3. 12 Казнь Джека

Ведьмы гиблого леса
Часть III Суд человеческий
Глава 12 Казнь Джека

Джек промаялся до рассвета, слоняясь по душной и сырой подземной камере, за решеткой, как загнанный зверь. Безжизненное тело его возлюбленной стражники бросили на тюфяк на полу, и когда ему надоедало ходить из угла в угол, он садился рядом с ней, в отчаянии хватаясь руками за голову. Вся жизнь проносилась перед глазами, и молодой человек прощался с ней, со всеми ее радостями и горестями, с несбывшимися мечтами, рухнувшими планами и надеждами, с друзьями и неприятелями, со своей любовью и ненавистью.

В подземелье было темно хоть глаз выколи. Ни одного, даже самого маленького оконца в камере не было, и охотник истомился от чувства неизбежности в ожидании рассвета. Но вот послышались голоса стражников, заскрежетал замок, и страх смерти еще сильнее схватил за горло, и Джек почти почувствовал, как наяву, веревку на своей шее.

Дверь отворилась, ворвался свет факелов, и появился высокий человек в черном плаще с капюшоном, закрывавшем его лицо. Мелькнула мысль, что пожаловал палач, чтобы пытать и мучить, но потом парень вспомнил, что обязанности палача взял на себя Кристиан, который уже сказал о том, что пытать его незачем. Но вдруг судьи передумали? У страха глаза велики, и у Джека захолонуло сердце. Человек в черном приблизился, откинул капюшон, и он узнал отца Говарда. Молчаливый, суровый, как будто постаревший за эту ночь, священник стоял перед ним со Святой Библией, перебирая четки. У молодого человека вырвался вздох облегчения, но тут же он понял, что настало утро, и святой отец спустился сюда, чтобы принять его последнюю исповедь. Джек собрал иссякшую волю в кулак, он держался и храбрился всю ночь, но теперь не выдержал и заплакал.

--- Страшно умирать, - произнес он, губы его дрожали. – Грехи ужасают.
--- Будем надеяться на милосердие Божие, - вздохнул священник. – Ты молись Господу, как мытарь: «Боже, будь милостив ко мне грешному!» Или как благоразумный разбойник, который принял распятие, как справедливое наказание за совершенные преступления, и покаялся. И тебя тоже помянет Господь в Царствии Своем… Исповедайся, сын мой, за всю жизнь, время терпит. И помни, что святые говорят, что даже весь ад с его бесами не сделает больше, чем на то будет Божья воля, потому что князь мира сего осужден, и с другими ангелами тьмы соблюдается в узах на суд последнего дня.

Джек опустил голову, смахнул слезы и долго каялся. Приняв причастие, он просветлел и несколько успокоился.

На городскую площадь его везли на телеге вместе с окоченевшим трупом Мэри, от которого уже исходил тлетворный запах. Столпившиеся люди молча смотрели им вслед, и во взглядах Джек угадывал такой страх и почти ужас, какой испытывал сам. И когда уже подъехали к эшафоту, и он увидел виселицу, приготовленную для него, этот страх смерти окончательно сковал его по рукам и ногам, и он как будто прирос к месту.

На земле у помоста был сложен хворост для костра, и Джек в последний раз, взглянув на застывшее посиневшее лицо Мэри, мысленно с ней попрощался.

Вперед вышел судья и зачитал приговор о казни через повешение придворного охотника Джека Найта за укрывательство преступницы и пособничество в мракобесии. Тело женщины, по имени Мэри Уорд, уличенной в убийстве своего ребенка с целью угождения дьяволу, решено было сжечь. По старинке, дабы душа этой проклятой грешницы никогда не смогла покинуть геенну огненную.

После этих слов какая-то древняя старушка, святая простота, перекрестившись, подбросила на кучу хвороста связку веток, которую принесла с собой. Кристиан стащил с телеги тело Мэри и положил его на этот хворост, после чего поджег факелом. Затрещали ветки, посыпались огненные искры, костер быстро разгорелся, и пламя взметнулось в небо.

Джека возвели на эшафот, и Кристиан набросил ему петлю на шею. Судья, стоявший рядом, провозгласил:

--- Приговоренный к смерти! Вам дается последнее слово!

Толпа замерла в ожидании, и в оглушительном наступившем безмолвии слышно было даже, как горит огонь.

Джек невидящим взором окинул публику.

--- Мэри ни в чем не виновата! – выкрикнул он. – Она была святой женщиной! Только я… Только я один… Все ее несчастья на моей совести!

Он зажмурил глаза, Кристиан дернул рычаг, дверца в полу под ногами откинулась вниз, веревка рванулась и натянулась, сломав шею.

Толпа охнула, женщины закрыли лицо руками.

--- Повезло, - мрачно заметил Кристиан. – До вечера провесишь без приключений.

Судья удалился. Люди в страхе разбредались, возвращаясь к насущным делам. Кристиан остался приглядеть за костром, чтобы пламя случайно не перекинулось на помост. Он смотрел то на огонь, то на погибшего друга, и горечь преступной решимости медленно сменялась тяжелой скорбью.

--- Прощай, - тихо сказал он. – Если можешь, прости.