Гвардия вас поддерживает. Но нужно действовать решительно. Колебания могут все погубить.

Екатерина внимательно посмотрела на одноглазого офицера. В его единственном глазу читались ум и преданность.

— Вы правы, поручик. Сегодня или никогда.

**Казанский собор. Полдень.**

Колокольный звон разнесся по Петербургу. В Казанском соборе архиепископ Димитрий читал манифест о восшествии на престол императрицы Екатерины II.

Григорий стоял в первых рядах среди офицеров, участвовавших в перевороте. Все прошло удивительно гладко — гвардия присягнула новой императрице, Сенат и Синод признали ее власть, население столицы встретило известие с энтузиазмом.

— Клянусь служить Ее Императорскому Величеству верно и честно! — произносил он слова присяги.

Когда церемония закончилась, Екатерина подошла к группе офицеров-заговорщиков.

— Господа, — сказала она, — Россия не забудет вашей службы в этот решающий день.

Она остановилась перед Потемкиным.

— Поручик, вы сегодня проявили редкую решительность. Чего хотите в награду?

Григорий на мгновение задумался. Можно было просить чин, орден, деньги. Но он понимал — сейчас закладывается основа его будущих отношений с новой императрицей.

— Ваше Величество, — сказал он, — прошу только об одном — позволить и впредь служить России под вашим мудрым правлением.

Екатерина улыбнулась. Ответ был дипломатически безупречным.

— Хорошо сказано. Вы производитесь в камер-юнкеры и переводитесь в мою личную свиту.

Григорий поклонился. Камер-юнкер императрицы — это был уже не просто офицерский чин, а придворная должность, открывавшая дорогу к высшим кругам власти.

**Зимний дворец. Вечер.**

В первый день своего царствования Екатерина II устроила прием для участников переворота. В Тронном зале собрались те, кто рискнул поддержать ее в решающий момент — братья Орловы, Панин, Пассек, Рославлев, Потемкин и другие.

— Друзья мои, — обратилась к ним императрица, — сегодня началась новая эпоха в истории России. Эпоха просвещения, справедливости и величия.

Она подняла бокал с вином.

— За Россию!

— За Россию! — ответили офицеры.

Григорий пил вино и размышлял о произошедшем. За один день он из рядового гвардейского офицера превратился в приближенного императрицы. Теперь перед ним открывались такие возможности, о которых он не смел мечтать даже в самых честолюбивых планах.

Но он также понимал — настоящая работа только начинается. Нужно будет завоевать доверие Екатерины, найти свое место в новой системе власти, доказать, что он способен на большее, чем просто военная служба.

К нему подошел Григорий Орлов.

— Ну что, односум, — сказал он, используя солдатское прозвище Потемкина, — довольна твоей службой?

— Служба только начинается, — ответил Григорий. — Главные дела впереди.

— Это точно. — Орлов понизил голос: — Смотри, не зарывайся. При дворе свои законы, не как в полку.

— Какие например?

— Главный закон — не мешать тем, кто ближе к императрице. — Орлов многозначительно посмотрел на Потемкина. — Понимаешь, о чем я?

Григорий понимал. Григорий Орлов был не только организатором переворота, но и любовником Екатерины. А это означало, что он — фактический хозяин России.

— Понимаю, — спокойно ответил Потемкин. — Каждому свое место.

— Вот и хорошо.

Орлов отошел, а Григорий остался стоять у окна, глядя на заснеженную Неву. Он знал — Орлов предупредил его неспроста. Придворная жизнь будет полна интриг и соперничества. Но он был готов к этому.

Более того — он был готов к гораздо большему, чем подозревал Орлов.

Пока что Григорий Потемкин был просто одним из многих приближенных новой императрицы. Но в глубине души он уже знал — настанет день, когда он станет самым влиятельным человеком в России.

Этот день был еще далеко, но путь к нему уже начался.

 Глава 5. Искусство ожидания

**Царское Село. Лето 1763 года.**

Камер-юнкер Григорий Потемкин стоял в галерее Екатерининского дворца и наблюдал за императрицей, которая принимала французского посла маркиза де Бретейля. Год прошел с момента переворота, и Екатерина II уже успела зарекомендовать себя как мудрая и энергичная правительница.

Григорий научился быть незаметным, но всегда готовым к службе. Это было искусство придворной жизни — умение находиться рядом с властью, не привлекая излишнего внимания. Пока что он был лишь одним из многих камер-юнкеров, но внимательно изучал механизмы управления империей.

— Potемкин! — окликнула его императрица после окончания аудиенции. — Подойдите.

Он приблизился и поклонился.

— Ваше Величество изволили звать?

— Вы знаете французский?

— Достаточно хорошо, Ваше Величество. Изучал в университете.

— Отлично. Мне нужен человек для особых поручений. Кто-то, кто может вести переговоры, но при этом не привлекает внимания как официальный дипломат.

Григорий почувствовал, как учащается сердцебиение. Особые поручения — это был шанс доказать свою полезность.

— Готов служить, Ваше Величество.

— Хорошо. Завтра утром придите в мой кабинет. Будет задание.

Когда императрица удалилась, к Григорию подошел граф Панин, наставник наследника престола и один из влиятельнейших людей при дворе.

— Поздравляю, молодой человек, — сказал он с иронической улыбкой. — Попали в число избранных.

— Не понимаю, граф.

— Не притворяйтесь. Екатерина Алексеевна набирает себе команду умных и преданных людей. Вы, видимо, произвели на нее впечатление.

— Стараюсь служить честно.

— Это похвально. Но помните — при дворе честность должна сочетаться с осторожностью. — Панин понизил голос: — Орловы не любят конкуренции.

**На следующее утро. Рабочий кабинет императрицы.**

Екатерина сидела за письменным столом, заваленным документами. За год правления она поразила всех своей работоспособностью — вставала в пять утра и работала до позднего вечера.

— Садитесь, Потемкин, — сказала она, не поднимая глаз от бумаг. — Нужно обсудить деликатное дело.

Григорий сел в кресло напротив. Ему нравилось, что императрица обращалась с ним как с равным, а не как с простым исполнителем.

— Слушаю, Ваше Величество.

— У нас проблемы с Польшей. Король Август умер, нужно обеспечить избрание кандидата, который будет лоялен России. Понимаете деликатность ситуации?

Григорий кивнул. Польша была буферным государством между Россией и Пруссией. Контроль над ней означал контроль над балансом сил в Европе.

— Официально мы не можем вмешиваться в выборы короля, — продолжала Екатерина. — Но неофициально... Вот здесь вы мне и нужны.

— Что конкретно требуется?

— Поехать в Варшаву. Познакомиться с влиятельными магнатами. Выяснить, кого можно купить, кого запугать, а кого убедить. И главное — обеспечить поддержку Станислава Понятовского.

Григорий знал эту фамилию. Понятовский был молодым польским аристократом, который несколько лет назад был любовником Екатерины, когда она еще была великой княгиней.

— Это будет... сложно, — осторожно сказал он.

— Безусловно. Но вы справитесь. У вас есть качества, необходимые для такой работы — ум, наблюдательность и умение нравиться людям.

Екатерина встала и подошла к окну.

— Кроме того, вы мне лично преданы. А это в наше время дорогого стоит.

**Варшава. Октябрь 1763 года.**

Григорий провел в польской столице два месяца и за это время стал настоящим мастером закулисной дипломатии. Он встречался с магнатами в их дворцах, пил с ними вино, играл в карты, обсуждал политику, незаметно выясняя их позиции и слабости.

Поляки оказались людьми страстными, но недальновидными. Каждый мечтал о личной выгоде, мало кто думал о благе страны. Это делало их легкой добычей для опытного интригана.

— Князь Радзивилл, — говорил Григорий на одном из приемов, — вы же понимаете, что Россия — естественный союзник Польши против прусской угрозы?

— Понимаю, — отвечал князь. — Но французы предлагают хорошие деньги за поддержку саксонского кандидата.

— А русские могут предложить лучшие. И не только деньги.

— Что еще?

— Гарантии безопасности ваших земель. Торговые привилегии. Возможность для ваших сыновей делать карьеру в России.

Такие разговоры Григорий вел десятки. Постепенно вокруг кандидатуры Понятовского сформировалась мощная коалиция сторонников.

Но главной его удачей была встреча с самим Станиславом Понятовским. Тот оказался умным и честолюбивым человеком, который понимал, что корона возможна только с русской поддержкой.

— Граф Потемкин, — сказал он во время их частной беседы, — передайте Ее Величеству — я не забуду тех, кто помог мне стать королем.

— Передам, граф. И надеюсь, вы действительно не забудете.

**Петербург. Декабрь 1763 года.**

Возвращение в столицу было триумфальным. Понятовский был избран королем Польши, и все понимали — это во многом заслуга русской дипломатии.

Екатерина принимала Григория в своих покоях.

— Великолепная работа, — сказала она. — Вы превзошли все мои ожидания.

— Благодарю, Ваше Величество. Надеюсь, король Станислав оправдает доверие.

— Оправдает. А вы заслужили награду. Что хотите?

Григорий задумался. Можно было просить чин, орден, поместье. Но он решил рискнуть.

— Ваше Величество, я хотел бы просить не о награде, а о возможности приносить еще большую пользу.

— Объясните.

— Позвольте мне изучать государственные дела более глубоко. Участвовать в обсуждении важных вопросов. Я хочу понимать, как управляется империя.

Екатерина внимательно посмотрела на него. Просьба была необычной — большинство придворных мечтали о чинах и деньгах, а этот хотел знаний и влияния.

— Интересно. А зачем вам это?

— Чтобы лучше служить России, Ваше Величество. Нельзя быть полезным правителю, не понимая механизмов власти.

— Хорошо сказано. Согласна. Вы будете присутствовать на заседаниях Совета. Но пока только в качестве наблюдателя.

— Благодарю, Ваше Величество!

Когда Григорий вышел из кабинета императрицы, его ждал Григорий Орлов. Лицо фаворита было мрачным.

— Слышал, герой дипломатии возвращается, — сказал он с плохо скрываемой иронией.

— Службу исполнял, Григорий Григорьевич.

— Исполнял, исполнял. И очень успешно. Даже слишком успешно для молодого человека.

Орлов подошел ближе.

— Послушай, Потемкин. Ты способный офицер, спору нет. Но не переоценивай свои возможности. У императрицы есть люди, которые ближе к ней, чем ты можешь себе представить.

— Не сомневаюсь, Григорий Григорьевич.

— Вот и хорошо. Тогда знай свое место.

Орлов ушел, а Григорий остался стоять в коридоре. Предупреждение было ясным — фаворит императрицы считал его опасным конкурентом.

Но Григорий не собирался отступать. Наоборот, слова Орлова только укрепили его решимость. Рано или поздно между ними будет открытое соперничество. И нужно быть к этому готовым.

Пока что он был просто способным дипломатом, который привлек внимание императрицы. Но впереди его ждали годы терпеливой работы, изучения характера Екатерины, завоевания ее доверия и, наконец, любви.

Путь к сердцу самой могущественной женщины Европы только начинался.


 Глава 6. Опасные игры

**Зимний дворец. Январь 1768 года.**

Действительный статский советник Григорий Потемкин стоял у карты Европы в кабинете статс-секретаря и изучал донесения с турецкой границы. За пять лет службы при дворе он стал одним из самых доверенных людей императрицы, но оставался в тени более знаменитых фаворитов.

Это его вполне устраивало. Пока Григорий Орлов блистал на балах и пользовался благосклонностью Екатерины в личных покоях, Григорий Александрович изучал государственные дела, накапливал знания и связи, готовился к тому моменту, когда его час пробьет.

— Потемкин! — в кабинет вошел граф Панин. — Императрице нужен срочный доклад о ситуации в Крыму.

— Готов, Никита Иванович, — Григорий взял папку с документами. — Турки стягивают войска к границе. Похоже, войны не избежать.

— Вот именно. А война означает, что нужны будут люди, способные не только воевать, но и думать.

Панин значительно посмотрел на Потемкина. Они понимали друг друга без слов — влияние Орловых при дворе ослабевало, а способности Григория Александровича все больше ценились императрицей.

**Екатерининский дворец. Вечер.**

Екатерина принимала доклад в своем рабочем кабинете. За восемь лет правления она превратилась из молодой женщины в зрелую императрицу, которая чувствовала себя увереннее любого из своих министров.

— Итак, Григорий Александрович, — сказала она, выслушав его анализ ситуации, — что вы рекомендуете?

— Ваше Величество, война с Турцией неизбежна. Но это может стать для России великой возможностью.

— Объясните.

Потемкин подошел к карте и указал на крымский полуостров.

— Крым — ключ к Черному морю. Пока он в руках турок, Россия не может стать великой морской державой. Но если мы его захватим...

— Это изменит баланс сил в Европе, — закончила императрица. — Франция и Англия никогда не допустят усиления России.

— Допустят, если мы будем действовать умно. — Григорий развернул другую карту. — Нужно не просто завоевать территории, а создать там новую цивилизацию. Показать Европе, что Россия несет прогресс, а не разрушение.

Екатерина внимательно слушала. Ей нравилось, что Потемкин мыслил не как обычный военный, а как государственный деятель широкого кругозора.

— А что скажет граф Орлов? — спросила она. — Он ведь против войны.

— Граф Орлов боится осложнений, — осторожно ответил Григорий. — Но иногда нужно рисковать ради великих целей.

Императрица встала и подошла к окну. За стеклом падал снег, укрывая петербургские улицы белым покрывалом.

— Знаете, Григорий Александрович, — сказала она задумчиво, — иногда мне кажется, что вы понимаете мои планы лучше, чем я сама.

— Осмелюсь думать, Ваше Величество, что мы с вами хотим одного и того же — величия России.

— Возможно. — Екатерина повернулась к нему. — А что вы лично получите от этого величия?

Вопрос был неожиданным и опасным. Григорий понимал — императрица проверяет его мотивы.

— Удовлетворение от служения великому делу, — сказал он просто.

— И все?

— И память потомков, если Бог даст свершить что-то значительное.

Екатерина улыбнулась. Ответ ей понравился.

— Хорошо. Готовьте план кампании. Детальный, с учетом всех возможных осложнений.

**Покои Орлова. Той же ночью.**

Григорий Григорьевич Орлов ходил по комнате как зверь в клетке. Его младший брат Алексей сидел в кресле с бокалом вина.

— Этот односум становится слишком влиятельным, — говорил Григорий. — Екатерина все чаще советуется с ним, а не с нами.

— Может, и хорошо? — пожал плечами Алексей. — Пусть работает. Нам легче.

— Дурак ты, Алеша! Не понимаешь — он нас вытесняет. Планомерно, терпеливо, но неуклонно.

— А что предлагаешь?

Григорий остановился у окна.

— Нужно действовать. Пока не поздно.

— Что значит "действовать"?

— Скомпрометировать его. Доказать императрице, что он опасен.

Алексей покачал головой.

— Рискованно, брат. А если не получится?

— Получится. У меня есть план.

**Через неделю. Адмиралтейство.**

Потемкин работал над планом морской кампании против турок, когда к нему подошел флигель-адъютант Римский-Корсаков.

— Григорий Александрович, вас срочно требует граф Орлов.

— По какому делу?

— Не знаю. Сказал — очень важное.

Григорий отложил бумаги и отправился в главный штаб, где располагался кабинет генерал-фельдцейхмейстера Орлова. Что-то в тоне адъютанта его настораживало.

В кабинете его ждали оба брата Орловы и еще несколько человек — все приближенные фаворита.

— А, Потемкин! — воскликнул Григорий Орлов. — Как раз вовремя. Нужно обсудить кое-какие слухи.

— Какие слухи?

— А такие, что ты ведешь тайную переписку с прусским послом.

Григорий почувствовал, как земля уходит из-под ног. Обвинение в государственной измене было смертельно опасным.

— Это ложь, — сказал он спокойно.

— Ложь? — Орлов достал из ящика стола несколько писем. — А это что?

Григорий взял письма и пробежал глазами. Подделка была искусной, но он сразу заметил несколько деталей, выдававших фальшивку.

— Это подделка, — сказал он.

— Докажи!

— Охотно. Во-первых, здесь стоит дата 15 ноября, а в этот день я был в Москве — есть свидетели. Во-вторых, подпись выполнена не моей рукой — мой почерк знают многие. В-третьих...

— Довольно! — перебил его Орлов. — Ты слишком ловко объясняешься для невиновного человека.

— А вы слишком плохо подделываете документы для опытного интригана, — парировал Григорий.

Наступила тяжелая тишина. Присутствующие поняли — открытый конфликт неизбежен.

— Осторожнее с обвинениями, Потемкин, — тихо сказал Орлов. — Ты забываешь, с кем говоришь.

— Не забываю. Говорю с человеком, который боится честной конкуренции и пытается устранить соперника подлогом.

Орлов побагровел. Рука его легла на эфес шпаги.

— Вызываю тебя на дуэль!

— Принимаю, — спокойно ответил Григорий.

**Петропавловская крепость. Рассвет следующего дня.**

На дуэльной площадке собрались секунданты и врач. Орлов выбрал пистолеты — он считался отличным стрелком. Потемкин не возражал.

— Господа, — сказал секундант, — может быть, найдем мирное решение?

— Нет, — одновременно ответили противники.

Они встали спинами друг к другу. Секундант начал отсчет шагов.

— Раз... два... три...

Григорий шел, чувствуя, как бешено бьется сердце. Он понимал — от исхода этой дуэли зависит вся его дальнейшая судьба.

— ...десять!

Они повернулись и одновременно выстрелили. Пуля Орлова просвистела мимо уха Потемкина. Пуля Григория попала в плечо графа.

Орлов упал, но рана оказалась легкой.

— Честь удовлетворена? — спросил врач.

— Удовлетворена, — процедил сквозь зубы Орлов.

**Зимний дворец. Тот же день.**

Известие о дуэли дошло до императрицы через час. Она немедленно вызвала к себе Потемкина.

— Объясните мне, что произошло! — потребовала она.

Григорий рассказал всю историю, не скрывая ни одной детали. Екатерина выслушала молча.

— Покажите эти письма, — сказала она наконец.

Григорий передал ей подделки. Императрица внимательно их изучила.

— Действительно подделка, — сказала она. — И довольно грубая.

— Ваше Величество...

— Молчите! — резко оборвала его Екатерина. — Я не закончила.

Она встала и прошлась по кабинету.

— Граф Орлов совершил серьезную ошибку. Но и вы, Григорий Александрович, проявили неосторожность. Дуэли запрещены моим указом.

— Прошу прощения, Ваше Величество.

— За что? За то, что защитили свою честь? Или за то, что не убили человека, который пытался вас оклеветать?

Григорий понял — императрица на его стороне.

— Ваше Величество, я готов нести любое наказание.

— Наказание? — Екатерина улыбнулась. — Какое наказание? Вы назначаются вице-президентом Военной коллегии.

Григорий не поверил своим ушам. Вице-президент Военной коллегии — это один из высших военных чинов в империи.

— Ваше Величество...

— Мне нужны люди, которые умеют постоять за себя, — сказала императрица. — И при этом остаются мне верными. Таких немного.

Выходя из дворца, Григорий понимал — его жизнь кардинально изменилась. Открытый конфликт с Орловым сделал невозможным возвращение к прежним отношениям. Теперь между ними была непримиримая вражда.

Но этот конфликт также показал императрице, на чьей стороне правда. И кому она может доверять в трудную минуту.

Час Григория Потемкина приближался.


 Часть II. Вершина власти

 Глава 7. Тайный брак

**Москва. Церковь Большого Вознесения. 4 июля 1774 года. Полночь.**

В глубокой тишине древнего храма стояли лишь четыре фигуры. Две свечи освещали алтарь, где священник в простой рясе тихо читал молитвы. Свидетели — верный камер-лакей Шкурин и статс-дама Браницкая — стояли в стороне, понимая историческое значение момента.

Екатерина Алексеевна, императрица Всероссийская, была одета в простое серое платье без всяких регалий. Рядом с ней стоял Григорий Александрович Потемкин в походном мундире, тот самый, в котором он командовал войсками в турецкую войну.

— Господу помолимся, — произнес священник и начал таинство венчания.

Екатерина чувствовала, как дрожат ее руки. В свои сорок пять лет она решилась на поступок, который мог потрясти основы империи. Российская самодержица не могла выйти замуж за подданного — это противоречило всем законам и традициям. Но сердце оказалось сильнее государственных соображений.

Григорий смотрел на женщину, ставшую смыслом его жизни. Екатерина была не только императрицей — она была его музой, единомышленницей, возлюбленной. Он готов был ради нее на любые жертвы, любые подвиги.

— Раб Божий Григорий венчается рабе Божией Екатерине, — говорил священник, возлагая венцы на их головы.

В этот момент время словно остановилось. Два человека, чьи судьбы были неразрывно связаны с судьбой огромной империи, соединялись перед лицом Божьим навеки.

— Господи Боже наш, славою и честию венчай их! — завершил священник обряд.

Они были мужем и женой. Тайно, но законно. Перед Богом, если не перед людьми.

Екатерина подняла глаза на Григория. В его единственном глазу она видела нежность, преданность, силу. Этот человек был достоин ее не знатностью рода, а величием души.

— Что мы наделали, Гриша? — шепнула она, когда они вышли из храма в предрассветную тишину Москвы.

— То, что должны были сделать давно, — ответил он, целуя ее руку. — Мы соединили наши судьбы. Теперь мы не просто императрица и подданный, а муж и жена.

**Петровский дворец. Той же ночью.**

В покоях, отведенных императрице, они остались наедине. Екатерина сидела у окна в шелковом халате, Григорий — в кресле напротив. Между ними была интимность, которой не знала ни одна коронованная чета Европы.

— Я боюсь, — призналась императрица. — Боюсь, что люди не поймут.

— Люди? — Григорий усмехнулся. — Какие люди? Те, что интригуют при дворе? Или те, что пашут землю и воюют за Отечество?

— И те, и другие. Скандал будет страшный, если узнают.

— Пусть узнают! — воскликнул Потемкин. — Что в этом постыдного? Императрица любит подданного, который служит ей верой и правдой. Подданный любит императрицу, которая делает Россию великой. Где здесь грех?

Екатерина встала и подошла к нему.

— Грех в том, что я нарушаю законы, которые сама же и утверждаю. Самодержец не может жениться на подданном.

— Тогда измени законы, — просто сказал Григорий.

— Легко сказать...

— Катя, — он взял ее за руки, — ты забываешь, кто ты такая. Ты не просто императрица, ты — Екатерина Великая. Твоя воля — закон для миллионов людей. Неужели ты не можешь устроить собственное счастье?

Она прижалась к его груди.

— Знаешь, чего я больше всего хочу? — сказала она тихо.

— Чего?

— Быть просто женщиной. Хотя бы иногда. Не императрицей, не самодержицей, а просто женщиной, которая любит и любима.

— Со мной ты и есть просто женщина, — ответил Григорий. — Самая прекрасная женщина в мире.

**Царское Село. Август 1774 года.**

Внешне в жизни двора ничего не изменилось. Потемкин по-прежнему был генерал-поручиком и одним из приближенных императрицы. Но те, кто умел видеть, замечали перемены.

Екатерина стала советоваться с Григорием по всем важным вопросам. Он получил право входить к ней в любое время дня и ночи. Его мнение учитывалось при всех назначениях и решениях.

— Григорий Александрович, — говорила императрица на заседании Совета, — что вы думаете о кандидатуре Румянцева на пост генерал-губернатора Малороссии?

— Петр Александрович — выдающийся полководец, — отвечал Потемкин, — но Малороссия требует не только военного, но и административного таланта.

— Кого бы вы рекомендовали?

— Позвольте подумать и представить вам развернутое мнение завтра.

Такие диалоги стали обычными. Екатерина демонстрировала, что Потемкин — не просто один из советников, а ключевая фигура в принятии решений.

Граф Панин, многолетний руководитель внешней политики, с тревогой наблюдал за усилением влияния Потемкина.

— Ваше Величество, — сказал он императрице после одного из заседаний, — не кажется ли вам, что граф Потемкин приобретает слишком большое влияние?

— А вам не кажется, что он это влияние заслужил? — холодно ответила Екатерина.

— Несомненно, но...

— Никаких "но", Никита Иванович. Григорий Александрович — один из самых способных людей в империи. Я буду пользоваться его советами столько, сколько сочту нужным.

Панин понял — эпоха его безраздельного влияния на внешнюю политику заканчивается.

**Зимний дворец. Октябрь 1774 года.**

Вечером, когда официальные дела заканчивались, Екатерина и Григорий проводили время в ее личных покоях. Они обсуждали планы развития империи, читали книги, делились мыслями о будущем России.

— Знаешь, о чем я думаю? — сказала Екатерина, откладывая французский роман.

— О чем, моя дорогая?

— О том, что мы с тобой могли бы сделать больше, чем любая другая пара правителей в истории.

— Почему?

— Потому что мы понимаем друг друга без слов. Ты видишь мои планы раньше, чем я их формулирую. Я чувствую твои замыслы интуитивно.

Григорий подошел к карте России, висевшей на стене.

— Смотри, — сказал он, — вот что мы можем сделать. Здесь, на юге, лежат огромные пространства плодородной земли. Но они пустынны, потому что постоянно подвергаются набегам крымских татар.

— И что ты предлагаешь?

— Присоединить Крым. Раз и навсегда покончить с этим разбойничьим гнездом. А потом заселить эти земли, построить города, создать там новую цивилизацию.

Екатерина внимательно изучала карту.

— Это означает войну с Турцией. А может быть, и со всей Европой.

— Может быть. Но разве великие дела делаются без риска?

— А если мы проиграем?

— Не проиграем, — уверенно сказал Григорий. — У нас есть то, чего нет у других — единство целей и полное взаимопонимание.

Он взял ее руку.

— Катя, посмотри на меня. Что ты видишь?

— Вижу человека, который готов свернуть горы ради меня и России.

— Правильно. А я вижу женщину, которая способна изменить ход истории. Вместе мы можем сделать Россию величайшей державой мира.

— Ты действительно в это веришь?

— Не просто верю — знаю. Потому что люблю тебя, и эта любовь дает мне силы на любые свершения.

Екатерина подошла к окну, за которым лежал заснеженный Петербург.

— Иногда мне кажется, что я сплю и вижу прекрасный сон, — сказала она. — Сон о том, что я нашла человека, который понимает меня лучше, чем я сама себя.

— Это не сон, — ответил Григорий. — Это реальность. И мы должны воспользоваться этим подарком судьбы.

**Новый год 1775 года. Зимний дворец.**

Новогодний бал в Зимнем дворце был особенно пышным. Екатерина хотела продемонстрировать всей Европе величие России и стабильность своего правления.

Потемкин, одетый в парадный мундир генерал-поручика, стоял рядом с троном императрицы. Внешне он был просто одним из высших сановников, но все чувствовали его особое положение.

— Граф Потемкин, — подошел к нему французский посол маркиз де Верженн, — говорят, у вас грандиозные планы по развитию южных губерний?

— У России всегда есть планы развития, ваше превосходительство, — дипломатично ответил Григорий.

— Но именно у вас? Говорят, императрица поручила вам особую миссию?

— Моя миссия — служить Ее Величеству и Отечеству.

— Конечно, конечно. Но ваше влияние на государственные дела...

— Мое влияние определяется исключительно доверием императрицы, — твердо сказал Потемкин. — И я надеюсь, что оправдываю это доверие.

Французский посол понял — перед ним человек, который не собирается раскрывать свои планы иностранным дипломатам.

После бала Екатерина и Григорий остались в малом зале дворца.

— Ты хорошо держался с французом, — сказала императрица.

— Они все хотят знать, что мы планируем. Но пусть лучше догадываются.

— А что мы планируем, Гриша?

— Мы планируем сделать Россию такой мощной, чтобы Европа считалась с нашим мнением, а не наоборот.

— И как мы этого добьемся?

Григорий подошел к карте и указал на южные земли.

— Вот здесь, Катя. Здесь наше будущее. Эти земли могут прокормить миллионы людей, дать России выход к теплым морям, сделать нас великой торговой державой.

— Но там пустыня...

— Пока пустыня. Но если дать мне полную власть над этими землями, через двадцать лет там будут цветущие города и богатые села.

Екатерина долго смотрела на карту, потом перевела взгляд на мужа.

— Хорошо, — сказала она. — С весны ты получаешь чрезвычайные полномочия по развитию южных губерний. Делай что считаешь нужным.

— Спасибо, моя дорогая. Ты не пожалеешь.

— Я никогда не жалею о решениях, которые принимаю под влиянием любви, — ответила Екатерина.

Тайный брак императрицы и ее фаворита был не просто личным счастьем двух людей. Это был союз двух выдающихся умов, которые решили изменить историю.

И первые шаги к этому уже делались.

Впереди Потемкина ждали двадцать лет грандиозной созидательной деятельности. Двадцать лет, которые изменят облик России и потрясут всю Европу.

Время великих свершений начиналось.

 Глава 8. Рождение Новороссии

**Устье Днепра. Май 1775 года.**

Граф Потемкин стоял на высоком берегу реки и смотрел на бескрайние степи, простиравшиеся до горизонта. Вместе с ним были архитектор Старов, инженер-полковник Корсаков и переводчик Попов — первые соратники в грандиозном предприятии по созданию Новороссии.

— Вот здесь, — сказал Григорий, указывая на излучину Днепра, — будет стоять наш первый город.

— Место хорошее, — согласился Старов, изучая местность. — Река глубокая, берега высокие, лес рядом для строительства.

— И самое главное — отсюда рукой подать до моря, — добавил Потемкин. — Корабли, построенные здесь, смогут прямо выходить в Черное море.

Корсаков развернул карту.

— Ваше сиятельство, а как быть с населением? Здесь практически никто не живет.

— Население мы создадим, — уверенно ответил Григорий. — Пошлем воззвания по всей России и Европе. Обещаем землю, льготы, освобождение от податей на десять лет. Люди потянутся.

Попов записывал каждое слово князя. Он понимал — присутствует при рождении грандиозного замысла.

— А как назовем город? — спросил Старов.

Потемкин задумался. Название должно быть значимым, отражать суть предприятия.

— Херсон, — сказал он наконец. — В честь древнего греческого города в Крыму. Пусть знают — мы не варвары-завоеватели, а наследники великих цивилизаций.

— Херсон... — повторил архитектор. — Красиво звучит.

— И символично, — добавил Потемкин. — Древние греки тоже были колонизаторами, они основывали города в далеких землях. Мы продолжаем их дело, но в российском масштабе.

**Петербург. Кабинет Потемкина. Июнь 1775 года.**

Вернувшись из поездки по южным землям, Григорий с головой ушел в подготовку колонизации. Его кабинет превратился в штаб грандиозной операции по заселению пустынных степей.

— Василий Степанович, — говорил он Попову, — нужно составить воззвание к переселенцам. На русском, немецком, греческом языках.

— Что обещать людям?

— Все, что можно пообещать честно. Землю в собственность — по 60 десятин на семью. Освобождение от податей на десять лет. Свободу вероисповедания. Помощь в обустройстве.

— А если наплывут авантюристы, беглые?

— Отсеем на месте. Нам нужны работящие люди, а не проходимцы.

В кабинет вошел курьер с депешей от императрицы.

— Ваше сиятельство, срочное сообщение от Ее Величества!

Григорий вскрыл пакет и прочитал. Екатерина писала: "Мой дорогой друг! Одобряю ваши планы по устройству Херсона. Выделяю на строительство города 500 тысяч рублей из государственной казны. Действуйте быстро и решительно. К."

— Отлично! — воскликнул Потемкин. — Деньги есть, план есть, люди найдутся. Начинаем большую стройку!

**Херсон. Сентябрь 1775 года.**

Первая партия переселенцев прибыла в устье Днепра в начале осени. Это были в основном государственные крестьяне из центральных губерний, которых привлекли обещания вольной жизни на новых землях.

Потемкин лично встречал каждую группу переселенцев. Он хотел, чтобы люди видели — ими занимается не какой-то чиновник, а сам генерал-губернатор.

— Добро пожаловать в Новороссию! — говорил он крестьянам. — Здесь вы будете не крепостными, а вольными людьми. Земля ваша, дома ваши, будущее в ваших руках!

Простые люди смотрели на графа с благоговением. Многие впервые в жизни видели такого высокого начальника, который говорил с ними по-человечески.

— Ваше сиятельство, — спросил один из крестьян, — а правда, что здесь земля лучше, чем в Тульской губернии?

— Увидите сами, — улыбнулся Потемкин. — Земля здесь черная, жирная. Что посеешь — в десять крат соберешь.

— А турки не нападут?

— Не нападут. Я лично за это отвечаю. У нас теперь мир с Турцией, а границы охраняют казаки.

Организация первого поселения была делом невероятно сложным. Нужно было размежевать земли, построить первые дома, организовать снабжение, наладить управление.

— Иван Егорович, — говорил Потемкин архитектору Старову, — помните — мы строим не временное поселение, а будущий великий город. Планируйте широко, с размахом.

— Но ведь людей пока мало...

— Людей будет много. Это я вам гарантирую. Через десять лет здесь будет жить пятьдесят тысяч человек.

Старов качал головой — заявления князя казались фантастическими. Но он уже привык к грандиозности планов своего патрона.

**Петербург. Зимний дворец. Декабрь 1775 года.**

Потемкин докладывал императрице о первых результатах колонизации. Екатерина слушала с живым интересом — для нее это было не просто освоение новых земель, а реализация просветительских идей на практике.

— Сколько переселенцев уже прибыло? — спросила она.

— Около трех тысяч семей, Ваше Величество. В основном русские крестьяне, но есть также немецкие колонисты и греческие купцы.

— И как они устраиваются?

— Трудности есть, но люди довольны. Главное — они чувствуют себя свободными. Никто не гонит их на барщину, не отбирает лучшие участки.

Екатерина встала и подошла к карте.

— А другие города? Вы же планировали не только Херсон?

— Планирую еще пять городов, — ответил Григорий. — Здесь, на месте турецкой крепости Очаков, будет военный порт. Тут, у впадения Ингула в Буг, — торговый город. А вот здесь, в глубине степи, — административный центр всей Новороссии.

— И как его назовете?

— Екатеринослав, — сказал Потемкин. — В честь вашего славного правления.

Императрица улыбнулась.

— Льстец! Но мне нравится.

— Это не лесть, а справедливость. Без вашей поддержки ничего бы не получилось.

Екатерина подошла к мужу и положила руку ему на плечо.

— Знаешь, Гриша, иногда мне кажется, что ты делаешь для России больше, чем я.

— Мы делаем вместе, — ответил он. — Ты даешь мне власть и ресурсы, я воплощаю наши общие мечты в жизнь.

— Наши мечты... А какие у нас мечты, Григорий Александрович?

— Сделать Россию великой не только в военном отношении, но и в созидательном. Показать Европе, что мы умеем не только воевать, но и строить, не только разрушать, но и создавать.

**Херсон. Лето 1776 года.**

Город рос буквально на глазах. Первые деревянные дома сменялись каменными, прокладывались улицы, строились церкви и торговые ряды. Но главное — закладывалось Адмиралтейство, где должны были строиться корабли для будущего Черноморского флота.

Потемкин лично контролировал каждый этап строительства. Он вставал в пять утра и до позднего вечера объезжал стройки, говорил с мастерами, решал проблемы.

— Мастер Федоров, — обращался он к главному корабелу, — как дела с закладкой первого фрегата?

— Хорошо идут, ваше сиятельство! Лес заготовили, чертежи готовы. Через месяц начнем сборку корпуса.

— Прекрасно! А рабочие как? Хватает?

— Пока хватает. Но если будем строить несколько кораблей одновременно, нужно больше людей.

— Найдем, — уверенно сказал Потемкин. — Объявим новый набор мастеров. Хорошо платим, и люди пойдут.

Рядом с Адмиралтейством росла крепость. Потемкин понимал — без военной защиты все его созидательные планы могут рухнуть от первого же турецкого набега.

— Полковник Корсаков, — говорил он военному инженеру, — делайте укрепления основательно. Эта крепость должна выдержать любую осаду.

— Будет сделано, ваше сиятельство! Стены толщиной в три сажени, бастионы по последнему слову фортификационной науки.

— И не забывайте о красоте. Пусть иностранцы видят — русские умеют строить не только прочно, но и красиво.

**Немецкая слобода. Херсон. Август 1776 года.**

Одним из самых успешных экспериментов Потемкина стало привлечение немецких колонистов. Они приехали целыми семьями из различных германских государств, привлеченные обещаниями религиозной свободы и экономических льгот.

— Герр граф, — обратился к Потемкину староста немецкой общины Иоганн Циммерман, — мы очень благодарны за предоставленные нам земли.

— Как устраиваетесь, господин Циммерман?

— Отлично! Земля действительно плодородная, климат хороший. Наш урожай пшеницы превзошел все ожидания.

— А проблемы есть?

— Пока небольшие. Языковой барьер с русскими соседями, некоторые административные вопросы.

— Все решимо, — заверил Потемкин. — Главное — работайте, процветайте, показывайте пример другим переселенцам.

Немецкие колонисты действительно стали образцом для подражания. Их аккуратные дома, ухоженные поля, процветающие ремесла вызывали уважение у местного населения.

**Встреча с казачьими старшинами. Сентябрь 1776 года.**

Особой проблемой было отношение с казаками, которые издавна считали эти земли своими. Потемкин понимал — без поддержки казачества колонизация может провалиться.

— Братцы-казаки, — обращался он к собранию старшин, — мы не враги вам, а союзники. Новые поселенцы не отнимают ваши земли, а осваивают пустоши.

— Да мы не против, ваше сиятельство, — ответил кошевой атаман Сидор Белый. — Только чтобы наши права не ущемляли.

— Ваши права будут не только сохранены, но и расширены. Хотите служить — примем в регулярную армию с хорошим жалованьем. Хотите заниматься торговлей — дадим льготы. Хотите землю — получите лучшие участки.

— А что взамен требуете?

— Помощи в охране границ и поддержания порядка. Вы лучше всех знаете эти места, умеете воевать с татарами.

Соглашение с казаками было одним из дипломатических триумфов Потемкина. Он сумел превратить потенциальных противников в союзников.

**Итоги первого года. Декабрь 1776 года.**

К концу 1776 года результаты колонизации превзошли все ожидания. В Новороссии обосновалось уже более десяти тысяч переселенцев, было основано пять крупных поселений, заложены основы будущих городов.

— Василий Степанович, — говорил Потемкин своему секретарю, — пишите отчет императрице. За год мы сделали то, на что обычно требуется десятилетие.

— Что именно указать как главные достижения?

— Первое — мирное освоение огромной территории без конфликтов с местным населением. Второе — успешное привлечение переселенцев разных национальностей. Третье — начало строительства военного и торгового флота.

— А проблемы?

— Проблемы есть, но они решаемые. Главная — нехватка квалифицированных кадров. Нужны инженеры, врачи, учителя, священники.

— Где их взять?

— Где угодно. Из России, из Европы, даже из Америки, если понадобится. Талантливые люди нужны везде, нужно только найти правильную мотивацию.

Потемкин подошел к окну, за которым расстилались бескрайние степи Новороссии.

— Знаешь, Василий Степанович, что меня больше всего радует?

— Что, ваше сиятельство?

— То, что мы создаем не просто новые поселения, а новый образ жизни. Здесь нет крепостного права, нет сословных предрассудков. Человек ценится по делам, а не по происхождению.

— Это действительно революционно для России.

— Именно! Мы показываем, что можно жить по-другому. И если эксперимент удастся, его можно будет распространить на всю империю.

Первый год великого эксперимента по созданию Новороссии завершался. Впереди было еще много работы, много планов, много свершений.

Но начало было положено. И это начало обещало грандиозное продолжение.

 Глава 9. Крымская шахматная партия

**Бахчисарай. Крымское ханство. Март 1783 года.**

Хан Шагин-Гирей сидел в своем дворце и перечитывал письмо от русского посла. Восемь лет прошло с момента Кючук-Кайнарджийского мира, который провозгласил независимость Крыма от Турции. Но эта независимость оказалась фикцией — полуостров разрывали внутренние междоусобицы, а великие державы разыгрывали на его территории собственные партии.

— Мирза-паша, — обратился хан к своему визирю, — что ты думаешь об этом предложении?

Сафер мирза-паша, образованный человек, получивший европейское образование, внимательно изучил документ.

— Светлейший хан, русские предлагают нам протекторат. По сути — добровольное присоединение к России с сохранением внутренней автономии.

— А альтернатива?

— Альтернатива — продолжение хаоса. Турки подстрекают мурз к восстанию против нас, французы обещают золото за сопротивление русским, англичане интригуют через константинопольского посла.

Шагин-Гирей встал и подошел к окну, откуда был виден древний город с его мечетями и минаретами. Ханство Гиреев существовало три столетия, но сейчас переживало агонию.

— Скажи честно, Сафер — есть ли у нас выбор?

— Нет, светлейший. Мы можем выбирать только между русским протекторатом и полным хаосом с последующим разделом между соседями.

— Тогда пригласи русского посла. Будем вести переговоры.

**Петербург. Кабинет Потемкина. Тот же день.**

Светлейший князь Потемкин-Таврический (этот титул он получил после взятия Крыма в 1774 году) склонился над картой Черноморского региона. Красными флажками были отмечены русские позиции, синими — турецкие, желтыми — спорные территории.

— Василий Степанович, — обратился он к своему секретарю Попову, — последние новости из Крыма?

— Хан Шагин-Гирей согласился на переговоры. Но мурзы настроены против него. Особенно активен Батыр-Гирей, который претендует на ханский престол.

— Понятно. А что турки?

— Официально соблюдают нейтралитет. Неофициально — снабжают оружием противников Шагин-Гирея и обещают поддержку в случае восстания.

Потемкин задумчиво постукивал пальцами по столу. Крымский вопрос был для него не просто дипломатической задачей, а делом всей жизни. Еще в 1774 году, командуя русскими войсками в Крыму, он понял — этот полуостров ключ к господству на Черном море.

— Михаил Васильевич, — он обратился к генералу Каховскому, который докладывал военную обстановку, — сколько у нас войск на границах ханства?

— Около тридцати тысяч человек, ваше сиятельство. В основном в крепостях Кинбурн, Херсон и на Перекопской линии.

— Достаточно для быстрой операции?

— Если действовать решительно — да. Но турки могут вмешаться.

— Турки не вмешаются, — уверенно сказал Потемкин. — У них сейчас свои проблемы. Восстания в Египте, война с Персией, интриги в самом Константинополе.

Он подошел к окну, за которым лежал заснеженный Петербург.

— Главное — действовать быстро и элегантно. Чтобы Европа поняла — это не завоевание, а естественное воссоединение.

В дверь постучали.

— Войдите!

Вошел курьер в запыленной форме.

— Ваше сиятельство! Депеша от Ее Величества!

Потемкин вскрыл пакет и прочитал. Екатерина писала: "Мой дорогой друг! Обстановка в Европе благоприятствует решению крымского вопроса. Австрийцы заняты Балканами, французы — американскими делами, англичане — Индией. Действуйте по своему усмотрению. Полностью вам доверяю. К."

— Отлично! — воскликнул Григорий. — Получаем карт-бланш от императрицы. Начинаем операцию.

**Симферополь. Резиденция русского консула. Апрель 1783 года.**

Тайный советник Булгаков, русский представитель в Крыму, принимал делегацию крымской знати. Это была тщательно подготовленная встреча — Потемкин потратил месяцы на то, чтобы склонить влиятельных мурз на сторону России.

— Достопочтенные мурзы, — говорил Булгаков, — Россия не намерена уничтожать ваши традиции и обычаи. Наоборот, мы гарантируем их защиту.

— А что с нашими землями? — спросил мурза Ахмет-ага, один из самых влиятельных крымских аристократов.

— Ваши земли останутся за вами. Более того, тот, кто примет русское подданство, получит права российского дворянства.

— А религия?

— Ислам остается государственной религией Крыма. Мечети будут под защитой, шариат будет действовать в семейных и религиозных вопросах.

Мурзы переговаривались между собой по-татарски. Булгаков понимал их колебания — речь шла о судьбе целого народа.

— Господа, — сказал он наконец, — у вас есть выбор. Либо мирное присоединение к России с сохранением ваших прав, либо продолжение смуты, которая может закончиться разорением полуострова.

— А если мы откажемся? — спросил другой мурза.

— Тогда Россия будет вынуждена навести порядок силой. И в этом случае ни о каких гарантиях речи идти не может.

Угроза была завуалированной, но понятной. После долгих совещаний большинство мурз согласилось на переговоры о присоединении.

**Бахчисарай. Дворец хана. Май 1783 года.**

Торжественная церемония отречения хана Шагин-Гирея стала кульминацией многомесячной дипломатической кампании. В тронном зале собрались представители всех сословий Крыма, русские дипломаты, европейские наблюдатели.

— Я, Шагин-Гирей, последний хан Крыма, — торжественно произнес правитель, — передаю власть над полуостровом Ее Императорскому Величеству Екатерине Второй, всемилостивейшей государыне всероссийской.

Он снял с головы ханскую корону и передал ее русскому генералу Потемкину, который специально прибыл в Бахчисарай для этой церемонии.

— Светлейший князь, — сказал бывший хан, — надеюсь, что русская власть принесет моему народу мир и процветание.

— Можете не сомневаться, — ответил Потемкин. — Крым станет жемчужиной Российской империи.

Он поднял корону крымских ханов.

— Эта корона, — сказал он присутствующим, — символизировала власть над одним из древнейших государств мира. Теперь она станет символом единства всех народов, живущих на берегах Черного моря.

Церемония продолжалась несколько часов. Читался манифест о присоединении Крыма, принимались присяги от местной знати, обсуждались практические вопросы управления.

**Севастополь. Июнь 1783 года.**

Самым важным результатом присоединения Крыма стала возможность создать главную базу русского флота на Черном море. Потемкин лично выбрал место для будущего Севастополя — глубокую, хорошо защищенную бухту на юго-западе полуострова.

— Иван Егорович, — говорил он архитектору Старову, стоя на берегу будущей Севастопольской бухты, — здесь будет стоять город, равного которому нет в мире.

— Место действительно уникальное, — согласился Старов. — Глубокая вода, защищенность от ветров, удобные подходы с моря.

— И самое главное — отсюда наш флот будет контролировать все Черное море. Ни одно турецкое судно не пройдет незамеченным.

Рядом с ними стоял контр-адмирал Клокачев, будущий создатель Черноморского флота.

— Ваше сиятельство, — сказал он, — когда можно начинать строительство военного порта?

— Немедленно, — ответил Потемкин. — У нас нет времени на промедления. Турки рано или поздно попытаются вернуть Крым, и мы должны быть готовы.

— А корабли? Где их строить?

— Часть в Херсоне, часть здесь. Нужно развивать кораблестроение в нескольких центрах — на случай военных действий.

План Потемкина был грандиозен — превратить Крым в неприступную крепость России на юге, а Севастополь — в главную базу флота, способного бросить вызов турецкому господству в регионе.

**Константинополь. Дворец султана. Июль 1783 года.**

Новость о присоединении Крыма к России потрясла Османскую империю. Султан Абдул-Хамид I был в ярости — исконные земли ислама переходили под власть неверных.

— Великий визирь, — говорил он на заседании дивана, — что мы будем делать с этим унижением?

— Светлейший падишах, — ответил Халил-паша, — военное решение сейчас невозможно. Русские слишком сильны, а у нас нет союзников.

— А дипломатическое?

— Можно попытаться поднять против России европейские державы. Франция и Англия не заинтересованы в усилении русских позиций на юге.

— Делайте, что можете. Но помните — Крым должен вернуться под власть правоверных.

Османская дипломатия действительно попыталась создать антирусскую коалицию. Но Потемкин предвидел эту угрозу и заранее подготовил контрмеры.

**Вена. Дворец Хофбург. Август 1783 года.**

Австрийский император Иосиф II принимал русского посла князя Голицына. Габсбурги традиционно соперничали с Османской империей за влияние на Балканах, и присоединение Крыма к России их устраивало.

— Ваше Величество, — говорил Голицын, — императрица Екатерина предлагает заключить союзный договор против Турции.

— На каких условиях?

— Россия получает проливы и Константинополь, Австрия — Балканы до Белграда.

Иосиф II задумался. Предложение было заманчивым, но рискованным.

— А что, если против нас выступят другие европейские державы?

— Франция занята внутренними делами, Англия — колониальными войнами, Пруссия не решится воевать с Россией и Австрией одновременно.

— Нужно обдумать, — сказал император. — Но в принципе идея интересная.

Так закладывались основы будущего русско-австрийского союза против Турции.

**Петербург. Зимний дворец. Сентябрь 1783 года.**

Екатерина принимала поздравления по случаю присоединения Крыма. Это был один из величайших дипломатических триумфов в истории России — огромная территория была присоединена практически без кровопролития.

— Григорий Александрович, — сказала императрица Потемкину на торжественном приеме, — вы совершили чудо. Крым стал русским!

— Это наше общее дело, Ваше Величество, — ответил светлейший князь. — Ваша мудрая политика создала условия, я только воспользовался ими.

— Не скромничайте. Без вашего гения эта операция была бы невозможна.

Потемкин действительно провел блестящую дипломатическую кампанию. Он сумел:
- Склонить на свою сторону крымскую знать
- Нейтрализовать турецкое влияние
- Предотвратить вмешательство европейских держав
- Обеспечить мирный характер присоединения

— А что дальше? — спросила Екатерина.

— Дальше превращаем Крым в русскую твердыню, — ответил Григорий. — Строим Севастополь, создаем флот, укрепляем границы. Через десять лет полуостров станет неотъемлемой частью России.

— А турки? Неужели смирятся?

— Не смирятся. Но к тому времени, когда они решатся на войну, мы будем готовы. И не только готовы — мы будем сильнее их.

**Крым. Октябрь 1783 года.**

Потемкин совершал инспекционную поездку по только что присоединенному полуострову. Везде его встречали с почтением — местное население быстро поняло, что новая власть настроена конструктивно.

В каждом городе он проводил встречи с представителями разных общин — татарской, греческой, армянской, караимской.

— Друзья, — говорил он в Карасубазаре, — Крым всегда был перекрестком цивилизаций. Россия продолжит эту традицию. Здесь будут жить в мире люди разных вер и народов.

— А наши обычаи? — спрашивали татарские мурзы.

— Ваши обычаи священны, пока они не противоречат законам империи. Шариат, ваши суды, ваши школы — все это останется.

— А налоги?

— Первые три года — льготы для всех. Потом — по общеимперским нормам, но с учетом местных особенностей.

Политика Потемкина в Крыму была образцом имперского управления. Он не стремился русифицировать полуостров, а интегрировал его в состав России, сохраняя местную специфику.

**Бахчисарай. Ханский дворец. Ноябрь 1783 года.**

В последний день поездки Потемкин остался один в тронном зале бывших крымских ханов. Здесь принимались решения, которые влияли на судьбы народов от Дуная до Волги. Теперь эта власть перешла к России.

— Ваше сиятельство, — вошел секретарь Попов, — готовы ехать в Петербург?

— Готов, Василий Степанович. Дело сделано.

— И как ощущения?

Потемкин задумался.

— Знаешь, что я чувствую? Удовлетворение от выполненного долга. Крым веками был источником бед для России — отсюда шли набеги, отсюда угрожали нашим южным землям. Теперь этой угрозы нет.

— А что дальше?

— Дальше строим. Города, крепости, флот. Превращаем южную окраину в процветающий край.

Он подошел к окну, откуда был виден древний город с его мечетями и дворцами.

— И еще одно, Василий Степанович. Мы доказали, что Россия способна не только воевать, но и созидать. Не только разрушать, но и объединять. Крым стал русским не силой оружия, а силой убеждения.

Это была правда. Присоединение Крыма стало триумфом российской дипломатии, образцом того, как великая держава может расширять свои границы цивилизованными методами.

Но Потемкин понимал — это только начало. Впереди его ждало еще более грандиозное предприятие — создание из присоединенных земель процветающего региона, равного которому не было в мире.

Крымская шахматная партия была выиграна. Теперь предстояло воспользоваться плодами победы.

 Глава 10. Рождение флота

**Херсон. Адмиралтейство. Апрель 1784 года.**

Звук топоров и пил гремел над Днепром с раннего утра до позднего вечера. На стапелях Херсонского адмиралтейства одновременно строились восемь боевых кораблей — от небольших фрегатов до мощных линейных кораблей. Потемкин создавал русский флот на Черном море буквально из ничего.

— Мастер Афанасьев, — обратился светлейший князь к главному корабельному мастеру, — как дела с флагманом?

Афанасьев, седобородый мужчина лет пятидесяти, вытер руки о фартук и поклонился.

— Хорошо идут, ваше сиятельство! "Екатерина" будет готова к осени. Восемьдесят пушек, команда пятьсот человек — турки такого еще не видели!

Потемкин поднялся по трапу на палубу строящегося корабля. Огромное судно впечатляло своими размерами — длина более пятидесяти метров, высота до топа грот-мачты — сорок метров.

— А откуда лес? — спросил Григорий, осматривая качество древесины.

— Дуб брянский, сосна архангельская. Лучшего в России не найти.

— А мастера?

— Часть наши, херсонские, часть из Архангельска выписали. Есть и иностранцы — англичане, голландцы.

Потемкин кивнул. Создание флота требовало не только денег, но и знаний, опыта, традиций. Все это приходилось собирать по крупицам.

Рядом с Адмиралтейством росла школа корабельных мастеров. Потемкин понимал — без собственных кадров флот не будет устойчивым.

— Дмитрий Семенович, — обратился он к директору школы, — сколько у нас учеников?

— Двести человек, ваше сиятельство. Изучают арифметику, геометрию, черчение, основы кораблестроения.

— Этого мало. Нужно расширить набор. Флот должен строиться русскими руками.

— Но откуда взять учителей?

— Выписать из Европы, переманить из Архангельска, найти отставных морских офицеров. Главное — создать систему обучения.

**Севастополь. Стройка главной базы флота. Май 1784 года.**

Если Херсон был кузницей кораблей, то Севастополь должен был стать их домом. Потемкин лично руководил строительством главной базы Черноморского флота.

— Иван Егорович, — говорил он архитектору Старову, стоя на берегу Севастопольской бухты, — помните — мы строим не на десятилетие, а на века.

— Проект готов, ваше сиятельство, — Старов развернул чертежи. — Адмиралтейство здесь, на Корабельной стороне. Крепость — на северном берегу. Жилые кварталы — в центре.

— А доки для ремонта кораблей?

— Сухие доки выдолбим в скале. Они простоят вечно.

Потемкин внимательно изучал планы. Севастополь должен был стать неприступной крепостью и современным портом одновременно.

— Сколько времени на строительство?

— При хорошем финансировании — пять лет для основных объектов.

— Деньги будут. Императрица понимает важность проекта.

Рядом стоял контр-адмирал Клокачев, назначенный командующим будущим Черноморским флотом.

— Федор Федорович, — обратился к нему Потемкин, — когда сможете принять первые корабли?

— Как только построят хотя бы один док и казармы для экипажей, — ответил адмирал. — Пока что моряки ночуют в палатках.

— Терпение, Федор Федорович. Через год у вас будет база лучше, чем у турок в Синопе.

**Николаев. Закладка нового города-порта. Июнь 1784 года.**

Потемкин не ограничивался двумя центрами кораблестроения. По его плану, в устье Буга должен был возникнуть еще один город-порт, специализирующийся на строительстве легких судов.

— Полковник Фалеев, — говорил он военному инженеру, — место выбрано удачно. Река глубокая, лес близко, до моря недалеко.

— Как назовем город, ваше сиятельство?

— Николаев. В честь святого Николая, покровителя моряков.

Закладка Николаева стала еще одним звеном в системе морских баз Потемкина. Каждый город имел свою специализацию, но все вместе они образовывали мощный комплекс.

— Здесь будем строить фрегаты и корветы, — объяснял светлейший князь. — Небольшие, быстрые корабли для разведки и крейсерства.

— А команды откуда?

— Из донских казаков сделаем морских казаков. Они хорошие воины и быстро освоят морское дело.

План был дерзким — превратить сухопутных казаков в моряков. Но Потемкин умел находить нестандартные решения.

**Петербург. Адмиралтейство. Июль 1784 года.**

Не все в петербургском Адмиралтействе одобряли планы Потемкина. Многие считали создание Черноморского флота пустой тратой денег.

— Ваше сиятельство, — говорил адмирал Чичагов, — не лучше ли усилить Балтийский флот? Там главная угроза — шведы, англичане.

— Адмирал, — терпеливо объяснял Потемкин, — Балтика — это вчерашний день. Будущее России — на юге. Кто контролирует Черное море, тот контролирует торговлю с Левантом, Средиземноморьем, Индией.

— Но ведь турки не дадут нам спокойно хозяйничать...

— Пусть попробуют не дать. У нас будет флот не хуже их.

— А опыт? Традиции? У турок флот существует веками.

— А у нас есть то, чего у них нет — энергия молодой нации и поддержка императрицы.

Потемкин был прав. Екатерина II полностью поддерживала его морские проекты, понимая их стратегическое значение.

**Херсон. Спуск на воду первого линейного корабля. Сентябрь 1784 года.**

День спуска на воду 66-пушечного корабля "Мария Магдалина" стал праздником для всего Херсона. Город украсили флагами, духовой оркестр играл торжественные марши.

Потемкин произносил речь перед собравшимися:

— Друзья! Сегодня мы становимся свидетелями исторического события. Первый боевой корабль, построенный на берегах Черного моря, отправляется в плавание!

Толпа ответила восторженными криками. Для многих херсонцев этот корабль был символом их собственного успеха — ведь они участвовали в его строительстве.

— Этот корабль, — продолжал светлейший князь, — первый из многих. Через несколько лет у России будет на Черном море флот, равного которому нет в мире!

Мастер Афанасьев перерубил веревку, державшую корабль на стапеле. "Мария Магдалина" медленно съехала в воду под гром пушек и крики толпы.

— Ваше сиятельство, — подошел к Потемкину капитан Ушаков, назначенный командиром корабля, — разрешите представиться.

Федор Федорович Ушаков был молодым, но уже опытным морским офицером. Потемкин сразу разглядел в нем будущего флотоводца.

— Капитан Ушаков, — сказал он, — ваш корабль — первенец Черноморского флота. От того, как он покажет себя, зависит репутация всего флота.

— Понимаю, ваше сиятельство! Не подведем!

— Верю. И помните — мы создаем не просто флот, а новую морскую традицию. Будьте достойны этой чести.

**Константинополь. Султанский дворец. Октябрь 1784 года.**

Новости о строительстве русского флота на Черном море вызвали панику в Константинополе. Султан Абдул-Хамид собрал военный совет.

— Капудан-паша, — обратился он к командующему флотом, — что мы противопоставим русским кораблям?

— Светлейший падишах, наш флот пока сильнее. Но если русские будут строить корабли теми же темпами...

— Что предлагаете?

— Упредить их. Напасть, пока флот еще слаб.

— А союзники?

— Французы обещают поддержку. Англичане тоже не заинтересованы в русском господстве на Черном море.

Так в Константинополе созревали планы новой войны с Россией.

**Севастополь. Первая зимовка флота. Декабрь 1784 года.**

К концу 1784 года в Севастополе базировались уже пять боевых кораблей. Это была скромная сила по сравнению с турецким флотом, но начало было положено.

Потемкин проводил в Севастополе все больше времени, лично контролируя каждый аспект строительства базы.

— Федор Федорович, — говорил он адмиралу Ушакову (того произвели за отличную службу), — как чувствуют себя экипажи?

— Привыкают, ваше сиятельство. Климат здесь лучше, чем на Балтике. Море не замерзает, можно тренироваться круглый год.

— А дисциплина?

— Хорошая. Люди понимают — они делают историю.

— Правильно понимают. Через десять лет этот флот будет господствовать от Кавказа до Дуная.

Потемкин не преувеличивал. Его план развития Черноморского флота был рассчитан на перспективу и учитывал все необходимые факторы — базы, верфи, кадры, снабжение.

**Екатеринослав. Центр металлургии. Январь 1785 года.**

Для флота нужны были не только корабли, но и пушки, якоря, цепи. Потемкин создавал в Екатеринославе металлургический центр, способный обеспечить все потребности флота.

— Мастер Чулков, — обращался он к литейщику, — как дела с пушечным производством?

— Хорошо идут, ваше сиятельство! В месяц отливаем до двадцати орудий. Качество не хуже тульского.

— Этого мало. Нужно увеличить производство вдвое.

— Тогда нужно больше мастеров и печей.

— Будет и то, и другое. Флот не может зависеть от поставок из центральной России.

Создание полного цикла производства всего необходимого для флота было одним из главных достижений Потемкина. Новороссия становилась самодостаточным военно-промышленным регионом.

**Итоги первого года флотостроения. Март 1785 года.**

Через год после начала программы создания Черноморского флота результаты превзошли все ожидания:
- Спущено на воду 12 боевых кораблей различных классов
- Построено три верфи в Херсоне, Севастополе и Николаеве
- Подготовлено более 500 морских офицеров и унтер-офицеров
- Создана система снабжения и ремонта

— Василий Степанович, — говорил Потемкин секретарю Попову, — пишите отчет императрице. За год мы создали то, на что у других уходят десятилетия.

— Что указать как главное достижение?

— Главное — мы доказали, что Россия может быть великой морской державой не только на севере, но и на юге. Черное море перестает быть турецким озером.

— А планы на будущее?

— Удвоить размеры флота за следующие два года. К 1787 году у нас должно быть тридцать линейных кораблей и фрегатов.

— Реально?

— Более чем реально. У нас есть все необходимое — деньги, материалы, люди. Главное — воля к победе.

Потемкин смотрел в окно на Днепр, по которому плыли корабли русского флота. Еще недавно здесь была пустынная степь, а теперь — один из центров морской мощи России.

— Знаете, Василий Степанович, что меня больше всего радует? — сказал он задумчиво.

— Что, ваше сиятельство?

— То, что мы создаем не просто флот, а новую морскую цивилизацию. Города, верфи, школы, традиции. Все это переживет нас и будет служить России веками.

Светлейший князь был прав. Черноморский флот, созданный им, стал одной из опор российской мощи на юге. А города-порты Новороссии до сих пор остаются центрами отечественного кораблестроения.

Рождение флота состоялось. Теперь предстояло испытать его в бою.


 Глава 11. Триумфальное путешествие

**Царское Село. Январь 1787 года.**

Императрица Екатерина II стояла у окна своего кабинета и смотрела на заснеженный парк. За стеклом медленно кружились снежинки, а в камине потрескивали поленья. Но мысли императрицы были далеко от зимнего пейзажа — она обдумывала предстоящее путешествие в Новороссию и Крым.

— Григорий Александрович, — обратилась она к Потемкину, который изучал маршрут поездки, — вы уверены, что все готово?

— Абсолютно, Ваше Величество, — ответил светлейший князь. — Двенадцать лет я готовил эти земли к вашему приезду. Теперь вы увидите плоды наших трудов.

Екатерине было пятьдесят восемь лет, и она понимала — это путешествие может стать последним великим предприятием ее царствования. Нужно было показать Европе мощь России, продемонстрировать успехи в освоении южных земель, укрепить международный престиж империи.

— А что говорят иностранные дипломаты?

— Все хотят участвовать, — улыбнулся Потемкин. — Император Иосиф инкогнито присоединится к нам в Киеве. Французский посол де Сегюр, английский — сэр Джеймс Харрис, польский король Станислав — все едут.

— Значит, весь мир будет наблюдать?

— Именно этого мы и добиваемся. Пусть видят, на что способна Россия под вашим правлением.

Екатерина подошла к столу, где лежали планы путешествия. Маршрут был впечатляющим — из Петербурга через Смоленск, Киев, Кременчуг, Херсон, Севастополь, Бахчисарай и обратно. Более четырех тысяч верст по собственной империи.

— Сколько времени займет поездка?

— Полгода, Ваше Величество. С января по июнь. Это даст возможность показать все сезоны в Новороссии — от зимних степей до цветущих крымских садов.

**Смоленск. Февраль 1787 года.**

Императорский кортеж был поистине царским. Четырнадцать карет, сто двадцать четыре запасные лошади, свита из двухсот человек. Екатерина путешествовала в специально построенной карете-дворце со всеми удобствами.

В Смоленске, родном городе Потемкина, императрицу встречали с особой пышностью. Светлейший князь лично показывал государыне места своего детства.

— Вот здесь стоял наш дом, — говорил он, указывая на скромное здание. — Отсюда я отправился в Москву учиться.

— А мечтали ли вы тогда о том, что станете князем и будете принимать императрицу в родных местах?

— Мечтал, Ваше Величество, — честно ответил Григорий. — Но даже самые смелые мечты были скромнее реальности.

Екатерина улыбнулась. Ей нравилось, что Потемкин не стыдился своего происхождения и не кичился достигнутым положением.

В местном соборе была отслужена торжественная литургия, после чего императрица приняла дворянство Смоленской губернии.

— Господа, — сказала она в речи, — этот край дал России одного из ее выдающихся сынов. Князь Потемкин показал всему миру, на что способны русские люди, когда служат Отечеству верой и правдой.

**Киев. Март 1787 года.**

Древняя столица Руси встретила императрицу колокольным звоном всех церквей. Киев должен был произвести впечатление на иностранных гостей как центр православной цивилизации.

Здесь к кортежу присоединился австрийский император Иосиф II, путешествовавший под именем графа Фалькенштейна. Это было первое посещение русской императрицы иностранным монархом на территории России.

— Мадам, — говорил Иосиф II Екатерине во время прогулки по Киево-Печерской лавре, — ваша империя поражает своими размерами.

— Это только начало, граф, — отвечала императрица. — Впереди вы увидите земли, которые еще десять лет назад были пустыней.

— Неужели князю Потемкину удалось так быстро их освоить?

— Увидите сами. Григорий Александрович — гений организации.

Потемкин действительно подготовил маршрут как грандиозное театральное представление. Каждый день путешествия должен был поражать воображение и демонстрировать мощь России.

В Киеве императрица посетила университет, осмотрела древние храмы, приняла депутации от всех сословий. Особое впечатление произвел парад войск — десять тысяч солдат в новой форме прошли перед государыней.

**По пути в Кременчуг. Апрель 1787 года.**

Настоящий спектакль начался, когда кортеж выехал из Киева к Днепру. Потемкин превратил дорогу в триумфальную магистраль.

Каждые десять верст встречались живописные группы народа в национальных костюмах — украинцы с хлебом-солью, казаки с шашками наголо, переселенцы-немцы в опрятных кафтанах.

— Граф Фалькенштейн, — спросила Екатерина у австрийского императора, — что вы думаете об увиденном?

— Поразительно, мадам! Здесь действительно создается новая цивилизация.

Иосиф II не притворялся. Систематическое освоение огромных территорий впечатляло даже привыкшего к европейским порядкам монарха.

Французский посол граф де Сегюр записывал в дневнике: "Путешествие превращается в демонстрацию русской мощи. Потемкин показывает Европе, что Россия способна не только завоевывать, но и созидать."

Английский посол сэр Джеймс Харрис был настроен более скептически. Он искал признаки "потемкинских деревень" — декораций, созданных специально для показа. Но приходилось признать — все увиденное было реальным.

**Кременчуг. Май 1787 года.**

Город на Днепре стал первой крупной остановкой в Новороссии. Здесь Екатерина впервые увидела плоды двенадцатилетних трудов Потемкина во всем их масштабе.

— Ваше Величество, — говорил светлейший князь, проводя императрицу по городу, — двенадцать лет назад здесь была казачья слобода в триста дворов. Сейчас — город с десятью тысячами жителей.

Екатерина осматривала широкие улицы, каменные дома, торговые ряды, школы, больницы. Все было построено основательно, с расчетом на будущее развитие.

— А население откуда?

— Отовсюду, Ваше Величество. Русские крестьяне из центральных губерний, украинские казаки, немецкие колонисты, греческие купцы, армянские ремесленники.

— И как они уживаются?

— Прекрасно. Когда люди работают и процветают, национальные различия отходят на второй план.

Особое впечатление произвел смотр войск. Перед императрицей прошли полки, укомплектованные солдатами из разных народов империи, но одинаково выученные и дисциплинированные.

В Кременчуге императрица села на галеру "Днепр" — специально построенный для путешествия корабль-дворец. Отсюда путь лежал по реке до самого Херсона.

**По Днепру к Херсону. Май 1787 года.**

Плавание по Днепру стало кульминацией первой части путешествия. Потемкин превратил реку в водную триумфальную дорогу.

Галера "Днепр" была произведением искусства. Длиной восемьдесят метров, с позолоченными украшениями, коврами, картинами. На палубе играл оркестр, в салонах были устроены библиотека, кабинет, спальни для императрицы и ее гостей.

— Князь Потемкин, — сказал Иосиф II, любуясь убранством галеры, — вы превзошли самого себя. Этот корабль достоин царицы морей.

— Это только начало, Ваше Величество, — ответил Григорий. — В Херсоне вы увидите настоящие чудеса.

За галерой следовала флотилия из восьмидесяти судов с придворными, дипломатами, свитой. По берегам реки были расставлены войска, которые салютовали проплывающей императрице.

Каждый вечер галера останавливалась у заранее подготовленных стоянок. Там были разбиты шелковые шатры, накрыты столы, устроены концерты и фейерверки.

— Мадам, — говорил французский посол де Сегюр, — это путешествие войдет в историю как одно из самых великолепных.

— Надеюсь, граф, — отвечала Екатерина. — Россия должна поражать мир не только силой оружия, но и величием созидания.

**Херсон. Июнь 1787 года.**

Прибытие в Херсон стало апофеозом путешествия. Город, основанный Потемкиным всего двенадцать лет назад, поражал своим размахом и процветанием.

Галера "Днепр" подошла к пристани под гром пушечного салюта. Весь город высыпал встречать императрицу — русские, украинцы, греки, армяне, татары, немцы.

— Добро пожаловать в Херсон! — провозгласил Потемкин, помогая Екатерине сойти на берег.

Императрица огляделась вокруг. То, что она увидела, превзошло все ожидания. Широкие улицы, каменные дома, величественное Адмиралтейство, корабли на рейде.

— Григорий Александрович, — сказала она тихо, — это чудо.

— Ваше чудо, Ваше Величество. Вы дали мне власть и средства, я только воплотил ваши замыслы.

Осмотр Херсона занял несколько дней. Екатерина посетила Адмиралтейство, где строились корабли Черноморского флота, школы, где готовили морских офицеров, больницы, церкви, торговые ряды.

Особое впечатление произвел смотр флота. Тридцать военных кораблей прошли перед императрицей, демонстрируя выучку экипажей и мощь русского флота на Черном море.

— Федор Федорович, — обратилась Екатерина к адмиралу Ушакову, — этот флот готов к бою?

— Так точно, Ваше Величество! Готов защищать честь русского флага в любой точке Черного моря!

Иостранные наблюдатели были поражены. Английский посол записал в депеше: "Русские создали на юге военно-морскую мощь, которая меняет баланс сил в регионе."

**Путь в Крым. Июнь 1787 года.**

Из Херсона кортеж направился в Крым. Это была самая ответственная часть путешествия — нужно было показать, как бывшее разбойничье гнездо превращается в процветающую российскую провинцию.

Переезд через Перекоп был обставлен особенно торжественно. Древние ворота Крыма украсили надписью "Путь к славе открыт", а сам перешеек превратили в триумфальную дорогу.

— Ваше Величество, — сказал Потемкин, когда кареты въехали в Крым, — добро пожаловать в новую жемчужину вашей короны.

Крымские степи встретили путешественников ковром цветов. Потемкин специально выбрал время, когда полуостров был особенно красив.

По дороге к Бахчисараю кортеж останавливался в татарских деревнях, где местные жители в национальных костюмах приветствовали императрицу хлебом-солью и восточными танцами.

— Как относится к нам местное население? — спросила Екатерина у Потемкина.

— С уважением и благодарностью, — ответил светлейший князь. — Мы дали им мир, справедливость, возможность процветать.

**Бахчисарай. Июнь 1787 года.**

Посещение бывшей столицы Крымского ханства стало одним из самых символичных моментов путешествия. Ханский дворец был превращен в музей восточной роскоши.

Екатерина медленно прошла по залам, где когда-то принимали решения властители Крыма. У знаменитого Фонтана слез она остановилась.

— Какая печальная красота, — сказала императрица.

— Это символ прошлого, Ваше Величество, — ответил Потемкин. — Прошлого, которое ушло навеки. Будущее Крыма — в процветании под русской короной.

Бывший хан Шагин-Гирей, который формально сохранял титул, но жил в почетной ссылке, приветствовал императрицу.

— Ваше Величество, — сказал он, — благодарю за милость к моему народу.

— Все народы России равны перед троном, — ответила Екатерина. — Кто служит верно, тот найдет защиту и покровительство.

**Севастополь. Июль 1787 года.**

Кульминацией путешествия стало прибытие в Севастополь. Новая крепость и база флота должны были продемонстрировать военную мощь России на юге.

Севастопольская бухта представила зрелище, которое потрясло даже видавших виды европейских дипломатов. Сорок военных кораблей стояли в боевом строю, готовые к параду.

— Граф Фалькенштейн, — сказала Екатерина австрийскому императору, — что вы думаете об увиденном?

— Поразительно, мадам! Еще недавно здесь была пустынная бухта, а теперь — главная база русского флота.

Потемкин лично провел высоких гостей по крепости, показал арсеналы, доки, казармы.

— Светлейший князь, — спросил французский посол, — сколько времени потребовалось на строительство всего этого?

— Четыре года интенсивной работы, — ответил Григорий. — Но главное — это только начало. Через десять лет Севастополь станет неприступной твердыней России на юге.

Морской парад превзошел все ожидания. Корабли прошли перед императрицей, демонстрируя выучку экипажей и мощь артиллерии. Салют из тысячи орудий потряс воздух над бухтой.

— Теперь Черное море действительно стало русским озером, — сказал Иосиф II.

— Пока только северная его часть, — ответил Потемкин. — Но это уже немало.

**Возвращение в Петербург. Август 1787 года.**

Путешествие завершалось в атмосфере всеобщего триумфа. Европа была поражена масштабами русских достижений на юге. Дипломаты писали в свои столицы о "чуде", совершенном Потемкиным в Новороссии.

— Григорий Александрович, — сказала Екатерина в последний день путешествия, — вы показали миру новую Россию. Россию-созидательницу.

— Это наше общее дело, Ваше Величество, — ответил светлейший князь. — Мы сделали это вместе.

— Да, вместе. И теперь весь мир знает — Россия способна не только воевать, но и строить, не только разрушать, но и создавать.

Но не все европейские столицы радовались русским успехам. В Константинополе, Париже, Лондоне нарастала тревога. Усиление России на юге нарушало баланс сил в Европе.

Французский посол де Сегюр записал в итоговом донесении: "Путешествие императрицы — это вызов всей Европе. Россия демонстрирует готовность к новым завоеваниям."

А турецкий султан после получения отчетов своих агентов принял роковое решение — объявить войну России.

Триумфальное путешествие Екатерины II в Крым стало последним мирным торжеством Потемкина. Впереди его ждала последняя война, которая принесет ему новые победы, но станет и началом конца.

Апогей славы светлейшего князя достигнут. Теперь предстояло защищать созданное в смертельной схватке с врагами России.



 Часть III. Закат титана

 Глава 12. Последняя война

**Константинополь. Дворец Топкапы. Август 1787 года.**

Султан Абдул-Хамид I ходил по залу аудиенций как раненый зверь. Донесения о триумфальном путешествии русской императрицы по Крыму и Новороссии привели его в ярость. То, что еще недавно было турецкими землями, теперь стало витриной русской мощи.

— Великий визирь, — обратился он к Юсуф-паше, — сколько еще будем терпеть эти унижения?

— Светлейший падишах, русские провоцируют нас. Они хотят войны.

— Тогда дадим им войну! — воскликнул султан. — Пусть знают — Османская империя еще жива!

За столом военного совета собрались высшие сановники империи. Капудан-паша докладывал о состоянии флота, сераскер — о готовности армии.

— У нас есть преимущества, — говорил военный министр. — Флот по-прежнему сильнее русского. Крепости на Дунае неприступны. А главное — французы обещают поддержку.

— Какую поддержку?

— Деньги, оружие, военных советников. Король Людовик заинтересован в ослаблении России.

Султан кивнул. Франция традиционно поддерживала Турцию против России, видя в этом способ ограничить русскую экспансию.

— Хорошо. Объявляем войну. Но помните — на этот раз мы должны победить. Поражение будет означать конец империи.

**Петербург. Зимний дворец. Сентябрь 1787 года.**

Известие об объявлении Турцией войны застало Екатерину II за разбором бумаг после путешествия. Императрица не была удивлена — она понимала, что демонстрация русской мощи на юге неизбежно приведет к военному конфликту.

— Григорий Александрович, — сказала она Потемкину, — турки объявили войну. Готовы ли мы?

— Более чем готовы, Ваше Величество, — уверенно ответил светлейший князь. — У нас лучшая армия в мире, новый флот, неприступные крепости. А главное — мы сражаемся на своей земле.

— А союзники?

— Австрия выступит вместе с нами. Император Иосиф своими глазами видел наши достижения и понимает выгоды союза против турок.

Екатерина встала и подошла к карте. Театр предстоящих военных действий простирался от Балтики до Кавказа.

— Каков ваш план кампании?

— Наступление по трем направлениям, — Потемкин указал на карту. — Главная армия — на Очаков и Дунай. Кавказский корпус — на Батуми и Карс. Флот — господство на Черном море.

— А вы лично где будете командовать?

— На главном направлении. Очаков — ключ к устью Днепра. Возьмем его — и весь юг России будет в безопасности.

Император рицы было шестьдесят лет, и она понимала — это может быть последней большой войной в ее царствование. Нужно было закрепить все достигнутое и обеспечить России прочные позиции на юге.

— Действуйте, Григорий Александрович. Полностью вам доверяю.

**Кинбурн. Крепость у устья Днепра. Октябрь 1787 года.**

Первый удар турки нанесли по Кинбурнской крепости — небольшому укреплению, контролировавшему вход в Днепровский лиман. Это была проверка русской обороны перед главным наступлением.

Генерал Суворов, комендант крепости, встретил турецкий десант во всеоружии. Александр Васильевич был уже в зрелом возрасте, но сохранял юношескую энергию и гениальную способность к тактическим решениям.

— Братцы! — обратился он к солдатам перед боем. — Турки думают нас напугать. Покажем им, как дерутся русские!

Штурм Кинбурна продолжался целый день. Турки атаковали с моря и суши, но крепость держалась. Суворов лично водил солдат в контратаки, воодушевляя их собственным примером.

К вечеру турецкий десант был полностью уничтожен. Враг потерял более тысячи человек убитыми, русские — менее ста.

— Александр Васильевич, — сказал Суворову адъютант, — светлейший князь приказал доложить о ходе боя.

— Доложите: крепость цела, турки биты, русская слава не помрачена! — ответил полководец.

Победа при Кинбурне стала хорошим началом кампании. Она показала, что русские войска готовы к серьезной войне.

**Очаков. Турецкая крепость. Ноябрь 1787 года.**

Главной целью кампании был Очаков — мощная крепость в устье Днепра, которая контролировала выход в Черное море. Потемкин лично возглавил осаду этого ключевого пункта.

Очаков считался неприступным. Мощные стены, глубокие рвы, многочисленный гарнизон под командованием опытного Гази Хасан-паши. Турки были уверены — эта крепость остановит русское наступление.

— Иван Петрович, — обратился Потемкин к генералу Салтыкову, — каково ваше мнение о возможности штурма?

— Крепость сильная, ваше сиятельство. Штурм будет стоить больших потерь.

— А блокада?

— Можем попробовать взять измором. Но это займет много времени.

Потемкин внимательно изучал крепость в подзорную трубу. Опыт прошлых войн подсказывал — лобовой штурм будет кровавым, но и длительная осада рискованна.

— Будем действовать по обстоятельствам, — решил он. — Сначала попробуем склонить гарнизон к сдаче переговорами.

Но турки не собирались сдаваться. Гази Хасан-паша был опытным военачальником и понимал важность Очакова для обороны турецких владений.

**Ставка Потемкина под Очаковом. Декабрь 1787 года.**

Осада затягивалась. Русские войска окружили крепость плотным кольцом, но взять ее с ходу не удавалось. Потемкин проводил в ставке целые дни, разрабатывая планы штурма.

— Ваше сиятельство, — доложил полковник Кутузов, — турки совершили вылазку против наших траншей.

Михаил Илларионович был одним из самых способных офицеров в армии. Потемкин видел в нем будущего великого полководца.

— Отбили?

— Отбили. Но они показали, что дух гарнизона еще не сломлен.

— Тогда придется ломать силой.

Потемкин понимал — затягивание осады играет против России. В Европе формируется коалиция против русских успехов, и нужно как можно быстрее добиться решительной победы.

— Михаил Илларионович, — сказал он Кутузову, — готовьте штурм на завтрашний рассвет.

— Слушаюсь, ваше сиятельство!

**Штурм Очакова. 6 декабря 1788 года.**

Штурм начался на рассвете в сильный мороз. Русские колонны атаковали крепость с трех сторон одновременно. Впереди шли гренадеры с лестницами и фашинами, за ними — мушкетеры.

Потемкин наблюдал за боем с командного пункта, но когда атака одной из колонн захлебнулась, не выдержал.

— Господа офицеры! — крикнул он. — За мной!

Светлейший князь лично повел в атаку резервный батальон. Вид главнокомандующего, идущего в первых рядах, воодушевил всю армию.

— За веру! За царицу! За Отечество! — кричали солдаты, бросаясь на штурм.

Бой был жестоким. Турки сражались отчаянно, понимая, что отступать некуда. Но русская пехота, закаленная в многих боях, оказалась сильнее.

К полудню крепость была взята. Гази Хасан-паша погиб в бою, турецкий гарнизон частью уничтожен, частью захвачен в плен.

— Ваше сиятельство! — подбежал к Потемкину адъютант. — Крепость наша!

Григорий снял шапку и перекрестился.

— Слава Богу! Очаков взят!

Взятие Очакова стало переломным моментом войны. Теперь весь устье Днепра контролировала Россия, а турецкие позиции на Черном море были серьезно ослаблены.

**Яссы. Молдавия. Лето 1790 года.**

Война продолжалась уже три года. Русские войска одерживали победу за победой — Суворов разгромил турок при Фокшанах и Рымнике, флот под командованием Ушакова господствовал на Черном море.

Но Потемкин чувствовал усталость. Годы непрерывных войн и государственных забот давали о себе знать. Ему было пятьдесят один год — солидный возраст для XVIII века.

— Василий Степанович, — говорил он секретарю Попову, — пора заканчивать войну.

— Но ведь мы побеждаем, ваше сиятельство!

— Именно потому и пора заканчивать. Победу нужно уметь остановить вовремя.

— А что с Константинополем? Вы же мечтали взять проливы...

Потемкин задумчиво посмотрел на карту.

— Мечтал. И, возможно, мог бы взять. Но цена была бы слишком велика. Вся Европа объединилась бы против России.

Он встал и подошел к окну.

— Знаете, Василий Степанович, что я понял за эти годы? Истинное величие не в том, чтобы завоевать как можно больше, а в том, чтобы создать что-то прочное и долговечное.

— Вы об этом сожалеете?

— Не сожалею. Я сделал для России больше, чем мог мечтать любой государственный деятель. Создал флот, построил города, присоединил Крым. Этого достаточно для одной жизни.

**Ясский мир. Январь 1792 года.**

Мирные переговоры с Турцией проходили в молдавском городе Яссы. Потемкин лично руководил российской делегацией, стремясь добиться максимально выгодных условий.

— Господа, — обращался он к турецким представителям, — Россия готова к миру, но мир должен быть справедливым и долговечным.

Турки, потерпевшие ряд сокрушительных поражений, были вынуждены идти на уступки. По условиям Ясского мира Россия получала:
- Очаков с округой
- Границу по Днестру
- Право свободного мореплавания по Черному морю
- Подтверждение российского суверенитета над Крымом

Это была большая победа, хотя и не полная. Константинополь и проливы остались в руках турок.

— Светлейший князь, — сказал один из русских дипломатов, — не слишком ли мягкие условия?

— Нет, — ответил Потемкин. — Мы взяли то, что могли удержать. А для большего нужна была бы коалиционная война с половиной Европы.

Он не знал, что подписывает свой последний договор.

**Дорога из Ясс. Октябрь 1791 года.**

Потемкин возвращался из Ясс в расстроенном состоянии здоровья. Годы непрерывного напряжения, стрессы войны, бесконечные заботы о государственных делах подорвали его могучий организм.

— Ваше сиятельство, — сказал лейб-медик Массо, — вам необходим отдых. Нужно ехать лечиться в Карлсбад или хотя бы в Петербург.

— Некогда, доктор, — ответил Григорий. — Дел слишком много. Нужно обустраивать новые земли, развивать торговлю, готовиться к следующей войне.

— Какой следующей войне? Мир только что подписан!

— Мир — это передышка, доктор. Турки никогда не смирятся с потерями. Через десять-пятнадцать лет все повторится.

Потемкин не ошибался. Его стратегическое мышление работало безотказно даже в болезни.

Но силы иссякали. В дороге ему становилось все хуже — лихорадка, слабость, боли в животе.

— Василий Степанович, — сказал он Попову, — если что случится, передайте государыне — я служил ей верно до последнего дыхания.

— Что вы говорите, ваше сиятельство! Вы поправитесь!

— Не знаю, друг мой. Чувствую — силы на исходе.

**Степь между Яссами и Николаевом. 5 октября 1791 года.**

Потемкин попросил остановить экипаж. Он больше не мог переносить тряску в карете и хотел умереть под открытым небом, в степи, которую всю жизнь любил и обустраивал.

Слуги расстелили ковер на траве, уложили умирающего князя. Над головой простиралось бескрайнее осеннее небо, вокруг — степь, которую он превратил из пустыни в цветущий край.

— Василий Степанович, — прошептал Потемкин, — запишите мои последние слова.

— Слушаю, ваше сиятельство.

— Государыне... передайте государыне, что я любил ее всю жизнь. И что города, которые мы построили... будут вечным памятником нашей любви и нашему служению России.

Попов плакал, записывая эти слова.

— Еще что-нибудь, ваше сиятельство?

— Херсон... Севастополь... Екатеринослав... — Григорий перечислял свои творения. — Пусть живут и процветают. Пусть служат России веками.

Он закрыл глаза и затих. Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический скончался в ночь на 5 октября 1791 года в возрасте пятидесяти двух лет.

Человек, который изменил карту мира, создал из ничего целую цивилизацию, превратил русскую императрицу в Екатерину Великую, ушел из жизни в расцвете творческих сил.

Но дело его было сделано. Новороссия стала неотъемлемой частью России, Черное море — русским озером, а имя Потемкина — символом величия и созидательной мощи.

Эпоха титана закончилась. Началась эпоха его наследия.

 Эпилог. Бессмертие

**Петербург. Зимний дворец. 8 октября 1791 года.**

Курьер прискакал в Петербург на третий день после смерти Потемкина. Он нашел императрицу Екатерину II в рабочем кабинете за составлением указа о новых льготах для переселенцев в Новороссию.

— Ваше Величество, — дрожащим голосом произнес он, — скорбное известие. Светлейший князь Потемкин-Таврический... скончался.

Перо выпало из рук императрицы. Она медленно поднялась с кресла, словно не веря услышанному.

— Что вы сказали?

— Князь Потемкин скончался пятого октября в дороге из Ясс. Вот его последние слова...

Екатерина взяла листок и прочитала последнее послание мужа. Слезы потекли по ее щекам — впервые за многие годы самодержица всероссийская плакала при постороннем.

— Оставьте меня, — тихо сказала она.

Когда курьер ушел, Екатерина заперла дверь кабинета и разрыдалась. Она потеряла не только самого талантливого сановника, но и мужа, друга, соратника. Человека, который понимал ее лучше, чем она сама себя.

На столе лежала карта России с пометками Потемкина — планы новых городов, дорог, каналов. Все это теперь осталось без своего создателя.

**Херсон. Октябрь 1791 года.**

Весть о смерти основателя города потрясла весь Херсон. Жители — русские, украинцы, греки, немцы — все как один вышли проводить в последний путь человека, который дал им новую родину.

— Наш отец умер, — говорили люди. — Кто теперь о нас позаботится?

Мастер Афанасьев, строивший корабли по чертежам Потемкина, стоял у могилы основателя города и думал о том, что эпоха заканчивается.

— Прощай, ваше сиятельство, — сказал он. — Мы не забудем, кто дал нам эту жизнь.

Похороны Потемкина в Херсоне стали народным траурным праздником. Десятки тысяч людей пришли проводить в последний путь создателя Новороссии.

**Севастополь. 1791-1792 годы.**

Адмирал Ушаков получил известие о смерти Потемкина на флагманском корабле "Рождество Христово". Федор Федорович понимал — флот потерял не просто покровителя, а духовного отца.

— Господа офицеры, — сказал он на траурном собрании, — мы обязаны князю всем. Этим флотом, этой базой, этими победами. Лучший памятник ему — наша верная служба России.

Черноморский флот, созданный Потемкиным, продолжал расти и крепнуть. В войне 1798-1800 годов адмирал Ушаков блестяще проявил себя в Средиземном море, доказав, что русские моряки не уступают лучшим флотам мира.

В 1853-1856 годах во время Крымской войны Севастополь выдержал одиннадцатимесячную осаду объединенных сил Англии, Франции и Турции. Город пал, но его героическая оборона потрясла мир и стала символом русской стойкости.

— Князь Потемкин строил на века, — говорили защитники Севастополя. — Эти стены выдержат любую бурю.

**Екатеринослав. 1800-е годы.**

Город, названный в честь императрицы, стал крупнейшим промышленным центром юга России. Металлургические заводы, машиностроительные предприятия, угольные шахты — все то, что планировал Потемкин, воплощалось в жизнь.

Местные жители свято хранили память об основателе города. В центре была установлена статуя светлейшего князя с надписью: "Создателю Новороссии от благодарных потомков".

Во время революции 1917 года памятник пытались снести, но рабочие завода встали на его защиту.

— Потемкин дал нам работу и хлеб, — говорили они. — Мы не дадим разрушить память о нем.

**Одесса. XIX век.**

Город, основанный уже после смерти Потемкина, но по его планам, стал жемчужиной Черного моря. Крупнейший порт, торговый центр, культурная столица юга России.

Приезжавшие в Одессу иностранцы удивлялись:

— Как русские сумели создать такой европейский город в далекой степи?

— Это не русские создали, — отвечали местные жители. — Это Потемкин создал. Он и мертвый продолжает строить города.

**Петербург. 1796 год. Смерть Екатерины II.**

Императрица Екатерина II умерла через пять лет после Потемкина. Говорили, что она так и не оправилась от его смерти. В последние годы жизни она часто говорила о муже, перечитывала его письма, вспоминала совместные планы.

— Мы должны были умереть вместе, — сказала она перед смертью. — Без него империя уже не та.

Новый император Павел I не любил ни мать, ни ее фаворитов. Он приказал убрать портреты Потемкина из дворцов, переименовать некоторые созданные им города.

Но изменить историю было невозможно. Новороссия жила и развивалась по законам, заложенным светлейшим князем.

**1812 год. Отечественная война.**

Когда Наполеон вторгся в Россию, города Потемкина стали одним из источников сопротивления. Херсонские корабли блокировали Дунай, екатеринославские заводы ковали оружие, одесские купцы финансировали ополчение.

Фельдмаршал Кутузов, ученик Потемкина, говорил:

— Григорий Александрович и после смерти сражается за Россию. Созданная им Новороссия кормит и вооружает нашу армию.

В решающей битве при Бородине многие офицеры носили на груди портреты Потемкина как талисман.

**1854-1856 годы. Крымская война.**

Самым тяжелым испытанием для наследия Потемкина стала Крымская война. Англия и Франция решили сокрушить русскую мощь на Черном море, захватив Севастополь.

Одиннадцать месяцев длилась осада города. Защитники сражались с героизмом, достойным своих предков. Адмиралы Корнилов, Нахимов, Истомин продолжали традиции Ушакова.

— Мы защищаем не просто крепость, — говорил Нахимов. — Мы защищаем дело Потемкина, честь русского флота.

Севастополь пал, но его оборона стала легендой. А через двадцать лет город был восстановлен еще более мощным, чем прежде.

**1917 год. Революция.**

Революция смела старую Россию, но города Потемкина остались. Херсон, Николаев, Днепропетровск (бывший Екатеринослав), Одесса, Севастополь — все они стали центрами новой, советской цивилизации.

Большевики пытались вычеркнуть имя Потемкина из истории как "царского прихвостня". Но народ помнил, кто создал их города, дал им работу и процветание.

— Был Потемкин барином, а дело делал народное, — говорили рабочие. — Город строил не для себя, а для нас.

**1941-1945 годы. Великая Отечественная война.**

В годы войны города Потемкина стали крепостями сопротивления фашизму. Севастополь держался 250 дней, Одесса — 73 дня. Херсон и Николаев были превращены врагом в руины, но возродились из пепла.

— Князь Потемкин строил эти города навечно, — говорили защитники. — Мы не дадим врагу их уничтожить.

Маршал Толбухин, освобождавший Крым, приказал сохранить все памятники Потемкину:

— Как ни относись к царскому режиму, а Потемкин — это наша история. Наша гордость.

**Наше время. XXI век.**

Прошло более двухсот лет со дня смерти Потемкина, но его творения живы. Севастополь остается главной базой флота. Херсон — центром кораблестроения. Днепр — промышленным гигантом. Одесса — жемчужиной Черного моря.

Туристы со всего мира приезжают посмотреть на "потемкинские города". Историки изучают его методы колонизации и градостроительства как образцовые.

В каждом из основанных им городов стоит памятник светлейшему князю. На постаментах — разные надписи, но смысл один: "Создателю нашего города от благодарных потомков".

**Уроки истории**

Что же сделал Григорий Потемкин для России и мира?

Во-первых, он показал, что можно быть великим государственным деятелем, не имея знатного происхождения. Его карьера доказала: в России талант важнее родословной.

Во-вторых, он создал модель эффективного освоения новых территорий. Его методы колонизации изучались и копировались в разных странах.

В-третьих, он доказал, что империя может расширяться не только силой, но и созиданием. Лучший способ удержать завоеванные земли — превратить их в процветающие регионы.

В-четвертых, он показал пример плодотворного сотрудничества между правителем и подданным. Союз Екатерины и Потемкина стал образцом эффективного государственного управления.

Но главное — он оставил после себя не просто города и флот, а традицию служения. Традицию, согласно которой государственный деятель должен думать не о личной выгоде, а о благе страны и народа.

**Память**

В центре Севастополя до сих пор стоит памятник князю Потемкину. Бронзовая фигура обращена лицом к морю — к тому Черному морю, которое он сделал русским.

На постаменте высечены слова: "Светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому, создателю Черноморского флота и Новороссии, от благодарной России".

Каждый год 5 октября, в день смерти Потемкина, к памятнику приходят люди. Приносят цветы, читают стихи, вспоминают историю.

— Он был великим человеком, — говорят старожилы. — Таких больше не рождается.

— Почему не рождается? — возражают молодые. — Рождаются. Просто не каждому выпадает такой шанс изменить мир.

Может быть, они правы. Может быть, в каждом поколении есть свои потемкины — люди, способные создавать цивилизации и менять ход истории.

Но для этого нужны не только талант и энергия. Нужны еще и обстоятельства, и удача, и готовность заплатить любую цену за великую мечту.

Григорий Потемкин заплатил эту цену сполна. Он отдал России всего себя — ум, силы, здоровье, жизнь. И получил взамен бессмертие.

Бессмертие в камне городов, которые он построил.
Бессмертие в стали кораблей, которые он создал.
Бессмертие в благодарной памяти народа.

**КОНЕЦ**

---

*Светлой памяти всех, кто строил и защищал города князя Потемкина*