ЁЛКА

 

     Ну, да…да…про лыжи, помню!
     Так вот… лыжи… на них можно было забраться в глубь нашего леса, даже когда все вокруг припорошено снегом, и не видно ни одной  знакомой мне летом тропинки.
   Лес начинался в конце нашей улицы возле волейбольной площадки  и  заводского общежития.
   Чтобы  вдоволь погулять по лесу, надо было выходить из дому пораньше, зимой ведь рано темнеет. Поэтому я ходил в лес, когда в школе было три урока.
    Хорошо ходить по лесу одному, тогда никто не мешает наслаждаться чудесными картинами, то тут, то там, возникающими перед глазами.
    Прислонишься рукой или ухом  тихонько к большой  сосне и слышно, как стучит  по ней живущий там, наверху, дятел, изредка свалится  на тебя пустая шишка, вышелушенная белкой, вдруг неожиданно пролетит  совсем близко  какая-то большая  испуганная птица, и снова всё смолкло, только  иногда тоненько зазвенят кончики еловых иголок на ветру, если стоишь к ним близко-близко.
  Но особый интерес для меня почему-то всегда представляло солнце. Даже не само солнце, а то, как оно прячется за ветки и снежные сугробы, как оно рисует  свои радужные разноцветные разводы на всём, что освещает, как искрится белый, а через мгновение уже совсем не белый снег, становящийся то фиолетовым, то желтовато-золотым, то иссиня-черным.
   Если вдруг оказывалось, что ком снега, потревоженный ветром, обрывался с ветки, либо взлетала птица, то  воздух  вокруг насыщался  тонкой мерцающей снежной пылью, освещаемой пробивавшимися сквозь снежные шапки деревьев солнечными лучами и, глядя на это хотелось мечтать, вдыхая терпкий смолистый воздух, на минуту улетая в свой придуманный мир счастливого созерцания  завораживающей  красоты.
   Наклоняюсь к маленькой сосенке и  - проваливаюсь по пояс в снег.   Вижу, как на её растопыренной ветке, сверху лежит небольшой удлинённый сугробчик размером с мою ладошку,а солнце, коснувшись его, уже протаяло эту природную композицию: часть снега и нижняя половина уже превратилась в лед, за который и удерживается  сам сугробчик, внизу же прилипли замерзшие капли воды, а сами иголки на ветке    - зеленые! И всё это освещается  всевидящим лучом солнца, время от времени  исчезающим с  очередным порывом ветра.
 А вот и заячьи следы… Самого зайца, конечно, так просто не увидишь, он здесь пробегал, наверное, еще утром, но здесь его никто не обидит, охотников у нас на улице нет, только грибники и ягодники, да и где они зимой ?
   Дохожу до вывороченных из-под снега кустов сухого папоротника. Вот здесь, как мне рассказывает потом папа, гулял кабан. Но самое важное, для чего я хожу в лес – это ёлки! Я примечаю их ещё летом, когда хожу за грибами,  но летом они совсем не такие как зимой. Летом у них совсем сухой низ, а зимой всё это покрыто снегом и, если подойти и немножко ущипнуть ёлку за иголки, то раздаётся такой сильный запах, что сразу хочется мандаринов...
    Как-то я спросил дедушку, нельзя ли посадить у нас в саду ёлку. Дед подумал и ответил ,что скорее всего ёлка не приживется. Потому, что надо пересаживать её вместе с той почвой, которая у неё есть в лесу, а было бы так красиво, если бы у нас в саду постоянно росла ёлка. Её можно было бы наряжать в праздник, а потом ,если бы она разрослась и родила бы нам еще много других маленьких ёлочек…
   Размечтался дедушка…
   Ёлку первый раз  я увидел, не помню даже и когда, в каком-то дальнем-дальнем раннем детстве, быть может в полтора или два с половиной года, хотя понятно, что она была у нас в доме и когда мне исполнилось полгода. У меня осталось только это ощущение размаха крыльев большой  зеленой, вкусной и свежей на запах сказочной птицы.
    Я лежал в своей кроватке, а она парила надо мной, вокруг все сверкало и переливалось блестками и разноцветными огнями. С тех пор я считаю, что живая  ёлка и только живая - нужна каждому ребенку. Что любая живая ёлка – это часть нас самих, это мы - вынесенные из леса вот в эту комнату, в этот город, в эти условности и это маленькое хилое деревце помогает каждому из нас преодолевать всё  то чуждое, что нас окружает всё больше и больше плотным кольцом.
    И потом – это часть самой природы, и мы говорим с этой природой через эту ёлку, и всё ещё пытаемся что-то этой самой природе передать, доказать, даже пожаловаться иногда, и поэтому всегда так жалко, когда проходят праздники и сотни ёлок можно увидеть выброшенными и ненужными. А ведь они подчас целый месяц дарили  детям и людям свое тепло, тепло понимания.
……………………………………………………………………………………………
   Когда дети были маленькими, я всегда старался так поставить ёлку в доме, чтобы она дожила хотя бы до 8 марта, подкармливал её удобрениями, мы каждый день поливали её водой и иногда происходило чудо - ёлка давала корни и жила, пока домашние не начинали жаловаться на падающие всюду иголки.
………………………………………………………………………………………………….
    Мне было три с половиной года, когда родители повезли меня в город, где была папина мастерская, и где для детей художников всегда устраивали ёлку.
Тогда встречали 1960 год. Помню предновогоднюю сутолоку, переполненный автобус, куда меня вносили чужие руки, передавая на передние сиденья. Меня усадили к какой-то женщине на колени, я беспомощно озирался, а папа и мама висели на подножке, крича на весь автобус, чтобы я не волновался, что они здесь и никуда не выйдут, чтобы я «сидел у тети смирно, и всё будет хорошо».
     В автобусе кого-то придавили, я очень испугался  этих тревожных голосов, а вдруг это придавили маму, но оказалось, что не её.
    В Кабаново многие вышли на станцию  и в автобусе стало посвободнее.  Мои пробрались ближе и стояли рядом, ласково улыбаясь друг другу. Я так и доехал у тетки на коленях, рассказывая всему автобусу о жизни  папы и мамы. Мои почему-то краснели и смущались. Автобус довольно гоготал. У людей было праздничное настроение, а я  увлечённо рассказывал всем, и что еду на ёлку к папе первый раз, и какие у меня замечательные папа и мама, кем они работают, как любят друг друга, что дома ещё есть бабушка и дедушка, кошка Барсик и собака Джек. Меня было не остановить. Но автобус, наконец, доехал до города и надо было выходить.
    Идти до мастерской было совсем близко, и, придя туда, папа повел меня к себе на работу. То, что я увидел впервые, конечно, поразило меня. Папа только что получил эту мастерскую.
    Это была  высоченная комната высотой больше нашего  финского домика. Внутри стояли громадные фигуры людей, обмотанные прозрачным целлофаном, внизу стояли фигуры поменьше из зеленоватого пластилина, кругом лежали рисунки тех же фигур, сделанные карандашом, и  пахло чем-то незнакомым.
 Я сморщил нос.
- Это гипс  так пахнет - пояснил папа. - Ну пойдем, сейчас будут начинать -  и он многозначительно посмотрел на маму.  Та улыбнулась в ответ.
    В большой зале, мимо которой меня провели, стояла гигантская ёлка. Я только одну такую видел в нашем лесу. Несколько родителей с детьми стояли недалеко от входа в залу и ждали приглашения войти. Через несколько минут, когда ожидающих стало больше, нас всех позвали внутрь.
   Детей выстроили вокруг ёлки и девушка в нежно- голубом наряде стала водить с нами хоровод. Потом мы вызывали Деда Мороза. Мама предупредила меня, чтобы я не испугался, когда он появится. Он не страшный, а я – не девочка, чтобы всего пугаться. Я пообещал. Деда Мороза дети выкликали долго, а он всё никак не хотел приходить, быть может, заблудился  в лесу. Но когда он пришел ,то оказался очень высоким дедушкой.
    Дед Мороз просил каждого, кто хочет, прочитать стишок или спеть песенку. Мы с мамой выучили два  стишка и, когда пришла моя очередь, то я всё рассказал правильно, а потом спросили другого незнакомого мне мальчика, который забыл свой стишок.
    Я  оказался рядом и вызвался ему помочь, и ещё и потому, что тоже учил этот же стишок про серенького зайчика, который скакал под елочкой.
 После чего Дед Мороз сказал мне:
   -  Ах ты зайчик! -  и подарил  белую шапочку с заячьими ушками из своего мешка… Дальше ничего не помню, играли в какие-то игры, было весело, но всё помню как-то смутно. Всё время видел маму, выглядывавшую из  толпы родителей в коридоре, но нигде не видно было папу. Потом поздно - поздно ехали обратно в полупустом автобусе, утром я проснулся рядом с ёлкой, я видел её снизу и теперь всегда люблю смотреть на ее ветки снизу.  На полет и размах этих  зеленых крыльев !
   Через несколько лет мы снова поехали на ёлку к папе в мастерскую. Я уже ходил в первый класс. Так же зашли к папе. Вокруг стояли другие фигуры, но в целом всё было так же, только каждое свободное место было заставлено чем-нибудь.
   Пока мама  отошла куда-то папа спросил:
- А ты, как, ещё веришь в Дела Мороза?
 - Как это? Верю…
 - Ну, что  он - настоящий, что это не сказка?
   Я к тому времени уже много прочитал и где-то проскальзывало, или по радио слушал, что Дедом Морозом обманывают маленьких детей, чтобы они хорошо себя вели, иначе им не будет подарков на Новый Год…
Чтоб казаться взрослее, я нехотя сказал: - Да знаю…
- Ну, тогда пойдем, я тебя познакомлю сейчас с ним.
- С кем?- не понял я.
 -С Дедом Морозом.
    Мы пошли по коридорам. Неожиданно широко распахнув дверь  в одну из мастерских, папа сказал, улыбаясь:  - Вот, сын, знакомься- Дед Мороз, А это - мой  сын Саша – Александр Германович Сидоров.
    В комнате, на стуле, широко раскинув ноги в валенках, в красной шапке сидел и курил… Дед Мороз. Шуба и кушак лежали рядом на стуле.
    Дед Мороз явно не ожидал нашего вторжения. Он судорожно стал хвататься за шубу:
  - Герман, ты что, парень-то взрослый у тебя что ли, поймет?
- Взрослый, взрослый - со смехом ударил его по плечу папа. - Привет, Костя, как жена, дети?
 И они заговорили, совсем забыв про меня.
     Я потерял всякий интерес к будущему представлению, но  когда оно началось, вдруг ощутил себя уже совсем взрослым, ведь об этом сказал мой папа другому взрослому человеку. Но впервые мне было неприятно от этого ощущения. Мне было немного жаль тех маленьких, которые бегали и играли сейчас  там. Когда «Дед Мороз» вышел ,я тотчас же узнал в нём дядю Костю.
И жаль стало не обмана и обманутых, а  того, что для меня  в один миг вдруг  не стало сказки…
    Я сразу понял теперь, кто был Дедом Морозом и четыре года назад. Папу ведь я не видел весь тот вечер, а мама так улыбалась…
    Они так радовались тогда этому своему маленькому обману.
    Ёлку же я люблю, да и  как её не любить, она, лишь одна она, всегда говорит нам правду… правду о том, что старый год  наконец-то кончается, а новый – всё же  приходит… и даёт  новую надежду, а как же иначе….