Заключение к книге Нет войне! Льва Толстого

    Новейшее издание (з-е, 2025 г.) скачивать ЗДЕСЬ:
               https://disk.yandex.ru/d/L85NPkz8AYLDWg

 Бог есть то неограниченное Всё,
чего человек сознаёт себя ограниченной частью.
Истинно существует только Бог.
Человек есть проявление Его
в веществе, времени и пространстве.
 Чем больше проявление Бога в человеке (жизнь)
соединяется в проявлениях (жизнями) других существ,
тем больше он существует.
 Соединение этой своей жизни с жизнями других существ
совершается любовью.
 Бог не есть любовь, но чем больше любви, тем больше человек
проявляет Бога, тем больше истинно существует.

 (Дневник. 31 октября 1910 г., 1 ч. 30 дня. Астапово)

 Аще же согрешит к тебе брат твой,
иди и обличи его между тобою и тем единем:
аще тебе послушает, приобрёл еси брата твоего;
аще ли тебе не послушает, поими с собою еще единаго или два,
да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол:
аще же не послушает их, повеждь церкви:
аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь.

 (Мф. 18: 15 – 16)
 

 Да избавит нас здесь читатель, прошедший, по этим страницам, ВЕСЬ путь с Львом Николаевичем в эволюции его антивоенных воззрений, от Заключения подробного и пространного. Мы считаем выполненными задачи нашего монографического исследования, включая главную: представления читателю этого развития воззрений именно как ПУТИ К ВЕРЕ, к христианскому религиозному пониманию жизни, и исповедничества открывшихся разуму писателя и старого офицера евангельских истин.

 Отмежевание Толстого-христианина от светских гуманизма и пацифизма принципиально важно. У последователей Христа и у пацифистов принципиально разные ответы на вопрос о том, как сделать невозможными на Земле войны. И это различие неизбежно и логично вытекает из исторического прошлого, именно последних, т. н. «исторических», тысячелетий развития человека как вида на планете Земля — о некоторых характеристических подробностях которых городская интеллигентская и пацифиствующая сволочь предпочла быстренько «позабыть».

  Период безвоинственности человечества в эпоху палеолита был обусловлен низкой плотностью населения, осознанием преимуществ отношений взаимопомощи с соседями ради выживания и обеспечения себя посредством собирательства и засадной охоты. Он вполне соответствует моральному уровню высокоразвитых современных животных, так же подавляющих агрессию по отношению к членам сообщества и проявляющих взаимовыручку и альтруизм ради общего выживания. Короткие вспышки агрессии, неизбежные при функционировании и взаимодействии живых систем, даже очень кровавые стычки первобытных людей, не следует сближать с ВОЙНОЙ в классическом понимании термина. Это и затруднительно — например, по той причине, что археологически не выявлены укрепления первобытных людей, неотделимые от представлений о классической войне.

Обыкновенный аргумент об их ненужности в ситуации кочевой жизни «работает», на самом деле, в пользу тех, кто отрицает войну, как норму, для первобытного человечества: ведь кочевыми, так или иначе, были в палеолите ВСЕ общности Homo sapiens, и стычки, происходившие между таковыми, вряд ли могли носить преднамеренно организованный и длительный характер. Это было событием такого же свойства, как столкновение за охотничью территорию двух или нескольких конкурирующих животных.

  Но поганый «царь природы» не удержался и на этом уровне: безвоенный период продолжался до тех пор, пока культурное развитие сегментированных ячеек социума не сделало возможными и неизбежными войны уже именно в этом, классическом, определении: длящегося конфликтного соприкосновения вооружённых и руководимых группировок.

  Археологические раскопки в местечках Натарук (Кения) и Джебель-Сахаба (северный Судан, долина Нила) позволили учёным заключить, что ислючительно плодородные, ПОДРАЙСКИЕ землицы этих местностей привлекли множество охотников и собирателей, к концу палеолита освоивших сбор урожая. Повышение плотности населения вступило в “гонку” с ростом сельскохозяйственного опыта и запасов оседлого населения (на наличие которых указывает керамика). Так, в Джебель-Сахаба, в период примерно с 18 600 по 13 400 год до н. э. подлые зверюшки Дарвина с постоянством, достойным лучшего применения, убивали друг друга — в основном, стрелами и копьями — ради хищения всё скудневших у земледельцев излишков. Конец кровавой вакханалии положил, по всей вероятности, локальный экологический кризис, “прихлопнувший” кормушку одинаково для всех: и для вооружённых сильных грабителей, и для более слабых, кротких, мирных тружеников на земле.

  В кенийском Натаруке, помимо копий и стрел, многие из обнаруженных археологами ещё 10 000 лет назад были убиты «орудием Каина», камнем по башке — так как, из-за исключительной урожайности местности, забросили охоту. Однако зависть окрестных собирателей и охотников к живущим сытнее землепашцам и вполне обезьянье желание не трудиться никак самому, а ограбить чужой труд — угробила и этих древних крестьян…

 «Настоящие» войны, преднамеренно и системно организованные, стали, как можно догадаться, прямым следствием уже массовой оседлости, которая развилась в результате неолитической революции. Тогда же среди оседлых появились не только жертвы, Авели, но и первые Каины, убийцы и предатели: недаром ведь одним из идеалов христианской жизни до сего дня остаётся жизнь БРОДЯГИ. Никуда не делись и другие, помимо зависти к обеспеченным и сытым, причины для нападений и убийств. Исследование скелетов эпохи неолита, найденных в “яме смерти” Тальхайм в Германии (культура Линейно-ленточной керамики, ок. 5500 – 4500 гг. до н. э.), позволяет предположить, что доисторические мужчины из соседних племён были готовы жестоко сражаться и убивать друг друга, чтобы захватить и удержать для спаривания самок своего вида. Среди других, выявленных археологами, причин насилия тогдашних местных — месть, захват земли, рабов и иных ресурсов. Доведя грабежом трудящихся до полного разорения, а местность до истощения, либо начав получать ответных ****юлей от защищающихся земледельцев, грабители бросали свои УКРЕПЛЁННЫЕ ПОСЕЛЕНИЯ, и, вспомнив недавнее прошлое — откочёвывали со всеми награбленными запасами, жрачкой, самками и рабами, чтобы “сесть на шею” другим беззащитным земледельцам. Таковых, безусловно, в эту «прогрессивную» эпоху делалось всё меньше и меньше: так, под Аспарн-Шлётц (Нижняя Австрия) обнаружены свидетельства массовой резни, а так же заброшенные (по результатам грабежа, резни или же истощения почв) укреплённые посёлки. Часть из них принадлежала не грабителям, а оборонявшимся от них земледельцам. Земледельцы защищали укреплениями даже захоронения своих погибших — что указывает на исключительную жестокость противостояния.

   В период с 3 500 по 2 300 гг. до н. э. на юге Скандинавии строятся массово укрепления с деревянным частоколом. Поковыряв разбросанные на местности скелетики, учёные обнаружили у более чем каждого десятого свидетельства ранней насильственной смерти.

   Развитие спланированных  вооружённых и длительных соприкосновений конфликтующих общностей неотделимо от появления на Земле до сих пор неизлечимых раковых опухолей: разбойных гнёзд, именуемых городскими учёными интеллигентами красиво и гордо: ГОРОДА-ГОСУДАРСТВА.

  С началом энеолита (медно-каменного века, V – I тыс. до н. э.) появилось медное оружие. К середине 5-го тысячелетия до н. э. уже существовали организованные войны между ранними городами-государствами: грабители научились успешно ОТБИРАТЬ ДРУГ У ДРУЖКИ награбленное у трудящихся. Раскопки в Мерсине (турецкая Анатолия) показывают наличие укреплений и казарм для солдат уже не позднее 4300 года до н. э.

  Первые городские поселения возникли в речных обществах южной Месопотамии (совр. Южный Ирак). Это территория древнего Шумера, где около 4000 года до н. э. появились месопотамские города Ур и Урук.

  Древнейший на Земле укреплённый город, уничтоженный около 3 500 г. до н. э. в ходе войны — вероятнее всего, Хамукар. Останки его были обнаружены в сирийской Джазире. Были найдены пращи и тысячи глиняных пуль, указывающие на осаду, а также многочисленные следы разрушений. Неизвестно, кто именно ответственен за разрушение, хотя «подозрения» археологов пали на южного агрессора — крепость Урук.

 С тех древнейших времён и до новейших — война остаётся «спутницей» людей, выбирающих для себя жизнь в городе или государстве либо попадающих под его влияние (военные грабежи, дани, налоги и прочие обязательства трудящихся в отношении вооружённых паразитов их труда).

Все «блага» цивилизации, как ремёсла, наука и искусства — развились “под крылышком” власть имущей и чаще всего вооружённой, а равно и распоряжающейся вооружёнными лицами, сволочи. Все выкормыши таких цивилизаций полагают, что и не может быть иначе: вся «высокая культура» может быть только в городах, деревни же и сёла, сельские общины — только «овцы» или «дойные коровы» ресурсов и рабов, трудовых и военных (солдатчина).

 Как видим, обыкновенный ответ сволочи и дряни городской интеллигентской, в частности пацифистской, о том, как победить войны и даже самые их декларации о благонамеренности в этом вопросе — намеренно лживы, ЛУКАВЫ (то есть, стоят на службе ЛУКАВОМУ, дьяволу сатане). Борцы с войной из этого лагеря, как правило, с самых юных лет приятно и выгодно ЖИВУТ В ГОРОДАХ и ГРАЖДАНСТВУЮТ В ГОСУДАРСТВАХ — то есть, порождены (в большинстве своих персон), воспитаны и поддерживаются той искусственной средой, которая имеет свои древнейшие истоки в первых на Земле вооружённых крепостях военных агрессоров, в укреплённых поселениях, позднее городах, выживавших и развивавшихся благодаря обороне насилием и агрессивных войн, а главное, с эпохи Неолита — ограблением, накоплением и, позднее, продажей результатов труда оседлых земледельцев. То и другое, возведённое в систему (налоги и торговля), суть завуалированные формы войны и принуждения с угрозой насилия. Оружие — такой же признак непоследования обществом Христу, как и деньги (денежная система).

   КАК повседневные, пускай иногда и неосознанные, пользователи этого — могут быть ПРОТИВ?.. Поистине, лишь как «ПЧЁЛЫ ПРОТИВ МЁДА»!

   Из этой же исторической картины следует понимание неслучайности симпатий Л. Н. Толстого к сельским общинам и крестьянству, а равно и недоверия к главной гордости пацифистского движения до наших дней — стараниям утвердить «мир посредством права»: ПРАВОВАЯ СИСТЕМА порождена в той же среде жителей городов, пользователей искусственной среды жизнеобеспечения, обороняемой с глубокой древности военным насилием, и в этой же среде, в последние века, сопровождаемые всё более агрессивными и опасными войнами — развиваются установки «новой» этики: без Бога, без общего религиозного смысла жизни… Все эти схемы не могут работать, так как не влияют ни на нравы, ни на деструктивные проявления природы человека. Их удел — такой же, со временем, крах, каков был крах ПОДРАЙСКОЙ жизни первых на Земле, весьма символично африканских, убийц себе подобных и насильников над природой (невежественным, варварским пользованием устроивших сами себе экологическую катастрофу).

  Таким образом, мы можем предположить правоту Толстого и в другом важнейшем, что демонстрирует реконструированная нами в этой книге его духовная биография, применительно к феномену войны: АКТУАЛЬНО ТОЛЬКО РЕЛИГИОЗНОЕ РЕШЕНИЕ проблемы войн — через победу над соблазнами и страхами, влекущими жителей Земли в города и к оружию. А это решение для пацифистов, ГОРОЖАН, чаще всего без веры и порченных с детства погаными своими мамками, папками и иными воспитателками-развратителками — чаще всего, неприемлемо.

  Подпутинская сволочь и дрянь враждует с Украиной и Западным миром, утверждая своё «право» проливать кровь на идее некоего, общеценного для всего мира, «особого» цивилизационного пути. Между тем прошедший XX век особенно разительно продемонстрировал, что таким путём Россия не шла и не идёт: преимущественно крестьянская при Толстом, она уже более полувека, с 1960-х гг., уже преимущественно урбанистическая, городская: не только по соотношению городского и сельского населения, но и по ориентации на повседневные приятности и блага, веками заимствованные (часто воровством) как раз у Запада.

  У Запада же, через Восточную Римскую (Византийскую) империю Россия позаимствовала уже извращённое уживающееся с империями и с языческими привычками масс, включая сладострастие и войну, христианство — т. н. православие.

  Как следствие, пресловутые «русская цивилизация», «русский мир» — неотторжимы от древнейшей истории войн, считавшихся обманутыми православным поповником людьми нормой существования разумных существ, людей. И если Западный мир существенно отошёл от связи с этой традицией, Россия, по многим признакам, была при Толстом и остаётся во многом Московией, или МОСКАЛИЕЙ. В этимологии и узуальной семантике слов — мудрость народа и целых веков. В «Словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля для лексемы ‘москаль’ указаны следующие значения:

    «МОСКАЛЬ, м. юж. москвич, рус<с>кий; солдат, военнослужащий. От москаля, хоть полы отрежь, да уйди! Кто идёт? Чёрт! Ладно, абы не москаль. С москалём дружись, а камень за пазухой держи (вариант: «…а за кол держись»). Мутит, как москаль на селе, т. е. солдат. Не за то бьют москаля, что крадёт, а чтобы концы хоронил. Знает москаль дорогу, а спрашивает! МОСКАЛИТЬ млрс. Мошенничать, обманывать в торговле» (Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х тт. М., 1865. Часть вторая. С. 944).

    А ещё есть там, например, «московский офицер» в значении: «не казачий, армейский» (Там же).

    Пространных комментариев здесь не нужно. Очевидно, с главным разбойничьим гнездом Московии, с «первопрестольной» столицей в народном сознании давненько связались представления о: 1) принадлежности к военнослужащим, особенно же к самым бесправным из них и к самым уязвимым для нравственной порчи со стороны городского и барского (не исключая офицерства) «русского мира» — к простым солдатам; 2) лживости, включая обман в торговле (которая, повторимся, та же завуалированная война); 3) нравственно отвратительных поступках; 4) подлости, жестокости и вероломстве; 5) внешней и внутренней несвободе, холопстве, холуйстве, рабстве…

   Такие пороки, подстёгиваемые в наши дни религиозным БЕЗВЕРИЕМ, вкупе ведут и к возможности совершения и оправдания КАЦАПСТВА — палачества, казней. Такие «граждане», сущностно и по определению, не могут жить разумно, добро и мирно с соседями. Им к миру два пути: языческий, исповедуемый и пацифистами, путь уважения к праву, законам и нормам светской этики, или христианский, послушания Отцу и Христу. Подпутинский постСовок, современная засРашка, заигрывая несколько десятилетий то с международным правом, то с религией, церковным православием, эрзацем христианства, на деле не идёт ни одним из них!

  Прислушаемся к мнению современного исследователя, не пожелавшего в наше интересное время петь в общем хоре лживых и рептильных подпутинских бюджетников:

  «…Философия, полностью порвавшая с религией, вообще недостойна своего имени и не отвечает своей главной цели. Сама её суть заключается в том, чтобы доказывать человеку его абсолютность, раскрывать бесконечное измерение в его сущности. Но признание человека абсолютным существом, раскрытие бесконечного измерения в его бытии — это и есть основа религии, понятой в самом общем и самом естественном для философии смысле. Отвергая какую бы то ни было связь с религией, философия отрицает наличие указанного измерения в человеке и в мире, но это означает, что она понимает человека как конечное существо, подчинённое законам природы и поэтому вторичное по отношению к ней. Это приводит к тому, что человек утрачивает чувство своей сверхприродности, считает себя естественным «механизмом» («суперкомпьютером», в современной терминологии). Тем самым он теряет представление о высших целях своего бытия и о смысле своей жизни.

  Именно это происходит в современном мире. Кризис цивилизации, предавшей забвению подлинные цели своего существования и развития, связан с кризисом человека, не признающего себя божественным существом. И это во многом связано с кризисом философии, которая перестала быть высшим и важнейшим знанием о сущности человека и стала необязательным дополнением к науке.

  Всё более явный упадок европейской философии, начавшийся во второй половине XX века, связан именно с её отречением от своей исконной сущности, вызванным отрицанием её связи с религией, с христианством. Кажущееся противоречие между этой истиной и фактом борьбы многих известных европейских мыслителей против попыток христианской церкви подчинить себе философскую мысль легко разрешается, если мы признаем неоднозначность самого христианства. Церковь на протяжении веков навязывала мнение о том, что только она является наследницей Иисуса Христа и распорядительницей его учения, что её бесконечная борьба с различными уклонениями от догматического учения имела и имеет целью только одно — сохранить чистоту того Откровения, которое принёс Иисус Христос. В этом убеждении заключается то радикальное искажение европейского мировоззрения, которое, сохраняясь на протяжении многих веков, привело к тому, что вся наша цивилизация оказалась глубоко ущербной в своих основаниях. Только в XX веке, когда было обнаружено большое количество древних текстов, показывающих, насколько сложными и многообразными были представления первых христиан, мы смогли осознать, что на самом деле является подлинным, а что поддельным и ложным в христианской традиции.

   […] Л. Н. Толстой остаётся уникальным явлением в истории русской религиозно-философской мысли; как никто другой, он выразил присущую ей интенцию противостояния церковной, догматической религиозности и поисков истинного христианства, не совпадающего с христианством церкви. Эта интенция присутствовала в русской мысли, в особенности начиная с П. Я. Чаадаева, однако в текстах русских мыслителей XIX века нет прямого и ясного противопоставления истинного и церковного христианства; они либо отвергали вместе с церковным христианством религию как таковую (так поступали, например, А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский) либо были вынуждены идти на компромисс с церковной религией (в значительно степени по чисто цензурным соображениям, чтобы избежать запрета своих сочинений) и давали повод думать, что, отвергая одну форму церковной религии (Достоевский — католицизм, Чаадаев и Вл. Соловьёв — православие), они принимают в качестве истинного христианства другую её форму.

  Только Толстой недвусмысленно выразил главное в русской философской традиции: различие христианских конфессий несущественно по сравнению с их отличием от истинного христианства — вся церковная вера очень далеко отстоит от первоначального учения Иисуса Христа.

  В этом смысле религиозно-философское учение Толстого стало своеобразной кульминацией религиозных поисков, которые русская философия вела на протяжении столетия. И даже, более того, можно сказать, что в Толстом вся европейская философия пришла к некой итоговой форме понимания трагической истории христианства, истории грубых искажений учения Иисуса Христа. Не удивительно, что церковные критики заняли по отношению к его исканиям непримиримую позицию, отвергая даже намёк на то, что в них действительно может содержаться какая-то истина, более глубокая и древняя, чем в церковном христианстве.

  […] Возможность в наши дни опираться в исследовании раннего христианства на подлинные памятники, позволяющие увидеть неоднозначность христианского движения и опровергнуть нелепые стереотипы, которые на протяжении столетий внедрялись в общественное сознание церковными идеологами. Мы теперь можем прямо сопоставить учение Толстого с раннехристианским учением, и это заставляет совершенно иначе, чем сто лет назад, оценивать претензию Толстого на то, что он восстанавливает подлинный, неискажённый смысл первоначального христианства» (Евлампиев И.И. Неискажённое христианство и его роль в европейской истории. СПб., 2024. С. 5 – 6? 747 – 748).

  В своей книге Игорь Иванович Евлампиев силится и тужится доказать, что таковое «первоначальное христианство» суть гностицизм I – IV веков, с которым церковь боролась, как с ересью. Якобы странные тексты, откопанные археологами в основном в XXстолетии, наполненные неясностями и мистикой, полные нечитаемых лакун, это и есть «законная» версия христианства, более древняя и в большей степени соответствующая первоначальному учению Иисуса Христа, нежели т. н. «ортодоксальное» церковное учение. Например, за «первоначальную», так сказать, из уст самого Иисуса Христа, истину Евлампиев предлагает принять, что «земной мир был создан не непосредственно Богом-Отцом <Толстой, напомним читателю, как раз верил в «Отца» Бога, но не признавал «Творца». – Р. А.>, подлинным Богом, в низшей божественной силой архонтом Яхве, обманно выдающим себя за Бога-Отца и ради этого навязывающим людям ложную иудейскую религию». «Иудеизированное» христианство не признавали первые ученики Христа, но оно восторжествовало в истории (Там же. С. 126 – 127).

   Таким образом, церковники оказались прислужниками если не дьявольских, то уж точно «низших» сил. Роковое разделение двух версий христианского движения произошло во II в., когда лидеры только-только оформившейся церкви осознали, что возвышенное учение Иисуса Христа слишком сложно для простых людей, трудно для реализации в земной жизни и совсем не годится для целей властного господства над миллионными массами. Ведь Христос учил тому, как человек может стать совершенным, божественным существом, причём не где-то «на небесах», а непосредственно в земной жизни, и наиболее ясно это выражено в главном из подлинных памятников древнего христианства – в Евангелии от Иоанна. Для своих целей церковь решила совместить новое учение со старым, с иудаизмом, позаимствовав из него такие «полезные» для земных властителей религиозные представления, как идея первородного греха, идея церкви как спасающей инстанции, идея Страшного Суда как постоянной угрозы для грешных людей, а также саму концепцию «религии закона», разделяющей людей на управляющих и управляемых.

  Возникшее таким образом ортодоксальное христианство, обладая гораздо более мощной организацией и гораздо большей «волей к власти», чем все остальные группы христиан, очень быстро подчинило себе всё христианское движение и в конце концов начало гонения на тех, кто продолжал исповедовать учение Иисуса Христа в его первозданной чистоте. Эти христиане, сохранившие верность своему Учителю, были названы «гностиками» и объявлены главными врагами «торжествующей» церкви.

  Такова, вкратце, концепция И. И Евлампиева. Нагромождение в т. н. «гностических» текстах сказочно-мистической чепухи заставляет усомниться в их «более чистом» по отношению к первоначальной Истине состоянии. Однако, даже отбросив спекуляции петербургского философа, мы должны признать факты: даже в мистически перетолкованном, СИЛЬНО ИСКАЖЁННОМ у гностиков, но при этом развивавшемся независимо от ортодоксии учении сохранились понятия Бога-Отца; об имманентности вещей и людей (чад Божьих) Богу (живущих в Нём); о РАВЕНСТВЕ ПО СЫНОВСТВУ единому Отцу всех людей и о возможности преображения, обОжения каждого, кто не отречётся от ВЫСШИХ СМЫСЛОВ жизни и труда.

  Итак, всехний смысл жизни, каждого человека как дитя и работника Божия в мире — жизнь и труд в воле Отца. Условия учения и самого сотворческого труда — доверие Мастеру и Творцу и любовное единение детей между собой. Страх, недоверие, озлобление, разделение, зависть, жадность, распущенное сладострастие и пр. — всё признаки недоверия Отцу, Богу и неверия в Христа, в учение о благе. И эти же проявления неверия, в их системной организации, порождают и поддерживают вооружённые орды и укреплённые места их дислокации с награбленной добычей. В этом смысле ВСЯКИЙ город для христианского сознания суть «гнездилище порока». Городов, оружия, войск не может быть между подлинными христианами — так как города, государства суть развитие тех же злокачественных, восходящих к первобытному зверству человека, отношений с миром и «другими». Как следствие, не может промежду христиан быть и типичных городских идейных поветрий, как военный патриотизм, а равно и типично городских движух — каким от основания и является всегнуснейший ПАЦИФИЗМ, волк в овечьей шкурке, ВРАГ САМОЙ ВОЗМОЖНОСТИ МИРА НА ЗЕМЛЕ.

 Победа над войной для Толстого, для истинных христиан Христа, а не попов и богословов — в победе над ИЛЛЮЗИЕЙ ДРУГОГО и в утверждении понимания, что мир и все мы равно ЖИВЁМ В БОГЕ, и не просто живём в Боге, а ЕДИНОСУЩНЫ Ему по духу и разумению. Всякий ДРУГОЙ есть ты же. Атрибутируемое тобой в нём ЗЛОЕ, на которое ты готов идти войной, есть и в тебе, если покопаться, и ничуть не лучшего качества — как не может быть «лучшего сорта» содержимое кишечника. Но себя-то ты любишь, и со всем своим дерьмом…

 «ДРУГОЙ ТОЖЕ ТЫ». С этим пониманием уходит из жизни князь Андрей Болконский в романе «Война и мир» — потому что автор его в 1860-х сам ещё не созрел для той истины, к которой подвёл, и «подтолкнул в спинку», возлюбленного своего персонажа. Та же точка зрения праведника Христова, уже значительно полнее вербализированная, открывается в 1877-м Константину Левину. Этому же осознанию всеединства в Отце посвящены не одни теоретические рассуждения старца Льва, но и некоторые художественные позднейшие его писания. Возьмём за образец рассказ-притчу «Ассирийский царь Ассархадон». Он заимствован Толстым из немецкого теософского журнала« Theosophischer Wegweiser» (№ 5 за 1903 г.) и иллюстрирует знаменитое индуистское «тат твам аси» (санскр. ;;; ;;;;; ;;;; англ. tat tvam asi: «ты есть это») — идею духовного родства душ и, как следствие, невозможность применения насилия но отношению к живому существу. Но нет религии выше истины, и тот же принцип мы находим и в христианстве — однако, впервые в истории религий, не для индивидуальных духовных практик, а для жизни «большого общества», у христиан безгосударственного: общин и Церкви.
 Асархаддон (аккад. Ашшур-аха-иддин (A;;ur-aha-iddina), букв. «Ашшур даровал брата»; библ. Асардан) — царь Ассирии, правил приблизительно в 680 — 669 годах до н. э. Сам он, как и покорённый им царь Лаилиэ, правитель одного из покорённых аравийских племён — лица исторические. В 676 году до н. э. войска Асархаддона вторглись во владения аравийских арабов. Несколько правителей было убито, а их сокровища и статуи богов ассирийцы вывезли в Ниневию. Подлинный Лаилиэ, по всей видимости, пошёл на примирение с победителем: известно, что Асархаддон вернул ему статуи и земли, а также назначил своим ставленником.

 В сказке всё значительно завлекательней. Асархаддон берёт Лаилиэ в плен и обдумывает для него способ казни. Ночью к нему является, миновав стражей, старец «с длинной седой бородой и кроткими глазами», который открывает ему подробности жизни и мышления обречённого пленника и доказывает, что нельзя уничтожить казнью вечную жизнь — ни в себе, ни в жертве — а мучая Лаилиэ, Асархаддон вредит больше самому себе.

 Под чарами гостя, в купели, Асархаддону снится, что он Лаилиэ. Под влиянием лукавого или нерасчётливого советчика он затевает войну с Ассархаддоном и попадает в плен… В клетку, а скоро — и на место казни, с окровавленным колом, вожделеющем его жопы. Нравоучение не заставляет себя ждать:

 «— Понял ли ты теперь, — продолжает старец, — что Лаилиэ — это ты, и те воины, которых ты предал смерти — ты же. И не только воины, но и те звери, которых ты убивал на охоте и пожирал на своих пирах, были ты же. Ты думал, что жизнь только в тебе, но я сдёрнул с тебя покрывало обмана, и ты увидал, что, делая зло другим, ты делал его себе. Жизнь одна во всём, и ты проявляешь в себе только часть этой одной жизни. И только в этой одной части жизни, в себе, ты можешь улучшить или ухудшить, увеличить или уменьшить жизнь. Улучшить жизнь в себе ты можешь только тем, что будешь разрушать пределы, отделяющие твою жизнь от других существ, будешь считать другие существа собою — ЛЮБИТЬ ИХ. Уничтожить же жизнь в других существах не в твоей власти. Жизнь убитых тобою существ исчезла из твоих глаз, но не уничтожилась. Ты думал удлинить свою жизнь и укоротить жизнь других, но ты не можешь этого сделать. Для жизни нет ни времени, ни места. Жизнь мгновения и жизнь тысячи лет, и жизнь твоя и жизни всех видимых и невидимых существ мира равны. Жизнь уничтожить и изменить нельзя, потому что она одна только и есть. Всё остальное нам только кажется.

 Сказав это, старец исчез» (34, 129 – 130).

 Тут же автор разумно, реалистично указывает на ограничение для того, кого настигла подобная истина: «царь Асархадон велел отпустить Лаилиэ и всех пленных и прекратил казни» (Там же. С. 130). Но после этого отрёкся от царства в пользу взрослого сына, знаменитого Ашурбанипала (правление: 669 – 627 до н. э.) — которому отчего-то никакие старцы с воспитательными глюками не явились и который, как исторически достоверно известно, правил отнюдь не вегетариански.

 Сам царь, отделавшись от мирской обузы, удалился в пустыню — обдумать услышанное. «А потом он стал ходить в виде странника по городам и сёлам, проповедуя людям, что жизнь одна и что люди делают зло только себе, когда хотят делать зло другим существам» (Там же).

 Величие мирской власти, альтернативы которой для людей древности не было — уводит от актуализации в твоей частной жизни великих и вечных истин.

 То же самое касается, кстати сказать, величия личного — гения человеческого, например, как писателя, художника. Недаром сама идея отречения от «животной личности», христианских единения, общины и особенно церковности давались Толстому тяжело: он себя не мог представить равным с простецами, чувствуя и понимая особость своих, Свыше, даров и своего поприща. Приведённое нами в эпиграфе Заключения определение Бога — это для Толстого “конечный вывод мудрости земной”, одна из последних, глубочайших и охватных мыслей, надиктованных с одра смерти в Астапово. Не совсем, как израненный, гибнущий князь Андрей: в 82 года, на библейском ПРЕДЕЛЕ ЖИЗНИ. Но «предельна» ли, до несовместимости с жизнью, сама истина об иллюзорности всех наших оснований для зависти, вражды и, конечно же, военного насилия?

 Ведь в повседневной, реальной нашей жизни есть и ещё одно, и самое фатальное, ограничение в отождествлении себя и «другого», оговорённое даже Евангелием (см. второй эпиграф здесь же): своевольное уклонение человека или общности от исполнения законов любви, единения и смиренной взаимности повседневных жертв, от УСИЛИЙ БРАТСТВА И РАВЕНСТВА, дарующих наградой истинную свободу — не «индивида», а сочленов христовой Церкви. Очень показательно в этом отношении, что, вместе с другими двумя сказаниями, Толстой опубликовал «Царя» в 1903 г. в Варшаве, в благотворительном сборнике «Гилф» («Помощь»), выпущенном для сбора средств в помощь жертв кишинёвского погрома. В великолепном переводе на идиш Шолом-Алейхема… Евреев трудно было «раскошелить» иначе — даже для этнически и религиозно «своих». И именно от евреев же в церковное лжехристианство перешёл неолитический (и даже ещё древнейший, как мы показали выше) «ветхий Адам» человечьей природы: то СЛАДОСТРАСТИЕ лёгкого труда или пользования трудами чужими, ограбления иллюзорно ДРУГИХ, природы и людей, которое тянет поганого «царя природы» в рабство мегаполисов, шире — городской цивилизации и общностей городского (Gesellschaft) типа социальности — конечно же, включая сюда СОЛДАТЧИНУ, обязательство быть убийцей, а равно и те суеверия обособления территориального, этнического, «национального», обрядоверческого и проч. — которые и в XXI столетии приводят на Земле к самым страшным войнам и даже геноциду. Эта зараза, в отличие от христианских нравственных табу, пережила на России даже десятилетия навязчивого атеизма — и современные подпутинские жадные мародёры, насильники над Украиной, убийцы (и одновременно глубокие этатисты, подлые рабы тёти родины, государства) руководятся теми же суеверием и иллюзией разделения. А современные критики Толстого судят о нём — сидя жопами на жалованьи, окладах и грантах от того же государства и, с первого детства, имея перед собой образцы только городских общностей типа Gesellschaft, и почти никогда — той общинной Gemeinschaft, для которой Лев Николаевич Толстой чаял даже в начале XX столетия «революционного» преображения, охристианения нравов, и более всего опасался секулярных и урбанизационных тенденций — разложения и разрушения!

 В связи с этим же, сознательным, увёртыванием людей от истины о единстве всего разумного, и даже всего живого — стоят и городские движения, такие как феминизм или пацифизм. Внимание к последнему! По статистике, самые типичные и массовые жертвы, убитые или искалеченные в 2022 – 2036 гг. в Украине — это люди, которых соблазнили или погнали на убой, руководствуясь или их невежеством, простечеством, или беззащитным положением, или сочетанием того и другого. Тупичный житель провинциального города, удалённого села, деревни, тем более из неблагополучной семьи, например, алкоголиков или военных, платит ещё вернее ту же дань своим сладострастию, маловерию, невежеству и доверчивости мирскому обману, что и житель самого благоустроенного мегаполиса. Более того, невежество «глубинно» погружённого в «русский мир» просто зашакаливает: его, поганого «русского мира», воспитанник может до 18 – 20 лет не узнать даже ничего о пацифизме или об Альтернативной Гражданской Службе. И не суметь отстоять свои, ПЕРЕД МИРОМ, «права» — так, как получится у благополучного жителя Петербурга и Москвы. А между тем эта сволочь, этот, отмазавшийся «по пацифизму», московский или питерский говнюк будет знать, понимать, что где-то, незримо для него, погибает за него лучшая, чистейшая, достойнейшая живая жизнь, но самоуверенно-презрительно относиться к обречённому ровеснику, угодившего по невежеству и отсутствию духовной и информационной поддержки на войну — не то, что как к «другому», но даже и как к чужаку, почти что врагу. Пацифизм и куцая светская мораль не научат его тому же, что он мог бы почерпнуть из Евангелий и от ЧЕСТНЫХ христианских воспитателей. Потом живёт этот европацифист дальше, и активно, для своей персоны, для своих самки и для своего помёта выщенков (т. н. «детей»), для своего шкурно-доходного «бизнеса» и т. д. — пользуется всею городской инфраструктурой и организацией, и даже ОСОБЕННО — системным насилием полицаев, судилищ, тюрем, войска… при этом, скорее всего, уже хорошо понимая настоящие смыслы чистого, евангельского учения Христа… но СОЗНАТЕЛЬНО НЕ СЧИТАЯСЬ с ними! Паразит городской проживёт, пожрёт из городских супермаркетов, от сытости разгорится на свою самку похотью, и, наконец, выплодит и воспитает ещё худших паразитов, продолжение, единосущное в звере себе, самим собой любимому… Детёнышей того же самого, пошлого и гнусненького, вида хомо сапиенс, и того же ублюдского качества. Ещё и ещё таких же гавриков, как те, кто давно перенаселили собой Землю и ведут подлинную ВОЙНУ (в прямом, не метафорическом смысле!) не только друг с другом, в завуалированных формах торговли и всякой конкуренции, но и с другими видами живой природы — равными перед Богом в отнимаемом у них человечеством праве на жизнь!

 А села, и без того вымирающего, из которого погнали на убой молодого, не испорченного паренька, могущего ещё стать христианином и честным работником — скоро не станет… Где для Христа ЧУЖИЕ, где СВОИ? Обреки Отец Бог современные, весны 2025 года, подпутинские Москву или Петербург очищению, как древние Содом и Гоморру — многих ли Спаситель вывел оттуда верных Ему и Отцу, праведных?

 Это самое страшное, самое неприятное Толстому из того, что приходилось признавать: существует сознательная до цинизма, часто и расчётливая, ПРЕДНАМЕРЕННОСТЬ ЗЛА в человеке. Безверие вызывает фобии, грехи, соблазны и суеверия. Грехи, соблазны, суеверия и страхи загоняют беспомощных перед ними без веры зверюшек Дарвина в города. В городах же, в искусственной толпе, в зарегулированной, алгоритмизированной жизни невозможно делается исполнение христианского закона как в отношении труда, так и в отношении ближних: ибо ОТ БОГА ЧЕЛОВЕК РОЖДАЕТСЯ СВОБОДНЫМ, и закон Его писан лишь для сознательных его чад, для тех, кто отдают свою свободу ЕМУ, а не языческому и ЗВЕРИНОМУ в древнейших истоках устройству жизни крепостей, городов, государств... Для обитателя и воспитанника «русского мира» (в наши дни — не только в городах, но везде, куда досягнул городской и атеистический разврат) христианское неизбежно подменяется низшим, языческим и еврейским. А на гнилом этом фундаменте культивируются движухи, все якобы «за мир и равенство» — но уже всеми условиями, в которых они происходят, среди машин, систем и алгоритмов поведения, указывающие на НЕВОЗМОЖНОСТЬ для их участников и того, и другого. Приятные игрища по правилам. Но без готовности той жертвы, на которую пошли некогда ТОЛСТОВЦЫ, такие как болгарин Шопов или русский учитель Дрожжин — над которыми, в заключении, издевались мундированные садисты, и Шопову подорвали здоровье, а Евдокима Дрожжина в 1894-м погубили до смерти. Городской же пригламурыш в путинской России, новоиспечённый «пацифист», не будет отправлен в сумасшедший дом или тюрьму, не уедет даже в ссылку в Сибирь — из родных Казани, Петербурга или нежно, всеми пидорскими, поросячьими, пригламуренными чреслами возлюбленной Москвы…

 Как лучшие львята отче Льва, так и всякий последовательный христианин, в отличие от холёного современного, с прописочкою в городе, подпутинского пацифиста, привык ЧУВСТВОВАТЬ ЖИВУЮ ЖИЗНЬ — себя, и всехнюю, и всего живого, и мира в целом — в Боге, ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ, и оттого не побежит от таких страданий, не посчитает их злом. Именно эта ГОТОВНОСТЬ ЖЕРТВЫ РАДИ ПОЗНАННОГО ВСЕЕДИНСТВА делает прочными любые антивоенные усилия. Не только единожды, к жертве жизнью, а, главным образом — именно к христианской жертве: смиренной, в повседневных мелочах…

 Без воспитанного ЧУВСТВОВАНИЯ древнего tat tvam asi такая смиренная, повседневная жертва делается невозможной, и… остаются лишь кабинетные писания, той или иной степени талантливости, да благие пожелания, да злая игра современных городских пацифистов в России, по поводу закона об АГС, пренебрегаемого в исполнении самой тётей родиной — отмазывающих от службы «своих», кто может за себя постоять, кто имеет неформальную поддержку, и тем вероятнее, неизбежнее подставляющих под военное рабство тех, у кого знаний и возможностей, включая денежные, заведомо не достанет! Часть из этих сопливых «отказников» в 18-ть лет от армии позднее, с 2022 года — уже “засветились” среди путинских мародёров и палачей Украины.

 Пацифисты такие для Л. Н. Толстого, безусловно, были бы ЧУЖИМИ, злонамеренно ВНЕШНИМИ по отношению к доступной им, но не признаваемой Истине учения Христа — по сравнению даже с любым честным молодым военнослужащим, которыми старец Лев, получая эстетическое удовольствие, не без ностальгии любовался, встречая на улицах Москвы или Тулы, на большой дороге... Любовался стройностью этих молодых человекообразных, смышлёных зверят, мундирами их, статью, и, конечно, тем самым, памятным по юности молодечеством, из которого, как бабочка из червя, возрастают безусловные ценности личных мужества, честности, храбрости — необходимые возросшим из таких куколок христианам для отстаивания права своего НЕ отдавать Божьего кесарю!

 С того момента, когда казённое животное поймёт, что оно человек — дитя и работник Отца, Бога.

 Но и пока не поняли, они всё же — СВОИ. Пока влекутся не сознательно, а по примеру старших, по наторенной ими, старшими, дороге жизни. В них пока нет ЗЛОНАМЕРЕННОСТИ ОТРИЦАНИЯ Истины. Собственный опыт военной службы помогал Толстому почувствовать этих ребят — СОБОЙ же, и стоящими на разных позициях на пройденном им этапе пути к ХРИСТИАНСКОМУ отрицанию войны. Тем ценнее были для него те, кто быстрее сверстников проходил этот, в потенциале общий, путь и снимал с себя мундир, отрекался от оружия — уже на ранних шагах. Понимал, что это НЕ ЕГО стезя… и вообще не тот Путь Жизни, который был бы достоин человеческого звания.

 В Заключении книги хорошо бы охарактеризовать, повторяясь, хоть вкратце, и сами эти поприща отче Льва ко Христу: от ранних кавказских рассказов до «Хаджи-Мурата». От осознания себя, как Лермонтов, «право имеющим», гением Слова, наиболее Божественного орудия… до столь тяжело дававшегося и в старости смирения перед Богом и Христом, отказа от уникальной, бесценной своей личности и от безусловных в миру прав гения. Тех самых, от которых, в известном письме, умолял его перед кончиной не отворачиваться коллега по перу, Иван Сергеевич Тургенев… Мы сознательно не делаем здесь этой дополнительной итоговой работы, оставляя Заключение, от отношению к основному тексту немалой нашей работы, предельно кратким, и выражая здесь авторское пожелание, чтобы читатель не ограничился знакомством со вступительной частью и Заключением нашей книги, а прошёл бы со Львом Николаевичем Толстым весь тот ПУТЬ К ОЧЕВИДНОСТИ единственного настоящего, неразрывно во Христе и в Истине, освобождения от угрозы и бедствий солдатского рабства и самых войн, который прошли мы, не спеша и радостно, за полные, не считая вынужденных перерывов и редакторской позднейшей работы, девять месяцев рождения её — в Божий мир и ради мира, как естественного условия служения сына человека Отцу, всевышнему Богу.

                К   О   Н   Е   Ц
 
 Роман Алтухов.
Ясная Поляна – Тула.

______________________

 Для справки.

 «НЕТ ВОЙНЕ!» ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОГО.
(Лев Толстой против войны, военщины и патриотизма)

Год: 2025 (3-е изд.).
Автор: Роман Алтухов.
Жанр: Монография.
Объём: 1717 стр. + илл.
Формат: PDF.
Оглавление: есть.

Читателю представлена эволюция воззрений Толстого-писателя и мыслителя на этику, психологию и общественные практики войны, на военное «сословие», военный патриотизм. Автор особенно подчёркивает коренное отличие этического или христианского религиозного неприятия Л. Н. Толстым войны — в сравнении с воззрениями и практиками пацифистов, к которым писателя нередко причисляют.

В книге четыре части, хронологически охватывающие все периоды становления и развития антивоенных взглядов Льва Николаевича Толстого: с детства до времени поиска себя, военной службы и личного опыта участия в трёх войнах (1830 — 1850-е гг.), далее — время писания двух великих романов, в которых выразилось убеждённое и зрелое неприятие яснополянцем военщины и жестокостей войны (1860 - 1870-е гг.); время мировоззренческого и религиозного, духовного перелома (сер. 1870-х — начало 1880-х гг.) и первых христианских исповеданий и писаний как христианского, так и общественно-публицистического характера в 1880-х. В центре Третьей части книги — анализ, быть может, ключевого религиозного и общественно-политического трактата Л. Н. Толстого — «Царство Божие внутри вас, или Христианство не как мистическое учение, а как новое жизнепонимание» (1890 — 1894). Часть четвёртая — вероятно, для многих она станет самой интересной — посвящена многочисленным антивоенным сочинениям и общественным практикам Л. Н. Толстого в 1890 – 1900-х годах.

По сравнению со Вторым изданием автор сократил ряд избыточных описаний и суждений, дополнил текст новым фактологическим и аналитическим материалом, исправил замеченные ошибки.

Издание богато иллюстрировано, написано в доступной форме и предназначено как для специалистов, так и для самого обширного круга читателей. Особенностью оформления книги стал отказ автора от использования собственного имени и названия книги на её обложке, которое заменено изображением Льва Николаевича и названием той антивоенной книги, которую он мечтал в старчестве, но так уже и не успел написать.

СПОКОЙНОГО ЧТЕНИЯ!
РАДОСТНЫХ ОТКРЫТИЙ!
__________________________

СОДЕРЖАНИЕ

Лев Толстой по-прежнему против войны
(Вступительные очерки)

1. Проблема
2. Истоки
3. Очень важное
4. Немного историографии
5. Наше видение проблематики

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Молодой Лев на службе Государю и Божьей правде-Истине

Глава Первая. Юность «пацифиста»

1. 1. Ранний набег на тему войны
1. 2. Военный журнал
1. 3. Проект о переформировании армии
1. 4. «Рубка леса»
1. 5. Севастопольские рассказы
1. 6. «Казаки»: песнь песней молодости

Прибавление к Главе Первой.
«Севастопольская песня» молодого Льва

I. Текст песни
II. Комментарии

Глава Вторая. Цветущая молодость и великие романы

2. 1. Война войне в «Войне и мире»

Том Первый
Том Второй
Том Третий
Пьер Безухов и все-все-все

2. 2. Когда поезд ушёл. (Роман «Анна Каренина» и антивоенные настроения Л. Н. Толстого в период его создания)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Приход ко Христу и первые проповедания

Глава Третья. Рождение, юность и возмужание во Христе
(Конец 1870 – начало 1890-х гг.)

3. 1. «В чём моя вера?» (1882 – 1884)
3. 2. Антивоенные сказки для народа (1885 – 1887 г.)
3. 3. «Николай Палкин» (1887)
3. 4. Круг общения Л. Н. Толстого 1880-х гг. и его влияние на антивоенные убеждения писателя
3. 5. «Не Красный крест, а крест Христовый» («Предисловие к книге “Севастопольские воспоминания артиллерийского офицера” А. И. Ершова» (1889).

Глава Четвёртая. Зрелость христианского неприятия войны.
«Царство Божие внутри вас»

4. 1. Вступление
4. 2. Основные идеи и образы
христианского и антивоенного слова
Льва Николаевича Толстого
к современникам и потомкам, трактата
«Царство Божие внутри вас,
или Христианство не как мистическое учение,
а как новое жизнепонимание»

Прибавление 1. Из Первой главы трактата
Прибавление 2. Две отрывка из книги А. А. Шкарвана
(1.) Почему нельзя служить военным врачом?
(2.) Из “Заключения”

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Антивоенное благовестие миру

Глава Пятая. Учитель Дрожжин. (Годы 1893 – 1895)

Глава Шестая. От трактата «Царство Божие внутри вас»
до романа «Воскресение»

6. 1. «Христианство и патриотизм»
6. 2. 1. Знакомства, встречи, переписки в их влиянии на развитие антивоенных настроений и антивоенной публицистической деятельности Льва Николаевича Толстого в 1894 – 1896 гг.
6. 2. 2. Письма Берте фон Зуттнер о конгрессах мира
6. 2. 3. Письмо М. Э. Здзеховскому
(О “польском вопросе” и патриотизме). 1895 г.
6. 2. 4. Эталонный отказник Пётр Васильевич Ольховик
6. 3. «Патриотизм или мир?» (1895 – 1896 гг.)
6. 4. «К итальянцам» (1896)
6. 5. «Приближение конца» (1896)
6. 6. «Carthago delenda est» (Ещё о войне) (1896)
6. 7. «Carthago delenda est» (О милитаризме) (1898)
6. 8. «Две войны» (1898)
6. 9. «Письмо к фельдфебелю» (1899)
6. 10. «По поводу конгресса о мире в Гааге. (Письмо к шведам)» (1899).
6. 11. «Патриотизм и правительство» (1900)

Глава Седьмая. Духоборы и роман «Воскресение»

7. 1. Антимилитаризм Л. Н. Толстого в его влиянии на веру и судьбы духоборов
7. 2. Антивоенная тема в романе «Воскресение»

Прибавление 1
Рассказ духобора Тифлисской губернии
(По книге «Гонение на христиан в России», 1896 г.)

Прибавление 2
Воззвание «Помогите!» (текст)

Прибавление 3
Редактору газеты «Stokholm Tagblatt» (письмо Л. Н. Толсто-го, текст).

Прибавление 4
Духоборам, переселившимся в Канаду (письмо Л. Н. Толсто-го, текст).

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Колокол XX века

Глава Восьмая. Старчество.
От «Хаджи-Мурата» до русско-японской войны
(1890-е – 1904 г.)

8. 1. Образец теоретического противостояния: Лев Толстой и философ Соловьёв
8. 2. «Не убий» (1900)
8. 3. Он разгневался.
(«Памятки» для солдат и офицеров)

Солдатская памятка (текст).
Офицерская памятка (текст).
Бурдон Ж. Толстой о войне

Глава Девятая. Последняя вершина. «Одумайтесь!» (Статья по поводу русско-японской войны. 1904 г.)

Глава Десятая. Старчество отче Льва в 1900-е гг.: последние слова и письма против войны

10. 1. Антивоенный диалог 1900-х гг. с представителями
так называемых «угнетённых народов»
10. 1. 1. Братцы по славянству
10. 1. 2. Благовестие для аннексированных
10. 1. 3. «Ответ польской женщине (Одной из многих)» (1909)
10. 1. 4. Финны и Арвид Ернефельт
10. 2. Восток — дело тонкое.
Эпизоды диалога Л. Н. Толстого с Индией
10. 2. 1. Гопал Четти, социалист из Мадраса
10. 2. 2. Рамзес Хан, истинный ариец
10. 2. 3. Letter to a Hindoo
10. 2. 4. Махатма Лев и Мохандас Карамчанд Ганди
в переписке

Прибавление. Письмо к индусу (текст).

ИНТЕРЛЮДИЯ. Последняя встреча с прошлым и с собой.
Солдат Шабунин. Год 1908 – й.

Глава Одиннадцатая. «Хаджи-Мурат».
(Одна маленькая, но очень гордая Глава о двух великих: книге и человеке.
Антивоенная тема в художественном творчестве Толстого конца 1890-х – 1900-х гг.

Глава Двенадцатая. Старчество. «Сказать на прощание»
(Конец 1890-х – 1900-е гг.)

12. 1. Круг общения, живой и эпистолярный: авторы книг, друзья, единоверцы, отказники…
12. 2. Последняя попытка быть услышанным: пацифисты и Стокгольмская конференция (Годы 1909 – 1910)

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ