Анархист

                «Анархист»
                (фрагмент нового романа «Старый конь»)
       Пётр Алексеевич пробудился только после полудня. Приведя себя в порядок, он спустился на первый этаж, на последней ступеньке лестницы громко провозгласил: «Дамы и господа, доброе утро!».
       Из ближней двери выскочил донельзя заждавшийся хозяин дома в ярком домашнем костюме, на ногах красовались расшитые замысловатым цветком войлочные туфли. Улыбался господин Трифов очень искренне, но улыбка крайне не шла его грубо слепленному лицу, оно становилось настолько неприятным, что гость тяжело вздохнул, предпочитая в первый ялтинский день все же сначала увидеть друга -доктора или, хотя бы, горничную Любашу.
       Хозяин, приговаривая какие-то приветственные банальности, Иванов даже прислушиваться не стал, повлёк своего нового жильца в комнату, показанную вчера как столовая. На круглом столике Петра Алексеевича ожидал завтрак, совсем остывший. Господин Трифов приподнял накрахмаленную салфетку, накрывавшую тарелочки, и немного смутился. Извинившись, он подхватил поднос  с завтраком и бесшумно покинул комнатку.
       Пётр Алексеевич втиснулся в узкое кресло у окна и развернул оставленную на столе свежую газету. Получить никем нечитанные листки было приятно, но титулярный советник в отставке успел только просмотреть заголовки первой полосы. В дверях, все также бесшумно, несмотря на свой огромный рост и приличные габариты, материализовался господин Трифов. Хозяин торжественно держал новый, более широкий, поднос, на котором громоздились оплетённая бутылка вина, высокие хрустальные стаканы, на широкой тарелке горкой высилась ветчина и вяленное мясо. Оставшееся пространство занимала глубокая глиняная миска с луком, мочёным чесноком и черемшой.
       - Кому нужен этот английский завтрак, когда на дворе уже полдень! - наилюбезнейшим тоном произнёс Вадим Никодимыч, таким тоном, чуть ласковым, чуть заискивающим, обычно разговаривают с ребёнком. - Давайте-ка мы с вами, дорогой Пётр Алексеевич, по походному!
       Иванова передёрнуло. «Господи, пронеси!».
       - Спасибо, очень тронут вашим гостеприимством, но прикажите, пожалуйста, подать чаю.
       - Это мадера, - проникновенным голосом произнёс господин Трифов и нежно оглядел немалых размеров бутылку.
       - И все же, хотелось бы получить чаю. Распорядитесь?
       - Увы, господин Иванов, - Вадим Никодимыч явно обиделся. - Не получится, некому-с. Вчера новых гостей на ждали-с, кухарка отпущена на весь день. Лидия Михайловна предложила свои услуги мадам в походе за покупками, доктор сопровождает дам. Обедать собираются в ресторане на набережной, зайдут за вами часам к пяти.
       - О, Господи! - пробормотал Пётр Алексеевич и посмотрел на бутылку.
       Трифов выдвинул поднос чуть вперёд, приглашая.
       - Нет, всё-таки чаю.
       Помаявшись, Вадим Никодимыч пристроил поднос на комодик у двери и отправился на кухню заваривать чай свалившемуся на его голову питерскому снобу. Пётр Алексеевич развернул газету, в первую очередь его заинтересовали известия с румынского фронта. Просмотрев сводку наскоро, прикрыл на минуту глаза и, помолившись, поискал информацию о городках, возле которых, судя по последнему письму, воевал его сын. Но ни одного упоминания не нашёл и сердце вновь тягостно защемило.
       Поставив перед гостем стакан чаю и вполне сносно поджаренный хлеб, Вадим Никодимыч вернулся к своему подносу, не стесняясь, плесканул в стакан мадеры и выпил залпом всю щедро налитую порцию. Пожевав с аппетитом несколько ломтиков вяленного мяса, господин Трифов налил ещё полстакана и уселся напротив Иванова. Тот вздохнул и свернул газету.
       - Как в Петрограде? - последовал ожидаемый вопрос.
       - Что именно вас интересует?
       - В целом, - Вадим Никодимыч повёл рукой, как бы охватывая нечто, обозначающее мiр за окном, и уставился на свой хрустальный стакан.
       - В целом как и везде, война, переживания. Государь в Ставку ещё не отбыл, если вас это интересует.
       - Это, конечно, это - да. У нас вот тоже скоро прибытие ожидается. Члены императорской фамилии! Не шутка! - он отпил приличный глоток и продолжил. - А дамы-с как?
       - Что вы имеете ввиду?
       - Ну, дамы, столичные, как?
       - Устраивают комитеты. Работают для армии.
       - Что все? - не поверил Трифов и отпил ещё глоток.
       - Те, кто чувствует призвание и потребность. Все для фронта.
       - Приобщаются, значит, понятно, - слова он начал произносить нараспев. - А какие политические веяния, позвольте полюбопытствовать?
      Пётр Алексеевич промолчал. Допив остававшееся в стакане вино, Вадим Никодимыч резко вскочил и его качнуло в сторону Иванова. «Как быстро он набрался», подумал Иванов, «недаром мадеру нахваливал, крепкая».
      - А я вот, изволите видеть, анархист, - вдруг заявил хозяин дома и начал прохаживаться от стены к стене, слегка покачиваясь, медленно, но верно приближаясь к подносу на комоде возле двери.
      Иванов вздохнул и, не стерпев, выругался. Об анархистах экс-титулярный советник знал всё, или почти всё, и отношение к ним было особое. На протяжении всей своей службы как «частное лицо» Иванов без устали доказывал английскую руку в создании анархистского движения в Российской империи и не терпящую промедления необходимость нейтрализовывать анархистов также как обезвреживают немецких шпионов. Знакомясь с отчётами других агентов, он был потрясён неприкрытым цинизмом основных, так сказать, идеологов. Их демагогия была сущей отравой для молодых умов, не получивших ещё ни образования, ни элементарного жизненного опыта.
      Слушая разглагольствования Вадима Никодимыча, его гость пытался понять - набрался Трифов новых идей из брошюрок по теории анархо-коммунизма или настоящий адепт, и намерен выполнять чёткие цели первых лондонских съездов - прямое нападение, массовое и личное, на угнетателей. Знает ли, что для «тихих преобразований» Кропоткина, поклонник мадеры должен идти убивать и гибнуть сам?
      Не удержался и задал вопрос. Почему столь радикальные идеи не воплощаются в Британской империи, там, где зародился самый тяжкий эксплуататор современности, английский капиталист? И горько пожалел о своей неосторожности.
      К возвращению загулявшей в городе компании, Иванов изнемогал от путанных концепций Вадима Никодимовича,но никак не мог улучшить момент и сбежать в свою комнату, на улицу, куда угодно, хоть к чёрту на рога!
      Появление Лидии Михайловны мгновенно положило конец красноречию местного «анархиста». Дама аккуратно пристроила маленькие пакетики на комод, закуски от настоящего, петербургского, Кюба она не доверила никому. Подцепив мужа под руку позвала «Доктор, помогите мне!». Но на помощь,в один взгляд оценив состояние барина, подоспела Любаша,вовремя подхватив вконец опьяневшего хозяина дома, плотно прижавшись боком, чем доставила тому несколько приятных секунд .
- Лидия Михайловна! - докладывал заплетающимся языком Трифов. - Я как приказано, развлекал-с!
- Иван Яковлевич! - возмущённо произнёс Иванов, с трудом вытаскивая себя из кресла. - Это как понимать? Это ни в какие ворота! Объясни, что это всё такое!
На долю секунды лицо господина Бартингова озарилось радостью от вполне здравого вида друга, но вспомнив в деталях день, проведённый с двумя дамами, доктор взмолился:
- Спаси меня, Пётр, от этих террористок !