Симзония Путешествие первооткрывателя

Автор: капитан Адам Сиборн. 1820 год.
***
ГЛАВА I.

 Причины, по которым автор отправился в исследовательское путешествие. — Он
 строит судно по новому проекту. — Его отъезд из Соединённых Штатов.


В 1817 году я задумал исследовательское путешествие в надежде
найти путь в новый, неизведанный мир. Я льстил себе мыслью,
что открою путь к новым горизонтам для моих сограждан,
обеспечу их новыми источниками богатства, свежей пищей
из любопытства и ради дополнительного удовольствия; предметы огромной
важности, поскольку ресурсы известного мира были исчерпаны
исследованиями, его богатства монополизированы, его чудеса изучены,
всё в нём исследовано и понято!

 Состояние цивилизованного мира и растущие свидетельства
совершенствования человеческого разума, казалось, указывали на
необходимость более широкой сферы деятельности. Недовольство и беспокойство
были очевидны повсюду. Способности человека начали угасать из-за
нехватки возможностей, и для счастья общества требовались новые и более
щедрые пожертвования.

Я рассуждал так: щедрое Провидение даёт пищу для созданного им же аппетита; следовательно, стремление человечества к большему миру, проявляющееся в его недовольстве тем миром, который у него есть, является достаточным доказательством того, что средства для удовлетворения этого стремления существуют. И кто может сомневаться в том, что сейчас самое время найти средства для удовлетворения столь всеобъемлющего желания?

С самого начала возникло серьёзное препятствие. Использование пара в
управлении моим кораблём было необходимо для обеспечения безопасности моего предприятия
и быстроходным, чтобы противостоять неблагоприятным обстоятельствам, с которыми я, несомненно, столкнусь. Но паровые суда были приспособлены только для плавания по спокойной воде. Все попытки использовать их в океане были безуспешными. Я предвидел, что мне понадобится судно, способное противостоять сильным штормам в плотной атмосфере, быстро двигаться против сильных течений, как ветровых, так и водных, и без вреда преодолевать стремительные приливы и противостоять сильным ветрам, которые можно ожидать в полярных морях. Более того, она должна быть достаточно сильной, чтобы выдержать удар
из плавучего льда или из земли; и такой вместимости, чтобы
в ней можно было хранить топливо и провизию для пятидесяти человек в течение трёх лет,
с помещениями, из которых можно было бы исключить попадание наружного воздуха
и которые можно было бы искусственно обогревать во время суровых полярных зим.

Но тот, чья душа горит истинным духом первооткрывателя, не должен
падать духом.  Я видел цель и сразу же начал использовать средства для её достижения. Я приказал построить пароход водоизмещением 400 тонн
с двойными шпангоутами, наклонёнными под углом
под углом примерно 45 градусов, так что внешний ряд пересекался с другими под прямым
углом. Брусья входили друг в друга на глубину трёх дюймов и скреплялись мощными болтами. Эта конструкция из массивных реек была несравненно прочнее, чем каркас корабля, построенный по обычному плану. Дно было покрыто четырёхдюймовыми
поверх них, после того как они были закреплены и заделаны, был наложен слой
трёхдюймовых досок, и всё это было обшито медью
необычайной толщины.

Я вспомнил о злоключениях первооткрывателя Синдбада,
Корабль, приблизившись к магнитной горе, развалился на части из-за того, что из него было выведено всё железо. Чтобы избежать подобной катастрофы, я закрепил свой корабль сначала деревянными гвоздями, а затем медными болтами, которые были прочно заклёпаны и зажаты. Чтобы избежать опасности, связанной с открытыми и вертикальными вёслами, я сделал их двойными на протяжении тридцати футов. В этом пространстве внутренние
рамы были наклонены внутрь под углом 45 градусов,
и были покрыты и отделаны со всех сторон, как стенки
Обычный корабль. Наружные работы велись обычным образом, так что отверстие не было заметно снаружи. В этой внешней стороне было проделано продольное отверстие длиной 30 футов и шириной 3 фута, чтобы лопасти могли двигаться под углом, как плавники тюленя. Колесо находилось на два фута внутри отверстия, между двойными стенками, и поддерживалось ими обеими. Лопасти
вёсел, сделанные из лучшего ясеня, прочно скреплённые и
соединённые заклёпками, были вставлены в пазы в нефе, откуда они
Их можно было легко снять, чтобы закрыть порты в плохую погоду и обеспечить полную безопасность судна с гребными колёсами внутри. Вал, с помощью которого пар передавался на гребные колёса, проходил только через внутреннюю часть судна, так что вода не могла попасть внутрь даже в самую плохую погоду, когда порты были закрыты. Неудобства, вызванные качкой судна с вертикальными колёсами, были устранены за счёт наклона моих вёсел. Корабль никогда не кренился настолько сильно, чтобы они останавливались.
перпендикулярно или под наклоном к нефу, к которому они были прикреплены. Чтобы избежать несчастных случаев, связанных с пожаром, я построил под топкой и котлом двигателя, а также по бокам от них две узкие цистерны, абсолютно герметичные и сделанные из негорючих материалов. Они постоянно были заполнены отработанной водой двигателя, которая вытекала только через носик в верхней части. В это помещение не допускался огонь. Экономия топлива, необходимая из-за дальности плавания и возможных чрезвычайных ситуаций, вынудила меня принять
Я располагал всеми средствами передвижения, которые были в моей власти. Поэтому я оснастил своё судно как кеч, с одной большой мачтой и длинным выдвижным грот-мачтом, который
можно было легко спустить или поднять с помощью двигателя;
 а также небольшой мачтой на корме, которую можно было убрать по желанию.

 Таким образом, построив судно, обладавшее качествами, наиболее
подходящими для моей цели, я обустроил его внутреннее пространство так, как, по моему
мнению, было лучше всего для того, чтобы мне и людям было комфортно во время
путешествия. Я позаботился о том, чтобы одна из квартир была достаточно большой
вся моя команда. Она располагалась рядом с печным отделением и сообщалась с ним посредством герметичного крытого прохода. По трубе из печи в это помещение можно было подавать нагретый воздух, а по другой трубе — пар из котла, если этого требовало состояние воздуха в любой момент.

 Уверенный в том, что с помощью этого судна я смогу добраться до любого места, куда можно попасть по воде, будь то внешний или внутренний мир, я назвал его «Исследователь».

Я снабжал её всем необходимым в течение трёх лет, в том числе
большие запасы сушёных и консервированных овощей и фруктов, солений,
кислот и других противоцинготных средств. Помещение, не занятое водой и
продовольствием, было заполнено углём. Думая, что я могу попасть в регионы,
где можно найти только солёную воду — на суше, в море или в облаках,
 я взял на борт одну из установок Юла для преобразования соли в
пресную воду. Помимо лучших тросов, как железных, так и пеньковых, и
дополнительного запаса обычных и ледовых якорей, я не мог не взять с собой
один шлюп, настолько большой, насколько его можно было разместить на палубе, и четыре китобойные лодки.

Моей следующей заботой было отобрать офицеров и команду из числа
самых умелых, умеренных и аккуратных моряков, которых я смог найти; которых я
отправил в плавание за тюленями в Южных морях, имея в виду пункт
статьи, разрешающие мне совершать круизы и искать тюленей, где бы я ни находился
судить должным образом, сроком на три года. Экипаж состоял из 4
старших помощников, 1 боцмана, 1 помощника боцмана, 3 инженеров, 4 плотников,
3 кузнецов, 2 бочаров и 32 матросов; всего 50 человек, не считая
меня. Помимо переносной кузницы и материалов для ремонта
при любых повреждениях, которые могли произойти с двигателем, я брал, по предложению
главного кузнеца, дубликаты тех частей двигателя, которые
были наиболее подвержены выходу из строя. Мореходных инструментов, хронометров,
и книг, посвященных вопросам, так или иначе связанным с моей целью.,
Я щедро предоставил. Меньше всего я опустил Мемуары Симмса,
и печатные лекции. Наконец, завершив все приготовления и
уладив все свои дела, я попрощался с женой и детьми, которых,
не имея близких друзей, я оставил на попечение человечества и доброты
мира и отплыл 1 августа 1817 года.







ГЛАВА II.

 Автор прибывает на Фолклендские острова - Описывает Вест-Пойнт.
 Остров и гавань Штатов - Посещает город пингвинов Генту
 на Гранд Джейсоне - Рассказывает о государственном устройстве и привычках
 этих цивилизованных амфибий - Отплывает в Южную Джорджию.


Вскоре у меня появилась причина поздравить себя с изобретательностью. Мои плавники
работали на зависть. Когда ветер стихал, я мог, запустив
двигатель, вести своё судно со скоростью 12 узлов в час;
При попутном ветре и под давлением парусов и
дыма мне было легко вести судно со скоростью 16 узлов.

 При таких преимуществах не было необходимости идти окольным путём, чтобы поймать пассат. Поэтому я направился прямо к мысу
Сен-Рок. Увидел ли я летающую рыбу, поймал ли дельфина
или наблюдал ли чёрное вращающееся облако, называемое водяным смерчем, — всё это не имеет
большого значения для мира. На шестнадцатый день после выхода из порта мы увидели землю — мыс Сент-Рок в Южной Америке.
Двадцать четвёртого числа я бросил якорь в гавани Рио-де-Жанейро,
пережив обычные перемены ветра и погоды и обнаружив, что воздух и вода — это почти одни и те же стихии, и ими управляют почти одни и те же законы как в море, так и на суше.

Я вошёл в эту гавань под парусом, с закрытыми гребными портами, чтобы не вызвать подозрений. Я зашёл сюда только для того, чтобы запастись живым скотом и фруктами. Я взял на
борт двух прекрасных лошадей, четырёх мулов, двух коров с телятами,
несколько свиней, овец и коз, а также много фруктов и овощей;
и 26 августа снова отправились в плавание.

4 сентября мы вошли в гавань Вест-Пойнт на Фолклендских
островах. Здесь я решил провести месяц на пользу своему здоровью, которое не полностью восстановилось после короткого плавания по морю,
из-за слабости, вызванной неприятностями и тревогами, связанными с
делами в те отсталые времена, а также пагубными привычками, распространёнными среди цивилизованных людей, которые питаются пищей, сделанной вкусной с помощью умелого добавления ядов. Поскольку эти острова, несомненно, находятся в самом здоровом регионе земного шара, я полагал, что за короткое пребывание здесь
среди них я должен был бы восстановить крепкое здоровье, столь необходимое человеку,
который берется за великие дела; и в то же время, занимаясь тюленьей охотой, я
научил бы своих людей управлять лодками, высаживаться на берег во время прибоя
и выполнять все сложные и опасные операции, связанные с исследованием
неизвестных берегов. В то же время я преследовал бы очевидную цель своего путешествия.
Это очень важный вопрос, который необходимо иметь в виду, поскольку мои люди были заняты
размышлениями о том, что должно быть получено в результате их деятельности.

 Первый день был частично посвящён подготовке к запечатыванию
экскурсия на острова Джейсон и отчасти на отдых. На острове Уэст-Пойнт
много свиней и коз, охота на которых приятна как с точки зрения физической нагрузки, так и с точки зрения добычи отличной пищи. Здесь нет ни густых лесов, которые могли бы помешать охотнику, ни кустов или колючих зарослей, которые могли бы повредить его одежду или тело. Здесь также нет москитов, слепней, мошек, змей, скорпионов или других рептилий, которые могли бы сделать каждый шаг опасным или болезненным. Вблизи берега, окаймлённого гранитными
скалами, вокруг острова, словно пояс, простирается полоса вереска.
от одной восьмой до четверти мили в ширину. Кочка
растёт на вершине болота, образованного, по-видимому, корнями растений,
которые росли и разлагались на этом месте в течение многих лет подряд. Болота обычно достигают от трёх до пяти футов в высоту и от одного до трёх футов в диаметре. Их структура напоминает пробку, хотя она менее плотная. Они стоят неровно, на расстоянии от одного до двух футов друг от друга,
так что между ними можно свободно пройти в любом направлении по основанию,
состоящему из того же материала, что и болота
сами болота, которые обычно довольно сухие. Сухая белая осока прошлых лет
нависает над вершиной болота, как широкая кайма;
 в то время как свежая зелёная поросль, колышущаяся над вершиной, как пучок
высоких перьев, придаёт всему болоту, если смотреть издалека,
вид обширного поля с индейской кукурузой. Корень свежего
кочкарника приятен на вкус, он очень похож на мясо каштана, и из него получается
много превосходного корма для свиней, которые здесь чувствуют себя как в раю.
Перед крутым подъёмом в горы простирается травянистая равнина,
которая выглядит как богатый высокогорный луг. Трава вырастает примерно до колена
и простирается до тех пор, пока подъём не становится умеренным. За ней
встречаются короткая горная трава и несколько видов вересковых,
которые борются с обломками гранита и полярными ветрами,
обдувающими высокую вершину горы. После долгого пребывания на борту корабля было приятно
побродить по этой уединённой и приятной местности, погонять диких свиней,
выгнать их из зарослей тростника на восходящее солнце.
на которых они становились жертвами копья или пули;
и вторгаться сверху в убежища гигантских альбатросов,
расположенные на отвесных скалах на высоте тысячи футов над морем.

На второй день мы высадили на островах Джейсон отряд из тридцати человек под
командованием мистера Бонето, старшего помощника капитана, которые
по своему строению похожи на те, что я описал. Я намеревался
сам присоединиться к этой группе на шлюпке и опасался, что
если я оставлю «Эксплорер» в гавани Вест-Пойнта с несколькими людьми на борту,
какой-нибудь пират-патриот мог заглянуть в это часто посещаемое место
и, соблазнившись ценностью моего судна и его беззащитностью,
решил бы, что патриотично было бы забрать его, чтобы помочь делу свободы,
и оставил бы меня искать дорогу домой на моих лодках. Я отправился с ним в
глубокую и запутанную морскую бухту, называемую гаванью Штатов. Эта просторная, удобная и безопасная гавань, не имеющая себе равных на земном шаре, является одним из свидетельств того, что Провидение создало эту группу островов для просвещенного и морского народа.
Просторная и глубокая бухта, в которой мог бы безопасно пришвартоваться весь британский флот, вдаётся в сушу слева, а с одной стороны бухты есть проход в сушу, похожий на ворота дока, с отвесными стенами из твёрдой скалы, у которых мог бы безопасно стоять линейный корабль, как у причала. Пройдя через этот проход, вы попадаете в гавань, которая простирается под прямым углом к проливу почти на две мили в длину и примерно на одну восьмую мили в ширину. В одном
конце этого внутреннего бассейна в него впадает большой поток пресной воды
В устье этой реки весной легко ловится крупная рыба в больших количествах, а на её берегах, как и на берегах многочисленных небольших рек, самопроизвольно растёт превосходный сельдерей. Берега этого бассейна поднимаются очень полого. Они не подвержены ветрам открытого океана и не сильно заросли осокой. Рядом нет возвышенностей. Тысячи акров хорошо
орошаемых и покрытых травой, пригодной для заготовки сена, представляют собой
череду хорошо возделываемых лугов. Здесь много свиней.
остров, который образует эту гавань. Гуси, не уступающие нашим диким гусям,
водятся в большом количестве. Мы ловили их с легкостью и в большом количестве.

Какие восхитительные условия предлагают эти острова для добродетельного,
просвещенного и трудолюбивого сообщества! Почти четыреста островов,
один из которых простирается на несколько сотен миль, расположены в самом
умеренном климате на земном шаре, где воздух всегда целебный,
жара никогда не бывает удушающей, холод никогда не бывает суровым,
земля никогда не замерзает, а самый сильный снегопад длится не более двух-трёх дней
на суше; с почвой, способной при возделывании давать
все полезные продукты умеренного пояса; с расположением, удобным
для промысла китов, тюленей и других видов рыб; с
бесчисленными гаванями для стоянки судов; со всем, что могло бы
сделать их самым желанным местом жительства для человека, —
эти острова остаются необитаемыми и пустынными.

Прекрасное здоровье, которым неизменно наслаждаются те, кто останавливается здесь на какое-то время,
их аппетит, активность, с которой они себя проявляют, — всё это свидетельствует о бодрящем и полезном воздействии
климат. Здесь нет изнуряющей жары, которая ослабляет, и холодов, которые
отупляют и превращают поддержание тела в комфортном состоянии в
половину жизненного дела. Можно было бы ожидать, что люди, родившиеся и получившие образование в такой стране,
будут обладать её характеристиками: их разум будет твёрдым и глубоким,
как гранитный каркас их гор, и ясным, как океан, который их окружает;
энергичным, но умеренным, как климат; достаточным во всём и без крайностей.

Убедившись, что мой корабль благополучно пришвартован, я оставил его под присмотром
мистера Альбикора, второго помощника капитана, строго наказав не допускать
в моё отсутствие на борту нельзя было разводить огонь или зажигать свечи. Я приказал построить на берегу кухню и оставил пятерых человек с мистером Олбикором, чтобы они наполняли бочки водой, ловили и солили рыбу, чинили такелаж и привели судно в идеальный порядок к моему возвращению. С остальными офицерами и матросами на шлюпке и
одной китобойной лодке я прибыл в гавань на острове Уэст-Пойнт в начале первого
дня, а к концу второго присоединился к группе мистера Бонето на «Гранд-Джейсоне». Я обнаружил, что Бонето хорошо использовал своё время,
Осмотрев этот остров и все соседние рифы и берега, к которым он мог подойти на открытых китобойных лодках, он обнаружил лишь несколько тюленей. Тюленей можно было увидеть лишь кое-где, за исключением некоторых участков суши, которые из-за прибоя были почти недоступны. Частые визиты охотников на тюленей из Соединённых
Штатов либо уничтожили, либо распугали большинство из них. Это меня не беспокоило, потому что я ожидал этого, планируя своё путешествие. Я
согласился с мнением, опубликованным капитаном Симмсом, о том, что тюлени, киты,
и скумбрия, приплывают из внутренних морей через проходы на полюсах; и я знал, что чем ближе мы подходим к этим проходам, тем больше тюленей и китов мы находим. Я был совершенно уверен, что мне нужно только найти проход в «ледяном кольце», через который я мог бы проскочить на своём судне, чтобы обнаружить регион, где тюленей можно было бы добывать так же быстро, как их можно было бы разделывать и вялить. Поэтому я в основном занимался тем, что обеспечивал комфорт
для своих людей и изучал привычки и склонности тех,
земноводные животные, которые, как можно предположить, связаны с
внутренним миром, куда я стремился попасть.

 Колония пингвинов-антарктиков на границе юго-восточной бухты
Гранд-Джейсон впервые привлекла моё внимание. Их город расположен на
красивом ровном месте, недалеко от воды. У каждой пары пингвинов
есть отдельное жилище, построенное из земли, камней и палок, высотой около
двух футов и восемнадцати дюймов в диаметре;
на вершине которого находится их гнездо. Таких гнёзд несколько тысяч
Они расположены в строгом порядке, с открытой площадью в центре,
прямыми улицами между рядами гнёзд и широкой аллеей, ведущей
от площади к местам высадки и ныряния. Эта аллея,
на небольшом расстоянии от поселения, разделяется на две широкие тропы;
одна ведёт к месту ныряния, которое представляет собой отвесную скалу на
большой глубине, а другая — к месту высадки, которое представляет собой
пологий склон, к которому легко добраться со стороны моря.

Поскольку сезон сбора яиц скоро закончится, я решил, что
постараюсь растянуть его, насколько это возможно, до нашего отъезда.
чтобы у нас был запас свежих яиц, которые мы могли бы взять с собой. Помня о том, что наши куры на скотном дворе продолжают нести яйца до тех пор, пока в гнезде не остаётся ни одного яйца, я перенёс этот план на «Пингвинов» и поручил Джеку Уиффлу, помощнику боцмана, с тремя помощниками ежедневно собирать яйца и складывать их в стопки, ведя учёт по нескольким стопкам, чтобы мы могли брать яйца из последних собранных. Это была непростая работа. Гнезд было так много, что
четырём мужчинам потребовалось целое утро, чтобы обойти их все и собрать яйца.
яйцо от каждого, несмотря на законного владельца, который всегда защищал свою собственность изо всех сил и никогда не отступал из-за страха, но сохранял владение до тех пор, пока его не прогоняли. План оправдал мои ожидания: пингвины продолжали приносить яйца взамен тех, что были изъяты, вплоть до нашего отъезда, когда мы забрали с собой бочки с ними, упакованными в соль.

Эти пингвины-антарктики — водоплавающие птицы, достигающие почти двух футов в высоту, когда они стоят прямо.
Их тела немного крупнее, чем у гусей, и хорошо пропорциональны. Их шеи достаточно длинные, чтобы
чтобы хорошо выглядеть. Вместо крыльев у них есть плавники для плавания, а их
лапы одинаково хорошо приспособлены для передвижения по суше и воде. Их покров
состоит из очень коротких перьев, плотно и прочно прилегающих к толстой коже. Их спины, плавники, ступни и ноги чёрные; остальная часть тела чисто-белая; они ходят прямо, твёрдым шагом, как гренадеры, и, выстроившись в шеренги, выглядят как солдаты в чёрной форме, белом нижнем белье и чёрных гетрах. Благодаря внимательным наблюдениям Джека Уиффла я получил следующие сведения об их привычках и образе жизни:

В полнолуние половина пингвинов собирается на центральной площади, где они выстраиваются в строгом порядке. Затем они маршируют по двое в ряд, в плотном строю, во главе с вожаком, к месту для ныряния. По прибытии они по очереди ныряют в море и уплывают, чтобы полакомиться водорослями, морскими водорослями, мелкой рыбой и другими морскими продуктами. В их отсутствие другая половина остаётся на своих местах,
неподвижно наблюдая; лишь изредка некоторые из них
навещают своих ближайших соседей, и это единственное отклонение от
Строгая дисциплина в этом вопросе — вот что позволено. Если кто-то отклоняется от своего места или проявляет желание выйти на кормёжку, его клюют и прогоняют обратно остальные. На повороте прилива те, кто вышел, собираются у причала; одни резвятся в воде, ловко прыгая и ныряя; другие бездельничают на берегу, явно любуясь собой и друг другом, как наши модные красавицы и щеголи на Бродвее. Когда лидер приземляется,
они выстраиваются в правильном порядке и маршируют на площадь, как и раньше
они покидают его, делятся на отряды и расходятся по своим постам, чтобы сменить караул. Как только те, кто вернулся с кормежки,
поднимаются на трибуны, остальные спрыгивают и направляются на площадь. Собравшись, они выстраиваются и маршируют к месту ныряния, как было описано ранее, чтобы поесть и отдохнуть. Так они проводят день; каждый получает свою порцию еды и выполняет свою часть домашних обязанностей.

Ночью все собираются в городе, и каждый стенд увенчан
двумя этими образцовыми птицами.

Созерцание этих упорядоченных, сдержанных и красивых
земноводных доставляло мне большое удовольствие и порождало множество
восхитительных предположений. Мне казалось несомненным, что они, как и тюлени, киты и скумбрия, были выходцами из внутреннего мира,
попадавшими туда через южное отверстие, для чего они были прекрасно приспособлены,
поскольку передвигались в воде с большой лёгкостью и могли существовать под водой, как рыбы. По суше они передвигались с такой же лёгкостью,
как и люди, и в такой же прямой позе. Мне пришло в голову, что мир,
в котором живые существа были так аккуратно сформированы, так совершенны в своих
манерах, так общительны в своих привычках и так спокойны и благоразумны,
что, если бы в нём жили люди, он был бы обителью расы, совершенной в своём
роде. Я не опасался, что воздух во внутреннем мире был бы вреден для здоровья,
как предположил капитан. Симмс, потому что климат, в котором эти существа встречаются в наибольшем количестве, является самым здоровым во всём внешнем мире, что указывает на то, что они привыкли к хорошему воздуху, иначе они не поселились бы в этом здоровом регионе.

 Кроме того, я заметил, что все эти земноводные имеют удивительно
мягкий и безобидный нрав. Морской лев, морской слон и обыкновенный тюлень, а также королевский пингвин, антарктический пингвин, малый пингвин и антарктический пингвин-олуша, все они, несмотря на различия в образе жизни, явно имеют одно и то же происхождение. Они обитали на одном и том же острове, кормились в одном и том же море и одной и той же пищей, не мешая друг другу и не проявляя агрессии по отношению друг к другу. Из этого я сделал вывод, что обитатели внутреннего мира, подверженные влиянию тех же причин, должны быть удивительно миролюбивыми и нежными.

Наступил октябрь, и я начал терять терпение из-за дальнейших проволочек. Солнце
уже заливало Южный полюс своими лучами света и тепла. Наступил сезон активных исследований в этом регионе,
и скоро он закончится. Я поручил мистеру Бонето собрать
добытые шкуры в удобном месте на острове Грейт-Джейсон
и вернулся на «Эксплорер». Я обнаружил, что в гавани Стейтс всё в порядке. Мистер Альбикор был превосходным офицером. Он позаботился о том,
чтобы понять мои приказы и беспрекословно им подчиниться. Запуск был успешным
Мы немедленно подняли паруса, и на рассвете следующего дня мы
вышли из этого порта, взяли на борт отряд Бонето с почти двумя тысячами
тюленьих шкур и взяли курс на Южную Георгию.







Глава III.

 Автор проходит мимо Южной Георгии и отправляется на поиски Земли Сандвича.
Объясняет своим офицерам и матросам, почему он верит в существование больших участков суши за антарктическим кругом, а также в то, что летом в полярном регионе очень жарко.
Мятеж на корабле по наущению мистера Слима.
 Третий помощник капитана — счастливое открытие южного континента, который, по единодушному и искреннему желанию его офицеров и матросов, он назвал Землёй Сиборна.


 10 октября мы приблизились к главной гавани Южной  Георгии, в которую я не собирался заходить, если бы не необычное количество тюленей на побережье.  Когда мы приблизились к гавани, то обнаружили там два корабля с срубленными мачтами. Это было доказательством того, что у нас не было шансов в том
направлении. Теперь я сказал своим офицерам и людям, что считаю это бесполезным
чтобы соперничать с теми, кто уже завладел островом, за те немногие тюленины, которые он мог дать, и я счёл наиболее целесообразным отправиться на поиски Сандвичевой земли, где, без сомнения, мы могли бы быстро получить полный груз шкур, если бы смогли её найти, в чём я был уверен. Я укрепил их надежды, заверив их, что у меня нет никаких сомнений в существовании обширных участков суши
за антарктическим кругом, на которые едва ли обращали внимание христианские мореплаватели, и что моё мнение основано на
Кук и другие мореплаватели видели большие скопления льда на
широте от 70° до 71° южной широты. Этот факт, как я уже говорил, указывал на существование
суши, потому что лёд не мог образоваться в глубоком солёном море, не
омываемом сушей и не подверженном воздействию сильных ветров и течений
полярного региона. Я настаивал на том, что нам нужно лишь упорствовать в наших исследованиях в высоких южных широтах, чтобы наверняка найти землю, которая принесла бы нам немалое состояние, поскольку все южные острова, когда их впервые открывали, изобиловали тюленями. Мистер Слим, третий помощник капитана, выразил своё согласие.
некоторые опасались, что в высоких южных широтах мы можем столкнуться с серьёзной опасностью; что, если мы найдём землю, лёд может сомкнуться над нами и помешать нашему возвращению на родину, как это однажды случилось с колонией в Гренландии. Меня это не очень обрадовало. Я не терплю, когда офицер высказывает сомнения и трудности, когда я задумал грандиозный проект. Я обратил на него внимание, но в то же время сделал вид, что
прислушиваюсь к его замечаниям, как к очень важным возражениям, а затем
приступил к тому, чтобы стереть их из памяти офицеров и людей.
Я выдвигаю следующие доводы в пользу своей веры в то, что предположение о сильном холоде на полюсе было совершенно беспочвенным.

1. Мы знаем, что солнечные лучи, не преломляемые атмосферой,
будут падать на полюс в течение шести месяцев подряд.

2. Плотная среда преломляет или изгибает солнечные лучи.

3. Величина преломления зависит от протяжённости
плотной среды, через которую они проходят.

4-е. То, что на полюсе солнечные лучи, падающие на него под очень
острым углом, обязательно должны проходить через нашу атмосферу
большее расстояние, чем в любой другой части земного шара, и, следовательно,
преломление там должно быть сильнее, чем где-либо ещё. Отсюда я сделал вывод, что вследствие этой преломления и его увеличения в зависимости от наклона направления лучей Солнце, находясь в плоскости экватора, должно казаться наблюдателю на полюсах на несколько градусов выше горизонта, и что Солнце должно удалиться от экватора на расстояние не менее пяти или шести градусов склонения, прежде чем оно станет невидимым на южном полюсе:
Таким образом, поскольку для увеличения склонения Солнца на пять градусов требуется пятнадцать дней, оно должно быть видно на полюсах на месяц дольше из-за рефракции, чем без неё. Этот вывод подтверждается свидетельством Баренца, голландца, который зимовал на Новой Земле. Он обнаружил, что на 76-й широте Солнце восходит на пятнадцать дней раньше, чем ожидалось по астрономическим расчётам. Это обеспечит
полярному региону семь месяцев непрерывного солнечного света. Подумайте об этом,
мои товарищи по кораблю, сказал я, семь месяцев непрерывного дня с
поток света и тепла изливается на том же месте, без каких-либо
интервал ночь, чтобы охладить Землю и воздух. Я думаю, что если мы сможем, но
найдем дорогу в полярный регион, мы подвергнемся гораздо большей опасности
быть зажаренными заживо, чем замерзнуть до смерти. Но, ребята, что
Янки-моряк бы постеснялся выставить себя жареные или замороженные
жив, чтобы выполнить то, что британцы Тарс попытаюсь
напрасно ли? Три сытных ура положить конец дискуссии. Мы взяли курс
на Сэндвич-Лэнд, хотя я и не верил в существование такой земли
такая земля, потому что я всегда считал, что англичане нанесли эту предполагаемую землю на свои карты как английское открытие, протянув её от полярных морей до 57-й параллели южной широты, чтобы у них был предлог претендовать на неё как на британское открытие, когда бы ни была открыта какая-либо земля в этом неизведанном районе.

 У нас был сильный юго-западный ветер, и мы быстро продвигались на юго-восток. Хотя я был совершенно доволен выбранным мной курсом,
Мистер Слим пришёл ко мне в каюту, когда его сменили с вахты на палубе, и сказал, что, каким бы удовлетворительным ни был мой рассказ об этом деле для других офицеров и команды, он не удовлетворил его самого, и он был бы рад узнать, как я объясняю наличие огромных ледяных глыб, которые неизменно останавливали продвижение мореплавателей в высоких широтах, если мои представления о сильном нагревании полюсов верны. — Присаживайтесь, мистер Слим,
и мы поговорим об этом. Во-первых, у нас нет счёта.
ни один мореплаватель не заплывал южнее 71° и 82°, которые, согласно наиболее достоверным источникам, являются самой северной широтой, которую удалось достичь. Мореплаватели, заходившие в эти высокие
широты, всегда обнаруживали лёд между параллелями 70° и 80°,
и это пространство, которое глубокий философ Джон Клив Симмс называет
«ледяным кольцом». Правда, он не потрудился удовлетворительным образом
объяснить миру, почему и зачем в этом регионе существует эта узкая
полоса льда; и я считаю, что это упущение
Должно быть, это произошло из-за того, что его пытливому уму было очевидно, что такой «круг» должен обязательно существовать «согласно законам материи и движения». Причины этого казались ему совершенно простыми, и он не считал необходимым объяснять их «самым просвещённым людям на земном шаре». Теперь, сэр, я объясню вам это. На полюсе, то есть на девяносто градусов
от экватора, семь месяцев в году лето, без каких-либо перерывов на ночь, как я уже говорил на палубе; и когда солнце находится в
При южном склонении в 26,5° его лучи должны достигать полюса,
с учётом преломления в три градуса, под углом 26,5° к плоскости горизонта,
и должны казаться почти такими же высокими, как в Шотландии в марте и сентябре.
Правда, он не находится в таком экстремальном положении долго. С другой стороны, оно не удаляется настолько, чтобы
не освещать полюс ни на один час в течение семи месяцев в году. Это мы знаем, и вы можете себе представить,
как действует мартовское солнце в вашей стране, мистер Слим, на
Ледяные оковы зимы, хотя и ослабевают на половину времени, какое же
действие они должны оказывать, если оказывают его в течение нескольких месяцев без
перерыва? На 70-й широте, за исключением нескольких дней, круглый год
наступает ночь. В зимние месяцы климат не может сильно отличаться от
климата на полюсе. Холод, без сомнения, суров и образует лёд в обоих
этих местах. В начале лета, то есть в сентябре, октябре и ноябре, на полюсе наблюдается устойчивое тепло и свет, которые должны
Солнце растапливает лёд, накопившийся за зиму, вызывая постоянную оттепель.
Солнечная погода сохраняется на полюсе до 1 апреля и до этого времени препятствует образованию льда. Но на 70° в течение большей части этих месяцев наблюдается короткий период ночи, достаточный для охлаждения атмосферы. Это станет более очевидным, если мы примем во внимание мощное
влияние льда в период отсутствия солнечных лучей и
запомним, что в нашем климате сразу после захода солнца в конце солнечного дня в феврале или
Март. Этот ночной промежуток на 70 ° широты нейтрализует большую часть
воздействия солнечного тепла в дневное время. За ночь образуется почти столько же льда
, сколько тает за день. Это объясняет
"ледяной обруч". Лета недостаточно, чтобы рассеять зимний лед.;
в то время как на полюсе лета достаточно, чтобы растопить ледяной шар ".

— Но, сэр, — возразил мистер Слим, — если этот «ледяной обруч» существует, как вы собираетесь его преодолеть? Или, если он непроходим, какой смысл рисковать, плавая по неизведанным и опасным морям в высоких и бурных широтах?

- Я имею в виду, сэр, убедиться, сносно это или нет. Я думаю,
вполне вероятно, что влияние летней жары может настолько ослабнуть
что оно допускает образование широких отверстий под давлением
ветра или течений, и если я смогу найти отверстие шириной всего в милю,
Я прорвусь сквозь него, несмотря ни на что.

- И в хорошеньком состоянии мы будем, капитан. Морское дитя, если
лёд закроет проход после того, как мы прорвёмся сквозь него! — ответил
мистер Слим. — Мы отправились с вами, сэр, в промысловое плавание, а не в
исследовательское.

 — Прошу вас помнить, мистер Слим, что я уполномочен
согласно статьям, я имею право плавать и искать тюленей везде, где сочту нужным, и любое сопротивление моей власти повлечёт за собой конфискацию вашей доли — помните об этом, мистер Слим.

— Я помню об этом, сэр, но в то же время я знаю, капитан, Морской Волк,
ты не имеешь права подвергать риску все наши жизни, подвергая себя
опасности, с которой люди никогда не сталкивались, чтобы удовлетворить
свою безумную страсть к открытиям, вместо того чтобы заботиться об интересах
всех заинтересованных сторон, пытаясь найти тюленей обычным способом.
Как вы оправдаетесь перед миром, перед нашими семьями или перед собственной совестью, если мы, пройдя через этот «ледяной обруч», о котором вы говорите, обнаружим, что он закрыт для нашего возвращения, и таким образом навсегда потеряем наших жён, наших детей и общество? В таком случае мы все погибнем, и наша кровь будет на вашей совести.
Чёрт бы побрал вашу тощую тушу, подумал я, как мне отвечать на столько неуместных вопросов. Я не мог рассказать ему о своей вере в открытые
полюса, которые обеспечивают практический доступ во внутренний мир, и
о моих уверенных ожиданиях найти удобное зимнее жильё
внутри; он воспринял бы это как доказательство того, что я сумасшедший, и
с помощью этого убедил бы команду лишить меня командования и
запереть меня в каюте до конца плавания. Немного нахмурив брови, я ответил: «Мистер Слим, вы достаточно способный офицер и можете хорошо справляться со своими обязанностями, когда захотите, но вы не знаете всего; ваш разум слишком глух, чтобы воспринимать лучи разума. Я бы хотел, чтобы вы знали,
Сэр, я командую этим кораблём, и никто не может мне помешать или диктовать мне условия. Я заметил ваш мятежный дух. Теперь, сэр, запомните: если я ещё раз увижу, что вы против моей воли, или услышу ещё раз ваш ропот, я вас арестую и доставлю домой в кандалах, чтобы вы предстали перед судом за заговор с целью поднять мятеж на корабле, что по закону карается смертью.
— запомните это и займитесь своим делом, сэр.

Слим был довольно предусмотрителен и очень любил пиво; он не
Ему не нравилась мысль о том, что он лишится своей доли; он держал язык за зубами, но его худощавое, выразительное лицо говорило ужасные вещи. «Вот что получается, когда берешь на службу больше офицеров, чем положено, — подумал я, когда он вышел из каюты. — Этот парень доставит мне немало хлопот, прежде чем я от него избавлюсь. Ничто так не удерживает людей от проступков, как постоянная тяжелая работа». Но у меня не было времени на раздумья, потому что Уилл Макрелл,
мой четвёртый помощник, чья каюта примыкала к моей, подслушал всё,
что произошло во время моего разговора со Слимом, и, как только он вышел,
Он без лишних церемоний ворвался в мою каюту. Уилл был сердечным,
откровенным, чистокровным моряком; снять шляпу перед своим командиром было
единственным знаком этикета, с которым он был знаком, и он считал
унизительным выполнять эту церемонию перед кем-либо другим. Уилл
уважал своего командира, когда видел в нём хорошего моряка,
умелого штурмана и доброго человека. Он начал с того, что сказал:
Сиборн, этот парень невыносимо дерзок; за десять минут он наговорил вам больше дерзостей в вашей собственной каюте, чем все остальные.
Остальная часть команды корабля осмелилась бы подумать об этом на баке
на протяжении всего плавания. Я бы не отдал и верёвки за моряка, который не пошёл бы туда, куда капитан осмелился бы отправиться. Я бы не смирился с этим; на корабле есть только один Слим, и мы выбросим его за борт, если вы скажете слово; по крайней мере, я бы хлопнул его по плечу.
[1] позаботься о нём и не подпускай его к опасностям до конца путешествия.

То ли искреннее возмущение побудило Уилла дать такой совет, то ли
какое-то тайное желание, чтобы Слим родился, о котором он не хотел говорить.
конечно, если бы Слим был уволен, это оказало бы влияние, но я не стал выяснять. Я сказал Уиллу, чтобы он молчал и никому не говорил о том, что произошло между мной и мистером Слимом, но внимательно следил за ним и сообщил мне, если заметит, что он пытается подкупить команду.

  Мы быстро продвигались вперёд и вскоре оказались на широте Сандвичевой земли, как указано на картах, где не было ничего, кроме чистого голубого океана. Я взял курс на юго-юго-восток и дошел до 68°
 южной широты, максимально используя светлое время суток и возвращаясь обратно
на моём пути в течение короткого промежутка времени, пока не наступила ночь. 2 ноября на
широте 68-1/2 мы встретили льды в виде отдельных полей и сильный ветер
с юго-запада с сырой, дождливой погодой. Я отошёл на восток,
намереваясь держаться ближе ко льдам, и повернул на юг, когда
позволило чистое море. В первый день мы держались «ближе ко льдам».
[2] в поле зрения, и мы обнаружили, что оно смещается почти на восток и запад. В этот день мы не
шли на юг. На второй день мы смогли взять курс на юго-восток и на
восток и продолжили этот курс, не приближаясь ко льду. На следующий день
на следующий день мы подняли паруса на юго-восток, запустили двигатель и быстро двинулись вперёд;
в этот день в полдень мы находились на 75° 22' южной широты. Я был в восторге от
перспективы достичь гораздо более высокой южной широты, чем когда-либо удавалось
достичь любому предыдущему мореплавателю, и мчался вперёд так быстро, как только
парус и пар могли нести моё судно.

В этой высокой широте у нас не было ночных перерывов, так как склонение
солнца составляло 15° к югу. Пройдя этим курсом 24 часа, мы полностью потеряли
из виду лёд и решили, что будет разумнее держаться ближе к
льду с подветренной стороны, чтобы в случае сильного шторма мы
когда вода была спокойной, я взял курс строго на юг. Мы наблюдали этот день.,
5 ноября на 78 ° 10 ' с.ш., стояла холодная, сырая, неприятная погода.

Я наблюдал, как Слим расхаживал по кораблю, словно беспокойный дух.
вынужденный вновь посетить этот беспокойный мир, он часто шептался с матросами.
и часто наведывался на бак. Когда я вышел на палубу после
ужина, вся команда во главе со Слимом подошла к корме.
Слим от их имени сообщил мне, что команда решила не
идти дальше со мной в этот ледяной район. Уилл Макрелл, который был
квотер дек заговорил с большой страстью и спросил Слима, не собирается ли тот
возглавить мятеж? добавив, что если бы это было так, он позволил бы ему
увидеть, что он мужчина, способный поддержать своего командира. Затем он призвал
тех, кто был в его силах, перейти на правый борт; что
некоторые и сделали, в то время как другие заняли позицию посередине судна, чтобы они могли
идите любым путем, как того потребуют обстоятельства. Большее число,
однако, осталось у Слима. На короткое время поднялся печальный шум.
Каждый хотел что-то сказать и подкрепить свои слова клятвой. Даже
Человек, стоявший на вахте на мачте, спустился со своего поста,
чтобы принять участие в происходящем.

Пока шла эта словесная перепалка, мистер Бонето, находившийся внизу,
услышав громкие голоса на палубе, поднялся со своим ружьём и пистолетами;
и стюард принёс мне моё, но я приказал ему убрать их,
сказав, что если люди не прислушаются к голосу разума, мы откажемся
от плавания. По правде говоря, я понимал, что, будь у меня с самого начала пистолеты, я бы, конечно, застрелил мистера Слима;
но к тому времени раздражение от первого порыва немного улеглось
немного. У меня было время остыть. Мистер Альбикор стоял рядом со мной,
молчаливый, как рыба, и ждал приказаний. Боцман, Джек Уиффл,
его помощник, и несколько лучших матросов присоединились к Уиллу Макрелю,
а те, кто остался с Слим, были самыми бедными и робкими матросами на корабле,
хотя в то же время самыми шумными.

Чем бы всё закончилось, если бы не счастливое стечение обстоятельств,
неизвестно. Во время этого состязания судно шло своим курсом,
и никто не смотрел по сторонам: всплеск воды рядом с бортом
что-то привлекло моё внимание на правом борту; это был тюлень. В тот же момент я заметил, что вода изменила цвет, и немедленно приказал остановить машину и бросить лот. Несколько верных матросов поспешили выполнить этот приказ под руководством Альбикора и Уилла Макерела, но Слим и его недовольные продолжали шуметь, и Слим сказал им, что это всего лишь мой манёвр, чтобы отвлечь их от цели.

Пока это происходило, я осматривал горизонт в подзорную трубу
и вскоре обнаружил на юго-западе, прямо по ветру, невысокую гряду
изломанная земля. В тот момент, когда я навел на нее подзорную трубу, все глаза были
обращены в ту сторону: кто-то прыгнул на снасти, кто-то побежал к
верхушке мачты, и радостный крик земли - хо! земля! развеял
мятежный настрой команды.

Шестьдесят пять морских саженей, мягкий ил, - таков был отчет о зондировании;
восхитительный признак обширного участка суши с большими реками
отложения наносов на дне глубоководья. Вскоре мы
приблизились и увидели, что берег простирается примерно на юго-восток и северо-запад, насколько хватало глаз с вершины мачты. Я привлёк внимание
Я обратил внимание моих офицеров на это обстоятельство и заметил, что
широкое отверстие, которое мы обнаружили в «ледяном обруче», теперь можно легко
объяснить. Мы заметили, что преобладающий ветер дул с юго-запада,
сопровождаясь сильными штормовыми волнами, которые постоянно
гнали лёд на восток; но этот массив суши, простирающийся с юго-востока
на северо-запад, задерживал лёд к западу от него, в то время как лёд
к востоку от него уносило прочь, оставляя свободный проход с подветренной
стороны суши. Из-за западных ветров, дующих круглый год,
так должно быть всегда, если только не изменятся «неизменные законы материи и
движения» и связь между «причиной и следствием».

Мистер Слим, который во время моего монолога стоял, облокотившись на перила, спиной ко мне,
теперь повернулся ко мне со словами: «Хорошо сказано, капитан,
это лучшее рассуждение, которое я от вас слышал, — я это понимаю».
По правде говоря, мы уже были недалеко от берега, и
огромное количество тюленей в воде и на берегу обещало нам великолепное путешествие и разожгло алчность Слима.
и его опасения за сохранность своей доли, которой, как он знал, он рисковал из-за своего поведения.

 Я был в превосходном расположении духа и сказал Слиму, что забуду о случившемся; я не мог поступить иначе в тот момент, когда благосклонное провидение
благоприятствовало моему предприятию сверх моих ожиданий, несмотря на мои многочисленные проступки, без проявления неблагодарности и злобы.  На корабле царила величайшая радость; даже
Синеватое лицо Слима исказилось в необычной усмешке. Слим
был не лишен проницательности и иногда притворялся, что
Он был очень религиозен, но в то же время обладал врождённым эгоизмом и с искренней преданностью поклонялся только золоту. Когда его проступки были прощены, а перспективы получения прибыли превзошли его самые радужные ожидания, он испытывал чувства, столь же похожие на счастье, какие только можно ожидать от такого сочетания дурных страстей.

Когда я приблизился к берегу, то увидел, что он в целом очень низкий;
почти не было возвышенностей, и не было видно ни высоких холмов, ни
гор. Судя по изрезанному виду побережья,
Я решил, что там есть глубокие впадины, образующие множество удобных гаваней, но ошибся. То, что мы приняли за побережье, оказалось чередой островов с широким проливом между ними и материком, у которого был прямой, непрерывный берег. Глубокое море и очень быстрое течение или прилив делали опасным бросать якорь среди островов; поэтому мы несколько часов продолжали идти вдоль материка в поисках гавани. Берег в этом месте возвышался не более чем на 30–40 футов над уровнем моря. Он был покрыт осокой.
который из-за очень постепенного подъема суши скрывал всю внутреннюю часть острова
от нашего взора, за исключением нескольких умеренных возвышенностей вдали.

В 6 часов вечера вид широкой бухты побудил меня отослать лодку
осмотреть место якорной стоянки. В 10 часов они вернулись с информацией
что бухта обеспечивает хорошее укрытие с мягким грунтом, но была скорее
нежелательна как гавань на такой высокой широте из-за ее
оно имеет добрых четыре мили в ширину и очень глубокую глубину. Я решил зайти в порт и
бросить якорь, пока не будет найден более безопасный порт.
две лодки впереди, чтобы сообщать о глубине по сигналу, вошли в бухту,
и в 12 часов дня бросили якорь на глубине 10 саженей, в мягком иле, в одной лиге к юго-юго-востоку от двух мысов
бухты, на расстоянии одной мили от западного берега. Хотя, по нашему расчёту, была полночь,
стояла ясная погода, и солнце находилось в десяти градусах над горизонтом.

Эту землю впервые увидел я сам, и мои офицеры и солдаты решили назвать её в мою честь и выразили желание, чтобы я разрешил так её называть.
судовой журнал под названием «Земля Сиборна».

Я очень нуждался в отдыхе, проведя почти пять дней на палубе,
и, приказав вахте спустить шлюпки на воду и подготовить всё для экскурсии, я удалился в свою каюту
и вскоре крепко уснул.







Глава IV.

 Автор в большой опасности из-за сильного прилива и отлива в полярном море.
Краткий отчёт о его наблюдениях на Земле Сиборна.
 Он официально вступает во владение страной, как обычно делается в таких случаях, от имени Соединённых Штатов.
 Штаты — оставляет партию охотников на тюленей на одном из островов у побережья и направляется на юг, чтобы расширить свои открытия.


 Я проспал несколько часов, когда меня разбудил приказ мистера Бонето и сообщили, что земля, по-видимому, сильно поднялась.  Я немедленно вышел на палубу и с удивлением увидел, что земля стала более чем в три раза выше, чем когда мы бросили якорь. Сначала я попытался объяснить это каким-то изменением в атмосфере, из-за которого
земля казалась ближе, но вскоре понял, что это не так. Один из моряков
кто-то крикнул, что рядом с судном мель, и сразу же
спустили лот, чтобы проверить, не дрейфует ли судно, и обнаружили, что
по борту всего два фута воды. Ещё через полчаса мы были на
суше. Таково было удивительное повышение и понижение уровня
воды в этой высокой широте! Залив, глубина которого в центре при полном прибое достигала двадцати саженей, а в миле от берега — десяти саженей, был почти полностью осушен. Остался лишь небольшой канал посередине, шириной не более полумили, — вот и всё, что не было полностью обнажено.
Я не ожидал, что это обстоятельство причинит мне непосредственные неудобства;
но я знал, что прилив, который падает на 70 или 80 футов перпендикулярно,
должен вернуться с невероятной силой, и опасался последствий больше, чем в любой другой период моего
путешествия. Однако я скрывал свои страхи от офицеров и команды, которых
очень забавляло это обстоятельство и моё явное раздражение из-за того, что
мой корабль стоял на мели на илистом берегу недалеко от Южного полюса. Больше всего я боялся, что прилив может начаться в течение тридцати минут.
высотой сорок футов, и, ударив по судну, когда оно село на мель, перевернул его и разнёс на куски, поскольку ни один деревянный каркас не смог бы выдержать такой удар. К счастью, отлив оставил нас точно по курсу. Я приказал поднять шлюпки на борт и закрепить их, поднять якоря, закрепить их в мёртвых точках, убрать всё, что можно было убрать, приказать людям запастись прочными креплениями и приказал механику поднять давление пара и держать двигатель в готовности к немедленному запуску.
движения. Подготовленный таким образом, я ждал возвращения прилива. Он пришел
в свое время; а теперь мои офицеры и солдаты, кто был так весел на
мой счет, проявил большой испуг. Мышцы лица Слима
на самом деле содрогнулись от ужаса при виде стены воды,
протянувшейся через весь залив, по-видимому, высотой 30-40 футов,
катится к нам, как огромная волна, и с ревущим шумом
как гром. Судя по всему, он должен был разбить нашу мачту
и отправить нас в одну общую могилу. Во мнеЯ обратился к дрожащему Слимсу,
попросив его спуститься вниз и принести мне мою бушлатную куртку, прекрасно зная,
что он не поднимется наверх, пока опасность не минует. Затем я приказал
запереть трап и люки, велел своим людям пристегнуться и спокойно ждать результата. Здесь, должен
признаться, я вознёс безмолвную молитву к Небесам, как это делают моряки,
прося защиты от надвигающейся опасности.

Я всегда считал, что страх и ожидание опасности превосходят реальность. Когда мы приблизились к берегу, дно показалось нам довольно быстрым
чем вершина, и его поверхность была не совсем перпендикулярной. Судно
находилось на гребне волны, когда основная её часть обрушилась на него, и, приняв её на корму, оно раскололось и поднялось над ней самым красивым образом, не получив ни малейших повреждений. Отгребая веслами, мы держались подальше от берега, на который нас могла бы выбросить волна, и вскоре после этого снова бросили якорь посреди залива на глубине двадцати саженей.

И здесь я бы рекомендовал всем мореплавателям,
плавающим в полярных морях, не бросать якорь на глубине менее двадцати саженей, пока они не
точно определил высоту и время приливов и отливов при полной
и новой луне.

Когда трап был открыт, Слим спустился в моей болоньевой куртке
и спокойно заметил, что рад, что ничего не сломалось, добавив:
«Я действительно боялся, что это сломает наши вёсла». Вследствие
этого происшествия я назвал эту бухту Заливной.

Мы были заняты до полудня, расставляя всё по местам,
вытаскивая лодки и готовясь к экскурсии на берег. В
полдень я измерил высоту солнца и, сделав точные
С поправкой на рефракцию я обнаружил, что гавань Так-ин находится на широте
83° 3' южной широты. Это было намного южнее, чем расстояние, пройденное по лоту,
что я объяснил сильным течением, быстро уносившим нас в этом направлении;
но вскоре я понял, что это было ошибкой,
и что разница между широтой, полученной в результате наблюдений, и
расчётом по счислению пути возникла из-за формы земного шара у полюсов,
уменьшающей градусы широты.

После ужина я высадился на берег с большим отрядом, оставив судно на попечение мистера Бонето. Я взял с собой на берег лошадей и мулов.
Мы взяли с собой провизию на неделю, намереваясь добраться до самой высокой точки, которую сможем найти, чтобы сразу получить обширный обзор побережья и местности. Мы высадились на южной стороне залива и направились к умеренно возвышенному месту, которое, по-видимому, было самой высокой точкой на расстоянии около десяти миль к югу. Берег был очень похож на берег Фолклендских островов, с той лишь разницей, что этот берег был гораздо более ровным и на нём было больше кочек. Пройдя
через полосу вереска шириной около пяти километров, мы вышли на открытое пространство
Прерия с травой высотой около 10 сантиметров. Мы три часа добирались до возвышенности, с которой открывался вид на побережье на большом расстоянии слева от нас и на море вдоль его границы, усеянное островами. Справа от нас не было ничего, кроме бескрайней прерии, кое-где прерываемой грядами, подобными той, на которой мы находились. На юге на горизонте виднелось что-то похожее на холм, и я решил направиться туда. Перекусив, мы
выстроились в походный порядок. Слим, который был со мной, так как я не думал, что
Было бы разумно оставить его на борту, до сих пор он был очень послушным.
Увидев, что я намерен пройти такое большое расстояние вглубь острова,
он явно забеспокоился. Он не осмеливался высказывать мне свои опасения,
но позаботился о том, чтобы я услышал, как он говорит одному из матросов: «Я
надеюсь, что капитан не будет тратить столько времени на исследование этой пустыни,
что нам придётся уйти без полного груза шкур,
или мы рискуем застрять здесь на зиму, так близко к полюсу,
где мы наверняка замёрзнем насмерть, несмотря ни на что».
Это было единственное, что мы могли сделать. Поскольку это было разумное опасение, возникшее в голове невежественного человека, я попытался развеять его страхи, обратив его внимание на кочкурник и другие растения, и спросил его, как они выживают зимой, если холод такой сильный, как он предполагал. Я высказал мнение, что там, где растения могут переносить зимний холод и сохранять свою жизнеспособность, человек может существовать с помощью хорошей одежды и искусственного обогрева.

Утомительный переход в 15 миль привёл нас к холму, который, как мы обнаружили,
был самой высокой частью хребта средней высоты, протянувшегося
от побережья в юго-юго-западном направлении вглубь материка. Мы сполна
вознаградили себя за трудности, связанные с прохождением через траву, так как
с этого возвышения открывался обширный вид на местность во всех
направлениях. Юго-восточная сторона этого хребта обрывалась очень резко, в
некоторых местах почти перпендикулярно, а у его подножия протекала большая и красивая
река, шириной в целую милю, текущая с юго-юго-запада. За ней простиралась
прерия, плавно изгибавшаяся и переходящая в пологие холмы на
далёком горизонте. Вдалеке на реке я разглядел в свой бинокль
несколько деревьев, к которым я испытывал сильное желание подойти,
но, будучи чрезвычайно утомлённым, решил, что лучше посвятить несколько часов
отдыху. После сытного обеда и крепкого сна в течение четырёх часов
я спустился к обрыву, чтобы выяснить, является ли река рукавом моря или
пресноводным потоком. Оказалось, что это чистая питьевая вода,
и таким образом существование континента вблизи Южного полюса было полностью
подтверждено.

Я недолго пробыл на берегу этой реки, прежде чем у меня появились основания
усомниться в разумности моего решения отправиться в столь далёкое путешествие по суше в неизведанную местность
местность, на которой виднелись свежие следы какого-то огромного сухопутного животного,
размером больше дна ведра для воды. Были ли это следы белого полярного медведя размером со слона, мамонта
или какого-то другого огромного животного неопределённой породы, я не мог догадаться. Я
спустился с холма со всей возможной скоростью, собрал своих людей и поспешил к кораблю так быстро, как только мог.

Мы добрались до корабля после шести часов непрерывного перехода, все были совершенно
измотаны, а наши лошади и мулы слишком ослабели от долгого
пребывания на борту корабля.

Открытия, которые я уже сделал, были настолько далеки от удовлетворения моих амбиций, что моё желание двигаться дальше и исследовать внутренний мир стало сильнее, чем когда-либо. Теперь я был убеждён в правильности теории капитана Симмса и в том, что можно достичь Южного полюса и вернуться домой через Северный полюс, если на пути не встретится суша, препятствующая прохождению. Моей первой мыслью было
войти в реку, которую я видел, и подняться к её истоку, который
обязательно должен находиться во внутреннем мире, потому что если полюса открыты,
к югу от 84-го градуса не было достаточно обширного участка суши, чтобы поддерживать течение такой могучей реки. Но я отказался от этой идеи,
подумав, что, ограничившись этой рекой, я в лучшем случае пройду по внутреннему миру всего несколько сотен миль, в то время как, выйдя в открытый океан, я смог бы посетить все доступные его части.

 Моей первой задачей было сделать всё возможное, чтобы удовлетворить мою команду, и выяснить состояние местности в непосредственной близости. Поэтому я высадил на берег отряд из тридцати человек, занимавшихся добычей тюленей.
Мистер Бонето, которому помогал мистер Слим, высадился на одном из островов и отправился
на «Эксплорере» к устью великой реки. Мы обнаружили, что доступ к реке
был лёгким и безопасным; цепь островов у её устья
преграждала путь морским волнам. Определив по наблюдениям, что устье находится на 83°
47' южной широты, я отправился вверх по реке на двух лодках,
стараясь двигаться только во время прилива и бросая якорь на глубине.

На протяжении первых 30 миль берега были покрыты кочками. Выше
появились деревья, а на расстоянии 40 миль берега стали
окруженный полосой густого леса, состоящего из деревьев среднего размера. Мы
продвинулись еще на 10 миль, когда показалась местность
в основном покрытая большими деревьями, широко расставленными друг от друга, без подлеска
между ними, за исключением нескольких низменностей у реки, с этим
а там - участок открытой прерии.

Установив «Эксплорер» на якорь в безопасном месте, я высадился с командой на одном из открытых участков, чтобы изучить растительность и посмотреть, нет ли каких-либо признаков присутствия людей.
Я обнаружил, что древесина в основном отличается от той, которую я
ознакомился с ними, за исключением пихты, похожей на нашу ель. Я
был очень рад увидеть древесину, соответствующую этому описанию, и немедленно
приказал спустить ее на берег с топорами и всеми имеющимися у нас силами
. В течение трех дней мы были усердно заняты заполнением "Эксплорера"
дровами для топлива и, загрузив его полностью, навалили на палубу столько
, сколько, по моему мнению, он мог выдержать, включая древесину для строительства
зимовье для отряда тюленей.

Все опасения по поводу последствий зимовки в этом регионе теперь
улетучились. Там, где могли жить деревья, мог жить и я. Я решил
Я построил надёжное укрытие для своей партии охотников на тюленей и продолжил свои
открытия, насколько это было возможно. Пока шла заготовка леса, я не отходил далеко от реки — я не забыл о больших
следах. Я всегда был на берегу со своей партией, чтобы быть готовым к любым
событиям, и брал всех людей с собой на борт, когда хотел вздремнуть четыре часа.

Я занимался поиском диковинок, коллекционированием геологических,
минералогических и орнитологических образцов, поскольку в этой стране очень много морских и наземных птиц, а также сбором растений для пополнения своей коллекции
мой «сухой сад» для пользы учёных, когда я вернусь домой. Мои исследования были вознаграждены обнаружением огромных костей, возможно, кита, который, согласно авторитетному мнению, не является рыбой, но мог в какой-то период прошлого попасть на берег в этой высокой широте, как и другие пришельцы из внутреннего мира. Поскольку они были очень большими, я назвал их мамонтовыми костями.
Разумеется, их аккуратно погрузили на борт и упаковали в ящики,
как бесценное приобретение для научного мира.

На третий день моё внимание привлёк крик ужаса. Я увидел, что все мужчины бегут к лодкам, и решил последовать их примеру. Мы все сели в лодки и отчалили на глубину, прежде чем
я смог понять причину тревоги, но появление огромного животного на берегу, который мы оставили позади, ответило на мои вопросы. Огромное животное подошло к кромке воды медленным шагом и остановилось, чтобы с большим спокойствием осмотреть нас, новоприбывших. Я приказал Джеку
Уиффлу, который был отличным стрелком, дать ему пострелять из
Я выстрелил из трёхфунтового орудия, установленного на носу шлюпки, и в то же время дал залп из мушкетов. Попал я или нет, установить не удалось. Он вернулся в лес без спешки и страха и тем самым лишил меня удовольствия заполучить его шкуру и скелет для изучения учёными и на благо музея Скаддера.

Нет смысла дольше оставаться на этой реке,
и я не испытывал желания углубляться в леса, где часто встречаются
животные, достаточно крупные, чтобы их можно было назвать мамонтами,
применимо ко всем большим вещам. В этом месте, в пятидесяти милях от устья,
река была шириной в целую милю, а глубина при отливе достигала двадцати саженей. Принимая во внимание её необычайные размеры и глубину,
а также крупное животное, виденное на берегу, я назвал её Мамонтовой рекой.

 На следующий день мы прибыли в бухту Так-ин. Команда мистера Бонето
активно работала и уже добыла семь тысяч тюленьих шкур. Я
собрал на борту всех своих офицеров и ознакомил их с теми своими планами, которые, по моему мнению, было разумно раскрыть. Первым из них было высадить тридцать
Часть команды высадилась на группу островов, образующих удобную гавань недалеко от устья реки Мамонт. На одном из островов были возведены постройки, достаточные для защиты от суровых зим, на случай, если придётся остаться там до следующего сезона. Они были достаточно большими, чтобы вместить справедливую долю всех запасов на борту, пропорционально численности команды, чтобы они могли прожить так же хорошо, как и те, кто остался на корабле. Я сказал им, что мне нужно идти на
юго-восток вдоль побережья, чтобы выяснить, где лучше всего добывать тюленей
чтобы пересечь эти острова, когда они будут очищены от тюленей,
и выяснить, простирается ли суша на достаточное расстояние по другую сторону полюса,
чтобы мы могли пройти через полюс и таким образом добраться до Кантона, держа курс строго на север, что сэкономило бы нам много времени. Всё это соответствовало их представлениям о мире, но я прекрасно понимал, что, когда они будут думать, что мы плывём на север по другую сторону земного шара, на самом деле мы будем плыть прямо в него через отверстие. Возражений не последовало
Я не стал менять этот план, так как всё казалось вполне осуществимым. Но я не знал, кого из офицеров оставить с этим отрядом. Для исследования внутренних районов мне нужны были все мои лучшие офицеры, и хотя Слим был отличным моряком, не стоило оставлять его командовать отрядом, потому что я был уверен, что по возвращении найду всех людей готовыми к мятежу. В конце концов я решил поручить управление судном мистеру Бонето, а боцману — помогать ему; оставить Альбикора, Слима и Макреля на корабле, а Джеку Уиффлу дать должность исполняющего обязанности боцмана.

В течение недели мы активно занимались воплощением этих замыслов в жизнь. Были возведены обширные каменные и деревянные здания с центральным помещением, в которое не мог попасть наружный воздух, не пройдя через дымоход печи. Кладовые были отделены от жилых помещений, чтобы в случае пожара можно было спасти запасы. Был построен крытый переход вокруг всех зданий, а также от одного здания к другому, и всё это было покрыто слоем торфа толщиной в четыре фута по бокам и на крыше, а также деревом и камнем


Приготовившись таким образом к безопасности и комфорту моих людей, я дал
мистеру Бонето письменные указания, как действовать во всех мыслимых
случаях, но особенно предостерегал его от того, чтобы идти на сушу,
чтобы его не уничтожило это гигантское животное.

Я понимал, что могу потерпеть неудачу и никогда не вернуться
сюда. Я посвятил один день выполнению необходимого
долга перед своей страной, а именно — вступлению во владение страной, которую я
открыл, от имени народа Соединённых Штатов.
Штаты Америки. Я впервые был составлен манифест, устанавливающий, что я,
Адам Сиборн, моряка, гражданина Соединенных Штатов Америки, сделал,
на 5-й день ноября, Анно Домини одна тысяча восемьсот
семнадцать лет, впервые увидеть и узнать этот Южного материка, часть
что между 78° и 84° южной широты и простирающийся до
В. Н., С. Е., С. В., помимо моего ведома; что земля никогда не
прежде не были замечены ни цивилизованные люди, и прозанимавшись для
полный сроком на восемнадцать дней на граждан указанных Соединенные Штаты,
независимо от того, принадлежало ли оно каким-либо другим людям или нет,
при условии, что они не были христианами, оно по праву должно было стать
исключительной собственностью упомянутого народа Соединённых Штатов по праву
открытия и заселения в соответствии с обычаями христианских народов.

Завершив эту важную работу, которую я составил с большой
тщательностью, зная, что многие войны велись ради меньшего, чем
право на столь ценный континент, я заказал её гравировку на
медной пластине с распростёртым орлом наверху и
Внизу — банк, из дверей и окон которого сыплются стодолларовые купюры,
чтобы показать удивительное количество и солидность богатств моей страны. Когда кузнец,
который был в некотором роде знатоком изящных искусств, закончил работу,
я отправился на берег со всеми офицерами и матросами, которых можно было снять с корабля,
взяв с собой свою музыку, две пушки, немного вина для офицеров и много грога для матросов. Мы с большой помпой двинулись вдоль берега,
играла музыка, развевались флаги, и мы дошли до удобного места,
где я закопал медную пластину и положил на неё большой камень.
как только вся команда корабля смогла сдвинуть его с места, и приказал кузнецу выгравировать на нём большими глубокими буквами: «Земля Морского Рода, 1817 год».

Затем на этом месте был установлен флагшток, на котором был вывешен флаг Соединённых Штатов.
Когда всё было готово, я приказал дать салют из одного орудия за каждый штат. — Сколько их будет, сэр? — спросил мистер Бонето, добавив, что они идут так быстро, что он не успевает считать. Слим сказал, что их двадцать один. Я возразил, что это королевский салют Великобритании.
и уладил дело, велев им стрелять до тех пор, пока им не надоест, а в завершение дать несколько залпов в честь наполовину
созданных Штатов. Мы завершили церемонию обильным питьем грога и, как обычно, повторили «ура», и таким образом самым неоспоримым образом закрепили за Соединенными Штатами
право на эту недавно открытую страну в строгом соответствии с правилами.







Глава V

 Автор обнаруживает южную оконечность Земли Сиборна, которую он называет мысом Уордсенд. — Компас становится бесполезным. — Он
рассказывает, как ему удалось обойти эту трудность
 тем самым.--Он входит во внутренний мир: описывает происходящие явления.--Открывает Остров Жетонов.--Происходящее на этом Острове.


Я направился вдоль побережья на юго-юго-восток. 21 ноября 1817 года высота
солнца, скорректированная с учётом рефракции, показала, что мы находимся на более
северной широте, чем та, которую мы оставили позади, что мои офицеры сочли
доказательством того, что мы прошли через полюс и продвинулись немного на север, и
соответственно поздравили меня с этим событием. Я знал лучше и был
совершенно уверен, что если полюса открыты, в чём я не сомневался, то
мы должны обязательно очень быстро изменить нашу видимую широту с помощью наблюдений; и при повороте края отверстия у нас будет вертикальное положение солнца,
равное разделение дня и ночи и все явления, характерные для экватора.

Чтобы подготовиться к плаванию в этом неизведанном регионе, я рассчитал все изменения
видимой высоты Солнца на всех градусах склонения,
которые неизбежно должны были произойти, если бы Земля имела форму,
указанную капитаном Симмсом в его возвышенной теории;
и составил таблицы, по которым я мог бы в любое время без труда и задержек определить
местоположение корабля.

До сих пор мы считали, что земля простирается на юго-юго-восток и юго-юго-запад. Вскоре после полудня в этот день мы достигли мыса, от которого земля поворачивала на северо-запад и продолжала двигаться в этом направлении, насколько можно было видеть с вершины мачты. Поскольку это, по-видимому, была самая южная земля внешнего мира, я назвал её мысом Уорлденс. Я не испытывал желания следовать вдоль побережья на северо-запад, хотя можно было предположить, что оно снова повернёт на юг. Самым разумным решением
казалось держаться поближе к берегу, который мы наверняка бы нашли
Мы снова направились к станции мистера Бонето. Но окольный путь к
внутреннему миру не соответствовал моим нетерпеливым чувствам;
и всё же потакание моему желанию требовало, чтобы я действовал
с большой осторожностью.

 Компас теперь был бесполезен; стрелка вращалась
при малейшем движении коробки, а игла указывала то в одну, то в другую сторону, меняя положение каждые
пять минут. Я часто слышал, как Слим бормотал что-то себе под нос,
и даже Альбикор сказал мне: «Надеюсь, ничего плохого не случится»
Погода была нелётной, и мы потеряли из виду берег. Мои лучшие моряки, казалось, были сбиты с толку потерей компаса, и вся команда была в некоторой тревоге. Я предвидел трудности, которые могли возникнуть, когда я собирался покинуть берег, и, чтобы избежать их, поставил Слима на вахту по левому борту вместе с Альбикором. Таким образом, моя вахта (по правому борту), когда я был внизу, ложилась на Уилла Макреля, которому помогал Джек Уиффл. Это было унизительно для Слима,
но он понимал, что заслужил это.

 Я держался вблизи мыса Уордсенд, ориентируясь по разным признакам.
Я занял позицию, якобы для того, чтобы определить точное местоположение, и оставался там до четырёх часов, когда вахта по левому борту спустилась вниз. Я
увидел, что и Альбикор, и Слим легли вздремнуть, и немедленно приказал Макрелю держать судно на курсе,
соответствующем южному, и выжать из машины и парусов всё возможное. Ветер дул с северо-запада, свежий и очень устойчивый, что служило
ориентиром, и рулевому было приказано держать ветер в четырёх румбах
от курса. Мы шли со скоростью 16 узлов. Я отдал строгие приказы
чтобы Альбикора и Слима не беспокоили в обычное время, когда они
вызывали собачью вахту; и когда они вышли на палубу в 10 часов вечера,
земли не было и в помине. К их удивлению, солнце только что село в океанскую пучину: они переглядывались и смотрели на меня, но ничего не говорили. Они были совершенно сбиты с толку; они не знали, где север, юг, восток или запад. Если бы они сейчас взялись
направлять ход судна, то, скорее всего,
побежали бы от берега, а не к нему. Макрель был рад видеть
Солнце снова село; казалось, что вернулись старые времена; а погода в последние дни была
такой жаркой, что небольшая передышка была очень кстати.

Я сказал им всем, чтобы они не волновались, потому что я знаю, что делаю; что я могу рассчитать каждую точку на компасе так же хорошо, как если бы этот прибор выполнял свою работу; что мы будем дрейфовать до наступления ночи, на что я и рассчитывал; и, наконец, чтобы вселить в них уверенность в моём мастерстве, я сказал им, что если мы не увидим солнце прямо над головой в полдень в течение двух дней,
если бы нам не мешала суша, я бы передал командование Альбикору и показал ему путь обратно на Землю Морского Рождённого.

 Альбикор и Слим оба искренне просили меня научить их определять стороны света, если я обладаю этим важным знанием, чтобы они могли найти дорогу обратно, если со мной что-нибудь случится.  Я попросил их извинить меня, решив оставить посох в своих руках.

Дело в том, что у меня было три превосходных хронометра: один настроен на время в Вашингтоне, другой — на время в Гринвиче, а третий — на
В Рио-де-Жанейро, а также с помощью отличных часов, которые я ежедневно заводил,
я мог точно определить суточное время на корабле и легко вычислить свою долготу, а также точку, на которую должно было приходиться солнце каждый час в течение 24-х. Имея эти расчёты, мне оставалось только смотреть на часы и на солнце, чтобы определить свой курс. Таким образом, в Гринвиче, когда хронометр, настроенный на Гринвичское время, показывал 12 часов дня, где бы ни находилось солнце, это был север; а когда этот хронометр показывал полночь, где бы ни находилось солнце, это был юг — во внешнем южном полушарии, к югу от экватора.
о склонении Солнца.

 Возвращение звёзд и освежающая прохлада ночного воздуха привели моих людей в восторг. На рассвете мы подняли парус и взялись за вёсла. В полдень солнце было почти над головой, а склонение составляло 20° 5; к югу. Слим был уверен, что мы находимся на широте 28° к югу, и недоумевал, почему компас не показывает направление. На следующий день, как я и предсказывал, солнце стояло вертикально, и погода была такой же тёплой, как
я когда-либо видел в море, с лёгким бризом. Никто, кроме меня, не знал, куда мы направляемся, и мнение Слима было высказано с уверенностью
То, что мы были близки к экватору и вскоре должны были достичь берегов Азии, Африки, Америки или Азиатских островов, успокоило опасения людей за свою безопасность и в то же время пробудило в них беспокойство за судьбу экспедиции мистера Бонето, которую, по их словам, я варварски оставил погибать от морозов полярной зимы на Земле Сиборна.

На следующий день мы увидели солнце к югу от нас, почти над головой, и компас начал
неправильно показывать направление. У нас был регулярный
черед дня и ночи, хотя последняя была очень короткой, что
Я знал, что это происходит из-за того, что лучи солнца отражаются от края Земли, когда внешняя сторона той части, на которой мы находимся, повёрнута к солнцу. Ночи не были тёмными, когда не было облаков, которые препятствовали бы отражению лучей солнца от противоположного края и от большого светящегося тела на севере, во внутренних небесах, которое отражает солнце, как наша Луна, и которое, по моему мнению, является второй концентрической сферой, согласно капитану Симмсу. Это обеспечило
нам очень приятные ночи, но не настолько ясные, чтобы плавание
по неизведанным морям было полностью безопасным.

Мы продолжали двигаться на север, внутрь, в течение трёх дней, когда
стрелка компаса стала довольно устойчивой; но вместо того, чтобы указывать на север и юг,
соответствующие северу и югу во внешнем мире, как предполагал капитан Симмс,
стрелка поворачивалась почти на 180 градусов; южный конец указывал прямо на
северный полюс, с некоторым отклонением от истинного севера. Но об этом позже.
Я скажу очень немного по разным важным причинам, и особенно потому, что я собираюсь опубликовать свою теорию долготы в надлежащее время.
и сообщаем курсы и пеленги, скорректированные по истинному северу и югу,
как это понимают внешние наблюдатели.

 28 ноября 1817 года, на закате, мы обнаружили землю
и немедленно легли в дрейф, чтобы оставаться на виду до рассвета. Я
всю ночь ходил по палубе и с нетерпением ждал утра того дня, когда мне предстояло увидеть чудеса внутреннего мира и, вероятно, решить вопрос о том, населён ли он разумными существами или нет.

 К счастью, вскоре наступил день, и мы приблизились к берегу, держась на
Мы внимательно осматривались, и проводники постоянно двигались вперёд. Приблизившись к берегу,
мы обнаружили, что он низкий и песчаный. Однако основная часть суши была
высокой, с одной возвышающейся вершиной далеко в глубине материка. У моря
она казалась совершенно бесплодной, но в нескольких милях от берега
встречались отдельные группы деревьев и кое-где зелень, что придавало
обстановке более радостный вид. Мы исследовали побережье этого острова, каким он оказался, в течение двух дней, прежде чем нашли место для якорной стоянки или безопасную пристань. Очень сильный прибой накатывал на берег и разбивался о отмели.
которые часто встречались, а в некоторых местах отступали от берега на три мили,
что делало приближение к ним опасным. Наконец мы нашли безопасную
дорогу, защищенную песчаной отмелью над водой, длиной около двух миль,
расположенной параллельно берегу, в полулиге от него. Там был
хороший проход с глубиной 15 саженей и хорошим грунтом. Здесь мы пришвартовались, к великой радости всех, кто был на борту. Увидев твёрдую землю, по которой двигались какие-то живые существа, они почувствовали удовлетворение от того, что всё ещё находятся в подлунном мире, и ни на что не жаловались
но из-за сильной жары. Когда мы бросили якорь, уже почти стемнело;
поэтому все дальнейшие исследования были отложены до следующего дня.

 1 декабря я впервые ступил на твердую землю внутреннего мира, но, должен признаться, был сильно разочарован, не обнаружив никаких других обитателей, кроме черепах, гигантских сухопутных черепах, нескольких тюленей, пингвинов и многочисленных морских птиц. Большое количество черепах убедило меня в том, что на острове нет людей. После короткой прогулки я
Я вернулся на борт, совершенно подавленный, по горячему песку.

 День прошёл в рыбной ловле и сборе черепах и морских черепах для продажи.  Вечером мистер Слим, который не спал, так как это его интересовало, предложил мне, что мы могли бы добыть на этом острове много панцирей черепах, так как привезённые на борт черепахи были биссы, панцири которых продаются по высокой цене. Я
дал ему разрешение высадиться на следующий день с десятью людьми и посмотреть, что он сможет сделать.

 На следующее утро мне стало совсем плохо из-за жары.
и о моём разочаровании из-за того, что я не нашёл населённую страну после того, как
столкнулся с таким количеством опасностей и проявил столько предприимчивости и
упорства. Будучи вынужденным оставаться на борту, я позволил
Альбикору сойти на берег с четырьмя людьми, чтобы прогуляться вдоль берега и посмотреть, сможет ли он что-нибудь обнаружить. Вечером Слим доложил, что
из-за сильной жары он не смог многого сделать,
и ему с командой пришлось укрыться под навесом,
сделанным из парусов лодок, на целый день. Альбикор заявил:
что он прошёл вдоль берега восемь или десять миль, но не увидел ничего странного.

 На следующее утро, когда я отдал приказ готовиться к отплытию, решив больше не оставаться в месте, где велика опасность заражения жёлтой лихорадкой, я не стал общаться с судами с Запада.
Инди, Альбикор упомянул вскользь, когда мы сидели за завтраком, что во время прогулки по пляжу, примерно в пяти милях от того места, где мы лежали, он видел кое-что интересное.
это было похоже на обломки какого-то диковинного судна. Достойный
человек, который не считал заслуживающим внимания ничего, что не относилось к строгому исполнению его обязанностей, был поражён, увидев, как я вскочил из-за стола, приказал снарядить лодки и приготовиться к немедленной экспедиции. Ему и в голову не приходило, что если в этих морях есть корабли, то должны быть и люди, которые строят их и управляют ими. Для меня информация, которую он сообщил, была и пищей, и лекарством:
это возродило мои надежды и разожгло любопытство. Я не испытывал желания
Я закончил трапезу. Я был здоров и в хорошем настроении и
вскоре уже шёл по песку в сопровождении Альбикора.

 Через два часа мы добрались до места, о котором говорил мистер Альбикор,
где я обнаружил часть каркаса какого-то судна водоизмещением около ста тонн,
форма которого убедила меня в том, что это не принесло течением из внешнего мира. Носовая часть была наклонена внутрь, а не наружу, как мы их строим, придавая передней части судна форму
двойного лемеха, в то время как широкие выпуклые борта были
приспособлен для того, чтобы судно устойчиво держалось на воде и не опрокидывалось. Но самой необычной частью был кусок обшивки,
который оставался прикреплённым к каркасу и был пришит белой эластичной проволокой, напоминающей по внешнему виду платину, больше, чем любой другой известный нам металл. Я добыл несколько небольших кусочков этого
уникального металла и с его помощью разжёг воображение моих людей,
рассказав им о несметных богатствах, которые мы могли бы обрести,
если бы доставили его в нашу страну, где он был бы более востребован.
более ценный, чем серебро, и что его применение было достаточным доказательством того, что он в изобилии встречается там, где был построен этот корабль.

 Я назвал этот остров, расположенный на 81° 20' внутренней южной широты,
«Остров-Знак», рассматривая его открытие как знак или предвестие грядущих великих событий.







 Глава VI.

 Автор покидает остров-Знак в поисках внутреннего континента.— Ветер, погода и другие явления во внутренних морях.— Сильная тревога среди экипажа.— Обнаружение обитаемой страны.


Вскоре мы снова подняли паруса и взяли курс на север, чтобы найти новый участок суши и попасть в более умеренный климат. Очевидно, что внутренний экватор должен соответствовать по своим явлениям внешнему полюсу, и, следовательно, чем ближе мы к первому и дальше от второго, тем холоднее должна быть погода.

Вскоре после того, как мы покинули остров, погода стала крайне
неприятной; небо затянули плотные чёрные тучи, и нас
донимали потоки дождя вперемешку с очень яркими молниями
и сильный гром. Мы простояли так большую часть трёх дней, считая
неразумным заходить в неизведанные моря в плохую погоду. На четвёртый
день немного прояснилось, и мы двинулись на север.

 После двух дней непогоды нам
повезло: подул хороший западный ветер, ровный и приятный, как пассат,
который продолжался до конца этого перехода. Ещё три дня
мы продолжали идти на север, пока не обнаружили, что погода
восхитительно приятная. Почти целый день мы находились под прямыми солнечными лучами.
Четверть времени я плыл при свете солнца, а остальное время — при его отражённом свете. Это было самое приятное время, нечто среднее между солнечным светом и ярким лунным сиянием, без ослепительного сияния первого и неясности второго. Довольный климатом, я решил плыть по ветру на восток, пока не найду землю или не обогну эту часть земного шара.

В этот день я определил широту, тщательно рассчитав высоту
солнца с учётом рефракции, и она оказалась равной 65° 17'
внутренней южной широты. Мы плыли очень приятно в течение семи дней, но
ничего. Было 17 декабря. Солнце почти достигло
самой южной точки своего склонения и вскоре должно было переместиться на север.

 Любопытный факт, что в это время года в высоких южных широтах мы могли видеть солнце только в течение короткого
периода дня, поражал и тревожил моих офицеров и людей. Это было
предметом постоянных споров между ними на баке, где Слим и даже Альбикор иногда принимали участие в этих серьёзных и учёных дискуссиях. На одном из таких совещаний Слим высказал мнение,
Поскольку солнце сейчас находилось почти в крайней южной точке своего пути,
и мы могли видеть его лишь малую часть времени, мы, должно быть, находились в какой-то
огромной впадине на земле, и когда солнце вернётся на север, что должно было
произойти вскоре, мы наверняка погрузимся в полную темноту и никогда не сможем
найти выход. Эта мысль повергла в ужас весь экипаж корабля. Даже Альбикор
был охвачен паникой. Уилл Макрелл и Джек Уиффл были единственными, кто выразил готовность поддержать их.
командир, куда бы он их ни повел. Многочисленные предложения были
расширенный и отверг этот совет, по полубаку; но это было
наконец-то пришла к выводу, что они пойдут на корме в теле, и настаивать на
мое немедленное возвращение на Землю Сиборн, или они хотели столкнуть меня
за борт, без дальнейшего промедления.

Соответственно, меня вызвали из моей каюты, чтобы услышать это мудрое решение
моего народа. Выслушав то, что они хотели сказать, я очень спокойно спросил их,
как они собираются действовать, когда выбросят меня за борт? Никто из них не мог определить, где находится корабль.
во-первых, у кого было достаточно знаний в области астрономии и натурфилософии, чтобы объяснить постоянно происходящие необычные явления, или у кого было достаточно навыков, чтобы определить направление в любой точке земного шара. Как же тогда они могли найти дорогу домой без моей помощи? Поняв, что это произвело на них глубокое впечатление,
Я постарался развеять их страхи, заверив, что не испытываю ни малейшего желания погибнуть в море кромешной тьмы, как и они, но что я не только не опасаюсь такого исхода, но и думаю, что зима в тех краях будет гораздо мягче.
приятнее, чем на Земле Сиборна, если бы мы только могли найти землю
и гавань, где мы могли бы безопасно пришвартоваться; что я никогда не был
в климате, столь благоприятном для моих чувств; что воздух был
такой мягкий, эластичный и сдержанный, это была роскошь - сидеть неподвижно и
вдыхать сладкое дыхание небес; это было так далеко от того, чтобы спешить
выбраться из столь целебного климата, я был бы рад провести в нем свои дни
и, во всяком случае, солнце не продвинулось бы дальше на север после
по истечении месяца, чем на момент нашего отъезда из Бонето
станция. В конце концов я сказал им, что, если я не сделаю никакого открытия
к 1 января, я вернусь на Землю Сиборна, где в помещениях, построенных для экспедиции мистера Бонето, мы все могли бы перезимовать с большим комфортом; но, с другой стороны, если они будут упорствовать в своём мятежном поведении, я сломаю свои приборы, выброшу свои книги за борт и оставлю их на произвол судьбы.

Они все знали о моём решительном и непреклонном характере и о том, что
лучше не провоцировать меня. Мужчины пошли вперёд, не
отвечая. Альбикор был единственным, кто открыл рот, и то
только для того, чтобы выразить свое удивление тем, что он мог позволить себе
чтобы какие-то обстоятельства хоть на мгновение отвлекли его от исполнения долга. Это
по его словам, все из-за того злого духа, Слима, чье предположение
о полной и вечной темноте напугало его.

Мы бежали еще пять дней, когда по кораблю разнеслось "эй, парус!"
. Неизвестное судно стояло под углом к нашему курсу,
и вскоре мы подошли достаточно близко, чтобы отчётливо видеть его с палубы. У него
было пять мачт с узкими парусами на каждой. Когда мы подошли на расстояние трёх миль,
оно развернулось и встало к нам бортом.
Ветер дул с юга, с юго-запада. Чувствуя уверенность в том, что скорость моего судна
превосходит скорость любого другого судна на земном шаре, внутри или снаружи, я пустился в погоню, рассчитывая догнать его в ближайшее время.

Но здесь я столкнулся с удручающим примером тщеты человеческих притязаний, какими бы обоснованными они ни казались. «Незнакомка», хотя и не имела и половины такого количества парусов по отношению к корпусу, как «Исследователь», шла так быстро, что через два часа её уже нельзя было разглядеть.
верхушка мачты. Теперь я был в растерянности, как действовать дальше. Странный парус
находился около северной широты, когда был замечен впервые, но он мог быть направлен в другую сторону.
и в этом случае, следуя этим курсом, мы пропустили бы
желанную землю; с другой стороны, курс, которым мы следовали
это могло бы увести нас к северу от нашей цели, а преследование
судна в направлении, в котором его видели в последний раз, могло бы привести к
столь же плачевному результату. Уилл Макрелл считал, что
внутренние органы, увидев такое странное на вид судно, как наше, разбегутся
до ближайшей земли, и что мы должны следовать за ней. В конце концов я решил
два дня идти на юго-восток, а если это не удастся, вернуться
на то же место и два дня идти на северо-запад. Оказалось, что
в этом не было необходимости, потому что в тот момент, когда я
решил, что делать, наблюдатель на мачте крикнул: «Земля!»

Солнце только что село, и сразу же наступила самая тёмная часть ночи.
Тяжёлые чёрные тучи, вызванные близостью суши, предвещали шторм. Поэтому мы остановились.
возвращаюсь на наш путь, чтобы дождаться возвращения яркого света, чтобы я мог
впервые приблизиться к обитаемой стране Внутреннего Мира
под благосклонностью самой яркой улыбки небес.

Через несколько часов облака рассеялись, и отраженный свет стал
достаточно сильным, чтобы мы могли видеть опасности за несколько миль, но
не позволял ясно видеть издалека. Поэтому мы медленно приближались к берегу
чтобы быть готовыми зайти в ближайшую гавань во время
следующего солнечного сияния. Когда мы приблизились к берегу, мы снова легли в дрейф
так, чтобы нос корабля был направлен в сторону берега. В свой бинокль я мог различить
Я увидел здания и движущиеся объекты на суше, что убедило меня в том, что
эта страна обитаема.

Я ходил по палубе с нетерпеливым, но приятным волнением. Я был близок к тому, чтобы
достичь цели всех своих желаний; вступить в общение с новым
миром и с неизвестным народом; открыть тщеславным смертным
внешнего мира новые поводы для восхищения бесконечным
разнообразием и совершенством творений непостижимого Божества; дать им
новые поводы для поклонения и надежды на дальнейшее
продвижение в познании бесконечных творений Бога.

Моё воображение разгорелось от энтузиазма, а сердце наполнилось гордостью. Я был близок к тому, чтобы обеспечить своему имени заметное и вечное место на скрижалях истории и нишу первого порядка в храме славы. Я двигался, словно по воздуху; чьи достижения могли сравниться с моими? Путешествие Колумба было всего лишь
экскурсией на рыбный пруд, и его открытия по сравнению с моими были сущими пустяками: летнее море и полоска земли, где здравый смысл должен был убедить любого человека с обычными способностями в том, что там должно быть
земля, если только Провидение не было в этом случае более расточительным, чем во всех остальных своих деяниях. Он открыл континент, а я — новый мир!

Мой разум устремился на крыльях мысли в мою родную страну; я сравнивал свои поступки и ощущения с тем, что испытывали эти жалкие существа, которые прожигают свою жизнь на Уолл-стрит или в притонах, стремясь к наживе и хватаясь за остатки имущества своих несчастных собратьев, или отдавая свой разум на откуп для выполнения такой отвратительной работы, какую пожелают их работодатели.
платить им за;-людей, которые чувствуют себя облагороженными своим богатством или
своими техническими знаниями; которые считают себя выше
полезных классов общества; от которых я часто слышал презрительные
замечание: "он всего лишь шкипер"; как будто те люди, которые
живут и процветают, но благодаря немощам и порокам общества были
облагороженный своей профессией, и выносливый и предприимчивый моряк,
чья профессия приводит его в любой климат и через любое море, чтобы
собирать, как пчелка, полезное и вкусное для комфорта и
Удовлетворение, которое он испытывает, должно быть омрачено его призванием.







 ГЛАВА VII.

 Описание первого вида на побережье. — Автор называет открытую им страну Симзонией. — Входит в гавань. — Его первая встреча с симзонийцами. — Описание их внешности. — Он начинает изучать симзонийский язык. — Удивительные способности, которыми обладают местные жители.— Описание воздушного судна.


 Мягкие косые лучи утреннего солнца позолотили наш взор.

«Сцена, превосходящая воображение».

Пологие холмы на пологом берегу, покрытые
Зелень, перемежающаяся рощами и кустарниками, усеянная многочисленными белыми зданиями и оживлённая группами людей и скота, — всё это рельефно выделялось у подножия высокой горы, которая вдалеке величественно возвышалась над облаками, предлагая морякам, долгое время проведшим в бескрайних водах, высшую награду за их предприимчивость и упорство — искреннее удовлетворение от того, что именно их храбрость и мастерство позволили их согражданам увидеть столько красоты. Здесь
в этом идеальном пейзаже не было ничего лишнего. Равнина, холмы и
долины, иногда пологие, иногда изрезанные, обрывистые или скалистые; океан впереди и гора позади —
всё было на своих местах.

 Когда яркий солнечный свет впервые позволил нам отчётливо разглядеть
далёкие объекты, мы увидели множество кораблей и лодок, в основном у берега. Мы неоднократно видели их ночью, когда они проплывали мимо нас, как тени ушедших смертных. Едва
заметив нашу необычную внешность, они все попятились назад.
В земле на севере виднелся проход, куда мы и направились. Вскоре мы обнаружили, что видимый проход в берегу был вызван наличием острова недалеко от побережья, на котором располагался якорный мол, где стояло на якоре несколько судов. Подняв наши шлюпки и убедившись, что наши пушки в порядке, я направился к якорному молу, ведя свои шлюпки впереди. Когда мы приблизились к якорному молу, все суда ушли в устье реки, по которой они поднимались, пока не скрылись из виду.

В полдень 24 декабря мы бросили якорь на глубине 14 морских саженей.
на прекрасном песчаном дне. Эту землю в знак благодарности капитану Симмсу
за его возвышенную теорию я немедленно назвал Симзонией. Берег простирался
на юго-юго-запад и северо-северо-восток. На рейде мы были защищены
от всех ветров, кроме тех, что дули прямо вдоль берега. Этого можно было не опасаться, потому что мы обнаружили, что преобладающие западные ветры
дуют так же устойчиво, как пассаты, в течение нескольких дней без каких-либо бурь
или штормов.

 Я провёл час, любуясь очаровательной картиной, которой я был окружён, и готовясь к визиту к местным жителям.
из этого внутреннего мира. Я как можно тщательнее выбрил бороду,
надел свою лучшую одежду для высадки на берег и повесил на бок кобуру,
чтобы выглядеть как можно более внушительно. Тут возникла трудность. Я хотел, чтобы за лодкой присматривал офицер, на чью
решительность и осмотрительность я мог бы положиться в случае затруднений с
туземцами. Я не мог взять с собой Альбикора, не оставив Слима командовать
«Эксплорером», о чём не могло быть и речи. Я бы не стал брать с собой
Слим, потому что он, скорее всего, нашёл бы способ сбежать
Я скорее позволю перерезать себе горло из чистой злобы, чем воспользуюсь разумными мерами для своей безопасности. Уилл Макрелл был настолько нетерпелив, что, вероятно, перестрелял бы туземцев, как голубей, если бы ему показалось, что они чем-то обидели или оскорбили его командира. Поэтому я решил взять с собой
Джека Уиффла, якобы в качестве боцмана, и шестерых моих лучших людей,
вооружённых мушкетами, парой пистолетов и саблями.

Вооружившись таким образом и с развевающимися на корме флагами и звёздами,
я направился к берегу, предварительно проинструктировав Альбикора
не причинять вреда людям, которые могут приблизиться к кораблю в моё отсутствие,
если только это не будет необходимо для самообороны или для того, чтобы помешать им завладеть судном; и сообщать мне по сигналу, если в окрестностях появится превосходящая сила или возникнет какая-либо опасность.

 На острове было несколько зданий, одно из которых, судя по его размерам и превосходному внешнему виду, было каким-то общественным сооружением. Это здание было двухэтажным,
в то время как все остальные были одноэтажными. Спереди располагался большой открытый портик
с обширной платформой, которая, по-видимому, была местом для деловых встреч,
на ней собралось много людей. Перед этим
зданием был удобный причал для лодок, и
я приказал причалить к нему. Когда я приблизился,
все люди разошлись, и не успел я ступить на причал,
как те, что стояли перед большим зданием, вошли в него.

Полный решимости немедленно вступить в контакт с этими людьми,
которые, судя по тому, в каких удобствах они жили, не могли быть
дикарями, я снял с себя меч, отдал его Виффлу и приказал:
Он должен был подойти на лодке на расстояние полупистолета от берега,
не стрелять и не поднимать руки, если только он не увидит, что я бегу,
или не услышит, что я стреляю из пистолета; в этом случае он должен был подойти к самому
удобному месту, чтобы забрать меня и защитить.

Затем я медленно пошёл вверх по течению. Когда я добрался до его вершины,
я снял шляпу и низко поклонился зданию, чтобы показать
внутренним обитателям, что я не лишён вежливости. Никто не появился. Я
медленно пошёл по наклонной лужайке, остановился, огляделся и
поклонился, но никто так и не ответил на моё приветствие. Я пошёл дальше.
Я продолжил путь и приблизился к портику на расстояние ста ярдов, когда
вспомнил, что, когда капитан Росс столкнулся с препятствием на пути
на север в виде «ледяного кольца», он встретил на льду людей, которые
сказали ему, что пришли с севера, где есть земля и открытое море. Эти люди были смуглыми, что капитан Симмс объясняет тем, что они были жителями жарких регионов внутри полярного круга; и в этом мнении он, несомненно, был прав. Я часто размышлял об этом обстоятельстве и пришёл к определённому выводу
что они были отставшими от основной группы людьми с крайнего севера внутренних
регионов; и не мог не считать капитана Росса совершенно неподходящим человеком
для исследовательской экспедиции, иначе он не вернулся бы, не выяснив, откуда
пришли эти люди и как к северу от «ледяного кольца» могло образоваться
большое море, из-за страха перезимовать в климате, где он видел людей,
проживших там всю свою жизнь.

 Я вспомнил, что эти люди, которых видел капитан, Росс поприветствовал его,
потянув за носы; и, конечно, неудивительно, что мужчины,
люди, занимающие столь разные позиции на этой земле, как те, кто находится внутри, и те, кто находится снаружи, должны настолько отличаться друг от друга, чтобы считать комплиментом то, что в одном месте считается оскорблением. На самом деле это показалось мне мелочью, когда я подумал о том, насколько сильно самые просвещённые из тех, кто находится снаружи, расходятся во мнениях по самым простым вопросам религии, политики и экономики.

Я был уверен, что эти люди с Росса были внутренними колонистами
и что их способ приветствия гораздо больше соответствовал обычаям симзонианцев, чем грубый обычай
из нас, внешних. Поэтому я очень изящно сморщила нос, не
снимая головного убора.

 Это была счастливая мысль. Это произошло из-за того, что я много читал, много путешествовал по миру и с достаточной для капитана корабля точностью наблюдал за важными церемониями и возвышенными правилами этикета, которыми безоговорочно руководствуются знатные и благородные, просвещённые и великие люди. Эти правила считаются более важными, чем религиозные обряды или простые правила удобства.

 Я вспомнил об этом, когда удостоился аудиенции у великого человека.
Суверен мусульманской империи, визирь особо наказал мне не снимать шляпу и не сидеть, скрестив ноги, поскольку придворный этикет запрещает это делать в присутствии суверена, а демонстрация макушки головы или ступней ног считается оскорблением для этого высокопоставленного лица. К счастью, я
вспомнил обо всех этих важных вещах и теперь, чтобы не оскорбить этих новых знакомых,
стоял прямо, не снимая шляпы, и решительно задирал нос.

 Это возымело желаемый эффект.  Несколько человек из здания
Они собрались на площадке портика. Они долго смотрели на меня,
и это убедило меня в том, что они были людьми светскими; они оживлённо
разговаривали друг с другом и, казалось, не знали, как поступить. Собралось более сотни человек, прежде чем кто-либо из них проявил хоть какую-то готовность подойти хотя бы к портику; и, с другой стороны, я не осмеливался приблизиться к ним, чтобы снова не обратить их в бегство, поскольку уже понимал, что именно моя мрачная и отталкивающая внешность вызывала такое недоверие у этих прекрасных туземцев. Поэтому я
Я сохранял свою позицию, время от времени из вежливости поправляя нос.

 В таком напряжении прошло целых двадцать минут, когда один из группы,
мужчина ростом около пяти футов, подошёл к порогу платформы и,
подняв руку ко лбу, опустил её на кончик носа и изящно помахал ею в знак приветствия, слегка наклонив корпус, но не поправляя нос, как это делал я. В то же время он заговорил со мной тихим, пронзительным, музыкальным
голосом. Его язык был для меня так же непонятен, как ноты
певчая птичка, но его приветствие таковым не было. Я поймал его с ловкостью обезьяны, ответил на его любезность по-своему
и ответил ему по-английски, как можно мягче, насколько мог,
чтобы мой грубый голос не оскорбил его слух.

 Видя, что он всё ещё сомневается, смертный ли перед ним или гоблин,
я решил показать ему, что у меня есть представление о Высшем Существе. Поэтому я упал на колени, воздев руки и глаза к небу в молитвенной позе. Это было
ясно понято. Раздался радостный крик, за которым последовал
Все присутствующие тут же пали ниц и, казалось, погрузились в молитву на несколько минут. Затем они поднялись, и тот, кто первым подошёл ко мне, приблизился ко мне. Я остановился, чтобы принять его, и, когда он подошёл ко мне вплотную, я протянул руку, чтобы убедиться, что столь прекрасное существо осязаемо. Он протянул руку и схватил мою так крепко, что я вздрогнул, но тут же отпустил её и посмотрел на меня.

Мы говорили друг с другом напрасно: он ходил вокруг меня и с жадным любопытством разглядывал.
 Я делал то же самое по отношению к нему, и у меня были на то веские причины.
Самый закопчённый африканец не так сильно отличается от нас по цвету кожи и чертам лица, как этот человек отличался от меня по цвету лица и изяществу форм. Его руки были обнажены, тело покрыто белой одеждой, облегающей его фигуру и доходящей до колен. На голове у него был пучок перьев, искусно вплетённых в волосы, которые отбрасывали тень на его лоб и защищали голову от дождя. Ни у него, ни у кого-либо из остальных не было при себе никакого
оружия.

 Удовлетворив своё любопытство, я снова попытался
понятный для него; и с помощью знаков преуспел настолько, что
убедил его, что я пришел с миром и никому не хотел причинить вреда. Он
указал на здание, что я воспринял как приглашение войти,
и направился к портику, рядом со мной шел Внутренний двор.

На светлокожих людей, кем бы я сейчас был в окружении, держались на
почтительном расстоянии от меня. Они образовали круг и сели на пятки, выпрямив тела, и пригласили меня сделать то же самое. Я восхищался крепостью их коленей и силой мышц, которые позволяли им сохранять такую позу легко и приятно.
но я сел на пол, скрестив ноги, как турок. Несколько
главных участников собрания сели рядом со мной и с большой лёгкостью
придвигались ближе и отдвигались дальше по мере необходимости,
не меняя позы.

 Пока мы пытались донести друг до друга свои мысли и желания,
произошла забавная сцена. Я закатал рукав своего пальто,
чтобы показать им внутреннюю сторону руки (которая всегда была защищена от
солнца), что я белый человек. Я считаюсь светлокожим для американца,
и в моей стране моя кожа всегда считалась одной из самых
самый лучший и самый белый. Но когда один из интернов положил свою руку,
всегда открытую для непогоды, рядом с моей, разница
была поистине удручающей. По сравнению с ним я был не белым человеком.

Я дал им понять, что хочу есть и пить, и тут же передо мной поставили
несколько восхитительных фруктов и большую миску превосходного молока,
которые я съел с большим удовольствием и жадностью, к большому
удовольствию зрителей, которые, казалось, были поражены тем,
какое огромное количество я съел. Впоследствии я узнал, что
того, что было передо мной, хватило бы на десятерых этих сдержанных существ.

 В результате этого разговора мы пришли к соглашению, что изучение языков друг друга станет первым важным шагом на пути к общению между нами. С этой целью из толпы были быстро выбраны два человека, которые заняли места рядом со мной, вооружившись письменными принадлежностями, состоящими из очень тонких белых листов, больше похожих на листы очень белой слоновой кости, чем на бумагу, и карандашей, оставляющих тёмно-зелёные следы.

Мы едва приступили к этому важному подготовительному этапу, как он был завершён
неприятная и болезненная пауза, вызванная выстрелом из пушки на
борту «Эксплорера». Грохот двенадцатифунтового орудия, сотрясший
здание, вызвал панику среди всех присутствующих, а клубы дыма,
плывущие над водой, сильно встревожили их.

 С помощью
карманного подзорного стекла я заметил, что на горизонте
появился сигнал о приближении флота, и Альбикор выстрелил из
пушки, чтобы привлечь моё внимание к этому сигналу. Было нелегко успокоить
внутренних демонов и заставить их понять, что ужасный шум,
огонь и дым совершенно безвредны. После множества бесполезных попыток
Я заставил их понять, что это был всего лишь голос корабля,
который говорил мне, что пора возвращаться на борт.

 Мой подзорный
стекло привлекло их внимание.  Я дал его одному из матросов
и направил на корабль, показав, как найти фокус.
Удивленный возглас показал мне, что это оптическое
открытие было им неизвестно.  Этот небольшой инцидент сослужил мне хорошую службу. Это
показало внутренним войскам, что от отвратительных чужаков можно получить
полезную информацию, и пробудило в них любопытство, желание узнать о нас
больше.

 Теперь я подал знак двум людям, назначенным инструктировать меня.
Я попросил их сопровождать меня на борт, что они и сделали через несколько минут вместе с двумя другими, приглашёнными с той же целью, а также для того, чтобы понаблюдать за нашим судном и манерами. Я был тем более заинтересован в том, чтобы эта беседа была короткой, потому что видел, что мы не сможем продвинуться вперёд, пока не придумаем какой-нибудь способ обмена идеями.

 Вскоре после нашего прибытия на борт с берега отчалила лодка с большим запасом фруктов и молока, которые были приняты с большой радостью.
а в ответ я послал подзорную трубу, зеркало и несколько предметов
из стекла.

Корабли, о которых сообщил Альбикор, вошли в бухту и
прошли по реке, не приближаясь к нам ближе, чем позволяла
береговая линия. После того как я показал своим гостям корабль,
каждую часть которого они осмотрели с пристальным вниманием,
я проводил их в свою каюту и сел учить их язык. Двое
посвятили себя этому занятию, а двое других написали
отчёт обо всём, что они видели, и отправили его на лодке,
которая привезла фрукты и молоко.

Я не успел толком изучить язык, как мистер Альбикор прислал мне
Мне передали, что к нам приближается птица размером с корабль. Я вышел на палубу и сразу же увидел, что птица Альбикора была не кем иным, как воздушным судном с несколькими людьми на борту. Оно пролетело прямо над кораблём и опустилось так низко, что люди на борту заговорили с теми, кто был со мной на борту; но я ещё не был достаточно подготовлен, чтобы понять хоть слово из того, что они говорили. Я заметил, что она похожа на корабельную баржу с надутым парусом в форме цилиндра,
подвешенным над ней в продольном направлении и оставляющим пространство, в котором находились
Люди. У него был руль, как хвост рыбы, а плавники или веслами, которые
оказался тронут людей внутри. В целом, он не был
большой неожиданностью для меня. Я только сделал из этого вывод, что
внутренние устройства понимали, что такое аростатика, намного лучше, чем внешние.

Впоследствии я узнал, что воздушный резервуар над лодкой был наполнен
упругим газом, который можно было легко получить, поместив небольшое количество
очень плотного вещества в какую-нибудь жидкость, из которой выделялось огромное
количество этого лёгкого газа. Таким образом, удельный вес
сосуд уменьшился таким же образом, как уменьшается сосуд рыбы
по его звуку. Я также узнал, что это судно было направлено
правительством страны для наблюдения за незнакомцем,
который вошел в их воды.

На следующий день я готовился к еще одному посещению берега,
когда мои инструкторы дали мне понять, что я не должен высаживаться на берег
до тех пор, пока я не научусь говорить на языке страны. Меня это не очень
радовало, я не любил сидеть взаперти по два-три месяца,
что, даже с учётом моей способности к изучению языков, было наименьшим из зол.
срок, в течение которого я мог рассчитывать на то, что научусь говорить на таком новом и сложном языке. Однако мои преподаватели, похоже, были очень серьёзны в этом вопросе, и я решил, что лучше подчиниться, и сосредоточился на необходимых занятиях.

 В конце первой недели я был удивлён и обрадован, обнаружив, что мои преподаватели обращаются ко мне на очень хорошем английском. Я не мог не заметить, что благодаря их удивительной сообразительности и
верности памяти я нахожу их умными и утончёнными, не такими, как обычные смертные. В этом я был прав.
Я не был разочарован. Моим самым большим несчастьем была неспособность
понять интеллект, настолько превосходящий мои умственные способности. Они никогда
ничего не забывали, и достаточно было назвать предмет один раз, чтобы он
закрепился в их памяти. Прочитав алфавит и произнеся звуки, они
прекрасно его запоминали и выражали величайшее удивление, когда
я просил их повторить одни и те же названия предметов пять или шесть раз,
чтобы они закрепились в моей памяти.

Получив право выступать в качестве переводчиков, они сообщили мне,
что мне разрешено посетить место собрания.
где заседал старейшина и совет почтенных мужей; но
мой корабль должен был оставаться на месте, и никому из людей не
разрешалось покидать его.







 ГЛАВА VIII.

 Автор покидает корабль, чтобы посетить резиденцию
правительства. Описание страны. Рассказ о государственном устройстве
симзонианцев, как его поведал проводник.— Сравнение
промышленности, её целей и задач в двух мирах, а также потребностей и привычек внутренних и внешних. — Изгнание недостойных из Симзонии в место ссылки неподалёку от
 Северный полюс. — Внешний мир, предположительно населённый изгоями.


 2 января 1818 года я отправился в это восхитительное путешествие. К берегу причалила местная лодка, чтобы перевезти меня, и я ступил в неё, испытывая не больше страха, чем можно было бы испытать, находясь среди духов блаженных; настолько внешний вид, манеры, поведение и выражение лиц этого народа соответствовали моим представлениям о чистоте и доброте.

По пути к месту сбора, которое находилось примерно в ста
милях по воде от гавани, где стоял корабль, произошло много событий
чтобы усладить мои чувства, просветить мой разум и порадовать моё сердце. Мы
поднялись вверх по реке, берега которой и вся прилегающая к ним местность
казались одним прекрасным и ухоженным садом с аккуратными низкими
зданиями, разбросанными по всей округе. Ни один из многолюдных городов,
прибежищ порока и нищеты, не омрачал прекрасный лик природы. В
стране царила видимость равенства в положении и удовольствиях людей. Все здания были достаточно большими, чтобы в них было комфортно и удобно, но ни одно из них не было настолько большим,
или настолько богато украшенные, что казалось, будто они воздвигнуты в
память о гордости и безумии владельца.

 Большое количество мелкого рогатого скота и других домашних животных
украшало пейзаж, а изобилие цветов, со вкусом высаженных вокруг каждого дома, наполняло воздух ароматами и очаровывало
глаз своей пестрой красотой. Ни туман, ни испарения не застилали
очаровательный вид и не собирались в валы [3], украшая
пейзаж. Мягкого воздействия солнца было недостаточно, чтобы вызвать
быстрые испарения, а ночи были недостаточно холодными, чтобы
превратить их в конденсат.
пар. Самый прекрасный пейзаж в мире не нуждается в мантии, чтобы скрыть его
красоту или усилить её эффект.

 Все активные жители, казалось, были заняты чем-то полезным. Кто-то
выгуливал скот, кто-то выращивал овощи, фрукты
и цветы, а кто-то занимался ремеслом.

Пока мы ехали по этой очаровательной стране, Суруи, старший из моих проводников, рассказывал мне о государственном устройстве, обычаях, нравах и привычках этого народа. От него я узнал, что в Симзонии вся власть исходит от народа; что делами страны управляют

1. Вождь, удостоенный титула «Лучший человек», занимал свой пост пожизненно, если только его не обвиняли в преступлении; но его потомки считались недостойными занимать тот же пост в течение одного поколения после его смерти.

 2. Обычный совет из ста достойных людей, который собирался дважды в год, а при необходимости и чаще, чтобы давать советы «Лучшему человеку».

3. Большой совет достойных людей, который собирался раз в четыре года,
чтобы принимать в свои ряды новых членов, выражать мнение нации
по всем общественным вопросам и помогать Лучшему Человеку своими суждениями.
назначение Эффективных для выполнения исполнительных обязанностей в
государстве.

 Лучший человек мог быть избран только единогласным решением Большого
совета.

 Достойные делятся на три категории: Добрые, Мудрые и Полезные.

Первые, кто удостоился звания «Благой», — это те, кто благодаря активной
доброте, образцовому поведению и постоянным усилиям, направленным на
благополучие своих ближних, заслужил признание общества в том, что они
превосходят большинство людей. Когда кто-либо из них даёт такое
непринуждённое свидетельство, В случае благосклонного отношения к человеку в обязанности
достойных жителей округа, к которому он принадлежит, входит сообщить об этом
великому совету. Совет тщательно изучает основания для общественного
мнения, и если он находит его обоснованным и если человек действительно
хорош, добр и добродетелен, он принимает его в члены совета под
именем «Добрый».

Ко второму классу достойных людей относятся те, кто таким же образом
продвигал интересы общества, совершенствуя науку и расширяя полезные знания. Такие люди, если они свободны,
от порока, хотя и не отличаются благожелательностью или высшим
классом добродетелей, допускаются в разряд достойных под названием
«Мудрый». Этот класс соответствует классу философов внешнего
мира.

Третьи — это все те, кто проявил превосходное мастерство и усердие
в своих профессиях, с явной и постоянной доброжелательностью
по отношению к своим собратьям; те, кто внёс полезные изобретения
и усовершенствования в искусство, подаёт хороший пример своим соседям
и не склонен к порокам.
лица, обладающие такими качествами, принимаются в орден достойных
под названием «Полезные».

Исполнительная власть осуществляется Эффективными, которые назначаются
Лучшим Человеком при содействии Большого Совета, а в перерывах между их заседаниями,
если возникают вакансии, — обычным Советом из
Ста человек.

В обязанности достойных входит наблюдение за поведением людей
в их соответствующих округах, оказание помощи слабым и обездоленным;
если таковые найдутся, поощрять колеблющихся и награждать
достойных. Всякий раз, когда кто-либо из них обнаруживает человека в отставке, но
полезная жизнь, деятельная, но ненавязчивая благотворительность, обширная польза,
с тем скромным избеганием публичной демонстрации своих деяний, которое
необходимо для того, чтобы расположить к себе публику, — всё это обязывает
Достойного включить его в состав Великого Совета как человека скромных
и образцовых заслуг; и если после расследования выяснится, что его характер
соответствует представлению о нём, он будет принят соответствующим образом.

 Среди постоянных правил этого органа Суруи упомянул следующие:

1-е. Любой человек, претендующий на выдающиеся заслуги, с целью
Тот, кто стремится занять место среди достойных, должен быть заклеймён как тщеславный человек
и навсегда лишён привилегии членства.

 2-е. Любой человек, осуждённый за принятие мер для создания ложной репутации
за заслуги или за тайное влияние на какое-либо лицо или лиц с целью заставить их
выдвинуть его кандидатуру в Большой совет, должен быть заклеймён как лживый человек
и навсегда лишён права на членство.

3. Любой человек, который, как известно, был виновен в несправедливом или жестоком обращении
с кем-либо из тех, кто находился в сфере его влияния, или
преследовал любого, кто попадал под его власть,
считался тираном и был совершенно непригоден
к управлению своими собратьями.

4-й. Любой человек, известный своей раболепной преданностью влиятельным и могущественным людям или добивавшийся популярности, потакая предрассудкам или страстям народа, должен быть заклеймён как лицемер и навсегда лишён права на вступление в благородные ордена.

5-е. Все лица, виновные в преступлениях, все, кто нарушает правила добродетели
и нравственности, все, кто ведёт беспорядочный образ жизни или подаёт дурной пример
в обществе, навсегда исключаются из числа достойных. Подразумевается, что последний пункт этого правила распространяется и на старых холостяков.

 Все эффективные должности занимают достойные; ни один человек не считается достойным занимать должность, если он не заслужил внимания и доверия общества своим
образцовым поведением, полезностью и непоколебимой прямотой.

Большой совет, будучи очень многочисленным, ведёт дела через
комитет из трёх членов от каждого округа, к которым обращаются остальные
Члены сообщают такую информацию и дают такие советы, которые они считают
необходимыми. Рекомендации по назначению на должность даются этим органом,
которому в письменном виде сообщаются причины каждой номинации и
квалификация выдвинутых лиц. Имена трёх кандидатов всегда
направляются Лучшему Человеку с описанием их квалификации и
достоинств для каждой должности, из которых он выбирает и назначает
того, кто, по его мнению, наиболее этого заслуживает.

Интриги и закулисное влияние — это преграда на пути к цели
государственные должности в стране занимают самые умные,
честные и достойные люди, отобранные с единственной целью —
служить наилучшим интересам нации.

 Я не могу не выразить своего восхищения системой,
которая так мудро устроена, чтобы государство могло использовать все таланты,
знания и проверенную честность нации. Суруи с явным удивлением спросил меня,
не отбираем ли мы, Внешние, людей для заполнения
почётных, влиятельных и доверенных должностей с таким же
пристальным вниманием к их характеру, чистоте жизни, полезности для общества,
и добросердечность. Мне было стыдно признать правду,
и я продемонстрировал ему правдивость внешнего мира, ответив:
«Да, примерно так же, по крайней мере, в штате Нью-Йорк, где я
лучше всего осведомлён».

Я спросил, многочислен ли орден Достойных, и мне ответили, что в него входит большинство мужчин зрелого возраста. Все они по очереди, в порядке поступления, занимают место в обычном совете Лучшего Человека. Этот совет состоит из ста человек, пятьдесят пять из которых должны быть Добрыми.
сорок Полезных и пять Мудрых. Однако те, кто не смог сохранить характер, благодаря которому они были приняты в орден, могли быть исключены из участия в управлении;
и Лучший Человек имел право зачитывать их имена при созыве обычного совета, при условии, что он никогда не зачитывал более одной десятой части имён из списка, поскольку эта доля считалась максимальной, которая могла отклониться от пути праведности.

Мне показалось, что это очень неудобная форма правления.
требовалось, чтобы раз в четыре года собиралось более половины мужчин
страны. Но я счёл это большой ошибкой. Суруи убедил меня в том, что труд, необходимый для обеспечения всех необходимых удобств и разумных улучшений жизни в этой плодородной стране, при умеренном образе жизни людей, требует лишь небольшой доли того труда, который можно было бы выполнить; что у людей было достаточно свободного времени для ежегодного собрания всех вместе, без ущерба для общественных дел; и что каждый член общества наслаждался изобилием.
о радостях жизни без чрезмерного или постоянного труда.
Собрание достойных людей, проводившееся раз в четыре года, настолько
не считалось злом, что его наступление приветствовалось как время
великого удовольствия, просвещения и пользы.

Многочисленные морские заливы, пересекавшие эту прекрасную страну во всех направлениях, делали путешествия очень лёгкими и
быстрыми, так что не только Достойные, но и те из их семей, кто был достаточно
взрослей, чтобы общаться с обществом, отправлялись в район собраний, где не было никого, кроме Добрых и Мудрых.
и Полезным было позволено там жить. — В судах, на которых они
передвигаются, они берут с собой достаточное количество провизии
для собственного потребления или для обмена на то, что они могут предпочесть
во время своего визита. Они также берут с собой палатки, в которых
те, кто не может разместиться в домах своих друзей, живут во время своего пребывания.

 Никому, кроме Достойных, не разрешается входить в район собрания
во время заседания. Первый месяц собрания проходит в
духовных упражнениях, обмене визитами и любезностями.
все соревнуются друг с другом в стремлении сделать счастливыми тех, кто их окружает, и в беседах на важные или полезные для общества темы. После того как в течение месяца они обмениваются идеями,
они назначают комитет из своего числа, который будет заседать в большом совете
в течение месяца, но не дольше. Затем все, кроме комитета, возвращаются домой,
если только дела или желание дать совет по какому-либо вопросу,
требующему особого внимания комитета, не заставят их остаться.

Суруи описал удовольствия, которые можно получить в сезон больших собраний
с самыми восторженными выражениями восхищения. — Никто, кроме
добрых, мудрых, полезных, никто, кроме добродетельных и великодушных,
не находится тогда в пределах этого округа. Самые редкие удовольствия,
к которым способен человеческий разум в интеллектуальном общении,
тогда доставляли радость без чувства вины.

Мне, привыкшему видеть, как большая часть человечества
постоянно занята тяжёлым трудом или неустанно занимается бизнесом,
чтобы обеспечить себе скудное существование; мне, привыкшему видеть, как они, не довольствуясь
тем, что можно сделать за день, подрывают своё здоровье и
Они жили в трудах при свете полуночной лампы и едва ли получали то, что считалось необходимым для жизни, — трудно было понять, как значительная часть этих людей могла оставлять свои дела и свои дома, чтобы проводить месяцы в праздности, не обременяя остальных невыносимыми тяготами. Но
Мне сказали, что Достойные ничего не получали за свои услуги и
могли без труда обеспечивать себя: все доходы
страны шли на содержание Эффективных.
(которым платили за время, фактически потраченное на общественные дела)
и на работы, приносящие общественную пользу.

 Такое положение вещей поначалу показалось мне невозможным во внешнем мире.  Некоторое время я размышлял о необычайной разнице в естественном состоянии внутреннего и внешнего мира и начал сравнивать разнообразие и цели производства в этих двух мирах, а также те потребности и привычки, которые требовали продуктов труда. Это помогло мне ясно взглянуть на ситуацию. Я понял
что большая часть труда внешних людей была направлена на производство бесполезных или вредных вещей; и что распределение произведённых или приобретённых вещей из-за недостатков нашей социальной организации было настолько неравномерным, что немногие уничтожали, не принося себе никакой пользы, плоды труда многих. Вместо того чтобы посвящать своё время полезным делам и жить в умеренности, довольствуясь дарами Провидения, как благословенные внутренние люди, чтобы сохранить своё здоровье и укрепить свою
Тысячи из нас заняты производством опьяняющих напитков,
уничтожая полезные продукты питания, чтобы отравить тела, ослабить разум и развратить сердца наших собратьев. Другие тысячи тратят свои силы на то, чтобы добывать возбуждающие травы и наркотические вещества в самых отдалённых уголках земли,
чтобы разжечь болезненные аппетиты, в результате чего у тех, кто обладает хорошими вещами,
утрачивается способность наслаждаться ими. Ещё большее число людей посвящает свою жизнь этой отрасли
к приобретению простых украшений, для удовлетворения
гордости, ненасытной страсти, которая только усиливается
ее требования с каждым новым потворством своим желаниям. Я увидел, что внутренние существа были обязаны
своим счастьем своей рациональности, соответствию законам
природы и религии; и что внешние были несчастны из-за
потворство непомерным страстям и подчинение порочным наклонностям
.

Я спросил Суруи, откуда мне знать выдающиеся ордена? какой значок или внешний знак они носили? На что он ответил: «Они
Они известны своей непоколебимой прямотой в поступках: добрые — своей благожелательностью, мудрые — своим знанием, полезные — своими делами. В ответ на мои расспросы о положении тех, кто не принадлежал к ордену Достойных, мне сообщили, что оно было очень разным в зависимости от их поведения. Большинство людей, видя счастливое
положение Достойных и страстно желая приобщиться
к утончённым удовольствиям великого собрания, усердно
старались заслужить место среди них; но некоторые, поддавшись
их плотские желания и страсти привели к невоздержанности,
из-за чего они заболели, и им пришлось много работать, чтобы удовлетворить свои неразумные потребности, и в то же время они испытывали отвращение к труду, необходимому для сохранения здоровья;
постоянных увещеваний и усилий Достойных оказалось недостаточно, чтобы удержать некоторых молодых людей от формирования таких пагубных привычек, так что прежде чем они были достаточно научены опытом и примерами, которые были у них перед глазами, они поняли, что быть хорошим
Чтобы быть счастливыми, они погрязли в пороке. Это слишком часто приводило к преступлениям. Чтобы поддерживать свою расточительность, они нарушали права других. Когда такие люди, по мнению избранных, становились неисправимыми и опасными для общества, их отправляли в далёкую северную страну, на край света, где часть года стоит сильная жара. Там они продолжают свой порочный путь, стремясь удовлетворить свои чувственные желания,
и наказываются телесными болезнями, которые ослабляют их способности.
безудержные страсти, терзающие их умы, и неистовые желания,
которые не могут быть удовлетворены. Под влиянием своих грубых
аппетитов и климата они теряют свою привлекательность,
красоту форм и черт лица. Они становятся смуглыми,
некрасивыми и уродливыми людьми, немногим превосходящими
животных. Они действительно сохранили, как сказал Суруи, некоторые обычаи и
манеры Симзонии, а также церемонию потягивания за нос в знак приветствия
теми, кто забрел в «ледяной круг» и был замечен капитаном
Росс, о котором я говорил, был, без сомнения, искажённым подобием изящного способа приветствия, принятого там, где я тогда находился. При моём первом появлении они решили, что я принадлежу к этой отверженной расе, потому что те, кто отправлял преступников в изгнание, заметили, что потомки изгнанников были выше ростом и крупнее из-за грубости их привычек и в то же время утратили силу и активность. Считалось, что представитель чистой расы
способен поднять в три раза больше, чем любой из них.
дегенераты, или прыгнуть в три раза выше. Их подозрения в том, что я принадлежу к племени изгоев, рассеялись, когда я засвидетельствовал своё почтение к высшему существу, упав на колени и моля небеса о помощи в моём затруднительном положении; и они поняли, что я не могу быть недостоин их внимания.

Я был немного смущён этим рассказом о происхождении северных народов и осторожно избегал любых замечаний, которые могли бы вызвать у моего умного проводника подозрения.
в моей голове промелькнуло, что мы, внешние, действительно были потомками
этой изгнанной расы; некоторые из которых, проникнув за "ледяной обруч" рядом с
континентом Азия или Америка, могли заселить внешний
мир. Грубая чувственность, невоздержанные страсти и звериные привычки
внешность - все свидетельствовало против нас.

Я спросил Суруи, где находится это место ссылки. Он сказал, что это было в самой северной части земли, так близко к источнику света и тепла, как только могли подойти смертные, не рискуя погибнуть в огне. Они могли посещать это место только в тёплое время года, потому что
в остальное время года солнце было видно прямо над головой, когда
жара была настолько сильной, что делала существование чрезвычайно тягостным. По этой
я знал, что место ссылки должны быть расположены где-то на
грани обода Северного полюса открытия, так как и там и там
только, может Солнце быть видно прямо над головой, без перехода на
внешний тропиком.







ГЛАВА IX.

 Автор прибывает в резиденцию правительства.— Описание Аудитории. — Симзонианский способ сбора для богослужений и общественных дел. — Этикет Симзонианского двора. — Он допущен к
 Аудиенция у шафера. — Рассказ о беседе и о его неудачных попытках возвысить характер внешних атрибутов, описывая некоторые из их великолепных глупостей.


 Мы три дня шли от корабля к месту сбора.  Суруи постоянно приказывал останавливаться, когда свет был настолько тусклым, что не позволял мне ясно видеть местность. Где бы мы ни останавливались, нас навещали толпы людей, многие из которых, к моему крайнему огорчению, смотрели на меня с явной жалостью, если не с отвращением. И всё же они были очень добры и приносили нам множество угощений.
отборнейшие фрукты, овощи, молоко и мёд, а также огромное количество
прекрасных цветов. По мере того, как мы приближались к месту сбора, которое находится в
самой прекрасной части этого восхитительного региона, местность становилась всё
более и более красивой. Самые изысканные образцы декоративного садоводства в
мире дают лишь слабое представление о том, как выглядит весь этот район.

Главным объектом, привлекшим моё внимание по прибытии в столицу, была Аудитория, которая возвышалась над всеми окружающими зданиями и поразила меня своим величием и восхищением. Я не мог себе этого представить.
как такое грандиозное сооружение могло быть возведено таким народом. Я
действительно заметил, что, несмотря на их меньшие размеры,
они были гораздо сильнее и активнее, чем внешние. Самые высокие из них были ростом около пяти футов, но они прыгали на двадцать или тридцать футов одним прыжком без особых усилий и легко поднимали тяжести, которые троим нашим людям было бы трудно сдвинуть с места. И всё же огромное сооружение, представшее передо мной, казалось несоразмерным способностям даже таких высокоодарённых смертных, как эти.
один купол с одной аркой, поддерживаемый перистилем из огромных колонн,
и занимающий площадь не менее восьми акров. Максимальная высота в центре
составляла семьсот пятьдесят футов. Всё сооружение было построено из
камня, массивных блоков, скреплённых пастой из того же материала,
так что казалось, будто всё это единое целое.

Суруи сказал, что, когда люди решили построить храм, в котором они могли бы собираться для религиозных обрядов и выражения благодарности Божественному Существу, они рассматривали это как цель, к достижению которой должен быть причастен весь народ.
Они решили построить здание, в котором могло бы поклоняться Богу самое большое количество людей, когда-либо собиравшихся в этом округе, и которое также служило бы местом для заседаний Великого Совета, чтобы они всегда могли считать себя находящимися в присутствии Верховного Правителя и исполнять свой высокий долг с должным осознанием своей ответственности перед Тем, Кто видит сердца. Поэтому они построили эту Аудиторию, используя труд избыточного населения: каждый человек посвящал работе столько времени, сколько позволяли его личные дела.
никакой другой награды, кроме собственных чувств и доброго мнения
собратьев по человечеству.

 Купол, который казался таким огромным и неосуществимым, был возведён
на высоком конусообразном холме, на месте которого изначально располагался этот участок.  В
боковых сторонах этого холма были вырыты шахты до предполагаемого уровня
фундамента, в которых были возведены колонны.  Верхушка холма была
приведена в форму, подходящую для установки камня арки, которая таким образом
была легко возведена на твёрдой земле. Когда всё было завершено,
землю внутри и снаружи сооружения убрали, оставив
Здание, каким оно предстало перед нами на равнине. Внутри колонн
земля была выложена в виде углубления с пологими ступенями, ведущими к
центру, так что человек, находящийся в любой части огромного пространства,
мог видеть каждого, кто находился в пределах купола.

 В центре, на большой выпуклой платформе, находится место
главного жреца, закреплённое на поворотном круге, что позволяет ему с лёгкостью поворачиваться в любую сторону. Над этой платформой на колоннах возвышается оркестр,
в котором играют пятьсот музыкантов, чья мелодия, отражаясь от
сводчатого потолка, наполняет это огромное пространство.

В этом здании все Достойные собираются раз в день для
религиозных служб в течение подготовительного месяца. Занятия
всегда начинаются с музыки, чтобы настроить душу на небесное
созерцание. После музыки все преклоняют колени и молятся в
тишине. Затем ораторы, назначенные Старшим, по очереди поднимаются
на платформу и высказывают свои мысли на темы, достойные внимания
столь просвещенного и благочестивого собрания. Всё завершается музыкой,
чтобы все могли уйти в гармонии мыслей и чувств.

 Таким образом, каждый день в течение месяца три часа посвящаются тому, чтобы сердца и
разум членов может быть улучшен, и они могут быть готовы
обсуждать государственные дела в полном согласии и
доброй воле.

Когда комитет Большого Совета или обычный совет Лучшего Человека собирается для решения дел, они занимают свои места в плотном порядке с одной стороны платформы, оставляя пространство внизу для зрителей. Поскольку самые важные вопросы подробно обсуждаются в течение месяца подготовки, а все Достойные обладают достаточным здравым смыслом, чтобы понимать, что их собственное счастье
Верная и чистая преданность истинным интересам своих собратьев, несомненно,
будет способствовать продвижению Лучшего Человека. Лучшему Человеку не приходится
выслушивать в течение шести часов подряд речь, рассчитанную лишь на то, чтобы сделать ясный предмет неясным и сомнительным.
Тот, кто предлагает плоды своего опыта или своих знаний, не оскорбляется,
видя, как аудитория пишет письма, читает газеты или запечатывает конверты,
демонстрируя своё презрение к его мнению.

Я нашёл удобный и восхитительный домик, подготовленный для моего приёма.
Она была маленькой, но удобной для проживания. К ней не было приписано никаких слуг, да в них и не было необходимости. Все необходимое: еда, овощи, фрукты, молоко, мёд и т. д. — присылали ежедневно и оставляли там, где я мог легко до них добраться. Вскоре я узнал, что эти припасы были добровольными пожертвованиями и что люди по очереди пользовались привилегией заботиться о нуждах чужеземца в их стране.

Суруи жил примерно так же, недалеко от моего дома.
Он проводил со мной большую часть времени, выступая в роли переводчика, и
он продолжал учить меня языку этой страны, которым я всё ещё владел очень плохо.

 На следующий день после моего прибытия мне была оказана честь встретиться с лучшим
человеком этого замечательного народа.  Я спросил Суруи, какой этикет следует соблюдать при посещении двора: должен ли я покрывать голову, как в
Европе, или ноги, как у азиатов? должен ли я
склонить голову к земле, согнув тело под прямым углом, и уйти, пятясь назад, как при дворе Великобритании, или распластаться на животе, как сиамцы?
стоять или сидеть? Если сидеть, то на полу, или скрестив ноги,
или на корточках, как обезьяна?

 Суруи не мог или не хотел меня понять, и я решил, что он
хочет, чтобы шафер увидел, каковы будут манеры чужеземца,
незнакомого с обычаями страны. Поэтому я решил
показать им, как ведёт себя свободный гражданин-республиканец, и
вести себя с непринуждённой почтительной вежливостью джентльмена
и гражданина мира.

Подойдя к дому шафера, я с радостью обнаружил, что
он ни в чём не отличался от обычных жилых домов,
за исключением того, что был больше по размеру из-за многочисленной семьи,
а на территории, засаженной самыми красивыми и ароматными цветами и кустарниками,
царила исключительная чистота и порядок. Дом буквально утопал в цветах.

Шафер полностью избавил меня от беспокойства по поводу этикета,
встретив меня на открытом воздухе, в саду, без
притворной напыщенности и сурового вида.
святость. Он принял меня с той искренней, ласковой манерой, которая
является истинной вежливостью, порождённой доброжелательностью.

 С помощью Суруи мы сразу же вступили в беседу.
Первые вопросы, которые задал мне шафер, касались того, откуда я прибыл и
почему покинул свою страну. С помощью глобуса, который я
привёз с корабля и который теперь попросил показать,
Я объяснил ему положение дел в моей стране и явления,
происходящие в других регионах, о которых он до сих пор не имел
представления, за исключением каких-то бредовых предположений одного мудреца,
Его сочли сумасшедшим. Ужасающий солнечный свет и невыносимая жара, какими он их себе представлял в таком месте, приводили его в ужас.

Я заявил, что моим мотивом было желание получить более полное представление о творениях природы, добавив, что я предпринял это опасное путешествие только для того, чтобы выяснить, является ли тело этого огромного земного шара бесполезной грудой песка и камней, что противоречит экономии, обычно проявляемой в творениях Провидения, или же, согласно возвышенным представлениям одного из наших мудрецов, представляет собой ряд концентрических сфер.
как гнездо из ящиков, пригодных для жилья внутри и снаружи, со всех сторон,
чтобы вместить как можно больше разумных существ.

 Я уже был слишком хорошо знаком с настроениями этого народа,
чтобы не понимать, что было бы крайне неосмотрительно позволить какому-либо
выражению ускользнуть от меня, которое показало бы, что стремление к богатству
или средствам для чувственных удовольствий входит в число мотивов,
 которыми руководствуются внешние силы; такое раскрытие было рассчитано на то, что:
только для того, чтобы вызвать их отвращение и презрение.

 Шафер уделил мне много времени для разговора, и это было приятно.
обстоятельство, что у меня с собой был глобус, карты, схемы, книги и
рисунки, которые иллюстрировали и подтверждали мои утверждения; иначе
я мог бы заставить его заподозрить, что я отъявленный лжец, настолько странными и абсурдными казались ему многие из моих представлений. К счастью, Суруи уже умел читать по-английски, и,
когда я заметил, что шафер засомневался, я
нашёл в печатном издании отрывок, подтверждающий мои слова,
и Суруи перевёл его на местный язык.

 Я рассказал об опасности, которой подвергся из-за льда.
Ему это было непонятно. Он уверял меня, что вода никогда не замерзает во
внутреннем мире, что врождённого тепла земли достаточно, чтобы этого не
происходило, и он не мог понять, как такая сильная стужа может
существовать во внешнем мире, который гораздо больше подвержен
прямому влиянию источника света и тепла. Я попытался
объяснить ему это, рассказав о том, как вырабатывается холод путём
испарения и поглощения, и пообещал отправить на корабль за
моим воздушным насосом, чтобы показать ему лёд, искусственно полученный путём поглощения.
истощённый приёмник. Затем я приступил к объяснению равномерного распределения
тепла во внутреннем мире и сильного холода у ледяного кольца,
основываясь на принципах, которые казались мне очень очевидными.

Во-первых, прямое воздействие Солнца распространяется на
равную часть земного шара в любое время; это воздействие ощущается
на внешней поверхности только там, где оно оказывается непосредственно. В таких
местах это ощущается сильнее, но из-за свободного воздействия внешней
атмосферы, как только это влияние ослабевает, тепло уходит.
быстро улетает, создавая холод при своём движении или при испарении,
как мы это называем. Те части внешнего мира, на которые в течение длительного времени не
оказывает влияния Солнце, становятся очень холодными, за исключением
непосредственной близости к полярным отверстиям, где тёплый воздух,
выходящий из внутренней полости, согревает атмосферу. Но на небольшом
расстоянии от края отверстия сам тёплый воздух создаёт холод, быстро
теряя скрытое тепло и превращаясь в снег
и град, из-за которых между 70-м и 80-м градусами широты образуется ледяной круг, называемый «ледяным обручем». Тепло, исходящее от тёплого воздуха, поступающего из внутренних слоёв, настолько велико, что освещает атмосферу вблизи полярных отверстий, а в сильный мороз зимой, когда солнце не светит, это свечение настолько яркое, что его видно на пятьдесят градусов ближе к экватору, где жители, любящие простые названия, называют его Полярной звездой.

С другой стороны, поскольку в любой момент времени на земном шаре находится
Под воздействием прямых солнечных лучей внутреннее содержимое этого шара
должно всегда находиться в одном и том же температурном режиме, за исключением
тех изменений, которые могут иногда происходить под воздействием прямых
солнечных лучей, проникающих через полярные отверстия. Мы убедились в этом
на примере внешнего мира, где в самую холодную погоду нам достаточно было
проникнуть на небольшое расстояние вглубь Земли, чтобы избежать её
воздействия. Температура в шахтах, вырытых на небольшую глубину, всегда была выше точки замерзания, и градус
Было обнаружено, что количество тепла на заданном расстоянии под поверхностью земли
практически одинаково во всех широтах и в любое время года.

Следовательно, то, что он называл «врождённым теплом Земли», было не чем иным, как накопленным солнечным теплом, поглощённым и удержанным Землёй в результате непрерывного воздействия этого светила на равную долю её поверхности в любое время, подобно тому, как стеклянный шар, наполненный водой, поставленный перед огнём, будет поглощать и равномерно распределять тепло по всему содержимому сосуда, хотя бы только с одной стороны.
подвергается непосредственному воздействию огня, в то время как та часть внешней поверхности сосуда, которая не подвергается воздействию огня, но подвержена влиянию холодного воздуха в помещении, не получает никакого другого тепла, кроме того, которое может быть передано жидкостью внутри сосуда.

 Мои печатные книги вызывали большой интерес.  Искусство книгопечатания было неизвестно, хотя гравюры уже существовали. Я объяснил
процесс создания и использования шрифтов и пообещал, что лучший специалист
по этому искусству, которого он пожелает нанять, обучит таких людей, как он,
в ответ на гостеприимство и любезность, которые я получил.

Он выразил желание познакомиться с формой правления, религией, обычаями, чувствами и привычками людей внешнего мира, особенно с тем, что касается наших познаний в области полезных наук. На все эти темы я был крайне не склонен беседовать, понимая, что если я буду говорить правду, то вызову у него отвращение, а если я попытаюсь скрыть правду и отвечать на его вопросы, исходя из своего воображения, то меня могут уличить во лжи и с презрением изгнать из страны.

На его расспросы о правительстве я ответил кратким описанием
принципов американской конституции, стараясь ничего не говорить
ни о требованиях к кандидатам на должность, ни о средствах, к которым прибегают для
получения должности. Он счёл эту систему хорошо рассчитанной для очень
добродетельного и просвещённого народа, но подверженной многим злоупотреблениям. из-за
отсутствия испытательного срока для кандидатов на должности, связанные с доверием и властью.

Что касается религии, я откровенно признаюсь, что каждому человеку
позволено поклоняться Богу в соответствии с его убеждениями.
собственной совести и что наше правительство не отдаёт предпочтение одной форме поклонения перед другой. Казалось, он был этим удовлетворён, но когда я случайно добавил, что один из наших мудрецов, занимавший пост «Лучшего человека» в стране, выразил мнение, что не имеет значения, поклоняются ли люди одному Богу или двадцати, он с ужасом вздрогнул и выразил величайшее изумление по поводу того, что просвещённый народ позволяет мудрецам оказывать решающее влияние в стране. Ибо, какими бы полезными и ценными они ни были в пределах своей компетенции
Сфера их деятельности, как и все могущественные силы, была опасна для
счастья человечества, если их не сдерживали мощные противовесы и
контролирующие факторы, не позволявшие им прибегать к неосуществимым
мерам. Поэтому не более пяти мудрецов допускалось в его совет из ста человек.


Что касается наших привычек, я был настолько краток, насколько он мне позволял, и
старался говорить только о привычках самых добродетельных, просвещенных и
истинно утонченных людей нашего внешнего мира.
но, несмотря на мою осторожность, он многое узнал от меня, и это меня поразило
Он смотрел на него с отвращением и жалостью. То, что самый чистый из наших людей
был болен, казалось ему доказательством того, что мы были
зараженной расой, потомками выродившегося народа. Узнав из моих замечаний, что мы едим мясо теплокровных животных, приготовленное разными способами с приправами и соусами, чтобы придать ему более изысканный вкус, и вместо того, чтобы утолять жажду чистой жидкостью, дарованной нам природой, мы употребляем ферментированные и дистиллированные напитки, даже доводя себя до опьянения, он не удивился.
он сожалел о причинах болезней и страданий и удивлялся лишь тому, что
такое было возможно, или, если это было возможно, тому, что род человеческий
не вымер. Он считал, что большое неравенство в положении нашего народа
является неизбежным следствием потакания порокам;
потому что, в то время как добродетельный человек будет выполнять столько полезного труда,
или заниматься делом, одинаково полезным для общества, в силу своего долга,
сколько будет составлять его полная доля потребления из общего запаса ценностей,
и если его труд будет вознаграждён изобилием, он не потратит
Если человек не тратит излишки сверх своих потребностей на бесполезные и вредные вещи или на удовлетворение своих страстей, а жертвует их нуждающимся, чтобы поддержать несчастных, или на полезные общественные работы, то порочный человек становится неспособным выполнять свой долг и начинает расточительно относиться к продуктам чужого труда, не заботясь о средствах, справедливых или несправедливых, с помощью которых он может ими завладеть. Поэтому люди, питающиеся животной пищей и дорогими
напитками и предающиеся безудержным страстям, должны быть
Они неизбежно становятся очень неравными в своём положении, развращёнными в своих
желаниях и несчастными в зависимости от того, насколько они отклоняются от
строжайшего воздержания, добродетели и благочестия.

Заметив, что чем дольше мы говорили о привычках, нравах и чувствах людей внешнего мира, тем ниже они опускались в глазах этого поистине просвещённого человека, я попытался перевести разговор на наши достижения в области полезных знаний, будучи полностью уверенным, что в этом вопросе у меня будет явное преимущество и я смогу возвысить людей внешнего мира в его глазах.
рассмотрение. Я говорил совершенства, к которому мы приехали
при изготовлении одежды; из муслина из кованого так хорошо, как не
помешать видимости, и стоит за квадратный метр, стоимость двух
месяцы труда трудоспособного человека; шали из кашемира, так
изящно сделано, как нужно ценить за два года труда трудолюбивый
фермер и механик; шнурки для украшения платья наших жен и
дочери, один фунт веса, который будет представлять собой достаточную сумму
чтобы купить в трудовом четыре мужчины на всю жизнь; великолепная хрустальная,
и декоративных изделий, ослепляющих взор наблюдателя; изделий
из серебра и золота, столь искусно выполненных и столь ценимых,
что являются предметом обожания многих наших людей. Шафер
больше не мог слушать меня на эту тему; он заявил, что эти вещи — бесполезные безделушки, порождение тщеславия, пагубно влияющие на глупцов, которые могут быть настолько слабы, что привязываются к ним, а их производство — самое нелепое извращение способностей, дарованных нам благодетельным Творцом
для полезных целей. Какая польза может быть от одежды,
которая не сохраняет тепло тела и не защищает его от
внешних невзгод или от посторонних взглядов? И какое оправдание можно найти за то, что труд четырёх человек был потрачен впустую ради жизни, которая, если бы ею правильно распорядились, удовлетворила бы потребности двадцати человек, ради украшений для тех, кто, если бы не был облачён в белые одежды чистоты и добродетели, был бы омерзителен, даже если бы был разодет во все наряды, какие только может изобрести человеческая изобретательность.

 Я говорил о нашем мастерстве в обращении с оружием в надежде вызвать его восхищение;
изобретение пороха; флотилии кораблей для перевозки
армий, чтобы вторгаться в страны наших врагов и сражаться на море
за право плавать по океану. Это была самая неудачная тема, к которой я
когда-либо обращался. Вместо того чтобы вызвать его восхищение,
Мне было трудно убедить его в правдивости моего рассказа, потому что он
не мог себе представить, что существа, внешне так похожие на него, могут быть
настолько подвержены влиянию низменных и дьявольских страстей, что превращают
в науку беспокойство и уничтожение друг друга, как самые отвратительные рептилии.

Я испытывал сильное желание почерпнуть непосредственно из источника знаний в этой стране
немедленную информацию по целому ряду вопросов, связанных с положением, чувствами и знаниями этого
замечательного народа, но не счёл приличным задавать вопросы столь высокопоставленному
персонажу в моём первом интервью. Поэтому я ограничился требованием, чтобы мне разрешили пришвартовать мой корабль в безопасном месте на
реке и оставаться там до возвращения следующего лета, когда моё возвращение во внешний мир станет вполне осуществимым.

Мне оставалось лишь объяснить, какой опасности мы все подвергаемся,
рискуя погибнуть от холода во время перехода, если я попытаюсь сделать это в столь поздний сезон, чтобы получить от великодушного старосты желаемое разрешение на зимовку там.
Соответственно, был отдан приказ впустить «Исследователь» в реку и пришвартовать его в назначенном для этой цели месте, но с условием, что никто не должен сходить на берег или вступать в какие-либо контакты с местными жителями, кроме как по официальному разрешению старосты, под строгим контролем.
Эффекты. О наших чувствах и привычках уже было известно достаточно,
чтобы убедить Лучшего Человека в том, что свободное общение с моим
народом поставит под угрозу нравственность и счастье его народа.

Чтобы избавить себя от унижения, связанного с дальнейшим разговором о полезном
знании Внешних миров, я пообещал передать все свои книги в руки Суруи, чтобы они были переведены на язык этой страны.
Услышав приказ Старшего, что все внимание должно быть уделено моим нуждам и нуждам моего народа, а также что
темы, представляющие для меня интерес, за исключением конструкции их двигателя
защиты, должны быть свободно доведены до моего сведения, и после того, как протоколы
собрания были открыты для моего изучения, я откланялся. Шафер
любезно приказал Суруи почаще приводить меня к нему домой, чтобы мы беседовали на темы, касающиеся
Внешнего мира и содействия
счастью наших ближних.







ГЛАВА X.

 Содержит некоторые сведения о странной рациональности симзонианцев.--Их простота в одежде.--Способ изготовления ткани.--Распространение.--Налоги.


Дружелюбный приём, оказанный мне старостой,
и его распоряжение, чтобы незнакомцу была предоставлена вся необходимая информация,
стали для меня достаточным поводом обратить внимание на этого доброжелательного человека. Им не требовалось никаких других доказательств того, что мой ранг достаточно высок, чтобы я мог стать их товарищем, кроме того факта, что староста нашёл мою беседу настолько интересной, что провёл в моём обществе несколько часов. Меня навещали представители всех слоёв общества, и
это давало мне возможность удовлетворить своё страстное желание обладать всем полезным
знания и наука, которыми обладали самые умные люди.

В первую очередь я уделял внимание почти исключительно Мудрым,
ожидая, что их беседы будут наиболее поучительными;
но вскоре я обнаружил, что, как и наши философы, они были больше склонны к
абстрактным теориям, чем к практическому знанию, и могли часами спорить,
чтобы доказать какую-нибудь фантастическую гипотезу, пренебрегая простыми
и практическими вопросами. Поэтому я обратил внимание на Добрых и Полезных,
которые никогда не говорили о том, в чём не разбирались.
понять, и чьи знания, хотя и не столь обширные, как у Мудрого, распространялись на все вопросы, имеющие практическую ценность. Более того, на них можно было полностью положиться, поскольку, не имея любимых гипотез, которые можно было бы отстаивать, и корыстных целей, на которые можно было бы ссылаться, они объясняли мне всё откровенно и понятным образом.

 Таким образом, благодаря частым беседам с Лучшим Человеком, а также непосредственным наблюдениям, я установил следующее, помимо множества других интересных фактов:

Это смертный грех алчности, который изгнал наших прародителей из рая
Рай почти полностью неизвестен чистым и незапятнанным
внутренним существам. Они рассматривают дары щедрого Провидения как
изобильный запас благ для всеобщего блага, достаточный для удовлетворения
всех разумных потребностей всех созданий, для которых они предназначены. Они восхищаются и преклоняются перед благодеянием,
которое может находить удовольствие в создании разумных существ и
удовлетворении всех их потребностей, и стремятся приблизиться к
духу любви и добра, которым они обязаны всеми своими благами. Они постоянно стремятся к самосовершенствованию
в этом отношении — неустанными усилиями сделать друг друга и всех существ, находящихся в сфере их влияния, счастливее и лучше;
вместо того, чтобы напрягать все свои способности, как это делают Внешние, чтобы получить преимущество перед своими собратьями, приобрести средства для удовлетворения худших страстей своей натуры или для получения собственных удовольствий за счёт того, что другие будут несчастны.

 Все реальные потребности людей в обществе удовлетворяются самым простым и естественным образом. Полезность — это критерий ценности. То
искусственное богатство, которое существует среди внешних, зависит от
для удовлетворения их капризных страстей у симзонианцев нет места; весь наш список причудливых вещей, все наши украшения,
все предметы, которые служат лишь для удовлетворения гордости или тщеславия,
считаются ими хуже, чем бесполезными. Они носят одежду, потому что она защищает тело и необходима для приличия;
но их простым умам никогда не приходило в голову, что прекраснейшее творение
Бесконечного Существа можно улучшить безделушками и побрякушками,
изобретёнными человеком. Их суждения не настолько извращены, как и их
вкусы настолько испорчены. Поэтому, найдя способ
наиболее удобным образом обеспечить себя необходимой одеждой, они все
без исключения приняли его и, одеваясь одинаково, поддерживают
полное равенство в своих потребностях в этом отношении.

Их ткань — это прекрасное вещество, изготовленное особым
способом, напоминающим тот, что используют аборигены островов
Южного моря, и не отличающимся от нашего способа изготовления
бумаги.

Этот материал находят в пещерах и среди горных скал,
где его производят насекомые размером с нашего паука.
в большом изобилии. Они плетут паутину, похожую на паутину пауков,
но более плотную и компактную. Эта паутина обладает свойствами асбеста,
вероятно, из-за того, что насекомые питаются этим или похожим веществом. Местные жители собирают её с большой осторожностью и укладывают в форму,
соответствующую размеру изготавливаемого куска ткани, накладывая друг на друга столько слоёв,
сколько требуется для получения нужной толщины ткани. Таким образом, получается жидкое
вещество, которое затвердевает под воздействием огня, не теряя
на нее наливается ее эластичность. Затем она плотно прижимается друг к другу,
и пропускается через нагретый цилиндр, что завершает операцию.

Эта ткань чрезвычайно удобна. Будучи негорючим, как асбест,
для идеальной очистки достаточно пропустить предмет одежды через огонь
. Он также очень прочный; и будучи изысканно белым,
он превосходно сочетается с нежным цветом лица людей,
и мягким освещением региона, в котором они проживают.

Все виды разделения труда, необходимые для удобства и благополучия
общество, здесь всё прекрасно понимают. Сообщество не сбито с толку
объёмной и сложной системой политической экономии, состоящей
из абстрактных принципов, скрытых за абстрактными и непонятными словами,
слишком запутанной, чтобы быть понятой теми, у кого есть здравый смысл,
или слишком неприменимой к цивилизованному обществу, чтобы быть принятой теми,
у кого есть хоть какой-то здравый смысл, — изобретённой мудрецами одной страны,
чтобы ввести в заблуждение политиков другой и подавить Добро и Полезное.

Их оборотная сторона состоит из токенов всех видов
вещи и всевозможные услуги. Эти жетоны изначально
выдавались правительством за услуги, оказанные и товары, поставленные
на благо страны. Один жетон представлял собой дневной труд;
 второй — стандартную меру зерна; третий — небольшую меру
бобовых; четвёртый — определённое количество конкретного фрукта; пятый —
меру ткани и так далее. Поскольку существует достаточное разнообразие
товаров, представляющих все предметы, которые находятся в общем пользовании, они обладают всеми
преимуществами обмена без необходимости доставки, когда товары не нужны для непосредственного потребления.

Когда по каким-либо причинам предложение какого-либо товара в каком-либо районе не соответствует спросу в такой степени, что
жетоны не будут стоить того, что они представляют, правительство должно
извлечь из более плодородных районов достаточное количество товаров,
чтобы уравнять стоимость, либо путём прямой закупки, либо путём
требования поставок из плодородных районов в натуральном виде и отправки
товаров в районы, где наблюдается дефицит, либо путём получения
поставок из района, где наблюдается дефицит, в виде жетонов и таким образом
их стоимость, или обе эти операции в крайних случаях.

Торговля ведётся только ради общего блага общества.
Накопление богатства и потакание роскоши, будучи предосудительными
и препятствующими вступлению в привилегированные сословия, не порождают
в торговле алчность и корыстолюбие, как во внешнем мире, но каждая
операция по торговле и передаче прав собственности совершается на
самых разумных условиях, которые позволяют тому, кто её совершает,
жить в равенстве со своими согражданами.

Все взносы должны поступать непосредственно от людей, каждого из них
каждый может знать, какова его доля в государственных расходах. Каждый человек в возрасте до ста лет облагается налогом в одинаковой сумме, если только у него нет маленьких детей; в этом случае налог уменьшается пропорционально количеству таких детей в соответствии с градуированной шкалой. Этот налог настолько мал, что только преступная лень или скупость могут помешать кому-либо его заплатить.

Весь доход правительства требует не более одного-двух
дней работы каждого человека в год; а поскольку правительство существует
Единственная цель сохранения свободы граждан состоит в том, чтобы они могли стремиться к счастью и пользоваться всеми теми привилегиями и иммунитетами, которые совместимы с благополучием общества. Все в равной степени обязаны обществу своими благами. Собственность, будучи в целом второстепенным вопросом, не считается надлежащим объектом налогообложения. В случае накопления у человека чего-то хорошего сверх его потребностей, излишек, как правило, добровольно
отдаётся им на пользу и в распоряжение его ближних.
в той или иной форме для достижения собственного счастья. Делать добро
здесь считается высшим земным наслаждением. Когда человеку
исполняется более ста лет, считается, что он выполнил свой
долг перед обществом и имеет право на освобождение от
трудовых обязанностей до конца своих дней.







 ГЛАВА XI.

 Содержит описание симзонианской оборонительной машины.— История
 о древней войне с внутренним народом под названием белзубии,
 которая привела к изобретению этого двигателя.— Противостояние
 Хорошие люди, которые его использовали. — Речь Фультриа, изобретателя, в его защиту. — Рассмотрение вопроса Советом. — Прекращение войны. — Мнения народа по этому поводу.


 Запрет Лучшего Человека на предоставление мне какой-либо информации об их оборонительных сооружениях пробудил во мне любопытство. Мне не терпелось узнать, что это за машины и зачем они нужны такому доброму, такому
милосердному и такому безобидному народу. Я не осмеливался напрямую расспрашивать об их назначении, так как знал, что попытка заставить кого-либо нарушить приказ Старшины
судебные запреты рассматривались бы как величайшее из преступлений и
повлекли бы за собой мое немедленное выдворение из привилегированного района.

Все мои попытки получить желаемую информацию косвенным путем не увенчались успехом
моей цели. Однако я понял из случайных наблюдений и из некоторых
рукописей, которые попали в мои руки, что в давние времена
народ Симзонии поддерживал коммерческие отношения с нацией
на противоположной стороне внутреннего мира, за экватором, назывались
в своих древних рукописях белзубами. Это общение продолжалось
в течение многих лет мудрецы утверждали, что это выгодно,
поскольку позволяет жителям Симзонии получать многие товары дешевле,
чем они могли бы производить их сами. Но со временем
добрые люди обнаружили, что люди стали беднее, более склонными к праздности
и потаканию своим чрезмерным желаниям и экстравагантному тщеславию. В конце концов недостойных стало так много,
что они стали угрожать нравственности и добродетели всего общества, и
их пришлось изгнать в места ссылки, в жаркие регионы,
расположенные у самой северной границы мира.

Так зародилась система изгнания развращённых членов общества. Во время принятия этого закона правительство попыталось устранить причину зла, запретив, как оно имело полное право, все дальнейшие торговые отношения с белзубами. Но последние настолько опустились и деградировали из-за пристрастия к торговле и настолько зазнались, считая себя самым могущественным народом из двух, что решили поддерживать торговлю с симзонами силой, вопреки постановлениям правительства.

Таким образом, добрые люди оказались перед мучительной дилеммой. Они не могли
полностью предотвратить это насильственное сожительство, не пролив
кровь своих собратьев, к которым они испытывали непреодолимое
отвращение. Какое-то время они довольствовались попытками
вернуть людей в лоно церкви. Они убеждали их воздерживаться от использования вещей,
привезённых белзубийцами, и в конце концов добились того, что
преимущества, которые их враги получали от торговли, уменьшились настолько,
что ею больше не стоило заниматься. Белзубийцы
Затем они отправили вооружённых людей на своих кораблях, чтобы захватить Симзонию
и принудить добрых людей и народ подчиниться оскверняющим
отношениям, которых требовала их алчность.

 Страшная беда охватила всю страну. Враг, имея дело с народом, у которого не было оружия и который был в высшей степени
не склонен к кровопролитию, легко завоевал большую часть страны. Те, кто был развращён общением с ними,
примкнули к Белзубианцам и разделяли их взгляды.

 Полное подчинение страны и уничтожение её
Добродетели и счастье воцарились бы, если бы не своевременное появление среди них человека, обладавшего необычайной изобретательностью. Этот человек по имени Фультриа изобрёл воздушные суда, об одном из которых я уже говорил. Он также изобрёл оборонительное орудие, описание которого было запрещено. Знание о его конструкции и способах применения было доступно лишь нескольким избранным людям, которые были связаны клятвой хранить тайну. Я не мог составить о нём иного представления,
кроме того, что это огромная машина на колёсах, приводимая в движение
но небольшая удельная масса позволяла использовать в их летательных аппаратах
приспособления, с помощью которых их можно было в случае необходимости
поднять в воздух на короткое время, чтобы пересечь реку или пересечённую местность.


Он приводился в движение с помощью большого количества труб,
выходящих под большим углом через дно у самой земли, через которые
воздух нагнетался с такой силой, что сопротивление земли и атмосферы
двигало машину вперёд: таким образом она двигалась с поразительной
скоростью. Со всех сторон этого двигателя
было установлено большое количество двойных труб, через которые
выпускались два вида газа. Эти газы, соединяясь на концах,
вызывали пламя высокой температуры, подобное пламени нашей составной
духовой трубки, только в больших масштабах. Это пламя, согласно
преданиям, выходило с такой силой, что сжигало всё в радиусе полумили
во всех направлениях. Внутреннее пространство машины было достаточно
просторным, чтобы вместить достаточное количество людей, которые
управляли бы её работой и готовили газы, а также материалы и
приспособления, необходимые для их производства.

Когда эта устрашающая машина была готова, Фултриа предложил
немедленно уничтожить врага. Тогда все Добрые и многие из
Мудрых возразили против столь варварского поступка. Они утверждали, что
это противоречит обычаям цивилизованных народов и даёт
необоснованное преимущество врагу, поскольку используются средства ведения войны,
к которым цивилизованные люди не прибегают, и это немногим лучше, чем тайно
отравить их. Они не могли согласиться с таким неслыханным варварством.
в лучшем случае это было оправдание средств ради достижения цели и совершение зла ради этого
Могло случиться что-то хорошее, но лучше было терпеть несправедливость, чем творить её.

 Фултриа, услышав эти возражения против использования средств освобождения, которые он с таким трудом и изобретательностью создал,
поднялся на помост и обратился к старшему по должности в Совете,
защищая свой механизм и свои взгляды.  Я нашёл его речь в записях,
которые были тщательно сохранены, несмотря на прошедшие столетия. Я перевёл его с помощью Суруи, но наш язык недостаточно выразителен, чтобы передать чувства этого просветлённого
человек, обладающий энергией и краткостью подлинного языка. Я
попытался передать суть этого произведения на английском языке, но нельзя
ожидать, что моряк сможет воздать должное прекрасному образцу
симзоновского красноречия, как это могли бы сделать некоторые из наших
учёных-литературоведов, которые проводят свою жизнь, изучая расположение
слов и восхищаясь элегантностью и достоинством своих сочинений.


РЕЧЬ ФАЛТРИИ.

«Лучший представитель нашей расы! Вам говорили, что с нашей стороны было бы варварством истреблять развратных и оскверняющих захватчиков.
Разве не было бы более варварским подчиняться развращению и деградации?

"Вам сказали, что, используя изобретенный мной двигатель, вы
получите неоправданное преимущество перед нашими врагами. Разве они не получают
необоснованного преимущества, используя свои превосходные навыки в дьявольских
искусствах физической войны и нравственной низости, чтобы сломить силу и
уничтожить добродетель нашего народа?

«Вы слышали, как утверждалось, что практика цивилизованных людей не
оправдывает использование таких средств ведения войны и что их применение
было бы крайней степенью бесчеловечности. Что же нам тогда делать?
позволять нечестивцам удовлетворять свою алчность, грабя слабых
и разоряя беззащитных, с небольшой опасностью для себя и множеством соблазнов,
связанных с успехом, и таким образом увековечивать войну, делая её безопасной и привлекательной?

 — «Нет, сэр, гуманнее всего пресекать подстрекателей и исполнителей бесчеловечных деяний.

«Я бы показал своё отвращение к войне, сделав её слишком ужасной, чтобы с ней
можно было столкнуться.

Я бы упразднил войну, обеспечив неизбежное уничтожение всем, кто в неё
ввязывается

Я бы полностью уничтожил захватчиков, чтобы никто впредь не осмелился
обнажите меч для вторжения.

Пусть все, кто возьмёт в руки меч, погибнут от меча, и война больше не будет известна.

Совет обсуждал меры, рекомендованные Фултрией, и плачевное положение страны. У них не было никакой поддержки, кроме веры в верховного правителя мира, и никакой надежды на спасение, кроме милости его Провидения. Они опасались, что большинство людей настолько деградировало, чтоИх умы были настолько возмущены сложившимися обстоятельствами, что они
были готовы поддержать взгляды Фультри и заняться разрушительной
деятельностью. Но сами они, за редким исключением, оставались
преданными своим добродетельным принципам и чувствам и ни в коем случае
не могли согласиться на то, что запрещали разум и религия. Они несли
ответственность за свои поступки, а не за поступки других или их
последствия. Они знали, что поступать правильно,
и только так, было безопасно. Если они действовали, то это должно было быть их правилом.
Цель не могла оправдать средства.

В конце концов было решено, что демонстрация этой ужасной машины со всеми её механизмами в действии на глазах у белзубианцев и их сторонников вызовет у них такой страх и ужас, что они немедленно покинут страну и никогда не вернутся. Поэтому этот способ был опробован, и он оказался совершенно успешным. Враги бежали с такой же поспешностью, как и мадианитяне при виде светильников и шума разбитых кувшинов Гедеона. Вскоре земля была очищена от
Белзубианцы и их вероломные последователи; все контакты с их страной были запрещены, и с тех пор войн не было.

 Прошло три или четыре тысячи лет, и возникли сомнения в том, была ли это подлинная история или искусная аллегория, призванная представить народу яркую картину зла, которое может последовать за грубым отходом от чистоты жизни и прямоты принципов. Мало кто мог себе представить, что человеческая природа способна опуститься до такой крайней степени порочности.
и что столь значительная часть человечества была порабощена злыми страстями, что сделало злодеев самыми многочисленными. Поэтому в целом предполагалось, что Фултриа, желая продемонстрировать великолепие своего гения и находясь под влиянием тщеславия, как это часто бывает с мудрецами, вообразил, что такое плачевное состояние разврата и насилия могло возникнуть в течение долгого времени, и привёл вымышленный пример в качестве оправдания для создания своего грандиозного механизма.

Я не высказывал своего мнения по этому поводу, потому что считал это неуместным
Я постарался скрыть тот факт, что такое положение вещей действительно существовало во внешнем мире. Однако моё молчание не принесло пользы, потому что, отдав свои книги, среди которых были «Циклопедия» Ри, «Сочинения» Шекспира, «Потерянный рай» Мильтона и множество томов современной истории, поэзии и романов, в руки Суруи, я вскоре был вынужден объясняться, что в них правда, а что вымысел.







ГЛАВА XII.

 Удивительные способности симзонианцев.—Перевод моих книг на их язык.—Предложение мудреца сделать рабов
 об Авторе и его народе. — Возражение Автора. —
 Мудрец в смятении.


 Необычайная сила и мощь способностей этого народа
позволили им за короткое время сделать то, на что у самых
умных из внешних народов ушли бы годы. Я могу дать представление о них, лишь напомнив читателю о таланте к вычислениям, проявленном Зерой Колберном, который в возрасте 10 лет вычислял сумму любого заданного числа цифр в мгновение ока, как будто приходил к результату интуитивно.

Все способности симзонианцев казались почти совершенными. Они
очевидно превосходят наши, так же как способности Колберна к
вычислениям были выше, чем у других необученных мальчиков, что, без
сомнения, является результатом их строгого соответствия законам своей природы.

При таких способностях к мышлению неудивительно, что все мои книги были очень
скоро переведены на их язык, напечатаны в большом количестве экземпляров и
разосланы самым образованным и осторожным людям с указанием сообщать о
том, подходят ли они для широкого распространения.

Это обследование и отчёт поставили меня в затруднительное положение. Некий мудрец представил на рассмотрение старейшины меморандум, в котором он попытался доказать, опираясь на книги, которые я ему дал, на мой крупный размер, смуглую кожу, плотоядный аппетит и мои собственные рассказы о чувственных привычках и склонностях моей расы, что мы на самом деле были потомками нечестивых, изгнанных из Симзонии за свои пороки, и что мы должны быть подвергнуты наказанию, предусмотренному их законами в таких случаях.

Наведя справки, я узнал о наказании, упомянутом в завещании мудреца.
Это было не что иное, как передача таких людей в самый суровый из полезных классов, где их заставляли тяжело работать, плохо кормили и не допускали к общению с чистыми — в надежде, что со временем их низменные аппетиты будут искоренены.

 Все ужасы рисового болота, где на пропитание давали всего лишь меру зерна в неделю, всплыли в моём испуганном воображении. Я немедленно приступил к составлению подробного прошения к Лучшему Человеку, в котором я попытался опровергнуть аргументы, выдвинутые Мудрым Человеком, и показать, что мой
Смуглый цвет лица был следствием моей морской жизни во внешнем мире,
из-за которой я сильно обгорел на солнце, а мудрец впал в заблуждение,
приняв плод воображения за реальную историю.

Я признал, что во внешнем мире есть раса, населяющая
какие-то острова далеко на севере, которые, судя по их близости к месту
изгнания, могли быть потомками изгнанников, но, по моему мнению,
скорее всего, они были потомками белзубианцев, беспокойного, мятежного народа, склонного к грабежам.
и собственность других, из ненасытного честолюбия, непомерной алчности
и чрезмерного тщеславия; которые сделали войну своим главным занятием, содержа
огромные флотилии и армии; которые грабили слабых, порабощали неосторожных
и силой или обманом взимали налоги со всего человечества:

Что эти островитяне были особым народом, который не считался с правами других, руководствуясь алчностью, из-за чего они стали ненавистны всем остальным внешним народам и моему народу в частности, причём настолько, что наши мудрецы (которые
иметь контроль в правительстве, имея в виду Хорошее и полезное (
но мало ценимое мудрыми и бесполезными в моей стране), было
неоднократно предписывало не вступать в половые сношения в тщетной надежде привлечь
эти предполагаемые потомки белзубов обладали чувством справедливости;
и что в то время мы были защищены от их нападений только благодаря изобретению, которое поднимало их в воздух, если они осмеливались нападать на наши берега; что книга, которая ввела в заблуждение мудреца, была написана одним из этих людей и не имела отношения к моей стране.

Прежде чем я завершил свою работу к своему удовлетворению, я получил приятную новость о том, что Лучший Человек, поддержанный всеми Добрыми и большинством Полезных членов своего совета, приказал вычеркнуть имя Мудреца, выдвинувшего это предложение, из списка Достойных как жестокого монстра, всерьёз предлагавшего наложить на чужеземцев, добровольно воспользовавшихся гостеприимством страны, наказания, предусмотренные лишь для того, чтобы последствия возвращения изгнанников были слишком ужасными, чтобы они могли с ними столкнуться.

Это было единственное неприятное происшествие за всё время моего пребывания. Дни пролетали с поразительной быстротой, настолько приятно они проходили.
Симзонианцы спали всего по три часа в сутки и считали меня очень грубым и вялым существом, потому что я не мог обходиться без шестичасового сна. За исключением этого короткого промежутка времени,
каждое мгновение было занято разговорами, учёбой, наблюдениями
или развлечениями. Статистика, география, ботаника, аэрология, геология,
минералогия, зоология, орнитология, ихтиология, конхология и
энтомология, в свою очередь, требовали моего внимания и получали его.







ГЛАВА XIII.

 Развлечения симзонийцев.—Чудесное приспособление природы
для освещения внутреннего мира.—Характер и занятия женщин Симзонии.


Я посетил место отдыха — аккуратную ротонду в центре большого цветочного сада, где молодые люди, люди среднего возраста и старики время от времени собирались, чтобы лучше узнать друг друга, обменяться мыслями в беседе, послушать самую изысканную музыку и заняться разнообразными изящными и элегантными занятиями.
упражнения. Поскольку все они очень любят музыку, они все участвуют в этом, по очереди
как и в других выступлениях. Иногда сотня инструментов,
и многие сотни самых изысканных голосов наполняли все помещение
самыми чарующими звуками.

Изысканная красота женщин, изящное достоинство мужчин,
целомудренные приличия и искренняя вежливость всех очаровывали разум,
и восхищали сердце. Здесь не было искушений пороком в виде
предложений соблазнительных ликеров, вин, приятных отваров или других
опьяняющих напитков, как в наших местах отдыха.
Удовольствия этого утончённого народа были интеллектуальными и чистыми, а не
унизительными, основанными на животных страстях и чувственных желаниях.

 Мягкий отражённый свет солнца, которое теперь уже не было
видно, придавал сцене приятную мягкость, которая была невыразимо
приятной, находясь где-то посередине между ярким лунным светом и
ясным солнечным днём. У меня были веские причины восхищаться
чудесным творением природы, благодаря которому внутренний мир
наслаждался почти постоянным светом, не подвергаясь при этом
палящему зною, который угнетает тела и разжигает страсти
о жителях внешней поверхности.

Когда солнце находится в южном полушарии, его можно увидеть прямо через отверстие на южном полюсе, немного выше горизонта, — это даёт яркий свет, а поскольку лучи тепла преломляются сильнее, чем лучи света [4], создаётся достаточная температура для созревания самых нежных плодов.

В это время года ночью солнечные лучи отражаются от
противоположного края полярного отверстия и дают столько света, что
звёзды становятся невидимыми. В это время года никогда не видно полной луны
В то время как Солнце находится в южном полушарии, Луна в полнолуние
находится к северу от экватора и освещает северную полярную область
и северное внутреннее полушарие.

 Март и сентябрь — самые тёмные месяцы.  И Солнце, и полная Луна
находятся на экваторе и светят очень косо из-за преломления
в обе полярные области. Однако, отражаясь друг от друга, они
излучают слабый свет вплоть до внутреннего экватора, где одновременно тускло видны два отражённых солнца и луны. Это обстоятельство
заставило обитателей внутренних планет предположить, что на самом деле их было два.
эти светила. Следует учитывать, что их положение не позволяло
проводить такие наблюдения за небесными телами, которые были необходимы
для исправления этой ошибки.

 В это время года планеты и звёзды южного полушария
видны, некоторые — напрямую, а другие — в отражённом свете. Это приводит
к большим ошибкам в их астрономических расчётах, которые они объясняют
аберрацией небесных тел. Им и в голову не приходило,
что их поле зрения ограничено внутренней вогнутой сферой,
а большая часть их небосвода — не что иное, как отражение внешнего неба.

Когда Солнце находится в северном полушарии, его не видно на юге, но поскольку оно тогда светит в северное полярное отверстие, его влияние ощущается в Симзонии благодаря многократному отражению, а также мощному свету Луны (которая всегда находится в высоком южном полушарии, когда Солнце находится вблизи северного тропика и светит прямо в южное отверстие), а также прямому и отражённому свету планет и звёзд южного полушария, что даёт достаточно света для всех необходимых целей.

Женщины в Симзонии не считаются неполноценными в интеллектуальном плане
способности или моральные качества, присущие другому полу. Женский характер
там уважаем, потому что качества женского ума развиваются и
применяются. Их красота превосходит мои возможности описания. Я
могу сравнить их цвет лица только с алебастром, слегка окрашенным в
розовый цвет. По сравнению с ними самые красивые из наших красавиц
выглядят тускло. Некоторые из наших красавиц могут с трудом в это поверить, но им стоит лишь подойти к алебастровым украшениям в своих гостиных, чтобы убедиться в этом.

 Домашние обязанности симзонийских женщин очень просты.
приятно и легко выполнимо. Для приготовления скромного семейного обеда
не требуется ни жаровни, ни множества чёрных кастрюль, котелков, вертелов
и сковородок. Небольшая кулинарная обработка, необходимая овощам и
фруктам, аккуратно и удобно выполняется в серебряных сосудах;
 ведь серебра много, и оно хорошо подходит для домашней утвари. Наполнить их чаши молоком и мёдом и поставить перед ними
корзинки с фруктами для семьи, объединённой уважением и любовью, —
приятное занятие.

 Приготовление одежды для людей с такими простыми привычками
Это требует сравнительно небольших усилий. Сад занимает часть их времени, но большая часть его посвящена обучению
детей, развитию их собственных умов, религии
и общению с другими людьми.

  Их партеры предназначены не для праздного услаждения взора, а для того, чтобы поддерживать бесчисленные рои насекомых, производящих мёд;
симзонианцы так же любят сладкое, что дала им природа, как внешние — то, что добыто кровавым потом рабства.

Симметрия в форме и элегантность в расположении имеют большое значение
Этот народ не пытается превзойти природу в создании красоты, но стремится усилить удовольствие от того, что находится перед ними, и правильно использовать всё, чем они обладают.

 Те, кто не может легко достать серебро, иногда используют золотую посуду для бытовых нужд.  Золото в изобилии встречается в руслах рек у гор, но оно не ценится из-за своей мягкости и большого веса. В основном он используется для скрепления их сосудов,
вместо железа, которое встречается очень редко и высоко ценится за свою прочность.
и пригодность для всех целей сельского хозяйства и механики.







 ГЛАВА XIV.

 Автор изучает протоколы собрания. — Основания для предложения о принятии в орден достопочтенных. — Моллюски Симзонии. — Большое количество жемчуга и его применение.


Мне был предоставлен свободный доступ к протоколам Ассамблеи, и, поскольку я настолько хорошо овладел симзонийским языком, что мог легко его читать, я получил много удовольствия и пользы от различных рекомендаций по вступлению в знатные ордена.
было доложено Великому Совету и записано в протокол на протяжении многих
веков. Эти записи были слишком объёмными, чтобы я мог читать их по порядку. Поэтому я довольствовался тем, что открывал их наугад и читал всё, что попадалось под руку.

Одному человеку было предложено вступить в орден Достойных под
титулом «Мудрый», потому что он продемонстрировал превосходное
воображение и изобретательность. Ему показалось, что, изучая
законы материи и движения, он открыл, что Внутренние — это
о вогнутой стороне полой сферы; и, рассуждая по аналогии,
о том, что на выпуклой или внешней стороне этой сферы должен
обитать народ, пользующийся более широким простором для действий и
имеющий более обширный обзор объектов, парящих в безграничном
пространстве; о том, что солнца, луны и звёзды, которые они
видят лишь в искажённом виде из-за преломления и отражения,
видны в их мире только сквозь плотную атмосферу, но должны
быть непосредственно видны жителям Внешнего
мира во всём своём великолепии. Он написал книгу, в которой объяснил своё
гениальная теория о внешнем мире, в которой он пытался
посредством различных расчётов показать, что его экстравагантная гипотеза
не находится за пределами возможного.

 Этот человек был предложен не по результатам народного голосования,
но был назван одним мудрецом как человек уединённого образа жизни и
необыкновенного гения. Совет единогласно отклонил заявку и вынес ему
порицание за то, что он докучал им мечтами маньяка или энтузиаста. Члены совета в целом были едины во мнении
предположение о том, что внешний мир населён, было бы столь же абсурдным, как и предположение о том, что люди живут за пределами своих домов.

 Другим человеком, которого назвали Мудрым, был тот, кто придумал план, освобождающий правительство от необходимости следить за распределением полезных вещей, чтобы сохранить равенство в комфорте для людей по всей стране, а также от постоянного внимания к выпуску и изъятию жетонов, чтобы поддерживать их постоянную ценность и обеспечивать их надлежащее действие. Его план состоял в том, чтобы заменить на месте
Он предложил систему векселей, которые должны были выпускаться
объединением лиц, обязанных всегда их выкупать. Этот план, по его мнению, значительно облегчил бы обмен
и способствовал бы удобству правительства.

 Его план был немедленно осуждён как способ обмануть народ,
вызывающий постоянные колебания в номинальной цене товаров, и он
был заклеймён как коварный человек, недостойный быть в числе достойных.

Другого предложили принять в качестве Мудрого за составление свода
законов и написание книги в доказательство того, что принятие его
Проект многочисленных и подробных законов в письменном виде способствовал бы
благосостоянию общества, позволяя каждому с технической точностью
знать, что он может делать, а чего не может.

 Этот план и основанное на нём предложение были
отвергнуты. Совет заявил, что в отношении всех вопросов, охватываемых
этой предлагаемой системой, общественное мнение, устоявшиеся принципы и
привычки людей, преобладающее чувство справедливости и доброжелательности
были и остаются достаточными. Законы, если они соответствуют этим
принципы не могли бы повысить их эффективность, а если бы они противоречили
принципам, то не могли бы быть применены. В настоящее время вся тема ясна; технические
термины только затемняют и запутывают её. Язык несовершенен; у слов разные значения; те, кто нарушает дух этих законов, будут стараться обойти букву закона; люди будут расходиться во мнениях; влияние общественного мнения будет подорвано; возникнут дурные страсти; потребуется больше законов; возникнут споры, беспорядки и бесчисленное множество бед.
следствие. Образование и дисциплина, к которым привыкли люди,
примеры добра, веления просвещенной совести, чувство ответственности перед Богом,
простота, умеренность и практическое благочестие людей — все это составляло основу
доброго поведения, и на это можно было смело полагаться.

 Наиболее частыми причинами, по которым людей рекомендовали в
благородные ордена, были регулярная и полезная работа, умеренная и образцовая жизнь,
а также постоянные усилия по совершенствованию себя и других.

Многие были удостоены наград за открытия в области ботаники, благодаря которым люди
они получили возможность получать больше удовольствия от растительного мира;
многие также стали достойными, расширив свои знания в области энтомологии,
найдя способы защититься от нашествия насекомых и превратив усилия мириад почти невидимых существ в безвредные
или полезные цели.

Я не видел ничего из того, что можно было бы отнести к животным, употребляемым в пищу этим народом, за исключением устриц и других ракообразных, которые настолько малоподвижны, что симзонийцы считают их равными овощам и готовят так же, как и их.
питание более высокого порядка жизни. Они были, вероятно, привело к
этот вывод, подавляющее изобилие ракушек, которые в изобилии в
их воды. Они оказываются в удивительных количествах. Ракушки
используются в строительстве и для развития растительности.

Жемчуг, который они продают в большом изобилии и большого размера,
используется для глазури в их квартирах, растворяется в
жидкости и наносится как краска. Этот процесс позволяет получить гладкую и
элегантную поверхность, как внутренняя сторона жемчужной раковины, которая
невыразимо нежны и приятны в мягком свете этой страны,
и в то же время делают стены более прочными.

 Я посетил производителя этой жемчужной краски.  Должен признаться, что моя алчность
была сильно возбуждена видом больших куч жемчуга, которые
имели бы неоценимую ценность во внешнем мире.  Даже в
атмосфере этого чистого края я не мог заставить своё воображение
представить себе великолепный дворец, роскошную карету и изысканные вина
Я буду наслаждаться безграничным уважением и подобострастным вниманием,
которые окажут мне великие люди Готэма по возвращении
там, с огромным богатством, которое можно было бы получить за груз этих жемчужин. Я попросил у рабочего образец жемчуга, и он дал мне горсть жемчужин размером с горошину, которые я положил в карман, намереваясь показать их старшему помощнику в качестве образца товара, которым я был бы рад загрузить свой корабль.







 ГЛАВА XV.

 Автору приказано покинуть Симзонию.--Шафер
 причины, по которым его отослали.--Его безрезультатные попытки заполучить
 место встречи в торговых целях.


Это было, когда я возвращался после визита к мастеру по промывке жемчуга,
Я получил уведомление о том, что должен явиться к шаферу. Я немедленно отправился к нему домой с лёгким сердцем, предвкушая
обычную интеллектуальную трапезу в виде его бесед, не подозревая, что это
свидание будет последним. Он принял меня с некоторой торжественностью,
которая подсказала мне, что встреча имеет важное значение. Он не стал держать меня в напряжении, а в
доброй и доброжелательной манере сообщил мне, что мудрецы, которым были
переданы копии моих книг, все сделали свои выводы.
которые вместе с отчётами тех, кто наблюдал за моими привычками и поведением людей и находился в наиболее благоприятном положении для выяснения моих чувств, были представлены ему на совете; что он потратил достаточно времени на размышления по этому поводу, прежде чем принял болезненное решение, навязанное ему долгом перед народом:

Судя по имеющимся у него доказательствам, мы принадлежим к расе, которая либо полностью утратила добродетель, либо, по крайней мере, находится под сильным влиянием худших страстей нашей натуры.
что значительная часть человечества руководствовалась закоренелым
эгоизмом, этой язвой души, которая совершенно несовместима с
искренней и любящей доброжелательностью по отношению к нашим собратьям; что
мы были преданы практике несправедливости, насилия и угнетения,
даже до такой степени, что содержали отряды вооруженных людей, обученных
уничтожать своих собратьев; что мы были виновны в порабощении наших
ближних с целью получения средств удовлетворения наших
чувственных аппетитов; что мы были чрезмерно зависимы от уличного движения,
и отправляли наших людей в самые отдалённые уголки внешнего мира,
чтобы они путём обмена, обмана или силы добывали вещи, пагубные для
здоровья и нравственности тех, кто их получает, и что эта практика
доходила до того, что её поддерживали вооружённые корабли, что было неслыханно,
за исключением некоторых очень древних рукописных отчётов белзубианцев,
которые на протяжении веков считались добрыми людьми Симзонии не более чем
сказками.

Высказав эти и многие другие обвинения в адрес внешних,
он добавил, что многие члены его совета всерьёз опасаются, что
Только наша неуёмная жажда наживы побудила меня и моих людей рискнуть жизнью в неизведанном регионе, и они не могли не заметить, что мой корабль был оснащён устрашающими орудиями разрушения, несомненно, для того, чтобы навязывать свою волю там, где этого требовали наши цели. Поэтому он, старейшина, на совете пришёл к решению, что безопасность и счастье его народа будут поставлены под угрозу, если он позволит продолжить общение с такой порочной и развращённой расой. Поэтому он потребовал, чтобы я немедленно вернулся на свой корабль и оставался там до наступления сезона
было достаточно светло, чтобы я мог вернуться в свою страну в безопасности; и я распорядился, чтобы все необходимые запасы продовольствия и всё, что потребуется для ремонта моего судна, было предоставлено за счёт государства; но мне не разрешалось брать с собой какие-либо местные товары, которые я считал ценными для торговли, чтобы алчность моих соотечественников не заставила их отправить вооружённый отряд за этими вещами.

Они прекрасно знали, сказал он, о предметах, которые больше всего
привлекали внимание посторонних, потому что в моих книгах они были описаны.
цели, для которых они были предназначены, и поэтому были назначены
эффекенты, которые должны были осмотреть мой корабль и убедиться, что я не
забрал с собой ничего из этих предметов. Он был уверен, что у них есть
дополнительная гарантия строгого соблюдения этого запретительного приказа в
виде моей честности, которую он высоко ценил, несмотря на испорченность
моей натуры, и не опасался, что я нарушу его предписания после того, как
вдоволь насладился гостеприимством этой страны.

Услышав о моей расе, я оцепенела от смущения и стыда
Таким образом, я был описан как зловонное существо, распространяющее моральную болезнь и
заразу своим общением, и, увидев, что все мои надежды на безграничное богатство
в одночасье рухнули, я не мог оправиться от охватившего меня уныния, пока не вспомнил, что
у мистера Бонето, несомненно, будет полный груз тюленьих шкур к моему возвращению на Землю Морского Рога, что обеспечит мне хорошее состояние.

Я знал, что любая попытка отговорить шафера от его намерений или добиться отмены указа будет совершенно тщетной. Поэтому я
Я попытался смягчить его мнение о внешних проявлениях,
представив книги, из которых мудрецы и он сам черпали свои суждения,
как труды островитян, которых я описал ему как предполагаемых потомков белзубианцев,
и что они были лишь перепечатаны в моей стране, как и в его;
мы заявляли, что гораздо более просвещённые, чем эти островитяне,
и называли себя самым просвещённым народом на земле, не имея в виду ничего плохого в адрес симзонианцев.
лицо земли находится только за ее пределами, и мы не были
достаточно просвещены, когда было сделано заявление, чтобы знать
что такие люди существуют; и что их было много
среди нас, кто охотно подражал бы чистоте и добродетели
Симзонианцы, если бы они только могли воспользоваться их примером и
увидеть счастье, которое сопровождало их жизненный путь. Я выделил
один многочисленный класс, который отличался простотой
привычек, деятельной добротой и благожелательностью по отношению к человечеству.

Я признал, что разрешение на свободное общение с
Внешние факторы могли бы причинить большой вред его народу,
привнеся порок и болезни, которые, как было замечено, появились
среди жителей островов в Южных морях и других неразвитых народов
вскоре после их открытия европейцами и американцами. Но он настаивал на том, что
ограниченное общение в рамках строгих правил могло бы принести много пользы,
и что в этом случае симзонийцы могли бы с удовольствием размышлять о том,
что они внесли свой вклад в реформирование многих внешних факторов
красотой и прелестью своего примера.
и в то же время получить более полное представление о
творениях благодетельного Создателя благодаря информации, которую они
могли бы получить от внешних сил.

 Чтобы достичь этой весьма желательной цели, я предложил
создать на острове Токен место для встреч и общения, где внешние силы
могли бы возводить жилища, оставаться там на зиму и поддерживать связь с теми из симзонианцев, кто
Лучший человек в совете, возможно, с радостью выдаст лицензию на это;
и что полезный металл железо, которого не было в Симзонии,
в достаточном количестве, чтобы удовлетворить потребности людей, было
в изобилии во внешнем мире, и его можно было привозить и обменивать
на предметы, которые симзонийцы считали бесполезными или почти бесполезными.

 Лучший человек возражал против этого плана.  Он не забыл о злоключениях,
связанных с древней торговлей с белзубийцами. Он
также утверждал, что остров Токен расположен в самом худшем регионе
земли, где из-за сильной жары и высокой влажности воздуха
возникают тяжёлые болезни у тех, кто имеет наглость оставаться там под
солнцем.

К несчастью, в своем стремлении отстаивать свою точку зрения я заверил его, что это
не будет возражением против внешних условий; что в погоне за выгодой,
они бросили вызов чуме, мору и голоду; что богатые торговцы
которые посылали авантюристов, никогда не принимали во внимание климат страны
, считая, что их не волнует, сколько из
жизни шкиперов и моряков могли быть принесены в жертву, равно как и их количество.
таким образом были созданы вдовы и сироты при условии, что они могли зарабатывать деньги.
своим бизнесом; что внешние придут на остров Токен так
до тех пор, пока это будет приносить хоть какую-то пользу, даже если половина из них будет погибать ежегодно; и что симзонианцы могли бы навещать их в умеренное время года, когда они были бы в полной безопасности.

 Лучший человек выслушал меня, а затем сказал, что я сказал достаточно.  Он считал, что для его народа было бы гораздо менее опасно навещать их в
Лучше провести жаркий сезон на Токен-Айленде, чем вступать в общение с такими
порочными, алчными и грязными людьми в любое время года. Этот план был недопустим. Я должен был готовиться к отъезду. Указ
будет неукоснительно соблюдаться.

Я выразил своё неохотное согласие и попросил, чтобы меня полностью проинформировали о его воле и пожеланиях, чтобы я ни в чём не отклонялся от того пути, по которому мне следует идти. В заключение я выразил надежду, что многочисленные рукописи, которыми Мудрый и Добрый одарил меня, не будут отобраны, но что мне будет позволено увезти их в мою страну, чтобы наставлять внешних в мудрости, которую они содержат. После минутного колебания он ответил,
что хорошие книги не могут навредить ни в одном мире и что я могу их оставить себе
они. Это было радостно для моих ушей. Я был уверен в поучительном и
прибыльном занятии на всю жизнь переводом этих произведений для
пользы моих коллег-экстернов и попрощался с Шафером,
с приятной мыслью о том, что я не открыл для себя новый мир
совершенно напрасно.

Вернувшись в свою хижину, я обнаружил, что она опустела.
Суруи и другие Эффиценты, назначенные заботиться о моих нуждах, были
единственными, кто подходил ко мне или заговаривал со мной. Все остальные
люди с этого времени и до моего отъезда из Симзонии избегали меня.
меня таким образом, чтобы как можно меньше задеть мои чувства.

Все мои книги были мне возвращены; но в знак моего согласия с
справедливостью мер, принятых Шафером, я послал
ему от Суруи мой лучший телескоп, солнечный микроскоп, превосходный
секстант, пару глобусов и набор диаграмм внешнего мира
. Инструменты, превосходящие любую вещь, которой обладает
Симзонианцы, и все эти статьи были рассчитаны на то, чтобы расширить их
представления о творении, и я знал, что они будут высоко оценены. Все эти
статьи были с благодарностью приняты в качестве дани уважения с моей стороны;
и мне даже дали понять, что шафер получил больше удовлетворения от этого знака внимания с моей стороны, чем от обладания очень полезными и желанными вещами, которые я ему подарил.







Глава XVI.

 Автор возвращается на «Исследователь» — созывает совет офицеров — решает вернуться на Землю Морского Рода — прощается с Суруи — отплывает из Симзонии — останавливается на острове Токен — прибывает на станцию Бонето.


Я вернулся на свой корабль с чувствами, сильно отличающимися от тех, что были у меня раньше.
Моё сердце ликовало, когда я покидал его. Я чувствовал себя преступником, сосланным в Ботани-Бей за свои грехи: настолько сильным был контраст между
мирными, умными и добродетельными людьми, среди которых я жил, и буйными, грубыми и порочными аборигенами, с которыми я был обречён провести остаток своих дней. Моим главным утешением было то, что я был
одержим презренной страстью — тщеславием, которое служило доказательством того, что
я был настоящим аборигеном. Я не мог не испытывать восторга и приятных эмоций, когда думал о том, какое любопытство вызовет моя история.
Прибытие из внутреннего мира вызвало бы у внешних
людей восхищение, которое я бы приобрёл, невероятную значимость,
которую придали бы моим открытиям, и безграничные похвалы,
которыми осыпали бы меня за мой удивительный ум, проявленный
в изобретении моего путешествия, а также за несравненную храбрость,
мастерство и настойчивость, проявленные при его осуществлении. И всё это в предвкушении многочисленных званых обедов в честь первооткрывателя, льстивых тостов, которые будут произнесены
по всей территории Соединённых Штатов и, возможно, в Европе, а также
удовольствие, которое я получал, рассказывая свои, казалось бы, невесёлые истории,
помогало мне сохранять бодрость духа.

 Мы добирались до корабля всего десять часов, и, поскольку было
уже не так светло, я не мог сделать никаких новых наблюдений за
местностью.  Суруи и его спутники были очень сдержанны в пути. Небольшой разговор, который состоялся, был полностью посвящён красоте
святости и чистоте жизни, а также свидетельствам о благословенном будущем для всех, кто по-настоящему добр.

Я прибыл на корабль 28 июля 1818 года и обнаружил, что моим людям было очень комфортно. Их главной жалобой было то, что у них не было ничего свежего, кроме устриц, которые, по их мнению, были скудной пищей для цивилизованных людей, но которые мистер Альбикор, чтобы сэкономить наши солёные продукты, часто им давал. Они также сетовали на то, что им не разрешали сходить на берег. Изобилие лучших овощей
и фруктов, полный запас деликатесов этой страны
и почти полное отсутствие работы сделали их, как и всегда в подобных обстоятельствах,
недовольными и беспокойными.

Суруи снабдил меня хорошей картой внутренних морей
вплоть до острова Токен, и я решил немедленно отправиться в плаваниеИтак, я
отправился на тот остров, где мог бы занять своих людей сбором
черепашьих панцирей, пока солнце не достигнет достаточного
южного склонения, чтобы осветить наш путь обратно на Землю
Морского Рода. Поэтому я созвал совет офицеров и изложил им
положение дел, насколько я счёл нужным их раскрыть, и альтернативы,
которые были открыты для нашего выбора.

Во-первых, мы могли бы найти Бельзубию, если бы отправились на её поиски, и если бы жители этой страны сохранили свои древние обычаи, то наладить с ними торговлю не составило бы труда.
С другой стороны, если бы они продолжали вести себя как воинственный и несправедливый народ,
у них могла бы быть сила и желание захватить наше судно и поработить нас всех.

 Во-вторых, у мистера Бонето, несомненно, был бы готов полный груз тюленьих шкур, когда мы вернёмся в Сиборн.
Земля, которая дала бы нам достаточно денег, чтобы мы могли жить в
комфорте у себя дома; и не следует забывать, что если мы отправимся на поиски
Бельзубии и заблудимся, то Бонето и вся его команда погибнут и будут
потеряны для своей страны.

 В целом я был готов принять во внимание сделанные мной открытия.
этого было бы достаточно для одного путешествия и для того, чтобы покинуть Бельзубию для следующей экспедиции.

 Глаза Слима заблестели, когда я описал ему груды жемчуга, которые я видел, и он тут же предложил завладеть ими силой, не сомневаясь, что с нашим огнестрельным оружием мы сможем справиться с любым количеством этих хрупких маленьких созданий, и полагая, что не имеет значения, сколько из них мы уничтожим, если получим жемчуг. Но когда я описал ему
их оборонительные сооружения, перед которыми армия исчезла бы, как
Гнездо гусениц, охваченное пламенем горящей соломы,
его глаза выпучились от страха, и он поспешил выйти в море
со всей возможной скоростью.

Альбикор попытался объяснить, почему все устрицы, отправленные на борт, были вскрыты, а мягкая часть удалена симзонийцами. Он предположил, что они сделали это, чтобы сохранить жемчуг для себя. Но мне показалось, что они сделали это потому, что нечистая часть устрицы не считается ими пригодной в пищу.

 13 августа мы вышли в море.  Суруи сопровождал нас до
Мы были далеко от берега, и нас сопровождал корабль, который должен был
доставить его обратно. Прощаясь с этим превосходным симзонианцем, я подарил ему
красивые золотые часы, а также несколько инструментов и полезных вещей. Он убеждал меня совершенствовать знания, которые я получил в его стране, и стараться подражать нравам и привычкам местных жителей, поскольку это единственный путь, следуя которому я мог бы сделать себя счастливее и стать лучше, а также более способным содействовать истинному благу моих собратьев-смертных. Он также горячо умолял меня
я должен предупредить своих соотечественников, чтобы они не приближались к берегам Симзонии в
ожидании, что им будет позволено какое-либо общение или торговля, в то время как они
остаются погрязшими в пороке и беззаконии. Совет старейшин, заботясь о чистоте нации,
решил, что для предотвращения такого загрязнения следует использовать оборонительные
средства.

Мы без труда добрались до острова Токен за двадцать один день. Суруи подробно рассказал мне о
преобладающих ветрах и течениях, а также о том, каким курсом следует идти, чтобы добраться до этого
острова с наименьшими трудностями.

Здесь, возможно, будет уместно объяснить причину удивительной скорости симзонийских судов, которая позволила тому, что мы видели, когда приближались к берегу, так легко нас обогнать. Похоже, что симзонийцы в древние времена, опасаясь, что белзубийцы могут отправить вооружённые корабли к побережью, чтобы захватить их суда и увезти их народ, придумали способ ускорить их движение с помощью ряда труб, которые проходили через подводную часть судна и через которые с огромной силой выталкивался воздух.
действие любопытного двигателя, конкретного описания которого я не смог получить
. Этот напор воздуха на воду толкает судно
вперед с поразительной быстротой. Каждое судно, идущее далеко от берега
должно быть оснащено одним из этих двигателей, но они используются только
в чрезвычайных ситуациях.

Обломки судна, которые я видел на острове Токен, были не симзонианской конструкции
и металл, из которого они были скреплены, был неизвестен в
этой стране. По мнению мудрецов, оно должно было быть
белзубским по происхождению, поскольку этот народ иногда
протягивал руку помощи
путешествия на остров Токкен за черепахами, которых они едят.

 Во время плавания на остров Токкен я занимался очень интересным делом:
изучал свои симзонийские литературные сокровища, а также извлекал и
переводил некоторые из наиболее примечательных статей.
Мне было позволено увезти с собой полный отчёт обо всех науках и полезных знаниях Симзонии, и благодаря тому, что у меня был этот обильный источник, из которого я мог черпать по своему желанию, мне приходилось реже полагаться на свои письменные заметки о многих любопытных и интересных фактах и обстоятельствах, которые попадали в поле моего зрения
пока я был на берегу.

Эти рукописи были единственными вещами, которые я вывез из
Симзонии, за исключением горсти жемчуга, подаренного мне мастером по промывке жемчуга,
который, будучи спрятанным в кармане моих бриджей и известным только
мастеру, я решил вывезти контрабандой, несмотря на то, что лучший
человек доверительно полагался на мою честность. Я надеюсь, что это отклонение от того, чего от меня ожидали,
будет прощено моими внешними друзьями, когда они вспомнят,
что я был сильно увлечён торговлей, и примут во внимание силу
из-за привычки и уверенности в том, что операция может быть выполнена успешно.

 Вскоре после нашего прибытия на остров Токен в полдень на короткое время стало видно солнце, почти прямо над головой.  Остаток суток мы провели при очень ярком свете, отражённом от края полярного отверстия.  Оба светила находились на экваторе, их лучи падали перпендикулярно на край отверстия и, преломляясь, были видны.
Остров Токен в полдень. Это прямое и постоянное воздействие солнца,
Отражённые лучи были очень яркими, и было очень жарко, несмотря на то, что сезон только начинался. Поэтому, поскольку мне не терпелось воссоединиться с мистером Бонето и его командой и узнать, каких успехов он добился в охоте на тюленей, а также провести несколько месяцев на свету, чтобы при необходимости вся моя команда могла быть задействована для погрузки на корабль, мы пробыли на острове Токен всего двадцать дней. За это время мы добыли значительное количество панцирей черепах,
а затем направились прямиком в Страну Морского Чудовища.

 Было ещё так рано, что температура воздуха менялась
Мы быстро продвигались вперёд, покидая внутреннюю полость и приближаясь к полярной области внешнего мира. Первого октября мы столкнулись с холодной неприятной погодой, с небольшими осадками в виде мокрого снега и дождя; но солнце постоянно находилось над горизонтом, и мы продолжали свой путь без задержек. Второго октября мы увидели мыс Доброй Надежды, к великой радости всех на борту, особенно мистера Слима, который едва мог выразить своё восхищение. На следующий день мы бросили якорь в
бухте у станции мистера Бонето, которую в знак уважения к нему
я назвал бухтой Бонето.

Мы нашли постройки, склады и большое количество тюленьих шкур, аккуратно сложенных, в хорошем состоянии, но на острове никого не было. Меня сразу же назвали убийцей, мои люди были уверены, что вся экспедиция замёрзла насмерть или что мамонты перебрались по льду зимой и уничтожили их всех. Моряки всегда готовы найти самое худшее объяснение всему и осудить своего командира. Слим был «не прочь» поддержать эту идею, а вид огромного количества ценных мехов, которыми он должен был завладеть, ни в коей мере не смягчил его злобу.

Поскольку я не видел ни мёртвых тел, ни костей, ни лодок, я не беспокоился о безопасности людей и не сомневался, что они отправились на охоту на тюленей. Появление лодок под парусами вскоре подтвердило моё мнение. Вскоре к нам присоединился мистер Бонето, который со своей командой провёл зиму очень комфортно.

За время нашего отсутствия они добыли восемьдесят тысяч тюленьих шкур, большинство из которых были законсервированы в соли, так как зимой их нельзя было высушить. Таким образом, перед нами стояла обширная задача.
чтобы высушить те шкуры, и взять с собой достаточное количество, в дополнение к
заполните накладную.

Радость моих офицеров и народа, в этом-союз, был без
по часам. Моряки в длительных плаваниях очень сильно привязываются друг к другу
к каждому товарищу по кораблю они относятся как к брату. Я посвятил три дня
отдыху, принимая во внимание многочисленные опасности, с которыми мы столкнулись,
и большой успех, который до сих пор сопутствовал моему предприятию.







ГЛАВА XVII.

 Автор нагружает «Исследователя» тюленьими шкурами и отплывает из
 Страны Морского Ростка — открывает острова Альбикора. — Сделка
 эти острова.--Он решает скрыть свои открытия от всего мира.--Причины, по которым он так решил, и меры, которые он для этого предпринимает.--Отплывает в Кантон.


Мы продолжали путь вдоль побережья Земли Сиборна до 18 февраля,
когда, приняв на борт сто тысяч тюленьих шкур, которые
были единственным грузом, который мы могли взять на борт, не разбирая оборудование,
что я не считал разумным делать по эту сторону ледяного кольца,
мы отплыли со станции Бонето, оставив всех животных, которые ещё были живы,
на одном из самых больших островов, чтобы прокормить их.
на благо будущих искателей приключений. Мы взяли курс на север и вскоре
потеряли из виду побережье.

 На второй день мы наткнулись на обширные ледяные поля,
что вынудило нас взять курс сначала на северо-запад, затем на северо-северо-запад, а в какой-то момент
на запад. Это было несколько тревожно, но в конце концов мы осознали
правильность моего предположения о том, что гряда суши должна
оставлять открытым проход с подветренной стороны, и 1 марта 1819 года я с
удовольствием наблюдал на 69° 15' южной широты чистое открытое море.

 Теперь я взял курс на восток, чтобы пройти по своей долготе с большей
в этой высокой широте, где градусы долготы невелики. Нам повезло: на третий день, двигаясь по этой параллели, мы
обнаружили группу небольших островов, образующих прекрасную гавань,
богатую тюленями. Здесь мы бросили якорь. Острова представляли собой
высокие скалистые образования из гранита и известняка, очевидно,
выдвинувшиеся из своего первоначального ложа и поднятые каким-то
вулканическим извержением или усилиями упругих газов, образовавшихся
в «срединной полости».
чтобы выбраться из этой внешней оболочки Земли.

Немного скудной растительности и несколько горных растений и мхов в самом
Излюбленные места представляли собой единственное свидетельство наличия растительности на этих унылых островах. Я назвал их островами Альбикора, поскольку они были впервые открыты этим бдительным офицером, и решил воспользоваться этим открытием, чтобы увеличить прибыль от своего путешествия, добавив к грузу столько тюленьих шкур, сколько можно было разместить на месте, занимаемом паровым двигателем и котлом, которые я разобрал и поместил на дно корабля в качестве балласта и груза. Заделав
прорези в лопастях, я также освободил пространство между двумя сторонами,
и сделал так, чтобы корабль выглядел для внешнего наблюдателя как обычное судно с
кечем в качестве такелажа.

Мы оставались на островах Альбикора шесть недель, за это время мы добыли
семнадцать тысяч шкур. Взяв их на борт и выполнив
важную церемонию передачи островов Соединённым Штатам, подняв на них
полосы и звёзды обычным способом, я был готов отправиться в Кантон.

Сейчас я собираюсь посетить место, где мне предстоит встретиться со многими моими
соотечественниками и любопытными людьми со всего мира.
Я был вынужден задуматься о последствиях, которые могли бы возникнуть в результате их разглашения, а также о преимуществах, которые могли бы получить я, мои друзья, мои офицеры и люди, если бы скрыли от мира все знания о них.

В конце концов, приняв решение, я созвал своих офицеров и людей и заявил им, что если мы по возвращении в Соединённые Штаты или в Кантон объявим о сделанных нами открытиях, то в первую очередь подвергнем себя опасности.
нас обвинят в том, что мы самозванцы и возмутительные фальсификаторы; во-вторых, наши соотечественники и даже европейцы, которые не станут уважать нас за нашу храбрость и предприимчивость, воспользуются любой информацией, которой мы можем поделиться, чтобы снарядить экспедиции
Земля Морского Рода, и, возможно, Белзубия, и таким образом пожинать плоды наших трудов; но, что хуже всего, присвоив себе плоды нашего мастерства и упорства, они будут утверждать, что это они сделали все эти открытия, назовут все эти места своими.
под новыми именами и утверждая, что мы вообще там никогда не были.

 С другой стороны, скрывая знания об этих открытиях
в глубине души, мы могли бы извлечь из них большую пользу
в течение оставшейся части нашей жизни. Для этого им нужно было лишь поклясться мне в верности и хранить эту тайну. Когда они достаточно времени проведут на берегу или потратят большую часть своих денег, я снаряжу «Эксплорера» или другое, более подходящее судно под командованием мистера Бонето или мистера Альбикора, на котором все
Я должен был бы разделить их в соответствии с их нынешним положением в моих книгах, и на это у меня было бы достаточно денег из прибыли от нынешнего
путешествия. Это дало бы нам всем определённый запас на хорошие вещи в этой жизни; в то время как, если бы мы обнародовали наши приключения, бизнес
был бы исчерпан через год или два, и тогда нам пришлось бы искать место для дальнейших открытий на Луне или на некоторых планетах.

Все согласились с моим предложением, кроме мистера Слима, который возразил, что
внесудебная присяга не будет иметь юридической силы.
с моей стороны было бы преступлением скрывать от человечества
знание о самой ценной части мира, и, наконец,
что он принципиально не давал клятв. Слим не поддавался
уговорам. Его было не сдвинуть с места. Он представлял себе, каким важным он будет казаться, когда, благодаря тому, что он был со мной в этом путешествии, он получит командование кораблём, который отправится в море за богатством, и купцы будут толпиться вокруг него, чтобы получить выгоду от ценной информации, которой он обладает, и услышать восхитительное «Капитан Слим».

Все остальные мои офицеры и матросы взяли на себя письменное обязательство, согласно которому они обязались не разглашать ни словом, ни делом, ни письменно, ни под присягой какие-либо открытия или события, произошедшие во время этого плавания, после нашего отплытия с Южной Георгии, без моего согласия и одобрения, предварительно полученных в письменном виде. Поведение Слима показалось всем очень неразумным, и многие из команды с радостью выбросили бы его за борт, но я с трудом успокоил их и убедил, что Слим передумает.
если бы мы добрались до Кантона, я бы, пока мы там, держал его взаперти в его
каюте и не давал бы ему натворить глупостей в надежде, что на обратном пути он
станет более разумным. Уладив это важное дело, мы отправились в Кантон.







 ГЛАВА XVIII

 Автор прибывает в Кантон. — Дела в Китае. — Отплывает в Соединённые Штаты.--Потеря рукописей.-Трудности с
 Мистером Слимом.


У нас была приятная поездка по дорогам Макао, со всеми обычными вариантами
ветра и погоды. Имея полный груз мехов из Южных морей,
разрешение отправиться в Вампоа, место, где иностранные корабли разгружают
и загружают свои грузы, было получено без труда. В китайских правилах
обеспечить оперативное принятие судами фактически Ладена с
полезные товары, но не все, например нет грузов, которые
заставляет сосуды, которые ничего, кроме балласта и вид отчета
свои магазины в качестве груза.

По прибытии в Кантон я получил множество любезностей. Капитан корабля,
в распоряжении которого находится груз стоимостью в триста или четыреста тысяч долларов,
подвергается самому пристальному вниманию. В данном случае я
Особая благодарность была адресована мистеру У. и мистеру К., которые
очень любезно предложили мне все свои услуги за умеренную плату. Но в этом, как и в других случаях, я предпочитал иметь дело напрямую с местными жителями, полагая, что они разбираются в делах своей страны не хуже иностранцев.

Чиен-Лу, местный житель, очень быстро получил выгодные предложения на мой груз, и вскоре я продал все свои шкуры, большие и маленькие, по два доллара и три четверти за штуку.
Черепаший панцирь принёс мне кругленькую сумму в триста тридцать тысяч долларов без учёта расходов. Я, не теряя времени, выбрал груз чая, шёлка и столько фарфоровых изделий, сколько было необходимо для упаковки.

 Из трёхсот тридцати тысяч долларов треть принадлежала моим офицерам и людям, которые должны были получить деньги по прибытии в Соединённые Штаты, а две трети — мне как владельцу и капитану. Будучи богатым, я теперь тратил деньги без удержу и давал своим офицерам и солдатам столько, сколько они хотели потратить. После оплаты портовых сборов и других расходов у меня осталось
У меня был груз всего на триста десять тысяч долларов по накладной;
но, поскольку вся прибыль от этого груза должна была принадлежать мне, я здраво
рассчитал, что, получив её, я смогу выплатить остаток долга команде и у меня будет триста тысяч долларов.

Чтобы освободить место для этого груза, я сложил в одну из коробок большие кости, а также свои ботанические, геологические, минералогические, зоологические, орнитологические, ихтиологические, конхологические и энтомологические образцы, которые были очень обширными и ценными.
Мы вставили весла между двумя бортами и, чтобы сэкономить немного места,
которое ещё оставалось, уложили на них трос.

 Мы пришвартовались в бухте Ангьер на острове Ява, чтобы пополнить запасы воды и полакомиться восхитительными мангустинами,
которые там в изобилии и в самом лучшем виде.  Этот фрукт считается самым нежным и ароматным из всех, что есть в мире.  Раньше он доставлял мне огромное удовольствие.
но теперь, после того как мы насладились изысканными плодами Симзонии,
они показались нам довольно пресными.

 На следующий день после того, как мы покинули мыс Ангьер, мы были в открытом океане.
Сильный ветер с юго-востока быстро несёт нас к нашим домам, нашим жёнам и детям. Это восхитительное ощущение, которое испытывает моряк, покидая порт и направляясь домой после долгого и утомительного плавания. Его дом, его семья, его маленькие проказники и все восхитительные ассоциации, связанные с уютным домашним очагом, теснятся в его воображении, очищенном долгим отсутствием всех тягот и невзгод реальной жизни. Он льстит себе надеждой, что скоро прижмёт к сердцу жену и детей
любовь, возросшая в красоте, добродетели и привязанности; воображает себе тысячу
удовольствий, которые он сможет получить благодаря своим путешествиям,
и забывает о бесчисленных неприятностях, связанных с делами и
обязанностями человека в цивилизованном обществе, обременённом бесполезными
церемониями и пагубными обычаями.

Мистер Слим был заперт в своей каюте, пока мы стояли в Вампоа,
и между нашими людьми и их соотечественниками не допускалось никакого
общения, кроме необходимого для поддержания видимости. Нашим людям было
особенно строго наказано не пить грог, когда они находятся вне корабля, чтобы
это сделало бы их слишком разговорчивыми. Они соблюдали это правило довольно
хорошо для моряков, но один из них чуть не выдал весь секрет,
выпив вторую банку грога на борту бостонского корабля, где
янки, казалось, были полны решимости выбить из него всё. К счастью, один из
его товарищей по команде выгнал его, но не раньше, чем он успел
рассказать достаточно, чтобы породить сотню абсурдных историй среди
судов на реке.

Поскольку мы теперь были в море, мистеру Слиму, как обычно, было позволено разгуливать на свободе. Но
увы! У меня были печальные причины сожалеть об этой снисходительности. Однажды
Я разложил свои симзоновские рукописи на кормовых шкафчиках, чтобы высушить плесень, которая образовалась на них из-за влажной атмосферы внешнего мира, и пошёл прогуляться по квартердеку. Вернувшись в каюту, я был потрясён и встревожен исчезновением моих книг и бумаг, которые пропали все, кроме моего дневника и томов с выдержками и переводами. Я немедленно позвал стюарда, но он ничего не мог объяснить. Он не заходил в мою каюту во время моего отсутствия. Каюту и
кают-компанию обыскали напрасно. Рукописи пропали!
Матрос, работавший на мачте, заявил, что видел, как они ушли на корму вскоре после того, как я поднялся на палубу; а Уилл Макрелл, который спал как убитый, был уверен, что видел тень Слима, идущую со стороны моей каюты в сторону его каюты. Было много причин подозревать, что Слим заходил в мою каюту и выбросил их всех из окна, чтобы удовлетворить свою застарелую злобу, но с этим ничего нельзя было поделать — доказательств не было. Обезьяна, которую я из глупой
привязанности к Джеку Уиффлу позволил ему взять на борт,
и который побывал во всех частях корабля и был очень проказлив,
мог бы это сделать. Они были безвозвратно утеряны, и хотя я сожалел о них больше, чем о потере грот-мачты, я не был безутешен. Я внимательно прочитал большинство из них и, обладая очень хорошей памятью, запомнил их содержание.

  После этого я не пускал Слима в свою каюту и внимательно следил за ним. Мои офицеры и солдаты предлагали различные способы
преодолеть трудности, возникшие из-за его отказа подчиниться моим приказам
грозило разоблачением. Самым разумным казалось заковать его в кандалы, отвезти домой как сумасшедшего и положиться на эффект его рассказов о внутреннем мире, которые подтвердят его безумие. Однако мне не очень хотелось прибегать к такому маневру, чтобы кто-нибудь из моих людей не оказался предателем и, присоединив свои показания к показаниям Слима, не сорвал бы все мои планы.

Мой разум внезапно отвлекся от этой темы, которая долгое время тяготила его, из-за
возникшей реальной и непосредственной опасности.







Глава XIX.

 Ураган у острова Франс. — Его последствия. — Смерть мистера Слима.


 Теперь мы находились к ветру от островов Франс и Бурбон и почти вплотную к суше. В этом районе океана случаются самые сильные ураганы, какие только можно встретить в открытом море, и нам выпало столкнуться с одним из самых ужасных.

Внезапная перемена ветра с юго-восточного на северо-западный предупредила меня о надвигающемся
шторме. Корабль был быстро подготовлен к шторму; большая часть воды,
которая была налита на палубе, была убрана вниз, так как она могла
были убраны; с вант-путенсов и мачт спустили гика-шкоты, закрепили ванты,
и были приняты все меры предосторожности, чтобы переждать шторм без ущерба. Я
никогда не испытывал более ужасной бури. Ветер некоторое время дул с такой силой,
что поверхность моря была совершенно ровной, а атмосферное давление в
сочетании с его быстрым движением было настолько велико, что не давало волнам подниматься. Корабль под голыми
палубами шёл бортом к ветру, почти накренившись. Когда
Когда сила первого натиска ослабла, море поднялось на
целых двадцать футов по вертикали. Имея крепкое судно,
хотя оно и было очень тяжело нагружено, я не придавал этому большого значения; но
когда ветер повернул на юго-запад, поднялся сильный шторм,
принеся с собой большое волнение, вызванное северо-западным ветром,
наше положение стало небезопасным. Верхушки волн, срываемые ветром, взлетали, как брызги водопада, и наполняли воздух водой до самой мачты, в то время как волны, извиваясь,
разбитый в пену свистящим взрывом, он придал всему лицу океана вид одного огромного водопада.
океан. Судно, подвергнутое нападению
пересекающегося моря сразу с двух сторон, сильно качалось,
и было практически затоплено водой. Оно часто погружало бушприт
совсем скрылась под волной, и если бы это не было необычно
строительная фирма, оно должно пошли прахом.

Наступила ночь, но ураган не утих, а только усилился. Вода в этой части
мира, насыщенная зоопланктоном или фосфоресцирующими веществами,
в ночной тьме это выглядит как море жидкого огня,
кипящее и бурлящее в непрестанном движении. Поэту не нужно было бы лучшего образа,
чтобы описать адское озеро, предназначенное для грешников.

К счастью, мы переждали шторм почти до рассвета, когда ветер
стих и появились все признаки более умеренной погоды. Я пошёл в свою каюту, чтобы переодеться в сухую одежду, и оставил палубу на попечение мистера Бонето, к которому теперь был приписан мистер Слим.
Не успел я спуститься вниз, как раздался сильный удар, похожий на тот, что бывает при
Ударившись бортом о плавающее судно, я поспешил
вернуться. Я застал своих людей в величайшем смятении, и повторяющиеся удары, от которых дрожала каждая доска на корабле, действительно были достаточным поводом для опасений. Вскоре я обнаружил причину. Крепление правого гребного порта ослабло; порт был открыт, и заслонка свободно раскачивалась.

Шторм поднял огромные волны, которые так сильно раскачивали корабль,
что временами казалось, будто он вот-вот перевернётся. Из-за этого
тяжёлый бортовой люк, который был тридцать футов в длину и три фута в ширину,
Он распахнулся настежь, а затем с ужасающей силой ударился о борт. Оказалось, что крепления были повреждены из-за того, что ящики были плохо уложены, и что вес ящиков, в которых находились крупные кости и все мои научные коллекции, вместе с весом троса, уложенного поверх них, разорвал обшивку, через которую крупные кости, все мои диковинки и геологические сокровища, а также трос упали в море!

Чтобы защитить порт, который с такой силой ударил по кораблю, что
Угроза сорваться с доски или креплений вызывала у всех глубокое беспокойство.
Мистер Слим в кои-то веки был очень активен и
решителен. Он явно опасался потерять свою жизнь или, что было для него не менее важно, свою долю груза.
вместо того, чтобы внимательно осмотреться и подумать, что можно сделать, он схватил верёвку и прыгнул в пространство между створками, вероятно, намереваясь привязать верёвку к кольцу засова, когда створки откроются, но, потеряв равновесие,
на мокром и скользком полу внутреннего борта он спустил лодку на полпути
из иллюминатора, и когда корабль накренился с наветренной стороны, хлопок
шторки мгновенно убил его.

Было чувство горя выражали в каждом лице, на этот
меланхолия праздник. Моряки неизменно проявляют сочувствие к
страданиям и несчастьям своих товарищей, какими бы злобными и
неприятными они ни были.

С большим трудом удалось закрепить шлюпбалку, но без каких-либо других существенных повреждений. Вскоре погода наладилась, и мы продолжили свой путь домой.

Оставшаяся часть путешествия не была отмечена какими-либо необычными
обстоятельствами. Когда мы приблизились к берегам Америки, я созвал своих
офицеров и матросов и постарался внушить им, насколько важна строгая
конфиденциальность в отношении цели нашего путешествия, и особенно
настаивал на том, чтобы они воздерживались от употребления спиртного,
которое всегда делает моряков беспечными и болтливыми.







Глава XX.

 Автор прибывает в Соединённые Штаты — сдаёт свой груз
 мистеру Слиппери — остаётся без гроша из-за провала
 Мистер Скользки.--Его большое горе.--Побуждение опубликовать это.
 краткий отчет о его открытиях.--Заключение.


По прибытии в порт я почувствовал важность, которую большое состояние
придает человеку во внешнем мире. Прибытие корабля Южных морей
из Кантона с ценным китайским грузом не было чем-то необычным
и не вызвало особого интереса; но слухи об этом быстро распространились
что Исследователь совершил великолепное путешествие и что капитан Дж. Сиборн
был богат, как набоб. Мне оказывали множество знаков внимания,
и я получил бесчисленное количество приглашений на ужин.

Теперь мне нужно было найти какого-нибудь торговца, который помог бы мне сбыть мой груз.
Из-за моего долгого отсутствия и, как следствие, незнания местных торговцев мне было бы неразумно заниматься этим самому. Кроме того,
я обнаружил, что, несмотря на то, что весь мой товар был продуктом американской промышленности, я и мои люди добыли его из земли (вместо того, чтобы получить его за деньги, мы добыли его собственным трудом). От меня потребовали заплатить или
обеспечить огромную сумму в сто девяносто тысяч долларов
государственных пошлин. Странно, конечно, что это был один и тот же налог
Налог должен взиматься за привилегию ввозить в страну плоды нашей собственной
промышленности, а также за грузы, купленные за серебряные доллары,
вывоз которых обедняет страну. Это казалось неправильным ни для отдельных лиц, ни для страны, но
рассуждать об этом было бесполезно — это требовалось по закону.

Мои собственные поручительства по этим долгам не могли быть приняты, потому что я не был
постоянным жителем. В этой затруднительной ситуации мой друг, мистер Уорти,
показался мне очень подходящим человеком для того, чтобы стать моим поверенным. Он был
старым знакомым, хорошо осведомлённым торговцем и человеком строгих правил.
Он был честен, но, к несчастью, в то время имел довольно плохую репутацию из-за того, что потерял значительную часть своего капитала, поручившись за своих друзей. Было сомнительно, что его облигации сочтут достаточными в таможне, и я был уверен, что он не сможет собрать достаточно наличных, чтобы удовлетворить высокие требования, которые немедленно выдвинет моя команда, и покрыть мои собственные расходы. Более того,
поскольку я теперь был очень богат и мои дочери почти выросли, мне
следовало занять место в благородном обществе, в то время как мой
друг Уорти, будучи простым и скромным гражданином, не общался с
haut ton, и не мог оказать мне помощь в этом вопросе. Все
мои друзья (а их теперь было очень много) протестовали против такого
глупого поступка, как передача всех моих дел в его руки,
ради того, чтобы дать честному человеку комиссионные в десять или двенадцать
тысяч долларов, когда было так много крупных торговцев, которые
с готовностью взяли бы на себя мои заботы за умеренный процент и
вдобавок представили бы меня в светском обществе.

Признаюсь, симзонианские доктрины произвели на меня такое сильное впечатление, что я испытывал некоторое сожаление при мысли о пренебрежении ими.
возможность оказать семье моего друга достойно, уютно, по
давая ему мое дело, а не вручения преимуществ на
купец очень богаты, который, после того как резко платили,
считайте меня по обязательствам за его услуги. Мои внешние привычки
и чувства, однако, взяли верх над моими симпатиями к моему старому
другу, и, по совету моих новых друзей, я обратился к
Мистеру Скользки.

Мистер Скользки, несомненно, был великим торговцем. Он жил в просторном
доме на Бродвее, ездил в роскошном экипаже, ходил как человек
Он был важной персоной на Уолл-стрит, директором банка, и у него была самая красивая
ковровая бухгалтерия в городе, и я не знаю, сколько клерков
писало в соседней комнате. Я знал его в лицо и не очень-то любил обращаться к нему из-за его высокомерных манер. Я вспомнил,
что, когда несколько лет назад я пришёл в его контору, чтобы предложить себя в качестве капитана одного из его кораблей, он заставил меня простоять полчаса со шляпой в руке, прежде чем снизошёл до того, чтобы заметить меня, и был крайне недоволен тем, что я позволил себе придвинуть стул.
Я сел и стал ждать, пока у него появится свободное время. Но он, несомненно, был
крупным купцом, и я отправился к нему.

 Войдя в его комнату, я с радостью заметил заметное улучшение
в его поведении и манерах. Вместо отстранённой, высокомерной
холодности, которую я ожидал, он встретил меня на полпути, протянув обе руки,
и сердечно приветствовал меня в моей стране после столь долгого отсутствия;
 самым трогательным образом справился о моей жене и детях;
Он был рад услышать, что я совершил великое путешествие, и был бы
чрезвычайно счастлив оказать мне любую посильную услугу. Он закончил
его предварительное обращение: «Я большой поклонник, капитан Сиборн,
вас, предприимчивых людей, которые извлекают богатства из морских глубин на благо
государства, для расширения торговли и всего такого: вы меня понимаете, сэр?»

За этим последовало сердечное приглашение на обед и просьба позволить ему
познакомить меня со своими друзьями. Я был очарован им, бедный глупец, и не подозревал, что его алчность разжигала мысль о том, что он получит полмиллиона долларов, которые принесёт мой груз.

С условиями не возникло никаких трудностей. Мистер Слиппери согласился взять на себя мои дела за половину комиссионных, то есть за два с половиной процента. Он сказал, что понимает, что после долгого путешествия я, должно быть, хочу посвятить своё время семье и друзьям, и он возьмёт на себя все хлопоты по ведению дел. Мне нужно было только заверить
свои коносаменты и поручить мистеру Бонето доставить груз по его заказу; а что касается денег, то я мог брать столько, сколько мне было нужно,
стараясь, когда я брал большие суммы, выписывать чеки.
четыре или шесть месяцев, так как товары должны быть проданы в кредит, и пройдёт много времени, прежде чем он получит деньги от фактической выручки.

 Несколько месяцев пролетели незаметно; у меня не было ни забот, ни
сомнений. Мистер Слиппери рекомендовал продать товары с аукциона, чтобы получить лучшую индоссаментную бумагу, и я согласился. Он выплатил моим офицерам и людям их доли, как я и хотел.
и хотя аукционные продажи не принесли прибыли за товар, за вычетом
налогов, расходов на аукцион, а также комиссионных и гарантийных обязательств мистера Слиппери,
Я льстил себя надеждой, что всё ещё буду достаточно богат и, во всяком случае, смогу отправить «Исследователя» в новое плавание, когда мне понадобится больше денег. Я купил красивый дом за тридцать тысяч долларов, заплатил пятнадцать тысяч долларов наличными и взял в ипотеку ещё пятнадцать тысяч; помог всем своим бедным родственникам; оказал поддержку многим старым знакомым, которым не повезло, и всё ещё чувствовал себя в полной безопасности, имея всё необходимое для жизни до конца моих дней.

Но, увы, мы недальновидны. Вскоре мне пришлось раскаяться в этом
потеря моего судна, спутника моих приключений. Мистер Бонето,
недовольный праздной жизнью на берегу и желавший посетить Европу,
позволил мне взять «Эксплорер» без его механизмов в плавание в Новый Орлеан, а оттуда в Европу. Он взял с собой деньги, чтобы купить груз. По пути он разбил это
очаровательное судно в щепки о Багамские отмели из-за отсутствия
карты Бланта, дополненной результатами недавних исследований, которая могла бы предупредить его обо всех опасностях.

 Это несчастье огорчило меня не только из-за моей собственной потери, но и из-за
Бонэто, которого грабители из Провиденса обобрали до последнего доллара. И всё же это было лишь началом бедствий. Через несколько дней после этого
я был потрясён слухами о том, что мой друг, великий купец,
мистер Слиппери, прекратил выплаты. Но было и кое-что утешительное: меня
уверяли, что это не провал, а всего лишь приостановка выплат. Какое-то
время меня успокаивали обещаниями и правдоподобными заявлениями. Однако вся
правда открылась мне, когда я увидел в «Газетт» имя мистера Слиппери в качестве
заявителя на получение пособия по закону о несостоятельности.

Моё положение больше нельзя было скрывать даже от самого себя. Я был совершенно разорен. Многие из моих векселей, выписанных на мистера Скользкого, остались неоплаченными и вернулись ко мне. На меня подали в суд и назвали мошенником за то, что я не выплатил свои долги. Никто не поверил бы, что Набоб на самом деле был беден. Я обратился за помощью к мистеру Скользкому, но не получил ничего, кроме хладнокровного совета воспользоваться законом как самым разумным выходом.

Я отправился к своей семье в состоянии, граничащем с отчаянием.
О последовавших за этим неприятностях, унижениях и страданиях я умолчу.
остановимся подробнее. Я пытался продать свой дом, но мне сказали, что имущество
настолько обесценилось, что стоило не больше ипотеки,
за что владелец любезно забрал его из моих рук. В конце концов я был
вынужден последовать совету мистера Скользки и подать заявление на получение пособия
по закону, отменяющему тюремное заключение за долги.

Теперь я оказался в затруднительном положении, будучи заключённым в «Свободах»,
как их называют, — и для того, чтобы воспользоваться этой ограниченной свободой,
я с большим трудом смог получить достаточный залог, поскольку мои друзья
полностью исчезли. К счастью, я встретил старого школьного товарища,
который, узнав о моём бедственном положении, предложил мне свой залог, несмотря на то,
что его потеря могла бы его разорить.

 В то время, когда я часто вставала по утрам, не зная,
как мне прокормить своих детей в течение дня, мне было трудно чувствовать и верить, что всё это к лучшему. Не имея ни средств к существованию для своей семьи, ни возможности отправиться на их поиски, я часто впадал в уныние, и это становилось почти невыносимым. Когда я думал о своём положении, я чувствовал себя не человеком, а животным. Но воспоминание о
Благочестивое смирение, кротость, довольство, спокойствие и счастье симзонианцев вернули меня к убеждению в том, что при спокойном нраве и искреннем подчинении воле Провидения человек может быть счастлив при любых обстоятельствах, но без этого он будет несчастен.

 В этот период денежных затруднений Уилл Макрелл случайно услышал о несчастьях своего старого командира и поспешил навестить меня. Он
не мог понять, почему наличие у меня свобод должно
мешать мне отправиться в море, чтобы заработать на жизнь
моя семья. Этот достойный человек был совершенно неспособен понять политику лишения человека свободы, которая не позволяла ему удовлетворять потребности тех, кто от него зависел, и вынуждала его обрекать их на нищету, потому что он по несчастливому стечению обстоятельств потерял всё своё имущество.

Уилл потратил большую часть денег, заработанных во время путешествия, на меня; но
выслушав мою историю и рассказ о трудностях, с которыми я столкнулся, он
выложил на стол все оставшиеся у него доллары и заявил, что не притронется ни к одному из них, пока я жив.
его старый командир был в затруднительном положении, но он готов был отправиться в море, чтобы оказать мне
дальнейшую помощь. Я принял эту щедрую помощь с той же искренностью, с какой она была предложена, и запомнил Уилла как честного моряка. У него осталось совсем немного, чтобы отдать мне, но это
на какое-то время избавило меня от крайней нужды.

Я утешал себя мыслью о том, что обрету настоящую свободу и убежу какого-нибудь состоятельного человека снарядить подходящее судно для второго путешествия на землю Сиборна на условиях, которые позволят мне получить справедливую долю выгод от этого предприятия, когда я был
проинформирован о том, что мистер Скользки не уплатил и не обеспечил выплату
пошлин за груз "Эксплорера"; что облигации, которые он выдал,
в связи с длительными кредитами на китайские товары, еще не погашены; и что,
поскольку я был импортером, я был ответственен за всю сумму, и
должен был заплатить до последнего фартинга, или оказаться в тюрьме
пока правительство благоугодно, ни один акт неплатежеспособности не рассматривается
достаточной силы, чтобы подорвать ту прерогативу правительства, благодаря которой
граждане были лишены свободы, когда несчастье лишило
их всего остального.

Теперь у меня не было шансов на свободу, если только не представится возможность бежать из страны до того, как наступят сроки погашения облигаций, потому что даже если правительство откажется от пошлин, судебные издержки, которые в большинстве случаев составляют значительную часть долга, не будут списаны до Судного дня. Однако воспользоваться этим единственным выходом казалось нецелесообразным. Даже шали и безделушки,
которые я дарил своей жене в дни нашего процветания, уже были проданы, а вырученные деньги пошли на хлеб. Я уже две недели не платил хозяйке и не имел ни одного друга на земле, к которому
Я мог бы раздобыть доллар. Как же тогда я мог бы прожить без денег, чтобы
оплачивать свои расходы или расходы моей жены и детей в моё отсутствие?

 В этот трудный момент я услышал, что капитан Райли получил
некоторую денежную помощь, опубликовав книгу о путешествиях, в которой
рассказывалось о Симзонии не более чудесно, чем те, что мог бы рассказать я. Поэтому я решил сделать краткий выжим из своего дневника для публикации, оставив большую часть подробностей для моего личного повествования, а также для моих научных исследований в области статистики, географии, ботаники, метеорологии.
геология, минералогия, зоология, орнитология, ихтиология, конхология,
энтомология, садоводство, сельское хозяйство и т. д. и т. п. и т. д. будут рассмотрены
далее в соответствующих разделах. Подлинность и достоверность этих исследований, поскольку все автографы и образцы, собранные для их подтверждения, были утеряны из-за того, что шлюппорт корабля был взорван, должны основываться на авторитете моих выписок, переводов, дневника и воспоминаний. Если даже они будут подвергнуты сомнению и оспариванию со стороны Скаванов из внешнего мира, большинство читателей
вероятно, они не особо задумываются об этом.

А теперь, любезный читатель, переписав столь значительную часть моего дневника, в манере, которая, я надеюсь, не будет сочтена умаляющей
важность и достоинство предмета, я представляю его на ваше обозрение,
с намеком, что я готов предпринять второе путешествие
на землю Сиборна, или путешествие в Белзубию и место ссылки,
северным путем или еще раз посетим Симзонию и отправимся в эфир
экскурсия оттуда во внутренние сферы, как только я буду обеспечен
средствами, необходимыми для моего побега из нынешнего неудобного положения.
ситуация на Либерти-стрит, на чердаке высокого дома, где в разгар собачьих дней солнце в полной мере освещает крышу в восемнадцати дюймах от моей головы.


 КОНЕЦ.
 ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Наручники.
[2] «Ледяная арка» — это дуга, образующаяся в облаках в результате
отражения света от скоплений льда.
[3] Вайнроуз — ряды, сформированные для удобства погрузки повозок;
а не «вайнроуз», как утверждает профессор Силлиман.
[4] См. «Эксперименты доктора Гершеля по преломлению лучей
света и тепла».