Глава 10. Матвей. Ничто не позволяет забыть её

Прошло две недели, обалдеть. Мой рекорд двадцать восемь часов. Именно столько я не спал когда решил, что работа обязана меня отвлечь от дурных мыслей. Идея полный шлак. Никому не советую. Те, кто говорят, займи себя делом и забудешь обо всем на свете, вам нагло лгут. Отчасти. Забудешь, допустим, но есть ещё и ночь, время дотошных мыслей. Я посчитал, что двадцать четыре часа должны быть забиты всем, чем можно и нельзя. Вывод: сутки я пытался выспаться, снились кошмары, а утром ещё и головная боль обеспечена. Короче вариант, не вариант.

Забавно наблюдать за стадиями своей психотравмирующей ситуации. Отрицание я благополучно прошёл, злость у меня вообще была первой, и я её вроде как задушил на корню. Торг — был. Я сам с собой не мог договориться. Каждый вечер хотел бросить всё и поехать к Алёне за выяснением отношений. Возможно, попутно я был зол, не будем заострять внимание. Сейчас во мне дико отплясывает депрессия. Ещё немного и придёт принятие. Жду его как вор свободы.

Стоит ли мне вдаваться в подробности, как я переживаю депрессию? Наверное, да, но от самого себя, если честно, воротит. Чем обычно принято людьми заниматься в депрессии? Плакать, пытаться с собой сотворить непоправимое, выпивать, употреблять.… В общем, перечислять можно долго. Я пошёл иным путём. Собрался искоренить Алёну из своей головы с физической помощью. И на время даже отпускало. Обманывать тело так просто, зато мозг ты не проведёшь, какими бы изощрёнными способом не старался. Мою голову даже джин не берёт, хотя ещё та ядрёная отрава. И как Соловьёв умудрялся нажираться в хламину а потом жить как принц со своей принцессой? Иммунитет? Вряд ли, он создание туповатое, скорее всего из-за самого алкоголя, действующего на него пагубно. Везение? Возможно. Кому ещё так подфартит? Ты ведёшь себя как скот, а умница, красавица и комсомолка только и живёт ради того чтобы прощать тебя каждый божий день.

Дожил, называется, анализирую такую личность как Стас. Мне что больше вспомнить некого?

В последнее время я как уже упоминал, нахожусь в матушке депрессии, и дни мои проходят в «Эдеме», где без проблем можно снять симпатичную безотказную девочку. Какая эта по счёту? Я сбился. Но вот именно на ней, я, кажется, понял, секс перестал помогать отвлекаться. Всё время пока она сидела на мне, я думал о прошедших двух неделях. И о Соловьёве. Это уже клиника. Может полечиться? Знаю отличную психушку. Я её акционер.

— Ой, всё, слезь с меня, — почувствовал я отвращение, и стащил блондинку с каре со своих колен.

— Матвей, я что-то сделала не так? — не понимала девушка, прикрывая оголённую грудь.

— Я хочу побыть один. Ты не при чём, — отвернулся я от неё, и посмотрел на своё отражение в зеркале.

— Милый я ещё не отработала, у нас остался как минимум час, — пищала она сладеньким голоском.

— Боишься, что оставлю без чаевых? — довольный, я всё-таки повернулся к ней.

— Дорогой я не о деньгах. Мне необходимо удовлетворить тебя, — её наигранный писк начинал меня бесить, но я сдерживал своих демонов за непробиваемой стеной равнодушия.

— А мне необходимо остаться одному.

— Может по-быстрому? — намекала блондинка. — Я могу.

— Не сомневаюсь малышка, но не стоит. Когда я не в настроении, ничего не получится, каким бы искусным не оказался твой язык, — чтобы она, наконец, ушла, я достал из кармана наличку и засунул ей в рот. — Ешь не подавись.

Девушка довольная, что получила полную сумму, убрала деньги в трусики, надела лифчик, и, подмигнув, вышла из приватной комнаты.

Наступила тишина, и лишь приглушённо была слышна музыка. Клуб же, чего ещё от него можно ожидать? Я посмотрел на наручные часы. Пришлось покупать новые, где я посеял старые вспомнить не смог. Они показывали начало третьего. Ночь подходит к концу, а значит, наступает новый рабочий день. Пусть завтра (уже сегодня) башка будет гудеть как паровоз, однако мозг не сможет и работать и вспоминать. Пара часов неспокойного сна, и буду как огурчик. Всего на всего надо добраться до дома. А сил совершенно не осталось, и приятно и тяжело одновременно.

Только я прикрыл глаза, как дверь комнаты распахнулась, и громкие басы ворвались следом. И кого принесло? Никто не мог знать, что я в «Эдеме», о своих профилактических релаксах я никому не рассказывал. Мне не стыдно и я не боюсь, просто хотелось побыть в месте, где я точно не встречу своих знакомых. Не всех во всяком случае. Внезапный «посетитель» меня удивил. Приятно или нет, другой вопрос.

— Какое жалкое зрелище. Великий и ужасный Матвей Мацкевич прожигает жизнь в «Эдеме». Самому не совестно? — Знакомый женский голос, выбил меня из колеи. Он звучал не как обычно, не подавлено, не умоляюще, а смело и строго.

— Ты откуда здесь взялась? Какие черти принесли? — то, что она поменяла свой образ с никому не интересной серой мышки на стерву меня не впечатлило. — Сомневаюсь, что бабуля могла отпустить тебя в такое злачное местечко. Опять прискакала за мной? Как очаровательно. Хочешь быть со мной? Вот он я сижу и жду.

Для наглядности я распахнул объятия. Это была откровенная провокация. Я немного пьян и чуть-чуть, совсем капельку хочу спать.

— Возомнил себя королём?

— Лучше, — улыбнулся я краем губ, и сомкнул руки, — императором всея мира.

— Знаешь Мацкевич, обычно ты неприятен, но сегодня ты неприятен вдвойне, — прошла она, в комнату прикрыв за собой дверь. Маша села рядом и взяла со стола недопитый виски. — Отравляешь себя? Как примитивно.

— А тебе что? Если всё, так как ты говоришь Машуль, то проваливай, не надо меня раздражать, — и я отнял стакан, опрокинув на пол.

Она слегка вздрогнула, но постаралась сразу же вернуть себе самообладание.

— Слышала от твоей матери, что вы с Алёной расстались. Не поверила сначала, но увидев тебя воочию, сложно отрицать факт, — поджала она улыбающиеся губы. Радуется сука. Хорошо, пусть, пока что.

— От моей мамы? Класс, а вот я не слышал её уже о-очень давно. Она меня игнорирует. Обиделась и закрылась. Даже не посочувствовала. Маш подскажи как женщина: мне стоит забить хрен и не давать ей бабки? Я могу, я творческая личность. Мне всегда интересен процесс, как тот, кто от меня зависел, будет корчиться в муках. Вот это я загнул. Никогда так не поступал с родными, думаешь, пора начать экспериментировать или подождать? Так сказать дать последний шанс? — и сам рассмеялся. Иногда я веселю себя такими вот чудными вещами. Под опьянением мне смешно почти постоянно.

— Слушать тебя в такие минуты как будто погружаться в твою боль. Тебя ведь бросила она? Не ты принимал решение, наш маленький господин, — и стерва ущипнула меня за щёку, на что сразу получила по своей тонкой руке. Я отшвырнул её насмешливый жест.

— Пришла позлорадствовать? Посмеяться, — откинулся я на спинку и опять стал улыбаться. — Господи, какая ты мелочная. Я думал только прилипала, а нет, у тебя ещё куча других минусов. Ты будто сама один сплошной минус.

Очевидно, я смог задеть Машу, и она перестала быть такой смелой и наглой как вначале. Вектор сменился в обратную сторону, она смягчилась.

— А ты словно и рад, — стала она перебирать пальцами под столом. И как я только это заметил? — Какой бы я перед ним не возникала, Матвей все равно найдет, как унизить глупую Машу. Браво Матвей Юрьевич я признаю, вы победили. Приз уже получили. Я пришла не чтобы умолять быть со мной. Один хороший человек, ты её знаешь, объяснила мне, что ты другой, а тот Матвей, которого я себе придумала лишь образ. Вот какой ты другой, вот что она имела в виду. Разбитый, отчаявшийся человек. Добро пожаловать в мир, где ты не нужен тому, кого любишь Матвей! У нас тут весело, коллективно сходим с ума. Тебя тоже это ждёт. Смотри, как жесток мир, вчера ты был тем, кто отшивает, сегодня ты уже тот, кого отшивают.

Меня пробрало на смех. Издевательским он был или злобным, решать Маше, я в тот момент не отдавал отчёт о своих действиях.

— Маленькая неуверенная в себе дура. Ты не представляешь, каково это: получить взаимность, а потом потерять, — стал я серьёзным. — Тот, кто успокаивал тебя, говорил правду. Мы все влюбляемся в образ в наших больных фантазиях. Но Маша между нами большая разница. Я бы сказал: пропасть. Она чувствовала ко мне притяжение, ты же не получала от меня и доли похожего. Возможно, Алёна не полюбила меня, но она меня хотела. Я это видел в её голубых глазах.

Руки Марии задрожали. Она снова оказалась поверженной. По крупицам возвращалась маленькая девочка, которая хватала каждое моё слово, даже обидное. Постепенно я вернул её с небес на землю.

— Ясно, — сквозь слёзы произнесла девушка. — Ты не пробиваем. С тобой не реально сблизиться. Алёне удалось только потому, что она не такая, к каким ты привык. Не бросалась на тебя как светлячок к свету. Выдуманная девушка из параллельной вселенной. Тебя это цепануло, и Матвей Мацкевич не смог принять то, что есть те, кому на него фиолетово. И когда тебе показалось, что ты получил желаемое, она тебя отвергла. Ты растерзан как те травоядные животные хищниками.

Я стал аплодировать умению Маши сочетать слова в предложения. Да издевательски, но её монологи меня начинали усыплять. Надо было как-то разбавить наш трёп.

— Ближе к делу, зачем ты припёрлась? На какой исход ты надеялась? — стал собираться я домой. Потому как беседа с Марией могла продолжаться бесконечно, а мне всё-таки желательно хотя бы пару часов поспать.

— Хотела показать, что и у меня могут быть клыки, — витиевато ответила Маша.

— Показала, мне лайк поставить или комментарий? Что там нынче у малолетних дебилов популярно? — я стал медленнее соображать, поэтому каждое слово вытягивал из себя медленно обычного.

— Что тебе пьяному объяснять? Забудь, — отмахнулась она. — Ты на машине? Твой водитель тебя ждёт?

— Нет, — встал я из-за стола, и, покачиваясь, направился на выход.

Маша последовала за мной, и когда я качнулся сильнее, она подхватила под руку.

— Я не пила сегодня, могу отвезти тебя.

— Спасибо, хоть какая-то польза. А то думал, как сяду за руль… я вообще ни хрена не понимаю, — принял-таки помощь Маши, и та повела меня через танцпол к выходу из клуба.

Как мы оказались на парковке, и когда я отдал ключи Маше, не помню. Она заботливо усадила меня на переднее сиденье рядом с собой и пристегнула ремень безопасности. Меня сморил сон. Всю дорогу до дома я проспал, а когда открыл глаза, то заметил уже спящую Машу под боком. Её голова покоилась на моём плече, отчего оно затекло, и я ощущал некий дискомфорт, от него я и проснулся. Что здесь происходит и зачем она устроила представление, я понятия не имел, однако мог нормально соображать. Снова взглянул на наручные часы, которые показывали половину десятого. Снова ночь в машине, и больная спина. Ещё и Маша.… Твою мать.

Осторожно чтобы не разбудить девушку, я вытащил руку из её плена. Достал почти разрядившийся телефон проверить звонил ли кто из офиса. К счастью моим замам на меня плевать, и я расслабился. Сил нет вступать с кем-то в спор, в данном случае я бы матом их отправил далеко и навсегда. Увольнять людей не прибыльное дело, но порой так тяжело ругаться и доказывать что ты главный.

Протерев глаза, я зевнул. Что же за ночь? Впереди ещё день, а его надо как-то прожить. Стоило мне потянуться к бардачку, чтобы достать зарядку для телефона, как Маша открыла свои накрашенные глазки. Она отпрянула в противоположную сторону, когда поняла, где имела честь спать несколько часов.

— Я не специально. Помню, что заснула, опершись головой о стекло. Извини, что причинила неудобства, — засмущалась девушка, прикрывая свои голубые глаза длинными ресницами.

А они с Алёной похожи. Раньше я не замечал.

— Я вызову себе такси и уеду, — достала она телефон, но он оказался, как и мой разряжен. — Что ж тогда пойду на остановку.

Рука девушки потянулась к дверной ручке, и стоило ей выйти из машины, как я последовал за ней, останавливая. Догнал и прикоснулся к запястью, осторожно, почти невесомо.

— Зайдём ко мне. Телефон подзарядишь и такси вызовешь. Мне всё равно спешить уже некуда. Куда нужно было, я не успел, — на моей памяти так спокойно я никогда с Машей не разговаривал.

— Это не совсем удобно. Матвей, — обратилась жёстче обычного ко мне она. — Если ты не помнишь вчерашних гадостей что наговорил мне, то я, к сожалению, была трезва. Как заученный стих я слышу каждое уничижительное слово в свой адрес. Пойти в квартиру к парню, который меня обижал вчера, признать, что я совсем безвольная. А я не хочу такой быть. Надеюсь, мы больше не будем пересекаться.

— Да подожди, — схватил я сильнее, стараясь удержать Машу. Почему-то я зацепился за неё как утопающий за соломинку. — Прости. Я был пьян.

— Будто бы на трезвую голову ты вёл себя со мной порядочнее, — в маленькой Маше появилась большая сила, и она вырвала запястье. — Маленькая неуверенная в себе дура, покидает общество большого и уверенного в себе умника.

Она направилась прочь с территории жилого комплекса, где находилась моя квартира. Чтобы не упустить и Машу я побежал за ней. Обогнал и преградил дорогу.

— Ладно-ладно я понял. Я сказал что-то ужасное. Но это же я, высокомерная скотина ты забыла что ли?

— Отстань, и дай пройти, — попыталась она обойти меня, но я опять-таки не дал. Схватил девушку за плечи, удерживая.

— Как мне искупить вину? Хочешь, сходим куда-нибудь? Соглашайся, будет весело, наверное, — неуверенно добавил я последнее слово.

— Согласиться, значить признать себя никчёмной. Меня итак всю жизнь подавляет бабушка, позволить тебе сотворить со мной, что-то ужасное я не позволю. Может, я и проявляла слабость, потому что ты мне понравился, но когда ты пошёл за мной сегодня, я поняла, образ, развеялся, ты мне не нужен, — снова предприняла она попытку высвободиться, но я не позволил, притянув девушку к себе и крепко обняв.

С минуту Маша сомневалась, пыталась вырваться, а после сдалась и обняла в ответ, уткнувшись в плечо и заплакав.

— Ты делаешь мне больно. Я не собираюсь её заменять. Отпусти! — требовала Маша, перехватив инициативу и удерживая меня теперь сама.

— Хорошо, я не держу, — прошептал я.

— Как же это приятно. Пусть и мгновение. Как же тяжело быть сильной. Я размазня. Только что говорила высокопарные речи по поводу того что не нужен, а на деле вцепилась как клещ, когда поманил. Ненавижу тебя, и себя, и бабушку, — рыдала Мария.

— Не плачь, всё пройдёт, однажды. Ты можешь…. Мы можем дружить… Делиться наболевшим друг с другом, — стало мне совестно. Ведь пару минут назад я увидел в ней Алёну, и собирался воспользоваться, чтобы утешиться, но понял, что сотворю очередную подлость.

— Зачем пошёл за мной? — задала она вопрос, на который ответить честно, хуже, чем солгать.

— Собирался отблагодарить. Ты не бросила меня одного в клубе. Спасибо. Я не забуду доброту. Если потребуется помощь, я готов прийти и оказать её в любое время, — отпустил я её, и она меня к счастью тоже.

— И всё?

Я пожал плечами. Правду я ей не скажу никогда. Алёна сама должна решить, когда придёт время признаться своей двоюродной сестре кем они приходятся друг другу.

— Пошли ко мне, зарядишь телефон и позвонишь в такси. Ну и приведёшь себя в порядок, если захочешь, — взяв Машу под руку, как она меня вчера (вспомнил, надо же), вместе мы пошли в сторону моего подъезда.