Шестьдесят шестая

Странно, что некоторых преподавателей я помню только по фамилиям, иных по имени-отчеству, и лишь у немногих запомнил полностью имя, отчество и фамилию, хотя каждого/каждую, вне зависимости от того, были ли они школьными учителями или институтскими доцентами и профессорами, вспоминаю с любовью и благодарностью. Например, моей самой первой и любимейшей учительницей была Елена Ивановна, фамилию которой я никак не вспомню, надо бы спросить у одноклассников. Она была (как это было принято в те годы во всей системе школ СССР)  нашей универсальной учительницей все четыре года начальной школы по всем предметам, кроме немецкого языка, который до пятого класса вели разные, но тоже очень все хорошие учителя. (Кстати, для занятий по иностранному языку наши классы разбивались на три группы каждый.) А в пятом классе нас по  немецкому языку взяла Евгения Николаевна Рэмова – потрясающая женщина и замечательная, очень изобретательная учительница. Например, она мне пятерки ставила только в случаях, когда я отвечал или писал не просто отлично, а блестяще. А в случаях, когда любом другому ученику было бы поставлено «пять», она мне ставила «четверку». Поэтому я часто злился, и только классе в девятом понял всю ее мудрость и доброжелательность – если бы она ставила мне высокие оценки на общих основаниях, я очень быстро обленился бы и начал халтурить. А при ее подходе я работал над собой в полную силу. Поэтому к выпуску мой немецкий был не просто отличный, но, пожалуй, блестящий. Особые успехи я делал по немецкой литературе.
Вообще в пятом классе добавилось много хороших, умных, добрых и красивых учителей и учительниц. Это и Татьяна Ивановна Пронина – наша классная руководительница вплоть до выпуска – реально классная учительница! И один из любимейших учителей Альтаир Иванович Шаша, который вел историю на немецком языке. И замечательные учителя по физике – муж и жена Людоговские. А уж наши «химичка» Клара Павловна – это вообще была уникальная тетка, добрая, а оттого довольно жесткая в обращении с нами, оболтусами. А некоторые ее изречения помню и по сей день. Особо хороша была ее ответочка на глупость типа «я больше не буду». Она наклоняла голову, ехидненько так и пристально смотрела на того, кто эту ерунду нес, а потом изрекала: «Детский лепет: мама, дай на водку!» 
               Очень хороша была и Зинаида Борисовна (завуч по немецкому языку и руководитель хора), мы даже Dreigroschenoper ставили. Еще был у нас хороший учитель черчения Андрей Яковлевич, но он был дорог нам не только этим – этот дядька в синем костюме и сатиновых нарукавниках просто обожал на экзаменах (если нужно было завалить или, наоборот, утвердить высокую оценку) задавать нетипичные вопросы по физике, самый простой был «Почему от брошенного в воду камня расходятся круги?». Но были и посложнее вопросики типа «Почему у телеги передние колеса меньше задних?» Или «Кто оглушает сильнее: три младенца на расстоянии трёх метров, или два младенца на расстоянии двух метров?» Но однажды, наш умненький одноклассник Колька Соломахин, который и сам любил всякие физико-математические шуточки, догадался, что все эти вопросики милейший наш хитрец брал из книжки Я.И.Перельмана «Занимательная физика», первое издание которой вышло аж в 1913 году.  Ах, что это была за книженция!
Совершенно особые отношения у меня были с Варварой Александровной, которая с пятого класса и до выпуска вела у нас русский язык и литературу. Она всегда поощряла нас к чтению хорошей литературы, любила тех, кто не ограничивался школьной программой. Помнится, она мне поставила пятерку за то, что я на каком-то школьном вечере исполнил стихи раннего Максима Горького - под гитару да с минимальной «музыкой» собственного сочинения. Казалось бы – какая связь, и за что пятерка? А вот В.А. посчитала, что я проявил здоровую инициативу, которую надлежит поощрять. Вообще  по литературе и немецкому языку я всегда был одним из первых учеников, чего не скажешь про математику, химию да физику.  Впрочем, в 8-м классе я все экзамены сдал на пятерки. А в девятом пошли сбои. Во-первых, какой-то «светлой» головушке в РОНО показалось, что по двадцать три человека в одном классе слишком шикарно будет, и им вздумалось объединить два наших параллельных класса в один - общим числом в сорок шесть персонажей. Ну, и понеслась. На задних партах народ занимался всем, чем угодно, кроме учебы: играли в карты, в морской бой, слушали тут же собранное радио, читали детективы. Спектр посторонних занятий поражал своим разнообразием – лучше и не вспоминать. Кто-то все же продолжал как-то заниматься, но не я. А во-вторых, я к тому же почти весь сентябрь провел в больничке – кстати, детской (ибо мне еще не исполнилось 16-ти лет), так называемой Филатовской, названной так в честь основателя русской педиатрической школы Н.Ф.Филатова, родного дяди великого офтальмолога В.Ф.Филатова.