Подранки. Горечь желторотая ч. 1 гл. 1 18 плюс

Содержит сцены жестокости и насилия. Ограничения 18 плюс

Часть 1 Ваньша

Глава 1 Коловрат

«С утра снаряд прошивает дом, убивает отца и мать,

теперь я один проживаю в нем, спрятавшись под кровать.

У кошки кровью сочится глаз, сгорела шерсть на лице,

но снова наводчик, не торопясь, подкручивает прицел,

и снова флажок поднимает палач, и новый летит снаряд,

не бойся, котя, не плачь, не плачь, им за нас отомстят».

(Д. Мельников)

***

Ваньше не было еще и девяти лет от роду. Несмышленыш еще.

Ему очень хотелось закрыть глазки, ушки, попросить у прекрасной феи крылышки и улететь вместе с папой и мамой в красивое сказочное место, где они втроём будут, наконец, в безопасности.

- Мамочка, расскажи мне тихонько сказку. Я хочу увидеть фею. Мамочка…

Она не услышала его испуганного шепота.

Казалось, что мир вокруг небольшого погребка, когда-то заботливо оборудованного отцом для хранения съестных припасов, расколется на множество мелких осколков. Укрываясь от взрывов, уже который день сотрясающих их посёлок, здесь прятался Ваньша вместе с родителями и соседями из разрушенных близлежащих домов. Уж сколько людей поместилось в их тесном погребке, те и укрылись от бомбежки. В тесноте, да не в обиде.

Больше всего мальчишка боялся ужасной ракеты, что попадет в их дом, разрушит его, и огромная куча камней, стекла, разбитой мебели и посуды засыпет всех, притаившихся в этом подземелье, похоронив заживо.

Гулкие грохочущие удары все приближались, становились звучнее, раскатистей. Все яростней земля содрогалась под ногами, сотрясая кирпичные стены погребка и окутывая испуганных людей клубами белесой кирпичной пыли. Раз за разом все громче, жёстче, будто в оголтелом своём неистовстве, неумолимо раскрыв свой зев, земля желала поглотить неразумных людишек, погрязших в средоточии братоубийственного зла.

Аккуратно уставленные на настенных полках всевозможные банки-закрутки с огурцами, помидорами и капустой, так любовно заготовленные его мамкой ещё осенью, противно дзинькали, грозя разбиться и окатить узников подземелья брызгами стекла и ароматным укропно-уксусным рассолом.

- Батюшка всемилостивый. Да что ж это делается? Да когда же все это кончится?! – мама постоянно крестилась, шепча молитвы, и при каждом новом звуке взрыва судорожно съёживалась, вбирая голову в плечи, но все равно пыталась укрыть сынишку, обнимая и крепко прижимая его к своей груди, - Ванюшка, малыш, не бойся, мама с тобой.

Отец не подавал вида, что напуган. Ведь он – глава семьи и должен её защищать, а, получается, сидит здесь, будто затаившаяся крыса, и ничего не может сделать, не в силах уничтожить геенну , что разверзлась там, наверху, пожирая и сжигая в адском пламени все и вся на своем пути.

«Оголтелые собаки, выродки, понтуют в своей отвратительной браваде наколками и шевронами с фашистской свастикой! Ни дна вам, ни покрышки!»

- Ничего, Ванюшка, скоро все закончится. Придут наши ребята, и освободят нас. Не унывай, сынок, - его озорные, сияющие тёплым светом глаза, улыбка, хоть и невесёлая, поддерживали его детские силёнки.

Ваня ни за что не расплачется и не покажет слабину. Рядом сидит соседская девчонка, глядит во все глаза, будто в гляделки играет!

«Пускай она не думает, что я ещё маленький, слабак и мямля. Нет, мне почти не страшно, ну, если только совсем чуть-чуть».

Мама крепко прижимала его к себе, склоняясь над ним, точно наседка над птенцом, пытаясь защитить от целого мира, - ужасающего, кровавого, беспощадного. В эти минуты мамины тёплые руки успокаивали его. Приникнув головушкой к её груди, он слушал стук сердца, что немного утешало Ваньшу, усмиряя невыносимое желание закричать, завизжать громко-громко, выплеснув весь накопившийся за время войны ужас, застывший у него внутри.

Вдруг все стихло, словно и не звучала ранее громкая канонада. Послышались одиночные выстрелы, треск автоматных очередей, громкие крики, вопли, плач.

- Боже мой, - Ванюшка почувствовал, как задрожала мать, как ещё крепче прижала его к себе, не замечая хруста его косточек.

Надвигалось что-то жуткое, о чем не мог догадаться маленький ребёнок. Но мама… Будто она точно знала, чего им ждать, и от понимания неизбежности надвигающегося нечто ужасного, застывшего в её глазах, Ванютке стало ещё страшнее.

Все притаившиеся в подвале люди прислушались, притихли, стараясь не разговаривать и даже не дышать, дабы не обнаружить своего присутствия. Наверху, прямо над их головами, ходили люди, громко лязгая о дощатый пол железяками, шаркая, стуча, бесцеремонно расшвыривая мебель, ломая и разбивая все, к чему прикасались.

Ванюша во все глаза смотрел на мать. Ему казалось, что, если он сосредоточится на любимом, родном лице, то ему будет не так страшно. Губы ее, совершенно бескровные, безмолвно шепчущие молитву, успокаивали его, заставляли думать только о ней. Сейчас каким-то волшебным образом никого не существовало для него, кроме матери. Только её лицо и тёплые руки, защищающие ото всех, кто мог бы ему угрожать. Все вокруг будто испарились. И те страшные люди, громившие его дом. И даже те, кто сейчас прятался рядом с ними в подвале. Осталась только мама, милая, родная.

«Я с мамочкой, она защитит меня, она не даст меня в обиду».

Он закрыл глаза.

«Как хорошо нам было на речке втроём! Папа сказал, что наша река Сейм – самая большая в округе. Помню, как я отказывался вылезать из воды, накупавшись до посинения и дрожа всем телом, но все равно не слушался маму и нырял, нырял. У меня уже зуб на зуб не попадал, ведь вода в речке была ещё очень прохладной. Но как же хорошо мне было!

- Мама, папа, посмотрите, какой я молодец! Как ловко я плаваю под водой! Я ведь молодец?

- Да что же это такое? Сын, если не будешь слушаться, больше не пойдёшь с нами купаться. Глупыш! Ты же заболеешь. Вылезай сейчас же! Неслушник».

«Я сейчас позову мою фею, попрошу её, и мы втроём улетим из этого погреба прямо на тот пляж, туда, где нам было хорошо. И тогда мне не будет так страшно!»

Противно скрипнув, открылась дверца в полу, сопровождаемая грохотом и зычным грубым голосом.

- Ось вони, москали! Их тут богато! Сховатися.

- Кинь туди гранату, щоб вси здохли.

- Немае треба подивитися, хто там е.

На хлипкой дощатой лестнице сперва появились огромные берцы и камуфляжные форменные брюки, потом волосатые ручищи, крепко сжимающие автомат, а затем страшная лысая морда со свинячьими глазами-буравчиками, широким носом, похожим на картошку, и губами-пельменями.

Все присутствующие в подвале почувствовали надвигающуюся угрозу, исходящую от отвратного посетителя. Окинув тяжёлым взглядом несчастных узников, физиономия заухмылялась, а затем заржала, словно оголтелая, издавая трубный скрипучий рык.

- А ну ка йди сюды, красуня, - он протянул руку к волосам соседской девчонки, и, намотав на руку её косу, потянул к выходу.

Она закричала от боли и страха, упираясь ногами, отталкивая мерзкого амбала, цепляясь за руки удерживающих её всеми силами соседей и родственников.

- Ты что делаешь, свинья? Оставь ее в покое!

Отец отшвырнул мерзкого верзилу, вырвав из его рук девочку, став вдруг белее савана. Только желваки ходили на его лице, осунувшемся от бешеного негодования, гнева, ненависти, брезгливого презрения к насильнику.

То, что произошло дальше, в памяти Вани отпечаталось точно кадрами кинофильма в замедленной съёмке.

Враг поднялся, грозно посмотрев на отца, кряхтя и поливая его последними словами,

вскинул автомат

и спустил курок.

Ванюша больше ничего не услышал. Как закричали вокруг него люди, как задвигались в панике и ужасе, как заголосила страшно, натужно его мать.

Он не мог отвести взгляда от спокойного, умиротворённого выражения лица своего отца, во лбу которого зияла аккуратная круглая дырочка с обугленными чёрными краями. Из неё пульсирующими резкими толчками вытекала алая кровь.

И не увидел Ваня, как чья-то безжалостная рука закинула в погреб гранату с выдернутой чекой. Как мама, закрыв его своим телом, как-то вдруг осела, отяжелела, навалившись всей своей массой на его худенькое тельце.

Он только почувствовал, как тяжело стало дышать. От тягучего едкого дыма он закашлялся, из глаз потекли слезы, а в уши будто запихали вату. Он пока ещё не понимал, отчего вдруг после взрыва гранаты невыносимым жаром опалило щеку, и почему ему стало так больно, плохо и грустно.

Ванечка обо всем узнает потом. А пока спасительная тьма милосердно поглотила его, укутав в свои объятия. Вместо мамы и папы.

Продолжение следует.

Ираида.

Благодарю за прочтение и комментарии.