Схватка с медведем. Глава. 3 Повесть

Глава. 3                В преддверии схватки.


У хорошего охотника ружье не ржавеет.

Охотничья поговорка


По снежному покрову поля вдаль убегала синяя лента дороги. Мычали колхозные корова стоящие в стойлах просторного помещения, настойчиво требуя от доярок вкусной подкормки из кукурузы – силоса.

Ржали кони, тащившие тяжеленные сани – розвальни, загруженные скотниками доверху сочным кормом от которого у колхозных бурёнок зашкаливали надои. Кузьма позавтракал с женой. Ели молча.

Когда за плечами больше пятнадцати лет совместной жизни, то понимаешь друг друга не то что с полуслова - с полувзгляда. Таёжник стал собираться на охоту.

Он положил в рюкзак сухари, соль, котелок и спички. Подпоясавшись патронташем и охотничьим тесаком, засунул сзади за ремень лёгкий, но острый топорик, вскинул на плечо ружьё и, став на лыжи, двинулся в путь. День занимался ясный.

Утро в полном разливе. Солнце ещё не взошло, но заря уже охватила восточную половину неба, и тайга сверкала красноватыми блёстками, словно кто - то рассыпал вокруг мерцающие искры.

Морозило. Нежнее и чище становилась голубизна далёкого неба. Редели перелески, пронизанные  светом зари, всё более чётко вырисовывались на густо - красном фоне зелёные кроны деревья хвойной тайги.

Ослепительно белели пышные, никем не истоптанные сугробы, россыпью алмазов сверкали опушенные инеем деревья. В синем небе кружила стая галок.

Земля тонула в глубоком снегу, от шумного птичьего гама делалось радостнее на душе, и глаз таёжника невольно начинал искать новые краски королевы зимы.

Снег, налипший на не опавшие листья, клонил  по закону гравитации к низу отяжелевшие усталые ветви осин и берёз.

Раскидистые, запорошенные снегом деревья, бесконечные завалы бурелома и тающие в сером небе вершины белых далёких сопок так примелькались, что Кузьма видел их даже во сне.

Стоило лишь смежить веки, как тайга, угрюмая и необъятная, колыхаясь, выплывала из утреннего марева. Она манила к себе звериными тропами, бесконечной путаницей старых и свежих следов.

Звонко скрипел под лыжами снег, с треском ломались сучья кустарника. То и дело приходилось растирать рукавицей щеки.

Голые берёзы, покрытые инеем, издалека казались белыми призраками, гнулись к сугробам еловые ветки, покрытые шапками снега. Рядом, на кустах, порхала стайка красногрудых снегирей.

Тонко посвистывая, они деловито обследовали каждую ветку.

Внезапно снегири, чего-то испугавшись, с шумом улетели. Лес заполнила тишина. И была она такой глубокой, что, казалось, посторонний человек мог бы услышать, как билось в груди у Кузьмы сердце.

Порой тишину раскалывал громкий, будто выстрел, треск лопнувшего от мороза дерева.

Тогда эхо много раз перекатывалось по тайге, постепенно замирая у далёкого горизонта. Охотник с любимой лайкой передвигался по «Сосняку» в сторону Викторова покоса.

Снег хрустел и искрился под широкими самодельными лыжами. Кузьма поневоле залюбовался серебристым убранством леса. Тёплые снежные шапки надели ели и сосны. А берёзки украсились серёжками из инея.

Каждая веточка, каждый сохранившийся с осени листочек на ветках был покрыт пушистым инеем. Хоть кружева по этим узорам плети ! Чистота, красота кругом ! Тихо.

Только изредка птичка чирикнет или какой - то зверёк веткой хрустнет. Удивительная прозрачность воздуха ! Холодно ! У ног зверобоя мягкой медвежьей шкурой лежала тайга.

Похоже было, что какой - то великан бросил шкуру как попало и она то горбилась складками, то расстилалась ровными, убегающими вдаль полосками.

И кругом, насколько хватал глаз, была все тайга и тайга, теряющаяся у горизонта в бело - синей дымке пространства. Вблизи Пасечного озера показался высокий пригорок, укрытый плавными, изогнутыми складками ковровой шубы синеватого, в тени, снега.

И солнце над ним - золотое, ясное и лучистое среди синего, почти темного, глубокого неба ...

Продолжение следует …