Реабилитация

Однажды мы обсуждали тему поствоенной реабилитации.

Часть нашего сюжета проходила в госпитале. И мы хотели дать ребятам-ветеранам рабочий инструмент.

В то время ветераны жаловались на отсутствие толковой программы. Деньги на нее выделялись, но мало что получалось на деле.

Мы стали собирать эту информацию по крупицам.

К примеру, один ветеран невероятно благодарен своему психиатру. Она ему по возрасту в матери годилась, а своей матери у парня не было. На реабилитацию ушло два года. Но ситуация там была жёсткая. Я писала о ней в "Помяни моего".

Другой ветеран поделился историей, что после возвращения не мог сидеть за столом. Вспорхнёт за окном птица - он падает под стол и накрывает голову руками. Галлюцинация. Всю посуду в доме перебил. Наконец, сестра уговорила к знакомому доктору обратиться. И тоже два года шла реабилитация.

Ну, и так далее. Всё это мы собирали, раскладывали по персонажам, которые будут жить в нашей "Палате №5". Только главврача мы сделали мужчиной. Отец!

Однажды я разговаривала с военным медиком. И он сказал, что так долго и сложно реабилитация проходит по двум причинам.

Во-первых, врачи не всегда понимают что переживает боец. К тому же, воздействия на психику всегда индивидуальны. Во-вторых, реабилитацию нужно проводить совместно с членами семьи, в которую возвращается боец. Есть общие сведения, которые нужно дать членам семьи. Есть частности, которые будут учитываться в конкретной ситуации. И есть приведение к общему знаменателю интересов в семье.

Если изменившийся муж, сын, брат, отец - мешают, то реабилитировать и вернуть ветерана в семью сложно.

И тогда мы ввели общение нашего психиатра с каждым бойцом отдельно, и с их родственниками - отдельно. Чтобы показать, на что нужно обращать внимание. Как общаться. Каких тем не касаться. Всё строго индивидуально.

Вернёмся к перебитой посуде. Когда мы сформировали свой, авторский, подход к решению проблемы, я ещё раз попросила разрешения поговорить на эту тему.

Кстати, людям, которые с трудом смогли забыть ужасы, с большой тревогой погружались в воспоминания. Но помогали.

И вот я ему рассказываю план действий. Основной вектор.

Не нужно идти дальше - с войной за плечами. Нужно вернуться домой. И направиться в сторону своей цели. Любой детской мечты. Не прямо, так косвенно. Ты оставляешь память о событиях, как мешок с камнями - там. А здесь прилагаешь все усилия, чтобы делать то, о чём ты мечтал до войны.

Жить и любить за себя и за тех, кто лишился этой возможности.

Ведь, если ты идёшь по лесу и зашёл в болото, ты вернёшься. Или попытаешься его обойти. А если чуть в нём не потонул - зачем через него любой ценой напролом переть?

Ведь это ты и твоя жизнь.

Парень меня выслушал и согласился:

- Где ж ты раньше была? Пока меня вокруг да около два года водили...

Очень надеюсь, что сейчас эта тема изучена больше. И результаты реабилитационных программ - выше.

Но тот доктор был прав. Близкие должны быть в теме. А именно их берегут ветераны и носят в себе эту боль. Не рассказывают.

А ведь освобождение от боли - это очень часто 50% решения проблемы.

Как разговаривать с близкими? На пальцах. На доступном им языке. Любой психиатр обладает системой подстройки.

У одного моего знакомого ветерана-афганца - жена стала боевой подругой. Она превратилась в могилу для всего, что мешало жить мужу. Ей было интересно все. Ей было дело до каждой мелочи. И когда весёлые или нейтральные истории закончились - началась суровая правда. Она выслушала и посочувствовала всему. Плакали и поминали они вместе.

Чем кончилось дело?

Я уже об этом как-то рассказывала. Муж картошку на кухне чистит. А жена смеётся над ляпами в "Девятой роте".

А ведь на войне она не была. Дома ждала. Надеялась. Любила. И верила.

Так что будем внимательны к людям вокруг нас. Им очень нужны наше участие и помощь.