Глава 5. великий оратор мысль сказана народ молчит

ГЛАВА 5. ВЕЛИКИЙ ОРАТОР
— Мысль сказана — народ молчит. Значит, потрясены! — Алимпаша.

В жизни каждого народа случаются эпохи, когда на авансцену выходит фигура, чья речь способна сотрясать воздух и разум, но чаще — только воздух. Именно таким глотком горячего воздуха стал Алимпаша, когда в 2014 году, под аплодисменты и подмигивания чиновников высокого ранга, он воссел на трон главы исполнительной власти Шамкирского района.

Местные говорили, что унаследовал он кресло от Веисова, как невеста — старое свадебное платье: с пятнами, но с историей. Впрочем, Алимпаша сразу взялся за дело. Засучив рукава, в прямом и переносном смысле, он принялся выплескивать на население всё то, что сдерживал годами, будучи платным тамадой на деревенских свадьбах. Его микрофон в прошлом знал и «Губит людей не пиво…», и «Кто не танцует — тот с налоговой!». Но теперь... теперь его слушали вынужденно.

Первым его указом было не улучшение дорог, не борьба с коррупцией, а... организация бесконечных совещаний. В день он устраивал по четыре, а иногда и пять речевых марафонов, к которым привлекал не только всё руководство района, но и всех, кто не успел убежать: фермеров, бизнесменов, библиотекарей, даже учителей физкультуры.

Совещания шли часами. Молчал один Шамкир — говорил один Алимпаша. Никому не удавалось вставить ни слова: воздух был плотно занят его монологами. Его речи текли, как Кура в разлив: широкие, мутные, непредсказуемые. Он говорил и говорил, как будто боялся, что молчание могут расценить как проявление интеллекта.

— Я хочу, чтобы вы поняли, что я уже давно всё понял! — часто кричал он, стуча ладонью по столу, как дирижёр в истерике.

Кем он только не был в своих речах! То он поднимал руку, как Муссолини, и буравил зал глазами, будто гипнотизёр со скидкой. То, надев кепку, декламировал, как Ленин на броневике, а то вдруг срывался на крик, придавая своей речи интонации, напоминающие Гитлера, которого, по слухам, он изучал не по книгам, а по кинохронике.

Вид у него при этом был такой, как будто он ведёт войну не с проблемами района, а с невежеством вселенной. Порой его заносило: он мог сравнить состояние местной канализации с судьбой великой цивилизации. Его вдохновляла собственная риторика — он входил в раж, пьянел от каждого слова, которое слетало с его уст, как откровение. Иногда казалось, что он влюблён в звук собственного голоса сильнее, чем в любые программы развития.

В перерывах между совещаниями, не давая отдохнуть даже стенам, он вызывал к себе простых работников: механизаторов, учителей, ветфельдшеров. Каждому устраивалась персональная лекция на тему «Как правильно жить, когда у руля Алимпаша».

Шамкир в те годы погрузился в безмолвие. В районе актив со всеми чиновниками превратился в прозаседавшихся. Люди не работали — они заседали. Программа дня включала:

Слушать Алимпашу.

Слушать Алимпашу.

Аплодировать.

Снова слушать Алимпашу.

Обсудить, что он имел в виду.

Сделать вид, что поняли.

Говорили, что некоторые участники совещаний уже не отличали свои мысли от его, а один молодой бухгалтер однажды проснулся в холодном поту, выкрикивая: «Народу нужен вектор!»

Такой был стиль правления Великого Оратора. Он не строил, не развивал, не менял. Он озвучивал. А если кто-то осмеливался сказать: «Может, хватит совещаться и пора что-то сделать?» — тот таинственно исчезал… в рабочей группе по организации следующего совещания.