Менделеев. Сон об элементах

   МЕНДЕЛЕЕВ: Сон об элементах

   Пролог

**Санкт-Петербург. 17 февраля 1869 года. 3 часа ночи.**

Дмитрий Иванович Менделеев сидел за письменным столом в своем кабинете на Университетской набережной и смотрел на разложенные перед ним карточки. Каждая карточка содержала название химического элемента, его атомный вес и свойства. Всего карточек было шестьдесят три — по числу известных тогда элементов.

Три дня он не спал, пытаясь найти ту самую закономерность, которая связывала бы все элементы в единую систему. Он чувствовал — она есть, эта связь, но никак не мог ее ухватить.

— Должен быть порядок, — бормотал он, в который раз переставляя карточки. — В природе не может быть хаоса. Все подчиняется законам...

За окном бушевала февральская метель. Ветер завывал в трубе, свеча на столе колебалась от сквозняка. Но Дмитрий Иванович не замечал ни холода, ни усталости. Он был поглощен задачей, которая мучила его уже несколько лет.

— Литий, бериллий, бор, углерод, азот... — он расставлял элементы по возрастанию атомных весов. — Здесь что-то есть. Но что?

Вдруг его глаза начали слипаться. Голова сама собой склонилась к столу. Дмитрий Иванович уснул прямо за работой, положив голову на карточки с элементами.

И тогда ему приснился сон.

Ему снилась огромная таблица, где все элементы стояли на своих местах. Каждый элемент знал свое место, каждый был связан с соседями невидимыми нитями. Периодичность свойств, зависимость от атомного веса, пустые клетки для неоткрытых элементов — все было ясно как день.

— Конечно! — воскликнул он во сне. — Вот оно!

Проснулся Менделеев в шесть утра. Сон исчез, но видение осталось. Он схватил перо и начал быстро записывать то, что увидел во сне.

За час была готова первая версия Периодической таблицы элементов — того самого закона природы, который перевернет всю химию и прославит имя русского ученого на века.

— Только в одном месте оказалась нужна поправка, — скажет он потом. — И то небольшая.

Но чтобы понять величие этого момента, нужно знать всю историю. Историю мальчика из далекого сибирского города, который стал одним из величайших ученых мира.

---

   Часть I. Семнадцатый сын

   Глава 1. Тобольская колыбель

**Тобольск. 27 января (8 февраля) 1834 года.**

В доме директора Тобольской гимназии Ивана Павловича Менделеева царила тревожная тишина. Жена его, Мария Дмитриевна, мучилась в родах уже который час. Семнадцатые роды — не шутка для сорокашестилетней женщины.

— Иван Павлович, — сказала повитуха, выходя из спальни, — у вас сын!

Отец семейства устало кивнул. Семнадцатый ребенок! Многие из предыдущих детей умерли в младенчестве — такова была жизнь в те времена. Но этот... этот был особенным.

— Как назовем? — слабым голосом спросила роженица.

— Дмитрием, — ответил Иван Павлович. — В честь преподобного Дмитрия Прилуцкого.

Никто в тот зимний день не мог предположить, что новорожденный Дмитрий Менделеев станет одним из величайших ученых в истории человечества. Что его именем будут названы элемент таблицы, кратеры на Луне и Марсе, университеты и институты.

А пока он был просто семнадцатым ребенком в семье провинциального чиновника, родившимся в далеком сибирском городе.

**Тобольск. 1841 год.**

Семилетний Митя Менделеев был живым и любознательным мальчиком. В отличие от старших братьев и сестер, он не боялся задавать вопросы и требовал на них ответов.

— Мама, — спрашивал он, разглядывая горящую свечу, — а почему огонь желтый?

— Бог так создал, — отвечала Мария Дмитриевна.

— А почему Бог выбрал именно желтый, а не синий?

— Не знаю, сынок.

— А кто знает?

— Ученые, наверное.

— Тогда я буду ученым!

Мать улыбалась, слушая детские рассуждения. Но в глубине души она понимала — этот мальчик действительно особенный. У него был ум, который не довольствовался простыми ответами.

Отец, Иван Павлович, был образованным человеком для своего времени. Он окончил Петербургский педагогический институт, знал несколько языков, преподавал литературу и философию.

— Митя, — говорил он сыну, — главное в жизни — образование. Без знаний человек как слепой в темноте.

— А зачем нужны знания, папа?

— Чтобы понимать мир. Чтобы делать его лучше.

— А я смогу сделать мир лучше?

— Сможешь, если будешь много учиться.

Эти разговоры запали в детскую душу. Уже тогда Митя мечтал о том, чтобы узнать все тайны природы.

   Глава 2. Первые удары судьбы

**Тобольск. 1847 год.**

Беда пришла неожиданно. Иван Павлович Менделеев, которому было всего пятьдесят семь лет, начал слепнуть. Катаракта — страшный приговор для человека, чья работа была связана с чтением и письмом.

— Что теперь будет? — плакала Мария Дмитриевна. — Как мы будем жить?

Отца отстранили от должности директора гимназии. Назначили мизерную пенсию, которой едва хватало на самое необходимое.

Тринадцатилетний Митя видел, как страдают родители, и впервые понял — жизнь может быть жестокой.

— Мама, — сказал он матери, — не плачь. Я выучусь и буду помогать семье.

— Какой ты еще помощник, — грустно улыбнулась Мария Дмитриевна. — Сам еще ребенок.

— Не всегда буду ребенком.

Мать посмотрела на сына внимательно. В его глазах была решимость взрослого человека.

— Знаешь что, Митя? Поедем к дяде Василию, в село Аремзянское. Там у нас стеклянный заводик есть. Может, дела наладим.

Переезд в село стал новым этапом в жизни семьи. Мария Дмитриевна взялась управлять заводом — первая женщина-предприниматель в тех краях.

**Аремзянское. 1848 год.**

Стеклянный завод братьев Корнильевых (мать Мити была урожденная Корнильева) производил бутылки, стаканы, оконное стекло. Небольшое предприятие, но дававшее работу всей округе.

Четырнадцатилетний Митя впервые увидел, как создается стекло. Песок, сода, известь — смешиваются в определенных пропорциях, плавятся в печи при высокой температуре, и получается прозрачное стекло.

— Дядя Вася, — спрашивал он, — а почему из мутного песка получается прозрачное стекло?

— Огонь делает, — отвечал дядя Василий. — Большой огонь все превращает.

— А что именно происходит в огне?

— Не знаю, племянник. Деды так делали, отцы, и мы так делаем.

Но Митю не удовлетворяли такие ответы. Он часами простаивал у печи, наблюдая, как плавится шихта, как стеклодувы формируют изделия. В его голове рождались вопросы, на которые никто не мог ответить.

— Мама, — сказал он однажды, — я хочу понять, что происходит, когда вещества превращаются друг в друга.

— Это химия, сынок.

— А где ее изучают?

— В университетах. В больших городах.

— Значит, мне нужно попасть в университет.

Мария Дмитриевна внимательно посмотрела на сына. Ему было всего четырнадцать, но говорил он как взрослый.

   Глава 3. Материнский подвиг

**Аремзянское. 1850 год.**

Шестнадцатилетний Дмитрий окончил Тобольскую гимназию с золотой медалью. Он был лучшим учеником по математике, физике и естественным наукам. Учителя в один голос говорили: мальчик должен продолжить образование.

— Митя, — сказала мать, — тебе нужно ехать в Москву, в университет.

— А деньги где взять? — вздохнул юноша. — Завод едва сводит концы с концами.

— Найдем. Как-нибудь найдем.

Но судьба нанесла новый удар. В декабрьскую ночь 1850 года стеклянный завод сгорел дотла. Огонь уничтожил все — производственные здания, склады, готовую продукцию.

— Мама, — сказал Дмитрий, глядя на пепелище, — теперь точно никуда не поеду.

Мария Дмитриевна молчала. Она смотрела на руины семейного дела и принимала самое важное решение в своей жизни.

— Нет, — сказала она наконец. — Поедешь. Обязательно поедешь.

— На что?

— Продам все, что можно продать. Дом, землю, оставшуюся скотину. На эти деньги доедем до Петербурга.

— Мама, но как же вы потом жить будете?

— А как-нибудь. Главное — устроить тебя. Ты наша надежда, Митя. В тебе талант от Бога. Нельзя его зарывать в землю.

Соседи крутили пальцем у виска. Какая нормальная женщина бросит все и поедет за тысячи верст, чтобы устроить сына в столичный институт?

Но Мария Дмитриевна была не нормальной женщиной. Она была матерью гения.

**Дорога в Петербург. Лето 1850 года.**

Путешествие заняло месяц. Мать и сын ехали на перекладных, ночевали на постоялых дворах, экономили каждую копейку.

— Мама, — говорил Дмитрий, — может, вернемся? Как-нибудь и в Тобольске проживу.

— Не говори глупостей. Таким умом, как у тебя, в Тобольске только пропадать.

— А вдруг не возьмут в институт?

— Возьмут. Обязательно возьмут.

По дороге они останавливались в Москве. Мария Дмитриевна хотела определить сына в Московский университет, основанный Ломоносовым.

Но в приемной комиссии им сказали:

— Молодой человек окончил гимназию в Сибири. По закону, сибиряки могут поступать только в Казанский университет или в Главный педагогический институт в Петербурге.

— А какая разница? — спросила Мария Дмитриевна.

— Московский университет престижнее.

— Но в Петербургском институте тоже хорошо учат?

— Учат. Там готовят учителей.

— Значит, едем в Петербург!

**Санкт-Петербург. Август 1850 года.**

Северная столица поразила провинциальных путешественников своим великолепием. Дворцы, широкие проспекты, Нева с разводными мостами — все это казалось сказкой.

— Вот где настоящая наука! — восхищался Дмитрий.

Они остановились в дешевой гостинице и на следующий день отправились в Главный педагогический институт.

— Прошение принимаем, — сказал секретарь. — Экзамены через неделю.

— А какие предметы?

— Математика, физика, словесность, история, география.

— Сын готов, — уверенно сказала Мария Дмитриевна.

И действительно, Дмитрий сдал все экзамены на отлично. Его зачислили на физико-математическое отделение.

— Поздравляю, — сказал директор института. — Вы показали прекрасные знания.

— Спасибо. А когда начинаются занятия?

— Первого сентября. Но есть одна проблема — общежитие переполнено. Нужно искать жилье в городе.

Мария Дмитриевна сделала быстрый расчет. Денег хватит на месяц, максимум на два. А потом?

— Ничего, — сказала она сыну, — что-нибудь придумаем.

   Глава 4. Первые годы в столице

**Петербург. Главный педагогический институт. Сентябрь 1850 года.**

Шестнадцатилетний Дмитрий Менделеев стал студентом! В аудиториях института, где когда-то учился Ломоносов, начался новый этап его жизни.

Профессора сразу заметили способного юношу из Сибири. Он схватывал на лету самые сложные вещи, задавал умные вопросы, проявлял поразительную работоспособность.

— Менделеев, — сказал ему профессор математики Остроградский, — у вас незаурядные способности. Но главное — не зазнайтесь.

— Михаил Васильевич, а можно задать вопрос?

— Конечно.

— Вы думаете, в природе все подчиняется математическим законам?

Остроградский удивленно посмотрел на студента первого курса:

— А вы как думаете?

— Я думаю, что да. И химия тоже должна подчиняться математике. Но пока не понимаю, как именно.

— Интересная мысль. Изучайте дальше.

Особенно увлекала Дмитрия химия. Профессор Александр Воскресенский, ученик Либиха, читал лекции так, что даже сложные процессы становились понятными.

— Господа, — говорил он студентам, — химия — это наука о превращениях. Одни вещества превращаются в другие по строгим законам. Наша задача — понять эти законы.

После лекций Дмитрий оставался в лаборатории, ставил опыты, наблюдал за реакциями. Он словно пытался подслушать разговор веществ друг с другом.

**Петербург. Зима 1850-1851 года.**

Но не только наука занимала молодого студента. Нужно было как-то жить. Деньги, привезенные матерью, быстро кончились.

Мария Дмитриевна поселилась рядом с институтом, сняла маленькую комнатку. Она шила, стирала, брала любую работу, чтобы помочь сыну.

— Мама, — говорил Дмитрий, — так нельзя. Ты надрываешься из-за меня.

— Ничего, сынок. Лишь бы ты учился.

— Может, я найду работу? Уроки давать буду.

— Учись пока. Работать еще успеешь.

Но жизнь становилась все труднее. Холодная петербургская зима, плохое питание, постоянные заботы о деньгах — все это подрывало здоровье.

А весной 1851 года случилось несчастье — умерла Мария Дмитриевна. Сердце не выдержало лишений и волнений.

**Петербург. Весна 1851 года.**

Дмитрий остался один в большом городе. Семнадцать лет, никого из родных рядом, гроши в кармане. Многие бы сломались, вернулись домой, в Сибирь.

Но не Менделеев. Он понимал — мать пожертвовала всем ради его образования. Он не имел права ее подвести.

— Выучусь, — поклялся он у могилы матери. — Стану ученым. Буду достоин твоей жертвы.

Стипендии института едва хватало на жизнь. Дмитрий перебрался в общежитие, ел впроголодь, донашивал старую одежду. Но учился с удвоенной энергией.

— Менделеев, — говорили товарищи, — ты же себя угробишь! Отдохни немного.

— Отдыхать некогда, — отвечал он. — Нужно наверстывать.

— Что наверстывать?

— Время. У меня его меньше, чем у вас.

Никто тогда не понимал, что он имел в виду. А Дмитрий чувствовал — ему предстоит сделать что-то важное. Очень важное. И времени на это отпущено не так много.

   Глава 5. Болезнь и исцеление

**Петербург. 1855 год.**

К четвертому курсу здоровье Дмитрия резко ухудшилось. Постоянное недоедание, переутомление, петербургский климат сделали свое дело. Начались приступы кашля с кровью.

— Чахотка, — поставил диагноз институтский врач. — Нужно ехать на юг, иначе не жилец.

Дмитрий был потрясен. Чахотка в те времена считалась смертельной болезнью. Неужели все кончено? Неужели материнские жертвы напрасны?

— Доктор, а сколько мне осталось?

— При таком развитии болезни — год, может, два.

— А если не ехать на юг?

— Тогда месяцы.

В институте сочувствовали способному студенту. Директор вызвал его к себе:

— Менделеев, мы хотим помочь. Есть место учителя в Симферопольской гимназии. Согласитесь — отправим с хорошими документами.

Дмитрий согласился. Выбора не было.

**Симферополь. Крым. Осень 1855 года.**

Крымская война только закончилась. Симферополь лежал в руинах, в гимназии не хватало учителей. Двадцатиодиннадцатилетнего Менделеева встретили как спасителя.

— Дмитрий Иванович, — сказал директор гимназии, — вы будете преподавать математику и естественные науки.

— Хорошо. А лаборатория есть?

— Какая лаборатория? Мы после войны еще не восстановились.

— Значит, создадим.

Директор удивленно посмотрел на молодого учителя. Где он видал такой энтузиазм?

Дмитрий с головой окунулся в работу. Днем преподавал, вечерами готовился к урокам, по выходным обустраивал лабораторию. Покупал на свои скудные деньги реактивы, приборы, книги.

— Господа, — говорил он ученикам, — химия — это не набор формул для заучивания. Это живая наука. Давайте проведем опыт и увидим, как вещества разговаривают друг с другом.

Гимназисты слушали, открыв рты. Такой химии они еще не видели.

А главное — южный климат начал помогать. Кашель прошел, силы вернулись. Через год врачи только руками развели:

— Никакой чахотки нет! Вы здоровы как бык!

— Как же так? — удивлялся Дмитрий. — Ведь диагноз же поставили!

— Бывает. Организм сам себя вылечил.

Но Дмитрий понимал — его вылечила не только природа. Его вылечила работа. Любимое дело оказалось лучшим лекарством от всех болезней.

**Одесса. 1856 год.**

Через год Менделеева перевели в Одессу, в более престижную гимназию. Здесь он мог продолжать научную работу, которая все больше его увлекала.

— Дмитрий Иванович, — говорил ему директор одесской гимназии, — может, вернетесь в Петербург? Защитите диссертацию, станете профессором?

— А можно?

— Конечно! У вас есть все данные для научной карьеры.

Мысль о возвращении в столицу будоражила воображение. Петербург, университет, настоящая наука...

— Хорошо, — решил Дмитрий. — Попробую.

В 1856 году он вернулся в Петербург. Впереди его ждала научная карьера и то великое открытие, которое прославит его имя на все времена.

---

   Часть II. В поисках системы

   Глава 6. Возвращение в науку

**Санкт-Петербург. 1857 год.**

Двадцатитрехлетний Дмитрий Менделеев вернулся в северную столицу окрепшим, полным сил и планов. Крымский период не только вылечил его от болезни, но и дал понимание — его призвание не в преподавании, а в науке.

В Петербургском университете его встретили с интересом. Молодой учитель из провинции, показавший блестящие знания еще в институте, мог стать хорошим преподавателем.

— Менделеев, — сказал ему ректор университета, — мы готовы предложить вам должность приват-доцента по химии. Но сначала нужно защитить магистерскую диссертацию.

— По какой теме?

— На ваш выбор. Что вас интересует в химии?

Дмитрий задумался. Что его действительно интересовало? Не отдельные реакции, не частные случаи, а что-то общее, фундаментальное.

— Меня интересует, есть ли в химии общие законы. Такие же точные, как в физике или математике.

— Интересная постановка вопроса. А конкретно?

— Хочу изучить, как связаны между собой свойства веществ и их состав.

Тему одобрили. Дмитрий засел за работу над диссертацией "Об удельных объемах".

**Петербург. Университетская лаборатория. 1858 год.**

В лаборатории университета Дмитрий проводил дни и ночи. Он изучал, как изменяется объем жидкостей при различных температурах, искал закономерности, которые связывали бы физические свойства с химическим составом.

— Дмитрий Иванович, — говорил ему лаборант, — вы третьи сутки не выходите из лаборатории. Отдохните немного.

— Некогда отдыхать, Петр Семенович. Я чувствую — здесь что-то есть. Какая-то связь между атомным весом и свойствами.

— А что, если связи нет?

— Не может быть! Природа не может быть беспорядочной. В ней все подчиняется законам.

Он измерял, взвешивал, вычислял. Заполнял таблицы цифрами, строил графики, искал математические зависимости.

И постепенно стала проявляться закономерность. Удельные объемы веществ действительно зависели от атомных весов, но зависимость была сложной, не прямой.

— Есть! — воскликнул он, построив очередной график. — Свойства изменяются периодически!

В 1859 году Дмитрий успешно защитил магистерскую диссертацию и стал приват-доцентом Петербургского университета.

**Петербург. 1859 год.**

Научная карьера складывалась успешно, но Дмитрий понимал — ему не хватает знаний. Европейская химия ушла далеко вперед, нужно было учиться у лучших профессоров.

— Дмитрий Иванович, — предложил ему декан, — не хотите ли поехать в командировку за границу? Университет может выделить средства.

— Хочу! Очень хочу!

— Куда именно?

— В Германию. Там работают лучшие химики мира.

Через месяц Менделеев уже ехал в поезде через Европу. В кармане у него была рекомендация к профессору Бунзену в Гейдельберге — одному из крупнейших химиков того времени.

   Глава 7. Европейские университеты

**Гейдельберг. Германия. 1860 год.**

Роберт Бунзен встретил молодого русского химика в своей знаменитой лаборатории. Здесь изобрели газовую горелку, которая теперь носила имя Бунзена, здесь открывали новые элементы методом спектрального анализа.

— Herr Mendeleev, — сказал немецкий профессор, — что вас интересует в химии?

— Мне интересно, почему элементы имеют именно такие свойства, а не иные. Есть ли в этом система?
Бунзен удивленно поднял брови.

— Система? В химических элементах? Это очень смелая мысль, молодой человек.

— А разве не должна быть система? В математике есть, в физике есть...

— Химия сложнее. Здесь слишком много исключений, слишком много хаоса.

— Хаоса не бывает, герр профессор. Бывает непонимание порядка.

Немецкий ученый внимательно посмотрел на русского студента. В его глазах горел тот особый огонь, который отличает настоящих исследователей.

— Хорошо. Работайте в моей лаборатории. Посмотрим, что из этого выйдет.

Дмитрий с головой окунулся в работу. Он изучал спектральный анализ — новый метод, позволяющий определять состав веществ по их свечению в пламени.

— Каждый элемент светится по-своему, — объяснял Бунзен. — У натрия желтая линия, у калия фиолетовая, у лития красная.

— А почему именно такие цвета? — спрашивал Дмитрий.

— Не знаем. Это тайна природы.

— Значит, нужно разгадать эту тайну.

Немецкие коллеги посмеивались над настойчивым русским, который искал систему там, где ее быть не могло. Но Дмитрий не обращал внимания на насмешки.

**Гейдельберг. Лето 1860 года.**

Вечерами, когда лаборатория пустела, Дмитрий садился за стол и раскладывал карточки с названиями элементов. Их было уже больше шестидесяти — намного больше, чем во времена Лавуазье.

Водород, гелий, литий, бериллий, бор, углерод... Каждый элемент имел свой атомный вес, свои химические свойства, свое место в природе.

— Должна быть связь, — бормотал он, переставляя карточки. — Обязательно должна быть.

Он пробовал расставлять элементы по алфавиту — бессмыслица. По году открытия — тоже хаос. По цвету, запаху, твердости — никакой закономерности.

Но когда он расставлял их по атомному весу, что-то начинало проявляться. Не четко, не ясно, но что-то было.

— Литий легкий и мягкий. Бериллий потяжелее и потверже. Бор еще тяжелее... А вот углерод — совсем другие свойства. Но дальше идет азот, потом кислород... И опять изменение свойств!

Словно природа играла одну и ту же мелодию, но в разных тональностях.

**Карлсруэ. Сентябрь 1860 года.**

В сентябре 1860 года в немецком городе Карлсруэ состоялся Первый международный конгресс химиков. Съехались ученые со всей Европы, чтобы обсудить основные проблемы химии.

Дмитрий был в числе делегатов от России. В двадцать шесть лет он чувствовал себя неуверенно среди маститых профессоров, но жажда знаний пересиливала робость.

— Господа, — выступал итальянский химик Станислао Канниццаро, — главная проблема химии — неразбериха в атомных весах. Одни ученые считают атомный вес кислорода равным 8, другие — 16. Как при такой путанице можно создать точную науку?

Канниццаро предложил принять единую систему атомных весов на основе работ Авогадро. Это был прорыв — впервые химики получили точные значения атомных весов всех известных элементов.

Дмитрий слушал, затаив дыхание. Точные атомные веса — это именно то, что ему нужно для поиска системы!

— Синьор Канниццаро, — подошел он к итальянцу после доклада, — можно ли получить список всех атомных весов?

— Конечно, молодой человек. А зачем он вам?

— Ищу закономерности в свойствах элементов.

— Удачи вам. Многие пытались, никто не смог.

— Значит, смогу я.

В этой фразе была вся суть характера Менделеева — упорство, граничащее с упрямством, и вера в то, что любую тайну природы можно разгадать.

   Глава 8. Первые попытки систематизации

**Петербург. 1861 год.**

Вернувшись из Европы, Дмитрий привез не только новые знания, но и твердое убеждение — система элементов существует. Нужно только найти ключ к ней.

В Петербургском университете его назначили профессором неорганической химии. Теперь он мог полностью посвятить себя исследованиям.

— Дмитрий Иванович, — сказал ему ректор, — вам предстоит читать курс общей химии. Нужен хороший учебник.

— А какие учебники есть?

— Немецкие, французские. Но на русском языке хорошего учебника нет.

— Значит, напишу сам.

Эта фраза изменила всю его жизнь. Работая над учебником "Основы химии", Дмитрий впервые попытался систематизировать все известные элементы.

**Петербург. Кабинет Менделеева. 1862 год.**

— Как расположить элементы в учебнике? — размышлял Дмитрий. — По группам? Но какие группы выделить?

Он знал о попытках других ученых. Немец Деберейнер находил "триады" элементов со сходными свойствами. Англичанин Ньюлендс говорил о "законе октав" — каждый восьмой элемент повторял свойства первого.

Но все эти попытки были неполными, не охватывали всех элементов.

— Нет, — решил Дмитрий, — нужно найти универсальный принцип. Такой, который объединил бы все элементы без исключения.

Он снова взялся за карточки. На каждой было написано название элемента, его атомный вес и основные свойства.

Водород — 1, гелий — 4, литий — 7, бериллий — 9...

— Если расставить по возрастанию атомного веса, — рассуждал он, — то должна проявиться закономерность в свойствах.

И действительно, что-то проявлялось. Но не четко, не ясно. Словно мелодия, исполняемая расстроенным оркестром.

**Петербург. 1864 год.**

Работа над учебником продвигалась медленно. Дмитрий дошел до описания галогенов — фтора, хлора, брома, иода.

— Интересно, — размышлял он, — эти элементы очень похожи по свойствам, но атомные веса растут: фтор — 19, хлор — 35.5, бром — 80, иод — 127.

А щелочные металлы? Литий — 7, натрий — 23, калий — 39, рубидий — 85, цезий — 133. Тоже рост атомных весов!

— Получается, что сходные элементы идут не подряд, а через определенные интервалы. Но через какие?

Он составлял таблицы, чертил графики, искал числовые закономерности. Но полной картины все еще не было.

   Глава 9. Семейное счастье и научные заботы

**Петербург. 1862 год.**

В личной жизни Дмитрия произошли важные изменения. Он женился на Феозве Никитичне Лещевой, дочери обрусевшего немца, и они поселились в квартире на Университетской набережной.

— Дмитрий, — говорила жена, — ты опять всю ночь не спал. Так нельзя.

— Феозва, я близок к открытию. Чувствую — очень близок.

— Какому открытию?

— Найду закон, который объединит все химические элементы. Покажу, что в природе есть порядок.

Феозва не очень понимала научные интересы мужа, но поддерживала его как могла. Вела хозяйство, воспитывала детей (вскоре у них родились дочь Мария и сын Володя), создавала дома атмосферу покоя.

— Папа, — спрашивала маленькая Мария, — что ты делаешь с этими карточками?

— Играю в игру, доченька. Ищу, как правильно расставить все элементы.

— А зачем их расставлять?

— Чтобы понять, как устроен мир.

— А когда поймешь?

— Скоро, малышка. Очень скоро.

Но "скоро" затянулось на годы.

**Петербург. 1867 год.**

К тридцати трем годам Дмитрий был уже признанным ученым. Его учебник "Основы химии" стал настольной книгой русских химиков. Его лекции в университете собирали полные аудитории.

Но главная задача — систематизация элементов — все еще не была решена.

— Дмитрий Иванович, — говорили коллеги, — может, не стоит тратить время на эти поиски? Займитесь лучше конкретными исследованиями.

— Не могу, — отвечал Менделеев. — Это важнее любых частных открытий.

— Но многие пытались и не смогли.

— Значит, пытались неправильно.

Он продолжал работать. В свободное время, между лекциями, по ночам. Карточки с элементами стали постоянными спутниками его жизни.

   Глава 10. Накануне открытия

**Петербург. Февраль 1869 года.**

К началу 1869 года Дмитрий знал о химических элементах все, что было известно науке того времени. 63 элемента, их атомные веса, химические и физические свойства.

Он пробовал разные способы систематизации. По валентности, по плотности, по температуре плавления. Что-то получалось, но не все элементы укладывались в схему.

— Должен быть универсальный принцип, — размышлял он. — Такой, который не исключает ни одного элемента.

Самым очевидным принципом был атомный вес. Если расставить элементы по возрастанию атомного веса, то должна проявиться периодичность свойств.

Но когда он это делал, получался разброд. Некоторые элементы явно стояли не на своих местах.

**Петербург. 15 февраля 1869 года.**

— Феозва, — сказал Дмитрий жене за ужином, — завтра я решу эту задачу.

— Откуда такая уверенность?

— Чувствую. Все кусочки головоломки у меня есть. Нужно только правильно их сложить.

— А если не получится?

— Получится. Обязательно получится.

После ужина он снова засел за карточки. Раскладывал их на столе, переставлял, группировал по разным принципам.

К полуночи глаза начали слипаться. Дмитрий понимал — нужно спать. Завтра у него лекции, заседание факультета, встреча с издателем.

Но сон не шел. В голове крутились формулы, числа, названия элементов.

**Петербург. 16 февраля 1869 года. Ночь.**

Дмитрий проснулся среди ночи с ясной мыслью. Он зажег свечу и снова сел за стол с карточками.

На этот раз он действовал по-другому. Вместо того чтобы строго следовать атомным весам, он ставил на первое место химические свойства.

Щелочные металлы — в одну группу. Галогены — в другую. Инертные газы — в третью.

И тут он увидел то, что искал много лет. Если расставить элементы по группам, учитывая их химические свойства, а потом расположить группы по возрастанию атомных весов, то получается стройная система!

Периоды — горизонтальные ряды элементов. Группы — вертикальные столбцы со сходными свойствами.

— Есть! — воскликнул он. — Наконец-то есть!

Но радость была преждевременной. В некоторых местах таблицы зияли пустоты. Элементов не хватало.

— А что, если элементы еще не открыты? — подумал Дмитрий. — Что, если здесь должны стоять неизвестные пока элементы?

Мысль была революционной. Предсказать существование новых элементов на основе их места в таблице — на это еще никто не решался.

**Петербург. 17 февраля 1869 года. 3 часа ночи.**

Три дня Дмитрий не спал, мучаясь над последними деталями таблицы. Некоторые элементы никак не хотели вставать на свои места.

— Проклятый теллур! — ругался он. — По атомному весу должен стоять после иода, а по свойствам — перед ним!

Он переставлял карточки, делал новые расчеты, проверял справочники. Но противоречие оставалось.

— А что, если атомные веса измерены неточно? — пришла ему в голову мысль. — Что, если нужно поправить значения?

Это было еще более дерзко, чем предсказание новых элементов. Исправлять данные, полученные лучшими химиками мира!

Но логика таблицы требовала именно этого. И Дмитрий решился.

К трем часам ночи черновик таблицы был готов. 63 известных элемента стояли на своих местах. Несколько пустых клеток ждали неоткрытых элементов. А у некоторых элементов были исправлены атомные веса.

— Готово, — прошептал Дмитрий и положил голову на стол.

Через несколько минут он крепко спал. И ему снился сон — тот самый сон, который изменил всю химию.

---

   Часть III. Великое прозрение

   Глава 11. Сон гения

**Петербург. 17 февраля 1869 года. 6 утра.**

Дмитрий проснулся с необычным чувством. Ему снился удивительный сон — огромная таблица, где все элементы стояли в строгом порядке. Каждый элемент знал свое место, каждый был связан с соседями невидимыми нитями закономерности.

Он быстро схватил перо и начал записывать то, что запомнил из сна. Строка за строкой, столбец за столбцом воссоздавалась та картина, которая явилась ему во сне.

И вдруг он понял — это и есть та самая система, которую он искал всю жизнь!

— Периодический закон! — воскликнул он. — Свойства элементов находятся в периодической зависимости от их атомных весов!

За час таблица была готова. Та самая Периодическая таблица элементов, которая навсегда изменит химию и прославит имя Менделеева.

— Феозва! — позвал он жену. — Смотри, что я сделал!

Феозва Никитична вошла в кабинет и увидела мужа в окружении карточек и исписанных листов бумаги.

— Что случилось, Дмитрий?

— Я нашел закон природы! Смотри — все элементы расставлены по порядку. И каждый стоит именно там, где должен стоять!

Жена не очень понимала в химии, но видела — муж в состоянии крайнего возбуждения.

— Это важно?

— Очень важно! Это изменит всю науку!

   Глава 12. Первое представление миру

**Петербург. Русское физико-химическое общество. 6 марта 1869 года.**

Дмитрий готовился к докладу в Русском физико-химическом обществе. Он должен был представить коллегам свое открытие — периодический закон химических элементов.

— Господа, — начал он свой доклад, — я хочу представить вашему вниманию новую систему химических элементов.

В зале сидели лучшие русские химики — Бутлеров, Марковников, Меншуткин. Все они знали Менделеева как серьезного ученого, но то, что он сейчас говорил, казалось фантастикой.

— Все химические элементы можно расположить в порядке возрастания их атомных весов. При этом их свойства изменяются периодически — через определенные интервалы повторяются сходные элементы.

— Дмитрий Иванович, — прервал его Бутлеров, — а как быть с исключениями? Ведь не все элементы укладываются в вашу схему.

— Исключений нет, — твердо ответил Менделеев. — Есть неточно измеренные атомные веса. Некоторые значения нужно исправить.

В зале поднялся ропот. Исправлять атомные веса, измеренные лучшими химиками Европы? Это было слишком дерзко.

— А пустые места в таблице? — спросил Марковников.

— Это места для элементов, которые еще не открыты. Я могу предсказать их свойства на основе положения в таблице.

Теперь ропот усилился. Предсказывать неизвестные элементы? Это уже походило на гадание.

— Например, — продолжал Дмитрий, не обращая внимания на шум, — между цинком и мышьяком должен стоять элемент с атомным весом около 72. Я назову его экасилицием. Он будет иметь плотность 5,5, температуру плавления около 900 градусов...

Зал молчал. Коллеги не знали, что и думать. С одной стороны — стройная система, логичная и красивая. С другой — слишком смелые, почти невероятные выводы.

— Время покажет, — закончил Менделеев, — правильна ли моя система.

   Глава 13. Борьба за признание

**Петербург. 1870 год.**

Первые отклики на периодический закон были сдержанными. Русские химики отнеслись к открытию Менделеева с интересом, но без особого энтузиазма.

— Дмитрий Иванович, — говорил ему Бутлеров, — ваша система очень красива. Но предсказания... это уже не наука, а фантазия.

— Александр Михайлович, наука должна не только объяснять известное, но и предсказывать неизвестное.

— Хорошо. А если ваши элементы не найдутся?

— Найдутся. Обязательно найдутся.

Но в глубине души Дмитрий тоже иногда сомневался. А что, если он ошибся? Что, если природа не так проста, как ему кажется?

Зарубежные химики отнеслись к русскому открытию еще более скептически.

— Какой-то русский профессор из Петербурга утверждает, что может предсказывать новые элементы, — писали немецкие журналы. — Это же просто шарлатанство!

Даже Бунзен, у которого Дмитрий учился в Гейдельберге, отозвался о периодическом законе прохладно:

— Системы элементов создавали многие. Чем эта лучше других?

**Петербург. 1871 год.**

Чтобы доказать правильность своей теории, Дмитрий решил подробно описать свойства предсказанных элементов.

Он взял три пустые клетки в таблице и дал элементам временные названия: экабор, экаалюминий и экасилиций (приставка "эка" означала "следующий за").

Для каждого элемента он рассчитал атомный вес, плотность, цвет, химические свойства, температуру плавления. Описания были настолько подробными, что казались портретами реально существующих веществ.

— Экасилиций, — писал он, — будет иметь атомный вес 72, плотность 5,5 г/см;, серый цвет с металлическим блеском. Он будет разлагать воду при высокой температуре, образовывать оксид EsO; и хлорид EsCl;...

Статья с описанием предсказанных элементов была опубликована в немецком журнале. Европейские химики прочитали ее с недоумением.

— Русский профессор описывает элементы, которых никто никогда не видел, — удивлялись они. — Как можно знать свойства несуществующих веществ?

Но Дмитрий был уверен в своих расчетах. Он знал — элементы будут найдены. И их свойства совпадут с предсказанными.

   Глава 14. Триумф предсказаний

**Париж. Лаборатория Лекока де Буабодрана. Август 1875 года.**

Французский химик Поль Лекок де Буабодран изучал спектр минерала цинковой обманки и заметил неизвестную спектральную линию.

— Странно, — размышлял он, — такой линии не должно быть. Неужели новый элемент?

Несколько месяцев упорной работы — и элемент был выделен. Серебристо-белый металл с атомным весом около 70.

— Галлий, — назвал его Лекок де Буабодран в честь Франции (Галлия — древнее название страны).

Свойства нового элемента он опубликовал в научном журнале. И тут произошло чудо.

**Петербург. Кабинет Менделеева. Сентябрь 1875 года.**

Дмитрий читал французский журнал и не верил своим глазам. Галлий! Атомный вес 69,7. Плотность 5,96 г/см;. Температура плавления 30,15°C.

— Это же мой экаалюминий! — воскликнул он.

Он быстро достал свои записи 1871 года. Для экаалюминия он предсказал: атомный вес около 68, плотность 5,9 г/см;, низкую температуру плавления.

Совпадение было поразительным!

Дмитрий немедленно написал письмо Лекоку де Буабодрану:

"Многоуважаемый коллега! Ваш галлий — это предсказанный мною в 1871 году экаалюминий. Позвольте указать на некоторые неточности в ваших измерениях..."

Французский химик сначала обиделся. Какой-то русский профессор поправляет его измерения! Но когда он перепроверил свои данные, оказалось — Менделеев прав. Плотность галлия действительно оказалась 5,96, а не 4,7, как измерил вначале Лекок де Буабодран.

Химический мир был потрясен. Русский ученый предсказал элемент за четыре года до его открытия и оказался точнее первооткрывателя в определении его свойств!

**Фрейберг. Лаборатория Винклера. 1886 год.**

Через одиннадцать лет после открытия галлия немецкий химик Клеменс Винклер, анализируя минерал аргиродит, обнаружил еще один новый элемент.

— Германий, — назвал он его в честь своей родины.

Атомный вес 72,6. Плотность 5,47 г/см;. Серый цвет с металлическим блеском. Образует оксид GeO; и хлорид GeCl;.

Винклер сравнил свойства германия с предсказаниями Менделеева для экасилиция. Совпадение было абсолютным!

— Mein Gott! — воскликнул немецкий химик. — Этот русский действительно видит будущее!

**Петербург. 1886 год.**

Когда до Дмитрия дошла весть об открытии германия, он был счастлив, но не удивлен.

— Я знал, что так и будет, — сказал он жене. — Природа не может обманывать.

— А третий элемент? Экабор?

— И он будет найден. Рано или поздно, но будет.

Экабор (скандий) был открыт в 1879 году шведским химиком Нильсоном. И снова предсказания Менделеева оказались точными.

Три элемента — галлий, скандий, германий — навсегда утвердили авторитет периодического закона.

   Глава 15. Мировое признание

**Лондон. Королевское химическое общество. 1889 год.**

Дмитрия Менделеева пригласили прочитать лекцию в Лондоне. Это была высшая честь для химика — выступить перед английскими коллегами.

— Gentlemen, — начал он по-английски, — двадцать лет назад я предложил периодическую систему элементов. Тогда многие сомневались. Сегодня мы знаем — периодический закон отражает фундаментальное свойство материи.

Зал слушал с напряженным вниманием. Перед ними стоял человек, который сумел заглянуть в тайны природы глубже, чем кто-либо из современников.

— Периодический закон показывает, что все элементы связаны между собой. Они образуют единую семью, где каждый имеет свое место и свою роль.

— Professor Mendeleev, — спросил кто-то из зала, — как вам удалось предвидеть существование новых элементов?

— Я не предвидел, — ответил Дмитрий. — Я просто доверился логике природы. Природа не терпит пустоты. Если в системе есть место для элемента, значит, он должен существовать.

— А откуда такая уверенность в том, что природа логична?

— Из всего моего опыта, джентльмены. Математика логична, физика логична, почему химия должна быть исключением? Хаос — это только кажущееся отсутствие порядка.

После лекции к Менделееву подошел молодой английский химик Уильям Рамзай:

— Professor, вы говорите, что все места в таблице должны быть заполнены. А как быть с инертными газами? Гелий, например, совсем не реагирует ни с чем.

— Мистер Рамзай, для инертных газов найдется место в нулевой группе. Они завершают периоды, замыкают их. В природе должна быть симметрия.

— Но ведь их открыли совсем недавно...

— И это подтверждает правильность закона! Каждое новое открытие не разрушает систему, а укрепляет ее.

Рамзай задумчиво кивнул. Этот русский ученый мыслил удивительно широко и глубоко.

**Петербург. 1890 год.**

Дмитрию исполнилось пятьдесят шесть лет. Он был в зените славы — его периодический закон признали во всем мире, его именем называли новые элементы и соединения.

Но характер у него оставался прежним — горячий, непримиримый к несправедливости, готовый сражаться за правду.

— Дмитрий Иванович, — говорили ему друзья, — вы уже всемирно знаменитый ученый. Зачем вам лезть в политику?

— А кто сказал, что я лезу в политику? — отвечал Менделеев. — Я защищаю русскую промышленность от иностранной конкуренции. Это тоже наука — экономическая наука.

Он изучал развитие русской промышленности, писал работы о таможенных тарифах, выступал за протекционизм — защиту отечественных производителей.

— Россия должна быть не только поставщиком сырья, — утверждал он, — но и производителем готовых товаров. У нас есть все для этого — сырье, люди, умы.

   Глава 16. Многогранный гений

**Клин. Подмосковье. 1887 год.**

Кроме химии, Дмитрия всегда интересовали другие науки. В 1887 году он совершил полет на воздушном шаре, чтобы наблюдать солнечное затмение.

— Дмитрий Иванович, — волновалась жена, — зачем вам этот риск? Вы же не цирковой артист!

— Феозва, это не риск, а научная необходимость. С земли затмение видно плохо, а с высоты — отлично.

Полет прошел успешно. Менделеев поднялся на высоту 3500 метров и сделал уникальные наблюдения солнечной короны.

— Видите, — говорил он потом коллегам, — наука требует от ученого готовности идти на любые жертвы. Истина дороже комфорта.

**Петербург. 1890-е годы.**

В девяностые годы Дмитрий занялся изучением растворов. Его докторская диссертация "О соединении спирта с водой" стала классической работой по физической химии.

— Вода и спирт, — объяснял он студентам, — не просто смешиваются, а образуют химические соединения. Вот почему водка крепостью 40 градусов имеет наилучшие свойства.

Студенты смеялись, но за шуткой скрывалась серьезная наука. Менделеев открыл законы образования растворов, которые применяются до сих пор.

А еще он создал рецептуру бездымного пороха, изучал нефть, разрабатывал проекты освоения Арктики.

— Дмитрий Иванович, — говорили ему, — как вы успеваете заниматься таким множеством дел?

— Все науки связаны между собой, — отвечал он. — Химия помогает понять физику, физика — астрономию, астрономия — географию. Нельзя изучать мир по частям.

   Глава 17. Семейные бури

**Петербург. 1876 год.**

В личной жизни Дмитрия не все складывалось гладко. Брак с Феозвой Никитичной, который поначалу казался счастливым, постепенно начал разрушаться.

— Дмитрий, — говорила жена, — ты совсем забыл о семье. Дети тебя не видят, я — тоже.

— Феозва, я работаю для будущего наших детей. Для будущего России.

— А настоящее? Неужели настоящее не важно?

Они отдалялись друг от друга. Дмитрий все больше времени проводил в лаборатории и библиотеке, Феозва занималась домом и детьми.

**Петербург. 1880 год.**

В сорок шесть лет Дмитрий встретил Анну Попову — молодую художницу, ученицу Репина. Ей было всего девятнадцать, но она поразила его умом и талантом.

— Анна Ивановна, — говорил он ей, — в ваших картинах та же гармония, что и в периодической таблице. Искусство и наука — родные сестры.

— Дмитрий Иванович, а можно посмотреть вашу лабораторию?

— Конечно! Покажу вам, как элементы превращаются друг в друга.

Их связывала не только любовь, но и духовное родство. Анна понимала его научные интересы, разделяла его стремление к красоте и гармонии.

В 1882 году Дмитрий развелся с первой женой и женился на Анне. Этот брак вызвал скандал в петербургском обществе — разница в возрасте была слишком велика.

— Менделеев женился на девчонке, которая годится ему в дочери, — шептались в салонах.

Но Дмитрий не обращал внимания на сплетни. С Анной он был по-настоящему счастлив.

   Глава 18. Нобелевская несправедливость

**Петербург. 1906 год.**

В начале XX века имя Менделеева было известно всему миру. Его периодический закон стал основой современной химии, его предсказания оправдались, его труды изучали в университетах всех стран.

Казалось бы, Нобелевская премия по химии должна была достаться ему в первую очередь. Но год за годом премию получали другие ученые.

— Дмитрий Иванович, — говорили друзья, — это несправедливо! Ваше открытие важнее всех остальных!

— Друзья мои, — отвечал Менделеев, — награды — дело человеческое, а истина — дело божеское. Периодический закон будет работать и без Нобелевской премии.

Но в глубине души он, конечно, переживал. Особенно болезненно он воспринял решение 1906 года, когда премию дали французскому химику Анри Муассану за получение фтора.

— Получить один элемент, — горько усмехался Дмитрий, — и получить за это премию. А открыть закон, который объединяет все элементы, — этого, видимо, недостаточно.

Позже стало известно, что членом Нобелевского комитета был швед Сванте Аррениус, который по личным мотивам препятствовал присуждению премии Менделееву.

**Петербург. 1907 год. Январь.**

Семьдесят третий день рождения Дмитрий встретил дома, в кругу семьи. Он был окружен детьми и внуками, учениками и коллегами.

— Дедушка, — спросила внучка, — правда, что вы самый главный химик в мире?

— Не самый главный, деточка. Просто один из многих, кто пытается понять, как устроен мир.

— А что самое главное вы открыли?

— Открыл, что в природе есть порядок. Что даже кажущийся хаос подчиняется строгим законам.

— А зачем это нужно?

— Чтобы люди могли делать свою жизнь лучше. Знание — это сила, которая помогает человеку.

В этот вечер Дмитрий долго сидел в своем кабинете, перелистывая старые записи. Вот карточки с элементами, с которыми он работал в молодости. Вот первые наброски периодической таблицы. Вот письма от Лекока де Буабодрана и Винклера...

— Прожил не зря, — подумал он. — Оставлю после себя что-то важное.

   Глава 19. Последние дни

**Петербург. 20 января 1907 года.**

Утром Дмитрий почувствовал себя плохо. Сердце, которое так долго выдерживало все нагрузки, начало сдавать.

— Анна, — сказал он жене, — кажется, мое время подходит к концу.

— Не говори так! — заплакала она. — Врачи что-нибудь придумают.

— Врачи не всесильны. Есть законы природы, которые нельзя нарушать. Человек рождается, живет и умирает. Это тоже своего рода периодичность.

Он лежал в постели и диктовал последние распоряжения. О судьбе рукописей, о том, как продолжать исследования, о воспитании детей.

— Главное, — говорил он, — не останавливаться. Наука не должна стоять на месте. Пусть молодые ученые идут дальше, открывают новое.

К нему приходили ученики, коллеги, друзья. Все понимали — уходит эпоха, кончается целая глава в истории русской науки.

— Дмитрий Иванович, — спросил один из учеников, — что самое важное вы хотели бы передать нам?

— Верьте в разум. Верьте в то, что любую тайну природы можно разгадать, если подойти к ней с умом и терпением. И помните — наука должна служить людям, а не наоборот.

**Петербург. 2 февраля 1907 года. 5 часов утра.**

Дмитрий Иванович Менделеев умер тихо, во сне. Рядом с постелью стояла его периодическая таблица — то великое творение, которое переживет своего создателя на века.

— Он ушел, как жил, — сказал один из друзей, — спокойно и с достоинством.

Похороны превратились в демонстрацию любви и уважения всей России к великому ученому. За гробом шли тысячи людей — от академиков до простых рабочих.

На венках были надписи: "От русских химиков", "От Петербургского университета", "От благодарных учеников". А один венок был подписан просто: "От русского народа — великому сыну России".

---

   Эпилог. Бессмертие закона

**Стокгольм. 1955 год.**

Профессор Сиборг из Калифорнийского университета получал Нобелевскую премию за открытие трансурановых элементов.

— Господа, — говорил он в речи, — сегодня мы чествуем не только мои скромные заслуги, но и гений Дмитрия Менделеева. Его периодический закон указал нам путь к новым элементам.

За последние десятилетия были открыты элементы, которые не существуют в природе — их создали искусственно в ускорителях частиц. Но все они встали на свои места в менделеевской таблице.

— Менделеев предвидел существование всех этих элементов, — продолжал Сиборг. — Его таблица оказалась пророческой.

**Москва. МГУ. 1959 год.**

В университете, носящем имя Ломоносова, торжественно отмечали 125-летие со дня рождения Менделеева.

— Товарищи, — говорил ректор, — Дмитрий Иванович Менделеев был не только великим ученым, но и великим патриотом. Он показал всему миру силу русского ума.

В аудитории сидели студенты-химики, для которых периодическая таблица была привычным инструментом работы. Они не представляли, что химия может существовать без менделеевской системы.

— Закон Менделеева, — продолжал ректор, — это не просто удобная классификация. Это отражение глубинных закономерностей строения материи.

**Дубна. 1964 год.**

В подмосковной Дубне, в Объединенном институте ядерных исследований, группа советских физиков синтезировала новый элемент с атомным номером 101.

— Как назовем? — спрашивали ученые.

— Менделевием, — ответил руководитель группы. — В честь создателя периодической системы.

Так имя сибирского мальчика, мечтавшего понять устройство мира, навечно вошло в таблицу химических элементов.

**Бостон. Гарвардский университет. 2019 год.**

Профессор химии читал лекцию об истории периодического закона:

— Студенты, в этом году исполняется 150 лет со дня открытия периодической системы. Полтора века назад русский ученый увидел во сне то, что изменило всю науку.

В аудитории сидели студенты из разных стран мира. Для них Менделеев был таким же классиком науки, как Ньютон или Эйнштейн.

— Закон Менделеева показал, что даже в хаосе есть порядок. Что природа подчиняется математическим закономерностям. Эта идея стала основой современной науки.

— Professor, — спросил один из студентов, — а могли ли другие ученые сделать такое же открытие?

— Возможно. Но именно Менделеев сумел увидеть лес за деревьями. Он не испугался сделать смелые предсказания. И оказался прав.

**Тобольск. 2034 год. 200-летие Менделеева.**

В городе, где родился великий химик, открыли музей периодической таблицы. Со всего мира приехали ученые, чтобы почтить память Менделеева.

— Дмитрий Иванович, — говорил директор музея, — родился в простой семье, в далекой провинции. Но его гений озарил весь мир.

Экспозиция музея рассказывала историю открытия периодического закона. Вот реконструкция того кабинета, где Менделееву приснился знаменитый сон. Вот карточки с элементами, которые он перекладывал в поисках системы.

— Посетители часто спрашивают, — рассказывал экскурсовод, — правда ли, что таблица приснилась Менделееву во сне? Отвечаю: сон был, но подготовила его многолетняя работа. Гений — это один процент вдохновения и девяносто девять процентов потения.

В музее хранилась копия той самой таблицы, которую записал Менделеев утром 17 февраля 1869 года. Простой лист бумаги, исписанный торопливым почерком, — но на нем была зафиксирована одна из величайших тайн природы.

---

   Заключение

Дмитрий Иванович Менделеев прожил семьдесят три года и оставил после себя великое наследие. Периодический закон стал фундаментом современной химии и физики.

Но главное в его открытии — не практическая польза, а философское значение. Менделеев показал, что природа разумна, что в ней есть порядок и гармония. Что человеческий разум способен постигать законы мироздания.

Его путь от сибирского мальчика до всемирно знаменитого ученого — это история о том, как талант, помноженный на труд, может изменить мир.

Мать, которая пожертвовала всем ради образования сына. Учителя, которые разглядели в нем искру гения. Собственная неукротимая воля к познанию — все это сложилось в судьбу великого ученого.

Менделеев жил в эпоху, когда наука делала гигантские шаги. Дарвин создал теорию эволюции, Максвелл — теорию электромагнетизма, Пастер — основы микробиологии. Русский химик достойно встал в этот ряд титанов мысли.

Но у Менделеева была особенность, которая отличала его от многих коллег. Он не замыкался в узких рамках своей специальности. Химия, физика, экономика, воздухоплавание, нефтяное дело — он был энциклопедистом в лучших традициях русской науки.

"Границ научному познанию предвидеть невозможно", — говорил он. И сам служил примером безграничной любознательности.

Периодическая таблица Менделеева висит сегодня в каждой школе мира. Дети изучают ее, студенты применяют в расчетах, ученые используют для открытий. Она стала частью человеческой культуры, как таблица умножения или нотная грамота.

А ведь началось все с мальчика, который задавал вопросы взрослым: "Почему огонь желтый? Из чего сделаны звезды? Как устроен мир?"

Вопросы остались теми же. Но благодаря Менделееву и таким, как он, ответов стало намного больше.

Его сон об элементах превратился в явь. Его таблица стала картой атомного мира. Его закон помог человечеству понять строение материи.

И пока существует наука, имя Дмитрия Менделеева будет произноситься с благодарностью и восхищением.

---

*"Сам удивляюсь — чего только я не делывал в своей научной жизни. И сделано, думаю, недурно."*

**Д.И. Менделеев**

**КОНЕЦ**