Американец 1 часть поэмы

Свой стих хотел бы я представить
быт нравы вовсе не губя...
Чужая жизнь в анфас и в профиль
в век восемнадцатый шутя...

В год знаковый без предисловий,
родился баловень судьбы...
А "Медный всадник" обусловил,
резвость характера, мечты...

Судьба от бед его хранила,
прощая шалости и дурь...
Горячность нрава подарила,
любитель карт и авантюр...

Граф и отец мир его праху,
чтоб урезонить сына пыл,
в кадетский корпус вертопраха,
направил, чтоб в морях, остыл...

В прилежной службе не замечен,
зато был крепок и силен!
Не трус, мог скрасить любой вечер,
гроза всех гарнизонных жен!

Морской мундир язык "подвешен",
любитель шуток, эпиграмм...
Не выносил обид, насмешек,
но служба! Избегал он драм...

Закончен корпус. Миг свободы!
Но старый граф к нему суров...
В Преображенский полк на годы,
чтоб сладость не познал грехов!

Жаль служба в тягость. Оборвалась!
Воздушный шар милей чем смотр!
Мечта сбылась... Душа сорвалась,
полковник... Жесткий разговор...

Горячность чуть не погубила!
Плевок полковнику в лицо...
Дуэль карьеру- не щадила,
полковник ранен наглецом...

Все трибунал! Конец дворянству?
Но выход все же найден был!
Конец былому хулиганству,
на шлюп "Надежда" сослан сын!

В Японию с большим посольством,
отплыл великий Крузенштерн!
А наш герой, под синим небом,
налег на карты и портвейн!

Он перессорил всю команду!
И был отправлен под арест!
Но насолить чтоб капитану,
священника споил подлец!

Устав от чар вина священник,
уснул с роскошной бородой...
А граф, презрев все его муки,
печать на бороду! Все, мой!

Проснулся по утру бедняга,
на бороде горит печать!
А граф пугает: мол" тюряга",
в казенный дом не кантовать!

В душе "язвительно-холодной",
жил прохиндей и эгоист!
Не мог прожить и дня спокойно,
на флоте и авантюрист?

Орангутанга взяв в каюту,
устроил невозможный" сюр !"
Он к капитану на минуту,
завел его... Все каламбур!

Журнал в разводах и чернилах,
замаран каждый чистый лист!
У Крузенштерна кровь бурлила,
запискам крах... Специалист!

И графа высадив на остров,
корабль забыл про шутника...
Полинезийцы! Жить не просто!
Граф сутки погрустил слегка...

Прижился! Все усвоил нравы!
Ментальность... Выучил язык!
От скуки или для забавы,-
он у колдуньи взял азы...

В гостях у Толстого часто бывали Жуковский, Вяземский, Грибоедов, Пушкин.

Позже своеобразное обаяние этой невероятной личности найдет отражение в их произведениях.

«Но голова у нас, какой в России нету,
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку нечист;
Да умный человек не может быть не плутом».

Так напишет об «Американце» Александр Грибоедов в «Горе от ума». Александр Пушкин спишет с Федора Ивановича своих Зарецкого в «Евгении Онегине» и Сильвио в «Выстреле». Да и Лев Толстой, племянник легендарного графа, наделит его чертами своих персонажей Долохова и графа Турбина.