Почему бунт против Бога ведет в плен к дьяволу

Почему бунт против Бога ведет в плен к дьяволу…

Человек - странник меж двух бездн. Над ним - безмерная лазурь небес, под ним - черная пропасть, в которой шепчутся тени. И стоит он, безумец, на краю, то взывая к свету, то соблазняясь мраком. Ибо душа его - поле вечной битвы, где ангелы скрещивают мечи с демонами, а он, слепой и мятежный, сам не ведает, чью сторону избрал. 

Отвернуться от Бога - не значит просто усомниться. Нет, это - падение в иной закон, в иную веру. Это - бегство из храма в пустыню, где ветер воет проклятиями, а на песке уже видны следы когтей. Ибо дьявол не спит. Он ждет. Он знает, что рано или поздно усталая душа, измученная собственным бунтом, захочет опереться на что-то, даже если это будет обугленная рука ада. 

Кто отрекается от света, тот не остается в пустоте. Природа не терпит вакуума: опустевший алтарь быстро заполняют идолы. И тогда гордость становится новой святыней, страсть - молитвой, а отчаяние - евангелием. Человек, возомнивший себя богом, вскоре обнаруживает, что поклоняется совсем иному - тому, кто издревле шептал: «Будете как боги». Но какая насмешка! Какая горькая цена! Вместо величия - тщеславие, вместо свободы - рабство, вместо истины - вечный обман. 

Взгляните на примере русской романтической литературы, - фигура Демона Лермонтова воплощает ключевые парадоксы романтического мироощущения - это не просто падший ангел христианской традиции, но сложный психологический архетип, в котором отразились характерные для эпохи бунтарские порывы и метафизические терзания. Его образ становится художественным воплощением той "мировой скорби", что охватила романтических героев 19 века. В этом гордом духе, проклявшем небеса, угадываются черты байронического героя, фаустовского мятежника и вместе с тем - глубоко русского страдальца, чья ненависть к божественному порядку оборачивается мучительной, неутоленной тоской по утраченной гармонии. Его вечное странствие по пустыням собственного "я" - это метафора духовного кризиса современного человека, разуверившегося в традиционных ценностях, но не нашедшего им достойной замены. Даже в своем богоборчестве этот демон остается трагически привязанным к тому, что отрицает - его яростное отвержение небес есть лишь извращенная форма любви, а презрение к миру - оборотная сторона неутоленной жажды идеала.

Но что же человек? Он слаб. Он ищет оправданий. Он говорит: «Я не верю», но в глубине души боится, что вера была правдой. Он кричит: «Нет Бога!», но дрожит при мысли, что, быть может, Он есть - и отвернулся. И тогда, в этом жутком одиночестве, дьявол является не как искуситель, а как единственный «друг», единственный «утешитель». «Ты прав, - шепчет он, - ты одинок, мир жесток, а небо пусто. Но я с тобой». И душа, жаждущая хоть какого-то тепла, соглашается на этот союз. 

Но адское пламя не греет - оно лишь притворяется огнем домашнего очага. И рано или поздно человек понимает, что променял живую воду на мираж. Вот тогда приходит истинное отчаяние - не то юношеское, романтическое, а холодное, как лед в груди. Он осознает, что был обманут, что его бунт был лишь марионеточным танцем, а настоящим кукловодом был тот, кто смеялся в тени. 

Есть ли выход? Возможно. Но для этого надо признать, что тьма - это всего лишь отсутствие света. Что дьявол силен лишь тогда, когда Бог изгнан из сердца. Что даже самая глубокая пропасть - еще не ад, пока вверху мерцает хоть одна звезда.
Но многие ли решатся поднять взор к небу?..