Гололёд

               

     Интересно было посмотреть жителям других областей, как киевляне, сидя на чемоданах, портфелях и просто задах, ехали по тротуарам, отталкиваясь руками как безногие на тележках. Это было в гололёд 10 декабря и об этом показывали по всем каналам. Но коммунальщики отследили ситуацию, доложили мэру, тот провёл совещание, дал приказ и уже к вечеру этого 10 декабря дорожки стали посыпаться золой и прахом, то есть солью с песком. А к утру движение пешеходов совсем наладилось.
     Да, киевлянам было нечего завидовать. Но ведь непогода и прочие неприятности на географию не смотрят и мест не выбирают. Так и тут от гололёда пострадала не только столица,но и её ближайший сосед Житомир.
     Кажется, гололёд. Подумаешь, какая сущая мелочь. Ну посиди дома пару-тройку дней, пережди это неудобство, да и иди куда надо. Так-то оно так. Ну а если, допустим, вам зачем-то понадобилось на работу? Или, предположим, вы старик и по крайней своей непоседливости вам нужно сгонять в аптеку за мочегонным? И вы ломаете, Боже упаси, шейку бедра? Тогда это уже не мелочь, а в половине случаев финал. С грехом пополам срастя, да и то не до конца, ногу, сидит потом со старухой у окна, боясь спускаться и подниматься, чтобы не доломать её до конца и наблюдает  времена года. А потом тихо угасает без моциона. Сколько таких умерло после поломки шейки бедра? Нет статистики. Писали даже в каком-то журнале, что Иван Поддубный тоже умер в старости, сломав шейку бедра и скончавшись от инфаркта. Но другие писали, что это всего лишь легенда и прославленный борец, «чемпион чемпионов», умер в старости от голода, потому что мало ел. Советская власть косо посмотрела на то, что в оккупированном Ейске старик вечера просиживал в фашистской бильярдной, подхарчевываясь там и рассказывая почтительно слушающим шарфюрерам и оберлейтенантам о своей победе на чемпионате мира 1903 года в Париже над Раулем Буше. Вернее, в первый раз он проиграл французскому чемпиону, потому что коварный Рауль втёр в свою кожу оливковое масло и ускользал от медвежьих захватов Поддубного как заяц. Но потом, уже не в Париже, он завязал француза чуть ли не на узел.
     После освобождения Ейска старика не тронули, но дали такой маленький паёк, что он стал доходить с голоду. Поддубный обменивал свои медали и кубки на еду, но в конце-концов и они закончились, и он умер.
     Вот что может натворить гололёд, то есть жизнь на оккупированных территориях.
     Утром 10 декабря, когда киевляне ездили на чемоданах и барсетках, Юлий Ефимович Паславский, но не в Киеве, а в Житомире, где ещё ничего не знали, вышел из дому. Он жил с женой Оксаной Юзефовной в самом центре, на углу Большой Бердичевской и Театральной, на пятом этаже. Во времена советской оккупации Большая Бердичевская была «Карла Маркса», но потом её, слава Богу, опять переименовали, вернув историческое название, потому что она и вправду вела через город и сворачивала на Бердичев и Винницу. А Театральная так и была всегда Театральной, при всех властях ведя к театру.
     Юлий Ефимович жил на углу этих двух улиц в шикарной сталинке. Он был не последним человеком в районной Раде и мог себе позволить жить в этом наследии тоталитарных времён.
     Юлий Ефимович вышел на улицу 10 декабря и вдруг, ступив с крыльца, к крайнему своему изумлению, плавно поехал по дорожке вниз со двора. Описав дугу, он выехал на Большую Бердичевскую, пошатнулся, сказал: «Йо-о…» - и в страхе опустился на пятую точку.
     Только тут он понял, что когда выглядывал перед выходом из окна, то Большая Бердичевская блестела в лучах фонарей вовсе не от дождя, а от тонкой корки льда, самой мерзкой из корок, получаемой, когда сверху сыплет дождевая перхоть, а снизу подмораживает. Юлий Ефимович осторожно приподнялся, посмотрел в один конец Большой Бердичевской, где была его работа, в другой, в направлении Майдана Згоды, отметил вдалеке несколько лежащих и копошащихся точек, надел перчатки и, встав на четвереньки, пополз в свою районную Раду.

         2020 г.