Одолень-трава. Глава II. Проклятие болот

Глава II. Проклятие болот.

Целый день Рута и Лютик шли по большому тракту. Лишь в полдень они свернули в поле и остановились на привал под раскидистым дубом. Путники не спеша подкрепились, и пока девушка рассматривала старую потёртую карту,  Лютик весело охотился в траве на мошкару и бабочек.  Поначалу навстречу им всё время попадались  обозы крестьян и повозки торговцев, иногда встречались такие же одинокие пешие путники. Несколько раз их даже обгоняли вооруженные отряды  рыцарей. Но чем дальше путешественники отходили от Эдельвейса, тем пустыннее становилась дорога, а после обеда перестали мелькать даже самые отдалённые возделываемые поля. Дорога свернула в лес. Вечерело. Пора было подумать и о ночёвке. Рута помнила, что где-то здесь в самом начале леса  должно было быть большое село. Несколько лет назад они с бабушкой приезжали сюда с городскими лекарями по поручению Правителя. Бушевало поветрие оспы, и нужно  было лечить жителей. Девушка сошла с тракта на протоптанную тропинку и вступила под густые кроны деревьев. В прошлый раз на подходе к селу были слышны звуки его жизни: голоса животных, колокол храма Мелиасы, стук топоров, смех детей, и, конечно, доносились запахи печных труб и ароматы пекущегося  хлеба… Сейчас же  царила мёртвая тишина. Вязкая и  гнетущая, непривычная для леса, она висела в воздухе, как огромная паутина. Девушка остановилась и прислушалась. Так и есть,  не  слышно даже шелеста листвы или пения птиц, как будто все звуки увязли в невидимой преграде. Внезапно ели расступились, и путники оказались на околице заброшенной деревушки.
- Лютик, ты чувствуешь? – прошептала Рута, глядя на неприветливые слепые дома. – Здесь что-то не так…
Девушка медленно шла по безлюдной улице, крепко прижимая к груди притихшего Лютика.  Всё же кое-кто здесь ещё жил, из печных труб нескольких домов тянулся дымок.
Немногочисленные обитатели в окнах оказались пугливыми и неприметными. Нигде не было видно детей. Единственный пёс, который встретился девушке, побоялся высунуть нос из своей будки и лишь тихо поскуливал. Руту снова поразило разлившееся вокруг безмолвие, как будто всё живое здесь в раз онемело, или боялось привлечь кого-то лишним звуком …
Так вот в чём дело! Страх! Вот чем пропитана вся эта странная деревня.
Каждый раз, когда девушка подходила к какому-нибудь дому, чтобы попроситься на ночлег, двери и окна перед ней тут же закрывались, задергивались занавески, а жильцы старательно делали вид, что дом необитаем.
После долгих скитаний по улицам, когда юная путешественница уже отчаялась найти в эту ночь крышу над головой, и даже подумывала зайти в один из явно пустующих домов, им попался  старик, живущий на самой окраине, у границы с лесом. Он набирал из поленницы дрова, и, завидев приближающуюся травницу, всё силился разогнуться.
- Дедушка, не найдется ли у тебя места для путников? – спросила Рута, глядя на его сгорбленную спину.
- Есть у меня кой - какое местечко, – проворчал старик. – Но не бесплатно. Вроде лекарка ты, судя по виду, лечишь, может, недуги всякие? Спину у меня прихватило третьего дня…
- Лечу, – кивнула Рута. – Покажешь спину свою, так посмотрю, что можно сделать.
- Ну что ж, пошли…
Девушка опустила Лютика на землю, забрала поленья у старика, и они зашли в дом.
…Чудодейственная мазь на пчелином яде быстро сделала своё дело, и дед, как будто не веря самому себе, медленно разогнулся. Довольный и вмиг помолодевший, он радостно хмыкнул себе в бороду и  стал собирать на стол, а потом пригласил  Руту отужинать вместе с ним. И уж совсем неожиданно достал из подпола крынку со сметаной и угостил серого пушистого гостя. Лютик культурно лакал угощение из маленькой плошки, жмурился, пофыркивал и всем своим видом показывал полнейшее удовлетворение происходящим.
- Дедуля, а почему у вас в деревне столько пустых домов? И чего все так …  будто боятся?
-Чёй-то боятся! Боятся, поди ж ты… Никто и не боится… Вишь ты, глазастая какая…
Дед посопел носом, подумал, потом медленно раскурил трубку и, склонившись к своей гостье, поведал ей шёпотом, как будто опасался, что их подслушают:
- Беда у нас, славутница! За околицей,  сразу за озером, начинаются сухие болота. Так вот, там демон  у нас поселился! Ага. Демон, как есть! Каждую ночь в полнолуние ребенка уносил. Детишек, понятно, потом находили, да только таким криком они заходились, что неделю сущие сёстры в храме Мелиасы их выхаживала. А потом и они сами исчезла куда-то. Вот все семьи, у кого детишки есть, значится, и поуезжали, кто куда мог, лишь бы подальше отсюда. А если к кому на двор залетит да завоет демон  этот - жди покойника! Правда вот уже четыре седьмицы тихо, не вылазит  с болот своих, ну а мы, дело ясное, туда и не суёмся. Раньше-то село большое было, а теперь вот  и семи домов не осталось, эх… - было видно, что старику тяжело даётся эта история.
- Хм…странные дела у вас тут творятся, дедушка,- задумчиво произнесла Рута, чувствуя недосказанность в рассказе деда, но он замолчал и больше ничего не захотел говорить.

Пламя свечи подрагивало, в печке потрескивали прогоревшие дрова, и девушка сидела в полудрёме, наслаждаясь теплом и покоем после тяжелых событий последних дней. Да и бессонная ночь накануне ухода из Эдельвейса начала давать о себе знать… Она не заметила, как улеглась прямо на лавку и мгновенно уснула. Дед покряхтел, покачал головой, принес подушку, набитую гусиным пером и подложил под голову девушки. Потом укрыл её теплым вязаным одеялом. Лютик тут же запрыгнул поверх, потоптался и устроился в ногах хозяйки. Он подмигнул старику и начал старательно мурчать, изгоняя из спящей девушку усталость и все печали…
- Хороший котка, правильный! – тихо похвалил его дед, задул свечу и полез на полати.
Дом уснул.
…Рута открыла глаза, потому что чьи-то настойчивые усы щекотали ей лицо. - Фу, Лютик!
- Рмяу? - спросил её самый голодный на свете котёнок.
- Сейчас-сейчас, не лезть ты к ней, пусть поспит  девчонка, получишь ты свою пайку, - услышала Рута голос старика. Лютик спрыгнул и убежал к деду, совершенно потеряв интерес к своей непонятливой хозяйке.
Рута улыбнулась. Спать больше совсем не хотелось. Было приятно поваляться, почувствовать истому отдохнувшего тела. Уже взошло солнце, и его лучи заглянули в дом через большое окно. Девушка  очень любила такие окна, они впускали много света и воздуха. Именно такие большие, светлые окна, украшенные красивыми резными ставнями, были в их с бабушкой доме…
На стене, напротив лавки, висели сушёные травы, и это тоже напомнило ей дом в Эдельвейсе. Не порушили ли его снова…
«Пора вставать, нечего снова грустить!»,- отругала себя травница.
Дед подхватил на руки насытившегося котёнка и ласково его поглаживал, а пушистый малыш блаженно мурчал:
– Расскажи-ка мне, славутница, почему ты зовёшь своего котку Лютиком? Ведь он серый, а не рыжий, как лютики то у нас на лугах.
- Да его Люциус зовут, – улыбнулась Рута. – Однажды я нашла его в канаве за городом. Он был весь в крови и ранах, как будто его хотели забить камнями... Мальчишки, видать, на пути повстречались.  Малыш уже не верил ни во что хорошее , он шипел как раскалённый уголь и пытался растопорщить намокшую шёрстку. Всё пугал меня! Ой, дедуля, не поверишь! В руки взять не могла по началу. Вёл себя люто! - засмеялась девушка. - Пришлось на него толстый полушалок накинуть, чтоб домой притащить, - Рута протянула руку к котенку и погладила его нежные ушки.
- Ну, вот, а дома заполз и спрятался на книжной полке, и сидел там за трудами великого травника и целителя Люциуса Подгорного. Книга  большая, очень она ему приглянулась в качестве заслона и укрытия. Ну, я и назвала его Люциусом, или проще – Лютиком. Он долго не доверял мне, но теперь мы неразлучны.
- Люциус говоришь? Кхм…кхм…слыхал, слыхал о таком, как же! Говорят, великого мастерства был целитель! Не слыхивал, что книги его остались,- дед сел на лавку и угостил девушку горстью сушеной клюквы.
 - Ах, дедушка, такая это книга чудесная! – Рута уплетала угощение и с горящими глазами  рассказывала о своём самом любимом знахаре:
- Люциус Подгорный был самый известным лекарем Аквилона! И это при том, что никаких магических способностей к исцелению как …ну, например, у ведунов там, или у врачевателей эльфийских, у него и не было! Простым человеком был! Травником! Представляешь? А так глубоко постиг  это искусство, что вся страна его знала! Да что Аквилон, сказывали, что со всех концов света к нему приезжали лечиться и люди, и даже гномы!
- Гномы? Поди ж ты! - восхищенно присвистнул дед. - В молодости довелось мне по свету побродить, в горных копях с гномами проработал в артели. Крепкие, я скажу тебе ребята! Эх, славные были времена, девица!- дед оправил бороду.
- Так вот! - продолжила травница: - Люциус  в конце жизни решил описать в тех трудах, по каким признакам хвори  разные определять, и как их вылечить, какие настои, из каких трав там и как правильно приготовить, какие ингредиенты смешать… А ещё он подробно изложил, как исцелять раны, ожоги, обморожения, скажем. Как убирать гной и избежать заражения крови! Или, как изгнать из тела разные яды! Бесценный труд!
- Что ж ты его не привезла, девица?
- Да я наизусть её помню! - улыбнулась Рута - Ну, а в дорогу мне её было никак не взять, очень уж она большая, тяжелая, ни в одну сумку не влезла. А в руках же не понесешь. Да и вдруг бы в пути с ней что приключилось, страшно, если такая книга совсем пропадёт и не будет больше служить людям, - девушка печально заморгала.  Она вдруг подумала, что если кто-то захочет снова сломать  двери и окна её старого дома, или вообще поджечь его, то, пожалуй, и тогда книга погибнет…
Лютик перестал мурчать, открыл один глаз и посмотрел на Руту.
- А что же нам тут с бедой нашей делать прикажешь? – внезапно спросил старик гостью. Девушка опешила от резкой смены разговора и подняла глаза на деда.  Он смотрел на неё и ждал ответа. И что-то такое было в его взгляде, что травница поняла, ну не сможет она уйти отсюда, не разобравшись, что же за беда приключилось с деревней.
- Я подумаю. И если смогу - помогу, – только и пообещала Рута.
Старик довольно улыбнулся, как будто только и ждал этих слов.
Вскоре все жители узнали, что к ним пожаловала великая целительница, которая и мертвого на ноги поставит! Неудивительно, что уже к полудню у Руты не было  отбоя от посетителей. Да что тут говорить - все немногочисленные жители пришли со своими болезнями, настоящими или мнимыми, лишь бы взглянуть на гостью и перемолвиться с ней хоть парой словечек. Как будто  и не было вчерашнего дня, когда все они избегали встречи и закрывали перед ней двери. Но Рута никогда не поминала плохое, вот ещё, время на такие глупости тратить! Она искренне радовалась соседям старика, каждого внимательно выслушала, поделилась своими мазями и настоями с теми, кто был действительно болен, быстро изготовила отвары, которых не нашлось в её сумке,  а для тех, кто был здоров, нашла доброе слово и время выслушать об их деревенских новостях. Последние  недели без работы в городе, где она в один день стала изгоем и одиночкой,  очень угнетали девушку, а сейчас она снова чувствовала себя нужной людям. А самое главное, она снова могла помогать им, лечить, облегчить или продлить им жизнь!  Вот утихает застарелая боль в натруженных руках деревенских старушек-сестричек  после её мази из корня лопуха и веточек болотного багульника. А сейчас отступит  недуг из сердца молодого плотника  перед её чудесной настойкой из боярышника и клевера. Молодке - соседке с застарелой мигренью девушка  изготовила  отвар из желтушника, пустырника и цветков акации, чтоб изгнать боль и сделать спокойной кровь…  Работа давала Руте такой прилив сил, что и словами не передать!
Этот извечный бой с болезнями и смертью, и она в нём – живой щит людей!  Девушке вспомнились годы её обучения.
 «Запомни, Рута, - говорила ей бабушка, - если хоть на шаг отступила чёрная Марна, если хоть одного человека удалось выхватить, пусть ненадолго, из её цепких ледяных объятий, значит, не зря ты сегодня свой день прожила!»
«Сегодня бы бабушка меня точно похвалила…»
А ещё каждый новый посетитель обязательно рассказывал девушке  часть истории, что произошла здесь не так давно. И все вместе эти кусочки сложились в очень печальную и одновременно ужасающую картину. Люди спешили поделиться с Рутой, как будто освобождаясь от непосильного груза на душе.
- Жила у нас девчонка - сирота,-  начала одна старушка…
- Как звали то? Да Мирашкой ! Ну, стало быть, Мирой, ага,-  подхватила пожилая вдовушка.…
- Родители? Не, какие родители, погибли они давно! С ярмарки  из дальних сёл возвращались, там их на тракте-то мародёры и приняли, разбойники, стало быть. Солдаты потом всё тут подчистили, прошерстили,  конечно, как без этого, всех разбойников повывели, а вот Мирашка то сиротой осталась…
- А дом у её родителей богатый был, опять же, хозяйство большое, вот тётка и нагрянула, сестра, значит, отца Мирашки. Вдовою она была уже какой год, извела, поди ж ты, мужика то своего, как есть извела!  Как про смерть брата она прознала, сразу и приехала с Луговки. Ох, и гиблое место эта Луговка, скажу я тебе, девица!  А народ там самый пустой и никчемный, вот не сойти мне с этого места! Ну и  прибрала, как водится, всё к рукам, с дочкой своей туда заехала сразу, мол, Мирашку, сиротинку растить буду, тётка же я ей родная, - делились разговорчивые сёстры-старушки из дома напротив.
- Ох, бедная Мираша, – вздохнула молодка - соседка, – Какая красавица выросла, а счастья не видела. Тётка её, ведьма старая, такую жизнь ей устроила! Ни за кого замуж не отдавала, а сколько парней славных сваталось! И калымом богатым  задобрить пытались, да куда там.  Говорит, пока мою дочку замуж не возьмут, не бывать Мираше невестой. А у самой дочь то кривовата! И вот с утра до ночи работой сироту изводила…
- А потом сын кузнеца вдруг к тёткиной дочке посватался. Все знали, что он на самом деле то по Мирашке сох, да  не по сердцу самой сиротке он был. Вот  и решил, видать, не так, так эдак к девчонке  подобраться,  в конец из-за красоты её совесть растерял, – продолжал рассказ старик. – Ох, и свадьба была! Да только душа у жениха чёрная оказалась…
- А Мирашке после свадьбы той житья в их доме совсем не стало. Без стеснения  молодой  прямо на глазах у жены за ней ходил, но она все исхитрялась да ускользала от приставаний его. А жена то законная только зубами скрипела, попробуй, выступи, ага! Чего б хорошего, а на тумаки он скорый был. И вот однажды как-то смог-таки Мирашу в подпол обманом заманить, да там силой и взял! – шептала старуха у колодца. – А потом пригрозил, что если проболтается – совсем изведёт!
- А когда стало видно, что она понесла, – подхватил мельник, – тётка совсем озверела. Ведь если племянница-сирота даже без мужа ребеночка то родит,  всё, конец, почитай, её  власти в доме! Значит, в полные годы и силу вошла сирота, наследство  родительское девчонке отдавать придётся, ведь по закону не хозяйка тётка была во дворе, а так, временный хранитель!  А она то привыкла  жить уже на широкую ногу… В общем, так избила злобная тетка бедную сиротинку в сарае, что прежде времени Мираша прямо там мёртвого ребёночка и родила…Да вдруг силы откуда ни возьмись у тихони- сироты появились, и  сказала она, что больше терпеть не будет, к Правителю в город поутру отправится правды искать.  Мол, про все злодеяния тёткины там и расскажет! И  староста наш ей челобитную обещал  состряпать, и всё село слова её подтвердит! Ох, и разозлилась тётка, по всей деревне носилась, только дым из-под подола не валил!
- И тогда тётка-ведьма с зятем – душегубом сговорились, её с дитёнком мёртвым ночью за деревню вытащили да в озере и утопили, – продолжил старый гончар. – С тех пор нечисть тут и поселилась.
- Маманя! Маманя!  Только и слышится по ночам нечеловеческий крик-то над нашими болотами, да до того жуткий, что кровь  стынет в жилах! - закончил он.
- Ну, а потом и началось! Сначала умер зять-злодей. Ох, и страшную смерть он встретил, в трясину его угораздило оступиться. Как орал он, как орал, пока вяз! А жена его бегала по краю, да сделать ничего не могла, сила неведомая, говорит, откидывала её. А в болотах наших трясины отродясь не было, - со страхом говорил старый мельник.
- Хотя сдаётся мне, - хмыкнул молодой сосед-плотник, - не сильно она его спасать то и спешила! Вся его ласка на её лице синяками цвела, все же, поди, видели!
- Потом пришел черед тётки. На болота пошла она за морошкой, знатная морошка в тот год была, девица, скажу я тебе! Ну, а её там толи медведь, то ли ещё какой зверь задрал, немного от неё и осталось, в общем. Ну, а после уж и дочка теткина не зажилась.  Всё ж она знала про Мирашу, да молчала.  С самого детства, как перебралась в наше село с матерью своей проклятой, терпеть Мирашку не могла, видать, красе её жуть как завидовала! Ну, вот падучая вдруг на неё и напала, за три дня сгорела, ничего не помогло, да и поделом ей - закончил старик.
Рута внимательно выслушала поселян. Люди со страхом рассказывали ей эти жуткие подробности, но ещё почувствовала она, как их гложет боль за погибшую девушку и её ребенка. И жжёт их души стыд.  За то, что смотрели и молчали. Что оставили сироту на погибель этим лиходеям. Годами молчаливо наблюдали, как издевалась злобная тётка над бедной Мирашей. Не замечали, как пришлая родственница отняла у маленькой сироты  наследство и держала  бесправной работницей в собственном доме. Да что там, никто во всём селе не вступился, когда в доме собственных родителей над беззащитной девчонкой снасильничал сын кузнеца. Сирота, что с неё взять, судьба такая!
Рута медленно спустилась с высокого берега к небольшой подсыхающей речушке, вдоль которой и раскинулось когда-то большое и богатое село. Течёт не спеша водица, отражает в себе ясное небо, уносит в своих водах  сегодняшний день… Девушка присела на большой камень и стала задумчиво смотреть на воду.
…А где-то там, вдали, все реки земли впадают в великую и бесконечную Реку Времени, что устремляет свои воды к слиянию небес и тверди земной, а на слиянии том растёт извечное белое Древо жизни. А возле дом самой Великой пресветлой Мелиасы, Праматери-богини всего сущего. Поливает каждое утро Мелиаса бессмертное Древо водами Реки Времени и собирает назревающие плоды. Если воды Реки были светлыми, то на Древе созревают сладкие и вкусные плоды Добра, а если тёмные воды принесла Река, то жгучие и чёрные плоды Зла вырастут на извечном Древе. Соберёт Мелиаса все плоды, не пропустит ни одного,  а потом начнёт накрывать на стол и ждать супруга своего - великого кузнеца Небо. С первыми лучами солнца  Небо, её супруг, спускается из своей небесной кузницы, и кормит его Мелиаса плодами Древа… И, если понравится великому Отцу угощение, то быть дню мирным, ясным и солнечным,  а если нет,  то обрушатся на землю ураган, засуха, шторма или суховеи…Голод и болезни пойдут по миру…
Рута зачерпнула рукой песок на берегу, опустила руку в воду и разжала пальцы. Послушные воды унесли песчинки с её руки.
«… Ах, река, река, вот бы смыть в тебе так же мои печали, как эти песчинки...  Нет, нельзя! Растворит вода печали и потемнеет, принесёт Река тёмные воды, и созреют на Древе чёрные плоды, и рассердится  Великий кузнец, разрушениями гнев его пойдёт по земле…
 …Шесть недель прошло… Значит, поправился ты уже, мой безымянный любимый…Расскажет ли тебе твой командир, где и с кем отыскал тебя? Упомянет ли про меня? Нет…не скажет… Нашёл ли ты мою душистую руту, миленький мой?.. Или просто смял и выкинул неприметный цветок…»
Девушка с берега оглянулась на  пустынные улицы. Если бы можно было время  в селе хоть на пару годочков вспять повернуть! Рута была уверена, уже никто б не смотрел молча со стороны, когда б беременную девушку избивали, лишая младенца, а потом и жизни. Всем селом бросились бы ей на защиту и наказали злодеев!  Рута опустила руку в прозрачную и тёплую воду речушки и посмотрела, как между пальцев медленно утекает вода с маленькими листочками  ряски…Увы!  Невозможно повернуть вспять великую Реку времени… И в течении этой Реки уже отразилось, как всё село безмолвно взирало на зло. А оно, зло это, безнаказанно росло, росло, как сорняк. Крепло и сеяло в их сердцах страх и стыд. Кормилось  их многолетним молчанием. И однажды, став безразмерным, поглотило всю округу. Сами понимают - все молчали, все виноваты, значит, всем и платить.  Заразились  души чёрным суховеем, и даже самые равнодушные сердца начали ныть и болеть. Нет никакого покоя, никакого утешения…
Кроме одного – раскаяния. Попросить прощения у тех, кого не спасли, не защитили. Помолиться у Мелиасы за души их…И остановить зло.
- Ах, дочка, не знаешь ли ты, может, ведунью какую? – Рута оглянулась.  С берега к ней спускались сестры-старушки.
-А то, заглянула б она  к нам, да отвадила беса этого от наших земель? А? Глядишь, и вернутся люди снова в наше село, - с надеждой спросили они.
- Да не бес это,- тихо сказала Рута, не отрывая взгляд от зеркала реки…
Когда – то давно, когда была она ещё совсем ребёнком, под вечер к их дому  пришла женщина. Странно, но бабушка не повела гостью в дом, а тихо о чём-то разговаривала  с ней прямо у ограды. Говорили они долго, и маленькой Руте стало очень любопытно.  Она тихонько подкралась к полуоткрытой двери и стала подслушивать:
- Ну, помоги, чем хочешь, тебя отблагодарю! Сил нет никаких, расшалился демонёнок проклятый, то молоко все свернёт, то белье сажей испачкает, всем лошадям гривы поперепутал, весь инструмент из сарая попрятал! Даже соленья все в кладовой перевёл! Гостям в дом не войти, сами собой на них вещи падают! Так нам и дом пожгут, в ведьмовстве обвинят, того и гляди!
- Не демонёнок это! Дочка твоя замуж не вышла, а ребёнка носила!
- Какого такого ребенка?
- Ты врать сюда пришла, что ли? - осерчала бабушка, - Мне ли девку брюхатую не распознать?
Гостья молчала и только поджимала губы, а потом сказала:
- Не выдавай ты нас. Дочка глупая, жизнь себе чуть не загубила. Свадьба у нас скоро, жениха мы с отцом ей богатого нашли, не то, что тот дурень с жалейкой, с которым она спуталась.… Да! Было! Но ведь он пастух, без роду без племени! Ишь ты, дочку нашу окрутить вздумал! Отправили мы его с отцом на дальние угольные шахты! Говорят, и месяца там не продержался, Богу душу отдал! Кто ж знал, кто знал, - глаза женщины забегали. А бабушка смотрела строго и молчаливо требовала продолжения.
- Ну, твоя правда,- сдалась посетительница, - отвезла я её, сама знаешь куда. Дело то житейское! Нет больше приплода.
- Ну вот. От дитя ты избавилась, а игошку получили.
- Кого?!
- Игошку. Внука твоего нерождённого! Грех ты большой сотворила, ведь ребёнок у твоей дочери вскорости уже народиться должен был. Знаешь ведь, если человеческое дитя погибнет в последнюю луну до срока рождения, не приняв светлый поцелуй Мелиасы, быть ему игошей! Вот и живёте с ним теперь… Хорошо хоть, дочка твоя несчастная жива. Молчи! Знаю, что не по своей воле она туда пошла, ты её к повитухе силой привела! Молодую мать на сносях ребёнка лишила, виданное ли дело! Если б ещё и она вместе с ним умерла, если б, не дай Мелиаса, погубила б её та горе-повитуха, то была б тут страшная беда! Не простил бы игоша убийцу матери, потому что именем его не нарекли, к материнской груди не приложили и душу его к свету Мелиасы никто не обратил! А значит, с душой матери ему не встретиться никогда! Все село бы вам извёл! И не смогла б я уже ничего сделать, старая я уже совсем, нет уже в моём сердце столько любви и огня, чтоб все несчастные души обогреть… А дочку свою ты всё одно сама и сгубила - не будет у неё больше деток. И предвижу я, не сладится её новая жизнь, не позабудет она своего любимого,  душой зачахнет, а без души какая жизнь. Он и был её суженый, и жили бы они в любви да радости, парень то славный был и сердцем светлый... Чую - и полугода тебе матерью теперь не проходить… Ах, люди-люди…
После этого бабушка совершила обряд, и помнила Рута и тот свой молодой ужас от услышанной истории, и что делать надо было, чтоб маленькую душу игоши обратно в объятия Мелиасы вернуть…
Девушка собрала всех селян в избушке старика и рассказала им, как обстоят дела на самом деле. Объяснила, почему всё это происходит, хотя видела - они и так догадывались, отчего на болоте беда поселилась. Люди молча выслушали юную травницу, кто- то плакал, некоторые тихонько читали молитву.
- Что ж, отплачу вам за доброту ко мне, что приветили нас, и Лютика моего угостили вкусно,- улыбнулась девушка старику и жителям. – Да и очень жаль мне Мирашу вашу и малыша её нерожденного. Ищет он путь к матери, а найти не может. Нужно  его к пресветлой Мелиасе вернуть, а в её свете он  и с матерью своей соединится. Хорошее дело! А вы все мне поможете! Проведу обряд! А нужно мне вот что…
Люди, воодушевившись, быстро собрали и принесли  необходимые компоненты, а Рута за домом старика собрала свежие колючие цветки чертополоха. Из них она быстро приготовила вытяжку.
- А ты, Лютик, сегодня ночью тут останься! Нечего тебе со мной на болоте делать!- строго наказала Рута. Но у котёнка были свои планы, впрочем, он только загадочно мурлыкал.
Девушка  постряпала особый пирог на чертополоховой вытяжке, и вместе с ним и всеми жителями отправилась в храм Мелиасы.  Храм пустовал после исчезновения сущих сестёр, но люди зажгли свечи, положили пирог на алтарь и вознесли молитву за душу Миры и её младенца и попросили прощение у них за то, что не спасли и не защитили. Плакали уже все, даже Рута не смогла сдержать слёз.
-А сейчас идите по домам и ждите меня утром! - сказала она селянам.
Оставшись одна в храме, Рута подошла к алтарю богини и посмотрела на её прекрасное лицо. «О, пресветлая Мелиаса! В твоем сердце столько любви, ты сама и есть любовь, помоги мне сегодня ночью! Да не убоюсь я никакого зла, да защитит меня от чёрного морока твоя пресветлая рука…Наполни меня любовью своей и светом, пусть я стану для маленькой души светлячком в темноте зла…А еще, молю тебя Мелиаса, спаси и сохрани моего милого, пусть мы никогда не увидимся, но подари ему исцеление и долгую счастливую жизнь…»
Наступила ночь, и девушка с пирогом под мышкой отправилась на поиски озера.
Долго бродить не пришлось, очень быстро тропинка привела её куда нужно. Озерцо в округе было одно-единственное. Значит, где-то здесь и погубили бедную сироту. Ночной холодок забрался в душу Руты, когда она встала на берегу возле зарослей плакучей ивы… Вдруг девушка увидела, как наяву, как бедная и истерзанная  Мира лежит на земле возле зарослей рогоза и  безнадежно просит своих убийц пощадить её…А в последний момент до смерти губы её шепчут слова проклятья…
Что-то шевельнулось рядом с девушкой в кустах ивы, заставив сердце травницы подпрыгнуть.
- Эй, малыш, ты здесь? – крикнула она в темноту. – Выходи, не бойся, я угощение тебе принесла! То ли от страха, то ли от ужасной картины гибели сироты, девушка вся дрожала так, что зуб на зуб не попадал. Но нужно было провести обряд во что бы то ни стало.
- Малыш, покажись! Ты голоден?
Вначале ничего не происходило. Но вот ветки ели позади неё  шевельнулись, и что-то ледяное скользнуло по её локтю. Руте стало жутко, и чтоб перебороть страх, она подумала о последних минутах, которые здесь пережила Мираша… И  жалость опалила её сердце. А ещё бабушка говорила, что игоши страшно мучаются, потому что не могут найти успокоение, а это как вечно болючая рана. Ну вот! А она - целитель! Всё, как должно быть! Рута встряхнула головой и почувствовала, как тёплый свет Мелиасы наполняет её сердце. Страха больше не было!
- Смотри! Ну, посмотри! Вот какой вкусное угощение я для тебя приготовила!
Воздух вокруг задрожал, и появился маленький призрачный дух. Он был похож на обычного ребенка лет двух-трёх, со светлыми волосами и какими-то невероятно огромным печальными глазами. Чем больше ты смотришь в эти глаза, тем ближе и ближе они к тебе… Рута резко отвела взгляд, чтоб избавиться от наваждения и  бросила перед игошей на землю куски пирога. Подождав, пока голодный дух приблизился и взял угощение, она громко выкрикнула слова  древнего заговора:
- Игошка, игошка, поешь-ка немножко! Если ты парнишка – стань мне братишка! Если ты девица – будь мне сестрица!
-Братишка-братишка-тишка… – донёсся тихий жуткий шёпот.
-Ну Тишка, так Тишка! Будь тихим, Тихон! – улыбнулась Рута. В раз пропало из воздуха гнетущее напряжение, и сердце её снова билось спокойно и ровно. Маленький дух быстро поглотил куски пирога, а потом вдруг сжался в тёмный комок  и … стал горько, навзрыд, плакать!
Рута растерялась. Что нужно делать дальше, девушка абсолютно не знала. Она дала ему имя, всё должно было уже само по себе произойти! По обряду, после обретения имени, которое ему даёт названный брат или сестра, игоша освобождается и устремляется в объятия Праматери всего сущего Мелиасы!  И что-то явно пошло совсем не так!
Вдруг из-под самых нижних веток елей вылез пушистый и довольный Лютик, подобрался к призраку, потёрся об него спинкой и стал трещать, да так сильно, как только умеют трещать маленькие самовольные котята. И Рута сразу поняла, что хочет от неё несчастный игоша.
…Всю ночь она провела на болоте, присев под ёлку на мягкий сухой ягель. В руках она баюкала зыбкий призрак души своего обретённого братца, пела ему колыбельные, рассказывала сказки, утешала, а рядом мурлыкал Лютик. Вокруг пахло травами, тиной и сыростью, вдалеке ухала сова…. Чувство невероятного умиротворения и силы наполняло девушку. Она пела про сверчка и котика, что на санках улетел на луну, про лето и зиму, а головка маленького призрака покоилась на её груди….
С первыми лучами солнца игоша посмотрел на Руту уже совершенно обычными синими глазами маленького красивого мальчонки и… улыбнулся:
- Прощай, сестрица! - тихо раздался в её голове его нежный голосок.
 В тот же миг он превратился в крошечную, сияющую, голубую искорку и устремился  в высоту небес.
Рута, как заворожённая, смотрела вверх, не моргая,  до самого последнего момента, пока ещё можно было её разглядеть, а потом от переполнявшей сердце боли и грусти у неё потекли слезы. Девушка чувствовала - душа её названного братца больше не служит воротами зла, проклятие Миры спало, но почему-то на сердце  у неё всё равно было очень горько.
…Всё детство она мечтала о братике или сестричке, ведь у других детей  по соседству они были, а Рута росла у бабушки одна…. И вот она обрела маленького братца. И сразу же лишилась его. Девушка сразу подумала о своем сереброволосом воине. Его она тоже почти сразу и потеряла. Даже имя его узнать не смогла.
- А он и вообще не узнает, что я на свете есть, - девушка вытерла слезы, подхватила серого непослушного друга и отправилась назад в деревню.
- Спасибо тебе, дочка, век будем молиться за тебя! – благодарил её старик. Все немногочисленные жители  села толпились тут же, было видно, что сегодня ночью, пока Рута была на болотах, никто из них и не думал спать.   
– Хорошая ты травница! Теперь спина не болит,- старик виновато улыбнулся,- А за Мирашу ты не беспокойся, славутница! Прямо сегодня насыплем холм земли возле озера, цветов насадим. Будем каждый год её все праздники поминать да прощения просить, что не уберегли, - и старик заплакал. Тут же плач подхватили и заголосили старухи и бабы.
- Не плачьте, не надо,- улыбнулась Рута. – Они простили вас, не будет больше здесь бед. Думается мне, они теперь, наоборот, ограждать будут село от всякого зла. Ваши хранители - Мира и Тихон!
Люди благоговейно замолчали, закивали, запоминая слова девушки.
Пришло время покидать деревеньку.
Все напоследок хотели обнять Руту, погладить Лютика и что-нибудь подарить им в дорогу.  Для котёнка старик сплел специальный маленький короб, который очень удобно было носить за плечами, и теперь серый путешественник важно смотрел на всех с высоты, выглядывая из-за плеча Руты.
- Ты возвращайся, дочка! Избу тебе справим!
- Берегите себя, – попрощалась Рута, принимая от старика напоследок  хлеб и крынку с полюбившейся Лютику сметаной. – Может, еще и свидимся! Храни вас всех Мелиаса!
С этими словами путники отправились дальше, оставив за собой село, в котором наконец-то поселился мир.

Девушка вышла на свет из-за нависающих раскидистых веток елей и свернула с лесной тропинки снова на большак. Ели радостно выпустили Руту и помахали вслед лапами на прощанье. Она задумчиво смотрела себе под ноги, ничего, не замечая кругом, и всё думала о пережитых событиях. Теперь у неё появилось ещё одно место, которое смело можно было назвать домом, ведь здесь покоится  обретённый ею брат…. И ещё есть прекрасный Эдельвейс… Может, однажды, она заглянет туда…. Но вот что странно!  Рута чувствовала, что настоящий дом её где-то совершенно в другом месте, просто она ещё там ни разу не была!  А где-то далеко-далеко, в таинственных Серебряных горах находится  сейчас тот, о ком она и вообще не должна думать, но о ком все её помыслы….
Как же всё сложно! Беги, дорога, вперёд! Уводи меня от горечи и печали!
Она шла и чувствовала ухом Лютика, который уютно устроился в своём новом домике. Котёнок выглядывал наружу и важно осматривал окрестности, словно маленький путешественник, познающий мир.
- Ну что, серый друг мой, – улыбнулась Рута, – ты не боишься? Впереди ещё долгая дорога. Надеюсь, мы найдём то, что ищем.
Лютик в ответ лишь мурлыкнул и потёрся о её щеку своим мягким ушком, словно говоря: “Куда ты, туда и я. Мы всегда будем вместе, ведь ты спасла меня, а я помог тебе спасти маленького Тихона.”  Рута улыбнулась и тихонько запела.
Так и шли они дальше, навстречу новым приключениям, а ветерок  на своих крыльях уносил к Серебрянным горам грустную песню девушки:
На поле сражений под стоны войны
Я увидела волосы цвета луны.
Серебро твоих глаз забрало мой покой,
И мне не вернуться домой.
Твой образ, как свет, в этом сумраке злом,
Пронзил мою душу стальным остриём.
Ты враг наш, твержу я себе вновь и вновь,
Но в сердце стучится любовь.

Повсюду сраженье и гром, как с небес,
Горит белокаменный мой Эдельвейс.
Я воинам раны проворно вяжу
И за тобою слежу.
У стен городских я увидела бой,
Как воины наши сражались  с тобой,
И рухнул ты, словно подкошенный дуб,
И крик мой сорвался с губ.

…Однажды меня привели во дворец
и там подарили чудесный ларец.
он полон был золота и серебра,
ведь сына я князя спасла.
Забыв обо всём, за ларцом я бегу,
И Мелиасу молю на бегу,
Чтоб жизнь мне твою помогла сохранить,
Смогу за нее заплатить!


Скорее от города еду с тобой,
Ты без сознанья, но главно - живой!
И раны твои я сейчас исцелю,
И смерти не уступлю!
Но тут по пути мы встречаем отряд
Его командир был тебе очень рад.
На знамени смотрит дракон с высоты.
Серебряный он, как и ты

Надёжен мой сонный целебный настой.
Увозят тебя твои слуги с собой.
В твоё королевство мне не попасть
Былинкой лишь в поле пропасть.
Два дня пролетит, и в себя ты придешь.
В кармане душистую руту найдешь.
Не видел меня ты, не дрогнет душа.
Сомнёшь ты цветок не спеша.

Вернулась я в город - там гнев и позор,
Разрушен мой дом, и в глазах лишь укор
Как смела врага я прилюдно спасти!
Хотят меня здесь извести.
В котомку сложу я свою грусть-печаль.
Меня не страшит неизвестная даль.
И путь мне теперь прямиком  в Синий лес.
Прощай навсегда, Эдельвейс.

Растет в том лесу волшебный цветок.
И, если найду его чудесный росток,
То можно заветное зелье сварить
И сердце заговорить.
Я выпью настой цветом как бирюза,
И позабудутся  эти глаза.
Не вспомню я волосы цвета луны,
Ну, может, останутся сны…

продолжение следует…