Картины с неким художественным противоречием

   Борис Борисович Ольшанский, оперативно посмотрев по РБК важные новости, в задумчивости подошёл к панорамному окну, размышляя о своей будущей картине. По выходным он, 59-летний преподаватель "архитектуры зданий" в строительной академии, доставал из "запасников" мелки "сухой пастели" и начинал рисовать картины в полузабытом ныне стиле "ню". Попутно этот самодостаточный творец рассуждал с самим собой о различном отображении великими, их знаменитых обнажённых дам. Сегодня на улице шёл дождь и Борис, отойдя от "хмурого" окна, разумно приготовил для работы бархатистую бумагу сероватого оттенка. На мониторе его компьютера виднелось изображение "Больших купальщиц" Сезанна. Вот именно нечто подобное, но более значимое, и решил написать этот, видимо когда-то, увы,  несостоявшийся архитектор.
         "Так-с, так-с, - бормотал себе под нос художник, - с чего бы начАть или как говАривал незабвенный Михаил Сергеевич – нАчать" … своё бодрящее полотно". Обозначив контуры небольшого пляжа, Ольшанский тут же приступил к изображению первой барышни, цепко держащей над головой заметный сине-белый зонт. Её безупречный загорелый силуэт на постепенно увлажняющимся песке, как бы противопоставлял изящное тело,  надвигающей грозе. "Но вот что, верный поклонник того задумчивого  Боттичелли, может разглядеть на его знаменитой картине "Рождение Венеры"? Лишь не слишком симпатичную рыжую девицу, умело отгородившуюся от похотливых взглядов своими бледными ручонками. И где, скажите, у этой нимфы тонкая волнующая талия? То ли дело "Спящая Венера" Джорджоне! Тут и есть о чём помечтать. К тому же тонкая левая рука прелестницы искренне  интригует бравых любителей живописи. Но это то как раз и весьма заманчиво… .
         По мере рассуждений, на прикреплённом к планшету листе, начали проявляться дерзкие изгибы молоденькой барышни, умело развёрнутой опытным Борисом Борисовичем в необходимом ракурсе.  "А эти безликие танцовщицы" у Дега. Да, сознаюсь, что и в моих ранних картинах было нечто напоминающее его "Молодых спартанок, вызывающих на состязание спартанцев". Особенно по качественно ровному загару. Но вот толстогузая мадемуазель на полотне "После ванны 2", думаю,  могла впечатлить лишь ярых поклонников творчества этого невразумительного импрессиониста. То ли дело мои расслабленные цыпочки, всегда отчаянно красивые, вкупе со столь безупречными телами, что пресловутая "Барби", даже будучи без белья, и то просто жалкая неврастеничка". Тонко улыбнувшись своему последнему силлогизму, Ольшанский сосредоточился на прорисовке безупречного бюста у стоящей под зонтом красавицы. "Тут ведь с этими мелками чуть расслабишься, и получатся столь же безликие конусы, как, скажем у Дали с его " Атомной Ледой" вкупе с нелепо взлетающим гусаком"… .
        Любуясь своей безупречной барышней, разохотившийся художник начал прикидывать, а где бы ему разместить могучую тётку, славно ассоциирующуюся с той самой корпулентной "Красавицей", от весьма своеобразно видевшего мир, нашего Кустодиева. Параллельно Борис Борисович отчего-то вспомнил знаменитый проход раздетых дам у малопонятного Булгакова в его безрассудном романе "Мастер и Маргарита". "Вот к чему Афанасич навыдумывал всю эту бессмысленную обнажёнку, из-за которой современным режиссёрам приходится до хрипоты уговаривать разновозрастных актрис скидывать с себя исподнее. Ну, набросил бы на "спорные  места" Марго холодные железяки, а всех шествующих по залу, оставил бы полуодетыми. В чём, вообще, сакральный смысл этого променада средневековых разнополых нудистов в романе? Повеселиться захотелось гению или он на что-то эдакое, тонко намекал?"
         Тут своеобразный пейзажист резко вспомнил о работах Модильяни, Гойи и прочих Ренуаров. Конечно, те великие художники никогда не имели той "серьёзной сверхзадачи" в сравнении с современными произведениями тов. Ольшанского. Однако, даже бегло рассмотрев  развешенные в довольно фривольном порядке полотна хозяина квартиры, было бы легко убедиться, что определённый художественный дар у Бориса всенепременно имеется.
        Добавив на заднем плане пару роскошных длинноволосых брюнеток с намокшими от дождя причёсками, Ольшанский отошёл чуть назад, любуясь своим безупречным произведением. Затем художник достал специальный "лак-фиксатив" для пастели. Без этого тонкого защитного слоя "хрупкое" полотно вскоре могло потерять свою изначальную структуру. Закончив работу, автор ещё раз обвёл опытным взглядом своих загорелых, упрямо стоявших под каплями дождя, стройных барышень, и только затем "убрал" с экрана монитора жалких "купальщиц" Сезанна. "Безусловно, мои влажные девицы гораздо интереснее, чем у этого древнего неумехи Поля. Эх, родись я в 19-м веке, точно мог бы прославиться, как яркий новатор в стиле "ню"", - с плохо скрываемой досадой пробормотал "пастелист", плавно повернув своё немолодое лицо к покрытому стекающими каплями, окну… . 
         Пока его новое полотно закономерно подсыхало, подошло время очередных новостей. И тов. Ольшанский, мгновенно забыв о Сезанне и прочих рисовальщиках, с душой окунулся в изобретательные новостные экзерсисы приятно-загадочного Рен ТВ.